– О, пожалуйста, продолжайте, – с сарказмом протянула София, прежде чем Лео или Борис успели подняться. – Нет, в самом деле. Я подожду основного блюда, не важно.

Лиза неуловимым движением призвала лакея, который словно из воздуха достал еще одну порцию гребешков.

– София, дорогая, прошу, садись, мы едва начали.

София возвела глаза к потолку, но шагнула так, чтобы слуга смог выдвинуть для нее стул, на который она с театральным вздохом опустилась. Даже без формального знакомства я знала, кто она такая. Она была копией Лизы, но не настолько холеной: например, ее брови были довольно кустистыми, на носу у нее оказались строгие очки, напомнившие мне об очках Джо в стиле «не сметь мне перечить», которые она надевала, только чтобы запугивать архитекторов. Я сомневалась в том, что и Софии они нужны из-за плохого зрения.

– Не беспокойся, мам, Опры здесь нет, – фыркнула она. – Да, да, привет. – Она помахала в мою сторону. – Продолжайте.

Все обернулись ко мне, но я совсем потеряла нить разговора.

– Я… эм…

За моей спиной громко тикали потрясающие напольные часы из золоченой бронзы.

Тишина. Тишина в моей голове. Жуткая тишина за столом.

«Скажи что-нибудь. Хоть что-нибудь».

На пару жутких секунд я мысленно оказалась на балконе с Джо, где выслушивала ее инструкции касательно бесед с Максом Беркли, ощущая ту же пустоту в голове.

– Итак, София, тебя назвали в честь Софи Лорен? Или из-за особой связи с одноименным городом?

О господи, это же мой голос. Мне захотелось спрятать голову в тарелку с гребешками.

– Ты интересуешься, не зачали ли меня родители в Болгарии? – Лицо Софии осталось бесстрастным. – Я не знаю. Спроси лучше их. Мама, ты помнишь, где и когда вы меня зачали?

Борис взревел от смеха:

– Ха-ха-ха-ха-ха! Вот это вопрос! Если уж на то пошло, мы должны были назвать тебя Корабль Ее Величества…

– Борис! – воскликнула Лиза одновременно с Софией, завопившей:

– Вы что, никогда не слышали о риторических вопросах?

– Софию назвали в честь нашей прапрапрабабушки Анны-Софии Дидрих, оперной певицы, – в общем хаосе объяснил мне Лео. – Она была знаменитой дивой.

– О, ну давай, скажи это, – огрызнулась София. – Тоже. Она тоже была знаменитой дивой.

– Я вовсе не собирался говорить ничего подобного. Или ты хочешь, чтобы я это сказал?

– Дети! Дети! – Лиза вскинула руки и засмеялась милым карамельным смехом, в котором звучал лишь намек на сталь. – Прекратите! Я знаю, что подобные добродушные перепалки вполне естественны, и все же Эми может решить, что нам нужна семейная психотерапия!

– Вовсе нет, – пробормотала я.

– Дети Павлоса так не ссорятся, – продолжала Лиза, шутливо грозя им вилкой.

В методичке Джо говорилось, что жестикулировать столовыми приборами нельзя, но на королевскую семью, по всей видимости, запрет не распространялся. Как правильно заметила София, Опры здесь не было.

– Это потому что им запрещено говорить, не завизировав реплики у Павлоса, – ответила София.

С крошечными гребешками она расправилась так, словно это были норвежские креветки в корзине, и наши тарелки исчезли, после чего возникло главное блюдо: жемчужно-белая рыба с гарниром из крошечных копий овощей, вырезанных из оригиналов.

– О господи, я целый час сегодня утром с ним общалась и не запомнила ни единого его слова. Надеюсь, народ Нироны обрадуется роботу-правителю с маленькой армией роботов-детей.

– Софи!

– Это смехотворно. Я знаю, что вы близнецы, но неужели вся харизма, как и волосы, досталась только тебе, пап? Ты высосал ее через пуповину? – Она драматично пошевелила в его сторону пальцами. Борис отчетливо вздрогнул.

– Он получил корону, я – личность. Так обычно и бывает в королевских семьях, дорогая. Всего лишь честный раздел между наследниками.

Лео взглянул на меня, и я быстро захлопнула рот, который открылся от изумления.

– Ну, в нашем семействе весь характер определенно ушел в Рольфа, – сказал он с очаровательной иронией, которая обычно развеивала напряжение. Обычно. – А что получил я?

– Пенис, – огрызнулась София. – И, благодаря ему, все остальное.

Глаза Лизы расширились так, что я испугалась за ее скулы.

Но Борис, похоже, задумался.

– Хм, я бы сказал, что Лео досталась эмпатия, а тебе ум, Софи, – кивнул он. – Но да, и пенис. О чем еще можно мечтать? – добавил он без выражения.

Мой взгляд прыгал с Софии на Бориса и Лео, а затем обратно к Лизе. Мне хотелось запечатлеть все это в голове, чтобы потом написать Джо, но они говорили слишком быстро. А что здесь случалось, когда за столом собиралось больше четырех родственников? Зато, по крайней мере, пока не стихала эта перепалка, мне не нужно было ничего говорить. Я никогда не сумею беседовать так на равных.

– София провела все утро, беседуя с советниками дяди Павлоса о правах наследования, – объяснила Лиза через стол. – Для ее чудесной статьи в «Тайм», которая выйдет почти одновременно с премьерой моего телешоу. Ты ведь собираешься сделать акцент на том, насколько важны единство и поддержка в современной королевской семье вроде нашей, да, дорогая?

София снова уставилась на меня, заставив непроизвольно вжаться в спинку стула.

– А ты не считаешь смешным то, что в наше время женщин исключают из линии наследования?

Я сглотнула. Я не привыкла к подобным беседам за обедом, хотя уже много раз за столом моей коленки касалось колено принца.

– Гм, да?

София обернулась к Лизе, небрежно махнув рукой.

– Вот видишь? Даже садовница считает, что это смешно.

Последовала неловкая пауза, во время которой я пыталась решить, правильно ли я ее поняла. Я слышала, как Лео резко втягивает в себя воздух, но мне не хотелось усугублять неловкость, поэтому я выпалила:

– Но дело ведь не только в этом? – самым интеллигентным тоном, на который была способна.

– И даже если садовница права с этической точки зрения, это не имеет значения, поскольку юристке пришлось бы обойти не только дядю Павлоса, но и Сержа, Гильермо и собственного отца, прежде чем она смогла бы взобраться на трон. Что едва ли возможно без случайного массового отравления, – сказал Лео.

Он промокнул губы крахмальной салфеткой и отодвинул стул, хотя не съел еще и половины своей порции.

– Если не возражаете, мы с Эми выпьем кофе в саду, – сказал он, поворачиваясь к матери. – Мне бы очень хотелось застать служителей, пока они не ушли, чтобы они могли ответить на вопросы, которые могут появиться у Эми.

Я торопливо сложила на тарелку вилку и нож.

– Эми, ты разве уже закончила? – спросила Лиза. – Не позволяй Лео тебя торопить!

– О да, я… я не ем пудинг, – солгала я, хотя мой внутренний голос просто вопил о том, какой божественный экземпляр наверняка меня ожидает. Я знала, что мама обязательно потом об этом спросит: как именно королевские шеф-повара приготовили пудинг?

– Я тоже. Не забудьте: сегодня вечером ужин с Павлосом, – сказал Борис.

– И его маленькой армией роботов.

– София!

Я не могла не задуматься о том, как она выступает в суде. И не знала, радоваться или беспокоиться по поводу того, что она сидела рядом со мной.

Лео взял меня за руку и провел по коридору в главную часть дворца, мимо вереницы туристов в шортах, которые вытаращились на нас, когда мы поднырнули под красным бархатным шнуром, отделявшим жилые апартаменты от доступной публике территории.

Я слушала рассказ экскурсовода, шагая с Лео через главный приемный зал.

– …отсылка к греческому мифу, в котором Зевс превратил девушку в розовый куст, чтобы спасти ее от надругательства. Розовые кусты, цветущие круглогодично, можно увидеть в садах, расположенных перед замком. Сам замок, а ныне элегантная вилла, которую вы имеете удовольствие лицезреть, был обитаем с 1092 года от Рождества Христова…

– Полная ерунда, – прошептал Лео. – Миф я придумал, когда мне было пятнадцать, и сделал так, что он оказался в путеводителе. С тех пор никто ничего не заметил.

– Ты шутишь! – прошептала я в ответ.

– Нет, я поспорил с Софией. Она пыталась заставить экскурсоводов рассказывать о том, что некая девушка якобы предсказала: когда розовый куст зацветет желтым, изменится порядок наследования и на трон взойдет женщина. – Он помолчал. – И выдала себя с головой, добавив, что имя будущей правительницы будет начинаться на «С».

– Но попытка была неплохая, – сказала я. – По крайней мере, она не придумала морское чудовище, которому нужно было принести вас в жертву.

Лео приподнял брови.

– Она может попытаться.

Мы уже были в главном зале, потрясающем помещении с мраморными колоннами, с картинами на стенах и огромными вазами – и туристами, которые все это фотографировали.

– Час пик, – объяснил Лео. – Мы допускаем экскурсии только на три часа в день и только в определенные месяцы, так что в это время становится людно. Давай срежем путь.

Он провел меня в коридор с черно-белым плиточным полом, мимо знака, сообщавшего на семи языках, что в одном направлении находится Коллекция костюмов принцессы Элизы, а в другом – сады.

Во дворце царил спокойный запах фиников и прогретого солнцем камня, но стоило мне выйти в сад, и воздух мгновенно изменился. На меня нахлынул соленый озоновый запах мерцающего вдали моря и целая радуга цветочных ароматов – сладость старых роз и терпкие нотки тропической зелени, которой я раньше никогда не видела. Я заметила на земле медные таблички с названиями растений и, не будь рядом Лео, уже наверняка уткнулась бы в них носом, делая пометки и фотографии для папы.

Лео обернулся ко мне, и его глаза заблестели от гордости.

– И что же английский специалист скажет об итальянских садах?

– Что она в них влюбилась.

Я не могла перестать улыбаться. Я действительно влюбилась. Так много необычных цветов, тропических растений… Теперь я понимала, что чувствовала Джо, когда в «Харви Николс» прибывала новая партия одежды. Даже пальцы покалывало от желания все тут потрогать.

– Я хочу показать тебе английский сад. – Лео провел меня по ступенькам, и я заморгала, потрясенная видом на гавань под нами, где белые яхты мягко покачивались на аквамариновых волнах за полосой разноцветных зонтиков. – Я попросил главного смотрителя связаться с тобой по поводу некоторых сортов роз, которые ты посадила в Лондоне. Мне бы хотелось, чтобы эти сорта прислали сюда.

– А разве такие решения не должны принимать другие люди? – спросила я, вспоминая идеальную крокетную гладкость крошечного английского сада. Я не знала, как они умудрились заставить алтеи и люпины расти в одном углу, чайные розы – в другом и ароматную вистерию у кирпичной стены в центре: это был пейзаж из «Алисы в Стране чудес». – Разве тебе не нужно посоветоваться с дедушкой?

– Он очень занятой человек. И он любит, когда другие проявляют интерес к садам – остальные члены семьи больше думают о драгоценностях короны и том, у кого из окон будет самый красивый вид.

Лео обнял меня и прижал к себе. Вокруг больше никого не было, но я тревожно покосилась на дворец: мне очень не хотелось, чтобы меня застали за чем-то неприличным.

И, по правде говоря, я нервно дергалась из-за фотографов. На сайте «Молодые-Золотые-Холостые» разместили просто ужасный кадр, на котором мы с Лео выходили из бистро неподалеку от его дома: ракурс был таким, словно я делала что-то очень непристойное с его штанами. Чего точно не было, честное слово.

– Не беспокойся насчет вечера, – пробормотал Лео мне в волосы. – София будет вести себя куда приличнее, когда за ужином соберется все семейство.

– Это будет большой ужин? – Нервы завязали мой желудок узлом, когда в голове возник образ сверкающих над столом диадем. Для перепалки за ланчем хотя бы не пришлось наряжаться. – В смысле, когда ты говоришь «все семейство»…

– Я именно это и имею в виду: семейный ужин. Ничего официального. Павлос со своей женой Матильдой и моими кузенами. Они чуть младше нас. И дедушка тоже будет – просто помни, что нельзя гонять его грейхаундов от стола, если он их с собой приведет.

Грейхаунды были пока что единственными членами семьи, с которыми я была не прочь встретиться.

– А если мама попытается втянуть тебя в… – Он запнулся. В кармане его пиджака завибрировал телефон. – Извини, подожди минутку.

Выражение его лица изменилось, когда он принял звонок, и, к моему изумлению, Лео начал что-то быстро говорить на беглом итальянском. Я никогда не слышала, чтобы он говорил по-итальянски. Это звучало очень сексуально. Я тут же решила как можно скорее выучить этот язык.

Но о чем бы ни шел разговор, его тема заставила Лео недовольно нахмурить брови и затем нажать на отбой.

– Отпустишь меня на минутку? – Он коснулся моей руки. – Офис пытается со мной связаться, нужно отправить им срочное письмо. Принести тебе что-нибудь выпить? Лимонад? Кофе со льдом? Чего бы ты хотела?

– Ничего! Я с удовольствием здесь поброжу. – Я обвела жестом замечательные клумбы. – Можешь бросить меня тут хоть до вечера.

– Ну уж нет, – улыбнулся Лео, затем взбежал по каменным ступеням и скрылся за высокими пальмами.

Средиземноморское солнце было теплым, большие пчелы вились вокруг сиреневых кисточек лаванды. «Мед из этого сада наверняка будет невероятно сладким, – подумала я, – пропитанным солнцем и цветами». Я закрыла глаза и вдохнула аромат ближайших роз, а затем раздвинула ветви, чтобы лучше видеть таблички с названиями. Я представила себе усилия, которые потребовались для того, чтобы привезти растения из Котсуолда и укоренить их в средиземноморском климате, и это заворожило меня так, что я не замечала присутствия рядом, пока вежливый голос не произнес:

– Вы садовница?

Я испуганно подняла взгляд. Надо мной стоял пожилой джентльмен в белом льняном костюме и древней садовой шляпе, затеняющей его лицо. Судя по глубокому загару и морщинам, он много времени проводил на свежем воздухе. Не меньше, чем его выгоревшая на солнце шляпа. Из тени под ее полями на меня смотрели очень внимательные голубые глаза. Пронзительно и пристально, но без предвзятости.

– Я восхищаюсь гранитными метками, – сказала я. – Мне всегда хотелось размечать сорта на своих клумбах, но сначала мне не хватает самодисциплины, а потом я забываю, что посадила.

– Ах, но таблички всегда нужны. Они как фотографии. Многие уверены, что никогда не забудут имен или мест, но все всегда забывают. – У него оказался легкий акцент, который я никак не могла определить, и, несмотря на старомодные интонации хорошо поставленного голоса, было в нем нечто очаровательное.

– Зависит от того, насколько особенное это растение. – Я поднялась на ноги, надеясь, что не произвела впечатление слишком уж любопытной. – И, конечно, насколько велик ваш сад.

– О да. В свое время у меня было немало садов, – ответил он с мечтательной улыбкой. – Надеюсь, я не смутил вас, дорогая. Приятно видеть того, кто улучил момент, чтобы насладиться розами, вместо того чтобы щелкать камерой. – Он вынул из кармана мешковатого пиджака маленький секатор и срезал с толстой ветки розу абрикосового цвета.

– Мой фаворит, – сказал он, протягивая мне цветок с величественным наклоном головы. – «Леди Хиллингдон». Распространенный старый вьющийся сорт, но с очень сладким ароматом. И цвета ваших чудесных волос, если позволите такое сравнение.

– Благодарю. – Я тут же погрузила нос в атласные лепестки и решила не слишком задумываться об аналогиях с плетистыми розами. – Я тоже люблю этот сорт. И высадила его в саду, над которым работаю в Лондоне. Это исторический розовый сад, там много подобных традиционных видов.

Старый джентльмен приподнял пальцем полу шляпы и изогнул седую бровь.

– Как интересно. Я хорошо знаком с Лондоном. Где именно?

– Кенсингтон. Неподалеку от Королевского Альберт-холла.

Его голубые глаза заговорщически заискрились.

– Ах да! Альберт-холл… А вот еще один чудесный вид с глубоким розовым оттенком лепестков. «Эми Робсарт», знакомы? Взгляните, даже у листьев есть свой аромат.

Он профессионально срезал один листок, растер пальцами, чтобы освободить запах.

Я встретилась с ним взглядом поверх цветка и с удивлением ощутила, что меня смущают его рыцарские ухаживания. Он был из тех мужчин, которые знают сорт роз, подходящий любому цвету глаз и волос, имени каждой кинозвезды в этой гавани. Я улыбнулась. И все равно он умел сделать так, чтобы девушка почувствовала себя особенной.

– Позвольте показать вам красные розы, – сказал он, предлагая мне руку, и мы неторопливо двинулись мимо пышно цветущих клумб, останавливаясь, чтобы восхититься тем или иным видом.

Вскоре у меня в руках оказался целый букет идеальных роз с тщательно срезанными шипами; также мне пообещали дать с собой черенки. Судя по действительно энциклопедическим знаниям о садах и по гордости, с которой он отвечал на мои вопросы об уходе за ними, я догадалась, что он либо главный смотритель, либо (я не дура) дедушка Лео. Я не хотела выдавать себя расспросами, да и в любом случае это не имело значения: мы говорили о растениях, а не о дворцах, и в данной сфере я чувствовала себя куда увереннее, чем в том, что касалось диадем.

Мы, наверное, так и закончили бы разговор, не коснувшись темы слона в посудной лавке, если бы он сам ее не поднял, но с таким изяществом, что у меня даже не получилось смутиться.

Мы остановились у маленького каменного фонтана с танцующей женщиной в центре. Вода рассеивалась из ее вскинутых рук красивыми арками, а на поверхности чаши плавали сорвавшиеся с ближайших вьющихся роз лепестки цвета румянца на щеках.

– Вам нравится эта статуя? – спросил он, искоса на меня взглянув.

– Да. Она очень изящная. И не слишком большая.

– Моделью для нее стала моя мать. Аделаида. В юности она была чудесной танцовщицей, хотя после свадьбы, разумеется, больше не танцевала. – Он сделал паузу, позволяя мне осмыслить сказанное. – И она же создала дизайн этих садов. Вот этот сорт – ее собственные розы, названные в ее честь. «Принцесса Аделаида» – деликатные и нежные с виду, но их не способна убить даже самая суровая зима. Упрямо взбирающийся и цепляющийся сорт – нам нравится импортировать разные вариации, это укрепляет коллекцию. – Он коснулся моей руки. – Позвольте срезать для вас несколько.

Вот черт. Теперь, когда он мне представился, я просто не знала, что делать. Стоит ли присесть в реверансе? Или уже поздно? Я не хотела ошибиться и сделать что-то не так. Принц Вильгельм не обладал подавляющей аурой Лизы, но излучал то старинное достоинство, о котором я хотела бы ему сообщить.

Я сделала попытку подобрать юбку, но он похлопал меня по руке и передал мне три цветка на одном стебле – все разных оттенков балетных пуантов.

– Пожалуйста, не стоит. Не нужно церемоний. Больше всего в этих садах я люблю возможность оставаться просто Уилли и говорить с людьми, которые так же, как я, любят розы. Поклонов и расшаркиваний мне хватает внутри. Здесь же, снаружи, внимания достойны цветы, а не я. И если в моем возрасте мне удается выкроить на это час времени, я его выкраиваю. Иначе какой смысл быть принцем?

Он улыбнулся, и я тут же вспомнила, что Лео говорил о плейбойском расцвете его сил в Лондоне: вино, женщины и песни. Теперь я это видела. В его улыбке сияли прошлые годы. И я видела его в розовом саду Лео, наблюдающим из летнего домика, как рассвет согревает росистую траву.

– Благодарю, ваше высочество, – сказала я. – Вы очень добры.

– Зови меня просто Уилли, – мрачно сказал он.

– Я Эми, – ответила я, и он взял мою руку и поцеловал ее. Что было совершенно неправильно с точки зрения этикета, но я уже начала понимать, что подобные жесты здесь в порядке вещей, вне зависимости от происхождения.

– И что же вы натворили с Лео? – Он жестом пригласил меня сесть на скамейку.

Точно такие же стояли на Тринити-сквер, вот только вместо надписи «Доджеру, истинному другу и компаньону, 1985–1998» на ней была табличка с гравировкой «Аделаиде, принцессе Нироны и Светландии, матери, австралийке, садовнице».

– Он разбирается со своим офисом из дома. – Я запнулась. – Он рассказал вам о розовом саде? Показывал недавние фотографии?

Уилли закашлялся, и я поняла, что он вовсе не в такой хорошей форме, как мне подумалось. Когда я предложила принести воды, он отмахнулся.

– О да. Лео присылал мне фотографии того, как вы потрудились над моим сквером. Что воскресило немало чудесных воспоминаний.

– Правда? – Я ощутила прилив гордости. – А вам понравилось то, что мы сделали?

Принц Вильгельм отстраненно улыбнулся, словно просматривая в памяти старый фильм и не желая, чтобы его прерывали.

– Меня очень порадовало то, что вы сделали, – ответил он. – Вы знаете, что в тех садах я встретил свою жену? Мы раньше ужинали в летнем домике, когда дуэнья Эвелин была занята другими делами. Я часто оставлял свет гореть, а Эвелин притворялась, что отправилась на такси в танцевальный класс на Марилебон, и мы ели копченого лосося от «Хэррод», и… Все было очень невинно. Но чайные розы всегда напоминают мне о тех особенных вечерах. И вам наверняка тоже будут напоминать. Такие счастливые времена…

Я слегка покраснела от упоминания «счастливых времен». Они у меня уже случались в том саду, где не расцвела еще ни одна роза. (Нет, не в этом смысле.)

– Именно это я и люблю в садоводстве. Цветы всегда оживляют воспоминания о людях и возвращаются каждый год… если разумно ими дорожить.

Принц Вильгельм вздохнул и кивнул, и мы сидели на скамье, глядя на английский сад, в относительной тишине, наблюдая за белокрылыми бабочками. На дорожках появились французские туристы, сверяющиеся с картами, и он вежливо поднялся со своего места, чтобы ответить на их вопросы, ловко притворяясь главным садовником, хотя и с идеальным французским произношением.

Когда появились англичане, я поступила точно так же и смогла неплохо просветить их насчет того, как вырастить дома такие же цветы, – я многое теперь знала о сортах английских роз до 1925 года. На середине списка советов по подрезке я заметила, что принц Уилли смотрит на меня с заговорщической улыбкой на лице, и, не подумав, подмигнула.

А он, принц Нироны, подмигнул мне в ответ.