Когда ваш ежедневник превращается из просто переполненного в аналог расписания аэропорта Хитроу, время летит быстро. Пугающе быстро.
Я вычеркивала пункты из списков – бронирование поставщиков, подведение итогов бюджета для церемонии в Хэдли Грин, еще одна перепроверка действительности паспортов мамы и папы для полета в Нирону, – но время бежало быстрее, чем я это осознавала, в моей собственной жизни. Июль превратился в август, август в сентябрь, и я заметила, как осень постепенно проявляется в листьях и земле, но для меня минуло всего десять дней с тех пор, как прошел мой последний платеж за кредит.
К примеру, пока я не прочла об этом на газетном стенде у станции метро Слоан-сквер, я совершенно не помнила, что сад на крыше Грейс Райт будет освещаться в октябрьском номере «Гарденс иллюстрейтед», – она говорила мне, что его фотографировали в июле, когда дикие цветы в коттеджных ящиках и бочках цвели пышнее всего.
Точнее, она спрашивала меня, не могу ли я «одолжить» для нее еще растений, «просто чтобы немного его оживить». Папа Грейс собирался продать ее дом, поскольку она съезжалась с Ричардом. Для папы и Грейс это было успешным финалом миссии.
– А ты разве не съезжаешься со своим женихом? – спросила она как-то со своего шезлонга.
Со дня моей помолвки Грейс проводила немало часов, попивая на балконе зеленый чай и подробно посвящая меня в свои свадебные драмы. Я кивала, полола и мысленно вычеркивала идеи из собственного списка.
Я ответила ей, что нет, не съезжаюсь.
Потрясенная, она уставилась на меня с такой гримасой, какую только позволял ей ботокс.
– Правда? Ты… бережешь себя до свадьбы? – Грейс почтительно понизила голос, но недоверия в нем это не скрыло. – Или это часть сделки при заключении брака с наследником трона? Никакого секса до свадьбы?
В ответ на это я рассмеялась, потому что ничего подобного не было, но я не знала, как объяснить Грейс, отчего не переезжаю к Лео, так, чтобы Грейс это поняла.
А дело было в том, что мне нравилось жить в одной квартире с Джо. Леоминстер-плейс стала для меня надежным убежищем между супервысококлассным миром Лео с драгоценностями и ассистентами и маленьким Ротери с тюлевыми занавесками, в котором я почти разучилась жить за три года в Лондоне. Джо помогала мне сглаживать проблемы в обоих мирах, предлагая другой взгляд на краткие письма Софии о моей диете и на тревожные звонки моей мамы, беспокоящейся из-за церковного хора. Она даже отложила планы вывезти «Чикаго-ого-го» на Эдинбургский фестиваль, чтобы сохранить мой рассудок во время принятия решений, которых требовалось все больше в период подготовки к обеим церемониям. И всякий раз, когда мы выбирались из дома, она выходила первой, чтобы проверить, нет ли рядом папарацци.
У меня никогда раньше не было такой подруги. В школе я была застенчивой, а затем изгоем; проводить время с веселой и уверенной в себе Джо, которая таскала меня с собой на вечеринки, а потом обсуждала их со мной, было очень здорово, мне будет этого не хватать. Лето пролетело слишком быстро, и мне осталось прожить лишь несколько недель в прежней квартире – с ней, Диконом, миссис Мейнверинг и Бэджером, – и я хотела наслаждаться общением с ними не меньше, чем желала съехаться с Лео, а этот особый момент наших отношений и без того приближался со скоростью миллион миль в час.
Мы с Джо направлялись на Кингс-роуд, чтобы пообедать, поскольку работали над одним и тем же домом на Пассмор-стрит. Джо следила, чтобы электрики не ушли раньше, чем приедут плотники, а я набрасывала план возрождения заброшенного сада.
Но я застыла, как только увидела балкон Грейс на журнальной стойке. Заголовок гласил «Загородный рай в лондонском небе», и я ощутила прилив гордости. Это было мое творение.
– Ух ты! – громко сказала Джо за моим плечом. – Неужели на обложке национального журнала я вижу сад, который создала Эми Уайлд из «Ботэм и Уайлд Гарденс»? Неужели? И этот журнал стоит всего четыре фунта? Я куплю десять, чтобы раздать друзьям!
– Ш-ш! – Я ткнула ее локтем. Выходящие из станции метро люди начали оглядываться на шум.
– Нет, это не та ситуация, чтобы шикать. Это миг триумфа! – Джо полезла в сумочку за кошельком и купила два экземпляра, оставшиеся в наличии. – Ты должна отправить хоть один маме и папе! Они будут так гордиться тобой!
Я улыбнулась, но в то же время подумала, не увидит ли этот журнал и Келли. В смысле, это было маловероятно – она всегда говорила, что садоводство до смерти скучное занятие, – но кто знает, она могла прочесть его на приеме у дантиста, куда пришла бы отбеливать зубы, насколько я знаю Келли.
В последнее время я довольно много думала о Келли, поскольку мои приглашения прибыли из типографии в Харрогейте и начался финальный отсчет до их рассылки: за шесть недель до церемонии, назначенной на седьмое декабря. Мама все еще удерживала Келли в списке приглашенных с нашей стороны, но она не выходила на связь, несмотря на то, что мы с Лео появились на нижних планках раздела «Знаменитости» сайта «Дейли мейл», и у нас не было ее адреса, так что я не знала, как мама собирается послать ей приглашение. Возможно, через Санту на Северном полюсе.
Я смотрела на журнал и улыбалась. Радость смешивалась с гордостью, я ведь знала, к чему такая публикация может привести. У нас с Тедом была знакомая, торговавшая медными элементами водного дизайна. После того, как о ней написали в журнале, ее ежедневник заполнился буквально за вечер, и она получила заказ от «Хил» на дизайн собственной линии.
– Нужно сегодня пойти куда-нибудь и отпраздновать, – продолжила Джо, беря меня под руку и ведя через дорогу. – После урока танцев. Рольф говорит, что нашел отличный новый ресторан на Эбури-стрит, а я пытаюсь приучить его к нормальному отдыху, что означает рестораны с полностью одетым персоналом, который подает исключительно еду.
– Ты очень много времени проводишь с Рольфом, – заметила я. – Ты передумала и решила пойти по моим стопам к алтарю?
Джо бросила на меня косой взгляд.
– Я сначала посмотрю, как ты сама с этим справишься.
– Ага! Я не об этом спросила!
Я заметила, что безжалостная критика, которой Джо подвергала Рольфа, за последние несколько недель изменилась. Тон больше не был пренебрежительным, как в начале, он смягчился и стал напоминать те острые пикировки, которыми Джо, к взаимному удовольствию, развлекалась с Тедом.
– Я всего лишь считаю своим долгом спасти тебя от деверя, который открывает бутылки шампанского так, словно только что выиграл Гран-при, – сказала она. – Если я смогу хоть немного обучить Рольфа манерам, пока не стало слишком поздно, кто знает, а вдруг ты пригласишь меня в свое княжество. Я прослежу за работами над детской.
Я это проигнорировала.
– Когда я в последний раз видела Рольфа, на нем была простая синяя рубашка. Это тоже твое влияние?
Джо с довольным видом улыбнулась.
– Возможно. Слушай, приводить мужчин в форму – это наша семейная традиция. Бабушка моей дорогой матушки Мэриголд была такой же. Она встречалась с персонажем, которого мы не будем называть по имени, была для него чем-то вроде тренировочной девушки. Научила его всему, что знала, а затем получила в качестве отступного маленькое шато на острове Уайт.
– Значит, она тоже не послушалась советов отца относительно коронованных особ?
– Обмен кольцами в этом деле не предполагался. К тому же… – Джо выгнула бровь. – Все зависит от того, кого считать ее отцом.
Вот такого рода разговоров мне действительно будет не хватать. Я прижала свои журналы к груди и сделала мысленную пометку: попросить Лео устроить для Джо постоянную гостевую комнату в восточном крыле.
Мы с Джо наслаждались смузи под кондиционером в «Прет-а-Менджер», когда зазвонил мой телефон. Это был Лео.
– Эми, ты сейчас можешь говорить?
– Я просто обедаю с Джо, – счастливо ответила я. – А позже кое-что тебе покажу.
Я надеялась, что он откликнется на мой игривый тон, но этого не случилось.
– Это отлично, – напряженным голосом ответил он. – Послушай, мне нужно, чтобы ты приехала и встретилась со мной и мамой в ее номере в «Кларидже». Есть тема, которую нам нужно обсудить.
Улыбка исчезла с моего лица.
– Звучит… зловеще. Что она хочет обсудить?
Возможно, дело в моем платье для венчания. Зои Вайс хотела его сшить, но мне не разрешали выбирать дизайнера до того, как Лиза закроет свою сложную серию взаимных услуг и зачетов с мировыми знаменитостями. Что было неловко, поскольку Зои показала мне почти законченное платье, которое шила для мамы, и оно было так прекрасно, что я едва не расплакалась. (У меня было предчувствие, что итоговый счет тоже заставит меня расплакаться, ибо я посмотрела в интернете ее цены, но до этого еще не дошло.)
– Вопрос прессы, – сказал Лео. Тон у него был сдержанный.
– Дело в Рольфе? – Я взглянула на Джо. – Он…
– Нет. Послушай, я не хотел бы обсуждать это по телефону. Как быстро ты сможешь приехать?
Я толкнула в сторону Джо свой недопитый смузи.
– Нам нужно закончить на Пассмор-стрит, потом я обещала заехать…
– Нет, на это у нас нет времени. Можешь вызвать такси прямо сейчас?
– Хорошо, – испуганно ответила я.
Нет, дело было не в платье. Возможно, они обнаружили, что племянник Ди Оверенд внесен карандашом в список свадебных фотографов в Хэдли Грин.
Я заняла у Джо двадцать фунтов и поймала черное такси, которое довезло меня до «Клариджа» за семнадцать минут. За это время я мысленно перебрала все возможные варианты и решила, что проблема может возникнуть разве что с моим терапевтическим садом в Нироне. Я работала по ночам все выходные, я передала организаторам очень детальный план сенсорных зон, которые хотела создать… Возможно, сад оказался слишком специфическим?
Лео ждал меня в мраморном лобби. Лицо у него было напряженное, словно он долгое время слушал, не имея возможности ответить.
– Привет, Лео, – сказала я и потянулась за поцелуем. – Что случилось? Ты в порядке?
Он схватил меня за руки.
– Эми, я хочу, чтобы ты знала, что я…
– Эми!
Мы обернулись и увидели Лизу, стоявшую у подножия двойной лестницы. Она была одета в коралловую тунику без рукавов, на ногах не было ничего, и я вновь поразилась ее идеальному золотистому загару и непринужденности, с которой грива ее волос сегодня превратилась в нечто высоко зачесанное, удерживаемое на месте лишь огромными темными очками.
Но хотя одежда и намекала на тепло, выражение лица говорило о холоде. Ледяном холоде.
За ней виднелась Жизель, ее пресс-офицер. И Жизель выглядела, как бульдог, проглотивший осу, если выражаться прилично, только в синем парном костюме.
– Пройдемте в мой номер, – сказала Лиза, и это не было вопросом.
Лиза поселилась в пентхаусе Брука, который, насколько я могла судить, не свернув себе шею и не заглядывая во все комнаты, оказался целым верхним этажом отеля, отделанным в стиле ар-деко.
Лиза проложила курс к сиреневой гостиной, из которой открывался панорамный вид на Лондон поверх частной террасы на крыше, и специально указала на диван, развернутый к камину, а не к отвлекающему окну.
Лео сел рядом со мной, а Лиза и Жизель – лицом к нам.
Я глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. Все утро я просидела в саду, переставляя горшки с растениями, и одета была так, что не сошла бы и за местный обслуживающий персонал.
Лиза не ответила на мою неуверенную улыбку.
– Я не стану ходить вокруг да около. Эми, у нас проблема.
Миллион ужасных мыслей промчался в моем мозгу. Ну, несколько крупных заголовков и пара тысяч кошмаров поменьше.
Что я натворила? Что она обо мне узнала? Лео попал в один из больших банковских кризисов? Доктор Джонсон сказал ей, что я изменила диете в «Прет-а-Менджер»? Мартин Экклстон продал свою историю сайту «Молодые-Золотые-Холостые»?
Тишина все висела над стеклянным кофейным столиком.
– Мама, не устраивай игры разума, – резко сказал Лео. – Мы не в сериале «CSI: Мейфэйр». Эми, дело в определенной статье в газете, – добавил он, разворачиваясь ко мне. – В которой речь идет о тебе.
Я действительно испугалась, что меня стошнит.
Лиза сверлила нас взглядом. Ее безупречно подведенные глаза блестели яростью женщины, чьи безупречно проработанные планы были испорчены глупой газетной вырезкой.
– Как вам известно, Жизель внимательно следит за всеми выпусками новостей, и она обратила мое внимание, что две газеты собираются об этом написать. Жизель?
Жизель поджала губы и поправила очки в черной оправе на своем маленьком носике. Вынув из сумки кожаное портфолио, она расстегнула его и отправила листок бумаги по стеклянному столику к Лео.
Я ощутила позорное облегчение от того, что, по всей видимости, проблему будет решать он.
А затем она вынула второй листок и подтолкнула его ко мне.
Медленно, чувствуя, как горящие глаза Лизы сверлят навылет мою макушку, я начала читать. И стоило моим глазам скользнуть по странице, как в ушах начало шуметь, словно там поселился рой злобных шершней, а язык внезапно перестал помещаться во рту.
Заголовок гласил: «Как превратить миллионера в тыкву!», и под ним располагалось мое фото на Сельскохозяйственной ярмарке Хэдли Грин. Мне было шесть, и у меня не хватало переднего зуба. Я стояла рядом с папой и его призовой тыквой того года, которая выросла размером с меня. Папа был одет для комедийной танцевальной сценки Клуба садоводов: в шляпе с низкой тульей и маскарадных широких штанах, подвязанных бечевкой, – этого под фотографией не объясняли.
Рядом разместили фото Лео на премьере, одетого в смокинг, а затем снимок какого-то папарацци с длинным объективом, заставшего меня в тот момент, когда я прислонилась к фургону «Ботэм и Уайлд» и присосалась к бутылке воды. Кадр выглядел так, словно в бутылке вовсе не обязательно была вода. А еще в него попал Бэджер, нагло писающий на чужую живую изгородь.
– Я ни за что не позволила бы Бэджеру это сделать! – ахнула я. – И мой папа был банковским менеджером! На этом фото он в маскарадном костюме!
Лео и Лиза ничего не сказали.
Ладно. Да, фотографии были постыдными, но не до такой же степени?
Я подняла взгляд, и Жизель бросила:
– Прочитай статью.
Мои глаза заскользили по тексту, никак не желая воспринимать слова. Некоторые фразы были знакомыми: «Эми работает садовницей в Лондоне… Родители живут в бывшем приходском доме на окраине бывшего шахтерского городка Ротери… Принц Лео, банкир, миллионер и наследник княжества Нирона, познакомился с ней на развязной вечеринке, устроенной светской тусовщицей Джо де Вирье, с которой то встречался, то расставался брат принца Лео, Рольф…» – но остальное было настолько странным, что я просто не могла принять, что речь идет обо мне и что я о подобном рассказывала.
«Жизнь по королевским стандартам – это просто кошмар, – признается Эми (26 лет). – Я несколько дней ничего не ела, я схожу с ума. Но когда твоя свекровь – супермодель, нормальной жизни не жди!»
– Я никогда такого не говорила! – запротестовала я. – В смысле, я говорила, что умираю с голоду, но это было образное выражение!
– Значит, засудим их за клевету и подтасовку фактов, – сказал Лео. – Жизель, бери телефон, скажи им, что наши юристы взялись за дело и что нам нужны пленки.
Я очень медленно подняла взгляд от страницы. Лиза смотрела на меня, и ее глаза обжигали.
– Эми. – сказала она. – Даже не пытайся мне лгать. Ты общалась с прессой?
Я открыла рот, но потом закрыла. Смысла лгать все равно не было. На моем лице отражалось больше вины, чем у Бэджера, пойманного над пустой пачкой печенья.
Эми, достигшая более чем средних результатов в местной школе, теперь щеголяет бриллиантовыми браслетами стоимостью около пятидесяти тысяч фунтов от ювелиров аристократии «Шомэ» и носит дизайнерские солнечные очки, в которых посещает свой бывший дом…
– Я… – Мой голос сорвался. – Я дала очень неформальное интервью местной газете. Кажется, именно оттуда и фотографии.
– Что?
– Я так и знала, – сказала Жизель. – Это есть на пленке. Мы не сможем засудить их за клевету. Черт.
– Я не понимаю… Статья вышла месяц назад, – лепетала я. – Я даже не думала, что о ней стоит упоминать. В смысле, это же просто моя школьная знакомая. – Меня понесло. – И в статье ничего подобного не было! Там только говорилось, что «Эми работает в Лондоне, она рада свадьбе с принцем, она встречалась с Кирой Найтли на премьере». Статью даже на передовицу не поместили, все наверняка решили, что Дженнифер выдумывает.
– Так кто же этот «близкий друг будущей принцессы», предоставивший эти цитаты? – спросила Лиза. – О том, что ты постоянно боишься обидеть меня, ведь я такая обидчивая? И о том, что на тебя давит гора ответственности за то, чем приходится заниматься «международной топ-принцессе»?
Голос звучал сочувственно, но я искренне не могла понять, жалеет она меня или хочет прикончить. Вежливость Лизы была как сплошной доспех.
– Я понятия не имею… У меня нет близких друзей, кроме…
Джо не стала бы. Джо просто… не стала бы.
Теперь на меня смотрел и Лео. То есть смотрел, пока не уронил голову на руки и не застонал.
– Джо не называла бы себя светской тусовщицей, – запротестовала я. – И не сделала бы ошибки в собственном имени!
– Это, скорее всего, та, первая журналистка, – произнесла Жизель сквозь сжатые зубы. – Готова поспорить, она попыталась продать историю, у нее купили фотографии, взяли у нее интервью, а затем стерли с картины.
– Лиза, мне действительно очень жаль. – Я была в ужасе. – Я никогда ничего подобного не говорила. Да, я могла признаться, как сложно не есть углеводы… Мы встретились в кафе! Но это была просто реплика в разговоре. И я уж точно не говорила об обидчивости и о том, что не хочу ответственности…
…вот только ты рисовалась перед Дженнифер, расписывая, сколько у твоей свекрови персонала, и рассказала ей, как сложно выбрать из четырех сфер благотворительности свою личную миссию…
Я отчаянно пыталась дышать. Это конец? Теперь я должна по-настоящему разорвать нашу помолвку? Я покосилась на Лео, но его лицо тоже превратилось в стальную маску. Меня уже очень давно так не тошнило от паники и стыда. Мысль о том, что люди это читают и думают, что я действительно все это говорила, – здесь, в Лондоне, и дома, – была настолько невыносимо унизительной, что мой мозг не в силах был принять ее до конца. Это был целый айсберг стыда.
«Зато, – сказал тоненький голосок на краю белого шума, – там нет упоминания о Келли и о том, что она сделала». Учитывая другие варианты, пусть лучше меня называют охотницей за деньгами.
Я не поднимала взгляда от светлого дубового пола на случай, если Жизель или Лиза умеют читать мои мысли.
– Мы можем остановить публикации? – осведомился Лео у Жизель.
Она покачала головой.
– Я использовала все свои связи и возможности, чтобы в прошлом году не дать опубликовать фото Рольфа в бассейне. Если мы попытаемся затормозить это, они вернутся с другими цитатами. – Она недобро уставилась на меня. – Эми, разве я недостаточно четко сказала, что все связи с прессой должны идти через меня, а я согласую их с Лизой и Борисом?
Я кивнула с несчастным видом.
– Я просто не думала, что «Ротери газетт» считается… прессой.
– В эпоху интернета считается все, – сказала Лиза.
Она закинула руки за голову и испустила раздраженный вопль.
– Я так тяжело трудилась в последнее время. Так тяжело, и лишь для того, чтобы привести семью в нужный для коронации формат. Я летала из Нью-Йорка в Вашингтон, оттуда в Лондон и Италию, продвигая кампанию «Повседневная принцесса», я написала речи для Бориса на шесть месяцев вперед, я даже наняла для Рольфа пресс-агента. Но я не ожидала обвинений желтой британской прессы в том, что я – помешанная на контроле анорексичка, причем от лица той самой повседневной принцессы, которую мне полагалось наставлять! Ты хоть представляешь, как это будет подано в США?
– Но я не… – начала я.
– И что это за «топ-принцесса»? Бывают какие-то другие? Твои журналисты даже писать не умеют!
– Мы с этим справимся. – Лео двинулся к краю дивана и начал загибать пальцы, словно на деловой встрече. – Эми, это отличный момент, чтобы начать продвигать твой терапевтический сад. Мы закажем фотосессию: ты и я сажаем овощи с детьми. Скажем, что ты всегда любила работать руками, сыграем на твоем происхождении. Здесь нечего стыдиться. Еще лучше попросить твою маму прислать нам другие твои фото в кругу семьи.
Он уставился на Жизель, которая застыла под его тяжелым взглядом, а затем начала записывать.
Лео развернулся к Лизе.
– Мама, я уверен, что вы с Эми сможете отправиться сегодня на шопинг, после обеда, так ведь? Сегодня в городе полно фотографов – в Букингемском дворце проходит вечеринка в саду. Зайдите в «Лядюре» за макарунами – это одним махом уничтожит обвинения в анорексии и обидчивости.
– Нам нужно нечто большее, – сказала Жизель. – Более серьезное утверждение.
Лиза явно задумалась, вертя на пальцах кольца с бриллиантами и то надувая, то поджимая свои блестящие абрикосовые губы. Наконец она заговорила, глядя прямо на меня.
– Коронационный бал, – сказала она.
Я кивнула. До него оставалось всего несколько недель, и, честно говоря, я не слишком предвкушала, как все будут на меня глазеть, комментируя мое платье, мое умение танцевать вальс, а также то, достойна ли я прекрасного принца, и, судя по всему, мою одержимость тыквами.
Я втайне надеялась, что София потребует главную роль для себя и нацепит все доступные бриллианты. И собиралась ей это позволить.
Взгляд Лизы ни на секунду не отрывался от моего лица.
– Эми произнесет обеденную молитву, – сказала она. – И она же будет девушкой, подающей золотую туфельку.
Слева от меня раздался резкий вздох.
– Мама… – начал Лео, поскольку Жизель потеряла дар речи, но Лиза не глядя вскинула руку, призывая к молчанию.
Я услышала голос, который говорил:
– Я это сделаю. Конечно, я это сделаю.
И к собственному ужасу поняла, что это мой голос.
Сварливые йоркширцы в моей голове наконец захватили контроль и, похоже, донесли свою мысль до окружающих.