Что я могу сказать о церемонии с туфелькой? Я прошла через нее на автопилоте.

Я сумела подать Лизе нужный (обувь Лубутена, а как же) предмет в нужное время, улыбнуться камерам в нужном направлении, когда она притворялась, будто примеряет туфельку; я выждала необходимый отрезок времени, пока Лиза и Борис летали по залу под всеобщие аплодисменты, потом спустилась по нужным ступеням с Лео, который никогда еще не был таким сосредоточенным, и он кружил меня под потрясающими канделябрами и играющим на галерее оркестром.

Все закончилось довольно быстро, затем у меня был один танец с Рольфом, во время которого Рольф рассказывал мне, насколько «необычная» девушка Джо. Фотограф и это заснял, хотя я и не знала, удалось ли мне все время удерживать подходящее выражение лица.

Но я чувствовала, что уже слишком поздно. Если бы я не слышала того разговора Лизы и Лео, я могла бы убедить себя, что справилась, – но я не справилась. Когда Лео сказал мне, какой очаровательной все называли мою английскую молитву, мне казалось, что убеждает он себя, а не меня. Но я не могла позволить себе проявлять эмоции, чтобы никто не сфотографировал меня в жалком виде.

Остаток бала прошел в своего рода трансе, мои щеки болели от улыбок, а язык – от бесконечных вопросов, чтобы никто не мог обвинить меня в холодности. Когда Лео нашел меня в половине первого и пробормотал, что Лиза и Борис ушли, а значит, и нам пора, я испытала огромное облегчение.

Джо и Рольф все еще отплясывали дикий квикстеп на медленно пустеющем полу. Их ноги с невероятной скоростью мелькали в унисон, а от их страстных взглядов воспламенялся воздух вокруг. И я снова подумала, что некоторые вещи ты либо можешь делать, либо нет. Подобная жизнь куда больше походила Джо, а не мне. Социальные навыки были у нее в крови, а у меня в крови были чай и удобрения. И это вполне нормально. Всего лишь естественно. По правде говоря, никакое количество бриллиантов не могло бы примирить меня с тем, чтобы до конца жизни выносить подобные вечера, особенно с учетом дополнительных радостей в виде Софии, приезжающей на Рождество, – в обозримом будущем.

Лео молчал, когда провожал меня по лестнице к семейным апартаментам. Он ни словом не обмолвился о разговоре с матерью, а у меня не было сил спорить по этому поводу. Вместо этого он спросил, понравился ли мне вечер, а мои односложные ответы, по всей видимости, объяснил усталостью. Я не могла поверить ни одному его комплименту, хотя и знала, что это мелочно, а когда он аккуратно снял с меня потрясающее бриллиантовое ожерелье, расстегнул бриллиантовый браслет и убрал тяжелую тиару с моих волос, вместо того чтобы упасть ему в объятия, я притворилась, что заснула, как только моя голова коснулась подушки.

Лео устроился рядом, обнимая меня, подоткнул одеяло вокруг моих стертых ног. Вскоре я услышала его размеренное дыхание и поняла, что он спит.

А я не спала. Я лежала там и заново прокручивала в голове события этого вечера, но мозг не позволял мне менять или улучшать случившееся, как обычно бывало, – он заставлял меня лицом к лицу столкнуться с суровой реальностью. Это была не моя вина. И не вина Лео. Никто не был виноват.

Я люблю Лео, но смогу ли я с этим справиться?

Мне часто становилось лучше после душа, но даже ливневая насадка размером с поднос не смогла смыть пепельной серости прошлой ночи.

Была половина седьмого утра, так что я натянула джинсы и кашемировый свитер и отправилась в гостиную наших апартаментов. Длинные арочные окна выходили на бассейн и сады, уже окрашенные первыми утренними лучами, и природное смешение цветов пролилось странным бальзамом на мою раненую душу.

Проходя мимо столика, я взглянула на свой мобильный, который поставила заряжаться, и заметила, что у меня четыре пропущенных звонка. Все из дома. Я нахмурилась и начала прослушивать сообщения голосовой почты.

Первое оказалось от папы. Это было необычно – он никогда не звонил, пока мама была в силах держать телефон (то есть никогда не звонил).

«Эми, милая, ты, наверное, в Нироне сейчас, на своем балу. Надеюсь, тебе там нравится. Можешь перезвонить нам, когда появится минутка? Спасибо. Это папа, если что».

Сообщение пришло в четыре часа дня.

«Эми, это снова папа. Можешь перезвонить? Спасибо».

Горло сжалось. В его голосе звучала тревога.

В семь часов он был пропитан ею целиком.

«Эми, это папа. Не знаю, видела ли ты, но в газетах появилась статья, которая расстроила твою маму, и я хотел узнать, можно ли что-нибудь с этим сделать. Пожалуйста, перезвони».

Восьмичасовой звонок длился три секунды, но я расслышала рыдания на заднем фоне. Мама плакала. Ужасные мысли взорвались в голове фейерверком. До чего докопались газеты? Келли? Судебное слушание? Старый бойфренд, который придумал дурацкую историю?

Я схватила со стола айпод Лео, включила и начала листать сайты газет. Папа не сказал, в какой именно…

«Похудение к свадьбе?» – гласил заголовок.

Вчерашнее шампанское кислотой обожгло мне горло.

На фото во всей красе запечатлели меня, Джо и маму на фоне «Свадебного склада», выстроившихся в цепочку, чтобы сесть в «рендж ровер» с покупками.

Я выглядела плохо, но ракурс, в котором поймали маму, был просто жесток. Она казалась в два раза больше, чем была на самом деле, а ее лицо – напряженное после примерки жуткого платья – выглядело брюзгливым, а не исполненным ненависти к себе.

Хуже того, рядом они расположили фото Лизы и первой леди, якобы чтобы показать мою будущую свекровь, но на самом деле для того, чтобы каждый мог воочию увидеть пропасть между изысканно-утонченной матерью Лео и моей милой обычной мамой. Ниже заголовок ссылался на другие фото папарацци, на которых я занималась с сумасшедшим личным тренером и, отдуваясь, бегала вокруг Гайд-парка, похожая на кита в спортивном костюме, но мне было на это наплевать. Комментарии под ними были настолько ужасны, что я с трудом заставила себя их читать, но заставила, поскольку знала, что мама вздрагивала бы над каждым.

«Яблочко от яблони. Берегись, Лео!»

«О боже, новая принцесса Кита-я, LOL!»

И так далее, и так далее.

Я закрыла глаза, но изображения остались пылать в сознании. Это я сделала такое с мамой. По моей вине она сорвалась, а папа оказался под двойным стрессом.

Я не могла думать в окружении сброшенных нарядов прошлой ночи, поэтому выскользнула из комнаты и спустилась вниз, в сады, чтобы поговорить с папой без посторонних ушей. Было рано, но у мамы из-за тревожности случалась бессонница, а папа всегда сидел с ней в такие периоды.

В утреннем воздухе чувствовалась осенняя прохлада, и в садах было пусто, если не считать нескольких чаек. Словно парализованная, я смотрела на телефон. Что я могла сказать? «Простите»? «Я попытаюсь все исправить»? «Не обращайте внимания, через пару лет им надоест»? Я сама навлекла на них подобные вторжения в личную жизнь.

И даже так называемая медиа-стратегия Лизы не смогла меня защитить – скорее всего, это была месть других газет за отказ в освещении бала.

Я невидящим взглядом смотрела на каменную стену и слушала далекий шум моря и свист насадок системы автоматического полива. Не знаю, сколько я там просидела, но вскоре раздались шаги по каменной дорожке.

– Что ты здесь делаешь?

Джо остановилась на траве передо мной. На ней были темные очки, скрывающие лицо. И одета она была в «кэжуал для выходных» вроде того, на который я потратила пять тысяч фунтов в «Харви Николс», вот только кашемир на ее плечах был старым и аутентично побитым молью.

– Почему ты встала? – спросила я. – Еще даже садовники не вышли!

Она села рядом со мной на скамью и вздрогнула.

– Мой рейс в середине дня, и я хочу успеть вернуться на материк, чтобы попасть на него. Кэлли уехала отдыхать на неделю, и я обещала ей сегодня зайти и убедиться, что все идет как надо с душевой.

– Ты что, бросаешь меня? Ради Кэлли?

Я хотела притвориться обиженной, но мне действительно стало больно. От мысли, что Джо вот так меня бросает, казалось, что я теряю последнего своего союзника.

– Слушай, на ее премию я купила вчерашнее платье, так что не начинай.

– Она в тебя влюбилась, – мрачно сказала я. – А парень у нее для прикрытия. Скоро она уговорит тебя съехаться, а Тед и Рольф сбросятся с Лондонского Глаза.

Джо ткнула меня локтем под ребра.

– А с тобой что? Я думала, ты до сих пор сопишь, уткнувшись в прекрасного принца. Особенно после твоего вчерашнего большого триумфа.

Я повернулась к ней, умоляюще глядя на нее.

– Тебе обязательно возвращаться домой? Ты не можешь остаться на коронацию? Рольф наверняка сумеет тебя вписать.

– Дорогая, но мне нужно вернуться. – Я почти не видела лица Джо за очками, но ее улыбка была печальной. – И если я останусь, у Рольфа возникнет неверная идея…

– Неверная идея? Та самая, которую ты подала ему вчера вечером? Как по мне, он считал, что это очень и очень верная идея.

Она вздохнула и вытянула ноги. У Джо были идеальные для бриджей ноги, с тонкими изящными лодыжками.

– Вчера вечером я чудесно провела время. Но для меня и Рольфа на этом все заканчивается. Это был мой гранд-финал.

– А он это знает?

– Должен.

– Ты не могла бы снять очки, а? Не у тебя одной похмелье.

Джо со вздохом подняла очки на голову, и я увидела, что глаза у нее в пурпурных кругах, как у меня, и покраснели. Я задумалась о том, плакала ли она и добралась ли вообще до постели. В смысле, до собственной постели.

Она похлопала меня по колену.

– Не беспокойся, я сказала Рольфу, какая именно девушка ему нужна. И я найду ее для него, если он захочет, но это буду не я, дорогая.

– Почему? – Я не могла поверить собственным ушам. Хотя нет, могла. Но после того, что я вчера видела…

– О, по множеству причин! Потому что моя семья – это одна большая пиар-катастрофа за другой. За ними столько грязи, что Лизе придется нанять еще одну Жизель для тушения пожаров. И я не смогла бы продолжать выступления. Что, если мне предложат отличную роль? И что, если мне будут предлагать роли только из-за того, с кем я встречаюсь? Рольф забавный, он хороший под всей этой игрой на публику, но… такая жизнь не для меня.

– Но у меня же есть работа, – сказала я, когда мозг лихорадочно заработал. Лео начал выдвигать все более жесткие требования по поводу того, сколько времени я должна уделять благотворительности, и в отношении комиссии «Английское наследие» он проявил куда меньше энтузиазма, чем я рассчитывала. – И моя семья не…

Я запнулась. Джо не знала всей истории моей семьи.

– У тебя замечательная семья! – возразила она, игриво меня толкая. – Ну ладно, фото с тыквой было не очень, но…

– Джо, все гораздо хуже этого, – сказала я и выложила все о фотографиях мамы и звонках папы. Ее лицо сочувственно вытянулось.

– Тебе нужно немедленно подключать адвокатов Лео, – ответила Джо, хватая меня за руку. – Прямо сегодня утром. Как мерзко!

Я ничего не сказала, но по мере того как мой мозг медленно просыпался, меня все сильнее охватывало жуткое предчувствие. Сколько времени понадобится желтой прессе, чтобы начать как следует копать вопрос? В мелких прудах историй о знаменитостях новости питались новостями: я не была настоящей знаменитостью, но достаточно было появиться паре фотографий, и меня стали преследовать со странным фанатизмом, как семью Кардашьян. А о нас можно было найти кое-что похуже. Намного хуже. Да еще и Келли могла выбирать время – или, скорее, цену, – для того, чтобы появиться с новой сочной историей.

Джо сжимала мою руку, а я всерьез подумывала упасть ей в ноги и умолять остаться.

– Пойдем, давай сразу подключим к этому Лео, – сказала она. – Ты же знаешь, для тебя он сделает что угодно. – Джо обняла меня. – Эми, будь смелой, ты справишься с этим. Дней через девять это пройдет. А вы с Лео… вы пара, составленная на небесах.

Я сумела улыбнуться, хотя мне было невесело. У меня оставалось пять дней, пять дней интенсивной подготовки к коронации, куда входила обязательная сдача экзамена Лизе, которая заставит меня угадывать глав всех возможных государств и потребует, чтобы я заготовила по три приветственные фразы для каждого.

Мы отправились внутрь, чтобы позавтракать, и, когда выбирали фрукты и выпечку на буфетном столе, спустился Лео с влажными после душа волосами.

Лицо у него было измученное и осунувшееся, и он отвел меня в сторону от любопытных взглядов Рольфа и Софии.

– Я только что взглянул на свой айпод, – пробормотал он. – И я в ярости. Я немедленно подключу юристов. Что мы можем сделать для твоей матери? Она хочет, чтобы мы предприняли законные шаги?

– Не думаю, что это спасет от пересудов на почте, – сказала я.

Глаза Лео были полны сожаления.

– Хотел бы я сказать, что к этому привыкаешь, но… – Он осекся, поскольку к нам подошла София с мокрыми после утреннего заплыва волосами.

– Доброе утро, – напряженно сказал он.

– Я услышала слова «законные шаги»? – Она приложила ладонь чашечкой к уху.

– Да, – произнес Лео одновременно с моим «нет».

О, ну какой смысл? Они все равно скоро узнают, иначе зачем им Жизель?

Лео ввел Софию в курс дела, а мой аппетит внезапно упал от нуля до отрицательной величины.

Глаза Софии расширились от отвращения, ноздри начали раздуваться, и, изумив меня, она взяла меня за руку.

– Эми, я в ужасе, – сказала она. – Это такой сексизм… Когда Рольф переживал фазу ожирения, никто об этом даже не упомянул. Если жестко не остановить этих людей, первая статья станет только началом.

Я в изумлении моргнула. Такой реакции я от нее не ожидала. Я ждала краткого совета «Придерживайся программы» и записки для мамы от доктора Джонсона.

– Давай поговорим с Жизель, – сказала София. – Я тебя провожу. Мне тоже нужно кое-что с ней согласовать.

Лео попытался отправиться с нами, но София от него отмахнулась.

– Не надо. Нам не всегда обязательно присутствие большого мужчины. Девочки вполне способны сами решать свои проблемы.

– Все хорошо, – поспешно сказала я. – Я хотела поговорить с Жизель о собачьем приюте. – Я согласилась курировать приют и терапевтические сады, «чтобы покрыть одновременно сферу детей и собак» (слова Жизель, не мои). – Она интересовалась, сможем ли мы с Бэджером устроить фотосессию в Лондоне, когда вернемся. Я не против.

Лео чуть просветлел (я была рада, что он понял и оценил мои старания идти ему навстречу) и коснулся моей руки.

– Расскажи мне потом все в точности, – сказал он. – Я буду либо здесь, либо в соборе, на организации, ладно?

Я нервно улыбнулась ему, поскольку София схватила меня за другую руку.

– Хорошо.

Она поволокла меня за собой по коридорам, ведущим в административную часть дворца, туда, где сюжеты картин в рамах становились все воинственнее; но когда мы остались одни, София внезапно проверила, нет ли кого поблизости, а затем затащила меня в комнату.

Это оказалась гигантская библиотека. Но у меня не было времени ее рассмотреть.

– Слушай, – сказала София, пригвоздив меня к месту своими пронзительными глазами, – я собираюсь быть с тобой откровенной, раз уж все остальные, похоже, решили ходить вокруг да около. Это только начало. Твоя жизнь с Лео будет именно такой, отныне и впредь. Тебе достаточно быть общительной, а не блистательно умной, но если ты не готова, окажи Лео услугу, окажи себе услугу, окажи Жизель услугу и просто уйди.

Она произнесла это таким обыденным тоном, что я не ужаснулась, а разозлилась. Я ведь не то чтобы не замечала, где именно появлялись фотографы.

– Дело в молитве? Потому что попытка была совсем детсадовской.

– Я понятия не имею, о чем ты.

Мне уже почти нечего было терять, и язык словно зажил собственной жизнью. Или Джо научилась управлять мной на расстоянии.

– Полагаю, ты хочешь сказать, что справилась бы лучше?

– Да. – София уставилась на меня так, словно я сошла с ума. – Конечно, справилась бы. Только не с твоими обязанностями, а с обязанностями Лео. Ты всего лишь декорация. В любой другой стране мира я справилась бы с работой Лео и твоей. Но эта отвратительная несправедливость случилась в нашей стране.

– Прости. Я должна сейчас оскорбиться?

Она схватилась за лоб, словно не могла понять моей глупости.

– Вместо того чтобы писать о том, что я делаю, например, о защите прав женщин в сфере наследования, они пишут о размере твоей задницы. Ты предпочитаешь такой вид феминизма? Хочешь, чтобы тебя каждый день полоскали в модных блогах? Ты беременна? Ты толще Кейт Миддлтон? Твоя мама на диете?

Последнее подействовало на меня, как пощечина. Мне стало интересно, что София знает о газетных фотографиях. И какое она на самом деле имела отношение к моей папке с информацией о подготовке к балу и к гардеробу для фотосессии.

– Я могу смириться с тем, что газеты критикуют меня, – сказала я, открыто глядя ей в лицо. – Я научусь. Я стану лучше. Но не моя семья. Они не часть сделки.

Уголок ее ненакрашенного рта приподнялся в улыбке.

– Это решать не тебе. И именно об этом я хотела поговорить с тобой наедине.

У меня сжалось горло.

София склонила голову набок, чаруя меня змеиным взглядом.

– Нам нужно поговорить о Келли.