До Слоан-сквер я предпочла добираться на такси, а не пешком, предположив, что таксист всю дорогу будет жаловаться на жуткое движение по правому берегу реки и не заметит даже Мадонну на заднем сиденье. Я оказалась права.

Мой фургон стоял на разгрузочной части парковки, сливаясь с остальными, и я запрыгнула в него, никем не замеченная. Тед тут же завел мотор, словно мы с ним снимались в гангстерском фильме, и помчался по Слоан-авеню. Драматизм ситуации испортило только то, что он большую часть дороги плелся за автобусом на второй передаче.

– Куда мы едем? – спросила я. – И ты не мог бы осторожнее переключать передачи?

– Не могу сказать. И я осторожно.

Я посмотрела на него. На нем были темные очки и водолазка. Тед никогда не носил на работу ничего подобного.

– Ты что, нарядился? – спросила я его.

– Нет, у меня закончилась чистая одежда.

Я не поверила. Это наверняка как-то связано с Джо.

– Мы встречаемся с Джо? – прищурилась я.

Тед пошел пятнами.

– С чего ты взяла?

– Запах лосьона после бритья. – Я обернулась, чтобы рассмотреть содержимое фургона. – И ты все вымыл. Смотри, грязи нет! Как и каталогов семян. Все идеально.

– Ну, я же не мог в последнее время работать, с твоей-то нынешней популярностью. Куда ни пойду, все меня спрашивают о твоей хрустальной туфельке.

Несколько кварталов мы проехали молча, потом я сказала:

– Тед, ты же знаешь, наш бизнес для меня очень важен. Это одна из причин, по которым я решила, что не могу…

– Если ты о вашем кризисе отношений, ничего не хочу слышать, – быстро сказал он, отгораживаясь ладонью. – Я не Джо. Никаких мыльных опер в середине дня, пожалуйста.

– Ладно. – Я откинулась на сиденье.

Через несколько кварталов он сказал:

– Я знаю. В смысле, я знаю, как для тебя важен наш бизнес. Потому что… – Он прокашлялся. – Без тебя его бы не было. Я бы до сих пор стриг газоны, а не получал письма от фондов охраны природы.

– Спасибо. – В моем слишком эмоциональном состоянии я не решилась сказать что-то еще, опасаясь спровоцировать очередной приступ слез.

Он хмыкнул, и мы обогнули Гайд-парк, проехали Парк-лейн и двинулись дальше, через город, пока я не поняла, что Лордс-Крикет-Граунд остался позади, а мы направляемся к М1.

– Не спрашивай, – опередил меня Тед и включил свой диск Роберта Палмера.

Целый час мне пришлось выслушивать, как Тед насвистывает под гитарные соло, а затем мы наконец свернули на автобусную остановку в Тоддингтоне на М1. Тед миновал парковку, пропуская замечательные пустые места, свернул на стоянку для домов-фургонов и только там остановился у новенького «Порше-Кайена» с затененными стеклами.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу. Это Лео? Или Лиза приехала меня забрать? Я удивилась тому, что она не возникла раньше, но, наверное, похищение организовать было проще.

Я развернулась, чтобы высказать Теду все, что о нем думаю, но он уже вылез из фургона. Я выскочила за ним, готовая отбиваться от могучих телохранителей, но он открыл заднюю дверцу «порше» и затолкал меня внутрь, а сам забрался на переднее пассажирское сиденье.

– Привет! – сказала Джо, сидевшая за рулем. На ней тоже были очки и водолазка. Отлично. Меня похитила парочка французских джазменов. – Прости за стиль «плаща и кинжала», но ведь было весело, правда?

Я ее почти не слышала. Все мое внимание было приковано к человеку, сидящему рядом на заднем сиденье, к женщине, которая была очень-очень-очень похожа на мою сестру Келли.

Келли, какой она могла бы быть, если бы нашла парикмахера подороже тех, к которым меня гоняла София. Келли, которая исправила зубы. Келли, которая дважды в год подрумянивала свою бледную йоркширскую кожу на Карибах начиная с 2002 года и каталась на лыжных трассах в промежутке. Круглые коровьи глаза, заостренный нос, хитрый рот – все то же самое, только чуть старше. Это была Келли.

Я часто думала о том, что почувствую, если когда-нибудь снова увижу сестру, но не догадывалась, что первым всеобъемлющим чувством станет бешеная злость на то, как хорошо она выглядит.

«Она должна плакать», – совершенно нерационально подумала я. У нее должна быть плохая кожа, некрашеные корни волос и загнанное выражение лица, а не раздраженная гримаса. Впрочем, когда я плюхнулась на сиденье, она быстро сменилась потрясением.

Мы молчали. Мы просто смотрели друг на друга. А затем – ведь кто-то определенно должен был что-то сказать – я посмотрела на Джо и спросила:

– Ты не хочешь ввести меня в курс дела?

Джо кивнула на Келли.

– Почему бы тебе не спросить Кэлли? То есть Келли. Прости. Я пока еще не привыкла.

– Что? – Я уставилась на старшую сестру. – Ты – Кэлли Гамильтон? Ты – кошмарная клиентка Джо? С каких пор ты…?

Это было уже чересчур. Я даже не знала, с чего начать.

– С тех пор, как законом не запрещено менять имя, – фыркнула Келли. Ее новый акцент подходил новой внешности; если бы я услышала, как она заказывает суши в «Нобу», я ни за что не догадалась бы, что она из Хэдли Грин. – А фамилия моя, я вышла замуж. И развелась. Фамилию оставила. Мне хотелось начать все с чистого листа.

– Ты вышла замуж? – Все стало еще хуже. – И не сказала маме и папе?

По красивому лицу Келли пробежала тень.

– Ну, я собиралась. Но все произошло очень спонтанно, мы с Грегом сделали это в Вегасе, но, честно говоря, вернувшись после медового месяца, мы поняли, что любим друг друга, но не можем жить вместе, так что не было смысла говорить маме. Хотя он назначил мне очень щедрое содержание.

Да, это была Келли. Все та же Келли.

Ее лицо снова просветлело.

– Но когда мы с Гарри поженимся, когда он закончит с разводом, я точно сообщу маме и папе. Я хочу, чтобы вы все были рядом. Я уже говорила Джо, что все спланировала: мы сможем пожениться в Вестминстерском аббатстве! Ну, в одной из боковых церквей…

Джо за ее спиной крутила пальцем вокруг левого уха и закатывала глаза. Мы уже не раз подолгу обсуждали на кухне, что скользкий жених-финансист Гарри разведется не раньше, чем я переплыву Ла-Манш, – теоретически возможно, практически невыполнимо по причине отсутствия энтузиазма.

Она подалась вперед, с той же гримасой откровенности, которая всегда ей хорошо удавалась.

– Знаешь что? Могу я тебе что-то сказать, дорогая? Ты совершенно не изменилась, – сказала она.

– Ты тоже, – ледяным тоном ответила я.

Келли разочарованно отстранилась.

– Я сразу же узнала ее в твоем фотоальбоме, – объяснила Джо с водительского сиденья. – Та фотография без бровей решила дело – это было первое, на что я обратила внимание в Кэлли. Ее странные маленькие брови.

– Спасибо, – фыркнула Келли.

– Без обид, – сказала Джо, – но карандаш всегда видно.

– Ну, можем мы теперь ехать дальше? – спросил Тед. – Вы закончили? Я могу уйти?

– Да. Спасибо, Тед, ты настоящая звезда. – Джо наклонилась к нему и смачно чмокнула в щеку, отчего он густо покраснел. – Я позвоню тебе, когда мы доберемся до места, где встречаемся с Пэм и Стеном…

– Подождите, подождите. – У Келли внезапно прорезался говорок из Ротери. – Вы не повезете нас в Йоркшир, леди.

– Почему нет?

– Потому… – Она, похоже, злилась на себя. – Потому что Гарри не знает, что я сегодня брала «кайен». Он проверит пробег.

Джо нахмурилась.

– Что сделает?

– Цифры на счетчике. – Келли помахала рукой.

– Отлично, тогда идем в фургон, – сказала я. – Чем дольше мы здесь остаемся, тем больше шансов, что это плохо закончится.

Слова повисли в воздухе угрозой, но я не собиралась извиняться. Меня переполняло странное безрассудство – словно моя жизнь уже не могла стать еще нереальнее. Мне показалось, что Келли вздрогнула, но это мог быть и внезапный порыв октябрьского ветра, поскольку я распахнула дверцу и вышла.

Тед отказался перегонять «кайен» обратно в Лондон, чтобы Гарри не заявил об угоне. Джо отказалась вести фургон под руководством Теда. Так что в итоге я очутилась в фургоне с Келли, Тед сел за руль, а Джо на переднее сиденье, где она высматривала фотографов и спорила с Тедом, какую музыку выбрать.

Я сидела на скамейке, где обычно лежали наши инструменты, и глазела на Келли.

Келли, поскольку Джо за ней больше не наблюдала, глазела на меня. Все было совсем как в папином фургоне, только без запаха формальдегида.

– Знаешь, меня все это смущает не меньше, чем тебя, – сообщила она сквозь шум и грохот садового инвентаря. – Или ты думаешь, я хочу, чтобы Гарри узнал о моем прошлом?

– Ты не сказала ему о шести месяцах условного срока? – Я округлила глаза в притворном шоке. – Что это за жених?

– А ты своему об этом рассказала? – выпалила она в ответ. – Точно нет, иначе репортеры ломились бы в мою дверь, предлагая целое состояние за истинную историю кристально чистенькой невесты принца Лео!

– Не я устроила своей семье настоящий ад! – прорычала я. – И, к твоему сведению, Келли, эта часть твоего прошлого для меня и родителей является самым что ни на есть настоящим! Ты хоть представляешь, чем мне пришлось поступиться, чтобы их снова не окунули в газетную грязь?

– А, это снова «бедная маленькая ты-ты-ты», да? – оскалилась Келли, и если бы Джо не обернулась и не стукнула по панели, я бы ее ударила.

– Подождите, пока доберемся до места! – крикнула Джо. – Я не хочу пропустить подробности, уж спасибо. Это все равно что проспать половину по-настоящему хорошей драмы по телевизору.

– Хорошо, – сказала Келли, скрещивая руки на груди.

Я скрестила свои, и весь остаток пути мы рассматривали мешки с удобрениями, слушая, как Тед и Джо спорят о том, как можно обогнать грузовик Эдди Стобарта.

Как в старые добрые времена.

Если бы я сомневалась в организационных способностях Джо – и ее мягкой, но жесткой хватке, – то по прибытии в Ротери получила бы лучшее им подтверждение.

Она догадывалась, что мамин дом будет окружен вниманием чужаков, и как-то сумела договориться с папой, чтобы мы все встретились в уединенном и безопасном месте. После целой вечности ожидания мы прибыли к месту Встречи Семьи Уайлд: участкам, где папа растил свои призовые овощи, сразу за крематорием.

Тед припарковался, и мы отправились мимо соседских огородов к папиным грядкам. Был серый осенний йоркширский день, но меня все равно впечатлила ботва на участке – уйма овощей, всплески оранжевого и желтого там, где отдельные энтузиасты выращивали хризантемы в бочках. Пенсионеры в плоских шляпах копали картошку, не обращая на нас внимания, если только Джо и Келли не жаловались на неподходящую обувь.

Перед нашим сараем Тед остановился и замялся.

– Я подожду здесь, – сказал он, опускаясь на ближайшую скамью. – Я… предупрежу, если кто-то появится.

Он похлопал по телефону в кармане.

Любопытство Джо билось насмерть с ее же английской сдержанностью, что явственно читалось на ее лице.

– Мне тоже стоит остаться. Это семейное дело.

Келли начала с ней соглашаться, но я вмешалась.

– Нет, – внезапно выпалила я. – Джо, я бы очень хотела, чтоб ты вошла.

Я не доверяла Келли, она могла начать перекраивать рассказ о Лондоне под собственную реальность. Не лгать, но пропускать некоторые детали. А еще Джо нужна была мне для страховки, на случай, если я действительно брошусь на Келли.

– Ладно, – быстро ответила Джо, и я, глубоко вдохнув, открыла дверь сарая.

Мама и папа сидели внутри на двух стульях у гончарного столика. Это был самый большой сарай на участках, но он все же не был рассчитан на нас пятерых, с учетом еще и сложенных в углу ульев. Когда Келли втиснулась следом за мной, мама вскрикнула, словно увидев призрака, и ее глаза расширились так, что я испугалась, не случится ли у нее инфаркт.

Пропитанный земляным запахом воздух звенел от напряжения. Потом мама вытянула вперед руки, а Келли громко всхлипнула и бросилась в ее объятия. Папа нависал над ними ровно секунду, а потом обнял их обеих, и все трое громко зарыдали.

Я слышала, как мама всхлипывает: «Келли, моя Келли, моя малышка», папа похлопывает их обеих по плечам, а Келли пищит: «Простите, простите, простите».

Меня для них словно не существовало.

Ошеломленная, я посмотрела на Джо. Она смущенно пожала плечами, но так, словно ничего другого и не ожидала.

Мне стыдно в этом признаваться, но меня затопила волна ярости. Это ведь я поддерживала маму и папу все минувшие восемь лет! Это я испортила чудесные отношения с лучшим в мире мужчиной! Вся боль, весь стыд последних недель вскипели во мне и ударили по самой подходящей слабой точке: Келли.

– Эй! – яростно завопила я. – Она ломает вам жизни, а вы принимаете ее, как блудную дочь? А как насчет того, чтобы сказать: «Эми, ты в порядке? Я слышал, ты только что разорвала помолвку?»

Келли все так же прижималась к маминой груди, но родители обернулись на меня. Мама покраснела, и ее лицо сморщилось от чувства вины. Папа протянул мне руку и улыбнулся. Я уже забыла, когда видела его таким счастливым. Как он может быть таким счастливым? У меня разбито сердце!

– Иди сюда, милая, – сказал он. – Здесь хватит места и для тебя.

Но этого было мало. Во мне проснулась очень злая шестнадцатилетняя я, полная решимости вырваться на свободу после долгого угнетения.

– Нет! Сначала я хочу, чтобы она извинилась. Я хочу, чтобы она объяснила нам, где она была последние восемь лет и почему не интересовалась никем, кроме себя. До тех пор, пока не пришла пора спасать свою шкуру.

Келли подняла мокрое от слез лицо и злобно уставилась на меня.

– Это несправедливо. Я присматривала за тобой все то время, пока была в Лондоне. – Высокомерному тону мешали икота и всхлипы, поэтому она указала на Джо, словно объясняя. – Как думаешь, почему она так долго работает в моем доме? Неужели кому-то могут понадобиться три душевых?

– Что?

– Это был мой единственный способ поддерживать связь. Джо несколько лет назад была проект-менеджером у моего друга и упомянула о молодой садовнице из Йоркшира, которая ищет работу. Я сложила два и два, наняла Джо и – бинго! – Она вытерла глаза, размазывая щедрый макияж. – Очень сложно было иногда выслушивать о том, как вам весело, – заныла она. – О ваших вечеринках, об интересных людях в вашем доме. Ты всегда приземлялась на ноги, Эми.

– А я все гадала, почему она заставляет друзей нанимать вас с Тедом, – сказала Джо. – В смысле, вы хороши, но при этом странно, что она не хотела нанять вас для работы с ее собственным садом. – Она вздохнула. – Я-то думала, что из-за меня. Но не важно.

Если она пыталась поднять нам настроение, то попытка не удалась.

– К делу, Келли. – рявкнула я. – Я всегда приземляюсь на ноги? Да ну? Ты не пропустила, случайно, ту часть, в которой я три года пыхтела в колледже, чтобы получить диплом? А затем копалась в садах, пока ногти не почернели, чтобы начать свое дело?

Келли надменно сморщилась. Теперь она выглядела совсем не такой холеной.

– Но ты была умной. Тебе это было легко, тебя не отвлекало общение с друзьями!

– Меня не отвлекало общение с друзьями, потому что ты сделала меня полным изгоем! – взревела я.

Мама и папа следили за перепалкой, как болельщики уимблдонского теннисного матча.

– Ты всегда была заученной, – отмахнулась Келли. – Да, я завалила выпускные экзамены, смиритесь. Вот почему мне так хотелось верить во все, что Крис рассказывал про инвестиции. Я хотела сделать хоть что-то, чтобы мама и папа могли мной гордиться, вместо того чтобы постоянно напоминать о том, как усердно ты делаешь домашние задания.

– О, Келли! – сказала мама, но папа сурово нахмурился.

– А потом, когда я поняла, как сглупила, я подумала, что лучше всего уехать. Я не хотела, чтобы мне каждый день рассказывали о том, как я снова все испортила. – Келли вытерла нос тыльной стороной ладони. – У меня были большие планы: уехать, найти отличную работу, а потом вернуться и показать вам, что я не такое разочарование, как вы думали.

– Но посмотри на себя, дорогая! – Мама погладила затянутый кашемиром и отполированный в спортзале бицепс. – Такая чудесная одежда с такой красивой сумочкой! Совершенно ясно, что ты со всем справилась.

Келли открыла было рот, чтобы соврать, но заметила наши с Джо взгляды.

– Это не совсем мои деньги, мам, – призналась она. – Я вышла замуж за парня, который чуть старше меня…

О, вот и началась откровенность.

– …но у нас не сложилось, и, гм, Грег выделил мне щедрое содержание, когда мы расстались. Я собиралась потратить эти деньги на образование, – быстро добавила она для папы, – а потом встретила Гарри, и он захотел, чтобы я осталась в Лондоне, и сделал мне предложение…

– Ты тоже выходишь замуж! – Мамино лицо просияло, но радость так же быстро исчезла, когда Келли добавила: «После того, как он разведется».

– О! – сказала мама. А папа ничего не сказал.

Келли опустила глаза.

– Правда, я не знаю, что будет теперь. Меня начали преследовать журналисты, и если я не выдам им историю, они могут докопаться до Криса… Не думаю, что Гарри захочет жениться на ком-то с преступным прошлым.

– Он работает в полиции, – помогла информацией Джо.

– Господи, – выдохнул папа. – Ну и пара.

Тишина опустилась на сарай, как оседающая вокруг нас пыль. (Метафорическая. У папы в сарае было очень чисто.)

Чуть погодя Келли протянула мне руку. Я не собиралась ее пожимать, но все на меня смотрели, так что пришлось.

– Эми, я правда сожалею о том, что тебе довелось из-за меня пережить, – сказала она робким тоном, которого я никогда еще от нее не слышала. – Я не хотела думать о том, что происходит дома, я просто сосредоточилась на будущем и на том, что все как-нибудь уладится. Я так радовалась за тебя, когда ты стала встречаться с Лео! Мне начало казаться, что чудо возможно и для меня, что случится что-то хорошее, и я смогу вернуться домой и не чувствовать себя дрянью. Честно, ты потрясающе выглядела в бальном платье от Зои Вайс. Я показала фото всем, кого знала, всем моим друзьям…

Мои глаза наполнились слезами. Джо говорила, что у Келли – Кэлли – практически нет друзей. И убеждала меня, что леди, с которыми Кэлли обедала, мирились с ее присутствием только потому, что Гарри был богат и она жила возле «Хэрродс».

– Хочешь, я поговорю с Лео? – Голос Келли звучал с жалобной страстью. – Я все ему расскажу, и он поймет, что ты ни в чем не виновата. Я могу дать интервью или что-то вроде того. Все что угодно.

– Вообще-то, – пробормотала Джо, – это не такая уж плохая идея.

Мама с папой в ужасе на нее уставились.

– Нет, серьезно, – продолжила она. – История всплывет так или иначе, лучше нам ее контролировать.

– Но у Лизы пресс-агент хуже ротвейлера, – сказала я. – И все равно они напечатали…

Я не хотела упоминать при маме «принцессу Кита-я».

– Но если мы обратимся к ним напрямую, с Келли и нашим журналистом, и добавим эксклюзивных фотографий…

Забрезжил свет.

– Ты об одной из тех девушек, которые освещали твое шоу?

Она кивнула.

– Все любят кающихся грешников и королевские свадьбы. А представь себе два в одном!

Вот только свадьбы не будет.

Чем больше времени я проводила дома, тем более далеким казался мне мир Лео. Пресс-агенты. Бальные платья, которые стоят дороже, чем автомобили. Да бога ради! Это была не моя жизнь. Это была жизнь Амелии. Амелии, выдуманной принцессы.

Я почувствовала, как дрожит нижняя губа, несмотря на попытки держаться изо всех оставшихся сил.

Папа протянул ко мне руки, и до меня донесся знакомый слабый запах, вернувший меня в то беззвучное лето, которое мы провели, копаясь в огороде. Стиральный порошок и немного честного пота, запах человека, который двадцать пять лет надевал на работу костюм, а потом все дни проводил без рубашки, опираясь лишь на лопату и остатки гордости. Сердце рванулось к нему, как у маленькой девочки, которая, спотыкаясь, бежала к папе по заросшей маргаритками лужайке.

– Пусть даже больше ничего не выйдет, – сказал он, и в его серых глазах сверкнули совсем не свойственные йоркширским мужчинам слезы, – но ты воссоединила нашу семью, Эми. И это самый чудесный подарок, который ты только могла сделать маме и мне.

– Перестань, – сказала я, но миг спустя оказалась в его объятиях, уткнувшись в мамину пышную грудь, и даже Келли – от которой до сих пор пахло «Радостью» от Жана Пату, ничего, чтоб ее, не изменилось, – сжимала меня так, словно мы оказались посреди шторма и сарай вот-вот разнесет на части.

Странно было чувствовать себя счастливой, когда мое сердце разрывалось на кусочки, но я была счастлива. Где-то далеко большие часы начали отматывать время назад, медленно, по секунде.