17 апреля этого года;

16 часов 27 минут;

Олег Лешевский.

Ощущение стремительного падения спровоцировало выброс адреналина, который заставил сердце биться в бешеном ритме. Втянув воздух через ноздри, я широко раскрыл глаза и стал с недоумением осматривать окружающее меня пространство. Я с трудом вылавливал в памяти ответы на возникающие вопросы. Имя своё я вспомнил, и теперь осталось идентифицировать местоположение. Аккуратные лавочки с узорными чугунными ножками, наполняющаяся силой зелень могучих деревьев, и немногочисленные люди, неспешно прогуливающиеся по нешироким тропинкам…. Это место я узнал. Это был сквер рядом с моим домом. А вот вопрос «как я сюда попал?» был из разряда сложных. Вспомнить, каким образом и когда я добрался до сквера, никак не удавалось.

Уже больше года провалы в памяти были нормой для меня. Часы, дни, а иногда и недели забывались мной напрочь. А оставшиеся воспоминания скручивались в тугой комок, размотать который и выстроить минувшие события в хронологическом порядке я был не в силах. И это не сильно волновало меня. Я знал лишь одно: любые попытки разобраться со своей жизнью заканчивались тупой головной болью, которая стала моим верным спутником и моим наказанием. Избавиться от неё с помощью таблеток удавалось крайне редко, поэтому я прибегал к алкоголю. Я прекрасно осознавал, что именно алкоголь служил главной причиной моих провалов в памяти и моих проблем со здоровьем. Осознавал и не пытался с этим бороться. Я желал избавиться от сиюминутных проблем и собственноручно загнал себя в замкнутый круг самоуничтожения.

Я поднялся с лавки, испытывая легкое головокружение. Дождавшись пока возникшая от резкого подъема темнота в глазах пройдет, я стал усиленно тереть плечи руками, пытаясь хоть как-нибудь согреться. На улице было прохладно, и легкая майка без рукавов нисколько не грела. Сколько же времени я здесь провел в таком виде? Несколько минут или несколько часов? Так или иначе, это чревато последствиями. В лучшем случае я отделаюсь насморком, а в худшем загнусь от воспаления легких.

Растерев руками еще и ноги, я только сейчас обратил внимание на то, что карманы джинсов набиты, и принялся извлекать на свет их содержимое. Ключи от квартиры и телефон, аккумулятор которого был полностью разряжен, меня нисколько не удивили. А вот помятая пачка сигарет и новенькая зажигалка меня разочаровали. Я снова курил. Стоило мне изрядно надраться, как я ощущал непреодолимую тягу к никотину. Хотя я искренне надеялся, что окончательно и бесповоротно отказался от этой пагубной привычки.

Со стороны может показаться странным, что страдающий алкогольной зависимостью человек переживает из-за пары затяжек. Но для меня это было важно. Пытаясь контролировать своё желание курить, я ощущал, что не до конца потерян и у меня еще осталась хоть капля силы воли. Призрачная надежда, тоненькая соломинка, за которую, возможно, я смогу когда-нибудь зацепиться и выползти из пучины деградации.

Поморщившись, я выбросил пачку в стоявший поблизости мусорный ящик, а зажигалку вернул в карман. Она еще может пригодиться. Но на этом, мои досадные находки не закончились. В заднем кармане было обнаружено чужое портмоне. Я в недоумении рассматривал его, пытаясь вспомнить, как оно оказалось у меня. Я сам никогда не пользовался каким-либо средством для хранения денег, значит, я его либо нашел, либо украл. В любом случае это могло сулить проблемами. Открыв портмоне, я вынул относительно немалую сумму наличных и спрятал их в карман. Деньги мне сейчас не помешают. После я бегло просмотрел остальное содержимое бумажника: пропуск с фотографией, различные визитки и пластиковая карточка на имя Акламенко Ильи Александровича. Ничто из этого не помогло мне вспомнить, где я мог засветиться и при каких обстоятельствах получить такое сомнительное наследство. Портмоне полетело в мусорный ящик вслед за пачкой сигарет.

Я развернулся и стремительно направился прочь, но не успел я пройти и нескольких метров, как в голове промелькнуло воспоминание. Очень важное воспоминание. Мимолетная мысль, которая заставила остановиться и цепляться за нее, как за спасательный круг. Мысль, которая заставила увериться в том, что настало время разобраться со своей памятью. Портмоне. Чужое портмоне не случайно оказалось у меня. Вслед за осознанием пришла резкая невыносимая боль. Я застонал и, сдавив руками виски, пытался выудить из глубин своего сознания это воспоминание. Что не так с этим бумажником? Покачиваясь, я вернулся к мусорному ящику и достал из него то, что выбросил несколько секунд назад. Теперь я гораздо внимательней просматривал содержимое портмоне. Визитки. Пластиковая карточка. Ничего особенного. А вот фотография на пропуске заставила задержать на ней свой взгляд. Это лицо я точно где-то видел, но где и при каких обстоятельствах, вспомнить не мог. Я решил ненадолго отложить этот вопрос и спрятал пропуск в задний карман.

Оглянувшись по сторонам, я убедился в том, что никто не видел моих странных нелогичных манипуляций, и извлек из бумажника пластиковую карту. Разломав её на четыре части, я бросил их в сторону кустов. После этого, предварительно достав все визитки, я выбросил бумажник в мусорный ящик. Следом за портмоне полетели наспех подпаленные зажигалкой визитки. Я быстрым шагом пошел в сторону своего дома в надежде, что пламя успеет разгореться и поглотить большую часть улик, прежде чем его потушат.

Неприятное ощущение в желудке напомнило мне, что в последний раз я ел, в лучшем случае, вчера вечером. Я целенаправленно шел к своему подъезду, надеясь лишь на то, что в моём холодильнике остались съестные припасы. В магазин мне категорически нельзя. Там есть алкоголь, и я не хотел топить обрывки воспоминаний в нем. Что-то важное было забыто мной, и я чувствовал острую необходимость разобраться в себе. Или, по крайней мере, вспомнить как у меня оказался этот злосчастный бумажник.

Добравшись до двери подъезда, я остановился и достал ключи из кармана. Я всегда считал, что почувствовать, как другой человек внимательно смотрит тебе вслед, невозможно и думал, что это не что иное, как красивый литературный прием. Но именно в этот момент я убедился в обратном. Чей-то пристальный взгляд сверлил мне спину. Мелкая дрожь пробежала от копчика до затылка. Умышленно уронив связку ключей, я присел и бегло осмотрел пространство за своей спиной. Но никого, кто мог бы проявлять ко мне интерес, я не обнаружил. Малышня, играющая на детской площадке, и их мамаши, которые обсуждали свои насущные проблемы, даже не смотрели в мою сторону. Как и прочие обитатели двора. Я был для них невидимкой. Призраком. Живым мертвецом, который даже не заслуживает мимолетного взгляда. Но откуда тогда взялось это гнетущее ощущение?

Пытаясь убедить себя, что это не вызванный чрезмерным употреблением алкоголя приступ паранойи, я поднял связку и, приложив магнитный ключ к вызывному блоку домофона, забежал в подъезд. Среагировав на моё появление, лампа в подъезде зажглась, освещая всё вокруг ярким светом. Я оперся о стену и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Я не мог объяснить, откуда взялось тревоги, но был уверен, что она как-то связанно с произошедшим ранее и с найденным в кармане бумажником. Проклятая память! Дрожащей рукой я достал сохраненный пропуск и стал всматриваться в изображенное на нем лицо.

Я видел человека с фотографии. С этим бесполезно спорить. Но любые попытки вспомнить, при каких обстоятельствах мы встречались, почему-то порождали в моей памяти образ совсем другого мужчины. Мужчины среднего роста и крепкого телосложения, облаченного в потертые джинсы и черную майку без рукавов. Лицо было размыто, и только остекленевшие глаза и безумная улыбка четко прорисовывались в моей памяти. Именно этот человек стоял поодаль от детской площадки и, упершись спиной в дерево, лениво осматривал двор.

Сердце затрепыхалось в груди, подстёгиваемое возрастающей нервозностью. Я нажал на кнопку и, услышав противный писк домофона, приоткрыл дверь. Мне надо было осмотреть район детской площадки, и узкой щели было более чем достаточно. Дети продолжали резвиться на горках и лестницах, а их мамы всё также мило беседовали друг с другом. Но вот того, кого я хотел увидеть, не было. Возле дерева никто не стоял. Я собрался с силами, открыл дверь настежь и внимательно осмотрел уже весь двор. И это тоже ничего не дало. Мужчины нигде не было. Почувствовав облегчение, я еще раз посмотрел на фотографию. Никаких эмоций она уже не вызывала. Я развернулся и медленно двинулся вверх по лестнице к своей квартире на третьем этаже.

Оказавшись в своем жилище, я закрыл дверь на все замки, скинул ботинки и пошел прямиком на кухню. Голод превращался в невыносимую резь в области желудка. Открыв холодильник, я критическим взглядом окинул свои скудные съестные запасы. Открытая банка тушенки, заветренный кусок колбасы и засохшая половинка батона было единственным, что можно было закинуть в рот прямо сейчас. Я принялся жадно поглощать еду, не особо разбирая вкус. Ощутив тяжесть в желудке, я запил импровизированный ужин водой из чайника и направился в ванную комнату.

Я выложил содержимое карманов на тумбочку и скинул с себя несвежую одежду. После этого я залез в душевую кабину и стал обливаться горячей водой, стараясь смыть грязь и усталость. Холод, пробравшийся глубоко в тело неохотно, но покидал меня. Закрепив лейку на держателе, я сел на дно душевой кабины, закрыл глаза и обхватил руками колени. Горячие капли воды падала с высоты и, разбиваясь о моё тело, порождали густой пар, который постепенно заполнял ванную комнату. Тревога и страхи уступали место умиротворенности. Я представлял, что я не родившийся ребенок, который укрыт материнским телом от опасностей и ужасов окружающего мира. Голова очистилась от мыслей и сомнений. Я просто получал удовольствие от ощущения защищенности и безмятежности.

Глухой удар прервал мой сеанс релаксации. Вздрогнув, я широко раскрыл глаза и посмотрел в сторону источника шума. Лейка вырвала держатель с места крепления, ударилась о стену и, оказавшись за занавеской, стала заливать водой пол ванной комнаты. Выругавшись, я тут же опустил рычаг смесителя вниз, прекращая ток воды.

Скорее всего, я знал, что держатель был ненадежно прикреплен к стене. Но, как и многое другое, это было благополучно забыто. И теперь небольшая бытовая авария вырвала меня из обители безмятежности. Мне, как новорожденному ребенку, захотелось заплакать. Но если у младенца такая реакция вызвана физиологическими процессами, то у меня она была вызвана обидой и досадой. Я-то уже знаю, как ужасен и несправедлив мир.

Недовольно поморщившись, я поднялся на ноги и взял в руки жесткую мочалку. Тщательно намылившись, я поднял лейку, включил воду и наспех смыл пену. Даже не думая вытираться полотенцем, я вылез из душевой кабинки. Пол всё равно уже мокрый. Когда я потер колючий подбородок, в голове проскочила мысль, что не лишним было бы побриться. Вместе с этой мыслью, появилось желание сходить в ближайший магазин и купить пару бутылок пива. И к своему стыду, я уже не мог противиться этому. Я не хотел ни о чем думать. Мне хотелось вернуться в мир легкости и спокойствия.

Я стал возле раковины, взял в руку бритву и посмотрел на запотевшее зеркало. Только тогда я понял, как давно не видел своего собственного лица. Потянувшись свободной рукой к зеркалу, чтобы стереть с него конденсат, я чувствовал волнение и какой-то задор. Чем это было вызвано, я не понимал. Но складывалось впечатление, что я участвую в лотерее, в которой можно выиграть либо лицо знаменитого актера-красавчика, либо лицо, изуродованное пожаром или проказой. Усмехнувшись своим мыслям, я решительно провел рукой по зеркалу.

Но первое, что я увидел в отражение, было не мое лицо. То, что я увидел, заставило меня застыть в ужасе. За мной, рядом с открытой дверью стоял среднего роста седоволосый мужчина, одетый в потертые джинсы и черную майку без рукавов. Он не предпринимал никаких действий. Он был неподвижен. Просто стоял и улыбался. Но его улыбка, похожая на оскал, и пустые остекленевшие глаза пробуждали во мне первобытный ужас.

Крепко сжав кулаки, я стал считать про себя до пяти. Раз. Два. Зажатая в правой руке разрекламированная бритва с тремя лезвиями не была серьезным оружием, но ничего другого под рукой не оказалось. Три. Кроме мыла и зубной щетки, от которых пользы еще меньше. Четыре. Оставалось надеяться лишь на внезапность и собственные кулаки. Пять. Я постарался как можно быстрее развернуться вокруг собственной оси, забыв о том, что напольная плитка, облитая водой, становится очень скользкой. Ноги потянуло вверх, а голова пошла вниз. Почувствовав болезненный удар в район затылка, я подумал о том, как глупо и смешно я выгляжу со стороны. Голый мужик неуклюже разворачивается и, поскользнувшись, со всей силы бьется о собственный унитаз. Комедия. Но незваный гость даже не изменился в лице, он продолжал смотреть в зеркало. А я, в свою очередь, потерял сознание.

17 апреля этого года;

17 часов 49 минут;

Борис Сивашев.

Борис сидел на деревянной табуретке возле комода и снисходительно смотрел на мужчину, который расположился на грязном полу в нескольких метрах от него.

— Ты можешь одеться, — сказал Борис, — Или ты думаешь, что мне нравится смотреть на твоё голое тело? Ты ж не девка, Леший, чтоб я на тебя пялился.

Борис громко рассмеялся своей шутке. Его смех был похож на воронье карканье. Неприятный смех. Смех человека, потерявшего человечность. А сидящий на полу мужчина подтянул к себе одежду и стал медленно одеваться, не поднимаясь.

Отсмеявшись, Борис достал из кармана помятую пачку сигарет и пакет с какими-то таблетками. Прищурившись, он долго рассматривал содержимое пакета, раздумывая, стоит ли принимать их сейчас или нет. Решившись, он достал две таблетки, закинул их в рот и запил водой из бутылки, которая стояла возле табуретки. После этого он достал сигарету из пачки и закурил. По комнате понесся запах марихуаны.

— Ты ж не против? — обратился он к мужчине, после чего зашелся кашлем. Откашлявшись, он еще раз затянулся и продолжил: — Я бы и тебе предложил, но ты ж против наркотиков. Я не понимаю, кому и что ты этим доказываешь? Ты заливаешься водкой, а травку и химию считаешь чем-то из разряда неприемлемого. И на меня смотришь, как на прокаженного. Или мне это кажется, Леший? Может мне кажется, что ты меня презираешь?

Борис перешел на крик и отбросил в сторону сигарету. Резко подскочив с табуретки, он подошел к своему собеседнику, и замахнулся на него рукой. Тот, кого он называл Лешим, сидел, сжавшись и обхватив голову руками. Он даже никак не отреагировал на приближение Бориса. Такое поведение развеселило мужчину, он вновь рассмеялся.

— Я, не желая того, начинаю верить тебе, — сказал Борис и вернулся на своё прежнее место возле комода. — Ты не мог избить Борова до полусмерти. Он бы в два счета отмудохал тебя. И Серегу задушить во сне у тебя духу не хватило бы. Ты только языком хорошо чесал. А на деле трус трусом. Но седовласого я не помню. Хотя, даже под кайфом, контролирую себя. Кому мне верить? Тебе или себе?

Борис пристально смотрел на своего молчаливого собеседника, который сидел, опустив глаза, и дрожал. Ничтожество. Он точно не мог убить ребят в его квартире накануне. Но кто ж тогда это сделал? Приятное головокружение прервало его размышления, после чего переросло во внезапный удар, как будто резко прилила в голову. Перед глазами все поплыло, появилось покалывание в руках и ногах, а волосы на всем теле зашевелились. Борис широко улыбнулся. Через минуту-другую эти ощущения пройдут. И придет расслабленность и блаженство.

— Леший, может нам тебя убить? Все равно же сдохнешь? — Борис с трудом ворочал языком, но ему хотелось поделиться с кем-нибудь гениальной, как ему казалось, шуткой. — Я даже разрешу тебе проглотить таблеточку-другую перед смертью. За счет заведения. Поймал бы приход перед отходом.

Комнату вновь наполнило противное карканье. Борис получал удовольствие от своего превосходства. Наркотики дарили ему расслабленность. Наркотики дарили удовлетворение. И, что самое главное, наркотики дарили власть. Люди уважали и боготворили его за то, что он мог достать для них пару таблеток, пакет травы или несколько грамм порошка. Отдавая последние деньги, многие из них готовы были носить его на руках. Борис был продавцом удовольствия и сам не брезговал окунуться в него. Он перепробовал большее количество наркотиков, которые проходили через него. ЛСД, экстази, метамфетамины, марихуана, гашиш, кокаин. Он курил, глотал и нюхал. Единственное, чего не пробовал Борис, это колоться. Он паталогически боялся уколов. Вид иглы с детства вызывал у него такой страх, что потенциальный кайф уже не казался таким уж необходимым. Именно эта фобия не позволила ему стать рядовым наркоманом. Именно эта фобия сделала его, тем, кем он является. Он был человеком, который употреблял наркотики, но не был от них зависим. Человеком, который изучил, как каждый из наркотиков действует на него. Изучил и применял особенности их воздействия, как ему казалось, с профессиональной эффективностью. Как для достижения кайфа, так и для манипуляции людьми. Он обуздал наркотики и заставил их работать на себя.

Борис с помощью своих помощников-наркоманов разыскивал тех, кто желал уйти от трудностей реального мира или тех, кто нуждался в наличности. В барах, клубах и возле пивных ларьков таких людей было предостаточно. Каждый со своими проблемами. И они легко шли на контакт с тем, кто угощает их выпивкой и готов выслушать их исповедь. После этого они незаметно для себя попадали в квартиру Бориса, покинуть которую, не оказавшись на крючке, было практически невозможно. Находились и такие, как Леший. Те, кому удалось уйти, не заплатив за гостеприимство. Но для них у мужчины был запасной вариант.

Борис никому не прощал долги, свои деньги он предпочитал тратить исключительно на себя. Но ему не нужны были брендовая одежда, автомобили премиум класса или дома в элитном районе. Этот мусор, навязанный обществом, мужчина презирал. Все заработанные деньги он, не задумываясь, предпочитал тратить на развлечения, шлюх и качественные наркотики. Вот такая жизнь была ему по душе. Мужчина создал свой рай на земле, наслаждаясь каждой минутой.

Борис прикрыл глаза и стал раскачиваться взад вперед. Пока парни, которые пришли с ним, закончат с обыском, он успеет отойти. Расслабленное тело становилось абсолютно невесомым. Еще секунда, и оно, казалось, должно взлететь. Но вместо этого какая-то непреодолимая сила потянула Бориса назад. Может мужчина сильно раскачался на табуретке, а может кто-то толкнул его в район солнечного сплетения. Не имея возможности удержать равновесия, он упал и сильно приложился затылком о пол. В голове что-то взорвалось, прогоняя наслаждение и принося мучительные ощущения. Но уже через мгновение боль сменила пустота.

17 апреля этого года;

17 часов 29 минут;

Олег Лешевский.

Меня бесцеремонно тянули за ноги по полу. Голова цеплялась за каждую неровность. Это сопровождалось неприятным клацаньем зубов друг об друга. Я попытался открыть глаза, но веки отказывались слушаться. Вскоре меня перестали тащить и ноги ударились о пол. Я перевернулся на бок и закашлял, пытаясь сдержать рвущееся наружу скудное содержимое желудка. Кашель спровоцировал невыносимую боль. Голову распирало изнутри. Еще чуть-чуть и мой череп должен был треснуть от давления. Я сдавил виски ладонями и застонал. Моё пробуждение в очередной раз было мучительно тягостным.

— Он пришел в себя, — сквозь шум в ушах услышал я голос. — Борзый, он пришел в себя. Иди сюда.

Через мгновение мне на голову полилась холодная вода. Тонкая струйка билась об висок, разбрасывая брызги во все стороны. Вода проникала в уши и нос, пропитывала волосы, стекала по подбородку и шее. Не самые приятные ощущения, но голова постепенно освобождалась от тумана. Я с трудом принял сидячее положение и раскрыл глаза. Всё вокруг плыло и кружилось. Казалось, что я сижу на детской карусели, которая по ошибке оператора крутиться намного быстрее, чем положено. Я поморгал глазами, пытаясь сфокусироваться и разглядеть происходящее вокруг. Передо мной стояли трое мужчин. Ближе всех ко мне стоял, тот который по всей видимости и поливал меня водой. В руках он держал чайник. Я не знал его, как и не знал стоящего справа от него. Они оба были высокого роста, широкоплечие, но худые. У стоявшего ближе ко мне лицо было бледное одутловатое, с пухлыми приоткрытыми потрескавшимися губами. Его сальные длинные волосы были зачесаны назад и собраны в хвост. Он, насупившись, сосредоточенно смотрел на меня. Стоящий дальше часто моргал маленькими глубоко посаженными покрасневшими глазами. Он шмыгал носом, периодически вытирая его тыльной стороной ладони. Его худое лицо было усыпано мелкой сыпью и пигментными пятнами. Одеты мужчины были в спортивные костюмы.

Я пальцами левой руки провел по бровям, стирая воду, скопившуюся там, и огляделся в надежде идентифицировать своё местоположение. Я сидел возле окна в квартире, в которой жил последние два года. Справа от меня была голая стена, возле которой лежала моя одежда, а слева стоял старый массивный комод. Единственная стоящая вещь в этой квартире. Практически антиквариат. Прекратив любоваться интерьером квартиры, я перевел взгляд на третьего гостя.

Это был невысокого роста тощий мужчина с худющими руками, на которых отчетливо проявлялись синие вены. Одет он был в непомерно большую цветастую рубашку с коротким рукавом и затертые джинсы. Его лицо было серого цвета с впалыми щеками и крупным острым носом. Оно было усыпано множеством маленьких свежих порезов. Глаза неестественно блестели. Его редкие выцветшие волосы имели желтоватый оттенок, а из под тонких приоткрытых губ коричневели гнилые зубы.

Я знал его. Его звали Борис. С осознанием этого стала возвращаться память. Это в его притоне я напивался до беспамятства вчера и всю предыдущую неделю. Это в его притоне я проснулся сегодня утром. Это после пребывания в его квартире я очнулся в сквере и обнаружил у себя в кармане чужой бумажник. Эти обрывочные воспоминания никак не проливали свет на то, почему я сижу голый в своей квартире.

Обидный пинок по коленке отвлек меня от попыток собрать воспоминания в кучу. Я зашипел, и, потерев коленку, из-подо лба посмотрел на ударившего меня волосатого мужчину.

— Чего, пыришься? — сказал он. У него не было одного из передних зубов, поэтому большинство букв звучало как «ф». Это вызвало у меня неконтролируемый приступ веселья, и я усмехнулся. Спустя мгновение я пожалел об этом. Моя реакция не понравилась волосатому. Возмущено раскрыв глаза, он бросил в меня чайник, от которого я с трудом отмахнулся рукой, и еще раз ударил по моей ноге. После чего достал пистолет, спрятанный за поясом спортивных штанов, и приставил к моему лбу. — А теперь смешно, сука?

— Ты на кой черт волыну с собой притащил? — прошипел Борис и молниеносно выхватил у волосатого пистолет из рук, после чего отвесил ему этой же рукой оплеуху. — У тебя совсем мозги не работают, Андрюха? Разве я говорил тебе брать волыну?

— Да это травмат, — оправдываясь, сказал волосатый и потер ушибленный затылок.

Борис недовольно махнул рукой, показывая всем своим видом, что не хочет дальше говорить на эту тему. Подойдя к комоду, мужчина положил пистолет на него, подтянул табуретку и присел. Он поставил рядом с собой бутылку воды, которую до этого держал в левой руке. Усевшись, он посмотрел на меня, обнажил свои гнилые зубы и произнес:

— Привет, Леший.

— Что тебе нужно? — не здороваясь, спросил я.

Как они пробрались в квартиру? Неужели я не закрыл двери? Вопросы рождались в моей голове один за другим. Откуда они знают, где я живу? Выследили? В голове отчетливо вырисовался образ седовласого мужчины. Я вспомнил, как он покинул квартиру Бориса вслед за мной. Я вспомнил, что видел его во дворе своего дома, и в ванной, перед тем, как упасть. Видимо он заодно с ними и следил за мной. А потом я забыл закрыть дверь, и он проник в квартиру.

— Как бы тебе объяснить? — задумчиво протянул Борис. — Я поил тебя несколько дней за свой счет, и ты задолжал мне немалую сумму денег. Но вместо благодарности, ты подставил меня. Одного из моих товарищей ты избил до полусмерти, а другого задушил подушкой.

— Что ты мне шьешь? — возмущенно вскрикнул я. — Ничего подобного я не делал…

— Закрой свой рот, Леший, пока я говорю, — прикрикнул на меня Борис. — Сегодня с самого утра в подъезде весь день крутились менты из-за того, что какой-то идиот повесился в лифте. И у меня в квартире все это время лежал труп. Труп и избитый до полусмерти Боров, которого я даже не мог отвезти в больничку. Хочешь назвать это совпадением?

Я ничего не отвечал, не зная, что говорить. Мысли и воспоминания путались. Борис достал из нагрудного кармана кусок пластика и бросил в мою сторону.

— Я нашел это среди твоих вещей, — спросил он. — Здесь фотография того чудака, что повесился в лифте. Как ты это объяснишь?

— Да я ничего не помню! — пробормотал я и подобрал брошенную в мою сторону вещь.

Это был пропуск на имя Акламенко Ильи. Тот самый пропуск, который я оставил в заднем кармане своих джинсов. Его лицо вызвало каскад воспоминаний. Происходящие накануне события стали выстраиваться. Всё, что Борис приписывал мне, я не делал. Это сделал седовласый. Тот самый человек, который следил за мной и оказался в моей ванной. Он весь вечер был с нами. Кто-то приходил, кто-то уходил. А он все время сидел в углу квартиры с безумной улыбкой и отрешенным взглядом. Когда я разругался с тем громилой, он впервые за вечер поднялся и избил его. После чего он разбил головой Бориса зеркало в коридоре и задушил подушкой проснувшегося Серегу. А когда я покинул квартиру, он избил человека с фотографии на пропуске.

— Это не я, честное слово, — Борис увидел страх в моих глазах, и гадко заулыбался. Он думал, что я боюсь его, но он ошибался. — Ты точно уверен, что тебя ударил я?

— Я отчетливо слышал, как вы ругались с Боровом, пока я был в ванной, — сказал Борис. — А когда я хотел зайти в комнату, ты ударил меня бутылкой по голове, после чего воткнул лицом в зеркало, висящее в коридоре.

— Ты точно видел, что я ударил тебя? — повторил я вопрос с нажимом, на слово «видел».

— Я ничего не видел, — раздраженно сказал Борис. Видно было, что он теряет терпение. — Когда я зашел в комнату, кто-то ударил меня по голове. Я не видел кто, но уверен, что это ты. Кроме нас к тому времени никого уже не было в квартире.

— Был, — уверено сказал я. — Был! Седовласый, который следил за мной и впустил вас в мою квартиру. Он весь вечер сидел обдолбанный в углу. Это он. Я точно помню, это он.

— Какой седовласый? — спросил Борис. — Кто тебя выследил? Кто нас впустил? Леший, у тебя либо шизофрения, либо ты окончательно допился. Мы зашли сами. Я, как чувствовал, что тебе нельзя доверять, и в начале недели сделал дубликат твоих ключей, пока ты лежал в отключке. А адрес ты сам вчера растрепал. Что ты меня лечишь?

— Седовласый, это седовласый! — перешел я на крик. — Как ты не понимаешь. Он был там. Он сидел в углу. И здесь он был. В квартире, в ванной.

Борис подскочил с табуретки и ударил меня по лицу. Я завалился на спину, а его спутники приняли это за руководство к действию и стали бить меня ногами. Прикрыв голову руками, я даже не имел возможности сопротивляться.

— Достаточно, — сказал Борис и вернулся на табуретку. Он достал из кармана пакет с таблетками и проглотил одну. — К чему все эти сказки, Леший? Ты мог признаться в содеянном. Мог. Я бы даже проникся к тебе уважением. Накостылять Борову, это дорогого стоит. Но ты предпочитаешь вести себя как ничтожество и спихивать все на кого-то другого. Это перебор.

Борис задумчиво покачал головой, выпятив нижнюю губу. Когда он моргал, воспаленные веки дольше, чем обычно, задерживались в закрытом состоянии, а затем лениво поднимались вверх. Создавалось обманчивое впечатление, что он засыпает. Встрепенувшись, он поморщился и продолжил:

— Лучше бы ты подсел на наркоту. Всего этого можно было избежать. Ты мог просто получать кайф, а я — деньги. Честно признаюсь, я не люблю обносить квартиры, предпочитаю, чтобы лохи, вроде тебя, сами несли мне дань. Но раз ты так решил, то теперь в твоих интересах рассказать мне, где ты прячешь деньги. Давай упростим жизнь нам обоим. Ты однажды обмолвился, что у тебя осталось несколько сотен тысяч наличных. Ты говорил, что до аварии был обеспеченным человеком. Жил в большом доме с красавицей-женой.

— У меня ничего нет, — устало сказал я, вытирая кровь с нижней губы тыльной стороной правой руки. Про какие деньги он говорит, я не имел понятия. Я подозрительно быстро смирился с тем, что ничем хорошим этот день для меня не закончится.

Борис разочаровано подкатил глаза, после чего кивнул своим спутникам, которые тут же принялись обыскивать комнату. Мне ничего не оставалось, как затравлено наблюдать за происходящим. В комоде было обнаружено то, что могло заинтересовать. Коробка с деньгами. Но Борис не удовлетворился найденной суммой и приказал продолжать обыск. Его шестерки беспрекословно переместились в другую комнату.

— Ты можешь одеться, — сказал Борис, не вставая с табуретки. — Или ты думаешь, что мне нравится смотреть на твоё голое тело? Ты ж не девка, Леший, чтоб я на тебя пялился.

Я подтянул грязную одежду, которая лежала возле меня, и стал медленно одеваться. Усталость навалилась на меня. Я с трудом натягивал грязную одежду и боролся с внезапным головокружением. Смех и слова Бориса доносились откуда-то издалека. Одевшись, я сжался и закрыл голову руками. Дрожь пошла по телу.

В комнате стало тихо, лишь шорох доносился из спальни. Внезапное чувство тревоги заставило сердце стучать чаще, чем обычно. Я поднял голову и посмотрел на Бориса, который раскачивался взад вперед. Потом я перевел свой взгляд на входную дверь и увидел седовласого незнакомца с остекленевшими глазами и безумной улыбкой.

Он стремительно вошел в комнату, бесшумно проследовал к сидящему на табуретке мужчине и толкнул его в грудь ногой. Борис, не имея возможности удержать равновесия, упал и сильно приложился затылком о пол. А седовласый схватил пистолет, после чего стал заваливать комод. Тяжеленая штука поддалась его воздействию и, получая дополнительное ускорение, упала прямо на голову Бориса. Раздался противный хруст. Седовласый несколько раз ударил сверху по заваленному комоду ногой и направился вдоль стены к двери в соседнюю комнату.

Услышав шум, в комнату поспешили спутники Бориса. Первым влетел тот, чье лицо было усыпано мелкой сыпью и пигментными пятнами. Он, не получив возможности оценить обстановку, тут же получил сокрушительный удар в челюсть и упал на пол. Вслед за ним вбежал волосатый, который не успел сориентироваться и споткнулся об неожиданно упавшего ему под ноги товарища. Оказавшись на коленях, волосатый уперся руками в пол и поднял голову. Дуло пистолета упиралось ему в лоб.

— А теперь смешно, сука? — седовласый намерено коверкал слова. Он насладился страхом, наполнившим глаза его жертвы, и нажал на курок. После чего перевел пистолет на второго мужчину, который уже пытался подняться после удара, и дважды нажал на курок. Одна из пуль попала в висок.

За полтора года до описываемых событий

Казалось, что природа застыла в ожидании развязки. Ветер стих, а хлопья снега как будто замедлили своё и без того неторопливое движение навстречу земле. Природа следила за мужчинами, застывшими посреди дороги. Они были одинакового роста, одинаковой комплекции. Они стояли посреди проезжей части и смотрели друг другу в глаза. Один с ненавистью, другой с недоумением. Их разделяли считанные сантиметры и десять лет разницы в возрасте.

— Да ты пьян, мать твою, — повторил молодой человек. — Советую отпустить меня. Ты же не хочешь ввязываться в драку на глазах у беременной жены…

Но мужчина, не дослушав слов своего оппонента, резко ударил головой, целясь в переносицу. Он не собирался решать возникшую проблему дипломатическим путем. Молодой человек, в свою очередь, на интуитивном уровне понял, что назревает, и успел слегка склонить голову в бок. Он принял удар в район левой брови. Это не спасло его от боли и гула в голове, но избавило от перелома костей носа. Чтобы избавиться от захвата и не получить очередной удар в лицо, он резко вздернул руки вверх и сделал несколько стремительных шагов назад, разрывая дистанцию.

— Прекратите! — испуганно закричала девушка.

Она крепко вцепилась в предплечье своего агрессивно настроенного мужа обеими руками и потянула на себя. Но её муж вырвал свою руку и отмахнулся локтем, задев её подбородок. После этого он грубо толкнул её в плечо и повернулся к ней спиной. Его мало интересовало, что его жена, получив толчок в плечо, пыталась удержать равновесие, но, поскользнувшись, не устояла на ногах и сильно ударилась о крыло синего хэтчбека. Его внимание было приковано к молодому человеку. С улыбкой, больше похожей на оскал он двинулся к своему противнику. Мужчина должен был наказать его за аварию и за дерзкое поведение.

— Что ты творишь! — выкрикнул молодой человек, потирая ушибленную бровь и пятясь назад. Никакого легкого возбуждения от предстоящей схватки, подстегиваемого выбросом адреналина, не было. Был только страх. Он боялся ввязываться в потасовку с безумным незнакомцем. — Одумайся! Твоей жене нужна помощь!

Но мужчина не слышал его слов, как и не слышал стона своей жены за спиной. Или не хотел слышать. Он продолжал идти в сторону своего обидчика с опущенными руками, не сводя с него пустых остекленевших от ярости глаз. Идти неспешно, как двигается к своей жертве паук, знающий, что его добыча никуда не денется.

Прожектора, освещающие дорогу, замерцали и потухли, добавляя мрачности в происходящее. Молодой человек понял, что драки не избежать. Он собрался с мыслями и решил атаковать первым. Если удастся удачно нанести первый удар, драка закончиться не начавшись. Сорвавшись с места, он подбежал к мужчине. В голове созрел план стремительного завершения боя: удар кулаком правой руки в левую скулу противника, за которым последует удар левой рукой в район солнечного сплетения, чтобы окончательно вывести противника из противоборства. После чего останется сбить противника с ног и обездвижить.

Он уже приготовился к тому, что его кулак встретится с крепкой лицевой костью, но мужчина невероятно резво поднырнул под летящую в его голову руку и сильно ударил молодого человека в район печени. Кто мог знать, что он левша. Также стремительно присев, он подсек ноги своего противника. Усевшись сверху на поверженного противника, он начал наносить удары по голове. Его оппоненту ничего не оставалось, как из последних сил пытаться закрыть голову, подставляя под удары руки.

Убедившись в том, что молодой человек уже не в состоянии самостоятельно подняться, мужчина встал с него. Ударив несколько раз ногами по ребрам, он направился к своей машине. Он хотел нанести решающий удар. И для этих целей прекрасно подходила одна вещь, которую он всегда возил в машине. Мужчина открыл багажник, достал бейсбольную биту и направился обратно. Проходя мимо синего хетчбека, он почувствовал, что кто-то схватил его за ногу. Повернув голову, он увидел свою жену, которая растянулась на дороге. Она тяжело дышала и умоляюще смотрела на своего мужа испуганными глазами. Одной рукой она сжимала его ногу, а другой держалась за живот.

— Остановись, — прошептала девушка. — Прошу тебя, остановись. У меня воды отошли.

Мужчина отрешенным взглядом смотрел на жену, потом медленно перевел взгляд на биту, которую сжимал в руке. Вновь посмотрел на жену и снова на биту. Со стороны создавалось впечатление, что он раздумывает над вопросом, не ударить ли лежащую перед ним девушку.

— Прошу тебя, — донеслось до него снова.

Мужчина продолжал стоять на месте. Через несколько секунд руки его опустились, бита выпала и с глухим стуком ударилась об асфальт. Глаза мужчины наполнились недоумением и ужасом. Присев на колени рядом со своей женой, он обнял её и быстро заговорил:

— Господи, что же он сделал с тобой? Что же он сделал с тобой, дорогая?

— У меня воды отошли, — чуть слышно повторила девушка.

— Он ушел, — продолжал неразборчиво бормотать мужчина. — Как хорошо, что он ушел. Я бы не справился с ним. Что мне делать, малышка? Как мне тебе помочь?

Девушка закрыла глаза и обмякла. Мужчина потряс её за плечи, но она никак не среагировала. Сильно укусив себя за кулак, он сдержал рвущиеся наружу слезы и крик. Осторожно положив свою жену на асфальт, он встал на ноги и стал осматриваться по сторонам. Увидев на проезжей части избитого водителя синего хетчбека, он оттащил его, положив рядом со своей женой. За все это время мимо не проехал ни один автомобиль, но бросать человека на неосвещенной дороге, рассчитывая, что так и будет продолжаться дальше, было бы беспечно.

Что делать он не знал. В голову пришла единственная правильная мысль: воспользоваться сотовым телефоном и позвонить в службу спасения. Он бросился к своему автомобилю и достал телефон. Набрав три цифры, он приложил телефон к уху и стал вслушиваться в протяжные гудки. Пытаясь успокоить свои нервы, он стал ходить взад вперед и, незаметно для себя, оказался на проезжей части.

— Здравствуйте, — послышался женский голос из трубки. — С вами говорит диспетчер службы спасения, меня зовут…

Громкий визг заглушил голос в телефоне. Визг, похожий на тот, с которого началась их авария, но более протяжный. Резко развернувшись на звук, мужчина увидел фары стремительно приближающегося автомобиля.