Таинствами в христианстве именуются обрядовые или культовые действия (церковные молитвы и священные действия), с помощью которых, поучению Церкви, «под видимым образом сообщается верующим невидимая благодать божия». (Благодать — по религиозным представлениям — особая божественная сила, ниспосылаемая человеку свыше с целью преодоления внутренне присущей ему греховности и достижения спасения в загробном мире). Православная и Католическая Церкви признают семь таинств: крещение, причащение (или евхаристия; при совершении его верующие, отведывая вино и хлеб во время богослужения, вкушают тем самым воплощенные в них «тело и кровь Христа»), покаяние (исповедь), миропомазание (ритуал миропомазания состоит в смазывании лба, глаз, ушей и др. частей лица и тела верующего ароматическим маслом — миром), брак, елеосвящение (или соборование, совершается над больными. Обряд состоит в смазывании лба, щек, губ, рук и груди освященным маслом — елеем, сопровождается чтением молитв), священство (наделение божественной благодатью возводимого в духовный сан лица через епископское рукоположение).

Официально семь таинств были признаны католической церковью на соборе в Лионе в 1279 г., а некоторое время спустя они были установлены в православном культе. В наше время старинные обычаи возрождаются — вновь все больше родителей, желающих крестить детей, и молодых людей, венчающихся в церкви. Это важнейшие события в человеческой жизни, к ним надлежит относиться осознанно.

Крещение

Одно из главных таинств, означающее принятие человека в лоно Христианской Церкви, и первое таинство в жизни христианина, когда «верующий при троекратном погружении тела в воду с призыванием Отца, Сына и Святого Духа умирает для жизни плотской, греховной и возрождается от Духа Святого в жизнь духовную, святую».

Ритуальные омовения в воде характерны для многих религий и существовали задолго до христианства, т. к. культ воды — источника жизни — существовал у многих народов мира. Считалось, что, окунаясь в воду, человек очищается от своих грехов и возвращается к чистой, новой жизни.

В иудаизме ритуал водного омовения совершается накануне субботы и других религиозных праздников. В исламе также имеется ряд водных ритуальных омовений, установленных для различных ситуаций и состояний верующего. Однако эти ритуалы не играют главенствующей роли в системе обрядов вышеназванных религий. В них первостепенное значение имеет обряд обрезания.

В различных христианских направлениях обряд крещения толкуется по-разному. В Православной и Католической Церквах крещение относится к разряду таинств.

Протестантская Церковь рассматривает крещение не как таинство, с помощью которого человек приобщается к божеств у, а как один из обрядов. Протестантской Церковью отрицается, что посредством крещения люди освобождаются от первородного греха. Баптисты, адвентисты седьмого дня, последователи некоторых других религиозных течений совершают крещение над взрослыми людьми, которые прошли испытательный срок. После крещения человек становится полноправным членом общины. Есть различия и в самой церемонии крещения при совершении этого обряда в разных церквах. Так, в православной церкви младенца трижды погружают в воду, в католической — обливают водой.

В ряде протестантских церквей при крещении обрызгивают водой. У баптистов и адвентистов седьмого дня крещение совершается, как правило, в естественных водоемах.

Крещение в Православной Церкви

В России крещение происходило чаще всего на восьмой, а иногда — и на сороковой день, т. к. эти числа напоминали о событиях в младенческой жизни Иисуса — обрезании и сретении.

Крещение происходило у всех сословий в церквах; таинство в домах допускалось лишь в случаях болезни или крайней слабости новорожденного и обязательно не в той комнате, в которой он рожден, т. к. эта комната долгое время считалась оскверненной.

Обряд крещения в веках не изменился. Как и много лет назад, священник в полном облачении совершает все его таинства, от огласительной молитвы и благословения воды до одевания младенца в «ризу правды — крестильную рубашку (распашонку), вручения нательного креста, который затем носится под одеждой и бережется всю жизнь, миропомазания и крещения.

На все вопросы, с которыми священник обращается к ребенку, отвечают его восприемники — крестные отец и мать. Крещение обычно совершается после обедни либо в самом храме, либо в специальном помещении (крестильне) в купели емкостью 3–4 ведра подогретой воды.

«Через три дня отпевали маленькую княгиню <…>

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Матушка подбородком придерживала пеленки, в то время как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.

Крестный отец-дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели». (Л. Толстой. «Война и мир»).

Вот они — основные традиции крещения: дата — на восьмой день после рождения, выбор в восприемники близких родственников, в данном случае — деда и тетки, и, наконец, поверье, что если воск с волосиками младенца не утонет, дитя останется живо.

Выбор крестных родителей был очень серьезен, поскольку в случае болезни или смерти родителей на них возлагалась ответственность за воспитание ребенка; поэтому и выбирали их из близких людей — родственников или друзей семьи.

Крестный отец — кум, крестная мать — кума. Крестнику своему, поясняет В. Даль, восприемники не кум и кума, а только между собою, и относительно родителей и родичей его. Крестные отец и мать — важные люди как в обряде, так и в жизни. Много красочных поговорок посвящены им.

Добрая кума прибавит ума. Кума и кум наставляй на ум. При куме не жить, а и без кума не быть. Не быть у кума, не пить и пива. И кума жаль, и пива жаль: кума жаль в изъян вводить, да и пива жаль упустить. Кум говорит наобум, а кума бери на ум. Спасибо куме, что до кума добра. Добрая кума живет и без ума. Пей, кума, да не пропей ума! С бранчивой кумой (сватьей) не попрощаешься. Кому до чего, а куме до всего. Что знает кум, знает и кумова жена, а по ней и вся деревня.

Кстати, оформление кумовства существовало и в дохристианской Руси и закреплялось омовением ребенка в речке, озере или деревянных корытах. Дитя несли к водоему, купали, пеленали и давали имя по выбору родителей или старшего в роде, часто в честь уважаемого предка или народного героя. При этом совершались и религиозные действа. Волхвы произносили магические заклинания против злых духов и предсказывали судьбу младенца. Кумовьев могло быть двое, трое или больше. Они совершали родовую опеку над ребенком и несли моральную ответственность за его воспитание, а в случае смерти родителей заменяли их ему.

После свершения всех языческих обрядов древние славяне устраивали семейный праздник, а в христианской Руси в тот же день накрывались крестинные столы; помимо гостей, кормили и нищих.

В допетровской Руси царь в день крещения утверждал торжественный стол для высшего духовенства и приближенных. По окончании обеда духовные лица благословляли младенца, а светские гости подносили ему дары. Это был единственный раз, когда царское дитя показывали посторонним до совершеннолетия; затем его скрывали в «спальных» покоях.

Но крещение не ограничивалось одним, пусть и пышным, крестинным столом. По городам и монастырям рассылались вестники с грамотами, возвещавшими об увеличении царского семейства, и все монастыри спешили поднести подарки новорожденному; тем же, кто мало давал, пенялось, что они мало-де желают добра царскому дитяти. Со своей стороны, царь по случаю рождения оказывал царские милости и прощал виновных.

Обычай устраивать крестинные столы бытовал у всех сословий и отличался лишь разнообразием и обилием подаваемых яств.

«Нате вам молитвенного, принесите мне крещенного» или «Пойди введи младенца в православную веру», — так обычно говорил отец крестным перед выходом в церковь.

Крестный отец покупал крест и приносил свой хлеб на крестины, а иногда сам расплачивался с священником, а кума представляла «ризки» — 3–4 аршина ткани и рубашку для ребенка и полотенце священнику — утереть руки после обряда. (Старинная загадка: Антипка низок, на нем сто ризок? /Кочан капусты/.)

После свершения обряда поздравляли отца и мать — с сыном или дочкой, кума и куму — с крестником, бабку-повитуху — с внуком или внучкой.

В крестные матери не звали беременную: считалось, что тогда крестник умрет.

Если в семьях бывали смерти новорожденных или малолетних детей, в кумовья брали первого встречного. Предпочтение отдавалось таким крестным, у которых в живых оставалось много крестников. Парень или девушка, в первый раз становившиеся крестными, выбирали ребенка: мужчина — девочку, девушка — мальчика; считалось, что в противном случае девушка рисковала остаться вековухой, а парень — холостяком. Среди крестьян и низших слоев городского населения бытовало также поверье, что если девушка или парень, которые приглашались в крестные к первому ребенку, старше родителей крестника, то девушка выйдет замуж за вдовца, а парень — за вдову или женщину старше его. Поэтому, соответственно, старались, чтобы кумовья были младше родителей.

По канонам православия, крестные не могли вступать в брак друг с другом.

«Что могла измыслить простая, неопытная девушка? Она слыхала, что нельзя жениться на куме, и ей сейчас же пришло в голову: зачем она не кума своему возлюбленному?

Тогда бы он не мог ко мне свататься и вышел бы в архиереи <…> И вот Ольга Федотовна, забрав это в голову, слетала в казенное село к знакомому мужику, у которого родился ребенок, дала там денег на крестины и назвалась в кумы, с тем чтобы кума не звали, т. к. она приведет своего кума. Во всем этом она, разумеется, никакого препятствия не встретила, но труднейшая часть дела оставалась впереди: надо было уговорить влюбленного жениха, чтоб он согласился продать свое счастье за чечевичное варево и, ради удовольствия постоять с любимой девушкой у купели чужого ребенка, лишить себя права стать с ней у брачного аналоя и молиться о собственных детях». (Н. Лесков. «Захудалый род. Семейная хроника князей Протозановых…»).

Этим правилом также широко пользовались крестьяне, которые прознавали, что помещик хочет их поженить против воли. Кума и куму не имел права заставить вступить в брак даже самый суровый крепостник.

По воду ходили без коромысла, не то крестник горбат будет, а чтобы ему легче жилось на свете, в день крещения ставили на окно стакан с водой.

Чтобы братья и сестры были дружны и крепко любили друг друга, рубашечку, в которой крещено первое дитя, рекомендовали одевать на всех последующих детей. 21 января (8 янв. по с. ст.) на «Василисы зимние» и «Емельяны-перезимники» было принято угощать кума с кумою — по поверью, это приносило здоровье детям, а кум и кума, приходя в гости к крестнику, приносили с собой кусок мыла и полотенце, вручая которое, приговаривали: «Вот вам мыльце и белое белильце для крестника». В Петров день (12 июля) кума пекла крестникам тоболки — пресные пироги с творогом.

В прощеный день (последний день перед Великим Постом), по обычаю, кум шел к куме с мыльцем, а она — к нему с пряниками.

Крестинный обед

Главные гости — кум, кума и бабка-повитуха. Их сажали за стол и угощали приготовленной для них закуской и чаем, а хозяин дома тем временем шел приглашать родных и друзей «к младенцу на хлеб, на соль кашу есть».

Стол в крестины накрывался празднично. Вот его примерное меню: сперва подавалось холодное: в постный день — сельди и квас с кислой капустой, в скоромный — студень и квас с яйцами и мясом; затем следовали: в постный день — щи со снетками, приправленные конопляным маслом, картофельный суп с грибами и лапша; в скоромный: щи с каким-нибудь мясом, ушник (т. е. суп из потрохов), лапша с курятиной или свининой, лапша молочная и, наконец, обязательно и независимо от состава кушаний на крестильном обеде, подавалось главное блюдо — гречневая каша, перед которой угощали еще кашей пшенной. После того, как гости съедали обед, бабка клала на стол пирог, ставила горшок в шапке и штоф с водкой и говорила: «Это мое: купите, будете есть».

И еще:

или:

или:

Затем бабка начинает угощать присутствующих, но те шутливо отказываются и по обычаю предлагают ей испробовать водку первой: «Попробуй-ка сама, бабушка! Может, водка-то наговорная!». Первым после бабки пьет отец, а на закуску ему выдается так называемая родильная ложка с круто посоленной и наперченной кашей. Бабка говорит:

«Солоно и горько рожать». На такие слова иногда следовал ответ: «Солона кашка и солоно было жене родить, а еще солоней отцу с матерью достанутся детки после», и бросая вверх оставшуюся в ложке кашу, отец произносит: «Дай только Бог, чтобы деткам нашим весело жилось, и они также прыгали бы!».

За отцом угощаются кумовья. «С крестником (крестницей) вас, как вы видели его (ее) под крестом, так бы видеть вам его (ее) под венцом!» — говорит бабка. После кумовьев пьют подносимую водку остальные гости. При этом каждый, не исключая и отца, кладет сколько-нибудь денег на тарелку в пользу бабки и на пирог — родильнице.

Чтобы мальчик вырос высоким, его поднимали на крестинах над головой к потолку или же выплескивали туда рюмку водки, а кума клала высоко на полку коврижку и приговаривала: «Чтобы крестник такой высокий вырос!».

Очень внимательно следили за тем, чтобы каша была доедена до конца, иначе ребенку грозила опасность быть рябым.

Перед уходом гости благодарили хозяев и желали всего хорошего, а новорожденному — доброго здоровья и многие лета.

Последними уходили кум с кумою. Вечером того же дня или утром им предлагались закуски, «чтоб опохмелиться». За закуской происходит обмен подарками. Кум получает от кумы платок «на память», за что он, предварительно утерев подарком рот, целует куму в губы и одаривает деньгами. При прощании родильница вручает им по пирогу, за который получает деньги или платок, чай, сахар, мыло и т. п. Праздник заканчивается.

Возрождается ныне и семейный праздник крестин. А поскольку дети появляются на свет в больнице, то роль бабки-повитухи, столь важную в обрядовой части праздника, должна взять на себя какая-нибудь родственница или наиболее уважаемая гостья. Выбор — на усмотрение родителей. Как говорили в старину, были бы родины, а крестины будут.

К. Бальмонт

(1880–1934)

ГРОМОВЫМ СВЕТОМ

Народная мудрость гласит: С именем — Иван, а без имени — болван. Или: Без вымени овца — баран, корова без клички — мясо. Это в просторечьи. А если торжественно, то:

Так сказал Гомер. А вот откуда пришли в Россию имена, и всегда ли они были «сладостным даром»?

До принятия христианства у славян имена выбирались родителями. Они имели определенное смысловое значение: Светлана, Людмила, Красава, Любава, Милонега, Добронрава, Забава, Милуша, Всеволод, Владимир, Добромысл, Добрыня, Ярослав, Мстислав, Святослав, Ярополк, Святополк и т. д. Кроме выбора, существовал и обычай выходить за ворота и спрашивать имя первого встречного или встречной. Каковое называлось, такое и давали новорожденному. Считалось, что это принесет ребенку счастье. Иногда имя скрывали или заменяли ложным, чтобы не испортил или не превратил в оборотня колдун. Предки наши были людьми крайне суеверными, и поэтому не стоит удивляться, что многие имена напоминали прозвища: Волчий Хвост, Нелюб, Ждан, Упырь Лихой, Гнилозуб, Кручина, Болван, Угрюм, Любим и т. д. Если такие имена, как Малинка или Любим, вполне объяснимы, то, например, Болван — совсем неподходящее имя для младенца. Но объяснялись такие оскорбительные имена боязнью «глаза», т. е. привлечения недоброго завистливого внимания злых сил, которые захотят завладеть красивым и здоровым малышом, а на какого-нибудь Гнилозуба не польстятся. Этот обычай очень древен, бытовал у многих народов и сохранился после принятия христианства. Чтобы запутать бесов, советовали называть ребенка при крещении одним именем, а в жизни другим, и воистину остроумной находкой было окрестить ребенка Хоздазатом (перс. — дар божий), а звать благозвучным Федором (тоже «божий дар» на греч.) или привычным Иваном (от Йоханаана — божий дар — на евр.), или славянским Богданом, который в переводе не нуждается.

Называли детей и по времени и обстоятельствам появления их на свет. В старинных рукописях можно встретить имена: Зима, Дорога, Полетко, Суббота, Мороз, Подосен; называли и по профессиям: Кожемяка, Быкодер; по именам разных животных, птиц, рыб: Заяц, Линь, Сом, Гусь, Соловей, Баран, Кот (а вот Карп, оказывается, вовсе не рыба, а означает по-гречески — плод); по народностям, жившим возле места рождения: Татарин, Мордвин.

Для полного исчезновения этих имен понадобилось почти 6 столетий, и дольше всего сопротивлялась введению нового имянаречения северо-западная часть Руси, которая еще ряд столетий после принятия христианства оставалась языческой. Свободолюбивые новгородцы и поморы вплоть до XIVв совершали волхование и сами выбирали имена своим детям, за что выговаривали гневно в своих посланиях новгородские владыки духовенству: «А те арбуи (волхвы) младенцам их имена нарекают свойски, а вас, игуменов и священников, они к тем своим младенцам призывают после». Итак, после крещения Руси на первом этапе (X–XIII в.) Церковь установила систему двойного имянаречения — церковного и славянского (языческого) имени, первое — от Церкви, второе — от родителей. Это произошло, потому что при крещении дается имя прославленного своими деяниями в христианстве святого. Своих же святых на Руси еще существовать не могло, поскольку святые не могли быть язычниками. Значит, и не было таких русских имен, которые бы принимала Христианская Церковь. Приходилось давать чуждые, непривычно звучащие имена — греческие или еврейские. По свидетельству летописей, все русские люди, в том числе и князья, в XI–XII вв. имели по два имени: княгиня Ольга — Елена, Владимир Красное Солнышко — Василий, Ярослав Мудрый — Георгий, Владимир Мономах — Федор.

В Ипатьевской летописи 1178 г. есть запись: «Родится у великого князя Всеволода четвертая дочь и нарекоша ей имя в святом крещении Пелагея, а в княжее Сбыслава». В Остромировом евангелии записано имя заказчика: «В крещении Иосиф а мирскы Остромир». Славянские имена в быту считались основными.

В XIII в. Церковь попыталась отменить право родителей на выбор имени новорожденному и установить монопольное право духовенства на присвоение имен христианских. Однако это не дало желаемых результатов и привело к тому, что в народе стал использоваться старый обычай наречения имени при первом постриге, совершаемом у славян, по народному обычаю, в пяти-семилетнем возрасте. Таким образом, по церковной записи после рождения человек именовался Василием, а по домашнему обычаю с пяти лет именовался Соботой. С XVI в. употребление языческих имен запрещалось и преследовалось духовенством. Впрочем, в повести А. К. Толстого «Князь Серебряный», действие которой происходит в XVI в., одного из героев зовут Дружиной Андреевичем Морозовым, а «антигероя» — Малютой Скуратовым (увы, слишком хорошо известное историческое лицо). А Богдана Хмельницкого мы знаем по его славянскому, а не церковному (в крещении он — Зиновий) имени.

Обычай присвоения двух имен продержался до Петра I, который усмотрел его неудобство, когда была создана регулярная армия, при ведении судопроизводства и оформлении гражданских актов.

Таким образом окончательно утвердилось иудейское, греческое и римское именословие, и многие народные имена оказались преданными забвению. Следует отметить, что у других славянских народов они сохранились, и дети носят имена Снежан, Румян, Милиц, Драгомиров, Радованов и Вуков (от Волка — когда-то популярного в России имени; известен, в частности, дьяк Волк Курицын, живший в XVI в.).

Пофантазируем, станут ли когда-то женщины на Руси носить такие имена? У нас же встречаются еще и отдельные имена арабского, индийского, персидского и германского происхождения. Все они внесены в святцы Русской Православной Церкви (церковная книга, содержащая месяцеслов /календарь/, составленный в порядке месяцев и дней года, к которым Церковью приурочено религиозное чествование каждого святого). Каждое имя обозначало что-либо на том языке, из которого оно было взято, главным образом, нечто положительное и достойное. Были, правда, имена, несущие неприятную смысловую нагрузку, например, Ардалион — замаранный, Клавдия — хромоногая, Варвара — грубая, Васса — пустыня, Фока — тюлень, а некоторые звучали весьма неблагозвучно и даже комично: Псой, Дул, Проскудня, Павсикакий, Агафонус. Представьте сейчас девушку, которую зовут, например, Епихария Мардарьевна, или молодого человека — Евпсихия Кастрикиевича, произведите от их полных имен сокращенные и ласкательные, и вообразите, каково этим несчастным приходилось бы, к примеру, в школе!

Каждое имя имеет своего покровителя, т. е. святого, чья память ежегодно отмечается Церковью в один и тот же день, который в быту называется именины. Некоторые наиболее распространенные имена имеют нескольких святых; случается, что и один и тот же святой чествовался несколько раз в году. Наиболее часто встречаются в святцах имена: Иоанн, Петр, Павел, Александр, Андрей, Михаил, Мария, Анна и Елена. Зато Ольга, Татьяна, Алла, Вера, Надежда, Любовь, Людмила и Екатерина имеют только один именинный день.

Итак, к середине XIX в. на каждые двенадцать носимых чисто русских имен приходилось не менее тысячи «импортных» — чужестранного происхождения. Сперва имя давалось по святому, чья память выпадала на день крещения. Постепенно это правило перестало соблюдаться, и имена стали выбираться по вкусу родителей. В некоторых семьях из поколения в поколение передаются одно-два имени предков, как по женской, так и мужской линии (чаще по последней). Например, дед — Сергей Михайлович, отец — Михаил Сергеевич, сын — Сергей Михайлович и т. д. В других семьях принято давать детям имена бабушек и дедушек, что всегда и было честью как для старшего члена семьи, так и для только что родившегося. Очень доброе дело объяснить ребенку, когда он подрастет, историю выбора его имени: кто в роду носил его прежде и что это был за человек.

С именами связывалось множество суеверий. Нельзя давать новорожденному имя умершего ребенка, чтобы он не унаследовал его судьбы; можно назвать именем умершего деда или бабки, если они были счастливы и удачливы, т. к. судьба передается через поколение, или просто удачливого предка.

«Узнав, что младенец назван Александром, дядя всплеснул руками.

— Великолепное имя, — сказал он — Два величайших полководца, государыня сестрица, в мире: великолепный Аннибал и Александр. И еще Александр Васильевич — Суворов. Поздравляю, сударыня сестрица! Это великолепное имя вы выбрали.

— Имя дано более по фамильной памяти, — сказал неохотно Сергей Львович, — по прадеду его, по Александру Петровичу, ибо он — прямой основатель семейного благополучия, а не по Суворову, — добавил он тонко и покосился на Карамзина». (Ю. Тынянов. «Пушкин»).

Вот еще какие особенности употребления имен на Руси отмечает В. Даль: «Имена умалительные были в большом ходу и в разном значении, например, как ласка (Сеня, Сенюшка, Сенюша, Сенютка), зывали так и князей своих, особо Галицких (Владимирко, Василько), или в знак преданности, покорности, подлый перед боярином, а этот перед князем, царем (Петрушка, Федька, Митька), а попы в сем значении писались на — «чище» (Иванчище, Степанчище); особое умалительное окончание водилось для детей незаконных: «Святослав ушел во Владимир, и с ним два сына его от наложницы: Мстиславец и Ярославец».

Если у женщины рождаются одни девочки, она дает последней свое имя, дабы следующим родился мальчик.

Чтобы до поры обмануть болезнь, приставшую к ребенку, надо временно назвать мальчика именем девочки, и наоборот. До крещения дитя можно назвать покуда каким-нибудь именем, например, Богдан. Наречь ребенка именем праведника — к добру, а именем мученика — к худу. Раскрыть имя ребенка до крещения — тяжкий грех, который может повлечь за собой смерть новорожденного.

С именем связано множество пословиц и поговорок:

Без имени ребенок — чертенок. Кабы она не выла, так и не была бы выпь. В лицо человек себя не знает, а имя свое знает. Крестил поп Иваном, да прозвали люди болваном. Слывет Нижним, да стоит на горе. Фоку приставляй сбоку, а Демид прямо глядит. Катя-Катерина — ножка голубина. Петька-Петух на яйцах протух. Сашки-канашки (от канальи), Машки — букашки, Маринушки — разинюшки. Фофан — с толокном, а Федор — с волокном.

Говорят, что имя может повлиять на судьбу человека. Для тех, кто верит в это, а также и для тех, кто хочет дать своему ребенку ангела-хранителя и возродить семейный праздник — день именин, приводим ниже список наиболее употребительных православных имен с указанием дней именин и объяснением значения каждого имени. Ближайший к вашему дню рождения день памяти святого, с чьим именем совпадает ваше, — и есть день вашего Ангела.

А что творилось в дореволюционном Санкт-Петербурге 30 сентября, когда именинницами становились все Любочки, Верочки, Наденьки и Сонечки (имена в ту пору весьма распространенные) одновременно! Весь город словно сходил с ума — ни цветов, ни тортов не достать, извозчики дерут втридорога, в магазинах — толкотня, ювелиры, парфюмеры и кондитеры ликуют! А именины Машенек и Шурочек превращались в государственные праздники, т. к. эти дни совпадали с именинами главных «Шурочки» и «Машеньки»: императрицы Александры Федоровны — и вдовствующей императрицы Марии Федоровны «тезоименитствами».

На именины родственники приходили без приглашения, непременными участниками торжества были крестный отец и крестная мать, пекся знаменитый «именинник» — так назывался именинный каравай, который в допетровские времена рассылался по утрам знакомым и служил напоминанием о празднике, а к началу нынешнего столетия превратился в торт (свечи на него не ставились).

Именослов (Новый стиль)

Пора свадеб

В России браки заключались в определенную пору года. Самыми популярными были осенние и зимние мясоеды. Осенний начинался с Успения (28 авг./15 по ст.с.), продолжался до Рождественского (Филиппова) поста (28/15 ноября) и длился около тринадцати недель. В крестьянской среде этот срок укорачивался на полтора месяца, и свадьбы справляли с Покрова (14/1 окт.), поскольку именно к Покрову завершались все основные полевые работы. Зимний мясоед начинался с Рождества (7 янв./25 дек.) и продолжался до Масленицы, а т. к. Масленица — праздник изменяющийся по срокам, зависящий оттого, когда празднуется Пасха, то зимний мясоед мог длиться от 5 до 8 недель. Этот период именовался свадебник и начинался на второй или третий день после Крещения Господня (19/6 янв.), поскольку, согласно церковному уставу, в Великие праздничные дни венчания в церкви не совершались.

Так пели в Тверской губернии.

Перезимье о весне весть подает. Начинается зимний мясоед. До Масленицы засылаются сваты и играют свадьбы.

В весенне-летнюю пору свадьбы начинали справлять с Красной горки (первого воскресенья после Пасхи) и до Троицы. Принято было справлять свадьбы и в мясоед, начинавшийся с Петрова дня (12 июля/29 июня) и длившийся до начала Успенского поста (14/1.авг.). (Бился, колотился, мясоед прошел, а все не женился.) Избегали назначать свадьбы в постные дни (среды и пятницы). Никогда не играли свадьбы во время постов, исключалась и Масленичная неделя. Неблагоприятным полагался и май.

Итак, венчание не совершается:

— вторник, четверг, суббота в течение года;

— накануне двунадесятых храмовых и Великих праздников;

— в продолжение многодневных постов и Святок;

— в течение Масленицы;

— в течение Пасхальной седмицы;

— в дни (и накануне) Усекновения главы Иоанна Предтечи (11 сент./29 авг. по ст. с.) и Воздвижения Креста Господня (27/14 сент.).

Свадебная мозаика

Все началось с ребра Адама, из которого Бог создал Еву. С тех пор по всему свету мужчины рыскают в поисках ребра, и только нашедший вновь становится «совершенным», что подразумевает его полное счастье с воссоединившейся Евой.

Наряду с «браком по обычаю», который был известен еще во времена Хаммурапи (вавилонский царь, XVIII в. до н. э.) и который римляне называли «usus» (т. е. женщина считалась состоящей в браке с мужчиной, если жила с ним год, не разлучаясь на три ночи подряд), древнейшей и распространеннейшей формой женитьбы можно считать «покупку невесты». В эпоху, когда еще не чеканили денег, а денежной единицей служил скот, цена невесты колебалась от одной до двадцати овец или коров. Покупка невесты была известна и Гомеру. Позднее земледельцы стали расплачиваться плодами своего урожая. Например, девушку отдавали за мешок ячменя. Позднее от обмена натуральными продуктами перешли к расчетам посредством благородных металлов, куски серебра стали отрезаться на вес. Такая единица называлась «сикль» (от слова «отвешивать»). 1 сикль равнялся 11 г серебра. В Вавилоне за девочку от девяти до двенадцати лет давали 30 сиклей.

С развитием культуры покупка невесты у римлян еще долго сохранялась в виде символического акта. Мужчина в Риме во время обручения должен был иметь при себе весы, на которые невеста в присутствии свидетелей бросала монету.

В древнейшем библейском рассказе о покупке невесты за Ревекку дали не скот, как у Гомера, а два золотых браслета и толстую золотую серьгу весом 6,5 г. Это был необычайно высокий свадебный выкуп. Серьга имела у древнейших народов особое значение: она должна была защищать от дурного глаза.

Тот, кто не имел средств, чтобы купить невесту, мог за нее «служить».

Праотец Иаков в разорванных одеждах бежал в Харран.

Судьбе было угодно, чтобы у колодца он встретил Рахиль. Ему пришлось служить у ее отца 14 лет, прежде чем он получил в жены дочь богатого скотовода.

Итак, невесту в древнем мире, а у многих народов и поныне (хотя иногда — обрядово-символически), надо было покупать. Параграф 128 законов Хаммурапи гласит: «Если человек взял жену и не заключил с ней договора, то эта женщина — не жена». Писец у городских ворот писал тексты, брачных контрактов клинописью на глиняных табличках, которые затем обжигались и хранились на случай возможных в будущем конфликтов. Существовали разные типы брачных договоров, в том числе и контракт, оговаривавший срок действия и цель. Отец передавал свою дочь «покупателю» на определенное время, чтобы она произвела ему потомство. Если покупатель желал вступить в постоянный брак, то в подобном контракте должны были быть перечислены все внешние недостатки невесты и добавлялось: («такая, как есть», т. е. без права возврата. Эта формула употреблялась, например, в Пузе (современный Иран). Со временем положение женщины в обществе улучшалось, она становилась ценностью, которая требовала гарантий. Это новое отношение к браку отражает следующий документ, датируемый 135 г.н. э. и найденный в пещере у Мертвого моря: «… Ты становишься моей женой, а я твоим супругом отныне и навеки, согласно закону Моисееву. Если я оставлю тебя, я должен вернуть тебе твой утренний дар (подарок для новобрачной утром после свадьбы; фактически — приданое. — Прим. сост.) в размере 200 динаров. Если ты уйдешь от меня в дом вечности (т. е. умрешь), твои сыновья должны получить в наследство все…». Ниже стоят подписи мужчины и свидетелей. Древнейшие договоры о приданом относятся еще к XVIII в. до н. э. Установленный порядок женитьбы с приданым мало отличался от того, что существовал при покупке невесты. Вот что гласит вавилонский договор: «Благородный Иббатум отдает свою дочь Сабитум в супруги Варад-куби, сыну Илузу-имби, и дает за ней в качестве утреннего дара две кровати, два стула, один стол, две корзины, один жернов, одну чашу для еды, одну ступку, одну меру масла, а также 10 сиклей отвешенного серебра. Если однажды моя дочь скажет Варад-куби: «Ты больше не муж мне», то пусть ее бросят в воду. Если однажды Варад-куби скажет моей дочери: «Ты больше не жена мне», он должен выплатить ей при разводе одну треть мины серебра» (т. е. 20 сиклей, двойное приданое).

Браки с приданым существовали и в Афинах, и в Египте. В некоторых сохранившихся греко-египетских брачных договорах закреплены едва ли не современные желания женщин по части эмансипации. Вот договор между греческим военачальником Гераклидом и состоятельной девицей Деметрией, заключенный в 311 г. до н. э.: «Гераклид берет Деметрию в жены. В браке она приносит за собой одежду и украшения стоимостью в 100 драхм, Гераклид же обязуется обеспечить ей все, что положено свободной женщине. Если Деметрия будет уличена в дурных делах, она теряет свое приданое, но при этом трое мужчин, которых выберут они оба, должны подтвердить Гераклиду справедливость этих обвинений. Гераклид не может ни привести в дом другую жену, ни родить детей с другой женщиной, ни допускать какой-либо несправедливости против Деметрии. Если он будет в этом уличен, то Гераклид должен будет вернуть Деметрии ее приданое в 1000 драхм и сверх того 1000 драхм штрафа».

Интересен подход древних к брачному возрасту невест. В двенадцать с половиной лет девочка считалась засидевшейся. Так что и религиозные, и гражданские установления призывали отцов выдавать своих дочерей замуж как можно раньше, «покуда они держат руку свою на их затылке» и «прежде чем девушка созреет, как полная луна», т. е. до половой зрелости. Еще и сейчас в Индии девочек обручают в младенчестве. В Греции невеста бывала такой юной, что в день свадьбы ей приходилось сжигать на алтаре Артемиды свои игрушки и своих кукол. Много детских браков известно в египетских царских династиях. Тутанхамону исполнилось примерно девять лет, когда он женился на Анхесенамон, а его невесте — одиннадцать.

Еврейский закон требовал от отца: если его дочь останется незамужней после двенадцати лет, «тогда отпусти одного из рабов своих на свободу и дай его ей в мужья».

В Риме в двадцать лет женщина считалась уже матроной. Римский император Август вынужден был принять закон против безбрачия и бездетности; того, кто к двадцати годам не вступал в брак, могли оштрафовать и даже изгнать.

Обряд «умыкания невесты» и подлинное ее похищение тоже имеют глубокие исторические корни. Даже боги предпочитали свадьбу с умыканием. Зевс, отец богов, принимая облик различных животных, охотился за женщинами — жертвами своей любви. Гомеровская «Илиада» начинается с похищения женщины: Парис умыкает Елену. Основание Рима связано с «похищением сабинянок». Согласно легенде, Ромул, согражданам которого не хватало женщин, пригласил на праздник сабинян (соседнее скотоводческое племя) вместе с их семьями. Во время празднества римляне похитили незамужних сабинянок.

Нечто похожее рассказывает Библия о потомках Вениамина в царскую эпоху. В ходе междуусобных войн у них осталось мало женщин. Они напали вначале на город к востоку от Иордана и «поразили мечом» всех мужчин и женщин, но «четыреста девиц, не познавших ложа мужского» (Суд. 21, 12) они похитили и привели в свой лагерь.

В Спарте, откуда гости-троянцы похитили из дворца жену царя Менелая, вызвав тем самым десятилетнюю войну, умыкание невест для бракосочетания официально поощрялось. Жених-спартанец должен был похитить невесту, даже если предмет его любви был и без того согласен на брак.

Пережитки времен, когда умыкали невест, сохранились в свадебных обычаях многих народов, включая обычай переносить невесту через порог, чтобы обмануть подстерегающих ее демонов.

Древние корни и у различных «банных» обрядов, касающихся невесты. Даже богини перед «священным браком» должны были совершить сакральное омовение. В Назарете демонстрируют купель, где совершала «микву» (так назывался обряд омовения женщины, служивший культовому очищению) Мария.

Во многих странах, если не были уверены в невесте, она помимо священного омовения (очищения) подвергалась проверке девственности. По Плутарху, у некоторых племен, обитавших на берегах Каспийского моря, невеста, прежде чем надеть на себя покрывало, становилась обнаженной перед пчелиным ульем. Поскольку рабочие пчелы живут «целомудренно», чистая девушка не мешала им, однако нецеломудренную они обращали в бегство.

Иудейский мудрец предложил для проверки невинности собственный метод: невеста «под подозрением» должна была сесть на корточки над отверстием винной бочки. Если она утратила девственность, запах вина должен был проникнуть в нее, если была девственна — не проникал.

Торжественное шествие с флейтистами, барабанщиками и факельщиками сопровождало в былые века невесту из родительского дома в ее новый дом. Музыка, громкие возгласы ликования и факелы должны были отпугивать демонов.

«Пойди за мене. Яз тебе хоцю, а ты мене», — просил неведомый нам Микита Ульяницу семьсот лет назад и, вероятно, ухаживал за ней принятым в XIII веке способом.

Многочисленные обряды, связанные с ухаживанием и супружеством, красивы и романтичны. Многие из них восходят к существовавшим в глубокой древности ритуалам, исполнение каковых преследовало одну цель — союз должен быть прочным и счастливым.

Что же такое свадьба? Говоря сухо, энциклопедично «Свадьба — это обряды, сопровождающие заключение брака». Свадебный обряд — это торжественность и яркость, красота и артистичность, прилюдность и интимность, это сплав печали и веселья, древних и новых, религиозных и народных обычаев. За «смыслом» свадьбы обратимся к истории.

У древних славян — древлян, вятичей и радимичей — существовал обычай похищения невест «у воды» во время праздников богини «женитвы» Лады, которые начинались ранней весной на Красную горку и продолжались до середины лета — дня Ивана Купалы. Там во время игр и плясок мужчины выбирали себе невест и уводили с их согласия в свои дома; выражение «играть свадьбу» напоминает о древних играх, во время которых проходило приобретение невест. У простых поселян этот обряд сохранялся долго — вплоть до XV в.

Имелась и иная форма закрепления брачных уз, а именно — брак-приведение. «Поляне… брачные обычаи имяху не хожаше зять по невесту, но приводяху вечер, а завтра прихожаху за ней, что вдадуче». Здесь женщина уже частично утрачивала право на проявление свободной воли; преимущественную роль при заключении брака играли теперь родители или родственники невесты.

Языческие свадьбы сопровождались веселыми и шумными празднествами, непременными участниками которых были скоморохи, плясицы, дудочники и рожечники. Вся эта разудалая толпа сопровождала свадебные поезда (см. далее) и после принятия христианства, что вызывало крайнее неудовольствие духовенства. По настоянию Церкви в постановление Стоглавого Собора (Собор с участием царя Ивана IV и представителей Боярской думы в 1551 г.) было включено правило «К венчанию ко святым церквам скоморохом и глумцом пред свадьбою не ходити и о том священникам таким запрещаети с великим запрещением, чтобы такое бесчиние никогда не именовалося». Кроме обрядов, привнесенных из славянского язычества (хороводы, песни, танцы и т. д.), некоторые перешли к нам от других народов. Были и общие. У многих народов жениха и невесту обсыпали зернами. Цель этого ритуала — в призвании удачи. Зерна пшеницы и риса — непременная принадлежность языческой свадьбы (у русских посыпали еще хмелем). Этим действием не только выражали надежду, что брак будет прочным, но и веру, что зерна передадут свою волшебную силу паре, на которую упадут, и молодые станут жить счастливо, сыто и богато. Ученые дали этому обычаю название «продуцирующая магия».

У римлян также, как у славян, существовал обычай петь песни новобрачным до полуночи. У русских же пением сопровождался весь свадебный обряд. А в предсвадебном девишнике невеста, ее подруги и специально приглашенные бабки старались лить слезы ручьями по всем правилам древней антипатической магии, чтобы обеспечить радостную жизнь в будущем. Простейший пример антипатической магии: идя на экзамен, мы просим близких и друзей посильнее ругать нас. (Пословица: Не плачешь за столом, будешь плакать за столбом). В свадебных песнях упоминаются языческие боги любви и радости Лада, Тур, Лель и слова, имеющие старинное происхождение: горюч-камень, скатерти браные, перепечи, гривны и каравай.

По мнению этнографа М. Забылина, каравай перешел к нам из Древнего Рима, где новобрачные при торжественном бракосочетании должны были есть пирог — пресную лепешку на муке, соли и воде (впоследствии — свадебный торт). После пирог разламывался над головой жениха и невесты, а гости бросались подбирать кусочки, надеясь приобщиться к счастью молодых.

Обряды со свадебным пирогом распространены по всему миру. У американских индейцев невеста сама должна была испечь лепешку и преподнести ее жениху. Англосаксы во время брачной церемонии выносили огромную корзину с сухариками. Каждый гость брал по одному, а оставшиеся сухарики отдавали бедным. Потом традиция претерпела изменения, и гости стали приносить то, что выпекали сами. Чаще всего это были сдобные булочки, которые складывались в огромную груду. Если невеста с женихом могли поцеловаться над ней, то это рассматривалось как верный знак долгой и счастливой жизни.

Наконец, где-то в царствование Карла II, все эти булочки сложились в один большой торт. По легенде, в эту пору в Англии гостил некий французский кулинар, который, наблюдая, как булочки складываются горой, решил, что гораздо лучше будет покрыть их глазурью, чтобы они составили одно целое. Так возникла идея многослойного свадебного пирога, непременного атрибута свадебного торжества.

Обычай разувать супруга (которому не подчинилась гордая Рогнеда, дочь князя Полоцкого, отказавшись разуть Владимира Красное Солнышко) означал полное подчинение новобрачной мужу; он существовал и в Германии во времена Лютера, когда молодая супруга снимала сапог и клала его в изголовье постели в знак господства мужа над женой. В некоторых местностях жена находила в сапоге мужа деньги, что служило некоторой компенсацией.

К числу народных обычаев, которые соблюдались даже в царских и боярских домах, относилось и мытье в бане накануне свадьбы (чистота брачного ложа), и постилка ржаных снопов вместо постели (к легким родам), и усаживание молодых на меха (богатство). Желанием сохранить любовь мужа объяснялось существование обычая «банной воды» — невесты давали будущим мужьям пить воду после ритуальной мыльни.

А вот обычай «вскрывания», определения непорочности, «почетности» невесты, запрещенный впоследствии указом Петра I и соблюдавшийся в деревнях, не относился к народным, а являлся следствием распространения церковного венчального брака и связанного с ним требования сохранения невестой целомудренности до него: «… не причащайте, женивши, а девицам потому же, которая замужъ пошла нечиста…».

Кольцо, которым обмениваются при венчании, первоначально появилось на Востоке, где его заимствовали древние греки, потом оно перешло к римлянам, а затем распространилось по всему миру. Кольцо, надеваемое невесте после помолвки, служило знаком ее будущих намерений и тесно связано с бытовавшим некогда обычаем купли женщины. Врученное таким образом кольцо — древнеримская традиция помолвки — является как бы коммерческим обязательством, подтверждающим, что соглашение будет выполнено. Говоря современным языком, кольцо являлось первым «вкладом на свой счет». С этого момента кольцо как бы давало знак другим мужчинам, что эта женщина уже «не продается».

У евреев кольцо появилось в VIII в.н. э. на смену обычаю вручать невесте монетку в качестве «долгового обязательства» того, что в будущем муж берет на себя финансовую поддержку жены.

Кольцо с печаткой, которое римлянин вручал жене, означало, что она берется делить с мужем все обязанности и допускается в управление домом в качестве равноправного партнера.

В 800 г. папа римский Николай объявил о праве использования колец христианами, и с того дня кольцо стало служить знаком не только материальной сделки, но и означать «верность, постоянство и целостность любви». Оно должно было напоминать людям о святости брака. Точно так же как круг является символом гармонии и совершенства и у него нет ни начала, ни конца, так и кольцо должно напоминать о бесконечности священного союза и беспредельности супружеской любви.

Фата, которой украшали впоследствии голову невесты, является символом скромности и стыдливости, а обычай этот пришел еще с тех времен, когда невест похищали. Драгоценный «трофей» тщательно упаковывали с ног до головы в плотную (а не прозрачную) ткань, прежде чем отбыть в дом будущего мужа.

Фата также означает полную покорность и подчиненную роль невесты и жены. Ревекка «взяла покрывало и покрылась», увидев своего будущего мужа Исаака, говорится в Библии. В фате также видели средство противостояния духам, которые, прельстившись красотой невесты, могут увести ее, а также и оберег от недоброго глаза.

В старину в России бытовала традиция: жених не должен был видеть невесту до свадьбы (отсюда и само слово «невеста», т. е. неизвестная), и фату могли снять только после венчания. Впрочем, принцип неизвестности существовал не везде, что дало основание Н. И. Костомарову упомянуть, как на одной новгородской свадьбе XV в. перед поездкой к венцу дружка кричал: «Мы не фату приехали смотреть, а невесту!». И жених лицезрел свою суженую.

Флердоранж — цветки апельсина, которыми по традиции зачастую был украшен наряд невесты, когда-то использовались не для украшения, а являлись символом чистоты и невинности, как бы публично заявляя, что невеста — девственница, а также служили залогом появления большого потомства, т. к. были цветами дающего большой урожай дерева. Кроме того, апельсиновое дерево — вечнозеленое, одновременно и цветущее, и дающее плоды; поэтому именно его цветки более всего выражают надежду невесты, что, являясь прелестным цветочком, она будет вместе с тем обладать двумя добродетелями апельсинового дерева.

В Англии такой обычай появился в 1820 г. и был заимствован у французов, в свою очередь перенявших его у испанцев, которые завезли эти деревья из Марокко. В Северной Европе украшать свои платья цветками апельсина могли только невесты из состоятельных семей, и сделались эти цветки символом высокого положения в обществе. Цветы апельсинового дерева — не экзотика ли! Но, как известно, если женщина чего-то очень сильно хочет и тем более — к свадьбе…

Из давних времен пришел и обычай стоять невесте слева от жениха во время венчания, брать его под левую руку и идти слева по окончании церемонии. Когда-то это делалось по очень серьезным причинам. Жених становился справа, оставляя свободной правую руку для оружия, которым он мог достойно защитить ее (и себя) от нападения неудачливого соперника.

А вот модный сейчас обычай вносить невесту на руках в дом существовал у очень многих народов — у древних римлян, китайцев, абиссинцев и др. и обусловлен, вероятно, несколькими причинами. Возможно, этот обычай восходит к тем временам, когда невесту похищали и приходилось применять силу, возвращая ее в дом мужа.

Кроме того, по утверждениям психологов, это действенный способ дать понять, кто в доме хозяин и кто решает, куда следует идти.

С самых древних времен люди боялись споткнуться о порог, считая это недоброй приметой, особенно если это порог собственного дома. Во избежание такой неприятности жених предусмотрительно переносил невесту через порог.

Древние римляне полагали, что над порогом властна покровительница домашнего очага богиня Веста; поэтому считалось предосудительным, чтобы, расставаясь с девичеством, девушка касалась его.

И наконец, свидетельство о браке.

Когда-то сам факт сожительства полагался достаточным, чтобы двое считались мужем и женой. Постепенно такая форма признания законным неофициального брака отошла в прошлое. Подчас женщину похищали или покупали, как рабыню, и она становилась собственностью своего мужа. Цены колебались в зависимости от спроса и предложения, тут все определялось достоинствами девушки (которые, опять же, по-разному оценивались разными народами и племенами), ее возрастом и т. д. Покупная цена должна была быть документально закреплена, что и послужило причиной появления свидетельства. Из древности до нас дошел такой документ, возможно, одно из первых свидетельств о браке. Он был обнаружен среди арамейских папирусов и принадлежал еврейскому войску, стоявшему в Египте в V В. до н. э.

В наши дни в России начинает получать распространение брачный договор, похожий на те, что уже давным-давно заключаются во многих странах. Договор определяет права и обязанности супругов в вопросах имущества, наследования, отношений с их родителями и множестве других ситуаций, которые могут возникнуть в семейной жизни.

Вступивший в действие с 1 марта 1996 г. Семейный Кодекс РФ официально вводит брачный договор, каковым признается соглашение лиц, вступающих в брак, или соглашение супругов, определяющее имущественные права и обязанности супругов в браке, а также в случае его расторжения.

Заключение такого договора возможно как до государственной регистрации брака, так и в любое время в период брака. Договор заключается в письменной форме и подлежит нотариальному удостоверению.

По такому договору супруги вправе изменить установленный законом режим совместной собственности в отношении имеющегося и будущего имущества. В брачном договоре могут быть определены права и обязанности по взаимному содержанию супругов, способы участия в доходах друг друга, порядок несения каждым из них семейных расходов. Может быть определено имущество, собственником которого станет каждый в случае расторжения брака.

Допускается включение в договор любых других положений, касающихся имущественных отношений супругов. Договор может быть изменен или расторгнут соглашением сторон в любое время. По требованию одной из сторон договор изменяется или расторгается по решению суда по основаниям, предусмотренным Гражданским Кодексом.

С момента прекращения брака перестает действовать и брачный договор, за исключением тех обстоятельств, которые предусмотрены договором на период после прекращения брака.

Предусмотрена также возможность признания судом брачного договора недействительным полностью или частично по требованию одного из супругов, если условия договора ставят этого супруга в крайне неблагоприятное положение.

Свадьба в России

Как же происходило заключение браков в России? Русские женились очень рано. Этим родители пытались уберечь своих чад от соблазнов холостой жизни, были к тому и другие причины.

Впрочем, и самого понятия старый холостяк в давние времена не существовало. Женитьбе могли препятствовать только болезнь или обещание уйти в монастырь. Свобода выбора при вступлении в брак практически отсутствовала. Браки убегом, «самокруткой», заключенные без одобрения родителей, случались крайне редко вплоть до XX в. Распоряжаться по собственному усмотрению мог только тот, кто вступал в брак в зрелом возрасте, у кого это был второй брак или кто вовсе не имел родителей. Женщина проявлять инициативу не могла. Исключение составляли только богатые вдовы, проживающие в городе, да и то их действия подвергались неодобрению, особо негодовали женщины: ведь испокон веку предложение делал мужчина. Справедливости ради следует отметить, что в других странах существовал обычай, разрешающий в високосный год поменяться ролями, поскольку, по старинным представлениям, все, что происходило в такой год, было наоборот.

В 1288 г. шотландская королева Маргарита будто бы провела через свой парламент закон, по которому любая женщина в високосный год может сделать предложение мужчине, который ей нравится. Тот мог отказаться только в том случае, если был обручен, и другого выбора не было. Если избранник продолжал настаивать на сохранении статуса холостяка, то должен был уплатить солидный штраф. Кое-где закон переняли, но в России о нем и не слыхивали. Молодые подчинялись родительской воле. При подборе супругов старшие исходили в основном из сословных и имущественных интересов, а там «стерпится, слюбится». Дети были готовы к подобному решению своей судьбы и, несмотря на внушительное число романтических историй о разбитых сердцах в отечественной литературе, браки по родительскому расчету часто оказывались счастливыми.

Холостая жизнь, если судить по пословицам, особой прелести не представляла.

Не женат — не человек. Холостой — полчеловека. Холостому помогает боже, а женатому хозяйка поможет. И в раю жить тошно одному. Холостой — простой, женат — богат, а вдовец — что зяблец. Живешь — не с кем покалякать; помрешь — некому поплакать. Бездетный умрет, и собака не возьмет (не взвоет). Семья воюет, а одинокий горюет. Одному спать — и одеяльце не тепло.

Замужняя жизнь тоже предпочиталась девичеству.

Не та счастлива, которая у отца, а та счастлива, которая у мужа. Худ мой Устим, да лучше с ним. Худ мой мужилка, а завалюсь за него — не боюсь никого. С ним горе, а без него — вдвое. Хоть лыками сшит, да муж. За мужа завалюсь, всем насмеюсь, никого не боюсь. Побереги, бог, мужа, не возьмет нужа. Дай Бог — с кем венчаться, с тем и кончаться.

А уж коли пошла речь о пословицах, то представлен в них и весьма иронический взгляд на брак.

Был у меня муж Иван — не приведи бог и вам. Вздурился, женился, где покаялся, тут и удавился. В девках сижено — плакат; замуж хожено — выто. Женишься раз, а плачешься век. Жениться недолго, да бог накажет, долго жить прикажет.

Совершались браки и по воле высочайших особ. Цари и великие князья женили своих приближенных, сами подбирая им невест, а царицы подыскивали женихов для девушек, живущих в царицыном окружении. Устройство судеб занимало значительное место в быту самодержцев, и женская половина отдавалась этому занятию со всем пылом и рвением, присущим слабому полу, когда речь заходит о сватовстве и женитьбе.

Сватовство августейшего лица воспринималось как величайшая милость, и отказ был невозможен, даже если брак не казался желательным. Помните покорность боярина Ржевского в «Арапе Петра Великого» А. С. Пушкина.

«— … Да за кого ж царь сватает Наташу?

— За арапа Ибрагима.

Старушка ахнула и сплеснула руками…

— Батюшка-братец…не погуби ты своего родимого дитяти, не дай ты Наташеньки в когти черному диаволу.

— Я сказал, что власть его с нами, а наше холопье дело — повиноваться ему во всем».

Немного о беглых свадьбах, которые случались на Руси редко. В этих «скоропетых» браках священник (разумеется, недаром) венчал пару с нарушением каких-нибудь правил — без предварительного оглашения, проверки документов; были случаи сочетания близких родственников (например, среди предков композитора Рахманинова: венчались двоюродные брат и сестра). Всегда находился «заштатный поп, известный на сто верст кругом тем, что он венчал встречного и поперечного, и притом также мало соображаясь со временем, узаконенным Церковью». (Н. С. Соханская в сб. «Дача на Петергофской дороге»).

Подобные свадьбы совершались чаще по тайной любви и соглашению молодых людей, когда нет и не может быть родительского благословения: то ли из-за неравенства сословий и состояний, коварства жениха, желавшего завладеть приданым, ослушания воле родителей и пр., то ли, наоборот, по причинам согласованным (стремление скрыть беременность и пр.). Порой эти браки сопровождались различными, весьма романтическими обстоятельствами, вплоть до погони.

Самым, пожалуй, трогательным в русских свадьбах было то, что «свадебные обряды изображали вступление жениха и невесты в иную жизнь и представляли как бы торжественное возведение их в новое достоинство. Они имели подобие с возведением старинных князей в достоинство их власти, а потому жених носил название князя, а невеста — княгини», — писал Н. И. Костомаров об обычаях наших предков XVI–XVII веков. В последующие столетия эта традиция особенно не изменилась, и любой самый мелкий чиновник мог, пусть на короткий срок, ощутить себя владыкой, распоряжающимся свадебными чинами, как когда-то удельные князья распоряжались своими приближенными и податными людьми. В старые времена это были свадебные тысяцкий (по В. Далю — род выборного головы, старшины из крестьян…) После свадьбы — всякий тысяцкий. Старший свадебный чин /тысяцкий, больший и меньший боярин, дружка, поддружье и дворецкие; бояре, все гости, поезжане/; обычно это крестный, он же и посаженный отец жениха; он распорядитель поезда, меняет кольца четы, платит за свадьбу и привозит домой молодых), сидячие бояре и боярыни, свадебные дети или поезжане.

Вот как проходили старинные свадьбы. Перед поездкой в церковь жениха и невесту сажали на мех. Свахи чесали им волосы, смачивая гребень в вине или крепком меде. Затем их осыпали хмелем или зерном с деньгами, после чего зажигались богоявленской свечой брачные свечи. В церковь отвозилась своя посуда с хлебным вином, которое священник трижды давал испить жениху и невесте. На третий раз жених бросал посуду и топтал ее ногами. Затем брачные свечи слепляли и ставили в головах постели новобрачных в кадку с пшеницей. Там свечи оставались целый год.

Помещение — сенник, где надлежало спать молодым, убирался следующим образом: по стенам ставились иконы, в каждый угол втыкалась стрела, на каждую стрелу вешался соболь или куница, на лавках ставили по сосуду с медом, а сама брачная постель делалась на двадцати одном снопе.

После подачи на стол последнего блюда (жаркого) дружка относил его и калач в сенник к постели; туда же отводили и молодых. Перед входом посаженный отец давал новобрачной советы, как жить в супружестве, а уже у постели жена тысяцкого, одетая в две шубы (одна навыворот), осыпала их зерном, деньгами и хмелем, и кормила молодых на постели.

На самом свадебном пире молодым повсеместно предписывалось проявлять воздержанность в питье (сколь мудро!) и еде. Демонстрируя свое единство, они могли лишь пригубить вино из одной рюмки и попробовать один на двоих кусок пирога.

Поутру члены свадьбы являлись в сенник, стрелой поднимали одеяло и определяли непорочность новобрачной. (Если молодая не была целомудренна, то дружка, взяв стакан с дырой на дне, зажимал его пальцем и подносил матери новобрачной; когда та брала стакан, он отнимал палец, и вино вытекало, сие сопровождалось общим поруганием и насмешками).

После свахи вели молодых в баню, куда теща посылала платье зятю, а затем кормила его кашей. Во время церемоний брачного торжества жених держал невесту за руку, иначе ему предрекались неприятности и несогласия в супружестве.

Непревзойденное описание царской свадьбы, имевшей свои особенности, дал А. Толстой в «Петре I».

Вплоть до XVI II в., т. е. до петровских нововведений старые свадебные обычаи соблюдались всеми, в том числе и высшими слоями общества. С XVIII в. народный обряд начинает вытесняться в высшем обществе общеевропейским «политесом».

Старый дореволюционный обряд состоял из трех основных циклов: предсвадебного, свадебного и послесвадебного, что было одинаково для всех сословий. При самом строгом следовании обычаям первый цикл включал сватовство, осмотр дома, девишник и мальчишник, обрядовое мытье жениха и невесты в бане (перед свадьбой). Второй цикл — сбор свадебного поезда, приезд жениха за невестой, встреча молодых в доме родителей, привоз приданого, обряды после первой брачной ночи и т. п. Центральное место занимал свадебный пир.

К третьему, заключительному, циклу относились «отводины» — визиты молодых к ближайшим родственникам.

Одинаковым практически для каждого россиянина — от великих князей до последнего подданного — был обряд венчания. В остальном же брачные обряды у каждого сословия различались. Многообразие ритуалов и суеверий делали непохожей деревенскую свадьбу на городскую, дворянскую — на купеческую и т. д. Объединяло их одно — каждый набор ритуалов был направлен на обеспечение согласия, богатства и потомства в семье.

В деревенских свадьбах венчанию в церкви отводилась промежуточная роль, и многие ритуалы напоминали языческие. Свадебное время считалось благоприятным для разгула нечистой силы, и в средние века даже имелся специальный свадебный чин для борьбы с нею — ясельничий.

Даже в начале нашего столетия принимались всевозможные меры во избежание порчи. Невесте и жениху втыкали в одежду булавки против сглаза или вкладывали головку лука, чеснока или колокольчик, все гости и поезжане подпоясывались вязаным пояском с множеством узелков. В косяк дома, где проходил свадебный пир, вбивали крест-накрест два гвоздя. Сваха с рябиновой веткой в руках обходила кругом дом и кровать, где постилалось брачное ложе.

При одевании невесты какая-нибудь удачливая в замужестве женщина должна вдеть ей серьги на счастье. Булавочку из убора невесты подруги подбирают себе на счастье и скорое замужество.

Перед приходом молодых от венца, снаружи кладут на порог незапертые замки, а когда молодые их перешагнут — защелкивают. То же делают и при первом приезде жениха к невесте, чтобы была успешнее свадьба.

Городская свадьба

Современный свадебный обряд

В настоящую пору свадьба, как сложный многоступенчатый комплекс обрядов, практически не сохранилась. Время и мода диктуют свои условия, но некоторые элементы живы.

Обряд церковного венчания становится все более частым.

Невозможно представить свадьбу без предварительного знакомства родителей. Они же и оговаривают материальную сторону вопроса — во что свадьба обойдется, и как траты распределятся. (Сразу заметим: сегодня нетипичного в этом деле больше, чем когда-либо в прошлом).

Традиционно кольца, платье и туфли для невесты покупает жених, а семья невесты обеспечивает «приданым» — постельным бельем, посудой и мебелью. Почти повсеместно бывает и свадебное застолье. За основу свадьбы можно взять как деревенский, так и городской обряд, а можно скомпоновать элементы того и другого. Остальное зависит от возможностей, вкусов, традиций семей жениха и невесты и изобретательности их друзей. Зачастую для проведения свадьбы приглашают профессионалов, прибегают к услугам специальных учреждений — домов свадебных торжеств и т. п.

Существуют и различные сценарии свадьбы. Остановимся на некоторых «общепринятых» моментах.

Принято, чтобы невеста и жених сами писали приглашения и развозили их лично тем, кого они желают видеть у себя на свадьбе. Исключение — для иногородних, но считается более вежливым, если письменное приглашение подтверждено телефонным разговором. Родные и друзья непременно должны присутствовать при торжественном акте регистрации брака, где поздравляют новобрачных, дарят цветы. Наличие свидетелей регламентируется официально. Дворцы бракосочетания сделались популярными. Там каждой паре обязательно улыбнутся (а если потребуется — и помогут, успокоят: немало случаев, когда невесты от волнения падали в обморок).

Можно уже считать традицией поездки молодоженов по городу или по селу на машинах к памятникам или памятным местам с возложением цветов, фотографированием и т. д.

Общепринято дарить на свадьбе подарки молодым. Стало, правда, вполне приемлемым некогда обидное дело — вручать молодым деньги в нарядном конверте. А приглашенные, но не сумевшие приехать на свадьбу, родные или друзья попросту присылают денежные переводы.

Главным героям на свадьбе — жениху и невесте — надлежит быть самыми нарядными. Если невеста венчается в церкви, то ее платье не должно иметь глубокого выреза. Цветы, которые заказывает жених (с ведома невесты) должны гармонировать с платьем. (На регистрации брака невеста может появиться в коротком платье или без фаты, но с букетом). Светлое платье невесты и белая рубашка и галстук жениха являются непременным условием для венчания в церкви и специально оговариваются — так же, как и то, что брачующиеся христиане должны быть крещеными и иметь на себе нательные кресты.

На свадьбе в белом может быть только невеста!

В прежние времена женихи надевали фрак, в наши дни на них может быть темный (зимой) или светлый (летом) хорошо пошитый костюм, белая рубашка, галстук или бабочка. Хорошо, когда в петлице — маленький букетик тех же цветов, что и у невесты.

(При повторном браке, что в наше время, увы, не редкость, свадьбу играют уже не столь пышно и в довольно узком кругу. Гости приходят в праздничных туалетах. Однако невеста уже не надевает фаты и белоснежного наряда. На голове могут быть просто красиво уложенные волосы, иногда украшенные несколькими цветами или шляпкой, а в руках все же необходим букетик).

Еще о цветах. Прежде для невесты полагалось выбирать цветы одной окраски — преимущественно нежно-розовые или белые, теперь же выбирают и другие цветы или же сочетают многие виды цветов, стремясь, чтобы они гармонировали по форме и цвету. Существует одно общее правило: допустимо все, что не нарушает гармонии. В наряде невесты цветы используются по-разному. В виде изящного веночка они могут украсить ее голову. Очень красивы изящные бутоньерки, приколотые к легкой вуали или платью.

Традиционный букет можно сделать ажурным, подвесным или поместить его в небольшую элегантную корзиночку, заканчивающуюся незаметным удобным кольцом, которое надевается на палец. Чаще всего букеты для невесты делают удлиненными — это односторонний «немецкий» букет, или — с далеко расходящимися в разные стороны побегами вьющихся растений — так называемая английская разновидность. Менее известен шведский круглый букет «летнего солнцестояния», составляемый из пестрых летних цветов, злаков, колосьев, с кружевными лентами и цветным тюлем.

Вовсе не обязательно, чтобы букет состоял из дорогих цветов. Решающими для выбора букета являются возраст и внешний облик невесты, а также цвет и длина свадебного платья.

Невысокой, хрупкой невесте противопоказан большой и пышный букет, не подойдут и слишком крупные цветы. Для нее предпочтительнее выбрать небольшой, изящно скомпонованный букетик, который она может держать двумя пальцами, или букет-корзиночку.

Невесте высокого роста и соответствующего телосложения следует предпочесть достаточно большой букет, который носят на локтевом сгибе. Это букет из длинностебельных цветов, центр тяжести которого находится на руке невесты и сами цветы свисают вниз.

Для жениха можно сделать нежную бутоньерку. Для полной гармонии бутоньерка должна быть из тех же цветов, что и букет невесты.

Во многих странах невеста носит в прическе миртовые веточки и на груди букетик из таких же веточек в форме броши. Жених же носит букетик из миртовых веточек в петлице.

Традиционный, подхватываемый хором возглас «Горько!» за свадебным столом звучит веками. Без поздравительных стихов тоже не обходится.

Свадебный стол не имеет существенной ритуальной программы. Пожалуй, сохранились в меню только блюда из курицы и свадебный торт. В остальном — по вкусам и возможностям. Но о свадебном торте следует сказать особо.

Свадебный торт, или торт невесты, — это не только вкусное кондитерское изделие и украшение стола, но и символ, выражающий искусной отделкой добрые пожелания невесте, молодой семье. Торт в виде плетеной корзины с белыми розами — символ непорочности, чистоты и любви; с красными — глубокой и страстной любви; торт с лебедями и птенцом — намек на прибавление в новой семье; «рог изобилия» — к достатку; торт в виде подковы — к счастью; «лира» — к творческому совершенству; торт в виде пирамиды — пожелание дожить до глубокой старости, вместе взойти на вершину жизни…

На «тематических» тортах делать дарственные надписи и пожелания не следует.

Свадебный торт обычно ставят на банкетный стол перед молодыми. Можно поставить торт на специальной тумбочке или столике вблизи жениха и невесты. Когда настанет время десерта, торт режет невеста (вот где экзамен ловкости и аккуратности!). Кусок с основным рисунком на тарелку невесте кладет жених.

Столы целесообразно располагать буквой «П», возможна и иная расстановка — главное, чтобы в центре стола находились жених с невестой и родители. На многолюдных свадьбах рекомендуется размещать гостей по плану согласно именным карточкам.

Украшением банкетного стола являются фрукты. Композиция из винограда, яблок, груш, персиков, бананов и пр., уложенных в высокую хрустальную вазу, придают свадебному столу необходимую пышность и свежесть. Вообще следует помнить, что цвет угощений, внешнее оформление стола не менее важны, чем вкусовые достоинства. Умелая расстановка блюд, фруктов, кондитерских изделий на белой или цветной скатерти стола воздействует на человека, как хорошая картина.

Правило сервировки и обслуживания гостей гласит, что перед подачей десерта со стола должны быть убраны закуски, хлеб и специи. На свадьбе допускается исключение. В этом случае хозяева лишь должны время от времени приводить стол в порядок: убирать опустевшие блюда, а одинаковые, оставшиеся на блюдах, закуски складывать на одно блюдо вместе с зеленью и другими украшениями. Для этого лучше всего иметь под рукой заранее нарезанные и опущенные в воду зелень, редис, маслины, огурчик, зеленый горошек и т. д., чем можно тут же украсить соединенные блюда. Желательно до самого конца торжества иметь на столах прохладительные напитки.

Торжественность свадебному столу, помимо цветов, придают подсвечники в виде канделябров на 3-5-7 свечей. Всегда красивы старинные серебряные и бронзовые высокие канделябры или керамические и деревянные. Высокие подсвечники и стройные ровные свечи не слепят сидящих за столом, не мешают видеть друг друга. Однако перегружать стол подсвечниками не следует. Для 50-местного стола достаточно 2–3 канделябров по 3 свечи (общее количество свечей, как принято, должно быть нечетным).

За столом справа от невесты и слева от жениха оставьте немного места, несколько отделив молодых от остальных. Это следует сделать не столько для удобства (хотя и комфорт важен), сколько по традиции, предусматривающей особенное положение жениха и невесты.

Счастливый брак любит праздники. У нас любящие супруги отмечают каждую годовщину. Но имеется и почти «официальный» список юбилеев свадеб, которые принято отмечать.

Первая годовщина свадьбы именуется ситцевой. Пять лет — деревянная, семь — медная, десять — розовая, пятнадцать — стеклянная, двадцать — фарфоровая, двадцать пять — серебряная, тридцать — жемчужная, сорок — рубиновая, пятьдесят — золотая, семьдесят пять — бриллиантовая. Название предполагает и подарки. И любимые цветы (а может, те, из которых состоял свадебный букет!).

Пример сценария свадьбы в одном из домов свадебных торжеств:

Свадебное празднество начинается с торжественной встречи молодоженов у входа. Ведущая поздравляет их и проводит в комнату молодых, организуя тем временем гостей для торжественной встречи в свадебном ритуальном зале. Гости располагаются по обе стороны ковровой дорожки, в конце которой стоят родители молодоженов.

Когда молодые, под звуки свадебного марша, в сопровождении свидетелей входят в зал, гости осыпают их конфетами и цветами. Мать жениха подносит им на нарядном полотенце пышный свежий каравай, специально испеченный для свадьбы, а мать невесты щедро осыпает их зерном. Все желают счастья и благополучия молодой семье.

Молодые ломают хлеб, угощают свадебным караваем друг друга, родителей, свидетелей и всех гостей. Ведущий вручает молодой жене маленькую метелку, а молодому мужу — совочек, и предлагает подмести ковер. Под веселую музыку молодые собирают зерно и конфеты. Ведущая комментирует их работу, объясняя гостям значение свадебного обряда: невеста, проявив сноровку, должна убрать мусор быстро, чтобы понравиться свекрови, а зять — теще, как хороший помощник дочери. Гости аплодисментами благодарят молодых за их первый совместный труд и дарят подарки. (У В. Даля — поучить молодую подметать пол /она метет, а гости сорят для испытания терпения ее/ — Прим. сост.).

Затем ведущая от имени молодоженов приглашает всех к свадебному столу. Первый торжественный тост — поздравление в адрес молодых — предлагает ведущая торжества или почетный гость свадьбы. Гости приветствуют молодых стоя. Молодые благодарят родителей. Ведущая предлагает гостям поздравить родителей с радостным событием.

Ответное слово — родительский наказ — предлагается родителям молодоженов. Потом выступают почетные гости, свидетели и друзья.

Танцы открывают молодожены, следующий танец предлагается для всех.

Затем ведущая зачитывает указ — шуточное напутствие молодым, выдержанное в былинном стиле. Указ оформлен в виде свитка с сургучными печатями. После зачтения свиток дарится молодым. И снова следуют поздравления, пожелания и наставления.

Молодым предлагается разломить выпеченный из теста бублик-обруч. Кто отломит больший кусок, тот провозглашается главой семьи на сутки.

Обязательное условие застолья — песни. Молодежь поет свои любимые песни, старшие — старинные свадебные.

Современная сельская свадьба

Во многих деревнях и сегодня помнят прекрасные обычаи свадьбы на Руси и играют их по-дедовски.

Обычно вечером в дом невесты идут сваты. Подойдя к дому, они стучат в окно или в дверь и просят впустить их. Как и раньше, сваты приходят в дом под видом заблудившихся странников или охотников, или купцов, прознавших о продаже в этом доме «телочки», или просто, входя в дом, говорят: «Мы сваты не сваты, а добрые люди, а вы примите от (имярек) хлеб-соль».

В начале разговора жених остается за дверью, и только позднее входит в дом. Соблюдая старинный ритуал, сваты прежде всего спрашивают согласие у родителей девушки, а те, в свою очередь — у дочери. В знак согласия невеста разрезает принесенный сватами хлеб пополам или на четыре части — вдоль и поперек, после чего жених с невестой уходят в другую комнату. (У В. Даля — Хлеб-соль берем, а вас пировать зовем. Хлеб-соль примаем, а вас под образа сажаем. От добрых людей хлеб-соль примаем, а молодца на придачу и т. п.). А ежели не люб или по чему другому отказ, то: Спасибо на любви, сват; а ныне отдавать девки не хотим. Молода: хлебом-солью отца мать не объела. Рано, девка-то молода еще: не из кута, в кут (угол крестьянской избы) глядит. У нас товар не продажный, не поспел. Не по купцу товар, не по товару купец. Хлеб-соль берем, а запорученье (зарученье, обрученье, сговор и пропой невесты) на суд добрым людям отдаем. Просим не прогневаться; ищите лучше нас. Не рука вам товар наш, по себе найдете. Не порогом мы поперек вас стали: есть лучше нас.

Сваты тем временем начинают деловой разговор — о дне свадьбы, о том, сколько гостей будет со стороны жениха и невесты. Во время сватовства или сразу же после него определяются руководители (распределители): дружка, его помощник — полудружка, две свахи. Главным на свадьбе является дружка. Он избирается из числа женатых мужчин, хорошо знающих свадебные обычаи, и должен быть человеком живым, расторопным, способным управлять торжеством. От его способностей и поведения зависит весь ход свадьбы. Он угощает гостей, следит, чтобы все были довольны.

Свахи выбираются родителями жениха и невесты из числа замужних родственниц или соседок. Это речистые, сметливые женщины, хорошо знающие свое дело. Свахи одевают невесту в день свадебного пира, отвозят ее приданое в дом жениха («Купите четыре угла, дайте четыре рубля, пятый на середку», — говорила сваха, привезшая приданое), угощают гостей, принимают подарки. Из подруг невесты избирается старшая дружка. Она находится с невестой во время всех свадебных церемоний: ходит с ней приглашать гостей, помогает ее одевать в день свадьбы. Подобную роль при женихе играет дружка, избираемый из среды его неженатых друзей.

(О разноликой роли дружки говорят многие пословицы, приводимые В. Далем: Выбирай такого дружку, чтоб загадки разгадывал /женихов поезд не впускается в избу невесты, доколе не разгадают всех предложенных подругами загадок. Пожалуйте мне невесту, уступите место! Что говорено, то и привезено /дружка привез невесте одежду/. Пейка-попей-ка, на дне-то копейка, а еще попьешь, и грош найдешь /дружка выкупает невесту/. Народ крещеный /православный/, благословите нашего князя с княгиней ко кресту и венцу /дружка говорит всем гостям/. Умели чадо свое вспоить, вскормить, умейте в люди выводить /говорит дружка о невесте/. Как голубь без голубки гнезда не вьет, так новобрачный князь без княгини на место не садится /дружка жениху/. Золото с золотом свивалось, жемчужина с другою скаталась /говорит дружка о молодых/. Шуба тепла и мохната — жить вам тепло и богато /сажая молодых за стол на шубу/.

Повар, повар-батюшка, повариха-матушка, встань на куньи лапки, на собольи пятки и пр. /приговаривает дружка на свадебном пиру/. Сад загорожен, и зверь сбережен /говорит дружка родителям молодой, по исправной свадьбе/ и т. п.)

Приглашение гостей на свадьбу сопровождается специальными обрядами. По обычаю, невеста отправляется приглашать гостей в свадебном наряде, при этом она кланяется всем прохожим, а гостям, которых приглашает, кланяется три раза.

Вечером накануне свадьбы в доме невесты обычно собираются подруги невесты на девишник, который сопровождается песнями, шутливыми частушками. Парни собираются в доме жениха, там ужинают и потом вместе с женихом идут к невесте. Они приносят с собой сласти и угощают девушек. Наряду с современными песнями девушки поют старинные обрядовые песни и обязательно «обыгрывают», т. е. величают сначала жениха и невесту, а потом уже — всех остальных.

Рано утром в день свадьбы к невесте опять сходятся подруги. Сваха и старшая дружка или специально приглашенная женщина наряжают невесту. До самого приезда жениха девушки стоят около невесты и поют песни.

А в это время в доме жениха идут последние приготовления к поездке за невестой. К жениху приходят его друзья, которые вместе с дружкой и свахой составляют свадебный поезд. Обычно за невестой едут на автомашинах, украшенных лентами, цветами, а на бортах машины на полотнищах написаны фамилии молодых.

Во дворе невесты свадебный поезд встречают подростки (родственники и соседи невесты), вооруженные метлами, палками, ведрами. Они охраняют закрытые ворота, чтобы не пустить жениха к невесте без выкупа. Ворота открывают только после того, как дружка даст выкуп. Как правило, выкуп у ворот превращается в веселую церемонию, сопровождаемую прибаутками. (Дружка стегает кнутом вкресть по воротам — отгоняет девичью негу). Получив выкуп, охрана открывает ворота и пропускает во двор свадебный поезд жениха. Дружка идет в дом, чтобы «выкупить» стол и косу невесты. Стол «продает» старшая дружка, она долго торгуется, хотя сумма известна заранее; косу «продает» мальчик — родственник невесты, он получает конфеты и пряники. После «выкупа» стола и косы свадебный поезд следует в дом сельской власти, где состоится торжественный ритуал бракосочетания. Затем приглашенные направляются в дом невесты, и веселье продолжается. Важный момент свадебного пира — одаривание молодых. (Просят вас князь со княгиней рюмкой винца да стаканчиком пивца: рюмочку примите, а молодых наделите. Сыр-каравай примите, золоту гривну положите. На шильце, на мыльце, на кривое веретенце).

Неотъемлемой частью свадебной обрядности является перевоз приданого невесты к жениху. По приезде в дом жениха свадебный пир возобновляется.

Современная сельская свадьба (начало ее, как правило, приурочено к субботе) обычно длится два, реже — три дня.

Курник — свадебный пирог

Выпекают курник из сдобного пресного теста. Пироги из такого теста, вероятно, более древнего происхождения, чем из дрожжевого, поэтому они часто связаны с обрядовыми традициями и особенно тщательно украшаются. Курник готовят в виде купола или четырех-восьмигранной шапки и украшают стилизованными фигурками людей, животных, цветов и т. п.

Из пресного сдобного теста раскатывают круглую лепешку диаметром примерно 25 см и толщиной полсантиметра. На нее кладут выпеченный блинчик, на него — слой мякоти курицы, снова блинчик, слой обжаренных свежих грибов (зимой сваренных и нашинкованных сухих), закрывают блинчиком, наконец, сверху кладут слой риса, все эти фарши укладывают горкой и обкладывают ее блинчиками. Затем раскатывают вторую лепешку пресного сдобного теста диаметром 35–40 см, делают 4 радиальных надреза и ею покрывают горку из фарша и блинчиков. Край верхней и нижней лепешки защипывают вокруг основания курника «елочкой». На поверхности курника защипывают грани по линиям радиальных разрезов. Курник смазывают яйцом, накладывают на него украшения, делают несколько проколов и выпекают при 200–210 град.

Первый фарш. Варят рассыпчатую рисовую кашу, добавляют рубленые вареные яйца, зелень петрушки, масло и перемешивают.

Второй фарш. Варят курицу, снимают мякоть, нарезают ее кусочками; муку прогревают с маслом, разводят бульоном, кипятят, и этим соусом заливают курицу.

Курица (мякоть) 450 г, масло 20 г, мука 5 г.

Третий фарш. Белые свежие грибы обжаривают на масле и заправляют таким же соусом, как курицу. Если грибы сухие, то их варят, шинкуют, обжаривают и заправляют грибным соусом.

Грибы свежие 150 г или сухие 50 г, масло 10 г. Для теста пресного сдобного: мука пшеничная 350 г, масло 20 г, яйцо 1 шт., сметана 30 г, сахар 15 г, соль 4 г, сода 3 г, вода или молоко 75 г.

Для блинчиков — мука 40 г, яйца 10 г, жир 2 г, молоко 100 г, соль 1 г.

Для смазывания курника — пол-яйца.

Понадобится: для теста — мука 4 стакана, масло сливочное 250 г, сметана 250 г, 2 яйца.;

для начинки — курица 1 шт., белые грибы 300 г, 5 яиц, рис 1 стакан, рубленая зелень петрушки 1 ст. ложка;

для соуса — сливочное масло 2 ст. ложки, мука 1 ст. ложка, крепкий куриный бульон 2 стакана, сливки 1/2 стакана, 2 желтка, 200 г шампанского.

Приготовить сдобное тесто из указанных компонентов, отварить курицу до готовности, снять мясо с костей, нарезать ломтиками, заправить белым соусом. Рис отварить и полученную рассыпчатую рисовую кашу заправить маслом, добавить в него рубленые яйца и зелень. Свежие белые грибы потушить в масле и заправить тем же соусом.

Из подготовленного теста и начинок сформовать пирог. Для этого отделить четвертую часть теста для поверхности пирога, а из оставшегося теста раскатать круглую лепешку толщиной 1–1,5 см, положить ее в смазанную маслом форму или сковороду так, чтобы края формы были прикрыты слоем теста, на нее положить начинки слоями: рис, нарезанные кусочками яйца, нарезанную ломтиками курицу, грибы и снова рис и т. д. При этом необходимо придавать пирогу форму купола. Затем из оставшегося теста раскатать и «крышку» пирога, покрыть ею куполообразующую поверхность пирога и сделать из теста различные украшения; поверхность пирога смазать яйцом. В середине крышки сделать фигурное отверстие, чтобы во время выпечки удалялся пар. Выпекать пирог при температуре 220° С. Когда корочка зарумянится — пирог готов.

К курнику подавался соус.

Приготовление соуса. Одну ст. ложку масла растереть с мукой, разбавить бульоном, добавить сливки, проварить смесь на пару до сметанообразной консистенции, снять с огня и при непрерывном помешивании заправить желтками, растертыми с одной столовой ложкой масла. Чтобы желтки не свернулись, подогревать соус не рекомендуется.

Милости просим, люд честной, к нашим молодым на сыр-каравай.

Торт «Невеста»

Из белковой массы, приготовленной по основной рецептуре, испечь два-три коржа и несколько мелких меренг. После охлаждения коржи положить один на другой, прослоив их брусничным или клюквенным вареньем.

На поверхность торта нанести тонкий ровный слой сливочного крема. Края торта оформить мелкими меренгами. С помощью кондитерского мешка с трубочкой «магнолия» на лист пергамента отжать цветки из крема, поместить их в холодильник. Когда цветки застынут, кончиком ножа перенести их на торт, торт поставить на 2 ч. в холодильник.

Приготовление меренг включает три стадии: взбивание белковой массы, ее формование и выпечку изделий.

Взбивание белков. Основная рецептура меренг: 4 яичных белка, 1 стакан сахара. Аккуратно отделить белки от желтков, наличие даже следов желтка препятствует ценообразованию. Посуда, в которой взбиваются белки, должна быть безупречно чистой, без следов жира. Перед взбиванием необходимо охладить белки до 2° С (сахар также желательно охладить). При взбивании белки увеличиваются в объеме в 7 раз, что необходимо учитывать при выборе посуды.

Сначала белки взбивают без сахара до получения крепкой стойкой пены. Затем, не прекращая взбивания, постепенно, тонкой струйкой в них вводят сахар. Взбивание белков с сахаром не следует производить слишком долго. При долгом взбивании масса станет глянцевитой, плотной и может осесть. Продолжительность взбивания массы различна и зависит от количества белка и сахара. Обычно взбивание четырех белков с помощью миксера занимает 9-10 мин.

Формование белковой массы. Взбитую белковую массу с помощью кондитерского мешка с гладкой или резной трубочкой отсаживают в виде круглых лепешек или ракушек на смазанный маслом лист и сразу же выпекают, иначе масса может осесть.

Чтобы получить корж, взбитую массу выкладывают на лист, застланный бумагой, разравнивают по всему листу и выпекают. В процессе выпечки коржи необходимо наколоть вилкой или кончиком ножа по всей их площади с тем, чтобы предохранить их от разламывания. Бумага легко отойдет от изделий, если под нее на 2–3 мин. положить чуть влажную салфетку.

Выпечка меренг. При изготовлении меренг необходимо строго соблюдать температурный режим. Лист с отформованными меренгами следует ставить в только что зажженную духовку и медленно (в течение 1,5–2 ч.) при температуре 100*С выпекать — сушить изделия. Выпечка при более высокой температуре приводит к быстрому затвердеванию поверхности изделий, при этом середина получается влажной, тягучей. После выпечки такие меренги мгновенно «садятся», уменьшаются в объеме и становятся плоскими, расплывчатыми. Духовку во время выпечки меренг можно открывать, меренги можно снимать с листа постепенно, по мере их готовности. Готовые изделия легко отходят от листа.

Б. Пастернак

СВАДЬБА

Древние погребения

Первые в истории человечества известные захоронения — это погребение неандертальцев. В 1908 г. швейцарец Отто Гаузер сделал удивительное открытие: он нашел в долине реки Везерн (Франция) могилу неандертальского юноши, жившего несколько десятков тысячелетий назад. В неглубокой могиле лежал скелет на правом боку, правая рука под головой, ноги согнуты. Около скелета лежали кремневые орудия и несколько обожженных звериных костей: они были даны мертвому на дорогу в вечность. В 1938 г. было обнаружено погребение неандертальского мальчика в Узбекистане. Его кости лежали в мелком углублении. Вокруг черепа были воткнуты в землю рога сибирского козла, причем они образовывали вокруг черепа мальчика что-то вроде ограды.

Эти находки многих убедили в том, что человеческое сочувствие и уважение к мертвому восходят в истории человечества к самым древним временам. Известный археолог А. П. Окладников писал: «…неандерталец уже убедился, что мертвец — не просто «спящий», что по отношению к нему нужны особые заботы, качественно иные, чем касательно живого человека. Он не просто оставлял мертвеца на поверхности земли в той позе, в какой его застала смерть, а придавал ему, пока еще не окоченело тело, определенную, строго выдержанную позу; клал его не как пришлось, а в определенном направлении — головой на восток или запад, наконец, помещал его в яму и засыпал землей. Отсюда следует, что у неандертальца уже возникли какие-то идеи о качественно иной форме существования умерших после смерти, т. е. первые идеи о «жизни за гробом».

С первой эпохой позднего палеолита связаны и первые бесспорные погребальные обряды. Мертвых часто хоронили там же, где они до того жили, а сами люди покидали это место.

Иногда клали труп прямо в огонь очага, тело обгорало или превращалось в пепел и золу. В других местах мертвых хоронили в специально выкопанных могилах, причем зачастую обкладывали голову и ноги камнями. Кое-где на голову, грудь и ноги покойника накладывали камни, как будто хотели предупредить возможность для мертвого встать. Возможно, поэтому мертвых подчас связывали и хоронили в сильно скорченном виде. Покойников иногда оставляли в пещере, а вход в нее заваливали большими камнями. Нередко труп или только голову посыпали красной краской. С мертвым в могилу клали украшения, каменные орудия, пищу.

Для многих народов, находящихся на стадии первобытного общества, как отмечает С. Рязанов в книге «Философия смерти», свойственны также наземные захоронения. Так, первобытные племена австралийских аборигенов подсушивали тела своих умерших над медленным огнем, снимали с них кожу, окрашивали охрой и помещали нагими на помосте.

У другого австралийского племени тело покойного помещают на сплетенном из ветвей помосте, на сучьях дерева, и оставляют там, пока не обнажится весь скелет. После этого кости обертывают корой и уносят на особую поляну, где члены племени садятся вокруг них и плачут. После этой траурной церемонии кости относят обратно на дерево и уже окончательно оставляют там.

С. Крашенинников, посетивший в 1737–1740 годах Камчатку, отметил обряд погребения у камчадалов. Привязав ремень к шее мертвеца, его вытаскивают из юрты и почти тут же оставляют на съедение собакам. Считалось, что съеденный собаками покойник на том свете будет иметь хорошую собачью упряжку.

Отголоски обычаев наземных захоронений сохраняются в религиозных воззрениях огнепоклонников, исповедующих учение Заратустры (между Х и серединой VI вв. дон. э.; пророк и реформатор древнеиранской религии). Религия запрещает сжигать или зарывать в землю умерших, чтобы не осквернять тем самым огонь и землю, поэтому их тела отдают на съедение птицам.

В наше время в Бомбее проживают 100 тысяч парсов — потомков древних парсов-огнепоклонников. Здесь же, в Бомбее, существуют мрачные Башни молчания, служащие для погребальных обрядов парсов. Все деревья под этими башнями обычно облеплены тучами грифов и воронья, терпеливо ждущих своего часа. В дни похорон в Башни молчания имеют доступ только родственники умершего. Тело умершего парса по крутой лестнице поднимают на носилках на вершину башни и кладут на решетку совершенно раздетым. Носильщики стремглав убегают вниз, так как грифы немедленно набрасываются на добычу. В течение часа от мертвого тела остаются лишь кости. Когда грифы сделают свое дело, прислужники Башен молчания специальными щипцами сбрасывают останки под решетку в глубокий колодец на дно башни. Таким образом соблюдается неосквернение четырех священных стихий: огня, воды, земли и неба.

В середине 2-го тысячелетия до нашей эры рождается новая форма захоронения — кремация. Появляется новая идея — идея душ предков, которые, попадая с дымом погребального костра на небо, должны содействовать всем небесным операциям (дождь, туман, снег) на благо оставшихся на Земле.

В эпоху античности вплоть до периода Римской империи, наряду с погребением в землю, существовала также и кремация. Римские урны с пеплом обычно устанавливались в колумбарии (лат. columbarium — ниша голубятни). Так назывались ниши, в которых устанавливали урны с пеплом умерших. Они располагались в специально выстроенных для этой цели помещениях прямоугольной или овальной формы, которые строились также и под землей и вмещали до 700 ниш с замурованными урнами. В основном колумбарии, являлись местом захоронения бедных граждан.

Обряд трупосожжения был распространен очень широко. Помимо стран греко-римского мира, он соблюдался в Индии, Индокитае, Китае, Монголии, у древних финнов и славян. Таким образом, в дохристианские времена в мире существовали два основных способа захоронения — сожжение и погребение в землю. К последнему прибегали, в частности, древние египтяне и иудеи, от которых он был заимствован христианством и распространен в обеих частях Римской империи вместо общепринятого там прежде сожжения трупов.

Могилами у древних иудеев служили простые ямы, выкопанные в земле, или пещеры, которых множество в Палестине. Вход в пещеру заваливали камнем. Иногда могилы высекались в скалах и имели внутри вид обширной комнаты с маленькими боковыми камерами. Только царей и пророков погребали в городах. Богатые обыкновенно имели фамильные могилы и любили высекать их высоко в скалах. Считалось унизительным не быть погребенным в могиле своих отцов. Над могилами иногда ставили памятники из камней или высеченные из скалы. После зимних дождей могилы белили мелом для того, чтобы предупреждать единоверцев от осквернения при прикосновении к могиле, и потому Иисус Христос уподоблял фарисеев окрашенным, т. е. наружно красивым гробам, внутри наполненным костями мертвых и всякою нечистотою (Евангелие от Матфея, гл. 23, 27).

Монголы, наоборот, держали в тайне место захоронения своих ханов. Неизвестно до сих пор, где похоронен Чингисхан. В одной из монгольских летописей говорится, что над могилой Чингисхана прогнали табун в 10 тысяч лошадей, чтобы сровнять место погребения с землей.

Вспоминая древний Египет, нельзя не сказать о практике бальзамирования умерших.

Самой древней человеческой мумии — 7041 год. Она найдена не в Египте, а в Чили, и находится в настоящее время в Сантьяго, в национальном музее природы. Но, конечно, слово «мумия» ассоциируется у нас, в первую очередь, с культурой Древнего Египта.

Для процедуры бальзамирования умерших и церемонии погребения каста жрецов создала специальный церемониал. Манускрипт о смерти и сохранении тел умерших, названный позднее «Книгой мертвых», создали жрецы во времена первой египетской династии около 4266 г. до н. э.

Процесс мумифицирования был довольно долгим и кропотливым, он длился 70 дней. Сразу же после предполагаемой смерти человека жрец делал надрез на левой половине живота умершего и поспешно извлекал нож, чтобы не навлечь на себя гнев близких и родственников покойника. Такой обычай возник в результате случаев преждевременного ошибочного установления смерти. Затем помощники извлекали внутренние органы, за исключением сердца — средоточения души и мысли, тщательно промывали их ароматическими жидкостями и заполняли их миром и ароматическими веществами. Затем все вновь помещали на место и зашивали, натерев бальзамирующими веществами. С помощью хитроумного крючка через ноздри покойного извлекали по частям мозг, а полость черепа также заполняли специями. Тело обмывали солевым раствором и оставляли на 70 дней, затем обмывали еще раз, натирали камедью, обертывали полотнами тканей и помещали в деревянный саркофаг.

Плакальщицы — непременные участницы похорон на древнем Востоке. От них зависело, как пройдут похороны, наполнит ли «пение их глаза наши слезами» (Иеремия). Плакальщицы шли в погребальной процессии с распущенными волосами и обнаженной грудью. Например, египтяне верили, что плач профессиональных плакальщиц может вернуть к жизни умершего.

В древности близкие покойного громко сетовали на удары непостижимой судьбы. По обычаю, они тоже били себя в грудь, посыпали голову пеплом.

Многие дохристианские погребальные обряды отличались сложными церемониями и кровавыми жертвами. Наиболее суровыми и жестокими были обычаи при похоронах скифских вождей. Вот как их описывает греческий историк Геродот (IV в. до н. э.): после смерти царя разрезали живот умершего, вычищали его и наполняли шафраном, толченым ладаном, семенами сельдерея и аниса. Затем покрывали тело царя воском и возили по скифским селениям и станам. И только после этого тело предавали погребению в большой четырехугольной могиле в выбранном еще при жизни царя месте. В знак печали простые скифы обрезали себе кончик уха, волосы, делали надрезы на руках, распарывали кожу на лбу и носу, прокалывали левую руку стрелами.

Вместе с царем хоронили одну из его наложниц, а также виночерпия, повара, конюха, слугу, вестового, а затем лошадей, «первенцев» всякого скота; клали золотые и серебряные чаши, и над всем этим насыпали высокий холм.

В те времена, когда приверженцы христианства преследовались, погребения проводились тайно, в катакомбах, рудниках, каменоломнях. Для захоронений в катакомбах использовали стенные ниши — их закрывали плитами или замуровывали. Такие катакомбы обнаружены в Александрии, Риме, Неаполе, Сиракузах.

Христианство запретило кремацию как противоречащую учению о воскрешении из мертвых, и к 400 году в Римской империи кремация практически прекращается. В 768 г. последовал официальный церковный запрет.

В средневековой Европе простых крестьян и горожан хоронили в общих могилах, которые открывали всякий раз, когда нужно было положить нового покойника.

С установлением христианства как государственной религии сформировалась единая, дошедшая до наших дней погребальная обрядность. Изменить и поколебать ее не смогли не только движения многочисленных сект и ересей, но даже войны, революции и смена общественного строя.

Погребение у древних славян

У славян обряд трупосожжения появился в XV в. до н. э. и существовал в той или иной мере 27 столетий — вплоть до эпохи Владимира Мономаха. В более ранних древнеславянских курганных погребениях обнаружены останки трупов в скорченных позах. Тем самым они имитировали позу эмбриона в материнском чреве, а скорченность достигалась искусственным связыванием трупа. По всей видимости, родичи готовили умершего ко второму рождению, к перевоплощению в одно из живых существ. На смену скорченности приходит новая форма погребения: покойников хоронят в вытянутом положении; умерший «спит», оставаясь человеком (спокойным человеком — «покойником»).

Позднее с обычаем сжигания умерших появились и специальные погребальные сооружения — погосты, в которых постепенно захоранивали останки всех предков. Останки наслаивались в течение многих столетий, и образовывались высокие конические курганы. Такие курганы встречаются в верховьях Днепра, Волги, Оки.

Русский историк В. О. Ключевский (1841–1911) так описывал захоронения у славян: «Обоготворенный предок чествовался под именем чура в церковно-славянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове пращур. Значение этого деда-родоначальника как охранителя родичей доселе сохранилось в заклинании от нечистой силы или нежданной опасности: чур меня! — т. е. храни меня дед. Охраняя родичей от всякого лиха, чур оберегал и их родовое достояние… Нарушение межи, надлежащей границы, законной меры мы и теперь выражаем словом «чересчур»… Этим значением чура можно объяснить одну черту погребального обряда у русских славян, как его описывает Начальная летопись. Покойника, совершив над ним тризну, сжигали, кости его собирали в малую посудину и ставили на столбу на распутиях, где скрещиваются пути, т. е. сходятся межи разных владений… Отсюда суеверный страх, овладевавший русским человеком на перекрестках».

Слово «столп» означало в древнерусском еще и надмогильный домик, саркофаг. Многие археологические раскопки подтверждают это. Так, в Боршеве в курганах Х в. впервые были обнаружены небольшие деревянные срубы с остатками трупосжигания и кольцевой оградой вокруг них. Пpax кремированных захоранивался в глиняных урнах, в обычных горшках для приготовления пищи. Урны захоранивали в «столпах» внутри насыпных курганов.

Известны также и «поля погребений», т. е. кладбища без внешних наземных признаков.

С IX–X веков общие погребения постепенно заменяются индивидуальными захоронениями, но сожжение трупов еще сохраняется.

Арабский путешественник и писатель Ибн-Фад-лан, совершивший путешествие в 921–922 годах в страну волжско-камских болгар, так описывает похороны богатого русса: «Мне сказывали, что руссы со своими начальными людьми делают по их смерти такие вещи, из которых малейшая есть сожжение. Я очень желал присутствовать при этом и вот узнал, что один знатный человек у них умер. Они положили его в могилу в том платье, в котором он умер, поставили с ним рядом пьяный напиток, положили плоды и балалайку. Могилу накрыли крышкой, засыпали землей, и она так оставалась в течение десяти дней, пока кроили и шили одежду покойнику. Это только для богатых делают так, а бедных просто сажают в небольшое судно (лодку) и сжигают. У богатого собирают все его имущество и делят его на три части: одну дают семье, на другую изготовляют платье, а на третью долю покупают пьяный напиток, который будут пить в тот день, когда одна из девушек согласится убить себя и будет сожжена со своим хозяином…».

А согласившаяся на смерть девушка«…пила каждый день вино, веселилась и радовалась. И вот наступил день сожжения…уже сооружено судно для умершего. Оно было укреплено четырьмя деревянными подпорами, а вокруг него расставлены были высокие деревянные кумиры (идолы). Вокруг ходили, говорили и пели люди. Затем принесли скамью (ложе) и поставили ее в лодке. После этого пришла старая женщина (жрица смерти). Она накрыла скамью коврами, а по ним — греческой золотой тканью, и положила подушки из такой же ткани…

Когда постель была изготовлена, руссы пошли за покойником к его могиле, раскрыли крышку, вынули мертвеца, как он был, со всеми предметами, которые были при нем… надели ему на голову шапку из золотой ткани с соболевой опушкой; понесли его в палатку, которая была устроена в лодке, посадили на постель и обложили его подушками. Затем принесли пьяный напиток, плоды, благовонные растения и положили к нему, принесли также хлеб, мясо, лук и положили перед ним; принесли собаку, рассекли ее на две части и положили сбоку его». За собакой последовали две разрубленные лошади, петух, курица…

«На другой день, между полуднем и закатом солнца, руссы повели девушку к чему-то, сделанному наподобие навеса или выступа у дверей. Она стала на ладони мужчин и, поднятая ими, посмотрела на этот навес, сказала что-то на своем языке и была спущена. Она сказала: «Вот вижу отца моего и мать мою». Затем ее подняли во второй раз. Она сделала то же самое и сказала: «Вот вижу всех родителей, умерших родственников, сидят». Подняли ее в третий раз, и она сказала: «Вот вижу моего господина, сидит в саду, а сад прекрасен, зелен; с ним сидит его дружина и отроки. Он зовет меня. Ведите меня к нему». Ее повели к лодке. Она сняла свои запястья с рук и надела их старой женщине; сняла обручи-кольца со своих ног и отдала двум девушкам, которые ей прислуживали. Потом ее подняли на лодку, но не ввели в палатку, где лежал мертвец. Пришли мужчины со щитами и палками и подали ей кружку с пьяным напитком. Она взяла ее, спела над нею песню и выпила ее. Это она прощалась со своими подругами. После этого ей подали другую кружку, она взяла и запела длинную песню. Старуха торопила ее выпивать кружку скорее и идти в палатку, где ее господин…

Я видел ее в нерешимости, она изменилась. Неизвестно, желала ли она войти в палатку… Мужчины начали стучать по щитам палицами — для того, вероятно, чтобы не слышно было ее криков, чтобы это не устрашило других девушек, готовых также умереть со своими господинами. В палатку вошли шесть человек и простерли девушку обок с ее господином; двое схватили ее за ноги и двое — за руки, старуха обвила ей вокруг шеи веревку…

После этого под лодку подложили дров, ближайший родственник покойного, взяв кусок дерева, зажег его и, держа в руке, пошел к лодке. Он первый зажег костер, за ним стали подходить остальные люди с лучинами и дровами, каждый бросал в костер зажженную лучину и дрова. Вскоре огонь охватил дрова, затем — лодку, потом — палатку с мертвыми и со всем в ней находящимся. При этом подул сильный ветер, пламя усилилось…

Один из руссов проговорил: «Бог любит покойника: послал сильный ветер, и огонь унес его в одночасье» — и действительно, не прошло и часа, как лодка и оба мертвеца превратились в пепел. Над останками был насыпан холм, и сверху поставили столб из белого тополя с именем покойного и именем царя руссов».

Об этом же обычае самосожжения вдов у славян говорит Н. М. Карамзин (1766–1826) в «Истории государства Российского». «Славянки не хотели переживать мертвых мужей и добровольно сжигались на костре с их трупами. Вдова живая бесчестила семейство».

Христианство выступило против сожжения умерших по римскому обычаю и курганных захоронений и восприняло древнеиудейский обычай погребения — предание земле. Впервые на Руси по этому обряду был похоронен княгиней Ольгой, принявшей христианство, ее муж — князь Игорь. «Приде ко гробу его и плакася по мужу своем и повеле людям съсути (т. е. насыпать) могилу велику… и повеле тризну творити». (Лаврентьевская летопись).

Между тем, новый обычай захоронения прививался с трудом и до, и после крещения славян. Христианский обряд погребения насаждался на русской земле силой, и повсеместно встречал сопротивление. Поначалу предание земле считалось княжеским обрядом. Так, при похоронах сына Муромского князя Константина, совершенных в XI в. по христианскому ритуалу, народ дивился, поелику похороны творились не по известному обычаю.

Древний обряд трупосжигания, доживший в краю вятичей до времен летописца Нестора, сохранился в Тульской и Калужской губерниях в пережитках до конца XIX в.: на христианской могиле после похорон разводили огромный костер. Древние погребальные избушки-домовины, столпы сохранились в северных областях до начала XX в.

Поверья восточных славян говорят о разделении умерших на две категории: «чистых» покойников, умерших естественной смертью, которые получали название «родителей», и «нечистых», погибших неестественной смертью (самоубийцы, опойцы /по В. Далю — кто опился вина, сгорел, помер с опою. Где опойцу похоронят, там шесть недель дожди стоят — почему и стараются похоронить его на распутии, на меже/, колдуны и др.) — «заложных». Отношение к тем и другим было различное. «Родителей» почитали как добрых покровителей семьи, их память отмечалась поминальными обрядами, жертвенными трапезами. С утверждением христианства поминальные, или «родительские», дни были закреплены Церковью за определенными датами православного календаря.

«Нечистые» покойники вызывали суеверный страх, им приписывали опасные, вредоносные свойства. Считалось, что «заложные», преждевременно ушедшие из жизни, якобы обижены на живых и могут им мстить, что земля их не принимает, поэтому они вынуждены бродить бесприютно и тревожить живых. До XIX в. дожило широко распространенное поверье, что «заложные» знаются с нечистой силой и сами могут превращаться в тот или иной вид нечисти.

Согласно древнеславянским верованиям, душа не уничтожается в момент смерти человека, а невидимо отделяется от тела и направляется в далекую загробную страну мертвых, которая находится где-то за горами, за лесами. Вероятно, уже в дохристианскую эпоху у славян сложилось представление о местопребывании душ умерших, как о цветущем саде. Для путешествия в эту страну покойника снабжали всем необходимым: клали в гроб одежду, обувь, утварь. После погребения «родителей» устраивали поминальные трапезы — кормление их душ.

Преемственная связь поколений особенно ярко проявляется в обычаях похоронно-поминального цикла. Уже давно отмечен стойкий консерватизм этого печального ритуала, сохраняющего немало архаических поверий и обрядов, которые уходят корнями в глубокую древность.

Обычаи христианского погребения в старой России

Христианские похоронные ритуалы с XVI в. были внедрены во всех частях Московского государства путем строжайшего контроля Церкви за их неукоснительным исполнением. Сторонники старых языческих обрядов объявлялись еретиками и сжигались заживо. Таким образом, языческий способ сжигания трупов в срубах церкви превратился в обычай казни еретиков и бунтовщиков. Старообрядческое самосожжение в XVII и XVIII веках было выражением религиозного протеста и данью старославянским обычаям сожжения умерших.

Вскрытие погребений разного времени позволило проследить эволюцию погребальных обрядов. Захоронения, датированные второй половиной XII в., представляли собой костяки, обернутые берестой. По славянскому обычаю, тело покойника обертывалось в луб, поэтому гроб вообще носил название «корсты». Обычай использовать вместо гроба кору существовал еще в XV в.

При раскопках Московского Кремля были обнаружены захоронения второй половины XII в. с остатками деревянных гробов — долбленых колод. Для захоронений первой половины XIII в. характерны погребения в дубовых гробах языческого типа, сделанных из колотых плах на шипах без гвоздей. Везде положение покойников одинаково: вытянутые на спине, головой на запад. Погребения в дубовых колодах были очень распространены на территории Руси. Колода представляет собой слегка отесанный массивный ствол дерева, распиленный поперек и выдолбленный внутри по контуру человеческого тела. В 1703 г. был издан указ Петра I, запрещающий в определенных местах рубку леса. И постепенно на смену дубовым колодам приходят гробы, сколоченные из досок.

Кладбища обычно располагались у соборов и церквей. Знатных горожан хоронили внутри церквей. Во времена массовых эпидемий и голода захоронение проходило в братских могилах без гробов. Такие могилы называли скудельницами.

Вера в бессмертие души человеческой была одним из главных устоев, поддерживающих духовную жизнь народной Руси. Говорили: «Человек родился на смерть, умирает на жизнь». Смерть — это путешествие в далекий неведомый край, потому и говорится: отойти к праотцам, в иной мир, а молитва, читаемая над умирающим, зовется отходной. Что посеет человек в своей земной жизни, то и пожнет, такое воздаяние и получит за «порогом смерти». (Сеешь живучи, жнешь — умираючи. Смерть — злым, а доброму — воскресение). Смерть представлялась в образе дряхлой старухи с косою в руках или даже скелета, отчего ее и называли курносою.

На смерть, как на солнце, во все глаза не взглянешь. Но сама смерть не страшна. Семи смертям не бывать, одной не миновать. А страшна смерть нечаянная. Не случайно одна из постоянных молитв — о том, чтобы «привел Бог помереть своей смертью». Умереть вдали от родных, не выразив последней воли, не покаявшись в грехах — вот что устрашало дух русского человека. Бойся жить, а умирать не бойся: дольше жить — больше грешить. Сколько ни живи, а умирать надо! Все там будем: кто раньше, кто — позднее! От смерти не бегай: все равно — не уйдешь! Избу крой, песни пой, а шесть досок паси. От жизни до смерти — один шаг! Жизнь — сказка, смерть — развязка, гроб — коляска, покойна — не тряска, садись да катись!

Не пересказать всех поговорок-присловий о том, что неизбежного конца нечего бояться, но и смерти искать незачем: Живой смерти не ищет. Как жить ни тошно, а умирать — того тошней. Горько жить — горько, а еще бы столько.

По понятиям русских, умирать среди семейства в полной памяти считалось благодатью небесной для человека. Наши предки верили, что если человек умирал быстро, то душа его попадала в рай, а если мучился перед смертью, значит грехи велики, и не миновать ему ада. Полагали, что умирать легче всего на полу, куда стелили солому, а позже — полотно. Стараясь помочь умирающему, открывали дверь, окно, печную трубу, дабы душе было легче отлететь.

Как только человек испускал дыхание, на окна ставили чашу со святой водой и миску с мукой или с кашей (вероятно, с кутьей). Это был некий остаток язычества, существовавший не только у русских, но и у татар. Мертвеца обмывали теплой водой, надевали сорочку и завертывали в белое покрывало, или саван, обували в сапоги или башмаки, а руки складывали крестообразно.

Когда наступала смерть, родственники покойного начинали громко причитать и плакать. Это было не только естественным проявлением горя, но и повсеместно распространенным обычаем. Еще у древних славян считалось, что умершие могут мстить живым, поэтому, чтобы задобрить их, старались Громко плакать или нанимали специальных плакальщиц. Наши предки считали, что если покойник будет оплакан («обвыт») надлежащим образом, то и душе его будет покойнее, и он не станет беспокоить живых в видениях и наяву.

Несмотря на то, что в своде законов XVI в. «Стоглаве» этот обычай был осужден, а в XVIII в. Петр I официально запретил «плакать на похоронах лиц царского дома; в крестьянской среде традиция дожила почти до наших дней, а на севере России встречается и сейчас.

Часто женщин хоронили в «венчальной» одежде или рубашке, которую они для этой цели хранили всю жизнь, но обычно «смертное» готовилось заранее. Достаточно широко был распространен саван (в Тульской, Тверской, Владимирской и др. губерниях). Рубашка, надеваемая «на смерть», не застегивалась ни на пуговицы, ни на застежки, ни на запонки, а завязывалась тесьмой или суровыми нитками. Одевать умершего во все новое не было обязательным правилом. В старину «смертную» одежду шили из белого холста, на руках, суровыми нитками, без узлов. Шили как бы «на живую нитку», намоточными стежками. Ткань разрывали, а не разрезали ножницами. Шили непременно иголкой от себя, верили, что иначе пострадает кто-нибудь из семьи. Этот обычай — шить на покойника «вперед иголкой» — жив до сих пор. Существовало множество примет, поговорок, связанных с покойником, который может забрать кого-нибудь из дома с собой: Коли ноги теплы у покойника, то зовет еще кого-то за собой. Покойник одним глазом глядит — себе спутника высматривает. Сор из дома при покойнике выметать — вскорости всех из дома вынести! До сих пор жив обычай не мести пол в доме, пока там покойник.

Глаза умершего закрывали пятаками из боязни, чтобы он не высмотрел кого-нибудь и не утащил с собой в могилу. Чтобы мертвецы не выходили из могил и не бродили вокруг жилищ, их связывали. Покойного, как и умирающего, ни в коем случае нельзя было оставлять одного. Необходимо стеречь его от нечистой силы, от «бесов».

Также до нашего времени сохранился обычай закрывать в доме, где лежит покойник, все зеркала плотным, желательно черным полотном. Зеркала закрывали, чтобы покойный «не увидел» никого в нем и не увел бы вслед за собой, и чтобы живые не видели в нем отражение гроба с покойным (чтобы не вспоминать и не бояться его потом). С этой же целью близкие после выноса тела из дома садились на место, где обычно сидел умерший; ощупывали у покойного ноги или пятки; придя с похорон, открывали заслонку печи и смотрели в печь. И по той же причине в некоторых местах до сих пор родственники стараются перепрыгнуть через уже засыпанную могилу.

Издавна повелось ставить намогильные камни и плиты, чтобы покойник не вышел из гроба, а вокруг могилы — высокую ограду, чтобы покойник не перепрыгнул через нее и не потревожил живых.

Страх перед покойником стал причиной происхождения обычая разбрасывания похоронной процессией еловых или пихтовых веток. Старались «завалить дорожку покойнику, чтобы не приходил, не тревожил».

Тело лежало на столе, пока изготовлялся гроб. Обыкновенно гроб делался деревянный. Когда мертвеца клали в гроб, некоторые привешивали к гробу кафтан покойника, а в рот ему клали несколько мелких монет: вдруг понадобятся в дальней дороге на тот свет.

Летом русские хоронили очень скоро — обыкновенно в течение 24 часов по смерти, и нередко скончавшийся утром был уже погребен при заходе солнца.

Время похорон по обыкновению назначал священник. Хоронили, как правило, днем. Но «вынос» совершался за полсуток до похорон, к вечеру, чтобы в последнюю ночь покойный пробыл бы в церкви. Выносили умершего обязательно ногами вперед. Часто, для того чтобы покойный не нашел дороги домой, похоронная процессия останавливалась у первого перекрестка, и при этом гроб каждый раз оборачивали по солнышку три раза. Называлось это «путать следы». Гроб не везли, а несли на руках, обыкновенно 6 человек. Нести гроб на руках было знаком уважения к умершему. Нередко гроб несли на носилках или везли на санях, телегах. В Вологодской губернии в любой сезон везли покойного на дровнях. Эти дровни оставлялись на погосте или в поле, или в лесу. Все сопровождавшие гроб шли с зажженными свечами, обвязав платком головы. Мертвого иногда вносили в церковь и оттуда, по совершении панихиды, выносили на кладбище.

После выноса покойного на улицу оставшиеся дома женщины мыли полы. Некоторые считали необходимым вымыть даже стены, лавки и всю посуду. Участники похоронной процессии, вернувшись с кладбища, обычно мылись в специально натопленной по такому случаю бане.

Положение во гроб сопровождалось оплакиванием, «голошением». «Голосили» только женщины. Оплакивание, голошение, причитание по покойному было в старину так же обязательно, как песни, сопровождающие свадебный обряд. Нередко на похороны приглашали специальных плакальщиц — женщин, знающих множество красивых и уместных плачей для любого случая, — хоронили ли отца семейства, мать или молодую девушку. Такие «плачи», сочиненные от лица вдовы, вдовца или осиротевших детей, помогали высказать горе, облегчали душу, создавали общее настроение сострадания, жалости, единения перед лицом смерти.

Вот, например, как плачет дочь по отцу:

Или старуха — по старику:

Когда гроб готовились опустить в могилу, крышку приподнимали, и все должны были подходить к телу и целоваться с мертвым — впрочем, позволялось и прикладываться к гробу. Жена должна была вопить и причитать, а плакальницы показывали свое искусство хором. Священник давал в руки мертвого отпустительную грамоту. После опущения гроба в могилу все целовали образа, а потом ели кутью — непременно каждый три раза; прежде всех подходила к кутье жена, за нею — дети, потом — родственники и все посторонние.

Зимою не спешили хоронить. Особенно знатных и богатых предавали земле иногда только на восьмой день. Тело выносили в холодную церковь, духовенство служило каждодневную литургию и панихиды целую неделю. Для бедных людей и даже среднего состояния было слишком дорого нанимать копать могилу зимой; поэтому мертвецов ставили в усыпальницы или притворы при колокольнях и там хранили до весны. Весною семейства разбирали своих мертвецов и хоронили на кладбищах. Должность эту исправляли особые рабочие, которые назывались гробокопателями. Они получали плату с каждого погребения. Бедняки, которым было не на что похоронить родных, просили милостыни на погребение, и благочестивые зажиточные люди считали богоугодным делом похоронить бедняка, также из христианской благотворительности отправляли погребение содержавшихся в тюрьмах преступников.

Кладбища располагались отдельно за городом, но часто хоронили близ церквей в селениях и посадах. По понятию русских, место для кладбища было свято, и тревожить прах мертвых считалось преступлением.

В глубокой древности существовал обычай хоронить покойников под порогом жилища. Так возникло поверье: через порог нельзя ни прощаться, ни здороваться: можно разгневать духов умерших. Кстати, это правило дожило до наших дней.

Утопленников и удавленников не хоронили на кладбищах; напротив, существовало даже верование, что если где-нибудь похоронить, то за это весь край постигает бедствие; на этом основании в старину народ, приведенный в волнение каким-то несчастием — например, неурожаем, — вынимал таких мертвецов из могил. Но вообще их хоронили в убогом доме, если они не были самоубийцы. Убогие дома существовали не только в Москве, но и в других местах. В них хоронили вообще отверженных, которые не считались достойными погребения на кладбище. Так, и воров, и разбойников, казненных или умерших от ран, хоронили в убогом доме без отпевания. Самоубийц зарывали в лесу или поле, но даже и не в убогом доме.

В Военном и Морском артикуле Петра I имелась весьма суровая запись: «Ежели кто себя убьет, то мертвое его тело, привязав к лошади, волочить по улицам, за ноги повесить, дабы смотря на то, другие такого беззакония над собой чинить не отваживались».

В христианском похоронном обряде отражено древнее поверье о том, что самоубийцы (умершие не по божьей воле), утопленники и все те, кто был похоронен без священников, превращались в вурдалаков, которые по ночам выходят из могил, нападают на людей, скот и высасывают у них кровь. Этими вурдалаками, или упырями, пугали детей и взрослых, и тем самым усиливали страх перед мертвецами.

Особенно пышно проходили похороны членов царской семьи. Вот что говорит Костомаров Н. И. (1817–1885). «Царское погребение совершалось через шесть недель после смерти. Тело государя шесть недель стояло в домовой церкви в гробу: крестовые дьяки денно и нощно читали над ним псалтырь, и попеременно дневали бояре, окольничие (по В. Далю — сан приближенного к царю, второй сверху по чину) и стольники над усопшими. Между тем, по всему государству посылались гонцы, которые во все монастыри и церкви возили деньги для служения панихид; в праздники при служении панихиды ставили кутью; эти панихиды по всем церквям и монастырям царства русского служились в течение 6 недель каждый день, исключая воскресения. В сороковой день после кончины совершалось погребение царственной особы. Отовсюду стекались в Москву духовные власти, архимандриты и игумены. В погребальной процессии впереди шло духовенство; наблюдалось, чтобы важнейшие особы, архиереи и Патриарх, шли сзади прочего духовенства, а за духовными следовали светские сановники, бояре и окольничие, за ними — царское семейство, а за ним — боярыни. Множество народа толпилось за гробом, без чинов и различия достоинства. Прощание с царственными особами не происходило при опущении гроба; с ними прощались ближние прежде, при вносе в домашнюю церковь после кончины. Опустив тело в могилу, не засыпали его землею, а закрывали каменною доскою. Пышность и издержки на погребение соразмерялись со значением усопшей особы, так что погребение царя производилось великолепнее, чем погребение царевичей, а погребение царевичей — великолепнее погребения царевен».

Вообще, у всех сословий сорок дней после смерти определялось на поминовение. Семейные нанимали духовных читать псалтырь по усопшим. Чтение это у иных происходило в двух местах разом: в доме, где умер покойник, и на могиле; для этого устраивался на могиле деревянный голубец (по В. Далю — могильный памятник, срубом, с крышей, будкой, домиком; зовут так и всякий памятник, особенно крест с кровелькой), покрытый сверху рогожею; там стоял образ, и каждое утро при зажженной свече монах или церковный дьячок читал псалтырь. Семейные носили скорбное платье цвета черного или синего, и непременно худое и продранное; быть одетым опрятно и прилично в это время считалось неуважением к памяти усопшего. Вместе с молитвами об усопших отправляли кормы, или поминальные обеды: таких было, смотря по обстоятельствам и желанию семейных, не менее двух и не более четырех — в третий, девятый и двадцатый и, наконец, очистительный в сороковой день, так называемые сорочины: тогда снимали траур. Чаще всего поминали три раза; толковали, что троекратное поминовение совпадает с переменами, какие испытывает тело покойника в гробу: в третий день изменяется его образ, в девятый распадается тело, в сороковой истлевает сердце.

Соблюдению траура как элементу похоронно-поминального обряда придавалось большое значение. Поведение родственников в трауре говорило об их действительном отношении к умершему.

Вот какие рекомендации по соблюдению траура давались еще в конце XIX в. Самые строгие правила применялись к вдове, оплакивающей своего мужа. Обычай требовал, чтобы вдова носила траур по меньшей мере в течение одного года, а именно: первые 6 месяцев глубокий и остальные 6 месяцев — обыкновенный траур. Надеть цветное платье раньше этого срока значило надсмеяться над чувствами, и даже вдова, не имеющая причины оплакивать смерть мужа как большое несчастье своей жизни, никогда не решилась бы выказать такое бессердечие.

Во время глубокого траура женщины носили длинные суконные или шерстяные платья, креповый чепец со шнипом (по В. Далю — мысок или выступ языком у женского лифа, пояса; ну, очевидно, и у головного убора), черные перчатки с черными швами. Даже носовые платки у многих были с черной каймой. Шляпа — с креповой вуалью, зонтик и веер — черные. Летом допускалось вместо шерстяного платья носить барежевое (по В. Далю, бареж — шерстяная, шелковая или бумажная рединка /реденькая ткань, недотка, редно/для женских нарядов). Во время глубокого траура недопустимы были ценные украшения.

При обыкновенном трауре креповая вуаль снималась, и вместо матовых материй можно было носить кисею. Все остальное оставалось таким же, как и при глубоком трауре.

Только при полутрауре допускались, дополнительно к черному, белый и серый цвета. В это время вдова могла вновь выйти замуж, чего при глубоком трауре быть не могло.

У пожилых женщин, имевших несчастье сделаться вдовой, траур становился обычно постоянной одеждой. Им уже не следовало больше надевать светлые платья.

Вдовцу хороший тон предписывал носить траур наполовину более короткий срок, чем вдове. У него траур продолжался полгода, после чего овдовевший мужчина мог жениться, и никто не осуждал его в этом случае. Во время глубокого траура вдовец носил широкий креп на шляпе. Костюм должен быть темным, не обязательно черным, но перчатки непременно — черные.

Траур по родителям принято было носить в течение года, а именно: полгода — глубокий, 3 месяца — обыкновенный и 3 месяца — полутраур. По бабушке и дедушке траур носился всего полгода: 3 месяца — глубокий и 3 — полутраур. По дяде и тетушке — 3 месяца, по брату и сестре — 6 месяцев.

Во время траура необходимо было следить не только за своей одеждой, но и за своим поведением. Во время глубокого траура не следовало появляться на концертах, в театре и других увеселениях, а также устраивать у себя дома вечера и приемы. Следовало быть в равной мере сдержанным как в выражении своего веселья, радости в эти дни, так и в чрезмерно открытом выказывании своего горя. Время траура было как раз тем временем, которое оказывается в конце концов лучшим лекарем. Оно помогало смириться со своим горем, осознать утрату, найти в себе силы твердо перенести удар. И, в то же время, траур хранил человека от нескромного вмешательства в его жизнь.

Современный обряд погребения и поминовения

Заочное отпевание

Если нет возможности совершить отпевание умершего в церкви, то можно осуществить заочное отпевание. Родственники заказывают отпевание в ближайшей церкви. После чина отпевания родственникам дается венчик, разрешительная молитва и земля (или песок) с панихидного стола. Умершему в правую руку вкладывается разрешительная молитва, на лоб полагается бумажный венчик, а после прощания с ним на кладбище тело его, закрытое с ног до головы простыней, крестообразно (от головы к ногам, с правого плеча на левое, — чтобы получился крест) посыпается песком.

Поминовение усопших. Дни особого поминовения

Из глубокой древности идет обыкновение совершать о каждом усопшем в отдельности нарочитое поминовение в особо важные дни, ближайшие к его кончине, — панихиды (богослужения по усопшим). Это 3-й, 9-й, 40-й дни по кончине (считая от первого дня смерти включительно).

Православная Церковь считает, что благодаря ее молитвам умершие грешники могут получить облегчение или освобождение от загробных мучений. Согласно христианскому верованию, Церковь установила ряд молений о «упокоении» умерших и о даровании им «милости Божией и царства небесного». Напутствие в загробную жизнь молитвами Церкви возможно как ежедневное поминовение умершего, годичное, даже вечное. Обычно сразу же после смерти заказывается сорокоуст. Основной смысл такого поминовения в том, чтобы усопший был помянут при совершении 40 литургий. Сорокоуст — это 40 литургий. Поэтому, если поминовение началось не в самый день кончины, или если оно совершалось не непрерывно, то оно продолжается и после 40 дня. Сам же 40-й день обычно отмечается в свое время.

Панихида и домашняя молитва за усопшего, милостыня и пожертвование на церковь — все полезно для умерших. Но особенно полезно им поминовение на Божественной литургии. Многие, утверждает Церковь, умершие в покаянии, но не сумевшие явить его при жизни, были освобождены от мучений и получили упокоение.

Чтобы заказать поминовение во время Божественной литургии, нужно придти в церковь до начала службы и заказать обедню об упокоении (назвать полное имя умершего). После службы взять просфору и дома съесть ее на голодный желудок в память об усопшем.

Поминовение усопших в третий день после смерти совершается потому, что скончавшийся крещен был во имя Отца и Сына и Святого духа, Бога единого в Троих. Кроме богословского поминовения усопшего в третий день, оно имеет еще значение таинственное, касающееся загробного состояния души. Когда св. Макарий Александрийский просил ангела, сопровождавшего его а пустыне, объяснить значение церковного поминовения в третий день, то ангел ответил ему: «Когда в третий день бывает в церкви поминовение (за душу усопшего), тогда душа умершего получает от стерегущего ангела облегчение в скорби, которую чувствует от разлучения с телом, получает потому, что славословие и приношение в церкви Божией за нее совершено, от чего в ней рождается благая надежда, ибо в продолжение двух дней позволяется душе вместе с находящимися при ней ангелами ходить по земле, где хочет. Посему душа, любящая тело, скитается иногда около дома, в котором положено тело, и таким образом проводит два дня, как птица, ища себе гнезда. Добродетельная же душа ходит по тем местам, в которых имела обыкновение творить правду. В третий же день Тот, кто Сам воскрес в третий день из мертвых, повелевает, в подражание Его воскресению, вознестись христианской душе на небеса, для поклонения Богу всяческих».

По свидетельству Макария Александрийского, в течение первых двух дней после смерти душа еще пребывает на земле и в сопровождении ангелов посещает привычные ей места. И только на третий день она возносится на небеса для поклонения Богу. В этот день, который называется третинами, поминают усопшего, молятся за его душу (служат панихиду) и предают его земле. В этот же день душе предстоит пройти так называемые «мытарства» — падшие духи («мытари») пытаются перехватить восходящую к Богу душу, уличая ее в совершенных (и несовершенных) грехах. А грехов у каждого немало — пустословие, ложь, клевета, чревоугодие, лень, воровство, жадность, зависть, высокомерие, злоба, убийство, блуд, прелюбодеяние, жестокость… Во время осознания своих грехов, падений и уклонений — своеобразного суда над собой — душе очень важно не отдаться в отчаянии падшим духам — наставникам всякого зла на Земле. Поэтому ей так нужны защитники не только небесные, но и земные — люди, которые любят почившего, помнят его добрые дела. Молитвы родственников и близких с просьбой о прощении грехов умершего помогают душе легче пройти эти испытания в «поднебесной стране» — в жилище злых духов, бесов.

Искренним покаянием соделанные грехи уничтожаются и уже нигде не упоминаются.

После такого тяжелого восхождения следует поклонение Богу. По Его указанию следующие шесть дней душа умиротворяется рассматриванием «райских обителей», забывая на время скорби своего земного существования. На девятый день после разлучения с телом она вновь предстает перед Богом. И оставшиеся на Земле благодаря своим молитвам вновь выступают в рол и «адвокатов». После второго поклонения Богу душе на протяжении 30 земных дней показывают ад со всеми его муками. И наконец в сороковой день душа в третий раз предстает перед Богом, и праведный Судья определяет по делам ее земным дальнейшее местопребывание. Таким образом, сороковой день, или «СОРОЧИНА», — это день частного суда, на котором определяется участь души в загробной жизни. Другими словами, в этот день усопшие завершают свой жизненный путь и получают воздаяние — свой загробный жребий. И в этот день им очень важна помощь Церкви и родственников.

Церковь не молится за человека, покончившего жизнь самоубийством. Если же самоубийца до своей смерти находился под наблюдением врача и совершил этот поступок в невменяемом состоянии, нужно принести документ, свидетельствующий о его болезни.

Молиться за самоубийцу разрешено только матери, дома. Милостыню же за такового можно подавать, но не называя имени умершего самоубийцы.

Дома молиться можно и за крещенных и за некрещеных, но в церкви — только за крещенных.

Издавна идет обычай называть покойников — своих и чужих, старых и малых — родителями. А в некоторые дни — особенно субботы — совершается вселенское поминовение умерших. Эти дни получили название родительских суббот.

Православной Церковью установлено поминать умерших родных и близких в каждую субботу недели.

Днями сугубого (особого) поминовения усопших являются 5 Вселенских суббот: 1) Мясопустная родительская суббота (суббота за 2 недели до Великого Поста). В этот день Св. Церковь молится за всех православных христиан, умерших неестественной смертью: во время войны, землетрясений, наводнений и т. д. 2) Троицкая вселенская родительская суббота (суббота перед днем Святой Троицы, на 49-й день после Пасхи). 3) Родительские 2, 3, 4-я субботы Великого Поста. Вместо ежедневного поминовения умерших во время Божественной литургии, какого не бывает во время Великого Поста, Св. Церковь совершает усиленное поминовение в эти три субботы.

Частные родительские дни

1) Вторник Фоминой недели (Радоница) — второй вторник после Пасхи. 2) 11 сентября, в день Усекновения главы Св. Иоанна Предтечи (полагается строгий пост), совершается поминовение воинов, павших за отечество на поле брани. Установлено по указу Екатерины II, во время войны с турками. 3) Димитриевская родительская суббота (совершается за неделю до 8 ноября — дня великомученика Димитрия Солунского). Установлена великим князем Димитрием Донским после победы на Куликовом поле.

В эти дни закажите о своих близких, родных обедни или проскомидию (греч. — приношение). Это листок с заголовком «Об упокоении», в котором перечисляются имена умерших (крещенных и не покончивших жизнь самоубийством).

В эти дни посетите могилы, придите в церковь, помолитесь во время панихиды об их упокоении. Будет хорошо, если все это вы исполните вместе со своими детьми. Достаньте альбом с фотографиями, вспомните вместе с детьми бабушку и дедушку, других родных. Научите своих детей хотя бы в краткой молитве обращаться к Богу.

«Упокой, Господи, души усопших раб Твоих, всех наших родных и близких, и даруй им Царствие Небесное».

Поминки. Поминальный стол

После погребения и в дни поминовений обязательно устраивался поминальный стол. Обычай поминать умерших за трапезой известен очень давно. Еще у древних иудеев было обыкновение «в утешение об умершем… преломлять для них хлеб».

В России поминки вдень похорон являются слабым отголоском поминальной тризны. Тризна бывала многодневной и представляла собой сложный комплекс коллективных символических действий, включающих пирование, поминки, поминания, песнопения и семейный совет по различным вопросам наследства или помощи семье умершего.

Поминовение по усопшим родственникам у русских справляли, как правило, на 3, 9, 20, 40 дни, в годовщину и праздники. Отмечая поминки, крестьяне верили, что в 9, 20, 40 дни после смерти душа прилетает домой, поэтому надо ее ублаготворить. Крестьяне считали, что поминовение облегчает страдание умершей душе.

На обед приглашались все, кто участвовал в похоронах. Как правило, народу собиралось много, поэтому обед устраивали в 2–3 приема. Поминальный обед начинался с молитвы. Вначале угощали служителей церкви, обмывальников и копальщиков, родных и близких. Стол накрывался до моленья. Считалось, что покойный невидимо присутствует на поминках; для него на время поминального обеда оставляли место за столом, клали ложку (иногда под скатерть), ломоть хлеба и обычно стопку водки, если умирал мужчина. Бывало, оставляли на ночь на столе соль и хлеб и меняли его на свежий в течение сорока дней.

Непременными кушаниями обеда после похорон бывали кутья, мед и овсяный (клюквенный) кисель, в некоторых районах — рыбный пирог, блины.

Общеизвестно, что кутья составляет обязательную принадлежность похоронного обряда и поминок. Кутья, как правило, варилась из цельных, нераздробленных зерен — чаще всего пшеницы. (В городах ее заменил рис). Зерно обладает свойством надолго сохранять и вновь воссоздавать жизнь, умножая ее. К кутье обычно примешивались ягоды (черемуха, в городах — изюм). Можно предположить, что кутья знаменует собой постоянство возрождения жизни, невзирая на смерть. Ведь кутью употребляли и на свадьбах, крестинах, родинах.

Готовили кутью обычно сладкой, с медом или патокой. Говорили «чем слаще кутья, тем жальче покойника».

Кутью следовало взять ложкой три раза.

Помимо ржаного, овсяного или клюквенного киселя, обязательной на столе была чаша с медом, разведенным в воде или браге. Полагали, что ими «торили дорогу покойнику».

Где-то полагались блины, где-то — рыбный пирог. Но, как правило, блины подавались на 9 и 40 день, а в день похорон (обычно это 3-й день после смерти) блины на стол не ставились.

В некоторых местностях подавали еще муковню — заваренную кипятком муку с молоком или кулеш — кашу с салом.

На западе Псковщины, кроме кутьи, еще делали камы:

сваренные в воде «колобочки» из тертой картошки с мукой, салом и луком и поливку — бульон с мясом, заправленный ржаной мукой и луком. Камы готовили и в Смоленской области. На западе обязательным блюдом были клецки.

Поминальный стол состоял из 7–8 блюд. Еда готовилась в зависимости от того, на какой день приходились похороны (постный или скоромный). На скоромный день подавали жаркое из телятины, холодец, каши на молоке, яичницу. На постный день подавали похлебку из сухих грибов с постным маслом, соленые грибы, каши из проса, кисели. Сладкие пироги, шаньги готовили в любой день.

Не в обычае было подавать на поминки картофель и чай. Ели ложками (ножами и вилками за поминальным столом не пользовались очень долго), а пирог разламывали руками.

Сегодня принято считать, что на поминках в день похорон всегда много пили. Неправда это. Много водки, пива, вина и еды выставляли на поминках сорокового дня, годовщинах, специальных родительских субботах, 9-й и 20-й дни отмечали скромно, в узком семейном кругу. Варили кутью из риса или пшеницы с медом, патокою или сахаром, пекли пироги и затем разносили пироги и кутью по всей деревне или соседям, предлагая каждой семье помянуть умершего. Обязательно посещали кладбище и подавали нищим милостыню. Постепенно обычай поминать усопших на 20-й день забылся вовсе.

Если поминки (3, 9, 40 дни, годовщина) приходятся на время Великого Поста, то в 1-ю, 4-ю и 7-ю неделю Поста на поминки никого не приглашают. За столом должны присутствовать лишь самые-самые близкие. Если поминальные дни приходятся на будни других недель Великого Поста, то они переносятся на ближайшие субботу и воскресенье. Это называется встречным поминовением.

Умерших поминают той едой, какая положена в день поминок: в среду, пятницу, в дни родительских постов — постной, в мясоед — скоромной.

Поминальная кутья

1. 1 стакан риса, 2 стакана воды или молока, 1/2 стакана изюма, 2 ст. ложки сахара, соль по вкусу.

Рис промойте, сварите рассыпчатую кашу на воде или молоке с сахаром, добавив в середине варки промытый изюм. Уложите на блюдо горкой.

2. 200 г риса, 100 г кишмиша, 100 г мелкого сахара, 50 г грецких орехов, 100 г мармелада.

Рис промойте и отварите в воде до мягкости, вместе с кишмишом, обдайте холодной водой, дайте стечь воде. Затем переложите на блюдо, облейте сахаром, разваренным в горячей воде, смешайте с грецкими орехами и уберите мармеладом.

3. Кутья (крещенская) готовится так же, как предыдущая, но из пшеницы вместо риса и меда вместо сахара. Овсяный кисель с медом 2 стакана истолченной овсяной крупы, 4 стакана воды, 2 чайн. ложки сахара, 1/2 чайн. ложки соли, мед и масло по вкусу.

Овсяную крупу истолките в ступке, залейте теплой водой и оставьте в теплом месте на 1–1,5 суток. Затем размешайте, процедите и отожмите. В полученную жидкость добавьте сахар, соль и варите, помешивая, пока не загустеет. Если нужен кисель более жидкий, то его можно разбавить 1 стаканом горячей воды или молока. Горячий кисель разлейте в формы и охладите. Подавайте с маслом и медом. Этот кисель можно варить из овсяных хлопьев «Геркулес».

Несколько советов: при варке киселя разведенный водой крахмал вливайте сразу, а не частями, и быстро размешивайте. Лейте крахмал ближе к стенкам кастрюли, а не в середину.

Лимонная кислота улучшит не только вкус киселя, но и его окраску.

Если в горячий кисель добавить ванилин, немного цедры лимона, апельсина или гвоздику, корицу, он будет ароматнее.

Современный похоронно-поминальный обряд с учетом былых традиций

Похоронно-поминальные обряды и связанные с ними обычаи занимают особое место в обрядности жизненного цикла и сегодня. Многие обряды забылись, ушли в прошлое. Современный похоронный ритуал значительно проще и короче даже того, что был у наших прабабушек и прадедушек.

Траурный митинг, духовой оркестр, надгробие вместо креста — атрибуты советского времени. В городах и крупных селах подготовку к похоронам взяли на себя специальные ритуальные службы, и родственникам чаще всего остается лишь прибыть в крематорий или сопровождать покойника на кладбище. Но какие-то обычаи, суеверия живы до сих пор, связывая нас с нашими предками.

Для того чтобы дать возможность проститься с умершим всем желающим, в квартире освобождают комнату, в которой устанавливают гроб. Для людей пожилого возраста его обивают красной тканью с черной каймой, для ребенка — розовой тканью, для молодых людей — белой тканью с черной каймой.

Венки и цветы размещают вокруг гроба и вдоль стены. Из цветов для этого случая лучше всего покупать хризантемы, нарциссы, синеголовники, гвоздики, тюльпаны. Букет принято составлять из четного количества цветов.

Также сохранился обычай завешивать плотной темной тканью зеркала в доме.

За 15–20 минут до выноса гроба с покойником остаются только самые родные и близкие.

Сначала выносят венки, затем — портрет умершего, перевязанный траурной лентой, потом выносят крышку гроба — узкой частью вперед — и гроб.

Выносят покойного, как и раньше, вперед ногами. Гроб несут мужчины, но не близкие родственники. За гробом первыми идут родные и близкие.

Перед тем как закрыть гроб крышкой, лицо покрывают, убирают из гроба живые цветы.

С незапамятных времен существует обычай бросать в могилу горсть земли, в первую очередь он обязателен для родственников.

По древней традиции, пока в доме лежит покойник — пол мести не принято. После выноса гроба женщины моют пол в доме (квартире).

До настоящего времени стойко сохраняется обычай подавать на похоронах милостыню в знак памяти умершего.

Потеряв близкого человека, положено оповестить об этом всех, кого вы желали бы видеть на похоронах. На подобное оповещение принято отвечать выражением соболезнования.

Похороны — это прежде всего сугубо семейное событие, и если усопший ранее высказывал какие-либо пожелания по поводу своих похорон, то их следует непременно исполнить. Близкие сообщают коллегам покойного по работе о том, будут ли организованы похороны с участием широкого круга людей или же — только родных.

Не думайте, что с родственниками покойного нельзя говорить об усопшем или они не желают этого. Близкие порой испытывают острую необходимость говорить с кем-нибудь, пытаясь разобраться в своем душевном состоянии, — это помогает им преодолевать постигший их удар.

Венок от сотрудников по работе возлагают после родных и близких.

Если церемония похорон носит официальный характер, близкие покойного находятся слева от него (если смотреть со стороны изголовья), а официальные представители — справа.

Во время возложения венков можно прочесть текст надписи на траурной ленте. Если не произносятся прощальные речи, то после того, как венок установлен, следует задержаться перед могилой на несколько секунд, почтив память покойного молчанием, поклониться его родным и затем удалиться.

На похороны принято одеваться в черное, и, хотя в последнее время не все строго придерживаются этого правила, одежда вызывающего фасона или яркой расцветки совершенно неуместна.

Смерть делает мелкими и смешными недомолвки и конфликты, поэтому на кладбище приходят даже в том случае, если отношения с умершим были не безоблачны.

Выражая свои соболезнования, не забывайте, что многословие даже в утешении будет лишним, что громкие разговоры и шумные движения вблизи гроба недопустимы.

Жива до настоящего времени и традиция устраивать сразу после похорон, а также на 9-й, 40-й дни и в годовщину смерти поминальный обед. Все чаще такие обеды заказываются в ресторане или столовой, отчего теряется главный смысл поминального обряда — последний раз собраться вместе в доме умершего, где он как бы незримо присутствует, где все пока еще остается таким же, как при его жизни.

После окончания церемонии похорон кто-то из близких покойного приглашает присутствующих на поминки. Сложность обычно состоит в том, что заранее трудно предусмотреть, сколько человек придет провожать умершего в последний путь. А пригласить на поминки надо всех, кто пришел на похороны. Здесь помощникам, готовящим поминальный стол, порою приходится непросто.

Надо заметить, что тактичные люди, если они не были в достаточно близких отношениях с покойным, отказываются от участия в поминках. Кроме прочего, при большом стечении народа разрушается атмосфера грусти и скорби, столь необходимая на поминках, когда близкие и друзья вспоминают о покойном, отдавая ему последнюю дань уважения, стараются поддержать семью усопшего. Вместо этого возникает излишняя суета и нервозность, при которой уже не остается места для по-настоящему прочувствованных слов, глубоких, серьезных размышлений о жизни и смерти, о доброте.

Хорошо, если кто-то из близких друзей умершего тактично направляет всю поминальную церемонию, ведь родные покойного настолько убиты горем и измучены, что вряд ли в состоянии сделать это.

Сервировка поминального обеда должна быть строгой, сдержанной. Скатерть — чисто белая. Предпочтительно белые цветы — астры, гладиолусы, хризантемы, каллы. Нужно обозначить место, где любил сидеть покойный, поставить здесь его прибор, рюмку водки на тарелочке. На это место никто из присутствующих не садится.

Поминальная кутья, мед, кисель, блины — по-прежнему обязательная часть поминального стола.

Поминальный обед не должен быть обильным: минимум холодных закусок и что-нибудь из вторых горячих блюд. Десерт очень легкий, торт здесь неуместен. Некстати и шампанское.

Обстановка поминок должна быть сдержанной. Не следует произносить длинных тостов, вспоминать анекдоты, которые любил умерший.

За поминальным столом не засиживаются допоздна, особенно те, кто не является своим человеком в доме покойного.

Новый закон Российской Федерации «О погребении и похоронном деле» впервые устанавливает государственные гарантии бесплатного погребения умерших.

Отныне погребение умершего будет осуществляться с учетом его волеизъявления и пожеланий, высказанных при жизни. Это значит, что любой гражданин России при жизни имеет право не давать согласия на проведение патолого-анатомического вскрытия, а также высказать пожелания о месте захоронения и по каким обычаям проводить обряд.

Закон также определяет минимальный перечень бесплатных услуг по погребению, предоставляемых государством.

А. К. Толстой

(1817–1875)

В УТЕШЕНИЕ ПЛАЧУЩИМ ОБ УМЕРШИХ

К. Бальмонт

(1880–1934)

НАДГРОБНЫЕ ЦВЕТЫ

Арсений Тарковский

(1907–1989)

Арсений Тарковский