Из-за какого-то необъяснимого малодушия Рэнд сперва намеревался предоставить Сесили возможность вести поиски в одиночку. Но ведь это было бы невежливо с его стороны. Кроме того, он не собирался целовать ее, когда они забрались на чердак. Это был порыв, глупый, горячий, поставивший его в дурацкое положение. То, что он способен на такие безрассудства, поразило и огорчило его.

Кто бы мог предположить, что Сесили так пылко, так страстно откликнется на его поцелуй и ласки? Несмотря на то что она была здравомыслящей девушкой, верной своему жениху, она не смогла удержаться, чтобы не ответить на его страстный порыв. Значит, она тоже чувствовала то, что возникло между ними, что влекло их друг к другу. Это казалось почти чудом.

Бешеный стук его сердце и затуманенное сознание подсказали Рэнду, что сейчас не стоит доверять своему рассудку. Он был с ним в явном разладе. Возможно, следовало сделать передышку. Но разве он не взял верх в их первой схватке?

Черт возьми, разве мог он позволить ей вести себя дальше так, как будто между ними ничего не произошло? Ей следовало напомнить, раз она забыла об этом, что между ними образовалась близость, которую нельзя игнорировать.

– Ваша светлость, – обратилась к нему Сесили, но он прервал ее.

– Зовите меня по имени, Рэндом, – сказал он вкрадчиво. – По крайней мере когда мы с вами наедине.

Она внимательно посмотрела на него:

– Это невозможно даже наедине.

– Но почему?

Она поджала губы:

– Что ж тут непонятного? Это подчеркивает излишнюю интимность! А я не хочу, чтобы наши отношения приобретали подобный оттенок.

Он насмешливо улыбнулся:

– Вы позволяете мне делать с вашим телом многое такое, что явно идет вразрез с порядочностью и приличиями и вместе с тем стыдитесь называть меня по имени?

Она покраснела от стыда.

– Вы заблуждаетесь. Думаю, что такое больше никогда не повторится. Надеюсь, что и вы впредь также будете более рассудительным.

– Сесили, как я могу быть рассудительным, когда на моем языке еще остался вкус вашей кожи?

Не обращая внимания на ее протестующий возглас, он подошел к ней поближе.

– Вы еще вкуснее, чем я предполагал.

Ее глаза потемнели.

– Прекратите!

– Хорошо, но только в том случае, если вы обещаете называть меня Рэндом.

– Ладно, ладно, будь по-вашему. Рэнд так Рэнд.

Сесили указала на сундуки и вещи:

– Рэнд, подскажите, с чего мне лучше всего начать?

Обрадовавшись пусть маленькой, но победе, Ашборн произнес:

– Очень разумно, Сесили. Позвольте мне припомнить.

Взмахом руки он указал на ряд чемоданов и сундуков:

– Вот здесь лежат бумаги, которые я взял у вашего брата в тот день.

– Не считая тех, которые вы отдали в колледж Джонатана.

– Да, не считая их, – не моргнув глазом согласился Рэнд.

Без лишних слов Сесили направилась к чемоданам и открыла крышку первого из них. В воздух взметнулась пыль, но она не обратила на нее никакого внимания. Опустившись на колени, она сосредоточенно начала перебирать бумаги.

Ашборн опустился рядом с ней и раскрыл другой чемодан. Им предстояла титаническая работа: герцог Давенпорт собирал все бумажки, все листочки и обрывки, на которых записывал что-нибудь, все письма и записки, которые писал он сам или писали ему.

– Вы ищете конкретно какую-то бумагу? – спросил Ашборн.

– Нет, ничего особенного, – поспешно, даже слишком поспешно ответила Сесили, что, однако, не могло его обмануть.

Краем глаза Рэнд наблюдал за ней. Сесили быстро перебирала бумаги, почти не читая их, что, естественно, говорило о том, что она прекрасно знает, что ищет. Видимо, она не хотела, чтобы он первым нашел то, что было ей так нужно.

– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь, ведь я не знаю, что вы ищете, – произнес Ашборн с фальшивым сожалением. На самом деле он был заинтересован в том, чтобы она как можно дольше продолжала поиски. Чем чаще она будет бывать здесь, на чердаке, тем больше у него будет возможностей для дальнейшего сближения. Ашборн выпрямился и взглянул на нее: было хорошо видно, как напряженно она думает, как лихорадочно бегают мысли в ее голове.

Должно быть, Сесили соображала, какая большая работа ей предстоит и что вряд ли ей удастся проверить содержимое чердака за короткий визит, тем более что у нее не будет много свободного времени. С его помощью время поисков сократится почти вдвое.

Видимо, все поняв, она выдохнула:

– Да, я ищу свои письма, которые в детстве писала Джонатану. Их узнать довольно легко, по детскому почерку. Смущаясь, она продолжала: – У меня есть все письма Джонатана ко мне, и мне бы хотелось иметь все мои письма к нему. Собрать полную переписку, понимаете? Наверное, вам это желание покажется сентиментальным.

– Вовсе нет, – из вежливости согласился Ашборн. Но на самом деле он ей не верил. Почему она так волновалась и переживала из-за детских писем? Более того, ради того чтобы достать их, она была готова на все: проникать ночью в его дом, оставаться с ним наедине, позволяя ему делать с ней невообразимые, просто ужасные вещи. Сегодня происходило то же самое, и она, вероятно, зная, что ее ждет, сама шла на это.

Нет, в такое невозможно было поверить. Ашборн неустанно размышлял о ее странном поведении и не мог найти ему объяснения. Он прислушался: Сесили что-то невнятно бормотала себе под нос, целиком погрузившись в просмотр содержимого чемодана. Судя по всему, она напрочь забыла о его существовании.

Ее ссылка на сентиментальность не вызвала у него доверия, слишком это было не похоже на нее. Вместе с тем она была горячо привязана к своим кузинам и кузенам, в чем он наглядно убедился на балу у Уэструдеров. Своего брата она тоже горячо любила. И какой из этого можно сделать вывод?

Сесили могла охранять свое сердце со свирепостью тигрицы, но если леди Уэструдер полюбит, в этом у Ашборна не было никаких сомнений, то полюбит глубоко и страстно.

Столь тонкое понимание и столь глубокое проникновение в душу девушки заставило Рэнда крепко призадуматься. Ему было мучительно больно и стыдно. Он колебался: стоит ли ей рассказать всю правду, открыть тайну или все-таки чуть повременить. Если когда-нибудь они поженятся, он обязательно ей все расскажет, но не сейчас. Это было рискованно, и Ашборн не был готов идти на такой риск.

– Вы, должно быть, если не все, то многое из этого просматривали.

Он удивленно приподнял брови, не понимая, к чему она клонит.

– Научный архив брата, – напомнила она, смотря ему в глаза.

– Ах да, конечно. – Ашборн уже забыл о придуманной им лжи и слегка растерялся. – Э-э, видите ли, научные записи очень просто отличить от других бумаг, а я не привык совать нос в чужие личные дела.

Рэнд мысленно вернулся на десять лет назад, когда, старательно все просмотрев, отобрал бумаги, имевшие хоть какое-то отношение к науке, от остальных. Не попадалось ли ему на глаза что-нибудь такое, что вызывало у Сесили такой горячий интерес? Нет, никаких писем от девочки он не видел. Впрочем, он мог и проглядеть их, ведь тогда его интересовало нечто совсем иное, куда более важное, требовавшее незамедлительного решения.

– Да, это был геркулесов труд, – вспомнил Ашборн. – У вашего брата бумаги хранились в ужасном беспорядке. Никакой системы, никакого каталога.

– Что верно, то верно, – с задумчивой улыбкой согласилась Сесили. – Помнится, дворецкий все время жаловался на то, что брат, когда к нему приходила идея или мысль, записывал ее прямо на том, что первым попадалось ему под руку, будь то клочок бумаги или салфетка.

– Наверно, это причуда стоила недешево, – неожиданно заметил Рэнд. – Вы не поверите, но свои записи он делал даже на скатертях. Я нашел несколько штук прекрасных скатертей, исписанных вдоль и поперек.

Рэнд сжег их все.

– Удивительно! Неужели вы что-то смогли разобрать из того, что он там писал? – поразилась Сесили. Но прежде чем он смог дать вразумительное объяснение, воскликнула: – Боже, какая же я глупая! Конечно, вы должны во всем разбираться, в противном случае университет не поручил бы вам задание – составить каталог бумаг брата.

Не послышалась ли ему завуалированная насмешка в ее словах? Не заподозрила ли Сесили что-то, когда он рассказал ей о причинах, которые якобы побудили его приобрести бумаги Джонатана у леди Давенпорт?

И правильно бы сделала, уж если на то пошло. Впрочем, правда была такой фантастической, что вряд ли кто-нибудь смог бы догадаться об этом.

Дальнейшая работа продолжалась в полнейшей тишине. Когда Сесили начала то и дело зевать, Ашборн понял, что на сегодня хватит.

– Думаю, что на первый раз достаточно, – сказал он, закрывая крышку сундука.

* * *

– Вы правы. Я согласна. У меня слипаются глаза.

– Вот, держите. – Он протянул ей ключ от чердака. – Теперь вы можете подниматься сюда в любое удобное для вас время. Мне как хозяину будет неловко оставлять моих гостей без внимания слишком долго.

Глаза Сесили раскрылись от возбуждения. Она не ожидала от него столь великодушного жеста. Его тактичность и внимание тронули ее до глубины души.

– Благодарю… я так вам признательна.

Искренность и теплота, так трогательно звучавшие в ее голосе, подчеркивали ее беззащитность и слабость. Ему захотелось обнять ее, нежно прижать к себе с намерением и сейчас, и впредь оберегать от жизненных невзгод.

Вместо этого демонстративно подав руку, Ашборн помог ей встать на ноги.

– Не надо меня благодарить. Хоть в ваших глазах я выгляжу самодовольным гордецом, тем не менее это не мешает мне видеть, что вы испытываете ко мне точно такие же чувства, как я к вам.

Сесили уже приоткрыла рот, чтобы возразить, но в последний момент отвела глаза.

– Как бы там ни было, но на следующей неделе я выхожу замуж за Норланда. – Она облизнула губы. – Мне не следовало целоваться с вами. Прошу меня извинить, если я…

– Не надо извиняться, это лишнее. – Его голос дрожал от сарказма. – Вы собираетесь погубить наши три жизни, в том числе и свою. Прикрываясь ответственностью, вы на самом деле бежите, спасаетесь от нее.

Сесили замотала головой, отрицая, как бы отбрасывая его упрек.

Ашборн задумался, силясь понять, что же движет девушкой, почему она так упорно идет по пути, который грозил погубить их жизни.

– Чего вы так боитесь?

Ашборн нарочно задел одну из слабых струнок в душе Сесили, которая, как он уже знал по опыту общения, считала себя, и не без оснований, смелой и храброй.

– Я соблюдаю приличия, помню о чести. Вам этого достаточно, милорд, или все еще нужны некоторые пояснения?!

– О, поверьте мне, – усмехнулся Рэнд, – если бы я не помнил о моей и о вашей чести, то уже десять раз соблазнил бы вас. А вам бы это настолько понравилось, что вы наслаждались бы каждой минутой нашей близости.

Сесили покраснела. Его резкость и откровенность задели ее за живое.

– В таком случае это не столько честь, сколько стратегия! – парировала она. – Я прекрасно понимаю, какую игру вы ведете, Рэнд! В ваших глазах я выгляжу крепостью, которую вы поклялись взять во что бы то ни стало. Надеюсь, что у вас хватит сил и терпения, милорд, потому что вам предстоит долгая осада.

* * *

На следующее утро Сесили проснулась в раздраженном, недовольном настроении, еще не остывшая, не отошедшая от вчерашней горячей стычки с Рэндом. После продолжительного размышления она решила избегать общения с ним, особенно наедине. Это казалось ей самым разумным, тем более сейчас, когда у нее в руках был ключ от чердака. Вероятно, Ашборн обвинит ее в малодушии и в трусости. Как это ни грустно, вздохнула про себя Сесили, он будет совершенно прав.

Если Рэнд выводил ее из себя, то это вовсе не означало, что он ей не нравился, скорее наоборот, – нравился и даже очень. То, что Сесили скорее согласилась бы выколоть себе глаз, чем выйти за него замуж, вовсе не означало, что потом из него не выйдет великолепный любовник. Как бы сильно он ей ни нравился, какое бы глубокое взаимопонимание ни сближало их, она была помолвлена с Норландом, и этим было все сказано. Бросить все и кинуться очертя голову в водоворот страсти? Нет, на такое безрассудство Сесили пойти не могла.

Равнодушие и сдержанность – вот что должно стать ее оружием против герцога Ашборна. Она будет сопротивляться его проискам, хитростям и уловкам, какими бы тонкими и коварными они ни были. Если бы вчера он не растрогал ее своим рассказом о родителях, об их преждевременной кончине, вряд ли бы она так легко и охотно поддалась на его ласки. Он пробудил в ней сочувствие.

А вдруг это был тщательно рассчитанный ход с его стороны? От этой мысли у Сесили защемило сердце. Нет-нет, не мог быть Ашборн таким холодным и расчетливым негодяем, чтобы так манипулировать ее чувствами и поведением. Сыграть на доверии и сочувствии – это было слишком низко для него.

Зарядивший с утра дождь никак не мог поднять настроение. В такую непогоду даже самая горячая любительница езды верхом не решилась бы на утреннюю прогулку. Когда Сесили спустилась вниз в столовую на завтрак и увидела там Ашборна в роли радушного хозяина, то от этого зрелища ее настроение тоже не улучшилось.

Как ни в чем не бывало он уплетал яйца с ветчиной, словно вчера между ними не произошло никакой размолвки. Улыбающийся, самодовольный, как своим видом, так и поведением, он ставил ее в тупик. Впрочем, в его фигуре было что-то напряженное, нарочито бодрое, что показалось Сесили подозрительным.

И только тут она заметила, что они были не одни в столовой. Стоявший к ней спиной возле буфета мужчина и накладывавший еду себе на блюдо обернулся, и она узнала Норланда.

Она невольно сравнила их обоих: один красивый, любезный и очень опасный, другой – безликий, слабовольный, рассеянный, податливый, если дело не касалось области его научных интересов, где он представал совсем в ином образе.

Ашборн, как бы оправдывая вызываемое им впечатление, тут же встал и поклонился:

– Леди Сесили, очень приятно.

В ответ ему достался лишь небрежный кивок:

– Благодарю, ваша светлость.

Услышав голоса, Норланд обернулся и махнул в знак приветствия лопаткой для накладывания еды.

– А, это вы, Сесили.

Она изобразила счастливую улыбку:

– Да. Наконец-то вы приехали, Норланд. Я так рада вас видеть.

Она приблизилась к нему.

– Как ваши дела, сэр? – Она ласково пожала ему руку, желая показать свою радость от встречи. Норланд вздрогнул так, как будто она больно ущипнула его. Он явно не привык к подобным знакам внимания с ее стороны.

Разозлившись на него и на себя, Сесили старалась не смотреть на Ашборна. У нее не было никаких сомнений, что он с насмешкой смотрит на ее притворные излияния нежности и на испуганного ее притворным вниманием Норланда, который тем самым выдал ее с головой. Она попала в глупейшее положение, причем по собственной же вине.

Не спрашивая Сесили, что бы ей хотелось отведать, Норланд схватил чистое блюдо и поспешно стал накладывать на него все, что первым попадалось ему под руку. Наложив его доверху, он поставил его на стол.

– Спасибо. – Сесили побледнела при виде горы еды, возвышавшейся перед ней. Заметив удивленный взгляд Ашборна, она разозлилась еще сильнее.

Небрежность Норланда и излишнее внимание все замечавшего Ашборна – такой контраст лишь усиливал ее раздражение. С Норландом они были знакомы столько лет, и за все это время он так и не запомнил, что на завтрак она обычно брала булочку с маслом и чашку горячего шоколада. Столько жареного и сытного в столь ранний час! Внутри Сесили все сжалось от тяжкого предчувствия. Такое обилие явно грозило несварением желудка!

А что оставалось делать? Отказаться и выставить себя на посмешище в глазах Ашборна?

Содрогнувшись, Сесили храбро положила в рот кусочек кровяной колбасы, разжевала и с усилием проглотила. Изобразив улыбку, она адресовала ее своему жениху:

– Как прошла ваша поездка, сэр?

– Так себе, – не отрывая глаз от тарелки, произнес Норланд. – Все время лили дожди. Если такая погода будет и дальше, то дороги превратятся в трясину.

Ей хотелось расспросить его подробнее о Кембридже, но присутствие Ашборна сковывало ее. В конце концов торопиться было некуда.

Однако Норланд, словно уловив ее интерес, заговорил, будто отвечая на невысказанный вопрос:

– По пути я заехал в Кембридж, к миссис Тибби и ее сестре.

– И правильно сделали! – похвалила его Сесили. – Ах, если бы я знала, то обязательно отослала бы с вами корзину с подарками. Как поживает наша Тибби? С ней все в порядке?

Этот простой вопрос явно озадачил Норланда. Он поднял голову, задумчиво почесал подбородок, собираясь с мыслями.

– Мне показалось, что она чем-то угнетена.

– О боже, какая жалость! – Повернувшись к Ашборну, она сочла своим долгом объяснить ему, в чем дело. – Мисс Тиббз – моя компаньонка, ей пришлось переехать в Кембридж, где живет ее больная сестра. Его светлость был очень добр, навестив ее, не так ли?

По невозмутимому лицу Ашборна ничего нельзя было угадать.

– Да, Норланд – сама доброта, – отозвался он. – Скажите, а не согласится ли мисс Тиббз присоединиться к нашему обществу? Кембридж отсюда недалеко, и если ее сестра сможет как-то обойтись без ее помощи день или два, то мисс Тиббз могла бы отдохнуть у нас и немного отвлечься от мрачных мыслей.

– Ей-богу, Ашборн, это вы здорово придумали, – воскликнул Норланд, но с какой-то внутренней растерянностью. – Боюсь, это невыполнимо. Ее сестра очень больна, и ее никак нельзя оставлять одну. Взять, к примеру, мой визит. Мне удалось обменяться с мисс Тиббз всего лишь несколькими фразами, как ей пришлось вернуться к больной.

– В таком случае я завтра сама навещу ее, – решительно сказала Сесили. Этим она убивала сразу двух зайцев: могла повидаться со своей любимой Тибби и целый день не видеть Ашборна, не слушать его провокационных речей.

– Вы поедете? – лицо Норланда радостно вспыхнуло. – Тогда я буду сопровождать вас.

Ашборн торопливо вмешался в беседу:

– Ах, Норланд, боюсь, что завтра вам будет не совсем удобно. На завтра я пригласил сюда Соумза Гримшоу, он обещал быть к полудню.

– Гримшоу! – закричал Норланд, приподнимаясь в кресле и радостно потрясая руками. – Ашборн, чертовски вам благодарен. Но как вам удалось уговорить его? Впрочем, чему я удивляюсь, у вас столько связей, что просто невероятно.

Нож и вилка Норланда со звоном полетели на тарелку.

– Нельзя терять ни минуты! Надо успеть как следует подготовиться к встрече. Хм, как жаль, Ашборн, что вы не известили меня раньше. Тогда я смог бы… Впрочем, ничего не потеряно! По счастливой случайности, все мои записи со мной. Ах, надо только…

Не успел Норланд поделиться остальными обрывками своих мыслей, как Сесили прервала этот поток радостных и удивленных восклицаний:

– Скажите мне, кто такой Гримшоу?

– Кто такой Гримшоу? – повторил явно сбитый с толку Норланд. Но через миг он разразился смехом, похожим на куриное кудахтанье, как будто она спрашивала, кто такой герцог Веллингтон или кто сейчас правит Англией. – Моя дорогая девочка, это человек, который способен осуществить на деле все мои мечты.

Столь пафосное объяснение вызвало гримасу раздражения на лице Сесили.

– Гримшоу хочет вложить деньги в проект Норланда, – пришел на помощь Ашборн. – Норланду нужны деньги, для того чтобы провести один очень важный, но дорогостоящий эксперимент. Если все получится, то это открытие станет не только настоящим прорывом в науке, но и принесет немалую прибыль. В надежде на будущую выгоду Гримшоу решил вложить деньги в это начинание. Мне кажется, он не прогадает.

Следом за ножом и вилкой на стол полетела салфетка. Возбужденный Норланд выскочил из-за стола.

– Вы мне очень помогли, Ашборн. Нет, в самом деле, скажу вам прямо…

Взмахом руки Ашборн прервал это сумбурное словоизвержение:

– Позвольте дать вам, Норланд, небольшой совет. Подготовьте все ваши бумаги так, чтобы сделать Гримшоу настоящее деловое предложение. Гримшоу – деловой человек, если вы хотите произвести на него благоприятное впечатление, то должны разговаривать с ним на одном и том же языке.

– Да-да. Разумеется, о чем речь.

Тем не менее казалось, что Норланд не совсем слышит обращенные к нему слова. Не дослушав до конца Ашборна, не попрощавшись с невестой, он выскочил из столовой.

Обычно подобная рассеянность и невнимательность Норланда вызывали у Сесили одну лишь улыбку. Разве можно было ожидать чего-нибудь другого от того, кто увлечен наукой? Но сегодня Сесили почувствовал себя униженной и оскорбленной подобным невниманием. Хотя в первую очередь надо было винить только себя – свою глупость и недальновидность. Раньше ее нисколько не задевало подобное пренебрежение Норланда. Более того, она даже поощряла такое его поведение. Так почему теперь его равнодушное отношение так возмутило ее?

Причина была ясна – она крылась в сидевшем рядом Ашборне. Сесили не хотелось выглядеть в его глазах обиженной, достойной жалости, а то и презрения.

Откинувшись на спинку кресла, Ашборн задумчиво вертел в руках кружку. Как обычно, он производил впечатление самодовольного и крайне уверенного в себе человека, оно окутывало его, являясь, по сути, неотделимой и характерной его особенностью. В уголках его губ пряталась еле заметная усмешка.

Тут же вспомнился их вчерашний поцелуй, в сознании Сесили молниеносно промелькнули вызванные им ощущения.

Не было никакой необходимости смотреть на Рэнда – и так без всяких слов было понятно, что он намеренно избавился от Норланда. Теперь ее жених с головой уйдет в свои заботы, а до нее ему не будет никакого дела. Сесили оставалась один на один с Ашборном, ее положение было безвыходным.

Приходилось полагаться только на саму себя, на свои силы, ждать помощи было не от кого.

* * *

– Леди Сесили, не налить ли вам горячего шоколада? – вкрадчивым тоном предложил Ашборн.

Его голос звучал ровно и безучастно. Но, заметив, как блеснули глаза Сесили, он понял, что она вспомнила их первый поцелуй и его фразу, что она как вишня, крем и шоколад.

Мотнув головой, Сесили сдавленным голосом произнесла:

– Мне, пожалуйста, кофе.

– Трусишка, – пробормотал себе под нос Ашборн, потянувшись за кофейником. Налив в чашку кофе, он протянул ее Сесили.

Она едва не выронила чашку, со стуком опустив ее на стол.

– Сегодня приедут и остальные гости. – Рэнд продолжал вести светскую беседу. – Кое с кем вы уже знакомы. Это мой кузен Фредди – с ним вы точно встречались, – и мой близкий друг мистер Гарвей со своей сестрой и моей теткой, леди Маршем.

– Чудесно, – в тон ему отозвалась Сесили. Хотя в эту минуту ей больше всего хотелось всех послать куда подальше, и в первую очередь Ашборна.

Чуть помедлив, она продолжила:

– Ваша светлость…

Но он перебил ее резким взмахом руки:

– Мы же договорились, когда мы наедине, вы должны называть меня Рэндом.

– Но мы же не наедине, – зашипела Сесили, с беспокойством оглядываясь по сторонам. – В любую минуту сюда могут войти и случайно подслушать.

– Без моего вызова никто из прислуги сюда не войдет, – успокоил ее Ашборн. – Если вы боитесь леди Арден, то ее не будет. Она попросила, чтобы завтрак подали в ее комнату, и до полудня, скорее всего, мы ее не увидим. Что касается вашего жениха, то, как это ни грустно, но сегодня и завтра он вряд ли вспомнит о вас.

– Мне бы не хотелось, чтобы его светлость упустил такую возможность, и все из-за неуместного в данный момент уважения ко мне. – Чуть помолчав, она спросила. – Хотя я в самом деле несколько растеряна. Не могли бы вы объяснить мне, почему Норланд так нуждается в деньгах для своих опытов? Разве он не один из самых богатых людей в Англии?

Ашборн внимательно посмотрел на нее:

– Неужели вы действительно не знаете почему?

– Не понимаю, к чему вы клоните, – смутилась Сесили.

Рэнд пожал плечами:

– Неужели вы не знаете? Ладно. Норланду принадлежит только титул, а всем состоянием управляет его мать. Она крепко держит сына в ежовых рукавицах. Норланд даже не смеет без ее разрешения распоряжаться теми средствами, которые принадлежат ему по наследству.

– А-а, понятно. Видимо, она неодобрительно смотрит на его научные опыты.

Рэнд молча кивнул головой.

Сесили призадумалась. Она быстро поняла: после свадьбы ее наследство поступало в распоряжение мужа, иными словами, в распоряжение матери Норланда. Проще говоря, она могла остаться ни с чем.

Желая подбодрить загрустившую Сесили, Рэнд поспешно заметил:

– Хорошо зная Норланда, хочу сказать, что для него так, наверное, лучше. Пусть тратит на опыты чужие деньги, а не свои. Его страстное увлечение наукой может довести до беды. А так он ничем не рискует.

Но это не развеселило Сесили. Она грустно заметила:

– Лучше бы он рисковал своими. Мне бы не понравилось перекладывать ответственность на другого человека, который в итоге может потерять все состояние.

Рэнд рассмеялся:

– Чтобы Гримшо потерял все состояние? Вы меня рассмешили. Он парень не промах, и уж, поверьте мне, то, что он намерен вложить в опыт Норланда, далеко не самые последние его деньги. Кроме того, Гримшо очень хитер и расчетлив. Вряд ли он стал бы одалживать деньги Норланду, если бы не почувствовал здесь наживу. Не стоит жалеть Гримшо. Напрасный труд. Исходя из моего личного опыта, я почти убежден, что люди науки нуждаются в опеке финансово грамотных людей, например, таких, как я.

Сесили вскинула на него удивленные глаза:

– А я и не предполагала, что вас так занимает финансовая сторона. Не здесь ли находится область ваших интересов?

Ашборн испытующе посмотрел на нее:

– А что вы сами думаете?

Прищурившись и окинув его оценивающим взглядом, она сказала:

– Мне кажется, ваш интерес в этой области вызван не только жаждой извлечь выгоду, а чем-то более глубоким. По-моему, вам нравится роль доброго самаритянина. Вы даете свои деньги тем, кому они действительно нужны.

Рэнд смутился: Сесили разглядела в нем то, что он так старательно прятал от посторонних глаз.

– Я ничего не делаю без того, чтобы не извлечь выгоды, – как можно суше ответил он.

– Ну, раз вы так считаете, – согласилась Сесили, но в уголках ее губ пряталась добрая улыбка.

Ашборн немного смягчился:

– Вы правы, дело не только в деньгах. Хотя здесь скрыты куда более корыстные побуждения, чем вы полагаете. Я с наслаждением смотрю на то, как воплощаются на практике самые блестящие идеи. Осуществление любой идеи, какой бы гениальной она ни была, требует денег, причем нередко очень больших денег. А еще весьма часто нужно оказать влияние. Вот тогда в дело вмешиваюсь я.

– Вы вкладываете ваши собственные деньги? – спросила Сесили. В ответ Рэнд развел руками:

– Когда как. Чаще всего я служу каналом, по которому деньги поступают.

– По-видимому, вас не пугает мысль запачкать руки такими не очень аристократическими вещами.

Рэнд пожал плечами:

– Вести хозяйство в своих поместьях имеет с этим немало общего. Если наши лорды до сих пор не поняли эту простую истину, тем хуже.

От его слов лицо Сесили загорелось воодушевлением, что несколько поразило Рэнда.

– Вот именно! – Сесили в порыве радости, забыв о сдержанности и правилах приличия, стукнула ладонью по столу, отчего стоявшая рядом посуда подпрыгнула и задребезжала. – С детства в меня вбивали мысль, что говорить о деньгах вульгарно. Несмотря на это, этот предмет интересует меня чрезвычайно. Не в том смысле, чтобы делать деньги ради самих денег, а ради того, чтобы иметь возможность помогать людям, делать им добро. Герцог Монфор разрешил мне принимать участие в управлении доставшегося мне по наследству поместья. Мне удалось ввести ряд улучшений, которые принесли довольно значительную прибыль. В ответ он отдает процент с выросшего дохода в мое личное распоряжение.

Рэнд, потеряв дар речи, с изумлением глядел на юную леди, которая не только рассуждала о деньгах, но даже сама зарабатывала их и ими распоряжалась.

– А позвольте узнать, на что вы тратите заработанные вами деньги?

Закусив губу, Сесили колебалась, гадая, говорить правду или нет.

– Как бы это ни было ужасно смешно, тем не менее я, наверное, очень похожа на тех светских дам, которые любят заниматься благотворительностью и к месту или не к месту говорят об этом. Лучше не будем касаться этой темы. Я всего лишь хотела сказать, что мне нравится решать финансовые вопросы, вот и все.

– Тем не менее я так и не получил ответа на свой вопрос, – заинтересовавшись, Рэнд проявлял настойчивость.

– Даже не знаю, – шумно вздохнув, Сесили решительно начала. – Дело в том, что меня всегда волновала судьба леди, с которыми случилось несчастье. Большая часть моих доходов идет в местный церковный приход, и этого вполне хватает, а другую часть я направляю на помощь нуждающимся женщинам в разные благотворительные учреждения Лондона.

– А как вы выбираете эти благотворительные учреждения?

– Это было самой трудной частью задачи. Я составила перечень критериев и отсылаю деньги в соответствующем количестве в то или иное учреждение.

Сесили нахмурилась, а ее глаза сердито блеснули.

– Впрочем, мне пришлось воспользоваться советами Монфора, его опытом и знанием людей. Он дал мне немало ценных указаний. В противном случае даже не знаю, чем бы кончилось мое начинание. Все эти учреждения хотят денег, предпочитая не отвечать на ваши расспросы, тем более если их задает совсем юная леди, такая как я.

– А став герцогиней, вы заставите их внимательнее относиться к вам, невзирая на ваш юный возраст, – заметил Рэнд.

– Вы это очень точно подметили, – холодно произнесла она.

В этот миг леди Сесили стала для него еще ближе, еще понятнее.

– Мне нравится ваша увлеченность. А каким проектом, если не секрет, вы занимаетесь сейчас?

Усмехнувшись, она потупила глаза.

– Вам, наверное, это покажется чудачеством, чем-то легкомысленным и эфемерным. Впрочем, пока это только мечта. Я не говорила о ней никому, даже Монфору.

«Конечно, и не Норланду», – догадался Рэнд.

– Поверьте мне, Сесили, я не считаю вас легкомысленной.

– Знаете, – волнуясь, начала она, – мне давно хотелось основать для леди нечто такое, где они могли бы развивать свои способности, свои таланты. Мне кажется, что замужество, семья, дети оставляют нам, женщинам, мало времени для творчества, для того, чтобы писать книги, сочинять музыку, писать картины. Лишь состоятельные дамы могут позволить себе подобного рода баловство, или если леди найдет себе богатого покровителя.

– Итак, вы хотите поддержать в женщинах дум высокое паренье, не так ли? Постойте, а каким образом вы будете отбирать среди леди самых достойных или, скажем прямо, самых талантливых? Где вы будете их искать? Задача не из простых.

– Я уже наметила кое-кого для начала, – призналась Сесили. – Уже существует такая община, точно такую же я надеюсь со временем создать в деревне рядом с поместьем Харкорт, где прошло мое детство. Так хочется помочь другим женщинам. Хотя вы правы, я не знаю, как выявлять наиболее достойных. Сами понимаете, талант разглядеть очень не просто.

Знакомый жар пробежал по жилам Рэнда. Его охватило возбуждение, которое случалось с ним всякий раз, когда он сталкивался с хорошей идеей. Разумеется, никакой выгоды это начинание не могло принести, но оно пробуждало в нем изначально заложенное в человеке желание творить добро. Он был властен изменять мир и самого себя к лучшему.

Его первым побуждением было сразу предложить помощь и деньги, но после короткого размышления он отверг его. Сесили могла заподозрить его в каком-то неясном для нее, скрытом намерении, а то и в желании вот таким образом завоевать ее признательность и сердце. По своему опыту он знал, что настоящую любовь нельзя купить ни за какие деньги.

– Я тоже не знаю. Помочь вам здесь я никак не смогу, но буду с интересом наблюдать за тем, как вы попытаетесь решить эту задачу.

По его безупречно ровному тону нельзя было понять, то ли он одобряет ее затею, то ли, напротив, отвергает.

Однако его холодность задела Сесили за живое, и она обиделась:

– О, забудьте об этом и простите меня. Это мой конек, своего рода пунктик Если только его затронуть, я сразу бросаюсь его обсуждать. Впрочем, кое у кого это уже вызвало некий интерес.

У Рэнда чесался язык, чтобы пуститься в обсуждение всех за и против ее начинания, но он с присущим ему здравым смыслом сдержался. Его равнодушие и как бы неуверенность в осуществлении этого проекта должны были подтолкнуть Сесили, заставить ее действовать решительнее.

– Не мне вас прощать. Дело, которое вы выбрали, мне кажется стоящим. Действуйте, искренне желаю вам успеха.

Сесили встала из-за стола и присела в реверансе:

– Очень рада, ваша светлость, что вы сами просите меня заняться делом, которое я выбрала. С вашего разрешения я примусь за него, причем прямо сейчас.

Заметив его недоуменный взгляд, она усмехнулась:

– Я поднимусь на чердак и опять примусь за поиски.

Рэнд кивнул головой, и Сесили уже без прежней веселости направилась к выходу. Он заметил ее подавленное состояние, но, как ему ни хотелось ей помочь, он не собирался ни навязывать, ни предлагать ей свою помощь. Она должна была полюбить его таким, каким он был, а не в знак благодарности за оказанную услугу.

Ашборн пил маленькими глотками эль и размышлял над теми письмами, которые нашел вчера, когда во второй раз в одиночку поднялся на чердак. Он вспомнил об этой перевязанной пачке писем прямо перед сном и, желая опередить Сесили, достал их и отнес к себе в спальную. Но в них не было ничего такого, ради чего стоило бы так надрываться, разыскивая их. Смешные истории, анекдоты, зарисовки близких, знакомых, слуг – все это никак не могло служить причиной столь тщательных, столь упорных, едва ли не отчаянных поисков. Может быть, он что-то упустил из виду?

Как бы там ни было, но эти письма надо было отдать. Может, стоило их положить в самый последний сундук?

Кстати, в тот момент, когда Сесили найдет эти письма, Рэнд должен быть рядом. Ему очень хотелось узнать, что она все-таки ищет. Какого письма из этой коллекции не хватает? И что предпримет леди Сесили, когда поймет, что не нашла того, что так старательно искала?