Рэнд от неожиданности застыл на месте, чуть было не выругавшись вслух.

Чуть позже он не мог без улыбки вспоминать внезапное появление Сесили, сразу превратившее драму в фарс.

Самоуверенный вид Луизы смыло словно водой. Разыгрывая возмущенную невинность, она вскрикнула и прикрылась руками. Фредди уже не покраснел, а побагровел от стыда. Вскочив с кушетки, он суетливо принялся приводить свой наряд в порядок.

Ашборн, не говоря ни слова, открыл настежь двери. Ни на кого не глядя, Луиза в полном смятении кинулась прочь из библиотеки.

У Фредди хватило чести не броситься наутек, а повести себя подобно настоящему мужчине: он приготовился отвечать за свои поступки. Такое поведение явно говорило в его пользу. Хотя Фредди был идиотом – только полный болван способен был так часто попадать в столь глупые и нелепые положения, – но трусом не являлся.

Рэнд усмехнулся:

– Как всегда, Фредди, у тебя все чуть-чуть не вовремя.

Внешне Ашборн выглядел совершенно невозмутимым, голос звучал ровно и спокойно, но нервы у него были натянуты до предела, и внутри все кипело от холодного гнева. Черт побери, сколько раз он убеждал себя не принимать низкое и подлое так близко к сердцу?

– Ну что, кузен, поджилки не дрожат от страха? – спросил он, смерив его суровым взглядом. – Наверное, ты думал, что я разгневаюсь, застукав тебя вместе с моей бывшей любовницей?

Рэнд намеренно с легким ударением произнес «бывшая».

Удивленный вздох Сесили напомнил ему, что они с Фредди тут не одни. Надо было поскорее кончать с этим грязным делом.

– Все было не совсем так, как ты думаешь, – возразил Фредди.

Рэнд мрачно покачал головой:

– Ошибаешься. В отличие от тебя, я прекрасно понимаю всю подноготную этой любовной интрижки.

Фредди попал в лапы Луизы, намного более опытной в подобных делах, которая решила вот таким незамысловатым, чисто женским, способом отомстить Ашборну. Однако Луиза просчиталась. Ее заигрывания с Фредди не вызвали у Рэнда никакой ревности, обиды. Ревновать к кому? К Фредди? Рэнд даже усмехнулся про себя. Но потом на душе у него опять стало горько. Сколько таких отношений, не имевших под собой никаких светлых и чистых чувств, возникало, возникает и будет возникать? Неужели подлинная любовь так редка? А если она так редка, значит, она бесценна! И ею надо дорожить!

Луиза была ему безразлична, с ней все было кончено, и она не могла задеть его мужской гордости. Но вот Фредди… Тут все обстояло намного сложнее.

Фредди сделал шаг к Ашборну и умоляюще вскинул руки:

– Рэнд, позволь, я сейчас все тебе объясню.

Воспитанный человек выслушал бы и постарался понять. Мудрый человек из того, что случилось, извлек бы для себя выгоду. Но Рэнду не хотелось быть ни воспитанным, ни мудрым, ни до того, ни до другого ему не было никакого дела.

– Ступай отсюда, Фредди. – Рэнд устремил взгляд на Сесили. – У меня тут дела поинтереснее, чем выслушивать от тебя всякие глупости.

* * *

Фредди благоразумно удалился – без лишних слов и объяснений, которых от него никто не требовал. Сесили настороженно взглянула на Ашборна. Высокий, надменный, он молча стоял возле дверей и, в свою очередь, смотрел на нее сквозь прорези в черной маске.

Вдруг он улыбнулся, почти незаметно, одними уголками рта, и на его лице возникло такое выражение, что сердце Сесили дрогнуло и быстро забилось. Странные, даже неприличные чувства вспыхнули в ее груди и животе, она смутилась.

Рассердившись на себя за смущение, Сесили нахмурилась. Но подобную череду чувств – от смущения до раздраженного, а потом хмурого вида – трудно было заметить под широкой маской, закрывавшей большую часть ее лица. И от мысли, что на ней маска, Сесили стало легче.

– Прошу меня извинить, – ни с того ни с сего вдруг произнес Рэнд. – Было бы лучше, если бы вы не видели ничего из того, что здесь только что произошло. Хотя вы бы не вляпались в эту дурацкую историю, если бы не прокрались тайком в библиотеку. Ни к чему хорошему, как видите, это не привело.

– Никуда я не прокрадывалась, – начала отпираться Сесили.

– Ну, конечно, вы не прокрадывались сюда, в мою библиотеку, вы здесь что-то искали. И что же вы, позвольте спросить, надеялись тут найти?

– На самом деле я тут пряталась. – Сесили изворачивалась, как только могла. – В бальной зале я заметила одного из моих кузенов. Я не могла там оставаться из-за опасности быть узнанной.

Это была полуправда. На маскараде действительно был Лидгейт, ее кузен, однако все его внимание было поглощено роскошной блондинкой, от которой тот не отводил глаз.

– Я, – притворившись смущенной, продолжила Сесили, – ждала вас здесь.

– Постойте, – Рэнд показал ей скомканный листок бумаги. – Значит, это писали не вы?

– Нет, не я.

– Ах да, конечно, – спохватился Ашборн, словно что-то вспомнив. Подойдя к камину, он бросил смятый листок в огонь.

Сесили молчала, не зная, рассказывать или нет о том, что только что произошло на ее глазах. Ей было немного жаль юношу, который против своей воли попал в столь неприятную любовную историю. Будет ли это интересно Ашборну? Вряд ли.

Скорее всего возвращение к теме случившегося вызовет у него раздражение. Общение с кузенами Уэструдерами научило Сесили крайне осторожно и деликатно обходить все острые углы, чтобы ни в коем случае не задеть мужскую гордость.

Судя по мрачному и насупленному выражению его лица, по напряженной спине, за мнимым равнодушием Ашборна скрывались злость и обида.

– Она сама бросилась на него, – не удержалась все-таки Сесили. – Вы же сами знаете, какая она красивая. Вряд ли кто-нибудь из мужчин способен устоять перед такой женщиной.

«Вы ведь тоже не устояли», – вот что можно было прочитать в глазах Сесили, а порой взгляд бывает красноречивее любых слов. Кроме того, Сесили, невольно сравнивая себя с бывшей любовницей Ашборна, не могла не видеть, как сильно она ей проигрывает. Разумеется, у Сесили и в мыслях не было вытеснять эту леди с ее места. Однако простое сопоставление своей заурядной внешности с красотой этой дамы наводило Сесили на мысль, что его восхищение ею скорее всего притворное, что оно вызвано желанием Ашборна заполучить дневник ее брата. Вполне веская и разумная причина.

Однако Ашборн, видимо, все еще никак не мог успокоиться. Он то сжимал в кулак, то разжимал правую руку, пока наконец его раздражение немного не улеглось.

Ничего не говоря, он приблизился к Сесили той легкой самоуверенной походкой, которая лучше всяких слов говорила о мужской самонадеянности. О, самоуверенности ему было не занимать, равно как и высокомерия.

Узкая маска Ашборна не столько скрывала, сколько подчеркивала мужественную лепку его лица, упрямые скулы, волевой подбородок и в виде контраста – рот, преисполненный чувственности. Все это лишь усиливало обаяние и магию глаз, таинственно мерцавших под маской, что придавало ему внушительный и несколько пугающий вид.

Как Сесили могла раньше думать, что такой мужчина может успокоиться и не требовать от нее большего, что он сможет остановиться или что она сумеет удержать его?

Все так же молча он снял маску и, удерживая своими длинными пальцами, принялся играть ею.

Небрежно махнув рукой в сторону кушетки, Ашборн сказал:

– Может, присядем?

Сесили тут же охватили мрачные опасения. Но нельзя же весь разговор простоять на ногах? Она присела, скрестив руки на груди.

Ашборн сел рядом, заметив с легкой укоризной:

– Я думал, что вы не придете.

– Я тоже так думала. Мне пришлось преодолеть столько препятствий. Вы не поверите, сколько мне понадобилось ловкости и хитрости, чтобы обмануть моего опекуна, всех моих близких и прийти сюда. – Она как бы намекала ему: «Видите, сколько я потратила усилий, поглядим, стоят ли они того».

Ашборн наклонил голову:

– Я очень польщен.

Притворно вздохнув, он заметил:

– Вы сняли груз с моей души, а то я уже начал подумывать о том, где и как мне с вами можно встретиться.

Глаза у Сесили округлились от удивления:

– Неужели?

Жаль, что она пришла. Ей стало любопытно, что бы он предпринял, на что решился бы ради того, чтобы встретиться с ней.

– Так-так, и что бы вы предприняли? Прискакали на бал к моей кузине и похитили меня, как это сделал юный Лохинвар, герой романа Вальтер Скотта?

Столь смешной и веселой шутки в свой адрес Рэнд даже не ожидал.

Улыбнувшись, он ответил:

– Чудесный способ! Может быть, я бы прибегнул к нему, но полагаю, что смог бы найти более изящный и ловкий выход из этого положения.

Слегка опешив от столь искусного выпада, Сесили съязвила:

– О, как я польщена.

И тут же перешла прямо к интересовавшему ее делу:

– Вы обещали послать за бумагами брата, которые хранятся в вашем загородном поместье. Где же они? Можно взглянуть на них?

– Сперва дневник, если это вас не затруднит.

Сесили окинула его пытливым и вопрошающим взглядом:

– Как я погляжу, вам явно не терпится заполучить этот дневник.

– Чисто научный интерес. – Протянув руку, Ашборн повторил: – Если вам не трудно.

Небрежно пожав плечами – мол, какие трудности, – Сесили встала, подошла к столу и взяла дневник. Передавая его Ашборну, она подчеркнуто произнесла:

– А теперь бумаги моего брата.

Ашборн раскрыл дневник и начал быстро его пролистывать, словно не расслышав ее. На самом деле Ашборн размышлял, как ему лучше всего выйти из неловкого положения. Сказать правду или нет?

Положив дневник на стол, он решительно произнес:

– Боюсь вас огорчить, но прислуга в поместье пока еще не нашла ничего.

Ашборн развел руки, словно говоря «я сделал все, что мог», но Сесили не поддалась на его уловку. Она ему не доверяла.

– Прошу извинить меня, я невольно обманул вас, но у меня действительно не было никакой возможности вас предупредить.

Сесили сильно подозревала, что при желании он сумел бы найти способ связаться с ней, сообщить ей хотя бы запиской, но, видимо, это желание у него напрочь отсутствовало. А она-то так старалась, не побоялась гнева Монфора, рисковала своей репутацией – и все напрасно.

Ашборн подошел к ней совсем близко, так, что она явственно ощутила запах его парфюма.

– Позвольте?

Прежде чем Сесили успела сообразить, что ему надо от ее, как он откинул капюшон ее домино и принялся пальцами нащупывать завязки маски. Маска мягко упала ей на колени, и прохлада приятно обдала лицо.

Однако на этом Ашборн не остановился. Он принялся развязывать спереди тесемки на ее домино.

Сесили охватили странные, противоречивые ощущения: в голове стало легко и ясно, тогда как в животе возникло возбуждение, тянущее, жаркое, распространявшееся куда-то вниз.

Не стоило позволять ему заходить так далеко. Это недопустимые вольности.

– Ваша светлость, я пришла сюда не для того…

– Зови меня Рэнд, – прошептал он, по-прежнему развязывая шнурки на ее плаще-домино.

– Не кажется ли вам, что это не совсем прилично?

Сесили торопливо схватилась рукой за отвороты домино, чтобы не позволить ему распахнуть их.

Почему она так сопротивлялась, чего так испугалась? Если он и снимает с нее домино, что тут такого страшного? Разве под домино на ней не надето платье? Респектабельное, закрытое, приличное донельзя. Разве она не считает себя практичной, лишенной глупых предрассудков и свободной от стесняющих условностей.

Но не нормы приличия и морали, присущие леди, впервые вышедшей в свет, а какой-то животный инстинкт настойчиво твердил Сесили об опасности. Инстинкт предупреждал: опасно играть с огнем, за снятым домино обязательно последует продолжение.

– Не бойтесь меня, леди Сесили, я вас не съем. Неужели я похож на людоеда?

Ашборн смотрел на нее такими жадными глазами, в его взгляде было столько огня, что ей было не до смеха.

Они как будто стояли на краю обрыва – даже не стояли, а балансировали, – и, казалось, один неверный шаг, и оба сорвутся в пропасть, – нет, рухнут в бездну.

– Я пришла сюда не для того, чтобы флиртовать с вами, – как можно более твердо и решительно произнесла Сесили.

Ашборн усмехнулся:

– Вы полагаете, это можно назвать флиртом?

Сесили пропустила его едкое замечание мимо ушей.

– Вы знаете, зачем я пришла сюда.

Он окинул ее испытующим взглядом.

– Даже если вы не хотите признаться самой себе, вы все равно знаете, почему я так жаждал этой встречи. – Сесили открыла было рот, чтобы возмутиться, но Ашборн, вскинув руку, остановил ее. – Кроме того, я полагаю, что в глубине души вы не против того, что, возможно, произойдет сейчас между нами.

Рэнд намеренно понизил голос, и тот звучал волнующе, завораживающе. Его глаза тут же оказались напротив ее глаз, в них отражались нежность и чувственность, но вместе с тем они словно повелевали Сесили слушаться его немых команд. Он устремил взор на ее губы, еще не прикоснувшись к ним. Он словно заставлял ее выполнять его тайные желания. Все обычное для Сесили легкомыслие сдуло словно ветром.

Она молча принялась ругать себя на чем свет стоит: почему она тут сидит, словно проглотив язык, и смотрит на него, как кролик на удава. Но ее удерживала какая-то невидимая сила. Неужели она в самом деле втайне желает продолжения? Чушь, она пришла сюда ради письма и ради брата.

«Очнись, очнись», – стучало в ее голове, словно раздавались удары судового колокола, но на самом деле это так гулко отдавался стук ее сердца.

Призвав на помощь всю свою волю, она выдавила из себя:

– Помнится, вы обещали мне кое-что рассказать о «Прометеевом клубе».

– Всему свое время, – уклончиво ответил он, подвигаясь к ней ближе.

Все слегка расплылось перед глазами Сесили. Сознание кричало ей: соберись, не будь размазней, а если не можешь дать отпор, то беги, спасайся. Однако тело отказывалось ей повиноваться, оно ее не слушалось. Сесили вся замерла в ожидании чего-то неотвратимого и неизбежного, и оно наступило.

Ашборн приник губами к ее рту. Все закачалось перед ее глазами, и прежней Сесили не стало – возникла другая, прежде ей неизвестная. Новая Сесили. Ощущения поражали своей необычностью, это была удивительная смесь внутреннего жара, волнения и неопределенное желания чего-то запретного. Его горячие, дышавшие нежностью и страстью губы как будто ждали от нее какого-то ответа, но Сесили не могла понять, какого именно, хотя смутно догадывалась. Ее ответ вышел робким, неуклюжим, наивным, но, по-видимому, это нисколько не обеспокоило его.

Вздохнув, Рэнд обнял Сесили, привлекая ближе и продлевая поцелуй.

Ею овладело желание, стремительно и так сильно, что она обрадовалась: ее и его желания совпадают; им обоим хочется одного и того же, и Сесили нравилось это единение, более того, ей захотелось ответить на его поцелуй с такой же силой и страстью.

Впрочем, в самом удаленном уголке ее сознания не очень четко, но звучал еще голос благоразумия. Она знала: пора остановиться, и не могла. Раньше ни один мужчина не целовал ее так, и, как знать, никто не будет ее так целовать потом. Любопытство и необычное возбуждение, которые он пробудил в ней, удерживали ее и мешали оттолкнуть Ашборна, что как раз следовало бы сделать.

Ашборн продолжал свою игру. Обвив одной рукой ее за талию, он принялся целовать ее медленно и нежно, вызывая в ней новые волны удивления и удовольствия. Сесили расслабленно откинулась на мягкий валик дивана.

И тут, как не могла не заметить Сесили, активность Ашборна возросла. Он принялся осыпать поцелуями ее щеки, шею, грудь. Всякий раз, когда дрожь наслаждения пробегала по ее телу, он шептал ей какие-то ласковые, хотя и невнятные слова. Он приник к ней, и его рука, скользнув под домино, принялась гладить ее грудь.

От охватившего ее наслаждения у Сесили перехватило дыхание. Но тут с неожиданной силой в ее ушах зазвучал тревожный звон колокола, предупреждавший – дело зашло слишком далеко, пора остановиться, в противном случае… Но об этом Сесили было даже страшно подумать.

– Нет, нет, стойте, – со страхом заговорила она, сделав попытку приподняться. – Прекратите сейчас же.

Ашборн тут же остановился, с хриплым вздохом откинувшись назад, и провел рукой по волосам. По его виду было заметно, как он раздосадован.

Сесили соскочила с дивана. Поправив на себе домино, она с негодованием произнесла:

– Не знаю, на что вы рассчитывали, но я пришла сюда вовсе не за этим.

Сесили замялась из боязни, как бы он не поднял ее на смех. Что бы она ни говорила, но маска и домино производили впечатление, что она пришла сюда, имея втайне подобные мысли.

Может, ей следовало рассказать о Норланде? Нет-нет, тогда она будет выглядеть еще смешнее. Кроме того, известие о женихе вряд ли охладило бы пыл Ашборна.

– Да, я знаю, что вы пришли сюда вовсе не за этим. – Его ответ, произнесенный извиняющемся тоном, удивил Сесили. – Вы правы, вам не стоит дольше оставаться здесь. Это чревато. Вы так привлекательны, Сесили, что я, поддавшись искушению, могу не устоять.

Комплимент, каким бы он ни был, не мог не польстить Сесили. Но разве могла юная благовоспитанная леди в подобной ситуации не разыграть возмущение? И Сесили с должным укором произнесла:

– Настоящий джентльмен умеет владеть собой и обязан сдерживать свои желания. Было бы смешно упрекать меня в том, что у вас не хватило…

– Конечно, мне не в чем вас упрекнуть, – перебил он ее. – Несмотря на это, если вы задержитесь здесь, то я опять примусь за свое. Вы так выглядите, что я не в силах устоять.

Вместо того чтобы, не задавая лишних вопросов, благоразумно уйти, Сесили поинтересовалась:

– И как же я выгляжу?

В его глазах заплясали веселые, насмешливые огоньки.

– Вы как вишня, крем и шоколад, как сладкое изысканное угощение, которое не терпится отведать.

Слова Рэнда не только шокировали, но и интриговали, вызывали тайное волнение. По его глазам Сесили поняла, что он догадывается о ее чувствах.

С ленивой грацией Ашборн встал и подошел к Сесили. Она стояла не шевелясь, не отрывая взгляда от его лица, губ, странные мысли волновали ее: что могут сделать эти губы, если только дать им волю.

Надо было как можно скорее вернуть разговор к той самой причине, которая побудила ее прийти сюда, но, потеряв над собой контроль, Сесили не знала, как это сделать. Ашборн настолько взволновал ее, взбаламутил ее чувства, что она совсем потерялась.

А что, если он целовал ее только ради того, чтобы лишить душевного равновесия? Подобная холодная расчетливость с его стороны не очень нравилась Сесили, но сбрасывать ее со счетов тоже не стоило. Судя по всему, Ашборн был не только способен на такой поступок, но и знал толк в подобных делах.

Если бы не это злополучное письмо, то у Сесили хватило бы благоразумия и осторожности держаться как можно дальше от герцога Ашборна. Но письмо надо было во что бы то ни стало вернуть. Кроме того, нужно было разузнать, почему все бумаги Джонатана оказались в руках Ашборна. Для чего ему потребовались записи брата? И какую роль во всем этом играл «Прометеев клуб»?

Сесили не доверяла Ашборну. Во всяком случае, не настолько, чтобы честно признаться, что она ищет и для чего. Она не могла прямо и откровенно спросить Ашборна об интересующем ее письме. Письмо в случае неудачного расклада могло разрушить все ее брачные планы, все надежды на будущее.

Опасный блеск глаз Ашборна красноречивее любых слов говорил о том, что сегодня лучше его ни о чем не расспрашивать. Он сделал к ней еще один шаг, и Сесили едва удержалась от того, чтобы не отступить, более того, не убежать.

Она поспешно проговорила:

– Вы знаете, мне пора идти. Когда бумаги брата отыщутся, пожалуйста, дайте мне знать.

Сесили старательно притворялась, что ее не тревожит загадочный блеск его глаз.

– Я могу надеяться увидеть вас на балу в честь моего выхода в свет?

Ашборн улыбнулся в ответ, опять блеснув зубами:

– Не бойтесь, не пропущу.

Сесили хотела было нагнуться, чтобы поднять упавшую маску, но он опередил ее.

– Повернитесь спиной ко мне, – сказал Ашборн.

Сесили хотела было возразить – мол, она сама прекрасно справится, – но данное объяснение показалось ей трусливой отговоркой. Она молча повиновалась. Как только Рэнд встал за ее спиной, у нее от волнения сердце едва не выпрыгнуло из груди и сделалось так жарко, словно дело происходило летом. Его пальцы, завязывавшие тесемки на маске, касались ее волос, и от этих легких прикосновений у нее бегали по спине мурашки.

От замешательства Сесили не знала, что делать, что говорить, более того, как вести себя потом при встречах с Ашборном.

– Не туго? – Его голос звучал хрипло. Не от волнения ли?

– Нет-нет, благодарю вас, – торопливо ответила она. Как ни странно, ей захотелось прильнуть к нему, но, взяв себя в руки, Сесили сделала два быстрых шага вперед.

– Вы должны дать мне обещание. Никаких вольностей на балу. Запомните, мои кузины будут следить за мной, не отводя глаз, да и Монфор тоже будет посматривать в мою сторону.

– Не бойтесь, границы моего самообладания простираются настолько далеко, что не позволят мне обесчестить вас прямо на глазах светского общества, – насмешливо произнес Ашборн. – Независимо от того, будут рядом с вами или нет ваши близкие, внушающие вам такой страх.

– Перестаньте! Откуда же мне знать, как вы намерены себя вести? – возмутилась Сесили. – В подобных делах вы более сведущи, чем я.

– Большинство дам в нашем обществе скорее сочтут это за добродетель, в отличие от вас, Сесили. – Ашборн все с большей симпатией и интересом смотрел на Сесили. Ее наивность в некоторых вопросах казалась ему просто очаровательной. – Надо же, вам стыдно признаться в невежестве, в какой бы форме оно ни выражалось? Вам не нравится выглядеть неопытной даже там, где не принято выставлять напоказ свои собственные познания?

Его слова попали в цель. Справедливость суждения Ашборна показалась Сесили просто поразительной. Человек, с которым она встретилась только один раз в жизни, сумел так глубоко постичь одну из особенностей ее характера. Дело в том, что она терпеть не могла выглядеть глупой в той или иной ситуации или в какой-то области человеческих знаний. Но еще сильнее Сесили раздражало то, что в их отношениях отсутствие жизненного опыта заведомо ставило ее в проигрышное положение.

Сесили приготовилась на всякий случай к его возможным насмешкам, касавшимся ее смелого ночного проникновения в его дом или пробелов в ее образовании, но насмехаться над тем, как должна была вести себя юная леди? Нет, на это у нее точно не хватало ни смелости, ни безрассудства. Привитый с младых ногтей принцип – юная леди должна беречь свою честь до замужества – считался незыблемым и даже в ее глазах выглядел вполне разумным.

Хотя раньше никто не предлагал Сесили такой возможности – лишиться девственности.

Но даже если оставить в стороне мораль, все равно подобные романтические отношения несли в себе слишком много риска и опасности. Несмотря на закрытое и весьма далекое от реальной жизни воспитание, она слышала немало грустных историй об участи падших женщин. Вина в подобных историях, как это ни казалось Сесили странным, никогда не возлагалась на джентльменов. Мужчины выходили из них без всякого для себя ущерба, тогда как леди считалась опозоренной, к тому же зачастую попадала в интересное положение. Да, Сесили можно было считать неопытной и наивной, но только не дурой.

Однако одно не мешало другому, и Сесили проявляла огромный интерес к любовным отношениям между мужчиной и женщиной, о которых ей с нескрываемым восторгом рассказывали ее замужние кузины.

Ашборн, словно прочитав ее мысли, произнес:

– Думаю, не стоит напоминать о старой истине: от невежества только одно лекарство – обучение.

Хотя мрачное выражение его лица не изменилось, в голосе зазвучали теплые нотки – то ли от удивления, то ли от того, что ему стало смешно. Неужели он посмеивался над ней?!

Сесили насмешливо взглянула ему прямо в лицо и кокетливо присела в реверансе.

– Благодарю вас за науку, ваша светлость, но в данном случае я считаю неведение счастьем.

Ответный поклон Ашборна был таким же изящным и столь же гротескно насмешливым.

– Счастье, леди Сесили, понятие относительное.

Сесили повернулась и устремилась к выходу. Она убегала от него, и Ашборн, не удержавшись, рассмеялся ей вслед.