После такого поцелуя Джейн не сразу пришла в себя.

— Поговорить? — нетвердо выговорила она.

Поговорить?! Когда ей надо наверстать упущенное за годы в спальне?

— Да. Мне нужно рассказать тебе, что произошло много лет назад.

Константин поднял поднос и поставил его на стол у окна. Потом сбросил бриджи и лег рядом с ней.

Джейн старалась отвести взгляд от самой интригующей части его тела. Это бестактно — так откровенно его разглядывать. И конечно, Константин натянул повыше одеяло, так что у нее не осталось возможности для дальнейших исследований. Джейн вздохнула. Сколько еще предстоит узнать!

Дрогнувшие губы Константина сказали ей, что он догадался о причине ее вздоха, и она покраснела.

— Ты хотел рассказать… — напомнила она, собирая порванное в клочья достоинство.

Константин помрачнел:

— Да. Я должен. — Он помолчал. — Ты просила рассказать о моем позоре. Возможно, тебе покажется, что моя история немного похожа на рассказ о мальчике, который все время кричал: «Волки!»

Константин откинулся на подушку, забросил одну руку за голову, другой обнял Джейн. И шумно выдохнул.

— В юности я был беспечен, безрассуден и рано обнаружил пристрастие к женщинам. Меня едва не выставили из Итона за разнообразные выходки, и отец отказался посылать меня в Оксфорд. Он сказал, что я там только напрасно потрачу время. Мои проказы, разумеется, не делали мне чести, но от них не было большого вреда. Я перерос их, но мой отец, суровый, непреклонный человек, не понимал этого. Он думал, что мой характер навсегда останется таким же, как в семнадцать лет.

— Это сурово, — сказала Джейн. — Мои кузены каких только проделок не учиняли в школе и университете. Но не думаю, что это им хоть чем-нибудь повредило.

— Потом появилась Аманда. — Константин сухо усмехнулся. — Мечта любого мужчины, красавица светского сезона. Ее родители были небогаты, не имели титула, но вложили все, что имели, в шанс дочери сделать прекрасную партию. И были решительно настроены с лихвой вернуть вложенное.

В других обстоятельствах Джейн приревновала бы Константина к юной леди, но его горький сарказм ясно давал понять, что у него не осталось к ней никаких чувств.

— Что произошло?

— Я, конечно, потерял голову от любви, — продолжал Константин. — Я был не тот сверкающий приз, о котором мечтали ее родители, но за месяцы, проведенные в Лондоне, они, должно быть, поняли, что без большого приданого или серьезных связей Аманде в высший аристократический круг все равно не попасть. Блэки — род старинный, а поместье в Бродмире хоть не такое великолепное, как Лейзенби-Холл, но большое и процветающее. Вероятно, они решили, что я лучшая перспектива, которая у нее есть.

У Джейн возникло чувство, будто она знает, что случилось дальше.

Константин насмешливо скривил губы:

— Это было нелепо и совершенно излишне. Я и так намеревался сделать ей предложение, как только получу благословение отца. С этим было непросто. В то время я, как и все юнцы, думал, что отец настроен отвергать все, мною совершаемое. Оглядываясь назад, я понимаю: он подозревал, что родители Аманды — цепкие и меркантильные люди. Я знал это — Аманда поделилась со мной некоторыми своими печалями, — но меня это не волновало. Я хотел стать для нее рыцарем на белом коне. — Он снова скривился. — Но правда заключалась в том, что она, как оказалось, отнюдь не принцесса.

Он потянулся за бокалом вина на прикроватном столике и задумчиво отпил большой глоток.

— Не сомневаюсь, ты слышала, что я скомпрометировал Аманду на домашнем приеме. На самом деле, но это только для твоих ушей, это она скомпрометировала меня. — Константин отставил бокал и насмешливо фыркнул: — Молокосос — сколько мне тогда было?.. двадцать… — я намеревался соблазнить благородную леди не больше, чем полететь на Луну. Да, я был безрассуден, но не дурак. Я знал, что скомпрометировать леди — это перейти все границы дозволенного. И потому не мог поверить, когда она глубокой ночью появилась в моей спальне.

— И вас застали. — Джейн взяла его за руку.

— Да. — Подушечкой большого пальца он поглаживал ее ладонь. — Намеренно, разумеется. Между нами ничего не было, но сам факт ее присутствия… И самое забавное, это действительно уморительно, — я бы так и не понял ее замысла, если бы Аманда не выдала свой триумф, все мне рассказав. Она меня не любила. Она была столь же амбициозна, как ее родители, но вдвое умнее, поскольку в отличие от них никогда не показывала своего истинного лица. — Константин с отвращением поморщился: — Я был так полон страсти, идеалистического пыла. И действительно считал, что люблю ее. Я готов был снести разрыв с семьей ради женитьбы на ней. А она… посмеялась надо мной.

Джейн до слез было жалко бесшабашного пылкого юношу. Ярость переполняла ее при мысли о расчетливой девице, погубившей его доброе имя. Она сжала руку Константина. Он взглянул на нее, потом на их сплетенные руки.

— Я был полон боли и уязвленной гордости. Я знал, что Аманда в глазах общества погублена, но не мог заставить себя жениться на ней после того, что произошло.

— Полагаю, все о тебе только и говорили, — сказала Джейн.

— О да, было столько суровых нотаций, проповедей, громких слов и прочих бредней! Люди, даже близкие друзья, отворачивались от меня на улице. Я притворялся, будто не замечаю. Я связался с публикой, которой было наплевать на мою мораль, но никогда не чувствовал себя там своим.

— А твой отец?

Константин стиснул челюсти.

— Оглядываясь назад, думаю, что сначала он пытался понять. И между высокопарными нравоучениями требовал объяснений. Я их не дал. Открыть замыслы Аманды значило окончательно ее погубить. Но причина не только в этом. Было больно, что отец столь неверно судит обо мне, раз поверил, будто я мог привести Аманду в свою спальню и бесчестно обойтись с ней накануне свадьбы. Я думал, он знает меня лучше. А он не делал разницы между моими прежними выходками и этим случаем. Только Джордж был на моей стороне. Мой брат Джордж. — Константин вздохнул: — Сестры, опасаясь лишиться женихов, сторонились меня. Мама… — Джейн поежилась от боли, которая исказила его лицо. — Я ее с тех пор не видел. Понимаешь, отец отрекся от меня. А она и прежде никогда не перечила отцу. Изгнал меня из фамильного дома. И собирался исключить меня из завещания. Он занимался этими документами, но умер.

— Константин, как все это печально! — прошептала Джейн. — Так вот почему ты не вернулся.

Он пожал плечами:

— Бродмир должен был перейти к Джорджу. Последние двенадцать лет я получал содержание, полагающееся младшему сыну. Возможно, мне не следовало брать ни пенни, как задумал мой отец, но в таком случае Джордж отказывался принять собственность. Теперь, когда я унаследовал Лейзенби-Холл, я пытаюсь убедить Джорджа принять Бродмир раз и навсегда, со всеми вытекающими последствиями.

Неудивительно, что Фредерик считал Константина никудышным хозяином. Теперь все встало на свои места.

— Так ты все это время существовал на содержание младшего сына?

— И на прибыль от Королевской биржи.

Джейн смотрела на него, распахнув глаза.

— Значит, не от игорного стола.

— Я, может быть, и болван, но не дурак, — рассмеялся Константин. — Если я играю, то ставлю не больше, чем могу себе позволить. Иначе бы я продулся за месяц.

Она кивнула в глубокой задумчивости.

— Ты когда-нибудь жалел, что не женился на ней?

Константин покачал головой:

— В то время я жалел обо всем том, что потерял. Но… нет, я не сожалел, что отказался жениться на Аманде. И она должна этому радоваться. Я стал бы ей ужасным мужем, ненавидя ее. Порой я задавался вопросом, не следовало ли мне жениться на ней и жить врозь, как делают многие мужчины. — Он повернул голову и поднес руку Джейн к своим губам. — Но теперь я рад, что этого не сделал. Из-за тебя.

Бурлившая в ней радость прорвалась сияющей улыбкой.

Его глаза вспыхнули.

— Ох, Джейн, когда ты на меня так смотришь, я настолько тебя хочу, что дышать не могу!

Она обхватила его лицо ладонями:

— Я люблю тебя, Константин.

Джейн поцеловала его, прежде чем он успел сказать хоть слово, слишком опасаясь, что он отвергнет ее любовь или даст какой-нибудь неподходящий ответ. Ее устраивали только те же три слова: «Я люблю тебя».

Как страшно сознавать это!

Когда он взял ее в прошлый раз, было такое чувство, что он любит ее, но Джейн знала, что в этом отношении ее легко можно ввести в заблуждение. Обаяние повесы отчасти в том и состоит, что он любую женщину может заставить поверить в то, что она любима.

Отвернув полы ее халата, Константин прокладывал дорожку поцелуев по ее телу, надолго задержавшись на груди, потом обвел языком впадинку пупка. Чувственный туман заволакивал ее ум, пока тревоги не растаяли.

— О-о-ох! — задохнулась Джейн. — Это… грешно.

Его теплое дыхание защекотало ей живот, когда он рассмеялся:

— Ах ты, невинная крошка! — Потом он провел губами по ее бедру.

Джейн беспокойно двигалась, ее лоно пульсировало в ожидании его прикосновений. От его языка, скользившего по внутренней стороне бедра, по телу разлетались огненные стрелы. Его небритая щека была колючей, но это было приятно и делало кожу еще чувствительнее.

Он нужен ей… она готова… он слишком медлит. Джейн положила дрожащую руку ему на голову, подгоняя занять нужную позицию. Константин усмехнулся и не двинулся.

— Я хочу… — Ахнув, она извивалась от желания, когда его руки легко раздвинули ее бедра.

Его дыхание опаляло нежные складки плоти, когда он раздвинул их… Ее глаза распахнулись. О Господи!

— Что ты делаешь?! — Джейн заметалась, стараясь отстраниться от его изучающего языка.

Константин, подперев подбородок ладонью, ответил на ее испуганный взгляд озорным блеском глаз.

— Тебе это понравится. Обещаю.

— Н-нет. Не понравится. Ты… ты не можешь…

Он поднял брови.

— Это неприлично!

— В спальне нет места приличиям. Во всяком случае, в нашей. — Взяв за лодыжку, Константин потянул Джейн к себе, но она цеплялась за изголовье, решительно настроенная не позволить ему свершить такую скандальную непристойность.

Его глаза весело прищурились, но, глядя на его упрямо вскинутый подбородок, Джейн понимала, что Константин не отступит. Он приподнялся и подбирался к ней, как зеленоглазый хищник. Ее глаза расширились, сладкая паника трепетала в груди. Константин явно не собирался изображать джентльмена и уступать желаниям леди.

Он потянулся поцеловать ее в щеку, потом, игриво лизнув мочку, прошептал на ухо:

— Ты же хотела, чтобы я научил тебя удовольствиям, Джейн. Я многому могу научить.

Константин поцеловал ее шею, потом мягко зажал кожу между зубами.

Джейн задохнулась.

— Тебе это нравится?

Она кивнула.

Он спустился ниже.

— А это? — Сомкнув губы вокруг ее соска, Константин посасывал его, пока наслаждение волнами не хлынуло от этого чувствительного места по всему телу.

— А-а-а… — Она извивалась под ним.

Он накрыл ладонью складки ее лона и кружил кончиком пальца вокруг чувствительного бугорка, распаляя желание.

Его губы скользнули по выпуклости ее груди.

— Так хорошо?

— О-о-о!.. — Джейн запрокинула голову. — Да.

— Представь, как приятно мне будет поцеловать тебя там.

Она не могла дышать. Не могла говорить.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, Джейн, просто умираю от этого желания.

Беспомощный всхлип слетел с ее губ. Она не знала, как ему ответить, но когда он касался ее и говорил, такие греховные вещи… она чувствовала, как все ее сопротивление исчезает.

Не прекращая ласки, он нежно целовал ее живот.

— Джейн, ты мне доверяешь?

Она зашла слишком далеко, чтобы ответить. Легче промолчать.

Хриплый голос прозвучал снова, на этот раз властно.

— Ты доверяешь мне, Джейн?

— Да. Да!

— Тогда позволь мне.

— Да.

Он снова устроился между ее ногами, и она почувствовала, как его язык занял место его пальцев, кружась и лаская, пробуя и исследуя. Он распалял в ней огонь, и последние остатки стыда сгорели в этом бушующем пожаре.

Когда Джейн выкрикнула его имя, Константин неумолимо повторял движение, пока она не поняла, что сейчас умрет от наслаждения, сгорит дотла.

Ее рука мимолетно коснулась его волос и упала, когда финальный взрыв наслаждения сотряс ее тело и уничтожил здравомыслие.

Потом он оказался в ней, подпитывая пламя страсти, погружался в нее глубоко и медленно, пока она не закричала во второй раз. Мир потемнел перед ее глазами, в шторме кульминации она утратила всякое представление о реальной действительности.

Улыбаясь, Константин рухнул рядом с ней. Она оставила в нем что-то от себя и не хотела это возвращать.

Шли дни. Любовь Джейн все крепла. То, как Константин отнесся к ситуации на фабрике Бронсона, даже заслужило уважение Монфора. Покидая Лейзенби-Холл, он уже не обмолвился о том, что Константин не подходит ей в мужья.

Дневные часы были заполнены тяжелой работой, присмотром за починкой и восстановлением коттеджей, поскольку мистер Трент покинул свое поместье, призванный неотложными делами в Лондон.

Благодаря их с Джейн помолвке Константин получил финансы, и теперь вовсю велись приготовления к запуску их собственной фабрики. Все ткачи в Лейзенби, вынужденные искать места у Бронсона, горели желанием приступить к работе. Под угрозой массового бегства своих работников Бронсон был вынужден поднять плату вровень с той, что установил Константин.

По ночам Константин становился тайным и греховным любовником Джейн. Он уговаривал ее на такое, о чем она даже никогда не помышляла, доставляя несказанное наслаждение. Ее узкий мирок удовольствий, превосходя все, на что она смела надеяться, разрастался до размеров Вселенной, когда Джейн соглашалась подчиняться его инструкциям.

Да, любовь сделала ее жадной. Она хотела большего.

Константин так и не произнес нужных ей слов, даже косвенно не упомянув о ее импульсивном признании. Он вел себя так, будто думал только о ней, будто ее счастье было для него жизненно важным. Но пока он не скажет этих слов…

— О чем ты задумалась?

Она подняла глаза и увидела, что Константин улыбается ей через обеденный стол.

— Извини. Я ушла в свои мысли. Прости, пожалуйста. — Джейн взяла ложку и зачерпнула суп. У нее не было желания делиться своими размышлениями.

Переглянувшись с леди Арден, Константин оставил эту тему и отхлебнул вино.

— Я хочу на следующей неделе отвезти тебя в Лондон, Джейн. Ты не возражаешь?

— В Лондон? — Ее глаза тревожно округлились. — Зачем?

— У меня там дело. И я хочу отыскать Трента и воззвать к его чувству ответственности. Его арендаторы нуждаются в нем.

— Значит… — Джейн заколебалась. — Никаких балов… или приемов…

— А бал у Монфора? — напомнил Константин. — Я уверен, что мы станем там почетными гостями.

Она совсем забыла об этом.

— Ты все еще в трауре, дорогая, так что не можешь танцевать, — вмешалась леди Арден, — но не нужно отказываться от всех удовольствий. Возможно, немного необычно появляться на балу так скоро после смерти супруга, но когда объявят о твоей помолвке, люди поймут. Как невесте Константина тебе необходимо быть рядом с ним.

Леди Арден многозначительно посмотрела на нее, и Джейн припомнила их разговор о восстановлении репутации Константина в обществе. У нее упало сердце. Конечно, она должна поехать, ради него.

Однако Джейн всегда питала отвращение к светским мероприятиям. Ее манеры были слишком прямолинейны, чтобы привлекать представителей как одного, так и другого пола, а язык цепенел, как только она пыталась завести светскую беседу. Хотя Сесили была известна своей эксцентричностью, ее за это любили. А вот своеобразная эксцентричность Джейн оказалась менее привлекательной. Это просто… странно.

Была еще одна причина ее нежелания появляться в свете. Джейн видела все великолепие и мужскую силу Константина и понимала, что последние недели жила с ним словно в защитном коконе. Поглощенная им, в стороне от мира, она все больше уверялась в его внимании. Чувствовала себя в безопасности.

А в Лондоне столько утонченных леди, красивых, опытных. Как она может состязаться с ними?

Эта перспектива бросала беспощадный свет на ее общение с Константином в последние недели. Он говорил много теплых, ласковых слов, но только не те, которые она мечтала услышать.

Внезапно реальность обрушилась на нее. Почему она постоянно обманывает себя? Зачем переселилась в какую-то волшебную страну, когда любой разумный человек, взглянув в лицо фактам, увидел бы суровую правду?

Константин никогда не говорил, что любит ее. И не обещал верности. Он неисправимый женолюб, и хотя Джейн была уверена, что в Лейзенби у него нет другой женщины, вполне вероятно, что ему просто мешало отсутствие возможности, а не стойкость.

С самого начала Константин предложил деловое соглашение. Конечно, он испытывает к ней симпатию. Джейн это знала. Но ведь и Фредерик тоже питал к ней чувства в начале их брака, хотя это и не удержало его от вереницы любовниц. Это было нормально в их кругу. От жен ждут, что они закроют глаза на проделки мужей и сами заведут любовников, произведя на свет одного-двух сыновей в браке.

Разве не такой договор заключила она с Константином? При этой мысли внутренности Джейн свело судорогой.

Вдруг она почувствовала себя брошенной на произвол судьбы, даже более уязвимой, чем в свои несчастные семнадцать лет. Джейн жаждала верить в любовь Константина и в его преданность. А без его уверений на этот счет могла смотреть на предстоящую поездку в Лондон только с ужасом.