В день бала у Джейн так дрожали руки, что она даже и не пыталась провести пуховкой по носу.

— Дай я это сделаю. — Взяв пудреницу, Розамунд немного припудрила кузину. Потом отошла в сторону посмотреть. — Ты так прелестно порозовела, что румяна не понадобятся. Может быть, только чуть подкрасить губы. Вот так. Красота. Посмотри.

Джейн повернулась посмотреть в зеркало. Волосы, уложенные замысловатыми завитками, казались темнее, остался лишь намек на рыжину. Глаза яркие, на щеках румянец. Губы нежные, пухлые, красные.

— Можно подавать платье, миледи? — Голос Уилсон вибрировал от возмущения. Не обращая внимания на неудовольствие горничной, Джейн кивнула.

— Это будет забавно! — Сесили буквально подпрыгивала, не заботясь о своем муслиновом платье.

Она тоже нарядилась для бала, что должно было насторожить Джейн, поскольку Сесили не полагалось там присутствовать. Но в этот вечер Джейн была занята только Константином.

Уилсон принесла платье — темно-красный вихрь шелка с низким декольте. Джейн никогда в жизни не носила таких смелых нарядов, но платье подходило ее сегодняшнему настроению. Цвет наводил ее на мысли об огне, о страсти, о том, как Константин заставлял кипеть ее кровь.

Уилсон накинула платье на голову Джейн, и оно зашелестело вокруг нее. Она задержала дыхание, пока горничная застегивала ряд пуговок на спине.

Когда Уилсон закончила, Джейн повернулась посмотреть в большое зеркало. После недель, проведенных в унылых черных нарядах, от яркого цвета у нее парила душа.

— Ох, Джейн, ты богиня! — просияла Розамунд. — Никогда тебя такой не видела.

— Это твой цвет. Ведь я тебе говорила! — Захлопав в ладоши, Сесили начала рыться в шкатулке с драгоценностями Джейн. — Жду не дождусь, когда увижу лицо Монфора!

— А я жду не дождусь, когда увижу лицо Роксдейла, — пробормотала Розамунд. — Думаешь, он будет сегодня обедать с нами?

Сердце Джейн птицей трепыхалось в груди.

— Будем надеяться. Я хочу, чтобы он был там, когда я сделаю заявление.

— Заявление? — вскинула голову Сесили. — Какое заявление? — Она снова принялась рыться в шкатулке. — А, вот! — Она осторожно подняла тяжелое ожерелье, ярко искрившееся в свете свечей.

— Я не могу тебе сказать. Это сюрприз.

— Это ты плохо придумала. Я-то его не услышу, потому что меня на обеде не будет. — Сесили похлопывала пальцем по губам. — Если только одолжить у Диккона ливрею и притвориться лакеем.

Розамунд пожала плечами:

— Ты говоришь так, будто уже это делала. Нет, — она подняла руку, — не рассказывай мне подробности, я не желаю этого знать. — Покачав головой, Розамунд добавила: — Слава Богу, на следующей неделе приезжает Тибби и будет нашей компаньонкой. Я с радостью передам ей эту обязанность.

— Ты — моя компаньонка? — нахмурилась Сесили. — А я думала, что это я за тобой присматриваю.

— С чего бы это? Кому в голову придет, что ты годишься на роль дуэньи, Сесили?

Джейн улыбнулась, позволив себе отвлечься от добродушных пререканий кузин. С приближением обеда ее нервозность нарастала.

Глубокий вдох. Еще. Нужно успокоиться. Если в предстоящие часы она выкажет колебание или испуг, весь ее замысел сорвется.

Она нужна Константину, чтобы восстановить его положение в обществе. Это она и сделает сегодня вечером.

Секрет успеха любой экстравагантной выходки в свете — вести себя с откровенной беззаботностью и не думать о произведенном впечатлении. Уэструдеров мнение других не волновало никогда. Джейн научилась этому у Монфора и у своих кузин и кузенов.

Сегодня для серьезного поступка ей понадобится вся ее отвага и все самообладание, чтобы выдержать это бестрепетно. Ради Константина она молилась о своем успехе.

Первыми гостями, которых Константин встретил, приехав в Монфор-Хаус, были леди Арден и лорд Девер.

Он поклонился и машинально пробормотал приветствие. Сердце у него колотилось, внутри все свело. Константин даже не знал, зачем он здесь. Возможно, из-за странного чувства обязанности Монфору? Но уж определенно не для того, чтобы увидеть Джейн.

— Константин! — Взяв его под локоть и отведя в сторону, леди Арден тихо сказала: — Уверена, твое присутствие здесь означает, что ты придумал что-то получше, чем предстать обманщиком.

— Я бы не сказал, — пробормотал он, оглядываясь. — Монфор гарантировал мне освобождение. Любезно с его стороны, правда?

Константин взглянул на леди Арден. Тревога и досада отразились в ее темных глазах. Ему было жаль, что она оказалась втянутой в это болото.

— Все будет очень цивилизованно, — уже мягче сказал он. — Вам не нужно тревожиться. Я буду держаться достойно.

Константин надеялся, что долго делать это ему не придется.

Если бы его брат не отвертелся от этого бала, у него был бы союзник, но Джордж питал отвращение к светским развлечениям. К тому же в это время Джорджа не ожидали увидеть в Лондоне. Константин подозревал, что младший брат приехал только для того, чтобы удержать его от какого-нибудь опрометчивого поступка.

Грозно взглянув на Константина, леди Арден направилась в гостиную. Константин задержался в холле. Он жалел, что принял приглашение на обед. В бальном зале легко остаться незамеченным и, затерявшись в толпе гостей, избежать тех, кого он не хотел видеть.

Но он не мог появиться на балу, не присутствуя на обеде. Первоначально Монфор планировал устроить праздник в честь их с Джейн помолвки.

Константин вздохнул. Сегодня здесь будет полно Уэструдеров и Блэков.

— Константин, дорогой!

Он обернулся:

— Мама?! Ты здесь? — Он подался к ней поцеловать в щеку. — Но… — Константин замолчал, увидев свою сестру Лавинию. — Семья в сборе, как вижу, — холодно сказал он, кивнув сестре.

— Константин. — Сестра ответила столь же холодным поклоном. По крайней мере, на этот раз она не отвернулась от него. Большой прогресс.

Он смотрел на мать, задаваясь вопросом, что сказать ей после стольких лет. Сейчас не время и не место для того разговора, которого он хотел. Светская болтовня тоже казалась абсурдной.

Не успел он придумать следующую фразу, как Лавиния взяла мать под руку:

— Идем, мама. Нас ждут в гостиной.

Мать встревоженно взглянула на Лавинию, потом умоляюще посмотрела на него:

— Я только…

Константин почувствовал, как на его лице отвердела циничная маска.

— Да, иди.

«Прочь от моего пятнающего общества».

— Константин?

Ее голос донесся сверху. Все трое повернулись и смотрели на лестничную площадку.

Он едва слышал, как ахнули мать и сестра.

Константин с трудом сглотнул. Никогда он не видел ничего подобного, даже в годы бесшабашной юности. Джейн походила на райскую птицу, спустившуюся с небес, на пламя, в котором он будет гореть вечно.

Она была в красном.

Ее глаза искрились, кожа сияла, великолепием превосходя роскошь платья. Блики света играли на волосах. Платье было изысканно простым, если не считать изящной драпировки на груди. Немногие женщины могут себе позволить такое платье, но она…

Выпуклость груди заманчиво выступала над низким, без всякой отделки вырезом. Бриллианты сверкали на шее. Первая ночь, которую они провели вместе, с мучительной яркостью всплыла в его памяти. Как он целовал ее, как она таяла в его руках…

Ярость охватила его. Что он делает, позволяя себе грезить наяву? Между ними все кончено. Раз и навсегда.

Константин сообразил, что молчание затянулось. Джейн держала паузу, как актриса на сцене, позволяя разглядывать себя. Потом она вскинула подбородок и торжественно двинулась вниз.

— Как чудесно! — Она любезно улыбнулась, не обращая внимания на то, что дамы потрясены ее скандальным платьем. — Константин, должно быть, это твоя мама. Познакомь нас. Мне ужасно хотелось встретиться с ней.

Константин скованно представил их друг другу.

— Какое счастье, что мы с вами познакомились, леди Роксдейл! — взволнованно сказала его мать. — Я редко бываю в Лондоне, но рада оказаться… — Она огляделась в явном замешательстве. — Какой… какой элегантный дом!

Джейн легко тряхнула ее руку и тепло улыбнулась:

— Миссис Блэк. Вы должны гордиться своим сыном.

Лавиния фыркнула. Мать смутилась. Константин предостерегающе взглянул на Джейн. Что она задумала?

Джейн повернулась к Лавинии:

— И вам, миссис Уорт, я очень рада.

— Я не ослышалась? — спросила Лавиния. — Вы действительно намерены выйти за моего брата? — Ее тон давал понять, что большей нелепости она в жизни не слышала.

Джейн взглянула на него из-под ресниц.

— Ах, мне, как и вам, не терпится узнать ответ на этот вопрос. А теперь прошу в гостиную. Там вы найдете герцога Монфора.

Джейн, как фокусник, махнула рукой, и родственницы Константина тут же исчезли.

Константин остался стоять, глядя на нее.

Она подняла брови, воплощенная элегантность, если не считать боевого настроя. Королева воинов, отправившаяся на битву.

Константин заговорил тихо, но его голос, казалось, эхом отдавался по холлу:

— Скажи на милость, чего ты собираешься добиться этим нарядом?

— Этим? — Джейн указала на себя, и ее жест привлек его внимание к прелестным изгибам ее тела.

Его челюсти сжались. Мужское естество напряглось.

«Думай о чем-нибудь другом. О чем угодно. Помни, как она предала тебя».

Но во рту пересохло, дыхание участилось, кровь шумела в ушах. Он хотел ее больше, чем чего-то или кого-то в своей жизни. Его взгляд скользнул вверх по лестнице, и он начал прикидывать, смогут ли они укрыться в спальне, прежде чем он сорвет с нее платье и займется любовью, прижав к стене.

Медленная улыбка на этих красных губах заставила его внутренне вздрогнуть.

— Я так устала от унылого черного цвета.

Что это она делает? Джейн? Надула губки?! Где она всему этому научилась?

Она порывисто шагнула к нему и хрипловатым низким голосом сказала:

— Ты всегда говорил, что хочешь видеть меня без траура. Вот, пожалуйста.

«Возьми меня». Ее глаза кричали эти слова, даже если губы молчали.

Эти губы… Жаркая дрожь снова охватила его, когда он подумал, что этот рот мог сделать и делал с ним. Она сирена, и нужно быть слепым и глухим, чтобы сопротивляться призыву.

«Вспомни, что она думает о тебе».

Новая волна боли дала ему силы разрушить ее чары.

— Миледи, — поклонился Константин.

Когда он отвернулся, ее пальцы вцепились в его руку.

— Нет! — грозно сказал он. — Не прикасайся ко мне.

Но Джейн уже взяла его под руку. Ее сбивчивое дыхание говорило о том, как подействовал на нее этот легкий контакт.

— Ты не дашь мне руку, Константин? Мы войдем вместе.

Он взглянул на нее сверху вниз:

— Нет.

Стряхнув ее руку, он пошел вслед за матерью и сестрой.

Когда Джейн вошла, в гостиной воцарилась тишина. Вскинув голову, она приветствовала гостей, пробираясь к герцогу. Требовалось все ее мужество и решимость, чтобы не обращать внимания на шок и неодобрение.

Когда она заметила, как нахмурился Бекнем, ее уверенный шаг чуть дрогнул. Кивнув, она прошла дальше, молясь про себя, чтобы кузен не сказал чего-нибудь такого, что испортит эффект, который она пыталась произвести.

И теперь настоящая проверка ее отваги. Герцог.

Когда она, пройдя через всю гостиную, подошла к нему, Монфор взял ее руку и склонился над ней. Поднявшись из глубокого реверанса, Джейн всматривалась в его черты. Они не выражали ни ярости, ни возмущения, которых она ожидала.

Помолчав, его светлость четко сказал:

— Ах, леди Роксдейл, вы чудесно выглядите! Никогда вас такой не видел.

Все в комнате, должно быть, слышали его уверенный голос. Хоть Джейн и не показала этого, ее ошеломили веселые искорки в его глазах. И это добродетельный надменный герцог, к которому она относилась с благоговейным страхом?!

Джейн, конечно, знала, что, каково бы ни было его личное мнение, Монфор никогда публично не упрекнет ее за ее выходку. Но в самых смелых своих мечтах она не ожидала его поддержки. А теперь, получив ее, готова была обнять своего грозного опекуна.

Куда бы ни повернул герцог Монфор, общество последует за ним.

Постепенно разговоры возобновились, и Монфор представил Джейн тем гостям, с которыми она была не знакома. Обед предстоял в тесной компании. Тридцать человек, по меркам Уэструдеров, — это более чем скромно.

Дворецкий объявил, что обед подан. Гости выстраивались парами. Джейн повернулась подать руку своему соседу по столу и задохнулась.

Адам Трент.

Оцепенев от ужаса, она смотрела на герцога. Что здесь делает Трент? Остается предполагать, что Монфор пригласил его до того, как Трент отвратительно проявил себя. Какая досада! Джейн надеялась, что он не устроит сцену.

Надежда, увы, оказалась недолговечной. Джейн заметила, что Трент чуть качнулся, наклонившись к своей спутнице. Леди хоть и старалась, но не могла скрыть отвращения, так от Трента несло бренди.

Джейн огляделась. Наверное, нужно, чтобы лакей проводил Трента из дома.

Но уже слишком поздно. Она не может выставить его, не устроив сцену.

За обедом выяснилось, что ее место напротив Константина. Гостям подавали изысканные блюда. Она ни к чему не притрагивалась и пожирала Константина глазами.

Джейн завела неловкий бессвязный разговор с соседом по столу. Это уж слишком — ожидать, что она за одну ночь станет мастером светской болтовни. Однако Джейн старалась изо всех сил, машинально произносила любезности, снова и снова повторяя в уме то, что собиралась сказать.

Момент, которого она ждала, приближался. Произносились тосты. Пили за короля. За королеву. За принца-регента. За нацию. За хозяина.

Наконец обязательные тосты закончились.

Джейн поднялась.

Звонким голосом она сказала:

— Милорды, леди и джентльмены, я хочу произнести тост.