На следующее утро Бэкенхем уехал в Брайтон, оставив Джорджи дома.

Шок предыдущей ночи не притупил ее решимости отменить предстоящую поездку любыми доступными ей путями – уговорами, мольбами, угрозами. Но ей пришлось отказаться от всех своих планов на следующий день, как только Маркус открыл ей правду о разногласиях с лордом Пирсом.

– Вчера вечером я не сказал тебе одного – обида Пирса корнями уходит далеко в прошлое, в поступок моего деда, – тяжело произнес Бэкенхем.

Он взглянул на нее, не представляя, как продолжить.

– Мои уши слишком нежны для продолжения истории? – Его предупредительность слегка позабавила ее.

– Нет, дело не в этом. Я… – он помолчал, потирая подбородок тыльной стороной ладони. – Кажется, ты умеешь держать удар. И принимать новости.

Брови ее нахмурились, на лбу появилась едва заметная складочка.

– Я их еще не слышала, как же я могу…

– Я имею в виду новости о Пирсе. Он наметил тебя своей целью, чтобы отомстить мне.

– Понимаю. – Джорджи вспыхнула от гнева. – Ты думал ранить мое тщеславие, указав на тот факт, что Пирс вовсе не был влюблен, не очарован мной? Боже мой, Маркус, почему меня должна беспокоить причина, по которой Пирс преследовал меня? Если бы он действительно любил меня, он бы не принуждал меня писать то письмо!

Когда Пирс переключил свое внимание на Вайолет, тщеславие Джорджи никак не пострадало. Она слишком переживала за младшую сестру, чтобы чувствовать себя ущемленной. К Пирсу она испытывала лишь отвращение – и тревогу. Каким бы сильным и умным ни был Бэкенхем, Джорджи боялась за него – его доброта представлялась ей слабостью. Маркус не мог даже вообразить, до чего может опуститься подлец.

На лице Бэкенхема застыло задумчивое выражение. После долгих колебаний он пожал плечами:

– Мужчины совершают странные поступки во имя любви.

– Человек чести не стал бы совершать подобного.

– Не знаю, Джорджи, – проговорил Бэкенхем. – Раньше я думал, что честь для мужчины имеет первостепенное значение. Теперь полагаю, иногда честь является роскошью, которую мужчина не может позволить себе.

Неужели он пытался оправдать действия Пирса? Уму непостижимо.

Джорджиана решила вернуться к теме их разговора:

– Какое отношение Пирс имеет к твоему деду?

Бэкенхем откашлялся.

– Помимо своих безумств и насилия, дед также вел весьма беспорядочную личную жизнь.

Джорджи часто слышала, как старого графа называли за глаза – Рэнди Старый Кобель.

– Не думаю, что он так уж отличался от окружающих, – заметила она.

– С одной лишь разницей, – сказал Бэкенхем. – Мой дед был отцом Пирса.

– Нет! – вскрикнула Джорджи. – Как такое могло случиться? Пирс был первенцем. Он унаследовал титул!

Дамы из высшего общества зачастую производили на свет детей, зачатых не от своих мужей. Но чтобы первенец и наследник был бастардом по рождению – это возмутительно.

Бэкенхем посмотрел на нее со всей серьезностью.

– Вероятно, это произошло не по доброй воле леди Пирс.

Джорджи почувствовала, как кровь отлила от ее лица.

– Он… он силой взял ее?

– Так думает сам Пирс. Зная своего деда, я не сомневаюсь. Никто за пределами семьи не знает об этом. Старший лорд Пирс признал его своим сыном. Правда открылась ему слишком поздно.

– Можно только представить его ярость.

Бэкенхем кивнул:

– Вот почему Пирс охотится за наследством. Старый лорд Пирс не оставил ему ничего из того, что мог по закону передать другим родственникам. К тому времени, как он узнал о кукушонке в своем гнезде, было поздно, он не мог лишить Пирса титула. Вместо этого он сделал жизнь мальчика невыносимой, лишил его всех привилегий в пользу родных сыновей. Более того, он сознательно разрушил свое имение, довел до полного разорения.

Джорджи воспользовалась моментом и уточнила:

– Если это не широко известно, как же ты узнал?

– В ту ночь Пирс явился ко мне с локоном твоих волос и вывалил на меня эту историю. Вот почему он всегда ненавидел меня.

– Но ты-то ведь не сделал ему ничего плохого! – растерянно промолвила она.

– Не имеет значения. В конце концов, мой дед и его родители, все действующие лица этой драмы уже скончались. Мстить можно только мне…

– Полагаю, – медленно сказала Джорджиана, – теперь мы знаем причину, по которой он принес тебе мою прядь. Пирс просто искал повода затеять с тобой ссору. Наш скандал и расторжение помолвки были для него лишь приятной неожиданностью.

– В конце концов он выбрал тебя, – мрачно произнес Бэкенхем. – Поверь, я не забыл – он пропустил поединок, желая сбежать с тобой.

Она крепко вцепилась в его руки.

– Обещай мне, что будешь осторожен.

Маркус пообещал, но в глубине души она знала, что, возможно, ему придется нарушить слово.

Через некоторое время после прощания с любимым Джорджи задумалась. Неужели Пирс отказался от дуэли ради нее? Был ли он влюблен? Жаждал заполучить Кловерли-Мэнор? Или же ему показалось, что потеря невесты и позор ранят Бэкенхема сильнее пули?

Ее голова гудела от этих мыслей. Она была слишком взволнована, чтобы сидеть за вышивкой. День был погожим, и Джорджи решила узнать, не согласится ли младшая сестра сопровождать ее в конной прогулке.

Она нашла Вайолет и леди Арден за чаем в компании двух молодых людей, которые поднялись с мест, едва Джорджи появилась в гостиной.

– О, – с удивленной улыбкой произнесла девушка, – не знала, что у нас гости.

Боже мой, леди Арден действительно не теряла времени в поисках мужа для Вайолет. Джорджи знала мистера Вуттона и лорда Палмера как двух самых завидных холостяков в округе.

Когда леди Арден представила молодых людей и обмен любезностями был окончен, Вайолет обратилась к сестре:

– Ты пришла за мной, Джорджи? Ах, наша поездка. Сожалею, что заставила тебя ждать.

В тоне ее голоса звучали нотки мольбы о спасении, но Джорджи лишь улыбнулась и налила себе чаю.

– О, в спешке нет никакой необходимости.

Отодвинув в сторону чашку, леди Арден заметила:

– Может быть, и господа желают проехаться верхом? Я буду так вам обязана, если вы присоединитесь к моим дорогим девочкам и проследите за их безопасностью.

Джентльмены охотно согласились, и улыбка исчезла с лица Вайолет.

– Ей-богу! – сказал Вуттон, потирая руки. – Мы отлично проведем время в такой компании. Не волнуйтесь, леди Арден. Мы доставим барышень домой в целости и невредимости.

– Вы говорите так, будто мы какие-то посылки, – заметила Вайолет, усмехнувшись.

Лорд Палмер так лихо вставил в глаз монокль, совершенно не сочетающийся с молодым открытым лицом, что Джорджи едва удержалась от смеха.

– Самые очаровательные посылки на свете.

Будучи хорошо воспитанной, Вайолет смирилась с неизбежным.

Мнение Джорджи о гостях не изменилось ни во время последующего разговора, ни после выезда из дома. Джентльмены, верные данному слову, ехали так медленно, что Джорджи кричала бы от разочарования, если бы ей не было так любопытно наблюдать за общением Вайолет с поклонниками.

Джентльмены были безжалостно покровительственны, так что Джорджи не могла винить Вайолет за ее реакцию. Девушка дурачила бедных кавалеров, осыпая их сомнительными комплиментами, соглашаясь с их помпезными заявлениями.

По возвращении домой Вайолет улыбалась, говорила тихо, выглядела вежливой и благонравной. Однако, как только за джентльменами закрылась дверь, она дала волю ярости, сорвала с себя шляпу и, бормоча под нос ругательства, взбежала по лестнице в спальню.

Джорджи спокойно последовала за сестрой.

Она вошла в спальню вовремя, чтобы увидеть, как сестра швырнула шляпку на стул и раздраженно рухнула на кровать, всколыхнув завитки светлых волос, обрамлявших ее лицо.

– Я этого не вынесу. Я не готова к сезону! Неужели они все такие?

– Ты чересчур драматизируешь.

– Драматизирую? – переспросила Вайолет. – Знаешь, что этот дурак Вуттон мне сказал?

– Про дам, деликатных, как маленькие котята? Или про то, что наш мозг меньше мужского по размеру и, следовательно, наши способности к мышлению слабее, чем у мужчин? Я слышала каждое слово, – подтвердила Джорджи. – Но они не все такие, Вайолет. Я уверяю тебя.

– Держу пари, некоторые еще хуже, – девушка подняла голову и снова упала на кровать.

Джорджи взяла шляпу сестры и отряхнула перчаткой.

– Эти мальчики еще зеленые, глупые, но по сути безвредные. А вот мужчин вроде лорда Пирса нужно держать на расстоянии.

Вайолет приподнялась и оглянулась на сестру, но только чтобы снова броситься на подушки.

– О, – закинув руку за голову, она вытащила из волос булавки. – Не могу поверить, ты правда готова заставить меня терпеть подобные испытания в течение всего сезона? – пожаловалась она.

– Вайолет, будь благоразумна! – вскрикнула Джорджи раздраженно. – Ты не какая-нибудь деревенская простушка, а наследница. От тебя зависят судьбы многих людей. Тебе следует выйти замуж за человека, разделяющего твои интересы, а также хорошего управляющего твоей землей.

Вайолет прикусила губу.

– Хотела бы я, чтобы папа оставил Кловерли-Мэнор тебе.

– Знаешь, дорогая, – отрезала Джорджи, – я тоже! Но он этого не сделал, и придется жить с тем, что у нас есть.

Она всплеснула руками.

– Вайолет, прислушайся к себе! Можно подумать, тебя обременяет огромное богатство, не говоря уже о красоте и уме. Хотя иногда, моя девочка, я сомневаюсь в наличии последнего.

Джорджи выпалила это с присущей ей горячностью, потом стремглав выскочила из комнаты, впервые подумав, какой испорченной юной леди на самом деле была ее сестра.

Ужин в тот вечер был напряженным, безрадостным. Поток болтовни леди Арден не устранил натянутости между сестрами. Пожилая леди воздержалась от вмешательства в чужие дела.

Джорджи была слишком взволнована и не пыталась искать мира. В этот самый момент Бэкенхем мог воплощать в жизнь планы относительно Пирса. Мысли о будущем муже полностью поглотили ее, и она удалилась к себе раньше обычного. Но это было ошибкой – сон не приходил.

На следующее утро Джорджи проснулась поздно. Она забылась беспокойным сном лишь незадолго до рассвета. Желая отвлечься от тревожных мыслей, Джорджиана отправилась на конную прогулку в одиночестве, проигнорировав требование Бэкенхема всегда брать с собой сопровождающих. Отрывать конюха от его обязанностей ради удовлетворения прихоти – сама мысль об этом ей претила.

Джорджиана скакала по зеленым полям Уинфорда, вдыхала свежий воздух и наслаждалась прекрасными видами, щебетом птиц, успокаивая себя. Подъехав к границе с Кловерли-Мэнор, она остановила лошадь и заговорила с одним из арендаторов.

Люди были так рады ей, что она внезапно осознала, как долго не навещала свое родовое гнездо. Расспрашивая арендаторов об их семьях и фермерских хозяйствах, Джорджи задумалась, сможет ли Вайолет когда-нибудь наладить отношения с этими людьми. Можно ли помочь передать их симпатию и преданность сестре? Возможно, Вайолет должна проявить себя и заслужить их доверие.

Арендаторы были осторожны в своих высказываниях, но на прямой вопрос Джорджи смогла получить ответ. Управляющий Кловерли-Мэнор, назначенный дядей Вайолет, не слишком хорошо справлялся со своими обязанностями. Уставшие от него люди ждали дня свадьбы хозяйки, чтобы управление перешло к достойному мужчине, ее избраннику.

– Я передам сестре ваши слова, мистер Хедж, – сказала Джорджи. – Она обсудит вопрос с попечителями, и мы посмотрим, что можно сделать.

– Да, но мы бы предпочли в роли хозяйки имения вас, мисс Джорджи, если позволите высказать свое мнение.

Мистер Хедж, который всегда относился к ней по-отечески, покачал косматой головой и посмотрел на нее из-под нависших бровей.

– Жаль, что вы и его светлость не…

Он замолчал и закашлялся, получив хороший тумак в бок от своей супруги.

Джорджи засмеялась и наклонилась ближе к паре. Заговорщицким шепотом она произнесла:

– Что касается этого, уважаемый мистер Хедж, вы можете первым в округе пожелать нам счастья. Уже во второй раз, заметьте!

Узнав новость, люди возликовали. Приняв гостеприимный жест фермера и его жены, Джорджи присоединилась к их семейной трапезе. Здесь обедали в полдень, в отличие от жителей Тона, которые считали основным приемом пищи ужин. Когда, в конце концов, Джорджи поднялась из-за стола, она немного осоловела от ощущения тепла и сытости.

Повернув к особняку из красного кирпича, где прошло ее детство, она увидела подъезжающий экипаж с хорошо одетым возничим.

Возможно, прибыл новый арендатор Кловерли-Мэнор, с которым она не была знакома.

Приехав домой, Джорджи задержалась на террасе и поприветствовала леди Арден.

– Где вы были, дитя?

– Везде, – весело прощебетала Джорджи. – Я посетила некоторых наших арендаторов, отобедала с Хеджами.

– Вы не подумали взять с собой Вайолет? – спросила леди Арден. – Девочку нужно вводить в курс дел. Я знаю, твоя мачеха ненавидит деревню, но все эти годы она пренебрегала своими обязанностями по воспитанию Вайолет.

Чувство вины заставило Джорджи порозоветь. Она выскользнула из дома, не предложив прогуляться сестре. Желая сменить тему разговора, она спросила:

– Разве Вайолет не спускалась к завтраку?

– Нет. Юная мисс весь день не покидает своей комнаты под предлогом головной боли.

Леди Арден пристально посмотрела на Джорджи.

– Вчера между вами будто кошка пробежала. Почему вы вдруг стали так холодны друг к другу?

– Так, повздорили из-за глупости. Не о чем беспокоиться, – сказала Джорджи.

Хотелось бы ей, чтобы это было правдой. Как помириться с Вайолет, не отступаясь от своих слов? Больше чем когда-либо Джорджи верила – сейчас Вайолет была обязана защищать интересы имения Кловерли-Мэнор.

– Пойду навещу ее, – сказала Джорджиана, поднимаясь. – Попробую уговорить спуститься к чаю.

Подолгу таить обиду было не в характере Вайолет, поэтому Джорджи была весьма удивлена отсутствием сестры в течение целого дня. К тому времени, как она поскреблась в дверь спальни младшей сестры, было уже три часа пополудни.

Ответа не последовало, и Джорджи тихо позвала:

– Вайолет?

Тишина. Поддавшись порыву, Джорджи повернула ручку и толкнула дверь.

Спальня была пуста, постель застелена.

На покрывале лежала записка, адресованная ей.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Бэкенхем, завидев Лидгейта, входящего в гостиную его номера в Йорк-Отеле в Бате.

Не дожидаясь ответа, Бэкенхем поднял руку и подозвал официанта, раскладывающего приборы для завтрака.

– Будьте добры, накройте и для его светлости.

Лидгейт подождал, пока слуга удалится, и сурово посмотрел на Бэкенхема.

– Не морочь мне голову, Бекс. Ходят слухи, ужасные слухи.

Бэкенхем молча размышлял, выслушать ли всю тираду Лидгейта до конца. Затем указал кузену на кресло:

– Присаживайся, будь любезен.

Сапоги Лидгейта были безбожно запачканы грязью, а волосы растрепаны слишком сильно, чтобы походить на модную прическу.

Бэкенхем поднял брови.

– Полагаю, ты мчался сюда как угорелый, дабы остановить мою женитьбу? Монфор приказал тебе вмешаться?

– Ее здесь нет? – растерялся кузен, озираясь, как будто ожидая увидеть Джорджи, прячущуюся за креслом.

– Нет.

– Ну, это уже кое-что.

Лидгейт бросил шляпу и перчатки на стол и сел. Он кивнул на бокал эля в руке Бэкенхема.

– Плесни и мне немного.

Бэкенхем наполнил бокал кузена элем.

– Премного благодарен, – Лидгейт сделал большой глоток. – Нет, разумеется, я здесь не для того, чтобы помешать твоей женитьбе. Зачем мне это нужно? Я все сказал, решение за тобой.

– Ничто не останавливало тебя от вмешательства в чужие дела раньше, – пробормотал Бэкенхем.

Лидгейт поднял руки ладонями наружу.

– Нет. Я не буду танцевать на твоей свадьбе. Но если ты так решил, не стану тратить время и пытаться тебя отговаривать.

– Я люблю ее, – коротко сказал Бэкенхем.

Обычно он не делился с кузенами такими мыслями, но сейчас ему хотелось рассказать о своих чувствах всем. А Лидгейт не сможет долго держать подобную информацию при себе.

Кузен пристально наблюдал за ним. Улыбка появилась на его лице.

– Ей-богу, – проговорил он тихо, – новость из ряда вон…

Бэкенхем откашлялся и указал ножом в сторону тарелки.

– Бекон весьма неплох.

Лидгейт занялся беконом.

– Так, значит, ты приехал просить у дяди разрешения на брак?

Бэкенхем нахмурился:

– У кого? О, ты имеешь в виду брата мачехи. Я совсем забыл, что он живет здесь. Нет, я и не думал спрашивать чьего-либо позволения.

Вопиющая бестактность со стороны кузена вызвала у Лидгейта удивление. Однако он воздержался от комментариев:

– Что же тогда?

Бэкенхем положил вилку.

– У меня срочное дело к Пирсу. Вопрос нужно решить, прежде чем его тетушка скончается.

Заявление было сделано таким непререкаемым тоном, что Лидгейт удивленно моргнул.

Бэкенхем не мог позволить совершенно неуместному здесь чувству деликатности остановить его план. Ставки были слишком высоки.

Ему нужно заполучить письмо. Необходимость использовать в своих целях ахиллесову пяту Пирса и неминуемую смерть его родственницы комом застряла в горле Бэкенхема. Но сейчас он готов был на все, лишь бы поставить точку в истории с Пирсом. Даже умереть. По сравнению с этим нарушение морального кодекса было пустяком.

Медленно Лидгейт вымолвил:

– Так ты собираешься поставить под угрозу его шансы на наследство, если он не сделает того, что ты от него хочешь?

Он смотрел на Бэкенхема поверх кружки. От спокойного взгляда синих глаз Бэкенхему стало неуютно.

– Нечто в этом роде.

– Тебе известно о нем что-то дискредитирующее, помимо бегства от дуэльных обязательств?

Бэкенхем кратко кивнул.

Склонив голову, длинными пальцами Лидгейт вертел солонку.

– Думаешь нашептать на ушко его умирающей родственнице какую-то ядовитую сплетню?

Упрек был оправдан, но Бэкенхем стойко выдержал презрение Лидгейта. Он мог выдержать любое испытание, лишь бы не потерять Джорджи.

– Пары слов ее поверенному будет более чем достаточно.

– Да, – Лидгейт обтер губы салфеткой и положил ее рядом с тарелкой.

– Что-то не так с едой? – спросил Бэкенхем.

Лидгейт холодно улыбнулся:

– Похоже, у меня пропал аппетит.

– Я должен с ним встретиться. – Бэкенхем нахмурился, пытаясь стряхнуть с себя неодобрение кузена. – До сих пор Пирс меня избегал. Говорят, он часто посещает тетушку, но не может же он проводить там все время.

– Полагаю, нет, – сказал Лидгейт и потянулся за бокалом. – Он держит тебя на расстоянии.

– Я пытался подкупить одного из слуг, но безрезультатно.

Лидгейт встал:

– Боже мой, ты сам-то себя слышишь?

Подавленная агрессия в голосе кузена показала, как низко пал в его глазах Бэкенхем.

Лидгейт с каменным выражением лица смотрел на него.

– Не говори мне, что сам не опускался до такого…

Лидгейт сжал зубы.

– Может, и так. Но сейчас речь не обо мне.

Бэкенхем тоже встал, оперся руками о стол и процедил:

– Да. Во всех наших семейных драмах мне неизменно достается роль благородного болвана, педанта своего рода, жертвующего всем, что он любит, ради чести семьи.

– Никто не заставлял тебя играть эту роль, Бекс. Ты всегда охотно избирал ее сам, поступать иначе тебе не позволяли твои принципы – могучая воля и сердечная доброта, чем немногие в нашей семье могут похвастаться. Вспомни, какие испытания выпали на твою долю. Даже жизнь в доме деда не смогла тебя сломать. Не позволяй этой женщине согнуть тебя.

Лидгейт не одобрял его плана. И Джорджи не поняла бы, пришла бы в ужас. На секунду эта мысль покоробила Бэкенхема. Но стоит ему устранить угрозу – Пирса, – и они с Джорджи могли быть счастливы.

– Осторожно, Лидгейт, – прорычал он, – ты говоришь о моей будущей жене.

Голубые глаза его кузена вспыхнули, затем стали холодными как лед.

– Вот как.

Он не спеша подошел к столу взять шляпу и перчатки. Затем повернулся:

– Ах да. Теперь я припоминаю причину своего визита. Я пришел сообщить тебе, что Пирса нет в Бате. Он вчера уехал.

– Что? – Бэкенхем шагнул вперед так стремительно, что опрокинул стул. – Какого черта ты не сказал мне сразу?

Сдержанный кашель заставил его обратить свой яростный взгляд в сторону стоявшего у двери слуги.

Человек снова закашлялся, на сей раз нервно, и доложил:

– Там джентльмен. Просит вашей аудиенции, милорд.

На серебряном подносе в руках слуги лежала визитная карточка. Лидгейт взял карточку с подноса, повертел в пальцах и передал Бэкенхему.

Граф нетерпеливо отмахнулся.

– Если это не лорд Пирс, я не принимаю.

– Милорд, он говорит, дело срочное. Джентльмен…

– Меня не волнует, даже если это сам король, я должен спешить. У меня нет времени для посетителей.

После того как слуга вышел из комнаты, Бэкенхем развернулся и сердито посмотрел на кузена.

– Расскажи мне все. Все, что ты знаешь.

«Милая Джорджи!

Дорогой друг, прошу тебя, не сердись на меня. Клянусь, я сбежала не в порыве злости. Я много размышляла над тем, как каждой из нас получить желаемое, и не могла больше откладывать свой план.

Прошу тебя, не беспокойся о моей безопасности и моем местонахождении. Я отправляюсь к маме. К тому времени, когда ты прочитаешь это письмо, я буду уже в Бате, так что не утруждай себя, не тревожься. Я в безопасности, и у меня все хорошо.

Твоя любящая

Вайолет».

– Что же делать? – спросила Джорджи, когда леди Арден дочитала письмо.

– Разумеется, мне придется отправиться за ней, – и леди Арден поджала губы. – Бессовестная девчонка! Во имя всего святого, что ей понадобилось в Бате?

– Мне отправиться с вами? – спросила Джорджи.

Пожилая леди покачала головой:

– Нет, вы останетесь в этом доме, пока не выйдете замуж за Бэкенхема, моя девочка. Я не позволю вашей помолвке быть расстроенной во второй раз. Вернусь, как только буду уверена в том, что с нашей чертовкой все в порядке.

Пока леди Арден совершала все необходимые приготовления к отъезду, конюх сообщил, что лошади Вайолет нет в стойле.

– Вы думаете, она поехала в Бат без сопровождения? – встревожилась Джорджи.

Леди Арден промолвила:

– Без сомнения, она наняла экипаж в деревне. Я узнаю в гостинице.

Перед самым отъездом леди Арден обратилась к Джорджи:

– Я должна предупредить вас о новом арендаторе Кловерли-Мэнор… Вы знаете, кто он?

Нетерпение охватило Джорджи. К чему сейчас тратить время на такие мелочи?

– Нет, мне пока не удалось узнать его имя.

– Это – лорд Пирс. Пожалуйста, будьте осторожны в мое отсутствие, не уходите слишком далеко от дома.

Пока экипаж леди Арден отъезжал, Джорджи стояла на ступеньках совершенно ошеломленная.

Пирс. Боже! Он был тем человеком, кого она видела в экипаже у Кловерли-Мэнор. Неудивительно, что фигура показалась ей смутно знакомой.

Почему он не в Бате? Где Бэкенхем? Неужели они не встретились?

Неужели Пирс арендовал Кловерли-Мэнор, но так и не предпринял попытки связаться с ней?

Она крепко вцепилась в перила лестницы. Пирс хотел соблазнить Вайолет? Неужели ему это удалось?

Может быть, Вайолет указала своим пунктом назначения Бат, а сама отправилась верхом в Кловерли-Мэнор? Это бы объяснило исчезновение ее лошади.

Джорджи влетела в спальню сестры и приблизилась к секретеру.

Ящик был заперт, но Джорджи перочинным ножом смогла открыть неподдающийся поначалу замок.

Внутри лежали обычные письменные принадлежности – перья, пергамент, чернила, пресс-папье… Несколько небольших пачек писем, ни одного от мужчины.

Пакет писем, перевязанный красной ленточкой, был подписан почерком Лиззи, подруги Вайолет. Джорджи дернула за ленту, и каскад конвертиков рассыпался по столу.

Немного поколебавшись, она схватила верхнее письмо, выскользнувшее из кипы. Одного послания ей вполне хватило, чтобы понять верность худших опасений.

Джорджи знала все тайные пути в Кловерли-Мэнор. Позаботившись о том, чтоб никто ее не заметил, ночью она прокралась в дом.

Она связалась с конюхом поместья, который весь день следил за домом, и попросила сообщить немедленно, как только Пирс уедет.

Уже в сумерках конюх принес известие, что его светлость отпустил прислугу на два дня, но сам никуда не уехал.

Это окончательно убедило Джорджи, что Вайолет у него. Пирс, очевидно, надеялся скомпрометировать девушку и навлечь позор на семью, вынудив этим согласиться на брак.

Она дождалась ночи. Темнота скрыла очертания ландшафта, но полная луна освещала поместье. Ожидание было мучительным. Но ворваться в дом средь бела дня было невозможно.

Если бы только они с Вайолет не поссорились! Джорджи не могла не винить себя, ведь именно их спор подтолкнул сестру к действиям.

По узкому коридору для слуг Джорджи проникла в дом. Она пыталась понять сестру. Неужели Вайолет сочла брак с Пирсом решением своей проблемы?

Джорджи, затаив дыхание, надавила на ложную панель в стене библиотеки.

Комната была освещена свечами в нескольких канделябрах. Пирс сидел в кресле, держа в руках бокал с напитком, по цвету напоминающим бренди.

Где же Вайолет? С минуту Джорджи колебалась, дать ли ход своей решимости. Или стоило продолжить поиски сестры в других комнатах дома?

Но ей давно было пора объясниться с Пирсом. Лучше всего было поговорить с глазу на глаз, без вмешательства Вайолет.

Джорджи распахнула дверь.

Пирс поднял голову, темные завитки волос спадали ему на лоб. Девушка невольно отметила его красоту, хотя этот мужчина совсем ее не привлекал.

Его глаза расширились от удивления. В них блестело самодовольство и удовлетворение, которые привели ее в ярость.

– Я и понятия не имел, как это будет просто, – мягко сказал Пирс.

– Где она? – вырвалось у Джорджи. Ярость росла вместе с паникой. – Что вы с ней сделали?

Он поднялся с кресла.

– Дорогая Джорджиана. Вы потеряли свою сестру? Как беспечно с вашей стороны.

– Вы, наверное, догадываетесь, сегодня я не в настроении терпеть бессмысленные фривольности, сэр. Если вы вернете Вайолет, мы тихо уедем в Уинфорд. Ни одна живая душа, даже Бэкенхем, не узнает о случившемся.

– Думаете, я боюсь Бэкенхема? – спросил Пирс, поставив свой стакан на стол и подойдя к ней. – Уж вы-то знаете, почему я не явился на дуэль тем утром.

– У вас уже есть мое письмо, – горько произнесла Джорджи. – Зачем вам еще и Вайолет?

– Вы очень уверены в себе, – отметил он хладнокровно. – Почему вы считаете, что меня интересуете именно вы?

Джорджиана выпрямилась, подошла ближе к Пирсу. Сама мысль об использовании себя в качестве приманки вызвала у нее нервную дрожь и ранила ее гордость, но ради спасения сестры она готова была на все.

Она пожала плечами, не отрывая от него глаз.

– Женщины чувствуют такие вещи, лорд Пирс.

Джорджи не была уверена в успехе, но рассчитывала на пробуждение страсти, которую он когда-то испытывал к ней. Хотя соблазнение было лишь притворством, в ее сердце родилось презрение к себе самой за предательство доверия Бэкенхема. Однако речь шла о Вайолет! Она не могла позволить сестре соединиться с этим человеком.

В его холодных серых глазах вспыхнул пожар – алчное желание разгоралось.

Он подался вперед, она отступила.

– Я хочу видеть Вайолет, мне нужно знать, что сестра невредима и находится в безопасности.

Пирс стоял на месте, качая головой.

– Где она? – Джорджи не могла сдержать резкость своего тона.

Не слишком тонкий ход.

Пирс помолчал, но после недолгого раздумья ответил:

– Наверху, в своей старой спальне. Цела и невредима. Думаю, нам не стоит тревожить ее.

Сердце в груди Джорджи екнуло.

– Не смотрите на меня так, – выдавил Пирс. Он подошел и крепко взял ее за подбородок. – Я не такой монстр, каким вы меня считаете.

Джорджи отдернула голову.

– Только настоящий монстр станет использовать невинную девушку, дабы наказать ее сестру.

Ее слова прозвучали чересчур мелодраматично, но того требовала ситуация.

Внезапно Джорджи осенило: Господь всемогущий, она ошиблась! Вайолет не приезжала в Кловерли-Мэнор. Пирс блефовал.

Когда Вайолет жила в имении, она спала в детской. Потом та часть здания было закрыта, а мебель перемещена на чердак для хранения. Сестра не могла спать там, даже если бы захотела. Не говоря уж о том, что Вайолет вряд ли согласилась бы спать на узкой детской кровати.

Тем не менее Джорджи не должна была ничего предпринимать, пока не удостоверится в правдивости слов Пирса. Она заставила себя слушать его.

– Мое поведение не было образцовым, признаю. Но и вы, моя белоснежная голубка… Вы флиртовали и дразнили мужчину, пока тот не поверил в ваши намерения…

Он замолчал, взгляд стал чуть мягче.

– Что бы вы ни думали, все мои поступки совершались исключительно из любви к вам. Я никогда не переставал любить вас.

Подобное заявление не вызвало у Джорджи ничего, кроме нервного смеха. Она вспомнила о письме, о его завуалированных угрозах.

– Любовь! Вы ничего не знаете о любви.

Несколько мгновений казалось, он вот-вот ударит ее. Пирс сдержался, сказав лишь:

– О, а что знаете вы?

Для Джорджианы любовь не могла быть ни эгоистичной, ни жестокой. Любовь не означала принуждать другого человека или манипулировать им.

Новое выражение мечтательности, проступившее на ее лице, заставило его скривиться.

– Вы ведь не можете всерьез полагать себя влюбленной в этого проклятого чистоплюя? После того, что произошло шесть лет назад.

Джорджи не собиралась обсуждать Бэкенхема. Любое упоминание о нем было провокацией.

– Если бы вы любили меня, лорд Пирс, то не стали бы заманивать и принуждать. Вы позволили бы нам уехать вместе с сестрой.

Насмешливое выражение сошло с его лица.

– Боюсь, вам придется провести ночь здесь, моя дорогая. И я буду принуждать вас, если вы не оставите мне другого выхода. Дело срочное, как я понимаю. Монфор как раз направляется сюда со специальным разрешением.

Внутри у нее все заледенело.

– Я никогда не выйду за вас замуж.

– Значит, будете моей любовницей, – заключил Пирс. – Не обманывайте себя. Бэкенхем не захочет подбирать мои объедки.

– С чего вы взяли, что это не вы подберете его объедки? – съязвила она.

В то же мгновение Джоржди пожалела о своей запальчивости. Пирс грубо схватил ее за запястье, прижал к себе и заткнул рот поцелуем.

Он был так омерзителен Джорджи, что она сопротивлялась словно тигрица, как однажды назвал ее Бэкенхем, пуская в ход зубы и ногти. Вероятность изнасилования стала весьма реальной, когда Пирс начал применять силу, во много раз превосходящую ее ловкость.

Джорджи ненавидела себя за глупость. Она явилась сюда одна, рискуя репутацией, чтобы спасти сестру, которая вовсе не нуждалась в спасении.

– Неужели вы ревнуете меня к сестре, Джорджиана? – прошипел мерзавец, осыпая ее лицо грубыми поцелуями. – Она мне никогда не нравилась. Я не встречался с ней. Ее здесь нет. Можете обыскать весь дом, если не верите мне.

– Я верю, – проговорила она.

– Здесь только мы одни. Увидите, нам будет хорошо вдвоем.

Отступая под его натиском, она протянула руку к буфету, нащупала графин с бренди. Пирс грубо протолкнул свой язык ей в рот, его руки начали хозяйничать у нее на лифе. В тот момент, когда она коснулась графина, дверь распахнулась и в комнату ворвался Бэкенхем.

Графин упал на пол, Бэкенхем схватил Пирса за ворот сюртука и, нанося тому удары в лицо, оттащил от Джорджи.

Пирс упал на два огромных глобуса, стоявших позади него. Он притронулся рукой к своей окровавленной губе и злобно посмотрел на Бэкенхема.

– Дежавю, Бэкенхем?

Граф отдернул полу своего сюртука. Но он не смотрел на Пирса. Взгляд, полный любви и тревоги, был направлен на Джорджи. В его глазах не было и следа отвращения, которое она, увы, заслужила.

– Ты в порядке? Он тебя обидел?

– Все хорошо. Ничего страшного. Я приехала забрать отсюда Вайолет, только сестры здесь не оказалось.

Бэкенхем нахмурился.

– Вайолет в Бате. Я видел ее сегодня утром.

– Слава богу! О Маркус, прости меня.

– Ничего, – граф снова посмотрел на Пирса. – Каким же я был глупцом.

Пирс наблюдал за ними прищурившись, струйка крови из его губы выглядела почти черной из-за бледности.

– Ну, вот и славно, – сказал он тихо, поднимаясь на ноги. – Вижу, вы сейчас поцелуетесь и помиритесь, будто ничего не случилось. Как же меня от вас тошнит.

– Я пришел за письмом, Пирс.

Бэкенхем с трудом оторвал взгляд от Джорджи, но ему еще нужно было решить проблему с этим негодяем.

Больше всего на свете граф сейчас хотел заключить Джорджи в свои объятия. Несмотря на пережитое нападение, она выглядела великолепно. Другая женщина впала бы в истерику или разрыдалась от стыда, но мисс Блэк была крепким орешком.

Джорджи стояла рядом с ним, высокая и гордая, со сверкающими от праведного гнева глазами, величественная как богиня, готовая вершить правосудие.

– Черта с два вы его получите, – выплюнул Пирс. – Если женитесь на ней, я сделаю из вас посмешище, Бэкенхем.

Маркусу захотелось убить мерзавца.

Пирс, казалось, понял намерения своего противника и мерзко хихикнул.

– На случай, если со мной что-нибудь случится, я оставил инструкции опубликовать письмо в каждой бульварной газетенке.

Бэкенхем процедил сквозь зубы:

– Я сэкономлю вам время, Пирс. Независимо от того, что вы сделаете, даже если изваляете в грязи имя Джорджианы Блэк – это не изменит двух вещей: во-первых, я ее люблю, во-вторых, она скоро станет моей женой.

Пирс поднялся на ноги.

– Не верю.

Он повернул голову и посмотрел на Джорджиану.

– Не верьте ему, Джорджиана. Он скажет что угодно, лишь бы завладеть вами. Очень скоро вы поймете – проклятая гордость всегда будет главным, что диктует его поступки. Достопочтенный лорд Бэкенхем не возьмет в жены леди с подмоченной репутацией.

Черт бы побрал этого негодяя, за словом он в карман не лез.

– Не городите чепуху, Пирс! Я не та наивная восемнадцатилетняя девчонка. Вам не испугать меня. Я ни капли не сомневаюсь в любви Бэкенхема ко мне.

Стыд захлестнул Бэкенхема при воспоминании о событиях шестилетней давности. Тогда он был слишком горд, чтобы не дать любимой уйти.

Но не теперь, после унизительного разговора с Лидгейтом Бэкенхем едва не отказался от последнего козыря, но сейчас нужно действовать. Не ради собственной гордости, а ради спасения репутации Джорджи.

Маркус готов был произнести слова, которые крутились у него в голове всю дорогу из Бата. Либо Пирс возвращает ему письмо, либо придется открыть его страшный секрет на ухо умирающей тетушке. Посмотрим, каковы тогда будут его шансы получить наследство.

Внезапно Бэкенхем понял, что не может так поступить. Немыслимо жить в ладу с самим собой, совершив такую подлость. Каким бы мерзавцем ни был Пирс – он не должен отвечать за чужие грехи.

И все-таки доброе имя Джорджи надо было спасать. Значит, необходимо найти какой-то другой способ. Какой?

Почти мягко Джорджи сказала:

– Я люблю лорда Бэкенхема, и он любит меня. Мы поженимся, лорд Пирс, обнародуете вы это письмо или нет.

Взгляд Бэкенхема остановился на Пирсе, на лице которого отражалось столько страдания, что невольно закрадывалась мысль – неудавшаяся месть не может повергнуть человека в такое состояние.

И тут Бэкенхем отчетливо понял, чем объяснялись на первый взгляд нелогичные поступки Пирса.

Когда перед ним стоял шанс отомстить Бэкенхему на дуэли, он его упустил, согласившись вместо этого сбежать с Джорджи, прекрасно осознав затем, что договоренность была уловкой для спасения жизни графа.

Пирс был обманут, опозорен, вынужден покинуть Англию.

В Бате ему в очередной раз был предложен выбор – в последний момент покинуть богатую тетушку, а значит, потерять состояние, но воспользоваться отсутствием соперника и завоевать Джорджи, прежде чем та станет графиней Бэкенхем.

Пирс пытался доказать Джорджи свои чувства путем предательства и шантажа, но по-своему любил ее.

– Вы никогда не намеревались использовать это письмо, не так ли, Пирс? – спросил Бэкенхем.

Глаза Пирса сверкнули.

– Вы ошибаетесь в моем благородстве, Бэкенхем.

– Я никогда не питал иллюзий на ваш счет. Но думаю, я все же прав.

Граф протянул руку Джорджи.

– Ну, дорогая, оставим Пирса. Пусть попробует навредить нам, если сможет.

Озадаченной и удивленной Джорджи удалось скрыть свои эмоции.

– Конечно, милорд.

Она присела в реверансе.

– Вы хотите знать содержание письма, Бэкенхем? – Отчаянный голос Пирса прорезал воздух.

Маркус почувствовал, как напряглась Джорджи.

– Не слишком. Но я боюсь, вы в любом случае собираетесь его мне показать.

Его сердце бешено колотилось. Неужели ему удалось подтолкнуть Пирса показать письмо? Видимо, Пирс старался использовать последнюю попытку вызвать раскол между Бэкенхемом и Джорджи.

Очень хорошо. Если Пирс намерен играть…

Джорджи отчаянно схватила Бэкенхема за руку, взглядом умоляя его не читать.

Не читать то, что она написала! То, что Пирс заставил ее написать!

Ни один человек не сможет остаться хладнокровным или игнорировать подобную записку, написанную его невестой другому мужчине.

Она обратилась к Пирсу:

– Надеюсь, вы не храните записку при себе…

В ее голосе слышалась неуверенность.

– Безусловно, она при нем, – сказал Бэкенхем. – Какой мужчина не стал бы ценить и беречь твою любовную записку, дорогая? Даже сочиненную под давлением обстоятельств.

С насмешкой в адрес Бэкенхема Пирс сунул руку в жилетку и вытащил довольно потрепанный на вид кусок бумаги.

Джорджи хотелось броситься на Пирса, расцарапать самодовольно улыбающуюся физиономию, вырвать у него из рук собственные фальшивые слова и бросить в огонь.

Воспользуется ли Бэкенхем возможностью уничтожить письмо? Она надеялась, что он сожжет его, даже не взглянув на содержимое.

Но нет. Взяв письмо он, опустив голову, вчитывался в строчки.

Она молча стояла рядом, чувствуя, как расстояние между ними увеличивается.

Время, пока Бэкенхем читал письмо, отсчитывалось минутами, даже секундами. Джорджи оно показалось вечностью. Сердце в груди разрывалось. Ладони стали влажными. Она чувствовала на себе острый как игла взгляд Пирса. Молчание Бэкенхема сдавливало ей горло.

Джорджи заметила тень на лице Пирса, отраженную в изгибе губ, особенный блеск его глаз. Она никогда не назвала бы это любовью. Джорджи отказывалась удостоить такого имени непонятное чувство в его душе. Но что-то тревожило Пирса, глубокое чувство, которое он к ней испытывал, наконец проливало свет на прошлое.

В одно мгновение все мысли и ощущения в ее голове сложились в одну картину. Джорджи не могла сейчас думать об этом.

Она осторожно следила за каждым движением Бэкенхема, читающего любовную записку невесты сопернику. Его лицо было каменным и не выдавало никаких эмоций.

Что он будет думать о ней? Она станет ему неприятной. Хуже того, возможно, Маркус поверит в правдивость письма.

Когда Пирс приказал написать записку, восемнадцатилетняя девочка даже близко не понимала ничего об описываемых ею вещах. Вдруг ее слова покажутся Маркусу слишком правильно подобранными, слишком подлинными?

Бэкенхем потер уголок губ рукой, и внезапно из его груди вырвался смешок. Затем еще один.

Джорджи подумала, что ослышалась. Но граф и впрямь веселился.

– Что в этом смешного? – не выдержала она.

– Вы величайший из любовников, – зачитал он из письма. – Твоя проза, моя сладкая Джорджи. Она бесценна.

Девушка покраснела, издав вздох облегчения, не способная обижаться сейчас на критику ее литературного стиля.

– Мне было всего восемнадцать лет. Я понятия не имела, о чем писала.

Веселье Бэкенхема стало последней каплей. Пирс повернулся спиной к ним, опираясь плечом о каминную полку.

Невероятно, но после всего, что произошло, Джорджи обнаружила, что в ее сердце осталась жалость по отношению к Пирсу. Жалость достаточно сильная, чтобы извиниться за роль, которую она сыграла. Девушка всегда думала, что он невосприимчив к душевным страданиям. Если бы она знала, что чувства этого человека были искренними, то никогда бы не стала так жестоко играть с ними.

Не зная, что сказать, Джорджи сделала робкое движение по направлению к Пирсу. Бэкенхем схватил ее за руку.

Джорджи посмотрела на него, он лишь покачал головой:

– Лучше оставить его одного.

Она увидела, что Бэкенхем все понял.

Как только они покинули особняк, Бэкенхем подхватил Джорджи на руки.

– О Маркус! – Ей хотелось рыдать от облегчения, смеяться от радости. Она готова была увлечь его на мягкий ковер из клевера, целовать без остановки, заняться с ним любовью со всей страстью и обожанием, что пылали в ее сердце.

В поцелуях выразилось все то, для чего не хватало слов, – как они боялись потерять друг друга и разлучиться навеки.

– Ты ведь понимаешь, мы не можем оставаться вместе сегодня ночью в Уинфорде наедине, без леди Арден, – прошептала Джорджи, осыпая его лицо и шею поцелуями.

Маркус застонал, когда она легонько укусила его за шею.

– Я переночую в гостинице.

– Разве это не будет выглядеть странно?

– У тебя есть идея лучше? – спросил он, поцеловав ее так, что нить разговора моментально прервалась.

Так, переговариваясь, обнявшись, через некоторое время пара спустилась к конюшне.

Джорджи посмотрела через плечо.

– До чего же неприятно думать о его присутствии в этом доме.

– К утру он наверняка уедет, – сказал Бэкенхем равнодушно. – Пирсу больше нечего здесь делать. – Поколебавшись мгновение, он спросил: – Одна вещь давно не дает мне покоя. Как негодяй заполучил твой локон?

Еще полгода назад Джорджи заподозрила бы в этом вопросе обвинение. Теперь она знала – Маркус доверял ей всецело. Это чувство тепло согревало ее сердце.

– Пирс признался мне еще тогда, на балу. Он подкупил моего парикмахера и завладел частью моих кудрей после стрижки. Можешь поверить?

– Да уж, хитрости ему не занимать, – покачал головой Бэкенхем.

– Еще одна причина желать, чтобы я была хозяйкой Кловерли-Мэнор, – вздохнула она. – Я бы не отказала себе в огромном удовольствии выселить Пирса.

– Что касается этого, – улыбнулся Бэкенхем, – ты никогда не угадаешь, кто посетил меня в Бате сегодня утром.

– Кто же?

– Молодой лорд Хардкасл, под руку с твоей сестрой.

– Не может быть.

Джорджи была так погружена в собственные переживания, что совсем забыла о таинственном джентльмене из переписки Лиззи с Вайолет.

Уголки губ Бэкенхема поползли вверх.

– Весьма серьезный молодой человек.

– Ни за что не поверю, – Джорджи приложила пальцы к виску. – Какой я была глупой! Хитрая маленькая бестия не выдала себя ни намеком…

– Подумать только, до чего скрытная особа, – заметил Бэкенхем с восхищением. – Нужно отдать ей должное. Она представила всю историю как план Хардкасла, но, конечно, я ее раскусил. Очевидно, вся идея – ее рук дело.

В памяти Джорджи всплыла фраза, брошенная Вайолет.

– Она сказала, что нашла способ для нас обоих получить желаемое. Что она имела в виду? О Маркус, скажи мне! Не томи меня в неведении. Она хочет выйти за него замуж. Но он ведь еще мальчишка!

– Я пытаюсь сказать, но должен признать, Джорджи, в твою речь невозможно вставить слово.

– О, – девушка залилась краской. – Прошу прощения. Пожалуйста, продолжай.

– Благодарю. Твоя сестра предложила следующий обмен – твою долю на ее, таким образом тебе достается Кловерли-Мэнор, а она становится обеспеченной невестой с состоянием, достаточным для восстановления имения Хардкасла…

Джорджи нахмурилась.

– Это смешно. Мое наследство довольно щедрое, но никак не сравнится со стоимостью Кловерли-Мэнор.

– Разумеется, я готов восполнить недостающую разницу, – договорил Бэкенхем. – Мы будем партнерами, Джорджи. Подумай об этом.

Мысль о равноправном владении имением согрела Джорджи. Бэкенхем знал, ничто не сделало бы ее счастливее, чем партнерство. Да! Даже если не на законных основаниях на бумаге, но они будут партнерами в настоящей жизни и в делах.

– Ты одобряешь партию с Хардкаслом? – приподняла брови Джорджи.

– Я отнюдь не одобряю скрытность их отношений, – сказал Бэкенхем. – Но мне кажется, они по-настоящему влюблены. Хардкасл молод, но его характер кажется достаточно твердым. Он серьезно намерен вытащить свое родовое поместье из болота, с помощью Вайолет у него получится. Имение у него уже есть, ему не хватает только средств.

Бэкенхем откашлялся и немного застенчиво добавил:

– Он даже спросил моего совета по некоторым вопросам.

Джорджи улыбнулась. Хардкасл был весьма проницателен, ибо не было лучшего способа завоевать благосклонность Бэкенхема, чем спросить его совета.

Она посмотрела на него с подозрением.

– Все это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Наверняка существуют какие-то недостатки, о которых мы не подумали.

– Поверь мне, мы преодолеем любые препятствия. – Бэкенхем привлек ее в свои объятия. – Мы уже преодолели столько сложностей, стоявших между нами.

– В самом деле, – прошептала она, прильнув губами к его губам.

Не в силах больше обращать внимание на приличия и удобства, они бросились на мягкий травяной ковер, лаская друг друга, и предались любви. Их души, казалось, воспарили в страстном танце и полетели над полями, через леса и рощи, через луга – землю, которая была их наследием, их будущим, их жизнью.

– Ты ведь сожжешь письмо, Бэкенхем, правда? – сказала Джорджи, когда они лежали рядом в лунном свете.

– Я скорее думал использовать его в качестве некоторого эталона, – ответил Бэкенхем, – некоторые моменты в твоей любовной записке удивили даже меня. Ты действительно хочешь, чтобы я… – он наклонился и прошептал продолжение ей на ухо.

Джорджи ахнула, заливаясь краской:

– Я могла написать такое? Нет! Ты дразнишь меня.

– Мне нужно знать подобные вещи, если я хочу потеснить Пирса с пьедестала величайшего любовника.

Он сказал это с такой нежностью в голосе, на которую невозможно было сердиться. Как замечательно слышать, что он отнесся ко всему так легко.

– Хорошо, – она провела пальцем вниз по его груди, – если вы действительно хотите стать величайшим любовником, вам, милорд, придется чрезвычайно много практиковаться.

– Неужели? – Бэкенхем подхватил ее руку и запечатлел поцелуй на ладони. – Что ж, я полагаю, иногда нужно идти на настоящие жертвы, чтобы достичь подлинного величия.