На кладбище священник отпевал Афонина и троих его охранников. Ближе всех к могилам стояла Галина Афонина, вдова погибшего и немного сзади неё молодой человек с длинными, до плеч, волосами. Он был в чёрном костюме, черной рубашке и с грустными глазами. Казалось, что горе, свалившееся на него, было огромным, и Данилина, стоявшая поодаль рядом с Мельниковым, шепотом спросила у него:

— Витя, а кто этот мужик с глупым лицом, который стоит рядом с Галей?

— Это Эдик. А почему глупое лицо?

— Я почем знаю? Видно родился с таким. А откуда этот Эдик взялся? Он что, Галкин родственник?

— Это протеже Самохина. Эдик помогает Гале с похоронами и вообще.

— А вообще — это как? Самохин его Галке в любовники прочит?

— Зоя, ты как рентген, от тебя ничего не скроешь.

— Олег сводником стал? Если он попытается тебе какую-нибудь бабу найти, я вас обоих зарежу кривым ржавым ножом.

— Почему кривым и ржавым?

— Кривым, чтобы больнее было, а ржавым — чтобы было не так эстетично.

Данилина слегка дернула Мельникова за рукав и, когда он скосил на неё глаза, начала строить ему глазки. Мельников слегка улыбнулся одними краями губ:

— Малыш, мы на кладбище.

— Скажи, как ты меня любишь, и я тогда отстану от тебя.

— Зоя, не возбуждай меня. Мы на кладбище.

К Мельникову сзади подошёл один из охранников и шёпотом доложил:

— Виктор Михайлович, сюда приближаются Мартын и с ним ещё четверо. Несут цветы, видимо пришли поздрав… то есть, я хотел сказать, попрощаться.

— Поставь у них за спиной пару наших ребят со стволами. На всякий случай. Пусть чувствуют себя как в гостях.

Охранник кивнул и тихо отошел. Данилина посмотрела ему вслед, потом перевела взгляд на Мельникова.

— Витя, а что он хотел? Какие-то проблемы?

— Нет никаких проблем.

— А у меня есть проблема.

— Какая?

— Я тебя очень люблю. Это самая моя большая проблема.

Мельников посмотрел на Данилину, взял её руку и слегка сжал.

— Малыш, мы же на кладбище, — сказал он.

— А я тебя люблю не только на кладбище, но и повсюду.

Он скосил на неё глаза, и они встретились взглядами. Какая глупость, что они стоят здесь, подумал Мельников, но уйти с этого представления и увести с собой эту дорогую и любимую им женщину он не мог — это было бы грубое нарушение правил общественного поведения.

Священник что-то заунывно и нараспев читал, а им было не до него и не до этих похорон. Они не были верующими, а те, кого хоронили, и подавно. Те никогда ни во что не верили, но в последнее время установилась такая традиция — хоронить денежных людей по православному обычаю с отпеванием, с кадилом, с заупокойными молитвами в церкви и другими атрибутами проводов в иной мир.

На следующий день после похорон Данилина поехала в налоговую инспекцию, а когда вернулась в офис, её перехватила Панова.

— Хорошо, что ты уже вернулась, меня Афонинчиха за тобой послала, — сообщила она. — Сидит в кабинете Афонина с полубабой или полумужиком, не пойму с кем. Пол явно не определен. Кто это, не знаешь? Родственник или она уже любовника завела?

Девушки пошли к приемной.

— С длинными волосами и глупым томным лицом? — уточнила Данилина.

— Точно. Когда он томно закатывает глаза, у меня появляется рвотный позыв. Может быть, мне надо провериться у гастроэнтеролога? Не знаешь, что это за тип?

— Знаю, это Эдик, её новый друг.

— Не успела похоронить мужа, а уже любовник появился?

— Скорее всего, это пока друг.

— От дружбы до постели один шаг. Афонинчиха пришла с таким грозным видом, что все попрятались по комнатам и боятся показаться ей на глаза. Скиба к ней сразу же помчалась, очевидно, наушничала. Вот сучка жирная! А потом она вышла и Афонинчиха сразу же начала тебя искать. Скиба, видимо, накапала ей что-то про тебя.

— Ладно, послушаем, что Галя скажет.

Девушки зашли в приемную, и навстречу Данилиной вскочил, сидевший там Матюшин. Дурачась, он вскинул руку, отдавая честь:

— Здравь желаю, благодетельница наша, шефиня!

— В армии без головного убора честь не отдают. А ты почему приветствуешь меня без своего головного убора — клоунского колпака?

— Виноват исправлюсь.

Валя засмеялась:

— Я Лёшке рассказала про вас с Мельниковым, вот он и дурачится.

— Ручку позвольте поцеловать.

Данилина манерно протянула ему руку для поцелуя.

— Вот такие они мужики, мне ведь не разу руки не целовал! — с деланной обидой сказала Валентина и Матюшин, обняв её, поцеловал в шею.

— Ладно, вы здесь разбирайтесь между собой, а я пошла, — махнула рукой Данилина и зашла в кабинет, в котором за огромным полированным столом покойного мужа восседала Афонина. У боковой стены за журнальным столиком сидел Эдик и, явно скучая, перелистывал какой-то журнальчик. Афонина, завидев Данилину, обрадовалась:

— Зоя, привет! Я уже полчаса тебя здесь жду.

— Здравствуй Галя. А я декларацию в налоговую сдавала. Что ты хотела?

— Эдик, побудь, пожалуйста, в приемной, Минут через десять поедем.

Эдик неохотно поднялся и, недружелюбно взглянув на Данилину, вышел из кабинета.

— Зоя, мне сегодня такой страшный сон приснился, — сказала Афонина. — Будто я куда-то бегу в одной короткой ночной рубашке и надеть мне больше нечего, потому что нищая. И мне так жутко стало. А вдруг я стану банкротом? Я же в бизнесе ничего не понимаю. Поэтому я решила назначить тебя своим заместителем. Будешь заместителем генерального директора? Ты согласна?

— Я не возражаю.

Афонина облегченно вздохнула:

— Ты знаешь, Лёха верил только тебе. Придет, бывало, психует, мать-перемать, выгоню, мол, эту Данилину, к чертовой матери, а потом успокоится и скажет: — А выгонишь, разворуют всё, подставят, обанкротят. Так что, Зоя, ты уж помоги, а то это для меня дремучий лес.

— Ну, хорошо, договорились.

— Зоя, и ещё одно. Я решила принять Эдика на работу.

— Принимай. В чем проблема?

— Вот его заявление, передай, пожалуйста, Скибе. И надо ему зарплату назначить тысячу баксов.

— Сколько? За что это ему такая зарплата?

— Зоя, он очень хороший мальчик. Мне очень помогает.

— Ну, если хороший мальчик и помогает, тогда пятьсот и пусть будет счастлив. Хорошим мальчикам мы больше не платим.

— Зоя, я ему уже обещала тысячу. Не упрямься. Это же мои деньги, в конце концов. И, пожалуйста, придумай ему должность, я не смогла ничего придумать.

— Галя, зачем он тебе нужен? Ты думаешь не найдешь себе ничего лучше?

— Ты его просто не знаешь. Он очень хороший, добрый и заботливый мальчик. Почему ты сопротивляешься? Я хочу, чтобы он у нас работал на окладе тысячу долларов. Я так хочу!

— Ладно, Галя, раз ты так настаиваешь, давай оформим его референтом генерального директора.

— Ух ты, Зойка, как здорово! Референт генерального директора! Как звучит! Ладно, раз мы всё решили, я исчезаю, а ты здесь руководи.

— Как это исчезаешь? А приказ о моем назначении где? Как я буду руководить без приказа?

Афонина помрачнела:

— Напиши приказ сама. Я же не знаю, как пишутся приказы. Долго это будет?

— Ладно, сейчас на компьютере напечатаю.

Она села за компьютер, набрала текст и распечатала приказ. Афонина быстро подписала его и, попрощавшись, направилась к двери.

— Галя, постой, — окликнула её Данина, — это же ещё не всё.

— А что ещё? — с досадой спросила Афонина. — Мы с Эдиком спешим в парикмахерскую, а потом надо заехать в ателье. И вообще, у меня куча неотложных дел. Зоечка, разберись без меня, пожалуйста!

— Ты должна передать в банк образец моей подписи. Иначе подписанные мною документы не будут приниматься к оплате.

Но Афонина уже стояла в дверях и оттуда сказала Данилиной:

— Давай завтра, Зоечка. Ну, я сегодня очень спешу. До свидания, завтра я сделаю всё, что ты скажешь.

Она послала Зое воздушный поцелуй и, довольная тем, что перебросила на неё груз ответственности, помчалась с Эдиком по важным для неё делам. Когда Данилина вышла из кабинета, Татьяна бросилась к ней:

— Зоя, ну что? Зачем она тебя вызывала? Скиба, что-то наговорила?

— Валюшка, вот приказ о моём новом назначении, — сказала Данилина, передавая документ Пановой с нарочитой небрежностью. — Отнеси его Скибе и вот это заявление о приеме на работу этого её Эдика. Да, кстати, я сейчас резолюцию напишу.

Данилина взяла авторучку и, пока она, склонившись над заявлением Эдика, писала резолюцию, Панова и Матюшин жадно читали приказ о назначении Данилиной.

— Ух ты, Зойка, как я рада! Дай я тебя расцелую, — радостно закричала Панова, вешаясь на шею Данилиной и целуя её. Матюшин снова перечитал приказ.

— У меня нет слов! Зоя Матвеевна, мои поздравления, — с нарочитой льстивостью сказал он. — Вы ведь теперь у нас большой человек!

Данилина шутливо дала подзатыльник Матюшину:

— Только попробуй обидеть Валюшку, или опять пройтись по поводу моих лифчиков — выгоню мгновенно. Понял?

Матюшин, дурачась, вытянулся перед ней и, преданно пожирая глазами, сказал:

— Не извольте сумневаться, госпожа заместитель генерального директора!

По пути к себе в кабинет, Данилина зашла к Мельникову. Там сидел Самохин, и они что-то обсуждали, но смолкли, как только зашла Зоя.

— Анекдоты, небось, чешете? — строго сказала Зоя. — Я теперь вами всеми командую и научу вас работать, бездельники!

Мельников и Самохин удивлённо посмотрели на неё.

— А почему ты всеми командуешь? — спросил Мельников.

— Потому что я с сегодняшнего дня заместитель генерального директора с самыми широкими полномочиями. Так что вы меня бойтесь, а особенно ты, Мельников!

Данилина обняла Мельникова за шею и поцеловала. Самохин, поняв, что он здесь лишний, встал и, пообещав зайти позже, вышел из кабинета.

— Тебя что, Афончиха назначила своим замом?

Мельникова действительно удивила эта новость. Они с Самохиным как раз сейчас обсуждали планы, каким образом надавить на Афонину так, чтобы она стала послушной. И вдруг эта неожиданность!

— А какие твои полномочия? — спросил Мельников.

— Полномочия работать за себя и за Галю, — ответила Зоя, смеясь. — Но я к тебе зашла по другому поводу. Витя, я решила сегодня поехать к Яне и поговорить с ней по душам. Этот вопрос мы не можем больше откладывать.

— А может быть, мы вдвоём поедем? — предложил Мельников.

— Нет, Витя, мы сами с ней должны всё уладить, — сказала Зоя. — Ты нам будешь только мешать. Дай мне машину, пусть меня отвезут к ней.

— Тогда я сейчас позвоню ей, что ты приедешь.

— Я сама позвоню.

Мельников видел, что Зоя очень волнуется, и ему было неудобно перед ней за свою дочь. Но, видимо, им вдвоём легче будет договориться, решил он.

Между тем, Зое было очень нелегко решиться на такой разговор. Яну она никогда не видела, и не знала, чем та будет объяснять своё нежелание принять решение отца. Поэтому она заготовила несколько аргументов, но не знала, как двенадцатилетняя девочка их воспримет. Зоя ехала на встречу в черном джипе на заднем сидении, а Петро, который вёл машину, время от времени поглядывал на неё в зеркало заднего обзора. Он знал уже об отношениях Мельникова и Данилиной, об этом судачили все в конторе, и вычислил, зачем она едет к Яне. По тому, что Данилина нервничала, он догадался и о том, что у неё сейчас будет тяжелый разговор. Петро хорошо знал Яну и понимал, что Зое придётся нелегко, но помочь ей ничем не мог.

Когда Зоя позвонила в дверь, сердце у неё колотилось так, что чуть ли не выскакивало из груди. Открыла дверь девочка, неуловимо похожая на Мельникова, но, по-видимому, больше похожая на свою маму. Яна враждебно посмотрела на Зою и молча, ничего не спрашивая, посторонилась, пропуская гостью в квартиру — видимо уже где-то видела Зою или её фотографию.

Зоя зашла в комнату и, не зная с чего начать, осмотрелась.

— Что, квартиру изучаете? — агрессивно спросила Яна. — У самой нет, так решили мужика с квартирой отхватить?

Зою ошеломила такая агрессивность. Она перебирала много вариантов начала тяжелого для неё разговора, но такого начала она ожидать не могла. Раньше ей приходила в голову мысль купить большую и очень дорогую куклу Барби — перед этим подарком не каждая девочка сможет устоять, но потом подумала, что это будет выглядеть как взятка. Да и перед Виктором ей было бы не удобно — приехала и купила его дочь за куклу. Но потом ей пришла в голову блестящая мысль — предложить Яне поехать с ней по магазинам и подыскать красивое белое длинное платье. Отцу, мол, будет очень приятно увидеть дочь в таком наряде у себя на свадьбе. И потом она попросит Яну составить список своих подружек, которых она хочет пригласить на свадьбу. Перед этим девочка не должна устоять. Хотя привкус какой-то взятки здесь тоже был, но такое предложение было вполне естественно.

Встретив же такой агрессивный приём, Зоя растерялась. От этой девочки сейчас зависело её счастье с любимым человеком, а она не знала что ответить.

— Да вы уж не стесняйтесь, — продолжала Яна. — Осмотрите всю квартиру. Туалет, кухню, ванную. Квартиру вы нашли трёхкомнатную, в хорошем районе, и мужик при деньгах, везучая вы наша.

— Зачем мне твоя квартира, — сказала Зоя. — У меня самой трёхкомнатная, и притом похлеще этой. С евроремонтом, с самой модной мебелью. Можем сейчас прокатиться, убедишься в этом лично.

— Зачем же вам тогда папа?

— А разве твой папа только из-за квартиры и нужен? Высоко же ты его ценишь!

— У меня есть мама и мне больше никаких мам не нужно.

— А я и не думаю быть тебе мамой. Я просто хочу стать женой твоего папы.

— И заодно моей мачехой. Нет уж, спасибо, я как-нибудь обойдусь без вас.

— А папа? Ты не подумала, что ему хочется немножко счастья. Или ты думаешь, что он принадлежит всецело только тебе и на личную жизнь не имеет права?

— Не только мне, но и маме. А вы пользуетесь временным разладом в семье и хотите увести его.

— Нет никакого разлада в вашей семье, потому что и семьи нет. Твоя мама бросила вас.

— Нет, она ещё вернётся, — закричала Яна и зарыдала. — Вы злая и подлая. Вы хотите увести папу, чтобы никогда у них с мамой не наладилась жизнь. Но я не позволю вам это сделать.

Девочка хотела что-то ещё сказать, но не могла из-за рыданий.

— Я тебе обещаю, что, как только вернется твоя мама, я отдам ей твоего папу. Я тебе клянусь! Но она никогда не вернётся. Да и папа её не примет. Он же не вокзал, чтобы шлялись туда-сюда…

Зоя уже не соображала, что говорила, глаза у неё стали мокрыми, а одна слеза предательски скатилась по щеке. Рушились все её надежды договориться с этой девочкой. Рушилась её безоблачная жизнь с любимым человеком. Теперь они должны будут встречаться, скрываясь от его дочери, жить тайком, как любовники. Зоя резко повернулась и побежала в ванную. Сейчас ко всему прочему ещё и тушь расплывётся, подумала она, и посмотрела на себя в зеркало в ванной комнате. Действительно, на левом глазу тушь уже начала течь, а она ничего из косметики с собой не взяла. Как она в таком виде приедет на работу? Ей стало так себя жалко, что слёзы хлынули из глаз, и она уже не могла их сдержать. Она закрыла лицо руками и старалась подавить всхлипывания, чтобы девочка, ставшая ей ненавистной, не услышала. Она сейчас умоется и уйдёт с гордо поднятой головой — слабых не любят, слабых не уважают. Она никогда и не была слабой — просто нервы сдали, надо их подлечить немного. Она ещё раз всхлипнула, и вдруг кто-то слегка дернул её за рукав. Она отняла от лица руки и увидела рядом стоящую Яну.

— Вы что, плачете? — спросила Яна.

— Нет, просто что-то в глаз попало, — ответила Зоя, но Яна не поверила.

— Я видела, вы плакали.

Зое не хотелось больше ни о чём говорить с Яной, и она решила смыть весь макияж. Но Яна заслоняла собой рукомойник и Зоя сказала:

— Разреши подойти к рукомойнику, я хочу умыться.

— Вы, что, так любите папу? — спросила Яна и Зоя кивнула.

У неё вдруг забрезжила надежда, что ещё не все потеряно, что можно будет продолжить переговоры и как-то убедить Яну.

— Я вам сейчас принесу свежее полотенце, — сказала Яна и вышла из ванной комнаты, а Зоя принялась тщательно промывать глаза. Когда Яна принесла полотенце, Зоя уже смыла тушь и обдумывала, как начать второй этап их дискуссии, если это можно так назвать. Но Яна её опередила:

— Вы пришли, чтобы сказать мне о вашей свадьбе? Так я уже знаю, папа мне рассказал.

— Нет, я пришла, чтобы предложить тебе поехать со мною по магазинам, и купить тебе платье к нашей свадьбе. Мы с папой хотим, чтобы ты была на ней самая красивая девочка.

— А какое платье вы мне хотите купить?

— Белое, длинное до пола и с рюшечками. И белые туфельки.

— На небольших каблучках? Я хотела бы на каблучках. А то у других девочек уже есть туфельки на каблучках, а у меня всё как у ребёнка.

Зоя не могла поверить тому, что слышала. Она готова была осыпать эту девочками подарками, какие только та захочет. Неужели у неё будет всё в порядке, и она выйдет замуж за дорогого и любимого человека? Зоя была так благодарна этой девочке, что готова была её зацеловать, но очень важно сейчас не испортить хрупкое перемирие и Зоя сказала:

— Знаешь, Яна, обращайся ко мне на ’ты’. В мачехи я не гожусь, так что давай будем с тобой просто подружками. У нас с тобой один на двоих любимый человек — это твой папа. Поэтому мы вместе будем о нём заботиться, и все втроём будем дружить.

— А вы у нас будете жить?

— Я же тебе говорила, у меня очень хорошая большая просторная квартира. После магазина мы заедем ко мне, и ты посмотришь. Где ты скажешь, там мы и будем жить.

— Мы сейчас поедем?

У Зои было много работы, но как говорится — куй железо пока горячо, и она сказала:

— Конечно. Машина внизу.

Когда они вышли и сели в машину на заднее сидение, Петро улыбнулся. Он даже не предполагал, что Данилина так быстро управится со своенравной девочкой, и, повернувшись, сказал Яне:

— Янка, учти, обидишь нашу пани Зосю — надеру задницу.

— Ты разве не знаешь, что девочек по попе бить нельзя? — строго спросила Яна.

— Нет, не знаю. Это вас в школе так учат?

— Мы не позволим тебе бить нашу девочку, — рассмеялась Зоя и обняла Яну. У Зои как будто огромный тяжёлый камень упал с души, и ей стало весело. Она представила себе, как её Виктор будет удивляться тому, что она сумела убедить Яну и, более того, подружиться с ней. Зое было неудобно, что она расплакалась и девочка видела это. Во-первых, Яна может рассказать об этом отцу, и ему будет неприятно слышать, что его женщина плакса, а во-вторых, девочка может решить, что с Зоей можно не церемониться и устроит ей весёлую жизнь. Но это будет потом, а сейчас у неё получилось пусть не так, как она хотела, но результат есть. Они поженятся с Витей, этому уже ничего не мешает, подумала она и переполненная чувствами, Зоя прижала к себе девочку и поцеловала её.

Яна не стала отстраняться. Она ехала с чужой женщиной, которую полюбил папа, вдыхала тонкий аромат её духов и думала о том, что всё равно она будет ждать звонков от мамы и никогда её не предаст. Конечно, мама ошиблась, что бросила их, но Яна её никогда не бросит. Она сфотографируется в новом белом длинном платье и пошлёт маме фотографию, чтобы она посмотрела, какая у неё уже большая дочь. Правда она не знала маминого адреса, но она попросит Самохина, чтобы он узнал. Она давно уже хотела его об этом попросить по секрету от папы, но всё как-то не получалось. На свадьбе они точно встретятся с Самохиным, и он обязательно ей поможет.