Резкий телефонный звонок разбудил задремавшего в кресле перед телевизором Сапожникова. Концерт мастеров «камерного юмора», как выражался Чалдон, длился уже более часа и способствовал хорошему засыпанию. Сапог, который ни разу не сидел, о лагерном юморе был наслышан от своих многоопытных соратников и удивлялся тому, что юмор такого сорта проник даже на центральное телевидение. Сон, который приснился Сапогу, был очень странным: ему снилось, что он добровольно сел в тюрьму ради какого-то своего кореша, чтобы там тому не было страшно. Огромная, почему-то одиннадцатиэтажная, тюрьма была переполнена мужиками, которых заставляли щетками мыть какие-то грязные улицы. С ними мыл улицу и он, но двое зеков, находившиеся поблизости, вытащили огромные ножи, напоминающие короткие мечи, и явно хотели на него наброситься. Он проснулся в холодном поту и, схватил трубку.
— Леонид Васильевич? Давненько мы не виделись, вот хотел бы встретиться с тобой.
Остатки сна мгновенно улетучились, когда он услышал, кто ему звонит. Этот вкрадчивый голос Сапог узнал сразу, и сердце у него рванулось вниз: голос принадлежал Владимиру Петровичу Смолину, его бывшему куратору из КГБ. В 1989 году Сапога задержали во время разграбления товарного вагона с японской видеотехникой на товарной станции, где он работал сцепщиком вагонов. Двое его подручных, с которыми он вскрыл вагон, успели сбежать, а он подвернул ногу на рельсах, и был схвачен двумя милиционерами из линейной милиции. Дело завели нешуточное, хотели повесить на него и то, к чему он никакого отношения не имел, но выручил его тогда Смолин, в то время капитан КГБ, служивший по линии Управления «З» /21/.
— Бросай грабить вагоны и займись рэкетом, — сказал Смолин изумленному Сапожникову. — Будешь прессовать тех, на кого я укажу.
Прокуратура закрыла дело за недостаточностью, улик и Сапожников, собрав вокруг себя небольшую команду местной шпаны, занялся выбиванием денег из кооператоров. На первых порах Смолин сам указывал, на кого надо было наезжать, но потом подробно проинструктировал своего подопечного:
— На «комсомольцев» из центров научно-технического творчества молодежи наезжать не следует, они под нашим контролем и опекой осваивают, так сказать, «азы рыночной экономики», а вот самодеятельные кооперативы надо давить. При этом не следует прибегать к утюгам и прочим аксессуарам бандитских наездов, это очень грубо. Прежде всего, необходимо собирать информацию о бизнесе предпринимателя и о нем самом, а также разузнать как можно подробнее о схемах его мошенничества. А в том, что все кооператоры мошенники, можно не сомневаться, так как честный человек без крыши в условиях нашей действительности прогорит в первую же минуту. Затем с помощью нужных чиновников ему надо перекрыть каналы получения экономических ресурсов и заставить выйти на тебя с просьбой о помощи. Я дам тебе нужные контакты, но ты и сам должен стараться обрастать полезными связями.
С поддержкой Смолина Сапожников широко развернулся, и его бригада росла как на дрожжах. Обрастал он связями и в депутатском корпусе — во время выборов его бритоголовые «быки» навещали избирателей, гнали их на избирательные участки и рекомендовали, за кого следует голосовать, а за кого голосовать вредно для здоровья. Сапог понимал, что Смолин проталкивает в депутаты своих стукачей, и презирал их. Сам он, хотя и работал на Смолина, но никого не сдавал, никого не закладывал и в шестерках у Смолина не бегал. Ему была отведена иная роль, и он выполнял её качественно. Кооператоры платили, в основном, исправно, хотя некоторые из них пытались бунтовать и тогда горели их офисы и склады. Сапог аккуратно выплачивал Смолину шестьдесят процентов от выручки, и оба были друг другом довольны. Но после августовских событий 1991 года, Управление «З» было расформировано, и Смолин куда-то исчез. Сапог, предоставленный сам себе, вначале осторожно продолжил свою рэкетирскую деятельность, опасаясь, что, лишившись крыши, он сделается легкой добычей РУБОП’а, однако вскоре убедился, что осторожничать не имеет смысла — связи с чиновниками и депутатами, которые оставил ему в наследство Смолин, служили надежной защитой. Вскоре к нему присоединился Груздев, бывший сотрудник ОБХСС, отсидевший срок за изнасилование подследственной. Получивший в бригаде Сапога кличку Груздь, он рассказывал, что отбывал срок в знаменитой «милицейской» ИТК-13 в Нижнем Тагиле, где в это же время отбывали наказание Юрий Чурбанов и осужденные по «узбекскому», «краснодарскому» и иным нашумевшим делам прошлых лет. Груздь стал легендой бригады и правой рукой Сапога. По его совету Сапог начал переходить на легальные формы бизнеса и даже приобрел банк. Захват банка стоил хоть и недешево, но оправдал себя, а сейчас с подачи Груздя Сапог планировал купить на аукционе завод «Импульс».
— Торговля оружием всегда была самым прибыльным бизнесом в мире, — утверждал Груздь. — Ближний Восток, Латинская Америка, Юго-Восточная Азия всегда будут нуждаться в оружии, и если мы будем его производить, посредники всегда найдутся, нам даже не надо будет самим искать рынки сбыта.
Сапог с ним был полностью согласен и задействовал своего адвоката Ерёмина и двух опытных в таких делах экономистов для подготовки материалов к тендеру по заводу «Импульс». Но совершенно неожиданно выяснилось, что есть третий претендент на завод «Импульс» — Дёмин, и это нервировало. Пару дней назад пацаны, посланные в Москву выяснить, кто хозяин автомобиля, в котором обнаружили бухгалтерские документы «Сибинвестпромбанка», сообщили, что «БМВ» принадлежит охраннику Дёмина. Стало совершенно ясно, кто стоит за нападением на банк и какова его цель, и в областном Госкомимуществе, нехотя, но за взятку, подтвердили, что Дёмин подал документы на тендер. Достать Дёмина было нереально, но можно было попробовать проинформировать Гриню о том, что прикончили Афоню скорее всего люди Дёмина из-за тендера. Неожиданное появление Смолина в такое горячее время было очень некстати, да и он теперь Сапогу, который на короткой ноге с самим губернатором, был вовсе не нужен. Не собирается ли Смолин потребовать свою долю за те несколько лет, которые он отсутствовал? Если он захочет содрать свои шестьдесят процентов, то дешевле будет его ликвидировать. Хотя, эти ребята такие, что тронешь одного из них, остальные тебя живьем закопают!
— Владимир Петрович? Неужели это вы? Рад вас слышать! Мы так давно не виделись! Вы откуда звоните?
Сапог постарался придать своему голосу искренность и теплоту.
— Я, Леня, вчера поздно вечером прилетел из Москвы. Я нынче там живу. Вот хотел бы с тобой встретиться, есть пара вопросов, которые необходимо решить. Давай завтра в три часа встретимся в кафе «Огонёк». Посидим, выпьем кофе, поговорим. Итак, до встречи.
Он повесил трубку и Сапог вслух выматерился. «Даже не спросил, смогу ли я завтра в три часа! — отметил он про себя, и бешенство охватило его. — Считает меня своим шнурком, паскуда! Не догадывается, кто нынче такой Леонид Васильевич Сапожников или просто игнорирует?».
Мелькнула мысль о том, чтобы послать к нему пару «быков» — пусть сделают из него отбивную и научат вежливости, но, подавив приступ бешенства, начал размышлять. Смолина надо устранить, это совершенно ясно, так как он знает всю правду о нем и может этим шантажировать. Если авторитеты узнают, что Сапог прессовал в СИЗО заключенных, а потом работал на КГБ, могут его стереть в порошок — вон в одной Москве засело, если верить печати, чуть ли не сто девяносто паханов. Но устранить Смолина надо так, чтобы никто не догадался, что это дело рук Сапога. Поручать его ликвидацию никому нельзя — со временем станет ясно, кто ликвидирован и Сапог попадёт в лапы другому шантажисту. Можно, конечно, нанять киллера, а потом замочить этого киллера и тогда концы в воду, но лучше сделать это самому, так будет надежнее. Только знать бы, где он нынче живет! Посылать пацанов следить за ним опасно, он, всё-таки профессионал: может легко обнаружить слежку и догадаться, кто её организовал. Может быть, на встрече телефончик для связи попросить, а по телефону уже установить адрес?
На следующий день ровно в три часа Сапог вошёл в зал кафе «Огонёк», расположенное в самом центре города и сразу же увидел Смолина. Тот сидел за столиком у окна и мог видеть, как Сапог подъехал на машине. «Чекист, сука! Всё предусмотрел, такого замочить непросто будет!» — подумал Сапог и расплылся в радостной улыбке:
— Владимир Петрович, рад вас видеть в добром здравии! Вы совсем не изменились! Небось, в Москве в центральном аппарате ФСК работаете?
— ФСК нынче нет. С начала апреля этого года контора уже называется ФСБ. Выдумывают различные названия, а по мне так лучше КГБ нет — просто и со вкусом. Я нынче, Лёня, работаю в другой структуре. Садись, выпьем за встречу по пять грамм коньячка, закусим малость, посидим, поговорим. Нам ведь есть о чем поговорить!
На столике стоял небольшой графинчик с коньком, маленькие рюмочки и несколько бутербродов с красной икрой.
— Я предвидел, что ты за рулём, поэтому заказал чисто символически. Кофе и пирожные потом принесут. Садись, рассказывай, как твои дела.
Сапог присел за столик, и они выпили за встречу. Рассказывал Сапог о своих делах кратко, не вдаваясь в подробности, но было видно, что Смолин знает больше, чем он рассказывал.
— Как насчет завода «Импульс»? Планируешь купить его?
«Все знает, волчара!» — понял Сапог и широко улыбнулся:
— Хочу расширить свой бизнес, сделать его полностью легальным, как вы мне в свое время советовали.
— Похвальное стремление! Это хорошо, что хочешь сделать свой бизнес легальным, только завод этот оборонный, поэтому он тебе совершенно не нужен. Есть другие предприятия, вот ими и займись.
— А кому он нужен? Есть более достойные претенденты?
Глаза Сапога сузились, и голос помимо его воли прозвучал излишне зло. Он спохватился и заставил себя улыбнуться.
— Я имею в виду, Владимир Петрович, что завод-то практически на боку лежит. Большинство молодых специалистов разбежалось, старые остались, но через несколько лет они уйдут на пенсию. Дело швах, и нужно вложить большие средства, чтобы запустить завод в работу, необходима реконструкция, оснащение импортным оборудованием. Я ведь не для того, чтобы отхватить его и перепродать, а из патриотических соображений. Неизвестно когда он начнет приносить прибыль, а пока потребуются очень большие инвестиции.
— Ты прав, Леонид, для того, чтобы его запустить в работу, необходимы большие средства и я рад, что ты не гребешь всё под себя, как многие, а думаешь на перспективу. Патриотизм это хорошо, но от завода ты должен отказаться. Его должен купить Дёмин, того требуют обстоятельства и государственные соображения.
«Так вот кто взорвал Афоню! — догадался Сапог. — Он работает на Дёмина, и на мой банк устроил налет тоже он! Если не соглашусь, и меня тоже шлёпнет. Но посмотрим ещё кто кого!».
Ему стало ясно, что Смолин просто ошибся, считая его своим агентом, которого он, как и прежде, полностью контролирует, и эта ошибка спасла ему, Сапогу, жизнь. Если бы это было не так, Смолин ликвидировал бы его, как Афонина. Но зачем Смолину надо было устраивать налёт на банк? Видимо, Смолину налет на банк нужен был не только, чтобы детально ознакомиться с финансовыми потоками банка, но и для того, чтобы осложнить борьбу за завод. И, словно подтверждая эту догадку Сапога, Смолин прервал установившееся молчание:
— В твоём банке, Леонид, я слышал, дела идут очень неплохо. Команда у тебя в банке профессиональная, рад, что умеешь подбирать людей. Как говорил Иосиф Виссарионович: кадры решают всё!
— Да кручусь, как умею. Законы противоречивые, постоянно меняются, трудно работать. Вообще-то я, Владимир Петрович, был настроен на выигрыш тендера. Дёмин живет постоянно в Москве, зачем ему проблемы с заводом? Он-то и на ГОК’е появляется раз в год, только на собрании акционеров.
— Я понимаю твою обиду, но так решили большие люди. Очень серьёзные люди, Лёня, поэтому не принимай близко к сердцу. С приобретением других предприятий я тебе помогу, можешь на меня положиться. Кстати, я не случайно о банке заговорил. Моя доля в нем ведь тоже есть, мы ведь были партнёрами. Ты как думаешь?
— Я об этом, Владимир Петрович, не забываю. Давайте послезавтра встретимся, и я подготовлю все расчёты. За это время так менялся рубль, что толком и не знаю, как посчитать.
— А ты в долларах считай, нам деревянные-то не нужны. В долларах все сразу станет ясно. Хочешь послезавтра встретиться, давай послезавтра. В три часа на этом месте. Тебя устроит?
— Конечно, Владимир Петрович. Вы где остановились? Если хотите, можете у меня на даче пожить.
— Спасибо, Леня, но я остановился у приятеля и это меня вполне устраивает. А тебе я могу дать мой мобильный московский телефон, если что, звони.
Смолин написал на салфетке номер телефона и передал Сапогу.
— Кстати, Леня, есть ещё небольшая просьба. Завтра прилетают три мужика, надо бы снять для них небольшой домик, желательно в сельской местности, чтобы не слишком мозолили глаза окружающим.
— А что за мужики?
— Да будущие врачи, микробиологи. Хотят завести связи в институте микробиологии. Если надо будут, поможешь?
— Нет проблем, почему бы и не помочь? А отчего не в городе, ведь им же удобнее было бы?
— Они заодно отдохнуть хотят от городской суеты. И внимание привлекать меньше будут. Один из них араб, студент университета Дружбы народов. По-русски говорит плохо, да и скинхеды у вас здесь развелись. Сам понимаешь, напасть на него могут. Поможешь им?
Смолин пронзительно посмотрел на него и Сапог понял, что тот очень заинтересован в этих мужиках, хотя было непонятно, какой его интерес в этих мужиках.
— Не беспокойтесь, Владимир Петрович, помогу им, чем смогу.
Распрощались они душевно и Сапог, уезжая, напряженно обдумывал план ликвидации своего бывшего шефа. А Смолин, дождавшись, когда Сапог отъедет, поймал такси и поехал в городской парк. Там он, гуляя по центральной аллее, неожиданно свернул на боковую дорожку а, затем, на тропинку, петляющую среди деревьев. Убедившись, что за ним никто не следит, он пересек парк и вышел через заднюю калитку на пустынную улицу. Дойдя до угла, поймал частника, который отвез его в летний ресторан «Дельфин», расположенный на реке, на большом старом понтоне. Там он должен был встретиться со своим бывшим сослуживцем майором Коноваловым, который занимался расследованием экономических преступлений.
Коновалов пришел на встречу какой-то кислый и Смолин почувствовал, что результат разговора может быть неудачным.
— Что, Петя, дела замучили? — участливо спросил Смолин.
— Да нет, просто второй день бросаю курить.
— Вот это похвально. Я сам думаю, как бы бросить курить. Как сказал однажды Марк Твен: «Нет ничего легче, чем бросить курить, — я уже тридцать раз бросал». Табакозависимость — страшное дело. Вот в 1650 году Папа Римский Иннокентий X решил покончить с табакокурением и запретил под страхом отлучения от церкви «употребление табака и вдыхание табачного дыма».
— И как, помогло?
— Как видишь! Говорят, акупунктурное программирование позволяет бросить курить это всего за один сеанс, но я в это не верю.
— Возможно, помогает, не пробовал. Так где ты сейчас, Володя, служишь?
— В компании у Дёмина возглавляю департамент собственной безопасности. Живу в Москве, шеф купил мне трехкомнатную квартиру в районе станции метро Профсоюзная. Так что, будешь в Москве, имей в виду, есть где остановиться.
— Спасибо за приглашение, но я в Москве бываю редко, в основном либо с семьей проездом в отпуск, либо в командировке. Платит хорошо?
— Грех жаловаться.
Официант принес заказ, и Коновалов слегка удивился обилию дорогих блюд и напитков.
— Володя, ты не вылетишь в трубу, заказывая блюда с таким размахом? Я ведь живу только на зарплату, помочь тебе рассчитаться не смогу.
— Не бери в голову, сегодня я угощаю.
Смолин выбирал момент, когда можно будет затеять нелегкий, по всей видимости, разговор. Согласно задумке Дёмина, местное управление ФСБ должно было начать расследование коммерческой деятельности губернатора Климова. Результат расследования не имел значения, так как самим фактом этого расследования бросалась тень на Климова и на его соперника Ферапонтова, сталкивая их лбами. Новость о том, что расследованием занялось ФСБ, должна была наводить на мысль о том, что инициатором расследования выступает бывший генерал КГБ Ферапонтов, который пытается создать против своего соперника уголовное дело. Эту новость за хорошую плату должна была муссировать местная пресса, трактуя её как попытку Ферапонтова использовать спецслужбу в предвыборной борьбе для очернения своего конкурента. Это вызвало бы чувство отторжения у его избирателей и резко негативную реакцию Климова. Столкнув таким образом их лбами, можно было поднять рейтинг коммуниста Завьялова, претендента на губернаторское кресло. Этот примитивный, по мнению Смолина, пиар-ход придумал один из самых известных политтехнолог, нанятый Дёминым за очень большие деньги. Между тем, Смолин, расценивая этот пиар-ход как дешевую и глуповатую провокацию, начал подумывать о смене деятельности. Если в основе пиар-кампаний, за которые платят такие колоссальные деньги, лежат столь примитивные провокации, то он реально может стать самым лучшим политтехнологом России на фоне этих глуповатых любителей. Он был мастером по части придумывания сложных многоходовых провокаций и хитроумных интриг, которые этим простакам, самозваным политтехнологам, даже не снились. Однако сейчас перед ним стояла задача инициировать расследование, и хотя он критически относился к идее продвижения коммуниста в губернаторы, но честно пытался выполнить поставленную задачу, ради которой и был направлен в командировку.
Беседа протекала вяло и после выпитого бокала вина, Коновалову захотелось курить, но он стоически сопротивлялся возникшему желанию.
— Знаешь, Петя, удивляюсь нашим политикам, — приступил Смолин к обработке гостя. — Пытаются использовать доверие избирателей для личного обогащения…
— Чего нельзя сказать о твоём шефе. Ему доверие избирателей ни к чему, он их уже давно обокрал.
Смолин вынужденно рассмеялся, хотя такой поворот ему совсем не понравился.
— Дёмин — это другой разговор. Возможно, он хранит и приумножает деньги партии.
Он наклонился над столом, приблизив лицо к Коновалову, и прошептал:
— Кто, ты думаешь, финансирует избирательную кампанию кандидата в губернаторы от коммунистов? Пенсионеры? Старушки, которым жрать нечего? Дёмин! Причем бескорыстно.
Коновалов скривился:
— Охотно верю, что он финансирует коммунистов, но не верю, что бескорыстно. Такие, как он, ничего бескорыстно не делают, уж ты должен был бы знать. Разве не он в советские времена у тебя был сексотом?
— Ну, не совсем сексотом, денег он не получал, просто иногда сообщал нам некоторую информацию, а мы его продвигали по общественной линии. Так сказать, джентльменское соглашение, не больше. Но разве ты не допускаешь мысль о том, что он может быть благодарен партии, которая его вывела в люди?
— Володя, не надо со мною, как с идиотом, хорошо? Вывел в люди его ты, а не партия, а помогать суетиться коммунистам у него прямой резон: Ельцин и его окружение боятся проиграть выборы в следующем году и готовы передать финансовым кругам большие куски госсобственности. Ребята, сделавшие себе состояние за счет скупки государственных активов по бросовым ценам, получат реальный административный ресурс и, контролируя большие рабочие коллективы, разрушат главную опору коммунистов. И чем больше перепугается окружение Ельцина, тем больше достанется этим ребятам, именующим себя бизнесменами. Так что, обратная связь, как говорится, налицо.
Смолин на минуту задумался. В том, что сказал Коновалов, была, конечно, своя сермяжная правда, но не всё так просто. Некоторые факты, ставшие известными Смолину, свидетельствовали о том, что Дёмин связан с укрытыми ресурсами КПСС, именуемыми в СМИ «золотом партии», и вынужден финансировать коммунистов. Впрочем, Смолин не видел разницы между коммунистами и демократами. Те коммунисты, которые были поумнее и сидели ближе к финансовым ресурсам, вовремя назвались демократами и продолжили рулить обществом и государством, но теперь уже исключительно в пользу своего кармана. Он искренне жалел, что судьба отмерила такой короткий срок Андропову. Не случайно Юрий Владимирович сказал как-то: «Нам надо еще разобраться, какое общество мы построили». Видимо задумывал какие-то реформы, но разобраться так и не успел — здоровье подвело. Хотя ещё в 1966 году врачи поставили вопрос о его переходе на инвалидность, но отмазал его тогда светило отечественной кардиологии Чазов. А стал генсеком, и спасти уже не смогли. По мнению Смолина, многолетний председатель КГБ мог бы изменить общество и сделать строй более жизнеспособным, но судьба распорядилась иначе, и на смену шефу пришел малограмотный, темный и больной человек. Потом этого человека сменил другой человек, напоминавший ему Хлестакова и говоривший какими-то длинными, незаконченными фразами, наполненными демагогией и завиральными идеями. Теперешняя борьба между Ельциным и Зюгановым представлялась Смолину не более чем схваткой нанайских мальчиков на потеху зрителям.
— Возможно ты, Петя, прав, но речь сейчас не о Дёмине. Попробуй, копни Климова, и сам увидишь, как дерьмо фонтаном забьет! А материал я тебе подброшу. Материал горячий, из надёжных источников.
Коновалов почувствовал, что приглашен именно из-за этого момента и ему стало неприятно. Его вслепую хотят использовать против действующего губернатора, хотя непонятно, чем Климов насолил Дёмину. В то, что Дёмин делает это ради кандидата в губернаторы от коммунистов, избирательную компанию, будто бы финансирует, Коновалов не верил. Он хорошо знал Смолина: тому соврать, что плюнуть, но цели этой игры понять не мог.
Разговор не получился, и Смолин был раздосадован. Он попробовал предложить Коновалову деньги, шеф не скупился на покупку нужных людей, но тот только удивлённо вскинул брови. Попрощались они довольно сухо, и Смолин пожалел, что остановил свой выбор на Коновалове. «Не тех разогнали, кого надо!» — зло подумал он, покидая ресторан. Задание босса, как именовали Дёмина его сотрудники, надо было выполнить любой ценой, и он, идя на квартиру, где остановился, обдумывал свой следующий ход.
Остановился он у одной своей давней знакомой Лолиты Бережной, которая активно сотрудничала с ним, когда он работал в КГБ. Вначале их связывали любовные отношения, а потом они переросли в деловые, причем Лолита, работая в академическом институте, активно писала отчеты по «мониторингу» антисоветских настроений в научной среде. Используемый ею термин «мониторинг» сначала очень смешил Смолина, но его начальнику он понравился.
— Научная, видать, бабенка, твоя агентесса, — посмеиваясь, сказал однажды, полковник Тищенко, — Хорошо пишет и делает очень логичные выводы. Только непонятно, где она фантазирует, а где пишет правду. Все эти институтские болтуны, о которых она пишет, только на анекдоты и способны. Не думаю, что они представляют угрозу государству.
Смолин объяснил ей, что она не писательница и должна излагать только факты, а выводы будут делать они сами, и она после этого долго на него обижалась. В годы перестройки Лолита, по заданию Смолина, стала яростным сторонником гласности и сейчас возглавляет Департамент информационной политики и общественных отношений администрации города. Встретились они как давние хорошие знакомые, и Лолита рассказала, что недавно развелась с мужем по идеологическим соображениям. Бывший преподаватель истории КПСС на бывшей кафедре научного коммунизма политехнического института, застав на одной из вечеринок свою жену в объятиях заместителя мэра города по строительству, набросился на неё с упреками. Свою коммунистическую тоталитарную мораль он пытался распространить и на жену, отказывая ей в либеральных моральных ценностях.
— Володя, ты только подумай, какой негодяй! — возмущалась она. — Я точно знаю, что в советское время он неоднократно принимал экзамены у студенток в постели, оценивая их познания в истории КПСС с точки зрения их владения техникой секса. И этот человек клеймит меня за то, что горячо уважаемый мною человек помог мне застегнуть несколько пуговичек на блузке!
Смолин захохотал, чем обидел её, и, спохватившись, спросил:
— И где сейчас твой бывший муж?
— Живет со своей любовницей. Эта сучка — хозяйка дома моделей и строит из себя что-то необычное, но я-то знаю, что она обыкновенная тварь! Ты надолго к нам?
Смолин помедлил с ответом. Командировка у него на десять дней, но он хотел бы закончить дела как можно быстрее — в Москве у него появились неотложные дела. Недавно ему очень повезло — он напал на след крупной аферы с бриллиантами, и можно было рассчитывать сорвать жирный куш или перескочить в команду бриллиантовых дельцов. Такие люди, как он, просто необходимы для такого рода бизнеса, так как вопросы безопасности — это основное условие его процветания.
— Скорее всего, не более недели.
— И где ты планируешь остановиться?
Останавливаться в гостинице он не хотел, прекрасно знал, что гостиницы просвечиваются как рентгеном. Свою же квартиру он перед переездом в Москву продал, и особого выбора у него не было.
— У тебя, Лола, если ты, конечно, не возражаешь.
Лолита явно растерялась, но Смолин не обратил на это внимания. Конечно же, он понимал, что её стеснит, однако квартира расположена в центре города, в удобном месте, поэтому её недовольство его не смутило.
Он шел на квартиру, задумчиво рассматривая по дороге витрины магазинов, и его увидел Сапожников, проезжавший мимо на машине. Было видно, что Смолин не спешит, и Сапожников решил, что имеет прямой смысл проследить за ним, так как, скорее всего, он движется домой. Люди, идущие по делам, обычно спешат, а так бредут только домой, обдумывая результаты дня. Адрес дома, куда вошел Смолин, Сапожников запомнил и рано утром на следующий день подъехал к нему. Сидя в машине, стал ждать Смолина, но ждать пришлось долго. Прошло уже около двух часов, но Смолин не появлялся, и Сапожников уже начал думать, что вчера ошибся. Поэтому, когда Смолин вышел из подъезда, он облегченно вздохнул, однако установить квартиру, где тот проживал, ему не удалось — соседи его не знали.