Капитан Щеглов ближе к обеду положил перед Кудрявцевым листок бумаги с данными по Денису Филимонову, который, как выяснилась, был связан с работами по сибирской язве.
— Ситуация начинает проясняться, — удовлетворенно заметил Кудрявцев.
По всей видимости, посланцы с Ближнего Востока проявляли интерес к штаммам сибирской язвы, и эта история как нельзя лучше вписывалась в оперативную реакцию на циркуляр Главного управления об угрозе осуществления террористических актов. Наверху любят, когда на местах так быстро реагируют на их руководящие указания. И если произошедшее представить как грамотно проведенную операцию в рамках полученного циркуляра, то можно рассчитывать на повышение.
Надо только хорошо осветить трудности оперативной разработки террористической группы и четкость проведения операции по их захвату. К сожалению, захватить живьем не удалось, потому что группа состояла из очень опытных и отлично подготовленных боевиков. Но одно то, что никто из них не ушел живым, уже хорошо и можно сверлить в погонах третью дырочку, а то две уже поднадоели.
Только сначала надо выяснить роль Ларисы и Лены в этой истории, а также кто они и чьи вообще. Не исключено, что операцию проводит какое—то ведомство, и если попытаться записать весь успех на себя, то можно попасть в неприятную историю. Если девчонки участвовали в какой—то плановой операции, то ее можно представить как совместную. Но что—то не походит всё это на плановую оперативную разработку — девчонки явно действовали по обстоятельствам.
Кудрявцев задумчиво барабанил пальцами по столу, размышляя над создавшейся ситуацией и как получше ее использовать в своих интересах. Неожиданно вспомнил о вчерашнем эпизоде в театре, где его пытались шантажировать увольнением Леры. Пока он сидит и думает, эти театральные козлы могут уволить Лерочку!
— Игорь, вызови для собеседования директора театра Пантикова, — дал он поручение Щеглову.
Конечно, надо было заняться этим делом с самого утра, пока действительно её не уволили, но замотался с неотложными делами.
— Или нет, лучше сделаем это через майора Коновалова, — передумал Кудрявцев. — Он занимается расследованием экономических преступлений, а любой директор не может не красть.
— В том, что крадёт, сомнений нет. Только неясно, что в театре можно красть? — вопросительно посмотрел Щеглов. — Что Коновалову сказать, если спросит?
— Такой вопрос может задать только молодой специалист, недавно окончивший училище. А майору стыдно спрашивать у нас, что может красть директор театра. Сам должен в этом разбираться. Ладно, я лично переговорю с Коноваловым.
Как и ожидал Кудрявцев, у Коновалова был солидный компромат на директора театра Пантикова. Выяснилось, что тот функционирует чуть ли не в режиме уборочного механизма — тащит все, что плохо лежит и может быть использовано для строительства его дачи, включая деньги, выделенные городом на ремонт театра.
Пожав с благодарностью руку Коновалову, Кудрявцев пошел к себе составлять текст срочного запроса в Главное управление о Ларисе Ивановне Абрикосовой и Елене Ивановне Виноградовой. Ответ пришел неожиданно быстро: позвонивший ему высокий чин посоветовал не проявлять любопытство к делам, не относящимся к его непосредственной деятельности. Такая молниеносная реакция озадачивала. Следовательно, Москва проводила здесь какую—то операцию, не поставив его в известность? Или начальник управления генерал Григорьев в курсе дел, а его не счёл нужным посвящать в суть операции?
Звонок начальника службы наружного наблюдения прервал его размышления: вчера вечером какая—то женщина атаковала из газового баллончика сотрудников, которые вели Филимонова, и они вынуждены были прервать наблюдение и обратиться в больницу.
— Как такое могло произойти? — удивился Кудрявцев. — Небось новички работали? И что за девица? Они опознать её смогут?
— Лица нападавшей они не видели, потому что голова находилась выше двери. Но по руке, державшей баллончик, а также по джинсам, догадались, что это молодая женщина. Так что попытайтесь своими силами выяснить, кто это был. Ведь это вы, оперативники, у нас белая кость. А мы, чернорабочие, так сказать, подсобники.
О подобных инцидентах Кудрявцеву ещё не приходилось слышать. Бывало, что расшифровали сотрудников при проведении ими скрытого наружного наблюдения в процессе следственно—оперативных мероприятий, и уходили от слежки. Но чтобы так нагло, в центре города! Причем молодая женщина, если верить наружке!
О злости он швырнул дело, с которым только что работал, в ящик стола и внезапно его осенило, кто это мог быть. Да, есть в городе такие две, которые то певицы, то сиделки. От них можно ожидать что угодно. Ну, конечно, Лена встречается с Филимоновым и могла засечь наблюдение.
— Мы готовим подробную докладную, а пока, вкратце, могу сказать следующее. Объект вдвоем со своим приятелем Мещерским вышел из института и неподалеку от входа их ожидали две девушки. Одна блондинка, другая шатенка. Обе были в джинсах, и есть большая вероятность того, что именно блондинка атаковала сотрудников, ведущих наблюдение. Во всяком случае, они припоминают, что она была в похожих туфлях синего цвета, — продолжил начальник службы наружки, чем подтвердил возникшую у Кудрявцева версию произошедшего.
Его догадка оказалась правильной. Через пару дней после установления наблюдения, девушки встречали своих кавалеров, после окончания их трудового дня, возле института микробиологии. Внимание Ларисы, рассеяно смотревшей по сторонам, привлек блик, мелькнувший за ветровым стеклом машины. Солнце светило прямо в ветровое стекло, и она подумала, что это могла быть какая—то линза. Объектом наблюдения были либо они с Леной, либо окна института, хотя, возможно, сидевшие в машине следили за кем—то ещё.
"Похоже на бинокль", — решила она и поделилась с Леной своими наблюдениями. Вскоре вышли Вадим и Денис, и вся компания двинулась по направлению к центру города. Девушки заметили, что машина тронулась за ними, и захотели зайти в летнее кафе выпить кофе. Лена зачем—то отлучилась на несколько минут и, затем, выпив кофе, компания пошла дальше. А двое мужчин, находившиеся в машине, попали в тяжёлом состоянии в больницу — кто—то подошёл сзади к машине, открыл заднюю дверь и с близкого расстояния выпустил струю из газового баллончика прямо в лица обернувшихся сотрудников службы наблюдения.
Кудрявцева возмутило то, что одна рука не знает, что творит другая. Он не понимал, почему его не хотят ввести в курс дела, и решил встретиться с девушками для откровенного разговора. Позвонив им, когда Лера ушла на репетицию, он договорился о встрече в городском парке, но на встречу пришла одна Лариса. "Видимо Лена где—то рядом и наблюдает за нами. По молодости лет играют в конспирацию", — недовольно подумал он, но вида не подал и спросил, как можно наивнее:
— Что же Лена не пришла?
— Она пришла, только в костюме невидимки, — усмехнулась Лариса. — Анатолий Вениаминович, что вас интересует?
— Я догадываюсь, что вы с Леной нацелены на институт микробиологии. Однако не понимаю, почему бы нам ни работать вместе?
— Нас в этом институте интересуют только Вадим и Денис. Остальных можете забрать себе.
Кудрявцев почувствовал, что Лариса говорит совершенно искренне, хотя были причины сомневаться — тогда в больнице, после нападения на Ферапонтова, он нисколько не усомнился, что она простая сиделка. Может сейчас тоже она играет? В больнице сделала такой сконфуженный вид, когда шла навстречу заведующей отделения, что у него даже мысли не возникло, что она притворяется.
Вдруг его, как током, ударила мысль: фамилия заведующей реанимационным отделением — Мещерская! И Вадим, с которым она встречается, тоже Мещерский. Неужели это его мать? Тогда понятно: Лариса не ожидала встретиться с нею в больнице и то, он принял за игру, в действительности было искренним смущением. Ей было, очевидно, непросто объяснить своё дежурство ночью в больнице в качестве сиделки, если она представляется певицей ансамбля. Видимо, и сейчас не обманывает. Или снова притворяется? Если девчонок не интересует институт микробиологии, то как они познакомились со своими кавалерами и как террористы вышли на них?
— Так что, мать Вадима работает в больнице? — неожиданно спросил он у неё.
— Ну, да. Анатолий Вениаминович, позавчера за нами следили какие—то двое мужчин в машине. Возможно, это как—то связано с работами института?
— Это те, которых вы чуть не отравили газом?
— Так это ваши люди?
Кудрявцев кивнул.
— Понимаете, Лара, к Лере приходили люди не Сапога. Вы правильно определили, что один из них араб. А другой, как нам стало известно, скрывался в Чечне. Имеется подозрения, что их интересовал институт микробиологии.
— Но институт микробиологии находится не в квартире Леры, а совершенно в другом месте.
Кудрявцев усмехнулся.
— Думаю, они хотели взять вас в заложницы, чтобы использовать как средство шантажа учёных, занимающихся интересующими их разработками.
— Это нас хотели взять в заложницы?
— Я так предполагаю.
— Но у нас специализация не та. В заложницы мы вряд ли годимся.
— Но они ведь не знали, что вы актрисы другого жанра. Так это Лена чуть не отравила наших людей газовым баллончиком?
— Мы не знали, что это были ваши люди. А зачем же они следили за нами?
— Не за вами, а за Денисом. Есть подозрение, что хотели взять в заложники Лену для того, чтобы потом шантажировать его.
— Он подпольный миллионер?
— Денис работает со штаммами сибирской язвы.
— Ему угрожает опасность? И что же вы предлагаете?
— Не столько предлагаю, сколько прошу не трогать моих людей. Они вам ничего плохого не сделают, но предохранить от неприятностей могут.
— Хорошо.
— Вот и чудесно! — обрадовался Кудрявцев.
Возвращаясь он в Управление, он обдумывал сложившуюся ситуацию. Все его логические построения рухнули. Предположение о том, что девчонки крутят романы со своими ухажерами в рамках оперативной разработки, не оправдалось — институт микробиологии их явно не интересует. Возможно, они даже толком не понимают, чем занимается лаборатория Филимонова. Кроме того, если бы они были задействованы в какой—то операции, проводимой Лубянкой, то на его запрос ответили бы не телефонным звонком, а подробной инструкцией, как он должен действовать, чтобы не провалить операцию, коль скоро он вышел на их оперативников. Следовательно, они не из их конторы. А откуда же? Неужели из ГРУ? Однако до сих пор про женщин—оперативников из военной разведки слышать не приходилось. Хотя в израильском Массаде девчата мочат террористов не хуже мужиков. Может перенимают моду?
Мысли Кудрявцева неожиданно перескочили на отношения Леры с Ларисой и Леной, трудно объяснимые с психологической точки зрения. Лерочка — тонкая, возвышенная натура, удивительно нежное и доброе существо. Что у неё общего с этими девушками — наглыми и самоуверенными, жестокими и беспощадными. Но если они действительно из ГРУ, то другими им быть и не положено. Армия — это машина убийств и силовые акции военной разведки, как правило, жестокие, беспощадные и кровавые. Так уж водится испокон веков, потому что, к сожалению, бескровных войн не бывает.
Чем же тогда объясняются удивительно теплые отношения таких, казалось бы, психологически несовместимых личностей? Что привлекает Леру в этих девчонках и что их привлекает в ней? Лерочка, искренняя и доверчивая, наивно считает, что все люди такие, как она, поэтому и верит всему, что эти девицы вешают ей на уши, И даже трупы, плавающие в лужах крови в ее квартире, не открыли ей глаза на самозваных "певиц".
Но дело даже не в этом. Раздражает то, что эти беззастенчивые девицы мешают его роману с Лерой хотя бы уже тем, что постоянно крутятся возле неё. Живут у Леры, устраивают в квартире какие—то посиделки и чаепития со своими ухажерами! Может стоит сказать им открытым текстом, чтобы проваливали в гостиницу? Хотя опасно: они могут про него такое наговорить про него Лерочке, что потом не будешь знать, как выпутаться. Однако терпеть дальше их постоянное присутствие невозможно!
Кудрявцев твердо решил встретиться с Мельниковым и вытянуть из него всю информацию по этим девицам и когда, наконец, они избавят его и Леру от своего присутствия. С этим настроением он пришел в Управление и не успел зайти в свой кабинет, как Щеглов по телефону сообщил ему, что Пантиков уже сидит в кабинете Коновалова. Кудрявцев отметил про себя, что у такого расторопного работника, как Коновалов, есть, очевидно, компромат на всех, кто имеет право подписи. Не зря майор получает зарплату! Ясно, что никакие экономические преступления директора театра безнаказанными не останутся, если тот не поймет, что от него требуется.
Между тем, Леонид Андреевич Пантиков, получив срочную телефонограмму с просьбой прибыть к пятнадцати часам в управление ФСБ в четыреста одиннадцатый кабинет, решил, что снова собирают совещание по предупреждению террористических актов. Он уже неоднократно присутствовал на таких "посиделках", как он их называл.
На совещаниях долго и нудно рассказывали о необходимых мероприятиях по предупреждению террористических нападений в местах большого скопления людей. А сейчас, когда в Чечне идёт война, особенно донимали разными проверками и инструкциями. Поэтому, поручив начальнику отдела кадров подготовить приказ об увольнении артистки театра Рукавишниковой Валерии Антоновны по сокращению штатов, Пантиков уехал в управление ФСБ и очень удивился, что попал не в конференц—зал, как обычно, а в кабинет некоего майора Коновалова, который сообщил, что занимается расследованием экономических преступлений. Он стал расспрашивать, на какие средства Пантиков построил дачу, где приобретал материалы и какими документами может это подтвердить.
— К нам поступила информация о том, что вы использовали для строительства собственной дачи не только материалы, выделенные на ремонт театра, но и часть средств, собранных общественностью на реставрационные работы, — пояснил майор.
Он бросил в рот леденец, видимо, отвыкал от курения, и терпеливо ждал ответа, хотя считал Пантикова человеком кристальной честности по меркам нового времени. Тот похитил только часть импортных строительных материалов, выделенных городской администрацией для ремонта театра, а также заключил всего лишь несколько завышенных договоров со строительными фирмами, взяв с них по двадцать процентов отката. Когда вокруг воруют целыми предприятиями и набирают дорогостоящую охрану, чтобы рабочие не выносили из цехов болты и гайки, честность Пантикова поражала.
Как—то тесть Коновалова вынес с радиозавода забракованные радиодетали для соседского мальчика, который увлекался радиоделом. На проходной тестя задержала охрана, и администрация завода передала дело в прокуратуру. Коновалову стоило большого труда замять дело, потому что владелец завода Пивоваров хотел устроить показательный процесс с целью преподать урок несунам. В конце концов, он согласился дело прекратить и отозвать иск, но предупредил, что в любой момент оно может быть возвращено в суд. Коновалов понял, что тот хочет держать его на коротком поводке. Но через некоторое время Пивоварова шлёпнули пацаны Сапога за то, что тот отказался платить за крышу.
Пивоваров был уверен, что его собственная служба безопасности гарантирует ему безопасность, хотя, как показывает практика, эти службы могут защитить лишь от уличных хулиганов, а вот от выстрела снайпера спасения нет. Милиция и прокуратура делали вид, что упорно ищут преступника, но никого так и не нашли, хотя всем было известно кто и за что заказал известного бизнесмена. Да и кого следователи найдут, если при своей зарплате с трудом сводят концы с концами, в то время как Пивоваров отгрохал себе дворец за полтора миллиона долларов и ежемесячно платил десять тысяч долларов только за членство в элитном клубе.
Пантиков же ничего особенного не сделал, кроме того, что подобрал только то, что плохо положили, поэтому Коновалов лично против него ничего не имел. Но коллега, начальник отдела по борьбе с терроризмом, подполковник Кудрявцев, попросил об одолжении, и Коновалов добросовестно доводил Пантикова до кондиции.
А у того, при первых же вопросах, сердце оборвалось и ушло в пятки. "Им всё известно! — запаниковал он. — Нет в мире справедливости! Все вокруг воруют, а я взял—то всего ничего, и вот, пожалуйста!". Ему казалось, что сейчас его запрут в камеру предварительного заключения с уголовниками, которые будут над ним издеваться и избивать! Из—за сильных переживаний у него резко поднялось давление, голова стала чугунной, а Коновалов неторопливо листал какую—то папку и терпеливо ждал ответов. Только интересовали его не ответы, а когда, наконец, придёт Щеглов и дожмёт клиента.
Щеглов пришёл минута в минуту и Коновалов с облегчением уступил своё место. Бросив в рот ещё один леденец, он вышел в коридор, а Щеглов, усевшись в кресло, в упор молча рассматривал Пантикова, который чувствовал, что близок к инсульту.
— Так вот Леонид Андреевич, — мрачно произнес, наконец, Щеглов. — Ваши люди очень обидели моего непосредственного шефа.
— Чем? — недоуменно воскликнул Пантиков. Он не мог понять, каким образом его люди могли обидеть кого—то из чинов ФСБ.
— Мой шеф преподносит цветы понравившемуся ему своей игрой артисту, а ваши люди гоняют его, как школьника! Что же это вы, голубчик, так распускаете своих людей, что они даже угрожают уволить артистку Рукавишникову? Вы что там, с ума все посходили?
Пантиков понял, что дело не в том, что он часть денег и материалов потратил на свои нужды, и у него сразу же отлегло от сердца. Всё объяснялось очень просто, и возникшую проблему можно легко и быстро урегулировать. Но зачем же устраивать этот цирк и доводить людей до обморочного состояния? Неужели нельзя честно и прямо сказать, что от него требуется?
Пантиков быстро пришёл в себя и, кашлянув для солидности, сказал:
— Я немедленно разберусь с этим. Поверьте, виновные будут наказаны и очень строго. Конечно, такое допускать нельзя. Рукавишникова замечательная актриса, мы её ценим и запланировали перевод её на ведущие роли в целом ряде спектаклей.
Он торопливо говорил под пристальным взглядом Щеглова и дал себе слово, что, когда выберется отсюда, очень серьёзно разберётся с теми, кто его подставил. Щеглов подписал ему пропуск и предупредил, что дело о строительстве дачи ещё не закрыто. Но Пантиков потому и сидел в директорском кресле два десятка лет, что всегда правильно понимал намёки и умел хорошо балансировать на скользком полу.
Он ехал в театр и пытался понять, кто и зачем его подставил. Совершенно ясно, что кому—то очень захотелось на его место, и подставить мог либо главный режиссёр, либо старый хрыч Митрохин. В театре работала не только дочь Митрохина Машка, но и его сын Колька, который хоть и неплохой режиссёр, но с большими претензиями. И Пантиков вдруг понял чудовищный план старика Митрохина, который, благодаря своему коварству и умению интриговать, получил и звание народного артиста, и свои многочисленные награды и премии: если главный режиссёр станет директором театра, то его Колька станет главным режиссёром. Ход простой и не требует особого ума.
Пантиков заскрежетал зубами. Видимо эта свора специально спровоцировала конфликт, зная, что некий чин из ФСБ ходит у Рукавишниковой в любовниках. У актрис театра так часто меняются любовники, что уследить за всеми невозможно. Узнаешь об этом обычно из телефонных звонков, когда депутаты или какие—нибудь чиновники требуют для своих избранниц выгодные роли. Но чтобы тихоня Рукавишникова отхватила себе такого любовника и не требовала для себя никаких главных ролей, он и подумать не мог! Вот уж воистину: в мутном болоте черти водятся! Но эта свора знала об этом, и он, Пантиков, чуть не уволил её с их подачи!
Купился, как лох на подстроенную ими дешёвку! Страшно подумать, что могло произойти, уволь бы он её сегодня! Обида и дикая злость охватили его. Сколько добра он сделал этим людям, и вот их благодарность! Как же они будут удивлены, когда он вернётся в театр! Они уверены, что закопали его, но сделать это им не так—то просто! Не с тем связались!
Приехав в театр, он первым делом прошел в зал, где проходила репетиция. Директор так редко посещал репетиции, что и главный режиссёр, и режиссёр спектакля Николай Митрохин, и прима театра Мария Борисова удивились, увидев, как резко он вошёл в зал. Это их удивление ещё больше убедило Пантикова в правильности его догадки. Он всегда нюхом чувствовал заговоры, и в этот раз интуиция его не подвела!
Пантиков подошёл к Валерии Рукавишниковой и поцеловал её руку.
— Вы у нас что—то засиделись на второстепенных ролях, дорогая Валерия Антоновна, — громко сказал Пантиков и, обращаясь к главному режиссёру, добавил:
— Я недоволен тем, что вы неадекватно реагируете на симпатии зрительского зала. Может поэтому у нас и сборы такие малые, что мы плохо учитываем требования публики?
Пантиков обвёл присутствующих грозным взглядом и закончил со сталью в голосе:
— Хватит нам сидеть на шее у города и выпрашивать дотации! Хватит! Работать надо, а не интриговать!
Он хмуро взглянул на Николая Митрохина и произнес, чуть ли не по слогам:
— Ра—бо—тать надо!
Резко повернувшись, вышёл из зала, и его провожала гробовая тишина.
С этого момента театральная жизнь Леры резко изменилась. Ей начали поручать ведущие роли в новых спектаклях, и дома она оттачивала перед зеркалом и проживавшими у неё девушками каждую интонацию, каждое своё движение. Лера лепила образы, находя в них что—то такое, что отличало её исполнение от известных интерпретаций. Она с головой окунулась в эту работу и наслаждалась свободой творчества. И ещё она чувствовала себя счастливой оттого, что её вдруг полюбил человек, который понравился ей с первого взгляда.
Правда, в той обстановке, в которой они встретились впервые, она даже подумать не могла о каких—то отношениях с ним. Но совершенно неожиданно, на следующий день после ужасной трагедии, на вечернем спектакле он прилюдно преподнёс ей букет цветов. Не так уж часто ею восхищаются, гораздо чаще либо хамят, либо делают гнусные предложения. А он дарит ей цветы и целует руки!
Лера видела, что Кудрявцев увлечён ею, и у неё росло ответное чувство к нему. Это чувство усиливала наивная вера в то, что Пантиков обратил на неё внимание, узнав, что за исполнение ролей благодарные зрители преподносят ей цветы. Правда, неприятным моментом было то, что многие перед нею начали лебезить и пытались наушничать, докладывая, кто что сказал, кто с кем спит, и кто с кем поругался. Она старалась, не обижая людей, убедить их в том, что её это не интересует. Но многие не понимали и шепотом возмущались у неё за спиной: как может она не интересоваться жизнью коллектива, в котором неожиданно заняла одно из ведущих мест!
Прошло несколько дней и девушки поняли, что у Леры с Кудрявцевым серьёзные отношения, и они стали помехой в её личной жизни. В эту субботу они решили переехать в гостиницу: в будние дни она забита приезжими, которые обычно выезжают в конце недели, поэтому лучшее время для переезда — суббота после обеда. Очень не хотелось менять такие шикарные условия на тесноту номера и суету гостиницы, но мешать Лере устраивать личную жизнь ни в коем случае нельзя. Кудрявцев очень порядочный и умный человек и пусть они будут счастливы!
Лера не уговаривала их остаться, но радости тактично не проявляла и была признательна девушкам за понятливость. Пару дней назад Анатолий ей сообщил, что через неделю, в следующую субботу, они приглашены на свадьбу его близкого друга Виктора, с которым учился в училище, а потом служил в областном управлении КГБ. В настоящее время Виктор работает начальником службы безопасности достаточно известной в городе компании "Сибкомпроминвест", и Лера вчера даже видела представителей этой компании в театре во время репетиции. Решался вопрос о ремонте здания театра.
Недавно во время летнего ливня протекла крыша театра, и требовался срочный её ремонт, но выделенные для этого деньги непонятным образом куда—то рассосались. В театре не только протекла крыша, но и рассохлись окна и двери, облупилась масляная краска в коридоре, а паркетные полы в зале скрипели так, что когда зрители шли по проходу во время спектакля, скрип заглушал голоса артистов.
Пантиков бегал с протянутой рукой по коммерческим структурам, призывая их к благотворительности, но результатами похвастаться не мог. И только директор завода "Пластконструкция" изъявил готовность безвозмездно передать некоторое количество пластиковых окон и дверей театру, если примут на работу его племянницу, закончившую недавно театральный институт. Правда, без санкции руководства компании это сделать не может, но визит начальства в театр организует.
К посещению руководства компании "Сибкомпроминвест" в театре готовились тщательно и подгадали так, чтобы они пришли на репетицию спектакля. По замыслу Пантикова, побывав в рабочей обстановке, гости лучше вникнут в проблемы театра.
Гости — несколько мужчин, молодая девушка и двое охранников, амбалов в черных костюмах, приехали точно в срок. Амбалы не отходили от девушки ни на шаг, и когда гости расселись в зале, они сидели за её спиной и вертели головами, контролируя глазами зал. Репетицию приостановили, и Пантиков описывал драматическое положение театра, в котором не делали ремонт более тридцати лет.
— Нам надо не только крышу ремонтировать, но и окна менять. Двери тоже рассохлись, в некоторых даже щели появились, — рассказывал Пантиков, и девушка конспектировала в блокноте.
— Как думаешь, чья это секретутка? — шепотом спросила у Леры стоявшая рядом с ней молодая актриса Надя Свистунова.
— Скорее всего, директора завода, — так же шёпотом вмешалась в разговор Нина Лузгина.
Между тем, Зоя Данилина, записывая потребности театра в окнах и дверях, напряженно обдумывала возникший у неё план финансирования ремонта театра. Перечислять деньги театру однозначно нельзя — они исчезнут сразу же после их перевода. И гарантия этого — директор театра, на лбу которого хотя и не написано, что он жулик, но это понятно даже при мимолётном взгляде на него. И материалы выделять нельзя — разворуют. Следовательно, нужна своя строительная организация, чтобы выделить ей деньги на ремонт по статье благотворительность, на которую можно выделять до пяти процентов прибыли. Эти расходы уменьшат налогооблагаемую базу, а на эти деньги компания может купить у своего же завода окна и двери. Таким образом, она распасует выделенные средства между своими же подразделениями.
А строительную организацию можно создать, сведя в одно целое различные строительные группы, разбросанные по разным предприятиям компании. Кроме того, необходима мебельная фабрика для изготовления кресел и мебели для артистических уборных, а также других помещениях. И очень кстати, что директор фабрики недавно приходил к ней с просьбой взять их предприятие к себе на баланс. Фабрика хоть и приватизирована, но ничего не стоила, так как всё, что могли, разворовали до приватизации. Зарплату людям не платили, так как заказы не поступали. Магазины продавали, в основном, европейскую мебель, а люди с более простыми запросами новую мебель нынче не покупают — ищут бывшую в употреблении.
Если компания возьмёт мебельную фабрику себе на баланс, то первый крупный заказ уже фактически есть — кресла и мебель для театра. А паркетный пол? Ведь он так скрипит, что ходить по нему тошно. Только бы губернатор согласился на налоговые послабления. Но перед выборами он должен пойти навстречу театру, разрекламировав это как заботу о городе. И, возможно, ещё подкинет немного деньжат, чтобы помочь компании отремонтировать храм местной культуры.
— А что, разве кресла и полы в зале менять не надо? — спросила она директора театра.
— Конечно надо, надо! Но где взять столько денег? Мы же бедные, как церковные крысы, — сказал Пантиков.
"Церковные крысы не воруют, как ты", — мелькнула мысль у Зои, и она захлопнула блокнот. Если Пантиков будет бегать к губернатору и в налоговую инспекцию, выбивая налоговые послабления для компании, то она сможет отремонтировать за год или полтора весь театр, обеспечив хорошими заказами свои предприятия и прикупив ещё и мебельную фабрику в придачу. "Клянчить он умеет, поэтому следует использовать это его полезное качество", — подумала она и ей пришла в голову интересная идея: создав стройуправление из строительных групп, объединить его вместе с мебельной фабрикой в новом акционерном обществе. Как рекомендует Андрей Дмитриевич Никонов — инвестировать средства необходимо в различные группы активов, снижая, таким образом, инвестиционные риски. Поэтому новое акционерное общество станет эффективной диверсификацией средств, как способа страхования рисков.
Вспомнив о Никонове, Зоя подумала о том, что давно уже не виделась с Таней — дел столько, что на личную жизнь почти не остается времени. В последнее время с Таней она настолько подружилась, что пригласила её своей свидетельницей на бракосочетание с Мельниковым. А у Виктора свидетелем будет его приятель Толик Кудрявцев, и ей захотелось увидеть его женщину, актрису этого театра. Эту женщину звали Лера и она тоже должна быть на их свадьбе, но кто из актрис, сгрудившихся на сцене, Валерия, визуально определить невозможно. Все симпатичные и, тем более в гриме, а просить директора, чтобы он показал Леру, неудобно. Да и к тому же не стоит этому жуку давать рычаг давления на себя, поэтому она решила, что познакомится с Валерией на свадьбе.
На сегодня было намечено ещё несколько встреч, и Зоя, закрыв блокнот, встала. Тотчас же за её спиной выросли Стас и Петро. Мельников настаивал на том, чтобы они её всегда сопровождали на выезде, и она терялась в догадках: им движет ревность или действительно ей угрожает какая—то опасность? Взглянув на своих охранников, она, почему—то вспомнила Матюшина. Был бы он сейчас жив, сыграли бы они вместе с Валюшкой две свадьбы. А так Валюшка одна будет у неё на свадьбе, и вчера утром она снова плакала у неё на плече, вспоминая своего Лёшеньку.
Гости ушли, и, после обсуждения, кто есть кто из гостей, репетицию продолжили. Лера никогда не видела Виктора, друга Анатолия, и гадала — присутствовал ли он среди гостей. Скорее всего, нет, потому что он одних лет с Анатолием и, следовательно, ему тоже где—то под сорок. Охранникам же на вид лет тридцать, не больше, а остальные мужчины гораздо старше.
Леру радовало то, что Анатолий вводит её в круг своих друзей, так как это говорит о серьёзности его намерений. И настроение портила только мысль о том, что безумная история встречи со свингерами может стать известной ему, и тогда их отношения будут закончены раз и навсегда. Она боялась телефонных звонков, которые могли стать приглашениями на какую—нибудь оргию, и однажды, сняв трубку, услышала голос Светы. Ноги у Леры сразу же сделались ватными, во рту пересохло, и сердце начало учащенно биться.
— Лера, привет, — сказала Света. — Я решила расстаться с Артёмом. Нельзя ли у тебя немного пожить? А то я к маме до оформления развода не хотела бы переезжать.
— Уходишь от Артёма? — недоуменно переспросила Лера.
— Да. Этот негодяй связался с Дианой, и теперь он у неё ночует чуть ли не через день.
— А где же Володя, её муж?
— Там же. Где ему ещё быть? Нашли какую—то бабу и трахаются вчетвером.
Лера не понимала, какое потемнение на неё нашло, когда она согласилась встретиться с такой компанией. Сославшись на то, что у неё сейчас живут родственники, она отказала Свете, а вечером по телевизору увидела репортаж с места события: в своей квартире убит специалист по пластической хирургии Михаил Задорожный. Она узнала по фотографии того самого Михаила, который организовывал злосчастную оргию.
По версии следствия, Задорожный мог сделать пластическую операцию кому—то из приближенных Владимира Лабоцкого, бывшего главаря самой кровавой банды современной России, собранной из новокузнецких и беловских пацанов. После убийства Лабоцкого многие из его приближенных, боясь за свою жизнь, пустились в бега и не исключено, что за ним вели охоту бойцы Игоря Шкабары .
На это указывали следы тщательного обыска в квартире, который предпринял убийца, изъяв все альбомы с фотографиями и не тронув деньги и драгоценности, а также несколько телефонных звонков, сделанных за неделю до этого из московской квартиры подруги жены Игоря Шкабары—Барыбина.
Эта новость добавила Лере волнений, так как она боялась, что следователи будут исследовать весь круг знакомств Михаила и узнают, кто предоставил дачу для дикой оргии. Хотя дача ей не принадлежала, но сам факт того, что она имела какоето отношение к организации оргии, её пугал. И самое жуткое состояло в том, что это может стать известно Кудрявцеву. Ведь она выступала в той истории чуть ли не в роли бандерши!