Группа Кривомазова возвращалась в город окольными путями по ухабистым проселочным дорогами. Из—за пыли окна машины, нагретой на солнце, были закрыты и в салоне стояла душная жара.

   — Останови машину около какого—нибудь пруда. Нам надо хотя бы умыться, а то в городе милиция арестует нас за один такой вид. Да и в гостиницу не пустят, — недовольно сказала Лена.

   Лица, руки и волосы девушек действительно были испачканы придорожной пылью, не говоря уже о костюмах.

   — И почему, Федя, мы должны финансировать твою операцию из своего кармана?

   Федор недоуменно посмотрел в зеркало заднего обзора на сидевших за ним девушек.

   — Не мою, а нашу! — поправил он Лену. — Мы выполняем задание командования. И как понять: мы её финансируем?

   — Не ты, а я и Ларик финансируем. Посмотри, что сделалось с нашими костюмами. Не успели надеть, как надо сдавать в химчистку. А там такие мастера, что их испортят, как пить дать. И что теперь нам делать?

   — Действительно, что за безобразие? Нам должны выдавать спецодежду, а то никаких нарядов не напасешься, — поддержала подругу Лариса. — И командование должно компенсировать нам ущерб.

   — Причем, компенсировать зеленью, — уточнила Лена.

   Отвлекшись от дороги, Федор не заметил глубокую выбоину и попал в неё колесом так, что дно заскрежетало по гравию.

   — Какую спецодежду? Маскировочную? И тельняшки тоже? — зло спросил он. — А насчет зелени я могу решить без командования. Вы какую предпочитаете: петрушку или укроп?

   — Ах, как смешно! Скоро вы Петросяна переплюнете. Где это вы, товарищ майор, научились так здорово юморить?

   — Сегодня вечером я переговорю насчет химчистки с местными товарищами, — примирительно произнес Федор, не желая допустить сору в группе.

   Вскоре на окраине какого—то хутора они увидели водяную колонку возле разрушенной хибары. Несмотря на царившую вокруг разруху, колонка исправно работала и они, умывшись ледяной водой и немного освежившись, двинулись дальше.

   В заранее оговоренном месте на окраине города их ждал черный джип с затемненными окнами, в котором находились Стас и Петро, с нескрываемым изумлением осознавший, как прав был Стас, когда с первого взгляда распознал "артистов". В машине Федор передал ключи от "девятки" и пистолеты Стасу и Петро отвез группу в гостиницу.

   Вернувшись с операции, Лариса и Лена постарались незаметно прошмыгнуть мимо охранника, спорившего с какой—то женщиной. В номере они сразу же проверили есть ли горячая вода, потому что по опыту знали, что ремонтные службы обычно отключают воду раньше срока. Воду пока не отключили и они с наслаждением приняли душ, после чего погрузились в медитацию для очищения и успокоения души. Слишком напряженным был день, слишком большой выброс энергии.

   Успокоение сознания при медитации достигается прекращением процесса образования генерируемых мозгом неуправляемых мыслей, не дающих сознанию успокоиться. Однако возникающие помимо воли мысли постоянно возвращали девушек на шоссе. Перед внутренним взглядом Ларисы стоял парень, которого она застрелила в лесу. Должна ли она испытывать к нему жалость? Если бы он был террористом или солдатом вражеской армии во время войны — уничтожила бы и забыла. Но он был простым бандитом.

   Вправе ли они уничтожать бандитов без суда и следствия, даже выполняя задание командования? Хотя зачем следствие, если те сами напали на них с пистолетами в руках. Пистолеты были не игрушечные, а самые настоящие. А если бы они с Ленкой действительно ехали на курорт и не имели бы при себе оружия?

   Возможно, тот парень из леса мог жить дальше, если бы милиция вовремя арестовала его за разбой и посадила в тюрьму. Отсидел бы сколько положено и, вполне возможно, начал бы новую жизнь. Но милиции не до него. И, более того, милиционеры сами наводят бандитов на людей, отправляющихся в отпуск. Это невероятно, но парень даже назвал фамилию: лейтенант Черняев из ГАИ. Милиция, вместо того, чтобы охранять порядок в обществе, сама сотрудничает с бандитами! Страна сошла с ума! И они с Ленкой тоже сходят с ума вместе со всем народом?

   — Лен, мы сегодня столько положили народу, что у меня возникли сомнения в том, что мы делаем, — задумчиво произнесла Лариса. — Правда, в руках у них были не цветы, а пистолеты, но все равно как—то неуютно на душе. Хотя мы выполняли задание, но мучит вопрос: не присваиваем ли себе право убивать соотечественников? Одно дело защищать родину, а другое — расправа со своими согражданами.

   Она никак не могла достичь спокойствия — сознание волновали беспорядочные мысли, и хотелось, чтобы Лена вернула уверенность в правоте того, что они делают. Та моментально откликнулась, потому что переживала тот же комплекс чувств:

   — Знаешь, Ларик, я сейчас об этом тоже думаю. Ведь нас не зря послали, и в руках у бандитов было огнестрельное оружие. Не мы их остановили, а они нас. Что же нам оставалось делать? Сдаться на их милость, как жертвенным овечкам? Умолять о пощаде? Или как мы должны были поступить? У нас вызывает целую бурю сомнений именно то, что они так и не успели воспользоваться оружием, не успели выстрелить. Сейчас наше сознание блокировано предвзятыми мнениями и представлениями, которые навязывает обществу так называемая "продвинутая интеллигенция". Их извращенный гуманизм, когда жаль преступников, а не их жертв, способствует деградации и разрушению фундаментальных природных инстинктов. А ты уверена, что эти, так называемые гуманисты, не на содержании у криминала? Или не связаны с ним каким—то другим тесным образом.

   Лариса внимательно слушала подругу — та умела концентрировано изложить суть проблемы. Действительно, а что делали бы на их месте "продвинутые интеллигенты", как обозвала Лена словоблудов. Наделали бы в штаны и запахом своего дерьма обратили бы нападающих в бегство? Как бы они реагировали, видя, что насилуют их жен и дочерей? Ораторствовали бы о сложностях переходного периода? По вечерам боятся показать нос на улицу, потому что опасно, а в газетах буянят, как активисты общества "маньяки за права человека"!

   — Пожалуй ты, Ёлик, права. Наше общество опасно больно лжегуманизмом, которое и позволяет бандитам творить на дорогах беспредел. Сейчас нам навязывают мораторий на смертную казнь , хотя как особая мера наказания она признавалась и в Ветхом Завете и в Священном Писании Нового Завета. Те, кто нам навязывают этот мораторий, прекрасно понимают, что он дестабилизирует и криминализирует Россию даже больше, чем проводимые ими либеральные реформы. Как же их рассматривать: как патриотов или как врагов России? А человек не то, что вправе, но даже обязан защищать свою жизнь, защищать право на жизнь рода. Ведь никто не вынуждает тех дебилов заниматься бандитизмом. Эти безусловное зло и если его не подавлять, оно угробит нашу с тобой страну. В годы перестройки не подавили националистов и это привело к рекам крови и распаду государства. А ведь изъяли бы из общества вовремя кучку крикунов—националистов, сколько жизней можно было сохранить!

   От этого разговора им обеим стало легче. Куда смотрят правоохранительные органы, когда бандиты останавливают отпускников, грабят люди, откладывающих в течение года деньги на отпуск? Когда они насилуют женщин и избивают мужей? На дорогах бандиты творят беспредел, а депутаты вырабатывают "меры по обузданию преступности" в бесконечных прениях, чтениях и согласованиях. Милиция жалуется на отсутствие законодательной базы, люди жалуются на бандитизм, а "аналитики" объясняют всё проблемы трудностями переходного периода первоначального накопления капитала. Есть такая специальность — выдавать словесное дерьмо за анализ, поэтому эти специалисты так и называются: "аналитики".

   И пока "меры" не выработаны, не согласованы, не одобрены и не реализованы, бандиты столкнулись с другим беспределом. Столкнулись и проиграли, потому что в любых беспределах выигрывает тот, кто быстрее жмёт на курок и более метко стреляет. Таковы правила беспределов, хотя несведущим людям кажется, что беспредел функционирует без правил.

   — Я понимаю, что мы тоже творим беспредел, но наш беспредел направлен на защиту общества от беспредела бандитского. Они обнажили стволы и стали нашей законной добычей. И не надо нам нервничать по этому поводу и всхлипывать. Не надо жевать сопли, как говорит Вася Буланов, — жестко подвела итог Лена.

   Нервозность и рассеянность подобны облакам, заслоняющим лунный свет и мешающим правильному восприятию действительности, поэтому девушки вновь начали медитировать, пытаясь достичь состояния, которое в Дэзне  характеризуется как "дзуки—но—кокоро" или "дух как луна". При нём сознание, подобно лунному свету, равномерно и бесстрастно озаряет всё в пределах своего достижения.

   Они медитировали около двух часов, но приход Федора прервал их занятие.

   — Девушки, договорился насчет химчистки. Оказывается, у парня, которому я передал пистолеты, родственница заведует химчисткой и через пару дней ваши костюмы будут как новенькие, — сообщил он обрадованным девушкам.

   — Кстати, все расходы фирма берет на себя. В том числе и сегодняшний ужин в ресторане, — добавил Федор. — Так что, спустимся поужинать?

   Накануне он запретил появляться в ресторане и даже выходить в город, и им пришлось питаться целый день бутербродами. А сегодня, после удачно проведенной операции, можно отметить своё прибытие в город вкусным обедом, совмещённым с ужином, потому что целый день мотались по трассе на голодный желудок. Когда желудок пустой, то и реакция отличная, и резкость больше, и меткость выше. А сейчас после медитации, когда напряжение спало, ощущается дикий голод и можно полакомиться блюдами, которые готовят в ресторане при гостинице.

   Девушки надели красивые длинные вечерние платья с оголёнными плечами. Какие же артистки без вечерних нарядов? Их забавляла эта игра в артисток, потому что они уже побывали и туристками, и журналистками, и даже монашками, когда возвращались из Латинской Америки через Германию. А сейчас они артистки ансамбля песни и пляски и могут позволить себе щеголять в шикарных вечерних платьях — ведь они же часть московского бомонда! Правда, не настолько уж неотъемлемая часть, чтобы щеголять матерными словечками, но всё же причастны к большому искусству, согласно их командировочным удостоверениям!

   Платья они пошили давно в дорогом московском Доме Мод, но надевали только два раза. Один раз съездили на новогодний бал в Дом офицеров Московского военного округа и второй раз туда же на 8 марта на торжественную встречу для семей военнослужащих. И всё.

   В свои двадцать три года они не обзавелись широким кругом друзей, а с поклонниками дела обстояли ещё хуже. Где бы они ни появлялись, им обязательно начинали оказывать знаки внимания молодые люди, пытавшиеся произвести на них впечатление своей крутизной и предстать в образе суперменов. Но этим они вызывали только аллергию, так как суперменов вокруг них хватало и на службе. В частности, с одним из суперменов, Федором, они даже жили по соседству. Его жена Маша смотрела на мужа с обожанием и за его широкой могучей спиной чувствовала себя в высшей степени в безопасности.

   Девушки часто видели её гуляющей с сыном — кудрявым, очень миленьким трехлетним мальчуганом Данилой. Малыш сначала перемигивался с Леной, которая легко сходилась с детьми, а потом вообще подружился с нею и даже позволял брать себя на руки. К Ларисе он на руки не шёл, но относился к ней снисходительно и немного покровительственно, как к подруге Лены.

   Девушки иногда сидели с Машей на детской площадке, наблюдая за играми малышей, и она с восторгом рассказывала им о своём муже: какой он отличный семьянин и как она его любит. Они иронизировали по поводу её восторгов, и хотели, чтобы, наоборот, их избранники восторгались ими. И чтобы были добрыми и заботливыми, нежными и чуткими, умными и понимающими, интеллигентными и тактичными. Чтобы обладали высокой духовностью, чувством юмора и сексуальностью.

   — Такие, возможно, где—то есть, — заметила однажды Лидия Афанасьевна по поводу их мечтаний. — Только в других мирах. Или в параллельных Вселенных. Поэтому соглашайтесь на мужиков из здешнего мира, а то останетесь старыми девами.

   Остаться старыми девами они боялись, так как в двадцать три года уже пора обзаводиться семьей и детьми, но достойных кандидатур не было, а снижать свои требования не хотелось.

   — Пару лет у нас ещё есть в запасе, спешить пока некуда, — рассуждала Лариса, и Лена с нею соглашалась.

   Конечно, до двадцати пяти лет девушка ещё не старая дева, а там уж будет видно. Но всё равно хотелось любви, хотелось чувствовать себя принцессой, хотелось, чтобы кто—то восхищался и дарил цветы, чтобы кто—то на ушко шептал нежные слова. Для мужчины счастье — когда его понимают, а для женщины — когда её любят. И они хотели счастья, но оно пока не приходило.

   Федор вторично зашёл за ними в номер, когда они, надев платья, крутились перед зеркалом. Увидев его, начали крутиться перед ним, ожидая комплиментов в свой адрес, и он не смог обмануть их ожидания. Однако расточать комплименты — явно не его стихия. Он изобразил на лице восторг, как сумел, что—то пробормотал насчет их неотразимости, и они втроём спустились в ресторан. Девушки и не ожидали, что Федор будет красноречив и обаятелен, потому что широкие плечи и литой затылок не делает мужчину поэтом. Но всё равно им было приятно, что хоть как—то он обратил внимание на их наряды.

   В этих платьях они чувствовали себя настоящими актрисами и было приятно под многочисленными взглядами посетителей ресторана пройти к свободному столику походкой моделей, как на подиуме. Однако внимание зала раздражало шедшего сзади девушек Федора. Краем глаза он увидел, как за столиком, мимо которого они проходили, одна из дам сердито дернула за рукав своего кавалера. Тот с пьяным восторгом провожал девушек взглядом и бокал красного вина, который он держал в руке, выскользнул. Залив белую скатерть вином, он разбился на полу и кавалер начал ругать даму.

   Федор заиграл желваками. Зачем девчонки так себя ведут? Неужели нельзя тихо поужинать и незаметно удалиться? Перед кем они выкаблучиваются? Перед этими пьяными мордами? Надо было раньше сообразить и еще в номере запретить им наряжаться как на бал. На трассе он переволновался за них, потому что ни он, ни Ферапонтов не предполагали, что их остановит столько народу. Ведь генерал Овсянников просил поберечь их, а как он сможет это сделать в рубке, где ему противостоит восемь стволов? Особенно переволновался за Ларису, которая оказалась по другую сторону машины, окруженная тремя вооруженными громилами. Но в то, что творили девчонки, ему верилось с трудом, хотя видел это своими глазами. И цирк, который сейчас устраивали девчонки, тоже воспринимал он с трудом. С такими мужичками, как они, скучать не приходится!

   Столик находился около окна в глубине зала, вдали от шумного застолья, за которым какая—то компания что—то праздновала. Но явно не свадьбу, потому что невесты не было видно.

   — Федь, а что они там празднуют, как ты думаешь? — спросила Лариса.

   — Конечно, свадьбу, — ответила за него Лена.

   — А где же тогда невеста?

   — Невеста, вероятно, уже пьяная и лежит под столом.

   Федор иронически посмотрел на девушек поверх меню.

   — Если бы вы прислушались, о чём они кричат, то услышали бы слово, являющееся ключевым к пониманию причины их присутствия здесь, — произнес он внушительно.

   — Ох, как сложно ты выразился! Может, ты нам скажешь это слово, если, конечно, его не пишут на заборах? — спросила Лариса.

   — Скажу. Это слово — диссертация.

   — Ах, вон оно что, — разочарованно протянула Лена. — А я уже подумала, что сейчас мы увидим, как невесту будут доставать из—под стола. А оказывается, всё настолько прозаично!

   — Да, Лен, нет в жизни романтики, — вздохнула Лариса.

   Они сделали заказ подошедшему официанту и в ожидании разглядывали публику.

   — Девчата, а что вы там кричали на трассе? Лёка, Ёлик... Что это за клички такие? — спросил Федор.

   Лена рассмеялась.

   — Лариска, когда была маленькая, годика два ей было, называла себя Лёкой. Вот так это и пристало к ней.

   — Тетя Дуся, нянечка из нашего детдома, называла Ленку Еленой. Почему—то к ней она особенно неровно дышала. А Ленка произнести это не могла и называла себя Ёлик, — смеясь, добавила Лариса.

   — Тетя Дуся и Лариску тоже любила. Она нам часто приносила леденцы. Монпансье назвались. В такой круглой жестяной коробочке. Помнишь, Ларик?

   — Я всё помню, Ёлик. И как воспитательница Екатерина Алексеевна трясла меня за шиворот и била по лицу.

   Лариса, повернувшись к Федору, пояснила:

   — Её дочка, нашего возраста, забирала у меня свою куклу, а я ей не отдавала. И мы у куклы оторвали руку. А Екатерина Алексеевна обвинила во всём меня. Я до сих пор помню, как она меня трясла и била по лицу. Я этого никогда не забуду...

   Фёдор, помолчав, сказал:

   — Ладно, девчонки, мы сегодня хорошо поработали. И так удачно сложилось, что в тот момент на трассе ни одной машины не было. Свидетелей, вроде бы, не должно быть. Покушаете и идите отдыхать. Вам надо хорошо выспаться, завтра утром катаемся по северной трассе.

   — А я, вообще—то, не понимаю, что мы здесь делаем? Это же простые бандиты, так причём здесь мы? — Лариса выжидательно смотрела на Федора и, не дождавшись ответа, добавила:

   — Пусть милиция ими и занимается. Или пусть ФСБ чистит дороги, если милиция не справляется. А какое к этому имеет отношение армия? Здесь ведь не Чечня?

   — А действительно, мы—то причём? Это ведь не наши проблемы, — поддержала подругу Лена.

   — Вы снова за свое! — с досадой сказал Федор. — Я уже говорил — не знаю. Вот послали, и всё тут. Может быть, здесь нашу машину какую—нибудь зацепили, или что—то другое сотворили. Но, видимо, насолили нашему ведомству здорово. Приказ — разобраться по полной программе, используя машины—ловушки. Насколько я понимаю, именно из—за этого вас, девчонки, и подключили к операции. Вы оказываете на бандитов расслабляющее действие.

   — В смысле как слабительное? — рассмеялась Лариса.

   — В смысле, что хотя бы на кого—то мы производим впечатление. Только бандиты и могут оценить нашу нежную девичью красоту и ласковый характер. Никто нас не любит, — жалобно заныла Лена, и Фёдор выразительно на неё посмотрел.

   — Ну, вот, понесло, — покачал головой он и, не выдержав, засмеялся.

   На душе было легко, потому что операция прошла успешно и девчонки не подвели. В условиях скоротечного боя, в быстро меняющейся обстановке, они проявили себя настоящими профессионалами и он понял, о чем ему говорил Вася Буланов. Вряд ли мужики могли действовать лучше, тем более что бандиты немного расслабились, увидев в машине девчонок.

   Вкусный ужин и живая музыка в хорошем исполнении доставляли девушкам удовольствие, но Федор, выпив пару рюмок водки, скучал и решил пойти в номер позвонить жене.

   — Я пошёл к себе, а вы здесь недолго. Вон за тем столиком какая—то компания сидит, всё время сюда поглядывают. Так что закончите ужинать и уходите к себе, — сказал он, вставая из—за стола.

   — Давай не будем спешить, — предложила Лена Ларисе. — Я хочу ещё посидеть, послушать музыку. Здесь так уютно. А что делать в казенном номере? Пусть Федя спит, а мы можем и попозже посидеть.

   — Федя сейчас вернётся. Он забыл, что положил мне в сумочку ключ от своего номера.

   — А чего же ты ему сразу не напомнила?

   — Он же не просил меня напомнить о ключе. Пусть прогуляется туда—сюда перед сном. На полный желудок сны тяжёлые могут сниться.

   — К нам нетвёрдым шагом приближается кавалер, — заметила Лена.

   — Наконец—то на нас обратили внимание, — рассмеялась Лариса.

   К их столику направлялся подвыпивший молодой человек. Его галстук съехал на сторону, на красном лице и на лбу застыли капельки пота. Он сиял пьяной улыбкой, и его голубые глаза по—детски доверчиво смотрели на девушек. Лариса тихо засмеялась — она вдруг вспомнила, как когда—то, очень давно, на даче у дяди Пети они с Леной накормили вишнями от наливки большого мохнатого пса. Сами вишни, противного вкуса, есть не стали, а пёс их жрал с удовольствием, выплёвывая косточки. Вскоре у него лапы начали разъезжаться в сторону, язык свесился и он смотрел на девочек таким же добрым и пьяным взглядом.

   — Лен, ты помнишь..., — начала Лариса, но Лена, очевидно, тоже вспомнила тот случай и сразу же кивнула головой, тихо рассмеявшись.

   — Прошу прощения..., — смущенно сказал подошедший молодой человек, восторженно смотря на Ларису, и она строгим учительским тоном его перебила:

   — За что?

   — В каком смысле? — удивился он.

   — За что вы прощения просите? Что вы натворили, рассказывайте. Только начистоту.

   Молодой человек ещё более смутился.

   — Нет, я в том смысле, что извините... Я просто подошёл познакомиться. Меня зовут Вадим.

   Ларису этот разговор смешил и она, дурачась, с деланным удивлением спросила:

   — И кто же это вас так зовёт?

   — Ну, все так зовут. Это моё имя.

   — Ах, вот оно как. Это вас так родители назвали?

   — Ну да. Кто же ещё? А как вас зовут?

   — Меня зовут Лариса, а мою подругу Лена.

   Лену тоже забавляла ситуация.

   — Вадик, вы садитесь, — заботливо сказала она, подвигая ему стул. — Вы часто так набираетесь?

   — Как так? — недоуменно поднял брови Вадим, усаживаясь за стол.

   — Ну, вы часто напиваетесь? Вадик, вы алкоголик? Только начистоту, не обманывайте нас.

   — Нет, нет. Я очень редко пью. Мой приятель защитил диссертацию, и мы её обмываем.

   — Вот как? А вы тоже защитили диссертацию?

   — Пока ещё нет.

   — Почему же вы затягиваете с этим делом? Пьянки мешают? — спросила, улыбаясь, Лариса. Парень ей нравился своим простодушием и тем, что не сводил с неё восхищенного взгляда больших голубых глаз.

   — Пока денег не хватает. Нынче диссертации дорого стоят, — несколько виновато вздохнул парень.

   К столу подошёл подвыпивший мужчина блатного вида и положил руку на плечо Вадима.

   — Так, мужик, свободен. Девчонки, идёмте к нам за столик, — предложил он, чем вызвал у них злость.

   Беседа с Вадимом и его простодушие начинали им нравиться, и они по—доброму подтрунивали над ним. Лариса строила ему глазки, а Лена, соревнуясь с нею, томно поглядывала на него, пытаясь отвлечь внимание Вадима от подруги, на которую тот смотрел с пьяным восторгом. И вот подошедшей блатной всё испортил! Лена начинала закипать и взглянула на столик, откуда пришёл этот тип. Там сидели трое его приятелей и смотрели в их сторону. К подошедшему она находилась ближе, чем Лариса и раздумывала что предпринять.

   Если его пятку зацепить носком левой ноги, а правой ударить под колено, то он грохнется на пол со всего размаху и будет скандал на весь ресторан. Лучше тихо и без шума резко ткнуть в какую—нибудь точку и привести его в шоковое состояние. Хороший мастер боевых искусств должен владеть методами поражения жизненно важных функций центров и техникой приведения противника в шоковое состояние. Лена не считала себя мастером, но с техниками дакен—тай—джитсу и саппо  была немного знакома. Однако алкоголь в крови может дать неожиданный эффект и повлечь за собой серьезные нарушения основных систем жизнедеятельности и вызвать смертельный исход. Вот так неожиданно и скончается придурок на глазах у всего ресторана. Конечно, это его проблемы: не надо подходить к незнакомым девушкам, но в этот вечер не хотелось никакой жестокости. Хватит трупов на шоссе, но играть в поддавки тоже не было никакого желания. Она увидела, как у Ларисы потемнели и зло сузились глаза, и понимала, что сейчас последует, но положение спас подошедший Федор. Оглядев джентльменов перед столиком девушек, он раздраженно сказал:

   — Ну, вот, не успел уйти, облепили как мухи. Лариса, ты ключ почему мне не отдала?

   — Ты же не спрашивал, я и подумала, что тебе, возможно, он не нужен.

   — Ну что вы с Леной за народ такой!

   Лариса достала из сумочки ключ и передала Фёдору.

   — Мужик, ты кто вообще? Чего ты здесь бегаешь туда—сюда? Исчезни! — пьяным голосом произнес блатной и угрожающе посмотрел на Федора. Тот, мельком взглянув на него, обратился к девушкам:

   — Я их обоих сейчас заберу с собой. А вы не задерживайтесь здесь.

   — Этого забирай, — кивнула Лариса на блатного, — а второго оставь.

   — Кого ты заберешь? Меня, что ли? Да ты знаешь, кто я такой? — возмутился блатной.

   — Пойдём на улицу, ты мне всё там расскажешь, — похлопал его по спине Федор.

   — Вон видишь столик? — показал блатной. — Там мои кореша сидят, понял?

   — Хорошо, пойдем к твоим корешам, — пожал плечами Федор и они направились к указанному столику.

   Трое братков, сидящих за столиком, хмуро смотрели на приближающегося Фёдора и своего приятеля. Подойдя к столику, Фёдор неожиданно схватил правой рукой блатного за волосы и резко наклонил его голову вниз, одновременно выбрасывая вверх правое колено. Разбив ему лицо, Федор резко поднял его голову за волосы. Из разбитого рта и сплющенного носа текла кровь, стекая на пиджак и рубашку.

   — Узнаете приятеля? Вопросы есть? — спросил Федор. Рывком усадив его на стул, мрачно оглядел сидящих. Никто не шелохнулся — понимали: раз такое творит, значит, может себе позволить. Широкие плечи, массивная шея и давящий взгляд, как правило, не располагают к дискуссиям.

   — Правильно меня поняли. Итак, договорились: сидеть тихо и девочек не трогать, — криво усмехнулся Федор, поиграл желваками и, развернувшись, ушёл.

   Пострадавший пытался остановить кровь из носа салфеткой, смочив её водкой, и сидевший рядом приятель, предусмотрительно отодвинувшись, чтобы не запачкать свои брюки, тихо спросил:

   — Кто это такой?

   — Вот сам и выясни у него, — мрачно ответил старший из них по возрасту, и обратился к пострадавшему:

   — Ну что, козёл, нарвался? Девочки тебе нужны? Проституток, что ли мало?

   — А что этот фраер из себя корчит? Да он нас просто на понт берёт, — сказал один из братков.

   — Фраеров глаза выдают. Нет, он не фраер. И даже не мент.

   Пострадавший, вытирая кровь с лица платком, произнёс с ненавистью:

   — Я его, гада, сейчас найду и изувечу. С дерьмом, паскуду, смешаю!

   — Ты своими похождениями нам вечер испортил! Расплачиваемся и уходим. Нечего больше здесь делать, — сказал старшой.

   — Что, в штаны наложил? Сейчас найдём этого придурка, и разберёмся с ним по полной программе.

   — А чего его искать? Девки нам сейчас расскажут, где он прячется.

   — Он нигде не прячется. Вот из бара возвращается, и прятаться не думает. Всё, хватит, пошли, отсюда. А то дело закончится стрельбой. Он, видать, точно киллер! Глаза его выдают. Ты, сука, подставил нас!

   Старшой подозвал официанта и велел принести счёт. Связываться с мужиком, который так легко и беззаботно изувечил их приятеля, не хотелось. От него исходила угроза. С виду не мент, и не блатной, следовательно, скорее всего, профессиональный киллер. А киллеры люди опасные. Им человека сгубить, что плюнуть. Возможно даже, он член новокузнецкой банды Лабоцкого—Барыбина , замочившая пару лет назад Сохатого, лидера "ореховской" бригады и приятеля Мартына.

   А может это сам Барыбин, страшный человек, заменивший Лабоцкого? Тогда надо срочно делать ноги и предупредить Мартына. Не исключено, что новокузнецкие приехали в город с целью установления своего контроля над здешними предпринимателями, так же, как это сделали в других городах. Неплохо бы попытать об этом его телок, которые с ним сидели за столом, но это небезопасно — он может вернуться. И старшой решил ограничиться тем, что срочно сообщит Мартыну о своей догадке. А тот уже пусть сам решает, что делать. Осторожность в таких делах — гарантия долголетия.

   Между тем, за столиком девушек снова возобновилась понравившаяся им игра. Они подсмеивались над Вадиком, строя ему глазки.

   — А это кто, ваш приятель? — спросил Вадик. Он уже немного освоился и не так смущался.

   — Нет, это наш начальник. Руководитель ансамбля.

   — Ансамбля? Так вы певицы?

   — Ещё какие! — воскликнула Лена. — А вы разве нас по телевизору не видели? Ансамбль народной русской песни. Мы романсы поем. И ещё, бывает, танцуем, если публика на бис попросит.

   Она поправила платье, ещё больше обнажив плечи, перемигнувшись с Ларисой. Но Вадим смотрел на Ларису, не замечая стараний Лены переключить его внимание на себя.

   — Ансамбль русской народной песни? Кажется, я слышал о нём. Но не помню, смотрел ли по телевизору... Не зря мне показалось, что я вас уже где—то видел.

   — Может быть, видели нас на обложках журналов? — спросила Лариса. — Нас недавно фотографировали фотокорреспонденты журнала "Огонёк".

   — Скорее всего, вы нас видели во сне. Признайтесь, Вадик, мы вам снились? — смеялась Лена и Лариса, боясь, что молодой человек обидится, толкнула её под столом ногой, и перевела разговор:

   — Вадик, а вы чем занимаетесь. Вы кто по профессии?

   — Я биолог.

   — Ох, как здорово! Никогда ещё не видела биолога. А чем занимаются биологи? Биологией, что ли? — настойчиво пыталась Лена завладеть его вниманием. — Какая интересная у вас, Вадик, профессия. Биолог — это звучит гордо! Пригласите меня танцевать и во время танца расскажите о своей профессии.

   — Я не очень хорошо танцую, — смутился Вадим, и Лариса снова пнула Лену под столом ногой.

   Она понимала, что Лена не зря уговаривает Вадима пойти танцевать. Она его начнёт кружить в танце так, что у того закружится голова, и парень может упасть. Он и так нетвердо стоит на ногах, а она вообще нарушит его координацию движения. С неё это станется!

   Вадим казался ей неплохим интеллигентным парнем, который, от непривычки, немного перебрал, поэтому она решительно сказала:

   — Вы извините нас, Вадик, нам уже пора идти к себе в номер. Рано утром, знаете ли, у нас репетиция.

   Не обращая внимания на протестующие знаки Лены, она сделала вид, что встает.

   — А у меня нет завтра утром репетиции, и я могу остаться, — очаровательно улыбнулась Вадиму Лена, но тот обратился к Ларисе:

   — Извините, а можно у вас попросить номер телефона?

   — А зачем, Вадик? Вы будете мне звонить? Отвлекать от репетиций?

   — Нет, нет, я вас отвлекать не буду. Я буду звонить только в свободное от репетиций время.

   — А как вы будете знать, когда у меня свободное время?

   — Ну, тогда скажите, когда вам можно будет позвонить.

   — Я сама не знаю. У нас, людей искусства, знаете ли, день проходит хаотично.

   — Вот, пожалуйста, на салфетке напишите свой номер телефона. Я вас очень прошу.

   — Ну, раз вы очень просите..., — Лариса, немного поколебавшись, записала на салфетке номер своего телефона. — Вадик, мы сейчас идём к себе в номер, а вы тоже идите домой. Вам пить больше нельзя. Хорошо? Пойдёте домой?

   — Да, обещаю.

   — Я вам почему—то верю. До свидания, Вадик, — попрощалась Лариса.

   — До свидания, Вадик. Только не потеряйте салфетку, может быть это ваша судьба, — сказала, вставая, Лена и послала ему воздушный поцелуй.