Лариса хотела поехать в аэропорт Хитроу на такси, но мулла Халед уговорил её не тратить 60 фунтов стерлингов и обещал, что его хороший знакомый доставит туда с удобствами и без проблем минут за двадцать. И хорошо, что она решила выехать с запасом по времени — две пробки в центре красноречиво говорили о том, что немногим более двадцати километров до аэропорта она будет преодолевать столько же времени, сколько требуется самолету долететь до Стамбула. Поэтому она выскочила из машины у ближайшей станции метро, пересела на линию Пикадилли и минут через пятьдесят была в аэропорту. До вылета оставалось час сорок пять минут, но ещё минут пятнадцать она потратила на то, чтобы выяснить с какого из пяти терминалов вылет. Ей повезло — терминал, из которого она вылетала, находился совсем рядом и уже минут через пять она стояла в очереди на регистрацию.

В самолет Лариса вошла одной из последних, с деланно — рассеянным видом наблюдая издалека за пассажирами своего рейса. Она безуспешно пыталась вычислить человека, которого мулла подсадил в самолет для отслеживания её возможных контактов в салоне, а также затем, чтобы не дать ей исчезнуть после выхода из самолета в аэропорту Стамбула. Если бы он знал, с какой целью она рвется в Чечню, тогда точно бы не беспокоился. Слишком много денег затрачено российской службой внешней разведки и ГРУ на операцию, чтобы просто так, не выполнив задание, исчезнуть. А мулла, хоть и поучаствовал немного в этих расходах, потратившись на её авиабилет, но оказался скупердяем — купил в экономический салон, хотя мог бы раскошелиться и на первый класс. Она, конечно, не сноб, но лететь гасить такого важного челокека, как Фатхи, в экономическом классе — есть в этом что — то пренебрежительное к личности посланника саудовского миллиардера бен Ладена, хоть и неизвестно, что за бен такой.

Однако несмотря на всё своё старание, распознать свой хвост ей не удалось. Либо его поросту не было, либо хвост был слишком опытный. Многие мужчины время от времени бросали на неё взгляды, но она не экстрасенс, чтобы определить кто из них за ней шпионит. Несколько женщин были полностью закутаны в черные одежды, в которых оставались только узенькие щелочки для глаз и Лариса недоумевала, как их пропустил паспортный контроль. Как бороться с террором, если любой мужчина — террорист может надеть на себя такую одежду и попробуй заставь его открыть своё лицо. И вполне возможно, что одна из этих баб и есть мужик, который наблюдает за ней сквозь узенькую щелочку в чадре.

Покидала Лондон она со смешанным чувством. Город очень красивый — старинная архитектура и великолепные памятники завораживают. Но, к сожалению, она находилась в нём не в качестве туристки. Туристы постоянно крутят головой, а ей приходилось держать голову прямо, а вертеть только шариками в ней. Настоящие лондонцы равнодушны к красотам города так же, как и жители приморских городов к морю — привыкли. И она равнодушно бросала мимолетные взгляды на памятники седой старины, подавляя острое желание остановиться и полюбоваться ими. Или даже сфотографировать на память. Но собственная голова ей дороже всех лондонских памятников — ведь любовь к прекрасному безопасна хороша только в свободное от тайных заданий время.

Несмотря на красоту их столицы, англичан она не любила ещё со школьной скамьи и внушил ей эту нелюбовь учитель истории по кличке Штирлиц. Десять лет тому назад, в мае 1985 года праздновали 40—летие Победы над фашисткой Германией и урок истории был посвящен этому событию. Штирлиц рассказывал им о второй мировой войне и неожиданно высказал мысль, через которую она и сейчас оценивает происходящие события.

— В Нюрнберге суду были преданы высшие государственные и военные деятели Третьего рейха, но не было сказано ни единого слова о тех западных политиках, которые разжигали аппетиты гитлеровской Германии. С нашим российским менталитетом, мы вряд сможем по достоинству оценить высокое дипломатическое мастерство, которым надо обладать, чтобы успешно стравливать народы между собой, действуя в своих интересах. И нам не дано понять той радости, которую испытало английское общество, когда Невилл Чемберлен, премьер — министр Великобритании, размахивая на аэродроме подписанным с Гитлером соглашением, воскликнул: "Я привёз вам мир"! Так удачно продать фюреру Чехословакию за ничего не стоящую бумажку о мире мог только большой политик, одержимый миротворчеством! Обычно продают что — то своё, например, родину — мать, её секреты, свой народ. А сэру Невиллу удалось продать чужое государство и чужой народ в собственных сиюминутных интересах. Он был действительно великим политиком, хотя в истории Англии таких деятелей немало.

Конечно, "политика умиротворения" была не более чем хитроумная многоходовая комбинация по натравливанию гитлеровской Германии на СССР. Но, как поётся в известной песни: недолго музыка играла, недолго фраер танцевал! Как неприлично любит повторять прапорщик Петрович из поселка Спутник: на каждую хитрую задницу всегда найдётся болт с обратной резьбой. Болт нашёлся, а вот английская задница была к нему явно не готова. И так с этой задницей постоянно что — то происходит! Видно она настолько умная, что уже смирилась с болтами.

Российские политики стремятся не отстать от своих английских коллег. Вот и с Чечнёй тоже явно перемудрили и льется там сейчас кровь, потому что интимные отношения между задницей и болтом обычный результат политической деятельности дурачков. Только льется кровь не политиков или их детей, и не кровь правозащитников и гуманистов, а, как всегда, людей невинных и непричастных. И никто не спросит с политиков за безвинно пролитую кровь, потому что, хоть они и много говорят о своей ответственности, но никогда её не несут. Они как бы подсудны только истории, которую пишут их же прихлебатели в аспекте, нужном политикам в данный момент.

Лариса постаралась переключиться на другие мысли, но школьные воспоминания нахлынули на неё. Штирлиц напоминал всем Вячеслава Тихонова в фильме "Последний понедельник", поэтому его так и прозвали. В восьмом классе она была тайно влюблена в него, но знала об этом только Ленка, которая относилась к Штирлицу равнодушно. И это правильно — не могут же они любить одного и того же человека! Штирлиц был её второй любовью, потому что впервые она влюбилась в Андрюшку Овсянникова. Но быстро в нём разочаровалась, потому что поняла, как заблуждается на его счет.

Между тем, весь класс знал, что Штирлиц влюблен в учительницу по кличке Валентность, преподававшую химию. Но та была замужем и не отвечала на его чувства. Лариса была готова поступиться своим чувствами к нему, лишь бы он был счастлив, и не могла простить Валентности равнодушия к объекту своей любви. Однажды она нагрубила химичке и та сделала запись в дневнике красными чернилами. В детдоме воспитательница регулярно просматривала их с Ленкой дневники, потому что они были у неё на особом контроле и, увидев запись, сразу же помчалась докладывать директорше. Та лишила Ларису похода в кино и запретила неделю смотреть телевизор в красном уголке.

Ленка сильно обиделась за подругу и на следующий день, раздобыв где — то кусочек сала, натерла им доску перед уроком химии. Урок был сорван и Валентность, чуть не плача, требовала у класса признаться, кто сделал эту пакость. Но в стране с такими славными традициями партизанского движения глупо требовать от школьников выдать своего товарища — подпольщики всегда молчат до последнего вздоха.

— Разрешите мне сказать? — вдруг решительно подняла руку Ленка и химичка с надеждой посмотрела на неё.

— Говори Виноградова!

— На перемене, когда все вышли, в класс заходили завуч и завхоз. Завхоз принесла мел и новую тряпку, а что делала в классе завуч я не знаю. Но уверена, это не они натерли доску.

— Что за глупости! Как только могла тебе придти мысль о том, что они могли такое сделать? — возмутилась Валентность.

— Вот я и говорю, что тоже сомневаюсь. Не могли они натереть доску салом. Но кроме них, кажется, никто не заходил в класс. Разрешите мне выйти. Я найду учителя по труду и попрошу у него немного бензина. Ведь мы же знаем из вашего предмета, что бензин хорошо растворяет жир.

— Правильно, Виноградова, давай действуй! — обрадовалась учительница Ленкиной инициативе, но бензина в школе не нашлось.

Тогда она вышла на улицу, остановила какую — то машину и попросила смочить тряпку бензином. За проявленное рвение и находчивость в устранении последствий чьего — то хулиганства, химичка поставила Ленке пятерку, но всё равно продолжала игнорировать чувства учителя истории.

Лариса улыбнулась, вспомнив этот случай. Какие они были глупые в восьмом классе! Когда закончили школу и детдом провожал своих воспитанников на свободу, старшая воспитательница призналась им с Ленкой на выпускном вечере:

— Девочки, я много лет работаю с детьми, но больших стерв, чем вы, ещё не встречала!

— Мы всегда и во всём стремились подражать вам, дорогая Вера Андреевна. И рады, что у нас получилась! — моментально отреагировала Ленка и, глядя на физиономию старшей воспитательницы невозможно было не расхохотаться. Подружка всегда отличалась быстротой реакции и находчивостью!

Неожиданно вспомнился первый класс. Школа была особая, с английским уклоном и Лидии Афанасьевне стоило больших трудов устроить их в неё. В классе они были одни воспитанницы детского дома, потому что в школу принимали, в основном, детей "благополучных" родителей.

Обычно перед праздниками родительский комитет класса собирал деньги на подарок учителям и только с них — с неё и с Ленки, никто ничего не собирал: понимали, что деддом за них платить не будет. А перед майскими праздниками они вдруг услышали, как мать одноклассника негромко объясняет сынуле, что он должен хорошо спрятать деньги, а то в их классе есть две девочки — дедомовки, которые могут их украсть.

— Положи в ранец под пенал и как только мама Костика появится, сразу же отдай ей, — инструктировала она его.

На следующий день в баночке из — под детского питания они принесли в школу отбеливатель с хлором и на перемене, улучшив момент, вылили в ранец этому мальчику. Учительница подозревала их в содеянном, но доказательств не было. Мальчику купили новый ранец и дней через десять они принесли в школу жидкий битум. После истории с отбеливателем их часто проверяли при входе в школу, поэтому они пришли на полчаса раньше и оставили баночку в классе в шкафу. Битум они присмотрели ещё раньше — им заливали ремонтируемый участок дороги недалеко от кинотеатра, мимо которого они ходили в школу.

Оставив баночку в классе, выпрыгнули во двор из окна туалета на первом этаже и вновь зашли в школу за пять минут до звонка. На дверях стояла завуч школы — она проверяла у всех белые воротнички и ногти. У них проверила еще и ранцы, которые они с готовностью открыли, доверчиво глядя на неё невинными глазами.

— Хорошо, девочки, идите в класс, только старайтесь приходить в школу пораньше, чтобы не прибегать перед самым звонком, — сказала завуч и они, взявшись за руки, как и положено хорошим девочкам, пошли в класс под её пристальным взглядом.

На большой перемене они вылили содержимое баночки в ранец ученика и побежали в школьный буфет. Денег им никогда не давали и свои яблоки и бутерброды они обычно жевали на школьном дворе. Но сейчас посчитали важным, чтобы одноклассники подтвердили, что на перемене они находились в буфете.

В буфете так вкусно пахло только что испеченными пирожками с повидлом, что у них текли слюни. Но, жуя свои яблоки, упорно делали вид, что пирожки их не волнуют. По окончанию перемены, вбежали в класс одновременно с несколькими одноклассниками и увидели злое лицо учительницы.

— Марш не место! — приказала она и нервно заходила вдоль доски. — Всем сидеть тихо!

В класс вошли завуч и директор школы.

— Дети, кто — то из вас налил в ранец вашего товарища жидкий битум, — со злостью сказала завуч. — Тот, кто это сделал, пусть встанет и признается Или, если кто — то что — то видел, пусть сообщит.

Все молчали, а мальчик, чей ранец был безвозвратно загублен, всхлипывал, размазывая сопли по щекам.

— Павлик Морозов нашел в себе смелость рассказать о преступлении своего отца. Его убили, когда мальчику было всего двенадцать лет. А вам — то чего бояться? — обратилась к классу директор и Ленка подняла руку.

— Говори, Виноградова, — сразу же откликнулась завуч младших классов. — Я знаю, что это не вы с Абрикосовой. Я утром проверяла ваши ранцы. Может ты знаешь, кто это сделал?

— Нет, я не видела, кто это сделал. И не хочу, чтобы меня убили, как Павлика Морозова. Я действительно ничего не знаю. Мы с Ларой находились все время в буфете, — произнесла Ленка дрожащим голосом и директор начала её успокаивать:

— Никто никого не собирается убивать. Я просто привела в пример Павлика Морозова, чтобы показать, какой он был бесстрашный. А вам в наше время вообще нечего бояться. Садись, Виноградова. Так что, кто — то видел что — нибудь?

Лариса смотрела в иллюминатор на белые горы облаков далеко внизу и улыбалась, вспоминая школьные годы. Она не помнила, как зовут того мальчика, потому что родители срочно перевели его в другую школу. Но через год одна из одноклассниц вдруг напомнила им это случай.

— Я видела, что вы пришли в школу раньше всех, а потом опять заходили. И видела, как вы на переменке выскочили из класса и побежали в буфет. Уверена, что это вы налили битум.

— Почему же ты не рассказала об этом, когда опрашивали класс?

— Потому что я не Павлик Морозов, — ответила девочка.

Её звали Оксана. Она была дочь морского офицера, переведенного сюда с Черноморского флота. Они дружили с нею до пятого класса, но потом её отца перевели в Ленинград и семья уехала. Больше у них в школе не было друзей, они всегда были только вдвоем. И вот сейчас она летит на встречу со своей самой близкой, дорогой, единственной и любимой подружкой, с которой ещё никогда не расставалась так надолго.

В международном аэропорту Стамбула имени Ататюрка было шумно, хотя и не так, как обычно на восточном базаре. Люди громко говорили и бурно жестикулировали. Один турок чуть не угодил Ларисе в глаз рукой, когда, отчаянно жестикулируя, что — то объяснял собеседнику. Она успела отшатнуться и быстро прошла к выходу, осматриваясь вокруг. Её обещали встретить, но никто не подходил. И только когда она вышла и направилась к такси, её остановил человек, совершенно не похожий на турка.

— Мисс Лола Керби? — спросил он по — английски с каким — то акцентом, и она поняла, что за ней, очевидно, следили издали. Зачем следили, непонятно. С целью выявить её тайные контакты?

Она кивнула, окинув незнакомца изучающим взглядом. В этот момент её кто — то толкнул в спину, и она чуть не упала. Какая — то блондинка, двигаясь вперед спиной, перетаскивала чемодан на колесиках через бетонную шпалу, которая почему — то лежала поперек тротуар. Шпалу можно было обойти, но блондинка упрямо пыталась преодолеть это препятствие. Брюнетки создали столько мифов о природной глупости блондинок, что вовсе необязательно лишний раз доказывать их правильность своим чемоданом!

— Извините, — небрежно бросила блондинка, не повернув головы, и начала обходить Лолу.

— Голубушка, вы не боитесь упасть, передвигаясь таким странным образом? — скривилась Лола, искоса посмотрев на наглую женщину.

— Это вы мне? — удивилась блондинка, повернув голову, и их глаза встретились.

— Элизабет, боже мой, это вы? — воскликнула Лола, и Лена, забыв о своём чемодане, радостно её обняла.

— Лола, как я рада вас видеть! Недавно была в Лондоне, искала вас на Би — Би — Си, но мне сказали, что вы в отпуске. Ну, где мы можем ещё встретиться, кроме как не в Стамбуле?

— Мисс Элизабет, не оставляйте чемодан без присмотра, — произнес незнакомец. — Если, конечно, он вам ещё понадобится.

— Можете называть меня не мисс, а фрау, — ответила Элизабет, берясь за ручку чемодана.

— А кто это? — тихо спросила она Лолу по — немецки.

— Ещё не знаю. Он меня встречает, но как зовут, не знаю.

— Простите, я не успела узнать, как вас зовут, — обратилась Лариса к незнакомцу, озадаченно смотревшему на них.

— Джабраил. А ваша подруга, фрау Элизабет, тоже журналистка из Лондона?

— Нет, я из Мюнхена, но тоже журналистка, — сказала Элизабет. — Джабраил, а вы местный? Возможно, вы сможете помочь мне собрать материал о средиземноморских курортах Турции.

— Представляешь, какие задания мне уже начали давать? Шеф делает всё, чтобы выжить меня из редакции! — затараторила она, снова повернувшись к Лоле. — И только за то, что попросилась в отдел новостей!

Они начали оживлённо обсуждать положение у Элизабет на работе, а Джабраил, скучая, смотрел за чемоданом Элизабет, чтобы его не украли. Он уже понял, что Элизабет — журналистка из баварской газеты "Sueddeutsche Zeitung" и они с Лолой неоднократно встречались в Брюсселе, Мюнхене и Париже. Но больше никакой информации из быстрого потока слов, которыми они обменивались, выловить не удалось. Не только потому, что он плохо владел английским языком, а они, к тому же, время от времени перескакивали на немецкий, но и потому, что в их болтовне не было никакого смысла. Хотя это и неудивительно — женщины есть женщины, глупые и поверхностные создания.

— Нас ждет машина, — напомнил он Лоле.

— А вы куда едете? Не подбросите меня в отель? — попросила Элизабет.

— Какой отель?

Элизабет достала бумажку и прочла:

— Отель "Cara". Знаете такой? Говорят от него до Старого базара метров пятьсот. И ещё мне сказали, что из окон открывается очень красивая панорама.

— Ой, и я туда хочу! — воскликнула Лола. — Никогда еще не видела настоящего стамбульского базара! Джабраил, вы можете нас отвезти в этот отель?

— Можно и в "Cara". Это 4—х звездочный отель, в семнадцати километрах отсюда, — пожал плечами Джабраил.

Он хотел везти её в центр Стамбула, где расположены отличные пятизвездочные отели, но 4—х звездочный "Cara" тоже достаточно приличный. Кроме того, хорош ещё и тем, что это облегчает слежку за мисс Керби. С этой точки зрения, её встреча с немецкой журналисткой даже на руку — если у Лолы запланированы какие — то секретные контакты, то Элизабет для неё серьёзный балласт. За двумя дамами, когда они вместе, следить легче, чем за одной. А если Лола отделится от Элизабет, то это будет означать, что она готовится к проведению какого — то контакта.

Элизабет отдала Джабраилу свою визитку, и они договорились, что он устроит им экскурсию по Старому базару.

Переправить Керби в Чечню по освоенным каналам через Грузию Джабраил планировал дня через три — четыре, но вдруг стало известно, что в Итум — Калинском районе выставлены посты российских войск. Ещё одна неприятная новость: снаряженный им караван из шести лошадей с грузом "Стингеров", во время перехода обстрелян русскими под Сержень — Юртом. Пятеро моджахедов погибли, и три лошади не удалось отбить. А за безопасность этой английской журналистки он отвечает головой — Мохаммад Фатхи лично в ней заинтересован. Халед утверждает, что её мать иорданка чеченского происхождения, как и Фатхи. Возможно, они даже родственники, поэтому Халед и придаёт такое значение её безопасности.

За переход из Грузии в Чечню опытные проводники берут 70 долларов, но это не проблема. Можно заплатить и больше, главное, чтобы не напороться на русских. Можно отправить её с турецким гуманитарным караваном — о беспрепятственном пропуске в Чечню турецких гуманитарных грузов вроде бы существует договоренность между президентом Турции Демирелем и главой Грузии Шеварднадзе. Но в качестве кого она поедет? Турецким языком не владеет, на турчанку не похожа, могут быть вопросы, если караван перехватят русские. Короче, с нею одни заботы и случись что — нибудь с нею, ему башку оторвут!

Но башку оторвут и в том случае, если не сумеет перехватить русских киллеров, направленных в Чечню для ликвидации Фатхи. Информация о них настолько скудная, что работать по ней невозможно. Известно только, что киллеров двое и они будут пытаться проникнуть в Чечню из Европы через Турцию и Азербайджан. Предположительно должны прилететь из Англии или Германии, поэтому его люди постоянно дежурят в аэропорту. Но разве возможно без фотографий или хотя бы описаний их вычислить?

На днях захватили немецкого журналиста, который интересовался у таксистов в аэропорту, как можно нелегально попасть из Турции в Азербайджан. Мотивировал это желанием написать статью о чеченском сопротивлении. Но они и раньше предполагали, что киллеры, скорее всего, прикинутся журналистами. Немца отвезли на базу, а тот оказался слабаком и умер под пытками от инфаркта, так и не сообщив толком ни о себе, ни о сообщнике. Осталось неясным — был ли он одним из киллеров, за которыми они охотятся, или просто идиотом, каких много. Прутся в Чечню за сенсациями, а потом правозащитники недовольны тем, что этим ишакам отрезают головы!

Между тем, эти ишаки не безобидны, потому что отвлекают на себя внимание. Может быть, пока этот немец морочил им голову, русский оперативник проскользнул мимо. Да и вообще, как в таком деле можно вслепую работать? Почему агентура в Москве не может достать такую, казалось бы, простую информацию?

Перед нападением российских войск на Чечню в декабре 1994 года, Дудаева посвятил в планы Генштаба лично министр юстиции России , срочно прилетевший к нему после заседания Совета Безопасности. А насчет планов спецоперации против Фатхи сплошной туман! Невозможно поверить в то, что выяснить конкретный оперативный план спецслужб сложнее, чем узнать план ведения войны, разработанный Генштабом. И это несмотря на то, что агентурная сеть охватывает Москву, Санкт — Петербург, Кубань, Ставропольский край, Волгоградскую, Астраханскую, Ростовскую и многие другие области России! Колоссальные суммы тратятся на эту сеть и всё без толку! Поневоле напрашивается вывод о том, что Чечне есть люди, заинтересованные в ликвидации эмиссара бен Ладена. И нетрудно догадаться кто именно!

Хаттаб, в сферу деятельности которого входят зарубежные связи, финансы и подготовка кадров, мягко говоря, не празднует Фатхи. И несмотря на то, что Фатхи является его непосредственным командиром, Хаттаб пытается ему не подчиняться, из — за чего уже несколько раз между ними вспыхивали серьезные конфликты. Вполне возможно, что Хаттаб привлёк к устранению своего командира Басаева, несмотря на натянутые отношения между ними.

Ликвидация Фатхи в интересах Басаева тоже, которого раздражает бурная деятельность иорданца по внедрению ваххабизма в чеченскую жизнь, его попытки ввести запрет на музыку, установление могильных плит, традиционные праздники и свадьбы. И за то, что Фатхи стремится навязать мужчинам ношение коротких, по щиколотку, брюк, рубашек с длинными рукавами, длинную бороду и бритые усы, а женщинам — верхний плащ темных цветов и покрывало на лицо с прорезями для глаз. Но в чеченском обществе настолько сильны традиции и неписаные законы, что посягательство на них рассматривается как святотатство. Поэтому нельзя исключить, что операция по ликвидации Фатхи запланирована с подачи московских покровителей Басаева.

Джабраил плохо знал Басаева, виделся с ним всего пару раз и то недолго. Но ходят слухи, что в 1992 году во время грузино — абхазской войны, Шамиль тесно сотрудничал с ГРУ и со своим отрядом проходил подготовку в Абхазии на базе российского 345—го воздушно — десантного полка. Говорят, что именно с подачи ГРУ Басаев стал первым заместителем министра обороны Абхазии. Но после победы Абхазии в конфликте, Москва потеряла к нему интерес и Шамиля перевербовали арабские спецслужбы. Однако не могли не остаться старые связи, поэтому вполне возможно, что Басаев с Хаттабом решили убрать Фатхи руками российских спецслужб, чтобы замкнуть на себя все финансовые потоки.

Джабраил задумался над своим положением. При таком раскладе неизвестно что делать. Перехватит киллеров — станет врагом Басаева и Хаттаба, если они задумали избавиться от Фатхи. А не перехватит, то в случае гибели Фатхи с него спросят Халед Рахман и бен Ладен. В таких делах оказаться меж двух огней смерти подобно! Пожалуй стоит связаться с Хаттабом и прояснить ситуацию.

С ним Джабраил был знаком ещё с Афганистана, когда в 1987 году попал в учебный лагерь под Джелалабадом, которым руководил Хасан — ас — Серехи. Там же под руководством опытных американских инструкторов проходил интенсивную военно — диверсионную подготовку и 17—летний Хаттаб, называвший себя в то время Аббасом.

После окончания подготовки, они вместе воевали против русских и Наджибуллы , участвуя практически во всех крупных операциях моджахедов. Потом его приятель Аббас перебрался в Таджикистан, где продолжил воевать с русскими, а он, Джебраил, вернулся в Турцию. В Таджикистане Аббас потерял два пальца от взрыва гранаты и получил кличку "Ахмед — однорукий". И вот в начале февраля этого года "Ахмед — однорукий" появился в Чечне вместе с Мохаммадом Фатхи и стал называться Хаттабом.

Надо обязательно согласовать с ним свои действия и если предположение неверны и устранение Фатхи не входит в планы Хаттаба, то пусть Басаев через свои московские связи попытается уточнить информацию по киллерам. А про неудачу с немцем не стоит даже рассказывать, потому что понятно и так — диверсантов с больным сердцем не бывает.

Принятое решение несколько улучшило настроение и Джебраил, позвонив Халеду Рахману в Лондон, доложил, что Керби долетела нормально и в аэропорту встретила некую Элизабет, журналистку из баварской газеты "Sueddeutsche Zeitung".

— А что эта немка делает в Стамбуле? — спросил Халед, озадаченный неожиданной новостью.

Случайные встречи, не предусмотренные планом, всегда вызывают подозрение. Конечно, не исключено, что действительно имеет место случайность, но проверка всегда необходима. Джабраил подробно рассказал о редакционном задании Элизабет Шнайдер, о том, как проходила встреча девушек, и продиктовал данные, которые были указаны на её визитке. Проверить журналистку поручили Ихсану Балыкчи, мюнхенскому турку, который имел большой круг знакомых в журналистских кругах и сам пописывал статейки.

В редакции газеты "Sueddeutsche Zeitung" Ихсану подтвердили, что Элизабет Шнайдер находится в командировке в Турции, а знакомый журналист подарил ему фотографию, на которой был запечатлен в компании с Элизабет Шнайдер и друзьями на пикнике. С радостным чувством от сознания оперативно выполненного задания, Ихсан вышел из редакции и направился на почту. Там купил конверт, написал на нём адрес, вложил фотографию и уже хотел заклеить, как кто — то схватил его за руку. Стоявшая рядом женщина быстро повернулась к нему и выхватила конверт с фотографией.

— Спокойно выходим на улицу и садимся в такси, — прошептал на ухо мужской голос. — И без глупостей! Одно неверное движение и ты будешь в раю в крепких руках семидесяти опытных девственниц.

Ихсан почувствовал, как в почку уперлось дуло пистолета и краем глаза увидел лицо угрожавшего. Это мог быть оперативник российской разведки, а он слышал, что это страшные люди, с которыми лучше не иметь дел. За фотографию ему обещали заплатить тысячу дойчемарок, но если из — за этого на кону его жизнь, то зачем ему деньги? Под дулом пистолета, укрытого плащом, он вышел на улицу и мужчина подтолкнул его к остановившемуся возле них такси.

— Я ничего не сделал плохого. Просто меня приятель попросил достать эту фотографию, — попробовал договориться с похитителями Ихсан, но те молчали и он запаниковал.

— Я готов заплатить сколько скажете. Что вы хотите от меня? Я расскажу все, что знаю.

Ихсан надеялся их разжалобить, потому что не хотел умирать таким молодым. Он в жизни ещё ничего не успел, и связался с исламистами только потому, что крайне нужны были деньги родственникам, проживающим в Турции. Родному брату отца нужна была дорогая операция и если не его деньги, то дядя бы умер. И ещё он удачно выдал сестру замуж и оплатил её свадьбу в ресторане. А на руках у него брат — инвалид, за которым нужен постоянный уход, что стоит немалых денег! Он опора семьи и если его убьют, мать этого не переживёт. Да и что он, собственно, сделал? Ведь никого не взорвал, никого не убил, только достал фотографию журналистки. Разве можно за это убивать?

Похитители слушали его молча и равнодушно — от них зависела жизнь двух коллег, бесстрашно полезших в самое пекло. Поэтому судьба пособника чеченских террористов интересовала их только с одной точки зрения: надо, чтобы его смерть выглядела естественной и не вызвала подозрений у противника.

Джабраил получил конверт из Германии и нетерпеливо вскрыл его. С фотографии на него Элизабет Шнайдер, снятая на фоне мюнхенской ратуши. Информацию о том, что Ихсан умер на станции метро в результате внезапной остановки сердца он получил два дня назад и это настораживало. Однако графологическая экспертиза надписи на конверте показала, что писавший был спокоен, его рука не дрожала и почерк был твердым. Почерк изменяется в зависимости от ситуации и настроения, и эти "графологические" закономерности легко определяются опытным экспертом — графологом.

Но для пущей уверенности Джабраил передал конверт на экспертизу поочередно ещё трем экспертам и те подтвердили вывод первого. Следовательно, Ихсан, отправляя письмо, находился в здравой памяти, был спокоен и на него никто не давил. И трагедия, последовавшая через несколько часов после отправки письма, не имеет никакого отношения к делу. Значит, можно передать семье обещанные тысячу дойчемарок и прибавить немного на похороны, которые стоят недешево.

Формирование каравана шло непросто, потому что в таком деле всегда возникает много проблем, и замотанный Джабраил был шокирован, когда к нему обратилась Лола с вопросом: нельзя ли взять с собою в Чечню Элизабет. От неожиданности он чуть не лишился дара речи — ведь предупреждал её, чтобы никому о Чечне не рассказывала и даже этого слова не произносила!

— Как же вы могли ей рассказать? И тем более в гостинице, где у стен есть уши? — разъяренно выговаривал ей он, а она по — идиотски хлопала глазами и пыталась объяснить, что репортаж о событиях в Чечне поможет её подруге решить проблемы с шефом.

— Вы поймите, Джабраил, не может она сидеть на дурацких репортажах о зонах отдыха! Она талантливая журналистка, ей надо дать шанс! — умаляющее просила Лола и он подумал, что Халед зря связался с такой непроходимой дурой. Впрочем, разве можно что — то иное ожидать от женщин?

Однако Халед, с которым он сразу же связался по телефону, чтобы доложить о происшествии, воспринял это достаточно спокойно.

— Я и сам раздумывал над тем, не стоит ли Лоле уговорить эту Шнайдер, чтобы она тоже сделала репортаж о чеченских событиях для своей газеты. "Sueddeutsche Zeitung" крупная влиятельная газета и такой репортаж вызовет широкий резонанс в Германии. Западные журналисты в Чечне для Москвы, как кость в горле, потому что либеральная западная журналистика всегда старается смотреть на мир через призму страданий более слабой стороны. Любая война видится им ужасной, поэтому события в Чечне необходимо представить как можно более трагичными. И чем большее количество журналистов будет об этом писать, тем больше мировое общественное мнение будет на стороне чеченцев. И пусть русские сколько угодно кричат о терроризме — в освободительной борьбе все средства легитимны.

Джабраил в очередной раз удивился широте взглядов Халеда и его умению направлять события в нужное русло.

— Ты только возьми девок под плотный колпак, чтобы исключить любые посторонние контакты, — добавил Халед. — А лучше всего, пересели куда — нибудь, где они будут отрезаны от внешнего мира. Пусть побудут там, пока не готов караван. А отель, где они сейчас живут, следует взять под плотное наблюдение. Если они неожиданно исчезнут из него, то не исключена возможность, что кто — то будет их искать.

— И что тогда?

— Ну, тогда подумаем. Если будут искать, придётся ликвидировать. Нам шпионки без надобности.

На следующий день Джабраил перевез девушек в Дериндже, пригород Стамбула, расположенный в 80 километрах к востоку от него. Там их поселили в небольшом невзрачном домике, неподалёку от грузового порта. Место выбрано хорошее — шумное и многолюдное. В тихом пригороде или деревне каждый новый человек всегда виден, а в таком людном месте, где народ кишит, новые люди всегда незаметны. И вряд ли кого — то заинтересует, кто поселился в неказистом домике. А если надо будет их ликвидировать, то мешки есть и море рядом. А криков из — за портового шума никто не услышит.