Марина шла на вечеринку к Роману, хорошо подготовившись к встрече с Митей. Она уже знала, что ему скажет и как будет себя с ним держать. Адрес, который записал ей Роман, она нашла быстро. Дом совсем недавно был построен по специальному проекту, и знакомые рассказывали, что квартиры в нём продавались по баснословным ценам. Было интересно посмотреть, как живут новые буржуи, и Марина с интересом разглядывала богатое убранство большой прихожей и огромной комнаты, в которой гремела музыка. В углу около балконной двери стоял небольшой стол с бутылками и закуской.

— Проходи, не стесняйся, — сказал Роман. — Здесь все свои.

В комнате находилось совсем немного гостей: Оксана, Карина, два парня из их группы, имена которых она пока не знала, а также одна незнакомая пара.

— А где остальной народ? — спросила Марина, и Роман пожал плечами.

— Они решили где — то собраться, чтобы придти всем вместе. Скоро должны подойти. А пока проходи к столу. Стол у нас шведский, каждый сам себе накладывает что хочет.

— И стол шведский и любовь по — шведски, — засмеялась Карина, и Марине от её юмора стало немного не по себе.

— А почему они опаздывают, — спросила Марине. — Ведь было ясно сказано, что собираемся в три часа.

Оксана взяла её за руку и подвела к столу.

— Да придут они, не волнуйся, — сказала Роман и налил Марине бокал вина. — Французское из Эльзаса. Была в Эльзасе? Видела, какие там виноградники?

— Нет, не была. Но вино я пить не буду, я вообще не пью, — отказалась Марина, но все дружно начали настаивать.

— Мы же пьём не ради пьянки, а за дружбу и сплоченность. Ведь нам предстоит пять лет вместе заниматься и надо, чтобы коллектив был сплочённым. Ты ведь активный член нашего коллектива?

Марина подумала, что действительно стоит немного выпить, чтобы расслабиться. Да и разговаривать с Митей будет тогда легче. Она пригубила вино и почувствовала, что оно действительно очень вкусное, хоть и крепкое.

— Нет, нет, пей до дна, — закричала Карина, протягивая ей бутерброд с чёрной икрой. — Выпьешь, закусишь, и настроение сразу же станет веселое.

Марина выпила, закусила и действительно почувствовала, как ей становится легче и появляется какая — то раскованность. Правда, начала немного кружилась голова и давила на уши гремевшая музыка.

— Марина, пойдём танцевать, — предложил Роман и закружил её в танце.

— Ой, я сейчас упаду, у меня голова кружится, — запротестовала Марина, освобождаясь от его объятий. — Я немного посижу лучше.

— Ну, посиди. А если хочешь, я могу показать тебе учебники, которые нам рекомендовали. Я уже все приобрёл, и даже различные пособия с готовыми курсовыми и лабораторными. Хочешь посмотреть?

Смотреть учебники лучше, чем танцевать или сидеть под гремящей музыкой и она согласилась. Роман повёл её в свою комнату, обставленную импортной мебелью, и закрыл дверь на ключ.

— Зачем двери закрываешь? — насторожилась Марина — Сейчас же открой!

— Это для того, чтобы нам не мешали смотреть учебники, — ухмыльнулся Роман и, подойдя к ней, по — хозяйски обнял её.

— Пусти, а то закричу, — пыталась вырваться Марина, но он держал её крепко.

— Можешь кричать, если нравится, всё равно из — за музыки ничего не слышно, — рассмеялся Роман и впился губами в её губы.

Его рука шарила по её телу и она, не в состоянии вырваться, вцепилась ногтями ему в щёку и поцарапала до крови.

— Ты что, сучка, творишь? — закричал Роман, отталкивая её, и хватаясь за щёку. Он влепил ей увесистую пощечину, подхватил на руки и, подбежав к дивану, швырнул на него. Упав, Марина попыталась вскочить, но он навалился на неё, сжав её руки, как клешнями. Она попробовала вырваться, но он крепко держал её руки, захватив их одной рукой. Вторую он запустил ей под платье, пытаясь спустить трусики. Она крутилась под ним и, изловчившись, укусила его за ухо. Роман вскочил и схватился за ухо. На поцарапанной щеке выступила кровь и капнула ему на воротник, а укушенное ухо горело и на месте укуса тоже начала проступать кровь.

— Что же ты творишь такое? Щёку мне до крови поцарапала, ухо чуть не откусила! Недотрогу из себя корчишь? Ничего, я сейчас позову ассистентов, они помогут тебя успокоить, сучка психованная!

Зажимая ухо, он выскочил из комнаты, захватив с собою ключ, чтобы она не смогла закрыится. Марина метнулась к окну. Открыв его, она отпрянула: хоть этаж только третий, но потолки высокие, поэтому до земли было далеко. Примерно в двух метрах от окна находился чей — то балкон, но к нему надо ещё дотянуться. Это было единственным спасением и Марина, несмотря на страх высоты, вылезла в окно и ступила на парапет. Плотно прижавшись к стене, правой рукой она держалась за раму окна, а второй пыталась дотянуться до балкона. Не хватало сантиметров десять, и она осторожно передвинулась немного дальше по парапету и кончиками пальцев уже практически доставала до прутьев балконного ограждения. В этот момент в окно выглянул Роман и увидел её.

— Вот куда она забралась! — вскричал он и, высунувшись из окна, попытался схватить её за руку.

Марина, выпустив оконную раму, быстро передвинулась по парапету и уже схватилась левой рукой за балконное ограждение, однако ноги её соскользнули и она, не удержавшись левой рукой, полетела с криком вниз. Она упала на вскопанный палисадник, и острая боль в правой ноге и левой руке пронзила её. Как в тумане она услышала визг тормозов, и из проезжающей мимо машины выскочили мужчина и женщина. Подхватив её на руки, они уложили на заднее сидение и повезли в больницу. Там с ней что — то делали, что — то спрашивали и когда она, наконец, очнулась, и сознание просветлело, она увидела, что ей накладывают гипс на правую ногу и левую руку. Затем её положили на специальную кровать, подвесив и зафиксировав загипсованную ногу, и повезли в палату. Врач, женщина с добрым лицом, укрывая её, говорила:

— Сейчас придёт сестра, сделает тебе укольчик, и ты заснёшь. Надо обязательно поспать! Это поможет тебе преодолеть стресс и поможет организму восстановиться.

— Позвоните, пожалуйста, маме, — заплакала Марина и врач начала её успокаивать:

— Не волнуйся, я сейчас же позвоню маме, но она увидит тебя только завтра, потому что тебе надо поспать. Какой номер телефона?

Марина сообщила номер телефона и ещё сильнее заплакала. Слёзы от боли и обиды текли ручьём, а врач, вытирая их своим платочком, пыталась её успокоить.

— Не надо так плакать, ничего страшного не произошло. Всякое бывает, починим тебя, и вскоре снова будешь бегать.

— А я не стану инвалидом?

— Нет, инвалидом ты не станешь, — засмеялась врач, держа её за здоровую руку. — Упала ты очень удачно, рентген показал, что позвоночник не затронут, а конечности твои отремонтируем, и заживёт всё на тебе, как на собачке. Ты, главное, не переживай. Я понимаю, как обидно попасть в начале учебного года в больницу. У меня тоже есть дочь немного младше тебя. Она ещё учится в школе в десятом классе и тоже будет поступать в университет.

Марина начала успокаиваться, уверенность врача в том, что всё будет хорошо, передалась ей. Действительно, хорошо, что позвоночник цел, а нога и рука заживут.

— Ты, Марина, не волнуйся. У тебя закрытый перелом, пару недель полежишь в гипсе, а потом зафиксируем поврежденную кость стержнями и отправим тебя домой. Раньше при переломе ноги согласно классическим канонам травматологии рекомендовали полный покой. А это далеко неправильно. Покой — это застой крови, нарушение питания клеток кислородом, медленный процесс заживления ран. Современные методы предполагают совершенно иной путь. Поэтому через месяц, может полтора, будешь бегать. Но следует особое внимание уделить рациональному питанию, в частности принимать витаминно — минеральные комплексы, содержащие группы витаминов и кальций. Одним словом, не переживай, мы тебя быстро поставим на ноги. А сейчас тебе сделают укол, и ты поспишь.

Марина с благодарностью смотрела на врача, которой хотелось верить. Может быть действительно, ничего страшного не произошло и скоро всё образуется? Она попыталась улыбнуться и попросила:

— Пожалуйста, не забудьте позвонить маме, а то она будет меня искать и очень волноваться.

— Конечно, позвоню, я бы тоже волновалась, если бы дочка пропала неизвестно куда. Ну, давай, Марина, держись!

В палату зашла дежурная медсестра, сделала укол и вскоре Марина уснула.

Таня, работавшая второй день в больнице, дежурила в эту субботу, подменяя врача, у сына которого сегодня должна состояться помолвка. В выходные дни мало кто из врачей жаждал работать, поэтому каждый месяц вывешивался график дежурств. Таня в нём пока не числилась, но охотно согласилась заменить коллегу, потому что соскучилась по настоящей работе, по запаху больницы, по её атмосфере.

Сегодня пациентов поступило не так много, их больше всего поступает, почему — то, в воскресенье или в ночь с субботы на воскресенье. Девочка, только что поступившая в отделение, выпала из окна третьего этажа и хорошо, что под окном, как сообщили люди, доставившие её в больницу, был не асфальт и не битый кирпич, как это водится, а недавно вскопанный палисадник. Это и спасло ей жизнь. Таня набрала номер телефона родителей девочки и услышала женский голос.

— Это квартира Солдатенковых?

— Да.

— Вы мама Марины?

— Да. А в чём дело?

— Вам звонят из областной больницы. Марина упала, сломала ногу и сейчас лежит у нас. Она просила вас не волноваться, с нею всё в порядке и сейчас она спит.

— Как это с нею всё в порядке?! Сломала ногу и всё в порядке?! Я сейчас к вам еду.

Таня хотела её отговорить, но Надежда Ивановна уже положила трубку. С мужем Николаем они клеили обои у Марины в комнате. Старые уже немного пообтёрлись, а к Марине будут приходить новые друзья из института, поэтому Николай решил, что комнату надо освежить. Но услышав такую жуткую новость, Надежда Ивановна не могла продолжать работу и быстро, переодевшись, помчалась в больницу выяснять, что от неё скрывают. Сломала ногу и всё в порядке! Как будто это в норме вещей! Она не стала ждать автобуса, а схватила проезжавшее мимо такси и через пятнадцать минут уже входила в приемный покой больницы.

— К вам попала моя дочь, Марина Солдатенкова. Я её мать и хочу видеть девочку, — сказала она дежурному врачу, и тот посмотрел на неё поверх очков.

— Марина? Солдатенкова? Да, такая поступала с закрытым переломом правой ноги и левой руки.

— И руку тоже сломала? Почему же мне сказали только о ноге? Может быть, она ещё что — то себе повредила, и от меня скрывают?

Надежду Ивановну трясло, и она решила, что надо срочно звонить Постникову, курировавшему в областной администрации здравоохранение. Пусть собирает консилиум профессоров, доцентов и всех кого считает нужным. Пусть срочно что — то делает! Но сначала она должна увидеть Маоишку!

— Где моя дочь? Я хочу её увидеть!

— У нас сегодня посещения разрешены до 13 часов, а сейчас уже нельзя. Приходите в понедельник, поговорите с лечащим врачом…

— В понедельник? — выдохнула Надежда Ивановна. — Вы издеваетесь? Девочка лежит с переломами, а вы мне говорите приходите в понедельник?

Надежда Ивановна вся покраснела и её начало трусить. Этот скользкий тип явно над нею издевается. Если он смеет издеваться над ней, взрослой женщиной, то как же здесь издеваются над её ребёнком!

— Я хочу немедленно видеть своего ребёнка. Я требую это! Вам ясно? — раздельно произнесла Надежда Ивановна, с неприязнью глядя на дежурного врача. Тот окинул её взглядом и понял, что лучше поскорее избавиться от этой разгневанной женщины. Здесь ему не нужны скандалы с истериками.

— Тогда вам надо в хирургическое отделение. Идите сейчас налево, дойдете до угла, поверните опять налево и там увидите лифт. Вам нужно на четвертый этаж. А я сейчас позвоню дежурному врачу отделения, она вас встретит.

На четвертом этаже у лифта Надежду Ивановну встречала женщина — врач.

— Вы мама Марины Солдатенковой? Это я вам звонила.

— Почему же вы мне не сказали, что у Марины сломана ещё и рука?

— Там просто небольшая трещинка. Не надо так волноваться, ничего страшного нет. И, кроме того, Марине сделали укол, и она сейчас спит. Девочка будет спать до завтрашнего утра.

— Я хочу на неё посмотреть.

Таня нашла белый халат для беспокойной женщины и провела в палату. Она не осуждала её, так как волновалась бы не менее, если бы, не дай Бог, такое случилось с Алёной. Только незачем было сидеть на подоконнике, из — за чего, как предполагала Таня, девочка выпала из окна. Возраст такой, что о последствиях своих поступков не задумываются.

Надежда Ивановна, увидев спящую дочь, с ногой в гипсе, подвешенной к верху, и такой же загипсованной рукой, еле сдержалась, чтобы не заплакать.

— Скажите мне, доктор, всю правду, — обратилась она к Тане. — Что её ожидает?

— Да не волнуйтесь вы так! Как вас зовут?

— Надежда Ивановна.

— А меня Татьяна Петровна. Ваша дочь, можно сказать, отделалась лёгким испугом. Через месяц будет бегать на дискотеки, увидите. Более того, я сама порекомендую ей это сделать, потому что так у неё быстрее всё срастётся.

Убежденность врача сыграла свою роль, и Надежда Ивановна, немного успокоившись, посмотрела на неё с большой надеждой.

— Татьяна Петровна, сделайте, пожалуйста, всё возможное, чтобы моя девочка быстрее встала на ноги. Я вас отблагодарю!

Таня по опыту знала, что все так говорят, а потом приносят коробку конфет, а врачам — мужчинам бутылку коньяка и считают это благодарностью. У мужчин скапливается этих бутылок столько, что потом они договариваются с каким — нибудь кафе и продают их по бросовым ценам. А женщины раздают конфеты своим знакомым, потому что осилить сами не в состоянии. "Лучше бы государство зарплату платило нормальную и регулярно, чем все эти благодарности", — подумала Таня, однако вида не подала, чтобы не обижать расстроенную мать. Они вышли в коридор, и Надежда Ивановна спросила:

— А почему в палате столько много больных. Кроме Марины там ещё четверо. А что, одноместных палат у вас нет?

— Одна одноместная палата есть, но это для VIP — персон. Использовать её не разрешается.

— А телевизор там есть?

Таня улыбнулась. Какая разница, что там есть, если её дочери не светит туда попасть. Но, чтобы не обижать женщину, она кивнула.

— И телевизор есть, и кроме телевизора там многое есть.

— И телефон есть?

— И телефон есть.

— Это хорошо! — удовлетворённо сказала Надежда Ивановна, чем рассмешила Таню.

— Надежда Ивановна, вы только не волнуйтесь и поверьте мне, всё с Мариной будет хорошо.

— Я, почему — то, верю вам, и тоже на это надеюсь.

— Вот и хорошо! — улыбнулась Таня и проводила Надежду Ивановну к лифту. Скандал, которого она опасалась, не состоялся, и женщина ушла немного успокоенная. Таня, как мать, её понимала и жалела Марину. Личико у девочки довольно миленькое, и сама она производит впечатление разумной девочки. Да и не могло быть иначе, раз в университет поступила. Таня забыла спросить у Марины: на каком факультете та занимается. Может быть, она даже знает Митю?

Первое её дежурство проходило спокойно, но неожиданно через некоторое время приехал главврач с профессором мединститута, у которого когда — то училась Таня. А ещё через некоторое время примчался запыхавшийся Лёша Поспелов, её бывший сокурсник, а ныне заведующий хирургическим отделением.

— В какой палате лежит Марина Солдатенкова? — спросил главврач, и Таня повела их в палату к Марине, докладывая по дороге о состоянии больной и показывая рентгенограммы ноги, руки и позвоночника.

— Надо срочно перевести девочку в 411—ю палату, — распорядился главврач. — И необходимо проверить работает ли там телефон.

Эта суета удивила Таня, и она потихоньку спросила у Поспелова:

— Лёша, а чья родственница эта девочка?

— Танюша, я не знаю, но Постников распорядился уделить девочке максимальное внимание и обеспечить ей полный комфорт.

Таня не знала, кто такой Постников, хотя уже где — то слышала эту фамилию. Телевизор в палате 411 не работал, поэтому вскоре появился какой — то человек и заменил его. Потом появился другой человек и заменил телефонный аппарат новым, более модным. Эта суета раздражала Таню и напоминала ей советские времена. Но девочка не виновата, она спала, не подозревая о том, что проснётся в другой палате, где будет лежать одна и ни с кем не сможет перемолвиться хоть словом. В палатах, где лежит несколько человек, можно пообщаться, о чём — то поспорить, если, конечно, пациенты не испытывают друг к другу антипатию.

Таня, когда работала здесь раньше, старалась так комплектовать палаты, чтобы люди были примерно одинакового возраста и имели примерно равный образовательный уровень. Это не всегда получалось, но она, во всяком случае, к этому стремилась, понимая большое значение общения. А в этой одиночной палате общаться можно только с телевизором и телефоном, а человеческого общения нет. Но родственникам девочки виднее.

Она уже хотела выйти из палаты, но вдруг зазвонил телефон, и Таня взяла трубку.

— Матрёна, как дела, как настроение? — услышала она в трубке бодрый мужской голос и спросила недоуменно:

— Вы куда звоните?

— В больницу звоню. В этой палате лежит Солдатенкова?

— Да, в этой. Только она не Матрёна, а Марина. А кто, собственно звонит?

— Климов звонит.

— И что вам, господин Климов, нужно?

— Хочу с Мариной поговорить. А вы кто такая?

— Я дежурный врач.

— А фамилия, имя, отчество у дежурного врача есть?

— Да, есть. Моя фамилия Никонова, Татьяна Петровна. Но вынуждена вас огорчить, господин Климов: Марина спит, и будет спать до завтрашнего утра. Поэтому извольте сегодня больше сюда не звонить.

— Слушаюсь! Позвоню завтра утром. Один вопрос, Татьяна Петровна: в палате видеодвойка или просто телевизор?

— Ну, у вас и претензии! Скажите спасибо, что телефон и телевизор есть. А вы, собственно кем приходитесь девочке?

— Ну, я её знакомый, можно так сказать.

— Это хорошо, что вы заботитесь о своих знакомых, но звоните только завтра.

"Хороший, видимо, знакомый, если толком не знает, как девочку зовут!", — подумала Таня и положила трубку. Звонивший таким тоном сказал "Климов", что можно подумать, что все должны знать, кто такой Климов. "Совсем как Шиманский!", — вспомнила она старый с бородой анекдот и улыбнулась. И, главное, какой дурацкий вопрос: есть ли в палате видеодвойка или просто телевизор? Мужик должно быть на подпитии, вот и не адекватен.

Она подошла к Марине и поправила одеяло. Девочка безмятежно спала и Таня отметила, что у неё красивые бровки — стрелочки и симпатичный небольшой носик, около которого разбросаны веснушки. Если она тоже первокурсница, как Митя, то он мог её видеть, а возможно даже знает. Почему бы ему ни встречаться с такими девочками, вместо того, чтобы гулять с какой — то стервой?

Она почему — то сразу поверила Алёне, и не сомневалась, что Митя связался со стервой. Сколько угодно есть примеров того, как разбитные девки ловят себе хороших парней, и потом те с ними мучаются. Ведь именно в таких парах бывают ранние и скоропостижные браки, а потом через пару лет разбегаются под брызги шампанского. А если ещё и дети появляются, то вообще беда. В то время как такие симпатичные и хорошие девочки, как эта Марина, не могут ни с кем познакомиться из — за своей застенчивости.

Таня снова поправила одеяло, выключила ночничок и вышла из палаты. Настроение было безоблачное — дежурство ей напомнила прежние годы работы здесь. Как это не странно, она всегда любила дежурить в выходные дни, когда никто из коллег её не дёргает, и она чувствует себя хозяйкой отделения. Она шла по коридору, напевая что — то про себя, когда к ней подбежала молоденькая дежурная медсестра.

— Татьяна Петровна, в 407—й палате больные распивают бутылку. Я говорю, чтобы они прекратили, а они смеются и мне наливают!

— И что они наливают?

— Водку! Представляете?!

— Водку не только представляю, но неоднократно употребляла, — засмеялась Таня. — Не волнуйся, сейчас мы наведём порядок в палате, главное, чтобы к этому времени они уже всё успели выпить.

Сообщение медсестры о распитии спиртных напитков в палате 407—й напомнило ей, что назавтра они с Андрюшей приглашены на дачу к Мельниковым на шашлыки и утром после дежурства её должны забрать прямо из больницы. На шашлыки обещали приехать Лера и Анатолий. Несмотря на то, что у Леры завтра вечером спектакль, она всё равно захотела приехать и немного с ними подурачиться.

Детей не будет: Митя отказался ехать, Алёна тоже решила не ехать и пойти к Насте. А Яночка, узнав, что ни Мити, ни Алёны не будет, решила остаться дома. И это хорошо, потому что можно расслабиться и не следить за тем, что необходимо всё время подавать детям пример поведения. Она сделала строгое лицо и вошла в палату 407 — следовало навести порядок, потому что бутылку к этому времени больные должны были уже выпить.