После окончания летней практики Ксении удалось временно, до сентября, устроиться на работу вместо ушедшей в декретный отпуск медсестры. Татьяна Петровна, врач, у которой она работала медсестрой, относилась к ней по — доброму, и у них складывались теплые взаимоотношения. Часто после работы и, особенно, по выходным дням Ксения пристрастилась ходить в церковь, где после трагической гибели Сергея она находила успокоение.

Молиться не умела, но каждый раз, приходя, ставила за него свечку и во время молитвы постоянно думала о нём. Вера Карповна в церковь не ходила, но и не отговаривала её от посещения служб. Будучи в прошлом членом КПСС, вступившая в партию на фронте, Вера Карповна в Бога не верила, хотя православных обычаев придерживалась, знала все церковные праздники, красила яйца и пекла вкусные пасхи.

— Не могу видеть этих полумужиков в их женских нарядах со слащавыми елейными голосами и толстыми мордами, — ругала она попов. — Любая религия призвана гасить социальное недовольство в обществе. И теперешний подъём религии вызывается только всеобщей бедностью и упадком культуры. Людям плохо, им хочется забыться, вот и находят свой опиум. Опиум для народа. И те, которые обокрали народ, тоже стоят со свечками, как раньше с партбилетами, и тоже такие состроят елейные рожи, что чуть ли не нимб святости вокруг каждой бошки.

Ксения не спорила с Верой Карповной, понимая, что это бесполезно. Выслушивала её молча и шла в церковь. Молодёжь туда приходила крайне редко, поэтому постоянные прихожане сразу же заприметили Ксению и, при встрече, здоровались. Выделял её и батюшка: читая проповедь, как бы обращался к ней. Но она его не слушала, погружённая в свои мысли.

Глядя на толстого батюшку, на его жирные лоснящиеся щеки, на огромный живот, она понимала эмоции Веры Карповны и сделала про себя вывод о его двуличии. Ясно, что рассказывая верующим о необходимости соблюдать посты, он сам никогда их не соблюдает и жрет, как свинья. Изъяснялся он сложно, прибегая к выражениям в старорусском стиле, но его нудная речь не только не мешала ей, но даже помогала отстроиться от окружающей обстановки и уйти в себя, в мир собственных мыслей. В церкви к ней приходило спокойствие, и она чувствовала какую — то связь с космосом, с чем — то неземным, добрым и хорошим.

Но однажды, выходя из церкви после воскресной утренней молитвы, она встретила свою однокурсницу Олю Топалов. Та шла под руку с каким — то стриженным наголо парнем.

— Ксюша, привет! Ты что, в церкви была? — иронически спросила Оля, и парень, внимательно посмотрев на Ксению, вдруг сказал:

— Ты же по виду русская. Надо возвращаться к своим истокам, а не поклоняться чужим богам.

— Каким чужим богам? — удивилась Ксения. — Церковь — то православная!

— Вот и я про это. У нас, у русичей, были свои боги, а стоило только отречься от них при крещении Руси, так тысячу лет сплошные смутные времена.

— Ксюша, знакомься, это Тимур, — представила парня Оля. — Он у нас ярый язычник и противник христианства.

— Я не противник христианства, пусть оно культивируется где угодно, а на Руси была и есть своя религия. Христианство нам чуждо, это восточная религия и пришла к нам из Византии. Из — за этого древняя Русь стала второй Византией. Заметь, не осталась сама собой, а стала второй Византией, третьим Римом, а может ещё и четвертым чего — то.

Ксения растеряно посмотрела на Олю.

— Так ведь тысячу лет страна как — то живёт по законам божьим. Люди стараются следовать христианским заповедям…

— Вот именно живёт как — то…Ты приходи к нам в клуб, мы тебе расскажем о нашей древней языческой религии. А христианство — это наносное. В чём его сущность? Согласно его постулатам, для Бога важнее не соблюдение заповедей, а вера в Иешуа.

— Вера в кого?

— В Иешуа. Настоящее еврейское имя Иисуса — Иешуа. Вообще — то первые христиане были евреями и исповедовали иудаизм. Это имеет какое — то отношение к Руси?

— Так ты не веришь в Христа?

— Мы, язычники, относимся к Христу, как к человеку, одному из многих пророков, приходящих в мир с той или иной периодичностью. Мы не отдаем предпочтение Христу перед тем же Заратустрой, Буддой, Мохаммедом и другими пророками. Естественно не почитаем его и как Бога. И вообще, Иисуса, говоря современным языком, сделал другой еврей по имени Шауль, который принял впоследствии греческое имя Павел. Он был очень религиозным евреем, но на пути в Дамаск у него случилось видение — увидел Иешуа в образе бога. И на этом видении одного человека выстроена целая религия!

— Ничего подобного! Есть ведь Евангелии, в которых описана вся жизнь Иисуса! И апостол Павел в своих посланиях называет его всегда "Христос", что значит мессия, или сын божий, спаситель, — возмутилась Ксения, но Тимур победно улыбнулся:

— Ты, Ксюша, видимо не знаешь, что ни Павел, ни авторы Евангелий лично Иисуса не знали. Это всё равно, как если бы я начал описывать жизнь Ленина. Однако у меня есть преимущества — я могу пойти в библиотеку и набрать массу материалов о нём. А у авторов Евангелий не было даже такой возможности. И вообще, до сих пор так и не известно, кто написал рассказы об Иисусе Христе. Сегодня уже точно выяснили, что Евангелия написаны не Матфеем, не Марком, не Иоанном и, очевидно, даже не Лукой. Их создали на основе какох — то устных преданий другие, неизвестные авторы, чьи подлинные имена, возможно, никогда не станут известными. Но даже не в этом дело, Ксюша. Апостол Павел утверждал, что человек оправдывается только верою, независимо от дел. То есть, одна лишь вера, без поступков, оправдывает, освобождает и спасает. Следовательно, если веришь во Христа, то можно делать что угодно, полная свобода. Хочешь убить — убей, только верь в Христа и покайся. А как покаяться, если не согрешил?

— Видишь, Ксюша, какой у меня Тимурчик учёный! — радостно улыбнулась Оля. Ласково посмотрев на Тимура, она чмокнула его в щёку.

— Откуда ты всё это знаешь? Специально изучал? — спросила Ксения.

— Конечно. Приходи в клуб, мы тебя просветим. Ты точно русская по национальности?

— Ну, русская. А какая разница?

— Разница большая. Наш клуб не для инородцев.

— Ксюша, приходи, не пожалеешь. У нас там отличные ребята! — сказала Оля. — Я тебе позвоню, и мы договоримся о встрече.

Ксения рассталась с ними смущённая. Она никогда не сомневалась, что православие на Руси — это её исконная религия и об этом говорило даже такое расхожее и знакомое с детства словосочетание, как "Русь православная". И вдруг утверждение, что православие для России — чуждая религия!

Смущало её и заявление Тимура о том, что их клуб не для "инородцев". Недавно их соседа, двенадцатилетнего мальчика, избила группа парней, похожих на этого Тимура, и мальчик попал в тяжёлом состоянии в больницу. Неизвестно выживет ли он или нет. Мальчика звали Аслан. Отец его, Эльхан, был по национальности азербайджанец, а мать, Зара, — армянкой. Ещё у мальчика есть две младшие сестрёнки. Семья бежала из Сумгаита, где громили армян, к родственникам в Сибирь. Эльхан сначала работал на базаре грузчиком, а потом обзавёлся своим местом и торговал овощами. Зара рассказывала Вере Карловне, с которой сдружилась, чудовищные вещи о сумгаитском погроме, и не верилось, что это могло быть в конце двадцатого века.

Город с почти 250—тысячным населением на долгих три дня стал добычей банд погромщиков, убивавших армян. Сотни убитых, значительная часть которых были заживо сожженны после избиений и пыток, тысячи раненых, ставших инвалидами. Изнасилованные армянки, среди которых были несовершеннолетние девочки, тысячи беженцев.

Зара с Эльханом, по её рассказам, жили в Сумгаите в квартале 41а, и рядом с их домом располагалось служебное помещение милиции. Но сотрудники милиции во время погрома куда — то исчезли. Телефоны армянским семьям отключили, хотя у азербайджанских соседей они продолжали работать.

Всех армян тем страшным днем отпустили с работы с тем, чтобы они находились дома во время погромов. Людей, которые звонили от соседей в горком партии, успокаивали: "Сидите дома, не выходите, помощь сейчас придёт". Но вслед за этим по наводке из горкома приходили погромщики .

Вечером на второй день погромов, по азербайджанскому телевидению показывали концерт: азербайджанские песни исполняли армянские артисты. А по центральному телевидению в этот же вечер программа новостей "Время" сообщила, что армянские рабочие выступили с инициативой отработать сверхурочно простои, чтобы компенсировать производственные потери за время забастовки на предыдущей неделе. Когда все было кончено, советское руководство назвало чудовищные армянские погромы в Сумгаите "хулиганскими выходками".

Семью Эльхана спрятал его родственник, железнодорожник, в одном из купе вагона, стоящем на запасных путях. А потом вывез их в Грузию, откуда они бежали в Россию. Бежать в Армению они не могли, так как там с такой же жестокостью громили азербайджанцев и могли убить Эльхана и их детей. Поэтому и бежали в Сибирь к дальним родственникам Эльхана, приехав сюда в тридцатиградусные морозы. Аслан сразу же отморозил уши, и они у него стали коричневыми. Из — за этого он долго не мог спать на боку.

Теперь он лежит в больнице и неизвестно выживет ли, потому что у него в результате побоев повреждены внутренние органы. В Азербайджан семье возвращаться опасно, в Армению — тоже, особенно после событий в Ходжале. Древний азербайджанский городок был стерт с лица земли армянскими вооруженными отрядами. И тоже труппы с отрезанными головами и ушами, выколотыми глазами, труппы изнасилованных женщин и убитых детей.

Насчет того, что происходило тогда в стране, ходят разные слухи. Одни утверждают, что руководство СССР и лично Горбачев были заинтересованы в депортации армян из Азербайджана, Поэтому, мол, цель погромов — запугать армян перспективой новых кровавых акций и заставить отказаться от движения за Карабах.

Другие говорили, что Горбачев специально разыгрывает национальную карту для того, чтобы развалить страну  — ведь СССР не выдержал бы войну между двумя советскими народами. Ксения не знала, во что верить и где правда, но ненавидела тех, кто сидя в безопасности в больших кабинетах, стравливает народы между собой. Если такова кровавая цена перестройки, гласности и плюрализма, о которых много и бестолково говорил Горбачев, то зачем он и его идеи нужны были советскому народу?

Ей было очень жалко Зару и её семью, а особенно Аслана — вежливого красивого мальчика с длинными, как у девочки, ресницами. В России семье тоже приходится не сладко — здесь считают их инородцами. Куда же им бежать? Раздумывая об этом, Ксения пришла домой и недоуменно восприняла новость, которую сообщила ей радостно возбуждённая Вера Карповна:

— Ксюшенька, а ко мне приходила патронажная сестра из одного благотворительного общества. Не помню, как оно называется. Она принесла мне лекарства, тортик и сказала, что есть такая фирма, которая заботится о пенсионерах. Одна её знакомая с помощью этой фирмы очень удачно поменяла квартиру на большую, правда в отдалённом районе.

— Вера Карповна, а зачем вам менять квартиру в центре на квартиру в отдалённом районе? Чем вам эта не нравится?

— Эта хрущёбка очень маленькая, комнаты смежные, одна проходная. А там две большие комнаты, службы раздельные. Вот думаю, не поменять ли? Хочу тебе оставить большую хорошую квартиру. Станешь её хозяйкой после моей смерти и за это будешь ухаживать за моей могилкой и вспоминать меня добрым словом. А в центре зачем нам? Шум, пыль, а там недалеко лес, природа.

— Вера Карповна, вы живите подольше, не думая о смерти. Большое вам спасибо, но заботьтесь только о себе. Ведь вы в этой квартире прожили столько лет!

— Ксюшенька, я завтра пойду в эту фирму, всё узнаю, потому что такая возможность не каждый день случается.

Ксения не хотела с ней спорить — квартира, в конце концов, принадлежала Вере Карповне и та могла делать с нею что захочет. И, кроме того, не было настроения говорить на эту тему. Она думала о неожиданной встрече. Сейчас много говорят о скинхедах, но кто это, она толком не знала. Если это те, кто избивает таких, как Аслан, то с ними лучше не знаться. И что за бред такой о православии? Тысячу лет русские люди жили с этой верой, и вдруг оказывается, что весь народ ошибается, а Тимур и его команда правы. А сам — то Тимур русский, если уж на то пошло? Во всяком случае имя у него не русское. Да и физиономия не очень — то славянская.

Вспомнилось, как генерал с усиками "а — ля Адольф", подозрительно длинным, явно не славянским, носом и совершенно нерусским именем Альберт, руководивший пару лет назад штурмом телецентра "Останкино", с лютой ненавистью говорил по телевизору о засилье "инородцев". Он объявлял себя русским патриотом. Но если русские патриоты — это те, кто против людей другой национальности, то, значит, она не русская и не патриот? Или, если она русская, то должна брать в руки дубинку и бить нерусских людей? И тогда станет русской патриоткой? А в гитлеровской Германии фашисты были немецкими патриотами? Что же это за такой звериный, лохматый и клыкастый патриотизм?

Оля Топалова позвонила вечером, долго её убеждала, пока Ксения, в конце концов, согласилась. На следующий день они встретились и Оля повела её в клуб, находившийся в полуподвальном помещении красного уголка какого — то ЖЭКа. В нём собрались десяток бритоголовых парней, а за столом, около дальней стены, сидел мужчина лет сорока в очках, с удивительно тонкой длинной шеей и непропорционально большим кадыком. Он был одет в полувоенную форму защитного цвета, какую обожают неуверенные в себе люди, полагая, что она придает им мужественности. На стене за ним красовались плакаты, на одном из которых было написано: "Россия — для русских!". "А Татария, следовательно, для татар и Кавказ — для кавказцев? — подумала Ксения. — Вот и сузится Россия до границ Московского княжества".

Лет семь назад младший брат её матери, отдыхая в Крыму по профсоюзной путевке, познакомился с красивой татарочкой из Уфы с нежным именем Резеда. Через два месяца они сыграли свадьбу и он уехал жить к ней. Неужели там местные башкирские ребята тоже ходят с дубинами, охотятся на дядю Шурика и орут "Башкирия — для башкир"? Только сейчас она вдруг осознала, как ужасен национализм. А если и дяде Шурику с Резедой придется бежать из своего дома, как Эльхану и Заре?

— Это Ксения, о которой я вам говорил, — представил её Тимур. — В церковь ходит, православной себя называет.

— Ксения, значит? В переводе с греческого Ксения — "иностранка", "странница", "гостья", — назидательным тоном начал мужчина, который, как она поняла, был здесь главным. — А меня зовут Сергей Яковлевич. Так ты себя считаешь христианкой, Ксения? А наши с тобою предки были язычниками. И языческие боги, которых считают проявлением примитивной мифологии, в действительности являлись представлениями предматериалистичной философии и науки наших предков о Вселенной. Именно древние достижения астрономии и космогонии обусловили возникновение на Руси астрального культа природы.

Сергей Яковлевич был, как заметила Ксения, любитель пофилософствовать и, обретя в ней нового слушателя, отложил в сторону какие — то бумаги и папки, откинулся на спинку стула и начал просвещать её.

— Известно ли тебе, Ксения, что дохристианское язычество на Руси основывалось на астральном культе, аналогичном культу древних цивилизаций? Вся мифология базировалась на представлениях об образовании и развитии Вселенной. И это было поклонение небесным огню и воде, в которых богов символизировали небесные светила. В отличие от политеизма Вавилона и Египта, наш культ был монотеистическим. Существовал один прабог неба — Див. Руководя Вселенной, он проявлял себя как Сварог — зодиак с его 12 созвездиями и "Солнцем — Оком", что летит, оберегая Прадерево Вселенной. Все другие боги были помощниками главного бога.

Помещение красного уголка постепенно заполнялось бритыми наголо молодыми парнями, среди которых мелькали и девушки. Сергей Яковлевич был, судя по всему, у них главный идеолог и все внимательно слушали, что он говорит.

— Наши предки, Ксения, всесторонне и на высоком уровне изучали звездное небо, и древняя астрономия была очень развита. А после христианизации Руси взамен науки, мы получили веру в распятого еврея, который, мол, спасёт мир. Ты знаешь, почему князь Владимир объявил государственной религией Руси христианство по версии Византийской империи?

Ксения покачала головой: она никогда не задумывалась над этим, да и никогда не интересовала её история принятия христианства на Руси. В церковь ходила не потому, что верила, а просто находила там утешение. Неожиданная смерть Сергея вдруг обнажила временность существования, а в церкви она ощущала прикосновение к вечности.

— Да потому, что только в Византии на тот момент религия была полностью поставлена на службу светским властям и фактически являлась государственным институтом, в то время как в западных странах доминировал принцип примата духовной власти над светской, — торжествующе произнес Сергей Яковлевич. — Кроме того, выбор в пользу православия был сделан ещё и за лояльность к пьянству. Самое знаменитое изречение Владимира: "Веселие Руси есть пити". Вот так и пьянствуем тысячу лет, и тысячу лет религия обслуживает государство, а не духовные потребности народа.

— Как же так, тысячу лет народ заблуждался, пока вы, наконец, не раскрыли ему глаза? — спросила Ксения, и кто — то из бритоголовых выкрикнул:

— Да она подослана к нам! Она провокатор!

Подростки угрожающе придвинулись к ней, но Сергей Яковлевич предостерегающе поднял руку:

— Отличный вопрос! Сразу видно, что ты думающая девушка, а нам думающие люди нужны. Слепая вера нам ни к чему. Это только христианство требует слепой веры, а мы должны думать, спорить, сомневаться, ибо только так можно придти к истине. Язычество нельзя воспринимать сугубо как религию. Это целое мировоззрение, поэтому отсюда вытекает: нельзя обратить человека в язычество, банально крестив его. Он должен прийти к этому самостоятельно. И вот в чём, Ксения, ты не права. В народе остались многие языческие верования и традиции, несмотря на то, что их жестоко искореняли правители Руси. Так, например, в XIII веке четырех волхвов, после суда у архиепископа, сожгли в Новгороде, несмотря на заступничество бояр. А через год этот архиепископ был изгнан горожанами. В XVI веке на Стоглавом Соборе было принято очередное запрещение языческих обрядов, а в XVII веке был издан царский указ, которым предписывалось бить батогами чародеев и волхвов, а также тех, кто их призывает и принимает участие в празднике Ивана Купалы. Примеров народного сопротивления много, как и примеров того, с какой жестокостью власть насаждала в стране христианство.

Сергей Яковлевич остановился, чтобы передохнуть, внимательно оглядел собравшихся, и продолжил:

— Христианство в мире распространялось двумя путями: мечами христианских армий, и через племенную верхушку. Христианская проповедь почти всегда терпела неудачу, когда она пыталась обратиться к языческим народам и убедить массы. Но, как правило, всегда добивалась успеха, когда привлекала на свою сторону вождей и это понятно: правитель, принимавший христианство, получал божественную санкцию своей власти, а подданных в церкви торжественно поучали: ""Рабы, повинуйтесь господам по плоти со страхом и трепетом, как Христу. Слуги со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым". Вот так — были свободными людьми, а стали рабами. До христианизации на Руси смертной казни не было, существовали кровная месть и штраф, который назывался "вира". Но вместе с христианством на Руси начали действовать законы, опирающиеся на византийское законодательство, и епископы требовали принятия самых жестких мер к язычникам. Именно в связи с преследованием язычников возникло известное крестьянское суеверие: если встретил священника — к несчастью.

Ксения молчала, ошеломлённая обрушившейся на неё информацией.

— Я вижу, тебе нужно время, чтобы переварить услышанное здесь. Не спеши, обдумай всё, поразмышляй. Нам нужны не временные попутчики, а убеждённые в своей правоте люди. Так что тебя никто не торопит, — внушительно сказал Сергей Яковлевич.

— А как же совместить веру в языческих богов с тем, что вы избиваете людей? Разве язычество не предусматривает любовь к людям?

— Христианство лживо учит любви к людям, но вспомни инквизицию, вспомни крестовые походы, вспомни с какой жестокостью оно обращало в свою веру другие народы. А насчет того, что мы избиваем людей, ты не права. Мы не избиваем всех подряд, а только тех, кто путём ползучей экспансии хочет оккупировать нашу с тобой Родину. Простой русский человек на собственной шкуре испытал прелести современного бытия: безработица, нищая жизнь, обида за свою некогда могучую Державу. Народ стремится достичь достойной жизни, но не ценой собственной совести. Скины — лучшая часть молодежи, думающая, искренняя и героическая. Это не полупьяные представители богемы, не яппи , сидящие в роскошных офисах, не воспитанники элитных колледжей. Скинхеды — это стихийное общественное движение, возникшее в глубинах народных масс во имя самосохранения нации и земли своих предков. Скинхеды — это надежное будущее нашей нации, неподкупные защитники России, пока неоцененные ею по достоинству. Днем они за гроши пашут на заводах, а вечером идут бить тех, кто оккупировал их родину с легкой руки демократической системы. Разве все мы не устали от наглости чужаков, оккупировавших Россию? Скинхед — это настоящий славянин, предки которого безжалостно расправлялись с врагами, но оберегали и любили свой народ. А гармония славянина с самим собой состоит в славянском язычестве, которое создает настроение внутренней свободы и спокойной уверенности. И это исключает нравственные метания и самоистязания, которые, если почитать литературу, характеризуется русский человек. Наша литература полна эдакой "достоевщины", благодаря которой русский человек предстает вечно колеблющимся, неуверенным в себе, угнетенным окружающей действительностью. Так сказать, тварью дрожащей, нищей и покорной обстоятельствам. Как будто приоритет духовного над материальным заключается в том, чтобы подставить и правую, и левую щеку, отдать последнюю рубаху и пойти с протянутой рукой. Такой взгляд на мир давно считается хорошим тоном у писателей — христиан: добро ко всем подряд, равенство с кем попало. Но национализм — это превосходство лучших над худшими, даже если приходится противопоставлять друг другу нации и расы.

Сергей Яковлевич вышел из — за стола, отодвинув большое крутящееся кресло, и сев на краюшек стола, чтобы быть ближе к слушателям, увлеченно развивал дальше свои мысли.

— Национализм плюс язычество — это две взаимодополняющие друг друга мировоззренческие системы. Причем национализм рассматривается как некая общенациональная или, если брать шире, общерасовая конструкция. Приплюсуем сюда ещё третью составляющую — "социализацию" и получаем национал — социализм, рассчитанный на конкретную нацию или расу. Национал — социализм рассказывает нам о Законе Сильного, о древней мудрости и ставит себе в задачу возрождение забытого мироощущения, нашего коренного язычества. И, опять таки, для сочетания с национализмом прекрасно подходит именно язычество. Язычество и национализм обретают все большую связь, оттесняя космополитичное христианство на обочину бытия, когда всё конкретно русское обретает обостренную значимость, когда эмоции и действия основаны на инстинктах самосохранения племени, защиты своей территории, любви к единокровным.

Ксения возвращалась домой морально опустошенная. Из церкви она всегда выходила спокойной и умиротворённой, а сейчас на душе было тяжело, гадко и неспокойно. Подходя к дому, она услышала чей — то душераздирающий плач.

— Асланчик утром в больнице скончался, — сообщила ей пожилая соседка тётя Дуся, вытирая красные глаза уголком платочка. — Такой добрый и уважительный мальчик был. А твоя Карповна там, у Зары. Помогает мыть его и одевать. Асланчика привезли пару часов назад.

Ксения прошла в квартиру и, не раздеваясь, бросилась на кровать. Она плакала, но не из — за гибели мальчика, а потому, что ей вообще стали противны люди. Убивают друг друга, исполняя, как марионетки, указания свыше. А те, кто дергает за веревки, сидят в безопасности, выдумывают свои гнусные теории и подсчитывают, сколько убито тех, кого они поручили убить своему плебсу. Её Сережку, такого большого, сильного и доброго, за спину которого можно было спрятаться, тоже убили. И не известно, кто и за что.

Она плакала тихо, подавляя рвущиеся из груди рыдания, а потом, обессиленная, уснула тяжелым беспокойным сном. И ей приснилось, как невероятно большие собаки, с колючей щетинистой шерстью, набрасываются на неё и хотят её загрызть.

Вера Карповна, вернувшаяся от Зары очень поздно, начала раздевать Ксению и та, не открывая глаз, вяло помогала ей.

— Вот сейчас разденемся, и наша девочка будет спать, и видеть добрые сладкие сны, — приговаривала Вера Карповна и Ксения сонно кивала головой.

Утром Ксения проснулась и первая мысль, которая пришла ей в голову, была о том, что необходимо отыскать Сережиного друга Митю и его сестру Алёну. Номер телефона, по которому она им когда — то звонила, куда — то делся, а их фамилию она не знала. Но примерно помнила дом, в котором ночевала после того, как они втроём приехали после похорон Серёжи. С ними ей будет легко и хорошо, потому что они такие же, как был её Серёжа — добрые, отзывчивые и простые.