Эта книга — художественное произведение. На ее написание вдохновила меня правдивая история еврейского старинного манускрипта, известного как Сараевская Аггада. Хотя некоторые из фактов подтверждены историческими документами, большая часть сюжета и персонажи — чистый вымысел.

Впервые я услышала об Аггаде, когда в качестве газетного репортера приехала в Сараево освещать события боснийской войны для «Уолл-стрит джорнал». В библиотеке, пострадавшей от сербских фосфорных бомб, пахло сожженными книгами. Институт Востока, вместе с его замечательными рукописями, лежал в руинах, а Национальный музей Боснии был изрешечен шрапнелью. Судьба Сараевской Аггады — бесценной жемчужины боснийских коллекций — была неизвестна и являлась предметом досужих журналистских домыслов.

Только после войны все узнали, что библиотекарь-мусульманин, Энвер Имамович, спас старинную рукопись во время бомбежки и спрятал ее в ячейке банковского хранилища. Мусульмане спасали эту еврейскую книгу не в первый раз. В 1941 году Дервис Коркут, известный исламский ученый, вынес рукопись из музея под носом нацистского генерала, Иоганна Ганса Фортнера (позже повешен за военные преступления), и спрятал ее в горах, в мечети, где она и пролежала до конца Второй мировой войны.

Впервые Аггада обратила на себя внимание ученых в Сараево в 1894 году, когда бедная еврейская семья предложила ее на продажу. Искусствоведы пришли в восторг от такого открытия, потому что книга оказалась одной из ранних иллюстрированных средневековых еврейских рукописей. Она поставила под сомнение существовавшее на ту пору убеждение в том, что евреи Средневековья не могли создавать иллюстрации из-за религиозного запрета на изображения. К сожалению, ученые не узнали подробностей о книге, за исключением того, что создали ее в Испании, вероятно, в середине четырнадцатого века, ближе к окончанию периода известного как «convivencia», когда евреи, христиане и мусульмане сосуществовали друг с другом в относительном мире.

Об истории Аггады в беспокойные годы испанской инквизиции и изгнания евреев в 1492 году ничего не известно. Главы романа «Белый волос» и «Соленая вода» являются вымыслом. Тем не менее чернокожая женщина в желтом платье, сидящая за столом во время седера на одной из иллюстраций, и загадка ее личности вдохновили меня на написание книги.

К 1609 году Аггада появилась в Венеции. Распоряжение, написанное собственноручно католическим священником по имени Висторини, спасло ее от сожжения папской инквизицией. О Висторини ничего не известно, остались лишь книги, уцелевшие благодаря его санкции. Но многие специалисты по гебраистике того периода были обращенными евреями, и я использовала этот факт в главе «Винные пятна». На создание персонажа по имени Иуда Арийе повлияла история жизни Леона Модены, описанная в «Автобиографии раввина XVII века», переведенной и изданной Марком Р. Коэном. Бесценные материалы по азартным играм Венеции семнадцатого века предоставил Ричард Закс.

Поскольку Босния в 1894 году находилась под властью Австро-Венгерской империи, то обнаруженную Аггаду для изучения и реставрации отправили в Вену, бывшую средоточием культуры и науки. С атмосферой города того периода и отдельными чертами его жизни, такими как болтовня телефонисток, я благодарна книге Фредерика Мортона «Хрупкое великолепие» («А Nervous Splendour»). Хотя, по современным стандартам, новый переплет Аггады в Вене был сделан неудачно, дело о пропаже застежек — авторская выдумка.

Прежде чем написать главу «Крыло бабочки», я вела продолжительные разговоры с членами семьи Дервиса Коркута. В особом долгу я перед Сервет Коркут, которая всегда находилась рядом с мужем и так же, как он, принимала участие в героическом сопротивлении фашистской оккупации Сараево. Надеюсь, что мне удалось не умалить гуманистические идеалы семьи Коркут в описании жизни выдуманных мной Камалей. За подробностями деятельности юных еврейских партизан я обращалась к воспоминаниям Миры Папо. Они находятся в Яд Вашем, и на них мне указали тамошние библиотекари.

Библиотекари Сараево — люди особой породы. По крайней мере, одна из них, Аида Бутурович, погибла от пули снайпера, когда спасала книги из горящей библиотеки. Другие, такие как Кемаль Бакарсич, страшно рисковали: из ночи в ночь эвакуировали коллекции. Энвер Имамович, как уже было сказано, спас Аггаду во время интенсивного обстрела. Я благодарна им обоим за то, что они рассказали мне о тех временах, а также — Санье Баранач, Якобу Финчи, Мирсаде Мускич, Денане Бутурович, Бернарду Септимусу, Безалелю Наркиссу и Б. Незировичу за помощь и советы.

За помощь в исследованиях и переводах благодарю Эндрю Крокера, Найду Алич, Халиму Коркут и Памелу Мац.

Наоми Пирс — за то, что познакомила меня с бабочкой парнассиус в Музее естествознания в Гарварде.

Памела Спицмюллер и Tea Бернс из библиотеки гарвардского колледжа посвятили меня в тайны консервации книг. В декабре 2001 года Андреа Патаки любезно разрешила мне поприсутствовать в комнате, пока она в окружении охраны из банка ЕС работала над настоящей Сараевской Аггадой. Я не смогла бы разобраться в ее кропотливой работе без посредничества Фреда Экхарда и Жака Клейна из ООН.

За то, что мне позволили пролить кошерное вино на кусочки старого пергамента, за объяснение тонкостей метода спектрального анализа, когда я сомневалась, что смогу без ошибок рассказать о профессии, которую придумала для Ханны, благодарна моему соотечественнику Нараяну Хандекару, работающему в Центре консервации старинных бумаг и документов.

Меня бы не допустили до богатств гарвардских библиотек и музеев, если бы не знакомство в Институте перспективных исследований Рэдклифф, за что я чрезвычайно благодарна Дрю Гилпину Фаусту. Джуди Вичниак возглавляет прекрасный штат института. Его сотрудники, особенно члены писательского стола, собирающегося по вторникам, помогли мне оформить мои мысли в должном виде.

Я также очень полагалась на мнение своих первых читателей, особенно Грэхэма Торберна, Джошуа, Элеонор, Нормана и Тони Горовиц; рабби Бройтмана из Еврейского центра в Мартас-Винъярд, Джея Гринспена, Кристины Фармер, Линды Фаннел, Клары Рейхилл и Гейла Моргана.

Простая благодарность слишком слабо отражает мои чувства к издателю Молли Стерн и моему агенту Крису Далу. Они, как и раньше, незаменимые мои помощники и лучшие профессионалы в издательском деле.

И, наконец, Тони и Натаниел, с их озарениями: без них просто ничего бы не было.