Когда в двадцать пять лет я задумалась о карьере, мне кто-то сказал, что в жизни стоит заниматься только по-настоящему трудной работой. К несчастью, мне казалось трудным почти все, и я долго не могла выбрать. Но к двадцати девяти годам я всерьез взялась за свою жизнь и разобралась, что у меня хорошо получаются две вещи: нести всякий вздор и драться, как девчонка. Вот так — из-за своей незрелости и по воле судьбы — я и стала частным сыщиком. Безудержное любопытство также не оказалось лишним на этом пути.

К сожалению, все эти великолепные качества никак мне не пригодились, когда я лежала, спрятавшись под кроватью в чужом доме. Прокол случился к концу второй недели. Если бы меня в тот момент застукали полицейские, им не составило бы труда понять, что дверь я открыла не своим ключом. Если, конечно, не считать ключом скрученный в трубочку порножурнал «Хастлер», которым я выдавила стекло из окна. Уж кто-кто, а крошки из «Хастлера» везде пролезут!

Меня зовут Кэссиди Блэр, и вначале ничто не предвещало, что первое же мое дело закончится чистой порнографией.

 

— Кончай поминать мою мать, Джози, лучше иди, застегни мне молнию, — едва проговорила я, чувствуя себя продуктом питания в вакуумной упаковке.

— Я не могу, Кэсс. Я же говорила, это платье тебе мало.

— Ничего подобного!

— Мало! Когда зубчики впиваются прямо в тело, это означает, что платье мало.

Я спиной попятилась к зеркалу, стараясь разглядеть через плечо, как они там впиваются. Действительно, в глубоком вырезе кожаного платья виднелась зажатая молнией полоска покрасневшей кожи.

— Ты права. Наверное, оно село.

— Ага. Пока ты за обе щеки уплетала конфеты «Эм-энд-Эмс».

Я едва стащила платье вниз к стрингам и задумалась:

— Что же мне надеть? В чем идти охмурять Тони Дэнса, который считает себя круче всех на свете?

Насупившись, я наблюдала, как Джози, одетая в почти невидимое мини, пытается сесть. Обычно лучшие подруги имеют всякие изъяны, но в этот вечер было особенно заметно, что Джози — исключение. И она явно не собиралась мне помогать.

— Господи боже, я же работала официанткой на роликах! У меня обязательно найдется что-нибудь сексуальное.

— Кэсс, у тебя вагон барахла, но по-настоящему сексуального прикида нет ни одного.

Может, Джози и моя лучшая подруга, но со вкусом у нее всегда была напряженка. Иными словами, пока я читала продвинутый журнал «Зе фейс», она листала глянцевые издания вроде «Харперс базар».

Согласившись выйти на охоту вместе, Джози, похоже, уже жалела о своем решении. Наверно, перебрала вчера вечером. Она показала мне на короткое зеленое платьице:

— А это тебе как?

— Слишком короткое. В нем у меня ляжки — как холодец.

— Спасибо за яркий образ, — вздохнула Джози и достала нечто длинное и розовое. — А это что такое? Пара колготок или шарф?

И так и этак повертев непонятную вещь, приложив ее к себе и, наконец, натянув на руку, она, понизив голос, спросила:

— А может, это использованный презерватив?

Я выхватила у нее один конец и просунула в него голову, и Джози, вцепившись в другой, постаралась натянуть его на меня.

— Я его купила год назад, в Мельбурне, специально на Хэллоуин, — объяснила я, пытаясь разгладить растянувшееся платье. — В нем я была похотливой вампиршей Баффи, но, увы, на меня в очередной раз никто не клюнул. Не знаю, Джози, может, конечно, я в нем и выгляжу сексуально, но, наверное, все-таки не как шлюха.

— Не как шлюха? Да ты просто расписалась в этом, причем ярко-розовым маркером.

Я посмотрела на себя в зеркало. Ну, не так уж и плохо.

— Как думаешь, в нем видно, что я всю неделю ела шоколадный мусс?

Она вздохнула, постно улыбнулась особой улыбкой, которая говорила «на обед ешьте только салат», и подытожила:

— Это платье сгодится на праздник Хэллоуин, Кэсс, но превратить тебя в стройную красавицу ему не под силу, оно не волшебное.

Действительно, я была похожа на гирлянду розовых воздушных шаров, которыми украшают улицы. В среднем шаре, там, где угадывался желудок, лежал сладкий, студенистый комок из шоколада с взбитыми сливками и желатином. Втянув живот, я плюнула и решила идти так.

Когда мы собрались, Джози подошла к зеркалу и в последний раз окинула свое отражение оценивающим взглядом.

— В своей неотразимости я могла бы убедиться и на улице, но никогда не забываю посмотреться в зеркало и накинуть пальто, — сказала она и цапнула свою сумочку от Фэнди. — А ты что, подумала, я так и пойду, в чем мать родила? В этом наряде я просто голая!

— Да уж, двести пятьдесят баксов — дороговато для полоски ткани, едва прикрывающей соски. Ну ничего, в пабе тебя ждут еще двести пятьдесят! И хоть тебе нельзя к ним даже прикасаться, не плачь, чтобы подсластить пилюлю, я куплю тебе коктейль!

Взглянув напоследок в зеркало, я захлопнула за собой дверь своей небольшой квартирки. Раньше тут была старая контора. Чтобы изгнать казенный дух, все было снесено и переделано по моему собственному дизайну. Стены я перекрасила в темно-коричневый цвет. Зимой в квартире было холодновато без батарей, но мне нравилось. Зато просторно и светло. В тысячу раз лучше, чем мое прежнее жилье в Мельбурне. Выражение «чертова дыра» обрело в моем сознании новое значение, когда я без работы, без друзей, обреталась там в сырой и темной каморке. Возвращение в Аделаиду сулило мне, по крайней мере, обилие солнечного света и непринужденный стиль жизни.

В Мельбурне я прожила шесть тоскливых месяцев. А потом, поджав хвост, сбежала домой, в Аделаиду.

С тех пор прошел год. Друзья ехидно щурились, но помогали мне наладить новую жизнь на старом месте. Думаю, они понимали, что в моем случае они безнадежно увязли, но давно смирились с этим и безотказно откликались на мои просьбы. Я же беззастенчиво этим пользовалась — например, брала поносить их платья, поскольку свои выбросила в надежде начать новый образ жизни. История хэллоуинского платья как нельзя лучше живописует, в каком состоянии был сейчас мой гардероб и вся жизнь вообще. Чтобы успокоить свой ум и очистить сознание от постоянных переживаний, я попробовала даже гипноз, но от этого только снова стала страдать по сигаретам.

Я вздрогнула, задумавшись, когда позади меня споткнулась Джози. Мы спускались вниз по тротуару к машине.

Пятьсот баксов только за то, чтобы узнать, клюнет ли на нас какой-то неизвестный! Я не знала, как далеко нам придется зайти, но была уверена: мы ввязываемся в это дело исключительно из благих побуждений.

— Итак, расскажи мне еще раз, зачем мы это делаем? — спросила подруга, пытаясь запихнуть бюст в крохотный разноцветный топ без бретелек. — Когда я двигаюсь, это подобие лифчика ужасно трет между грудями!

На свои буфера, чтобы они не болтались, она наклеила специальные чашечки. На мне же был такой тесный лифчик, что мой подбородок словно покоился на двойном кургане. На самом деле мы вовсе не были грудастыми девушками. Но сейчас выглядели как стриптизерши, готовые выйти в задымленный зал к шесту.

— Из-за Амандиного жениха. Ну, Аманда, из магазина. Ты что, не слышала, о чем я тебе вчера вечером говорила? — сказала я, не отрываясь от дороги.

— Как я могла слышать, когда этот твой так называемый бойфренд все заглушил хитами девяностых, — пробормотала Джози, скинув туфли и принявшись массировать большие пальцы ног. — Если я еще раз услышу эту долбаную «Нирвану», то кого-нибудь точно придушу. Я просто ненавижу песню «Smells Like Teen Spirit»! Сколько можно наматывать эти розовые сопли!

— Джози! — поразилась я.

Моя подружка никогда не была грубой. Наверно, подцепила вирус вульгарности на последних показах Гуччи как побочный эффект от просмотра его невероятно тупой коллекции.

Мы почти уже доехали, когда она вдруг застонала, еще раз внимательно себя осмотрев:

— Какой ужас! Ты выглядишь, как безвкусно одетая каланча, а я — как наркоманка и к тому же дальтоник. На нас большими буквами написано: «Мы никогда, никогда не смотрим модные показы!»

— Пятьсот баксов, Джози, — напомнила я ей. — И он мне никакой не бойфренд.

Через пару кварталов я въехала на автостоянку, купила парковочный талон и положила его в бардачок. Мы прихорошились, за пару минут разгладили слегка помятые наряды и двинули к пабу.

— Ради бога, что я тут делаю? Я, занятой человек, владелица ресторана? — заныла Джози, когда мы подошли к зданию.

— Не ресторана, а кафе. А я, между нами говоря, в данный момент вообще дама без каких-либо определенных занятий. В общем, мы делаем это как одолжение, в свое свободное время.

— Ты работаешь в видеопрокате, корова ты этакая.

— Потише, а то я покраснею и вспотею.

— Да уж, ты покраснеешь, — сказала она и фыркнула, оглядывая свои торчащие соски. — Значит, говоришь, не выделяться? — Я ее проигнорировала. Она шумно вздохнула: — Скажи хотя бы, как он выглядит?

— Темноволосый, высокий, похож на полицейского, но не молодцеватый, без выправки. Как напьется, так ему сразу сносит крышу. Так что Аманда просила, чтобы мы подвалили сразу, как только он пропустит рюмочку-другую, но не позже, когда он уже вовсю будет разговаривать с автоматом по продаже сигарет. У него тут встреча с дружками, в девять.

Джози посмотрела на свои часы:

— Уже девять.

— Знаю. Слушай, в этом чулке так неудобно! Но вообще-то, мы с тобой просто очаровашки. Только надо занять выгодную позицию. Если он в баре, садимся здесь. Если в кабинке, ошиваемся поблизости, хихикаем как дурочки, но никому другому не даемся.

— А что, если мы наткнемся на кого-нибудь из знакомых?

Я остановилась и посмотрела на нее:

— У тебя что, есть такие знакомые, которые ходят в бар для красношеих?

— Все давно поменялось, — запричитала она. — Теперь везде, как в ирландском пабе. Сюда кто угодно может запереться. Не столкнуться бы тут с сестрой нос к носу.

— Хватит ныть. Она тоже застесняется. Как и ты.

— Только она будет одета, — пробормотала Джози, когда мы протискивались в дверь. — Думаю, мне пора выпить.

Стараясь скрыть нервозность от незнакомой обстановки, я натянула на лицо широкую улыбку. Поджилки у меня тряслись, под ложечкой сосало так, как будто это не я сорок минут назад объедалась пиццей.

— Ты стой тут и гляди в оба. А я пойду к стойке, — распорядилась я и исчезла, не дав Джози и слова вымолвить.

Ее заметили. Сидящие неподалеку семнадцатилетние мальчишки завертели головами в предвкушении спектакля. Джози выглядела так, как будто ее ограбили и бросили здесь в одном нижнем белье. И в крупных серьгах.

Признаю, я очень плохая подруга.

Она поковыляла было за угол, но тут какой-то верзила в зеленом свитере выпрыгнул из своей кабинки прямо на нее. Джози споткнулась и чуть не упала, но он ее поймал. Я заказала два коктейля и, бросив деньги на стойку, начала напряженно вслушиваться в стоящий вокруг гвалт.

— Ух ты, красотка! Ты когда замуж собираешься? — заорал Зеленый. И, прежде чем на минуту заглохли колоритные ирландские наигрыши (черт бы побрал это завывание!), все, кто стоял в радиусе десяти метров, услышали: — А то я как раз завтра свободен. Примем вместе свадебный душ? Только, чур, нагишом!

Пока я с двумя коктейлями пробиралась ей на помощь сквозь толпу, Джози вдоволь натешила свое самолюбие. Это уже была не Джози, а вылитая Кэтлин Тернер: те же знойные пухлые губы, тот же жесткий взгляд голливудской дивы. Не могу сказать, однако, что мужчины это оценили, так как все их внимание было приковано к ее пупку.

По фотографиям, выданным Амандой, я опознала одного из дружков Зеленого. Это и был Тони — наша добыча.

— Блеск! Ну и предложение я получила… — начала было подруга.

— Бинки, дорогая, вот твой напиток. — Я с высоко поднятыми руками, чтобы не пролить напитки, наконец приблизилась к ней. Подав Джози огромный бокал с коктейлем, я вопросительно подняла бровь: — А кто эти симпатичные ребята?

Тони вылупился на мои соски, находящиеся на уровне его глаз. Я чуть-чуть отодвинулась, наблюдая, как его пристальный взгляд, словно приклеенный, следует за ними. Парень чуть не свернул себе шею, наклоняясь через плечо Зеленого.

— Я собиралась сесть вон ту… — указала Джози на дальний угол.

— Ты что, Бинки, — попробовала я хихикнуть, но вышло нечто похожее на предсмертный хрип. — Не успеешь и глазом моргнуть, как таких симпатяг уведут.

Пока они, развалившись, сидели в кабинке, мы к нашей шумной радости выяснили, что Зеленого зовут Боб, а его друга в бейсбольной кепке и широченных брюках — Саймон. Я не ошиблась: третьим был Тони. Высокий, мускулистый, просто инспектор Гвидо, гроза сутенеров, из детектива «Донна Леон». Я многозначительно посмотрела на Джози, а она соответственно вытаращилась на меня.

Боб пошел взять на всех по второй, а я тем временем все свое внимание обратила на Тони. Инструктаж Аманды гласил: флиртовать, но без прикосновений, и наблюдать ответную реакцию ее жениха. Напирать не рекомендовалось. Тони бы не поверил, что две еще не пьяные тетки вдруг бросились строить ему глазки. А может, мужик просто не играет в открытую? Но Аманда хотела удостовериться, что и в покер на раздевание он тоже не играет.

Я попыталась понять, что же Аманда в нем нашла. Она была привлекательной девушкой, особенно с тех пор, как сделала дорогущую пластическую операцию по исправлению формы носа. И вообще, может, она и с легким приветом, зато неплохо зарабатывает в архитектурной фирме. Когда не вкалывает ночами в видеопрокате, чтобы оплатить предстоящий медовый месяц. А Тони, похоже, и слова «фасад» не выговорит. Я о нем почти ничего не знала. Только то, что он работает шофером грузовика, балдеет под музыку кантри и имеет особое пристрастие к отделу женского нижнего белья в универмаге, находя примерочные кабинки самым подходящим местом для оргазма.

— Тони? — улыбнулась я и подалась к нему как можно ближе, не давая, однако, его носу уткнуться в мою грудь. — Скажи: «фасад».

Тони повернулся ко мне. Бессмысленный взгляд исподлобья, плохо стриженные волосы:

— Это что, коктейль такой?

На этом разговор как-то завял, и я отвлеклась на Джози. Она как раз пихала меня большим пальцем ноги, обутой в белую босоножку на шпильке. К девушке, которая в свое время встречалась с двумя солиситорами и судьей, всегда стоит прислушаться. Тогда она избежала банкротства, однако отделаться от них окончательно смогла лишь несколько месяцев спустя.

— Знаешь, а ты бы могла работать в автосалоне, ты классно смотришься на машине, — вещал Саймон, разглядывая ее пышную грудь.

Он обернулся к Тони, как будто его осенила гениальная идея:

— Она бы классно смотрелась на капоте «порша». А ты че думаешь, Бинки? Хочешь на выставку?

Парень разошелся. Его глаза горели, нос покраснел от пива. Тоже мне, любитель раскладывать девушек на капоте. Джози скривилась:

— В иные дни только об этом и мечтаю.

Я легонько пнула ее в ответ. Вообще-то — по крайней мере, мне так кажется, — я люблю мужчин. Но эти… С такими, как с собаками: чтобы не бросились, нужно разговаривать ровным тоном. Я не хотела рисковать, а то еще потеряем над собой контроль и запорем все дело. Над нами и так явно нависла угроза, и хорошо, если наши тактильные ощущения ограничатся простым лапаньем.

В кабинку с выпивкой в руках вломился Боб и плюхнулся рядом с Джози. Та отпрянула, но он придвинулся еще ближе и картинно склонился над ней. Я опять включила свою улыбку мощностью в сто ватт и развернулась к Тони. Судя по выражению его лица, уровень его интеллекта Ай-Кью резко упал еще на пару баллов. «А что, — подумала я, — зарабатывать деньги слежкой, оказывается, довольно приятное занятие. Как будто блуждаешь по зоопарку с дикими хищниками — в потемках и с коктейлем в руке». Накалившаяся обстановка все больше напоминала затишье перед бурей, когда в розовых кучевых облаках назревает гроза.

— Боб, — сказала Джози, вызывающе улыбаясь, — похоже, ты уже бухой. Вот тебе рассол. А я так хочу пить…

И она так медленно начала облизывать губы, что я тем временем успела осушить целый стакан. Обезвоживание мужских организмов достигло критической точки. Они жадно проводили глазами ее исчезающий в бокале язык.

Тоже мне, мисс Монро!

Джози тем временем нацепила свой самый опасный оскал — улыбку старлетки. В воздухе запахло горючей смесью пота и тестостерона.

Я, разинув рот, наблюдала, как она, улыбнувшись, обвела пальцем край стакана с пенистым коктейлем и слизнула сливки. Попытавшись обратить свой шок в эротическую пантомиму, я чуть не выронила сигарету. Тони осклабился. От его пылающего страстью взгляда, в котором так и мелькали картины безумных совокуплений, порожденные воспаленным воображением, едва не вспыхнула прядь моих волос. Пришлось слегка отодвинуться.

Перемещаясь, я немного отвлеклась и вспомнила, что поздно вечером ко мне заскочит пообщаться Зара. Ремешки босоножек ужасно натирали. А перед моими глазами, обливаясь потом, все крутила динамо моя подружка.

Поэтому я бросилась ей на помощь с энтузиазмом целой команды девочек на разогреве перед футбольным матчем:

— Тони, ты всегда так — сразу со всеми зараз?

Минут через сорок кто-то постучался ко мне домой. Я резко распахнула выходящую на маленькую лестничную площадку входную дверь, и Зара в испуге шарахнулась к дверям моих ворчливых соседей.

— Чтоза хреновину ты на себя натянула? — взвизгнула она. — Жевательную резинку? У тебя волосы на лобке видно.

— Да ты что? — рассеянно глянула я вниз. — Тогда понятно, почему все мои шутки проходили сегодня на ура.

— Ну, вы даете! — фыркнула Зара, протискиваясь мимо меня. — Стоило мне оставить вас вдвоем всего на десять минут, как в ваши тела тут же вселились Барби.

— Мы работали, — сказала Джози, входя в комнату из единственного имеющегося в квартире закутка — ванной. — Пытались узнать, ходит ли налево жених одной бабы с работы у Кэсс.

— Она что, ненормальная? Если он повелся на вас, то он — сексуальный маньяк. И каждый вечер заказывает какую-нибудь девушку по номеру восемнадцать ноль ноль — «Дешевые киски».

— Как приятно это от тебя слышать, Зара. Но вообще-то ты права, он был готов заказать девушку по имени Кэсс. И девушку по имени Джози. И любую девушку по имени Девушка. Урод.

— Объясни, Кэсс, как так получилось, что ты занимаешься такой фигней? — спросила Зара и плюхнулась на диван. — Ты же умная женщина. Вполне могла бы управлять своей собственной компанией. — Она заозиралась вокруг голодными глазами: — Чипсы есть?

— Не хочу я управлять никакой дурацкой компанией. И чипсов у меня тоже нет. Я думала, ты не будешь просить есть, а будешь рассказывать, какая ты толстая.

— Угу. Я все время скулю об этом, — вздохнула она и взяла с кофейного столика деревянную шкатулку. — Что это?

— Подарок от нашего малыша, — смеясь, вмешалась Джози. — Это шкатулка желаний, как у всякой приличной восьмилетней девочки. Кэсс загадывает желания и складывает их туда.

— Очень смешно. Между прочим, это было очень мило с его стороны — подарить мне этот сувенир. Я знаю, мы не пара. Но только он от меня не отстает. И, к вашему сведению, я не собираюсь с ним спать.

— Но он же об этом не знает, да и подарок что-то значит.

Я простонала, откупоривая бутылку вина, и швырнула меню из ресторана с доставкой Заре на коленки. Пить я уже больше не хотела. Все, что я хотела, это заполучить десять тысяч баксов.

— Оставьте Диклэна в покое. И я знаю, что делаю.

— Что я делаю? — бурчала я часа через три, когда при свете ламп, окаймляющих большое зеркало в ванной, пыталась расчесать посеченные концы волос. По мне сох несовершеннолетний подросток, а одежду я покупала по почтовым каталогам.

— Все так печально, Джок, — обратилась я к своему маленькому длиннохвостому попугаю. — Я, в свои двадцать девять лет, уже как старая миссис Робинзон.

В ответ Джок что-то проскрежетал в своей клетке. Я выпустила его на волю и почистила лоток. Он чирикнул, метнулся на диван и спланировал мне прямо на волосы. Вообще-то, я любила, когда он садился мне на плечи. Хотя ему всегда удавалось замарать карман моих джинсов, что бы я ни делала. Попугай поклевал мне ухо, и четыре из пяти прикосновений его клювика были очень нежны. От этого мне стало немного грустно. Я подумала, что порой отчаянно нуждаюсь в близких отношениях. Конечно, непрестанное птичье верещание меня утешало, но мне не хотелось признаваться, как я ценю компанию какого-то попугая. Не такая уж я одинокая. И вообще, каждому свое: некоторые девять месяцев выращивают компаньона в своем собственном животе, а другие покупают его за девять долларов и девяносто пять центов в зоомагазине. Я решила, чтосделала правильный выбор.

На моей кредитной карточке — перерасход в десять тысяч долларов. И те четыреста тридцать пять в неделю, что я получаю в видеопрокате, ни за что не смогут его покрыть, потому что проценты все увеличиваются. Но я не собираюсь съезжать с квартиры, поскольку отрицательные моменты проживания в ней (отсутствие садика, внезапные приступы клаустрофобии, мой ворчливый сосед мистер Крабтри) ничем не перевешивают положительных. Лучше я прикую себя к холодильнику, если меня будут выселять. Если.

Я и раньше подозревала, что транжирю на красивое нижнее белье слишком много денег, но лишь отмахивалась от таких мыслей. Мне ужасно нравилось само ощущение, что на мне дорогая вещь. Наверно, в месяц я проматывала не меньше тысячи. Всего-то по двести пятьдесят баксов в неделю. Люди еще больше выкидывают на компакт-диски и журналы. На нижнем белье я совершенно разорилась. Цветные трусы, кружевные трусы, стринги — меня словно закружил вихрь запретных удовольствий… Я внимательно следила за скидками на стринги и каждый месяц покупала новые. В моем бюджете прочно обосновалась стринговая строка.

Я подошла к окну и задумчиво посмотрела на расстилавшуюся внизу Аделаиду. Звезд не было видно из-за облаков, на горизонте неясно вырисовывались холмы. Я отвернулась и ощутила надежность своей ярко освещенной комнаты. Теплые розовые оттенки согревали. Мне нравился мой образ жизни. Нравился мой дом-капсула. Ни за что на свете не стану я больше снимать жилье вместе со всякими… с другими людьми. Я надеялась найти способ заработать настоящие деньги, и очень скоро.

 

К сожалению, мудрость более свойственна старости. Считается, что когда ты стареешь (и, следовательно, становишься мудрее), то лучше понимаешь человеческую натуру и окружающий мир. Мне двадцать девять, стало быть, на моем поясе мудрости уже есть пара зарубок. В чем большая заслуга Аманды.

— Так он не пытался тебя поцеловать? — все спрашивала она на следующий день в видеопрокате, мрачно поблескивая глазами. Или это только казалось при искусственном свете?

— Нет, он пытался меня съесть.

— Ты же сказала, что это были Саймон и Боб, которые пошли за вами к машине.

— Ах да! Но я опустила важную деталь — Тони с ними не было, он пытался съесть меня раньше.

— Это из-за тебя он так надрался! Я же предупреждала. Ты так ничего и не узнала! — выкрикнула она и в отчаянии прислонилась к стене коридора.

— Пока я там была, он выпил всего три кружки пива, — скрестила я руки на груди. — А к машине он не пошел не потому, что надрался в стельку, а потому, что ему, хм, кое-что мешало. Я имею в виду, что у него был слишком явный стояк.

— Это потому, что он был пьяный.

Я почувствовала, что обещанные деньги уплывают от меня. Аманде очень хотелось доказать мою неправоту. Похоже, она уже жалела, что вообще наняла меня.

— He расстраивайся, я слышала, что когда мужчины напьются, они не могут совершить половой акт. Тони, правда, попытался, еще в кабинке — поэтому я все и поняла про его хозяйство.

— Но он не стал тебя целовать?

Я почувствовала, как во мне закипает раздражение:

— Это было нелегко, он так хотел запихнуть мою руку себе в ширинку, что совсем забыл о губах.

— Ты сама на него вешалась!

— Причем весь вечер! — рявкнула я. — Ты же сама мне велела!

У меня даже горло пересохло.

— Но не до такой же степени! Он мог подумать, что ты приняла его за издателя «Плейбоя» Хью Хефнера!

Я уперла руки в боки:

— Да у старого развратника Хефнера миллионов еще больше, чем «Виагры»! А твоего вшивого жениха и на милю не подпустили бы к его особняку. Поняла? Или перемотать обратно?

И я решительным жестом пресекла дальнейшие возражения. Видит бог, я добрая девушка, но Аманда меня вконец разозлила.

— Короче, мы к ним подсели. От наших буферов они тут же впали в транс. Мы им все показали, но, заметь, ничего не давали! Потом я пошутила — признаю, это было лишним — ляпнула про секс втроем, а Тони тут же сграбастал мою руку и запихнул себе в штаны. Не успела я схватить его за яйца, как Джози перебралась через стол и врезала ему по мозгам своим ридикюлем от Фэнди. Вот и все, мы убежали, хотя за нами был хвост — Саймон с Бобом. Не веришь? У Тони на головке большая рана, так? — закончила я.

Аманда распахнула глаза, и стало ясно — так.

— Видишь ли, пока мы выпивали, он зачем-то расстегнул молнию. А когда мы убегали, то оттолкнули Тони с его турнепсом — который ты, наверно, употребляешь каждый день — обратно на стул. Вообще-то, подозрительно, что он вышел из дому без трусов, возможно, это и вынудило полицейских лично препроводить твоего жениха домой. Я так думаю: Саймон с Бобом слиняли. Кстати, у Джози ужасно тяжелая сумочка, она вечно таскает в ней кучу всякого мусора. Я же ее не проверяю.

— Я тебе плачу не за то, чтобы ты выставляла меня на смех.

— Знаешь, у Тони такая дубина, что он и без нашей помощи выставится. Ну уж нет, гони обещанный кошелек с золотыми дублонами! — выпалила я, прислонилась к стене между фильмами для взрослых и мультиками и перевела дух. — Я же не стану расстраивать вашу свадьбу. Я очень, очень люблю свадьбы. Танцы-шманцы-обжиманцы…

Тут я посторонилась, пропуская пару подростков к полке с секс-фильмами, и, не желая больше видеть Амандин фальшивый нос, повернулась к ней спиной. Она просила сделать ей носик, как у Кристины Эпплгейт. А хирург сделал еще лучше — как у Майкла Джексона.

— Я же не говорю, что Тони — свинья. Я просто говорю, что мы послали его куда подальше. — Я снова схватила ее за руку и притянула к себе. — Аманда, я рассказала тебе чистую правду!

Она подняла на меня покрасневшие глаза:

— Какой позор! Полицейские сказали, что он публично обнажался. Его могли видеть мои друзья!

— Ну и ладно, если тебе от этого станет легче, могу еще раз сказать — член у него большой.

— Слишком большой! — взвыла она, а потом вдруг круто развернулась на каблуках и накинулась на мальчишек: — Вы что, не видите, что здесь написано? Лицам до восемнадцати лет воспрещается! А ну, покажьте документы!

Я поплелась обратно к стойке выполнять свои рабочие обязанности. Они заключались в том, чтобы загружать посетителей фильмами, шоколадками и чипсами и отправлять их домой. Между ног у меня все зудело — натерли стринги ценой в двадцать долларов. Не понимаю, зачем производители женских трусов присобачивают к ним такие жесткие ярлычки. Я их всегда срезаю и в результате не могу понять, какого размера мои трусы и в какой стране они произведены.

Женщина с двумя оболтусами переходного возраста взяла у меня из рук пластиковый пакет, набитый молочными продуктами; сверху лежал какой-то маразматический на вид фильм. Судя по обложке в багрово-коричневых тонах это было первосортное мыло, над которым можно весь вечер счастливо пускать «розовые слюни», как выразилась бы Джози. Но о вкусах клиентов не спорят.

Через два часа я сделала перерыв, закусила сандвичем и вышла прогуляться вдоль шоссе. Мне было необходимо глотнуть свежего воздуха, поскольку наши посетители явно предпочитали ядреные дезодоранты местного разлива.

Вдруг раздался скрип тормозов. В пятидесяти метрах впереди меня остановилась ярко-желтая «мазда» с открывающимся верхом. Водитель сдал назад и притормозил. Я продолжала идти как ни в чем не бывало.

— Кэсс! Привет, бэби. Как жизнь?

Я фыркнула под нос и продолжала движение.

— Прекрасно, спасибо, Малкольм. Дай-ка подумать, — схватилась я за подбородок и с задумчивым видом вперила очи в голубые небеса. — Уже две недели никто не пытается взять взаймы мою машину и не треплется обо мне с моими друзьями. Что происходит? Тебя что, не было в городе?

— Кэсс, ну не злись!

— А кто рассказывал, что я — бревно в постели?

— Не я, — прыснул он, как диктор в теленовостях, — я только рассказывал, что так говорил твой бывший сожитель. Он всем растрепал, что минет в твоем исполнении какой-то странный.

Мне явственно привиделось, как я за черные лохмы вытаскиваю его из машины и расквашиваю ему рожу о ближайшее придорожное дерево. Наяву же я лишь глубоко вздохнула и, успокоившись, зашагала еще тверже. Ни за что не позволю бывшему сожителю — и притом только по квартире! — портить мне настроение и вмешиваться в мою жизнь. Какой-то «Большой брат» получается!

— Малкольм, — сказала я, откинув волосы назад и сжав кулаки, — какое твое собачье дело? Ты просто дебил. Я с ним даже не спала. Мы и целовались-то всего раз. Он просто хочет мне досадить, что, конечно, объясняет его мотивацию. Его, но не твою!

Наконец остановившись, я отступила на траву и склонилась над свободным местом рядом с ним: одна рука на спинке автомобильного сиденья, другая на панели.

— Подожди, а что это тебя занесло в наши края? Да еще на такой крутой тачке?

По правде говоря, она таковой не являлась. Но Малкольм жил и дышал мнениями других людей, включая даже меня.

Он обвел машину широким жестом. Малкольм представлял собой совершенно определенный тип. Он носил хорошую одежду, которая всегда смотрелась так, как будто он ее украл. Слишком большого размера, слишком хорошо выглаженная и не такая засаленная, чтобы выглядеть как его собственная. Он знал все последние сплетни об актерах последних видеохитов. Он распускал сплетни обо всех, с кем спал. Кроме того, он любил ходить по магазинам и сегодня, похоже, немало потрепал свою кредитку. Машина была завалена пакетами.

— Что, нравится?

Я посмотрела на поток машин, который догонял автомобиль Малкольма и теперь мчался прямо на нас. Здесь нельзя было стоять.

— Да, а какая меховая обшивка сидений, — сказала я, и он пристально обвел взглядом машину, чтобы определить, что в ней мне может показаться пошлым. При этом он не обращал никакого внимания на машины, которым он мешал. Тихонько протянув руку, я подняла с переднего сиденья большой коричневый бумажный пакет с шоколадом фирмы «Хейг».

— Это тебе за сплетни, Малкольм, — сказала я и, повернувшись на каблуках, быстро пошла в обратном направлении.

Он завопил и дал обратный ход. Но сзади уже были машины, и они настойчиво гудели, не давая ему развернуться. Он орал и обзывал меня почем зря.

Хейговское лакомство было почато мной прямо на рабочем месте. Засунув кофейные трюфели за обе шеки, я определенно оправилась от утреннего шока. Но пока мне приходилось только надеяться, что перед закрытием Аманда отдаст мне деньги. Я не собиралась больше быть сексуальным сыщиком, раз не могла взимать с клиентов вознаграждение за услуги.

Между тем я успела отправить домой девочек-подростков с фильмами «Рисковый бизнес» и «Завтрак для пятерых». Мой достаточно злобный взгляд настиг Аманду перед самым закрытием. Она вручила мне конверт с наличными только тогда, когда я опускала решетку над входом. Было полпервого ночи, и я чувствовала себя так, как будто меня обделали с головы до ног.

— Спасибо, Аманда. Мне очень жаль, что все вышло не так, как ты надеялась. Я, правда, с нетерпением жду твоей свадьбы. — Я положила конверт в сумку, висящую на плече, потом пересчитала зелененькие и добавила: — Я ведь очень люблю свадебный торт.

— О, я полагаю, его все ждут не дождутся. Моя мамочка уже сшила платье, и она убьет меня, если я сейчас все отменю.

Я пристально посмотрела на нее:

— Но ведь он, м-м-м…

— По крайней мере, теперь мне известно, что глаз с него спускать нельзя. И буду спокойней спать, все зная.

Когда Аманда ушла, я проводила ее тяжелым взглядом. Сапоги на шпильках и юбка в обтяжку, длинные волосы и короткий ум. Я хотела проорать ей вслед какую-нибудь дразнилку — что-нибудь насчет слишком большого размера сами знаете чего, но потом подумала, что удалиться молча и с наличными будет просто супер.

Я села в свой маленький, пятилетней давности «лайзер» и постаралась приободриться мыслью о двухстах пятидесяти долларах и остатках шоколада. Я съела лишнего, и теперь мне нездоровилось. Но я была уверена, что это скоро пройдет, как только я быстренько доеду домой и возьму какую-нибудь хорошую книжку.

К сожалению, Аманда со своим сумасшедшим желанием не признавать правду разбередила мои сердечные раны. Было такое чувство, как будто, собираясь в отпуск, я забыла что-то важное. Наверно, это было просто обычное беспокойство и чувство вины, что я все еще не замужем и у меня нет троих карапузов.

Романов у меня было немного. Пара из них даже продлилась дольше, чем обычный срок использования зубной щетки. Но другие дали мне повод думать, что все мужчины — это прилипалы. С тех пор, как только привлекательный парень попадает в мой видеоряд, я тихонько повторяю это про себя. А брак с кем-нибудь из прилипал до сих пор, наверно, числится в списке самых кошмарных жизненных сценариев. Под грифом: «Опасно! Использовать только в случае крайней необходимости!».

Я никогда не умела обуздывать страстные порывы или учиться на ошибках. Но обладала редкой способностью наблюдать свои романы как бы со стороны, внутренним взором. Эти мысленные заметки, в основном предостерегающего характера, до сих пор взывают к моему разуму. Действительно, что могло быть хуже, чем втрескаться в первого встречного парня с глазами шоколадного цвета? Особенно, если он считал, что мне не мешает сбросить несколько килограммов.

Спустя три дня, негромко насвистывая «Que Sera Sera», я мирно расставляла на полке фильмы ужасов. Вдруг кто-то хлопнул меня по плечу.

Девушка была высокая и широкая. Она вполне могла только что выбраться из командной драки, чтобы тут же кинуться в схватку за черный пояс по «Лучшим развлечениям в мире».

— Чем я могу вам помочь?

Я успокоилась — сотрудница из отдела маркетинга, которую наняли после того, как начальник потребовал себе целый штат, очевидно, была внизу. Так что оба административных глаза были на мне.

— Ты Кэссиди Блэр?

Я кивнула.

— У меня есть подруга, — сказала она.

Я выжидала. Ее топ напоминал домкрат, в прямом и переносном смысле. Он не только поднимал ее тяжелую грудь, но и служил средством, заставляющим резко взмывать вверх сексуальную энергию окружающих. Ткань так растягивалась, что, казалось, вот-вот с треском лопнет. Внутри этого бастиона что-то явно собиралось пальнуть, и я не хотела быть на линии огня, поэтому отступила на шаг. В ответ она продвинулась к фильмам про Хэллоуин.

Я испуганно поперхнулась:

— Ну, здорово. Подруга? А вот я только шоу смотрю. Это отнимает так много времени…

Я тянула резину. Между тем ее соски уже были на взводе и, как заряженные пули, упирались в топ. Одно неверное движение — и она вышибет мне глаз. Девушка явно вооружилась целым арсеналом. И никогда не слышала, что такое комильфо.

— Подруга сказала, что ты можешь помочь другой моей подруге. Проблемы с бойфрендом. Очень секретно. Назови свою цену.

Я уже было открыла рот, чтобы наплести что-нибудь вроде того, что работа следователя не совсем удовлетворила меня и что я уже повесила на гвоздь свои кусачие розыскные трусы, но вспомнила о кредитном счете.

— Семьдесят долларов в час плюс внеурочные и сопутствующие расходы.

Про расходы я добавила, будучи ослеплена ее многочисленными сверкающими кольцами. Ее волосы были недавно подстрижены. Она благоухала «Шанелью №5» и просто излучала богатство. Я знала, что жадные свиньи всегда кончают плохо. Но я начала потихоньку покрывать свой кредит, и к тому же такая драма была в моем вкусе. Адреналин из меня просто фонтанировал, и я, волнуясь, прижала компакт-диск к груди.

Она кивнула:

— Прекрасно. Вот ее карточка. Позвони ей по номеру внизу завтра вечером после восьми. Она объяснит ситуацию.

Уже уходя, она обернулась и наградила меня такой прилипчивой полуулыбкой, как будто обсыпала мое лицо крошками от пирожного:

— И вот что — не болтай лишнего.

Я тоже кивнула, и она, тяжело ступая, протопала к двери. Да уж, в ее лице мне явно было с кем поговорить об излишках веса. Женские журналы давно внушили мне: выглядеть привлекательной значит выглядеть худой. Так что я почти двенадцать месяцев никого не привлекала, и, откровенно говоря, меня тоже никто не привлекал.

К сожалению, сейчас на моей талии был валик жира. Он рискованно перекатывался под кожаной мини-юбкой и, несомненно, подлежал уничтожению.

Я обходилась без униформы нашего видеопроката — голубых мужских брюк. Только надевала поверх своей одежды форменную рубашку. Начальством это не приветствовалось. Но пока мне еще никто не сказал, что полусвободная форма одежды плохо отражается на сбыте. А я чувствовала, что так не совсем продаю душу. Может быть, только сдаю напрокат — на несколько часов. Остаток дня я старалась угадать, кем же была моя визитерша.

Вечером я пошла на музыкальное представление с несовершеннолетним, также известным под именем Диклэн. Он носил молодежные спущенные штаны и футболку, как у латиноса. С возрастом я очень полюбила его ничем не оправданную преданность. Однако в то же время она нагоняла на меня какую-то моральную и сексуальную тоску. С эстетической точки зрения в нем трудно было найти недостатки, но после пары стаканчиков я чувствовала себя слишком старой и больной, чтобы касаться его девственной плоти. К тому же я противостояла соблазну, напоминая себе, что когда Рик Эстли уже вовсю исполнял свой хит номер один «Never Gonna Give You Up», Диклэн только пошел в начальную школу.

Музыка была громкой, пиво пенистым, и постепенно я почувствовала, что мое лицо само собой расплывается в улыбке. События последних нескольких дней выбили меня из колеи, и теперь я как будто чего-то ждала. Что-то должно было случиться, хорошее или плохое, пока не ясно. Я гадала, будет ли это связано с моей визитершей-сумоисткой. И с некоторым волнением ждала завтрашнего вечера, чтобы разузнать побольше о моей потенциальной клиентке. А под волнением я подразумевала страх.

В Диклэна с момента нашей первой встречи (а это произошло на Рандл-стрит, во дворе студии видеозаписи под названием «Биг стар»), казалось, влили целый галлон эликсира жизни. Усмешка его была так же широка, как дорожка, которую он прорезал, в танце прокладывая себе путь к сцене. Я же оставалась невозмутимой, сдержанной и настороженной. Вокруг стояла потная вонь от тридцати с лишним пьяных подростков. Кстати, в школе в день спортивных соревнований мне всегда хотелось притаиться за спиной какого-нибудь пожилого гражданина.

Вот почему я не принимала Диклэна всерьез. Связь с девятнадцатилетним парнем ничего не давала такой искушенной даме, как я. Но все же я периодически вылезала в места сбора. Хотя как сегодняшний концерт, так и вышеупомянутые спортивные соревнования не доставляли мне никакого удовольствия.

Я держала кружку с пивом и подавляла в себе желание стрельнуть сигарету у шлюшки в белом виниловом комбинезоне, которая покачивала бедрами и плечами рядом со мной. Она смолила, как паровоз. Молодняк, разумеется, ничего не покупал и не танцевал — не то, что мы, когда были подростками.

Если перемотать кинопленку обратно, то я, наверное, была как Молли Рингвэлд в фильме «Завтрак для пятерых». Представьте, на мне вязаная юбка-труба и свитер с широким горлом. Я танцую бибоп и чувствую себя неловко. Свитер то и дело сваливается на одно плечо, а не растягивается, как было задумано, между двумя. Дома я по три раза просыпаюсь от внезапных оргазмов, пока до меня не доходит, что для этого нужны как минимум двое. Четыре недели уходит на завлекание соседского парнишки Саймона, прежде чем он с азартом опробует на мне свое орудие. Но это стоит затраченного времени.

Та подростковая сноровка пока еще при мне, хотя, к сожалению, я по-прежнему чаще со стоном просыпаюсь, чем балдею от телодвижений мужчины.

За последние несколько лет слово «мужчина» как-то незаметно уступило место слову «мальчик», с заглавной буквы — Мальчик. А теперь они все чаще называются Партнеры. Но я решила игнорировать этот факт, раз моего согласия никто не спрашивал. К сожалению, в отличие от того времени, когда мне было слегка за двадцать, теперь, когда мне уже почти тридцать, считается вполне нормальным затащить кого-нибудь домой на пару часов интенсивной сексуальной аэробики. Или еще круче — организовать корпоративный пикник, чтобы все были по парам.

Моя работа в видеопрокате определенно не внушала любви к корпоративным сборищам. На мой взгляд, ни на пикнике, ни в альпинистском походе, ни на фуршете хорошего партнера не сыщешь — команда не та. Я давно по горло сыта и шампанским, и флиртом не с тем, с кем нужно. Все, чего я действительно хочу — это чтобы кто-нибудь шептал мне «милая» без добавления «пожалуйста, расслабься и получи удовольствие».

После моих безуспешных попыток убедить Диклэна последовать за девушками, которые наперебой с ним танцевали, мы вместе пошли на стоянку такси. Спьяну мы умирали со смеху над солистом группы. В первом отделении он выглядел так, как будто вот-вот описается.

Диклэн, как всегда, попытался поцеловать меня. Я разрешила — в щечку — и в целости и сохранности посадила его в такси.

Чресла мои взывали об отмщении. Он настоящий душка. Оказывается, у меня есть совесть, а я сомневалась. Хотя, конечно, на то были причины.

Я вскочила в последний ночной автобус, чтобы проехать три остановки до дома, и постаралась не обращать внимания на внутренний голос. Он говорил, что я только морочу Диклэну голову. Я знала, что в следующий раз, когда он позвонит, мне придется твердо сказать ему «нет». Именно по телефону, чтобы не пойти на попятный. Со мной он только зря тратил время. Сейчас мне нравилось думать о нем, но я знала — близки мы так никогда и не станем. Мне нужен взрослый мужчина.

Вместо того чтобы доехать до своей остановки, я вышла на автосервисе, купила журнал «Хастлер» и шоколадку. Чтобы твоя собственная жизнь выглядела хорошо, нет ничего полезнее плохого порно. А шоколад был так же необходим, как стакан пива после водки.

 

На следующий вечер, еле разобрав каракули на обратной стороне карточки Элен Сине, я позвонила по ее домашнему номеру. Она сразу подняла трубку. Я еще не успела представиться, как она сразу бросилась заговаривать мне зубы. Через пятнадцать минут на том месте, где она объясняла, сколько собирается заплатить мне, я осушила бокал вина. На такие деньги я смогу купить еще одну бутылку, если не две сотни.

— Итак, это не просто случайность. Ты правда думаешь, что он тебя обманывает?

— Да. Сначала его волосы, а потом кровать… Там был чужой запах. Мне показалось, что это запах духов «Миракл», знаешь, такой тошнотворный девичий аромат.

Казалось, она немного вышла из себя. Я, конечно, обрадовалась, что мне много заплатят, но мне совсем не хотелось, чтобы меня проверяли на прочность. Моя физическая подготовка была минимальной.

— Хорошо. А может быть, это его сеет… — начала я было и сбилась.

Ее холодное молчание ясно говорило, что мой опыт половых связей ничтожно мал. На самом деле сама-то я хорошо умею врать, но вот когда вешают лапшу на уши мне, да еще и извиняются, я становлюсь на редкость легковерной. Когда подобные оправдания к тому же сопровождались подарками, я сразу все прощала. У меня таких случаев было предостаточно, и я поняла: чтобы не вляпаться во что-нибудь серьезное, лучше прощать разные мелочи. Если тебе все равно, что твой парень втихаря трахается с кем-нибудь еще, то тебе все равно. Все просто на самом деле.

— Ладно, о'кей. Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Она уже дала мне свой домашний адрес и рассказала всю их «лав стори», которая в основном состояла из того, что они встречались после работы, покупали много вина и вместе бухали. Это продолжалось уже целый год, и она надеялась на дальнейшее развитие отношений. А теперь в ее квартире был затеян капитальный четырехмесячный ремонт, и она была в панике.

Последние несколько недель нарушили заведенный распорядок и, как было ясно по тону Элен, повлекли за собой крушение всех надежд на романтику. А может быть, мне показалось? Мне-то, если не принимать в расчет Диклэна, не с кем было предаваться романтическим переживаниям. А его привычка протирать для меня стул и поднос в баре не потянет и на один жалкий балл по шкале «роман-тикометра».

Я согласилась прийти к Элен на работу, чтобы получить задаток и фотографию объекта — его звали Дэниел. Кроме того, я выдала ей всю необходимую контактную информацию для связи с моим референтом (Джози). Потом я позвонила подружке, чтобы огорошить ее новой должностью. И, конечно, потолковать о своем невиданном мастерстве сыщика по сексуальным делам. По подозрительному треску на линии, как будто кто-то пытался дозвониться Джози во время нашего разговора, я догадалась, что Элен очень предусмотрительна.

Затем я разогрела канеллони и свернулась калачиком на диване, чтобы посмотреть «Баффи», но быстро уснула. Очевидно, прямо в процессе еды, поскольку на следующий день проснулась с полосами от кетчупа в волосах. Вот черт! Это точно не согласовывалось с имиджем владелицы сыскного бюро. Я стянула волосы в тугой конский хвост и вышла на улицу купить корм для попугая, манго и цветы. И на кого же я там наткнулась? Конечно, на Малкольма.

Добавьте к этому ощущение от нескольких набранных килограммов, прыщик на губе, легкую пробежку, и станет понятно, что утро было безнадежно испорчено.

— Ты сегодня по-спортивному, — заявил он.

Я с содроганием посмотрела на его тренировочные штаны и полосатую футболку. Должно быть, мужской журнал «Джи-Кью» в этом месяце нанял совершенно безумного консультанта по стилю.

— Я простил тебя за вчерашний день, — торжественно заявил Малкольм, мрачно посмотрев на мой конский хвост. — И приглашаю тебя на день рождения на следующей неделе.

Он подал мне зеленое приглашение, украшенное фотографиями половозрелых девиц.

— Bay! Спасибо, Малкольм. — Я видела, что он не в духе. За ледяной вежливостью скрывалась настоящая обида. Но мой длинный язык было не удержать, и меня понесло: — А там и правда будут полуголые девицы или это только приманка?

Он нахмурился, потом откинул волосы с глаз и нехорошо улыбнулся. В уголках его губ запузырились слюни.

— Это язвительное замечание я пропускаю мимо ушей. Потому что ты еще не видала мою новую квартиру. Какая искушенная женщина сможет отказаться от вечера в моей новой ванне джакузи? — сказал он и смерил меня взглядом с головы до ног, намекая, что я едва ли выдержу такую дозу удовольствий.

Я отступила на шаг, чтобы он хорошенько рассмотрел мои сиськи, и отрезала:

— По моим последним подсчетам — все до единой. — Хоть бы глоток воздуха без одеколона! — Но если хорошенько подумать, то, может быть, и еще больше.

— Это не очень вежливо с твоей стороны, Кэссиди.

Я засмеялась:

— Да ладно, не возмущайся, Малкольм! Это тебе в отместку за «странный минет».

К счастью, я уже уходила, спрятав приглашение в сумку, и не разобрала всего, что он орал. «Пустые слухи, конечно, взбесили меня, но я уже остыла», — подумала я и завернула в магазин «Кеннет Коль».

Раньше мы тоже ругались по мелочам. Но растрепать всем, что я ноль в постели! За это стоило наехать на него и посерьезней. Нагрубив Малкольму, я почувствовала, что мы наконец сквитались. Зара рассказала мне, что мое неумелое поведение в постели стало, благодаря этому придурку, последней городской сплетней. Печально, но факт: Аделаида — это такое место, где ты ни за что не разминешься с тем, от кого тебя тошнит.

Ладно, забудем. Я не чемпион по бегу в мешках, но я продвигаюсь все дальше в направлении задуманного, пусть и маленькими шажками. Они у меня не сильно изменились с тех пор, как я научилась ходить. Поэтому мое сегодняшнее продвижение больше похоже на блуждание при луне. Но нельзя отрицать его поступательность. Я имею в виду, что, может быть, и не прямо сейчас, но рано или поздно я все-таки выйду на солнечный свет.

Удовлетворив покупательский импульс (пятьдесят баксов коту под хвост), я, с картонной коробкой под мышкой, пыталась открыть дверь, отвлекшись на первую полосу газеты.

В этот момент господин Крабтри с ведром в руке шаркающей походкой подступил к окну лестничной площадки. Ой! Я мысленно взмолилась, чтобы он не обратил на меня внимания, и затаила дыхание.

— Мисс Блэр, — прокаркал он голосом рок-певицы Марианны Фейсфул, — вы опять пропустили свою очередь убирать лестницу.

Я вмиг почувствовала себя нашкодившей девчонкой и чуть было не задала стрекача. Положив коробку перед дверью, я пригладила волосы с прилипшими каплями кетчупа и соуса от канеллони и заканючила:

— Простите, господин Крабтри. У меня так много работы, и я…

— Не продолжайте, я и так знаю. Вы забыли. У вас дырявая голова. Я сделаю это сам, но на следующей неделе, если вы не намоете свой подоконник до блеска, я сообщу управляющему.

Я взглянула на подоконник. По мне, так он был блестящий-преблестящий.

— Да, конечно, господин Крабтри, но вообще-то это не оговаривается в договоре аренды.

Он свирепо зыркнул на меня из-под кустистых бровей, потом отвернулся и начал яростно тереть подоконник.

Я повернула ключ и пинком впихнула коробку в квартиру. «Здравствуйте», — проскрипел Джок. Он погрелся на островке солнечного света на кухне, а потом взлетел на бумажный абажур и повис, внимательно глядя на меня оттуда, как камера наблюдения.

Для утешения я включила рок-группу «Эйр сапплай» и час отмокала в ванне. Из ванных процедур я особенно люблю приводить в порядок волосы. Всю последовательность манипуляций: мытье, ополаскивание, нанесение масок и даже посыпание пудрой по всей их длине. Пудра, эта метель в миниатюре, просто завораживала меня. После нее я выходила из ванной вся белая и чувственная и даже готовая к перевоплощению в стройную красавицу путем липосакции. Мокрые волосы — особенно если они такие длинные и черные, как у меня — для улучшения настроения хорошо также заплести в косички и украсить маленькими красными бантиками.

С этими мыслями я пододвинула к себе вазу с хлопьями и порядком их умяла, пока мысленно пыталась разложить по полочкам все, что наговорила мне по телефону Элен. Итак, что мы имеем по пунктам? Она обнаружила в доме Дэниела две улики — запах, напоминающий духи, и длинный рыжий волос в постели. Второй подплыл к ней в ванне, дней десять назад. Теперь же пунктов наверняка стало больше, ведь события не стояли на месте.

Кроме улик имелся и решающий довод. Элен была уверена, что у Дэниела — роман на стороне. Как-то вечером она приперла его к стенке и потребовала все рассказать, но он… наотрез отказался.

Лучше бы она не начинала этого разговора. Зачем подвергать опасности отношения с мужчиной? Очевидно, Элен сама этого хотела и подсознательно страстно желала всех этих подозрений, выяснений и эмоционального беспорядка. Не означает ли это, что она также хочет, чтобы он свалил? Или все же она держится за него? На мой взгляд, последнее было более вероятно. Особенно если учесть, сколько она готова мне отвалить. Ну что ж, может быть, их отношения и можно сохранить — с помощью подслушивающего устройства.

Когда Элен упомянула о волосе, ее голос задрожал. А когда начала рассказывать о том, какой Дэниел хороший — немного приободрилась. Наверное, она действительно любила этого парня.

Половина одиннадцатого. После работы я намеревалась встретиться с Элен. Так что мой деловой костюм и портфель, в котором в настоящий момент вместо невыполненной работы лежала четырехсотенная мгновенная камера и какой-то дурацкий планшет с зажимом для бумаг, были готовы к работе.

На фоне дела Тони мое новое задание выглядело гораздо более многообещающим. А также более опасным и увлекательным. Для него явно требовалась обувь получше. Почти на всех прежних работах я шиковала в одних и тех же туфлях, пытаясь заставить людей смотреть выше — так сказать, смотри мне в душу сквозь розовую лайкру. И каков результат?

Я взяла лист бумаги, ручку и набросала свои соображения. Во-первых, если возникнут проблемы около дома бойфренда Элен, я засяду в машине (хорошо, что она у меня такая невзрачная). Во-вторых, нужно захватить что-нибудь для маскировки — очки, шляпку, на случай, если кто-нибудь, шатаясь окрест, меня узнает. В остальном я полагалась на то, что соображу на месте.

Дома, пока моя стиральная машина, периодически перезагружаясь (а именно — четыре раза), гудела на всю катушку, я с пристрастием вылизала квартиру (а именно — протерла пол и вышвырнула хлам из-под дивана). Потом позвонила Заре. Она сидела дома и травилась полуфабрикатами из супермаркета. Так что мы надолго засели в чате и натрепались до одурения. Зара отличалась бойкостью. Не уличной, на которую, похоже, претендую я, а ученой, в самом хорошем смысле этого слова. Она работала на одну поистине непотопляемую Интернет-компанию. Они застолбили какой-то левый порносайт, занимались поддержкой самых крутых сайтов для всемирной паутины и, похоже, стригли немалые деньги.

Зара была немножко полнее, чем я, но ей это шло. Она была привлекательная, прямо как наливное яблочко. А я скорее походила на яблочный пирожок, к тому же непропеченный. Но от этого всего мне было сейчас ни жарко, ни холодно. Сейчас все сводилось к тому, что, как я надеялась, Зарина подкованность поможет мне проникнуть в чужую квартиру.

На самом деле я ужасно трусила и, чтобы преодолеть страх, решила на манер обольстительного секретного агента Эммы Пил (в фильме «Мстители» она щеголяет в кожаных комбинезонах и высоких сапогах) перевоплотиться в невозмутимую и обворожительную сыщицу. Для контраста к моим черным волосам я накрасила губы любимой красной помадой и надела стильное белье — тоже красного цвета. Отправляясь на неизвестную территорию, я хотела выглядеть хорошо.

Через два часа я уселась в Зарино компьютерное кресло и погрузилась в море информации о всяких способах слежения. Тут были камеры, похожие на окуляры микроскопа, микрофоны, которые можно засунуть куда угодно, и шариковые ручки с крошечными встроенными камерами. Поскольку у Зары был выходной и времени у нас было много, я сполна использовала все ее познания.

— Так ты думаешь, эти штучки помогут тебе что-то выяснить? — спросила она.

Один карандаш был у нее в волосах, другой за ухом, глаза приклеились к экрану, а футболка с эмблемой популярного мультсериала «Южный парк» плотно обтягивала грудь. Ни дать ни взять — вылитая ведьма из «аськи».

— Да, я думаю, среди этих крутых штучек что-нибудь да найдется, — сказала я, зажмурилась и снова выпучилась на экран компьютера. Глаза у меня уже болели. — Только под термином «крутые штучки» я подразумеваю идиотские придумки психов-компьютерщиков.

Зарины пальчики продолжали выстукивать бодрый ритм по клавиатуре, но ее лицо слегка порозовело.

— Идиотские? — повторила она. — Наверное, как те, за которые мне платят деньги на работе? На них и куплен этот самый компьютер, которым ты сейчас пользуешься.

Я покраснела и стиснула ее за плечи:

— Прости!

Иногда я думала: «У меня есть верные друзья. И что бы ни случилось, они меня не бросят».

Но сейчас я в этом усомнилась. Потому что из-за меня у Зары были самые веские основания стать завсегдатаем сайта Patienceandlove.com, созданного специально для тех, кто проповедует терпение и любовь.

— Знаешь, Кэсс, иногда тебе приходят в голову совершенно завиральные идеи, как и с этой работой.

— Я знаю, — сказала я соответствующе смиренным тоном, потому что это была правда. Из-за своих завиральных идей я не раз попадала в самые дурацкие приключения. Страшно вспомнить.

А телепередача «Колесо фортуны»? Допустим, мне не надо было перед выступлением так надираться шампанским в гримерке. Но ведь по телику все прошло хорошо, хоть я и боялась до смерти. Да и кто бы, черт возьми, смог отгадать то слово?

Я прибыла на работу к Элен после полудня. Передо мной возвышалось величественное каменное здание с множеством карнизов на фасаде. Я пожалела, что съела пачку чипсов, но Зарины распечатки придавали мне уверенности, и я вошла с авторитетным видом крутого специалиста. Ерунда, конечно, но ведь я знала, что вступаю в самое логово Верховной Жрицы Контроля над Всем Сущим (за исключением ее собственного грязного белья, в котором мне и предстояло копаться).

Я быстро прошла мимо надменной секретарши, которая окинула мой костюм таким привередливым взглядом, как будто он был прошлого сезона. А в кабинете… Женщина, которая приходила ко мне в видеопрокат, и была сама Элен. Ой! Дело принимало подозрительный оборот.

Элен, схватив сумку и пальто, вылетела из кабинета. Безо всяких «бай-бай» с коллегами и без щебетания с мисс Привередливость. Понятно, ведь она — босс, настоящий начальник, которому не к лицу церемониться с ничтожными подчиненными. Пытаясь сохранить невозмутимость, я поспешила следом.

Ее рубашка по-прежнему туго обтягивала грудь, но, само собой, ни у кого не хватило храбрости сказать ей, что это некрасиво. Мало ли какая последует реакция. Элен явно была девушка нервная. Она напоминала прекрасную и ужасную (и очень ширококостную) американскую актрису Анжелику Хьюстон из «Семейки Адамс». Рядом с ней я казалась себе жалкой рабыней, суетливо спешащей за своей госпожой.

Похоже, в паре Элен штаны носила именно она. Более того, она спокойно могла бы возглавить всю брючную индустрию. Удивительно, как это Дэниел не побоялся ее обмануть. Наверное, утратил инстинкт самосохранения в каком-нибудь странном несчастном случае. А может быть, его свели с ума ее бесподобные ноздри?

Мы подошли к кафе, которое находилось приблизительно в трехстах метрах от ее работы. Это было полуподвальное, бесконечно крутое «место встреч». Смирив гордыню, мы, как на насест, уселись на низкие деревянные сиденья, похожие на школьные скамейки. До обслуживающего персонала было не докричаться — официанты заторможено фланировали вдали, не утруждая себя тем, чтобы подойти к посетителям. Но я не возмущалась, поскольку мне казалось, что великая и ужасная Элен сама с этим разберется. Но та не стала орать на официантов, а просто заказала мне клубничный коктейль, а себе кофе. Было похоже, что на своей большой мягкой заднице она могла просидеть здесь хоть целую вечность.

За столом Элен передала мне конверт с двумя тысячами долларов и фотографией Дэниела. Он был похож на невысокого и коренастого актера Хью Джекмена. Довольно привлекательный парень, в стиле «пьянка-офис-барбекю».

— В других обстоятельствах я бы составила документы для заключения контракта, несмотря на тот факт, что ты сказала по телефону, будто работаешь по устной договоренности, — начала Элен. — Честно говоря, мне не по себе, что мы не можем заключить контракт, но, с другой стороны, я чувствую, что лучше действительно не иметь никаких официальных документов, связывающих нас.

Я силилась понять смысл этой тирады. Очевидно, она предпочитала телевизионные передачи с юридическим уклоном, тогда как меня всю жизнь было не оторвать от криминального сериала «Я мечтаю о Дженни». Когда Элен по телефону спросила меня о прежних контрактах, я сразу и не врубилась, о чем это она. Но в уме у меня тут же промелькнуло: «брать наличными» и «будет, чем погасить долги».

— Почему?

— Я не хочу оказаться причастной, если что-нибудь пойдет не так, например, если Дэниел застанет тебя в своем доме. Это может иметь для моей репутации определенные последствия. Понятно?

— Конечно, конечно, — поспешно сказала я, сознавая, что вляпалась по уши. Теперь полиция может арестовать меня за взлом и проникновение в чужой дом без всяких смягчающих обстоятельств.

Когда принесли напитки, я сунула деньги в портфель и вытянула на свет распечатки.

— У меня тут есть кое-какие идеи…

— Я не хочу ничего слышать о том, что ты будешь делать и как ты это будешь делать. Я просто хочу по прошествии двух недель получить кое-какую информацию. Мне надо знать, кто эта девушка, если у него на самом деле есть девушка, и каковы их отношения. Вот и все. Остальные деньги на депозите. Пришли мне счет в конце этой или следующей недели. Если это займет больше времени или будет стоить больше, я не возражаю. Буду иметь в виду дополнительные расходы.

Она помешала свой кофе, одним глотком осушила чашку и встала. Я тоже ошарашенно отодвинулась, но Элен тут же смахнула меня вместе со стулом обратно.

— Оставайся и допивай. Я просто хотела все тебе объяснить. Его домашний и рабочий адрес тоже в конверте. Позвони мне в конце недели и сообщи, что ты узнала. Тогда решим, что делать дальше.

И она ушла.

На секунду я почувствовала себя униженной, как будто меня бросили на первом же свидании, но, вспомнив о двух тысячах баксов, тихонечко засвистела. Потом я сидела и пила свой коктейль малюсенькими глоточками, пока весь обслуживающий персонал не начал на меня коситься. От их ледяных взглядов у меня спина вся покрылась гусиной кожей. Так что я встала и пошла в банк, чтобы заплатить хотя бы часть моего неподъемного долга и вернуть себе былую беззаботность. Но неотвязные мысли о сыскной работе не давали мне покоя. Как же мне проникнуть в дом?

Когда мне было семнадцать, я водилась с одним неформалом по прозвищу Нил Ахиллесова Пята . Он был рожден исключительно для того, чтобы умащивать свои волосы гелем и влипать в разные истории. Нил Таскер три раза сидел в тюрьме, и проникновение со взломом как раз было его специальностью.

Такие наклонности явно не способствовали приличной карьере, но зато он знал, как куда-нибудь пробраться и уйти незамеченным (что было удобно, пока я жила с родителями). Нил любил похвалиться своими талантами — лесть была его слабостью. Правда, когда он был в стельку пьян или под кайфом, незаметно пробраться в мой дом ему редко удавалось. А пьяным или под кайфом он бывал частенько. И я догадывалась, что это вряд ли когда-нибудь изменится.

Сейчас совет Нила, как «застолбить» квартиру Дэниела, мне очень пригодился бы. И я решила его разыскать. Проблема состояла в том, что Нил знал — на подобные дела у меня кишка тонка. И вообще меня ненавидел. Наверное.

 

На следующее утро, когда я переходила улицу, на которой жил Нил, меня окружили мотоциклисты. А потом их мотоциклы тарахтели на углу еще минут восемь. Я протерла глаза — нет, я не ошиблась. Я действительно привлекла внимание молодняка. Шайка подростков на другой стороне улицы орала всякую похабщину в мой адрес, врубив стерео на полную мощность. Казалось, эти восемь минут никогда не кончатся.

Я плохо выспалась прошлой ночью. Все мои сны были об одном и том же, а именно — о трахомарафоне с Нилом. Шесть месяцев нашего «романа» сгустились в один коллаж из грязных выходок, секса где попало, непристойностей и неуместностей. Короче, в одно странное, противоестественное совокупление.

Вдоль улицы стояли искореженные машины. Осторожно обходя кухонные отбросы, я шла все дальше, вниз от дома № 350 к дому № 112. Жена моего брата Денис радостно сообщила мне, что Чарли, брат ее старого школьного друга, когда-то был надзирателем Нила. В разговоре она взяла инициативу в свои руки и вывалила на меня все: и про то, что в прошлом я выбирала не тех парней, и про то, что у меня нет никакой личной жизни в настоящем.

Наконец она вручила мне адрес со словами: «Ты же не собираешься опять с ним возиться?» Я сразу почувствовала себя нашкодившим подростком.

Перед домом Нила был припаркован серебристый «сааб», к которому мои юные поклонники, ясное дело, уже пробовали подступиться, судя по во всю мигавшей сигнализации. Обычно я не обращала внимания на машины, но эта улица была такой убогой, что любая не тронутая граффити поверхность сразу же бросалась в глаза. Дорогая машина.

Возможно, у Нила много награбленного добра, а здесь он живет просто для отмазки?

Я постучала в дверь и отступила, украдкой вытирая испачкавшиеся костяшки пальцев. Когда за дверью послышался шум, я заставила себя отвернуться и посмотреть на дорогу. «Сааб» уже украсился праздничной «шляпой» из кухонных отходов. Кровь пульсировала у меня в висках.

Неожиданно краем глаза я заметила, как за стеклом откинулась шторка.

— Нил, это ты?

Голова у меня закружилась. Обалдеть! Мамочка была права. У меня очень, очень плохой вкус.

Передо мной стоял Нил. Он постарел на двенадцать лет, но ни чище, ни лучше от этого не стал. Глаза его покраснели — наверное, от привычки выкуривать до завтрака пару косячков. Одежду он носил наизнанку, чтобы сократить расходы на домашнее хозяйство. Но он остался все таким же тощим и обезоруживающе симпатичным вроде американского киноартиста Бена Афлека. И выглядел таким же беспокойным, как и раньше. Ничего не изменилось.

— Нил? — тоненько пропищала я.

— Кто спрашивает?

— Это Кэсс. Кэссиди Блэр. Из…

Откуда? С заднего сиденья твоего «кингвуда»? С крыши гаража твоих родителей? Из мастерской «развал-схождение»?

— Кэсс!

На его лице появились морщинки — это он улыбнулся. И широко распахнул дверь, жестом приглашая меня войти.

— Заходи. Сегодня просто день посетителей. У меня есть кекс.

Я вошла внутрь и с облегчением присвистнула. Слава богу, большое количество принятых внутрь химических элементов явно стерло из его памяти то, как я променяла его музыку на «Дюран-Дюран» — исключительно ради Дона ла Рокса, их барабанщика, а его бросила. В последнюю нашу с Нилом встречу мы вусмерть надрызгались на празднике «Шутценфест» и устроили там показательный скандал. Я отколошматила его по коленке своим багровым ботинком «Док Мартене», а он чуть не разодрал мой жилет из черного искусственного меха. Наше расставание было явно не в стиле сентиментальных женских романов Джейн Остин, но зато оно было быстрым и окончательным.

Пока я шла за ним по длинному коридору, я чуть не задохнулась. К тому же меня насторожило упоминание о еще одном посетителе. Или посетительнице? Я вовсе не хотела впутываться ни в какие разборки в стиле боевика «Собачий полдень». Все, что мне было нужно — это получить дельный совет. А вот протухший роман словно из секонд-хенда мне был совсем, совсем не нужен.

На кухне мне в глаза неожиданно ударил свет из окна.

— Извини, здесь воняет. Дай, я открою окно.

Голос был глубокий и незнакомый. На фоне окна задвигался чей-то силуэт.

Мое сердце екнуло: я явно затесалась в альтернативную реальность, где все нереально и все — психи. Это был старший брат Нила, Сэм. И он был похож на киноактера Дэвида Духовны: такой же ученый зануда, с прямыми волосами и холодным выражением лица. В воздухе словно засверкали летающие искорки, и я въехала, что это мельчайшие капельки моей слюны — мой рот среагировал на сексуальный импульс прежде меня. Надвигалась самая настоящая катастрофа.

Сэм Таскер был умником. Он всегда рассматривал меня взглядом энтомолога — я для него была очумелой букашкой, зачем-то ползающей по страницам его ученых книг. Сейчас его взгляд был иным. В сущности, выражение его лица было абсолютно бесстрастным. Серьезный парень.

Я осторожно подошла к предложенному им стулу. Мне приходилось видеть такие лица у мужчин в форме, которые совали в окно моей машины маленькие трубочки, а потом говорили: «Выходите». О боже, если бы я знала, что его встречу, то хотя бы приоделась…

Все, хватит. Мысленно я дала себе пинка: «Быстро узнавай, что нужно, и домой!»

В это время ко мне сзади подошел Нил и сказал:

— Эй, Сэм! Смотри, это Кэсс. Помнишь, та девушка с крыши?

Выражение лица Сэма слегка изменилось, и он произнес: «Помню». В его голосе угадывался наитончайший намек на улыбку. Стараясь найти чистое место, куда можно сесть, он покосился на мою кожаную юбку-карандаш.

— Хочешь кекса с корицей? — предложил Нил.

— Нет, спасибо. Я только на минутку, чтобы спросить тебя… — Я тянула и избегала смотреть в лицо Сэму. — То есть, — заикнулась я, наконец повернувшись к нему, — в смысле, мы с Нилом давно не виделись.

Мне стало стыдно. Потому что моим первым побуждением было держать дистанцию и всячески показывать Сэму, какая я стала хорошая — не такая, как тогда, когда была с Нилом. Но что, на самом деле, я могла ему рассказать? Что работаю в видеопрокате? И за деньги соблазняю чужих любовников? Что у меня нет бойфренда, мужа, детей и даже домашних млекопитающих? Что я редко встречаюсь с единственным братом, особенно после того случая на Рождество два года назад, когда они с Денис разругались в дым? Тоска зеленая была их слушать. Неудивительно, что, насмотревшись на них, я превратилась в неудовлетворенную старую деву.

Визит тем временем затягивался.

В присутствии Сэма я не могла расспросить Нила о его воровских секретах. Его брат, по моим подозрениям, был или копом, или сотрудником службы безопасности. Скорее всего, копом. Слишком хорошая выправка и слишком неодобрительная манера молчать. К тому же на нем была одежда серого цвета, а его «сааб», как я догадалась, не являлся общественным средством передвижения.

У меня совсем немного знакомых среди блюстителей порядка. Во всех них есть нечто, приводящее в трепет. Только у моего университетского друга Гаса Стэмпа, который бросил совершенно бесполезный курс по искусству и стал копом, есть чувство юмора. Это его и спасает от превращения в леденящий кровь персонаж. Но даже если такое когда-нибудь и случится, я думаю, с ним будет еще веселей. Особенно, если учесть его ежегодные появления на Марди Грасс на параде геев и лесбиянок в костюме одной из сексуальных агентш национальной безопасности из комедийного сериала «Ангелы Чарли».

Копы знают человеческую природу. Они каждый день видят ужасные вещи, и это влияет на их образ мыслей. Они знают, на что ты способен в отчаянии. Сэм смотрел на меня так, как будто видел меня насквозь, и мне это не слишком нравилось. Но поделать я ничего не могла, так как это, видимо, тоже было определенным проявлением его сексуальности, которой я не могла сопротивляться. Я мысленно захныкала. А вдруг он видел меня на «Колесе фортуны»?

Так что я замолчала и начала угощаться кексом. Потом рассказала пару побасенок о своей работе (административный ассистент), домашней жизни (две собаки) и о том, почему я живу в Аделаиде (меня сюда забросили мои гламурные путешествия с целью развеяться, чтобы не сойти с ума от своей занятости). Я не знаю, почему я лгала, но так увлеклась, что сама себе поверила. А в своих выдуманных щенков — их звали Дугал и Оскар — я просто влюбилась. И, когда Сэм ушел, покинула их уже с некоторым сожалением. Ах, мои маленькие, игривые проказники — Дугал и Оскар!

Мы с Нилом помахали ему, пока он садился в свой «сааб», к этому времени украшенный уже целыми гирляндами кухонных отбросов. Кто-то явно съел очень большую кастрюлю лапши.

Как только мы пригребли обратно на кухню, я взяла быка за рога:

— Нил, помнишь, как ты спер сережки у миссис Дэвенер?

Он смущенно повернулся ко мне:

— Ага.

— Ладно, не напоминаю, не напоминаю. О'кей? Итак, пу-уф! — Я махнула в воздухе рукой. — Все забыто. А теперь расскажи-ка мне, как соблюдать осторожность на густонаселенной улице? Чтобы тебя не застукали?

Я старалась быть жесткой, но, глядя на него, то и дело запиналась. Была ли тому причина, что я когда-то придумала, что люблю его, или это все его хренова маргинальность? Разговаривать с ним было все равно что вести репортаж с места событий. Как будто я журналистка, а он — герой репортажа «Наркотики в нашем городе». Стоя в проеме взломанной двери, я вещаю в микрофон что-то вроде: «Снова наркоман! И он еще хочет улучшения бытовых условий!»

Я с трудом сглотнула и машинально произнесла вслух часть мысленного репортажа:

— Такие, как ты, словно специально заставляют говорить о вас все более и более ужасные вещи. Вы думаете, люди хотят это слышать?

— Эй, — выпрямился он, — ты что, мне угрожаешь? И вместо того чтобы разозлиться, Нил удивился. И тем взял меня за душу. Боже! Все шло не так, как я надеялась. Стараясь не обращать внимания на выражение его лица, я разлила пиво. Я могла бы много о чем себе напомнить. В частности, почему мне давно пора послать его к чертям собачьим. Он достаточно сбивал меня с панталыку. И еще — почему мне нельзя было его жалеть.

— Помнишь, как ты грозился рассказать моим родителям, что я курила наркоту на Паркер-стрит?

На Паркер-стрит был ночной клуб, где играли лучшую альтернативную музыку в городе. К несчастью, в нем также почти каждую ночь случались полицейские рейды с целью изъятия наркотиков и пресечения азартных игр. Как только я нашла подружку, которая согласилась быть моей крышей и выгораживать перед родителями, я начала там регулярно «гаситься». Наркотики изменяли образное восприятие музыки и жизни, и вскоре в моем костюме появились добавочные аксессуары — английские булавки.

— Ага, — тихо произнес он и сглотнул.

Да, на этом с ним не сторгуешься. Это было так, детская чепуха. Мы все время делали друг другу всякую подростковую лажу, потому и разбежались. Для нас уже не было места в том мире. Я уже было собралась извиниться и откланяться, как вдруг что-то от прежнего Нила блеснуло в его озорных глазах.

— И все еще могу рассказать им, чтоб ты знала.

— Нил, я больше не долговязая ученица старших классов. Забей. Ничего ты не расскажешь.

— Ах так! — сказал он громко, но было все еще неясно — он разозлился или просто устал.

Я внимательно посмотрела на него:

— Спорим? Ну и ладно. Ты проиграл, Нил. К сожалению, они умерли, а миссис Дэвенер жива-здорова, живет в Гленелге. Так что давай, рассказывай мне все, что надо, и дело с концом. Долго ты еще будешь упираться? Предупреждаю, мое терпение скоро лопнет.

Из Нила, казалось, вдруг выкачали всю энергию. Она вытекала из его конечностей, как воздух из надувного матраца. Он устало опустился на кухонный стул.

— Хорошо. Хочешь кофе?

— Конечно.

Он согласился меня выручить, и все в мгновение ока вернулось назад. Его незрелость, его маленькие хитрости, его уязвимость и редкие всплески доброты, которые держали нас вместе. Я встала и, стараясь скрыть, что мне не по себе, поставила чайник на плиту. Он сидел, уставившись на свои руки, похожий на двенадцатилетнего мальчишку. Я быстро отвернулась и вымыла пару кружек, достав их из сваленной в раковине посуды.

— В каком возрасте они умерли, Кэсс?

— В пожилом, Нил, — буркнула я. — Им было около семидесяти.

Я была на пятнадцать лет младше своего брата, и мои родители оба умерли от сердечной недостаточности, когда я была еще очень молода. Поэтому в университете я каждое утро напоминала себе, что мне больше не нужно красить волосы в голубой цвет или делать татуировки в стиле боди-арт.

— Итак, что ты можешь рассказать о том, как залезть в чужой дом?

— Зачем тебе это?

Я разлила кофе и села.

— Потому что у меня есть работа и мне нужна кое-какая информация, — сказала я, выдержала паузу и, взглянув ему в лицо, решила быть честной. — Это не то, о чем ты думаешь. Все легально вроде как у Нэнси Дрю, помнишь, из молодежного сериала, только без ребят Харди. Мне очень нужна эта работа, Нил.

Следующие два часа он потратил на изложение своего подхода к «работе». Казалось, он был абсолютно беззастенчив с жертвами и домами, которые грабил. Или, как я догадывалась, ничего не хотел о них знать. Видимо, они представлялись ему некими препятствиями на пути к сокровищам, а себя он воображал кем-то вроде пирата.

— Семери за соседями! Будь уверена, что держишь под контролем всю улицу, а не только один дом. Проверь дома вокруг, места, где собираются люди, проверь гаражи и места для парковки машин, особенно парковки проживающих в доме постоянно. Наведайся туда рано утром. И все хорошенько спланируй. Каков там заведенный порядок? Есть ли сигнализация или только так, наклейка для блезиру? Посмотри, выходит ли из ящика проводок к сигнальному звонку. Проверь, как там с соседской взаимовыручкой, наведи справки о службе безопасности. Подыщи себе укромное местечко, чтоб не шухернуться. Кстати, кем ты собираешься прикинуться? Тебе нужно быть незаметной, приветливой с каждым, но не слишком. Как только ты уйдешь, никто тебя и вспомнить не должен. Отводи , чтобы никакие характеристики ни у кого в мозгах не всплыли. Короче, будь незаметной.

На этом список его советов закончился. Я записала кое-что, повторяя про себя отдельные детали, пока все не утряслось в голове. Мы выпили по три чашки кофе, и скоро я прыгала, как бобик. Как и каждый день, ровно в четыре часа запищал мой поддельный «Ролекс». Я покупала часы без инструкции и теперь не знала, как их отключить. Как раз в это время Нил собрался выкурить косячок-другой.

Потом он выдул две кружки пива и сделал для нас обоих в тостере сандвичи с сыром. В наших отношениях все еще чувствовалась настороженность, но мы заключили некое странное перемирие.

В машину я села с мрачными мыслями о слабости духа. О задании я больше не беспокоилась — теперь у меня была вся нужная информация, чтобы держать Дэниела под прицелом. Нил не бог весть что мне рассказал, но все же. Хотя, если честно, наша встреча заострила факт, что у него совершенно другая, больше не знакомая мне жизнь. Я поблагодарила Нила и поцеловала его в щеку, обещая заскочить как-нибудь еще. А в душе надеялась, что больше не придется. Я давно не принадлежала его миру, и он не заслуживал моей жалости.

Каждый раз, когда он с отсутствующим видом расковыривал покрытый струпьями прокол от укола на внутренней стороне локтя, я напоминала себе, почему я так хотела справиться с этой работой: чтобы получить хорошую репутацию, начать приличный бизнес и гордиться тем, что я сделала. Сэм, наверно, меня бы одобрил. Если он и вправду полицейский, то каково ему каждый день иметь дело с такими, как его собственный братец. Я поняла, как мне не хотелось, чтобы в человеческой жизни все так плохо кончалось. Я не хотела, чтобы Нилу однажды пришел смертельный привет от какого-нибудь жуткого дилера. Ведь он старался быть самым лучшим для меня. И я ему многим обязана.

Стечение обстоятельств — забавная штука. Иногда оно похоже на столкновение двух миров. А иногда — на конкретную лабуду, как объятия по ошибке в толпе, когда ты понимаешь, что нужна, как прошлогодний снег. Короче, по пути домой от Нила я заметила в зеркале заднего вида Сэмов «сааб», следующий за мной строго на разрешенной законом скорости пятьдесят пять миль в час.

Признаю, что я испытала при этом довольно приятные, но противоречивые чувства. Я остановилась перед своим домом, заглушила мотор и выползла наружу. Сэм тоже припарковался. Я чертыхнулась про себя — он явно не собирался уезжать.

Схватив сумку, я начала спускаться к нему, вниз по улице. Я шла, не торопясь, как на прогулке. Мне не хотелось, чтобы он насторожился и смотался, прежде чем я выясню, что сие означает.

Когда я подошла к его машине, он разговаривал по мобильному телефону, но, как только я постучала в окно задней двери, сразу выключил его. Я думала, он выйдет. Но вместо этого он, наклонившись, открыл дверцу, чтобы я влезла. Внутри было хорошо: приятно пахли кожаные сиденья, было тепло — двадцать пять градусов — и звучало «Национальное радио». Наверное, он так же любил свою джеймсбондовскую тачку, как я — свой дом-капсулу.

А может быть, и нет. Но я так не думала.

— Что-то подсказывает мне, ты хочешь сказать, что как раз был по соседству.

Он кивнул направо:

— У Дона превосходные равиоли.

— Они закрываются в три часа, на кофе. А сейчас, — я взглянула на часы, пользуясь моментом, чтобы восстановить дыхание, — четыре двадцать восемь.

Внезапно меня испугал горячий прилив крови к щекам. Я отчаянно пыталась скрыть свое смущение и никак не могла собраться с мыслями. Казалось, машина слишком мала для нас двоих, и мне кружил голову его запах (как будто фруктовый шампунь, смешанный с потом).

Я разрумянилась не на шутку. Шея стала вся розовая и нос, как у северного оленя. Что происходит? Пусть Сэм объяснит, потому что это он затеял эту ролевую игру, просто «Подземелье драконов» какое-то, ей-богу.

Я постаралась вспомнить что-нибудь грустное, например, его покрытые пятнами брюки от школьной формы. О господи! Утешительно, что в этот момент он не вспоминал мое ярко-голубое платье с вырезом до пупа и заниженной талией. Бант на попе был размером с мою голову. Нет, восьмидесятым надо разрешить существовать только в виде ретро.

Размышляя о брюках, я рискованно стрельнула глазами по его ногам. На нем были не только хорошие, темно-серые шерстяные брюки, но и ноги в них неплохо смотрелись. Даже слишком хорошо.

— Ну что, ты расскажешь, почему ты здесь, или так и будем загорать?

— Я хочу знать, зачем ты приходила к моему брату.

— А ты что, его надзиратель? По-моему, он пока еще не вампир-убийца.

— Ты знаешь, что я имею в виду. У него неприятности. И я стараюсь разобраться, почему он в такой яме.

— Очень глубокой, надо полагать, — сказала я тихим голосом, потому что силы мои были на исходе. — Но я ничем не могу помочь. Клянусь, мы не виделись с тех пор, как я оставила его на панели перед кафе на празднике «Шутценфест». Мне только нужно было задать ему пару вопросов, вот и все.

— Какого рода вопросы?

— О, исключительно частного, типа — что вы делаете для поддержания волос в чистоте и порядке? Тебе-то что?

— То. Он мой брат.

— Ага, очень хорошо, но не мой. И как он живет — это его личное дело.

Я заметила, что температура на бортовом термометре поднялась на один градус, и, повернувшись к Сэму, посмотрела на него. Не лицо, а мечта скульптора: все угловатое и в боевой готовности. Хотя было что-то такое вокруг глаз… Что именно, я не помню. Может быть, слишком темные ресницы или щетина слишком длинная, но создавался внятный образ плохого копа — как обратная сторона медали. Я бы не сказала, что от этого он стал менее привлекательным. Более того, это как-то неприятно выбивало меня из колеи. Мне пришлось напомнить себе, что у него Ай-Кью выше, нежели мой банковский баланс, и что он ни за что не даст себя околпачить. Так что я попыталась поменять тему.

— Слушай, да это все ерунда, — улыбнулась я, — зато наши с тобой отношения… Они могли бы быть гораздо лучше. Понимаешь? Я так хочу тебя… понять.

При этой тираде я закинула руки за голову, наставив свои секс-орудия прямо на беззащитную мишень. Я собиралась прибавить еще что-нибудь насчет своих биологических часов, но, судя по выражению его лица, с таким же успехом могла бы заявить, что я продавала свои яйцеклетки торговцам органами.

— Ага, — понимающе сказал Сэм.

Он сам напросился. Ведь мог среагировать, как нормальный мужчина. Например, притвориться, что смотрел «Дневник Бриджит Джонс», или в комическом ужасе отшатнуться от женщины, у которой разгулялись гормоны. Но он был не такой, он был слишком упертый. Недавно я наблюдала, как уверенно он двигался. Теперь же, крепко угнездившись в салоне машины, Сэм переменился. Он попросту застыл.

Мои чувства не на шутку расходились. Я успокаивающе похлопала его по колену, пытаясь изобразить из себя своего парня. Заодно немного пощупала его ноги. Хм-м, упругие и, видимо, волосатые. Я сиганула из машины, прежде чем он пришел в себя, подмигнула — пусть знает, гормоны отражаются в каждом моем жесте! — и захлопнула за собой дверцу.

По дороге к дому мои ноги так и норовили сами пуститься в пляс, несмотря на то что я старалась идти спокойно. Это было странно, учитывая, что меня совершенно не поняли. Нет, Сэм определенно имел на меня какое-то необъяснимое воздействие. Но я не была уверена, что мне и вправду повезло.

Зайдя в квартиру, я сразу украдкой выглянула в окно. Его машина уехала. На улице все было спокойно.

— Господи, — пробормотала я, уверяя себя: все, что ни делается, к лучшему.

Его было просто необходимо спровадить. На кой черт мне коп на хвосте, особенно такой, как он? Не коп, а пентюх какой-то, неспособный даже как следует водить европейскую машину. А именно — гонять!

Я занялась подготовкой к работе и завела ментальный будильник на шесть утра. Я намеревалась проверить соседей Дэниела, запротоколировать время его отъезда на службу (он работал в компании по продаже мобильных телефонов), а также проследить заведенный порядок. Так сказать, осторожненько осмотреть изнанку его жизни.

С утра по моим венам несся поток адреналина. А мне именно это и было нужно — что-нибудь возбуждающее. И поскольку я не собиралась заниматься сексом со всякими опасными подонками или торчать по кайфу (о том, чего я еще не собиралась делать, в красках может рассказать христианское телевидение), то совать свой нос в чужие дела как раз и было самым подходящим для меня занятием.

 

От долгого сидения задница моя превратилась в кусок гранита. На обочине широкой улицы я выглядела подозрительно и чуть-чуть отъехала. У дома было припарковано только три машины — голубой «вольво», желтая «тойота» и подъехавший при мне белый «фольксваген-жук». Я не успела рассмотреть, кто за рулем. Кажется, у каждого из жильцов был свой навес для автомобиля.

Я сидела, как притаившийся в засаде злодей-онанист, который, ссутулившись над рулем, то и дело запускает руки себе в штаны. Через час я умирала от нужды сходить по маленькому, а через два забыла про свой мочевой пузырь, силясь разлепить набрякшие веки. Шесть часов для меня — ни свет ни заря. Вдобавок по натуре я раздражительная, так что настроение в машине создалось гнетущее.

Когда машины начали выезжать из гаражей, вспышка фар полоснула по моим глазам. Это было как в фильме «Эдвард — руки-ножницы». Спустя пять минут от дома номер семнадцать (моей цели) вырулил темно-синий пятидверный автомобиль. Я сглупила, припарковавшись напротив четырнадцатого номера, думая, что тут он не заметит меня, когда будет выезжать на улицу. Все, кранты, мне ничего не было видно, но я быстро развернула машину вдоль дороги и увидела гаражную дверь. Она захлопнулась.

— Супер, — буркнула я. — И что теперь?

Я изнывала. Мочевой пузырь давил на мои жизненно важные органы. Надо было двигать домой, наводить порядок. В это утро Джок наклевался каких-то гнилых зерен и загадил весь ковер. Длиннохвостые попугаи — хорошие комнатные птички, но убирать за ними порой надоедает. Я распахнула дверь машины и огляделась. Почти напротив дома Дэниела располагался общественный парк с крошечной площадкой для барбекю. Там наверняка был туалет. Я заковыляла через дорогу, все еще завернутая в свою накидку, когда увидела женщину, выглядевшую, словно после неудачного посещения парикмахерской. Она со вздыбленными волосами галопировала через улицу с коляской и еще одним отпрыском на буксире, приговаривая:

— Скорее! Не смотри на тетю. Пенни! Не ходи на качели, слышишь, что я тебе говорю? Надень кепку! О-ох, немедленно оставь в покое этого кота. Пенни!

Я тотчас возблагодарила бога и всех его помощников за то, что мне не с кем подвергать себя риску беременности, и устремилась по направлению к каменному блоку, который располагался внизу, на скользком откосе, и сулил мне освобождение. Я обрызгала мочой все нижнее белье, пытаясь избежать столкновения с мошкарой, поднявшейся с краев унитаза. А когда у меня под каблуками хрустнуло несколько тараканов, я решила, что с меня на сегодня хватит и пора домой.

Сегодня вечером работа отменялась, поскольку я давно обещала Джози отправиться наконец на поиски суженого для себя самой. Мы собирались выйти в приличное место.

— Тебе нужно встречаться с людьми, — сказала она, исподтишка оглядев мои ярко-синие брюки-капри. — И тебе не мешает обновить гардероб.

Я вовсе не ожидала встретить идеально подходящую мне половинку, но, возможно, настала пора действительно приложить некоторые усилия, чтобы найти кого-нибудь. Бойфренд был бы кстати. Может быть, у него даже окажется такой же размер одежды, как и у меня, и это решит еще одну проблему. Я смогу иногда надевать его вещи.

Мы завтракали в кафе у Джози. Она рассказывала мне о Карле, разбитном англичанине, с которым она встречалась. Джози, как и я, сомневалась, что их четвертое свидание состоится. Кавалер благоухал одеколоном «Олд спайс» и танцевал, как палка. Мы надеялись встретить кого-нибудь поприличнее, а не «обычную шантрапу, с которой мы вечно знакомимся в четыре утра в арабской закусочной или на стоянке такси», как выразилась Джози. Мы, вообще-то, обычно ходили в винные бары и лаундж-бары, и там обычно были чисто выбритые мужчины в выглаженных рубашках, так что она несколько сгустила краски.

Но, сказать по правде, мне уже все равно нечего было терять, кроме собственного достоинства. К сожалению, опыт подсказывал мне, что знакомства с мужчинами в барах — верный путь к разбитому сердцу.

— Я думаю, мы вечером просто не будем привередничать, а там видно будет, как оно пойдет, — сказала я, положив сахар в кофе и откинувшись к стене, обшитой набивным винилом. Кафе пустовало, и шторы были собраны в складки. А под «как оно пойдет» я подразумевала, что неплохо было бы сегодня откупорить бутылочку-другую хорошего вина.

Джози в это время оглядывала шесть ящиков со спиртными напитками, которые мы только что выволокли из фургона для доставки продуктов на дом. Кафе было маленьким и старомодным. По стилю оно совершенно не подходило к навороченному имиджу моей подруги. Два года она хлопотала тут по налаживанию частного бизнеса и прожужжала нам все уши о своих заботах. Мы внимали, но со временем нам это поднадоело. У Джози великолепный вкус, но она малость с ленцой, как и я. Она надеялась получить полную лицензию на продажу спиртных напитков, чтобы клиенты покупали не только закуску. Торговля алкоголем была выгодной, и Джози хотела открыть свой бар, эдакий уютный буфет, чтобы через год быть в барыше и отчалить в заморское путешествие, безэтого идиота Карла, надо надеяться.

— Карл ужасно злится, что я не хочу с ним встречаться, — как будто прочитав мои мысли, проговорила Джози. Она закинула длинные ноги на кофейный столик, стоящий перед нами. Ее прежде длинные рыжие волосы были коротко пострижены. Буквально на днях Джози сделала себе короткую сексуальную прическу в стиле садомазо.

В чем я, действительно, нуждалась, так это в приятельских отношениях с какой-нибудь занудной семейной парочкой, которая охотнее покупает белье в дешевом универмаге, чем в роскошном магазине. Иметь такую подругу, как Джози, было все равно что пытаться выиграть на сексуальном Уимблдоне у ведущих игроков, отобранных для финальных соревнований. Мне приходилось прямо смотреть фактам в лицо: на этом поприще за Джози никому не угнаться, а уж мне и подавно. Она же все еще куксилась.

— Ах, Карл, — сказала я. — Его чувство юмора обгоняет только женоненавистничество.

Джози выпрямилась:

— Ты думаешь, он боится женщин?

Я попробовала язвительно рассмеяться, но вышло какое-то зловещее кудахтанье. Мы с Зарой решительно выдирали Джози из объятий Карла. Пока она еще не сбрендила, не выскочила за него и не съехала к нему в замок.

— Он бесится оттого, что у тебя свое дело, и только прикидывается твоим другом, а сам спит и видит, как ты будешь с утра до ночи париться на его кухне. И с ним ты никогда не наденешь туфли на высоком каблуке. Ты что, не замечаешь, что он метр с кепкой и к тому же слабоумный?

— Кэсс, — неожиданно серьезно сказала Джози, — ты знаешь, ты становишься какой-то… циничной.

— Это хорошо? — спросила я осторожно. Она замялась и сказала, насупившись:

— Может быть, но ты всегда кажешься немного критичной, когда говоришь о мужчинах. И есть еще кое-что, отчего чувствуешь себя неловко с тобой.

Я нервно осклабилась, ощущая, как вытягивается мое лицо:

— Неужели?

Мы посидели в тишине, пока Джози выковыривала грязь из-под накрашенных французским лаком ногтей. А я притворялась, что призадумалась над тем, что она сказала. На самом деле я пыталась скрыть свое смущение.

— Значит, ты предлагаешь встретиться в баре «Стим»? — наконец спросила я, вставая, и стряхнула с длинной джинсовой юбки крошки сухого печенья.

— Конечно, увидимся там в девять, — бросила Джози, относя чашки на прилавок, и воскликнула: — Ой, Кэсс?

Я обернулась.

— Что ты наденешь?

— Ты о чем? — спросила я рассеянно, закидывая сумку на плечо и прикидывая в уме, смогу ли я оправдаться перед собой, если по пути домой куплю шоколадку.

— Я думаю, вечером тебе надо одеться немного поскромней.

— Я и так скромно одета.

— Согласна. Но, Кэсс, некоторые мужчины приходят в уныние от кожаных юбок, им не нравятся ожерелья в виде скорпиона, а при виде высоких сапог на шпильке они просто холодеют от ужаса. У тебя еще цело то длинное зеленое платье с разрезом?

— Да. Только теперь я его называю «пыльная-дерюга-доллар-километр». Хотя разрез вроде бы как разрез.

— О'кей. Оно бесподобное — такое длинное и шелковистое. Ты его тоже сама шила?

— Нет, — пробормотала я тихо.

— Хорошо, может быть, наденешь его, хотя бы ради меня?

Я тихо ворчала, когда уходила. Вот так прямо сказать мне обо всем — неплохое дело. Это отделяет зерна от плевел. Только было непонятно, к чему относятся Диклэн-бас-гитарист и тот бродяга на углу, что каждое утро предлагает мне заплести косички.

Я положила деньги Элен на кредитную карточку, и еще тысяча баксов осталась в кошельке. Несмотря на сомнения насчет своей внешности, я чувствовала, как на меня накатывало возбуждение. Будь что будет, в конце концов. Этот вечер мог перевернуть всю мою жизнь.

В такой вечер я могла бы выйти на улицу, не подозревая, что вот-вот встречу мужчину своей мечты. Того, кто оценит мою стряпню (духовка — удобный шкафчик для хранения ненужных вещей) и мою манеру одеваться (яркие цвета отвлекают от уродливых выпуклостей). Я бы шла, не зная о том, что моя жизнь изменится раз и навсегда. Что, наконец, я найду того, кто любит все то, что люблю я, или большую часть того.

Господи, хотя бы того, кто остановит меня, прежде чем меня стошнит. Судя по всему, я балансирую между чем-то бесстыдным и безнадежно романтичным. С меня достаточно.

Я раскопала в самом низу гардероба длинное зеленое платье, накрутила волосы на бигуди, чтобы они стали немного пышнее, накрасилась и спрыснулась туалетной водой «Романтика». Уверена, что на ком-нибудь еще этот наряд был бы верхом совершенства. Но на мне… Я преобразилась в одну из тех девушек, которым мужчины берут выпивку и дают прикурить сигарету. Я была похожа на карающую Немезиду.

Осторожно держась за поручни, я спустилась в бар «Стим» — темнющий, холоднющий и самое дорогое питейное заведение в городе. Здесь подавали коктейли и вино. На мне были высокие сапоги на шпильках, которые ни на что другое не годились, кроме как на то, чтобы прошествовать в них величавой поступью командирши от стула в баре до туалета и обратно. Я не томилась в ожидании танцев, но это был компромисс: сапоги — для меня, платье — для Джози.

Танцы были важной составляющей в этой наполненной зловещим смыслом игре. Пара идиотов на ярко освещенном танцполе и мужчины, похожие на Брэда Питта, надо полагать, были бы заинтригованы.

Если вы не доберетесь до танцпола в лучах прожектора, то можете скоротать ночь на своем стуле, потягивая мартини в мрачной атмосфере аквариума, и никто даже и не догадается, что вы — девушка.

— Ты хотя бы понимаешь, что у меня — наряд номер два этой недели? Почти самый модный, — прошептала я Джози, подобравшись к ней на диван.

К сожалению, она не ответила мне, потому что уже болтала с двумя парнями, что было неудивительно. А я-то надеялась на девические посиделки, несмотря на ее обещание познакомить меня с какими-нибудь привлекательными мерзавцами в шмотках от Хьюго Босс. На Джози было короткое голубое платье с открытой спиной и плечами, на бретельках, завязывающихся вокруг шеи, ремешковые сандалии, и, конечно же, ее смертельное оружие, сумочка от Фэнди, была, как всегда, при ней. Она не чувствовала себя наряженной, наверное, потому, что одевалась подобным образом каждый день.

— Кэсс, это Рон, — сказала Джози, указывая на темноволосого парня в голубой фирменной рубашке от Ральфа Лорена. — А это Уильям.

Она лучезарно улыбнулась Уильяму, одетому в серый костюм и, судя по взъерошенным волосам, косившему под американского киноартиста Хью Гранта. Я нервно сглотнула. Джозин плотский боеприпас, загруженный в самонаводящуюся ракету, движущуюся под действием силы чувственного влечения, был готов к боевому поражению. Она всегда нацеливалась на самого тупого мудака в обозримом пространстве, особенно если было похоже, что у него есть БМВ. Видно, Джози обожала заниматься сексом в дорогих тачках. Я никогда не спрашивала, так ли это, а сама она не говорила. Но слухи были. Я взяла предложенный Роном коктейль и села. Было ясно, что сегодня вечером Карл со своим замком остались за бортом.

Следующий час я вымученно смеялась, слушая дежурные шутки, и еле сдерживалась, чтобы не закатывать глаза, когда Уильям принялся рассказывать анекдоты. Говорил он абсолютно нечленораздельно и, хотя повторял сто раз одно и то же, понять, где смеяться, было невозможно. Обычно такого рода парней, когда они пытались рассказывать сказку про белого бычка, я брала за загривок и, притянув к себе, чувственно шептала: «Я знаю, что такое карбюратор». Но те, по крайней мере, были симпатичными.

Когда я встала, чтобы выйти в туалет, ребята заковыляли следом. Я только улыбалась, напоминая себе, какие они идиоты. Конечно, нельзя сказать, что образование в частной школе не оставило следов в их мозгах, но они понятия не имели об эмпатии. Какие там рассуждения о способности входить в чужое эмоциональное состояние, если Рон минут десять рассказывал, как он сегодня уволил свою уборщицу за то, что она включила его стерео:

— Представляешь, она положила Джо Коккера в футляр от диска, где раньше лежал Джимми Барнс!

«Пшел ты к чертям собачьим», — прошипела я про себя, шаткой рысью направляясь к женскому туалету. Обогнув здоровенный столб, отделяющий фойе от коктейльного зала, я наткнулась на высокого белокурого парня в рубашке для регби, который загородил мне дорогу с самодовольной улыбкой, мол, «вот ты мне и попалась».

— Эй, не спеши, — сказал он.

Я попробовала обойти его, но он отступил влево.

— Ты тут одна?

О боже, на кой черт мне это? Неожиданно он шагнул вперед, как будто его толкнул кто-то из толпы. Но мне было видно, что люди, наперебой заказывающие выпивку, стояли в добром шаге от него.

— Отвали, — пробурчала я себе под нос. Я знала, почему он клеился, вот поэтому-то я и не одевалась подобным образом слишком часто. Он стоял уже впритык ко мне. Когда я оттолкнула его, он, отшатнувшись, взмахнул рукой и задел мою левую грудь. — Ах ты! — крикнула я и пихнула его в грудь со всей силы, отскочив на случай, если он кинется на меня. От него несло, как будто он прополоскал свою пасть каким-то дешевым одеколоном. Было соблазнительно зафингалить ему большущей стеклянной пепельницей, которая стояла поблизости на стойке бара. Но я и так слишком много пострадала в прошлом от своего взрывного характера.

— Сука долбанутая.

Мне была омерзительна его огромная красная морда, но другого прохода к туалетам не было. Ощущая позыв природы, не терпящий отлагательства, я прорывалась. Он пошатывался, и его дыхание накатывало на меня ядовитыми волнами. Я примерилась, со всей силы ударила своим острым каблуком ему в ногу и зашагала дальше.

Моя спина покрылась испариной, пока я протискивалась через толпу. Я заметила, как бармен подал знак вышибале, чтобы тот вышвырнул этого выродка из клуба. Сердце колотилось, но настроение было приподнятое, наверно, от выпитого. После подобных стычек я всегда оживляюсь на некоторое время, независимо от того, насколько я была права.

Когда я огибала шарообразный аквариум, чья-то рука снова коснулась моего плеча. Опять этот идиот? Я дернулась, и каблуки разъехались на бетонном отполированном полу. Сбросив руку, я тут же сама ухватилась за нее и выпрямилась. Я краешком глаза заметила огромные ботинки, ощутила знакомый запах лосьона после бритья, и в моем животе как будто что-то щелкнуло, я и глазом моргнуть не успела.

Взглянув в глаза Сэма, я отпустила его руку. Мне больше не надо было в туалет.

— Рад тебя видеть, беги, если тебе нужно, — сказал он, и мне послышалось, как он прибавил в конце «барышня». Его улыбка казалась теплой, однако он был как какой-то сгусток противоречий, и я ему не верила.

— И как часто ты лапаешь чужих девушек в ночных клубах? — вместо приветствия спросила я, обосновавшись позади барной стойки. Сэм стоял у всех на виду в сером джемпере и шерстяных брюках, а я сидела в облачении Немезиды, карающей саму себя, и в компании с Хью Грантом. Когда я успела вызвать демона из преисподней, чтобы окончательно испортить себе жизнь? Признаю, что она и так была слегка подпорчена — аморальным поведением и вызывающим нарядом.

— Ты не имеешь права лапать девушек в общественных местах, — повторила я с гордым видом Снежной Королевы. — А то можно подумать, что ты из тех бросающих в дрожь копов или из службы безопасности. Может, пообещаешь впредь не наводить шорох в ночных клубах?

Я убрала руку со стойки, подцепила сумку и вышла. Кровь пульсировала по венам так быстро, что шея горела огнем. Комок подступил к горлу, и ноги отказывались идти. Я толкнула дверь в туалет и чуть не отправила в нокаут деваху в леопардовом платье. Та неистово терла нос, как будто только что нюхнула кокаина. Очухавшись, девушка протиснулась мимо меня. Я закрылась в кабинке и села на крышку.

Почему Сэм так ведет себя? Мы были знакомы, когда мой характер был даже хуже, чем сейчас. Ему известно все, что я накуролесила в период чрезмерной возбудимости и реактивности под воздействием гормонов. Он видел, как на театральном фестивале я обкурилась травки в антракте. Я нажралась на его дне рождения. Я жульничала, когда мы играли в карточную игру «Звездные войны». Боже праведный!

Я спустила воду, подкрасила губы и вышла. Мне хотелось найти его и извиниться. Удивительно, что он, похоже, был готов заступиться за меня. А я ответила не лучшим образом. Наверно, это трепет внизу живота смутил меня, когда он смотрел. Я злилась на себя, потому что знала, что остаток ночи буду переживать, если прямо сейчас не исправлю свой промах.

Однако вышла заминка. В баре было темно, как в пещере. Пока я искала Сэма, мне пришлось вплотную подходить к каждой группе, заглядывать на каждый диван и стул в баре. Я отклонила два предложения присесть, три выпить и насладилась массажем ног, пока не нашла его. Он сидел на диване спиной ко мне с парнем и тремя подвыпившими девицами. Казалось, две из них готовы были хоть сейчас сесть на него. Да, со времен нашего школьного шахматного клуба все сильно изменилось.

Я покраснела от того, что мне понапрасну взбрело в голову, и повернула назад. Какая я была дура! Ему вообще на меня наплевать. Я прошла к своему столику, где Рон рассказывал нечто потрясающее. Он дошел как раз до середины байки о том, как он вылез из окна в школе-интернате и повесил трусы с лифчиком на флагшток. Джози была слишком навеселе, чтобы соображать, какую белиберду она слушает. Подол ее платья завернулся так, что виднелись кружевные резинки чулок. В эротической дымке на них фокусировался стеклянный взгляд Уильяма. По всем приметам ожидалась длинная ночь.

 

Так и вышло, поэтому с утра мое состояние было просто отвратительным. Я сидела на скамейке в парке, напротив дома Дэниела, хрустела чипсами и делала вид, что читаю журнал «Роллинг стоун». Я как раз пялилась в статью о Курте Кобейне, когда кто-то плюхнулся на скамью рядом со мной. Я подпрыгнула и, пожалуй, даже взвизгнула, как девчонка.

Это оказалась малышка с коричневыми волосами, заплетенными в длинные всклокоченные косички, одетая в белый пластиковый передничек поверх платья. Ей было годика три, не больше. Она умудрилась вымазать ванильным мороженым все лицо, как французский комик Марсель Марсо.

— Ты с папиной работы, да?

От напряжения у меня голова пошла кругом, когда я попробовала припомнить, кто же ее папаша. Вчерашнее общение с «голливудскими звездами» начисто отшибло мне все мозги.

— Ты здесь потому, что папа беспокоится о Роджере? Ладно, скажи ему, что с ним все хорошо. Ему только что побрили попу, но теперь все хорошо, все хорошо.

Моя голова трещала так, что я не решилась улыбнуться, а только спросила:

— Кто такой Роджер?

Она хихикнула, поддела язычком последний кусочек мороженого из вафельного стаканчика, который держала левой рукой, а потом захрумкала им, как будто жевала морковку.

— Он смешной. Вот он, прибежал. У него попка болит, — сказала девочка и показала на шелудивого терьера, который как раз пристраивался помочиться на малышку.

Она замахала руками и запрыгала на скамейке, болтая ногами. Только эти активные действия предотвратили гнусное поползновение, и пес с выражением недовольства опустил лапу.

Я усмехнулась:

— Это твоя собака?

— Моя, — она кивнула и позвала терьера, но тот не обращал внимания на хозяйку.

Я оглянулась по сторонам:

— Где же твоя мама, детка?

— Мамочка печет кексы.

— Она знает, что ты здесь с Роджером?

— Она накричала на меня за то, что я вывалила тесто.

Лицо девочки обиженно вытянулось, и она вытерла испачканный мороженым подбородок рукавом с рюшкой.

Я встала. У меня было такое чувство, что мамочка накричит и на меня, если я не отведу ее дочку домой. Я взяла липкую ладошку малышки, втискивая журнал в рюкзак.

— У Роджера есть поводок?

Она снова хихикнула и взглянула на меня, с хитрым видом вскочив со скамейки.

— Дурашка, это недалеко! — сказала девчонка и показала на дом на другой стороне парка, справа по соседству с домом Дэниела.

Путей для отступления не оставалось. Теперь я уже не могла не пойти туда. Я вела ее за ручку, согнувшись в три погибели. Моя машина была припаркована рядом с почтовым ящиком на углу, недалеко от заржавевшего белого «фольксвагена-жука». Я подозвала Роджера, который трусил за нами, и мы все вместе перешли улицу. До сих пор никакого движения за окнами дома номер семнадцать не наблюдалось.

Я постучала в дом. Роджер принялся облизывать лицо малышки, когда за дверью послышалось движение. Наконец дверь задергалась и распахнулась. Женщина с растрепанными волосами держала деревянную ложку с какой-то загустевшей массой, похожей на клейстер. Я вспомнила, что вчера утром мы встретились в парке. Теперь и лицо девочки под слоем мороженого показалось мне знакомым. Это была Пенни, которую не пустили на качели. Я надеялась, что они не узнали меня.

Женщина схватила девочку за плечи:

— Пенни! Где ты была?

— Извините, — сказала я в виде вступления. — Я прогуливалась в парке, а она сидела там со своей собакой. Я подумала, что вы волнуетесь.

— У вас есть дети? — спросила мамочка Пенни и посмотрела на меня так, как будто я предлагала ей купить тур на Багамы.

В это время из дома явно потянуло чем-то горелым.

— Э-э-э, — сказала я неопределенно, пытаясь украдкой заглянуть ей за спину. — Я точно не знаю, хотя вокруг их много бегает. Но мне кажется, у вас что-то пригорело.

Изобразив, таким образом, бдительную гражданку, я гордо выпрямилась. Но тут она за шкирку втащила Пенни в дом, сграбастала собаку и замахнулась на меня поварешкой, и все лицо у меня разом оказалось в чем-то желтоватом. Солидная порция осела на губах. На вкус это напоминало сахарную пудру.

— Она еще маленькая. Не могла она играть в парке одна! — И мамаша шваркнула дверью.

Я с минуту постояла, ошеломленно уставившись на полоски краски на двери, и побрела обратно к скамейке. У меня не было другого выбора — придется и дальше торчать тут как пришитая. А я просто умирала, как хотела домой, в ванну. Ведь я уже просидела здесь пять часов и запачкала все руки об эту скамейку. Делать нечего, я стерла сахарную пудру подкладкой вывернутого рюкзака. Но лицо все равно оставалось липким. Я, как супермодель, взбрызнулась водой «Эвиан». И наконец мой нос снова приобрел розовый цвет.

Я достала журнал. Предполагалось, что Дэниел вернется с работы только часа через два. И я хотела, чтобы мамочка Пенни и копы (в том случае, если бы ей взбрело в голову позвонить в полицию) ничего не заподозрили. Кроме того, я отчаянно хотела забыться статьей о Брэде Пите — не дожидаясь, пока в мою голову снова полезут воспоминания о том, как я в пять утра поблизости от ночного клуба имела неприятный разговор с Роном.

Меня бросало в дрожь при мысли о той пятерке, которую он дал мне на такси в ответ на мою просьбу проводить меня домой. Я потратила ее тем же утром, в придорожной забегаловке. «Больше никогда не буду пить коктейли», — сказала я себе. Во всяком случае, те, которые кроме как неприличным словом никак назвать нельзя.

— Эй, Кэсс, — позвала Зара, осторожно входя в спальню и пытаясь удержать поднос, на котором стоял кофе. — Памела Андерсон звонила. Хочет отобрать у тебя свои груди.

— Пусть забирает, — ответила я, стараясь заправить рубашку в одну из тех скучных юбок, которые Зара носит на работу. Я голову сломала — все никак не могла решить, какую же мне выбрать: в серую тонкую полоску или шерстяную, в темно-коричневую. — Ты что, и рубашки принесла со своей работы? И как у тебя в них буфера влезают! — заявила я и шагнула к зеркалу. — Ну просто никуда не годится.

Между пуговицами оставались маленькие, овальной формы щели. В них виднелся мой новый лифчик с чашечками размера «С». Наполненные гелем, они напоминали немного сплющенные шары или противозачаточные колпачки. Раньше у меня никогда не было бюстгальтера с тремя застежками. Я всегда думала, что их расстегивание вполне можно приравнять к олимпийскому виду спорта. Непонятно, как все эти порнозвезды ухитряются оказываться в постели и притом голышом.

Ну да ладно, поскольку я хотела притвориться кое-кем другим, то сочла, что такие груди мне просто необходимы.

Между тем Зара так и застыла позади меня с подносом в руках. Обернувшись, я заметила, что она пытается сохранить невозмутимый вид, но глаза ее подозрительно заблестели. Посуда задребезжала — это она поставила поднос на мое ярко-розовое пуховое одеяло. Руки у нее тряслись.

Я кинулась извиняться. Сердце мое сжалось, когда до меня дошло, как я ее задела. Стыда у меня нет.

— Я не имела в виду, что это у тебя — буфера. У тебя великолепная, красивая грудь. Да я о такой просто мечт…

— Что ты заладила — буфера, да буфера, — взбесилась она.

— Прости, — сказала я, чувствуя себя ужасно неловко. — Просто у меня нет никаких рубашек, кроме той, что мне выдали в видеопрокате, и майки с дурацким слоганом. Твоя одежда намного приличнее, чем моя.

Я понимала, что меня занесло. Наверное, так чувствует себя старый сексист, если ляпнет что-нибудь не то и вдруг — когда ему скажут — поймет, какую сморозил глупость или как он кого-нибудь обидел. И ничего ему не остается, кроме как лечь и умереть от стыда, и желательно в одиночестве, в окружении одних кошек.

Я подошла и обняла Зару, но она так и стояла, опустив руки по швам. Это было все равно что обнимать столб или парковочный счетчик. Чувствовала я себя отвратительно.

— Зара, я знаю, в последнее время я веду себя ужасно. Просто я на взводе. Если я тебе кое-что расскажу, обещаешь, что не проболтаешься?

Она не шелохнулась. Но я видела, что ей интересно — ее левое веко чуть дернулось.

— Ну ладно, — сказала я и набрала в легкие побольше воздуха.

Я не из тех, кто признается в собственной слабости. Я всегда считала, что если не привлекать внимания к своим недостаткам, никто их и не заметит. Между прочим, поэтому я и одеваюсь так вызывающе — чтобы никто не заметил моей раздавшейся талии. И раздрая в моей душе.

— Две вещи. Первая — я по уши в долгах. И все больше запутываюсь. Я как Деми Мур в фильме «Огни Святого Эльма», только не такая красивая. А все друзья у меня нормальные и к тому же классно выглядят.

Тут Зара почти перестала бычиться, и я продолжила:

— Я выплачиваю долги, но очень, очень медленно. Почти все заработанное сжирают проценты, и я себя чувствую просто ужасно, потому что раньше я никогда не была в долгах, и теперь мне страшно. И второе. Я ненавижу свою работу в видеопрокате, а этот заказ для меня — шанс. Я очень, очень хочу выполнить его и заработать денег, — закончила я на глубоком вздохе.

В ужасной тишине мне послышалось эхо своего собственного писклявого голоса. Настроение у меня совсем упало.

— У тебя долги?

Я кивнула, расстегивая рубашку и поправляя гелевые чашечки. Мои щеки горели от стыда.

— Ну и зачем так расстраиваться?

К Заре опять вернулся ее грубоватый тон, а это был хороший знак — она явно снова развеселилась. Всегда приятно узнать, что у других дела идут хуже, чем у тебя. Мне, например, всегда нравилось ходить на распродажи и смотреть, как бедняки ссорятся из-за дешевых пепельниц и часов. Как говорится, загнанных лошадей пристреливают, не так ли?

— Сколько ты должна?

— Десять штук. Может быть, восемь, если выполню этот заказ. Знаешь, если я выкручусь, то начну жизнь сначала.

Зара сухо перебила:

— Звучит красиво, но ты вряд ли исправишься. Ладно, убедила, ты просто обязана выполнить заказ — тогда ты сможешь открыть свой бизнес. Будешь частным сыщиком, как в фильме «Лунный свет». Так он, кажется, назывался?

Я кивнула.

— Ну хватит, Кэсс. Не ты одна в долгах. Большинство из тех, с кем я работаю, живут не по средствам и тратят вдвое больше, чем зарабатывают. Таково общество.

— Да, конечно, — попробовала я улыбнуться, но у меня ничего не вышло.

Нет, нельзя было разводить грусть-тоску, а то меня сразу потянет на шоколад. И вообще, признаться в слабости — это одно, а ходить с размазанной от слез тушью — совсем другое. Да и лишние килограммы в моей ситуации никак нельзя набирать.

Зара открыла свою спортивную сумку и выудила оттуда мягкую серую рубашку с оранжевым воротничком.

— Вот, примерь. Выпьем кофейку, и я пойду. Мне нужно встретиться с Джастином.

Джастин — это ее дружок-отличник. Они оба слыли в школе «ботаниками» и навсегда стали попугайчиками-неразлучниками. Мы с Джози считали, что когда-нибудь они окончательно высушат друг другу мозги. Тут следует упомянуть, что у Зары никогда — никогда-никогда — не было никакого секса. Даже из любопытства. Что, конечно же, ненормально. Мы надеялись, что ситуация изменится, а пока надеялись, привыкли. А тем временем Зара с Джастином все ходили на научно-популярные фильмы да слушали певицу Кэйт Буш.

— Вот это подойдет, спасибо, — сказала я и встала перед зеркалом. Неплохо. На меня смотрела суровая, скучная женщина в офисном камуфляже. То, что надо.

Я налила себе кофе с молоком, присела на краешек кровати и осторожно взглянула на Зару. В школе она была чемпионом по шахматам. Нил уже тогда бросил учебу ради своей панк-группы под названием «Слабая эрекция». А Сэм в то время был малахольным зубрилой. Он тоже хотел играть в шахматы, всегда на все жаловался и вообще был «ботаник из ботаников». Теперь его вовсю кадрят девицы, мечтающие заполучить следующего Билла Гейтса, а ведь тогда его из-за занудства не взяли даже в шахматисты. Именно Зара решила, что он опозорит шахматный кружок. Хранительница Книжного клуба и глава Южноавстралийского отделения фан-клуба Эммануэль Дево , она посчитала, что застенчивый и нудный Сэм не впишется в такое веселое и компанейское дело, как шахматы.

— А я позавчера видела Сэма, — сказала я, лениво помешивая кофе, — ну просто секретный агент. А машина! Ну очень сексуальная.

Подруга внезапно пошла пятнами и посмотрела на меня тяжелым взглядом. В каждом сообществе обязательно складывается своя табель о рангах или, если хотите, жестокая цепочка питания — деление на слабых и сильных. В такой системе Сэм был для Зары просто навозным жуком. Он был на год старше нас, но это ничего не прибавляло к его репутации. Я думаю, Зара ненавидела его за то, что он являл собой трагическую версию ее самой. Оба они были слишком скованными, и им поэтому было очень нелегко. Однажды, перед экзаменом по химии, она даже запихала ему в пенал куриные крылышки, купленные в забегаловке. Но потом раскаялась в содеянном.

— Боюсь, я начинаю думать, что он — ничего. В смысле, ничего хорошего, — прибавила я поспешно. — Как думаешь, Зара, я опять запала не на того?

Втайне я надеялась, что она, конечно же, скажет «нет». Но она смотрела на меня с ужасом. Это было плохо, и я поспешила успокоить ее:

— Но он считает, что я веду себя как девчонка, несмотря на то что мне скоро тридцатник! И я спала с его братом! Только три раза, наверно, но все еще… — В панике я взъерошила волосы и продолжила: — И как я могу быть загадочной и соблазнительной, если именно он подтирал за мной кровь, когда я попробовала сделать пирсинг в носу. Нет, у меня нет никаких шансов. Он бесподобен, как-то по-особенному, покровительственно бесподобен, а я опять все испортила.

Когда я, запыхавшись, заткнула наконец свой фонтан, в воздухе повисла удушливая тишина. Оставшийся между нами кислород стремительно убывал — как будто мы оказались на космическом корабле «Аполлон-13».

— Что?! — Она выронила кофейную чашку, которая упала на кровать, и кофе забрызгал всю мою юбку. — Ты влюбилась в занудушку-Сэма? Ты шутишь, мать твою так?

А надо заметить, что Зара никогда не ругается. Она не ругалась, даже когда профукала Сэму на математическом конкурсе, и когда на «Колесе фортуны» я сказала: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе» (и оттого упустила главный приз).

Я же только сидела и смотрела, как кофе просачивается сквозь юбку и впитывается в чулки, и думала, что придется надеть вместо нее коричневую, шерстяную. Все к лучшему, она больше подходит к моим туфлям. Хоть здесь мне удалось предотвратить кризис.

И вот я целеустремленно шагаю к дому Дэниела — с тяжестью на сердце и громоздкой сумкой в руках. Большая белая надпись на ее боку оповещает всех и каждого, что я — преданная читательница идиотских женских журналов. Не могу сказать, что я от этого в восторге. Увы, ни рюкзак, ни плетеная пляжная сумка ярко-розового цвета, которые я поначалу выбрала, не вписывались в мой офисный камуфляж. Так что я решила твердо придерживаться Зариных советов и взяла эту ее сумку. Зару ею наградили за хорошую работу, но она никогда ее не носила. Подходя к двери, я вспомнила, как сразу сдалась, когда она начала на меня орать за то, что я приняла «глупое мальчишеское поведение» Сэма за романтическое ухаживание.

Итак, дело обещало принести мне немалый навар. Но в случае провала оно также могло легко привести меня в тюрьму — прямо в женскую камеру, полную баб по имени Джейнил. Они наверняка будут заставлять меня стирать их загвазданные шмотки…

Отбросив эти мысли, я дважды постучала, потом прижала к груди сумку и, стараясь не крутить особенно головой, заглянула сквозь жалюзи внутрь.

Все тихо. Что ж, неудивительно. Я знала, что Дэниел каждый день уходит из дома в одно и то же время. У меня было побуждение оглянуться вокруг, но я его подавила и уверенно пошла через веранду вниз по ступенькам — к заднему входу. Дорожку между домом и зеленой стеной гаража из гофрированного железа перегораживал маленький заборчик, чтобы дети не лазили. За ним виднелась бетонированная дорожка, ведущая в маленький садик. Я тихонько подняла щеколду и вошла. Послышался лай собаки.

Я так и застыла с сумкой в руках. Лихорадочно соображая, я вспомнила о заботливо приготовленном сандвиче с сыром. На коленях, едва удерживая равновесие, я открыла сумку, с ужасом ожидая, что собака вот-вот прибежит и собьет меня с ног. И только я вытянула сандвич из пластиковой упаковки, как из-за угла скакнул желтый призрак.

Он снова залаял, потом глухо зарычал, обнюхивая угощение. Сандвич исчез в огромной лохматой пасти мгновенно. Золотистый ретривер. Однажды один такой меня буквально раздавил — я тогда еще не знала об их свирепости. Энтузиазма у них не меньше, чем слюны.

— Кто там? — заставил меня распрямиться раздавшийся слева женский голос.

Я снова крепко прижала к груди сумку. Из-за ограды появилась голова. Это была мама Пенни. Вот невезуха. Но я всегда думала, что нападение — лучшая защита. Поэтому набрала воздуху побольше и, несмотря на то, что сердце у меня бешено колотилось, затараторила:

— Это я, Сандра, из службы «Аделаидские муравьи» — уничтожаем паразитов, проводим профилактику и оценку санитарного состояния жилья. В течение этой недели проводится санитарная оценка недвижимости вашего района по заказу городского совета.

Под испытующим взглядом мамочки моя шпионская легенда потихоньку затрещала. Она же явно не узнавала меня в этом костюме. Либо маскировка удалась, либо она была просто дура.

— А почему вы не зашли ко мне?

— Я работаю, м-м-м, — ум мой заметался, — сначала на нечетной стороне. И выборочно. Потом, если совет посчитает нужным, мы проведем полное обследование. — Для убедительности я приврала еще: — Ваш пригород собираются объявить охранной зоной под охраной Национального треста, так что необходима полная оценка. Вскоре вы получите письменное уведомление.

Я думала, что упоминание Национального треста, ведущей австралийской организации по охране природного и культурного наследия, вызовет определенное доверие, но мамочка только нахмурилась.

— Но мы с Родом делаем пристройку. А если зону объявят национальным достоянием, нам этого не позволят, не так ли?

— Возможно, что и нет. Лучше вам ее снести. Полгода у вас есть.

Ее надутое лицо скрылось за забором, и я вздохнула с облегчением. Но облегчение мое длилось всего секунду. Я тут же догадалась, что в этот самый момент она, наверняка, звонит мужу. Он наведет справки, и минут через тридцать здесь запахнет жареным. А гусем лапчатым объявят меня. Когда ее рожа нарисовалась опять, меня чуть не стошнило от страха.

— Род — такой ленивый ублюдок! Он, конечно, не согласовал проект заранее, — сказала она, неискренне улыбаясь. — Значит, не будет у нас пристройки? А как же мой огород с лекарственными травами — его можно?

Я игриво кивнула. Означает ли это, что она не будет никуда звонить? По крайней мере, смылась. Ура! Но она тут же вернулась.

— Вы сказали, что меня скоро известят? Я просто возьму, да и спрячу извещение. Он ничего не узнает, пока не станет слишком поздно.

Я услышала, как с грохотом захлопнулась дверь. Очевидно, у дамы не было привычки прощаться, как это делают воспитанные люди.

Я заметила, что собака жует задник тапочка, валявшегося на дорожке. Резиновые ошметки другого, вперемешку с измочаленными кусочками ткани, были раскиданы по двору. Видно, ретривер истомился по своим собачьим играм.

Я была крайне недовольна. Элен ничего не сказала мне о сторожевом псе и назойливых соседях. Какие еще сюрпризы меня ждут? Обшарив глазами окна и водосточный желоб, я не нашла ничего похожего на систему сигнализации: никаких ярлыков или непонятных ящиков. Но это еще не значило, что ее нет.

Потом я заметила, что с внутренней стороны двери с двойным остеклением торчит ключ.

Если бы только Элен была хоть немного поприятней, он дал бы ей ключи. И весь этот идиотизм был бы не нужен.

Она вполне могла бы сама прийти и все разведать. А теперь вместо нее бояться и мерзнуть должна я. Жаль, что под Зарину рубашку я не поддела какую-нибудь майку — становилось все холоднее.

Пес проигнорировал меня, когда я проходила мимо него. Сад был заросший, и деревья застили свет. Сам двор был совсем маленький, с газончиком, соизмеримым с ковром в большой гостиной. Клумбы, сооруженные из деревянных шпал, были чисто выполоты от сорняков. Темень и прохладу создавали густые кроны невысоких деревьев, растущих вдоль садовой ограды. Всего их было пять. «Если мама Пенни вдруг не решит со своей стороны забора их подстричь, она меня и не увидит», — подумала я.

Переступив через крайнюю правую шпалу, я продралась через кусты и уперлась в шершавую белую стену. Высокое окно в ванную было скрыто за тремя деревьями. Я прошла на ощупь вдоль стены, стряхнула листья с юбки и положила блокнот под деревом, которое росло напротив окна. Потом я вклинила башмак в развилку его ветвей, низко свисающих над землей. Кора впилась в ладонь, но я подтянулась и, подавшись вперед, ухватилась за ставни.

Тут мне повезло. Я — мастер по открыванию всяких щеколд и выниманию стекол, научилась в свое время из-за обкуренных друзей, с которыми жила. У них был бзик — запирать входную дверь на крючок, не удосужившись проверить, пришла ли я на ночлег. Бывало, приволокусь за полночь навеселе, открою задвижку в окне с заднего входа, пролезу да и хрястнусь об пол. Линолеумный.

Достав маленькую коробку с одноразовыми перчатками, я натянула парочку. Я сразу и не поняла, что одна из них была ярко-зеленая, а другая — ядовито-розового цвета. Инфернальные оттенки меня так и преследуют.

Я расшатала одну ставню, плохо держащуюся на ржавом кронштейне, и сдвинула ее. Но другие так сильно заржавели, что не двигались. Я потянула их на себя и попробовала сбить ржавчину. Две из них, по-видимому, недавно были отремонтированы и стояли крепко. Я только без толку провозилась с ними. Дотянувшись до развилки ветвей, я взяла лежащую там сумку и вытянула из нее один из своих журналов. Туго скрутив, я подняла его, как палку, над головой и двумя руками жахнула что было сил по заклинившей ставне.

Бросив журнал, я вовремя успела подхватить ее. Она чуть не грохнулась в ванну. Я молилась, чтобы не визжать от страха. Потом примостила толстое стекло на ветви, рядом с сумкой и повторила весь этот процесс со второй ставней. На этот раз, сперва удостоверившись, что держу ее. Такая перестраховка заняла много времени. Но вскоре все нужные стекла были высвобождены и разложены на ветвях деревьев. После я намеревалась дотянуться до них изнутри и вставить туда, откуда выковырнула.

У меня было два варианта. Либо, подтянувшись, опустить сначала ноги и удачно приземлиться, либо просунуть голову и освежить воспоминания — приблизительно 1995-1996 годов — о линолеуме. Я проинспектировала посадочную площадку. Под окном в ванной не было даже застиранного коврика, не говоря уже о чудесном пушистом ковровом покрытии, в котором я так сейчас нуждалась.

Я никогда не отличалась ни исключительной гибкостью, ни ловкостью. Поэтому я выбрала вариант номер два. Я решила подставить голову под удар, потому что не могла залезть повыше, чтобы сперва опустить ноги. С минуту мысль о том, что чресла стоило бы опоясать мягким полотенцем, проползала вместе с моим туловищем по краю окна с выдранными стеклами. А потом я свалилась в крошечную ванную комнату. Падение было ужасным, но я перевела дух и мужественно промокнула кровь туалетной бумагой, которую потом смыла в унитаз, чтобы замести следы.

Порез запястья держателем рулона туалетной бумаги был печальным, но не смертельным событием. Однако сказать то же самое о своем настроении я не могла. Аккуратно вставляя стекла на прежнее место и вытирая следы от ржавчины на подоконнике, я ободряла себя только мыслью о том, что теперь смогу спокойно выйти через стеклянную дверь. Потом я прохромала в холл и огляделась.

Справа находились гостиная и кухонная зона, разделенные деревянной скамьей и диваном. Свет в основном проникал через застекленные двери. Но подальше, за телевизором, были еще два окна, расположенных очень низко — примерно в полуметре от земли. Форточки на них были открыты. По сторонам от входа располагались также два низких окна.

В комнате был кавардак. Мне пришлось осторожно пробираться через кучи мусора к двери, из которой я хотела вытащить ключ. Я подумала, что если все будет шито-крыто, я смогу приходить и уходить, когда только захочу. Можно сделать дубликат, а ключ положить на место или засунуть под коврик у дверей, после того как копия будет готова. Так что если Дэниел и обнаружит пропажу, то подумает, что сам обронил его где-нибудь, да и успокоится.

Предположения — опасная вещь. Пока я так стояла, радуясь своей находчивости и строя планы, послышался лязг, и уголком глаза я уловила какое-то движение. Не успев испугаться, я повернула голову и увидела в окне за теликом чьи-то бодро вышагивающие ноги. Кто-то вошел через боковую калитку. Я метнулась за кресло и пала ниц. Как раз напротив застекленной двери.

Сердце бухало так, как будто я бежала, а не лежала. До меня донесся женский голос. Новая подружка Дэниела? Она разговаривала с собакой, которая как будто ее узнала. Я встала на четвереньки, молясь, чтобы не высунулась задница, и прислушалась. Господи, а что, если у нее есть ключ? В горле встал комок. Сглотнув, я смахнула слезу — ведь по натуре я девушка совсем не храбрая.

Она, что-то приговаривая, ушла — мимо окна вновь прошагали ее хорошо натренированные ноги, а вслед за ними просеменили мохнатые лапы и проволочился противный хвост. Щелкнула калитка, и они исчезли. Я перевела дух — хорошо, что хоть не описалась.

Мои онемевшие ноги будто кололо иголками. Я, как кукла, растопырила их на полу и прислонилась спиной к стене. Надо было подвигаться, чтобы размять затекшие конечности. Но в тот момент я не могла делать ничего другого, кроме как сидеть и тихо ругаться. Потом, поерзав немного, я огляделась, пытаясь составить себе представление о Дэниеле. В доме преобладала яркая обстановка в стиле магазинов «Икея» и «Фридом». За телевизором, на буфете, стояла целая куча фотографий. Его мать была чем-то похожа на Ленина. Остальные родственники, казалось, страдали несварением желудка и запахом изо рта, так как все либо морщились, либо были сфотографированы в одиночестве. Плохо дело.

Кризис миновал. Я встала, решив покинуть гостиную. Дверь, ведущая из прихожей, и сам коридор-пристройка представляли собой витраж, что совсем не сочеталось с современной обстановкой гостиной. Мне эти романтические цветочные мотивы никогда не нравились — слишком старомодно. Напоминает бледно-розовое мыло с выдавленным орнаментом и тесьму на занавесках (как дома у моей золовки Денис).

Я протиснулась через дверь и расслабилась в полумраке замкнутого коридора. Все четыре двери были закрыты. Постепенно мои глаза привыкли к темноте. Я то и дело сжимала и разжимала кулаки, чтобы руки не дрожали — мне всегда было не по себе в гробовой тишине. Так и хотелось взорвать ее хитами бродвейских мюзиклов. Чтобы сдержать себя, я, открывая дверь первой комнаты, тихонько насвистывала. К середине песни «My Little Buttercup» стало ясно, что там светло — жалюзи были подняты больше, чем наполовину, и все было хорошо видно. Не то я попала в чулан, не то кому-то вообще все было до лампочки. Везде валялась одежда. Коробки с вином были початы и наполовину пусты. Огромный, темного дерева шифоньер, стоящий слева от окна, тоже был открыт, и из него вывалился целый ворох одежды. Женской. Либо «Ленин» давно умер, либо Элен начала перевозить сюда свои вещи, либо бывшая подружка Дэниела еще не совсем съехала. Я подняла розовый шарф — миленький. В комнате было еще пять ящиков с одеждой и столько же с вином. Все слегка подернулось пылью. Интересно, все эти вещи Элен были не нужны, или она просто не подозревала об их существовании?

К стоящему в углу старинному книжному шкафу тоже были придвинуты коробки. В середине располагалась застекленная книжная полка. Она была заперта. Я подошла и, отодвинув коробки, открыла две нижние дверки. Ничего, кроме столового сервиза, притом весьма некрасивого. Огромные распустившиеся розы, обвитые атласными красными лентами. Достаточно одного взгляда, чтобы потерять всякий аппетит. Однако ключа от стеклянных створок нигде не было видно.

Я посмотрела сквозь стекло. Тьма книжонок в бумажном переплете да пара толстых томов в обложках из искусственной кожи с надписью «Фотоальбом». Один из них был еще в полиэтиленовой упаковке. Где же ключ? Я придвинула коробки и еще раз осмотрела комнату. Ничего.

Закрыв дверь, я пошла обратно, пугливо насвистывая какой-то мотивчик. В других комнатах был не такой беспорядок. Справа располагалась спальня с огромной деревянной кроватью. Напротив — комната с тренажером, тоже покрытым пылью. В столовой, которая примыкала к спальне, в глаза бросался залитый вином ковер. На столе остались круги от стаканов. Подставок под стаканы здесь, видно, не водилось.

До меня вдруг дошло — чтобы не напороться на девушку, которая ушла гулять с собакой, нужно было просидеть здесь подольше. Зайдя в спальню, я еще раз осмотрела все вещи. Порножурналы под носками в третьем ящике тумбочки, стоящей около кровати. Трусы, кучей сваленные на кровати, и туфли в обувном ящике, рядом с шифоньеркой из «Икеи». В костюмах, висящих в платяном шкафу, ничего не было. Ничего не было и в карманах джинсов и спортивных штанов. Два кожаных пиджака — коричневый, от брючной пары, и удлиненный, из черной замши — казались давно ненадеванными. В карманах пусто, а я-то надеялась найти хотя бы записки с номерами телефонов…

А ведь Элен платила немало — пару тысяч. Значит, рассчитывала, что я что-то найду — то, что самой ей видеть не хотелось. Как известно, кто дерьмо ищет, тот его всегда найдет. Я как раз и была таким сборщиком дерьма. Надеюсь только, что не в том смысле, как люди, которые выгуливают собак. Эти размышления прервал звук закрывающихся ворот, визгливый голос и гавканье. Потом все стихло.

Выглянув из-за занавески, я увидела удаляющуюся уверенной походкой девушку. Ее крепкая попка так и виляла туда-сюда. Скоро она вышла на улицу и скрылась за домом Пенни. Я проверила по часам — прошло только двадцать минут. Интересно, знал ли Дэниел, что с его собакой гуляет такая лентяйка и что он платит ей за практически несуществующие услуги. Что ж, по крайней мере, путь к отступлению был открыт. Оставалось только избежать пристальных взглядов мамочки Пенни — уж слишком затянулась моя «оценка недвижимости».

Я еще раз осмотрелась. Так, а где бы я сама спрятала вещи новой подружки? Я проверила под каждым свитером в шкафу, ощупала все майки, выдвинула ящики, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь сбоку или сзади. Вдруг этот парень — подозрительный и скрытный невротик? Вот! В одном ящике что-то прощупывалось, но, возможно, это был подарок от «Ленина».

Я осторожно приподняла джемперы и вытащила какие-то бумаги. Это были распечатки е-мейлов и пара помятых писем. Мое сердце заколотилось, кожа покрылась липким потом. Я знала, что такое измена. Знала, что многие мужчины просто не способны сказать «нет» и им абсолютно все равно, с кем спать.

У юности гораздо больше власти над нами, чем мы думаем. Каждый полученный в эти годы отказ, каждое некрасивое отражение в зеркале отзываются во взрослом человеке отчаянной жаждой нравиться. Наверное, Дэниел — именно такой, так и не выросший подросток. Сложив джемперы назад в ящик, я села на пол около кровати и начала читать.

— Сообщение —

От: Вардиа Саланс < >

Послано:Среда, 6 декабря 2002, 11 часов 46 минут

Кому:< >

Тема:Среда

Дорогой Дэниел!

Конечно, среда — прекрасный день для собрания. А я почему-то подумала, что ты хотел во вторник. Как насчет угощения? Думаешь, фирма «Вендел» его организует?

Про тот случай в Мельбурне — Дик просто нес всякую фигню. Всем до лампочки, и ты не бери в голову. Кстати, как насчет того, чтобы спросить у Фелисити, будет ли рождественская вечеринка в этом году? Я надеюсь поучаствовать в караоке.

ВС

Вардиа Саланс

Отдел по связям с общественностью

Южные мобильные телефоны

«Мы — на вашей волне»

Я прочла письмо два раза. Не то. Если только Дэниел не возбудился при мысли спеть с Вардией под караоке дуэтом. Переписывался он только с ней. Все письма были про работу. Я со скукой читала, как на рабочем совещании случилась катастрофа с напитками. Поначалу я решила, что все менеджеры чем-то отравились, но потом поняла, что она имела в виду: кто-то пролил кофе на отчет начальника. Если бы она только видела столовую Дэниела! А может, он у них слыл задирой, и Вардиа старалась быть милой и побольше шутить? В любом случае, чтение их переписки вызвало у меня скуку даже большую, чем мысли о занятиях спортом. Да и задницу я отсидела. На кой черт он все это распечатывал и хранил?

Я еще раз взглянула на письма, но что-то подсказало мне, что прошло уже достаточно много времени. Теперь у меня был ключ, и я могла легко выйти. Я аккуратно убрала письма и почистила костюм, чтобы никто не заметил, что мне пришлось лезть в окно. Все шло хорошо. До тех пор, пока я не услышала, как кто-то повернул ключ в замке и вошел в холл.

Я так и застыла. Обливаясь холодным потом, я лихорадочно вспоминала, не оставила ли я следов в гостиной? Сумка! Сумка все еще была там, за креслом. Мне стало нехорошо. Я судорожно сглотнула и опустилась на четвереньки.

Не обращая внимания на пыль и валявшуюся на полу упаковку от презервативов, я тихонько заползла под кровать. К сожалению, она была невысокой. Проклиная шоколадный мусс, я старалась не пыхтеть, протискивалась все дальше. Было ясно, что уборщица Дэниела себя особенно не утруждала. Поднятая пыль окутала меня плотным туманом. Сдерживая дыхание, я уперлась задом в раму, поддерживающую матрац. И поняла, что надо было лезть другим боком. Потому что все, что я могла видеть в таком положении, был… пыльный плинтус.

Я прислушалась. В гостиной раздавался какой-то шум. Не теряя времени, я высунула голову и ноги и, извиваясь и сбивая с тумбочек порножурналы, попыталась перевернуться. Так, теперь хоть что-то видно. Освобождая место, я слегка оттолкнула пару старых, покрытых пылью ботинок.

Потом положила голову на руки и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Мне ничего не оставалось, кроме как надеяться, что ни мою сумку, ни меня не обнаружат. И что я не чихну. Лучше бы мне было упасть в обморок от страха. Потом я услышала шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Струйка пота замешкалась на лбу, побежала к виску и соскользнула мне прямо в глаз.

 

Судя по тяжелой поступи, это должен был быть мужчина. Но оказалось — какая-то женщина в теннисных кроссовках и старых облезлых джинсах. Она подошла к тумбочке, которая ломилась от порно, выдвинула ящик и что-то достала. И не вздрогнула, как я, увидев лежащий наверху журнал про толстяков «Фуд файт фанниез». У меня мелькнула догадка, что она уже бывала здесь. На Элен вроде не похожа — ноги маловаты, да и не представляла я себе ее в кроссовках. Может, это лентяйка-уборщица?

Она упала на кровать. Послышались отрывистые звуки, похожие на утробное хрюканье. Чем она там занималась? Неужели?.. Я с тоской глянула на часы. А ведь почти четыре.

Я застряла в доме дольше, чем планировала. К тому же я замешкалась после слезливых признаний Заре. Пора отсюда выруливать. Мисс Кроссовкинг, как я ее окрестила, тем временем неслабо оттягивались и заканчивать не собирались. Это означало, что мне нужно сматываться, и побыстрей.

Прихватив ремешок часов зубами, я поддела языком его кончик и неслышно расстегнула. Теперь мне нужно было что-нибудь мягкое. Поискав глазами, я вытянула пыльный носок из отпихнутого мной ботинка. Задержав дыхание, чтобы не чихнуть, как в мультике, я положила часы в носок, закрутила конец, а потом вывернула оставшуюся часть носка и еще раз обернула их. Вздохи и стоны раздавались слева от меня. Так что я осторожно, мало-помалу протиснулась в правую сторону кровати, как можно ближе к двери. И слегка замахнулась.

Я левша, и мой удар силен. Я сжала поплотнее узелок с часами в левой руке, раскачала его вдоль плинтусов для скорости и бросила, что есть силы. Почти бесшумно он пролетел в дверь спальни и вылетел в коридор.

Я чуть не присвистнула, когда носок с грузом, пролетев дальше, в открытую дверь комнаты с тренажером, мягко срикошетил, отскочил к окну и приземлился возле ножки тренажера.

Я лежала слишком близко к краю, поэтому не осмеливалась даже пальцем пошевелить, холодея от каждого звука. Я услышала, как она вздохнула, положила что-то в ящик и закрыла его. И вдруг из соседней комнаты раздалось веселое «би-бип». Мои часы! Я и сама испугалась, а уж тетка завопила, как девчонка, прикрыв, наверное, рот руками.

Она осторожно обошла вокруг кровати. Моя рука была всего в нескольких сантиметрах от ее ног, когда она выходила из комнаты. Я быстренько извернулась и отодвинулась. Теперь мои ноги были напротив плинтуса.

Судя по ее реакции, носок с запихнутыми в него часами — это совершенно обычная вещь в тренажерной комнате. Потому что она только нервно засмеялась, когда его развернула, и вышла.

Я услышала, как хлопнула входная дверь, и вздохнула с огромным облегчением. От того, что я так долго сдерживала дыхание и наглоталась пыли, на меня напал чох. Чихнув пару раз, я с ужасом подумала: «А что, если она все еще на веранде?» Но все было тихо, и через несколько минут я поняла, что можно идти смело.

Однако сначала надо было как-то выползти и привести в порядок свой пыльный и мятый костюм. А потом ухитриться проскользнуть через заднюю дверь, мимо мамочки Пенни. Дэниел всегда возвращался домой в 5.25.

Перебирая конечностями, я начала извиваться, как ящерица. Как бы не свернуть себе шею. Выбравшись наконец из-под кровати, я выдвинула ящик тумбочки. Стараясь ничего не трогать, я осторожно приподняла «Фуд файт фанниез» и увидела вибратор. На нем налипло несколько довольно скользких на вид волосков. Я понятия не имела, были ли они тут раньше. Но все равно — фу!

Подняв по дороге часы, я тихонько пошла дальше по коридору. В гостиной никого не было, даже собаки. Сумка лежала там, где я ее и оставила, в целости и сохранности, не замеченная. Я вышла наружу. Собака, свернувшись калачиком, лежала в корзине, сплетенной из тростника. Она спала, так что некому было меня проводить.

Когда я вставила ключ в замок и подняла нижнюю защелку двери, меня осенило, что можно ее зафиксировать в открытом виде — вдруг надо будет опять вернуться. Мне совсем не хотелось повторять трюк с падением на пол ванной. Поэтому я сунула в рот жевательную резинку и пожевала. Потом залепила жвачкой головку защелки изнутри и отошла полюбоваться. Если он заметит, что защелка не опустилась, то заметит сразу, но если прохлопает ушами, то я всегда смогу легко вернуться.

С чувством собственного достоинства я вышла, тихонько прикрыла дверь и прокралась к калитке. Минут через пять я была уже в машине. На улице никого не было, только «фольксваген-жук» так и стоял на своем месте. Наверное, хозяева не могли себе позволить на нем ездить — ну, максимум могли сгонять в ближайший магазинчик за едой, чтоб никто не видел. Я вспомнила, как сама долго не могла заплатить за регистрацию автомобиля, хотя он у меня был. Пять веселых лет в аделаидском университете… Правда, на велосипеде весело было ездить только в хорошую погоду. К тому же мне не нравилось, когда меня дразнили Кэссиди Бутч (а бутч — это лесбиянка-мужик, если кто не знает), когда я приезжала домой вся промокшая, с расплывшимися в дешевом рюкзаке когда-то аккуратными конспектами.

Почувствовав себя в своей машине в полной безопасности, я с облегчением вздохнула и отхлебнула воды из бутылки, которую держала в бардачке. Я была как выжатый лимон. Остановившись у первого попавшегося паба, я вошла, подыскала местечко, заказала пиво и выпила его залпом. Потом прокрутила в голове все увиденное и пришла к выводу, что, несмотря на невинное содержание писем, нужно было прочитать каждое из них. Вдруг там крылась разгадка, зачем он их хранил. И еще пошарить в прикроватной тумбочке — я вспомнила, что мисс Кроссовкинг там что-то искала.

Я заказала еще пива, на этот раз светлого, и, потягивая его, стала наблюдать за парнями, которые играли в бильярд. Они ужасно рисовались, и, глядя на них, я постепенно пришла в норму. Один как будто косился на меня, и я уже было подумала, что он собирается подвалить. Но он прошел мимо и скрылся в туалете, оставив дружков без четвертого игрока. Похоже, игра откладывалась, так что я взяла свое пиво и перешла в кабинку. Оттуда хорошо просматривалась автостоянка. Я осмотрела запястье. Ничего, могло быть хуже. Ноющая боль отдавала в предплечье, но порез был неглубокий, и кровь уже подсохла.

Я достала сигареты и не спеша затянулась. Проходя в туалет мимо бармена, помахала ему ручкой и чуть не столкнулась с парнем из бильярдной команды. Он висел на телефоне. Где я его видела раньше? Только его мне сейчас не хватало — после всех-то шпионских приключений. Так что я вздохнула с облегчением, видя, что он не собирается подходить. С собаками, наверное, я и то лучше управляюсь, чем с мужчинами.

Слава тебе господи, завтра я не работаю. Я предвкушала, как завалюсь на свой диванчик с увесистым тостом и красным вином. Хорошая еда благотворно влияла на мои нервы. Так что в автомобиль я вернулась с легким сердцем.

Где-то на середине пути я глянула в зеркало заднего вида и заметила догонявшую меня машину. Я включила поворотник, чтобы перестроиться на другую полосу — вдруг это какой-нибудь идиот, который считает ниже своего достоинства ездить с разрешенной скоростью. Но тут он в меня врезался, да так, что я чуть не вмазалась в ветровое стекло. Хорошо, что ремни безопасности были пристегнуты. Вцепившись в руль, я старалась удержать несущуюся через две полосы движения к обочине машину. В ушах гудело от возмущенных сигналов других водителей.

Слишком поздно. Передо мной выросла темная стена деревьев и каких-то кустов. Наконец мне удалось окончательно затормозить, и меня снова подбросило — я на что-то наехала. Меня опять спасли ремни. Я еще раз жахнула по тормозам. Наступила полнейшая тишина. Слышно было только, как на пару пыхтели и задыхались я и мотор моей машины. По ветровому стеклу шуршали и скребли ветки дерева. Я отстегнула ремни и откинулась назад, пытаясь прийти в себя.

Удостоверившись, что руки-ноги целы, я покрутила шеей. Нормально, но ощущение такое, как после спортивного массажа. Все ныло. Тело окаменело и стало как будто не мое. Я закрылась в машине. Тишина настораживала, поскольку я вспомнила ту машину, что гналась за мной. Засунув руку в сумку, валявшуюся на заднем сиденье, я достала отвертку.

Ее я носила с тех пор, как однажды ночью несколько отморозков окружили меня на улице и начали требовать наличные. Тогда я удрала. На мое счастье это случилось около ливанского кондитерского магазинчика, и я заскочила туда. Схватив металлический держатель салфеток, я замахнулась и угрозами отпугнула ворвавшихся следом за мной хулиганов. Это, конечно, был блеф, но действенный. К тому же меня поддержал менеджер. Но рассчитывать на подобную удачу каждый раз было глупо. Так что с тех пор я всегда ношу отвертку, на всякий случай. Открыв дверцу машины, я сжала инструмент в руках, как кинжал.

Потом, все еще шатаясь, я вышла, споткнулась, зацепившись за ветку, потом поскользнулась на куче мокрого мусора и полетела вверх тормашками в какие-то щепки. И тут на меня упала страшная тень, и я чуть не оглохла от ужасного грохота. Завизжав от ужаса, я начала наносить удары вслепую, пока не поняла, что молочу воздух и что ноги мои запутались в каких-то веревках и цепях. Замерев, я услышала только свое хриплое дыхание. Оказалось, что так ужасно грохотала автострада позади меня. А напавшей на меня страшной тенью оказались качели.

Я распутала ноги и села, осторожно прислушиваясь. Я была на детской площадке. Между мной и дорогой располагалось квадратное спортивное поле. И никакие психи вроде бы за мной не гнались, ни на машине, ни на своих двоих. Никто не спешил и к съехавшей машине, слышался только шум большого города.

Я подкралась к своей машине и, не поднимая головы, влезла в нее. Мышцы отзывались болью на малейшее движение. Я обследовала машину. Вроде бы ничего не пострадало, кроме кустов, в которые я нечаянно въехала — будто разогнавшийся роллер шмякнулся в гору подушек. Бампер был помят, но не разбит.

Упав в кресло водителя, я решила поскорее слинять с места происшествия, пока никто не явился требовать с меня какой-нибудь ущерб. И, обхватив одной рукой спинку соседнего кресла, тут же дала задний ход, задевая капотом за ветки и кусты и пробивая себе дорогу через игровую площадку. Медленно продираясь сквозь эти заросли, я переехала через бордюр и вырулила на свободную полосу, потом развернулась и, как только появился просвет, влилась в поток машин.

Я включила радио и поехала медленно-медленно, стараясь вести машину плавно, как будто рядом со мной на соседнем сиденье стоял аквариум с рыбками. Минут через десять я припарковалась на свободном месте у своего дома. Как бы мне хотелось, чтобы у нас был крытый гараж! На улице стемнело, и я — уже второй раз за этот день — по-настоящему боялась.

После аварии я целый день провела в постели. У меня ужасно болела голова, и ныли все мышцы. Звякнув на работу, я сказала, что заболела, а потом занялась тем, что, тихо бранясь, разбиралась с Джоком. Этот мерзавец, пощебетав, накакал мне на волосы и, целуя, так клюнул в прыщик на подбородке, что пошла кровь.

Я позвонила Элен и договорилась встретиться, чтобы доложить о том, что узнала, потом закусила шоколадом. После мы с Джоком играли в русскую рулетку с пультом телевизора (у попугая обнаружился отвратительный вкус в выборе телепередач).

А на следующее утро я проснулась и все поняла. Тот, кто спровадил меня ползать на четвереньках по детской площадке, мог быть только Амандин Тони! Больше мне никто на ум не приходил.

Дело было не только в том, что Тони — единственный, кто имел на меня зуб, но и в том, что Тони водил грузовик, а вчера ночью именно высокие, как у грузовика, фары, ослепили меня. Наводил на размышление и тот бильярдист. Вполне возможно, что он не стал заговаривать со мной именно потому, что узнал. Ну почему, почему я не рассмотрела его как следует? Может быть, он тоже был тогда в том пролетарском пабе.

У меня не было врагов. По крайней мере, таких, кто способен на серьезные злодейства. Большинство парней, которым я не нравилась, были обыкновенные идиоты, съехавшие на наркоте. Да и то у них был только один повод не любить меня — я заставляла их мыть посуду. Судя по Нилу, они должны были меня забыть в тот же момент, как я от них съехала. Большинство из них давно потеряли мозги вместе с ключами от машины — если выкурить кучу наркоты, так обычно и происходит. Кроме того, у меня было такое чувство, что меня сбили с дороги неспроста.

В тот вечер я опять работала в одну смену с Амандой, поэтому заранее приготовилась к сражению. Когда она, где-то через три часа после начала смены, явилась и сразу направилась в комнату для персонала, я пошла за ней. Я была такая злая, что мне было до фени, как отреагирует босс. Аманда же так увлеклась разогреванием своей лапши, что не слышала, как щелкнул замок. Но когда она обернулась и увидела меня со скрещенными руками и разъяренным лицом, то отскочила и треснулась о шкафчик с приправами.

— Кэсс, ты чего? — пропищала она, поставив трясущимися руками лапшу на стол перед собой. — Может, лапши хочешь?

— С чего это ты сегодня предлагаешь мне свою занюханную лапшу, если раньше тебе это и в голову не приходило? — спросила я, отпихнув стул и наступая на нее. По замыслу я должна была грозно нависнуть над Амандой, но мои новые кожаные сапоги жали до смерти, так что пришлось сесть. — А может, тебе еще есть, чем со мной поделиться?

— Не понимаю, что ты имеешь…

Но я давила на нее, как в сериале «Закон Лос-Анджелеса»:

— Я знаю, это твой жених сбил меня вчера ночью. Не поверю, что ты настолько глупа, чтобы отрицать это. — И я грохнула кулаком по столу. Солонка и перечница подпрыгнули. — Ты предала меня!

Класс! Не зря мы с Зарой столько времени убили на просмотр полуночного телевидения.

— Я… Я ничего не могла поделать. Они взбесились. Они ищут, кто сдал Тони копам…

Я поняла, что была права. Облегчение и триумф — вот что я почувствовала.

— Это все работники того чертового паба, Аманда. К нам это не имеет никакого отношения!

— Я… Я знаю, но они были как чокнутые, и мне пришлось им хоть что-нибудь рассказать.

Я перегнулась через стол и уставилась на нее:

— Зачем? Ты-то тут при чем? С какой стати они бы подумали, что ты что-нибудь знаешь об этом? Это же смешно.

— Они сказали, что узнали тебя. Они подумали, что ты подруга Саманты, и собирались пойти к ней…

— И что? Избить ее? Поэтому ты их натравила на меня — чтобы не сделать бо-бо своей сестренке?

Я снова хрястнула по столу, в надежде опрокинуть подставку для салфеток. Увы, не получилось.

— Ну ты и дура! Что ты думаешь, они собирались сделать? Сказать, что я не права? Они же могли меня убить! Скажи спасибо, что они не знают девушку, которая помогла мне в ту ночь, а то ты катилась бы сейчас под венец в инвалидной коляске.

По-моему, я уже смахивала на Аль Пачино. Но зато я успокоилась, да и настроение наладилось, хоть я и по-прежнему жаждала мести за полученные шишки. Она же сидела в своих ярко-розовых туфлях без задников и тряслась от страха.

Я глубоко вдохнула, но, заметив, что зрачки Аманды забегали, когда я упомянула о Джози, так и обомлела.

— Нет! — выкрикнула я.

— Мне пришлось. Они хотели знать все.

— Он всего лишь твой жених, а не ФБР. Ты не должна была… — Я тряхнула головой. — Ладно, ничего. Ты ведь не знаешь, где она живет…

И тут я перепугалась капитально — внезапно я вспомнила, как мы обсуждали, что готовить на свадьбу. Черт! Кафе!

Я вскочила:

— Они знают, где Джози работает?

По выражению ее лица я поняла, что онине только знают, но, наверно, уже выпили весь капуччинов кафе Джози.

Я стремглав выбежала из комнаты, растолкав по дороге тинейджеров, которые зависли у полки с новинками недели. На мгновение я почувствовала себя Брюсом Уиллисом, когда довольно удачно сиганула через турникет. Но потом споткнулась о порог и чуть не вспахала носом дорожку.

Захлопнув дверцу, я рванула со стоянки, стараясь вычислить, сколько мне понадобится времени, чтобы домчаться до Джозиного кафе. «Слишком много», — услужливо подсказала мне память, когда перед глазами у меня всплыло выражение лица Аманды. А ведь я еще не разговаривала с Джози после аварии!

Если Зару я знала со школы, то с Джози мы подружились в студенческие годы. Мы встретились, когда мой бойфренд начал, не переставая, бубнить о ней. Однажды ночью он целых три раза упомянул, какая на ней была юбка на лекции по психологии. И в припадке подростковой ревности я помчалась разбираться с ней в университетский бар. Она оказалась так хороша, что я чуть не умерла со стыда. О моем бойфренде она даже не слышала. Да я и сама его бросила через два дня, а с Джози мы стали подружками не разлей вода. Джози была красивой, но никогда не водилась с записными красотками. Она дружила с нами — простыми девчонками, и нам это нравилось.

Гадство! У меня не было мобильника, и я не могла позвонить Гасу — единственному другу в полиции, который у меня теперь остался. В 1989-м, помнится, он был веселым и честным малым и хорошо одевался. Он также наверняка был вооружен до зубов — особенно, если сравнивать со мной. Я в качестве средства самозащиты носила модный зонтик и отвертку. Так что Гас был именно тот, кто мне нужен.

Я проскочила на красный свет и свернула на ту сторону улицы, где в одном из домов располагалось Джозино кафе. Дорожные знаки указывали, что по новым правилам нужно снизить скорость до сорока километров в час. Но мне просто слезы на глаза наворачивались при мысли, что кто-то сейчас волочет Джози в дальнюю комнату, заломив ей руки за спину, одну-одинешеньку… И я только сильней жала на газ. Я еле сдержалась, чтобы не заорать «проваливай» на водителя шикарной машины (этот район славился магазинами одежды вроде тех, что всегда мелькают в полуденных фильмах про Родео Драйв). Потом я пронеслась мимо него и резко затормозила около кафе. Полицейской машины не было, так что я сразу кинулась внутрь. А бегунья я, как я уже говорила, так себе. В школьные годы я пропускала уроки физкультуры, так что мои суставы не были подготовлены к бегу на короткие дистанции.

Прихрамывая и потирая лодыжку, я вошла. И сразу просекла три вещи, которые меня слегка застопорили.

1. Джози выкрасила помещение в красно-каштановый цвет.

2. Она расставила длинные ряды низких ламп, что создавало настроение в духе «дринч-торч-конч».

3. Сама она сидела на черном кожаном пуфике, держа в руках огромный фужер с кусочком лимона на дне.

— Джози, слава богу! — пропыхтела я. — Кто-нибудь приходил? Я имею в виду, ты…

Едва переведя дыхание, я закрыла за собой дверь на засов и шмякнулась на другой пуфик.

— Кэсс, что случилось? — Глаза у Джози стали такие же круглые и большие, как фишки в казино.

— У Амандиного жениха болты срезало, он сбил меня с дороги. Я думала, он и сюда явится. Я так беспокоилась!

Я схватила телефон со стойки в баре, позвонила Гасу и на одном дыхании объяснила, что произошло. Он пообещал прислать машину. После этого я сгребла чашку арахиса и плюхнулась на диван, напротив Джози.

Осмотревшись, я заметила еще больше новых деталей: тяжелые хромовые пепельницы и кактусы, прячущиеся среди камней и стоящие на виду в кашпо из белого камня. Из стерео мягко лилась музыка, разжигающая аппетит к чувственным удовольствиям.

— Вот это да, Джози! У тебя тут теперь как в модном журнале «Уоллпейпер».

— Благодарю. Теперь мне месяц не на что будет есть. Но мне нравится. Последние два дня тут были рабочие, красили и проводили электричество. — Она затихла, и вдруг глаза ее сверкнули: — Подожди! Здесь действительно были какие-то незнакомые парни. Я сначала не обратила внимания — мне было некогда, я была в подсобке с Джоном. Он оборудовал систему аварийной сигнализации. Ребята, которые работали около входа, сказали, что выгнали их. Может, это они и были? — Потом Джози огляделась: — Спасибо тебе, господи, что ремонт закончился.

Я кивнула, уставившись на ее бокал. Перехватив мой взгляд, она встала, подошла к стойке бара и сделала еще две водки с тоником.

— Я не знала, что у тебя есть лицензия.

— Получила на прошлой неделе. Кофе с булочками не давали мне умереть с голоду, но и только. Вот я и сделала лаундж-бар. И работать теперь можно допоздна. Недалеко есть пара ресторанов-клубов, дальше по Дарсон-роуд, всего в пяти минутах отсюда, и мы с ними сотрудничаем. Ну, знаешь, рекламируем друг друга, помогаем и все такое. Вот, например, они не любят, чтобы до одиннадцати часов к ним приходили только выпить кофе или коктейль, потому что в это время они накрывают столы к ужину и готовят танцпол — и они выжимают из площади все, что можно. А теперь и я делаю так же.

Джози выглядела такой довольной, что я не могла не улыбнуться.

— Звучит неплохо, — пробормотала я, потягивая напиток и пытаясь успокоиться. Мои нервные ресурсы были истощены лихачеством на пути к месту возможной трагедии.

Пронзительно взвизгнули тормоза полицейской машины. Она остановилась на середине дороги, и двое полицейских быстро выскочили наружу. Я вышла им навстречу, и, пока мы входили в кафе, они забросали меня вопросами.

Джози принялась складывать пополам огромные красные салфетки. А я рассказала копам всю историю с Амандой. Потом предложила им заняться Тони и его прихвостнями.

— Вам следовало бы раньше сообщить в полицию, — сказал один полицейский, тот, что пониже и погрубей. Похоже, у копов всегда есть, что сказать. Уж я-то знаю, Гас меня всегда поправлял, если я говорила неправильно.

— Конечно, — нехотя промямлила я. Что уж говорить, тут я действительно совершила ошибку.

— Хорошо, мы пришлем кого-нибудь, пусть понаблюдают в течение недели. Если что, звоните.

Когда они ушли, я подлила себе еще водки с тоником и скоро почувствовала себя слишком навеселе, чтобы возвращаться на работу. Так что я навела порядок в задней комнате, где после косметического ремонта был настоящий бардак, а потом вознаградила себя парочкой пирожных. Аманде я позвонить не потрудилась. Пусть подергается.

Было уже три часа утра, когда я добралась до своей кровати. Похоже, поработать над отчетом для Элен вряд ли удастся. Я мечтала поскорее уснуть и снова оказаться в своем любимом сне, где мы с актером Кевином Спейси плывем в круизе по Атлантике. Ведь если вести себя правильно, сны вполне могут воплотиться в жизнь. Вот только просыпаться надо до того, как Кевин исчезнет с палубы.

Наступившее утро было ухлопано на составление чернового отчета для Элен — на следующий день у нас была назначена встреча. Прошла уже неделя с того момента, как я начала работать на нее, и теперь я чувствовала себя обязанной продолжать наше сотрудничество на самом высоком профессиональном уровне. Пусть думает, что я — настоящая сыщица.

Итак, учитывая дни, проведенные в засаде и за сбором информации в Интернете, у меня получилось плюс-минус восемнадцать рабочих часов. Я не включила время, затраченное на дорогу, но зато я включила квитанции на бензин и покупку дневника. «Нет, надо вести дневник расходов и затраченного времени постоянно», — поклялась я себе. А то несколько раз пришлось даже разными ручками писать и почерк изменять.

На уроках в художественной школе я тоже так делала. Только там речь шла о бесконечных творческих «поисках». Я что попало писала на холсте, лепила туда же картинки из журналов, делала бесконечные наброски, снова ляпала краску на холст… Получалась, конечно, мура. Но мне очень нравилось малевать все кругом. Примерно так же я поступала, когда накладывала ночной крем. В этом не было никакого смысла, но зато умиротворяло окружающих (то есть позволяло моей маме спать спокойно).

В отчете я опустила факт ранения запястья (которое хорошо заживало) и инцидент с женихом Аманды. Я также замяла детали о проникновении в дом, однако обстоятельно донесла о проныре, выгуливающей собаку, и заведенном порядке отбытия и прибытия Дэниела. Кроме того, я набросала план работы на предстоящую неделю.

Элен была на собрании, когда я ей позвонила. Приняв к сведению мое сообщение о затраченном времени и ничего не сказав о собачнице, она условилась встретиться со мной завтра утром в кафе и повесила трубку.

В тот вечер я пошла к Заре, чтобы набрать и распечатать отчет на ее компьютере, пока она будет делать тыквенное ризотто. Зара что-то была не в духе и открыла бутылку дешевого шампанского, которую раскопала в холодильнике. Пока я работала, она пыталась развеселиться в гостиной: громко включила Мадонну и так начала скакать в своей коротенькой зеленой ночной рубашке, что хоть сейчас на сцену с ирландским коллективом «Риверданс». Да, видно, дело было не только в неприятностях на ее работе.

— У тебя проблемы? — спросила я, когда она села на диван. — Как Джастин? С ним все в порядке?

Зара тяжело дышала от физических упражнений. У меня же просто глаза слипались — так я устала. Мне стало дурно от одного бокала шампанского.

— Да. С ним прямо зашибись, как все в порядке. У всех все просто в охрененном порядке.

— Да? А зачем ты тогда четыре раза подряд прокрутила песню «Material Girl»?

Я подала ей стакан воды с аспирином. Она залпом выпила, потом хрястнула пустым стаканом прямо по деревянному кофейному столику. Вот те на! Раньше Зара никогда не позволяла себе поставить стакан вот так, без подставочки. Она совсем не какой-нибудь компьютерный червь. Она очень серьезно относилась к чистоте и гигиене и всегда пользовалась подставками. У нее их было столько, что хватило бы на всю Австралию (не то что у Дэниела в доме — дай бог, если одна найдется). Короче, аккуратности ей было не занимать.

А вот скромности…

— Зара, прикрой свой неполотый девственный сад, — сказала я, натягивая ночнушку ей на бедра.

— Ну и что? Все равно никто не хочет сорвать мои цветы, — заявила она и рыгнула. — Я уж и не пропалываю. Земля вся сухая…. — Она поколебалась и пробурчала: — …как глина. Твердая и растрескавшаяся.

— Какие эффектные метафоры! И кто, хм, как ты думаешь, мог бы занять вакантное место садовника?

— Никто, — сказала она, но ее нижняя губа дрогнула.

— Ну правда, кто?

— Ну, есть один… С работы.

На работе Зара ненавидела всех, включая начальника и свою золовку, которая тоже там работала. «Работа с порнопродукцией — это пятно позора, которое никогда не удастся стереть», — всегда говорила она.

— А как же пятно позора?

— Фигня все это!

Она злобно ткнула кулаком подушку, лежащую около нее, и тут заметила на ней грязные пятна. Наклонившись поближе, она стала их разглядывать, потом захихикала. Я напомнила себе, что лучше сейчас не заикаться про утреннее похмелье.

— Что именно?

Романтическая влюбленность и Зара — это просто две несовместные вещи. Раньше я некоторое время думала, что она лесбиянка — пока не узнала, что она семь раз смотрела фильм «Дитя карате». Вообще-то мы уже столько времени дружим, что ничего нового друг о друге уже, наверное, не узнаем. Но все же меня периодически раздирает любопытство — уж не собралась ли Зара соблюдать свой целибат до гробовой доски?

— Все! Все — уроды! — ответила она, вставая. Пошатываясь и спотыкаясь, Зара прошла на кухню и принесла стакан воды и пакет сырного печенья. Плюхнувшись на прежнее место рядом со мной, она разодрала его, как дикарь. Скоро все ее лицо покрылось крошками.

— Зара, что происходит? Если это не Джастин, значит, кто-то с работы. Это же я, Кэссиди. К-э-с-с-и-д-и Б-л-э-р, — повторила я, как будто она оглохла. — Это я убирала за тобой после того, как ты перебрала в колледже. Я три раза подряд смотрела с тобой фильм «Свободные». Это я ходила с тобой учиться танцевать брейк-данс.

Терпение мое было на исходе. К тому же она не предложила мне печенья.

— Знаешь, — дрожащим голосом сказала Зара и вытерла глаза, — мне так грустно.

«Слава богу, она хоть что-то сказала», — устало подумала я.

— Понятно, — сказала я, собираясь произнести какие-нибудь банальности, но она оборвала меня.

— Ничего тебе не понятно! Это из-за Джорджа. С работы. Я люблю Джорджа с работы, — и она залилась слезами.

Я уставилась на нее в недоумении. Ничего удивительного, что Зара почти не пьет.

Не то чтобы я чувствовала себя неловко, если кто-нибудь проявлял излишнюю эмоциональность. Просто этот день, а теперь и вечер вышибли из меня все остатки душевного равновесия. Зара пила, а тем более танцевала, очень редко. Она всегда была опрятной и осторожной, никогда не впадала в истерику, не трепалась о парнях (или о девушках, если уж на то пошло). Я прямо разнервничалась.

Зара же совсем раскисла. Мы сидели на диване, и я нервно похлопывала ее по коленке, а она вытирала нос о свой рукав и мою майку. Она рассказала, что сначала они с Джорджем переписывалась по е-мейл. Потом улыбались друг другу около автомата с кофе и краснели в лифте. Фактически они разговаривали только на собраниях, где кроме них всегда было еще человек десять. А сегодня, о боже, случился облом. Она решила подойти к нему в кафетерии.

— И что? Он ведь тебе понравился, правда же? Ну подошла, что в этом плохого. Вся эта любовь по е-мейлу слишком затянулась, пора с этим кончать. Вы же не сможете проверить, подходите друг другу или нет, без конца обмениваясь электронными смайликами или подмигиваниями.

— У него от ног пахнет! А изо рта несет, как у каннибала!

Я поморщилась:

— Может быть, просто так совпало. Может, он луку наелся. Может, он как раз в эту минуту мучился, вспомнив, что забыл почистить зубы.

— Я просидела несколько часов, все думала об этом. Я больше к нему не подойду.

— Зара, но он ведь тебе нравится? Так в чем же дело? Если у него пахнет изо рта, просто скажи ему об этом и все. Ты думаешь, у тебя одной переживания? А занудушка-Сэм? Помнишь, как он носился вокруг дома в длинных подштанниках и с мешком на башке. А я тем не менее в него влюбилась!

— А ты бы сказала занудушке-Сэму, если бы от него плохо пахло?

К счастью, от Сэма пахло туалетной водой и дорогими вещами из чистой шерсти, но я поняла, куда она клонит, и сказала:

— О'кей, тогда купи ему жвачку: «Ментос» — свежее дыхание и все такое.

— В лифте я разговаривала с посыльным Бенни, — она отхлебнула воды и продолжила: — Бенни у нас — офисный сплетник. Он в курсе всех событий. Как обычно, он начал болтать обо всех понемножку, а потом перешел на Джорджа. Он сказал, что от дыхания Джорджа зачахли два растения, и никто больше не хочет ходить с ним на «Эмото».

— «Эмото»?

— Ну, это такие занятия, полное название — «Эмоциональный отклик». Это тест на эмоциональность и рациональность. Как ты ведешь себя в конфликтной ситуации на работе и все такое. Ну, всякая лабуда. И Джордж теперь сам для себя должен писать отклик.

— Бедняжка Джордж.

— Да уж.

— Тебе его жалко? Так помоги ему. Ведь у парня уже и работа страдает.

— Ну.. — Казалось, она даже протрезвела. Наверное, я слишком сильно на нее нажала.

— Он же тебе нравится, вот и помоги ему. Если ты тоже ему нравишься, он поймет, как тяжело тебе было сказать ему об этом ужасном запахе.

— Но мы никогда не разговариваем. Наверно, еще рано.

— А вдруг поздно? Скорее всего, он сейчас в недоумении, почему никто с ним не разговаривает. Сидит один, переживает.

На сей раз я точно переборщила. Бедный Джордж. Улучив момент, когда Зара отвернулась, смахивая со стола крошки от печенья, я выдохнула себе в ладонь и принюхалась. Вроде ничего. А вдруг таких вещей сам не замечаешь, ну, как не замечаешь, что твои шутки не смешные? Надо будет все-таки купить «Тик-так».

— Он не ребенок.

— Каждый до известной степени ребенок. Знаешь, это ужасно — думать, что другие тебя не любят. А друзья у него есть?

— На работе?

— Угу.

Казалось, она задумалась.

— По-моему, нет. Раньше он водился с Дереком, но тот получил работу в Брисбене и переехал.

— Дерек тоже так благоухал?

— Ну, сосновым лесом от него не пахло.

— Ладно, зайдем с другой стороны. Кто организовал это «Эмото»?

— Дейрдре, девушка из отдела охраны труда.

— Так. А есть у них занятия по укреплению межличностных отношений? Ну, когда каждый пишет о другом все, что ему не нравится. Анонимно. Ну, типа, чтобы открыть глаза тем, которые не подозревают, что они гнусавят, когда говорят по телефону, или тем, которые слишком громко смеются.

Я вспомнила случай из личной жизни — однажды на Рождество на дискотеке мне вручили коробку носовых платков, потому что я все время чихала. Я сделала вид, что мне очень смешно, но на самом деле готова была сквозь землю провалиться от стыда.

— Не дожидайся, пока кто-нибудь опозорит его перед всеми, скажи ему сама — тихо и нежно. Стань ему другом. Кому-то из близких следовало бы это сделать раньше. Может, они и пытались, только он не слушал. Если ты этого не сделаешь, то сама пожалеешь.

Кажется, я ее так и не убедила.

— Ну, не знаю.

— Или пошли ему анонимный е-мейл.

Тут Зара повеселела:

— Вот это хорошая идея. Как я сама не додумалась? Можно послать ему открытку по е-мейлу, а потом сказать… — Тут она снова нахмурилась: — А что, если он поймет, что это от меня?

— Ну, если ты подберешь правильные слова, то не поймет.

— Можно попробовать.

— Послушай, Зара, ты сказала, что любишь его. Может, ты спьяну это ляпнула, но все равно нужно сказать ему правду. Представь, а что, если он сидит и думает: «Мне так нравится Зара, я хочу пригласить ее на свидание… Но эти ее козюли!»

— Да, ты права.

— Ну, вот и хорошо.

Я встала, стряхивая с брюк крошки от печенья, и начала собирать свои вещи. Нужно покормить Джока и на боковую.

— Зара, — сказала я, закидывая ремешок сумки на плечо, — а у тебя и правда козюли.

Выходя, я думала о том, как было бы хорошо, если бы изобрели такую кнопку, нажав на которую можно было бы стереть из прошлого все неудачи. Я понимаю, плохие воспоминания помогают нам не вляпываться в неприятности по второму разу, это такой механизм самозащиты. Но все же так мучительно вспоминать, как я травила на вечеринках дурацкие истории, как забывала имена друзей, представляя их, как к моей туфле однажды прилип кусок какашки, а я так и ходила по школе… Нет, это какое-то самоистязание. Лучше сфокусироваться на чужих обломах. Итак, утром я опять пойду в дом Дэниела, после того как пошлю отчет Элен.

 

«Любимый, я скучаю по тебе. Не могу дождаться, когда приду домой и снова упаду в твои пылкие объятия. Мое сердце изнывает от тоски по тебе. Мои пальцы горят от нетерпения прикоснуться к тебе, мои губы ищут твои…»

Это было уже третье письмо. Я скривилась от смешанного чувства жалости и отвращения. Похоже, эта Сьюзи, библиотекарша на общественных началах, совсем потеряла голову. Прочитав первое письмо, я сначала подумала, что теперь у меня есть, что доложить Элен и растопить ее невозмутимость. Но я ошиблась.

Она прочла отчет, уплетая сандвичи с сыром. Я же потягивала клубничный коктейль и думала, что пора менять запаску. Желудок мой злобно урчал всякий раз, когда мимо проносили горячие блины или яичницу, но я крепилась. Этой ночью мне приснился сон, как будто я сидела на коленях Сэма и мы целовались взасос. А потом мои бедра раздались, превратились в огромные ломти колбасы и придушили его. Я проснулась вся в поту.

Элен кивнула и засунула отчет в портфель. Я набралась храбрости и прошептала, что мне нужно знать, какими противозачаточными средствами они пользовались. Она посмотрела на меня так, как будто я дала ей пощечину.

— Это еще зачем?

— Затем, что я нашла упаковку от презервативов под кроватью Дэниела, рядом с его ботинками.

Судя по выражению ее лица, она явно предпочитала такой метод контрацепции, как спираль.

— Мы отказались от презервативов, после того как оба прошли обследование, — сказала она так, словно это я во всем виновата.

Мне стало понятно выражение «принести плохие новости» и почему того, кто их приносит, обычно убивают. Что ж, на этой работе мне явно не увернуться от пуль. Пора покупать пуленепробиваемый жилет.

— Она, скорее всего, давнишняя, — сказала я обнадеживающе.

— Без сомнения, — фыркнула Элен раздраженно. Казалось, ее огромные ноздри живут своей жизнью.

Мы решили, что все подозрительные факты я отмечу и в другом отчете, в конце недели. Тогда она сможет выбрать, продолжать ли ей роман с Дэниелом или послать его к чертям.

Завернув недоеденный сандвич в салфетку, она встала:

— Позвонишь мне в субботу и сдашь следующий отчет. И я надеюсь получить что-нибудь более конкретное.

С этим она и ушла. Поспешное отбытие. Наверное, хотела показать, что последнее слово все равно за ней.

Я уже сомневалась, действительно ли она хотела, чтобы я нашла компромат на Дэниела. Может, он ей просто надоел и она искала предлог? Возможно, втайне она хотела, чтобы он ей изменил, потому что тогда ее подозрения были бы оправданы, и в результате никакой ее вины в том, что она наняла меня, не было бы. Или я все выдумываю?

Когда я собрала свои вещи и приготовилась отчалить, то обнаружила, что Элен не ушла. То есть она вышла из кафе, но так и стояла на тротуаре, понуро уставившись под ноги. У меня перехватило дыхание, потому что я поняла — Элен плакала. Издалека было видно, что ее большой нос весь покраснел. На душе кошки заскребли, будто я в чем-то виновата, но я сказала им «брысь». У меня достаточно опыта, чтобы знать — мужчины и не на такое способны.

Итак, я думала, что нашла доказательства, пока не увидела на сентиментальном письме номер два дату. Оказалось, оно было написано девять лет назад. Я проверила и другие. Все они были давнишними, как и открытки, вложенные в письма. Они были написаны другим почерком — тринадцать лет назад. У Сьюзи была плохая привычка рисовать вместо точек маленькие любовные сердечки над буквой I. Симона, написавшая открытки, имела склонность к плюшево-игрушечным метафорам: «Ты мой пушистый мишка, ты мой маленький ути-пути». Что за тошнотворная слащавость!

Я торчала у Дэниела уже целый час, было почти одиннадцать. Снова зайдя в чуланчик с рухлядью, я проверила книжный шкаф. Замкнуто. Надо расспросить о нем Элен. Записывая, чтобы не забыть, я оглядела остальную часть комнаты. Потом проверила еще раз тумбочку около кровати. Вибратор лежал на том же месте, но кто-то его почистил.

Я сунула нос и внутрь тумбочки. Там навели порядок. Я сделала опись содержимого, поставила время и дату. Как и в прошлый раз, я обшарила карманы пальто, заглянула за ящики, под ящики, между матрасами и рамой кровати. Под кроватью опять набралась пыль. А в обувном ящике, под грудой старых вонючих кроссовок я нашла диковинную коллекцию.

Там хранилась малюсенькая засушенная розовая роза. Ее увядшие зеленые листья, словно когти, сжимали лепестки. А вот серебряная рамка на несколько фотографий. Я вытащила ее. Внутри была фотография обнаженной девушки с длинными рыжими волосами и мелкими чертами лица, которая лежала на ковре. А рядом была вставлена фотография огромной немецкой овчарки, роняющей слюни на тот же ковер.

Я вытащила заднюю картонку, но никакой надписи там не было, так что я все описала и задвинула ящик обратно. Небольшой дневник путешествий содержал подробности об отпуске, со ссылкой на девушку со странным именем Алекс, или сокращенно «А». Я поняла, что это девушка, потому что там было написано, что ее груди напоминали воздушные шары, готовые лопнуть. Ну и прочая чушь.

Что ж, и это пойдет. Я пролистала дневник. Меж страниц лежали билет на мюзикл «Кошки» (ходил дважды в течение одной недели, в феврале, семь лет назад) и счет за парковку. Зачем это хранилось, я не разгадала, но на всякий случай все записала.

Я опять заползла под кровать и пошарила под сервантом и шифоньером. На мне все еще была униформа «Аделаидских муравьев» — длинная черная прямая юбка и зеленый шерстяной затасканный пуловер, который я раскопала на дне своего гардероба. Я стряхнула пыль с юбки и рукавов — вымыть руки не было времени.

Этим утром я тихонько проскользнула к Дэниелу через боковую калитку. Вокруг никого не было. Я бросила собаке два сандвича. Потом прошла к задней двери и отомкнула ее. Жевательная резинка была на месте.

Ящик для одеял в спальне Дэниела был так плотно заполнен простынями и наволочками, что я встала на него и, поднявшись на цыпочки, потянулась к верхней полке гардероба — там лежал какой-то чемодан. Я расстегнула молнию и, как только взглянула на свалявшийся темно-синий джемпер и джинсы «варенки», сразу поняла, что это было печальное хранилище для старой одежды восьмидесятых годов. Он, наверно, думал, что мода на нее вернется.

— Мечтай, мечтай, приятель! — пробормотала я.

Я положила все эти древние шмотки назад и застегнула чемодан. Потом снова передвинула ящик с простынями, поставив его на прежнее место, к стене под окном.

Я осмотрела комнату повнимательнее. Итак, он хранит всякое утильсырье. Но среди этого второсортного хлама может найтись настоящий золотой ключик. Большинство людей хранят личные вещи именно в спальнях, как будто здесь их не найдет шпионский глаз. Я снова подошла к шифоньеру, где только что прогулялась по карманам пальто. Там висел застегнутый на молнию чехол для костюмов, в котором томился один — из коричневой вискозы с белыми вкраплениями. Возможно, его хозяин надеялся, что в нем можно будет кадрить женщин и двадцать лет спустя.

Но напрашивался и другой вывод. Когда я просмотрела свой список с письмами, дешевыми сувенирами и всякой мелочью, то поняла, в чем суть. Что, если Дэниел копил весь этот мусор потому, что тот что-то значил для него в эмоциональном плане? Что, если большой нелепый джемпер из чемодана надевался по случаю свидания со Сьюзи, а горчичная рубашка с вышитой вставкой помнила груди Алекс? Я осторожно спустила чемодан и тут же нашла подтверждение своих предположений.

За ним висело красное атласное женское белье — комбинация из топа и трусов — с маленькими сверкающими стразами, которых особенно много было по краям выемки на груди. Вещичка из ранних девяностых. Либо Дэниел тайком наряжался в белье двенадцатилетней девочки, готовящейся к первому выходу на рок-концерт, либо это был еще один сувенир.

Заткнув в трусы блокнот с заметками, я двинулась в пропахшую потом комнату с тренажером. Пара снарядов и маленькое стерео были такими же пыльными, как и подоконник, так что я ни к чему не стала прикасаться.

На полке камина были свалены в кучу компакт-диски — звуковая дорожка к фильму «Бойцовский клуб», пара дисков Криса Айзека. Неплохо, хотя было ясно, что в последнее время он их не слушал. Я обнаружила, откуда шел запах пота — воняло отвратительное грязное полотенце. И тогда до меня дошло, что я еще не видела прачечную. Я закрыла комнату и отправилась ее искать.

Собака обнюхивала землю вокруг клумбы. Я дружелюбно помахала ей и свернула направо к ванной, где в прошлый раз так эффектно приземлилась. Прачечная оказалась там же. Это была ничем не примечательная комната с белым кафелем. Слегка грязноватая раковина, зеркало в подтеках, тюбики с зубной пастой, болтающиеся в подвесной чашке. На стенах — смесь мыльной пены и пыли. Корзина для грязного белья была полной. Открыв расположенный за дверью шкаф, я увидела спрятанную там стиральную машину. И сушилка с одежными вешалками тоже была там, между машиной и стеной.

Внезапно у меня за спиной раздался пронзительный звук. Я кубарем отлетела к стене, за стиральную машину. Сообразив, что это всего-навсего телефон, я прыснула в кулак, но сердце так и колотилось в груди. Я вышла из комнаты для стирки как раз в тот момент, когда включился автоответчик. Это была Элен.

— Привет, любимый. Это я. Ты говорил, что твоя мама придет сегодня постирать твои вещи. Но я хотела спросить, может быть, ты пригласишь ее как-нибудь на этой неделе пообедать с нами? Просто пришла такая мысль. Если она придет около двух часов, то будет все еще там, когда ты приедешь домой. Увидимся вечером.

Сердце никак не хотело выходить из панического состояния. Я посмотрела на часы. Было без четверти двенадцать. Я почти дождалась «Ленина», который скоро намеревался прибыть со своим стиральным порошком. Встреча мне не улыбалась. Я проверила, не оставила ли следов. Так, где блокнот? На месте — в трусах. Надо уходить. Вернусь завтра.

Выскользнув из дома, я перешла через улицу и прошла три квартала к своей машине. Мне казалось, я слишком заработалась сегодня и потеряла бдительность. Вдруг меня кто-нибудь видел? Я села за руль, стараясь вспомнить все, что могла. Неизвестно, что из этого пригодится, но если Элен будет здесь вечером, нужно рассказать ей каждую мелочь.

Я надела большие темные очки от солнца, в которых была похожа на Джеки Онасис, и завела машину. Оглушительные звуки музыки группы «Шпандау балет» сопровождали меня, когда я, развернувшись, медленно проехала мимо дома Дэниела. «Ленин» еще не прибыл, и я вздохнула с облегчением, что мне не выпала такая историческая встреча. Слава богу, у Элен не совсем тухлые мозги, раз она таким образом предупредила меня. Он, должно быть, сказал ей про мать сегодня утром, после нашего с ней разговора в кафе, и она сделала все, что было возможно.

Я подъехала к перекрестку и увидела, как дорогу переходит группка школьников со своими родителями. Повернув направо, они пошли вверх по улице, а одна худая женщина в кроссовках и облезлых джинсах, шедшая с ними, отделилась и двинулась в сторону дома Дэниела.

Я повернула налево и, проезжая по улице, вдоль которой росли деревья, прибавила скорость. Потом снова свернула на ту улицу, где был дом Дэниела. Эти загородные улицы все располагались параллельно и упирались в реку Торренс, извилистое русло которой пересекало Аделаиду. Из безвкусно застроенных предместий она текла дальше, куда-то вдаль. Мне никогда не приходилось бывать там, вдали. И я думала, что река там шире, а вода голубее, не то что здесь — совсем потемнела от ила. Но я могла и ошибаться. Ошибаться для меня стало почти ритуалом.

Я превысила скорость, надеясь перехватить незнакомку на пути к дому. Слева возникла дорога с односторонним движением, и я переехала ее слишком резко, чуть не воткнувшись в машину на углу. Повернув на нужную улицу, я притормозила и медленно проехала мимо дома Дэниела. Как раз, когда мисс Кроссовкинг проходила мимо дома Пенни — в противоположном направлении. Она прошла мимо дома Дэниела! Подавшись влево, я посмотрела в заднее стекло. Машин не было, и дорога ясно просматривалась. Мисс Кроссовкинг уходила все дальше.

Замечательно. И что теперь делать? У меня было маловато шпионской сноровки, так что я просто развернулась. И поймала букет цветистых бранных выражений, когда чуть не чмокнулась с другой машиной. Это был подъехавший к дому Дэниела «седан».

Итак, пока я объезжала вокруг квартала, «Ленин» все-таки прибыл. Я проследила, как женщина вошла в кафе-магазинчик дальше по улице.

Когда я проезжала мимо, подыскивая, где можно оставить машину, в дверях появился мужчина в белом фартуке и с чашкой в руках. Я заехала за угол. Мне не хотелось, чтобы меня опознали.

Я схватила джинсовый пиджак с заднего сиденья, закрыла машину и прогулочной походкой пошла обратно. Хорошо, что на мне были очки от солнца. Укрывшись за ними, я наблюдала, как она, склонившись над столом и держа ложечку длинными пальцами без украшений, размешивает кофе. Это была стройная, но явно неуверенная в себе особа. Мы сидели в маленьком кафе, предлагающем сандвичи, плитки шоколада, чипсы и все такое. Я заказала апельсиновый сок и порцию мюсли.

В магазинчике было всего четыре столика, кое-как притуленных к кирпичной неоштукатуренной стене. Женщина сидела за самым дальним столом от входа, лицом ко мне, но спиной к улице Дэниела. Я устроилась по соседству, лицом к стойке, и вытащила журнал.

И тут я заметила, что держу порножурнал «Хастлер», который купила на станции обслуживания и которым вскрывала окна в доме Дэниела. Я быстро перелистнула обложку и посмотрела вправо, на нее. При этом я фактически не повернула головы, но все-все заметила.

Она была очень худой и походила на нервический тип. Наверно, она худела при одной мысли, как много места она занимает и что никто ее не любит. У нее были длинные тонкие светлые волосы. Обычно женщины такого типа носят конский хвост в палец толщиной. Она была бледнокожей, с зелеными глазами, обрамленными длинными ресницами в засохшей туши. И она явно не наряжалась в расчете на тайное свидание, хотя почем мне знать? Мое собственное последнее свидание закончилось тем, что меня вырвало в пластиковую коробку, после того как я выпила зеленого мятного ликера «Крем де мент».

Она с трудом поднялась и прошла мимо меня, прочь от дома Дэниела. Это произошло так быстро, что я поперхнулась, и немножко сока попало мне в нос. Выскочив из кафе, я подкралась к углу здания и выглянула. Мисс Кроссовкинг растворялась вдали.

Когда я вернулась к своим мюсли, маленькая сорока сидела на столе и клевала оставленное. Я вспугнула ее, сбросив еду на землю, взяла сумку и возвратилась в машину. Я решила сделать еще один круг, а потом ехать домой.

Темный «седан» все еще стоял на подъездной аллее к дому. Но на этот раз два передних окна в доме были открыты, и внутри наблюдалось какое-то движение. Я догадалась, что стирка для «Ленина» означала полную генеральную уборку. Интересно, что она сделает с журналами «Фуд файт фанниез»?

 

Вечером в «Мире DVD» я узнала, что Аманда уже подала заявление об уходе. Наверное, предсвадебные хлопоты целиком захватили ее. Новый сотрудник по имени Барри бился с покупателями и обрадовался моему предложению расставить видео в алфавитном порядке. Мне нравилось раскладывать фильмы по алфавиту. Правда, пришлось написать его на руке, но это было как медитация. Так что, когда рядом внезапно материализовалась Зара, я уже была в состоянии, подобном дзен. Даже горе близкой подруги не могло вернуть меня в реальность.

— Кэсс!

— Ом-м, — все еще в трансе отозвалась я, когда она прикоснулась к моему плечу.

Блестящие глаза Зары опять были на мокром месте, а веки распухли и покрылись красными пятнами.

— Что случилось?

Если это опять насчет Джорджа, мне придется поговорить с ним самой.

— Знаешь, как цитируют? — Она быстро скрючила в воздухе указательный и средний пальцы, изобразив кавычки.

Я кивнула. Я и сама время от времени так делала, особенно когда произносила слово «интересно».

— А как думаешь, скобки тоже можно изобразить? — И она сложила ладони так, как будто сдвигала ими книги с обеих сторон.

Я нахмурилась:

— He думаю.

— А что, разве не классно?

— Только если под кайфом.

Она повесила голову.

— А я изобразила. Когда разговаривала с Джорджем. Знаешь, я ведь послала ему анонимный е-мейл. Я так нервничала, как он это воспримет, как отнесется, — продолжала она, немного успокоившись, — и остановилась у его стола поболтать. От него пахло, может быть потому, что он был в спортзале или еще где и вспотел. Ну вот, я начала рассказывать про кино с Хью Грантом — по телевизору показывали вчера ночью. Я волновалась, и когда сказала, что Хью был пылкий, несмотря на инцидент с этой лос-анджелесской проституткой Дивин Браун, то заключила свои слова «в скобки». Вот дура!

— И впрямь, — сказала я, еле сдерживая смех. Я и сама не слишком-то годилась на роль эксперта по тому, что классно, а что нет, но что-то мне подсказывало, что здесь речь идет явно о последней категории.

— Как тебе взбрело в голову заговорить с ним про Хью Гранта?

Она нахмурилась:

— Не знаю. Ах да, он сказал что-то наподобие того, что у меня волосы, как у актрисы Лиз Херли.

— Вот видишь. Это хороший знак.

— Ты думаешь? — просияла она.

— Определенно. Лиз хоть и кошелка, но парням нравится. Она выглядит так, как будто только и знает, что днем примеряет дамские платья, а ночью — снимает. И к тому же она не дура.

— Да? — Зара соображала с таким трудом, что от ее интенсивного мыслительного процесса чуть не лопнула пленка на DVD. — Значит, скобки — это ничего?

— Вполне.

— Вот здорово. — Зара сделала паузу, утомленно потирая лицо. — Но вообще-то… Господи, ну что же я все время ляпаю всякую ерунду.

— Аналогично. У всех такое чувство. Но сколько на самом деле ты можешь вспомнить действительно постыдных случаев?

— Целую кучу.

Я слабо улыбнулась:

— Ладно, зайдем с другой стороны. А много ли ты можешь вспомнить, что о тебе плохого говорили другие люди?

— Не много. Я помню, Кармен Джонсон говорила в старших классах, что я жирная, а Томми Тревестос, когда мы пошли в клуб, назвал меня не Зара, а Зое, это такая личинка, у которой и ног-то нет! Вот, пожалуй, и все, — мгновенно выдала Зара.

— Вот видишь! Она кивнула:

— Я знаю. Просто я его любила, а он назвал меня личинкой.

— Томми?

— Да.

— Ты же его впервые встретила той ночью!

— Видно, наркота восьмидесятых так на меня подействовала.

— Неужели кокаин? — охнула я, как-то не представляя себе Зару, употребляющую наркотики.

— А ты что, не помнишь, как мы в школе нюхали?

— Да уж…

Я глянула, как там дела у Барри с покупателями. Он болтал с двумя вострушками, одетыми как Бритни Спирс, всячески стараясь не пялиться при этом им на груди.

— Итак, что ты думаешь теперь делать?

— Ты насчет Джорджа?

— Естественно, насчет Джорджа, — сказала я нетерпеливо. — Он ведь тебе все еще нравится, правда же?

— Еще как!

— Вот и хорошо. Все еще у вас сложится, и довольно скоро.

— А еще мне кажется, что я немножко влюблена в Ли Райена.

— А это еще кто такой, черт его возьми?

Зара раньше никогда не признавалась, что влюблена в кого-нибудь, а тут за последние пару дней мы имеем Джорджа, Томми Тревестоса, а теперь еще этого Ли.

— Он из мальчиковой группы «Блю». Именно о таком я всю жизнь мечтала…

— А, понимаю, — сказала я, слегка покривив душой. — Что за тинейджерские замашки, ей-богу?

— Каждую субботу я встаю и смотрю передачу «Видео хите» — он там всегда.

— Что ж, это нормально, — сказала я, размышляя о том, что Зара и Малкольм — это противоположные полюса, но обоих почему-то привлекает одно и то же музыкальное видеошоу, галопирующее по всем каналам через всю Австралию.

— И еще я купила журнал «Гелфренд», потому что там была статья о нем.

— Ты купила журнал для девочек от восьми до пятнадцати лет?

— Точно так.

— Нам с тобой нужно серьезно поговорить. Начнем, или подождем, пока ты опять будешь пьяная в сандаль?

— Лучше пьяная.

— Нет, ты скажи, ты их регулярно покупаешь, эти журналы?

— Ну-у, после того как я начала читать «Гелфренд» и узнала все ужастики из личной жизни тех, кому нет и тринадцати, я почувствовала себя намного лучше.

Я дошла до боевика «Сильнейший удар». Мои коленки чесались и горели — я закончила этот ряд, сидя на жестком ковровом покрытии. Да и пояс на юбке был слишком тугой. Вечером не будет мне никакого жирного коктейля, только жареная картошка и все.

— А почему именно эта группа?

— Потому что они поют о любви и, несмотря на свой потрясный вид, все равно страдают.

— Ага, прямо изнывают.

— Точно.

— Зара, ты просто жертва маркетинга, — сказала я, приводя юбку в порядок.

— Я знаю, что попалась на крючок глобальной стратегии, но когда они поют в такой тоске и печали… Мое сердце просто превращается в желе.

— И они к тому же симпатичные.

— Да.

— Да еще и танцуют.

— М-м-м.

— Как на рок-фестивале.

— Ну-у да, — сказала она неуверенно.

— Зара! Ты меня просто поражаешь. Это парни. А парни идут на все. Представь, ты встречаешь какого-нибудь симпатягу в пабе, который старается запудрить тебе мозги и произвести впечатление. Потом заманивает тебя к себе домой, клянется, что только помассирует тебе спинку, а потом хоп, и все! Ты же не хочешь, чтобы в первый раз все было так?

— Нет, — сказала она и уставилась в окно. — А знаешь, один парень предлагал мне однажды помассировать, только не спинку.

— А что, грудь?

— Ага.

— Но ты, надеюсь, сказала «нет»?

— Это были восьмидесятые. К тому же, может, после всех дурацких танцев, которые мы тогда танцевали, грудь и надо было помассировать.

— Может быть, — согласилась я, не зная, что ей еще сказать, — ну тогда ладно.

Наверное, мы обе одновременно представили одну и ту же сцену, потому что мне стало неловко.

— Но это было не слишком возбуждающе, — сказала она спустя некоторое время.

Удовлетворенная ее ответом, я встала и подрыгала ногами, чтобы разогнать мурашки. На Зарино счастье, подростки уже ушли.

— Что ты делаешь после работы? — спросила она.

— Хочу завалиться спать. Завтра рано вставать.

— Нравится тебе работать сыщиком, как Коломбо?

— До сих пор нравилось, — сказала я, но дыхание у меня перехватило. Я вдруг поняла, что уже несколько раз была близка к тому, чтобы попасться.

— О, кстати, — воскликнула Зара, порылась в сумке и вытащила что-то завернутое в пластиковый пакет с ручками. Я просияла. Зара всегда приносила вкуснейшие закуски.

— Это не шоколад, не думай, — сказала она, увидев выражение моего лица. — Это настоящий газовый баллончик.

— Но ведь это нелепо.

— Запрещено, я знаю. Я купила его через Интернет, доставили сегодня утром. Друг Джастина, Грэхем из Иллинойса, заказал его для меня. Смотри, он завернул его в майку с надписью «Чудесный штат Иллинойс». Возьмешь майку?

— Нет, — сказала я, безвольно держа пакет. Зара внимательно посмотрела на меня:

— Тебе нужна защита. Я, конечно, хочу, чтобы ты изучила военное искусство и все такое, но до тех пор хоть сможешь смыть им чью-нибудь косметику.

— Спасибо. — Я нервно оглянулась и вдруг увидела нас на экране — расплывчато и в черно-белом изображении. Я была светлее, чем Зара. Господи, куда меня опять черти понесли? Уже и моя честная подруга Зара импортирует незаконные предметы ради моей защиты.

— Да ладно, Кэсс. Думаешь, тебе одной нравится нарушать закон? А баллончик все-таки носи.

— Хорошо.

— И помни, что ты — презирающая закон, храбрая и циничная сыщица. И про долги по кредитке не забывай.

— Да, конечно.

Барри обернулся и посмотрел на нас. Почувствовал, наверно, что что-то не так, раз уходившая Зара расплылась в такой счастливой улыбке. Обычно она так не улыбается. Компьютерщики вообще не улыбаются.

— У тебя все нормально? — спросил он вежливо.

— Да! — в сердцах крикнула я и снова опустилась на колени, чтобы в тишине закончить с алфавитом.

На улице похолодало. Я решила отказаться от униформы «Аделаидских муравьев» и выбрала черный джемпер, розовую мини-юбку, черные колготки, сапоги до колен и черное укороченное кожаное пальто. Ну просто Бонни и Клайд! Да еще этот баллончик…

Сбросив пальто в прихожей, я опять прошла в спальню Дэниела. Его дом мне уже был как родной. Я прибыла к десяти часам, так что пришлось посидеть в машине с журналом, пока все не разошлись на работу.

Подойдя к дверям спальни, я почувствовала нечто необычное. Волосы у меня почему-то встали дыбом, как при опасности. Если бы я была профессиональным сыщиком, я бы насторожилась. Но я им не была, поэтому только почесала затылок и, напевая песню Фрэнка Синатры «Fly Me to the Moon», вошла в спальню. И тут я съехала на другую тональность — в постели спал Дэниел.

Я попятилась и чуть не умерла от ужаса, когда Дэниел вдруг закашлялся. Но он был в забытьи или напичкан лекарствами. Тонкая струйка мокроты вытекала у него изо рта, и он тяжело дышал.

Сердце у меня колотилось еще сильнее, чем в тот день, когда я встретила здесь мисс Кроссовкинг, но я все-таки наскоро провела инвентаризацию тумбочки. Кодеин, таблетки от простуды, синутаб от насморка… Он наглотался таблеток и был теперь похож на Джерри Гарсиа, только с насморком.

Шестое чувство подсказывало мне — надо уносить ноги. Но тут я увидела, что на покрывале лежит один из тех фотоальбомов, которые я видела в книжном шкафу. Я подтянула его к себе, подкралась к переключателю и, сделав свет послабее, чтобы сгустить сонную атмосферу, на цыпочках вышла из спальни. В комнате с тренажером я прислонилась спиной к стене и съехала вниз, пристроив альбом на коленях.

На каждом снимке были девушки. Правильные девушки с рыжими волосами, суровые брюнетки, ветреные блондинки, тревожные анорексички, экзотичные двадцатилетки… На некоторых фотографиях был и сам Дэниел, на большинстве одни только девушки. На обороте одного снимка стояла дата: июнь, 1998.

Я начала записывать: «Стройная рыжеволосая, 4 октября, 1997. Нервная блондинка, 21 июня, 1993. Счастливая в альтернативной одежде, март, 1996…» И так с восьмидесятых годов по сей день. Элен появлялась на нескольких снимках, но не так часто, как Мэнди с перманентом или Диана, которую он сфотографировал в начале девяностых, как раз когда девушка постриглась — на кой черт, неизвестно. Свои длинные русалочьи волосы она обкорнала под жуткий шлем а-ля Моника Левински.

И тут меня осенило. Внешне девушки были не похожи одна на другую. Он снимал всех: и тех, с кем переспал лишь однажды (таких он обычно щелкал, пока они спали), и тех, с кем встречался по полгода и больше. На каждой фотографии было по девушке, и на каждой именно они находились в фокусе. Люди вокруг и детали обстановки фотографа не интересовали. Неудивительно, что у Элен возникли подозрения. С этим парнем, действительно, что-то не так.

Может, все фото — просто на память? Вполне возможно, что он встречался со всеми этими девушками ради спортивного интереса. Тогда на снимках представлены его трофеи. Он менял девушек как перчатки, чтобы доказать что-то самому себе. Или ему просто нравилось потом смотреть на их фотки? Я прислушалась к тяжелому храпу Дэниела, положила альбом на кровать и, засунув записи в сумку, тихонько выбралась из дома. На улице шел настоящий ливень. Шлепая к машине, я предвкушала тот момент, когда залезу под одеяло и смогу спокойно просмотреть свои заметки. Потом нужно будет позвонить Элен и задать ей несколько вопросов. И только подъезжая к дому, я поняла, что надо было бы еще пошарить в книжном шкафу. Наверняка там лежат и другие лакомые кусочки. Вот черт!

Дома я прикончила три порции сладостей и с удовольствием влезла в розовые спортивные штаны и старую севшую майку. Телевизор почему-то нагрелся. Наверное, Джок подсел на шоу Джерри Спрингера. Не зря он так ловко научился управляться с пультом. Сейчас он сидел нахохлившись — ему явно не нравилось, что я дома. Я зажгла ароматические свечи, чтобы улучшить его и свое настроение, и стала разрабатывать дальнейший план.

На глаза мне попался баллончик, подаренный Зарой. Я взвесила его в руке. Нет, как бы самой не пришлось умываться слезами. Положив баллончик на стол, я села и начала работать.

Список вопросов к Элен начинался так: «Кто, черт бы их побрал, все эти бабы? Не из-за этих ли красавиц она шпионит за Дэниелом?»

В дверь позвонили. Все еще думая о Дэниеле, я открыла. В коридоре стоял Сэм Таскер. Он был в темном костюме и красно-коричневой рубашке, что придавало ему сходство с мафиози. Ух ты!

— Красивый костюм, — сказала я.

— Спасибо. Кэссиди, мне нужно поговорить с тобой. Можно войти?

И он переступил порог, прежде чем я успела сообразить, как ответить. Нечего его было впускать. Он представитель закона, а моя вторая работа, мягко говоря, не совсем легальна. У меня правонарушений — вагон и маленькая тележка. К тому же две вешалки с бельем висели прямо около моей кровати.

Подростком я то и дело хулиганила, но ни разу не попалась. Теперь же, когда я начала выруливать на твердый путь, у меня было два варианта — или штраф в тридцать тысяч долларов, или три года тюряги.

Между тем, подойдя к кофейному столику, Сэм обернулся и улыбнулся мне. Кажется, нижнее белье он не заметил.

— Хороший баллончик.

— Э-э-э, спасибо… Это реквизит. Для пьесы, которую мы играем.

— Кто это «мы»?

— Местная театральная группа.

— А не уличный театр?

— Нет.

— Не импровизированный уличный театр, а настоящая театральная группа. Так?

— Не-ет.

Обычно вранье у меня прокатывает гладко, но тут под его взглядом я заколебалась.

— Настоящая театральная группа, я спрашиваю?

— Очень даже настоящая, — сказала я, хотя ни фига не знала о театре, — мы ставим, м-м-м, пьесу Джорджа Фейма.

— Значит, Фейм. С газовым баллончиком. А ты кого играешь?

Я подвинулась к окну:

— Мы роли еще не распределяли.

— Тогда о реквизите тоже пока не будем?

— Да, лучше не будем.

В комнату влетел Джок, пронзительно пискнул и сунул голову под крыло. Я была искренне разочарована, что Джок не клюнул Сэма в щеку. Может, попробовать его натаскать?

— Это Джок.

— Привет, Джок, — сказал Сэм и пододвинулся поближе к попугаю.

— Я бы на твоем месте его не трогала, — предупредила я, страстно желая, чтобы Джок проявил свой мерзкий характер. — Он дикий, руку в момент откусит.

Мы оба посмотрели на Джока, и я просто взбеленилась, увидев, как он изображает из себя хорошенького и совершенно безвредного попугайчика. Куда делось его пагубное пристрастие к шоу Джерри Спрингера? Неужели насилие все-таки не было его второй натурой?

Сэм повернулся ко мне:

— Что у тебя на уме, Кэссиди Блэр?

— Какая честь! Кэссиди Блэр!

— Что тебя так тянет к дому номер семнадцать на Риверсайд-авеню?

Так, спокойно. Я плюхнулась на диванную подушку и тут же поняла, что лопухнулась. Когда я сидела, то была на несколько футов ниже Сэма. И это была не только психологическая проблема. Его мужское достоинство оказалось как раз на уровне моих глаз.

Он немного походил и уселся в кресло рядом со мной, положив ноги на кофейный столик. Я вздрогнула, когда его сверкающие черные туфли легли на стопку журналов «Вог», под которыми были спрятаны номера «Зе фейс», сохранившиеся с того времени, когда я думала, что клетчатая мини-юбка и драные чулки — самое то. Мне нравилось, пролистывая их, вспоминать старые добрые времена, когда умение зарабатывать на жизнь не казалось столь же важным, как умение правильно шнуровать ботинки «Док Мартенс». Тем временем ноги Сэма закрыли улыбающееся лицо модели Эль Макферсон.

— Я знаю, ты там была, — сказал он.

Я переключила внимание с его туфель на его лицо.

— Ты что, следил за мной?

— Ага.

— И что, арестуешь меня? Или ограничишься тем, что истопчешь все мои журналы, чтобы у меня начался невроз и булимия?

Он глянул на свои туфли и поспешно сел, аккуратно подобрав ноги. На полу валялась бутылка из-под пива и обертка от батончика «Марс». Господи, ну что я за свинья? Прямо как Гомер Симпсон из мультика.

— Что читаешь? — Он наклонился, чтобы посмотреть название. — Это «Вог»?

— Да! Что в этом плохого?

— Просто я не думал, что ты похожа на девушку, которая читает такие журналы.

— Я похожа на девушку, которая читает «Вог». Весьма. На самом деле я только один раз подписалась, потому что они обещали три коробки шоколада первым двум сотням подписчиков. Но я всегда мечтала стать девушкой с обложки «Вог».

Я оглядела свою экипировку. Да… Мечтать не вредно.

— Итак, что ты делала на Риверсайд-авеню? — Сэм взял журнал и начал его рассеянно листать.

— Ничего. Ходила к другу.

— Дэниелу Глассу?

— Может быть.

— Значит, к Глассу. — Он помолчал и добавил: — А ведь он живет один.

— Да, один. Я выгуливаю его собаку.

— У него уже есть, кому ее выгуливать. Бойкая девушка по имени Джуди.

Вот гад!

— Молодец, навел справки. Но вообще-то, тебе пора, мне нужно работать.

— Для «Мира DVD»?

— Да, люблю, знаешь ли, просматривать дома музыкальные каталоги, и все такое.

Я подошла к столу и запихнула компромат о посещении дома Дэниела в ящик. Потом повернулась и задвинула ящик задницей, поймав при этом взгляд Сэма. Мне показалось, что лед в наших отношениях растаял. Но это было только одно мгновение, а потом между нами опять выросла глухая стена.

— Я должен сообщить об этом.

Боже мой! Ни в жизнь больше не открою дверь, не посмотрев в глазок.

— Почему?

— Это моя работа.

— И что же это за работа, если не секрет?

— Я детектив.

Я так и обомлела:

— Но почему ты следишь за мной? В этом городе наверняка найдется что-нибудь посерьезнее, чем мои мелкие делишки.

— Конечно, но доложить все равно придется.

Я сложила руки в жесте подчинения и пошла на кухню.

— Хочешь чаю? Кофе? Воды?

— Кофе был бы кстати, — сказал Сэм, барабаня пальцами по подлокотнику. Может быть, он тоже нервничал, но из-за чего?

— Хорошо. У меня даже печенье есть.

Я принесла пачку печенья и кинула ему на колени. Красивые колени.

— Итак, рассказывай, почему ты следишь за мной.

— Ты приходила к Нилу. Думаю, неспроста.

— Ты ошибаешься. То, что я навестила Нила, не имеет ничего общего с тем, чем я теперь занимаюсь, — сказала я, в очередной раз покривив душой. (Хотя это и была ложь, но не то, о чем подозревал Сэм.) — Я не торгую наркотиками.

— И все-таки, что же ты замышляешь? — спросил он, уминая печенье и все еще притворяясь, что читает журнал.

Я расставила чашки, принесла кофейник и оперлась ладонями о край стола:

— Сначала скажи, почему ты так решил.

— Потому что сегодня я был у тебя на хвосте, но мне помешали.

Я понуро смотрела в чашу с фруктами на кухонной стойке, в которой начали медленно гнить мандарины.

— И что?

— Сегодня я следовал за тобой до Риверсайд-авеню, пока кто-то не позвонил на пост и не сообщил о скрывающемся в засаде злодее, то бишь обо мне. Обнаружила меня соседка, какая-то мамаша-неврастеничка.

Я покатилась со смеху:

— Тебя застукала мать Пенни? Тебя? Копа? Когда ты следил за мной?

— Да, забавно, — проговорил он низким голосом.

— И тебе пришлось еще как-то выпутываться и объяснять, как ты там оказался, да?

— Точно. И вот что я тебе скажу — я видел, как ты прокрадывалась в дом на прошлой неделе, притом несколько раз. Что ты там делала? Прятала наркотики, ворованные вещи? Ты всегда выходила с пустыми руками.

Я вздохнула и призналась:

— Упаси боже! Я не воровка. Я просто проверяю бой-френда одной девушки. Она считает, что он ей изменяет.

— А он изменяет?

— Я так не думаю. Хотя там есть кое-что подозрительное.

— Та тощая кляча?

Я даже привстала:

— Ты ее тоже видел?

— Да, несколько раз.

Ничего себе! Как же я следила за домом, что не заметила, что Сэм там был?

— Но где ты прятался?

— В белом «фольксвагене».

— О, а я-то думала, что это какой-то студент…

Мы молча жевали.

— Похоже, печенье — твоя любимая еда, — наконец сказал он с намеком на улыбку, что было уже хорошо.

— Как и твоя, мне кажется.

За окном смеркалось, и я щелкнула включателем. Я знала, что у меня красивая улыбка. Давным-давно, когда я была юная и смешливая, у меня было много парней. Теперь я не такая юная и не так часто улыбаюсь. Да и парней у меня нет.

Я обернулась к нему с ослепительной улыбкой (как мне казалось):

— Еще кофе?

— Спасибо, — сказал он, озабоченно нахмурясь. — У тебя болит голова?

— Да нет. С чего ты взял? — сказала я, проходя на кухню.

— Ты морщишься.

— Разве? — удивилась я и попробовала слегка расслабить мышцы лица.

Он не отвечал.

— У меня есть вино. Не желаешь стаканчик? — крикнула я уже из кухни, с мажорными нотками в голосе.

— Нет, спасибо.

Ну и пошел ты к чертовой бабушке!

Я открыла бутылку красного, которое Джози принесла несколько месяцев назад. Улучив момент, пока Сэм, перекладывая мои журнальные кипы, отвернулся к окну, я поправила лифчик, чтобы грудь была повыше, и намазала на руки чуть-чуть крема, пахнущего розами.

— И все-таки выпей… — Я постаралась, чтобы это прозвучало томно и лениво.

Мы помолчали. Как раз когда я подумала, что хорошо бы поставить что-нибудь из джаза, Сэм заговорил:

— Вино, действительно, хорошее. Знаешь что, обещай, что дашь мне знать, если что-то случится.

— Случится где?

— В доме. Ты сказала, что там что-то нечисто. Если это так, мы должны знать об этом. Ты скажешь мне?

— Ладно.

— Ну, вот и хорошо. Я доверяю тебе, но наблюдаю за Нилом. Там тоже не все в порядке. — Я заулыбалась, но он продолжил: — Но знай: если я услышу, что ты нарушаешь закон или делаешь какие-нибудь глупости, я намотаю тебя на леску, как тунца.

— Как тунца?

— Ага.

Так, надо не забыть затариться хорошим вином — на всякий случай. В будущем может пригодиться для переговоров.

Он встал, положил журнал на груду других и стряхнул крошки с брюк. Я принялась собирать кофейную посуду. Для девушки нет лучшего занятия, чем работа по дому. Тогда она выглядит добропорядочной и потому, надо надеяться, законопослушной.

Обернувшись от дверей, Сэм улыбнулся:

— А все-таки ты не читаешь эти журналы. Ты не больше похожа на девушку с обложки «Вог», чем я.

Я сложила все в посудомоечную машину и излишне сильно хлопнула дверцей. Потом вышла к нему в крошечную прихожую.

— Я ведь знаю, что ты замечательная врунья. Но не знаю, можешь ли ты различать добро и зло.

— Черного и белого не сущее…

— Знаю, есть только разные оттенки серого. Ты так говорила еще в школе.

— Я так говорила? — удивилась я и хотела небрежно прислониться к стене, но чуть не упала, как бревно.

— Да. И эти журналы ты не читаешь. Ты даже пробники с духами не вынула, а их все девушки вырывают. Особенно такие, как ты, у которых за маской сильной женщины прячется любительница ароматизированных свечей и нежных запахов.

Надо думать о расследовании!

Я лишь глубоко вздохнула:

— Что ж, никакая я не девушка с обложки. Теперь ты счастлив?

— Не так, как тогда, когда ты красовалась перед зеркалом, — сказал он и, перехватив мой пораженный взгляд, пояснил: — Окно отражает, как зеркало. А грудь у тебя очень даже ничего.

И он пошел к лестнице.

Я была готова в сердцах захлопнуть дверь, когда он добавил:

— И нижнее белье у тебя красивое.

Вполне возможно, что челюсть у меня так и отвисла. Покачав головой, я тихонько закрыла дверь. Я была сокрушена.

Признаю, был момент, когда я подумала: «Он считает меня симпатичной, ура!» Но я тут же с воплем раздражения пульнула печеньем в стену. Шоколад разлетелся во все стороны, а Джок, встрепенувшись, пронзительно заверещал. В стену затарабанили соседи.

Я шмякнулась на диван и налила себе большущий бокал вина. Только я собралась его выпить, как заметила оставленные Сэмом фотографии. На всех трех я выходила из дома Дэниела. К одному из снимков была прилеплена бумажка с надписью: «Все, что имеется». Собрав фотокарточки, я кинула их в ящик стола и подумала, что пора бы поговорить с Элен.

Отвернувшись, я хотела подлить себе еще вина, но потом шагнула обратно к столу и снова выдвинула ящик, чтобы посмотреть на фотографии. Так и есть: в этой юбке у меня не задница, а огромная корма. Я захлопнула ящик и налила себе вина.

 

— Итак, он никогда не рассказывал тебе о них?

— Нет. Я не знала, что в прошлом у него было столько подруг. Ты уверена, что это так?

Я показала Элен свои распечатанные записи. Утром, когда Зара ушла на службу, я поработала за ее компьютером. Если мои дела пойдут в гору, тоже куплю себе компьютер. Тогда можно будет просмотреть кое-какие вебсайты и подумать, что бы такого скачать, чтобы пеленговать шастающих поблизости копов.

— Уверена. На все сто. Там у него целый альбом. А ключ, должно быть, на брелке.

Казалось, она задумалась:

— Ты знаешь, на брелке с ключами от машины у него есть один странный старый ключ. Я давно его приметила. Но мне и в голову не приходило спрашивать, от чего он.

— О'кей, с одной тайной покончено. Переходим к бывшим. Не думаю, что он до сих пор встречается с кем-нибудь из них, хотя…

Однако, рассказывая ей о мисс Кроссовкинг, я заметила, что ей это до лампочки. Может быть, в ее глазах такая обувь сразу низвела неизвестную до уровня домработницы?

— И все-таки, — сказала она сердито, — он хранит их фотографии и все эти е-мейлы. Это ненормально.

— У всех есть странности. У тебя ведь тоже есть вещи, напоминающие о прежних связях?

— Может быть… — сказала она осторожно. — Но они все убраны с глаз долой. Я их не достаю и не любуюсь.

«И не мастурбируешь, глядя на них», — добавила я про себя.

Но вслух, содрогнувшись при воспоминании об этом странном альбоме, я солгала:

— Может быть, он тоже доставал их только один раз. Может быть, он не мог получить фотографию Вардии, вот и хранил ее е-мейлы. Могли быть и другие причины. Нет, я не думаю, что он обманывает тебя — если только ты не считаешь изменой сувениры из прошлого.

— По-моему, это он так считает, — кивнула она на список, — похоже, для него что я, что они одинаково важны. Или, может быть, я превращусь в такую же, стану одной из них. Просто фотографией на память.

На мгновение в ее глазах проскользнула ранимая душа, и она сразу помолодела, но тут же выпрямилась и нахмурилась. А я поняла, почему мне с ней всегда было так неловко. Она была крайне неуверенна в себе и боялась, что кто-нибудь догадается об этом. Интересно, как ей удавалось выдерживать этот постоянный самоконтроль?

— Зачем все-таки собирать их, как бабочек? — продолжала она. — Прямо как в том фильме про леденящего кровь злодея. Я не хочу выходить замуж за злодея.

— Ты имеешь в виду «Коллекционера»?

— Да.

— Ну, Дэниел вряд ли держит их всех под замком в подвале.

— Нет, конечно, — устало сказала она.

— Кажется, ты разочарована?

Она рассмеялась:

— Глупо, правда? И все-таки: я тебе плачу, так найди мне хоть что-нибудь за мои деньги. Я хочу настоящих результатов.

— Но это как-то нехорошо, так ведь? — сказала я и пристально посмотрела на нее.

— Нехорошо. Но интересно. С ним становилось скучно. А теперь в нем появилась какая-то загадка. Мне нравятся парни с загадкой.

— Загадка загадке рознь. Вдруг они маньяки?

— Опиши мне этих девушек.

Я вспоминала изо всех сил, но увы. Дело в том, что девушек невозможно было твердо охарактеризовать или отнести к какой-то одной категории. Там были и помоложе, и постарше, и с длинными волосами, и с короткими, и хорошенькие, и обыкновенные, и толстые, и худые, и высокие, и коротышки. Может быть, он был просто не очень разборчив? Я посмотрела на Элен. Нос у нее был ужасно большой, да и все лицо какое-то грубоватое. Но я решила оставить эти мысли при себе. Она мне начинала странным образом нравиться. И я не хотела, чтобы она встречалась с каким-нибудь психом.

— Привет, Кэссиди Блэр!

Я так и подпрыгнула от голоса Малкольма, который с грохотом пробирался к нам между столами. Выглядел он как незаконнорожденное дитя Дженнифер Лопез и Рембо. Его черные прилизанные волосы были повязаны красной банданой, а на лбу громоздились огромные солнцезащитные очки. Накачанный торс был облачен в тесную футболку с длинными рукавами (поверх рукава на руке была привязана еще одна косынка). И заканчивали образ белые брюки и черные блестящие ботинки.

Он схватил стул, повернул его спинкой вперед и сел верхом, широко расставив ноги.

— Привет, Малкольм. Пожалуйста, не присаживайся тут, тем более таким манером. Я работаю.

— Я тоже! — сказал он, наклонившись вперед, и протянул руку: — Малкольм Ферриер.

Элен пожала ее и несколько смущенно сказала:

— Элен Синс .

Да, странная у нее фамилия, но Малкольм не удивился.

— Очень приятно.

Я взбесилась, но виду не показала. Надо быть профессионалом. У каждого есть сумасшедшие друзья. Никак нельзя было допустить, чтобы бывший дружок довел меня до белого каления.

— Малкольм, ты, кажется, сказал, что работаешь?

Обычно Малкольм работал в булочной у своего отца, вместе с четырьмя сестрами и двумя братьями. Они неплохо зарабатывали и ни в чем не нуждались, но реальным источником денежных средств было дедушкино наследство, которое они получили через своих родителей. Как-то я по пьяни болтала с его братьями и сестрами и узнала, что сами родители при этом остались на бобах. Какая-то интересная у них система в семействе.

— Конечно, только я теперь принимаю заказы. Мукой больше руки не пачкаю.

Я повернулась к Элен, которая все еще глазела на Малкольма. Да, в финансовых сферах бандану не часто увидишь.

— Семейство Малкольма владеет пекарней «Бест бредс бейкериз», — пояснила я ей.

— И мы обслуживаем более двухсот кафе, ресторанов и пабов в городе. Я только что заключил с твоей подругой Джози хорошую сделку на поставку булочек, — доложил Малкольм и улыбнулся мне.

Я тоже улыбнулась. Малкольм вызывал у Джози рвотные позывы, но товара он не жалел. И мы с ней пока не нашли зернового хлеба лучше, чем у него. К тому же иногда мне нравилось пококетничать с его братом Джеймсом. Он милый. Я бы всерьез подумала о нем, не будь он такого рода-племени.

— Это просто здорово, Малкольм, но я работаю!

Шкалу его умственного развития сильно заклинило после того, как он несколько лет назад подружился с диджеем Максусом и местными наркоманами. От этой дружбы он был в таком состоянии, что однажды в пекарне положил сахар вместо муки. Это застопорило поставку хлеба на целый день, пока они не поменяли ингредиенты и не задобрили разгневанных клиентов. После этого Малкольм перешел на более мягкие наркотики, но увы, эффект от дружбы с Максусом оказался слишком длительным.

— Да ладно, Кэссиди, не надо грубить.

— Надо, Малкольм, — прошипела я.

Он церемонно встал и кивнул нам обеим:

— Что ж, до скорой встречи.

— Мечтать не вредно.

— Я все слышал! А вот твоя подружка Джози меня не гнала!

Он резко повернулся и пошел прочь. Что-то для гетеросексуала он излишне раним.

Я рассмеялась. Да Джози будет ослеплять его многообещающими улыбками, пока не получит свои булочки бесплатно. А потом вытолкает за дверь, да еще наподдаст туфелькой.

— Еще бы! Она же в тебя влюбилась, — сквозь смех сказала я.

Он обернулся:

— Правда?

— Гуд бай, Малкольм, — помахала я ему рукой и повернулась к Элен: — Извини. Мой бывший приятель немного со странностями. Совершенно не знаком с правилами приличия.

Она, не отрываясь, смотрела ему вслед:

— Ты его хорошо знаешь?

— Ну, общались когда-то. Он такой тормоз.

— Тормоз? Да он просто великолепен!

Я поперхнулась и закашлялась:

— Неужели?

— Конечно.

Элен все смотрела на дверь, которую он только что закрыл. А я смотрела на шарфик, повязанный на ее шее. Я вспомнила пять коробок с женской одеждой в доме Дэниела.

— Ты не знаешь, что за коробки лежат у Дэниела в кладовке?

— Знаю. Они там давно лежат. Он говорил, что это вещи его сестры. Но теперь я вспомнила — она никогда не приезжала к нему. Может, его матери? Нет, не в ее вкусе. — Она перехватила мой взгляд и добавила: — Однажды, когда он пошел в магазин, я их просмотрела. Ну, одну коробку, во всяком случае. Из любопытства.

— Любопытство — это хорошо. Но теперь, когда мы знаем, что он хранит сувениры из прошлого, как думаешь, могут те вещи тоже быть сувенирами?

— Э, да. Наверно.

— И все-таки это не доказательство. Нет ничего, к чему можно было бы придраться. Ничего противозаконного. Почему мужчины — обязательно ублюдки? Об этом не говорится даже в книгах по психологии. Тебе самой решать, чего ты хочешь на самом деле. Ты и вправду мечтаешь выйти замуж за мужчину, который чахнет над трофеями прошлых любовных связей? Если так, то к чему тогда весь этот сыр-бор? Но если нет… А вдруг он опасен? Или все еще любит всех этих девушек? Мы не знаем. Но я собираюсь разузнать хотя бы о мисс Кроссовкинг.

Она хотела перебить меня, но я остановила ее жестом:

— Я не буду тебя особенно грузить, но если найду что-нибудь касающееся ваших отношений с Дэниелом, то сразу сообщу. Я знаю, это не входит в мою работу, но я просто не могу этого так оставить. Здесь явно что-то кроется, и я хочу знать, что.

— Хорошо, и знай, я заплачу. Мне тоже любопытно.

— Великолепно!

Когда я отодвинула свой стул, она притронулась к моей руке:

— Кэсс, ты можешь дать мне номер телефона своего друга?

Я деланно улыбнулась. Ненавижу сводничество. Когда она поймет, что он лузер, а он обнаружит, что она помешана на чистке зубов зубной нитью, то оба примутся обвинять меня.

— Ладно, но дай слово, что снова не задумаешь сразу съезжаться.

Если ей нравится Малкольм, что ж, пусть забирает. Может, он лучше, чем Дэниел.

Я пришла на работу, застав Барри в легком раздражении. Он разговаривал с покупательницей — молодой, симпатичной и весьма удивленной девушкой.

— А Билл Мюррей? А Брюс Уиллис в «Шакале»? Зачем смотреть, как хорошие парни превращаются в плохих? Вы и так читаете об этом всякий раз в газетах. Зачем тратить, — он глянул на коробку, — пять долларов девяносто пять центов, когда можно взять отличный фильм — «Черную тьму», например. Это триллер, Вин Дизель там перерождается в хорошего. — Он побарабанил по DVD-диску, лежащему перед ним, и продолжил: — Сейчас Пирс вам нравится, но после того как вы посмотрите это, вам захочется пожаловаться в актерскую ассоциацию.

— Но мне все равно, — ответила она.

Проходя через турникет, я поняла, отчего Барри вошел в такой раж. Девушка вся буквально светилась. Мне такое состояние знакомо. Или она регулярно занималась сексом, или была беременна. А может, я просто начиталась женских журналов. Может, это любимая работа на нее так действует или налаженное домашнее хозяйство.

— Ладно, — сказала она добродушно, — я слышала, что это хороший фильм. Хочу взять напрокат. Вот моя карточка. Дайте мне на DVD.

— Дай ей диск, Барри, — сказала я, откинув прилавок, и взяла его за плечо. — Пойди, рассортируй то, что мы сдаем в аренду на неделю, ладно? Я сама тут справлюсь.

Барри, как зомби, двинулся к полкам, а я повернулась к девушке:

— Простите. Кино — вся его жизнь.

— Хорошо, что хоть кто-то так увлечен своей работой.

Она улыбнулась. Нет, это явно секс.

Из прохода между полками с детскими фильмами донеслось:

— И Гаррисон Форд в фильме «Что скрывает ложь»! Нечего вам там смотреть!

Я оформила ей диск.

Когда покупательница ушла и магазин опустел, я подозвала Барри:

— Как это понимать?

Он смущенно сказал:

— Извини. Меня это просто задело. Это же плохой фильм! Она даже «Чужого» не смотрела, а берет «Портного из Панамы»!

— Но это ее выбор.

— Сомневаюсь. Наверняка она берет фильмы для своего парня. Я видел — она прямиком шла к фильмам ужасов, но потом, должно быть, отвлеклась на женские сопли. Спорим, она пожалеет об этом?

Я кивнула:

— На десять баксов.

Он широко ухмыльнулся:

— Десять на то, что она будет убита горем.

— И не захочет никакого секса, — закончила я за него,улыбнувшись в ответ.

Вот так. У меня никакого секса и в помине не было, а я улыбалась! Да, я улыбалась изо всех сил.

— По крайней мере, с тем парнем, для кого она их берет, — сказал он и вдруг нахмурил брови: — Что с тобой?

— А что? — переспросила я, по-прежнему улыбаясь. Он отступил на шаг и сказал:

— Ты на что-то злишься?

Улыбка моя померкла. Может быть, мне нужно больше тренироваться с улыбками? Я повернулась к кассе, чтобы он не увидел, как я краснею.

— Ни на что.

— Ну ладно, — сказал он осторожно. — Вот, у нас есть три батончика «Марс». Хочешь один?

— Один? Нет уж, давай два, а лучше — все три.

Вечер тянулся томительно долго. Мы поставили «Хищника» и наворачивали «Марс». Я знала, что проиграю пари. В одиннадцать я почувствовала себя совершенно разбитой. Тогда-то и позвонил Сэм и сказал, что хочет встретиться со мной в полицейском участке на Хиндли-стрит в девять утра. Положив трубку, я расправила плечи и посмотрела на свое отражение в окне.

Барри начал снимать кассу, приговаривая:

— Когда ты вот так выставляешь грудь, сразу ясно — что-то ты задумала.

— Заткнись и считай деньги.

 

— Шлюха!

У женщины, которая крикнула мне это, под глазами были такие мешки, что в них могли бы уместиться все мои покупки за неделю. Я осторожно обошла ее и направилась дальше, к полицейскому участку. На мне было чудесное нижнее белье, и я чувствовала себя сексуальной, но уж никак не шлюхой (я только надеялась, что бантики на трусах не проступают через тонкие облегающие брюки). Я надела красный, под горло джемпер и маленькие серебряные сережки в виде звездочек, а волосы собрала в конский хвост. Чтобы так простенько одеться, мне понадобилось, по крайней мере, полчаса. Нет, этот парень не выходил у меня из головы!

В то утро мне позвонил Диклэн. Он хотел узнать, почему я ему не звоню. Поэтому я сказала, что я — женщина без стыда и совести, совращающая малолетних, и что он заслуживает лучшего. Но, поскольку он молод и надежд у него больше, чем горечи, он просто рассмеялся, хотя и с некоторым сожалением.

— Нет уж, Кэсс, ты все же звони.

И все. Потом мы поболтали о последнем альбоме Ника Кейва и поклялись не терять друг друга из виду. Господи, как же хорошо общаться с людьми, которые никогда не видели юбку-тюльпан из восьмидесятых! С ними все так просто.

Так я думала, приближаясь к полицейскому участку на Хиндли-стрит. Фасад здания, в котором также разместилась аркада с салонами видеоигр, был обезображен похабными граффити, написанными с ошибками. Я вошла внутрь и, поговорив с дежурным, направилась вниз, в кафе. Там я и нашла Сэма, который читал журнал «Австралиец» и пил черный кофе. Сама я больше люблю капуччино, но обстановка явно требовала компромисса, так что я тоже заказала большую чашку обычного кофе и села.

— Я знаю, я обещал, что оставлю тебя в покое, — сказал он. — Но я все думаю о том, что ты рассказала вчера вечером.

— Правда?

— Я подумал, может, тебе нужно помочь? Ну, с той худой женщиной.

— Ты и вправду можешь это сделать?

Я обалдела. Я думала, что такие парни, как Сэм, только и делают, что охотятся без передыху на мафиози или следят за кем-нибудь.

— Я взял несколько дней за свой счет, чтобы заняться Нилом. Но я могу и тебе помочь, если хочешь.

Как мило с его стороны. Я кивнула:

— Хорошо, но сначала расскажи мне, что с Нилом.

— Я думаю, ты и так знаешь.

— Я знаю только, что он сидит на наркотиках. Он всегда на них сидел. И еще догадываюсь, что это уже такие наркотики, которые сами не растут, и что он тратит на них не только свое пособие по безработице. Но это и все.

— Он сидит на смаке , и я не знаю, чем он расплачивается. Меня беспокоит, что у него уже не все в порядке с головой. Я пытаюсь определить его в клинику.

— Думаешь, это поможет?

— Иногда помогает. Если наркоманы сами хотят очиститься. И лучше, если у них есть что-нибудь, за что можно держаться, чтобы снова не сесть на наркоту. Должно быть какое-то занятие. Ведь наркотики появляются, если человеку скучно, или он боится чего-нибудь, или не знает, чего он хочет от жизни… А работа и увлечения заполняют эти пробелы, дают возможность почувствовать себя лучше, более уверенно. Знаешь, Нил даже не закончил университет.

— Он учился в универе? — пораженно спросила я. Нил никогда не отличался целеустремленностью. Когда мы с ним жили, он днем пялился в ящик, а по ночам бренчал на гитаре.

— Да, мама беспокоится, поэтому я обещал помочь.

Миссис Таскер всегда беспокоилась, но у нее имелись на то основания. Таскеры были хорошей прочной семьей из среднего класса. Красивый дом в районе Турак Гарденс, большой сад, бассейн. Мы все ходили в одну и ту же частную среднюю школу. Каждые несколько лет они отдыхали за границей.

С первой секунды, как только я села, я старалась не смотреть на руки Сэма. Они были широкими и чистыми, и, очевидно, мягкими, но я не могла представить их на своих бедрах. У меня мелькнула вспышка ревности.

Мне очень не хватало родителей, несмотря на наши с ними ссоры. Обычно они не лезли в мою жизнь. И я подозревала, что они были сбиты с толку — как в их гнезде появился такой кукушонок, как я. Мне вспомнилось папино лицо, и мне стало грустно. В конце концов чувство печали улеглось, и я вновь вернулась мыслями к наркологической клинике.

— Как же ты собираешься отправить его туда?

— Я надеялся, что ты мне поможешь.

— Ах, вот оно что.

Теперь я поняла, почему он был так любезен. Вовсе не потому, что я была симпатичной или мое нижнее белье было подобрано по цвету. Это все ради Нила. Должно быть, мое лицо отразило эти мысли, потомучто он расплылся в улыбке:

— Нилу ты по-прежнему нравишься, Кэсс. Не в том смысле, как раньше, но он тебя уважает. Кажется, у него нет никаких друзей, и когда ты появилась в тот день, я подумал, что это замечательно. Он знал, что ты пришла не просто так, но все равно тебе обрадовался. Теперь он рассказывает о тебе всякий раз, когда я ему звоню. О том, как хорошо у тебя все сложилось и как он хочет познакомиться с Дугалом и Оскаром. — Он перехватил мой взгляд и прибавил: — Думаю, собаки убегут с испугу, но ему я этого не сказал.

Я покраснела. Ну, что за ерунду я выдумала! А если я расскажу о Джоке, он, наверно, захочет встретиться с ним тоже? Нет, всегда лучше держаться подальше от Нила. Последний раз, когда он приходил, у меня пропало семь дисков и часы.

Улыбка Сэма слегка скривилась, когда он поспешно отхлебнул кофе. Я добавила два куска сахара в свою чашку. Когда Сэм в прошлый раз сказал, что я хорошо умею врать, я думала, что он имеет в виду моих родителей. Например, я их уверяла, что готовлюсь к экзаменам, а на самом деле смотрела концерт Стинга, потому что я была еще маленькая и меня туда не пускали. Родителям тогда я сказала, что переночевала у друзей.

Во мне поднималось раздражение, но я его подавила. А вдруг он догадался, что я наврала с три короба о всей моей жизни? Потом он посмотрел мне в глаза, и я быстро закинула ногу на ногу.

— Ну, что? Я решил, что мы сможем помочь друг другу. Я тебя прикрою, пока ты будешь следить за своей анорексичкой, а ты поможешь мне с Нилом.

Выбора у меня не было. Отказаться было невозможно. Хоть я и боялась впутываться, но у меня было такое чувство, что рассказ Сэма о Ниле — этовсего лишь вершина айсберга, и я решила им помочь. Ведь Таскеры — хорошие люди. И Нил — хороший человек. Просто героин преобразил его, и он стал как вампир. Внешне вампиры могут выглядеть так же, как и раньше, но на самом деле они уже другие.

— Ладно, — сказала я, и моя судьба решилась. Я залила свой страх еще одним глотком кофе и азартно схватила сумку: — Пошли!

— Я надеялся, что ты скажешь именно это.

Он встал, и я подумала: «Где же под джемпером у него запрятан пистолет?» Мне-то приходилось больше рассчитывать на умение дать коленкой в пах. Если, конечно, удастся подойти так близко, прежде чем упасть в обморок.

Мы остановились в нескольких метрах перед автобусной остановкой, за углом дома Дэниела. Я сидела на переднем сиденье «сааба», рядом с прихлебывающим кофе Сэмом. Это была его третья чашка с того момента, как мы покинули кафе в участке. Я не понимала, как при огромном количестве циркулирующего в его крови кофеина он мог оставаться таким спокойным (и почему не бежал в туалет). Что-то в нем проявилось новое, более человечное, что ли, но он хорошо умел это прятать.

Мы объехали вокруг квартала. Все выглядело так, как будто в доме номер семнадцать по Риверсайд-авеню никого не было. В прихожей не горел свет, и никто не собирался гулять с собакой. Я рассказала Сэму, как застала больного Дэниела дома, но поскольку невозможно было проверить гараж, нам оставалось только надеяться, что он все же вышел на работу. А может, позвонить ему?

Я взяла у Сэма мобильник и позвонила по номеру, который мне дала Элен, в «Южные мобильные телефоны». Дэниел поднял трубку после третьего гудка.

— Алло? Дэниел Гласе слушает.

Я дала отбой. Что ж, он говорил в нос, но был жив-здоров. И не в постели. Надо было раньше позвонить!

— Бессмысленно здесь стоять, — сказал Сэм. — Нас снова засекут соседи.

— Меня ни разу не засекли, — деликатно напомнила я.

— Ты женщина.

— Какая разница?

— Обычно женщины не вызывают подозрений, — пояснил он и глянул на меня. — Конечно, одни больше, другие меньше, но, в общем, не вызывают. А вот мужчина в машине на пустой дороге виден за километр. Он может оказаться разбойником, вором, убийцей. Женщина же в машине выглядит безобидно, как будто она ждет своего мужа.

— Эй! Я не просто сидела в машине и думала, что все сойдет гладко только потому, что у меня есть груди. Я надела камуфляжный наряд, сходила в парк, поговорила с соседями. Я все продумала!

— Ты вторглась на частную территорию, обманула соседку и вломилась в дом.

Я проглотила обиду и сказала:

— Что, если припарковаться подальше, напротив автобусной остановки? Мисс Кроссовкинг наверняка приезжала автобусом.

— Хорошая мысль.

Он развернулся, и мы остановились в переулке, лицом к главной дороге, пересекающей Риверсайд-авеню. Он включил «Национальное радио», а я, утонув в кожаном сиденье, приготовилась ждать. Прошло три автобуса. Никого в кроссовках не было. От того, что я пристально смотрела на остановку, у меня заслезились глаза.

Я все время двигала ногами, чтобы они не затекли. Сэм же так и не переменил свою расслабленную позу. Он даже сиденье от руля не отодвинул. В воздухе висела тишина. Я изо всех сил старалась не потерять бдительность.

— Так что ты будешь делать с Нилом?

— Хочу поместить его в реабилитационную клинику на следующей неделе. Но, боюсь, его там не примут. Он слишком часто сбегал оттуда, и они не могут рисковать, теряя попусту место. Но я что-нибудь придумаю.

— А ты уже поговорил с ним об этом? — спросила я, подозревая, что он захочет препоручить это мне.

— Нет, это твоя работа.

— Значит, его самого никто не спрашивает. У него что, нет выбора? — настаивала я.

— Нет.

Я возмущенно фыркнула:

— Прости, но я думала, что должна буду помогать ему, а не запугивать. Я думала, мы сделаем так, чтобы он сам увидел, что это ему нужно. А не просто заставим.

— Мы и хотим.

— Хотим — что?

— Хотим помочь ему.

— Да, но захочет ли он такой принудительной помощи? Он терпеть не может тех, кто указывает ему, что делать.

— Никто не любит, когда указывают, но иногда это необходимо.

Я горько рассмеялась:

— Подумай, почему он оказался в такой ситуации. Потому что он обороняется. Он не вписывается. Не находит себе места в этой жизни. И сам это знает. Скорее всего, в глубине души он хочет вернуться к нормальной жизни, но чувствует, что зашел слишком далеко.

Я посмотрела на остановку, куда подошел следующий автобус. Никого.

— Если ты хочешь бросить ему спасательный круг, — продолжала я, — не нужно швырять им в него и приказывать цепляться. Это бесполезно, особенно когда кругом соблазны. Ты, конечно, должен бросить ему круг, но должен и убедить за него схватиться. Может, ради матери. Может, ради отца. Может быть, ради будущего. Но не надо ворошить прошлое или заводить разговор о его ошибках. О том, что он искалечил себе жизнь или не получил образование. Ты просто снова заставишь его защищаться. Вместо этого помоги ему как друг. Покажи, что это хорошо, а не говори, что иначе не спастись. В противном случае он швырнет этим кругом в тебя.

— Вот видишь! Только ты и сможешь его убедить.

Я вздохнула:

— Хорошо.

Я не понимала, как Нил угодил в такие неприятности, но представляла себе, что это такое — быть потерянным. Я помнила свое безрассудное стремление стать другой, жить своей собственной жизнью, отстраниться от всего усредненного и консервативного. И я это сделала. Я отстояла право быть одиночкой. Пока на втором курсе не влюбилась в известного в универе парня. Тогда я внезапно стала совершенно другой девушкой.

Я поменяла длинные черные юбки на джинсовые мини, толстые черные чулки — на прозрачные, ботинки «Док Мартенс» — на розовые воздушные сандалии. И так, с каждым новым бойфрендом, я снова и снова становилась кем-то другим, меняя вкусы и наряды, пока не закончила университет. Проработав несколько лет на скромных должностях, я переехала в Мельбурн, пробыла там шесть тоскливых месяцев и поняла, что не знаю, кто я такая на самом деле, какую музыку люблю, что хочу смотреть по телику. Я превратилась просто в гелфренд, без своего характера и лица.

Вернувшись домой, я стала сторониться парней и ходить в кино одна, пока не поняла, что мне нравятся сюжетные фильмы, а не ужастики, которые брали в прокате мои прежние дружки. И когда я начала понимать себя, моя депрессия улетучилась. Я составила список всех фильмов, которые посмотрела, и настроение мое еще больше поднялось. Потом я стала смотреть телик, пока не возненавидела большинство видов спорта. Зато я полюбила сериал про вампиршу Баффи. Я возненавидела также поп-группы, но полюбила музыку, которая создает умиротворяющую атмосферу. Я возненавидела виски, но полюбила джин с тоником.

Потом я сняла чудесную квартирку и купила себе все, что полюбила. Отсюда и перерасход на кредитной карточке. И вот результат — сижу и жду, пока приедет на автобусе какая-то не знакомая мне женщина.

— Даю пенни, чтобы узнать твои мысли, — сказал Сэм.

— Что за глупая поговорка! — засмеялась я. — И в любом случае они стоят больше.

— Правда? — Он повернулся ко мне. — Тогда пять баксов.

— Десять.

— Восемь с половиной.

— Ты хотел сказать семь с половиной, — улыбнулась я. — Торговец наркотиками из тебя никудышный.

— Что ж, я безнадежен в торговле наркотиками, зато я умею непревзойденно выуживать информацию. Ну, говори, о чем думала?

— Думала, как я здесь оказалась.

— И как же? — Он снова повернулся ко мне.

— Ну, очевидно, это как-то связано с тем, что я терпеть не могу смотреть по телику крикет, зато люблю матчи по футболу на Кубок мира.

— Неужели ты смотришь Кубок мира?

— Мне нравится вид парней, бегающих в трусах под дождем, — сказала я и, оживившись, добавила: — Но больше всего мне нравится вид нашей мисс Слимфаст .

Я указала на улицу, где с автобусной остановки шла она. Сэм повернул голову:

— Должно быть, она только что приехала.

Я открыла дверцу машины и засомневалась:

— Что дальше?

— Она тебя узнает?

Я вспомнила кафе-магазинчик:

— Может, и не узнает, но рисковать нельзя.

Я снова захлопнула дверцу.

— Мужчина, идущий за женщиной по пустой улице, наверняка привлечет внимание, — сказал Сэм, заводя мотор, — но нам надо понять, куда она направляется.

— Она идет к дому Дэниела, — сказала я. У меня даже уши покраснели, когда я подумала, за каким занятием ее там можно застать. — Я и так знаю.

— Всегда все проверяй, иначе дело развалится с помощью одного хорошего адвоката. Это безжалостный бизнес.

— Так что, для тебя это бизнес?

— Ну, по крайней мере, больше, чем работа.

Мы быстро проехали по улицам пригорода, промчались мимо магазинчика и притормозили поближе к дому Дэниела. Однако на улице уже никого не было. Мы только и увидели, как в калитке мелькнула знакомая джинсовая штанина.

— Она вошла внутрь, — от возбуждения я вцепилась в ремень безопасности, — давай подождем. И проследим за ней, когда она выйдет. Поедем за автобусом.

— Хорошо. Но только осторожно. Эта машина не очень-то подходит для слежки.

— Зато очень подходит для всяких цыпочек.

Он удивленно посмотрел на меня. Мои щеки запылали, но я ничего больше не добавила.

— Я цыпочками не интересуюсь.

— А судя по той ночи в клубе — очень даже. Теперь была его очередь краснеть.

— Я был там с другом из-за границы. Он очень хотел пойти. Сам-то я хожу по клубам нечасто. И тот вечер… Ну, это был не лучший вечер в моей жизни. Наверное, я немного перебрал…

— И немного порезвился. — Но я поддразнивала его просто по-дружески. Он выглядел так обескураженно, что я рассмеялась и сказала: — Твой вечер — это просто цветочки по сравнению с моим. Я как будто вернулась в свой школьный кошмар — два идиота, у которых Ай-Кью ниже, чем уровень алкоголя в крови, и мое безумное платье. В нем я была похожа на дорогую проститутку, которая делает петтинг за сто баксов.

Мои слова повисли в тишине. Нет, наверное, Джози права: иногда я излишне цинична. Вечно лезу из кожи вон, пытаясь острить, а это только всех напрягает. Как, например, сейчас. Наверное, Сэм был шокирован. Я затаила дыхание…

— Тебе можно было спокойно дать и сто тридцать. Да еще пятерку сверху — за обувь, а то и десятку, если клиент неравнодушен к высоким каблукам.

Уф…

— Обижаешь. У меня была подруга в универе, она работала в «Салон Син», где давала мужикам лизать свои сапоги за сто баксов.

— А я как-то вел наблюдение в борделе, который подозревали в отмывании денег. Мне пришлось придумать легенду, что я обожаю девушек в резиновых нарядах. Ведь мне как копу надо было держать их всех в холле. — Он посмотрел в зеркало заднего вида и пояснил: — В этом холле девушки становились в ряд, а парни их выбирали, как батончик шоколада. И как-то ночью одна из них предложила, э-э-э, тоже завернуть меня в целлофан, как батончик.

— Голого?

— Голого. Как в фильме «Плохой мальчик Бабби».

— Замечательный фильм.

— Замечательный целлофан. Но я отказался, между прочим.

— Я просто разочарована.

— А она, похоже, совсем не разочаровалась.

Я взглянула на него. Он все еще смотрел в зеркало, так что я пробежалась глазами по его голубому джемперу из грубой шерсти, синим джинсам и слегка лохматым волосам. Он был чисто выбрит, но все равно выглядел расслабленно и непринужденно. Настоящий батончик в целлофане. Господи, я безнадежна!

Я потерла глаза и сказала:

— Мне нужно сходить в туалет. А ты не хочешь?

— Нет.

— Хорошо, я мигом. — И я понеслась в общественный туалет в парке.

Выйдя из него, я заметила Пенни, играющую в двадцати метрах на детской площадке с кучей других карапузов. Я пошла медленнее, уткнувшись носом в землю и молясь, чтобы она меня не заметила. Дойдя до машины, я плюхнулась на сиденье и вздохнула с облегчением.

— Что, проблема?

— Нет проблем.

— Ты должна научиться самоконтролю, иначе подозреваемый обязательно появится именно в тот момент, когда ты отлучишься в туалет.

— Ты хочешь сказать, что пользуешься бутылкой?

— Какой бутылкой?

— Переносной туалетной бутылкой.

— Не будем об этом, — отрезал он.

— Должно быть, это ужасно неудобно.

Он уставился взглядом вперед, и мы замолчали. Я начала вспоминать о Джози и ее склонности к снобизму, когда Сэм выпрямился и сказал:

— Она впереди.

Я полезла было под сиденье, но он схватил меня прежде, чем я совсем согнулась.

— Сиди, это будет выглядеть подозрительно.

Его рука все еще была на моем джемпере, а когда я поднималась, пальцы чуть-чуть задели мою правую грудь, но времени на обмен репликами не было — мимо шла мисс Кроссовкинг.

— Для дистрофички она чешет довольно быстро, — сказала я, пытаясь не обращать внимания на электрические разряды в правом соске.

— Может быть, у нее просто такая фигура.

— А может быть, она просто голодная, — ответила я, подумав о ланче, и мой желудок заурчал.

— Похоже, это заразно, — пошутил он.

Когда она дошла до конца улицы, Сэм завел машину. Мы догнали ее, когда она подошла к автобусной остановке и уселась под навесом. Я посмотрела на часы. Она пробыла в доме Дэниела всего тридцать восемь минут. У нее, наверно, на все был четко заведенный порядок, чем бы она там ни занималась. На первом перекрестке Сэм повернул налево и, развернувшись, припарковался.

— А теперь что делать?

Инстинкт подсказывал мне съесть сандвич, но я не хотела, чтобы Сэм думал, что я не гожусь для работы профессионального сыщика.

— Если мы вернемся и будем ждать на улице напротив остановки, то не сможем повернуть направо и не успеем, вовремя последовать за автобусом — движение здесь слишком сильное. Давай так: я развернусь, встану у самого угла и буду ждать в машине. А ты возьми вот это.

Он протянул мне оранжевый пластиковый жилет, который лежал на заднем сиденье, фотоаппарат, блокнот и ручку.

— Фотографируй. В прошлый раз номер с городским советом тебе вполне удался. Так что стань незаметной. Делай вид, будто измеряешь расстояние между всем, что попадется. Если кто-нибудь спросит, что маловероятно, скажи, что проводишь подготовительную работу для ремонта проезжей части и благоустройства улицы. Планируется посадка новых деревьев и так далее. Придумаешь что-нибудь по ходу действия.

Пока мы разворачивались, я напялила тяжелый оранжевый жилет. Потом пошла назад к улице. Остановившись примерно в двухстах метрах от автобусной остановки, я начала записывать в блокнот слова из песен, которые приходили мне на ум.

В фотоаппарате была пленка, но Сэм вряд ли был бы в восторге, если бы я ее потратила, поэтому я просто легонько нажимала на кнопку.

Когда я подошла к остановке, то снова вернулась мыслями к магазинчику, и тут мой желудок так и скрутило со страху. В спешке мы забыли о том, что она уже видела меня раньше.

Я сделала вид, что записываю, и быстренько отвернулась, а потом прикинулась шлангом и медленно пошла обратно, уделяя повышенное внимание сточной канаве. Спустя минут восемь подошел автобус. Когда я обернулась, якобы для обмера дерева, то увидела, как он подобрал женщину. Я помчалась за угол, прыгнула в машину, и мы поехали за автобусом.

В течение двадцати минут мы следовали за ним, приостанавливаясь в переулках и около магазинов и ожидая, когда сядут или выйдут пассажиры. Так мы добрались до района Малверн, где были расположены хорошие магазины и кафе, и оказались в пяти минутах от бара Джози. Мисс Кроссовкинг среди выходящих пассажиров пока не наблюдалось.

Мы продолжали путь, проехав Джозину улицу. Неожиданно автобус остановился, из него выпрыгнула мисс Кроссовкинг и быстро пошла вверх по улице. Мы въехали на стоянку у мясной лавки, но мотор глушить не стали. Она перешла на левую сторону улицы. Мы опять поехали за ней и опять остановились. Так мы и следовали за ней по улице, заросшей деревьями с густой листвой. Тронувшись в очередной раз, мы успели увидеть дом, куда зашла мисс Кроссовкинг. Он мало чем отличался от дома Дэниела. Однако у этого дома вид был более заброшенный. На газоне там и сям виднелись прогалины с засохшей травой, краска на фасаде облупилась. Но все-таки это был дорогой пригород, и виднеющиеся в окнах задернутые занавески выглядели чистыми.

— Похоже, она здесь живет, — прокомментировал Сэм.

— Захари-стрит, девяносто четыре. Дом, куда забыла путь еда.

— Думаю, нам пора раздобыть для тебя что-нибудь съедобное.

Сэм потянулся к заднему сиденью, где под курткой-дождевиком и оранжевым жилетом оказался пакет с сандвичами, кока-колой и батончиками мюсли.

Я радостно накинулась на еду. Пока я стаскивала целлофан с сандвича с салатом, Сэм рассматривал блокнот с моими записями.

— Скажи, что я — твоя пчелка, свей для меня гнездышко в своей душе? — иронично спросил он.

— Это из песни группы «Зей майт би джайантс», — смущенно пробормотала я, с облегчением подумав о том, что не записала слова из песни Мадонны «Эротика», которая вихрилась в моих мозгах большую часть дня. — Надо же было мне хоть что-нибудь писать!

Он наклонился ко мне, мое сердце глухо бухнуло, и я проглотила кусок помидора.

— У тебя в волосах салат.

С этими словами он вытащил листик салата из моих волос и выбросил его в окно.

 

Джози проводила интервью с претендентами на место бармена, и теперь те, у кого теплилась надежда на победу, драили бокалы для коктейля за новой стойкой из нержавеющей стали.

— Он порвал со мной, — сказала мне подруга вместо приветствия.

— Кто, Карл?

— Да. — Джози была как в воду опущенная, и я заметила, что кожа вокруг ее глаз стянута, как будто она плакала.

— Почему?

— Почему? Ах! — развела она руками. — Кто его знает? Может, потому, что я почти каждый вечер работаю. Или потому, что зарабатываю больше, чем он. Или потому, что не готовлю, когда прихожу домой, из-за того что я целый день стряпаю на работе. Или потому, что собираюсь нанять второго повара на полный рабочий день, но не беру на это место его ленивого деверя Бориса. Или потому, что по субботам я читаю газеты, вместо того чтобы переться с ним на футбол.

— Понятно.

А может, потому, что флиртуешь с другими? Но я промолчала, для собственной безопасности. Я уже видела ее сумочку в деле, и это было страшно.

— Я знаю, ты вздохнешь с облегчением. Так же, как и Зара. Хотя могла бы и раньше сказать, что он урод.

Я рассмеялась:

— Я говорила.

— Я знаю, — покачала головой Джози, — только я не слышала.

— Он симпатичный. И у него хорошая машина. Я и сама в нем ошибалась.

— Но это было до того, как ты взялась за ум. Теперь в любовных делах ты больше не ошибаешься.

— Нет, — сказала я осторожно.

— И с идиотами не встречаешься.

Куда она гнет?

— Нет, больше не встречаюсь. Сколько можно?

— Ну, а что там у тебя с Сэмом Таскером, знатоком фольклора Аляски?

Я выдавила смешок:

— Это Зара тебе рассказала?

— Да, немного. Но это и так написано на твоем лице. Ты пунцовая, как ягодка. И есть из-за чего. Он же брат твоего бывшего бойфренда. И тот самый парень, который в юности разговаривал с тобой на эскимосском наречии. — Она засмеялась, глядя на мое смущенное лицо, и продолжила: — Ох, нет, он же быстро перестал, поскольку прочел «Властелина колец» и на полтора года переключился на язык эльфов. Он чуть не завалил выпускные экзамены, потому что написал половину сочинения на эльфийском и даже не заметил! Ты сама мне об этом рассказывала, когда мы как-то наткнулись на него в городе. Ты еще спряталась, чтобы он тебя не увидел.

Сказать мне было нечего. Я совсем забыла. Он был таким странным, а мы были такими жестокими. Подростком я была ужасной задирой и забиякой и всегда обижала слабых. Неожиданно мне вспомнилось, как я набирала номер Таскеров и, если трубку брал Сэм, изображала Гендальфа.

Я повернулась к Джози и покаянно сказала:

— Я звонила и говорила: «Тук — дурак». И называла его Сэмом Гамджи.

Джози расхохоталась, хватаясь за живот. Двое мужчин за стойкой сделали вид, что ничего не слышали, но губы того, что повыше, сами растянулись в улыбке. Глотнув джина с тоником, я тоже попробовала было засмеяться, но не смогла. Я была типичной плохой девчонкой из подростковых кинофильмов. А Сэм был героем, гадким утенком, которого в таких фильмах всегда обижают, но которому симпатизируют зрители. Господи, какой ужас!

Когда я осушила стакан, а Джози наконец утихомирилась, к нам подошел высокий бармен с подносом.

— Я подумал, что вам сейчас самое время попробовать коктейль, — сказал он и, поставив поднос на деревянный куб перед нами, удалился за стойку.

Я взяла бокал, а Джози, все еще хихикая, сказала:

— Спасибо, Ник. Из чего он?

Интересно, заметила ли она, как он ей улыбался. Высокий и темноволосый, с ленцой в осанке и сверкающими глазами, он был полной противоположностью ее ухажерам. Обычно она почему-то обращала внимание только на испорченных, толстеньких сынков богатых родителей. И напрасно.

— Коктейль называется «Разговоры под водку». В нем джин, водка «Абсолют», ром «Баккарди», ликер «Кюрасао», шнапс, сок лайма и сахар.

— Живыми нам отсюда не выйти.

Джози вытерла со щек потекшую тушь, глядясь, как в зеркало, в стоящую поблизости вазу из нержавеющей стали, и подняла квадратный стакан из толстого стекла, в котором плавали кусочки лайма:

— За вас с Сэмом Гамджи.

Я чокнулась с ней и подумала, как классно вот так сидеть. И порадовалась, что между Джози и Карлом все кончено. Я оглянулась на Ника, который краешком глаза следил за Джози. Заметив мой взгляд, он быстро отвернулся к своим бокалам.

— Итак, что ты сегодня нарыла? Вывелакого-нибудь на чистую воду?

Я рассказала ей о сделке с Сэмом и о том, как мы висели на хвосте у объекта — нашей тощей клячи, ехавшей к дому в районе Малверн. Мы подождали немного у ее дома, а потом Сэм подкинул меня домой и мы набросали план на следующий день.

— План следующего свидания?

— Это не свидание, — сказала я. — Это работа.

— Когда ты думаешь поговорить с Нилом?

Я нахмурилась:

— Наверно, завтра. Сегодня он где-то мотался, так что Сэм решил пока его не щемить.

— Щемить? — Джози никак не могла согнать улыбку. Я засмеялась:

— Такой у копов жаргон.

Мы уговорили еще по коктейлю. Я рассказала ей, как Зара запала на Джорджа, а она поведала мне, что решила пока ни с кем не встречаться. Я не смеялась, потому что она выглядела серьезной, но я знала, что ничего из этого не выйдет. Джози просто магнетизировала парней: это все равно что работать в магазине «Кокай» и не покупать одежду.

Зазвонил Джозин мобильник. Пока она отвечала, я прочитала по ее лицу, что новости неутешительные.

— Мы не открываемся раньше десяти вечера. Нет, ее здесь нет. Откуда ты?.. — Она взглянула на стеклянную входную дверь, как будто ожидала там кого-то увидеть. — Хорошо, пять минут.

Джози нажала на кнопку и повернулась ко мне:

— Это Малкольм. Хочет спросить тебя о чем-то.

— Надо было сказать ему, чтобы он шел домой. Он что, сюда направляется?

Джози, в отличие от меня, никогда не позволяла Малкольму быть с ней на короткой ноге, и ему никак не удавалось растопить лед еехолодности. От этого он ужасно злился.

— Скажи емусама. Он уже здесь, — кивнула она на входную дверь. Наверное, получила задешево свои булочки и рада.

Я выругалась и встала как раз, когда он ввалился.

Он довольно осмотрелся, а потом, ни слова не говоря, сел рядом с Джози. Обычно она щедро тратила свое время на друзей, но на Малкольма у нее никогда не было ни минуты. Как он раздобыл номер ее мобильника, вообще непонятно. Она слегка отодвинулась от него, а я взмолилась про себя, чтобы он не вздумал заказать выпивку. На столе стояли пустые бокалы, и отказать ему было бы невежливо. Но, похоже, именно так и надо было сделать.

Я взглянула на Ника снизу вверх, когда тот склонился над столом.

— Вот, пожалуйста, — сказал он, ставя перед нами напитки. — А вам, как я понял, сэр, нужно срочно уйти, в противном случае я бы и вам предложил выпить. Джози, не забудь: ты должна помочь мне составить меню на вечер.

Затем он удалился. Джози посмотрела на него оценивающим взглядом, когда он, не спеша, прошел в бар. А Малкольм расстроился.

— Я не хотел вас отвлекать, — сказал он, и на секунду мне стало его жалко, но только на секунду. Я знала, это он просто изменил тактику. — Я только хотел спросить кое-что у Кэсс.

— Что же?

— Ну, про ту женщину, что была с тобой. Ты можешь дать мне ее телефон?

— Это еще зачем? — Я была вне себя от удивления.

— Она великолепна. Такая зрелая, такая искушенная. Мне как раз подошла бы женщина такого типа.

Он развалился на диване, а я подавила смешок. Но кто я такая, чтобы вмешиваться? В конце концов, сейчас Элен встречается с парнем, у которого личные проблемы уходят корнями далеко в прошлое, вплоть до юности. Она заслуживает лучшего или, если не лучшего, то хотя бы чего-нибудь иного.

Так что я записала ее номер и протянула Малкольму.

— Я думала, ты не дашь! — прошептала Джози.

Я улыбнулась, как какая-нибудь Медичи, раздающая золотые монеты. Ну дала, что такого?

— Да ладно, — сказала я. — Элен, должно быть, съела испорченный морской гребешок, и ее глючит, потому что она тоже запала на Малкольма.

— Да ну? — выпрямился Малкольм, и с него как рукой сняло важничанье. — Правда?

— Ну-у…

— Я позвоню ей сегодня же вечером. — Повеселев, он поднялся с дивана, потом кивнул в сторону кухни: — Как идет хлеб?

— Очень хорошо. Спасибо, Малкольм.

Может быть, он и не такой уж идиот. Может быть, он просто одинокий аутсайдер, каким был когда-то Сэм. Возможно, с годами он тоже станет восхитительным и респектабельным сердцеведом. Или сердцеедом? Пока он шел через кафе, я еще раз посмотрела на его белые штаны с множеством карманов и засомневалась.

Подойдя к двери, он обернулся со словами:

— Скоро у меня будет секс, леди!

Джози схватилась за голову, а я швырнула в него резиновой подставкой для стаканов. И мы с облегчением припали к нашим коктейлям.

Мы с Сэмом остановились возле дома мисс Кроссовкинг. Войдя в роль жены, ждущей своего мужа, я осталась сидеть на пассажирском сиденье, в то время как Сэм отправился на задание. Ни у кого не должен был вызвать подозрений отец, разыскивающий собаку сына. У него даже фотография этой собаки была наготове. На «отце» были синие джинсы и оранжевая ветровка. Лицо у него было озабоченное. Прежде чем постучаться в дверь, он обошел три дома. Я делала вид, что читаю книгу, но при каждой возможности стреляла глазами в сторону Сэма. Оранжевый цвет ему очень шел. А он вообще никому не идет. В это утро я заметила, что он и разговаривал со мной очень сдержанно. И это вызвало во мне какое-то странное чувство. Что это было — печаль? Вожделение? Сожаление, что издевалась над ним? Или коктейль из всех трех составляющих плюс чувство оскорбленного достоинства? Неудивительно, что моя голова шла кругом.

Он связался со мной, только чтобы помочь своему брату. Не было между нами никакой искры, была только обида (с его стороны) и отчаяние (с моей). Для него я была поверхностной и не заслуживающей внимания особой. Если бы это был фильм Джона Хьюза, то я обязательно получила бы по заслугам. А возможно, скоро и получу.

«Может быть, он все же простил меня», — прошептала я, когда на стук Сэма кто-то отозвался и он заговорил сквозь приоткрытую дверь. Потом дверь открылась пошире, и Сэм, разговаривая, небрежно прислонился к косяку. Я вытянула шею, но так и не увидела, с кем он говорит. Что же делать?

Щелкнув замком, я открыла бардачок, или, как его еще называют, ящик для перчаток. Перчаток там не было. Была карта полуострова Йорка (небось с прошлого романтического уикенда), бутылка воды (наполовину пустая), упаковка универсального обезболивающего, три ручки, электрический фонарик и — тут я нагнулась поближе, не веря своим глазам — пакет с тампонами. Тампонами? Я стукнула по крышке и захлопнула ящик. Тампонами!

Мне тут же вспомнился парень, с которым я встречалась несколько лет назад. Мы познакомились на концерте, и вскоре наступило наше свидание номер три. Пять лет назад он расплевался со своей невестой и жил один в красивом доме. Он врал, что не виделся с ней несколько месяцев. Но тем вечером я зашла в ванную, а там валялась упаковка от тампона. Она лежала на полу, около унитаза, и напоминала панцирь какого-то жука. В остальном же ванная была безупречной. Конечно, это была мелочь, но неожиданно все, что было между нами, представилось неправильным, ошибочным, как будто я вступала на ложный путь.

Сославшись на головную боль, я ушла, прежде чем мы выпили кофе. А спустя несколько дней он позвонил и сказал, что нам не стоит больше встречаться.

Теперь от всего этого в памяти остался лишь призрачный след, но он все еще бередил душу. Любовные отношения часто чреваты болью. Всегда опасаешься, что можешь наследующее утро проснуться и понять, что нелюбима. Фактор риска слишком велик. Так что теперь я вкладываю капитал в более ощутимые вещи, чем Истинная Любовь. В нижнее белье, например. В русской рулетке тоже выпадает один шанс из шести — ну и кто, черт подери, в нее играет?

Итак, может быть, к Сэму меня тянуло из-за чувства вины? А может быть, из-за его машины?

Задумавшись, я проморгала, когда Сэм отошел от двери, и увидела его, когда он уже возвращался обратно по дорожке. Он уверенно подошел к дверце машины и сел на водительское место.

— Ну как?

— Я не с мисс Кроссовкинг разговаривал.

— А с кем же?

— С ее полной противоположностью.

— Кем-кем?

— Ее полной противоположностью. Это крупная застенчивая женщина, назвавшаяся Джастин. Она сказала, что не знает, где моя собака, потому что не выходит из дому уже восемь лет. Хотя благоухает эта Джастин, как куст лаванды.

— Правда? И почему же она — полная противоположность?

— Потому. Где у Сьюзен кости, у Джастин — плоть. И она обошлась со мной так, как будто я Люк Скайвокер, возвратившийся с великой битвы. Помнишь Люка Скайвокера? — Он взглянул на меня, и в его глазах сверкнули лукавые искорки. — Помнишь, как мы смотрели «Звездные войны» по телевизору с экраном в пятнадцать дюймов у нас дома. Папа тогда купил видео, и нам очень понравилось.

— Это вам понравилось. Мне тем временем твоя сумасшедшая соседка заплетала косы.

— Это же было задолго до того, как вы начали встречаться с Нилом. Ты была еще маленькая и зашла, потому что твоя мама послала тебя к моей маме одолжить пряжи или ниток, в общем, что-то для вышивки.

Я уставилась на него — он помнил гораздо больше, чем я.

— Да, правда, — сказала я медленно. — Она послала меня взять образец композиции Уильяма Морриса, а я сказала, что Дилана Томаса , и все надо мной смеялись.

— Ну, не так сильно, как все хохотали над «Звездными войнами».

— Это было потому, что ты надел свой шлем, — сказала я, улыбнувшись. — Я так давно не смотрела «Звездные войны».

Неожиданно я вспомнила все очень четко — Сэма-подростка, его смешной шлем… Новый Сэм был замечательный, но в нем все еще оставалось что-то от юности. В чертах его лица проступала мальчишеская натура, и от этого он казался моложе.

— И больше уже не увидишь. Теперь это называется «Эпизод четвертый: Новая надежда».

— Ты не изменился.

— Есть вещи, которые не меняются.

В этот момент все и произошло. Он посмотрел на меня. Я покраснела с головы до пят, по шее поползли мурашки… Но тут он отодвинулся, и момент был упущен.

Что за черт!

— Так вот, ходячая диета по имени Сьюзен въехала к Джастин месяц назад при очень странных обстоятельствах.

— Рассказывай!

Он устроился поудобнее на сиденье:

— Она появилась на ее пороге в свадебном платье. Очевидно, удрав со своей собственной свадьбы. Как-то странно, по-моему, Джастин врет. — Я кивнула, и он продолжил: — Да, очень похоже. С какой стати женщина, которая не выходит из дому восемь лет, станет открывать дверь неизвестно кому.

— И рассказывать все мужчине, который потерял собаку?

— У меня есть способы разговорить людей.

— Да уж, знаю. Некоторые называют их нечестными уловками.

— А некоторые — искусным допросом. Нет, правда, я был бесподобен. Тебе нужно было видеть меня.

— Хотелось бы. Ты расположил ее благодаря своему мужественному шарму?

— Ну, если под мужественным шармом подразумевать отчаянное одиночество «отца», то да. Я ей сказал, что только что переехал из Брисбена и потерял Кимбо, золотистого ретривера — моего единственного друга.

Он показал снимок очень трогательного на вид шенка.

— Да уж, ты кого угодно растрогаешь. Неудивительно, что недавно вечером у тебя на коленях сидели девушки.

— Девушки? Девушки — это ерунда. Кто тебя должен волновать, так это озабоченные женщины. Те, у которых бушуют гормоны, тикают биологические часы и которые сразу строят планы на замужество, — сказал он, посмотрел на меня и рассмеялся.

Я съежилась, вспомнив, как вела себя с ним в машине после того, как вернулась от Нила.

— Очень смешно.

— А вот Джастин так не думает, — сказал он мягко. — Она тоже производила впечатление озабоченной, все говорила, что «кругом одни сумасшедшие». Мне пришлось согласиться. Даже я знаком с парой сумасшедших женщин. Но с ней, кстати, все ясно. Ее легко было разговорить — просто ей было нужно помочь немного расслабиться. А для этого надо не портить все и быть собой.

— Я ничего не порчу, как ты выражаешься, — сказала я твердо, но жар с пылающего лица прокрался и в мой голос. — Не больше, чем ты, во всяком случае. И ты сам, и твой выдуманный сын, и твои эмоции — все это фальшивое! Чем ты лучше меня? Я тоже могу выведать у людей все, что мне нужно. Чем, собственно говоря, моя работа отличается от твоей? — Заметив выражение его лица, я лишь раздраженно махнула рукой: — У тебя есть оружие и все такое, и ты можешь всегда кликнуть подмогу. А у меня — только собственные мозги, да и то ненадежные. Но меня еще никто не застал на месте слежки!

— Это только потому, что я решил не докладывать о тебе.

Я подскочила как ужаленная:

— Ты прицепился мне на хвост, потому что у тебя в семье проблемы. Не знаю, сколько лет ты тренировался, но тебя засекли соседи. А меня они не заметили, потому что я сработала чисто. Но ты не хочешь этого признать. Ты просто злишься на меня за прошлое.

Мои слова тяжело повисли в воздухе.

— Это не имеет ничего общего с прошлым. В моей семье все хорошо. В беде только Нил, — бесстрастно сказал он.

— Ну и ладно, — сказала я, дав понять, что ничего у него ладно не было. Я вела себя подобным образом потому, что сама была виновата, наговорила глупостей и упустила то, что шло прямо в руки. Но мне требовалось время, чтобы собраться с мыслями и выпутаться из этой ситуации.

— Мне надо домой.

— Что, пора выгуливать щеночков? — невинно поинтересовался Сэм.

Я закатила глаза и фыркнула, что должно было обозначать крайнее раздражение, и он нажал на газ.

Некоторое время мы ехали молча. Я про себя проклинала его, насылая на его голову неподдающуюся диагностике болезнь и целибат на всю оставшуюся жизнь. Однако он как ни в чем не бывало продолжил разговор. Ему явно раньше не приходилось ссориться с женщинами. Он что, не знает, как вести себя при ссорах? Леденящая тишина в таких случаях намного лучше. Это позволяет поддерживать ярость на нужном уровне.

— Давай по дороге заедем к Нилу?

Я не знала, что сказать, но проигнорировать его мне показалось ребячеством, так что я просто кивнула.

Когда мы подъехали, я заметила фургон для перевозки мебели и спросила:

— К нему переезжает друг?

— Вряд ли, вторая спальня заставлена емкостями с гидропоникой — в них он выращивает еще и травку. Мне приходилось изворачиваться и выдумывать предлоги, чтобы не заходить туда, — сказал Сэм и, перехватив мой взгляд, добавил: — Докладывать о своем собственном брате иногда ужасно утомительно. Может быть, он решил съехать?

Но тут мы увидели, как грузчики с трудом втаскивают внутрь огромный посудный шкаф, а когда вошли, в глаза бросилось множество коробок в коридоре. Потом я обратила внимание на входную дверь и потрогала глубокие борозды в старой деревянной панели. Отслоившиеся кусочки краски прилипли к моей ладони. Они обсыпались с царапин, которые избороздили дверь на уровне головы.

— У Нила собаки не было? — спросила я. — Огромной, злющей собаки?

— Нет, — уверенно сказал Сэм.

— Он говорил тебе что-нибудь о переезде?

Но и так было ясно, что для него это тоже покрыто мраком.

— Нет, у него все было в порядке. Я думал, что ему нравится здесь жить.

— Когда ты в последний раз приходил к нему?

— Дней пять назад.

Мы всунули головы в дверь как раз тогда, когда грузчики выходили. Они не знали, когда съехал предыдущий съемщик, но дали нам телефон нового.

Сэм набрал номер. На линии стоял треск. Новая съемщица сказала ему, что сейчас делает ремонт, поскольку за это ей снизили плату, и дала номер домовладельца. От него мы узнали, что Нил задолжал за квартиру за шесть месяцев. И что домовладелец крайне расстроен из-за поцарапанной двери. Сэм пообещал заплатить, сколько было нужно, и сунул телефон в карман с едва заметным вздохом. От Сэма-подростка не осталось и следа. Теперь он выглядел на все шестьдесят. В машине он с силой ударил по рулю кулаком и спустя мгновение устало улыбнулся мне:

— Старина Нил.

— Да, старина Нил.

Он подкинул меня домой и отказался от предложенного пива или чая. Я чувствовала себя ненужной и, сказать по правде, дулась сама на себя и на весь белый свет. Стоило нам начать понимать друг друга, как я все испортила. Мне двадцать девять лет. Это я должна была убеждать его в том, что я хорошая, а не наоборот. А я?

 

— У тебя уже весь нос красный, — сказала Джози.

— И глаза в кучку, — прибавила Зара. — Сколько коктейлей ты выпила?

Я сидела в баре Джози уже час, когда пришла Зара. Джози, бросив кухню, где она готовила закуски, вынесла для нее еще один бокал с коктейлем.

— Всего три, — сказала я. — А три — это только на один больше, чем два. Обычно пьют два. Из-за тебя я разговариваю, как пьяница.

Зара устроилась поудобнее на стуле и заметила:

— Конечно, у тебя и нос, как у пьяницы.

Ник приготовил нам коктейли, чтобы разогнать нашу тоску-печаль. У каждой из нас был свой повод для вздохов. У меня то, что я втюрилась в бывшего любителя «Звездных войн». У Джози то, что ее бросил очередной урод. А у Зары то, что в отношениях с Джорджем не было никакого прогресса. Однако в отличие от личной жизни наши достижения на служебном поприще лишь улучшались, и жизнь в целом была такой же блестящей, как наши носы. Конечно, иногда мужчины — это все, но только иногда.

Время близилось к полуночи, и лаундж-бар был переполнен. Джози наблюдала, как я нащупываю в сумочке блеск для губ.

— Кэсс, похоже, ты уже пьяна, — сказала она.

— Я — нет.

— Не нет, а да. Ты только что накрасила нос блеском для губ, и теперь он просто сияет.

Я повернулась к ней, чтобы она увидела мои нахмуренные брови, но тут же опешила. Через толпу к нам решительно продирался Сэм. Я ойкнула и, схватив сумку, чуть не шлепнулась со стула со словами:

— Не позволю ему увидеть себя в таком состоянии.

— Кому? — завертела головой Джози.

— Сэму! Он здесь. А я пьяная.

Я сломя голову кинулась в туалет. Обернувшись около двери, я увидела, как Зара машет Сэму рукой. Было заметно, что она слегка обалдела при виде его, но держалась хорошо, если учесть, в какого парня Сэм превратился за последние десять лет. Я остановилась на секунду, чтобы пронаблюдать его реакцию на Джози — женщину, которая соблазнит, кого хочешь. Но он едва взглянул на нее.

За пять минут я сделала конский хвост и аккуратно накрасила губы красной помадой. Еще в начале вечера я переоделась в маленькое черное платье с открытой шеей и пальто из мягкой кожи, которое было куплено еще до того, как перерасход по «Визе» окончательно вывел меня из игры. Я выглядела не так уж и плохо!

— Я знаю, это все из-за сандвичей, — рассказывала Зара, когда я подошла. — Я проснулась вся в поту. Ужасно.

— Что ужасно? — спросила я, чуть улыбнувшись Сэму, и положила сумку на стойку.

— Мой сон прошлой ночью. Я ела жирный сандвич, от которого мои руки стали скользкими. А когда мне нужно было перейти через яму, они соскользнули по штакетнику, окружающему ее. Я знала, что умираю, и это было ужасно.

Я сочувственно помычала, в то время как руки мои так и чесались снять с куртки Сэма какую-нибудь пушинку.

— Однажды я тоже думал, что умру, — сказал он.

— На дежурстве? — побледнела Зара.

— Нет, в круглосуточном супермаркете. Какой-то парень зашел туда с обрезом. Только он поскользнулся в луже сока и разбил голову о витрину с чипсами. Все было отснято камерами слежения, включая и то, как я защищался, когда он размахивал оружием.

— Как же ты это сделал? — спросила Зара.

— Я спрятался за одной пожилой дамой, которая покупала пачку сигарет. Я подумал, что она в любом случае свое отжила.

Зара выглядела такой ошеломленной, что Сэм едва не расхохотался:

— Я шучу. Хотя я все же испугался. А в участке запись сохранили и целую неделю подшучивали надо мной.

— Я думала, что полиция может применять оружие, — придя в себя, сказала я.

— В Техасе может. В Аделаиде пока обороняется, чем придется.

Тут музыка стала тише, и мы услышали, как около входа кто-то закричал. Звуки снова раздавшегося плохого ремикса вдруг перекрыло громким грохотом. Сэм поднялся со стула и решительно прошел в переднюю часть бара. Я начала протискиваться через толпу за ним. Ничего понять было невозможно, пока человек тридцать не выскочило на улицу. Тогда мы увидели, что оставшиеся сгрудились вокруг чего-то лежащего на бетонном полу. Все громко кричали, но никто ничего не предпринимал.

— Что-то пробило окно и влетело сюда!

— Я слышал грохот. Думал, стреляют из ружья.

Сэм схватил с ближнего стола матерчатую салфетку и завернул в нее влетевший в бар кирпич. На нем скотчем была прикреплена записка, но мне не удалось рассмотреть, что там написано. Сэм быстро вышел проверить опустевшую улицу.

Тем временем тихий бармен Джеймс начал подбирать стекло, а Джози с Ником — раздавать бесплатную выпивку. Мы усадили оставшихся посетителей в кабинки и за столики подальше от окна, а потом вернулись в бар.

— Странно, — пробормотала я, пока Сэм звонил в полицию.

— Ты думаешь, это как-то связанос Амандой и ее головорезами? — спросила Зара, нахмурившись, отчего на ее лице появились морщины.

Я рассказывала ей, что у Аманды язык без костей, но думала, что с той историей покончено. Теперь я поняла, как была наивна. Всякий, кто хочет убрать кого-нибудь с дороги, пойдет до конца в своем мстительном безумии.

Я встряхнула головой, но беспокойство не прошло. Ничего подобного раньше не случалось. И мысль о том, что из-за меня Тони угрожает моей подруге и ее бизнесу, еще больше взболтала коктейли в моем желудке. Ничего удивительного, что частные сыщики в кино все время глотают антациды.

Когда Сэм позвонил, я рассказала ему об Амандиных дружках и о Гасе, который присылал к нам машину в ту ночь.

— Гас Стэмп — хороший коп. Я сообщу ему о случившемся и передам кирпич.

— А ты не будешь читать записку?

Он покачал головой и развернул кирпич.

— Не забывай, я в отпуске. И я думаю, что это послание для тебя.

Он повернул кирпич, чтобы мне было видно записку: «Брак — это святое».

— Думаешь, это от Амандиного жениха?

— Либо от него, либо это причудливая рекламная кампания местного брачного агентства.

Снова зазвонил телефон Сэма, и когда мы помогали Нику и Джози раздавать всякую сувенирную ерунду, он взял меня за руку. Я старалась скрыть, что покраснела с головы до ног, а он зашептал мне на ухо:

— Это офицер Уильяме, из северо-восточного округа. Нила взяли за владение оружием и попытку проникновения в чужой дом со взломом. Мне нужно съездить в участок.

— Хочешь, я поеду с тобой?

На секунду наши глаза встретились.

— Спасибо. Но это моя проблема.

— На самом деле не твоя, а Нила.

Я видела, что Зара и Джози суетятся рядом, но среди дыма и пота я почувствовала запах его туалетной воды и сладкий-пресладкий аромат ванильных свечей на окнах, и голова у меня стала пустой и гулкой.

— Лишь бы не моей матери.

Я кивнула:

— Ладно, а что же все-таки ты здесь делаешь?

— Я подумал, что после такого дня, какой у нас был, было бы хорошо опять тебя увидеть.

Когда я открыла рот, чтобы спросить: «Зачем?» — он уже повернулся и ушел. Должно быть, вокруг меня тут же образовалось некое пустое пространство, потому что Зара и Джози сейчас же подступились ко мне с обеих сторон.

— Вот это да! — проговорила Зара с сияющими глазами. — Как только он мне улыбнулся, я в момент простила ему все шахматное невежество.

— Даже красавчик Вин Дизель рядом с ним похож на евнуха, — Джози.

— Нила арестовали, — сказала я.

— Опять? — Зара нахмурилась.

— Да.

Наверное, я беспокоилась больше оттого, что Сэм переживал. Вдруг Нила снова посадят? А уж это наверняка не исправит его привычки и его отношение к жизни.

В сравнении с ним я не была самой счастливой на всем белом свете, но и несчастной тоже, потому что у меня все еще оставалась надежда. Пусть пока это была просто записка, прикрепленная магнитом на грязном холодильнике, но я знала, что у меня есть и еще что-то, что дает надежду на счастливую любовь и успешную карьеру. (А возможно, и на то, что на горизонте вдруг появится хакер, который взломает базу данных компании «Виза» и уничтожит мою задолженность.) Все это поддерживало меня на плаву. Без какой-либо надежды на спасение и перемены в жизни просто засасывает черная дыра. Я не представляла, как в тюрьме может быть какая-то надежда. Никому такого не пожелаю, даже Нилу, хотя однажды он сказал, что у меня «массивные бедра».

— Тогда вот это тебе не помешает, — сказала Джози и протянула мне еще один бокал с «Разговорами под водку». В этот момент в бар вошли Элен и Малкольм. Вместе. Они смеялись и выглядели как влюбленные. О, эта странная любовь, когда вокруг всегда можно найти множество подходящих для этого тел.

Я осушила свой бокал и поклялась, что завтра во что бы то ни стало разыщу жениха Аманды. В конце концов, у меня же есть газовый баллончик и шестьдесят четыре пары нижнего белья! Как еще можно подготовиться? Я была прекрасно вооружена для внезапной атаки и намеревалась действовать решительно.

— Нет, ну зачем мне нужны очки от солнца? Солнца нет и в помине. К тому же с этим нарядом от Версаче они выглядят глупо.

— Малкольм, мы следим за домом. Нас не должны узнать, — терпеливо сказала я и, взглянув на его пуховик, добавила: — И это подделка, а не Версаче.

— Зато высококачественная, — возразил он, показывая хорошо сделанную этикетку.

Мы уже целых три часа сидели в моей машине возле дома Аманды. Не знаю, на что я надеялась. Может быть, на то, что тут состоится сделка на поставку нелегального оружия. Десять минут назад Тони вошел в дом и, судя по теням на занавесках, был сейчас наверху. Наверное, они собирались по-быстрому заняться сексом.

Малкольм закинул ногу на ногу и вздохнул:

— В этих очках любого заметят в ту же секунду. Они, наверное, сохранились с восьмидесятых.

Я решила взять с собой Малкольма, поскольку пуленепробиваемого жилета у меня не было. Но как только он уселся в мой «лайзер», так тут же начал меня доставать. Малкольм согласился пойти со мной с условием, что я буду рассказывать ему про Элен. Вчера вечером в лаундж-баре они выглядели вполне довольными, но я заметила, что он был чем-то обеспокоен. Он знал, что она с кем-то встречается, но и представить себе не мог, что у меня на этого «кого-то» уже заведено настоящее досье. В принципе, рассказать мне ему было нечего, но зато у нас получился занятный тандем — как только он говорил «Элен», я многозначительно кивала с таинственным видом. Что ж, раз у меня нет секса, приходится развлекаться хоть таким образом.

Утром я первым делом позвонила Сэму. Он рассказал мне, что Нила задержали в районе Сейлсбери на частной территории. Обвинение во взломе и незаконном проникновении с него сняли за недостаточностью улик. К несчастью, с него не сняли обвинения в нападении с применением физического насилия. Сэм был не в лучшем настроении, так что я повесила трубку, попросив позвонить мне, когда у него будут какие-нибудь новости.

— Как прошла ночь? Повезло тебе? — спросила я Малкольма.

Я попробовала вообразить себе эту парочку: Элен, с ее пугающей физической мощью, и рядом худосочный Малкольм. Не получилось.

— Ты знаешь, нет, — сказал он, натянуто улыбаясь, потом уставился в окно. — Но ей понравилась моя машина.

— Ох, далеко все это тебя заведет.

— Я знаю, — сказал он серьезно. — Девчонкам машины всегда нравятся. Элен, на мой вкус, слишком строга, но говорят, что такие иногда бывают лучше всех. Особенно когда освободятся от пут стрингов. Понимаешь, о чем я?

— Конечно, Малкольм.

Я начала ерзать на сиденье и в этот момент увидела, как Тони с Амандой выходят из дверей. Аманда была вся в желтом: туфли, юбка-трапеция и топ на бретельках, завязанных вокруг шеи. Выглядела она как генетически модифицированный банан «дамский пальчик». Здоровенный Тони так и стиснул ее ручку, когда они сели в стоявший на дороге зеленый «холден-седан».

Пока мой дружок все пытался пригладить свои волосы и сделать прямой пробор, я завела машину, и мы последовали за Тони с Амандой.

Когда я вырулила на главную улицу, то отвесила Малкольму подзатыльник:

— Ничего у тебя не выйдет. У тебя же кудри. Вьющиеся волосы без нормального геля нельзя уложить в «ирокез».

— Я пользовался гелем. Чертовым гелем «Хард рок», — сказал он, откинувшись на сиденье, и потихоньку от меня икнул. — Я его намазал себе на задницу. Правду говорю.

Оглянувшись, чтобы перестроиться в другой ряд, я заметила его самодовольную улыбку. Я подавила смех. Однажды на вечеринке в бассейне мне довелось это увидеть. Задница у него широкая и такая волосатая, что ужас. Даже грудь и то более привлекательна.

— Еще раз повторяю, без геля ты свою прическу не уложишь.

— Должен тебе заметить, что моя задница — неиссякаемый источник восхищения для девушек.

— Да? Наверное, восхищаются, что она такая волосатая, что уж точно не выскользнет, как карамелька.

Он повернулся ко мне:

— Слушай, я вижу, ты все еще злишься, что я про тебя рассказывал. Ты хочешь, чтобы я с тобой пошел или нет? Мы друг другу ничего не должны. Я мог бы остаться дома, занялся бы настоящим делом.

Я с удивлением глянула на него и вдруг поняла, что давно не злюсь, а просто делаю вид.

— Ну ладно, больше не буду.

Я проехала на желтый свет и притормозила перед БМВ. Тони катил между рядами впереди нас. Малкольм буркнул:

— Ты тоже извини. За слухи. Но я, конечно же, не имею к ним никакого отношения.

— Бойфренд Элен внешне ничего особенного из себя не представляет, — откликнулась я.

Он выпрямился:

— Насколько ничего особенного?

— Вообще ничего.

— Правда?

— И дома он надевает шлепанцы «Доктор Шоллс».

— С такими пупырышками, чтобы массировать стопы?

— Не-а, просто шлепки. И носит их с носками. Как немецкий турист.

Он улыбнулся:

— А я ношу стильные ботинки от Питера Александера.

— Я так и знала.

Я постаралась придать своему лицу жизнерадостное выражение, и дальше мы поехали молча. Мы уже подъезжали к городу, как вдруг «седан» показал левый поворот и свернул на большую десятиэтажную стоянку над универмагом.

— Вот черт. И что теперь?

Я поехала за ними и взяла талончик на парковку. Они долго раскачивались, и мы сделали несколько кругов, пока они наконец не припарковались на четвертом этаже. Тони был из тех людей, у которых хватает терпения ждать пять минут, пока маленькая старушенция уложит свои покупки в багажник и разогреет мотор.

Малкольм проводил время с пользой, сортируя мою коллекцию кассет.

— У тебя здесь целых четыре сборника, — заметил он после того, как аккуратно положил их в отделение для перчаток, рядом с пустой бутылкой из-под сока и баночкой крема для рук.

— Угу.

Я сосредоточилась на том, чтобы никоим образом не привлечь внимания, что было особенно сложно, поскольку мы находились в пяти метрах от этой парочки. Я убрала волосы за уши, надвинула на нос претенциозные очки марки «Рэй бан» и добавила:

— И все хорошие. На одном из них есть группа «Хот шоколад».

— Да. А на другом — группа «Ноланз». Это же техно, — сказал он, подняв кассету, — техно-индастриал! А на остальных — слащавые песенки про любовь. И на всех коробках есть списки песен. Написанные разным почерком.

Наконец Тони встал на освободившееся место, и мне ничего не оставалось, как проехать мимо них. Малкольм, кажется, и не подозревал, что мы были на волоске от провала. У меня же сердце выскакивало, когда я поворачивала на следующий этаж.

— Ну и что с того? — нетерпеливо оборвала я Малкольма.

Пытаясь вычислить, втиснемся ли мы на место, где было написано «только для маленькой машины», я рискнула и смогла-таки въехать передом. Когда Малкольм, засунув кассеты в отделение для перчаток, выкарабкался следом за мной из машины, я захлопнула и замкнула дверцу. Мы подошли к выходу с четвертого этажа, и я выглянула в пространство между пролетами лестницы.

— Они около лифта, — заговорщицки прошептал Малкольм позади меня. Я так и подпрыгнула.

— Спасибо!

Я выглянула еще раз, чтобы удостовериться, что они не смотрят в нашу сторону. Тогда я цапнула Малкольма за дутое плечо, и, согнувшись в три погибели, мы побежали за машины, которые стояли в ряд в пяти метрах от лифта. Они не обращали на нас никакого внимания, и мы мелкими перебежками между машин потихоньку подобрались ближе.

— Иди ты, — прошептала я, толкая его вперед. — Они тебя не знают. Надо выяснить, куда они направляются, сядешь с ними в лифт.

— Да они куда хочешь могут пойти.

— Сама знаю!

— Ты говорила, что это безопасно, — зашипел он, поправляя штаны.

Я подождала, пока он разберется с заковыристыми застежками на карманах.

— Короче, это… В чем Элен спит? — мрачно спросил Малкольм.

— А я почем знаю? Но для тебя — узнаю обязательно, — быстро добавила я и замахнулась на него: — Иди, я тебя найду. Держись позади них. Ну, вперед!

С этими словами я вытолкнула его, он вылетел из-за машин и выпрямился. Господи, какой неуклюжий! Я было ощутила прилив сочувствия, но вовремя увидела, что его штаны вытянулись на заднице, и нырнула за черный «джип-чероки». Он догнал Аманду с Тони как раз в тот момент, когда подошел лифт, и неловко всунулся вслед за ними.

Как только двери закрылись, я помчалась обратно к входу на лестницу. Перешагивая через две ступеньки, я бежала вверх, соображая на ходу, что же делать дальше. Меня обуяло волнение, но в голове моей зрел план. На второй площадке я споткнулась и упала, однако поднялась и пошла дальше. Знаменитый полицейский Джон Макклейн из «Крепкого орешка» тоже не остановился бы. Только Джон Макклейн не может носить изящное белье, как я, и при этом выглядеть настоящим мачо. Если бы мне пришлось перевязать ногу рубашкой, то я сейчас бежала бы в пурпурном лифчике в желтых маргаритках. Что вряд ли навело бы страх на врагов. Хотя, если подумать, почему нет?

С парковки я забегала по узкому коридору на каждый этаж магазина. На третьем, в секции электротоваров, я заметила большую голову Тони, склоненную над тостерами и формами для выпечки. Малкольма нигде не было.

Одно время Гас работал охранником в универмаге «Майерс», и от него я знала — где находятся камеры слежения, что в этом универмаге разрешено, а что нет и что будет тому, кто нарушит правила.

Из бесконечной пустой болтовни с Амандой в видеопрокате мне также было известно, что Тони нравится заниматься сексом в примерочных кабинках. Особенно насмотревшись на женское нижнее белье. Так что я была уверена, что после беглого просмотра кухонной секции они прямиком проследуют в отдел дамского нижнего белья.

Так и есть. Выбрав красный корсет и черные стринги, они пошли в примерочную. Прошло две минуты. Они не появлялись. Тогда я схватила красный лифчик и, оглянувшись по сторонам, проскользнула за ними. Продавщица как раз вернулась за прилавок. Войдя в примерочную, я услышала сдавленное хрюканье.

Я поспешила обратно к прилавку, где продавщица собиралась развесить по местам кучу вывезенных из примерочной лифчиков. Нам с ней надо было поторапливаться. Тони не из тех мужчин, которым нравятся прелюдии, да и выносливостью он не отличался.

Я показала на примерочные кабинки, наклонилась вперед, вытаращила глаза и зашептала:

— Извините, пожалуйста, но я только что из примерочной, там одна пара занимается этим самым! Прямо там. Это отвратительно. Я пожалуюсь администрации.

К ее чести, продавщица оказалась непритворношокированной.

— Чем «этим»?

— Сексом, — заявила я. — В примерочной комнате.

Она беспомощно оглянулась вокруг:

— Я вызову охрану.

Девушка набрала номер и быстро что-то заговорила.

— Вызывайте не только охрану. Я хочу, чтобы вы позвонили в полицию. Это оскорбительно!

Она настороженно посмотрела на меня:

— Вы хотите выдвинуть официальные обвинения?

Я просчитала, что успею слинять до того, как приедут копы, и сказала:

— Может быть.

— Видите ли, администрация отыграется на мне, если появится полиция. И магазин будет выглядеть в плохом свете.

— А то, что здесь трахаются в примерочных, прибавит много хорошего к его репутации?

Она подняла трубку. В этот момент рядом со мной возник Малкольм. Я глазами показала ему, чтобы он молчал. Он понятливо отвернулся, изображая интерес к какому-то предмету нижнего белья для полных.

В это время подошла покупательница и свалила на прилавок ворох маек. И тут появилась охрана в лице плешивого мрачного типа. Он выглядел как американский киноартист Харви Кейтель. Превосходно. Продавщица направила его прямо к примерочным, но он начал допрашивать меня:

— Вы сами это видели?

— Слышала, — сказала я, изображая шок.

— Я была в кабинке, примеряла вот это, — я подняла лифчик, а охранник покраснел до ушей, — и слышала, как в соседней примерочной занимаются сексом. Это было ужасно! Я думала, что это магазин высокого уровня обслуживания.

Он кивнул с таким видом, как будто я только что приказала ему вызвать отряд саперов, и потащился к примерочным.

— Вы оставайтесь здесь, — крикнул он, обернувшись.

У меня екнуло сердце. Продавщица за прилавком начала разбираться с майками, и, когда она отвлеклась, я схватила Малкольма за руку, и мы быстро пошли назад, к лифтам.

Я затащила его за манекен, как раз когда Харви Кейтель выводил Тони, схватив его за рукав. За ними с униженным видом тащилась Аманда. Тесемки ее желтого топа были развязаны, и она подбородком прижимала их к горлу. Я с удовлетворением отметила, что желтый смотрелся особенно отвратительно на фоне ее покрасневшего лица.

— Что произошло? — прошептал Малкольм.

— Я слышала, как они совокуплялись в примерочной.

— Господи! — Он споткнулся и остановился перед секцией кардиганов. — Это правда?

— Да, правда.

Мы стали одолевать лестницу к парковке. Лодыжка у меня болела, но мне не терпелось убраться отсюда. Оставалось только надеяться, что никто не сможет меня подробно описать. В следующий раз замаскируюсь получше. Наверное, даже ежедневный гороскоп в газете не может предсказать всего, что произойдет со мной. Поэтому нужно быть начеку. Всегда!

Я про себя костерила Малкольма, пока мы шли к машине.

— Где тебя носило? — спросила я и тут заметила пакет.

— Я шел за ними до галантереи, но потом увидел эту удивительную рубашку. Это «Дольче & Габана». Я видел такую же в «Сексе в большом городе». Очень крутая, —несколько смущенно пояснил он и показал скользящий под тонкой папиросной бумагой коричневый шелк.

Я молча уселась в машину. Никаких признаков, что Тони с Амандой уже вышли, не было. Если они там легко отделаются, то здесь им придется заплатить приличную сумму за парковку.

— И ты пошел ее покупать, — обвиняюще сказала я, выезжая.

— Ага. Я знаю, что в наш план это не входило, но, откровенно говоря, я не заметил, что он у нас был.

Я злобно покосилась на Малкольма. Но он был прав.

— Я ведь был тебе на самом деле не нужен, — продолжал он, — и ты знаешь, как я повернут на тряпках.

Проехав улицу, я немного успокоилась, но дыхание у меня все еще оставалось неровным. Начинал взбрыкивать адреналин, и я занервничала так же, как когда выпью кофе на голодный желудок.

— Да, так что я там говорил про кассеты? — спросил он таким тоном, как будто приключение с Тони и Амандой было досадным перерывом в ежедневном телесериале, главным героем которого был сам Малкольм. — Интересно узнать насчет этих сборников поподробнее.

Я просто взбеленилась. Мне захотелось немедленно придушить его. И люди бы меня поняли.

— Кто делал их для тебя? — приставал он, не подозревая о том, что его жизнь висела на волоске.

«Смотри на дорогу!» — сказала я себе.

— Послушай, — обратилась я к Малкольму, сжимая руль и стараясь расслабить сжатые челюсти. — Неужели ты думаешь, что я буду рассказывать тебе о своих бывших бой-френдах после того инцидента?

— Э-эй! — протянул он, надувшись. — Я тебе еще раз говорю, что это не я запустил слух о том, что ты не умеешь делать минет. Я только передал. И я извинился.

— Да, приблизительно пять минут назад. И только для того, чтобы получить информацию об Элен.

— Зато я согласился поехать с тобой. А ты меня обманула. Говорила, что все знаешь и расскажешь в обмен на прикрытие, а у самой ничего нет.

— А ты пошел покупать рубашку! И не нужно мне никакое прикрытие, — соврала я. — Я могу защитить себя сама.

По правде говоря, я даже не распаковала баллончик, не говоря уже о том, чтобы опробовать его. Все, на что я была способна, это ткнуть пишущей ручкой в глаз Тони да раскритиковать неумение Аманды одеваться. А поскольку она была обидчивой, сделать это не составляло никакого труда.

— А твои покупки — это не защита! — попыталась я поставить точку в этом споре.

— Я всегда делаю покупки, когда в магазине!

— А я всегда обманываю, — сказала я устало и порулила домой.

 

— Тебе нужно было привести твоего бывшего ухажера Такера Мура, — сказала Зара, — он бы умер от зависти, услышав твой рассказ о работе в сыскном бизнесе.

— Потому что он дурак, — сказала я, вытаскивая из пакета рисовые крекеры. — Ему лучше вообще рот не открывать. Это был бы подарок всему миру — его молчание.

— И глаза, — добавила Зара, изображая, что падает в обморок.

У нее был длинный обеденный перерыв, и уходить она не собиралась. Ситуация на работе с Джорджем ее порядком утомила. Она то впадала в безмолвие, то хмурилась, то краснела. Так и с работы вылететь недолго. Может быть, Джози помогла бы ей больше, чем я. Но ни я, ни Джози не обладали нужной квалификацией по разбору любовных отношений. Если бы мы устраивались на должность советника по Зариным любовным делам, то сразу же запороли бы интервью, а наши резюме были бы липовыми.

— Его глаза ты явно переоцениваешь.

Джози готовила для нас шоколад, пока мы все вместе сидели и ждали, когда закончат ремонтировать окно. Я была с ней согласна. Я не могла даже вспомнить, какого цвета глаза у Такера. А ведь пять лет назад он целых полгода был моим бойфрендом. С ним я стала ходить на вечеринки и принимать там дорогие наркотики. Это он пристрастил меня к электронной музыке техно-индастриал. Да, Такер был красивый до умопомрачения.

— А Стива помнишь? — засмеялась Джози и, наклонившись вытереть стол, выставила напоказ черный кружевной лифчик.

Она подала нам шоколад так, словно мы были платежеспособными клиентами. От этого у меня тепло защипало кожу на голове. В такие дни, как этот, когда я чувствовала себя не очень-то любимой, подобные знаки внимания служили мне утешением.

«Может быть, мне удастся как-нибудь обойтись и без любви», — подумала я, но потом вспомнила Сэма и поморщилась. Все же иногда мне так не хватало заботы. Но этот пробел вполне достойно восполняли друзья. К тому же они никогда не преподнесут мне сюрприза вроде этого: «Послушай, ты знаешь, как сильно я люблю тебя, но я встретил эту девушку…»

— Стива — гения Интернета? — засмеялась Зара. — Такой милашка. Не он ли пытался нарисовать на твоем клиторе все буквы алфавита?

Я кивнула:

— Да, с помощью языка. Но дошел только до «П». Впрочем, у него неплохо получалось.

И практики было до фига. Ничего удивительного, что у меня сейчас никого не было. Каждый, с кем я встречалась, делал мне что-нибудь такое, от чего я вся съеживалась, несмотря на в остальном превосходный секс.

Я взяла чашку у Джози. Из-за нахлынувших воспоминаний я стала мрачнее тучи. Весь день я думала о Сэме. О Сэме и каждом, с кем я когда-либо целовалась. «Не была ли я непорядочной с ними так же, как они со мной?» — силилась я вспомнить теперь.

Память рисовала мою сентиментальность и жестокость — в равных частях. Возникали мимолетные воспоминания-впечатления о наводящем тоску пикнике, чудесном путешествии, пристальном взгляде, пронзающей боли и бешеном стуке сердца ленивым воскресным днем. Я вспомнила, как мы со Стивом экспромтом отправились в Сидней и как я поняла, что если когда-либо вернусь, то вернусь одна. Я вспомнила холодный, пронзающий страх.

Тогда мне вдруг стало ясно, что мужчина, сидящий рядом со мной после обеда, смеющийся над моими глупыми шутками, ничего мне не должен. Хотя только мне были известны все его кошмары, но только его семья поддерживала и понимала его. Секс с ним я не могла вспомнить, но зато помнила, как Стив бросил меня. Он сделал это на концерте, выпив в баре две рюмки водки. Сказал, что решил переехать в Сидней. Я едва сдержалась, чтобы не разрыдаться, и притворилась, что мне разъел глаза концертный «дым».

И не только из-за того, что я все еще любила его. Но и из-за того, что он казался таким самоуверенным, чуть ли не радостным — вот что меня так удивило. В какой момент он посмотрел на меня и понял, что разлюбил? Что он не хочет идти по алфавиту дальше буквы П? Это случилось до или после Сиднея? Смеялась ли я еще над его шутками, в то время как он без тени сожаления планировал свое будущее без меня? Стала ли я для него уже той «бывшей подружкой», о которой другие девушки будут бояться спросить? Стала ли я уже для них привидением?

Я заставила себя улыбнуться, увидев, как Джози плюхнулась на пуфик. Ощущение слез овеяло меня, как прохладный бриз, и прошло мимо. Но на меня опустилась глубокая печаль, и остановить ее не было сил. И прежде чем Джози скинула свои шестисотдолларовые туфли, я тихо сказала:

— Раньше я думала, что в любви, это как в Стране Чудес.

— Как в бальном зале? — засмеялась Зара, но осеклась, уловив тон моего голоса. — Когда Алиса танцует…

Я отпила шоколад, но лишь обожгла язык.

— Все началось с кролика. Всякий раз, порвав с очередным возлюбленным, я твердила себе, что потеряла лишь кокон, который сама сплела из привычки смотреть на мужчину, держать его за руку, вместе спать, сообща строить планы и видеть две зубные щетки в стакане. Каждый раз я ткала огромный ковер из любви, из своих надежд и мечтаний, фантазий и романтических ожиданий. Что-то в него было вплетено им, а что-то крепилось на моих собственных умозаключениях. Тут все дело в привычке. Потом вместо слова «привычка» я стала говорить «кролик» , потому что все чаще старалась не обращать внимания на те эмоциональные привычки, которые раньше делали мою жизнь такой счастливой. «Это все кролик, — говорила я себе, — кролик воплощает все, что создано моим собственным воображением: ожидание радости от любви, которая давно отравлена волшебным зельем». Как в Стране Чудес, правда? — спросила я под конец ровным голосом, несмотря на то что в горле пощипывало. — Кролик и волшебство. Это мне очень подходит: напридумывать всякого. А в реальности все было совсем не так, как у меня в голове. Я думала, что парень, которого я вообразила совершенством, вполне способен сделать мою жизнь надежной, но как только чары спадали, кролик снова убегал.

Зара и Джози молчали так долго, что я решила засмеяться, но вышло нечто среднее между «ква-ква» и «кар-р-р».

— Боже, как это ужасно, — пробормотала Зара.

— Это правда, — голос Джози был серьезным. — Тебе в той же степени не хватает нормальной жизни, в какой и любви. И тепла в той же мере, что и человека, способного согреть тебя.

— Вы меня расстроили, — сказала Зара. Я прочистила горло:

— Мне срочно нужен коктейль.

— Мне тоже, — сказала Джози и встала. — К чертовой бабушке этот горячий шоколад. Ник оставил рецепт того коктейля с водкой.

— Сейчас же только три часа дня! — запротестовала Зара.

— Самое подходящее время. Так что, Зара?

— Ну ладно! Все равно неохота возвращаться на работу после такого депрессивного рассказа.

Пока они звенели бутылками и стаканами, наполняя бар холодным гулким шумом, я сидела тихо. Сердце мое успокоилось. Но я знала, что в любви я как зомби. Я только что попыталась выговориться, но по-прежнему задыхалась от тоски.

— Ты что-то сказала? — окликнула меня Зара из другого конца комнаты.

Я рассеянно посмотрела в потолок.

— То, что я сказала, не совсем правда, — проговорила я с улыбкой. — Иногда это Страна Чудес, а иногда — настоящая любовь. С болью и томлением.

— Ох, ради бога! — воскликнула Джози, опуская поднос. — Забудь ты о Сэме.

— Я не о нем говорю.

— Я знаю. Но думаешь о нем. А думаешь ты, что не достойна его. Может, это и так. Ты с ним вела себя ужасно, — продолжала она, невзирая на мои протесты. — Но больше ты так себя не ведешь, и он, кажется, достаточно умен, чтобы это заметить. К тому же тем вечером он наверняка обратил внимание на твою задницу.

— Что?

— Я тоже заметила, — сказала Зара, кивнув. — Он не мог глаз от тебя оторвать. И это притом, что рядом была наша мисс Секси, — добавила она, указывая на Джози.

— Правда?

Я снова почувствовала себя юной, и с каждой секундой мне становилось все лучше.

— Конечно, — сказала Зара тоном, отметающим всякие сомнения. — Я думала, ты и сама поняла.

— Он на тебя запал, милая. — Джози подняла стакан, мы чокнулись и выпили.

Я закашлялась:

— Слишком крутой коктейль!

— Как и ты.

Я простонала:

— Что за банальность!

— Согласна, но ты отлично справляешься со своим сексуальным сыском, у тебя намечается блестящая карьера частного следователя, есть потрясающая квартира и парень, у которого, быть может, на тебя самые серьезные виды.

— Он никогда не сделает первый шаг, — пробормотала я. Улыбаясь, Джози повернулась к Заре:

— Тогда нам придется немножечко помочь ему, не так ли?

— Нет. — Я так махнула на нее рукой, что расплескала коктейль. — Не вздумайте! Все под контролем.

— Конечно, — засмеялась Зара. — Под нашим.

Они чокнулись снова, и на этот раз выпили до дна.

Мисс Кроссовкинг, которую я теперь знала под именем Сьюзен, уже полчаса как покинула свой дом на Захари-стрит. Но мне потребовалось именно столько времени, чтобы сочинить более-менее правдоподобный рассказ. Я не знала, ушла она на целый день или на работу, и вознамерилась поговорить с Джастин.

Подходя к двери, я репетировала свою впопыхах сочиненную легенду. Но когда Джастин открыла на мой стук, все слова разом улетучились, и я тупо уставилась на нее.

Эта огромная, роскошная женщина заняла своим телом весь дверной проем. Ее большие глаза тревожно всматривались в мое лицо. Меня накрыла волна жалости — она выглядела такой испуганной. Как Сэм мог врать, глядя в эти глаза? Явно, у него было больше практики, чем у меня. Когда ее глаза стали совсем круглыми, я догадалась, что пора что-нибудь сказать.

— Я следила за Сьюзен, — ляпнула я, и ее рот, похожий на бутон розы, слегка приоткрылся от удивления. Повисла пауза. Она сжимала дверь своими мягкими округлыми руками, пока они не побелели, а потом попыталась закрыть ее. Я проворно вставила ступню в щель и толкнула дверь. Она приоткрылась чуть-чуть пошире.

— Я бы не пришла сюда, если бы это не было так важно. Но я точно знаю — вам грозит опасность.

Я блефовала, но явно задела Джастин за живое. Выражение ее лица смягчилось, она ослабила руки и отступила. Я проскользнула внутрь прежде, чем она передумала.

Сэм был прав: она пахла лавандой. Как и весь дом. Я ждала в прихожей, пока она закроется, и обратила внимание, что на двери было три замка. Но почему же я не слышала характерного щелканья, когда она открывала? Также я отметила, что никакой мебели в прихожей нет. Почему — я поняла, когда мы пошли по узкому коридору. Тело Джастин в нем едва помещалось. Мне вспомнилось, с каким раздражением я смотрела сегодня утром на свое маленькое «пивное брюшко». Я-то хоть все еще покупаю одежду в нормальных магазинах!

Она медленно шла позади меня, потом я подождала ее возле двери в гостиную, но она завернула на кухню. За ней вошла и я. Поставив чайник, женщина осторожно присела на стул. Я же, как всегда, недооценила хрупкость стульев, так и плюхнувшись на один из них. «Вечно я попадаю впросак», — подумала я, разглядывая злополучный предмет мебели. На столе лежал счет за электричество на имя мисс Джастин Карвер. Итак, теперь я знаю ее полное имя.

— Я так и знала, что что-то случилось. Скажите, в чем дело? Мы в беде? — проговорила она, нервно отрывая заусеницы на пальцах.

Интересное произношение. Голос у нее был низкий и ровный, но в нем слышался страх. Я видела его в ее глазах.

— Меня наняли расследовать некую ситуацию, — ответила я. — Сьюзен оказалась тоже в ней замешана, и полиция очень заинтересовалась ее личностью.

Волосы Джастин были собраны в слабый клубок на затылке. Одна прядь мягко упала ей на плечо. Я с восхищением проследила, как она дрогнула и замерла. Джастин же и не заметила этого.

— Что значит «замешана»? В чем?

— Во взломе и незаконном проникновении. Возможно, и в краже тоже.

Забыв о собственных ошибках, я увлеклась своим фальшивым высокоморальным реноме и перешла на суровый тон:

— Она проникла в некий дом на Риверсайд-авеню. Этот адрес вам о чем-нибудь говорит?

Побледнев, Джастин опустила глаза.

— Там живет мой бывший бойфренд, — сказала она и сразу замахала руками, хотя я никак не реагировала. — То есть даже не совсем бойфренд. Скорее, школьная любовь. В общем, он причинил мне боль. Боюсь, что она хочет отомстить ему.

— Она — ваша партнерша? — спросила я, но по ее взгляду поняла, что это не так.

Я пыталась представить обстоятельства, при которых Сьюзен появилась в этом доме. Если Сэм не ошибся насчет свадебного платья, то это была просто хорошая уловка. Или удачно подобранный ключ к новой жизни. Конечно, Джастин запросто открыла мне дверь, но, возможно, до встречи со Сьюзен она была намного осторожней.

— Нет, нет. Она просто здесь живет. Мы делим этот дом. — Покраснев, она обвела рукой вокруг. — Моя мать оставила его мне.

— Сколько времени она живет здесь?

— Наверно, с месяц, — ответила Джастин, но мнепоказалось, что она не уверена в своих словах.

— И вы думаете, что она мстит за вас?

Женщина кивнула.

— Как вы думаете, на что она способна? Как далеко она может зайти?

Джастин уставилась на меня. Страх в ее глазах расцвел пышным цветом.

— Насколько хорошо вы ее знаете? — задавала я все новые вопросы. — Почему она хочет отомстить за вас? Что произошло?

Казалось, это успокоило ее, и она начала отвечать по порядку.

— Я не встречала ее до того дня, когда открыла ей дверь. Она сбежала со своей свадьбы. Она собиралась замуж за молодого человека по имени Адриан. Он происходил из другой социальной среды. В прошлом он чем-то ужасно обидел ее. Но он горячо любил ее. Увы, она поняла, что вскоре стала бы ненавидеть его, его жизнь и семью. Так что она сбежала из церкви еще до начала церемонии. Ко мне она постучалась потому, что только у меня одной были задернуты занавески.

— Почему они были задернуты?

— Не знаю, — сказала Джастин задумчиво.

Я попробовала вообразить себе эту сцену. Побег с собственной свадьбы — вещь обычная для мыльной оперы. Но бывает ли подобное в реальной жизни?

— Вы верите Сьюзен?

— Я читала в газетах о таких случаях, — сказала она. — Сьюзен была сама не своя от переживаний, когда приехала. Я ухаживала за ней. Она ни с кем не поддерживала никаких связей. Это я знаю абсолютно точно, — добавила она, пристально взглянув в окно, — поскольку она переехала ко мне. Не могу представить, что можно чувствовать при этом. Она же просто исчезла из своей прежней жизни. Что подумали ее родные? Должно быть, это ужасно ранило и Адриана тоже.

— Хотя это он первым обидел ее, не так ли? — напомнила я.

— Да, полагаю, что так. Одно время ему нравилась другая. Не знаю, чем там у них закончилось и закончилось ли вообще, но Сьюзен была так несчастна. Я считаю, что самое главное — это доверие. Может быть, он просто был ненадежный человек, — сказала она таким тоном, как будто речь шла о какой-то неопасной болезни.

— Может быть, — сказала я.

Казалось, что она задумалась над своими словами, как будто ей только что открылась истина. Я вспомнила наставления Сэма и спросила:

— Вы работаете?

Она покачала головой, и наступила тишина.

— Чайник кипит. — Я указала на плиту сзади нее.

Она встала и налила нам по чашке. Сладковатый, густой запах разлился по комнате, и я поняла, что это травяной чай. А меня от него просто тошнит. Я лишь вежливо понюхала его.

— Хотите печенья?

Я покачала головой, отказавшись, и она вернулась к столу. Мне вдруг пришло в голову: может, она на таблетках? Или эта ее медлительность — результат изоляции и размеренной жизни в доме с любимыми запахами, которые олицетворяли для нее безопасность.

Мои размышления прервал шум снаружи. Представив, как будет неловко, если Сьюзен застанет меня здесь, я встала.

— Мне пора идти.

— Вы собираетесь арестовать ее?

— Не знаю. Теперь это зависит не от меня. Это дело полиции, — соврала я. — Не знаю, какие у вас отношения с ней, но для вас было бы лучше держаться от всего этого подальше. Если она вовлечет вас как заказчика преступления, беды не избежать. Для вас будет лучше, если вы будете честной. Вы можете доверять ей? Не впутает ли она вас в это, если поймет, что за ней следят?

Джастин обошла стол и подошла ко мне. Казалось, ее глаза увлажнились, но это могло быть от света. Она покачала головой:

— Я упомянула при ней о Дэниеле только один раз, когда была пьяна. И вскоре она принесла кое-что из его вещей. Не знаю, как она нашла его. Описала мне его подругу, его дом, его нижнее белье. Она пропадает целыми днями. Я никогда не знаю, когда она придет домой. Настроение у нее очень переменчивое, она часто сердится на меня.

Когда я цепляла сумку на плечо, Джастин шепнула, наклонясь ко мне:

— Иногда она пугает меня.

Я кивнула ей, чтобы она продолжала, но она, кажется, потеряла мысль.

— Как пугает?

— Она думает, что Дэниел и ее бывший жених Адриан имеют что-то общее. Но Дэниел давно взрослый. Он, наверно, превратился в симпатичного парня, не знаю даже…

Она казалась смущенной. Я набралась терпения, чтобы не сказать ей, что ее великодушные слова, мягко говоря, не совсем правильные. Я молчала, потому что, отсматривая всевозможные программы по телику, научилась одной вещи: всегда давать людям высказаться до конца. Не перебивать их, пока они наконец не поймут то, что сказали, и не заткнутся сами. Так что я выжидала. Терпение — великая добродетель. Одному богу известно, как я нуждалась в нем.

— Я рассказала ей, что Дэниел сделал мне больно, и она стала, ну, стала подстрекать меня, — сказала Джастин и вдруг посмотрела прямо на меня. Вид у нее был вызывающий, хотя говорила она так тихо и так медленно, что я еле удержалась, чтобы не шагнуть вперед.

— Понимаете, иногда что-то случается в один миг. Ну, как бы вам объяснить: прежде у меня никогда не было… подруги, — благоговейно произнесла она последнее слово и добавила, по-детски улыбнувшись: — А теперь есть.

Дрожь прошла по моему телу. Она что, сумасшедшая?

— Это так замечательно, — продолжала она с изменившимся выражением лица. — Но я догадываюсь, что это скоро кончится.

— Почему вы так думаете?

Я-то понимала «почему», но понимает ли она?

— Ну, из-за того же, из-за чего вы здесь. — И она указала на меня своей мягкой округлой рукой.

— Так вы поможете мне?

Она покачала головой.

— Нет! Она моя подруга. Моя лучшая подруга. — А потом она улыбнулась так широко, что жир на ее подбородке заколыхался: — Она будет жить со мной. И мы останемся друзьями навсегда.

И тогда мне стало ясно, что что-то здесь не так. Не знаю, был ли это запах или ее полные розовые руки с ямочками, на которые я старалась не смотреть. Или ощущение депрессии, которая въелась в мои поры, как грязь. Но я поняла, что она видит вещи совсем не так, как я. Она жила в другом мире.

— Она очень верный друг, — сказала Джастин, все еще улыбаясь, и я увидела, что ее глаза были мокрыми от слез. Она заморгала и отвела взгляд, но счастливая улыбка так и осталась на ее губах.

— Хорошо, — сказала я, когда мы шли к выходу. — Я попробую все выяснить. Но мне нужно убедиться, что она не причинит вам вреда. Не говорите ей, что я заходила. Это очень важно! Ради вашей собственной безопасности. Вы ведь не знаете, на что она способна.

И тут раздался такой звук, как будто кто-то вставлял ключ в замок, и Джастин так сильно толкнула меня в дверь справа по коридору, что я растянулась на ковре.

В этой комнате было темно. И холодно. Я лежала на животе, раскинув ноги и руки. Вдруг в двух метрах от меня открылась входная дверь.

— Привет. Что делаешь, ждешь посетителей?

Я никогда прежде не слышала голоса Сьюзен. Он был тонкий и высокий, как будто она привыкла без конца скулить.

— Да? — И она засмеялась жестким, бессердечным смехом.

— Нет, нет. Я просто услышала шум. А это была ты. Я думала, мышь.

— Какие мыши, толстуха? Ты здесь все так подчистила, что они с голоду подохли.

Мое сердце билось так сильно, что я думала, им слышно, как оно стучит в половицу. Темнота окружала меня. Потихоньку приглушенные звуки их голосов и тяжелая поступь Джастин затихли — они ушли в глубину дома.

Отчаянно молясь, чтобы это не оказалась комната Сьюзен, я приподняла голову. Слева от меня стоял тяжелый буфет. Я бесшумно встала на четвереньки и, когда глаза приспособились различать свет, огляделась. Это и вправду оказалась спальня. В дальнем углу стояла двуспальная кровать, справа от меня, напротив окна — платяной шкаф. Если Сьюзен въехала сюда неожиданно, откуда у нее такой ворох одежды? Дверца шкафа была приоткрыта, я шагнула к ней и, просунув руку, проверила наряды. Потом аккуратно сняла одну вешалку. Ну и что же, что платье как раз на Джастин? Это мог быть просто шкаф для хранения вещей в некогда нежилой комнате, в которой теперь обитала Сьюзен. Я потихоньку выругалась. Почему я опять лезу туда, куда не просят?

Платье было громадного размера; а описать словами украшавшие ткань аляповатые цветы было бы затруднительно. Я повесила его на место. В прихожей послышались шаги. Я похолодела — в двери стояла Джастин и неистово жестикулировала.

— Скорей! Она принимает ванну.

Я, крадучись, прошла за ней, и пока она нащупывала замки, стояла рядом и тряслась от страха. Она тихо закрыла за мной дверь, а я поспешила к машине. И погнала без передышки.

Да уж, Сьюзен явно хорошо понимала преимущества проживания с Джастин, которая была слишком слабой и неуверенной, чтобы суметь защитить себя. Она была благодарна просто за то, что ей составили компанию, но вместо этого получила лишь унижение и жестокость. Мне стало ужасно противно, не оттого, что я растянулась на ковре, а оттого, что увидела загнанное лицо Джастин. Как всегда, посетовав, что у меня нет мобильника, я остановилась около первой попавшейся телефонной будки, положила на полочку сумку и достала кошелек.

Я решила позвонить Сэму домой. Прежде чем что-либо сказать, он слегка откашлялся, и на меня нахлынул такой поток чувственных желаний, что я лишь покрепче сжала трубку. Страстное влечение — это одно, а любовь — совсем другое. Я боялась влюбиться по-настоящему, потому что знала — любовь всегда сопровождается болью и сожалениями. Я закрыла глаза, вспомнив вчерашний разговор с девчонками, и поняла, что мое время ушло. Стив всегда вспоминался не к добру.

— Сэм, это Кэссиди. Я только что поговорила с Джастин. Она сказала, что Сьюзен мстит за нее. Дэниел с Риверсайд-авеню — это ее старый друг, еще со школы. Я думаю, Сьюзен вбила себе в голову, что Джастин сошла с ума из-за него. И теперь действует как ангел мести, потому что чувствует ожесточение к мужчинам. Да и вообще, она — законченная сука. Обращается с Джастин как с ненормальной. Кажется, она думает, что может делать все, что захочет.

Я вздохнула, и Сэм воспользовался паузой:

— Подожди, Кэсс. Ты можешь все это доказать?

— У тебя же есть мои фотокарточки, как я выхожу из дома на Риверсайд. Наверно, есть и ее?

— Да, три штуки.

Я удовлетворенно заулыбалась:

— Тогда все в порядке. Как полицейский ты можешь арестовать ее за незаконное вторжение.

— Ты слишком много смотришь телевизор. Все не так просто. Фотография, на которой она выходит из дома, не докажет того, что она нарушила закон. Нам нужны отпечатки пальцев или еще какие-нибудь улики. Надевала ли она перчатки?

Я старалась вспомнить:

— Не знаю. Но Джастин может дать показания. Ну, то есть, если я объясню ей, что она в опасности.

— Кэсс, я не думаю, что она грозит ей прямо сейчас. Ведь мы не можем, на самом деле, доказать, что Сьюзен что-то украла, так?

— Джастин сказала, что она приносила домой кое-что из вещей Дэниела.

— А она их вернула?

— Об этом я не спросила.

— Я позвоню и выясню, — сказала я, почувствовав себя идиоткой, и разозлилась. — Ладно, доказательства я раздобуду. И поймаю ее. А телевизор я вообще не смотрю!

И я повесила трубку, несмотря на его возгласы. Разумеется, он был прав. Но я не сдавалась. Нужно было спросить у Элен, не замечал ли Дэниел какой-нибудь пропажи за этот месяц. А потом позвонить Джастин.

Спустя десять минут у меня был номер телефона Джастин. Я выудила его из телефонного справочника. Позвоню ей на следующий день, и будем надеяться, что Сьюзен в это время будет занята битвой с воображаемым злом. Запихнув бумажник в брюки, я позвонила Элен и объяснила ей ситуацию.

— Ты шутишь, — протянула она, когда я закончила.

— Нет, просто она делает это потому, что у нее свои собственные проблемы. К Дэниелу это никоим образом не относится. Но вот проблемы с его бывшими девушками от этого не проясняются.

— Выходит, она следит за ним? И за мной? Даже интересно, заметил ли он? Мне он ничего не говорил. Что она еще сделала?

— Так ты прощаешь его за бывших? — затаив дыхание, я надеялась, что она скажет «нет» ради нее самой. И чуточку ради Малкольма.

Она помолчала:

— Не думаю. Я заслуживаю лучшего.

— Это правда, но не только потому, что ты встретила другого. Вначале новое всегда манит, но чувства быстротечны. Намного труднее построить настоящие отношения.

— У нас нет этих великих, как ты их называешь, отношений, — сказала она твердо. — По одной причине, что в постели он ноль.

— Да ну? — Для меня это был такой сюрприз, что я совершенно отпала.

— И хрюкал во сне, чем бесил меня ужасно.

— Ты говоришь о нем в прошедшем времени?

— Да, с ним покончено. Скажу ему сегодня вечером.

— Ладно, а ты можешь спросить у Дэниела, ничего у него в доме не пропадало?

— Нет, не могу. Он догадается, что что-то не так. Помнишь, вначале я говорила тебе, что не хотела тебя нанимать, потому что боялась, что ты будешь слишком вмешиваться.

Вот черт! Я прямо не знала, что и сказать.

— Ну ладно, отлично. Удачи тебе, — прибавила я обнадеживающе.

Почему я чувствовала себя такой разочарованной? Потому что я хотела прищучить Сьюзен. Но у меня на нее почти ничего не было, а улик и вовсе никаких. Фотографии, сделанные Сэмом, мало что значили, нужны были доказательства воровства.

— Пришли мне счет.

— О'кей, — сказала я задумчиво и повесила трубку. Подняв глаза, я успела увидеть кусочек голубого неба, а потом наступила кромешная тьма. В глазу взорвалась боль.

— Ах ты, сука! — крикнул мне в самое ухо чей-то голос.

Телефонная будка уплывала вдаль, в ушах гудело. Слышны были чьи-то шаги. Сьюзен? Я вздрогнула, ожидая новых пинков и ударов. Но не было ничего, кроме темноты.

 

— Кэсс?

— Она спит.

Это был голос Малкольма, но я его не видела. Было по-прежнему темно.

— Включите кто-нибудь свет, — проквакала я.

— Ты можешь открыть глаза?

Я попыталась, но свинцовая тяжесть не дала мне раскрыть век. Потом я почувствовала, как кто-то прикоснулся к моей руке.

— Кэсс? Я думаю, она проснулась, — голос удалился, затем качнулся ближе: — Кэсс, ты видела, кто тебя ударил?

— Кто меня ударил? — повторила я.

— Да. Ты видела их?

— Голубая машина… Сбила меня, — пробормотала я. — Она ехала по крышам. Я что, пила? Что случилось?

— Тебя не машиной сбили. Тебя сбили кулаком. Ты видела, кто это был?

Я попыталась потрясти головой, но в мозгу вспыхнул фейерверк, и я вздрогнула:

— Уйдите отсюда.

— С ней все в порядке.

Голоса удалились, а затем кто-то поднял мою голову, что-то подложил под нее и опустил опять. Потом меня начали дубасить снова. Или, по крайней мере, так казалось. Со страха я вскочила, но кто-то удержал меня.

— Кэсс, все хорошо. Ты в больнице. Они просто немного подлечат тебе голову.

Это был голос Сэма. Я резко открыла глаза, но тут же зажмурилась:

— Выключите свет.

— Она никак не может собраться с мыслями.

И никогда не могла. Вечно: голубые туфли или черные? Водка или содовая? Никогда…

— Просто не открывай глаза, вот так, Кэсс.

Это Сэм перебил Малкольма, за что я была ему благодарна. Если бы тот начал бубнить, что я не могла выбрать и между парнями, я бы вскочила и дала ему по морде.

— Кто-то ударил тебя кулаком по голове и оглушил, — сказал Сэм. — У тебя шишка размером с мандарин, и вот еще что — твою сумку украли.

Я застонала. Ведь там было десять тампонов и платочки «Ментос», которых я больше никогда не увижу.

— Хочешь, я заявлю о пропаже твоих документов?

— Бумажник у меня был в брюках, — прошамкала я. Но никто не сдвинулся, чтобы проверить, там ли он.

Тогда я изловчилась, собираясь извлечь его, и вдруг поняла, что моя голая нога трется о грубую простыню.

— Эй, вы! Кто снял с меня брюки?

В комнате стало тихо. Наконец, Сэм проговорил:

— Тебя привезли на «скорой». Одна пожилая женщина сообщила, что ты, э-э-э, там лежишь.

— И никто не видел, кто меня ударил?

— Когда она подошла, вокруг никого не было. Только ты. Лежала на тротуаре.

— Значит, это врачи сняли с меня штаны? — спросила я, сильно зажмурившись, и, казалось, тишина отозвалась эхом вокруг меня. — Что же все-таки произошло?

— Понимаешь, кто бы ни ограбил тебя, он унес и твои туфли.

— И твои очки от солнца, — сказал Малкольм.

— И твои носки.

Слева от меня кто-то расхохотался:

— Ты выглядела так прикольно — в широкой майке и с маленькими бледными лапками, торчащими из джинсов.

Я услышала шум — кто-то возражал и не хотел уходить, потом дверь закрылась. Малкольм.

— Это что, был твой друг? — спросил Сэм.

— Экс-друг. Теперь очень-очень экс, — проворчала я.

— Зара и Джози в пути. Визитка Малкольма была у тебя в бумажнике. Девушек я застал у Джози в кафе.

— Значит, тебе кто-то позвонил? — вздрогнула я, представив, что я могла наговорить в бессознательном состоянии или во сне.

Ко мне в одно мгновение вернулись все долгие и довольно подробные грезы о Сэме, и я затаила дыхание.

— Та пожилая дама — она позвонила в полицию, после того как вызвала «скорую помощь». Я сидел в участке, просматривал бумаги, услышал и узнал тебя по описанию.

— Босая и ограбленная девушка — это что, похоже на меня?

— Угу.

— И ты рылся в моем бумажнике? Рада, что ты не позвонил хотя бы ветеринару Джока, — прошипела я. Как болит челюсть!

— Вообще-то, я позвонил. Но, как оказалось, не такой уж он тебе близкий друг.

В комнате воцарилась тишина. Я покосилась на Сэма тем глазом, который меньше заплыл. Он сидел в пластиковом кресле слева от меня, подперев голову рукой. Вид у него был усталый.

— Привет, одноглазый пират, — тихонько проговорил он.

— Злишься на меня?

— Угу.

Я снова скосила глаз в его сторону.

— Я делала то, что считала правильным, — прокаркала я. Лицо болело ужасно.

— Но это оказалось неправильным. Если бы ты подождала хоть одну секунду, я бы пошел с тобой. Мы бы вместе поговорили с Дэниелом и Сьюзен. С ними вполне можно было бы обойтись без полиции.

— Элен не хотела, чтобы Дэниел узнал, что она наняла частного сыщика.

— Кто же этого хочет? Но мы вполне могли бы это уладить. А теперь, чтобы арестовать Сьюзен, нам придется подловить ее на чем-нибудь таком, в чем ты не замешана.

Я пошире открыла глаз, силясь рассмотреть выражение его лица.

— Правда? Неужели ты мне в этом поможешь?

— Не понимаю, откуда у тебя эта идея фикс — арестовать ее. Ну да, я помогу.

— Я вообще подозрительная.

— И кого ты подозреваешь — ее или меня?

— Выбери кого-нибудь одного.

— Ты и должна быть подозрительной. Сегодня выпускают Нила, и я нанимаю тебя следить за ним. В оба глаза.

— Ни за что! — Я привстала, но все окружающие предметы так резко шатнулись влево, что я тут же снова упала на кровать. — Я же ранена. Как я могу смотреть за кем-то в оба глаза, если я не могу даже одним глазом взглянуть.

От охватившего меня негодования я закипела, как чайник, хотя моя челюсть при этом испытывала невероятные мучения.

— Это глупо!

— Поэтому он и поживет у тебя некоторое время. Разумеется, пока я не подыщу ему что-нибудь.

Я взорвалась:

— А почему бы ему не пожить у родителей? Или у тебя? Отстаньте от меня. Он в считанные часы продаст мой музыкальный центр.

— Понимаешь, он уже заложил большую часть моих вещей. И маминых. Мы не можем принять его — любовь должна быть строгой. А если он поживет с тобой, то уж точно узнает, что такое строгая любовь. Быстро придет в себя. Но я найду кого-нибудь проследить за твоей квартирой, ради безопасности вас обоих. Убью, как говорится, двух зайцев.

В его голосе было нечто, заставившее меня дважды подумать, прежде чем отказать. И тут до меня дошла ужасная правда.

— Ты думаешь, что-то угрожает мне? — спросила я тихо, и мое лицо пронзила пульсирующая боль.

— А ты думаешь, кто-то напал на тебя, чтобы взять твою поддельную сумочку от Гуччи?

— Может быть.

— Сомневаюсь. Но хорошо, что хотя бы твой бумажник остался у тебя в брючном кармане.

— А где же он тогда?

— На подносе, под кроватью. Врачи сказали, что ты должна на шесть часов остаться в больнице — они осмотрят тебя, а потом ты можешь уйти. Позвони кому-нибудь, чтобы забрали тебя. Твою машину я отослал домой.

Медсестра вошла в палату и предупредила, что собирается сделать мне несколько обезболивающих уколов. Но самую сильную боль я почувствовала, когда она втыкала мне в руку иглу. Ненавижу иглы.

— Через минуту все пройдет, дорогая, — сказала она. — Ох, нет, не улыбайся. У тебя на челюсти рана величиной с Нулларборскую равнину. Если будешь двигаться, кровь сразу пропитает повязку, и нам опять придется ее менять.

Я услышала, как она поцокала языком. Как я ее ненавидела!

— Я позвоню тебе вечером насчет Нила, — сказал Сэм, шаркнув креслом.

— Ну что ты привязался! Я не хочу, чтобы он жил у меня! — процедила я сквозь зубы, как упрямый ребенок. — Не хочу, не хочу! Джок выклюет ему все глаза.

— А ну цыц, и делай то, что говорит твой бойфренд, — сказала медсестра. — А не то придется сделать тебе пластическую операцию.

И она расхохоталась — довольно дьявольски, на мой взгляд.

— Он не мой бойфренд, — прошипела я громко, когда медсестра удалилась. — Он мой кошмар.

Я подождала несколько секунд. Долго держать глаза открытыми я не могла и страшилась взглянуть в зеркало.

— Так о бойфренде не говорят, — сказал он, улыбаясь.

— Она ушла? — прошептала я.

— Да. Может, попросить их, пусть зашьют тебе рот? — весело предложил Сэм.

— Я не могу жить в одной квартире с мужчиной! — прошипела я сквозь по-прежнему стиснутые зубы. — Тем более с Нилом. Нет! Ни за что.

— Ты что, хочешь, чтобы я заявил на тебя в полицию?

Наверное, я оцарапала себе бедро, и теперь оно тоже болело, хоть и не так сильно, как лицо. К черту этого Сэма! Я чувствовала себя загнанной в угол.

— Ладно. Приводи его после полдесятого. Я как раз посмотрю «Элиас» . И будет хорошо, если ты принесешь еду. Мужчины столько едят! А у меня только йогурт.

— Когда я тебя видел в последний раз, твоя физиономия была вся в крошках от печенья.

Я нахмурилась:

— Это когда?

— В кафе на Хиндли-стрит.

— Это было низкокалорийное печенье.

— Но очень липкое.

Я лежала и злилась — но больше на себя, чем на Сэма. Должно быть, выглядела я в тот момент не слишком хорошо. Он молчал.

И тут комната наполнилась голосами — это влетели Зара и Джози:

— Ах ты, бедняжка!

— Привет, Сэм!

— Что случилось?

До меня все это доносилось как бы издалека. Мои ноги надулись, как шары, и боль отступила. Это было хорошо. Вместо боли в ногу пришло тепло, и тотчас мне стало лучше. Я улыбнулась, открыла один глаз, и лицо Джози сказало мне все. Чувствовала я себя как ангел, но выглядела, наверное, как человек-слон.

Вколов мне побольше наркотиков, медсестры разрешили мне уйти в полседьмого. Зара осторожно привела меня домой и усадила на диван. Но сначала она передвинула большое зеркало, которое висело над телевизором.

— Не люблю на себя смотреть, когда, как тюлень, валяюсь перед теликом, — сказала она. — А тебе и подавно сейчас незачем пялиться на свою распухшую голову.

Я и вправду чувствовала, что вместо головы у меня как будто переполненный водой шар.

Потом она засуетилась вокруг меня, что было очень приятно. Позвонила на работу, сказала, что мне нужен, по крайней мере, недельный отпуск, так как меня ограбили и избили. В ее устах это прозвучало так, будто я — какой-то асоциальный элемент. Затем Зара приготовила для меня очень сладкий чай.

Я все это время сидела и бессмысленно улыбалась. Потом пила чай, который стекал у меня по подбородку. На меня словно опустилась спасительная пелена. Сквозь нее я посмотрела какое-то телевизионное шоу, сквозь нее видела все вокруг. К тому времени как постучал Нил, у меня созрело желание выпить стакан вина, чтобы продолжить анестезию по-своему.

Зара пошла открыть ему дверь.

— Привет, Нил Ахиллесова Пята, — сказала она, и я одним своим глазом увидела, что она улыбнулась Сэму, который привел его.

Скоро Сэм ушел, сказав, что вернется через час. Я легко устояла перед побуждением убрать в квартире. Лицо мое было скрыто повязкой, глаз был лиловый, поэтому я сочла, что мою привлекательность вряд ли повысит безупречная скатерть.

— Здорово, Зара, — сказал Нил, внося сумки.

Я сидела и улыбалась, как идиотка. Он так и вздрогнул, посмотрев на меня. Наверное, он тоже был не в восторге от перспективы совместного проживания.

— Э-э-э, привет, Кэсс. Спасибо, что пустила. Я только переночую несколько раз, и все.

— Да неужели? — нечленораздельно ответствовала я.

Выглядел он смущенным. Это вывело меня из состояния дзен, и я начала злиться. Он был из тех, кто все время взывает к сочувствию и кого всегда прощают. Он всеми манипулировал, хоть и не хотел себе в этом признаться. Я еще больше разозлилась, когда Зара предложила ему угощение.

— Нил, не желаешь ли горячего шоколада? — спросила она чопорно и дала ему мою любимую кружку с логотипом шоколада «Хейг». — А конфетку?

Я хмурилась — чего она суетится вокруг него, как будто он солдат, вернувшийся с войны? Он же просто мой бывший бойфренд, более того — уголовник. Мне так и хотелось завопить, что я устала, что я больна и меня тошнит, но я сдержалась.

Спустя некоторое время я собралась с силами и, как вежливая хозяйка, сказала:

— Ты можешь спать на этом диване. Полотенца в шкафу в ванной. Я достану тебе простыни и одеяло.

Повязку при этом я старалась не сдвигать. Несколько часов ее еще можно было выдержать, но теперь это становилось невыносимым.

— Спасибо, — ослепительно улыбнулся он.

Я в раздражении слезла с дивана и присоединилась к Заре на кухне. Там я налила себе бокал вина.

— Зара, ты будешь? А ты, Нил?

Поколебавшись, они оба отказались. Зара, наверное, потому, что уходила, а Нил — потому, что принимал лекарства, избавляющие от пристрастия к героину. Надо сказать, что алкоголь не улучшил моего настроения. Зара собрала свои вещи.

— Будь умницей, — приказала она тихонько возле двери и, указав мне за плечо, добавила: — И следи за бумажником.

Я плотно закрыла дверь, обернулась и увидела картину, от которой сердце у меня так и забилось. Нил сидел в том же кресле, где в прошлый раз сидел Сэм, так же положив ноги на журналы. Я что, влюбляюсь в одного и того же мужчину, просто в разных версиях?

— У тебя действительно прекрасная квартира, Кэсс. Жаль, что так вышло с твоими щеночками.

— А?

И тут я вспомнила Оскара и Дугала — вымышленных шаловливых щенков. Наверно, я покраснела, но из-за повязки, надеюсь, он этого не заметил.

— Сэм сказал, что тебе пришлось отдать их, потому что соседи жаловались.

— Ах да, — промямлила я, с благодарностью ухватившись за эту ложь. — Мистер Крабтри такой брюзга. Сам увидишь. Но у меня есть попугай, он сейчас спит на шкафу. О'кей, — продолжила я, воодушевившись пришедшей мне в голову идеей, — здесь у нас в доме свои правила. Мистер Крабтри зациклился на мытье подоконников и окон, заставляет драить их каждую неделю. Может быть, ты сможешь это делать?

— Конечно, — просиял он. — Мне нравится убираться.

Я нахмурилась:

— Раньше я что-то этого не замечала. Ты не любил убираться. Я видела твое жилище.

— А теперь нравится, — сказал он, слегка запинаясь, но с непоколебимой решимостью делать все правильно. Да уж, великое дело — презумпция невиновности.

— Прекрасно. Завтра мне нужно отлучиться. И когда меня не будет, ты можешь отработать уборкой за проживание.

Мне ужасно хотелось уйти. Еще мне хотелось посмотреть, кто будет за нами следить. Полиция или просто знакомые Сэма? Хотя неважно, лишь бы они остановили Нила, если он вздумает стащить мои диски.

— Сэм сказал, что ты должна сидеть дома, гм, из-за твоего лица. — Он зажестикулировал около своего подбородка, как будто я была не в состоянии понимать обычную человеческую речь.

— Сэм вообще слишком много говорит.

— Да уж. Хотя он крутой. Он покупает мне одежду.

— Сколько тебе лет? — поддразнила я его. — Ты что, двенадцатилетний ребенок?

— У меня задержка в развитии, — сказал он тихо.

— То есть?

— Мой психолог сказала, что в эмоциональном плане я еще ребенок. И пока не стал взрослым. Так что в принципе, может, ты и права.

Этого я не ожидала.

— Что еще она тебе сказала?

Он улыбнулся:

— Что я не могу сам о себе позаботиться. Что мне нельзя доверять. Что я ненавижу себя.

— Ненавидишь? — спросила я тихо, подозревая, что приняла слишком много обезболивающего. Когда мы с Нилом встречались, он так не говорил.

— Да. Большую часть времени. Всем, кого любил, я причинил боль, включая тебя, — сказал он и взглянул вверх, — хоть и не нарочно. Но теперь мне придется за это ответить. Это шаг первый — принять свои ошибки. Понять, что ты в кризисе.

— Ясно, — пробормотала я. Похоже, нас ожидало веселое житье-бытье.

— У тебя, наверное, лицо очень болит… Нет, вы только посмотрите на нас. Я — безнадежный наркоман, с зависимостью от дряни, которая мне стоит сто долларов ежедневно, а вместо завтрака я курю марихуану. — Тут он поднял руку и выкрикнул: — Да-да, я знаю — в помещении не курить! А ты… Ну, ты…

Прежде чем он успел сказать что-то еще, я встала:

— Хватит, это какая-то экранизация «Отверженных». Я собираюсь заняться приготовлениями ко сну. У меня был длинный день.

— Я тоже не могу его больше выносить.

— Ох, ради бога… Тут тебе не шоу Джерри Спрингера. И запомни — мы просто соседи на несколько дней. А не друзья. Никакие не друзья, — прибавила я твердо.

Он помолчал и сказал:

— Сэм вернется с минуты на минуту с едой и вещами.

— Знаю, — сказала я, успокаиваясь. — Так что тебе, наверно, лучше вернуть обезболивающие таблетки, которые ты уже у меня стащил.

С изменившимся выражением лица он вытащил из кармана упаковку таблеток. Я молча взяла их и задвинула занавески на окнах, отгораживаясь от вечерних огней.

— И прими душ, когда он уйдет. Если соберешься завтра убрать и что-нибудь почистить, то начни со своей одежды.

— Я расскажу Сэму, что ты собираешься завтра на улицу, — тихо сказал Нил.

— А я просто выпру тебя на фиг, и тебя опять пошлют на реабилитацию, — парировала я. — Так что уж выбери что-нибудь одно. Ты, конечно, как черт, будешь упираться и не даваться, не позволяя людям помочь тебе. Но и я тоже не дам тебе испортить мою жизнь. У меня и без тебя это хорошо получается.

Я налила себе стакан воды трясущимися руками и пошла спать. Впервые мне захотелось, чтобы моя спальня отделялась от гостиной. Сейчас ее отгораживал только платяной шкаф и стеллаж, но свет проникал из гостиной и бил мне прямо в глаза. Я встала и повесила пальто на выступ второй полки. Заблокировав таким образом источник света, я опять заползла под одеяло.

Минут через десять я услышала стук в дверь. Они тихонько разговаривали — с час или около того. Потом Сэм ушел. Засыпая, я слышала, как Нил слонялся по квартире. Должна признать, что засыпать было очень приятно, как будто я лежала подле телевизора воскресным утром, впадая в сладкую дремоту. Мне снились конфеты и сериалы.

 

Когда на следующее утро я вышла на улицу, машина слежки уже стояла у обочины. Парень за рулем не обратил на меня внимания, когда я проходила мимо, но, как только я проскользнула в магазинчик, потянулся к чему-то лежащему на заднем сиденье. Игнорируя пристальный интерес к моему забинтованному лицу, я вышла из магазина, прошла по улице и быстро вернулась в квартиру по боковой пожарной лестнице. Приблизившись к своей двери, я услышала крики, доносящиеся из комнаты. Что такое, ведь я вышла буквально на пять минут!

Повозившись с ключом, я рванула дверь на себя и увидела, как Нил, облаченный в ярко-красную пижаму, отбивается от озверевшего Джока, который пикирует на него, как истребитель. Я постояла, наслаждаясь этой сценой, и тут услышала, как справа от меня открывается дверь мистера Крабтри.

— Все в порядке, мистер Крабтри, — сказала я, стараясь не обращать внимания на ярость на его лице, которая быстро сменилась ужасом, когда он увидел повязку. — Это просто мой уборщик. У него, наверное, проблемы с пылесосом.

И я влетела в квартиру, захлопнув за собой дверь. Внутри шум был ужасающий.

— Джок! — завопила я, обогнув кухонную стойку. Нил, спотыкаясь, бегал по гостиной, руками терзая свои волосы, в то время как Джок громко верещал, словно репетируя главную роль для фильма ужасов «Птицы».

Услышав мой голос, попугай немедленно прекратил преследование и уселся на своем посту, распушив перья. Нил продолжал молотить себя по голове. Подскочив к нему, я схватила его за запястья.

— Нил! — крикнула я, глядя в его широко распахнутые глаза. Очевидно, он не слышал даже, как я вошла. — Нил, — повторила я мягче. Он по-прежнему выглядел испуганным. — Это всего лишь Джок, мой попугай. Помнишь? Ты просто чем-то потревожил его.

— Боже! — Он повалился на диван. — Боже, черт! Он так и налетел на меня! Черт. Я думал, это какой-нибудь тухлый индюк с того света! Думал, это мне примерещилось от ломки. Я так испугался!

Я огляделась. Раздвижные дверцы письменного стола были приоткрыты, на кухне, у шкафа с посудой — тоже.

— Что ты искал, Нил? Если ты воруешь мои вещи, чтобы продавать их, то, конечно же, Джок будет нападать на тебя. Я оставила тебя одного на пять минут. Только попробуй еще раз так сделать! Тебя и машина со слежкой не защитит.

Прикрыв лицо руками, он испуганно выглядывал на меня. На лице его был неподдельный страх.

— Господи, Кэсс. Я искал, чем ты моешь пол, и все остальное для уборки. Я и нашел, вон, под раковиной, — сказал он, показывая на ведро, стоявшее у мусорного бачка. — Я подождал, пока ты уйдешь, потому что знал, что ты мне не поверила. Я просто хотел сделать тебе сюрприз. — Он покачал головой. — Честно.

Мы стояли, уставившись друг на друга, и каждый был взбешен и измучен до предела. Я сдалась первой, поскольку ходила в частную школу дольше, чем он, и научилась быстрее признавать свою вину.

Я взглянула на Джока, который сидел на своем посту и с важным видом чистил перышки, и сказала:

— Прости.

Нил откинулся на спинку дивана, глотая воздух и вытянув свои худые ноги. Выглядел он крайне истощенным.

— Ничего, Кэсс. Я привык, что мне не доверяют. Но не привык, чтобы на меня так нападали. — И он посмотрел вверх с едва заметной улыбкой. — Был я похож на Типпи Хедрен в фильме «Птицы»?

— Да, только ты сильнее прыгал и вопил.

Мы помолчали.

— Ты не доверяешь мне, — печально произнес он.

— Ты только что сказал, что привык к этому. Но вообще-то нет, я не привыкла жить с наркоманом.

— Я уже две недели как не принимаю наркотики, — сказал он твердо.

Я удивилась:

— Но как же тебе это удается?

— Я знаю, звучит неубедительно, но это правда. Я ненавижу наркотики. Я решил бросить, когда впал в депрессию. Теперь мне лучше. Я курю только марихуану, да и лекарства помогают. Так что я хотел тут все вычистить в прямом и переносном смысле, а потом, во время ланча, я думал пойти в клинику.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Машина была все еще там. Я сняла повязку и заменила ее марлевой салфеткой, аккуратно приклеив ее несколькими лейкопластырями. Глаз был все еще темно-фиолетового цвета, но по краям уже немного пожелтел, что было хорошим знаком. Хотя рассчитывать на то, что сегодня меня пригласят в агентство «Алло, мы ищем таланты» было рановато. Конечно, если только им не нужны цирковые уродцы.

— Я собираюсь выйти через заднюю дверь. Если заглянет Сэм, скажи ему, что я пошла за жареным цыпленком, — сказала я, подумав, что будет неудивительно, если события начнут развиваться как в фильме «Трейнспотинг» о наркоманах.

— В девять тридцать утра?

— Да, обожаю жареных цыплят.

— Тогда, может, купишь мне банановые оладьи?

— Я не собираюсь взаправду покупать цыпленка, Нил!

С тем я закинула сумку за плечо и вышла. И это моя жизнь? Когда не знаешь, что застанешь дома, когда вернешься? И то чувствуешь себя виноватой, то подозреваешь, то беспокоишься о своих пожитках? В задумчивости я спустилась по лестнице и, проскользнув через заднюю дверь, вышла на залитую солнцем улицу. Навстречу мне шел Сэм.

— Чуть-чуть рановато для жареных цыплят, а?

Я свирепо зыркнула на него:

— Тебе Нил рассказал?

— Да, я ему позвонил, и он сказал, что ты ушла, вот я и решил, что застану тебя у пожарной лестницы.

— Твой Нил — просто предатель.

Сэм махнул рукой:

— Не парься. Так или иначе, я шел сюда.

— Ты не доверяешь мне!

— А ты бы хотела, чтобы тебе доверяли?

— Да, — сказала я с негодованием, но понимала, что правда не на моей стороне.

— Хорошо, если тебе от этого станет легче, то признаюсь, что угрожал урезать ему денежное содержание, если он не скажет мне, куда ты пошла.

— Тогда понятно. Он — двенадцатилетний ябеда, — сказала я, но потом вспомнила, что он говорил вчера вечером, и мысленно оправдала его. — Ему нужна профессиональная помощь, — я старалась говорить убедительно. — Я не могу отвечать за него. Особенно я, не заслуживающая доверия Кэсс.

— Тогда вы — два сапога — пара.

— Нет, это разные вещи.

— Почему? Вы оба можете загреметь в тюрьму, вы оба врете, вы оба игнорируете свои проблемы. Но вам обоим удается избегать больших неприятностей, потому что вы сообразительные и обаятельные.

— Он — не обаятельный и не может избежать неприятностей, — сказала я, всматриваясь в его более румяное, чем обычно, лицо. Он что, покраснел? На нем был надет джемпер с вырезом мысиком и белая майка. Неожиданно я снова представила его ноги на своем кофейном столике. Как будто он сидит, расслабившись перед просмотром какого-нибудь хорошего старого фильма.

Поморгав, я освободилась от своих мечтаний и снова взглянула на него.

— Что ты так пристально смотришь на меня, как будто напрашиваешься на комплимент? — усмехнулся он и покачался на каблуках взад-вперед.

Я сжала кулаки в карманах, еле сдерживаясь, чтобы не пихнуть его на мусорные баки, стоящие за ним в ряд.

— Хорош комплимент, когда тебя сравнивают с наркоманом.

— Ты знаешь, что я имел в виду.

Мы постояли с минуту, глядя друг на друга, а потом я крутнулась на каблуках и пошла восвояси. Тяжело топая, я поднялась на первый пролет лестницы и подождала. Сквозь матовое стекло окна, выходившего во двор, Сэма не было видно. И на лестнице было тихо. Я снова толкнула дверь на улицу.

— Я заказал по телефону цыпленка, чипсы и банановые оладьи, — сказал он, стоя около двери со скрещенными на груди руками. — Я сам принесу все это вам к часу.

Я потопала наверх, держась за сердце и тихо ругаясь, в основном на себя.

Зара позвонила, когда я наблюдала, как Нил мыл окно. Моим наблюдательным пунктом был диван. От скуки я решила сделать маникюр. Я уже три раза загружала стиральную машину и перестелила постель. Я уговаривала себя, что заниматься домашним хозяйством — это очень хорошо, и иметь кого-то на горизонте (например, Сэма) тоже хорошо.

— Ну, как вам проживание под одной крышей? — спросила она своим звонким голосом.

— Мрачно. Чистый стиль грандж.

Она засмеялась:

— Ну-ну. А знаешь, по-моему, Нил — пылкий, сексуально привлекательный мужчина. Ты раньше считала его неотразимым.

— Времена меняются, — заговорила я потише, переместившись с портативным телефоном в спальню.

— Как в мелодраме, — сказала она. — Ты просто перешла к другому Таскеру. Но они оба дурят тебе голову.

— Я решила держаться от них обоих подальше. Но с тем, который у меня в гостиной, я не могу избежать общения. Должно быть, у него стальной позвоночник, раз он может спать на моем диване. Но я пообещала не спускать с него глаз и сдержу слово.

— Сэм что, сцапал тебя, когда ты вышла на улицу?

— Вроде этого.

— А как размещаетесь на ночлег?

— Собираюсь раскошелиться на более эффективную перегородку. У тебя есть идеи?

— Много. Я видела замечательную деревянную ширму из вишни в магазине «Фридом». Хочешь, я куплю ее по дороге?

— Ты заедешь ко мне?

— Другого выхода нет. Мы с Джози планируем вечером кое-что сделать.

— Но что вы задумали?

Я не на шутку обеспокоилась. Она говорила возбужденно, а Зара редко волнуется. Это означало, что она собирается сделать что-то мне во благо. А наши понятия о добре всегда сильно различались. Благими намерениями вымощена дорога в ад. И бывшими бойфрендами.

— Увидимся в семь. Как твое лицо?

Я осторожно потрогала кожу вокруг глаза.

— Я наглоталась лекарств, так что не очень чувствую. Прикусила язык, кстати.

— Хочешь, мы прихватим какой-нибудь еды навынос?

— Что-нибудь можно, только не цыпленка и не чипсы.

Часом позже пришел Сэм, и вскоре квартира наполнилась узнаваемым запахом еды навынос — спутницы нездорового образа жизни. Не могу сказать, что я большая любительница фаст-фуда, особенно национальной кухни, но время от времени это как раз то, что нужно.

Мы не разговаривали, пока не опустошили пакеты. Потом Нил тихонько ушел продолжать уборку. На этот раз он протирал шкафчики в ванной комнате.

А я незаметно уселась таким образом, чтобы моя юбка заняла как можно больше места. Пользуясь преимуществом отвоеванного пространства, я призадумалась о том, как выглядели девушки Сэма? Их должно было быть много. Или есть одна? Может быть, сегодня она ела салат, а не фаст-фуд.

— Перестань хмуриться, — сказал Сэм. — Дело сделано. Ты забудешь обо всем, когда мы отправим Сьюзен за границу.

Я вскинула на него глаза, избегая, однако, его взгляда:

— Ты думаешь, она преступница?

— Я навел о ней справки. Ее зовут Сьюзен Рейли. Прежде она была бухгалтером в фирме «Гролш и Девайнер». Легенда со свадьбой также проверена. Бывший жених Сьюзен провел медовый месяц в одиночестве и приехал домой разведенным. Его семья окончательно опозорена.

— Ты все это выяснил в полицейских архивах?

— Я попросил кое-кого поспрашивать у людей. Кажется, для соседей это почти сенсация. Сплетни распространяются быстро. Аделаида — большая деревня. Но и в ее деле есть записи длиной в милю, сделанные в девическом возрасте. В основном за ней кражи в магазинах. Пара судебно наказуемых проступков. Правда, потом она исправилась.

— Может быть, эмоциональная травма вернула ее к старым привычкам?

— Или она просто культивирует новые. К тому же она кое с кого берет дурной пример.

Я выпрямилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Вчера рано утром она опять ходила в дом Дэниела.

Меня затошнило от воспоминаний. Так что я твердо решила сосредоточиться на его волосах, пока тошнота не уляжется.

— Она пробыла там несколько часов. Потом пошла в бар под названием «Голубая комната». Он открывается в четыре часа, и она ждала в кафе, через дорогу. В баре она просидела пять часов и вышла, слегка пошатываясь. И подружилась там кое с кем.

Я кивнула, ожидая продолжения. Но он просто сидел, глядя на небо за окном.

Отколупнув щепку под сиденьем стула, я кинула ее в него:

— Ну и? С кем?

— С несколькими очень подозрительными типами.

Когда он произнес это, я подавила улыбку. Определенно, он становился со мной более раскованным. Ледяной коп таял и превращался в нормального парня. Нормального, симпатичного парня с чертовски приятным запахом.

— Ты их знаешь?

— Я сам не следил за ней. Это один мой знакомый оказал мне услугу. Так что пока я ездил убедиться, что ты не тратишь наличные на чипсы с утра пораньше, он продолжал наблюдение. Но я догадываюсь, какого типа эти ее новые дружки: волосы, спадающие на лицо, грязные джинсы, мощная машина. Но домой она поехала автобусом, одна.

Я заволновалась:

— И что теперь?

— Подождем, пока она не сделает какую-нибудь глупость. Думаю, что долго ждать не придется. Когда я забирал цыпленка, мне позвонил мой приятель. Он сказал, что Сьюзен выходила из дома с чемоданом. Похоже, она совсем обнаглела.

— Почему ты так говоришь? Что было в этом чемодане?

Я так взбеленилась, что это не я выследила ее, что мне пришлось сесть на свои руки. Нет, мне определенно надо учиться владеть собой и справляться с бешенством. Меня так и подмывало кинуть в Сэма пропитанным маринадом бумажным пакетом с пикулями. Столь странное побуждение к тому же смешивалось с другим — кинуться к нему на колени.

— Скорее всего, она ходила с чемоданом к ростовщику. Я проверил: продано несколько красивых ювелирных изделий — мужские украшения — и две кожаные куртки. И чемодан в придачу. Ты не помнишь, были у Дэниела какие-нибудь куртки?

Я кивнула:

— Да, были, помню длинную черную и короткую коричневую.

— Так точно.

— И чемодан у него был — наверху платяного шкафа. Так чего мы дожидаемся?

— Ничего. Мы арестуем ее в любой момент, когда захотим. Я просто решил рассказать тебе, чтобы ты знала.

Внезапно до меня дошло, что он задумал.

— А мне, пока ее арестовывают твои закадычные приятели, придется сидеть здесь на своей толстой заднице и ждать, пока она станет еще толще?

— Только мои, э-э-э, закадычные приятели, как ты их называешь, мой дорогой Аль Пачино, могут задержать ее на законных основаниях и сделать так, чтобы ничего не случилось с Джастин. Я послал к ней психолога. Этой женщине явно нужна помощь. Никому не следует сидеть дома взаперти, особенно ей — ведь после стольких лет одиночества ее первым опытом общения стало знакомство с уголовницей.

— Может, пошлешь туда и Нила для компании? — сказала я сухо.

— Я все слышу! — крикнул Нил из ванной.

— Меня это не колышет, — отпарировала я. — Я тоже слышу, как ты храпишь.

Нил засмеялся:

— Ну и ладно, зато я не пукаю во сне. А ты издаешь такие звуки, как будто прикончила целый детский набор «Хэппи мил» из «Макдоналдса».

— Ох, заткнись!

— Дитятки вы мои, — с усмешкой проговорил Сэм.

— Ты тоже заткнись, — сказала я, вставая. — И вообще, время для посетителей вышло.

— Я принес кое-что на ужин. Хочешь, приготовлю?

— Нет, — сказала я торопливо.

Мне представилась милая сценка: пришли Зара с Джози и сюсюкают с ним до противности. Им бы все это понравилось, да и мне тоже, что еще хуже. А я по-прежнему сомневалась, нравлюсь ли я Сэму. Я, конечно, оказала ему услугу и, наверно, внесла в его жизнь некий комедийный элемент. Но я ужасно боялась потерять голову. Моему глупому сердечку не выдержать такого: уютный вечер дома, он стряпает вкуснейшие блюда… Мне нужно было держать дистанцию, чтобы научиться не смущаться с ним. Да, большой бокал с коктейлем из дистанции и сарказма.

— Спасибо, но я справлюсь сама.

— Ладно, — пожал он плечами. — Я позвоню вам обоим попозже.

Изгнав романтические грезы, я строго напомнила себе: он позвонит своему брату и его няньке, а не девушке, которая ему нравится. Никак не иначе.

— Конечно, — небрежно сказала я. — Скоро придут Зара с Джози. И я уверена, что они уж удержат Нила, если он станет подбираться к моему горлу.

— Я все равно слышу! — крикнул тот снова.

— Мы знаем, — одновременно ответили мы с Сэмом. Я, смущаясь, проводила Сэма до двери. Но когда он ушел, я поняла, что он забрал и Нила и с полицейским эскортом отправил того в клинику на процедуры. Так что у меня появилась возможность принять ванну и повязать свое распухшее лицо мягкой повязкой. Когда Нил вернулся, я решилась наложить всевозможные крема и кусочки льда, а потом мы помыли с ним кухонный шкаф. Жизнь налаживалась. «Нужно попробовать быть счастливой», — подумала я и попробовала улыбнуться, глядя на свое отражение в консервной банке с побегами бамбука, которую держала в руках. Ужасно больно!

— Ты, похоже, питаешься только лапшой быстрого приготовления, — сказал Нил, выстраивая из упаковок лапши пирамиду на полу.

— И консервированными фруктами, — сказала я, указав на консервные банки. — Я люблю манго. В нем много витаминов.

— А вот в рисовых шариках не очень, как мне кажется, — заметил он, выкладывая штабелем три непочатые коробки на край раковины.

— Ну и что, зато вкусные закуски — это тоже здоровая альтернатива.

Я переступила с ноги на ногу. Мои одеревеневшие конечности ужасно болели. Просмотрев почту, я обнаружила опять слишком много счетов. Деньги Элен не сделали погоды, и пропускать работу в магазине значило задолжать еще больше. Я подавила нахлынувшую панику и глубоко вздохнула. Мне нужно заплатить Заре за ширму для спальни, но это будет моя последняя покупка, если только я не загремлю в тюрьму и смогу спокойно накладывать тени на свое зажившее веко — на свободе.

Значит, он позвонит. Позвонит своему брату и его няньке.

Часа через три в дверь позвонили. Спросонок я подскочила на кровати. Должно быть, я заснула, пока лежала и гадала, что делать дальше, обуреваемая мыслями типа: «У меня начинается новая жизнь» и так далее. Поправив волосы, я сделала вид, что надеваю обувь — как раз вовремя, потому что Зара уже втаскивала ширму в комнату.

Мы устроили мне уголок таким образом, что ширма скрывала меня от гостиной, а стеллаж и шкаф поставили под прямым углом. Стало уютно, хотя и немного необычно. Похоже на общежитие.

Присутствие Нила меня все-таки раздражало. Мне нравилось иметь свое собственное пространство, ходить нагишом в туалет, во все горло подпевать ирландской рок-группе «Крэнберриз» и носить свои старые стоптанные тапочки. При Ниле же мне приходилось прилагать больше усилий, поскольку всегда мог появиться Сэм.

Он позвонит брату и няньке.

В тот вечер Джози приготовила отличные макароны с перцем, да и Нил вел себя очень хорошо. Он убрал со стола и даже вымыл посуду, пока мы сидели и говорили об Аманде.

— Ничего не поделаешь. Никто не видел, кто тебя ударил. Откровенно говоря, это мог быть кто угодно.

— Большое спасибо.

— Но это правда.

— Я знаю, — уныло сказала я.

Моя сыскная карьера застопорилась. Первое дело обернулось ужасной головной болью, а второе оказалось в поле зрения полиции. Таким образом, успех был половинчатый, но зато Элен повстречалась с моим беспутным другом, и у меня появились призрачные надежды, что лет через десять она вспомнит меня благодарным словом.

— И именно поэтому мы решили устроить тебе новую жизнь! — воскликнула Джози, неожиданно захлопав в ладоши.

Я вспомнила веселость, с которой Зара говорила со мной по телефону. Сердце мое так и оборвалось.

— Я и забыла! Вы, подружки, что-то задумали! — с неподдельным страхом произнесла я.

— Да. И это будет что-то грандиозное, — сказала Зара. Я протестующе подняла руку:

— Подождите! С какой стати вам вдруг приспичило именно сейчас взяться за мою жизнь? На меня только что напали. Мне нужно отдохнуть. Моя жизнь — дерьмо. У меня огромный долг, а мое лицо выглядит как цветная карта. Давайте, моя новая жизнь начнется на следующей неделе, а сейчас я буду просто лежать и стараться не подхватить инфекцию.

— Если ты и подхватишь инфекцию, то только инфекцию сексуального желания! После того как мы воплотим в жизнь наш план, — заликовала Зара.

Ликование — это было так на нее непохоже, что я даже слегка испугалась. Мои глаза так заплыли, что не пришлось и стараться, чтобы угрожающе сощуриться:

— Что это с тобой? У вас что, наладилось с Джорджем? Ты последовала моему совету?

— Да, да, мы вчера с ним поговорили — в кафе. В воскресенье собираемся пойти куда-нибудь. Но это не имеет ничего общего с нашим планом, — торопливо сказала она. — Мы собираемся помочь тебе.

— Подожди-подожди. Ты что, собираешься с ним на свидание?

— Да, — гордо улыбнулась она.

Я ничего не сказала, но Джози пообещала взглядом, что она расскажет мне все позже. Мне с трудом удалось скрыть удивление. Зара никогда раньше не ходила на свидания. Во всяком случае, я ничего об этом не знала. А теперь она шла на свидание с парнем, который ей действительно нравился. Но если они были здесь не для того, чтобы сообщить мне столь радостную весть, то тогда я знала точно — меня ожидал какой-то неприятный сюрприз.

— Ну, признавайтесь, что вы задумали, — устало сказала я.

— Мы хотим отправить тебя на несколько свиданий. У нас есть целая куча парней. Ты только выбери. Ты же почти никуда не ходишь! Короче, мы все организовали.

Зара протянула мне блокнот в клеточку.

— Вот, мы записали всех наших симпатичных, успешных и энергичных знакомых. Мы будем знакомить тебя с ними со всеми! Пока ты не найдешь парня своей мечты, или, — тут она многозначительно посмотрела на Нила, занятого на кухне, — пока он сам не найдет тебя.

Нил высунул голову из-за кухонного шкафа:

— А это хорошая идея. Они правы. У тебя нет никакой жизни. Тебе надо пойти сходить куда-нибудь. Я замучился сидеть тут с тобой. Из-за тебя я скоро опять начну принимать наркотики.

— Смойся с глаз! — разозлилась я не только из-за уязвленного самолюбия, но и потому, что была уверена: Нил расскажет Сэму, что девчонки собрались устроить для меня свидания вслепую. С тем же успехом я могла бы написать себе на лбу: «Неудачница». Мне тут же вспомнилось, как он сидел в том клубе с девицами на коленях, и я так и похолодела.

— Я не хочу встречаться с вашими дурацкими парнями, — сказала я, быстро просмотрев список. — Например, что это за, черт возьми, Регги Грин? Что за идиотское имя?

— Но ты же встречалась с Фредериком Джелло, — ухмыльнулась Джози. — Идиоты и идиотские имена — это фактически твоя специальность.

— Исключая меня, — заорал Нил.

— Нет, включая, — крикнула Джози ему в ответ.

— Фред был диджеем, — негодующе сказала я, — и он микшировал композиции специально для меня.

— А Регги — художник по металлу, — сказала Зара с раздражением. — Короче, для этого дела тебе нужна толика любви к приключениям.

— Я не люблю приключения, — сказала я и сама услышала, как голос мой предательски дрогнул. (Боже мой, до чего я докатилась! Подруги устраивают мне свидания! Как в зоопарке, где самку и самца помещают в одну клетку и ждут, что из этого выйдет.) — И вообще, кто захочет встречаться со мной, пока у меня лицо всех цветов радуги?

— До завтрашнего вечера все заживет, и ты будешь чудесно выглядеть, — заверила меня Зара. — Джози, кстати, купила тональный крем, чтобы уравновесить, гм, пурпурный оттенок твоего лица.

Я посмотрела на Джози. Она держала в руках большой пакет из магазина «Боди шоп» и усмехалась. В этот момент я ее просто ненавидела.

— Итак, завтра ты идешь на свидание с… — Зара заглянула в записи, — Джоном Палмером. Вы пойдете в «Уотли». Джон — юрист. И частично похож на киноартиста Джонни Деппа.

— Как это частично? А на кого он еще похож?

— Ну, на Криса Джадда, — призналась Джози. И, поскольку я не помнила, кто это, прибавила:

— Это бывший бойфренд поп-дивы Дженнифер Лопез, Джей Ло то есть.

— У него же поросячьи глазки!

— Ни у какого стоящего юриста не может быть поросячьих глазок, — сказала Джози. — Симпатичная внешность — это залог их успеха. И вообще, он очень хороший.

Я нахмурилась:

— Он что, один из твоих бывших?

— Нет, брат бывшего. Тома Палмера. Помнишь нашу поездку к морю?

— Как можно такое забыть? Том тогда всю неделю клеился к Джози, а потом попросил ее сделать ему минет прямо на пляже, — развеселилась я. — Ну, ладно, кто у вас там еще?

— Бен Хендерсон.

— А это кто?

— Он архитектор. И он моложе тебя.

— Сколько же ему?

— Двадцать пять.

— Она съест его заживо! — крикнул Нил из кухни.

— Замолкни! Я вполне могу сойти за двадцатипятилетнюю, и Диклэн тому подтверждение, — солгала я.

Я и сама знала, что Диклэн был ошибкой. Я попробовала вообразить себя с двадцатипятилетним женихом и не смогла. Что происходит? Всего четыре года назад мне и самой было столько же. А теперь все было так запутано. Может быть, у всех так, пока не исполнится тридцать? В таком случае мне осталось потерпеть всего четыре месяца.

— Нил, ты готовишь нам чай? — пропела Зара, услышав, что чайник засвистел, как паровоз.

— Нет, это я паром отчищаю засохшую еду от кастрюль, — сказал он, и я покраснела.

Черт его побери с таким быстрым превращением в пай-мальчика.

— Но если вы хотите чаю, я снова поставлю чайник.

— Спасибо, — сказала Зара и подняла на меня брови, мол, в какого прекрасного парня он превратился!

Меня это снова разозлило. Ей-то не приходится с ним жить!

— Вот бездельник, — пробормотала я, почесывая живот.

— Эй, Кэсс, — серьезно сказала Джози. — Ты же такая умная и забавная девчонка. Дай же себе шанс!

— Да, покажи, на что ты способна, — с жаром воскликнула Зара. По-моему, Джордж явно плохо влиял на нее.

— Господи Иисусе, да из вас выйдет настоящий женский кружок, — высунулся Нил из кухни, перекрикивая свист чайника.

Я пожала плечами:

— Ладно.

— Правда? — спросила Джози. Я кивнула.

— Великолепно! — Зара подпрыгнула и на радостях достала из своей сумки шоколад.

Она предложила и мне, но я замотала головой:

— Если я уж собралась дать себе шанс, то мне нельзя. Мне нужно немного похудеть.

— Встань-ка. — Джози схватила меня за руки и сдернула с дивана.

Я втянула живот и с неохотой повернулась.

— Тебе нужен новый лифчик. Этот фасон устарел, я могу это определить по форме твоей груди. Но, не считая этого, у тебя прекрасная фигура.

Легко ей говорить: у нее рост пять футов одиннадцать дюймов, и она гибкая, как голливудская кинозвезда Ума Турман. Она легко может забыть про еду. А я всегда забываю остановиться.

— Кому нравятся тощие женщины? Только тем тупицам, которые воображают себя мачо. Настоящий же парень будет сражен твоим остроумием. Но где твоя осанка?

И она принялась толкать меня, пока я не выпрямилась, словно палку проглотила.

С фальшивой улыбкой я смотрела, как она роется в моем гардеробе, хладнокровно отметая большую часть накопленных за всю мою жизнь залежей. Зазвонил телефон. Отстранив Джози, которая принялась прикидывать, как я буду выглядеть с короткой стрижкой, я рассеянно взяла трубку.

— Ты там одна? — спросил знакомый голос.

— Кто это?

— Это Сэм, притворщица. Я звоню сказать, что кто-то направляется к тебе домой. Похоже, из когорты Нила.

Я мельком взглянула на Нила, убиравшего посуду.

— Когорты? Что за когорта? И что нам делать?

В комнате стало тихо от моего тона. Я поймала на себе хмурый взгляд Нила. Джози отошла от шкафа и села на диван, не сводя с меня глаз.

— Мы следим за ним, но вдруг это кто-нибудь из соседей? Тогда мы будем выглядеть глупо. Так что я просто предупреждаю тебя — на всякий случай. Пока он не предпримет никаких действий, мы ничего не можем сделать.

— На какой такой случай? Каких действий?

Неожиданно раздался стук в дверь.

— Кто-то у двери, — прошептала я, тряся головой. Нил обошел вокруг кухонной стойки. Стук перешел в громкие удары. И крики:

— Нил, ты подлюга, выходи. Я знаю, что ты там! Ты мне должен, сволочь поганая!

— Как он узнал, что Нил здесь? — простонала я.

— Не знаю. Но ты пока не открывай. Я никак не припаркуюсь. — И он повесил трубку.

— Где паркуешься? — крикнула я в умолкший телефон. У нас тут не было парковок. Ну что за дурак этот Сэм!

Как будто я собиралась открыть этой обезьяне. Но поскольку Сэма рядом не было, я вспомнила, на ком можно отыграться. Нил! Но он поспешно отступал за кухонную стойку.

Я повернулась к застывшим посреди комнаты подругам и прошептала между воплями с улицы:

— Ничего не отвечайте.

— Ни за что, — пробормотал Нил. — Это Джонни-сдельщик. Он до того докололся, что забыл, что я ему уже заплатил. По-моему, он вообще с ума съехал.

— Да неужели? Спасибо, что хоть намекнул.

Я чувствовала, как колотилось мое сердце, удары которого смешивались с ударами в дверь.

— Ты правду говоришь, что отдал долг? — переспросила я, зная, что слова наркомана не стоят и гроша.

— Конечно. Я продал свою гитару, чтобы достать денег. Он и на мою прежнюю квартиру приходил, хотел выбить дверь.

Я с содроганием вспомнила зарубки на двери Нила. У его кредитора, похоже, и сейчас был с собой топор.

— И что это за Джонни-сдельщик? — прошептала я.

— Раньше он сдельно работал на Фрэнка Сэмсона, подрядчика в районе Уэст Лейке. Работал, пока кто-то не уронил ему на голову черепицу с крыши. С тех пор он и стал таким.

— Каким?

— Буйным, как публичный дом в пятницу вечером. А сейчас он еще и злой, как черт.

— Великолепно!

Наступила напряженная тишина. Нил стоял возле раковины, а мы сели на диван. Нервно переглядываясь, все прислушивались к выкрикам и грохоту за дверью.

Потом донесся голос мистера Крабтри:

— Что здесь происходит? Я желаю спокойно посмотреть новости!

Что-то с силой ударилось о стену, видимо, Джонни-сдельщик переключил свое внимание на моего соседа. Никогда прежде мистер Крабтри не замолкал так быстро. Может быть, его уже нет в живых? Я встала и обошла обеденный стол, просто чтобы успокоиться.

— Ты хоть подоконник вымыл? — спросила я Нила. Тот кивнул.

— Ну, хоть что-то, — пробормотала я.

Затем ругань заглохла, за дверью кто-то зашаркал и задвигался. Я сидела, нервно представляя себе, что Джонни приспосабливает мистера Крабтри под таран, как в мультфильме. Неожиданно прозвучал злобный торжествующий смех, хлопнула дверь на улицу, и все стихло. Стало слышно, как за стеной включили новости. Вот вам таран из мистера Крабтри, знай наших!

Не успела я перевести дух, как услышала, что в мой дверной замок вставили ключ. Ни у кого не было ключа от моей квартиры! Кроме меня, Зары и… Боже, мистер Крабтри!

Увидев, что ручка входной двери поворачивается, я встала и ухватилась за спинку стула. Дверь распахнулась, и вошел приземистый мощный парень, похожий на бультерьера. Он спокойно перешагнул порог и закрыл дверь, накинув цепочку.

Джози пронзительно вскрикнула, а Зара побледнела, как лист бумаги. Он положил ключ, который я всегда покорно сдавала мистеру Крабтри, на маленький стеклянный столик у двери. Я остолбенела, не в силах вымолвить ни слова. Почему, почему у меня нет вооруженных друзей? И тут я вспомнила про газовый баллончик. Он был в сумке, лежавшей на кровати.

— Ну, — сказал он триумфально, — где эта мелкая сволочь?

И, не дав мне опомниться, Джонни-сдельщик метнулся на кухню и шарахнул Нила только что вымытой сковородой. Но тот быстро оправился и опрокинул на нападавшего кастрюлю с горячей водой. Шум поднялся оглушительный. Джонни начал крушить все вокруг, срывая с себя пропитавшуюся кипятком одежду. Он орал так же, как тогда за дверью, но теперь это больше напоминало завывания и стенания, нежели воинственный клич.

Нил схватил со стойки какой-то баллончик и начал опрыскивать Джонни средством для чистки туалета. Стенания перешли в вой и визг, который могли понять только собаки. Эти звуки разом переключили мои мозги на высокую скорость. Я кинулась к кровати, где валялась сумка, а в ней — баллончик. В эту минуту Джонни выхватил нож из кармана, походя ударил Нила вспину рукояткой и одним движением располосовал на себе рубашку. Потом он шагнул к Джози. Его свирепое лицо и грудь были красными, как подрумянившееся мясо. Он схватил Джози за горло. Я похолодела.

Нил, лежавший в неуклюжей позе лицом к шкафу, силился подняться.

— А ты не двигайся, Эльвира! — выкрикнул Джонни, глядя на меня. — Где Нил?

— Я здесь, — прокаркал тот, выбираясь из-за стойки.

— Вы все — покойники, — выразительно сказал Джонни. Ни у кого не возникло сомнений, что он навидался в своей жизни покойников и совсем не шутит.

Мне казалось, что из воздуха внезапно испарился весь кислород. Я едва не задохнулась, когда лезвие ножа сверкнуло у горла Джози.

К сожалению, Джок выбрал именно этот момент, чтобы слететь со своего шеста. Я заметила это уголком глаза, пока все смотрели на Джози и Джонни с их пародией на любовные объятия. Глаза у Джози были какие-то странные, и я поняла почему: они закатились так, что виднелись белки.

Я подняла руки вверх, трясясь от страха, что Джок может поразить больное воображение Джонни и тот сделает какую-нибудь глупость.

— Гм, здравствуйте. — Я прочистила горло и начала снова: — Я — хозяйка.

— Ты кто — Эльвира?

— Кэссиди Блэр, — недоуменно отозвалась я. Ужас. Я пыталась вести разговор с человеком, который собирался перерезать моей подруге горло. — Пожалуйста, не могли бы вы опустить нож?

— Ну, здравствуй и тебе, Кэссиди, — растягивая слова, саркастически произнес он. — Приятно познакомиться. А меня зовут Джонни, и я ужасно зол. И нож я не опущу. — Он присмотрелся: — Что это у тебя с лицом?

— Да так…

— Какая же ты страшная, — он с отвращением покачал головой и продолжил: — Ну ладно, ты, синюшная, как считаешь — мне лучше порезать твою подружку или сразу заняться вон тем гадом, который меня обжег? Ты-то небось лесбиянка, тебе все равно, как ты выглядишь, но меня девчонки ждут. А я выгляжу как вареный лобстер! И чувствую себя как вареный лобстер! А ты, сволочь, уже покойник!

И он испепелил Нила взглядом. Но чтобы сделать это, ему пришлось немного повернуться и ослабить хватку. И в это время Джок тихонько спланировал на кофейный столик и сел на дистанционный пульт. В комнату ворвался шум телепередачи.

Все в комнате, включая Джонни, быстро повернулись к телевизору. Рука бандита соскользнула с шеи Джози. Та мгновенно ударила его кулаком в бровь и ловко отпрыгнула. Джонни потерял равновесие и качнулся назад. Я взвизгнула, как щенок, но этого было достаточно, чтобы его отвлечь. По-прежнему держа в руках нож, он повернулся ко мне.

Джози упала на пол рядом с кофейным столиком и поползла прочь так проворно, как только могла. Я же пинком отшвырнула стул и сделала три гигантских шага к Джонни. Размахивая ножом в поисках жертвы, тот непонимающим взглядом уставился на Джока, словно попугай был галлюцинацией. Наверняка, Джонни был на наркотиках, и они затуманили ему мозги.

Так что я не стала мешкать и сбила его с ног всей массой своего двенадцатого, а порой и четырнадцатого размера.

Это было ужасно больно! В первую секунду мне показалось, что я упала на нож, как показывают в фильмах, но потом поняла, что это просто джинсы врезались в мою талию.

На секунду наши глаза встретились. Он схватил меня за волосы, и мы покатились по полу. Он наносил боксерские удары мне по ушам, доставалось и моему отекшему глазу. Туннель, в который сузилось мое одноглазое поле зрения, окрасился красным цветом. Наконец, мне удалось ударить его в пах, и он отпустил мой рукав. Пока он катался в позе эмбриона, стеная и задыхаясь от боли, я, обхватив голову одной рукой и еле волоча ноги, отползла от него подальше. Джонни сделал слабую попытку схватить меня за лодыжку, но я лягнула его, и он, застонав, откатился снова.

И только тогда я поняла, что в комнате полно народу.

— Хорошая работа! — сказал кто-то.

Я подняла глаза. Сэм мрачно смотрел на стонавшего и катавшегося по полу Джонни. Через минуту тот был в наручниках.

— Гады! — воскликнул Джонни, но явно покорился судьбе. — Я так не дрался с тех пор, как в восемьдесят девятом схватился с Симмо по кликухе Дробовик. Только Симмо дрался по-честному. Не могу поверить, что эта сизорылая Эльвира взяла и дала мне по яйцам!

Он с ненавистью посмотрел на меня. Сэм зашел слева от него и одной рукой придержал меня, чтобы я снова не вмазала этому ублюдку. Тут я подняла голову и узнала своего старого друга, полицейского Гаса, стоявшего в дверном проеме. Он явно набрал килограммов пятнадцать лишнего веса и обрюзг, но выражение его лица говорило, что я выгляжу еще хуже. Ну и что! Зато мне не надо было наряжаться в крошечные розовые трусики и прицеплять ангельские крылышки вместе с тысячами других толстячков на параде геев на Марди Грасс!

Гас приобнял меня с отеческим выражением лица: «Ты должна мне все объяснить». Но я притворилась слепой на один глаз и бессмысленно улыбнулась. Он поежился и помог Сэму поставить Джонни на ноги.

— Это я их впустила! — пискнула Зара. Она все еще была бледной, но на щеках у нее пятнами выступил лихорадочный румянец.

Когда Гас с Сэмом вывели Джонни из квартиры, а Зара и Джози собрали свои вещи и уехали (с гораздо более подавленным видом, чем приехали), мы с Нилом и Джоком сели за кофейный столик и уставились друг на друга.

Копы, конечно, молодцы, подоспели вовремя. Но меня все еще немного трясло. Оглядывая квартиру, я ясно представила себе, что могло бы случиться. Какие шансы были у Джози или у меня, катавшейся по полу с парнем, который дрался с самим Симмо-Дробовиком?

Сэм забрал нож. Но когда я включила яркий верхний свет, мне показалось, что каждый металлический предмет в комнате все еще отражает зловещее сверкание его лезвия.

Надо сказать, что Сэм выглядел очень мрачным, когда уводил Джонни. На улице и сейчас стояла какая-то машина, но это не давало мне чувства безопасности. Что остановит парня, который явится следующим? Пошли они к черту, эти правила проживания. Отныне буду хранить запасной ключ дома.

— Хочешь чаю? — спросил Нил, поставив чайник.

— Нет, спасибо, — устало сказала я и потопала спать. Засыпая, я слышала, как он тихо журчит в телефонную трубку, и тихо молилась, чтобы это был не международный звонок. Так денег Элен надолго не хватит.

 

— Мы с Дэниелом расстались. Наверное, мы просто не подошли друг другу.

Элен была очень горда собой, но мне думалось, что в этом событии мощным катализатором послужил Малкольм. Какие отношения между двумя выдержат вмешательство третьего?

Допустим, мне и самой не хватало кого-то, к кому можно было бы прижаться ночью, но ведь есть бутылки с горячей водой! К тому же они не разобьют тебе сердце. Я надеялась, что Элен знает, что делает. Конечно, Дэниел был парень так себе, но сможет ли Малкольм дать ей то, чего ей не хватало? Да, нужно бы нам принять всяких моральных правил побольше. Десяти заповедей явно недостаточно в наши трудные времена.

— Здорово! — воскликнула я с притворным восторгом. Она позвонила, чтобы оплатить мне сверхурочные, и я заодно рассказала ей про Сьюзен. Пора было искать следующий заказ. И напечатать визитки.

— Малкольм — такой душка, — прибавила она. — Мы с ним подумали, может быть, ты придешь как-нибудь к нам на ужин — к нему домой? Он сказал, что тебе не везет, гм, в области любви, поэтому мы подумали, что мы могли бы при…

Я перебила ее на полуслове. Не хватало еще, чтобы они пригласили кого-то из сомнительных друзей Малкольма или, что еще хуже, его братьев. Я раньше встречалась с его младшим братом, Джеймсом Ферриером, и не горела желанием повторить этот опыт. Хватит на мою долю поцелуев на заднем сиденье «мазды RX7», это я проходила, еще когда в моде были цветные чулки.

— Свидание вслепую на четверых? Спасибо, нет. Звучит грандиозно, но я очень занята. Может быть, как-нибудь потом. Я тебе позвоню, ладно? — оживленно прощебетала я и, прежде чем она запротестовала, повесила трубку. Ну и дела, кажется, я и правда превратилась в старую деву, если даже такие люди, как Малкольм, пытаются меня сосватать.

— Кто это был? — спросил Нил, и я рассказала ему еще кое-что о своем втором заказе. У нас с ним установился странный образ жизни со странными привычками. Он готовил завтрак, в то время как я выбирала музыку. Потом он убирал в квартире, а я принимала ванну, отмачивая пострадавшее в борьбе с Джонни тело. Потом заскочил Сэм, выгрузил привезенную еду, перекинулся с нами парой слов и ушел. Джози отложила мои свидания вслепую, так что у меня был еще один день на поправку, а потом я становилась официально одинокой девушкой.

Когда ты живешь одна, по крайней мере, всегда можно сказать людям, что тебе нравится одиночество. Но если тебе начинают вдруг устраивать свидания (а с этим у нас сейчас определенная спешка), всем и каждому будет ясно, что ты — законченная старая дева. С таким же успехом я могла бы поместить брачное объявление на рекламном щите.

— Что мы сегодня вечером будем делать? — спросил Нил.

— Я не знаю.

Ящики разобраны, и в моей спальной «комнате» все убрано. Мне было очень скучно. Я сама себе казалась вялой и апатичной. И знала, что конец этому может положить только новая работа.

Конечно, о Джастин нашлось, кому позаботиться, и теперь я была уверена, что с ней все в порядке. Сьюзен же грозил срок, как и Тони. Говорят, Тони подцепил какую-то венерическую болезнь, но, откровенно говоря, мне все это было сейчас по барабану.

— Сэм предлагает всем вместе сходить куда-нибудь.

Я внимательно посмотрела на Нила. Он что-то скрывал. И если бы я была действительно хорошим детективом, то изобразила бы простодушие, энтузиазм или даже рассудительность. Но кто знает, что происходило в его недоразвитом детском уме? Усталость мою как рукой сняло.

— Куда сходить? — подозрительно спросила я и добавила: — Я-то думала, что Сэм хочет, чтобы мы сидели дома.

— Ты что, всегда делаешь то, что тебе Сэм говорит?

— Нет! — отрезала я и выдержала паузу. — И отвали. Ты сам хочешь выйти, мотивируя тем, что так сказал Сэм!

— Ну и что, — быстро сказал он. — Как насчет кино? Может быть, и поедим заодно? Мне надоела лапша в кружке.

Я вздохнула:

— Мне тоже. Ладно. Но только если это будет нормальный сюжетный фильм. Никаких романтических комедий. Они мне осточертели.

— Я знаю, — ухмыльнулся он.

Я и забыла, что это тот самый Нил, который водил меня смотреть модные фильмы, познакомил с ямайской музыкой ска, в которой смешиваются фолк, калипсо, блюз и джаз, и научил меня делать фелляцию. Хотя последнее лучше забыть.

Около семи тридцати мы оба чинно сидели на диване и ждали. Нил читал «Вог». Его явно заворожили новинки предстоящего сезона, как то: «мешковатая сумка на ремне» и «нечто уникальное, на чем вы сможете построить целый гардероб». А я просто чопорно сидела — губы поджаты, ноги вместе, сумка на коленях, готовая в тот же момент подпрыгнуть, если прозвенит дверной звонок. Я почему-то очень волновалась, хотя и пыталась отвлечься на подробности личной жизни Пенелопы Круз.

Когда Сэм наконец постучал, я непринужденно открыла дверь. Журнал я предусмотрительно оставила раскрытым, чтобы он не вообразил себе невесть что.

— Ищешь модные советы? — спросил Сэм Нила, входя в комнату.

— «Смокинг — это одновременно классическая и вызывающая одежда», — процитировал тот. — «Особенно, если наброшен поверх рваных джинсов». Ну, когда начало?

Мы решили посмотреть повторный показ «Барбареллы».

— Без пятнадцати десять. По дороге можем перекусить.

Я нахмурилась:

— Но это же очень далеко. Мы можем перекусить и дома. Причем со столовыми приборами.

Сэм, не слушая, подошел к Джоку поздороваться. Тот сразу забрался ему на плечо и ущипнул за ухо. Предатель.

— Ладно, куда пойдем есть? — спросила я, страстно желая, чтобы Джок действовал с большей энергией, но вместо этого тот начал нежно расчесывать клювом Сэму кудри за ушами. Я отвела взгляд — лучше мне этого не видеть.

— Я подумал, что мы могли бы сначала заглянуть к Джастин, — сказал Сэм невозмутимо. — Надо убедиться, что с ней все в порядке. Сегодня утром полицейские арестовали Сьюзен, когда она выходила из дома Дэниела. И завтра она предстанет перед судом за воровство.

Я попыталась обрадоваться, но ничего, кроме облегчения, не почувствовала. И все-таки хорошо, что рядом с Джастин больше не будет этой негодяйки. Сьюзен заставляла окружающих чувствовать себя толстыми идиотами, которым необходимо носить нижнее белье для поддержания живота.

— Почему именно мы должны ехать к ней? — проворчала я. — И почему именно теперь? Я хочу бокал вина и хлеба с хрустящей корочкой!

— Это займет всего двадцать минут. Заскочим, убедимся, что с ней все в порядке, и быстренько смотаемся.

— Быстренько? — недоверчиво усмехнулась я.

Я просто не могла дождаться, когда же мы выйдем. К тому же я была слегка взволнована предстоящим общением с Сэмом. Мы проведем вместе несколько часов! Пусть даже с нами будет третий лишний.

— Джастин — это та, которая все время сидит дома, как жирный хомяк в клетке? — спросил Нил.

— Нил, заткнись, — сказала я. — Не стоит осуждать людей за их недостатки и клеить на них ярлыки. Ты же не хочешь, чтобы мы называли тебя придурочным наркоманом?

— Почему бы и нет? Меня все так называют, — весело сказал тот, взял свое заношенное кожаное пальто, и мы пошли.

— С каких это пор тебе нравится «Грин дэй»? — спросил Нил, наклонившись к нам с заднего сиденья, как ребенок.

— Пристегни ремень безопасности. С тех пор, как я услышал их на прошлой неделе, — строго ответил Сэм, когда Нил потянулся к стопке компакт-дисков, лежавших у коробки передач.

— УФО? «Эйр сапплай»? А где же Вагнер? А старина Коул Поттер? — не унимался Нил-.

— Портер , — поправил Сэм.

Я взглянула на стопку компакт-дисков, полную новых сверкающих футляров, и улыбнулась. Он что, хотел на меня произвести впечатление? Хорошо бы, если б Нил понял, как он мне обязан, и доложил бы, как у Сэма складываются дела с той топ-моделью.

Потому что если у Сэма есть девушка, то я хотела бы узнать об этом первой. Хотя, если у него есть девушка, то что тогда он делает с нами в четверг вечером? Я улыбнулась, потом нахмурилась — наверное, хочет освободить выходные для своей новой пассии. Вот черт!

— Завтра вечером у меня свидание, — выпалила я и тут же пожалела об этом. — То есть не совсем, а так, что-то вроде свидания

— Нет, это свидание, — сказал Нил. — И он — адвокат.

Выражение лица Сэма было непроницаемым, но уголки его губ дрогнули:

— Неужели ты встречаешься с адвокатом?

— Да! — отрезала я и, не зная, что сказать дальше, замурлыкала какую-то песню, безнадежно перевирая мотив.

— И что это за адвокат?

Я толком не знала, так что мурлыкала себе дальше.

— Адвокат по уголовным делам, — сказал Нил, и я с негодованием обернулась на него — и откуда он все это знает? — Недавно стал партнером в фирме. И ездит на классной машине.

— Я тоже езжу на классной машине, — заявил Сэм.

— Это Том Палмер, у меня свидание с Томом Палмером, — проговорилась я.

— Джоном Палмером, — поправил Нил. — Том — это его брат. Любитель пляжных удовольствий.

— Правильно, правильно, — быстро сказала я, — но хватит об этом! А что, Джастин уже знает об аресте Сьюзен?

— Не перескакивай с одного на другое. А ты скажи, что это за любитель такой? — Сэм бросил взгляд на Нила через плечо. — Что там произошло на пляже?

— Я не знаю, — сказал Нил, — но Джози из-за этого очень нервничала.

— Джози встречалась с братом твоего парня? У вас с подружками какой-то сплошной инцест.

— У них с Джоном настоящее свидание, — сказал Нил. — Он считает Кэсс весьма пикантной.

Я с восхищением уставилась на Нила. За это он может больше никогда не убирать в моей квартире!

Мы плавно подъехали к дому Джастин и остановились. Было темно, но в окнах не горел свет.

— Похоже, что ее нет дома, — сказал Нил.

— Как же так, Нил, она же жирный хомяк, куда ей деться из своей клетки? — сказала я. — Конечно же, она дома.

Мы поднялись по лестнице, и я постучала в дверь. Сначала, естественно, не было слышно ни звука. Мы подождали несколько минут и обошли вокруг дома. Боковые ворота были заперты. Я вознамерилась перелезть через забор, но заколебалась — было слишком высоко, а на мне надета моя лучшая шерстяная «юбка-карандаш».

— Ну, давай, — сказал Сэм, — я помогу тебе залезть. И он сложил руки замком. Наверное, думал, что я запросто могу сделать сальто во двор, как ловкая девушка-агентша из «Ангелов Чарли».

— Почему я?

— Ты же хочешь стать сыщиком? Вот и делай всю грязную работу.

— Это не работа!

— Ну, часть работы, что одно и то же.

Я набрала в легкие воздуха:

— Ни за что! Я не собираюсь лезть через забор!

— Ну, давай же, Кэсс. Вдруг с ней что-нибудь случилось? — сказал обеспокоенный Нил.

Все шторы были задернуты, и нигде не было света. Может быть, он и прав, но мне все это не нравилось.

— Ладно, — сказала я и подвернула юбку наверх. К счастью, на мне были черные непрозрачные колготки, иначе мои красные стринги были бы продемонстрированы еще лучше, чем на подиуме. Взявшись за верх забора, я закинула на него ногу, а потом навалилась грудью и перелезла. Но юбка зацепилась за верхнюю планку, и меня сопроводил громкий треск.

— Опа! — воскликнул Сэм. — С тобой все в порядке? Он смотрел на меня поверх забора и улыбался, но, может, это просто казалось из-за переменчивого света.

— Опа? И всего-то? — проворчала я, разглядывая разорванную ткань. — Так говорят, если рассыплют сахар. А если катапультируют человека через забор и при этом рвется его одежда, то говорят: «Боже мой!».

— Все нормально, — произнес Нил, присоединяясь к брату. — Вот что, например, пишет «Вог» о таких происшествиях в пессимистических французских фильмах. — И он процитировал: — «Милан расползается в шпагате высоких бедер и не зависящей от времени сексуальной привлекательности интимного мимолетного впечатления».

Я уставилась на него через забор. Как в его разъеденном токсинами мозгу могла задержаться такая информация? Сама-то я и номер собственного телефона иногда не помню.

Я прошла вдоль стены, нашла заднюю дверь и громко постучала:

— Джастин? Ты тут? Алло?

— Кэсс!

Я подскочила, дико озираясь. Это Сэм звал меня от ворот.

— Открой нам!

— Простите, сейчас.

Мы двинулись к двери всей толпой, и Сэм стал пристально вглядываться внутрь дома через окна.

— Что-то явно случилось.

— Что? — огляделась я. Все выглядело прекрасно. Тихо и темно, но вполне спокойно, ничего подозрительного. — Почему ты так решил?

— Интуиция.

Я шутливо подняла брови:

— Что ж, Хэн Соло . Расскажи нам свою теорию.

И тут я обнаружила, что Нил исчез.

— Нил? — тихо позвала я.

— Я здесь, наверху.

Он был на крыше.

— Здесь световой люк, — сказал он полушепотом. — Вижу какую-то тушу. Наверное, это ваш хомяк.

— Прекрати так ее называть, — одернула я его и откинула волосы назад. — Что она делает?

— Или спит, почему-то в коридоре, или лежит и созерцает ковер.

— Что? — Сэм отступил подальше, чтобы ему было видно Нила. — Она лежит на полу в коридоре?

— Да, пухлые ножки раскинуты, лицом вниз. Может, она упала?

— Может быть, — сказал Сэм и, не теряя времени, поднял кирпич, которым, наверно, подпирали дверь, чтобы она не закрывалась, и бросил его в кухонное окно.

Потом, очистив раму от стекла, ловко запрыгнул внутрь. Я вспомнила о своем свободном падении в ванную и обругала себя за неуклюжесть.

Мы вглядывались в темноту, но он уже прошел в комнаты. Как раз, когда я приготовилась лезть за ним, дверь распахнулась.

— Я вызываю «скорую помощь». Джастин без сознания.

Я прошла за Сэмом в дом, включила свет и, пока он звонил, осторожно обошла вокруг распластанного тела. После меня вошел Нил.

— Она мертвая?

— Нет, — прошептала я, — без сознания.

Через десять минут приехала «скорая». Для меня этого времени было предостаточно, чтобы понять, до чего хорош Сэм в кризисной ситуации. Даже противно. Я же, великая сыщица, могла похвастаться только тем, что со мной приключилось ничем не объяснимое недержание мочи. Пока санитары поднимали Джастин на большую тележку и увозили, я успела три раза воспользоваться ее туалетом.

Никто из соседей не вышел на газон, какэто бывает в кино, и я еще больше пожалела Джастин. Неужели никто о ней не беспокоился?

Ожидая ремонтника, который должен был вставить стекло, мы осмотрели кухню. Я не знаю, о чем думали Нил и Сэм, но я смотрела вокруг другими глазами. В прошлый раз я не обратила на эту комнату достаточного внимания. Теперь же я осознала, что сейчас мы видим ее мир, то, что было для нее и небом, и горами, и звездами — сколько? Шесть, семь лет?

Люди из «неотложки» сказали, что она перенесла легкий сердечный приступ. Но, стянув из банки на столе тартинку с малиновым джемом, я подумала, что сердце у нее, наверное, болело уже давно. А вот сейчас она наверняка пострадала от шока. Телефонная трубка была снята — похоже, что сердце у нее прихватило не просто так, а от плохих новостей. Я догадалась, что это были известия о Сьюзен. Да, она знала эту женщину всего месяц, но та довела хозяйку до нервного срыва, относясь к ней как к глупой прислуге.

Несмотря на то, что Джастин боялась ее и фактически не знала, она все же была очарована пришелицей. Та, должно быть, притягивала ее силой своей личности, бурным прошлым и загадочностью. Жизнь Джастин была пустой, а Сьюзен ее наполнила. Мне стало особенно не по себе оттого, что Джастин предпочла жизнь, наполненную страхом и эмоциональным насилием, жизни в одиночестве, что испугалась звонка с новостями, а не обрадовалась обретенной свободе. Все это было ясно как дважды два, и, даже если я в чем-то ошибалась, представляя себе произошедшее, я кожей чувствовала ауру одиночества и разбитых надежд.

После того как стекло было вставлено, мы заехали за едой, которую можно было купить навынос в одном из ресторанчиков. Все пришли к согласию, что не в силах еще раз смотреть, как кудрявая Джейн Фонда извивается в оргазме в «Барбарелле». А я подумала, что потеряла аппетит не просто оттого, что пожалела Джастин, но еще и потому, что мне было жаль себя. Как это эгоистично и глупо. По дороге назад никто не разговаривал.

У меня всегда теплилась надежда, что мой цинизм (а иногда и грубость) по отношению к противоположному полу был просто позой. Когда-нибудь это обязательно закончится, и я буду шутить на эту тему: «Помните, когда мне не с кем было спать, я говорила, что у меня стадия целибата?» Тут все начнут биться в конвульсиях от смеха. А я буду сидеть и обнимать своего пылкого, умного и сердечного любовника. Дело в том, что я всегда думала, что могу запросто очаровать любого парня, если приложу к этому хотя бы немного усилий. Но, может быть, я не спешила прикладывать усилий просто потому, что боялась провалиться? Вот такая я отважная.

Но вдруг меня действительно отвергли бы? Тогда я точно превратилась бы в жирного хомяка-отшельника. В глубине души, под маской презрения и недоверия, затаился страх. А вдруг меня тоже найдут чужие люди, распластанной на полу собственной квартиры, одетой в безразмерные штаны от спортивного костюма, с испачканным шоколадом подбородком и со старым попугаем, испражняющимся в мое ухо? Ну уж нет!

Джон Палмер был сама любезность.

— Привет, Кэссиди, рад тебя видеть, — сказал он и пожал мне руку.

Все это было очень мило, вот только его рука была сухой и холодной, как наждачная бумага. Мне же в таких случаях всегда нравились слегка вспотевшие от волнения руки. Даже судорожное движение пальцев или слабое покашливание тоже сгодились бы — это был знак, что парень тоже, возможно, провел энное количество времени, лежа на кровати и размышляя о том, что ждет его на свидании. Я строго сказала себе, что Джон пролил реки пота по дороге сюда, но специально вытер руки о свои аккуратно выглаженные брюки перед тем, как постучать ко мне в дверь.

Нил и Сэм вежливо предложили пойти взять видео, и я оценила их деликатность.

Свидание напоминало интервью по приему на работу. Мне так и хотелось сказать, что мой самый главный недостаток — перфекционизм и что я слишком радею за общее дело, но я вовремя спохватилась. Вдруг он неправильно это истолкует, подумает, что это — в сексуальном смысле. Так что я закрыла рот на замок и лишь застенчиво улыбнулась.

Проходя мимо него на кухню, я заметила, что он украдкой подверг меня поверхностному осмотру. Парням следовало бы знать, что девушки весьма восприимчивы к взглядам. Как в кино отрицательные герои ощущают на своем теле красную точку лазерного прицела, так и мы кожей чувствуем обволакивающие взгляды.

До приезда Джона ко мне зашла Джози. Она заплела мои черные волосы в длинную косу, заставила меня надеть нежно-розовое шелковое платье с глубоким вырезом и сделала мне макияж. Персиковый тон поверх зеленоватого вполне удачно скрыл странные сочетания цветов на моем избитом лице. И синяк под моим левым глазом тоже выглядел вполне пристойно, поскольку Джози обыграла его лиловый цвет, наложив на веко мерцающие тени. Еще она обвела мне контур глаз и загнула ресницы кверху.

— А вот этим ты окончательно отвлечешь его от синяка, — прошептала подруга, брызнув мне в декольте блестящим спреем. Я ощущала себя девушкой-подростком. Как это восхитительно, когда над тобой колдуют с такой заботой и умением. И я в который раз поняла, как мне не хватает ласковых прикосновений. Оттого, как Джози расчесывала мои волосы и накладывала макияж, по всему телу у меня побежали мурашки, но я постаралась скрыть это. Я определенно превратилась в безнадежную старую деву, страдающую от тактильного голода.

Джози одолжила мне длинное узкое пальто из черной шерстяной ткани, но, слава богу, позволила надеть мои собственные туфли. Потом я прошлась по квартире, втянув живот и выпятив грудь, словно на голове у меня была книга… Наконец она осталась довольна моим видом. Что ж, выгляжу и вправду неплохо. Я улыбнулась своему отражению в зеркале. На меня смотрела любимая друзьями, привлекательная, хотя и несколько полноватая девушка. Может быть, у нее наконец все сложится?

Я предложила Джону выпить.

— Просто воды, спасибо.

Это что, значит, если сама я буду вино, то я психопатка или алкоголичка? «Ладно, — решила я, — раз так, то мы явно не пара». У нас наверняка все закончится быстро и безболезненно, и я смогу скинуть свои туфли с ремешками на лодыжках, как у доминатрикс , и заползти обратно в кровать. Пусть ко мне прилетит фея старых дев. Я слышала, что она очень красивая.

Я внесла напитки, и мы, стесняясь, сели на диван. Мы собирались уйти через несколько минут, но я хотела, чтобы он увидел мою квартиру в самом выгодном свете. Признаюсь, в голове у меня вертелась мысль, что если на него произведет впечатление моя обстановка, то он не станет обращать внимание на мои «массивные» бедра и более чем скромное резюме.

Я улыбнулась от наплыва умиления к Нилу за безукоризненную уборку квартиры и поймала взгляд Джона. Тот пристально смотрел на Джока.

— Он летает?

Я кивнула.

— Он разговаривает?

— Не часто, — сказала я.

Джон все еще смотрел на птицу так, словно наблюдал за происходящим на его глазах убийством.

— Что он здесь делает?

— Это мой домашний питомец, — раздельно сказала я.

Джон собрался. Такое впечатление, как будто в хозяйственной сумке его эмоций чуть было не разлился пакет с молоком.

— Вот оно что.

И тут я поняла, что он немного смахивает на героя фильма «Американский психопат». Немного? А может, много? Надо с ним быть настороже.

— Тогда понятно, — сказал он и сделал паузу, проведя по аккуратным, по-пижонски уложенным волосам, которые немного разлохматились с правого бока. — У меня есть собака.

Я расслабилась:

— Правда? Я люблю собак. Какая?

— Лабрадор Джесси. Ей три года.

— О, они великолепные, — пришла я в восторг, радостно улыбаясь, пока допивала свой напиток. — Они очень игривые.

— Нет-нет, я не позволяю Джесси играть. Она домашняя собака. Я дрессирую ее каждый день, а после тренировок мы ходим гулять в парк. Я купил ее, чтобы легче было знакомиться с женщинами, но в парке бывают только коровы в неряшливых спортивных костюмах. Так что мы с Джесси к ним не подходим.

Я уставилась на него:

— Коровы?

— Ну, толстые коровы. Да ты знаешь этот тип, — и он заговорщицки подмигнул, улыбнувшись.

Я оглянулась. Это он мне? Он ухмылялся мне?

— Совсем не следят за собой. Но в остальном парк прекрасное место.

Я не могла поверить, что собираюсь на ужин с этим парнем. Я крепко сжала свою сумку, шепотом ругнулась и, фальшиво улыбаясь, поскорее направилась к выходу. Я убью Джози!

Мы закрыли дверь. На прощание я задумчивым взглядом скользнула по моей тихой, безукоризненной квартире и все же позволила Джону умыкнуть себя на красном автомобиле с откидным верхом. Мой внутренний голос взывал ко мне: «Выпрыгивай из машины, пока цела! Уноси ноги!» Но противный тоненький подголосок твердил, что если я смогу поужинать с этим парнем, то смогу что угодно. Буквально все, что угодно. Ладно, будем надеяться, что никто нас не увидит вместе.

Он привез меня в ресторан, о котором писали в газете на прошлых выходных. Во время ужина я заставила его сменить тему — со скучных уловок в законодательстве мы перешли на разговор о трех сумочках от Гуччи, с которыми щеголяла Сара Джессика Паркер в последней серии «Секса в большом городе». Оказалось, что Джон знал об этом сериале даже больше, чем я. Возможно, мое первое впечатление о нем было ложным? Ведь он предложил мне выбрать вино и почти вырвал стул, чтобы пододвинуть его мне, когда мы садились. Но я поспешила с выводами. Черт бы побрал мое легковерное сердце.

— Мне нравится этот сериал. Он показывает, что женщины могут быть такими же плохими, как и мужчины. Моя последняя девушка всегда говорила, что мужчины все время либо сплетничают о ком-нибудь, либо думают о сексе. Так что приятно видеть, что кто-то решился мужественно разоблачить женское лицемерие.

— Нет-нет, сила сериала в том, что он показывает наши страхи и говорит правду, — отчаявшись, сказала я, — говорит, что нет правильного и неправильного, что никто не совершенен и каждый может ошибиться.

— Конечно, — ухмыльнулся он, а его глаза так и прыгнули мне в декольте, — и знаешь, Кэссиди, приятно встретить девушку, с которой можно поговорить. Ты словно бросаешь мне вызов.

Я подумала, что понятие вызова было, наверное, последней сенсацией в разделе об отношениях в журнале «Ральф». Или о нем ему рассказал его психотерапевт.

— Это просто здорово! — с притворным энтузиазмом откликнулась я.

Определенно, конец всему положил именно этот дурацкий «вызов». Я нервно осмотрелась — уже в третий раз. Ресторан был полон. Вдруг мои глаза остановились на знакомой голове. Человек сидел, отвернувшись от меня, и я не могла вспомнить, откуда я его знаю. Каштановые волосы, синий пиджак… Он сидел с коренастенькой девушкой. Та казалась вполне счастливой, поедая фирменное блюдо и поддерживая оживленный разговор с незнакомцем. Только когда подошел официант и мужчина повернул голову, отвечая ему, я увидела, кто это был.

Дэниел.

Дэниел? На свидании? Как же такое могло случиться? Они же только что разошлись с Элен, хотя та, конечно, уже встречается с Малкольмом… Может, это деловой обед или это его двоюродная сестра? И кого она мне напоминает?

Я кивала — Джон все нудел о том, как трудно быть адвокатом и «иметь при этом действительно творческий подход». Потом он начал рассказывать, как любит читать. Как собрал все романы Дика Фрэнсиса и Джона Гришема. Я, любезно кивая, наблюдала за Дэниелом и его девушкой.

Она как раз прервала свой монолог и, положив руку на его плечо, расхохоталась и вскрикнула так громко, что Джон прервал свой рассказ о встрече старых школьных друзей.

В сердцах он обернулся через плечо:

— Господи. Некоторые люди ведут себя так, словно они на чертовом футболе!

И засмеялся так, как будто мы оба должны были покатиться со смеху над его шуткой. Я кое-как изобразила улыбку, доедая пасту. Официант все доливал мне вина, и я уже чувствовала знакомое покалывание по всему телу, и особенно в пальцах ног.

Мы прикончили вторую бутылку и приступили к десерту. Это было мороженое с лесными орехами и меренги с кремом. Но мой взгляд то и дело перепрыгивал с Джона на Дэниела, хотя первый, казалось, не обращал на это никакого внимания. Он даже встал и вышел в туалет, когда зазвонил его мобильный телефон. Он не захотел отвечать при мне. Я подозревала, что так он от меня освободился, чтобы побыть одному. Не самый лучший знак. Я сделала вывод, что он привык иметь дело с женщинами, которые не обращают внимания на его занудность, и вообще он, похоже, считал женщин «друзьями человека».

Вскоре Дэниел с его болтушкой ушли, и коэффициент скуки стремительно возрос. Мне ужасно хотелось поскорей добраться домой и освободить лицо от вежливой улыбки и выражения беспричинной радости. Наконец Джон поцеловал меня холодным липким поцелуем и ушел. Я почти наяву слышала, как он звонил своим друзьям по мобильному из машины и рассказывал им про «корову, которая его вконец забодала».

Однако дома меня ждали два сообщения, и одно из них было от него.

— Привет, Кэссиди. Я только что оставил тебя, вежливо поцеловал в щеку и обещал позвонить, но я просто хочу еще раз сказать, как сильно мне понравилось общаться с тобой. Я надеюсь, что мы скоро увидимся.

— Идиот, — пробормотала я.

В прошлом месяце я прочла статью под заголовком «Гарантированный секс» в журнале «Эф-Эйч-Эм». Там как раз писали о таких звонках. Второе сообщение было от Элен.

— Привет, Кэссиди, — говорила она с чувством, заканчивая каждое предложение полувопросом. — Я сегодня столкнулась с бывшей подругой Дэниела, и мы поговорили. Я думала, что она последняя сука, но, как оказалось, она вполне рассудительная особа. Она рассказала мне кое-что о нем. Я просто подумала, что тебе это тоже будет интересно узнать. Позвони мне.

Я загорелась желанием сразу же перезвонить ей, но было уже двенадцать тридцать, а некоторые люди ложатся спать в разумное время. К сожалению, Нил с Сэмом об этом не знали. Они явились минут двадцать спустя.

— Кэсс, Кэсс, — промямлил Нил, наклоняясь ко мне и силясь придать своему лицу серьезное выражение, — как прошло твое свидание?

Он был пьян. И я вспомнила поговорку: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Проболтался ли он Сэму, что это было свидание вслепую? Если да, то с таким же успехом я могла пойти и просто зарегистрироваться в брачном агентстве.

— Замечательно, спасибо.

Вздохнув, я пронаблюдала, как Сэм наливает два стакана воды. Его осанка по-прежнему была вполне уверенной, но запах натурального мыла и одеколона сменился запахом дыма и пота. Однако один подвыпивший Сэм стоил тысячи трезвых Джонов.

— Вы что, надрались?

— Только немного выпили и поиграли в бильярд, — голос Сэма был твердым.

Он подал стакан Нилу, и тот залакал воду, как щенок.

— А ему можно, э-э-э, пить во время лечения?

— Наверно, нет, — сказал Сэм. — То есть определенно нет. Но он так приставал. Я подумал, что это его успокоит.

Нил направился к дивану, намереваясь сесть, но соскользнул с него, шлепнулся на пол и засмеялся.

— Но, по-моему, я ошибся, — добавил Сэм.

— Я флиртовал с девушками, — гордо заявил Нил.

— С малолетками, — поправил Сэм. — И я бы сказал, что твой рейтинг оказался низковат. Хотя ты к стольким приставал, что хоть кто-то обязательно да подмигнул тебе.

Я засмеялась пьяным смешком:

— Подмигнул? Ха!

Нил улыбался:

— Да, Фрида, как из ансамбля «АББА». Она взяла мой телефон.

— Ты имеешь в виду — мой, — сказала я.

— Да, твой. У нас у всех есть твой телефон.

Я внимательно наблюдала за Нилом, поскольку неожиданно настроение его изменилось.

— И все мы все понимаем, — пробормотал он с горечью, уткнувшись в свой стакан.

— Нил, — предостерегающе воскликнул Сэм, но было слишком поздно.

— Все знают, что ты присматриваешь за моей зан… задницей, — поправился он, — из чувства вины.

— Какой вины? О чем ты говоришь?

— Такой. Ты порвала со мной. Разбила мне сердце. Я так никогда и не оправился.

И он расплакался. Я застыла, а Сэм повздыхал и пошел за носовыми платками. Я не сдвинулась с места, пока он не вернулся.

— Я не разбивала тебе сердце, — медленно сказала я, когда Нил вытер нос. — Ты столько раз мне изменял, что у меня не осталось выбора. Я оставила тебя на «Шутценфесте» в луже грязи и пива после того, как ты мне сказал, что трахался с Дезире Симпсон. На заднем сиденье «холдена» ее отца.

— Я знаю, — прогнусавил он, — но она же просто шалава. А любил я только тебя.

— О господи, — вздохнул Сэм и поволок его к дивану, — иди спать.

Он явно злился.

— Пусть спит у тебя, черт возьми, — сказала я, уперев руки в боки.

Вечер становился все хуже и хуже.

— Он не может.

— Почему же?

— Просто не может и все.

Я представила себе, как у Сэма дома блондинка в наряде для аэробики поносит Нила, обвиняя его в краже ее крема «Автозагар».

— Хорошо, тогда он съедет завтра. Что за поганый вечер! Только свидание и удалось, — поспешно добавила я. — Но голова болит ужасно. А Нил — он твой брат, ты с ним и мучайся.

— Я отплатил тебе за то, чтобы ты за ним присмотрела, — медленно проговорил Сэм.

— Но мне что-то пока не с чем идти в казино, так что мы в расчете. Квартиру он убрал, меня из себя вывел. Пора ему уходить.

Я зашла в ванную и захлопнула за собой дверь, швырнув диванной подушкой в поникшую голову Нила, завалившегося в кресло.

Я сердито почистила зубы, умылась и гордо прошла назад в свой альков. Свернувшись под одеялом, я поняла, что Сэм ушел, а Нил смирно храпит на диване. Хорошо бы, если завтра утром у них похмелье будет еще сильнее, чем у меня.

Но, как я поняла еще в девятнадцать лет (когда после соблюдения шестинедельной диеты мой живот так и не стал как стиральная доска), в жизни не все шло по плану.

Организм Нила был лучше приспособлен к токсическим перегрузкам, чем мой. Он разбудил меня в девять тридцать, войдя с подносом, на котором были восхитительный тост с маслом и шоколадное молоко.

— Голова болит, — пробормотала я, сдвинув очки для сна на лоб.

Он поставил поднос возле меня.

— Я знаю, — прошептал он. — Тут еще таблетки «Панадеин форте», от головной боли. Съешь тост и выпей молоко. А потом я принесу тебе «Берокку».

Он ушел, а я села, проглотила таблетку, запила ее молоком и, набив рот тостом, отвалилась на подушку. Крошки налипали на лицо, но я продолжала кусать и глотать. В животе у меня заурчало.

Вернулся Нил с таблетками «Берокка».

— Ты — мужественный человек, — сказал он, взглянув на поднос.

— Нет мужества — нет славы, — отвечала я, еще не прожевав.

Через десять минут мрак начал рассеиваться, а через полчаса он поставил музыку. И я почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы сесть и стряхнуть крошки с физиономии и ушей.

Я не зациклилась на Джоне, что было хорошо. Но вспомнила стычку с Нилом, что было плохо. Почему Сэм так сопротивляется тому, чтобы я его выперла? В конце концов, Нил его брат. И воровать он вроде бы больше не собирается. Должно быть, вся причина в девушке с аэробики. Я перевернулась на другой бок и натянула одеяло на уши.

Сквозь дрему ко мне пробивались звуки. Кто-то приходил, звонил телефон. Но мне было все равно. Я не в состоянии была встать. Обнадеживая себя тем, что Нил не устроит в моей квартире притон для наркоманов, я задремала.

Через полчаса он вошел и постучал по шкафу:

— Кэсс? Ты проснулась?

— Нет, — пробормотала я в подушку.

— Джози пришла.

— Я сама могу ей об этом сказать, наркоман ты паршивый, — заявила та, влетая и падая на кровать. — Как Джон? Урод? — спросила она, откинув одеяло.

— Нет, это я уродка, — сказала я, — а Джон просто идиот.

Возможно, на самом деле он прекрасный человек, а я — засохшая старая дева. Я вообразила себе сухую морскую капусту, которая прокатывалась сейчас по моим кишкам, и поняла, что мне лучше. Я села в кровати.

— Законченный идиот.

— Нил дал мне послушать послание, которое он оставил.

Я кивнула:

— Тьфу, как вспомню, сразу тошнит.

— Прошу прощения, но он и правда придурок.

Я села поудобнее:

— Ты знала это и заставила меня пойти с ним на свидание?

— Я надеялась, что он исправился.

— Он не исправился.

— Да уж. Но сегодня вечером у тебя гораздо лучшая перспектива. Ланс Фризон, график-дизайнер.

Я перебила ее:

— Я больше не хочу этого делать. Это слишком тяжело. Я устала.

Джози покачала головой:

— Нет-нет, для тебя это как раз хорошо. Он придет в семь тридцать. Вы идете в «Би-бар» — это новый вращающийся ресторан у моря. А потом вы едете в «Атари», а потом — играть на бильярде.

— Не-ет, это слишком круто для меня, — взвыла я.

— Но тебе же хочется встретить кого-то «более заводного», чем Джон, правда?

Я серьезно кивнула. Если это означает «имеющего мозги», тогда ответ был определенно «да».

— Так вот, Ланс как раз заводной и все время включен. Как прожектор.

— А я не включена. Я потухла, — простонала я, едва продирая глаза.

— Ну, твою мать, — сказал Нил, входя с чашкой кофе. — Хватит тебе.

— А ты что тут делаешь? Тебе давно пора уйти, — сказала я, когда он поставил чашку на тумбочку.

Джози, нахмурившись, смотрела мимо нас. Нил кивнул:

— Я знаю. Я хотел сказать, что прошу прощенья за то, что наговорил вчера ночью. Я сам не помню, но Сэм все мне рассказал. Я думаю, я все немного преувеличил. Не выгоняй меня, мне в кайф жить с тобой, я обещаю убираться хоть каждый день. Кстати, Сэм принес тебе подарки.

Значит, Сэм уже здесь. Надеюсь, он не слышал разговор о моем провальном свидании? Но чувство смущения быстро сменилось любопытством. Интересно, какие подарки? А я ведь даже не приняла душ и была похожа на вонючую старую пьяницу. Я прогнала всех прочь.

— Кыш и брысь, — замахала я, указывая на дверь, — идите, съешьте круассаны или еще что-нибудь. Я хочу принять душ. И нечего там шептаться за моей спиной.

Наверно, я и правда была вонючей старой пьяницей, потому что Джози вышла и что-то сказала Сэму, и они все трое ушли. Я отбросила одеяла и пошла в ванную. На полу в гостиной стояла коробка, но я не стала ее открывать.

Обычный картонный коробок, ничего особенного. Ничего, что говорило бы о том, что это шоколад от «Хейга» или какие-нибудь изящные штучки из магазина «Крабтри и Эвелин». Джок полетел за мной в ванную и, пока я соскребала расстройство гелем с манго из «Боди шопа», сидел на перегородке.

Потом я украдкой заглянула в коробку. Продукты. Множество лапши в банках. К черту эту лапшу и того, кто ее привез на своем «саабе»!

К тому времени, как они вернулись, нагруженные рогаликами и свежевыжатыми соками в бумажных стаканчиках, я была уже в джинсах и синей майке и кормила Джока. Я нервничала, что Нил с Джози, узнав о моей печальной ситуации со свиданием, разболтали Сэму, и теперь он злится. Но он первым нарушил молчание после того, как они, подвинув стопку журналов «Вог», поставили покупки на кофейный столик:

— Я должен тебе признаться, почему мне действительно хочется, чтобы Нил оставался у тебя.

Я закатила глаза, услышав его тон:

— Продукты — это не подарок.

— Но где-то там есть шоколад.

Я кивнула:

— Хорошо, продолжай.

— Я знаю, прошлой ночью Нил грубил, и у него богаче прошлое, чем у Элизабет Тейлор, но он не имел в виду то, что сказал.

Он слегка подтолкнул локтем Нила, который честно затряс головой.

— Я правда не имел.

— И было бы хорошо, если бы он остался здесь, пока не преодолеет эту очень трудную стадию, гм, выздоровления.

Я позволила Джоку вспорхнуть мне на плечо — для моральной поддержки — и села на диван рядом с Джози.

Я подозревала, что она едва сдерживалась, чтобы не кивать поощрительно Сэму и не поддакивать: «Продолжай, милый. Ты все правильно делаешь».

— Я не могу присматривать за Нилом, потому что сейчас живу у родителей, — продолжал Сэм, — а ему там нежелательно находиться. Его психолог советует ему пожить где-нибудь, где ему не будут потакать.

— Подожди. Вернись на секунду назад. Ты живешь с родителями?

Он кивнул с непроницаемым видом:

— Да.

— Почему? Это, конечно, не мое дело, но…

— Я расстался со своей девушкой и решил переехать. Я подыскиваю жилье, но на это уходит больше времени, чем я думал.

— Как долго ты живешь с родителями?

— Уже год.

— Год?

Головная боль возвращалась ко мне на большой скорости. И это тот самый крутой парень на «саабе»?

— Ну что ж, все ясно.

Я вспомнила завтрак в постель сегодня утром и радостного Нила, разгуливающего по дому. И тот немаловажный факт, что он был вполне счастлив смотреть со мной сериалы даже в то время, когда по Си-би-эс шли документальные фильмы о роке.

Джок своим клювом расчесывал мне волосы, но уронил прядь, когда я слегка кивнула:

— То есть понятно.

Нил неуклюже обнял меня, и моя голова закружилась. Только не хватало, чтобы меня вырвало в этот трогательный момент.

Я еще на полчаса легла в постель и тут вспомнила про звонок Элен. Осторожно поднявшись, чтобы перезвонить, я обнаружила, что не так уж и плохо себя чувствую. Я села, откинувшись, на кровати и зажав подбородком трубку переносного телефона. Спина моя одеревенела вконец, пока Элен пересказывала, что поведала ей бывшая девушка Дэниела. Оказалось, что Сьюзи подозревала его в том же самом, что и Элен, но не нашла улик. Она чувствовала себя виноватой, что не доверяла ему, но все равно порвала с ним. Потом она случайно увидела его на почте.

— Она наблюдала за ним через окно, — тараторила Элен. — Она сказала, что вначале это было так чудовищно, что у нее даже начались колики в желудке. Дэниел купил около дюжины открыток ко дню Святого Валентина и встал у прилавка в пяти метрах от нее, листая свой дневник. Примерно через неделю Сьюзи заскочила к нему домой, чтобы забрать комнатный цветок, который забыла. Из любопытства она взглянула на письма, которые высовывались из почтового ящика, сразу заметив, что четыре открытки, в похожих розовых конвертах, вернулись от адресатов. Она запомнила их имена. И довела дело до конца, позвонив одной девушке. Оказалось, Дэниел посылал ей открытки каждый год на день Святого Валентина. Иногда он ей писал по е-мейлу или звонил на работу. Она просила его перестать, поскольку была счастлива с новым парнем, но он ничего не понимает. Держу пари, что ее парень тоже взбешен. Он же вмешивается в их жизнь!

— Почему же он это делает? — спросила я, втирая крем в ногти.

— Полагаю, что он замкнулся на своих юношеских годах, вот и все.

Я подумала о Джастин, страдавшей по нему в школе. Толстая одинокая Джастин, совсем без друзей. Для нее он был лучшим парнем в мире.

— Когда он стал старше, то стал выглядеть лучше, но так и не мог избавиться от чувства безнадежности. Очевидно, он цеплялся за девушек, как прилипала. Может быть, так он пытался защититься от одиночества. Это немного странно, но не противозаконно и не причиняет никому особого вреда. Кроме его самого. Хотя, если бы та странная девушка не вызывала уменя подозрений, я, может быть, и не догадалась бы, что здесь что-то не так. Он ведь был очень замкнутым.

Мы помолчали.

— Нельзя доверять мужчинам, — наконец сказала она, и я внезапно поняла, что так и не спросила Зару о ее свидании с Джорджем, и немедленно почувствовала вину. Когда они должны встретиться? Завтра?

— Может быть, — согласилась я.

Потом я вспомнила о свидании с Джоном.

— Я забыла тебе сказать. Я видела его в ресторане вчера вечером с очередной девушкой.

— Дэниела? — удивленно спросила Элен.

— Да. И его подружка была очень разговорчивой.

— Я не знаю, кто бы это мог быть, — сказала она задумчиво. — В любом случае, меня это не касается, хотя мне и интересно. Может быть, у него действительно была деловая встреча.

Я очень хорошо понимала, как Элен себя сейчас чувствует. Хреново.

— Хочешь, я это расследую?

Она сделала паузу:

— Нет. Мне действительно все равно. Но все же, если ты что-то услышишь, дашь мне знать?

— Конечно.

Я положила крем обратно в ящик и бросила взгляд на свою маленькую команду. Они подчищали тарелки и бумажные пакеты и распаковывали мои съедобные подарки. Я очень надеялась, что Сэм не уйдет, пока не поговорит со мной, но не могла устоять и перед желанием поболтать с Элен.

— Как продвигаются дела с Малкольмом?

— Великолепно! — развеселилась она. — Мы планируем вместе провести выходные. Дэниел никогда этого не хотел…

— Потрясающе. Я очень рада. Удачи, — и я повесила трубку.

Когда я вошла на кухню, Нил домывал посуду, а Джози сидела на скамейке и, болтая длинными ногами, не спеша вытирала тарелки.

— У вас тут просто сериал «Друзья», — сказала я. — Вы что, все бездомные, и вам некуда пойти?

— Да, — весело сказали Нил с Сэмом.

— А как Джастин, кстати? — спросила я.

— В больнице говорят, что ее состояние стабильное, но тяжелое. У нее сдало сердце.

— Бедная женщина.

Я попробовала представить себе, каково это — просыпаться на больничной койке, не зная, навестит ли кто тебя. Я напомнила себе, что нужно завтра сходить к ней, и посмотрела на Джози:

— А у тебя какие оправдания, что ты тут околачиваешься, бездельница?

— Ник справится один. А я пойду сегодня после обеда покупать новую одежду для администраторш своего бара. Может, ты захочешь что-нибудь купить для свидания?

— Еще одно свидание с юристом? — осторожно спросил Сэм, и я деланно засмеялась:

— Нет, он дизайнер. Мы идем во вращающийся ресторан.

Наступила его очередь смеяться:

— Что за пошлость?

Джози, шутя, хлестнула его полотенцем для посуды:

— Ты так отстал от времени, Таскер. Это модный ресторан. Кэсс заслуживает лучшего, чем еда навынос.

Потом она улыбнулась мне:

— Ну что, идем за покупками? Только не нижнее белье. Ты тратишь на белье больше, чем Сэм на машину.

— Да, конечно, пойдем, — поспешно сказала я.

— Будь осторожна, — сказал Сэм и посмотрел на Нила. — Эй! Нил, что ты говорил прошлой ночью о Тони?

— Я не помню, — осторожно сказал Нил.

— Ты сказал, что знаешь его.

— Нет-нет, — ответил он, когда мы все повернулись к нему. — Это Джессика его знает. Моя подруга Джесс — она работает, гм, в индустрии секса. На прошлой неделе она рассказывала про какого-то парня с огромным пенисом с большой веной. Он приходит к ним каждую неделю. И немного, э-э-э, грубо обращается с ней. Когда Сэм рассказал мне про Тони, я понял, что это, похоже, один и тот же парень.

— Что?! — повернулась я к Сэму. — А как ты узнал про…

Джози остановила меня, подняв руку:

— Тише-тише, это я, я рассказала ему той ночью, когда вы отрывались в моем баре.

Я уничтожающе посмотрела на нее. Не хватало еще, чтобы Сэм узнал обо всех глупостях, которые я сделала.

— Ладно, — медленно сказала я. — Итак, ты думаешь…

— Что мы сможем подловить его, — улыбнулся Сэм. — Надо поговорить с этой Джессикой. Мы в полиции очень хорошо знаем все публичные дома. Мы можем просто пойти и взять его, если будем знать, что он там.

— Вот так просто пойдем и возьмем?

— Да.

— И засадим его мерзкую задницу за решетку?

Сэм засмеялся:

— Нет. Наше законодательство не самое справедливое в мире. Если даже Джессика согласится сотрудничать с нами, то придется договариваться с хозяевами. Владельцев публичных домов и проституток гораздо строже наказывают, чем их клиентов.

— Но это нелепо. Ты имеешь в виду, что девушки наказываются строже, чем парни?

— Да, пожалуй. Если ты так деликатно ставишь вопрос, — сказал он. — Штраф в пятьсот долларов за нахождение в борделе намного меньше того штрафа, который платят проститутки, а девушки платят его по много раз. Мы, конечно, не донимаем их, пока они не сделают еще что-нибудь: обворуют кого-то или ввяжутся в рэкет. Так что большинство борделей с нами не ссорятся. Да и нам лучше быть с ними в хороших отношениях и работать совместно.

— Это правда, — кивнул Нил. — Она говорит, что им звонят заранее, поэтому те, кто не в ладах с законом и рискует загреметь в тюрягу, успевают уйти домой.

— Неужели это правда? — глаза у Джози полезли на лоб.

— Конечно, — сказал Сэм. — Нет никакого смысла возиться с борделями. Мы предпочитаем тратить время на криминальные группировки и ловить тех, кто насилует, ворует и вообще нарушает спокойствие.

— Как я, — заключил Нил, и мы все уставились на него, пока он не прибавил поспешно: — Исключая изнасилование, конечно.

— Да уж, — сказал Сэм и, похлопав себя по карманам, нащупал бумажник. — На этой радостной ноте я прощаюсь. Пойду-ка лучше подумаю, как мне сцапать Тони.

— А мы поедем за покупками, — сказала Джози.

Я кисло улыбнулась. Если только дело не касалось нижнего белья, я не любила ходить за покупками. У меня начиналась депрессия, если вещи мне не подходили, а если подходили, то я еще больше впадала в мрачное настроение, потому что не могла себе это позволить. И через некоторое время все эти примерки начинали меня раздражать.

— Ну ладно, поедем.

Нил, между тем, решил подружиться с Джоком: отошел в угол и начал тайком ему что-то нашептывать. Плюхнувшись в кресло, Джози начала листать журналы, а я пошла закрыть за Сэмом дверь.

В прихожей он наклонился ко мне. От него шел легкий перегарный душок.

— Когда же ты поймешь, — тихо сказал он, — что все, что тебе нужно, у тебя уже есть?

— А?

Его лицо было так близко, что я увидела пробившуюся щетину, и у меня закружилась голова.

— Ты что, все еще пьяна?

Он печально улыбнулся, словно сожалея о чем-то, и вышел.

— Ты хотел сказать, что мне ничего не нужно покупать? — крикнула я вслед, но он уже ушел.

Ошеломленная, я закрыла дверь. Джози посмотрела на меня и поняла, что со мной что-то неладно.

— Он хотел тебя поцеловать?

Я не ответила, и она так и подскочила:

— Он что, нагрубил тебе, обидел? Что случилось?

Мне показалось, что она готова была догнать его и надрать ему уши.

— Нет, ничего плохого. Он мне просто кое-что сказал.

— Что? — Она шагнула ко мне и взяла меня за руку, уже улыбаясь. — Что? Что-то сексуальное?

Я затрясла головой:

— Нет. Давай пойдем за покупками. Мне нужна шопинг-терапия.

— Ты уверена? Ты смешная какая-то, дай-ка я на тебя посмотрю.

— Уверена. Хочу купить что-нибудь новое, чтобы надеть сегодня вечером. Если это свидание будет похоже на прошлое, я должна полностью измениться, иначе я все это не вынесу. Если я скучна самой себе, то мне просто страшно представить, что же думают обо мне другие.

— Что-то мне подсказывает, что Сэму ты не скучна. Мы подберем тебе что-то другое, чтобы ты чувствовала себя по-другому, но ты при этом сможешь оставаться собой.

Я благодарно улыбнулась, она взяла мою сумку и ключи, и мы направились к выходу, помахав Нилу на прощание. Тот по-прежнему о чем-то шептался в углу с поставленным в затруднительное положение Джоком. Уходя, я подумала, что вполне возможно, что в предстоящий вечер мне придется развлекать себя самой — если Ланс будет похож на Джона.

 

Как оказалось, я зря беспокоилась. Я разрешила Нилу остаться дома, когда приедет Ланс, но не запретила ему таращиться на конский хвост моего нового приятеля. Поэтому он решил принять ванну и не путаться под ногами. Я представляла себе всех дизайнеров с хвостиками. Но у Ланса были торчащие волосы и резвая, полная жизни походка. Или, в его случае, клубных наркотиков.

Наложив побольше крем-пудры, я основательно заштукатурила свои синяки, поэтому лицо мое выглядело вполне пристойно. И взяла на вечер у Джози одну из ее сумок — образец творчества неизвестного дизайнера. Так что я чувствовала себя довольно уверенно, когда он постучал в дверь. Поболтав со мной пару минут в дверном проеме, он пустился вскачь по квартире, восхищаясь всем подряд. Напав на кухонную утварь, Ланс назвал каждый предмет поименно. Допускаю, что за свою жизнь я купила несколько безвкусных вещей. Но вообще-то меня с детства приучили покупать все самое хорошее, но не потому, что та или иная вещь была модной, а потому, что она была лучшей. Ланс же дотрагивался до моего тостера так, как будто это было произведение скульптора.

— Ну, Кэссиди Блэр, — он так и продолжал называть меня таким манером, — давай погудим! Я принес кое-что для разогрева.

И он выскочил из кухни, прыгнул на диван и достал белый порошок в пакетике. Я знала, что такое кокаин. Я принимала кокаин. Просто я никогда раньше не делала этого так беспечно.

— Хм, Ланс, это меня не разогревает, — сказала я, глядя, как он вытаскивает свой бумажник, чтобы достать купюру.

Он посмотрел на меня в полном разочаровании.

— Но, Кэссиди Блэр, как же так? А это? — И он вытащил сигареты с марихуаной. — Да ты не бойся, это только чтобы добраться до ресторана. — Он произнес «ресторан» так, как будто был французом. — Там мы разогреемся и коксом.

— Тебе что, Джози сказала, что я люблю ходить по ресторанам? — спросила я, нервно постукивая пальцем по бедру.

— Ага, — он улыбнулся мне так, как будто уже увидел под моим ярко-розовым мини-платьем черное кружево.

Платье было старое, но черные туфли — новыми. Двести двадцать долларов с моей кредитной карточки. Я пожала плечами:

— Ладно.

— Вот и здорово! Давай поймаем кайф, моя маленькая леди!

Вдруг я услышала придушенный смех из ванной. Ланс удивленно покрутил головой.

— Все в порядке. Это просто мой друг, он живет со мной. Старый, добрый друг. Но, увы, изгой общества, — прибавила я, услышав дикое ржание и всплески воды. — Ему негде голову приклонить. Пришлось взять его к себе, бедолагу.

— Конечно, конечно, — сказал Ланс, все еще радуясь неизвестно чему. — Ну, давай повеселимся.

И я так и сделала. Я «веселилась» всю дорогу в ресторан, на террасе внизу, где мы чуть не подожгли бамбуковую циновку, пока курили марихуану, когда возносились в лифте, и в ресторане, в облаке фиолетового дыма. Пока для нас накрывали стол, мы, заказав белое вино, сидели на кожаном диване и глупо усмехались друг другу. Ланс, казалось, всех там знал. Девушки восхищались моими новыми туфлями, пытаясь выяснить торговую марку и страницу в каталоге, на которой они помещены. Я рассматривала, как сумки на прилавке, мужчин. Все «веселились», как и мы. К тому времени как мы уселись за стол, в комнате стоял душный туман.

Ужин я не запомнила, знаю только то, что была адски голодна. Я съела три блюда и залила их вином. Мы пили немерено, и за все платил Ланс со своей кредитной карты.

Из ресторана мы свалили шумной счастливой толпой, и потом еще все вместе где-то танцевали, в каком-то клубе вроде бы. И я была очень рада встретить так много замечательных людей, которые, казалось, были так же взволнованы встречей со мной. Мы все смеялись, шутили и целовались.

В пять часов утра мы с Лансом наконец втиснулись в машину, забитую нашими новыми, самыми лучшими друзьями, чьи имена я уже забыла. Они оставили нас возле моей квартиры. Улица казалась одновременно серой и очень солнечной, и я почувствовала себя тоже немного серой и солнечной. Поэтому, когда Ланс крепко поцеловал меня и, пританцовывая, пошел в направлении своей машины, я не расстроилась и потопала к своей двери одна. С глупой ухмылкой.

Через восемь часов Нил принес мне тот же поднос с завтраком и таблетки. Я их кинула в рот, а тост отодвинула. Есть не хотелось. Страшное чувство голода прошло. Это была реакция на употребление наркотиков. Я сообразила, что вчера явно была не в своем уме, раз не помнила, как добралась до кровати. Я снова влезла под одеяло. На мне была пижама. Хоть это хороший знак.

— Есть не хочу, — прошептала я и, когда Нил отпрянул, вспомнила, что еще не почистила зубы.

Смутившись, я притронулась к своему лицу. Нил кивнул:

— Кстати, у тебя по всему лицу блестки и помада.

Потом мне все время хотелось в туалет. После полуночи я пила стакан за стаканом, мешая воду с вином, и думала, что к утру лопну. Но я не могла вспомнить, пописала ли я хотя бы раз. Сейчас неожиданно все клапаны открылись, притом одновременно. Я то и дело рысила на полусогнутых мимо Нила. После пятого забега в туалет мне все это надоело, и я оставила дверь открытой.

— Раз тебя не тошнит, — отметил Нил из гостиной, — значит, надо полагать, что ты просто обсадилась наркотой, маленькая леди.

— Да-а, — просипела я и дернула смыв. Нила я не стыдилась. Он и раньше все это видел. Поэтому когда я стоически маршировала обратно в кровать, то была несколько озадачена его обеспокоенным видом.

— Значит, я и вправду угадал? Ты что, поддалась на уговоры нашего дизайнера?

— Заткнись!

— Кэсс?

— Что? — нетерпеливо рявкнула я.

— Почему мы живем вместе, а спим врозь?

— Потому.

— Но я не думаю, что я — гей.

Я подняла голову:

— Да уж.

— Да. Очень даже не гей. В любом случае, ни один гей со мной бы не ужился. Я не гей.

— Да, ты это уже говорил. Приятно об этом слышать, — добавила я и провалилась в сон.

На разной работе я сталкивалась с разными идиотами. С социальными изгоями, грубыми, часто дурно пахнущими и всегда бедно одетыми. С мужчинами в кримпленовых брюках и с волосами, зачесанными на лысину (такие всегда критиковали проходивших мимо девушек за короткие ноги). С женщинами на высоких каблуках и в гольфах, которые орали на своих мужей при посторонних (и при этом удивлялись, почему никто не везет их в Париж заниматься любовью). С парнями, которые носили широченные клоунские брюки и называли друзей «кореша». Они никогда не помнили имена своих подружек. Еще сохранились неясные воспоминания о красивых, уверенных в себе людях, которые «отстреливали» не таких красивых и менее популярных людей, как в компьютерных играх.

Так что, когда я утром возилась в ванной — отдирала от волос чупа-чупсы и лечила губы от вчерашних поцелуев, намазывая их двухсотдолларовым кремом для век, — я задумалась: а существуют ли вообще нормальные люди?

Даже Нил стал смотреть подозрительно, когда я в четвертый раз отказалась от еды, перестирала все свои пижамы и простыни, разобрала сумку и выбросила вон все двадцать с чем-то визиток, полученных прошлой ночью.

— Духовное очищение? — спросил он, когда я удалила сообщение Ланса, записанное утром на автоответчик. Он звонил из кафе на Рандл-стрит, приглашая присоединиться к нему, Антуанетте и Раджи, чтобы выпить протеиновых напитков. — Так ты скоро будешь читать деловой журнал «Ойстер» и заведешь электронный органайзер, — высказался Нил и уклонился от подушки, которую я в него швырнула.

Потом день шел как обычно, пока в полдень не позвонила Элен — вся в слезах.

— Он действительно уже встречается с ней!

— Кто? — спросила я, хотя и знала ответ.

— Дэниел. Уже несколько месяцев! Они встретились на помолвке у Робинсонов! Это было четыре месяца назад!

— И что ты собираешься делать?

— Убить его!

— Но ты и сама встречаешься с Малкольмом, — здраво рассудила я, хоть и понимала, как она сейчас себя чувствовала.

— Да, но он спал со мной, а думал о ней!

— Конечно. Возможно. Но, может быть, все было наоборот, — вселяющим надежду голосом сказала я и осеклась: — Ладно. Давай его убьем!

Она шумно втянула воздух, и по телефону было слышно, как сопли и слезы булькали в трубке.

— Правда, что ли?

— Нет, конечно!

Элен горестно прошептала:

— А что же делать?

Я еще не знала, но во мне разгорался огонь возмездия. Хотя, возможно, это просто наркотики взыграли у меня в животе.

— Я сейчас заеду. У меня все еще есть дубликат ключа от его дома. Надо понимать, ты не на работе?

— Я сказала, что у меня понос.

— Хорошая идея, — хмыкнула я, записала ее адрес и повесила трубку.

— Куда ты собираешься? — спросил Нил, глядя, как я, стоя в тапочках, накидываю пальто поверх джинсов. — Что-то произошло? Ты никогда так плохо не одевалась.

— Я еду к Элен.

— К той Элен, которая никак не может послать своего идиота?

Я обернулась к нему:

— Я что, разговариваю во сне?

— Нет, только когда обкуришься или напьешься. Мне не хотелось даже думать об этом.

— Да, к той самой.

— Ты для нее спрашивала у меня про наводки?

— Да, — неохотно признала я.

Он вскочил и натянул джемпер, который ему купил Сэм, когда мы поняли, что вся одежда Нила провоняла наркотиками.

— Я пойду с тобой.

— Нет, не пойдешь! — Я бросила на него сердитый взгляд и сгребла сумку. — Ты останешься здесь.

— Сэм сказал, что ты должна за мной присматривать, а получается — это за тобой надо присматривать.

— А еще Сэм сказал, что ты должен оставаться в безопасности. По крайней мере, моя квартира под надзором полиции, а это уже кое-что. И со мной там будет Элен.

— Шизанутый Джонни сюда уже врывался и чуть не порезал нас на куски, так что это не очень-то безопасно, даже когда Сэм рядом. А Элен может тебе помочь только одним — пырнуть кого-нибудь в глаз своим большим носом.

— Ты же ее даже не видел!

— Ничего, зато я слышал, как ты разговариваешь сама с собой.

— Ох, замолчи.

Я замкнула дверь, и мы прыгнули в машину. Я объехала квартал, пока Нил покупал кофе, и мы отправились к дому Элен, на Парксайд. Всюду были пробки, так что я умирала от страха, что мои шлюзы опять вот-вот откроются. Когда мы подъехали, мне было совсем невмочь.

Элен жила в классическом коттедже. Перед домом, стены которого были выкрашены в персиковый цвет, был сад с ухоженными деревьями и аккуратно подстриженным газоном, на окнах висели занавески кремового цвета. Похоже, она очень гордилась всей этой гармонией, что меня удивило, принимая во внимание ее немного агрессивную манеру держаться. Почему-то я представляла себе квартиру в бетонном доме и мебель в стиле минимализма. Я помчалась прямиком в туалет и облегчилась, а Нил представился Элен и помог ей запереть дверь.

— О черт, что случилось с твоим лицом? — спросила она, когда я вошла на кухню.

Я потрогала свою щеку. Я почти забыла о синяках и не накладывала макияж, кроме теней вокруг глаз. Боль тоже ушла. Возможно, это был побочный эффект от наркотических средств. Вчера вечером меня никто о синяках не спрашивал, хотя ослепительный блеск на веках всех явно сбивал с толку. В принципе, я выглядела уже почти нормально, за исключением слегка заплывшего глаза и яркого румянца.

— Это Нил взбесился, когда я неправильно включила посудомоечную машину, — засмеялась я, а тот бросил на меня сердитый взгляд.

— Не шути так, Кэсс, — сказал он, успокаивающе улыбаясь Элен и рассматривая ее окна. — Мою подругу Фиону, например, избили за то, что она забыла купить туалетную бумагу.

Элен завороженно уставилась на него.

— У тебя на окнах плохие задвижки, — сказал он.

— Да, они заржавели.

— Стекло, задвижка и вор в квартире. Тебя обчистят за полчаса, пока ты будешь спать тут одна.

Он обошел квартиру, поднимая вещи и продолжая монотонно бубнить.

— Где ключи от замка?

— В ящике, — сказала она, не отрывая от него глаз и указывая в направлении кухни.

Он взял ключи и, порывшись в буфете, нашел машинное масло, за пять минут смазал задвижки и закрыл их. Потом велел ей позвать садовника, чтобы тот проредил листву вокруг дома, дабы соседи не заглядывали прямо в окна, и мы уехали.

При выходе Элен отвела меня в сторонку:

— Он что, тайный агент? Коп?

— Нет, он вор и наркоман, — успокоила я ее.

— Тогда ладно.

Она нащупала в сумке бумажный платок и вытерла нос. Глаза ее все еще были красные, но она выглядела более собранной, чем когда говорила по телефону.

— А он очень умный.

— Знаю, — кивнула я. — Если бы он не испортил себе все мозги и не пропускал школу, то, наверно, был бы гением.

— И симпатичный.

Я засмеялась и взглянула на Нила, который оценивающе смотрел на улицу.

— Ты права. Но ты уже встречаешься с Малкольмом.

— Да, конечно.

Я протянула ей ключи от дома Дэниела, и мы все вместе отправились на Риверсайд-авеню. Я то и дело бросала нервные взгляды на Элен, болтавшую с Нилом о стереосистемах. Оказалось, что Нил до того, как начал вести жизнь наркомана, два года проучился на звукооператора, так что он был почти специалистом. К сожалению, это также помогало ему в воровской карьере.

Нил говорил о музыке так, как говорил Сэм в юности — хорошо и немного скучно. Но Сэм перестал, а Нил все еще нет. Так что диагноз замедленного развития ему поставили правильно.

Я отключилась, пока Элен жадно внимала советам Нила о том, как поставить новые усилители к ней в спальню и столовую. Мне немного жаль было Малкольма, который в это время развозил по городу хлеб и фантазировал о ее ноздрях.

Мы остановились перед тихим домом, и Элен выскочила из машины.

— Ты куда? — завизжала я, рванув ручной тормоз и дергая дверцу.

Она наклонилась к окошку с загоревшимися глазами:

— Я не хочу, чтобы вы входили, а то попадете в беду.

— Элен, — сказала я, выключив мотор и тронув рукой Нила, который выпрыгнул из машины вместе со мной. — Я уже и так в беде из-за проникновения в этот чертов дом. А он — вообще преступник. Мы подстрахуем тебя.

— Ладно, — пожала она плечами. — Сядьте на крыльце и, если кто-нибудь появится, постучите в дверь.

— У тебя есть план? — осторожно спросила я.

Она решительно кивнула, дико раздувая свои ноздри. Я почти видела, какие злобные замыслы ворочаются у нее в голове.

Мы с Нилом поднялись на крыльцо, а она зашла за угол дома. Я нисколько не боялась. Мне здесь все было знакомо.

Затем я услышала забавные звуки и оглянулась.

— Что это было?

— Ничего, — невинно сказал Нил. Но я могла поклясться, что слышала первые несколько строк из какой-то песни.

— Нил, заткнись.

— Я ничего не делаю, — засмеялся он, но перестал. Он шлепнулся на крыльцо, спиной к почтовому ящику. Я осталась стоять, наблюдая за улицей.

— Прекрасный район, — сказал Нил.

— Иногда — да, а иногда кругом сплошные дети.

Он обвел вокруг взглядом:

— А ты что, не материнский тип?

— Не-а.

— Значит, никаких детей. Даже в будущем?

— В будущем, может быть. Может быть, лет через пять я захочу выводок незаконнорожденных малюток. Хотя твоя мать убила бы меня, если бы у нас с тобой появились тогда незаконнорожденные.

Я засмеялась, но быстро замолкла, поняв, что ляпнула. Увы, сказанного не воротишь, а время не поворачивается вспять.

Нил засмеялся:

— Кэсс, позволь своему подсознанию сказать за тебя. Я знаю, тебе нравится Сэм. Это видно по всему. Когда он приходит, ты даже двигаешься по-другому. Мне очень хорошо знаком этот твой взгляд. Но знаешь, Сэму это все порядком надоело.

Я услышала только его последние слова.

— Надоело? Господи! — ужаснулась я. А я-то без конца его провоцировала. Как мне не стыдно! Меня затрясло. — Почему ты так думаешь? — осторожно спросила я.

Нил принимал наркотики. Может быть, это все его видения. Его мозг, должно быть, выглядит как старая морская губка.

— Не в том смысле надоело, Кэсс. Он же считает тебя замечательной девчонкой. Это очевидно. Ты что, не замечаешь этого?

— Перестань! — оборвала я Нила, тогда как мое бедное сердце словно стянули веревками.

— Что там ты бормочешь себе под нос?

— Ничего.

— Ты действительно ему очень нравишься, — медленно сказал он.

Мы помолчали.

— Откуда ты знаешь, что я ему, э-э-э, на самом деле нравлюсь? Может, я ему нравлюсь только потому, что присматриваю за тобой.

— Я думаю, если бы это было правдой, он не потел бы так под своим воротничком, когда ты рядом. — Дальше Нил, должно быть, прочел мои мысли. — Я его брат. Мне хорошо известно, что творится у него в голове под благообразной стрижкой. И я знаю, как ты действуешь на парней. — Он засмеялся, увидев выражение моего лица: — Ты, конечно, далеко не идеал! С тобой тяжело, но ты, черт возьми, стоишь всех усилий, и всякий хоть чуточку умный парень это понимает.

Я покраснела и приготовилась что-то сказать, чтобы он не возомнил, что я ему поверила, но тут из дома вылетела Элен и быстро сбежала к нам по ступенькам. Нил вскочил, и мы все кинулись к машине.

Отъезжая от дома Дэниела, я все еще путалась в мыслях о Сэме (мне не давал покоя воротничок). Но Нил проявил неожиданное хладнокровие, указывал мне направление и вовремя предупредил, когда я чуть было не заехала на бордюр. Я была уверена, что ему не раз доводилось бывать в машине, уходящей от погони. Видимо, поэтому он был более рассудительным, чем я. А от меня просто искры летели, так я разволновалась.

— Что ты сделала? — спросил Нил у Элен.

Мы направлялись домой. За нами никого не было. Элен все еще задыхалась, поэтому ответила не сразу. Немного придя в себя, она повернулась ко мне:

— Ты помнишь тот фотоальбом, который он держал под замком?

Я кивнула.

— Я сорвала замок и просмотрела его.

— Думаешь, он не заметит?

— Мне все равно. Кому он может сказать?

— Ну и что было потом?

— Да, к сожалению, Дэниел вел со мной нечестную игру, — сказала она, сделав ударение на последнем слове и пристально глядя на Нила, — поэтому я наказала его.

— Ты что, порезала на куски его одежду? — прошептал Нил с глубоким уважением. Глаза его стали как блюдца. Ему, видно, казалось, что он попал в одну из серий «Секса в большом городе». Вот только стилист ему явно не помешал бы.

— Нет, — улыбнулась она, — лучше. На прошлой неделе он забил холодильник морскими продуктами. Мы готовились к вечеринке по случаю его дня рождения. И я собиралась их приготовить, но думаю, что теперь этого не случится. Я попрятала их везде, где только смогла.

— Он боится морепродуктов? — возбужденно спросил Нил.

— Нет, — засмеялась Элен, — но он их будет искать, пока не наступит день рождения, который не так скоро, а к тому времени они все испортятся.

— И куда ты их положила? — спросила я с сомнением в правильности ее поступка.

Я не могла отделаться от мысли, что все это было как-то несерьезно. Немного по-детски. Это было все равно как забросать дом Дэниела яйцами.

— Ох, да везде, — беззаботно сказала она. — Моллюски в подставке для лампы, креветки застегнуты в диванные подушки, крабовые палочки — за платяным шкафом, мидии засунуты в ножки его весов, клешни омаров — в стиральной машине, а мясо крабов расплющено на дне вазы с сухими цветами. Дары океана теперь просто наполняют его дом доверху.

Вот это другое дело! Мы остановились перед домом Элен, и она рассказала нам остальное.

— Да, а еще я насыпала отбеливатель в стиральный порошок и завела будильник на три часа утра на завтра.

Мы вскрикнули, но она перебила нас:

— И засыпала порошок от блох в его фен.

— Он пользуется феном? — скептически спросил Нил.

— Вообще-то, я знаю многих парней, которые пользуются феном, — сказала Элен. Я согласилась с ней.

— И я где-то читала, что если положить порошковое молоко в постельное белье, то оно размягчается от температуры тела и прилипает к коже комочками. И их почти невозможно отодрать без волосинок.

— Господи, да ты сущая сатана, — уважительно сказал Нил.

— Я знаю, — сказала Элен, с сияющей улыбкой выходя из машины. — Спасибо, что помогли мне. Я чувствую себя просто великолепно.

И она подмигнула пораженному Нилу, а потом, ухмыляясь сама себе, быстро шагнула через порог. Мы с Нилом одновременно расхохотались. Но домой мы ехали молча, задумавшись.

— Вот они какие, обломки любви, — неожиданно сказал Нил.

— Да уж, — согласилась я. — Сначала мечты и надежды, а потом креветки в настольной лампе.

— У меня депрессия, — простонал он.

— У меня тоже.

Мы снова погрузились в тишину. Въехав в город, я вдруг увидела на улице, хм, одну желанную фигуру.

— Там Сэм, — закричал Нил, прежде чем я успела съехать на другую полосу, от обочины подальше. В тот момент мне меньше всего хотелось встречаться с Сэмом.

— Остановись, Кэсс. Я хочу, чтобы ты с ним поговорила.

Сэм, между тем, шел по улице Норт Террас и ел мороженое.

— Не остановлюсь, — упиралась я. — Он ест мороженое.

— Ну и что?

— Значит, он отдыхает. Я не собираюсь задавать всякие глупые вопросы и ставить его в неловкое положение, когда он отдыхает. Неудобно.

— Правильно, правильно, — закивал Нил. — Подожди, когда он будет занят. Это намного удобнее.

— Отвали.

Но тут вмешалась судьба: светофор поменял цвет, и мне пришлось неожиданно остановиться позади какого-то драндулета.

— Давай поменяемся местами, — неожиданно начал канючить Нил. — Выйди! Подойди и поговори с ним.

— Я не собираюсь с ним разговаривать! А вдруг загорится зеленый.

— Ничего. В фильме «Смертельное оружие» так делали. Просто выйди, а я переползу на твое место. Тебе не придется перелезать через меня.

— Слава богу, — пробормотала я, поняв, что я и сама хотела увидеть Сэма.

Что, черт побери, со мной происходило? Я только что своими глазами увидела, какими омерзительными могут быть парни, как далеко мы можем зайти, чтобы отомстить. А теперь я хотела попробовать все снова.

— Ладно, — раздраженно сказала я, делая вид, что меня насильно выпихивают из машины.

Я схватила сумку и открыла дверь как раз в тот момент, когда поменялся свет. Нил перебрался на водительское сиденье и, ухмыляясь, пристегнул ремень.

— У тебя хотя бы есть водительские права? — завопила я через стекло, краешком глаза следя за движением.

— Да, — крикнул он в ответ, — но они недействительны. И не обвиняй меня, если забеременеешь!

И он тронулся с места, бибикая в ответ на гудки машин, которые ехали за ним. Я же стояла, в ужасе прижимая сумку к груди. Мне некуда было ступить. Со всех сторон мчались автомобили. Наконец, увидев между ними просвет, я побежала к тротуару, где, открыв рот, стоял Сэм. Недоеденное мороженое стекало по его руке.

— Какого черта?

— А что? — еле переведя дух, сказала я и сделала вид, что ничего особенного не происходит.

— Тебя чуть не задавили! — выпалил он. — И ты покинула водительское место. Эй! А это не мой брат там поехал? У него же нет водительских прав!

— Нет-нет. Это мой приятель, ты его не знаешь.

— Уф, — с облегчением вздохнул Сэм и слизнул с руки мороженое, — тогда ладно.

— Таккак продвигается дело с Тони? — спросила я, подумав, что в моих брюках, похоже, заработала электростанция. Я могла бы обеспечить электричеством весь город.

— Оказалось, Джессика работает в борделе, который мы хорошо знаем. Они там отличные ребята. Если мы приезжаем, они всегда рассказывают, что слышали. А мы, в свою очередь, не беспокоим их больше, чем положено.

— Даже никаких рейдов не делаете?

— Ну, иногда мы пытаемся, но они ловкие, и ни один коп не будет с этим связываться. А проститутки вообще не прикасаются к наличности, поэтому надо еще изловчиться, чтобы арестовать их. Короче, мы не можем поймать их с поличным, пока не получим показаний от самих любителей быстрого секса, а кто же признается, что ходит в бордель? — Он тряхнул головой: — Как я уже говорил, это все один механизм — арестовать девушку, значит арестовать и владельца борделя. К тому же большинству девушек нравится этим заниматься.

Я посмотрела на него с сомнением. На мой взгляд, только ненормальной могло такое понравиться. Но Сэм, в отличие от меня, видел ненормальных каждый день и привык подразделять их на окончательных психов и лишь слегка сдвинутых по фазе.

Я терялась в догадках, куда же по этой шкале он поместил бы меня.

Мы шли, никуда не торопясь. Сэм доедал мороженое, а я незаметно пыталась передвинуть джинсы, чтобы шов при ходьбе не врезался в клитор. Мне и так приходилось туго.

— Итак, что ты будешь делать с Тони? Есть шанс задержать его?

— Да, мисс Марпл. Я полагаю, у нас есть шанс.

Рассмеявшись, я толкнула его, и он чуть не врезался в почтовый ящик. И вдруг я это почувствовала: как сияет солнце и как в его лучах тает мрак и холод всех моих прошлых дней. И мне стало тепло и хорошо. И не только в джинсах.

— Какой великолепный день! — сказала я и подняла глаза на облака, где словно белой кистью провели по голубому. И тут, кроме полос на небе, я краешком глаза увидела кое-что еще и вздрогнула. Сначала я подумала, что это птичий клюв. Но это был Сэм. Он наклонился и поцеловал меня.

Он поцеловал меня, и это было прекрасно. Нет, не прекрасно. Это было фантастично!

Было все: и липкие губы, и солнце в моих глазах, и нежные объятия. Затем он отклонился, а я облизала губы, на которых все еще оставался вкус от его мороженого, и вдруг закашлялась, наклонившись вперед. Я поперхнулась! Мне показалось, что сейчас я задохнусь и умру, прямо здесь, на улице. Особенно, когда он наклонился ко мне, и я, вцепившись в его свитер, ощутила пальцами ложбинку у основания его позвоночника.

Он несколько раз стукнул меня по спине, и я выпрямилась, вытирая нос и улыбаясь.

— Господи, — расхохотался он.

В полнейшем изнеможении я стояла, сопела и смотрела на него.

— Спасибо, — сказала я, покраснев.

— Спасибо за поцелуй или за то, что я тебе постучал по спине?

— Э-э-э, и за то, и за другое.

— Тогда пожалуйста, — ухмыльнулся он.

Мы пошли дальше. Я продолжала изображать девушку, очарованную облаками. А сама украдкой облизывала губы и прочищала горло от остатков потенциально опасного для жизни молочного продукта. Я шла с ним в ногу, как счастливый зомби.

— Куда мы направляемся?

— В казино.

Я засмеялась, потом остановилась, поняв, что он сказал это вполне серьезно.

— Ты будешь играть?! — поразилась я, потому что никак не могла представить его за рулеткой, хотя и попробовала несколько раз.

— Чувствую, что мне повезет, — сказал он и затем снова поцеловал меня, только на этот раз я была более подготовлена и даже ответила ему поцелуем. Моя рука снова касалась того места на его спине, и я радовалась солнечному свету и тому факту, что не носила солнечные очки, поэтому видела, как у него за ушами покраснела шея.

Я наслаждалась не только солнечным теплом, но и теплом внутри собственного живота. Оно струилось прямо к кончикам пальцев, сопровождаемое миллионом смешных мыслей. Что все это значит? Он живет со своими родителями, а я живу с его братом — где же мы будем заниматься сексом? Можно ли будет иногда водить его машину? А потом всю дорогу до казино я тряслась от волнения, но отчаянно старалась идти нормально.

Когда мы вошли в зал казино, он взял мою руку и держал ее, пока не поставил двадцать долларов и не выиграл сто. Я почувствовала легкое головокружение, так что даже пришлось прислониться к спинке стула. Мое сердце пустилось вскачь, и я увидела себя как бы издалека. Как я смеялась и улыбалась, и напускала на себя невозмутимый вид, хотя на самом деле просто хотела поцеловать его в небритую щеку и пробежаться пальцами по его волосам. Потом он купил мне бокал шампанского в баре у официанта по имени Питер, и мы снова хохотали и хохотали. Как полные идиоты.

 

На следующий день я проснулась в коконе мира и покоя, хотя щеки мои так и чесались. Наверно, от бесконечных улыбок. Вчера Сэм проводил меня до дома и около двери снова поцеловал. Нил посмотрел на меня и рассмеялся, и мы с ним всю ночь смотрели телик.

Когда я была уже достаточно загипнотизирована ящиком и даже почти избавилась от возбуждения (каждый раз, когда я вспоминала о губах Сэма, меня охватывала дрожь), позвонила Зара. Как только она упомянула о своем свидании с Джорджем, я чуть не сгорела от стыда.

— Боже, — взволнованно сказала она, — ты себе не представляешь. Все было так хорошо. Мы пошли на пляж и там поцеловались.

— Прости, Зара, я просто забыла. Я ужасная подруга, — поспешно сказала я и забросала ее вопросами, прежде чем она согласилась с этим: — Так вы поцеловались! Кто кого поцеловал первым? Тебе понравилось? — Тут я сделала паузу: — А как же это, ну… «Ментос — свежее дыхание»? Этой проблемы уже нет?

— От него замечательно пахло. Я лично проверила. — И она так захихикала, что я еле сдержалась, чтобы не вытаращиться на трубку. Зара хихикает, как девчонка? — Я сделала вид, что заинтересовалась его рубашкой, а на самом деле просто хотела наклониться поближе и понюхать. Он пах очень приятно. И рубашка тоже была ничего, — добавила она. — А когда я наклонилась к нему, он прямо замер и не дышал. Это было так трогательно! Я, конечно, продолжала болтать о винном баре, куда мы собирались пойти, или о чем-то еще, но не спускала глаз с его лица. У него был такой затуманенный взгляд. Мне кажется, я ему правда нравлюсь. И он такой симпатичный!

— Конечно, ты ему нравишься! Кому же ты не нравишься? Ты просто не можешь не понравиться, — сказала я, но вдруг осознала, что она это и без меня знала и вовсе не избегала парней. Это только я думала, что она неинтересная и никто нормальный к ней не подойдет. Но теперь я начинала понимать, что у нее и прежде были очень хорошие шансы. Просто Зара об этом мне не говорила. Почему? Приходилось только удивляться. Возможно, по моей вине, так что я не стала об этом дальше думать.

Но я была так рада за нее. Нил ушел в ванную, а я выключила телик и, свернувшись на диване, слушала ее рассказ о том, как он заказал вино, очень хорошее вино, и как она слегка опьянела, и как он снова поцеловал ее, и как целовал, когда высаживал из машины. И о том, как они договорились встретиться снова на этой неделе. Думаю, что у меня на лице появилась глупая улыбка от всех этих волнующих подробностей, потому что Нил, проходя мимо, лишь покачал головой. Я хотела объяснить, что это ничего общего с его братом не имеет, но, может быть, кое-что общее все-таки было?

Но я ничего не рассказала Заре о Сэме. Это был ее момент. В конце концов она выговорилась, и, после того как мы пощебетали насчет того, чтобы вместе сходить на этой неделе в кино, я положила трубку. Вообще-то мне хотелось рассказать о Сэме им обеим — Заре и Джози, но я просто очень устала. И хотела сначала вернуть свою жизнь в нормальное русло. Пора мне было выбираться из этой круговерти приключений. То поцелуи, то драки. Хотя поцелуи можно и оставить.

На следующее утро, когда я мылась под душем, зазвонил телефон. Трубку взял Нил. Я, не торопясь, подставляла затекшую за ночь спину под горячую воду. Звонил Сэм.

— Дать тебе трубку или после ему позвонишь? — заорал Нил через дверь.

— После позвоню, — крикнула я. Меня бросило сначала в жар, потом в холод, как перед экзаменом. Я выключила воду. Неужели мы и правда поцеловались? Мне казалось, что это было во сне. Я надела нижнее белье и трико, намереваясь потом немного позаниматься йогой, чтобы размять спину. Когда я позвонила, Сэм взял трубку после первого гудка.

— Хорошие новости никогда не заставят себя ждать, мисс Марпл, — засмеялся он.

— Какие новости? — Я знала, что он говорил не только о нас.

— Розетта, из борделя Джемаймы, позвонила мне прошлой ночью, — начал Сэм, но я молчала, просто наслаждаясь звуком его голоса. — Из того самого, где работает подруга Нила, — пояснил он. — Парень, похожий по описанию на Тони, приходил к ним вчера ночью, и я позвонил твоему приятелю Гасу. Мы пошли и арестовали Тони на вполне законных основаниях. К тому же, как оказалось, у него есть просроченные задолженности за нарушения правил парковки, так что можно будет все свести в одно. Скорее всего, придется им отложить свою свадьбу. Он даже не позвонил своему адвокату, так был ошарашен.

— Отлично! — Я старалась думать, что справедливость восторжествовала, но просто сидела и радовалась, что было для меня очень необычно. Но потом вспомнила про свое лицо и с облегчением почувствовала себя как обычно.

— Но у нас никогда не получится навесить на него то, другое дело, да?

— Да. Там не было свидетелей, даже в баре Джози никто из тех, с кем я разговаривал, не смог мне ничего сказать. Но это на некоторое время собьет с него спесь.

— Хорошо. Это даже очень хорошо.

Мы замолчали, и я почувствовала, как сексуальное напряжение просто висит в воздухе. Однако Сэм сказал:

— Гм, Кэсс…

— Что?

— Только что звонили из больницы.

— Ах, да. Как там Джастин? Я сегодня собираюсь в больницу навестить ее. Я хотела вчера к ней сходить, но мне помешали непредвиденные обстоятельства.

— Джастин умерла.

Я задохнулась:

— Как?

— Она умерла. От сердечной недостаточности, вчера поздно ночью.

— Ты же говорил, что ее состояние стабильно. Господи, она умерла в одиночестве. Хоть кто-нибудь приходил к ней?

— Нет, но за ней наблюдали — два дня. Никто этого не ожидал. Просто у нее отказало сердце. Ее уже не вернуть.

Я молчала.

— Кэсс, с тобой все в порядке?

— Нет, — сказала я, — я же собиралась пойти проведать ее, но меня отвлекли, и я не пошла. Все в моей жизни так глупо… Мне очень плохо.

— Это бывает со всеми.

— Да… Послушай, я должна идти, — сказала я, желая прекратить этот разговор. Мне стало как-то нехорошо.

— Я зайду попозже, оставлю для Нила кое-какие вещи.

— Да, конечно.

И мы оба положили трубку. Что со мной было не так? Мне стало совсем плохо. Я задумчиво потерла живот. Что-то там мешало. Наверное, чувство вины.

Должно быть, я просидела так довольно долго, потому что, когда снова зазвонил телефон, я так и подпрыгнула.

— Алло?

— Кэссиди Блэр?

— Да, — ответила я осторожно.

— Это Барри. Барри из «Мира DVD».

— А, Барри. Ты теперь работаешь по утрам? — безучастно ответила я.

Мне нужно было вернуться в действительность, но для этого требовалось время.

— Нет-нет. Я дома. Мне позвонила Элис с работы. Говорит, что ей звонила твоя бывшая коллега — Аманда, кажется. Она была злая как собака. Похоже, она обвиняет тебя в аресте ее бойфренда или что-то в этом роде. За что его арестовали?

Судя по голосу, он говорил это серьезно, и я тут же вернулась в «здесь и сейчас». Мое лицо. Арест Тони. Кирпич, брошенный в окно бара Джози.

— О господи!

— Да уж. Вот я и подумал, не связано ли это с тем, что случилось с тобой, и решил позвонить. Говорят, она ворвалась сегодня утром в магазин, орала как резаная и искала тебя.

Барри все говорил, а я, глянув на дверь, заметила, что она открыта. Было слышно, как Нил мыл подоконник, напевая какую-то песенку. Он стоял спиной к холлу и, казалось, позабыл обо всем на свете, кроме этого чертова подоконника.

— Вот я и решил, что лучше позвоню, чтобы ты знала, — закончил Барри, но я уже выронила телефон. В дверном проеме возникло розовое пятно.

— Как ты сюда?..

Не отвечая, Аманда захлопнула за собой дверь. В три гигантских прыжка она преодолела пространство от двери до дивана. Белки ее глаз были налиты кровью, и она скалила зубы, как бешеная собака. Изо рта у нее несло спиртом.

Она захохотала во все горло. В трубке валявшегося на полу телефона все еще вопил Барри. И мне удалось что-то пронзительно крикнуть ему в ответ, прежде чем она наклонилась и выдернула шнур.

— Нил! — завизжала я и тут же поняла, что он уже стучит в дверь и зовет меня из коридора. Она даже набросила цепочку! Образ Джонни-сдельщика снова всплыл перед моими глазами. Похоже, я ее недооценивала — она будет похлеще Джонни.

— Кэсс, Кэсс! — вопил Нил. — Что происходит? Ты звала меня? Отзовись, черт тебя подери!

Я хотела крикнуть что-нибудь в ответ, но она ударила меня наотмашь, прямо в мой почти сошедший синяк. Из глаз у меня так и посыпались звезды. Она толкнула меня, и стул, на который я опиралась, покачнулся. Я ударилась об пол спиной, и на голову мне упал стул.

Должно быть, я отключилась всего на две секунды, потому что, когда я пришла в себя, Аманда все еще бушевала на кухне. Я тихонько поблагодарила господа за долги, которые не позволили мне купить магнитную доску для ножей. Черт! Я снова видела мир только одним глазом. Как раз вовремя — к моему следующему свиданию! А потом я вспомнила Сэма, и что-то вспыхнуло у меня в груди. Я попыталась встать. Аманда все бушевала.

— Ты, тупая корова, — орала она. — Я знаю — это твоя работа! Ничего не было, пока я не наняла тебя. Я собираюсь замуж, и ты не сможешь остановить меня! Ты — угроза обществу! У тебя нет моральных устоев. Ты испортила все дело. Ты не остановишься, пока не засадишь его в тюрьму. Я знаю — это все ты!

Она все рычала и рычала, а из моих глаз сыпались и сыпались искры.

Я перевернулась на четвереньки и поползла к двери. Голова клонилась вниз, как тяжелый налившийся арбуз. Я ползла и ничего не видела. Потом я поняла, что она наклонилась надо мной сзади — и липкий красный сок потек по моим пальцам, как будто кто-то расколол арбуз пополам.

Она схватила меня за волосы, пытаясь поднять меня с пола. В ушах стоял шум, и я старалась вырваться и встать сама. Она снова меня ударила. Я толкнула ее со всей силы, и боль внезапно стихла. В голове происходило что-то странное. Я это чувствовала.

Я пошатнулась, стараясь не упасть. Нужно бежать! Она двигалась быстро, но я уже была у двери. Что-то теплое сочилось у меня по лицу, но я, вытерев это, быстро открыла все замки и выпала в дверь. Напоследок я услышала крик.

Это Нил бросился мне на помощь.

Я приподнялась, вытирая что-то липкое со своей головы, пошатнулась и ударилась о стену. Наверное, я просто разбила голову. Боль была ужасная, и повсюду кровь. Как мне удержать мой череп, чтобы он не развалился?

Когда я посмотрела вверх, то увидела, что Нил держит меня за запястья и внимательно смотрит мне в глаза. Я слышала какое-то тихое мяуканье и надеялась, что это мяукаю не я.

— Все хорошо. Я позвонил в полицию. Сэм на пути к нам. Фактически к нам едет весь участок.

— Где эта… — застонала я.

— Девушка в розовом? Я сломал ей нос.

Задыхаясь от крови во рту, я села, уставившись на него единственным здоровым глазом:

— Но… Но этот нос стоил ей восемь тысяч долларов!

— Думаешь, она собирается предъявить мне иск? — пошутил он.

Но тут позади Нила упал на колени Сэм, и люди в форме заполнили мою квартиру. И я поняла, что это мяукала Аманда. Как же она будет беситься из-за своего носа!

Сэм помог мне встать, и я захромала внутрь. Тут только я осознала, что все еще была в своем миленьком розовом белье и трико сверху — как героиня дешевого ужастика, которую сразу подстерегает смерть. Йогу, наверное, на некоторое время придется отложить.

Когда парамедики ушли, перебинтовав мне ухо, я надела очки для сна и прилегла на диване, приняв значительную дозу обезболивающего. Мне наложили шесть швов на голову и сказали, что придется снова ходить с синяком под глазом. Но я была так ошеломлена, что не сказала на это ни слова. А тут еще приехали Джози с Зарой и стояли в дверях, глядя на меня во все глаза. Джози вдруг расхохоталась, что показалось мне несколько неуместным.

— Видишь, что получается, когда вмешиваешься в правосудие.

Я рассказала им все о поцелуе с мороженым, пока Сэм был на улице, разговаривая с другим офицером.

— Слава богу, теперь тебе не придется идти на третье свидание, с Чарли, — прошептала Зара. — Он начинающий актер. У него слабый желудок, и я думаю, что твое лицо могло бы снова превратить его в больного булимией.

Итак, Аманда, Тони и Сьюзен наконец-то сидели в одиночках. И вдруг я поняла, что хочу только одного — уснуть. Навсегда. Вошел Сэм, сел на диван и взял меня за руку. Может, так действовало обезболивающее, но груди сразу стало тепло.

— Мороженое тает, — сонно пробормотала я на ухо Сэму.

— Что она сказала? — прошептала Зара. Здоровым глазом я увидела, как Нил наклонился ко мне.

— Наверное, она хочет в туалет.

— Тихо-тихо, — сказал мне Сэм, — тебе сильно досталось по голове. Придется некоторое время провести в постели.

Я покраснела, а Сэм рассмеялся и сжал меня в сильных объятиях.

— Ой! — От боли мне показалось, что я качусь вниз по камням.

— Терпи, болеть будет еще больше.

— Я знаю.

Почему-то я думала о креветках и еще о том, что мне следует раздеться и лечь как следует, но чувствовала, что не могу сдвинуться с места. «Наверное, я превратилась в недвижимость», — сонно подумала я.

— Я знаю, как тебя назвать. В четыре слова, — пробормотала я. — Агент по недвижимости.

— Это всего лишь три.

— Остальное — завтра, — пообещала я. И тут же уснула.

 

Коктейль «Разговоры под водку»

1 унция виски «Гордон» или джина «Бомбей сапфир»,

1/2 унции водки «Абсолют»,

1/2 унции рома «Баккарди» с лимоном,

1/2 унции ликера «Блю Кюрасао»,

1/2 унции шнапса «Баттерскотч»,

1/2 унции лаймового сока,

1 1/2 чайной ложки сахарной пудры или глазури.

Смешать со льдом, взбить в шейкере и процедить. Подавать в высоких стаканах, украшенных ломтиками лайма.

 

Благодарности

Эта книга посвящается Джо Макнамара и Анне Джексон. Я благодарна им за невероятную доброту, всегда приятную внешность, а больше всего за то, что они помогли мне с кроликом. За финансовую поддержку при написании романа я выражаю благодарность фонду «Арт-Эс-Эй». Кроме того, я благодарю Дженни Дарлинг за все то хорошее, что она сделала, Диони Файфорд за ее превосходное, восприимчивое редактирование, Лизу Хайтон за ее энтузиазм, Инеке Хогендийк за ее грандиозные идеи и всех в издательстве «Ходдер хедлайн» за огромный вклад в эту книгу. Выражаю благодарность Элл и Экзарчос и Грегу Робертсу за отличную обложку, Маркусу Гилезео за видеоклип и Крису Кингу из «Лук» за помощь. Спасибо Мэту Торнтону за пиво (и за Стива Аспарагуса); Маркусу Браунлоу за надежную техническую поддержку; Свошбаклерам за вдохновение; Бриджит Бенни за то, что она супер (и вообще, настоящая блондинка); Катерине Брукс и Тому Расселу за их настойчивость; Саре Хеншке, Ричарду Вайсману, Спутнику, Роджеру Цубриниху, Дэриэну О'Рейли, Нике Линке и Кэси Адамек за их мудрые слова и доброту; Джемайме за насмешки; и Софии Брукс Рассел за то многое, о чем я лучше скажу ей лично.

Шон Уильямс (по прозвищу «Эл-Эй всегда с нами»), который заставлял меня писать, даже когда счета по моей кредитной карточке «Виза» зашкаливали до немыслимой отметки, — спасибо тебе! Мои родные, которые приняли меня, когда я стала по-настоящему бездомной, — я так благодарна вам за доброту и терпение! То, что вы сделали, невероятно великодушно, особенно учитывая мое настроение в то время.

Я просто обязана поблагодарить Грегори Пека за создание образа «настоящего мужчины» и, раз уж об этом зашла речь, не могу не выразить искреннюю признательность Стюарту Симонсу — за шампанское, базу данных и за то, что он доставил мне столько удовольствия одним своим присутствием. Наконец, спасибо Бену Маунтфорду и его семье за то, что у них в Мэрион-Бей я смогла любоваться закатом солнца, садящегося в волны соленого озера. В памяти я все еще там.