ДРОУНИНГ БЕНД

Бар Рэндалла располагался по меньшей мере на полмили в глубину, под каменистой поверхностью Кармеллы‑2, и обстановка там была завлекательнее некуда — ни дать ни взять сточная канава. Вывеска на двери из простых неоновых трубок, никаких тебе голограмм, световой бильярд глючит без конца, воздух спертый, кислый — можно представить, через сколько легких он прошел. Посетители — дюжина мужчин да с полдюжины женщин, поджарые, опасные подземные обитатели, привыкшие к тяжелой работе и скудной еде, все в разной степени опьянения, но, похоже, решительно настроенные продолжать до победного конца. Дрифт знал, что пиво у Рэндалла заказывать точно не стоит, и потому цедил понемногу из грязного стакана прозрачную жидкость, которая больше всего походила на растворитель для масляной краски, хотя, наверное, даже тот имел более утонченный вкус.

Случалось ему по собственной воле бывать и в менее приятных местах, но теперь он что-то не много таких мог припомнить — может, одно-два.

— Эй!

Голос высокий, ломкий, мальчишеский.

— Эй, мистер!

Из обращения никак не следовало, что оно относится именно к нему. Он остался сидеть как сидел, низко опустив голову и пристально глядя в стакан. И, конечно, его тут же дернули сзади за бронежилет.

— Эй, мистер! Вы же Икабод Дрифт?

Дрифт вздохнул и поднял взгляд на свое отражение в зеркале за баром: острое, скуластое лицо, волосы до плеч, выкрашенные в фиолетовый цвет оттенка «вырви глаз» и прихваченные черной банданой, чтобы не лезли в глаза, кожа золотисто-смуглая — целиком заслуга предков: не столько времени он провел под ультрафиолетовым излучением разных солнц, чтобы загореть. Он развернулся на табурете и рассеянно поднял руку — почесать под механическим глазом, который вовсю жужжал линзами, наводя фокус на мальчишку.

На Дрифта из-под светлого ежика волос таращились огромные шахтерские очки, закрывающие половину чумазого лица, а если учесть тонкий голос и почти бесформенный комбинезон — должно быть, обноски старшего брата или сестры, — то поди еще разбери, мальчишка это или девчонка. Дрифт постарался улыбнуться — той самой победной улыбкой, которая помогала ему забраться в чью-нибудь постель или выпутаться из неприятностей столько раз, что и не сосчитать. А между прочим, когда деньги играют в жизни такую роль, как у Икабода Дрифта, считать надо уметь будь здоров как.

— Sí,soyуо, миролюбиво отозвался он, — а вот ты кто такой? Для юстита молод еще вроде.

Да и с чего бы юститам его сейчас разыскивать — помимо всего прочего, Икабод Дрифт вне закона пока еще не объявлен… в полном смысле слова. Им просто, как выражался в свое время старина Келсьер, интересовались. Кто именно и насколько, зависело от последних событий и от того, обеспечено ли у него на этот случай надежное алиби.

— Вы же тот самый, который убил Гидеона Ксанта? — спросил мальчишка.

В полутьме бара повисла настороженная тишина. Банда Ксанта — «Дикие пауки» — последние восемнадцать стандартных месяцев держала в страхе целых три района этих живущих практически вне закона пчелиных сот — подземных ходов, пещер и заброшенных шахт, которые составляли так называемую Подземную часть луны иод названием Кармелла-2, входившей в состав Соединенных Штатов Северной Америки. Дрифт своими ушами слышал уже три разные версии этой истории — как они вдвоем, он сам и его правая рука, разгромили «пауков», а потом приволокли труп Гидеона в Управление юстиции на Верхней Подземной, чтобы получить щедрую награду, обещанную за его покрытую шрамами голову, вернее, за то, что от нее осталось.

— Это ж где было–то, — сказал он, будто невзначай меняя позу так, чтобы видеть не только настырного юнца, но и дверь. Правую руку Дрифт небрежно уронил к бедру, поближе к кобуре с пистолетом. — Удивительно, как быстро молва разнеслась. Где это ты услыхал такую новость?

— Да тут банда одна в городе появилась на днях, — звонким голосом проговорил мальчишка, — вот они и расспрашивали, не видел ли кто Икабода Дрифта, мексиканца, который убил Гидеона Ксанта. Десять баксов обещали тому, кто расскажет, где он.

— Ясно, — мрачно ответил Дрифт.

Не то чтобы это было неожиданно, но все же… Наверное, на лице у него что-то такое отразилось, потому что мальчишка — а может, девчонка все-таки? — вдруг метнулся назад и рванул к выходу, словно боялся, что его силой удержат, не дадут получить обещанную награду.

— Эй! — крикнул Дрифт вслед удаляющейся фигуре. — А имен ты их не расслышал часом?

— Только того, здоровенного. — Голова в защитных очках снова просунулась в щель приоткрытой двери.

Дрифт приподнял брови и нетерпеливо махнул рукой: мол, не тяни резину, парень.

— Он говорил, его зовут Гидеон Ксант.

Голова исчезла, дверь бара закачалась на петлях. Атмосфера напряженного ожидания резко сгустилась — чуть ли не вкус ее во рту ощущался. А может, желчь просто.

Вот дерьмо, — бросил Дрифт, ни к кому не обращаясь, и соскользнул со стула, стукнув подошвами ботинок о грязный пол.

Чувствуя, что весь бар смотрит на него, он картинным жестом одернул бронежилет, поправил бандану, проверил пистолеты и решительно зашагал на выход. Громила — стареющий, но все еще здоровенный вышибала — кивнул ему, когда он проходил мимо.

— А может, не стоит тебе туда соваться, а, Дрифти?

— Да тут просто недоразумение наверняка, — ответил Дрифт с напускной уверенностью.

Громила выглянул за дверь, и на лбу у него появилось еще несколько морщинок в придачу к имеющимся.

А мне что-то сдается, все не так просто.

— Ну, не знаю, — вклинился сидевший рядом Горностай.

Горностай был маленький, щуплый, его обязанности в баре Рэндалла состояли в том, чтобы присматривать за вещами, которые Громила конфисковывал у посетителей, — в основном это было любое оружие крупнее пистолета, потому что совсем без оружия в бар на Кармелле только дурак пойдет, — а потом раздавать их обратно на выходе, полагаясь на свою безупречную память.

— По мне, так как раз проще некуда — Гидеон–то, выходит, живехонек.

— Это как посмотреть, — ответил Дрифт и неторопливо вышел.

Перед ним лежало то, что в Дроунинг Бенд за неимением лучшего считалось городской площадью. Химический запах от протекающего где-то рядом промышленного стока пропитывал воздух, сразу же заползал в нос, стоило только оказаться, условно выражаясь, на улице. Высоко над головой, на куполообразном своде, выбитом в цельном твердом камне, горели фонари, давая ровный яркий свет. Что в каком-то смысле было как раз некстати. Хоть какая-то тень, чтобы укрыться в ней, сейчас бы очень не помешала.

«Дикие пауки» ждали на площади. И среди них, в персональном, по особому заказу сделанном шестиногом шагающем кресле с мягким сиденьем, обтянутым, по слухам, настоящей воловьей кожей, возвышалась внушительная фигура Гидеона Ксанта.

У Икабода Дрифта мелькнула мысль — не развернуться ли и не пойти ли другой дорогой, но тут раздался крик. Его заметили.

— Дрифт! — проревел Ксант громовым басом.

Щелчком пальцев он подбросил в воздух что-то крупное, блестящее, и Дрифт успел заметить, как тот самый малолетка подскочил, поймал обещанную монету в десять баксов и тут же скрылся в узком переулке.

— Hola, Гидеон! — отозвался Дрифт и положил руки на пистолеты. На два из них, во всяком случае; запасной был засунут под ремень за спиной. — Хорошо выглядишь!

— Для покойника, хочешь сказать? — ухмыльнулся главарь банды. — Ребята, ну-ка, сделайте мне одолжение, возьмите-ка мистера Дрифта на мушку.

Не меньше дюжины стволов самого разного калибра, но примерно одинаковой убойной силы вскинулись и уставились прямо на Дрифта, что отнюдь не лучшим образом отразилось на его душевном спокойствии, а также потоотделении.

— Так–то лучше, — сказал Ксант. — Ребята, мы все знаем, что у мистера Дрифта проворная рука и меткий глаз, так что, если он начнет проявлять нервозность, не стесняйтесь, будьте так добры, наделайте в нем дырок для вентиляции, пока у него какие-нибудь идеи в голове не завелись.

Ксант чем-то щелкнул на контрольной панели, и его кресло зашагало вперед, а «Дикие пауки» двинулись рядом, по бокам, оружие по-прежнему на изготовку, и руки — вот досада — не дрожат.

— А дело такое, Дрифт. — Изрезанная шрамами физиономия великана–главаря нахмурилась — он глядел на Дрифта сверху вниз с высоко поднятого сиденья. — Сижу я, понимаешь, в баре на Нижней Подземной, никого не трогаю и тут слышу удивительные новости. Я‑то, оказывается, уже покойник, и это вроде как твоих рук дело.

— Тут есть разные мнения, кто на спуск нажал — может, и не я вовсе, — ответил Дрифт, стараясь не слишком заметно коситься по сторонам.

— А, ну да, — кивнул Ксант. — Твоя правая рука. Это ж какую наглость нужно иметь, чтобы нарисоваться у юститов на Верхней и заявить, что убил меня, зная, что, если вранье раскроется, тебя самого вздернут. Наглость — это еще слабо сказано: ты же наверняка понимал, что до меня слухи дойдут и я захочу убрать всех, кто в курсе моей гибели. А поскольку я знаю, что ты на деле шавка трусливая, — должно быть, этот план та самая твоя правая рука и предложила.

Наигранно небрежный тон, хоть и повышенный, чтобы слышали все наблюдатели, притаившиеся у дверей и выглядывающие из-за занавесок, вдруг пропал. Теперь голос напоминал клинок, обнаженный, остро отточенный, и дружелюбия в нем было примерно столько же.

— Где эта сука, Дрифт?

— Кто же так говорит о леди, — отозвался Дрифт.

Он не успел даже приготовиться к удару. Ксант шевельнул рукой, металлическая паучья нога кресла взметнулась и сбила Дрифта с ног, он пролетел спиной вперед футов шесть и растянулся на земле.

— Я не о леди говорю, Дрифт, — прорычал Ксант. — Леди-то я повидал. Гулял с ними, кормил–поил и в койку укладывал. Одну так любил даже, было дело. Я тебе говорю про ту суку, которую ты всюду с собой таскаешь, а из нее такая же леди, как из меня. Где Тамара Рурк?

Несколько секунд тянулось напряженное молчание, пока Дрифт, приподнимаясь на локте, старался перевести дыхание и, не привлекая внимания, дотянуться до пистолета. Но отвечать ему не пришлось — на левом виске Ксанта загорелась маленькая красная точка.

— Здесь.

Дрифт отважился посмотреть направо. К ним, вскинув к плечу «Крусейдер‑920» и нацелив ствол на Гидеона Ксанта, ровным шагом приближалась Рурк. Невысокая, тоненькая, в темно–зеленом боди, которое только подчеркивало бы мальчишескую фигуру, если бы ее не скрывало развевающееся длинное пальто. Шляпа была низко надвинута на лоб, а глаза так и блестели на темнокожем лице, когда она обводила взглядом строй «Диких пауков». Половина из них тут же перевела стволы на нее, но не такие же они идиоты, чтобы стрелять, когда она держит на мушке их босса. Тамара Рурк недаром заслужила репутацию меткого стрелка.

— И откуда ты такая преданная взялась, Рурк, — проворчал Ксант. Теперь, когда ему в голову был направлен ствол, главарь больше не делал вид, что просто ведет светскую беседу, и Дрифт, в общем-то, мог его понять. — Ты бы, может, еще успела смыться из этой дыры, пока мы с этим слизняком разбираемся, так нет, опять тебе всюду надо нос сунуть.

— Ты бы меня так и так выследил, — возразила Рурк, умудрившись пожать плечами и не сбить при этом прицел. — И, между прочим, кто бы говорил. Властям же донесли, что ты убит. Самое время прекратить терроризировать вдов погибших солдат и вымогать деньги у торговцев — уползал бы уже куда-нибудь на покой с награбленными деньгами. Не ты первый.

— Да я бы, может, так и сделал, — прорычал Ксант, — ушел бы от дел, проматывал денежки и ржал до колик над юститами, но есть вещи, которые просто так спустить нельзя. Во-первых, этот ваш треп, что вы меня убили. — На его покрытом шрамами лице отразилась смертельная ненависть. — А во-вторых, чтобы затребовать награду, вам нужно было тело, а здесь, под землей, только один человек мог сойти за меня по размерам. Вы, падлы, убили моего сына Эйба и притащили его тело этим гнидам из Верхней Подземной.

— Говорил я тебе — надо было дохлого медведя побрить и пальто на него надеть, — заметил Дрифт, бросив косой взгляд на свою напарницу.

— Тогда бы вся награда на импорт и ушла, — невозмутимо отозвалась Рурк.

— Заткнись, ты! — рявкнул кто-то из «пауков» и угрожающе повел стволом.

Дрифт прикинул, не подходит ли этот бандит под какой-нибудь из словесных портретов, составленных на приспешников Ксанта, — нет, ничего похожего. То ли недавно в банде, то ли из тех, кого никто не потрудился описать.

— А то что? — спросила Рурк. Пусть кто-то из вас попробует только чихнуть, и Гидеон распростится с головой.

— А ты думаешь, меня это колышет? — взревел Ксант. — Вы моего сына убили! Стреляй, но и вам обоим отсюда живыми не уйти!

Если бы ружье держал в руках Икабод Дрифт, он бы не преминул сказать что-нибудь язвительное. Что-нибудь такое, что надолго бы запомнилось. Такое, что потом никто из слышавших это не удержался бы, чтобы не повторить, и история обросла бы подробностями, и все слушали бы и восхищались его остроумием перед лицом опасности.

Ясное дело, это дало бы «паукам» секунду-другую, чтобы приготовиться, а Тамара Рурк никогда не любила играть в рулетку. А потому в тот же миг, как из губ Гидеона Ксанта вылетел последний звук их смертного приговора, «Крусейдер» рявкнул один-единственный раз, и череп великана взорвался, разбрызгивая фонтаном кровь, мозги и осколки костей.

«Дикие пауки» промедлили драгоценные полсекунды. Бандиты привыкли запугивать владельцев баров, вымогать мзду у путешественников да изредка встревать в перестрелки с такими же, как сами, желательно при численном преимуществе. Чтобы женщина–одиночка вот так просто взяла и пристрелила их главаря — это для них оказалось совершенно невообразимо.

Неудивительно, что ни один не успел вовремя среагировать.

Дрифт выхватил пистолеты и начал палить куда попало; он видел, как два «паука» упали после его выстрелов — ранеными или убитыми, но тут же ему самому пришлось отчаянным рывком откатиться в сторону — туша Ксанта рухнула на контрольную панель шагающего кресла, и гироскопически стабилизированная машина зашагала вперед, прямо на Дрифта. Стрелял, надо сказать, не он один; град пуль из окрестных домов со всех сторон обрушился на внезапно оставшихся без прикрытия «пауков». Кое-кто вздумал отстреливаться, но эти обреченные попытки сопротивления сразу прекратились, когда свист возвестил о подлете снаряда, и тот взорвался, ударив в спину одного бандита. Взметнулось яростное оранжевое пламя, и брызги огня подожгли одежду еще двоих — и их самих.

Капли огненной смеси пролетели в нескольких дюймах от Дрифта, он кое-как увернулся, крепко выругавшись в адрес Михея. Плазменная пушка в руках бывшего солдата — далеко не самое точное оружие, хотя и убийственно эффективное. Когда тщетные попытки воющего горящего бандита сбежать оборвала милосердная нуля в голову — не разобрать, чья и откуда, — уцелевшие «пауки», не считая тех, которые еще сбивали с себя огонь, поспешно побросали оружие и недвусмысленным жестом подняли руки.

Стрельба прекратилась. Дрифт встал, убрал оружие и отряхнулся. Заметил, что один из «пауков» сверлит его злобным взглядом.

— Что еще?

— Все говорили, что твой экипаж от тебя разбежался! — возмущенно заявил тот — как шестилетка, которому сказали, что никакого пудинга не будет. — Потому что ты зажал их долю награды!

Из близлежащих домов стали появляться новые фигуры: Михей, все еще не сводящий с трусливо ежащихся бандитов своего устрашающего оружия, Апирана с винтовкой, казавшейся игрушкой в его огромных ручищах, Чанги, вооруженные пистолетами и изо всех сил делающие вид, что умеют стрелять, — и еще полдюжины юститов в черном, в шлемах с зеркальными забралами; вся операция была заранее спланирована совместно с ними.

— Ну, вот так, — вздохнул Дрифт, — в другой раз будешь знать, как сплетни слушать.

 

ДЖЕННА

«Бархатная гостиная» была все же поприличнее бара Рэндалла. Во-первых, спиртное тут наливали из марочных бутылок, и вкус у него был не такой, от которого кажется, что после пары бокалов ослепнешь на неделю. Во-вторых, обивка нормальная — положим, стильной ее тоже не назовешь, разве что имея слабость к бархату, но все лучше, чем голые доски. А в-третьих, «Гостиная» располагалась не где-нибудь глубоко под землей, среди путаницы тоннелей, под твердой корой Кармеллы‑2 — она находилась на поверхности, и в небе, среди мерцающих огней атмоскребов, возвышающихся вокруг, словно светящиеся грибы, были видны настоящие звезды. Глаза Дженны Макилрой то и дело сами собой обращались к ним, когда они вспыхивали в поле бокового зрения, иногда перемежаясь проносящимися мимо маячками какого-нибудь грузового корабля или пассажирского лайнера. Она старалась не думать о том, что это за корабли, откуда прибыли и куда направляются. Галактика слишком велика, гадать можно только вслепую, а это вернейший путь к паранойе.

— Могли бы уже, кажется, и безопасную атмосферу обеспечить, — заметил Апирана Вахаваха со своим необычным, мягким, певучим маорийским акцентом, поднимая первую и единственную за весь вечер кружку пива и почесывая темный завиток «тамоко» на щеке.

Для немедленного устрашения противника «Большой Ап», безусловно, подходил лучше всех из экипажа «Кейко», универсального грузового космического корабля, который вот уже четыре стандартных месяца был для Дженны родным домом. Апирана был человеком выдающимся во всех смыслах — от телосложения и голоса до масштаба личности, — а племенные татуировки, покрывавшие большую часть его тела, придавали ему в глазах Дженны что-то инопланетное, диковинное даже для этой галактики чудес. Надо сказать, спиртного он почти не пил, а если и пил, то наливал только раз и цедил потом не спеша, потихоньку.

— На звезды полюбоваться, конечно, приятно, но иногда и прогуляться хочется, сами понимаете.

— Я слышал, они над этим работают, только у них еще не все готово, — отозвался Икабод Дрифт. В противоположность непьющему маори тощий, как хлыст, капитан «Кейко» уже на треть осушил бутылку виски и, судя по всему, снижать темп не собирался. Какие-то там растения, что ли. Правда, одним звездам известно, сколько еще времени пройдет, пока можно будет дышать.

— Да и не будут они особенно–то стараться, — вставил Михей ван Шакен, потягивая из высокого стакана голландский лагер — как он уверял, лучший во всей галактике, хотя остальные члены команды в один голос утверждали, что больше всего он похож на разведенную водой мочу. — Стоит человеку выбраться наружу, как ему в голову лезут всякие мысли о свободе, а для правительства это нож острый. — Он убежденно кивнул. — Человека надо держать за стальными стенами и толстыми стеклами и говорить ему это, мол, все ради твоей же безопасности. Пусть думает, что без них пропадет, привыкнет к тому, что тюрьма ему дом родной, — еще и спасибо скажет.

— Ты у нас прямо неиссякаемый источник оптимизма, — усмехнулся Дрифт, и в белизне улыбки сверкнул серебряный зуб.

Бывший солдат только языком прищелкнул.

— Смейся–смейся, а я‑то видел, что свобода с человеком делает. Убивает, вот что.

Он умолк и уставился в свой стакан, словно не мог оторваться от зрелища лопающихся пузырьков.

«Что он там видит? — подумала Дженна. — Залпы зениток? Кровавые ошметки?»

Когда человеческая популяция заселяла галактику, это не было похоже на мирную утопию, как, возможно, надеялись идеалисты. Стоило людям оказаться за пределами Первой Солнечной системы, как сдерживающая сила закона на них уже почти не действовала, а те редкие планеты или схожие с ними по размерам спутники, которые могли похвастать атмосферой, подходящей для выживания организмов земного происхождения, и не требовали серьезного терраформирования, представляли для них чрезвычайную ценность.

Неудивительно, что в необъявленных войнах за пригодные для жизни миры и богатые полезными ископаемыми спутники пролилось немало крови и что все, кто мог, вводили туда войска под прикрытием деклараций о «защите наших интересов». Михей служил в свое время в пограничной охране Европейского Содружества, но, по-видимому, в конце концов ему надоело сражаться ради обогащения всех подряд, кроме себя самого. Из бывших солдат далеко не он один пришел к таким выводам, и Дженна никого из них не могла винить.

— Думаешь, свобода — это так плохо? Попробовал бы, каково без нее, — многозначительно проговорила Цзя Чанг.

Краснозвездная Конфедерация была одним из самых авторитарных правительственных конгломератов, и Цзя и ее брат Куай не скрывали, что мечтают заработать денег, чтобы забрать родителей из Чэнду, со Старой Земли. «Кейко», само собой, нечасто заходил в системы, принадлежавшие Конфедерации, — с китайским языком у Дрифта было не очень, да и с русским немногим лучше, — однако, по отзывам, правила легальных грузоперевозок там установлены такие свирепые, что получить работу в качестве независимого подрядчика почти невозможно. А «серые» заказы контролировали бандиты — пожалуй, еще жестче.

— Они озеленят спутники этой планеты, если это в человеческих силах, — твердо заявила Тамара Рурк. Кивком она указала на сине-зеленый полумесяц Кармеллы Прайм, огромного газового гиганта, видневшегося в паре верхних окон. — Света здесь достаточно, чтобы растения выживали даже при таком орбитальном цикле, а это хорошие условия для озеленения, такой шанс нельзя упускать.

Михей только хмыкнул. Была у нелюдимого голландца такая манера, Дженна уже заметила: высказать свое мнение, но от дискуссии уклониться. Военная служба мало способствует разностороннему мышлению, там ведь подход такой: «Еще шевелится? Значит, стреляй». За этим, по правде сказать, Михея и взяли в команду.

— Так что, какие планы? — спросила Дженна. Она, как самая молодая и к тому же новенькая в экипаже, все еще остро чувствовала, как невысок пока ее статус, даже если остальные никак этого не подчеркивали.

Дженна пришла в бар на Большом Франклине в отчаянной надежде найти хоть какой-нибудь способ покинуть планету, хотя ей катастрофически не хватало на билет, но бесплодные поиски корабля, готового принять ее на борт, вылились в попытку утопить горе в вине, так что и тех денег не осталось.

Она плохо запомнила тот вечер — кажется, как-то так вышло, что она разговорилась с Тамарой Рурк, а потом потащила ее за дверь — показать, как здорово умеет взламывать электронные замки, даже когда пьяна в стельку. Этот фокус помог ей получить место на «Кейко», хотя едва не навлек на их головы гнев местных органов правопорядка, но Дрифт списал это на неизбежные трудности начального периода. И до сих пор она проявляла себя хорошо: умело добывала информацию, к которой им был закрыт доступ, на ходу прописала новый идентификатор, когда им вдруг понадобилось выдать свой корабль за другой, и, наконец, устранила неполадки, из-за которых голографический экран все время трясся, как в эпилептическом припадке, если только кто-то не обопрется на него с другой стороны. Вот стрелять она толком не умела, хоть убей, потому-то ее и оставили на борту «Ионы», межпланетного челнока, во время последних приключений.

— План такой, — отозвался Дрифт, потягивая виски и прерываясь, только чтобы выпустить изо рта колечко ароматного дыма с видом почти искреннего наслаждения, зайти завтра еще раз в офис Управления юстиции и посмотреть, не назначили ли там соблазнительного вознаграждения еще за кого-нибудь.

— По второму разу один и тот же трюк не сработает, — предостерегла Рурк.

Она сняла шляпу, открыв коротко остриженные волосы — густую черную копну без единого проблеска седины. Никто, похоже, не знал возраста Тамары Рурк, даже Дрифт, который вот уже девятый год проводил с ней бок о бок почти все время. Дженна подозревала, что ей хорошо за сорок — пожалуй, она старше капитана, хотя, если судить но лицу, легко промахнуться лет на двадцать и в ту и в другую сторону, в зависимости от того, насколько баловала ее жизнь. К тому же, кто ее знает, вдруг она «Буст» пьет, чтобы замедлить процесс старения. Черты лица, не слишком–то женственные, хотя и тонкие, мальчишеская фигура и неожиданно густой голос вполне позволяли ей при необходимости выдать себя за мужчину. Рурк никогда об этом не заговаривала, но Дженна хотя и смутно, но с острой неловкостью припоминала: кажется, ее первый контакт с экипажем «Кейко» на самом деле начался с того, что она спьяну попыталась познакомиться с «этим парнем».

— Нельзя быть такой пессимисткой, — упрекнул Дрифт помощницу, прищелкнул языком и поднял палец. — Подумай, как здорово можно заработать! Это если посчитать, сколько мы сегодня загребли. — Он мысленно пробежался по списку. — Хватит, чтобы починить гравитационную панель генератора Хайма в грузовом отсеке, заменить теплозащитные экраны на «Ионе», подзаправиться, да еще и на выпивку останется. За один день работы!

— День работы, за который мы чуть голов не лишились, — отрезала Рурк.

Дженна еще не научилась как следует подмечать едва уловимые перемены в выражении ее лица, по которым только и можно было отличить наигранную невозмутимость от абсолютной серьезности. Обычно — и сейчас тоже — она предпочитала перестраховаться и принять Тамарины слова всерьез. Апирана говорил, что видел однажды, как Рурк смеялась, но Дженна не знала, верить ему или нет.

— Все было полностью под контролем, — стоял на своем Дрифт, с ослепительной улыбкой поднимая бокал. — Мы же за них работу делаем, закон охраняем!

В этой паре он был шоуменом, ярмарочным зазывалой при суровой старшине Рурк. Пока люди соображали, что стоило бы, пожалуй, обратить внимание на тонкую темную фигуру на заднем плане, их, как правило, успевали обжулить, взять на слабо или втянуть в серьезнейшие неприятности.

— А по–моему, пора отсюда сваливать, — возразил Апирана. — Вот если бы сначала отловить несколько мелких сошек, а потом уже Ксанта завалить — это еще ладно. А теперь попробуй вотрись в доверие, когда наши имена уже на слуху. Ксанта найти было нетрудно. А вот те, что помельче, — дело другое. Все, кто что–то знает, будут держать язык за зубами, так что положение у нас будет не лучше, чем у юститов. А то и хуже — у них–то власть, а у нас одни пушки.

— И пушек хватит, — сказал Михей.

— Это если мы сами станем законы нарушать, — язвительно заметил Апирана.

Михей только плечами пожал и вернулся к своему пиву. Он всегда считал, что грубая сила — это язык, способный убедить кого угодно.

— Я предпочитаю остаться на стороне закона, — вставил Куай, вертя в пальцах висящий на шее талисман — фигурку дракона.

Он не добавил «хоть раз», но и так было понятно. У Дрифта и Рурк подход к законам любых правительств по всей галактике всегда одинаков: первым делом целесообразность, а потом уж повиновение порядку.

— Ну да, у тебя же самая опасная работа, в машинном–то, — фыркнула Цзя и крепко постучала себя по груди. — А мне — знай вычисляй слепые зоны, удирай от охраны, прячься под хвостом у грузового корабля, чтобы замаскировать наш след выбросов, с риском зажарить нас всех в обратном потоке, рассчитывай переходы из одной системы в другую…

— И если ты где–то проколешься, мне тоже или смерть, или решетка, — возразил Куай. — Разнылась тут.

— Если я говорю, что предпочитаю поменьше рисковать жизнью или свободой, это еще не значит…

— Cállate, — вздохнул Дрифт, и брат с сестрой послушно умолкли. Дрифт плеснул еще на два пальца виски, понюхал, пригубил и снова поставил стакан на стол. — Завтра утром я пойду в офис Управления юстиции, посмотрю, есть ли что-нибудь такое, с чем стоит связываться. Есть — значит, сделаем доброе дело и получим за это денежки. А если нет… Тогда прикинем, какие у нас еще варианты.

 

ЗАКОНОПОСЛУШНЫЙ ГРАЖДАНИН

Большая часть миров, живущих или живших когда–то добычей полезных ископаемых, где Дрифту случалось бывать, четко делилась на разные социальные пласты — да, «пласты», пожалуй, самое точное слово. Государственные чиновники и люди богатые, со связями и положением, жили на поверхности. Даже там, где у планеты не было пригодной для дыхания атмосферы, как, скажем, на Кармелле‑2, от герметично закупоренных особняков, атмоскребов и государственных офисных зданий в псевдоготическом стиле, соединенных сетью приподнятых над землей тротуаров, так и веяло запахом денег и власти.

Такие же герметичные багги и краулеры разъезжали от шлюза к шлюзу по поверхности планеты, облака пыли и грязи от шин и гусениц поднимались в… в диоксид углерода, или азот, или что там у них вместо воздуха. Дрифт толком не знал, да и не все ли равно; главное — дышать лучше не пробовать.

Под землей жили люди попроще. Когда выгребут все имеющиеся в этих местах полезные ископаемые, компания всегда может получить доход по второму разу: открыть шахту, расширить и продать застройщику, чтобы тот втиснул туда стандартный сборный дом. В таких местах, как Кармелла‑2, вся кора была основательно изрыта вширь и вглубь и представляла собой настоящие соты из тоннелей и пещер. Желающих поселиться там хватало, несмотря на то что такая обстановка кого угодно доведет до клаустрофобии, а электричество позарез необходимо не только для всяких там роскошеств, но и просто для выживания: положим, скандалы пятидесятилетней давности вокруг воздушной ренты — это дело прошлое, но если вдруг не сработают атмосферные заслонки или насосы выйдут из строя, обитатели шахты и задохнуться могут.

— И как только кто–то соглашается там жить? — проговорила Дженна, рассеянно теребя массивный металлический браслет, который всегда носила на правой руке.

Девушка кивнула в сторону маглифтовой платформы, уходящей вниз, на Подземную. Они стояли в ярко освещенном зале — гулком помещении размером чуть ли не с самолетный ангар — и разглядывали снующих взад–вперед людей: шахтеров, юститов, уборщиков, офисный персонал и других, чьи роли и функции определить было труднее.

— Не столь уж многие и соглашаются, — беззаботно ответил Дрифт.

Он слегка маялся с похмелья, но ему все еще кружил голову вчерашний успех, так что всерьез жалеть себя не получалось. Кроме того, они отхватили солидное вознаграждение: один Гидеон Ксант стоил пятьдесят тысяч долларов СШСА, пусть их долю и урезали, поскольку они работали совместно с юститами. Когда к одной из самых крупных шахт, доступных только для транспорта, подкатил рычащий трехосный автомобиль — его неумолкающий рев словно эхом отдавался в голове, — Дрифт все–таки поморщился.

— Но шахтерское дело не больно–то прибыльное, а если хочешь скопить денег, чтобы развязаться с этой жизнью, приходится экономить. Внизу жилье дешевое, вот и все.

— Дешевое и мрачное, — пробормотала Дженна.

Дрифт позволил себе улыбнуться. Дженна была очень скрытной, когда дело касалось ее прошлого, но Дрифт не сомневался, что родом она либо с Большого Франклина, где они ее подобрали, либо с планеты–сестры — Малого Франклина. Обеим планетам, чтобы стать обитаемыми, терраформирования понадобилось всего ничего, и населял их почти исключительно средний класс и выше, если не считать обслуживающего персонала — куда же состоятельным людям без него. Скорее всего, Дженна тоже была из богатой семьи, и Дрифт с невольным любопытством думал, почему она так здорово разбирается в технике — уровень образования тому причиной или подростковый бунт так проявился?

— Ты бы посмотрела, что еще ниже творится, — сказал он. — Там и света меньше, и воздух еще гаже. Там: одни теневики живут.

— Кто?

Дрифт усмехнулся. Ему нравилось знакомить Дженну с галактикой, его невольно забавляло то, что она так мало знает о некоторых сторонах жизни; похоже, новые голографические экраны на богатых планетах Соединенных Штатов Северной Америки сильно приукрашивают действительность, замалчивая многие неприглядные подробности.

— Ну, знаешь, люди, которые наскребают себе на пропитание из отвалов породы или таких жалких огрызков рудных жил, что горнодобывающие компании не хотят с ними связываться. — Он засунул пальцы под ремень пистолета, все больше увлекаясь разговором. — Нy, в общем, это такое место, где имен не называют и вопросов не задают, и если проснешься утром, то тебе уже, можно сказать, повезло — тут ведь надо еще с умом выбрать место, где уснуть. Вот где скрываются самые отпетые преступники, между прочим. Зато если утром все–таки проснешься, то можешь начать совершенно новую жизнь. — Он украдкой покосился на нее. — В этом отношении тут все равно что на «Кейко».

— Думаешь, у нас на борту тоже собрались отпетые преступники? — спросила Дженна с притворным ужасом.

— Я не в этом смысле, ты же знаешь, — улыбнулся Дрифт. — Хотя если понимать «отпетые» как «безнадежные», то про Михея, пожалуй, можно и так сказать — в этом деле он безнадежен абсолютно. — Он удовлетворенно вздохнул. — Нет, я о том, из–за чего в том числе так здорово жить в наше время. Всегда можно начать с чистого листа, и всегда где-нибудь да найдется компания, где никто не станет докапываться до твоего прошлого.

Дрифт подождал ответа, но Дженна только кивнула серьезно и, к некоторому его разочарованию, никакими историями из своей прошлой жизни делиться не стала. Правило «Кейко» — не расспрашивать других членов экипажа об их прошлом — оставалось неписаным только потому, что Дрифт был уверен: читать правила все равно поленятся, но он, по крайней мере, имел какое–то представление о том, что привело на корабль большинство его людей.

Конечно, Рурк по–прежнему оставалась загадкой, хоть и летала с ним дольше всех. Всего через какой–нибудь год после того, как стали работать вдвоем, они выкупили Цзя, тогда еще девочку подростка, из тюрьмы в Шанхае, на Старой Земле. Ее обвиняли в угоне шаттла с целью покататься, и Дрифт с Рурк сразу почувствовали, что такой несомненный природный талант грех оставлять гнить за решеткой. А что пришлось пустить в ход поддельные документы — так это просто стечение обстоятельств, как и то, что они помогли ей бежать из–под залога на следующий же день вместе с братом, который нанялся к ним в механики.

Апирана — бывший заключенный и бывший бандит, решивший покончить с прошлым. Дрифт иногда чувствовал некоторые угрызения совести из–за того, что нанял его в качестве мышечной силы на корабль, пользующийся сомнительной репутацией, но здоровяк–маори был ему только благодарен, и в конце концов капитан решил, что особенно переживать тут не о чем. Михей появился относительно недавно — всего года два назад. О службе в пограничной охране он почти не рассказывал, по Дрифт готов был поспорить на хорошие деньги, что лицо этого наемника красуется в какой–нибудь газете среди портретов дезертиров. А вот с Дженной было непонятно. Что могло заставить девушку из богатой семьи в двадцать с небольшим упиться в хлам, бросить уютный дом с пригодной для дыхания атмосферой и связаться с компанией беспутных авантюристов?

При других обстоятельствах Дрифт закрутил бы с ней роман и разговорил на раз, но, к своему удивлению, за эти месяцы он понял, что к Дженне его совсем не тянет, хоть она и симпатичная. Еще удивительнее, что и ее, кажется, тоже не тянуло к нему. Вместо этого он вдруг оказался в роли гида и наставника, и ему хотелось ее только… защищать.

Стареет, не иначе.

— Ну, — сказал Дрифт, когда стало ясно, что девушка не намерена признаваться, что же ее все–таки к ним привело, — мне пора. Смотри, чтобы Куай не спустил все деньги на запчасти, слышишь? Я не хочу его в город пускать, нам нужно только самое необходимое.

— Он говорит, все необходимо, — ответила Дженна, закатив глаза. — Не волнуйся, если он начнет выступать, я его просто побью.

— Молодчина, — рассмеялся Дрифт. Подавил в себе желание погладить ее по голове и вместо этого хлопнул по плечу. — Я буду на «Ионе» где–нибудь через час. Ну, до скорого.

— Не скучай, — усмехнулась Дженна и повернулась, чтобы уйти.

Ее ждал их бортинженер и, наверное, уже терял терпение. Не то чтобы Дрифта это особенно беспокоило; при всей ершистости Михея и заносчивости Цзя из всех недостатков членов их экипажа пассивная агрессивность Куая выводила из себя сильнее всего. Но дело свое парень знал неплохо, а значит, оно того стоило.

Дрифт глубоко вздохнул, стараясь вытряхнуть из головы похмельную муть, и направился к ближайшей пассажирской маглифтовой платформе весьма бодрой походкой. Пусть он сейчас небогат, но кое–какими ресурсами располагает, а значит, теперь не так сложно и по–настоящему разбогатеть.

О том, что разбогатеть он пытался последние двадцать лет и ничего существенного в долгосрочной перспективе эти попытки не принесли, думать не хотелось.

Платформа — истертый подошвами прямоугольник из металлических пластин — начала плавно спускаться в шахту; это был гораздо более прямой и быстрый путь, чем извилистые туннели, вырытые шахтерами, когда те отыскивали пласты породы.

Раздвижные двери сомкнулись над головой Дрифта, множество маленьких лампочек, вмонтированных в стены, освещали его и его попутчиков: двое юститов с ружьями на ремнях, чтобы можно было быстро выхватить оружие, но при этом рука оставалась свободной для висевшего на боку шокера, — должно быть, отправляются в подземный обход на смену; маленькая женщина в никабе — большой палец левой руки завис над пультом управления даталинзой, закрывающей левый глаз, иногда из–под никаба показываются брови — когда она тихонько прищелкивает языком и хмурится; стайка подростков, одетых в яркие шмотки — корпоративные логотипы так сверкают, что могут поспорить с лампочками на стенах, от плеча к плечу тянутся картинки и лозунги с микропроцессорами под прозрачной оболочкой; с полдюжины шахтеров, которых судьба загнала в какой–то дальний туннель, где все еще с ревом скребут породу машины; в углу — трое сурового вида мужчин, старающихся незаметно наблюдать за юститами и излучающих ауру, заставляющую даже подростков относиться к ним с уважением.

Дрифт стоял, опустив неподвижный взгляд в пол и усиленно напрягая слух. Маглифт шел почти бесшумно, и Дрифт рассчитывал не упустить кашель, бормотание, шепот или шорох движения — что угодно, означающее, что троица опознала в нем того, кто ухлопал Гидеона Ксанта на Дроунинг Бенд, а смотреть на них он избегал ровно по той же причине, по какой они избегали смотреть на юститов. К счастью, они, похоже, сами очень старались принять невинный вид, так что им было не до него.

Маглифт плавно подошел к остановке на Верхней Подземной, и предохранительные дверцы раздвинулись, открывая выход. Все, кроме шахтеров и той троицы, которую Дрифт отметил как потенциальную угрозу, вышли. Теперь свет падал только сзади, и люди отбрасывали вперед длинные тени. Дрифт принюхался и скривился. Наверху воздух тоже отдавал очищающими средствами, но все–таки был посвежее, чем здесь. Он набрал полные легкие, чтобы привыкнуть, и направился следом за удаляющимися юститами, которые ехали вместе с ним на платформе.

Верхняя Подземная была еще довольно приличным местом по меркам Кармеллы‑2, хоть и находилась не на поверхности. Здесь располагался один из последних подземных отделов Управления юстиции в этой части спутника; ниже патрули редели, и дожидаться их по вызову можно было не минуты, а дни. И все же темные закутки пока что встречались реже, чем островки света, в магазинах торговали почти свежими продуктами из тех систем, где имелись свои агромиры, и на юститов, за которыми шел Дрифт, местные жители разве что поглядывали мельком, а не таращились угрожающе и не разбегались, как тараканы по полу в ванной, когда включишь свет.

Сотрудники службы правопорядка свернули направо, в переулок, а потом, когда он обогнул угол вслед за ними, прошли в двойные зеркальные двери, похожие на маску на шлеме юстита. Дрифт не мог взять в толк, намеренно это сделано или нет, но, как бы то ни было, эта дверь напоминала ему поезд–призрак, на котором он катался в детстве: там в самом начале приходилось въезжать в раскрытый рот черепа. Он слегка замедлил шаг, подождал, пока створки перестанут раскачиваться — не пристало Икабоду Дрифту таскаться за юститами, как собачонке, он сам по себе, пусть все видят: когда захотел, тогда и вошел, — а потом толкнул правую створку и решительно шагнул вперед.

Таков был план, во всяком случае. Оказалось, дверь открывается туже, чем он рассчитывал по старой памяти, так что пришлось притормозить, чтобы не прилетело створкой по физиономии. Но все–таки он удержался на ногах, об пол той же физиономией не приложился и не толкнул от себя дверь, которая открывается на себя, так что решил все же засчитать себе победное очко.

— Капитан Дрифт, — поприветствовала его из–за стола офицер Морли. — Что, еще одну угрозу общественной безопасности успели устранить?

Добродушная насмешка в голосе еще и смягчалась легкой улыбкой. На юститов в целом произвело впечатление и то, с какой готовностью Дрифт согласился на роль живца, и тот вклад, который внесла в дело его команда, так что переговоры о вознаграждении прошли без обычных недоразумений и обид, как бывает, когда чиновник сомневается, не платит ли он одному преступнику за голову другого.

— Что ж мне, и не передохнуть теперь? — ответил Дрифт, развел руками в притворно извиняющемся жесте и выдал свою самую неотразимую улыбку.

Морли была симпатичная, несмотря на шрам, пересекающий левый висок, а некоторым юститам, похоже, давно требовался бездумный выплеск сексуальной энергии, и эта потребность доходила до грани патологии. А кто для этого лучший кандидат, как не капитан звездолета, который через неделю будет в другой системе? Никаких прочных связей, не такая уж большая вероятность, что кто–то узнает, и еще меньшая — что он в итоге окажется преступником, в общем, никаких сложностей, которыми могли грозить подобные развлечения с местными жителями. Дрифт, слава богу, пока еще способен с первого взгляда распознать тех, кто настроен скорее практически, чем романтически, так почему бы, раз уж они с представителями закона так здорово спелись, не устроить еще пару спевок для камерной сцены, так сказать…

— Я же знаю, с кем имею дело, — улыбнулась она ему в ответ. — Так зачем вы здесь, если не за деньгами?

Он удержался от комментариев по поводу ее внешности. Не хватало еще не в меру самонадеянным флиртом испортить хорошие деловые отношения с юститами. Вместо этого он небрежно склонился над столом и насмешливо–заговорщически понизил голос:

— Честно говоря, как раз за деньгами. Мне бы только взглянуть на досье, чтобы хоть знать, кого ловить.

— Ну что ж, давайте посмотрим, что мы можем вам предложить, снова улыбнулась Морли.

Она постучала но плексигласу в дюйм толщиной — это означало, что Дрифт должен подсоединить свой датапад к док–порту, — а потом, когда он так и сделал, провела пальцами по поверхности рабочего стола. Послышался негромкий щелчок, сигнализирующий, что считывание данных закончено, Дрифт забрал датапад и стал изучать варианты.

— А что–нибудь посолиднее? — спросил он, проглядев несколько.

Побег из–под залога, побег из–под залога, нападение с применением огнестрельного оружия, вымогательство… Он не особенно рассчитывал на еще одно такое же выгодное дельце, как с Ксантом, но с этими, похоже, будет больше возни, чем прибыли, пусть даже и возни–то немного. Имен в списке, конечно, хватало; для космических кораблей, благодаря двигателям Алькубьерре, позволяющим сжимать пространство и время, открылась лазейка в физических законах, и они могли теперь перемещаться быстрее света, а вот радиосигналы ускорить было нечем, так что новости человека опередить не могли.

Это означало, что человек, если уж под ним стало припекать, мог без проблем покинуть свою систему и спокойно рассчитывать на теплый прием в месте назначения, а представителям закона оставалось только отлавливать его уже постфактум. Чем сам Дрифт и пользовался не раз при случае.

— Вы верующий человек, капитан Дрифт?

Он прервался и взглянул на Морли. Улыбка с ее лица исчезла, она внимательно смотрела на него. Он решил, что честность тут лучше всего.

— Только когда покажется, что смерть на носу. А это имеет значение?

— Просто подумалось, — ответила она, постукивая пальцем у правого глаза. — В таком случае попробуйте разыскать Хавьера Мориту.

Озадаченный Дрифт ткнул пальцем в это имя и удивленно заморгал единственным настоящим глазом: над экраном поднялась голограмма и начала вращаться. Обычно, как и в тех досье, которые он только что просматривал, изображения были плоские, двумерные, а в таких подробностях показывали только тех, кто хорошо известен и против кого собрано достаточно документальных свидетельств. Помимо списка правонарушений, которые, похоже, в основном сводились к тому, чтобы заставить других совершать преступления ради него, из досье можно было понять, что Морита, по всей видимости, стал жертвой серьезной аварии, если судить по тому, сколько частей его тела заменили механическими протезами. Или же…

— Он из винтоголовых, — пробормотал Дрифт, потом поймал глазами плавающий текст и вдруг глотнул ртом воздух. — Погодите — винтоголовый логикатор?

Морли чуть пожала плечами. Выражение лица у нее было почти совершенно непроницаемое, с некоторым оттенком неловкости.

— Если ты священник, это еще не значит, что тебе можно призывать людей бунтовать против правительства или жечь чужие церкви. Даже если бог у тебя металлический и с мигалками.

— Они не утверждают, что бог — машина, просто считают, что люди должны стремиться стать как машины, — рассеянно пробормотал Дрифг.

Большинство людей никогда не стали бы ничем заменять части своего тела без необходимости. Другие хвастались «апгрейдами» как символами статуса или видели в этом просто эксперимент с собственным телом вроде татуировки или пирсинга. Но вот несколько десятков лет назад зародилось движение Универсального доступа: начиналось оно как кампания за доступность дешевых и надежных протезов для инвалидов или малоимущих жертв несчастных случаев, а потом превратилось в организацию, ратовавшую за кибернетическую замену человеческой плоти и крови, которые дефектны в самой своей основе. В народе эту организацию чаще называли киберкультом, хотя она и считалась светской.

Что–то такое почудилось Дрифту в словах Морли, и он снова посмотрел на нее.

— А, глаз? Да нет, я не из киберкульта. Мне его С-лучом выжгло, когда проходил врата Тангейзера.

На ее лице отразилось вежливое непонимание.

— Совсем не ценят классику в наши дни, — пробормотал Дрифг немного смущенно и смягчил свои слова улыбкой. — Спасибо за списки; надеюсь, скоро доставлю вам сюда пару человек, открывайте шире двери.

— Мои двери для вас всегда открыты, капитан, — ответила она весело, но в глазах сверкнула очень знакомая искорка, и не нужно быть шахтером с Кармеллы, чтобы догадаться — что–то тут под землей скрывается.

Одной половиной мозга он все еще сортировал досье, а другая тем временем прикидывала, как бы половчее намекнуть офицеру Морли на небольшой романчик, и размыш ляла о том, не захочет ли она прихватить на свидание свои наручники, и потому он не заметил, что рядом кто–то есть, пока не услышал покашливание. Он рефлекторным движением большого пальца выключил датапад и повернулся лицом к незнакомцу, тут же обнаружив, как еще кто–то заходит сзади. Да не один, а двое, и оба здоровенные — таких нетрудно разглядеть даже боковым зрением.

— Капитан Дрифт?

Перед ним стояла та самая маленькая женщина в никабе, из маглифта. Все та же даталинза на глазу — жаль, дисплей маловат, не разглядишь, что там, на полупрозрачном экране, тем более что в нем все отражается перевернутым. Оба глаза, и тот, что с линзой, и второй, открытый, смотрели на него изучающе.

— Да?

Дурак, вот дурак. По сторонам надо смотреть, кретин, а не о постельных развлечениях думать.

— Я хотела спросить, не зайдете ли вы выпить со мной и моим боссом? — осведомилась женщина.

Дрифт будто невзначай бросил взгляд через плечо и явственно разглядел блеск кибернетических устройств, красующихся на двух солидного размера мужчинах, стоящих сзади. Винтоголовые или просто киборги–головорезы. В любом случае, если принять во внимание те досье, которые ему только что передали, дело выглядит скверно. Можно бы ее и пристрелить, конечно, но тогда датапад придется бросить, чтобы схватить второй пистолет, а ее громилы слишком близко — воткнут нож в спину, он и повернуться к ним не успеет.

Он вздохнул.

— Разрешите кое–что уточнить? Это действительно надо понимать как приглашение?

Губ женщины под никабом видно не было, но у него осталось впечатление, что они досадливо поджались.

— Вы же вроде бы неглупый человек, капитан. Сами–то как думаете?

 

СТАРИК

Судя по буквам, нацарапанным над дверью, бар назывался «Дыра». Вход был проделан в одной из каменных стен, тянувшихся вдоль улиц Нижней Подземной, внутрь вела крутая, плохо освещенная лестница. Женщина шла впереди, один громила — между ней и Дрифтом, а другой прикрывал тыл на случай, если Дрифт попытается смыться. В общем, похоже, вляпался он так крепко, как ему давненько не доводилось.

Название оказалось подходящим. Бар представлял собой, по всей видимости, общественную шахтерскую душевую после перепланировки, и теперь это помещение, сохранив неприветливую, обезличенную атмосферу, не могло похвастать даже относительной чистотой. На месте выдранных душей в ряд стояли бутылки со спиртным — это от них, должно быть, шел резкий запах, от которого сразу же запершило в горле. Сам «бар» был составлен из хирургических столов, утянутых из какой–нибудь больницы, когда–то белая кафельная плитка потемнела от дыма, а кое–где виднелись подозрительные пятна.

Короче, именно такое место, какие Дрифт давно привык обходить стороной, если только с ним не было Апираны.

Никто не повернул голову, когда он вошел — учитывая, что вошел он туда, где воздух почти целиком состоял из выхлопов алкоголя, следом за женщиной в традиционной мусульманской одежде; это достаточно красноречиво говорило о том, насколько хорошо приучены здешние завсегдатаи игнорировать все, что способно их удивить или обеспокоить. Бармен–то, конечно, глаза поднял, но едва его взгляд упал на маленькую женщину, за которой шел Дрифт, как он тут же стал каким–то деланно безучастным. Сама женщина по сторонам не смотрела, а прямиком проследовала в дальний конец бара, где стояли уютные кабинки: там можно было отгородиться от остального зала чем–то вроде занавесок — во всяком случае, не сразу придумаешь, как еще их можно назвать, кухонных полотенец такого гигантского размера вроде бы не производят. Женщина отодвинула полотнище и нырнула внутрь, не оглядываясь проверить, идет за ней Дрифт или нет. Дрифт вошел, потому что очень хорошо чувствовал за спиной двух здоровых, частично металлических ребят, хотя и заметил, что оружия пока никто не доставал.

Поэтому он был несколько разочарован, когда первым, что увидел в кабинке, оказался ствол, нацеленный ему прямо между глаз.

Минутное оцепенение прошло, когда женщина хладнокровно вытащила его пистолеты из кобур, и он, стараясь по возможности держать марку, сделал вид, будто ничего другого и не ожидал. В оружии, наставленном на него, Дрифт опознал «звездную пушку» — эта штука мощным электромагнитным потоком выбрасывала острый, как бритва, диск, с легкостью разрезающий даже кости. Она работала почти бесшумно, не считая легкого гудения во время выстрела, поэтому ее очень любили наемные киллеры и другие тайных дел мастера.

«Звездную пушку» сжимали каменно твердые темные пальцы. Взгляд Дрифта прошелся дальше по руке и поднялся к ничем не примечательному мужскому лицу: пара небольших рубцов — один в уголке глаза, другой, еле заметный, вдоль линии челюсти, темные волосы, одна золотая серьга в левом ухе. В целом этот человек лет, пожалуй, тридцати с небольшим ничем не выделялся бы из толпы в большинстве миров.

— Знаете, я в свое время дал себе зарок, что убью любого, кто наставит на меня ствол, непринужденным тоном произнес Дрифт.

Выражение лица мужчины не изменилось. Дрифт почувствовал, как его жилет вздернули вверх и достали из–за пояса третий пистолет, и это еще немного подпортило ему настроение.

— Вскоре я потерял счет и решил, что убивать буду только тех, кого запомню, — продолжал Дрифт.

Как у этого парня с реакцией? Наставленное в упор оружие — вообще–то сомнительное преимущество: его ведь, в принципе, можно отбить в сторону и обезвредить противника, пока тот успеет снова прицелиться и нажать гашетку.

Он поглядел парню в глаза и сглотнул. Судя по виду — все там нормально с реакцией.

— Икабод, кончай рисоваться, — укоряюще проговорил хриплый голос за спиной стрелка. — Маркус, кажется, он уже обезоружен. Можешь дать ему сесть, хотя, если на него найдет шальной стих и он па меня бросится, делай что угодно, чтобы ему стало больно и он прекратил.

Дрифт лихорадочно размышлял. Голос знакомый… А еще он заметил, как сузились чуть–чуть глаза стрелка. Что–то в этом приказе ему пришлось не по душе.

— Я не делаю больно, — произнес парень — Маркус, надо думать, — на редкость сильным, глубоким голосом с легким акцентом, Дрифту незнакомым. — Я убиваю. Ты же знаешь.

— Ну что ж, считай, что тебе выпал случай пополнить резюме, — недовольно произнес голос.

Пазл в голове у Дрифта вдруг сложился. Когда Маркус шагнул в сторону и бесшумно опустился на стул, Дрифт уже знал, кого сейчас увидит.

Постарел он, конечно — все–таки больше десяти лет прошло. На лице появились новые морщины, а старые пролегли глубже. Волосы поредели и были уже не столько светлыми, сколько седыми, хотя все так же спадали спутанной гривой на воротник — синий, плотно накрахмаленный, как всегда. И еще кое–что изменилось: одна рука у него теперь была механическая наверное, артрит доконал. Модель дорогая, пальцы хромовые с латунью, хорошо отлаженная сервосистема, не то что дешевые протезы из нержавейки, которыми приходилось довольствоваться тем, кто не мог себе позволить замену, почти равноценную живой руке. Этот протез выбирал человек, считавший, что если уж приходится менять руку на механизм, так пусть, черт побери, это будет эстетически привлекательный механизм.

А вот голос почти не изменился: протяжный, сухой, как старое русло ручья, с легкой хрипотцой, намекающей на пристрастие к табаку, хотя никто никогда не видел тому подтверждения, и естественной, не наигранной, чуть усталой властностью. И хотя кожа вокруг глаз, пожалуй, чуть сильнее сморщилась, сами глаза тоже остались прежними: все такие же льдисто–голубые, светлее, чем небо над Старой Землей, и твердый, немигающий взгляд.

Дрифт вдруг почувствовал себя голым, и не только потому, что остался без оружия.

— Садись, Икабод, — произнес старик, делая приглашающий жест механической рукой. — Прошу прощения за театральность и за всю эту чепуху в духе рыцарей плаща и кинжала, но я всегда был человеком осторожным, а сейчас к тому же в некотором роде связан рабочим графиком. Мне нужно было с тобой поговорить, здесь, сейчас — и без риска, что при моем неожиданном появлении ты запаникуешь и начнешь палить из пистолетов.

Дрифт не шевельнулся, и светлая бровь приподнялась.

— У тебя что, паралич случился от неожиданности или ты оглох? Садись. Я не намерен к тебе голову задирать, шея заболит.

Дрифт медленно опустился на табурет.

— Келсьер.

Губы человека чуть сжались это должно было означать улыбку.

— Я, кажется, припоминаю: при наших предыдущих встречах мне каждый раз приходилось тебе объяснять, что меня следует называть мистер Келсьер, а не Николас. Ты был тогда моложе и, пожалуй, самоуверенней, хотя на этот счет у меня есть некоторые сомнения. И определенно глупее.

Он приподнял чашку, и крепкий аромат чая поплыл над столом. В зачухаином баре под поверхностью Кармеллы‑2, на сиденье с тканевой обивкой, почти сплошь покрытой заплатами, сидит Николас Келсьер и пьет чай. Дрифт отметил про себя, что почти не удивлен.

— Что ж, теперь ты, по крайней мере, называешь меня по фамилии, а не по имени, хотя вежливое обращение, похоже, выветрилось у тебя из памяти, — продолжал старик. — Ну, не важно.

— Что…

Дрифт понял, что этот вопрос может иметь по меньшей мере дюжину вариантов продолжения, и закончил так:

— Что ты здесь делаешь?

— Я здесь, потому что ты здесь, — ответил Келсьер, отпил из чашки и с тихим стуком поставил ее на блюдце. — Мне нужны твои услуги. Снова.

Дрифт ощутил пустоту в животе. Этого следовало ожидать с того момента, как он обнаружил, что перед ним не кто иной, как Николас Келсьер, но он все цеплялся за слабую надежду… на что? Что старик явился сюда поболтать, спросить, как дела? Нет, конечно, это самообман. «Я не знаю ничего хуже самообмана, — сказал как–то человек, сидевший сейчас перед ним, — потому что если ты сам можешь обмануть себя, то для любого встречного мерзавца это тем более не проблема».

— Я такой работой больше не занимаюсь, — возразил Дрифт и с гордостью отметил, что голос у него не дрожит.

Он уловил едва заметное напряжение в позе парня по имени Маркус. Да, у этого спусковой крючок сработает — только пальцем шевельни, можно не сомневаться. Одно очевидно — сообщники у Келсьера стали опаснее.

— Я слышал, — сказал Келсьер и улыбнулся уголком рта. — Смерть вообще несколько снижает шансы найти работу. Но ты–то, я смотрю, еще хоть куда! Не настолько мертв, как все думали и надеялись. Ну, — тут же поправился он, — почти все.

Он сделал еще глоток, снова поставил чашку и пренебрежительно махнул рукой при виде строптивого выражения на лице Дрифта.

— Да расслабься ты, не сиди так, как будто у тебя запор. Я и сам такой работой больше не занимаюсь.

— Серьезно?

Дрифт всегда гордился своим умением сохранять бесстрастный вид в напряженных ситуациях, а тут не сдержал удивления. Но мгновенное облегчение, охватившее его, почти тут же сменилось непрошеными предательскими сомнениями.

— Новости не смотришь, значит? — спросил Келсьер. Вопрос был, в сущности, риторический. — Да и то, зачем тебе? Галактика большущая, за всем не уследишь, а уход от дел одного старого европейского политика вряд ли занял много эфирного времени. Даже если причиной тому была коррупция.

Он изобразил кавычки — искусственные полированные пальцы шевельнулись синхронно с живыми, слегка распухшими в суставах.

— Коррупция? — переспросил Дрифт, повторив жест.

Улыбка у Келсьера стала совершенно волчьей.

— Ну, должны же они были как–то объяснить мой уход со сцены, как ты думаешь? — Он кашлянул, нахмурился и глотнул еще чая. — Знаешь ли, у меня и правда график. Спросил бы, как ты живешь, но мы же оба понимаем, что все это притворство ни к чему, когда речь идет о деле, и, если у тебя есть хоть какой–то разум, ты и сам догадываешься, что я о тебе знаю достаточно, раз уж сумел выследить.

Ледяные голубые глаза поднялись на Дрифта и пронзили его острым взглядом.

— Мне нужен контрабандист.

— Вот как…

— Точнее, — сказал Келсьер, когда стало ясно, что от Дрифта больше ничего не дождешься, — мне нужно, чтобы ты для меня кое–что провез кон трабандой.

— Почему я?

— Потому что и тут и там, везде и всюду ходят упорные слухи, что ты чертовски крут в этом деле, — просто ответил Келсьер. Усмешка снова мелькнула на секунду, мимолетная, как падающая звезда, когда он увидел выражение лица Дрифта. — Я уже сказал, что теперь у меня работа иного характера. Самые разные контакты в самых разных сферах. Эти люди считают, что на тебя можно положиться, насколько вообще можно положиться на вора, контрабандиста, торгаша, охотника за головами и бог знает кого еще. Лично я бы, пожалуй, задумался, сколько ярлыков поместится у тебя на лбу, ну да ладно, лоб–то твой. — Он фыркнул. — Мне нужно доставить груз по адресу — в Амстердам, на Старую Землю, в строго определенное время, в строго определенный день.

— А почте, значит, не доверяешь? — сухо осведомился Дрифт.

— Ты должен суметь уклониться от любого таможенного контроля, — продолжал Келсьер, словно не слышал, — имей в виду: любого. Груз должен прийти по адресу в нужный день и час, и чтобы никто, кроме твоей команды, в глаза его не видел, пока не передашь из рук в руки. — Он прищелкнул языком. — Не смотри на меня так, Икабод. Да, я перевожу в Европу контрабанду. Я больше не министр, и, хотя у меня имеются кое–какие новые ресурсы, и довольно любопытные, прежние я частично подрастерял. Если бы я мог послать этот груз дипломатической почтой и быть уверенным, что он дойдет по назначению, я бы так и сделал, но не могу, поэтому вынужден идти сложным путем. Тебе нужно будет…

— А тебе не кажется, Николас, что ты немного торопишься с выводами? — перебил Дрифт.

Выражение лица Келсьера почти вознаградило его за недавнее унижение — похищение на улице и разоружение под дулом пистолета.

Старик закусил губу.

— Как это?

— Ты сказал, что хочешь меня нанять, — тихо ответил Дрифт. Даже не так ты сказал, что нуждаешься в моих услугах.

— Ты хорошо поработал на меня когда–то, во всяком случае, до того прискорбного инцидента в системе Нгуены, после которого, очевидно, решил выйти из игры, — проскрипел Келсьер, — и мои источники сообщают, что твоя команда и твой корабль вполне подходят для этой работы. В чем проблема?

— Проблема в том, что я не давал согласия, — сказал Дрифт, настороженно наблюдая краем глаза за парнем но имени Маркус. — Есть работа, а есть рабство, это разные вещи, знаешь ли.

Келсьер поставил чашку, соединил кончики пальцев металлические с живыми — и взглянул поверх них на Дрифта. Дрифт усилием воли заставил себя не отводить глаз.

— Я знаю, что это вещи разные, — сказал Келсьер, и голос у него вдруг сделался ледяным — даже прежнего суховатого юмора не осталось. — Буду тебе признателен, если ты оставишь попытки меня поучать. У меня есть много способов убедить тебя, что эта работа в твоих же интересах, Икабод. Во–первых — и давай не будем делать вид, что не замечаем, так сказать, слона в комнате, — факт есть факт: по левую руку от меня сидит человек, которому я могу приказать тебя убить, и ты умрешь — на землю упасть не успеешь. Он это и с табуретки может.

У парня по имени Маркус дрогнули губы. Дрифт посверлил его глазами и снова переключил внимание на Келсьера. Никогда не смотри на пушку — смотри на человека, который держит пушку в руках.

— Не такие пробовали.

— Не такие? Сомневаюсь, — твердо ответил Келсьер. Пару секунд глядел на Дрифта, затем вздохнул. — Ну ладно. Маркус?

Маркус не шевельнул ни одним мускулом, но его лицо вдруг резко изменилось в ослепительной разноцветной вспышке: деформированный череп, изображенный в ядовитых, кричащих неоновых красках, плод какого–то извращенного воображения; прежде всего бросалась в глаза безумная кривая ухмылка с оскаленными клыками. Череп светился каких–нибудь полсекунды и тут же погас, но свое дело сделал: сердце у Дрифта заколотилось как бешеное. Это был электат, управляемая нервными импульсами подкожная электронная татуировка: некоторые банды использовали их вместо опознавательных знаков, некоторые правительства — вместо удостоверений, а кое–кто носил их и просто так, когда хотел сделать бодиарт, но считал невыгодным или глупым постоянно выставлять его на всеобщее обозрение. Однако вот этот конкретный электат был слишком хорошо известен. Печально известен, можно сказать.

— Человек, который смеется, — пробормотал Дрифт.

Маркус Холл, он же Человек, который смеется, едва заметно кивнул. Перед Икабодом Дрифтом сидел мужчина, имеющий славу самого страшного наемного убийцы в галактике, которого разыскивали все государственные конгломераты, а несколько корпораций назначили за него награду частным образом. Но несмотря на то, сколько денег обещано за его голову, Холл оставался жив и на свободе — вероятно, потому, что если ты знаешь, кто такой Человек, который смеется, и где он сейчас, то и он тоже наверняка знает, кто ты и где ты, а играть в эту рулетку желающих не находилось. Кроме того, Дрифт давно пришел к выводу, что, несмотря на все обещанные вознаграждения, ни одному правительству не хотелось убирать самого известного и квалифицированного киллера из игры окончательно — мало ли, вдруг когда–нибудь пригодятся его услуги.

Дрифт сглотнул и снова повернулся к Келсьеру.

— Если он меня убьет, я не смогу сделать для тебя эту работу.

— Так если ты все равно не собираешься ее делать, что я теряю? — пожал плечами Келсьер. — Но давай оставим это. Я не собираюсь лгать, Икабод, не собираюсь уверять, что ты мне как сын родной, но ты был надежным, пусть и не самым… удобным партнером в прошлом, и я к тебе в некотором роде привязался. Не хотелось бы оставлять тебя валяться в луже крови в провонявшем джином притоне на кармеллианской луне даже ради того, чтобы доказать свою правоту. Может, поговорим о чем–нибудь более приятном, например о тех возможностях, которые ты получил благодаря мне?

Дрифт настороженно глядел на старика.

— Ты еще меня же и пристыдить надеешься?

— И не думал, — вздохнул Келсьер. — Но смею все же заметить, что, если бы не мое вмешательство, ты бы отправился в тюрьму и, вполне возможно, так и гнил бы там до сегодняшнего дня.

— И это было совершенно бескорыстным жестом с твоей стороны, — хмыкнул Дрифт.

— И охота тебе сейчас препираться насчет мотивов? — спросил Келсьер. У тебя хватило глупости поднять кровавый бунт на корабле, а потом я питься в порт, не потрудившись даже замести следы…

— Не так все было, огрызнулся Дрифт. — Как будто не знаешь.

— Нет, не знаю, представь себе, возразил Келсьер, — да и в любом случае ото не важно. Никаких доказательств в свою защиту ты предъявить не мог, и в глазах закона ты был виновен. Я сделал тебе предложение, позволявшее остаться па свободе и летать, более того, сохранить командование кораблем, который ты захватил насильственно, — и ты его принял.

Дрифт скривился:

— Можно подумать, у меня был…

— Ты его принял! — рявкнул Келсьер и откинулся назад. — Должен признать, я не ожидал, что ты когда–нибудь расстанешься с этим кораблем — ты ведь был к нему так привязан, судя по всему. Должно быть, для тебя это было хуже смерти… не буквально, конечно, — заключил он и лениво шевельнул механической рукой.

Усмешка Келсьера сделалась злобной, и Дрифт стиснул зубы. Все знает — и шуточки шутит об этом!

— Вижу, и эта линия убеждения не сработает, — признал Келсьер. — Ты человек гордый, запугать тебя не так–то легко, а я слишком давно ушел из публичной политики и уже разучился вешать лапшу на уши и улыбаться так, чтобы в это поверили. Значит, остается что? — Он рассеянно стер едва заметное пятнышко со своей металлической руки. — Деньги, полагаю. Работа, как я уже упомянул, довольно специфическая, и сроки весьма жесткие. Потребуется немалое мастерство, чтобы успеть добраться до Первой системы, обойти все пункты контроля, но не задерживаться там, чтобы никто не успел тебя вычислить, пока будешь копаться. Работать нужно быстро: одна нога здесь, другая там. Как раз по твоей части, по крайней мере так мне говорили.

— Если это только прикрытие для…

— Никакое это не прикрытие, если только ты сам не захочешь его там увидеть, — перебил Келсьер, не дав ему договорить. — Не трясись ты так за свою задницу, никому она даром не сдалась. Ты со своей командой умеешь делать быструю, срочную работу по транспортировке грузов, в том числе такую, где секретность, скажем так, играет чрезвычайно важную роль. Верно?

— В общем, да, — волей–неволей согласился Дрифт.

— Значит, ты идеально подходишь для этой работы, — сказал Келсьер, — и, поскольку мое время истекает, а найти кого–то другого, подходящего по всем параметрам, будет нелегко, я упрощу для тебя это решение и буду апеллировать напрямую к твоей жадности, поскольку это чувство у тебя хорошо развито. Сто тысяч долларов СШСА, вперед, от меня, сегодня. У тебя ведь, как–никак, расходы: топливо, вероятно, ремонт, возможно, взятки. Я отлично знаю, как играют в такие игры.

Он откинулся на спинку и какое–то время наблюдал, как Дрифт переваривает его слова, потом снова подался вперед:

— Еще сто тысяч, европейских — после доставки.

Дрифт постарался взять себя в руки — цифры так и плясали у него в голове.

— А твоя доля?..

— Никакой доли, — сказал Келсьер и покачал головой.

Я не торгую контрабандой и не жду, что ты принесешь комиссионные за продажу, я сам тебе за доставку плачу. Все двести тысяч — твои.

— Ясно, — кивнул Дрифт, не сводя со старика настороженного взгляда. — А подвох?..

— Ты перевозишь груз, имеющий отношение к важной информации дипломатического характера, в сжатые сроки, на планету, где действуют самые строгие законы в галактике, — проговорил Келсьер. Я бы сказал, подвох тут более чем очевидный. Деньги вперед это для того, чтобы доказать мою платежеспособность, деньги после доставки — чтобы: подстраховаться на случай, если твоя команда решит затеряться где–нибудь в пути с моими ста тысячами и грузом.

— Моя команда? — повторил Дрифт. Значит, мне самому ты доверяешь?

— А что, не стоит? — легкомысленным тоном поинтересовался Келсьер. Что скажешь, Икабод? Еще один контракт, в память о старых добрых временах? Думаю, двести тысяч будут тебе совсем не лишними, пусть и в смешанной валюте.

Дрифт прикидывал в уме и так, и эдак. Сто штук задатка — это легко проверить, и, хотя вознаграждения за Ксанта должно хватить на ближайшие расходы, деньгам Келсьера тоже нашлось бы применение, пусть даже другая сторона обманет. Его команда — и впрямь отличные контрабандисты; случалось иногда, что они чуть было не влипали, и все же им удавалось протаскивать грузы из одной системы в другую, с одной планеты на другую там, где иные непременно попались бы в руки властей. Если в чем–то они сильны, так именно в этом. И Чанги только обрадуются — смогут заодно с родителями поговорить по внутрисистемной связи.

С другой стороны — Человек, который смеется. При мысли, что кто–то нанял киллера, перед которым дрожит от страха вся галактика, просто ради устрашения, у Дрифта легкий холодок пробежал по позвоночнику, и он не сомневался, что на это Келсьер и рассчитывал. Чем бы его прежний работодатель ни занимался теперь, ресурсы у него серьезные, а значит, ему вовсе не обязательно иметь безграничное терпение. Келсьеру легко говорить «оставим это», но сам Дрифт не готов был так просто отмахнуться от мысли о том, что Человек, который смеется, может убить его прямо тут, на месте. Если он попробует отказаться от этой работы, вряд ли у него много шансов выйти отсюда живым.

Наконец, до сих пор Келсьер играл с ним честно. Жестко, да. Неуступчиво — безусловно. Но условия старик всегда излагал четко и, со своей стороны, твердо их придерживался. Честь даже среди воров ценилась вдесятеро выше, чем среди политиков, но вот у Келсьера, каким бы он ни был и в какие бы сомнительные игры ни играл сейчас, эта честь всегда была.

И все–таки…

— Извините, мистер Келсьер, — осторожно сказал он, одним: глазом поглядывая на Человека, который смеется. — Не думаю, что смогу вам помочь.

Выражение лица Келсьера не изменилось.

— Если это попытка задрать цену еще выше, Икабод…

— Нет, — перебил Дрифт. — Меня это не интересует. Спасибо, что предложили мне эту работу, но это не для меня. Не для нас. Мы с моей командой стараемся держаться как можно дальше от политики, а это… — Он поморщился и покачал головой. По–моему, вы с этим завязаны еще крепче, чем раньше. Могу назвать вам: кое–кого из других капитанов, может быть, они сумеют вам помочь, но не думаю, что для нас это хороший вариант.

А как насчет дырки в голове? — спросил Келсьер обычным деловым тоном. — Это для тебя хороший вариант?

— Не особенно, — признался Дрифт, и в животе у него екнуло, — по, возможно, так я все–таки легче отделаюсь в конечном счете.

Он в упор посмотрел на Человека, который смеется. А что, если схватить келсьеровскую чашку и выплеснуть чай киллеру в глаза, тогда, может, и удастся слинять… ну да, если бы не те двое кибергромил. И если женщина в никабе не выхватит какой–нибудь из конфискованных у него пистолетов.

— Знаешь, — как ни в чем не бывало проговорил Келсьер, — когда я догадался, что ты жив, должен признаться, мне было непонятно, как это ты сумел уйти незамеченным, когда Федерация Африканских Штатов вырезала весь твой бывший экипаж. А с другой стороны, мне еще тогда показалось странным — зачем им это понадобилось? В конце концов, разве не лучше было хоть кого–то взять живым, предъявить обвинения в назидание другим, допросить и все такое?

Дрифт неотрывно смотрел на старика и пытался проглотить застрявший в горле комок.

— Вот разве что, — продолжал Келсьер, — на самом деле они были уже мертвы, когда люди из ФАШ их нашли, а дальше африканцы просто постарались выжать из этой ситуации как можно больше пиара. В лицо они тебя, полагаю, не знали и, должно быть, решили, что ты тоже там, среди трупов. Любопытно мне, кто же это стал бы убивать столько людей, а одного почему–то оставил в живых? — Он приподнял бровь. — Ты очень, очень много сил положил на то, чтобы начать новую жизнь, Икабод. Вот и людей новых в экипаж набрал и, кажется, довольно сильно к ним привязан. Как думаешь, что они скажут, если я обнародую твою историю? Не говоря уже о том, как ФАШ заинтересуется этим делом. Готов спорить, вопрос будет только в том, кто тебя раньше прищучит: собственный экипаж воткнет нож в спину, или какой-нибудь африканский спецназ тебя найдет и того… обезвредит. И далеко не факт, что тебе удастся выкрутиться еще раз.

Дрифт сверкал глазами в бессильной ярости, ощущая парализующий холод в животе, и молчал, не рискуя заговорить.

— Так вот что я предлагаю, — сказал Келсьер скрипучим голосом. — Ты делаешь работу, и делаешь ее в срок. Получаешь за это очень неплохую сумму, и мы больше не вспоминаем об этом и о том, кем ты был когда–то. Откажешься — и я сделаю так, что весь твой уютный мирок рухнет. Провалишь дело или не уложишься в сроки — будет то же самое, и еще, возможно, я пошлю Маркуса поставить в этом деле жирную точку.

Он любезно улыбнулся.

— Итак, спрашиваю снова: что скажешь, Икабод? Еще один контракт, в память о старых добрых временах?

Дрифт вдохнул и снова выдохнул, стараясь отогнать мысли о том, как было бы хорошо сейчас впечатать кулак Келсьеру в физиономию, а потом перестал отгонять и задумался об этом всерьез. Конечно, келсьеровские громилы его убьют, но не лучше ли умереть быстро, от руки профессионального киллера, чем лишиться свободы, ради которой он стольким пожертвовал?

Нет. Нет, пожалуй, не лучше.

— Только один раз, — сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ты мне слово дал, гадина ты скользкая. Только один раз я сделаю для тебя работу.

Келсьер непринужденно улыбнулся.

— Честное, благородное, нерушимое слово. Как бы ни прошло это дело, удачно или нет, но это последний раз, когда я обращаюсь за твоими услугами.

Дрифт не мог уловить в его голосе ни одной фальшивой нотки, а ведь за последние десять лет работы ему волей–неволей пришлось научиться виртуозно отслеживать знаки, которые выдают человека. Разумеется, опыт Келсьера в теневой политике и cm сделал виртуозом в этой игре, но чутье подсказывало Дрифту, что сейчас старик говорит чистую правду.

— Что за груз?

— Четыре стандартных малых грузовых контейнера, — тут же ответил Келсьер, — и их содержимое засекречено. Смотри, Икабод, не поддайся любопытству. Мои агенты в Амстердаме, прежде чем передать тебе вторую половину гонорара, проверят, нет ли следов повреждения или признаков того, что контейнеры открывали, и если они останутся чем–то недовольны, это недовольство обратится на тебя в полной мере.

Дрифт поморщился:

— Трудновато будет убедить экипаж взяться за эту работу — нанимателя они в глаза не видели, да еще и груз такой таинственный.

— Твой экипаж? — фыркнул Келсьер, и, кажется, искренне. — Извини меня, ты кто, капитан или дворецкий? Разве не за тобой последнее слово, куда вести корабль? — Он махнул механической рукой, словно отметая собственный вопрос. — Ну, не важно, это твоя забота, не моя. Соври им, придумай что угодно. Ты сказал, что не хочешь впутывать их в политику, — ну так и не допытывайся о подробностях, которые тебе ни к чему. Сделай свое дело и гуляй.

Ноющее ощущение в животе усилилось, но мозг уже вовсю работал, обдумывал дело с разных сторон, проигрывал в воображении диалоги. Иногда единственный выход — переть напролом. И все же еще один вопрос он должен был задать.

— Какие сроки?

— Три педели по староземному времени, — ответил Келсьер. Двадцать первое июня, час дня по местному времени, если быть точным.

Обычно каждая система жила по времени главной обитаемой планеты, но все использовали староземное время в качестве универсальной шкалы. Дрифт глянул на свой наручный хронометр и мысленно поморщился. Туговато будет, но уложиться можно, а значит, и эта отговорка отпадает. Остается только выбирать. Отказать старику и увидеть, как собственный экипаж отвернется от него, узнав о его прошлом, променять свою драгоценную свободу на жизнь в бегах, до смерти прятаться от ФАШ? Бесславно сдохнуть в этой вонючей дыре, со стардиском, выпущенным Человеком, который смеется, в позвоночнике или в черепушке? Или взяться за работу, пусть и опасную?

Только один вариант оставлял хоть какую–то вероятность благополучного исхода. Он стиснул зубы и встретился глазами с ледяным взглядом старика.

— Где груз?

 

СОТРЯСЕНИЯ ВОЗДУХА

— Секретный рейс? На Старую Землю?

Цзя Чанг задумчиво потерла подбородок указательным пальцем, и крошечные резиновые шипы на ее летных перчатках тихонько заскрипели. Дрифт постарался не обращать внимания на этот звук и улыбнулся. Экипаж собрался в кают–компании на «Ионе» — в единственном помещении, кроме грузового отсека, достаточно просторном, чтобы все могли удобно разместиться, а кроме того, тут имелось еще одно дополнительное преимущество: есть где присесть. Дженна, Цзя, Куай и Михей расположились вокруг узкого и длинного, как скамейка, стола, Апирана сидел в углу, утонув в массивном кресле, которое купил сам, а Рурк — вероятно, инстинктивно — заняла сторожевую позицию, прислонившись к стене у самой двери. Дрифт стоял, опираясь на столешницу, и старался держаться непринужденно, хотя чувствовал себя далеко не уверенно.

— Что–то в этом роде, — кивнул он пилоту–китаянке. — Ты как, не сдрейфишь?

Цзя фыркнула.

— Я только потому работаю на тебя, а не шикую на зарплату командира эскадрильи «Красных космических воинов», что мама не пережила бы, если бы я пошла в военные.

— И еще потому, что дисциплины не выносишь, — вставил ее брат, не поднимая взгляда от собственных пальцев — он чистил ногти отверткой. — У тебя проблемы с правами с тех самых пор, как тебя замели за то, что пролетела на бреющем над диспетчерской вышкой на Луне, в тот же день, как сдала…

— Куай, — сказала Цзя предостерегающе.

Ее брат пожал плечами, по–прежнему не глядя на нее.

— Я только говорю, что мы могли бы работать на солидную перевозочную компанию, а не таможенников дурить, если бы не твоя безбашенность…

— Хватит! — гаркнул Дрифт.

Одной рукой он толкнул вскочившую в бешенстве Цзя обратно в кресло, а другой ткнул в сторону Куая. Чанги были работящими и обычно сговорчивыми, но временами Дрифт еле сдерживался, чтобы не стукнуть их лбами друг об дружку, когда они начинали собачиться, а сейчас он и так уже был на взводе после разговора с Николасом Келсьером.

— Не хватало мне тут семейных драм и детского соперничества…

— Да было бы с кем соперничать — подумаешь, технарь! — ядовито вставила Цзя.

—Mecagoenlaputa, да скажете вы мне наконец, мать вашу, беретесь за работу или нет?! — прикрикнул на них Дрифт.

В кают–компании стало тихо. Дрифт почувствовал взгляд Тамары Рурк и кое–как подавил тревогу, на миг сковавшую ему язык.

— Секретный рейс, договорил он более спокойным голосом. — Летим к месту назначения и входим в систему так, чтобы ни таможенным кораблям, ни контролю нигде на глаза не попасться.

— А обратно? — поинтересовалась Цзя. Лицо у нее было кисловатое, но голос ровный, должно быть, благодаря тому, что в сторону брата она больше не смотрела. — Тоже тайком придется выбираться, иначе же будет куча неприятных вопросов — почему мы не отмечены в журнале.

— Я, пожалуй, сумею стянуть идентификатор какого–нибудь другого корабля в центральной базе данных, и его можно будет использовать как прикрытие, — подала голос Дженна. — Если только настоящий не попытается выйти, пока мы будем там, тогда, скорее всего, проскочим.

— Пожалуй? Скорее всего? — передразнила Цзя. — Не очень–то воодушевляет. Секретный рейс провернуть можно, конечно, но трудновато. Не говорю — невозможно, даже когда речь идет о Старой Земле, но нужно как следует подготовиться. Если попытаемся проделать трюк с идентификатором наобум — можно пролететь, и тогда уж придется ноги уносить поскорее, в Первой системе нам после этого точно ничего хорошего не светит.

— Ты когда–нибудь проходила в такую большую систему? — с сомнением спросил Дрифт у Дженны.

Девушка свое дело знает, не придерешься, но все–таки она еще, можно сказать, новенькая, и он пока не видел, какова она в рискованной ситуации. Еще растеряется в самый неподходящий момент, тогда вся их авантюра может прахом пойти. А этого допустить никак нельзя.

— Нет, но чем больше система, тем больше в ней дыр, — пожала плечами Дженна. Когда право доступа приходится давать такой куче народа, всегда найдется способ проникнуть, если знаешь, как обмануть технику.

— Если ты в технике такой спец, зачем тебе с нами летать — могла бы и так загрести денежек из какого–нибудь банковского фонда? — спросил Михей и протянул руку мимо нее, чтобы налить себе кофе из дымящегося кувшина. — Куда меньше риска, чем с контрабандой.

Дженна вспыхнула, но тут заговорила Тамара Рурк, и ее тихий голос прозвучал так, что его услышали все:

— Ты забыл правила, Михей. Мы никого не расспрашиваем о прошлом.

Бывший наемник хмыкнул.

— Я же не о прошлом, я…

— Это все равно, — поддержал помощницу Дрифт.

Михей закатил глаза, но ничего не сказал, и Дрифт снова повернулся к слайсерше.

— Дженна, сколько времени тебе понадобится, чтобы добыть нам новый идентификатор, готовый к использованию?

— Только на выход? — уточнила девушка.

Дрифт кивнул, и голубые глаза Дженны сделались слегка отсутствующими, как всегда, когда она думала о работе.

— В общем, так. Подключиться я смогу сразу, как только мы выйдем из зоны коммуникационною затемнения и войдем в атмосферу планеты, значит, самое большее, полторы минуты на то, чтобы влезть в их систему, и полминуты на то, чтобы точно выяснить, какая там программа работает. Еще примерно минута на то, чтобы послать пинг и поймать эхо какого–нибудь запроса…

— Подробности ни к чему, — добродушно сказал Дрифт. Когда он позволял Дженне думать вслух, все теряли нить уже на третьей фразе. Ты мне только приблизительный расчет по времени дай.

— Это и есть приблизительный расчет, — терпеливо ответила Дженна. Заранее ничего сказать нельзя. Через две минуты будет ясно, сумею я вообще войти или нет. Если поймаю эхо запроса, значит, кто–то прошляпил, и тогда через три минуты у меня будет открытый доступ в систему. А если нет, придется взламывать, и тогда…

Она состроила гримасу, показывающую, как неуютно профессионалу в ненавистной для него сфере догадок и предположений.

— Если там ничего совсем уж серьезного, я получу доступ к базе идентификаторов за пять минут. После этого я могу обеспечить нам базовое прикрытие — название и номер — за тридцать секунд, а могу потратить две минуты на то, чтобы тщательно замести все следы и обмануть кого угодно, если только они не вытянут данные из нашего компьютера. Ну, или не поднимутся на борт и не проверят документы. С этим уже фиг что сделаешь. Я смогу ответить «да» или «нет» перед тем, как мы войдем в нижние слои атмосферы. А полное прикрытие по идентификатору уже находящегося в системе корабля сделаю, самое большее, через пять минут после того, как ты дашь мне зеленый свет.

Дрифт присвистнул.

— Быстро работаешь. — Он бросил взгляд на Цзя, та кивнула. — Итак, туда идем втемную, а обратно выходим под видом кого–то другого, кому нечего скрывать. Если Дженна не сумеет нам это обеспечить, мы будем заранее предупреждены и успеем найти лазейку. — Он оглядел остальных. — Вопросы есть?

— Что везем–то, брателло? — пробурчал Апирана.

В животе у Дрифта екнуло. Он прикинул, не соврать ли что–нибудь, но, хотя что–что, а врать он умел, решил все–таки держаться как можно ближе к правде. Не хотелось вешать лапшу на уши собственному экипажу, пусть и ради общего блага.

— То, за что нам заплатят двести тысяч, если не станем расспрашивать или заглядывать.

— Ё–о–о-мое, хмыкнул маори. — Видать, твоему знакомому эта штука еще черт знает сколько раз но столько обошлась, если он за одну перевозку готов такие деньги отвалить.

— Хотел бы я знать, во сколько именно, — оживился Михей.

— Даже и не думай! — рявкнул Дрифт. — Мы и так целое состояние на этом деле заработаем. Допустим, наш груз стоит полмиллиона в европейской валюте. И где мы такую вещь толкнем, спрашивается? Мы никого не знаем в тех кругах, где такие деньги крутятся.

— Я‑то, положим, не знаю, — согласился Михей, — мое дело маленькое — из пушки стрелять. Это твое дело — знать такие вещи.

Он выжидающе приподнял брови, но Дрифт ответил только сердитым взглядом. Не то чтобы он сам не задумывался о том, что же там такое может быть, в келсьеровских ящиках, но в конце концов решил, что лучше ему этого не знать. Иногда незнание — действительно благо. Выполняешь работу, получаешь плату, отваливаешь. В чем, в чем, а в этом старик прав.

— А еще мое дело — знать, когда мы должны придерживаться условий контракта и делать свою работу, — твердо сказал он, — и это как раз такой случай. Нам ни к чему репутация людей, которые нарушают уговор и смываются с грузом. — Он увидел, что Михей снова открывает рот, и вздохнул. — Ладно, подумай вот о чем: если мой наниматель готов заплатить нам двести штук за перевозку этого груза, сколько он заплатит за то, чтобы нас выследили, если вздумаем его наколоть?

По кают–компании прокатился ропот, все закивали, но Михей не сдавался.

— Ну, знаешь, мало ли какие бывают случайности, — сказал голландец, с невинным видом разводя руками, — может, мы все трагически погибли. Хочешь сказать, Дженна не сумеет состряпать нам новые имена и биографии?

Что–то неприятно заскреблось у Дрифта в животе. Он покачал головой.

— Ничего не выйдет.

«Во второй–то раз».

— Но…

— Хватит с меня дискуссий, — отрезал Дрифт. — Ты с нами или нет?

Михей еще поворчал, но, понятно, и речи не могло быть о том, чтобы он отказался от дела на двести штук. И слава богу, что так. Дрифту не хотелось подбирать нового стрелка впопыхах, а Михей при всей своей ершистости по крайней мере уже изучен. В этом рейсе и так достаточно неопределенности, и меньше всего Дрифт желал бы видеть в экипаже незнакомца, который еще неизвестно как себя проявит.

«И так–то остается только надеяться, что Дженна не подведет в решающий момент…»

— Икабод.

Команда разошлась по своим делам, готовить «Иону» к старту — пора было лететь, по возможности не привлекая внимания, туда, где их ждал келсьеровский груз. И только Рурк проследовала за Дрифтом до самой его каюты.

— Господи! Он вздрогнул и обернулся. — Сколько раз я тебе говорил — не подкрадывайся ты сзади!

Он попытался придать своим словам вид шутки, но это оказалось не так–то легко. Небо и звезды, умеет же эта женщина двигаться бесшумно, когда захочет! Он заметил, какое серьезное у нее лицо, и усилием воли взял себя в руки.

— Проблема?

— Может быть, — без улыбки кивнула Рурк.

Мотнула головой в сторону двери:

— Там поговорим?

Дрифт толкнул панель ладонью, она отъехала в сторону с едва слышным шорохом, и они вошли. Рурк прислонилась спиной к выкрашенной зеленой краской металлической двери, когда та закрылась за ней, и молча уставилась на Дрифта, скрестив на груди руки.

— Ну, так в чем дело–то? — спросил Дрифт, рассеянно вытягивая пробку из бутылки виски, стоявшей рядом с койкой.

— Нам: обещают заплатить кучу денег, — сказала Рурк.

Дрифт моргнул, бутылка зависла на полпути к захватанному стакану.

— И это, по–твоему, проблема?

— В общем? — Она покачала головой. — Нет. Но когда я ничего не знаю о грузе и нанимателя тоже не знаю, я что-то… дергаюсь немного.

— Когда–то давно, когда мы с тобой начинали работать вместе, ты сказала, что отказываешься перевозить только рабов, — напомнил ей Дрифт. — Этот груз не живой, так что…

Он пожал плечами, стараясь не показать, что лишь сейчас осознал с неприятным чувством — он ведь, если честно, понятия не имеет, так это или нет. Скорее всего, так, в противном случае Келсьер бы сказал сразу, но…

— И еще я не люблю, когда не знаю, на кого работаю, — вздохнула Рурк, обшаривая глазами потолок — от вентиляционной системы к светильнику.

У нее была привычка поднимать взгляд, где бы она ни находилась, Дрифт давно это заметил. Он долго недоумевал, в чем тут дело, пока не догадался, что это, наверное, застарелый рефлекс: в помещении высматривать жучки, на улице — снайперов на крышах.

— И должна тебе сказать: учитывая это, думаю, ты должен был спросить моего мнения, прежде чем соглашаться. — Она взглянула ему в глаза. — Или ты забыл, что было в последний раз, когда мы взялись за работу на неизвестного нанимателя?

Дрифт поморщился. Они ведь даже не делали тогда ничего такого уж противозаконного: виски, который они перевозили, в сущности, и контрабандным–то не был, их просто попросили протащить его мимо таможни, чтобы пошлину не платить. Увы, оказалось, что склад, куда они его доставили, принадлежит той самой банде, где состоял в молодости Апирана, а «дезертиров» там не жаловали. Стоило им увидеть характерное «тамоко» на лице здоровяка–маори, вошедшего с ящиками на плечах, как вспыхнула драка, и в результате Рурк словила пулю в плечо, на складе двое остались лежать все в крови и еще один, скорее всего, умер, а Апирана пришел в дикую ярость и разнес полкамбуза, пока Куай его успокоил. Единственное, что утешало, — инцидент не попал в поле зрения местных юститов: ни та, ни другая сторона не горела желанием лишний раз привлекать их внимание.

— В этот раз ничего подобного не случится, — заверил Дрифт.

— Тогда почему ты сам такой дерганый?

Дрифт изобразил недоумение:

— Что?

— Я с тобой дольше всех летаю, — ровным голосом сказала Рурк, — и знаю тебя лучше, чем кто–либо на этом корабле. Ты сам не свой с тех пор, как вернулся с Верхней Подземной.

— Я… — Обычная легкомысленная усмешка Дрифта что-то никак не хотела появляться на лице. Он привык, что эмоции Рурк невозможно прочесть, и почти забыл, как она умеет подмечать чужие. — Да нет, это просто…

— Да вот хотя бы как ты на Чангов заорал, — сказала Рурк, — как на Михея попер. До сих пор ты ему никогда ультиматумов не ставил.

— Может, и зря, — пробормотал Дрифт.

— Я, в общем–то, и не спорю, — уступила Рурк, — просто на тебя это непохоже. Ты и сейчас двух слов связать не можешь, чтобы убедить меня, что с тобой все в порядке. А у тебя же язык без костей — отдыхает, только когда ты спишь, и то я не до конца уверена.

Дрифт глянул с притворной обидой:

— А ты где это меня спящего видела?

— Не пытайся сменить тему.

Темные глаза Рурк смотрели твердо и прямо, но что–то странное было в ее лице. «Боже ты мой — я скрыл от нее все, что мог, об этом деле, а она еще обо мне же и беспокоится!» В животе опять екнуло. Дрифт всегда старался сдерживаться, когда дело касалось личной привязанности к членам экипажа: если кто–то даст себе волю, сантименты могут подставить под удар всех, — но не мог не признать, что Рурк стала ему настоящим другом. Молчаливым, замкнутым, спору нет, и мало подходящим на роль жилетки, куда можно поплакаться, но все–таки другом. В какой–то миг вдруг захотелось рассказать ей все, объяснить, как Келсьер припер его к стенке и чем угрожал.

«Но чтобы понять смысл этих угроз, нужно знать, что тут для меня поставлено на карту. А этого–то как раз и нельзя допустить».

Он глубоко вздохнул. Врать Рурк не хотелось. Придется, конечно, если выхода не будет. И все–таки — может, обойдется, может, и правды будет достаточно, чтобы ее умиротворить.

— Ну, ладно, ладно — я знаю, на кого мы работаем. Просто не имею права этой информацией делиться.

Многие, услышав такие слова от партнера по бизнесу, обозлились бы не на шутку. Но Тамара Рурк не склонна была к эмоциональным вспышкам любого рода без очень серьезного повода, и на лице у нее появилось то самое выражение, которое Дрифт про себя называл «режим ожидания»: ничего не выражающая бесстрастная маска означала, что она ждет новой информации, которая позволит ей принять окончательное решение.

— Почему?

Дрифт отхлебнул виски в надежде, что он поможет ему собраться и найти выход из этой ловушки.

— Это… человек, на которого я когда–то работал. Очень давно. В другой жизни.

На лице Рурк не дрогнул ни один мускул.

— Не очень–то успокаивает. Полагаю, есть причина, почему ты так давно не имел с ним никаких дел?

— И не одна, — невозмутимо кивнул Дрифт, чувствуя, как от виски жжет в горле. — Но… теперь кое–что изменилось. У меня никогда не было проблем с ним как с работодателем, дело было в самой работе. — «Что правда, то правда». — А теперь он просто попросил меня перевезти кое–что из одного места в другое. На его памяти я еще ни одного дела не провалил. — «И это тоже правда. Почти».

Рурк медленно кивнула.

— И ты не хочешь сказать мне, как его зовут?

— Не очень–то хочу, — признался Дрифт, глядя ей в лицо. — В моем прошлом есть кое–что, о чем я предпочел бы не распространяться. Как и у любого другого на этом корабле.

«Как и у тебя», — чуть не добавил он, но это был бы совершенно ненужный выпад. Если уж говорить о биографии Тамары Рурк, создавалось впечатление, что она вот такой и появилась на свет восемь лет назад, как Афина из головы Зевса: в безупречной форме, при полном параде и вооружении, и ответом на любое упоминание о ее прошлой жизни всегда был только непроницаемый взгляд.

В лице Рурк ничего не изменилось, но она снова кивнула, и на этот за ее кивком чувствовалось какое–то твердое решение.

— Тогда ладно. Потому что я тебе доверяю. Смотри, не заставь меня об этом пожалеть.

Дрифт молча поднял стакан, будто для тоста, и Рурк, не говоря больше ни слова, повернулась и вышла из каюты. Как только дверь за ней с тихим шорохом закрылась, Дрифт выдохнул и рухнул в кресло. Обычно экипаж повиновался ему, соглашаясь, что капитану виднее, но такого рода работа не могла, конечно, не вызвать некоторых сомнений и вопросов. Рурк тоже признавала за ним ведущую роль в том, что касалось поисков работы и ее исполнения, так же как он сам полагался на нее во всем, что так или иначе связано с боевыми действиями. У каждого свои сильные стороны, все это понимали и принимали. И все же — если уж ведешь бизнес, волей–неволей приходится быть настороже, когда предложение выглядит слишком заманчиво, чтобы оказаться честным, особенно если твой бизнес постоянно балансирует на грани дозволенного законом.

Дрифт поморщился. Если только его интуиция чего–то стоит, свои две сотни штук они отработают сполна еще до конца рейса. «Круче, чем на Старой Земле» — такая поговорка не зря ходила среди контрабандистов, и он не мог не тревожиться о том, что вверил судьбу всего экипажа в руки самоуверенной безбашенной пилотессы и неопытной слайсерши.

— Ну что ж, — пробормотал он, допив виски одним глотком, — с такой жизнью, по крайней мере, не соскучишься.

 

НЕ КАНТОВАТЬ

— Вон он.

Цзя указала в иллюминатор на отдаленный мигающий огонек, почти неразличимый на чернильно–синем, усыпанном звездами фоне космоса. Она еще раз взглянула на свой дисплей, затем подняла глаза, и Дрифт почти явственно увидел, как она производит в уме тригонометрическую съемку.

— Ну да, точно, он самый. — Она прищурилась на экран. — «Gewitterwolke»?

—Их«w»произноситсякакнаше«V», — рассеянно поправил Дрифт, почесывая под правым глазом. — А так правильно.

Тут его внимание привлекли какие–то щелчки, он обернулся и увидел, что Дженна сосредоточенно трудится за своим терминалом.

— Что это ты делаешь?

— Слайсю, — ответила она, прикусывая прядь светло–рыжих волос. — Идентификационные данные у них защищены, и хорошо, но я могу…

— Не надо, — твердо сказал Дрифт, в два шага оказался у ее терминала и накрыл ладонью центр экрана.

Дженна подняла на него удивленный взгляд.

— Но я думала, раз мы не знаем…

— Пусть так и будет, — тихо сказал Дрифт. — Двести штук — это значит, что нам: ни к чему знать, как этот корабль на самом деле называется и кому принадлежит.

Пару секунд Дженна смотрела на него, потом пожала плечами.

— Есть, капитан.

— Обычно ты не настолько тщательно соблюдаешь условия контракта, — пробурчал Апирана.

Здоровяк–маори стоял, почти целиком загораживая проход в кабину, и наблюдал, как панорама звездного неба медленно проплывает перед ними, пока Цзя наводила курс на удаленный корабль.

— Обычно я не столько денег теряю, если кто то решит, что мы нарушили контракт, — ответил Дрифт, отходя от терминала Дженны.

— Интересно, как это можно потерять то, чего у тебя еще нет, — пожал плечами Апирана, — ну да ладно.

Дрифт только кивнул и встал за спиной пилотского кресла. Цзя раздраженно оглянулась, а затем снова уткнулась в данные на экране.

— Я умею водить корабль без нянек, чтоб ты знал.

— Я не за тобой слежу, — соврал Дрифт, хотя параллельно он и впрямь всматривался в темноту, стараясь не проглядеть какой–нибудь мигающий огонек, который мог оказаться еще одним кораблем, и прикидывая, как уходить в случае чего. — Хвоста за нами нет?

—Насенсоре—ничего,—ответилаЦзя,—такчтолибозанаминикогонет,либоониприселинамнапигу так плотно, что уже поджарились бы, либо у них идеально настроено слепое поле.

— Отлично, — пробормотал Дрифт.

Он снова глянул в иллюминатор. Мерцающая звездочка «Gewitterwolke», когда они подошли поближе, стала распадаться на множество бегущих огоньков, и Дрифту казалось, что уже можно различить легкие блики на поверхности там, где она отражала свет здешнего солнца.

— Давай–ка, Ап, спустимся в грузовой отсек.

— Понял, — отозвался маори и освободил проход.

Его движения смутно напомнили Дрифту айсберг, отколовшийся от большого ледника — он видел такой однажды, когда пролетал над Полярным океаном на Нью–Синдзюку. Дрифт шел, глядя в широкую спину великана, а в голове крутилась одна и та же мысль: что будет, если его игра провалится и тайна раскроется? Как поведет себя такой человек, как Апирана, с его–то легендарным взрывным характером?

Он почувствовал, что сердце заколотилось чуть сильнее.

— Знаешь что, ты иди пока. Я сейчас догоню.

— Ладно, — бросил через плечо маори и двинулся дальше.

Дрифт свернул в сторону, толкнул дверь каюты и проскользнул внутрь. Шагнул прямиком к бутылке виски возле койки, плеснул в стакан и осушил его одним хорошо тренированным движением.

Виски обжег горло, и Дрифт почувствовал, как натянутые нервы немного отпустило. Подумал, не хлебнуть ли еще, но решил, что хватит. Он–то, конечно, свою меру знает, но не стоит искушать судьбу. Нужно только пережить эту встречу, а потом…

«А что потом? Держать рот на замке всю дорогу до Старой Земли, врать своей команде? — Он бросил удрученный взгляд на бутылку. — Не знаю, хватит ли виски на борту».

Он сделал глубокий вдох. Сейчас он — капитан Икабод Дрифт, и виски ему на самом деле не нужен. Он ему просто нравится. Корабль — самый надежный дом, какой когда–нибудь был у большей части его экипажа, и его долг — этот дом отстоять. Так будет лучше для всех. Значит, нельзя допустить, чтобы Келсьер распустил сплетни, которые могут подорвать доверие экипажа, а это, в свою очередь, означает — надо сделать дело как следует, чтобы никто никогда не узнал о том, что его связывает со старым политиканом. Особенно Михей. Он — единственный, кому это имя может быть знакомо. Дрифт снова набрал в грудь воздуха, задержал, выдохнул и вышел из каюты. Пора идти и играть в эту игру.

Грузовой отсек «Ионы» был в несколько раз выше человеческого роста, и места там хватило бы для трех больших грузовых контейнеров, правда, тогда команде пришлось бы втянуть животы, чтобы протиснуться между ними. Апирана, само собой, уже хозяйничал там, а Рурк, Михей и Дженна показались на трапе, ведущем вниз из кают–компании, как раз когда Дрифт вошел. Рурк кивнула, и он невольно прочитал в этом кивке: «Ну, смотри, пусть только что–нибудь пойдет не так, я тебе тогда подрихтую физиономию».

— Дженна, ты откроешь люк, — распорядился Дрифт, когда Рурк забралась в кабину маленького рельсового погрузчика. Михей, Ап, Тамара их поднимет на борт, а вы будете укладывать на место.

Двое мужчин кивнули, Дженна подошла к кнопке, открывающей люк, а Дрифт засунул большие пальцы за ремень. Привычка быть постоянно настороже привела к тому, что, когда намечалось очередное дело, ему всегда хотелось держать руки поближе к пистолетам и желательно найти для этого какой–то предлог. Если он при этом будет похож на деревенщину, позирующего для фото, — ладно, пусть так.

Потянулись секунды, потом минуты, и вот наконец в динамиках раздался потрескивающий голос Цзя:

— Они открыли отсек. Готовы принять нас на борт.

Дрифт почувствовал внезапный прилив адреналина, когда тормозные ракеты вылетели, «Иона» замедлил ход, и послышалось гудение — это в корпусе включились электромагниты, чтобы нейтрализовать гравитационный эффект поля Хайма от более крупного корабля. Затем на целых полминуты челнок, казалось, замер без движения, хотя Дрифт знал — или, во всяком случае, надеялся, — что Цзя просто осторожно маневрирует, чтобы ничего не задеть.

— Снижаюсь.

За этим последовал толчок, хотя и несильный, — Цзя отключила электромагниты, «Иона» начал снижаться, чтобы состыковаться с палубой «Gewitterwolke», потом двигатели сбросили обороты и смолкли — Куай действовал по инструкциям сестры. Прошло еще несколько секунд.

— Герметизируют отсек.

Еще с полминуты стояла тишина.

— А отсек у них не маленький…

Михей закатил глаза. Апирана переступил с ноги на ногу и расправил плечи. Дрифт оглянулся на Рурк — та встретила его взгляд бесстрастно, с таким непроницаемым лицом, какое не у каждой статуи увидишь. Дженна старалась принять сосредоточенный вид. Тут красные огоньки над люком сменились зелеными, и по системе двусторонней связи снова донесся голос Цзя:

— Ну вот, сенсоры показывают, что можно входить. Тебя там уже встречать приготовились. Кажется… мусульманка какая–то и несколько громил с ней? Ага, четверо. И ящики какие–то стоят.

Дрифт кивнул, скорее самому себе, чем кому–то еще, а затем мотнул головой в сторону Дженны.

— Идем: к ним.

Дженна нажала кнопку, от толстой обшивки «Ионы» отделился прямоугольник и стал опускаться, образуя трап. Послышалось тихое шипение — давление внутри и снаружи выровнялось, и тут же в расширяющееся отверстие ударил слепящий белый свет. Правый глаз Дрифта моментально приспособился к лучам, бьющим в лицо, а вот левый, настоящий, привык только через несколько секунд.

Когда трап опустился наполовину, Дрифт уже мог разглядеть лица встречающих. Помощница Келсьера опять была в никабе, и даталинза на месте, на том же глазу. К тем двоим, что вместе с ней вели тогда Дрифта с улицы в бар, прибавилось еще двое — мужчина и женщина, оба кибернетически усовершенствованные. Вид у всей компании получался не очень–то привычный — честно говоря, казалось, будто они на какой–то свалке нарвались на мстительную банду обрезков металлолома, умеющих паразитировать на людях, — но ничего такого уж удивительного тут не было. Люди, занимающиеся физическим трудом, часто модифицировали какие–то части тела, когда им для работы требовалась дополнительная сила или выносливость, а иногда и полностью заменяли руки специально приспособленными для их профессии механизмами, и какая–нибудь команда грузчиков запросто могла бы выбрать усовершенствования вроде тех, какие Дрифт видел сейчас перед собой. К тому же в механической руке легко спрятать оружие, не говоря уже о том, на что способна такая рука сама по себе. Эти выглядели безоружными, но Дрифт готов был поспорить хоть на «Иону», что впечатление обманчиво.

Тут Дженна тихонько пискнула и попятилась в угол грузового отсека. Дрифт бросил на нее вопросительный взгляд, но она только прижала палец к губам — универсальный жест, на всех языках означающий «молчи!», — и глаза на ее бледном лице были круглые и перепуганные, а потом развернулась и бросилась наутек. Дрифт про себя отметил это под рубрикой «спросить позже», засунул большие пальцы за пояс и шагнул вперед, к трапу, не сводя глаз с мужчин и женщин, стоявших перед ним.

— Hola, — поприветствовал он их, а затем обратился к женщине в никабе: — Прошу прощения, не расслышал в прошлый раз, как вас зовут.

— Можете называть меня Сибаал, — ответила та, ничем больше не выдавая, что они знакомы.

Сибаал указала на четыре больших, бронзового цвета прямоугольных ящика у нее за спиной. Каждый стоял на жужжащей магнитно–левитационной платформе, слегка приподнимавшей их над металлической палубой.

— Вот груз.

Дрифт молча кивнул, хотя и удивился, что такой небольшой груз может стоить двести штук за одну доставку. Впрочем, в каждый ящик мог бы без труда поместиться человек, а кусочки микроарта в палец величиной уходили, бывало, за миллионы, так где уж ему судить?

— Ну, это вряд ли займет много времени. Если хотите снять с платформ, мы поднимем их на борт погрузчиком.

— Не нужно, — покачала головой Сибаал, — берите вместе с платформами.

Она сделала знак рукой, и четверо ее спутников попарно взялись за ящики и начали толкать. Ящики легко заскользили по воздуху, но, когда электромагниты на платформах зафиксировали наклон трапа и приподняли один конец, стало заметно, какие они тяжелые. Даже кибернетически модифицированные грузчики двигали их с видимым усилием.

Когда первый ящик установили в грузовом отсеке, Дрифт вдруг заметил, что Рурк выскользнула из погрузчика и стоит рядом. Он не слышал, как она подошла. Как всегда.

— Что это с девушкой? — вполголоса спросила она.

— Понятия не имею, — пробормотал Дрифт, — но ты на всякий случай будь начеку, пока я не переговорю с этой мисс Некто.

Рурк кивнула и заняла позицию у кнопки люка, а Дрифт неторопливо спустился по трапу к Сибаал, посторонившись, чтобы пропустить второй ящик и с трудом толкающих его грузчиков.

— Деньги у вас? — спросил он, не испытывая особого желания дальше рассыпаться в любезностях.

Женщина сунула руку в рукав и вытащила блестящий темно–красный прямоугольник, который и протянула ему.

— Пластик годится, полагаю?

Дрифт достал из кармана датапад и вставил в слот кредитный чип. Информация тут же появилась на экране: сто тысяч долларов СШСА, никаких данных о плательщике или получателе. Сам по себе кусок пластика ничего не стоил, но электронные водяные знаки и печати безопасности свидетельствовали о том, что перед ним настоящий, самым падежным образом, как уверяли, защищенный от подделок межзвездный кредитный чип, а значит, деньги на нем — все равно что наличные в кармане.

Дрифт кивнул, стараясь делать вид, что ему не привыкать иметь дело с такими суммами.

— Отлично.

— Значит, договорились, — сказала Сибаал и протянула ему руку для пожатия.

Дрифт ответил на этот жест с привычной легкостью человека, заключившего за свою жизнь бесчисленное количество сделок самого разного рода, хотя в длинном списке того, чего он от этой женщины никак не ожидал, физический контакт стоял на одном из первых мест. Рука у нее была маленькая, но крепкая.

Она втянула носом воздух и выпустила его руку.

— Вы пили.

— А вы участвовали в шантаже, — ответил он, холодно улыбаясь. — У всех свои маленькие слабости.

По легкому шороху ткани можно было догадаться, что она раздраженно хмыкнула, но больше ничего не сказала, только протянула маленький чип с записью:

— Здесь адрес места назначения и сроки.

Дрифт сунул кредитный чип в карман и просмотрел данные на датападе. Адрес — Центр ван дер Граафа, Оокмеервег, Амстердам, Нидерланды, Старая Земля, время и дата те самые, которые Кейслер ему уже называл.

— Помните, — сказала Сибаал, — груз должен быть доставлен в указанное время — ни раньше, ни позже.

— Ну да, Кел… — Дрифт осекся — вдруг кто услышит? Но весь его экипаж был на «Ионе», возился с последним ящиком. И все же он понизил голос: Келсьер мне это четко растолковал. Он получит то, за что заплатил.

Глаза Сибаал холодно, изучающе смотрели на него.

— Позаботьтесь об этом. В других обстоятельствах работодатель, скорее всего, пообещал бы новые контракты за хорошую работу. Однако, — она чуть склонила голову набок, — я так понимаю, что вас подобное предложение не обрадует.

— Если бы это было действительно предложение, если бы меня не хватали на улице, не держали на мушке и не угрожали, тогда, возможно, и разговор пошел бы по–другому, — возразил Дрифт и решил сменить тему. — Насчет груза вы ничего не считаете нужным пояснить?

Сибаал чуть прищурилась, и он вздохнул.

— Просто… может, эти ящики нужно хранить при определенной температуре, или там что–то особо хрупкое, или…

— Содержимое хорошо упаковано и не слишком чувствительно к температуре и вибрации, — ответила Сибаал. — Если ящики не будут пытаться открыть… и вы ни во что не врежетесь по пути… тогда проблем не будет.

— М-да, весьма воодушевляет, — сказал Дрифт.

Он подумал, не улыбнуться ли еще раз, но решил, что хватит с него: хотя, учитывая, что его челнок все еще у нее на борту, небольшая любезность, может, и не повредила бы, но эта Сибаал его раздражала. Он оглянулся через плечо и увидел, что грузчики в последний раз спускаются по трапу.

Ничто не позволяло заподозрить их в том, что они гонялись по «Ионе» за Дженной, пытаясь ее похитить, или выкинули еще какую–нибудь штуку, пока находились на борту.

— Кажется, мне пора.

— Безусловно, — согласилась Сибаал. — Счастливого пути, капитан Дрифт.

— Спасибо, — пробурчал он, подождал, пока ее громилы пройдут, и поднялся в челнок.

На ходу он обменялся кивками с Рурк, помощница нажала кнопку, трап закрылся со скрипом гидравлических систем, и она включила коммуникатор в ухе.

— Все готово, Цзя. Принимай нас на борт.

— Вас поняла, — ответила пилотесса. — Жду, пока они уйдут из отсека… О’кей, отсек закрыт, и они уже начали разгерметизацию.

Послышалось гудение электромагнитов, «Иона» слегка качнулся, поднимаясь с палубы, затем тряхнуло посильнее — это Куай включил главные двигатели, чтобы его сестра могла запустить маневровые, когда откроется люк. Дрифт поднял голову на шипение шлюза, наверху показалось лицо Дженны в ореоле спутанных светло–рыжих волос.

— Ушли они? — спросила девушка хрипловатым от волнения голосом.

Дрифт указал на отсек — пустой, не считая команды «Ионы» и только что поднятого на борт груза.

— Да. Не хочешь объяснить, в чем дело?

— Не хочу, — ответила Дженна.

На ее лице читалось некоторое облегчение. Дрифт вздохнул.

— Слушай, мне же надо знать…

— Ничего тебе знать не надо! — выкрикнула она, и он даже чуть попятился от удивления.

Губы девушки какое–то время шевелились беззвучно, а потом у нее вырвалось в ответ на его незаконченную фразу:

— Это же твое правило? Никого не расспрашивать о прошлом, пока человек сам об этом не заговорит? Так вы с Тамарой сказали, когда я в первый раз поднялась на борт.

«По–моему, мы тогда о другом говорили: убеждали тебя дать Тамаре убрать твои волосы назад, пока ты их не заблевала», — подумал Дрифт, но решил, что об этом лучше сейчас не упоминать.

— Ну… да.

— Это мое прошлое, — сказала Дженна. Она уже взяла себя в руки и она смотрела Дрифту прямо в глаза. Враждебности в этом взгляде не было, но решимость ощущалась прямо–таки физически. — Тебе не надо об этом знать.

Дрифт медленно кивнул.

— Верно. Но и ты пойми — ты член экипажа, а это значит, что на тебе лежат определенные обязанности. Если окажется, что ты не в состоянии эти обязанности выполнять, то в лучшем случае ты долго в экипаже не продержишься, а в худшем — из–за тебя мы все погибнем.

— Я понимаю, — твердо ответила Дженна.

Она перевела взгляд дальше, на Михея, Апирану и Рурк — все они топтались поблизости, стараясь сделаться по возможности незаметными… что не очень–то удавалось, особенно великану–маори.

— А теперь — прошу меня извинить.

Она развернулась и исчезла — пошла в каюту. Хлопнуть дверью она никак не могла, поскольку та управлялась кнопкой, но у Дрифта сложилось стойкое впечатление, что именно это она и пыталась сделать.

— Ну вот, еще одна загадка, мало их нам досталось сегодня, — сухо заметил Михей, а потом равнодушно пожал плечами. — Да ладно, какая разница.

— Вообще–то, как по мне, не мешало бы кое–что знать о том, что на уме у нашего слайсера, — возразил Дрифт.

«И не в последнюю очередь — потому что это помогло бы отвлечь внимание от меня». Он обратился к Рурк:

— А ты не хочешь поговорить с Дженной — может, у тебя получится выяснить, что это с ней такое?

— Вряд ли, — отозвалась его напарница, непонимающе хмурясь. — С чего ты взял, что у меня это получится лучше?

Дрифт помолчал, затем кивнул.

— Тоже верно. И все же надо бы как–то разобраться, что это на нее нашло. Я уже пробовал — не вышло, Михей — хамло несусветное…

— Ты мне платишь, чтобы я стрелял, куда приказано, — проворчал голландец–наемник. — Не пойму, при чем тут вежливость.

— Цзя будет не до того…

— И к тому же она эгоистка, каких свет не видел, — вставила Рурк.

— А Куай… ну, он и есть Куай, — неловко закончил Дрифт.

Их бортмеханик отлично разбирался в технике и, безусловно, вышел бы победителем в межгалактическом чемпионате по пассивной агрессии, но он был точно не из тех, к кому Дрифт обратился бы с поручением выведать тайну у непредсказуемой и обидчивой юной слайсерши. Умение общаться с людьми — это вообще–то его, Дрифта, сильная сторона.

— Кто у нас остается?

С минуту все размышляли молча. Затем, когда все головы разом обернулись в его сторону, Апирана Вахаваха скрестил на груди руки — каждая толщиной примерно с ногу Рурк — и угрожающе посмотрел на них.

— Вы, верно, шутите, ребята.

 

ЭКИПАЖ НА БОРТУ

— Вон он, пробормотал Апирана, и Дженна вздрогнула, очнувшись от задумчивости. — Дом, милый дом.

Дженна просидела у себя в каюте около часа, но там было тесновато, а она что–то стала ощущать признаки клаустрофобии — ладно хоть, не все время, иначе о космических путешествиях пришлось бы забыть, и девушка наконец вышла в кают–компанию. Думала, Дрифт опять к ней привяжется, но, не считая Куая, зашедшего налить кофе, там никого не было, пока пару минут назад не появился Апирана и не начал колдовать над сковородкой. В бортовом иллюминаторе тут и там вспыхивали огоньки, а один все увеличивался в размерах: «Иона» приближался к нему.

— Для тебя эта посудина и правда родной дом? — спросила Дженна.

Редко у какого члена космического экипажа есть дом на планете, но Дженна еще не привыкла к такой кочевой жизни. Мысль о том, что когда–нибудь она станет считать «Кейко» своим домом, была еще смутной и немного тревожной.

— Корабль, — мягко поправил Апирана. — Ну, в общем, да. Я уже пять лет на «Кейко», так долго я еще нигде не задерживался с тех пор, как… ну…

Он умолк и снова начал помешивать что–то на сковородке, а Дженна уставилась на маячащий вдали корабль.

«Иона» — просто челнок, не более того. Маленькое суденышко, способное войти в атмосферные слои какой–нибудь планеты и потом вновь набрать вторую космическую скорость, но из одной звездной системы в другую на нем не долетишь. Для этого нужен очень большой корабль. «Кейко», ждавший их на одной из громадных стоянок в системе Кармеллы, как раз и являлся таким монстром.

Общей чертой всех межсистемных судов был двигатель Алькубьерре, способный искривлять пространство–время, но генератором служила опоясывающая космолет массивная тороидальная конструкция, а корабль такой формы ни за что не выдержал бы вхождения в атмосферу. Вот почему «Кейко», как и все его собратья, передвигался исключительно в вакууме, а значит, аэродинамика для него не имела значения. Эта модель представляла собой что–то вроде куба со скругленными углами, и лишь легкие изгибы, сделанные исключительно для красоты, да расположение маневровых двигателей выдавали, с какой стороны у него носовая часть.

— Надеюсь, на этот раз чертов люк откроется, — подал голос от плиты Апирана. — Как–то пару лет назад там система вышла из строя, что ли. Пришлось нам с Куаем залезать в скафандры и выходить, открывать вручную.

Дженна наблюдала, как растет «Кейко» в иллюминаторе, и заметила, как на темно–серой поверхности появилась трещинка: люк отсека начал раздвигаться по сигналу, поданному Цзя из пилотской кабины «Ионы». Несколько минут отверстие было темным, будто вход в пещеру, а потом датчики зафиксировали движение, и внутри загорелся свет.

— Ну вот видишь, на этот раз не придется.

— Слава небу, — буркнул маори, заглядывая ей через иле чо. — Ненавижу эти скафандры. Один только и нашел такой, чтобы мне более или менее по размеру, так в нем зато жарко, как в аду.

Дженна вздохнула. Апирана всегда держался дружелюбно, но сейчас, похоже, специально старался поддержать беседу, и на ум приходила лишь одна причина, с чего это ему вдруг захотелось поболтать.

— Тебя капитан попросил со мной поговорить?

— Сразу видно? — спросил Апирана с кривой усмешкой.

Дженна кивнула, и великан пожал плечами.

— Ну, врать не буду, просил он меня потолковать, было дело. Но ты не думай, я и сам тоже беспокоюсь, просто я‑то не стал бы так сразу об этом речь заводить, выждал бы немного.

— Здесь никто не любит о своем прошлом рассказывать, — проговорила Дженна, стараясь, чтобы в голосе не слишком заметно слышалось раздражение, — почему я должна быть исключением?

— Ну, если ты об этом, не могу сказать, что много знаю об остальных, да если бы и знал, не стал бы рассказывать, не мое это дело. А вот как я сам здесь оказался, могу рассказать — правда, история не очень–то красивая.

— Это еще не значит, что я должна что–то рассказывать о себе, — предупредила Дженна, но здоровяк–маори опять только плечами пожал.

— Доверие за доверие, я понимаю. Да мне и не жалко, если ты узнаешь.

Он выключил плиту, переложил содержимое сковородки — яичницу, как оказалось, — на тарелку, подошел к Дженне и сел напротив.

— Насчет тебя не знаю, но, кроме Чангов, на этом корабле только я еще родом со Старой Земли, — начал маори. — Миленькое такое местечко, называется Роторуа, на Северном острове Новой Зеландии. По мне, красивей Новой Зеландии во всей галактике страны не найдешь. — Он поднял на нее глаза, ярко светящиеся на темном, покрытом татуировками лице. — Вот ты в Японии бывала когда–нибудь?

Дженна покачала головой.

— Я вообще в Первой системе никогда не была.

— У них там людям места стало не хватать еще до Великой экспансии, — рассказывал Апирана, орудуя вилкой, — считай, до последнего дюйма все застроили, сколько там у них земли было. В Новой Зеландии такого сроду не было. Там все еще дикая природа: леса, долины, горы. И серное озеро есть, большущее такое, как раз возле Роторуа.

Маори грустно улыбнулся. Дженна была дитя Малого Франклина, мира, представлявшего собой бледную тень Старой Земли: атмосфера пригодна для дыхания, но все биологическое разнообразие — завозное, ничего своего. И то девушку временами одолевали приступы тоски по дому, с которым ей пришлось расстаться так внезапно. Она могла только воображать, что же чувствовал великан–маори, оглядываясь сквозь годы на прекрасную землю своих предков.

— Хотела бы я тоже там провести детство, — от души сказала она.

Лицо Апираны скривилось, вилка царапнула по тарелке.

Даже в самом красивом месте можно устроить ад, если постараться. Мой отец был настоящий дьявол, пьяница. Считал, что весь мир ополчился на него за то, что он маори. Может, это и правда в каком–то смысле. Но не оправдание тому, как он обращался с матерью. И со мной.

— И ты сбежал? — тихо спросила Дженна, пытаясь представить этого огромного мужчину маленьким перепуганным мальчиком. Получалось плохо.

— Вроде того, но… наверное, стоило бы раньше. Отец–то у меня небольшого роста был. Я такой вымахал, видно, в маминых родственников, но они все перестали с ней знаться, когда она вышла за него. Ну так вот — он–то хоть и невысокий, но что–то в нем… что–то такое ощущалось, наверное. Мало кто осмелился бы ему перечить. Мать «тамоко» нанесла вот сюда, — он показал у себя на лице, — так мало кто делает. Просто так легче скрывать синяки.

Дженна вздрогнула.

— Ну и вот, как–то раз, мне тогда пятнадцать лет было, он высосал пару бутылок и опять как с цепи сорвался, — продолжал маори, — но почему–то в этот раз я не стерпел — загородил собой мать и сказал ему, чтобы отвалил и не смел ее трогать. Ему это не понравилось.

— И что было дальше? — выдохнула Дженна.

— Ну, папаша мой решил, что сумеет поставить меня на место, как раньше, когда я маленький был. В детстве он меня так лупил, что потом уже только глянет, только слово скажет, и я затыкал варежку как миленький. Ну, и тут опять попробовал мне врезать. — Он сглотнул слюну. — Но к пятнадцати–то я уже большой вырос, больше его. И вот он меня ударил, а я не упал даже — и тут до меня дошло наконец. И еще кое–что дошло с опозданием — что нравом–то я в него пошел, мне и пить не нужно было, он и так дал о себе знать.

Дженна почти не замечала, как космическая тьма расступается перед светом из стыковочного отсека «Кейко» — она не сводила глаз с человека, сидящего напротив.

— Что дальше было, я и сам толком не помню, — признался Апирана, глядя в свою тарелку. — Потом только услышал, как мать кричит. На меня. Чтобы я перестал.

Он выпрямился, повертел в пальцах вилку, которая вдруг показалась Дженне совсем маленькой, когда она заметила, какие огромные у Апираны руки. Кулаки размером чуть ли не с его же голову и костяшки все побитые, в шрамах.

— Теперь–то, конечно, когда я все это вспоминаю, я вижу это ее глазами, — проговорил маори, и в голосе его слышалась смертельная усталость. — Она много лет жила в страхе перед ним и каждый раз, когда он говорил, что любит, надеялась, что он станет другим. Научилась распознавать приметы, по которым можно догадаться, что на него опять находит. Винила себя каждый раз, когда он взрывался. К тому времени она вроде о самой себе–то уже и не думала, только за меня боялась, когда он меня бил или когда я видел, как он ее бьет. Надеялась, должно быть, что я когда–нибудь уйду из его дома и избавлюсь от него. И вот в тот день…

Голос у него стал хриплым. Дженна поймала себя на том, что смотрит на его щеку, на то, как шевелятся завитки татуировки, когда он говорит. Она не могла заставить себя отвести глаза.

— В тот день она увидела, что я с ним еще хуже обошелся, чем он с ней или со мной, и я нс мог оправдаться даже тем, что пьяный. Для нее это оказался, наверное, страшный удар. Но я понимал только одно: вот я наконец–то вырос и могу ее защитить, а она защищает его от меня. Телом я был уже мужчина, а в душе — просто озлобленный мальчишка: накинулся на нее, разорался. И тут вижу — она смотрит на меня так же, как всегда смотрела на него. Вот тогда я и сбежал. Выскочил за дверь, на улицу, прямо так, в чем был.

Дженне хотелось что–то сказать, но она не находила слов.

Ты скажешь, что на улице пацану не место, и будешь права, — продолжал Апирана, — но если ты сильный и злой молодой маори, всегда найдутся люди, которые и приютят, и от копов спрячут, и накормят, и спать уложат. Ясное дело, у них тут свой интерес, но пока до тебя это дойдет — ты уже по уши влип, так просто не выберешься. У меня это была банда под названием «Дворняги». Она орудовала еще с середины двадцатого века, и власти с тех самых пор все пытались ее прихлопнуть, но без толку. А когда началась Великая экспансия — ну, тогда уж совсем… Главная–то сила в системе Западных тихоокеанских наций — это якудза, тут ничего не скажешь, но и «Дворняги» тоже кое–какие дела проворачивают.

У Дженны наконец прорезался голос.

— Значит, ты… пошел в преступники?

—Непростовпреступники,—пробурчалАпирана,—ябылнастоящимбандитом.Когдадонихдошло,чтоуменяхарактер—бомба,ну,тутужеимстоилотолькоуказатьнакого–то,иявзрывался.Киллер,охранник…гденужнасилаизлоба—этовсебыломоедело.Купилсянаэтотмиф,чтомаори,мол,прирожденныевоины.Приучилсебякновойманереговорить,онапотомтаккомнеипристала.Лицовоттакоесделал.Вглубине–тодушияпонимал,конечно,чтонеправильноэто,но«Дворняги»сталимоейединственнойванау и единственной защитой от закона. Или слушайся их, или садись за решетку.

— А потом что случилось? — спросила Дженна.

«Иона» начал снижаться, повинуясь виртуозным манипуляциям Цзя.

Апирана невесело засмеялся.

— За решетку попал. Я тогда наркотой торговал в Фарпорте. Копы меня поймали, а у меня за плечами уже семь лет преступной жизни. Навесили на меня все, что можно. Дали тридцать лет, пятнадцать я отсидел. Сначала два года бунтовал против системы. Потом еще лет пять винил отца. Потом еще пару лет — «Дворняг», ну а потом до меня наконец дошло, кого на самом деле винить надо. — Он постучал себя кулаком по массивной груди. — Вот кого. Нелегко мне тогда пришлось. Когда в человеке столько злости сидит, сколько во мне, да если ее всю обернуть на самого себя — так себя до чего угодно довести можно, но я в конце концов нашел золотую середину. Вышел из тюрьмы и решил жить по–новому.

— И оказался в этом экипаже? — нахмурилась Дженна.

Экипаж «Кейко», конечно, не был организованной преступной группировкой, но и полностью легальной их работу назвать нельзя.

— Не то чтобы специально, — признался Апирана. — Зашел я тогда в бар в Фарпорте. И пить–то не пил, но приключений на свою голову нашел все равно. Трое «дворняг» меня выследили. Столько лет прошло, а они все хотели, чтобы я опять на них работал, и слова «нет» ни в какую не понимали. — Он рассеянно потер левой ладонью костяшки на правом кулаке. — Ты, наверное, и сама догадываешься, чем дело кончилось.

— Плохо кончилось? — предположила Дженна.

—Можноитаксказать,—грустнохмыкнулАпирана.Когдатретийполетелчерезстол,я,помнится,ещеподумал:«Воттебеитвойзарок,Ап,недолгожетыпродержался».Нонашкапитанкакразбылвтуночьвбаре—он–тоивытащилменяоттуда,покатенеочнулисьипокакопыненагрянули.Предложилмнеместонакорабле,еслияготовтаскатьчтопридется,приниматьгрозныйвид,когданадокого–топрипугнуть,иразбиратьсястеми,ктопопытаетсяотнятьто,чтонампринадлежит.Условиябылинеплохие,длябывшегозекавродеменятакпростоотличные,яисогласился.Ивотонячерезпятьлет.Теперьмояванау здесь.

Дженна попыталась вспомнить все, что могла, о той ночи, когда ее взяли в экипаж.

— А что, на космические корабли команду всегда в барах набирают?

— Чаще, чем ты думаешь, — хмыкнул Апирана. Опустил взгляд в свою тарелку, на остывшую яичницу. Черт, никогда не умел готовить как следует. Пожалуй, выкину это да погляжу, может, у меня еще шоколад остался в каюте, там, на нашей красавице. Он встал, подошел к мусорному ведру и вывалил туда яичницу. — Идем?

— Я думала, ты теперь меня будешь расспрашивать… про всякое, — удивленно сказала Дженна.

Здоровяк–маори пожал плечами.

— Капитан просил меня с тобой поговорить. Мы и поговорили. Ну, вернее, я один говорил, но все равно. — Он шагнул назад, на какой–то миг заслонив собой свет. — Ты не одна тут с прошлым, это точно. Может быть, у тебя там есть что–то такое, чего ты стыдишься, не знаю. Но, насколько я могу сказать, на этом корабле ты уж точно такая не одна. Я теперь лучше научился держать себя в руках, гораздо лучше — но это не значит, что я поборол свою вспыльчивость. Все–таки нет–нет, да и выйду из себя. Остальные об этом знают и делают на это поправку. Но чтобы что–то учитывать, это для начала хотя бы понять надо. А если ты хочешь, чтобы тебя поняли, тебе придется с кем–то поговорить. Может, со мной, может, с кем–то еще. Но я тебе вот что скажу — если что, я тебя всегда выслушаю. И ты теперь знаешь — что бы там ни было у тебя в прошлом, не мне тебя судить.

Он развернулся, вышел, и его тяжелые шаги эхом разнеслись по коридору.

 

КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ ПАНДАМИЛИЯ

Лампочки над люком загорелись зеленым, Дрифт повернул колесико, чтобы снять блокировку, потянул на себя крышку, и за ней открылся вход в короткий стыковочный коридор. Он обернулся к остальному экипажу, облокотившись на крышку люка, со своей обычной ленивой усмешкой:

— Все помнят, кому что покупать?

Дженна толкнула Апирану локтем:

— А почему мы не закупаемся на официальных базах?

Потому что официальные базы есть только в тех мирах, которые контролирует какое–нибудь государство, — ответил Дрифт, не успел еще Апирана и рот открыть.

— А поскольку эта часть галактики никому на фиг не сдалась, здесь таких миров просто нет, — пояснил Апирана, глядя на слайсершу сверху вниз, — так что пришлось бы делать здоровенный крюк по пути на Старую Землю, а тогда мы не успеем передать груз вовремя.

Куай вздохнул с видом мученика. Апирана его понимал. Космические станции, эти металлические чудовища, кое–как сляпанные на скорую руку предприимчивыми «бизнесменами», торопившимися застолбить место в какой–нибудь дыре, которую ни у одного правительства еще не дотянулись руки колонизировать, принадлежали к Интернациональному космическому пространству и, таким образом, во всяком случае теоретически, не подпадали под юрисдикцию ни одного государства. На практике это означало, что если какие–то законы тут и действуют, то только те, которые считает правильными сам владелец и нанятая им охрана, и такие пустые церемонии, как описание товаров и контроль качества, чаще относятся к области мифов, чем к реальности. Это предсказуемо создавало определенные трудности, когда приходилось покупать запасные части к двигателям, топливо и, разумеется, воздух.

С другой стороны, в контролируемых государствами мирах у жуликов–торговцев тоже обычно была какая–никакая защита от толпы разгневанных покупателей, например хотя бы гипотетическая угроза ареста или приговора уже постфактум, а на космических станциях они такой роскошью не пользовались. Кроме того, всегда существовал риск, что человек, которого ты только что обманул, — какой–нибудь мафиозо или вроде того, и тогда лучше просто выйти из шлюзовой камеры без скафандра и избавить себя от лишних хлопот. А потому единственно разумными принципами торговли на космической станции были следующие: говори громко, держись поразвязнее, оружие носи открыто и все проверяй по второму разу — или, если уж это не помогает, приглядись, где покупают знающие люди, и иди туда же — возможно, эти торговцы окажутся более или менее честными, по крайней мере иногда такое случается.

— Тогда пошли, — сказал Дрифт, бросив взгляд на ручной хронометр. — Времени у нас не так много, и если мы не хотим задохнуться еще до того, как долетим до Первой системы, нужно где–то раздобыть «О-два». — Он нетерпеливо хлопнул ладонью по люку. — Идем!

Экипаж двинулся за ним, за исключением Цзя — ее назначили дежурной по «Кейко». Воровство на космических станциях случалось чаще, чем на официальных, регулируемых и патрулируемых вроде той, к которой они причаливали у Кармеллы‑2, так что надежнее было оставить кого то на борту, чем полагаться на одни защитные коды доступа. Без Апираны никак не обойтись — нужен же кто–то для устрашения, и он поплелся в стыковочный коридор за Куаем и Дженной. Трудно было все время укорачивать шаг, но нормальной походкой идти нельзя — других затопчешь, поэтому он держался сзади и подстраивался под их шаги, хотя это его страшно утомляло.

— Ну что, — тихо спросил он Дженну, когда они вышли из туннеля, и Дрифт, Рурк и Михей свернули в другую сторону, — навела уже справки, куда мы летим?

Центр ван дер Граафа — дом конференций в Амстердаме, — ответила Дженна, — и это все, что нашлось про него в Спайне. Что там будет происходить в этот день — понятия не имею.

Она с досадой покачала головой: всемирная галактическая база громкое название, а на деле это всего лишь разрозненные обрывки личных данных, статистических отчетов, обновляемых для каждой системы отдельно, тогда, когда прибудет курьер с новыми файлами. Свежая информация доступна только в пределах той или иной звездной системы, и таких банальных сведений, как программа работы некоего конференц–центра, на расстоянии не мог добыть даже самый крутой слайсер.

— Чертовски странная точка для доставки контрабанды, — пробормотал Апирана, рассеянно потирая костяшки на правой руке. — Куда мы ее только ни возили — на квартиры, на склады, в бары, на оборотную сторону какого–нибудь спутника. А вот в такое место секретный рейс делать еще не доводилось. — Он поморщился. Новый опыт — это, конечно, ценно, но хорошо бы при этом хоть немного контролировать ход событий. — Как–то это… у всех на виду.

— Да еще и среди бела дня, — заметила Дженна. — Контрабандисты обычно так не поступают, правда же?

— Обычно нет, — согласился Апирана. — Хотя бывает, что, если уж перешел границу, лучше держаться так, как будто тебе нечего скрывать. Будешь ныкаться по углам — копы скорее насторожатся.

— Логично, пожалуй, — задумчиво кивнула Дженна, — и все–таки это дело выглядит очень странно, как будто… — Она не договорила, заморгала от удивления, в первый раз оглядевшись как следует по сторонам. — Они что, совсем офигели?

Куай хмыкнул, и Апирана не смог сдержать улыбку.

— А ты что, никогда раньше на космической станции не бывала?

Снаружи станция сверкала бегающими, мерцающими огоньками главным образом потому, что в такой дали от звезд и от любого естественного источника света ее никто бы иначе и не увидел. Внутри все выглядело привычно: торговцы старались привлечь покупателей, и в этом отношении станция напоминала суетливый, шумный рынок любого большого города на любой планете или спутнике. Однако стоило начать рассматривать предлагаемый товар, как сразу делалось заметно, насколько тут все по–другому.

Дженна во все глаза таращилась на маленький ларек, где совершенно открыто лежали наркотики, причем запрещенные… ну, то есть понятно, что здесь, в Интернациональном космическом пространстве, вне любой населенной системы, запрещать их было некому. Маленькая табличка предупреждала на английском, русском, китайском, испанском и суахили, что владелец ларька не несет ответственности за проблемы, которые могут возникнуть из–за торговли наркотиками в пределах межзвездных границ, но большая вывеска с лаконичной надписью на пяти языках «Оптовые цены!» свидетельствовала, что тут тебе продадут любое вещество, если ты готов купить его на свой страх и риск.

— Но это же… А, ну да, наверное, — закончила Дженна, отвечая на собственный вопрос, и умолкла, почувствовав неловкость.

— Некоторые правительства этого не одобряют, и СШСА уже давно пытались положить этому конец, — сказал Апирана, — но остальные слегка задергались — нечего, мол, им навязывать свои законы в Интернациональном космическом пространстве.

— А когда СШСА попытались заявить свои права на солидные куски ИКП, это им еще меньше понравилось, — вставил Куай. — Краснозвездная Конфедерация даже войной грозила.

— К счастью для всех, начался распад Свободных систем, СШСА это тоже коснулось, — добавил Апирана, — и все это так и заглохло.

Он положил руку Дженне на плечо и мягко отвел ее подальше от ларька, где были аккуратно разложены порошки, листья и таблетки, и тут же — приборы для измерения чистоты вещества, а рядом торчали двое серьезного вида парней со «звездными пушками» — на случай, если кому–то вздумается устроить налет и разграбить ларек.

— Идем, дело–то не ждет.

— Верно.

Дженна выскользнула из–под его руки и торопливо шагнула вперед. Она старалась изобразить, что ей не терпится приступить к покупкам, но Апирана привык, что не столь крупным людям бывает не по себе, когда он вот так к ним прикасается. «Да и вообще — я же сам ей рассказал, что сделал со своим отцом…»

Они двинулись по разбитым на клетки рядам, высматривая нужные вещи в ларьках и на прилавках. Тут и там висели тканевые занавески, от старомодных, в цветочек, до наисовременнейших, полимерных, умеющих менять цвет в зависимости от температуры или программируемых, на которых высвечивались логотипы, эмблемы банд и вообще все что угодно по желанию покупателя. Коробки с протеиновыми батончиками и питательными коктейлями стояли бок о бок с баночками натуральных китайских приправ и жареным мясом на шампурах — крепкие запахи должны были щекотать ноздри путешественникам, которым осточертела непортящаяся космическая еда. В маленьких ларьках предлагали записи последних музыкальных хитов — вероятно, с другого конца галактики, подборки видеопродукции Нового Голливуда или Вашингтон Мейджор…

— Пираты возвращаются! — кричал владелец одного прилавка. — Пираты возвращаются!

Апирана огляделся вокруг и нисколько не удивился, увидев стойки с оружием, от самого простого и банального до экзотического и весьма необычного. Торговал им здоровенный пакеха — темная щетина выделялась на светлой коже, а еще у него было внушительное пузо и такой же громадный энтузиазм.

— Вот вы, сэр! — оживленно окликнул он Апирану. — Вы похожи на бойца! Лучшие цены на огнестрельное оружие по эту сторону Старой Земли! Прикупите по парочке крутых штуковин на всю команду, и тогда вам сам Габриэль Дрейк не страшен!

— Дрейка уже нет! — выкрикнул кто–то из толпы. — Его уже несколько лет как убили африканцы и «Тридцать шесть градусов» захватили!

— Да ну? — отозвался продавец, повернулся в сторону говорящего и сразу стал похож на злодея из какой–нибудь китайской мелодрамы — из тех, что Цзя посматривала втайне от всех. — Если Дрейка нет, кто же тогда грабит грузовые корабли в системе Узури?

— Говорят, Энни Эклектик! — выкрикнул кто–то.

— Мохаммед Кадие!

Апирана вздохнул и отвернулся. Вокруг звучали имена еще каких–то пиратов и бродяг, многие, скорее всего, вымышленные. При всей своей удаленности от цивилизации космическая станция Пандамилия оставалась единственной перевалочной базой в этой части галактики, а потому путешественников здесь хватало. Апирана поглядел вперед и обнаружил, что, пока он отвлекся, оба его спутника пропали из вида, раздраженно хмыкнул, старательно изобразил на лице свирепое выражение и попер напролом. Послышались ругательства, которые, впрочем, тут же стихали, как только люди оборачивались посмотреть, кто это там толкается, а затем толпа стала расступаться перед ним, как стадо овец перед пастушьей собакой.

Дженну он нашел в каком–то закутке, заваленном электроникой и запчастями. Лицо у нее сияло, и казалось, ей рук не хватает, чтобы сразу и рыться в товаре, и держать все, что успела нахватать. Апирана подошел сзади, и Дженна повернулась к нему — под мышкой две плоские коробки почти одинаковой формы, связка кабелей через плечо, а в левой руке что–то маленькое, гладкое, черное: она тут же показала ему это что–то с восторгом натуралиста, только что открывшего новый биологический вид.

— Знаешь, что это?!

Апирана моргнул:

— Нет.

— Это же «Тангейзер КК-две тысячи четыреста девяносто»! «Ящик правды»! Он запрещен везде, кроме африканских систем, и то говорят, что там тоже запретят в этом году!

Апирана нахмурился, глядя на незнакомый предмет в Дженниной руке. Он понятия не имел, что это за чудо такое — наверное, какой–то хакерский инструмент, так что, если она и объяснит, он все равно вряд ли поймет, что к чему. Кое–каких элементарных знаний в технике и электронике он, конечно, нахватался — достаточно, чтобы уметь устранить небольшие технические неполадки на разных типах кораблей, и в Спайн войти ему труда не составляло, но такие люди, как Дженна, были для него жителями иного мира — мира информационных потоков и длиннющих, как забор, кодовых цепочек.

— А, ну да, — сказал он и помолчал, глядя в ее горящие глаза. — А как насчет…

— Я должна это купить, — воскликнула Дженна, и у нее даже колени слегка подогнулись при слове «должна». — Он расщелкивает шифры уровня Юпитера за считаные минуты — если у меня будет такой, можно…

— Ап! — закричал Куай, возникший у Дженны за спиной, и ткнул большим пальцем в ту сторону, откуда пришел. — Я там нарыл резервный силовой конденсатор для генератора Хайма, ну, правда, ржавый немного…

—…это значит — можно забыть об орбитальных даталогах, там уже есть…

— …но в целом годный, а то последний запасной мне пришлось разобрать, чтобы…

— …ты не представляешь, насколько это надежнее…

— …а то же мы все под потолком зависнем, когда главный…

— Туритури! — взревел Апирана, и оба разом умолкли на полуслове.

Правду сказать, и весь рынок на несколько метров вокруг тоже умолк: есть чувства, для которых не существует языкового барьера. Когда стало ясно, что драки пока не будет, любопытные снова занялись своими делами, а Апирана нащупал в кармане кредитный чип, на котором лежала небольшая доля аванса, выданного им за работу, и подумал — неужели Дрифт не мог кого–нибудь другого выбрать нянькой для слайсерши и технаря?

— А теперь, — прибавил он деловым тоном, — по очереди, и такими словами, чтобы я хоть во что–то мог врубиться, докажите, что капитан не оторвет мне голову, если я позволю спустить на эти штуки какую–то часть наших денег.

Он кивнул Куаю:

— Сначала ты.

Куайначалобъяснять,какважно,чтобызапасные части всегда были под рукой, как ему пришлось что–то там разобрать на «Ионе», когда понадобился срочный ремонт, а это значит, что если в двигателе Хайма откажет какая–то деталь, то они все будут летать по воздуху, когда отключится искусственная гравитация. Апирана вздрогнул: недоброй памяти «посадка» на Борей‑3 осталась одним из самых неприятных впечатлений в его жизни, и она же послужила причиной тому, что Дрифт с тех пор велел Цзя надевать аварийное снаряжение каждый раз во время входа в атмосферу. Пожалуй, мальчишка–механик дело говорил, и Апирана хотел было кивнуть в знак согласия, но тут вдруг увидел, как замерла Дженна.

— Ты что? — нахмурился он.

Она уставилась на него круглыми глазами.

Нет, не на него. Мимо.

И тут два голоса прозвучали почти одновременно.

Во–первых, Куай поднял руку, словно сидел на уроке в школе где–нибудь в провинции Сычуань, и нерешительно произнес:

— Э–э–э… Ап?

Во–вторых, за спиной Апираны кто–то притворно кашлянул.

— Эй, ты! Дворняжка!

 

КРУТЫЕ МЕРЫ

Апирана не оглянулся. Ни к чему. Этот выговор был ему хорошо знаком, и он уже знал, что увидит. Вместо этого он посмотрел на Куая.

— Дуй отсюда и зови капитана.

На лице Куая отразилось недоумение.

— Но…

— Слушай, что тебе говорят, — прикрикнул Апирана. Механик послушно скрылся, а Апирана кивнул Дженне — она нервно теребила правый рукав, а глаза ее, казалось, вот-вот выкатятся на лоб.

— И ты тоже. Давай–ка на корабль.

Только теперь он обернулся, глубоко вздохнул, набрав полные легкие воздуха и раздувая и без того внушительную грудь — вдруг это как–то поможет делу.

Потом увидел их и понял — не поможет.

Их было трое, все в дизайнерских боди, которые с первого взгляда можно принять за обычные темно–серые костюмы, какие мог бы надеть любой бизнесмен, если, конечно, он не комплексует по поводу своей фигуры. Но Апирана сразу разглядел почти незаметные отличия: в частности, текстура и плотность ткани говорили о том, что перед ним противоударная защитная материя высочайшего класса. Когда по такой одежде наносили удар, этот участок на ней моментально затвердевал. Не то чтобы идеальная страховка от лезвия или пули, и все же смертельная рана при таком раскладе становилась просто тяжелой, а тяжелая пустяковой царапиной. И в терморегуляторных полосках на отворотах тоже было что–то необычное. Если бы Апирана имел привычку биться об заклад, он поставил бы на то, что там, помимо устройств для сохранения комфортной температуры, имеются еще и другие, для инъекций адреналина или какого–нибудь другого стимулятора кратковременного действия.

Все трое были мужчины с кожей золотистого оттенка, выдававшего их восточноазиатское происхождение, однако на этом сходство кончалось. Тот, что справа, был лысый, с декоративными металлическими шипами, торчащими из черепа, и с механической рукой — судя по форме, угадывающейся под боди, и металлическим пальцам, торчащим из рукава. А еще у него на горле крепились динамики, видимо, вместо удаленной гортани, кто его знает, по какой причине то ли претенциозности ради, то ли просто из–за курения — у него и сейчас в зубах сигарета торчала. У того, что слева, были темные, зализанные назад волосы и, кажется, искусственные ноги. И глаза тоже усовершенствованные, но не похожие на механический глаз капитана, — просто узкий смотровой щиток. Апиране приходилось слышать о лазерном оружии ближнего действия, замаскированном под такие штуки, хотя он не очень–то в это верил — думал, сказки. Скорее, щиток позволяет расширить спектр видимого излучения, вероятно, в сторону инфракрасного, чтобы определять тепло тела.

Тот, что в середине, кажется, обходился без механических деталей. Волосы у него были обесцвечены до снежной белизны и торчали кверху двумя гребнями по бокам головы.

Не считая лиц и кистей рук, их тела скрывала одежда, но Апирана знал, что их кожа покрыта татуировками еще более замысловатыми, чем у него.

Это были якудза.

Он изобразил быстрый поклон и перешел на японский, который, наряду с английским, считался официальным языком стран Западного Тихоокеанского региона.

— О, добрый день. Кажется, вы ошиблись.

— Не думаю, — заметил стоявший в центре, касаясь пальцами лица.

Апирана тут же распознал в нем главного. Двое других наверняка телохранители или бойцы.

— Дворняжку я от кого угодно отличу.

Апирана вздохнул. Войны за передел сфер влияния между бандами и организованными преступными синдикатами очень напоминали споры о границах между государствами, только в теневом варианте, и, пусть в них и не столько народу полегло, бои велись такие же ожесточенные, если не более. Может быть, этот клан якудза контролирует Пандамилию, или они намерены ее отжать, или же просто увидели удобный случай покуражиться над кем–то, тем более — если он из шайки «дворняг». Как бы то ни было, все это может очень плохо кончиться.

Апирана предпринял еще одну попытку:

— Это не знаки банды, это родовое. Не все татуированные маори — «дворняги».

Хотя бы зубы им заговорить, пока Куай сбегает за капитаном — тогда совсем другая игра пойдет.

— Значит, тебе не повезло, — сказал беловолосый с улыбкой.

Эта улыбка Апиране очень не поправилась. Ну, в драку с тремя якудза на космической станции он точно не полезет, значит, если заговорить им зубы не удастся, остается только один вариант — драпать со всех…

— Ап!

Голос Дженны заставил его невольно оглянуться. Слайсерша все еще стояла возле ларька с электроникой, несмотря на его приказ убираться, и он хотел заорать на нее, чтобы уносила ноги, а потом и самому можно бежать, но тут она мотнула головой в сторону.

Шагах в десяти стоял еще один якудза и без всяких видимых усилий держал Куая в полунельсоне. Голова механика была прижата под весьма неудобным с виду углом, а его коммуникатор болтался в левой руке бандита.

Апирана опять оглянулся па Дженну — та зачем–то задрала рукав и что–то непонятное делала с толстым, похожим на кандалы браслетом, который всегда носила на правой руке, если куда–то уходила с корабля. Апирана думал, что это какой–нибудь дозиметр, хотя совершенно не представлял, чем, по ее мнению, он может помочь сейчас.

— Дженна, убирайся отсюда.

— Ты со всеми сразу один не справишься, — ответила она тихо, так, чтобы больше никто не слышал.

Якудза, державший Куая, улыбался, и Апирана боковым зрением увидел, как два киборга–головореза медленно начали приближаться.

— Так беги за помощью! — прошипел он.

Она–то была права, само собой, но не сматываться же, бросив Куая.

Дженна коротко взглянула на него — ее пальцы все бегали по кнопкам браслета.

— Ты их только на пару секунд задержи.

Он моргнул. И как это прикажете понимать? Но даже если она сошла с ума, так или иначе, выбора у него нет. Ох, и паршиво же, когда нет выбора.

Он рванулся в сторону, сделал три стремительных шага и налетел на того, с искусственной гортанью. Якудза поднял металлическую руку, пытаясь заслониться, но, пусть поединок по армрестлингу Апирана и проиграл бы, все же вес и скорость есть вес и скорость, а Апиране и того и другого было не занимать. Он с разгона врезался в противника, обеими руками толкнул его назад, на беловолосого, и оба растянулись на полу.

Третий, Щиток, быстро сориентировался и лягнул Апирану металлической ногой в ребра. Больно было здорово, но Апирана умудрился ухватить якудза за искусственную конечность, прежде чем он успел ее отдернуть, и без затей врезал ему кулаком в морду. Тот упал навзничь, отчаянно замахал ногами, но Апирана с силой наступил ему на грудь. Почувствовал, как что–то хрустнуло под ботинком, услышал, как из груди парня вырвался вздох вместе со стоном мучительной боли, и наступил якудза на лицо, чтобы растоптать щиток. Попал, но тут его внимание отвлек крик за спиной.

Куай вырывался изо всех сил, в руке у него было маленькое, уже испачканное красным лезвие — универсальный нож механика, который он, наверное, выхватил из кармана во время драки. У якудза из левого бедра текла кровь, но рана, кажется, была не настолько глубокая, чтобы вывести его из строя всерьез.

— Сзади! — закричала Дженна.

Апирана резко повернулся и успел увидеть, как Динамик идет на него, и кулак у него искрится голубовато–белым. Наручный электрошокер. Дрянь дело.

Он попытался уклониться, но тот самый вес, благодаря которому он мог расшвыривать взрослых мужчин, как десятилетних пацанят, путающихся под ногами у нападающего на регбийном поле, на этот раз сослужил ему плохую службу: кулак угодил прямо в грудь.

Металлическая рука была как свайный копер. Удар такой силы и сам–то по себе сбил бы его с ног, а после электрического разряда в придачу Апирана так и растянулся на спине — лежал, таращил глаза на флюоресцентную лампу, и ему казалось, будто легкие превратились в решето. Кое–как перевернулся на бок, хотя мускулы были как желе, и мельком увидел Дженну. Она сняла браслет с запястья, нажала последнюю кнопку с видом человека, завершившего важное дело, и швырнула его на пол перед собой. Браслет с тяжелым стуком упал в каких–нибудь шести шагах от Апираны. Одна-единственная лампочка на нем ярко горела красным.

И тут все лампы вокруг погасли.

Полное отключение энергии на космической станции означало одно: смерть. Без поддержки жизнеобеспечения, чтобы качать и перерабатывать воздух, без отопления, чтобы прогнать смертоносный холод глубокого космоса, без прохода через доковые люки обратно на корабли, на которых можно спастись, все, кто находится на станции, в сущности, обречены. Разумеется, внезапно наступившая темнота была встречена растерянными криками и воплями ужаса.

Апирана кое–как поднялся на ноги. Ну–ка, ну–ка…

Загорелись аварийные лампочки — не так ярко, как основные, но и не так уж тускло. Апирана надеялся застать бандитов врасплох, однако увиденное настолько изумило его самого, что он застыл на месте и лишь моргал.

Динамик схватился за свою металлическую правую руку левой, живой, но протез безжизненно повис вдоль тела и стал, по–видимому, бесполезен. Парень от души выругался бы, вот только динамики у него в горле тоже не работали. Тем временем Щиток полз по полу на руках, тяжело волоча за собой ноги.

Апирана посмотрел на все это, потом двумя быстрыми скачками подбежал к Динамику и изо всех сил врезал ему ботинком в грудь. От удара перепуганный якудза снова полетел, на этот раз — на прилавок, где лежали какие–то инструменты и запчасти, и тот проломился под ним с таким звуком, будто на свалку высыпали груду металлолома.

Беловолосому не понравилось то, как повернулось дело, и, когда на Динамика рухнули железки, он бросился наутек. Апирана не стал его догонять, обернулся к Куаю — тот тяжело дышал, сжимая в руке свой ножик: его противник, очевидно, пришел к тому же заключению, что и главарь. Щиток тем временем звал дружков на помощь отчаянным, жалобным голосом: похоже, он потерял способность не только ходить, но и видеть, хотя Амирана и не мог сказать точно, что тут было причиной: Дженна или его ботинок.

Он недоверчиво воззрился на Дженну:

— Это еще что за дела?

— Сверхмощный электромагнитный импульс ближнего действия, рассеянно ответила слайсерша и осторожно подняла браслет.

Апиране показалось, что тот вдруг сильно нагрелся. Дженна заметила непонимающее выражение лица маори и не стала дожидаться вопросов:

— Электромагнитный браслет. Я подумала — если у них руки–ноги перестанут действовать, ты с ними, пожалуй, справишься.

— Давай–ка уточним, — сказал Апирана, сжимая пальцами переносицу. — Все время ты таскала этот… электромагнитный импульс на руке, мать твою?

— Только когда не на борту, — торопливо пояснила Дженна, — и чтобы его активировать, нужно ввести очень сложный шифр. — Она оглянулась на обездвиженного якудза, все еще что–то вопящего по–японски. — Давай–ка убираться отсюда. Нам, пожалуй, ни к чему лишнее внимание, мы и так уже его привлекли.

Апирана хмыкнул и быстро огляделся. Он привык, что на него таращатся, но сейчас во взглядах, направленных на них и на сломанный в драке стол, было не просто случайное любопытство. Заметил он и то, как оттопырился у Дженны карман летного костюма — там лежал какой–то предмет размером примерно с «ящик правды», о котором шла речь ранее. Апирана постарался подавить улыбку и кивнул.

— Ладно. Пошли искать капитана.

Вновь загоревшийся свет вызвал немедленное истерическое ликование, но многие все же решительно направились туда, где остались их корабли. Апирана, Куай и Дженна двинулись вместе с толпой, но Апирана, доставая на ходу коммуникатор и набирая идентификатор Дрифта, зорко поглядывал вокруг — нет ли поблизости кого–то, по чьему виду можно заподозрить, что он как–то связан с якудза.

Дрифт ответил после второго сигнала:

— Ап, где тебя черти носят? Что происходит? Куай что–то там мямлил про какие–то проблемы, но звонок оборвался, а потом я тебе звоню — ты не отвечаешь.

— Я тогда, должно быть, как раз дрался, — хмуро отозвался Апирана, глядя на свою рубашку и только сейчас заметив на пей четыре небольшие подпалины. Он слегка понизил голос, стараясь говорить так, чтобы только собеседник мог разобрать слова. — Четверо якудза, кэп. Решили со мной подраться, и по крайней мере двое из них — киборги.

— И ты их всех уложил?

Капитан даже не пытался скрыть недоверие, но Апирана не обиделся. И в самом деле, еще бы секунды три — и металлический кулак разворотил бы ему лицо.

— Это не я, это Дженна выкинула какой–то фокус с электромагнитным импульсом и вывела винтоголовых из строя, а остальным после этого драться что–то расхотелось.

— Что–что она сделала? Это из–за нее свет только что вырубился ни с того ни с сего?

Апирана моргнул, обескураженный неожиданной яростью в голосе капитана.

— Да, но это же ничего, запасные генераторы сработали…

— Она–то не знала, сработают или нет! Какая бы она там ни была офигенно умная, этого она знать не могла! Скажи хоть, что ты забрал у нее эту штуку, как ее там…

М–м–м, нет, — признался Апирана, бросив взгляд на браслет, который Дженна успела нацепить обратно на запястье.

— Отбери.

— Да ни к чему это, по–моему… — начал было Апирана.

— Me cago en la puta, Ап, отбери, я сказал! И как можно скорее возвращайся на корабль. Если мы еще пройдем через этот долбаный шлюз после ее фокусов.

Раздался щелчок, и связь оборвалась. Апирана удивленно нахмурился. Непохоже на капитана, обычно он не такой… раздражи тельный. Тем более когда дело касается Дженны.

— Что–то не так? — настороженно спросила Дженна.

— Знаешь, отдай–ка мне этот браслет, — пробормотал Апирана, протягивая руку.

Маленькая слайсерша в недоумении смотрела на него.

— Он одноразовый.

— Ну, все равно, — сказал Апирана. — Капитан, похоже, сильно недоволен, так пусть хоть сам увидит, что ты больше ничего такого не сделаешь.

Я… что? — затараторила Дженна. — Эти сволочи же… — Она быстро огляделась вокруг и понизила голос: — Они же тебя бить хотели. Что мне было делать, стоять и смотреть?

— Ну, не побили же, — сказал Апирана. — Так, самую малость, добавил он, сокрушенно потирая грудь. — Слушай, я тебе благодарен до чертиков, но браслет все–таки отдай, пусть у меня побудет, пока капитан успокоится, а потом, когда уберемся отсюда, мы с ним об этом поговорим, идет?

— Как хочешь.

Дженна отстегнула браслет и протянула Апиране, но чувствовалось, что в душе она вся кипит, хотя и старается казаться спокойной.

До стыковочного коридора дошли без новых происшествий, но, когда Апирана ввел пароль, люк не открылся. Он поморщился, попробовал еще — не вышло.

— Вот черт. Твоих рук дело?

Остальные люки, похоже, тоже не работали, судя по реакции людей, столпившихся вокруг.

— Может быть, — коротко ответила Дженна и вытащила откуда–то отвертку. — Отойди.

Апирана посторонился и, старательно изображая равнодушие, встал так, чтобы его массивная фигура как можно надежнее заслоняла девушку ото всех. Вглядываясь в толпу — нет ли опасности, — он заметил направляющегося к ним с грозным видом Дрифта. За ним шли Михей и Рурк — голландский наемник толкал тележку, на которой лежали баллоны с кислородом, а капитан шагал впереди с таким лицом, какого Апирана у него до сих пор не видел.

— Скорее давай, — пробормотал он, надеясь, что Дженна его услышит.

Куай нервно топтался рядом.

Ответом ему был металлический скрип и внезапное ощущение открытого пространства за спиной. Он оглянулся через плечо и увидел, что люк отходит в сторону, а Дженна, все такая же хмурая, привинчивает на место крышку контрольной панели. Апирана снова повернулся к остальным — они были уже в нескольких шагах.

Воздуха хватит?

— Системы переработки действуют практически со стопроцентной эффективностью, так что этого будет достаточно, — торопливо ответил Куай, бросив встревоженный взгляд на Дрифта.

— Закатывай, — сказал Дрифт, ни на кого не глядя, и мотнул головой.

Апирана поморщился, но отодвинулся от Дженны, которая стояла с вызывающим видом. Увидев лицо капитана, она слегка поникла.

— Ты что это за игрушки затеяла, черт тебя побери? — жестко спросил капитан. Все столпились у него за спиной.

Мы на космической станции, у черта на рогах, а ты тут с электромагнитными импульсами балуешься? А если бы резервные генераторы не сработали? Как бы мы отсюда выбирались? Много ты наслайсишь, когда электричества нет и системы твои драгоценные ни черта не работают? Застряли бы здесь, не успели бы передать груз вовремя, а тогда…

Он оборвал сам себя, раздосадованный, но и Дженна была раздосадована не меньше.

— Я не баловалась, — огрызнулась слайсерша, — я защищала наш экипаж!

Дрифт скрестил руки на груди.

— Хороша была бы защита, если бы на станции вся система питания отрубилась! И какого черта ты вообще притащила электромагнитный браслет на мой корабль? Где ты его взяла, во–первых?

— Его никак нельзя включить случайно! — ответила Дженна. — Я сама его сконструировала, еще на Малом Франклине, это же… ну, самое логово винтоголовых, а в них железа больше, чем мозгов. — Она торопливо огляделась вокруг и с видом заговорщицы придвинулась поближе. — Ну ладно, скажу: знаешь, почему я винтоголовых так боялась? Когда я сдавала экзамены на степень магистра, там была целая серия похищений девушек бандой киборгов. Одна жертва училась вместе со мной, и ее потом так больше никто и не видел! Вот я и сконструировала эту штуку, чтобы вырубить модифицированных, если кто–то попробует сделать такое со мной.

Она тоже скрестила на груди руки и уставилась Дрифту прямо в глаза, но на него это не произвело впечатления.

— Сконструировала? Вот так просто?

Дженна закатила глаза.

— Я вообще–то не дура. И занималась тогда в роскошном исследовательском центре, ты не представляешь, какое там оборудование, главное — знать, как с ним обращаться.

У Дрифта дернулась челюсть: он закусил губу — привычка, от которой Апирана каждый раз вздрагивал. Потом его лицо приняло решительное выражение.

— Ты останешься здесь.

— Что?

Лицо у Дженны побелело, и Апирана еле сдержался, чтобы не взорваться. Что это капитану в голову взбрело? Он хотел возразить и тут вдруг понял, что их уже больше, чем трое. Дрифт, кажется, заметил это одновременно с ним, и они обернулись разом — перед ними стояли двое мужчин в красных бронежилетах и шлемах с открытыми лицами, и оба держали па уровне груди «звездные пушки». Охрана станции.

На всех космических станциях имелись собственные силы правопорядка — им не было дела до разборок посетителей между собой, но они безжалостно раздавили бы любого, кто представлял угрозу для самой станции. Например, подумал Апирана, того, кто отключил электричество. Он видел, как распахнулись у них глаза, когда они вгляделись в его лицо, и стволы в руках стали подниматься, чтобы взять его на прицел. «Татуировки заметили. Кто–то дал им мой словесный портрет…»

Прямо над ухом оглушительно грохнуло два раза, и лица обоих охранников превратились в кровавое месиво. Апирана резко повернулся к Дрифту — тот совал обратно в кобуру дымящийся пистолет.

— На борт, — рявкнул капитан, — живо! — Схватил Дженну за руку и потащил ее в стыковочный коридор. И ты тоже. Шевелись!

Но вы же сказали…

— Хотел посмотреть на твою реакцию, — пробурчал Дрифт и стукнул по контрольной панели, как только Апирана шагнул через порог. В ту же секунду, как тяжелый люк скользнул на место, Дрифт пустил пулю в контрольную панель с их стороны. — Потом я бы еще с тобой поговорил, но теперь не до этого.

— Но вы же их убили! — выпалила Дженна, вырывая руку.

— Да, — рявкнул капитан, отвернулся от нее и зашагал вперед, туда, где стоял «Кейко», — добро пожаловать в нашу галактику. Что они, по–твоему, сделали бы с тобой и с Апом, если уже догадались, кто это чуть не угробил станцию? Хочешь остаться и посмотреть — валяй, а если нет, давай, пошевеливайся, так твою растак, они сейчас придумают что-нибудь и захлопнут нас тут в ловушке, выскочить не успеем!

Апирана пустился бегом, морщась от боли в груди и стараясь не замечать, с какой легкостью Дженна обогнала его, когда они мчались к их единственному шансу на спасение. «Рейс только начался, а два трупа уже есть…»

 

КРУТОЙ ПРОФЕССИОНАЛ

Они припарковали «Кейко» на промежуточной станции неподалеку от Марса и полетели дальше на «Ионе». Цзя пришлось рассчитать аварийный скачок, чтобы смыться с космической станции, пока за ними в погоню не поднялся маленький боевой флот охраны, и из–за этого они сбились с курса: не сильно, но график у них был жесткий, так что пока заново сориентировались, пока легли на нужный курс, оказалось, что они опаздывают. Дрифт поворчал, но ничего не поделаешь. Первая система по–прежнему оставалась самой густонаселенной во всей галактике, и риск столкнуться с другим кораблем был слишком велик, чтобы отважиться на скачок Алькубьерре внутри марсианской орбиты. Кроме того, им, разумеется, не стоило привлекать к себе внимание. Кораблей тут была прорва, и если бы им и правда пришлось уходить от погони, хуже этого места не найти, но для того, чтобы затеряться среди других, оно как раз годилось как нельзя лучше.

Первая система была единственной обитаемой системой, где ни одно правительство не имело власти в межпланетном пространстве. Кто знает, долго ли продержалось бы такое положение без технологий, позволяющих колонизировать космос, но, когда открылся доступ к целой галактике полезных ископаемых, начались споры за ледяные копи на кольцах Сатурна, потом закрыли Европу, а в конце концов большую часть Первой системы объявили «общечеловеческим наследием» и со всем этим бескрайним пространством стали обходиться столь же бережно и дипломатично, как сотни лет назад с Антарктикой.

Если уж говорить честно, на нервы Дрифту действовала не только задержка, хотя он все время чувствовал, как оттягивает шею тяжесть Келсьеровой угрозы. Вторая причина, из–за чего его запас виски понес такой заметный урон, — последние секунды на космической станции Пандамилия.

Да, Дженне он сказал, скорее всего, чистую правду: если бы охрана станции догадалась, что это она запустила электромагнитный импульс, ее действительно наверняка убили бы, и Апирану тоже, да и всех остальных в придачу. На космических станциях каждый сам себе закон, и поэтому Дрифт не совершил никакого преступления, когда пристрелил их первым, впрочем, с законом у Икабода Дрифта и без того всегда были скользкие отношения. Не это его мучило.

Ему случалось и раньше убивать людей: если занимаешься темными делишками, долго ли проживешь так, чтобы ни разу не ввязаться в драку, — и, во всяком случае, до его лет точно не дотянешь, если не научишься выходить из большинства этих драк победителем. И, может быть, в прежние времена, когда он летал под другим именем, он именно так и решил бы эту проблему — выстрелил бы первым. Но сейчас… Вообще–то на самом деле это был еще вопрос, догадается ли кто–нибудь про Дженну. Девушки с электромагнитными браслетами — не такое уж распространенное явление, и в других обстоятельствах он бы, скорее всего, решил, что у него есть все шансы разобраться с «недоразумением» без насилия, словами. Но на это пришлось бы потратить время, а такой роскоши Икабод Дрифт себе позволить не мог.

Кроме того, угроза Келсьера многое изменила. Пусть от всех вокруг он скрывал правду, но перед самим собой был достаточно честен, чтобы это признать. Если для того, чтобы прошлое осталось погребенным, нужно пристрелить парочку головорезов с космической станции, даже если технически без этого, пожалуй, можно было и обойтись, он готов заплатить такую цену, пусть неохотно, пусть не без ожесточения в душе на Келсьера с его манипуляциями.

— Как это нас до сих пор никто не остановил? — спросила Дженна из своего кресла у главного терминала, глядя, как растет понемногу сине–зеленый шар Старой Земли.

Отношения у них все еще оставались слегка натянутыми, однако то, что он застрелил охранников, все же произвело некоторый положительный эффект: до Дженны, кажется, хотя бы дошло, насколько серьезно он относится к этой работе. Ее электромагнитный браслет Дрифт запер у себя в каюте, и она больше не протестовала по этому поводу. Он подумывал, не заставить ли ее показать и другие свои вещи, просто чтобы лишний раз убедиться, что она не таскает с собой еще какую–нибудь опасную штуку, но в конце концов решил, что это лишнее. Без ее профессиональных знаний ему все–таки не обойтись, и ни к чему ее озлоблять — ничего хорошего из этого не выйдет. Вот передадут келсьеровский груз тогда у них будет серьезный разговор, и он поставит ей еще кое–какие условия, и пусть будет добра их выполнять, если хочет и дальше летать с ним.

А пока что немалая часть пути от космической станции прошла в осторожных попытках наладить отношения — именно этим он занимался все то время, когда не сыпал про себя ругательствами по адресу Николаса Келсьера и не увиливал от расспросов Апираны и Рурк но поводу его вспышки. Рурк больше всего беспокоило то, с какой легкостью он решился стрелять на поражение. Не то чтобы она имела что–то против, просто это было на него не похоже. Он и сейчас не мог сказать с уверенностью, убедили ее его объяснения или нет.

— Когда воздушные пути ни одна душа не контролирует, никому до тебя особого дела нет, пока ты им поперек дороги не суешься, — ответил Дрифт. — Умеешь поворачиваться шустро — ну и пользуйся этим. Кто мы сейчас, кстати?

— «Эратерия», — сказала Дженна, поглядев для верности на экран. Нахмурилась. — А что это значит вообще?

Понятия не имею, — признался Дрифт, — что–то по-гречески, кажется. Или не знаю по–каковски. — Он пренебрежительно махнул рукой. — Да не важно. Ты, главное, приготовься поменять идентификатор, когда я дам сигнал.

— Когда я дам сигнал, — поправила Цзя.

Она напялила свою «пилотскую шапку», как называл ее Дрифт, — потрепанную, из коричневой кожи, с блестящим козырьком и ушами из лисьего меха — правда, сейчас они были завязаны на макушке. Увидев эту шапку в первый раз, он спросил, зачем ей это в кабине с регулируемым климатом, но Цзя только языком цокнула и отговорилась тем, что «не пилотам не понять». Поскольку надевала она ее тогда, когда собиралась выполнить какой–нибудь сложный трюк, а когда брат однажды ее спрятал, чуть ли не в истерику сорвалась, Дрифт мог предположить лишь одно: Цзя верит, что шапка приносит ей удачу, но вслух это сказать стесняется.

— Когда Цзя даст сигнал, — согласился Дрифт.

Он знал, что не стоит лишний раз связываться с Цзя, когда она впадает в пилотский раж. Затем повернулся к Дженне, ткнул себя пальцем в грудь и беззвучно повторил одними губами: «Когда я дам сигнал». Дженна со вздохом закатила глаза и кивнула.

— Где думаешь входить? — спросила Тамара Рурк, возникшая в дверях кабины.

— Над Северным полюсом, самое разумное, — сказал Дрифт, постукивая пальцем по монитору. — Спуститься там, где никто особенно бдительно не следит, прошмыгнуть над Северным морем между Норвегией и Британией и прямиком в Амстердам. Как раз и погода хорошая. Ну, — поправился он через секунду, — насколько можно рассчитывать.

— Значит, я должна вот так незаметно проскользнуть пару тысяч миль над океаном? — хмыкнула Цзя.

— А ты что, не можешь? — переспросил Дрифт с удивлением.

— Этого я не говорила! — бросила через плечо Цзя. — Просто великовато расстояние, чтобы тайком проскочить, вот и все. Это же в Норвегии такие скалистые берега, где море в сушу врезается с севера?

Дрифт сам чувствовал, что смотрит на нее как баран.

— Э–э–э…

— Фиорды? — подсказала Дженна.

— Ну да, фиорды! — подтвердила Цзя. — Они нас прикроют, а потом, когда будем уже в Европе, можно поменять на всякий случай идентификатор и идти над сушей, верно?

— Не знаю, успеем ли так, — пробормотал Дрифт, с нехорошим ощущением под ложечкой поглядывая на хронометр. — Можно войти по–быстрому над морем с Северного полюса — в этом направлении судов немного. На надземных трассах действует ограничение скорости, если мы ее превысим, то рискуем привлечь к себе внимание властей.

— А если влетим в блуждающую волну, когда я буду пару тысяч миль скользить над самой водой быстрее скорости звука, тогда нам совсем…

Цзя на секунду умолкла, словно подыскивая подходящее слово, и в конце концов заключила:

— Трындец.

— Ясно, — ответил Дрифт, пожалуй, резковато. Опять глянул на хронометр. — Сколько времени осталось до входа в атмосферу?

— Если бы ты мне заранее сказал, что хочешь обойти Луну, у нас было бы больше времени, — огрызнулась Цзя.

Дрифт скорчил злобную гримасу у нее за спиной.

— Я думал, ты и сама в курсе, что там датчики на каждом шагу понатыканы…

— Я‑то, конечно, в курсе! — перебила его Цзя. — Но ты ничего не говорил о том, что хочешь их обойти, пока мы уже не легли на курс, так что не надо мне…

— Про то, что в звезды лучше не врезаться, я тебе тоже не говорил! — оборвал ее Дрифт. По–моему, ты и сама могла бы сообразить, что, раз уж мы идем чертовым секретным рейсом…

— Сколько. Времени. Осталось?! — прикрикнула Рурк на обоих сразу.

На секунду–другую повисло молчание.

— Часа полтора, — проговорила Цзя. Голос у нее был ровный, но такой сердитый, что мог бы поспорить с той самой блуждающей волной.

— Маловато, — заметила Рурк, подходя к Дрифту сзади и глядя через его плечо на хронометр. — А запас по времени какой?

— Запас? — фыркнул Дрифт. — Как бы не так. Минута в минуту бы успеть.

— А если не успеем? — тихо спросила Рурк, наклонившись к самому его уху.

Он отлично понимал, что за этим вопросом скрывается другой. «Сильно ли это разъярит твоего давнего работодателя?»

— Тогда — бежать, — пробормотал Дрифт.

А затем добавил:

— И прятаться.

— Ты же всегда любил спокойную жизнь, — фыркнула Рурк. — Скажу Апу с Михеем, чтобы приготовились на случай, если принимающая сторона что–то задумала.

— Валяй, — согласился Дрифт.

Его команде не впервой балансировать на этой грани: быть готовыми к возможному обману, но без лишней агрессивности, которая могла бы спровоцировать раздоры в самом экипаже. К счастью, Рурк, Михей и Апирана были людьми рассудительными и вряд ли стали бы стрелять первыми без серьезной необходимости.

— Есть какие–нибудь подробности насчет места встречи? — спросил Дрифт Дженну.

Кажется, там сейчас проходит какая–то научная конференция, — ответила та, поднимая глаза от экрана и хмурясь. — Тебе когда–нибудь приходилось что–то доставлять на такие мероприятия?

— Все когда–то случается в первый раз, — беззаботным тоном отозвался Дрифт.

Но его не оставляло ноющее беспокойство. Объяснения Келсьера казались правдоподобными — человек, связанный с секретными операциями по заданию правительства, действительно мог и не иметь в распоряжении официальных правительственных дипкурьеров, — и все же место слишком открытое и людное, чтобы везти туда неизвестный груз.

— Ладно, девушки, теперь глядите в оба. Мы входим на внешнюю таможенную территорию, но движение здесь чересчур оживленное, чтобы пытаться кого–то остановить. На борт нам никого пускать нельзя, так что, если возникнут подозрения, что нами заинтересовались, мне нужно, чтобы вы обе показали, на что способны, когда надо уйти от погони и закрыть доступ к нашим данным, и шустро, без раскачки.

— Хватит меня учить, я свое дело знаю, — сказала Цзя, сжимая и разжимая кулаки, — лучше радио слушай.

Следующий час для Дрифта стал наглядным уроком по теории относительности: «Иона», казалось, еле–еле полз, зато корабельный хронометр как с цепи сорвался — ну не могут секунды лететь с такой скоростью! Поддавшись паранойе, Дрифт сверил хронометр со своим, наручным, и обнаружил, что он убийственно точен. Вокруг светились все новые и новые огоньки других кораблей, вначале редкие и отдаленные, а потом все чаще, все ближе. Свободного космического пространства вокруг Старой Земли, конечно, хватало, но она была, как–никак, колыбелью всего человечества, и неудивительно, что в небе тут оживленно и даже тесновато.

— Поступил запрос на проверку идентификации, — вдруг подала голос Дженна.

Дрифт сглотнул и поднял на нее взгляд. Слайсерше уже приходилось перебивать идентификационные коды с тех пор, как она пришла в экипаж: это здорово их выручило в прошлый раз, когда они перевозили на «Ионе» контрабанду, по тогда–то они летали в маленькую захолустную системку, а не в центр галактической цивилизации.

На несколько секунд повисла напряженная пауза. Затем Дженна облегченно выдохнула, так что сдула с лица несколько прядей волос.

— Зеленый.

Дрифт эхом повторил ее вздох.

Значит, поверили, что мы те, за кого себя выдаем…

Идиоты, — рассеянно вставила Цзя.

— …теперь нужно только постараться ничем не выделяться, — закончил он.

— Ты еще не передумал насчет Северного полюса? — спросила Цзя, не поворачивая головы. Время есть?

Дрифт снова глянул на хронометр и поморщился, чувствуя горечь во рту.

— Нет. Но что нам остается? Не пробивать же атмосферу над Европой у всех на виду и нарываться на таможенную проверку в воздухе. Нужно прошмыгнуть откуда–то так, чтобы думали, будто мы уже в системе.

— А где тот патрульный корабль, который нас только что сканировал? — спросила Цзя.

Пальцы ее вдруг забегали по пульту управления — так быстро, что Дрифт не успевал следить за ними. Что–то настраивает, но?..

— Корабль! — рявкнула Цзя.

Он оторвал взгляд от ее рук, посмотрел на экран и передал данные на ее дисплей.

— По правому борту, один — одиннадцать, угол сорок два.

— Чудненько, — проворковала Цзя.

Дрифт поежился. Он уже слышал этот голос — обычно перед тем, как она отмочит что–нибудь невообразимое.

— Цзя, ты что…

— Найди мне какой–нибудь тайфун над Европой, — отрывисто бросила пилотесса, не глядя на него, — и чем страшнее, тем лучше.

— Я… что?

— Найди, говорю!

— Ладно, сейчас, — пробурчал Дрифт.

Он уже знал по горькому опыту: если Цзя завелась, так все равно настоит на своем. Лучше просто выдать требуемую информацию, тогда, по крайней мере, можно рассчитывать, что она хоть не прибьет никого.

Та–ак, похоже, побережье Франции как раз треплет.

Он передал Цзя информацию и увидел, как мотнулся козырек шапки: это она посмотрела на экран и кивнула.

— Сойдет. Держитесь.

Дрифт инстинктивно ухватился покрепче за края своего терминала, хотя искусственная гравитация от генератора Хайма в любом случае не дала бы ему вылететь из кресла. И все же в животе у него слегка екнуло, когда Цзя что–то нажала и небо вдруг завертелось колесом вокруг кабины.

— Что ты…

— Корабль! — закричала Дженна. — Корабль!

— Да знаю я! — крикнула в ответ Цзя, когда огромный грузовой корабль возник в поле видимости, ужасающе близко. — Мне он и нужен, а ты что думала?

— Зачем так близко? — закричал Дрифт.

Он видел все трещины и царапины на корпусе этого Левиафана и черные разводы там, где он неизвестно сколько раз поджаривался при входе в атмосферу.

— Затем, — ответила Цзя с ноткой удовлетворения в голосе, что я наблюдала за его курсом и он как раз собирается… ага!

Двигатели грузового корабля вспыхнули, нос нацелился вперед, на планету, которая, во всяком случае, с этой точки зрения, была сейчас как раз под ними. В тот же миг Цзя бросила «Иону» вниз, вслед за их более крупным соседом.

— Ты что, сейчас входить собралась? — не веря себе, спросил Дрифт, пристегиваясь к креслу.

—Этотпанграндаву пас прикроет от патрульного катера, — преспокойно сказала Цзя, словно прятаться за грузовым судном во время импровизированного входа в атмосферу было для нее делом не бог весть какой важности. — А если держаться вплотную, нас и с земли не заметят — это же идиотом надо быть, чтобы впритирку за другим кораблем в атмосферу входить, верно?

Дрифт увидел, как сверкнули белые зубы, оскаленные в недоброй усмешке. Он тихонько застонал и нажал кнопку коммуникатора.

— Всем пристегнуться. Цзя сажает корабль с опережением графика, и в процессе у нее крыша поехала на фиг.

— Я все слышу.

— Вот и хорошо. — Он оглянулся на Дженну — та побледнела еще сильнее обычного — и чиркнул рукой по горлу. Как только войдем в зону коммуникационного затемнения, отключай идентификатор. Если кто–нибудь заметит, как мы проделываем этот идиотский трюк, он сразу поймет, что нам стопроцентно есть что скрывать. Лучше уж лететь тихо и делать вид, что нас нет. А пока, — добавил он, сообразив, что новое задание, может быть, отвлечет юную слайсершу от мыслей о том, что еще собирается выкинуть Цзя, — найди давай этот журнал записей и погляди, нет ли чего–нибудь подходящего, чтобы нам потом слинять отсюда без проблем.

— Есть, — отозвалась Дженна. Голос у нее немного дрожал, но она перевела взгляд на дисплей. Через несколько секунд подняла глаза. — Связь не работает.

— Отлично, — пробормотал Дрифт.

Образовавшийся вокруг пузырь ионизированного воздуха, глушащий любые трансляции, сейчас работал на них. Дрифт оглянулся на Цзя.

— Если приказы капитана тебя не касаются, ты хотя бы посвящай меня в свои планы.

— А я разве не посвящаю?

— Нет, — ответил Дрифт, — что меня и беспокоит.

— А если скажу, будешь беспокоиться еще больше.

Цзя с усмешкой повернулась к нему.

— Да смотри ты за этим кораблем, мать его! — заорал Дрифт, отчаянно тыча рукой туда, куда был нацелен нос «Ионы».

Цзя цокнула языком, но перевела взгляд на корпус корабля, содрогающийся прямо перед ними. Этот танец продолжался еще пару долгих минут — Цзя виляла из стороны в сторону, стараясь держаться как можно ближе к заслоняющей их туше грузовика, но при этом не столкнуться с ним и не попасть в раскаленный вихревой след.

— Связь заработала, доложила Дженна, подняла взгляд и поспешно опустила снова, увидев, как близко они подошли к их гигантскому спутнику. Заговорила нараспев, словно в каком–то трансе — так у нее бывало всегда, когда она пыталась сосредоточиться: — Так, база данных… где ты тут?

— Не вздумай только чем–нибудь выдать наше местонахождение, — предостерегла Цзя, — а то все мои фантастические трюки даром пропадут.

— Вот потому–то я как раз и настраиваю три прокси–сервера от трех разных провайдеров с разных концов полушария, — отозвалась Дженна уязвленным тоном. — Я же тебя не учу управлять летающей тысячетонной грудой металла, вот и ты меня слайсить не учи, договорились?

Цзя только хмыкнула, но Дрифт заметил на губах Дженны легкую улыбку.

— Ну вот, готово, поехали. — Дженна на секунду сосредоточенно нахмурилась, затем ее лицо просветлело. — Вот и ты… о, даже так? Ну, это как–то прямо неловко даже…

— Если уж ты все равно сама с собой разговариваешь, может, и нам объяснишь, что делаешь? — раздраженно спросил Дрифт.

Он терпеть не мог чувствовать себя беспомощным, а именно это он ощущал, когда рядом с ним сидели сразу два первоклассных, но совершенно невыносимых специалиста.

— Системы защиты у них — обалдеть просто, — с жалостью в голосе проговорила Дженна. — Вообще ни о чем, такое я бы еще в школе взломала… а может, и взламывать не придется…

Она пощелкала по клавишам, подождала несколько секунд, рассеянно барабаня пальцами, так, чтобы ничего важного не задеть, а затем просияла: с ее терминала прозвучал какой–то сигнал.

— Ага! Вот и эхо на пинг!

— Как это понимать? — переспросил Дрифт, начиная подумывать, не повесить ли в кабине знак: «Говорить только по–английски или по–испански».

— Понимать так, что кто–то оставил незащищенный канал связи и я могу к нему подцепиться, а если они попытаются меня отследить, то искать будут долго, — довольно хихикнула Дженна. — Не завидую, правда, тому парню, на которого они выйдут, кто бы он ни был… Все, мы в системе. Тысячи и тысячи идентификаторов, все залогиненные, все под тегами. На обратном пути сможем выдать себя за кого угодно, и, если только настоящий корабль под тем же идентификатором не сунется выходить одновременно с нами, все пройдет гладко.

— Отлично, — откликнулась Цзя, хотя голос у нее был кислый.

Дженна фыркнула.

— Ты там как, садишься или пет?

— Девочка, — зловеще проговорила Цзя, и Дрифт уронил голову на руки, — об этих словах ты еще пожалеешь…

 

ОСЕДЛАВШИЕ ШТОРМ

— И долго еще ты собираешься в прятки играть? — спросил Дрифт, стараясь не выдавать нетерпения.

Свои необычайные летные таланты Цзя показала со всей очевидностью — как–никак, она не врезалась в космический крейсер, и ее не снесло попутным воздушным потоком, — но Дрифт не знал, сколько еще ее нервы выдержат это напряжение: идти вплотную к столь опасному объекту.

— А если они кому–нибудь сообщат, что мы идем за ними? — добавила Дженна.

— Ты видишь у них сзади хоть один иллюминатор? — фыркнула Цзя. — Приборы нас не засекут, слишком близко, а увидеть — фиг они нас увидят. Что касается твоего вопроса, — она оглянулась на секунду на Дрифта, — уже недолго осталось. Дальше нам с этими ребятами не по пути.

Дрифт уточнил их местонахождение у себя на экране, а затем глянул в иллюминатор. Горизонт все рос, а может, наоборот, сжимался, становился все менее закругленным, и на земле можно было разглядеть все больше деталей. Дрифт вздохнул:

— Мы снижаемся над Европой?

— Если можно так выразиться, — призналась Цзя. Бросила быстрый взгляд на Дженну. — Мы все еще в режиме радиомолчания?

— Приема нет, — подтвердила Дженна.

Цзя решительно кивнула.

— Вот и хорошо. — Она включила внутреннюю связь, ухмыляясь Дрифту. — Внимание всему экипажу, говорит ваш фантастически талантливый пилот. Скоро мы войдем в зону турбулентности, так что лучше молитесь, чтобы мой никчемный братец делал все в точности, как я скажу и когда я скажу, иначе мы все разобьемся насмерть.

Она снова отключила связь, погасила свет в кабине, пробормотала что–то вполголоса по–китайски и повернула штурвал вправо в тот самый миг, когда Дрифт вдруг ощутил в душе непривычную для себя религиозность. Их подхватил вихревой след от крейсера, и «Иона» замотался в воздухе, как листок на ветру. У Цзя побелели костяшки пальцев, но она покрутила носом корабля, вывела его на более или менее ровный курс, а затем проверила координаты.

Мы входим в тропосферу.

— И теперь мы торчим единственной точкой в пустом небе, — мрачно отозвался Дрифт. — Цзя, чем ты думала, черт тебя дери? Нас же как пить дать остановят!

— Не остановят, если нечего будет останавливать, загадочно ответила Цзя.

Она снова включила внутреннюю связь и затараторила по–китайски так быстро, что Дрифт далеко не все мог разобрать. В голосе Куая явственно слышалась растерянность, а в резких ответах Цзя — настойчивость. Дрифт попытался заново прокрутить в голове услышанное и выхватил только слово «останови», или «прекрати», как вдруг наступила полная тишина.

— Это что…

— Двигатель? — договорила за капитана Дженна слишком громким от испуга голосом, хотя можно было и не спрашивать.

Мерный рокот и гул сравнительно экономичных и почти безотказных реактивных двигателей «Ионы» резко смолк. В кабине за толстыми стенками корпуса, рассчитанными на то, чтобы выдержать вход в атмосферу, не слышно было даже свиста ветра, только в иллюминаторе мелькали виды Европы: поля, леса, горы и города, беззвучно надвигающиеся на них. А внизу, перед ними — отвратительный серо–фиолетовый синяк шторма, бушующего в Атлантическом океане. Впрочем, похоже, очень скоро он будет не перед ними и не внизу.

— Цзя, — настойчиво проговорил Дрифт, — если ты сейчас же не скажешь мне, что за фигню ты творишь, клянусь всеми богами на свете, я прострелю тебе башку и буду сажать эту штуковину сам.

Он и сам не был до конца уверен, что говорит это не всерьез.

Нет у нас времени идти в обход, если ты хочешь успеть к сроку, — сказала Цзя, регулируя настройки.

У «Ионы» имелись закрылки для контроля высоты и наклона, как у любого земного летательного аппарата, но Дрифт не представлял, как можно планировать на таком громоздком и необтекаемом корабле.

— Незаметно сесть не получится, значит, нужно подольше не выходить из–под прикрытия. Сейчас нас можно принять за обломок судна после крушения или еще какую–нибудь фигню, — она пожала плечами, — в общем, за корабль, потерявший управление. Так что ищем шторм посильнее, такой, чтобы для приборов наблюдения было как можно больше помех, входим туда, — она щелкнула пальцами, — и исчезаем.

— Конечно, потому что разобьемся и погибнем! — в испуге выкрикнула Дженна.

— Только если братец мой не включит снова двигатели, когда я скажу, — огрызнулась Цзя. — Сейчас мы не подаем никаких радиосигналов, и следа выбросов за нами нет. Никто по доброй воле не полезет в шторм с выключенными двигателями, правильно я говорю?

— Никто, если у него мозги на месте, — пробурчал Дрифт.

— Значит, когда войдем в шторм, в самую заваруху, выпускаем тормозные ракеты, чтобы погасить скорость, падаем камнем вниз, а потом снова все запускаем, — невозмутимо пояснила Цзя, хотя Дрифт не мог не заметить, что она уже с большим трудом удерживает управление. — Выдаем в эфир новый идентификатор, поворачиваем к берегу в сторону Амстердама и изображаем здешний корабль, который только что взлетел. И вуаля — мы в европейском воздушном пространстве, как тут и были, а те, кто за нами следил, все ждут, когда этот обломок кораблекрушения на кого–нибудь налетит и поубивает кучу народу. — Белые зубы блеснули в напряженной улыбке. — Черт возьми, я крутая.

— Ты сумасшедшая, — прямо сказал ей Дрифт и еще раз проверил, надежно ли застегнут аварийный ремень.

— Сумасшедше крутая, — уточнила Цзя. — О, сейчас задует. Держитесь!

И действительно, их несло навстречу первым предвестникам шторма, «Иону» затрясло, когда эта непривычная для него форма турбулентности начала мотать его по небу. Цзя что–то зашептала — Дрифту показалось сначала, что она ругается себе под нос, но мерное бормотание продолжалось, и он догадался, что она ведет отсчет по–китайски. Снизу, вокруг, а теперь и сверху тоже их все теснее обступали перья облаков, заслоняя собой все. По каплям на ветровом стекле было ясно, что льет дождь, хотя на самом деле не столько он на них лил, сколько они неслись сквозь него с такой скоростью, что брызги летели вверх.

— Не пора еще? — нервно спросил Дрифт, снова глядя на приборы. Не то чтобы он опасался, что Чанги начнут препираться в критический момент, но… вообще–то да, опасался, если уж говорить начистоту.

— Сань, эр, и… — шептала Цзя.

А потом снова включила внутреннюю связь:

— Держитесь!

Она нажала совершенно безобидную с виду кнопку на контрольной панели. Снаружи что–то ярко вспыхнуло, причудливые тени забегали по иллюминаторам, и вдруг какой–то невидимый великан схватил Дрифта и стал выдирать из кресла, собираясь, судя по всему, вышвырнуть его наружу сквозь обшивку. За спиной загрохотало — что–то незакрепленное покатилось по кабине и с лязгом отскочило от кронштейна. Дрифт охнул и постарался волевым усилием удержаться, чтобы не побледнеть.

— Фу–у–у-у!

—Куай,—скомандовалаЦзя—еепалецдрожалнакнопкегромкойсвязи,—чиши!

На миг повисла мучительная тишина, а затем раздался долгожданный рокот главного двигателя «Ионы». Давление переднего хода стало снижаться. Дрифт взглянул на приборы и увидел, что скорость быстро падает. Но и высота тоже.

— Цзя?

— Почти готово, — откликнулась пилотесса.

В темноте кабины за плотной завесой дождя на ее лицо падали красные и синие полосы света от контрольной панели. Она повернула рычажок, одна система тормозных ракет смолкла, «Иону» замотало из стороны в сторону, и в воображении Дрифта стало все отчетливее рисоваться, как он летит вниз сквозь облака.

— Цзя!

— Пошел! — усмехнулась Цзя, вырубила вторую систему и прибавила оборотов главному двигателю.

Дрифта снова вдавило в сиденье, хотя это был не более чем легкий толчок в сравнении с тем, что он почувствовал несколько секунд назад. Падение замедлилось и перешло в плавное снижение, вернее, оно было бы плавным, если бы они не шли по–прежнему в тайфуне и их не лупило бы так в бок.

— Дженна! — рыкнула Цзя, включая свет. — Давай идентификатор!

— Готово, — отозвалась слайсерша.

Она слегка позеленела, но в обморок не упала, ее не вырвало — в общем, без всяких неприятностей обошлось.

— Теперь мы «Рисковая игра».

— Не знаю такого корабля, нахмурился Дрифт.

Дженна улыбнулась.

— Я только что придумала. Нам подходит.

Над ними, с правого борта, засветились мигалки — корабли поисково–спасательной службы летели в ту сторону, где они только что прошли. Цзя оглянулась на Дрифта через плечо с таким самодовольным видом, что ей бы без вопросов дали работу на фондовой бирже.

— Ну что, скажете, я не крута?

 

ВРЕМЯ ВЫШЛО

«Иона» мчался на северо–восток, огибая на почтительном расстоянии берег Ла–Манша вдоль континента. Границы воздушного коридора были обозначены плавающими радиомаяками — красным с левого борта, зеленым с правого, которые постоянно передавали свои координаты проходящему кораблю. Но они же и непрерывно следили за движением, отмечали, кто когда вошел и где вышел, и Дрифт снова от души порадовался, что им посчастливилось подобрать слайсера, умеющего менять идентификаторы — ему самому, с его посредственными техническими знаниями, такая тонкая работа была бы не по плечу.

— Что так долго? — спросила Дженна, выглядывая из–за плеча Дрифта в иллюминатор.

Они отстегнули ремни кресел — снижение закончилось, а благодаря стабилизационным системам «Ионы» и умелым рукам Цзя штормовой ветер не в силах был причинить им серьезных неудобств, хотя двигатель Хайма уже отключили, и они в полной мере ощущали гравитацию планеты. С правого борта проплывали мимо берега Франции: порты, подъемные краны, исхлестанные дождем стены небоскребов, а иной раз даже полоска незастроенного пляжа или ровной зеленой болотистой равнины.

— Это еще быстро по сравнению с другим транспортом на континенте, — хмыкнул Дрифт. — Тут что самое глупое — воздушное сообщение на Старой Земле становится не быстрее, а медленнее: кораблей и флаеров развелось столько, что все друг на друга натыкаются. Есть воздушные коридоры, там еще кое–как развернуться можно, но если сравнивать с какой–нибудь Кармеллой — там–то почти все бедные, какие им флаеры, когда они вообще под землей живут… — Он пожал плечами. — Быстро лететь можно только по воздушным коридорам, а над сушей, будь добр, сбрасывай скорость до «безопасной».

— Или наплюй на это дело, — вставила Цзя.

— И тогда тебя остановят юститы, — строго напомнил ей Дрифт. Хочешь, чтобы все твои летные подвиги пропали даром из–за какого–то превышения скорости?

— Пф-ф, так они нас и догонят, — презрительно фыркнула пилотесса. Оглянулась через плечо и, очевидно, заметила выражение лица Дрифта. — Да ладно, я же шучу.

— Не знаю, верить тебе или нет, — сказал Дрифт, и это была, в общем, правда. Он взглянул на хронометр и поморщился. — Мы все равно еле–еле успеваем к сроку. Не думал, что ты от меня такое услышишь, но давай, гони как можно быстрее, только чтобы не вляпаться.

Он сделал вид, что не заметил усмешки на лице Цзя, отражающемся в иллюминаторе, и встал из кресла.

— Куда это ты? — спросила Цзя, когда он бросил ей коммуникатор.

— Да груз надо бы проверить и бойцов наших доблестных заодно, — ответил Дрифт, крутя шеей из стороны в сторону. — Держи ушки на макушке, пока я не вернусь.

Честно говоря, он подозревал, что если о чем–то и стоило побеспокоиться, Рурк и сама давно это сделала, но у него возникло тревожное чувство, говорившее, что их работа под прикрытием подходит к концу.

Когда он вошел в грузовой отсек, его партнерша по бизнесу только коротко глянула на него и продолжила возиться с разобранным ружьем.

— Что ты здесь делаешь?

— И что это Цзя в башку влетело? — сердито спросил Михей. — Ап чуть не сблевал прямо на меня!

—Инедумал,—возразилвеликан,похлопываясебяпоживоту.—Чтобыумаорипуку не выдержал легкой тряски — не может такого быть.

— Я же тебе говорил, крыша у нее поехала, — примирительно ответил Дрифт. — С грузом все в порядке, надеюсь?

— Магнитные замки держат крепко, — успокоила его Рурк. — К сроку успеваем?

— Кто его знает, на волоске висим, — признался Дрифт. — Но тут уж пока что ничего не поделаешь, разве что Цзя сумеет поддать ходу слегка, так чтобы нас не засекли. — Он вздохнул и почесал вокруг правого глаза. — Насколько я понимаю, теперь нам ничего не грозит до той минуты, когда мы откроем эти двери. Если где–то и надо ждать подвоха, то именно тут.

— А эти штуки довольно прочные, — заметил Михей, пнув металлический ящик в подтверждение своих слов. — Пожалуй, не всякая пуля пробьет. А не может быть, что они откроют огонь, пас положат, а груз останется цел?

Рурк задумчиво кивнула.

— Может быть и так. И все же я очень удивлюсь, если увижу вооруженную команду на погрузочной площадке какого–то конференц–центра.

— И зачем тогда платить нам сотню килобаксов вперед? — вставил Апирана. — Откуда им знать, может, мы уже все спустили.

— Если и спустили, то в основном на полезные вещи, — заметил Дрифт, — не потратишь же столько на виски и баб по пути от Кармеллы до Старой Земли, даже всем экипажем, тем более когда времени всего ничего. Если они нас схватят, им достанется «Иона», и они будут рассчитывать к тому же получить коды доступа для «Кейко». Вот тебе и целый новенький корабль на продажу. Нет, если они выкинут такой трюк, то могут и груз свой забрать, и еще в барыше остаться.

— Но все–таки, — повторила Рурк, — вооруженная команда? Где угодно такого можно ожидать, безусловно. Но не в конференц–центре в Амстердаме среди бела дня.

Дрифт пожал плечами.

— Бывали случаи и невероятнее.

— Например?

— Например, когда ты переспала с тем усатым, как его там — Маутино?..

— Заткнись, — посоветовала Рурк, многозначительно похлопывая по стволу. Оглянулась на Апирану — тот довольно ухмылялся. — И ты тоже.

— Я же ничего и не говорю.

— И так понятно. — Она сердито посмотрела на Дрифта. — Катись обратно в кабину и слушай радио, рожа наглая.

— Мэм, — низко поклонился Дрифт, чтобы скрыть улыбку, которая сама собой так и расплывалась на лице.

Он отвернулся и услышал за спиной голос Михея, в котором звучала нотка любопытства:

— А кто этот?..

— Заткнись.

Дрифт не сразу пошел в кабину — завернул сначала на корму и сунулся в машинное отделение, где Куай сидел, сосредоточенно уставившись в голоридер. Вначале Дрифт думал, что Куай так добросовестно изучает технические инструкции, но как–то раз заглянул через плечо механика и убедился, что он с головой ушел в приключения антропоморфных пони из какого–то мультфильма.

— Все в порядке? — по привычке спросил он, хотя знал — если бы было не в порядке, Куай не сидел бы в кресле, а устранял неполадку. Слишком стойкую паранойю вызывала у него привычка Цзя почем зря издеваться над двигателями, чтобы он хоть что–то поленился довести до ума, и слишком он был заинтересован в возможности нормально дышать, чтобы забыть о поддержке систем жизнеобеспечения.

— Все путем, — поднял голову Куай. — Что там моя идиотка–сестрица опять отмочила?

— Хочешь верь, хочешь не верь, она как раз неплохо себя показала, — сказал Дрифт.

Куай хмыкнул и, покачав головой, снова уставился на экран.

— Ты хоть понимаешь, что она нас всех угробит когда-нибудь?

— Тогда почему ты еще здесь? — спросил Дрифт, прислоняясь к переборке. — Ты же хороший механик, Куай. Если уж твоя сестра — такая безответственная и безбашенная, как ты говоришь, мог бы найти работу где–нибудь в солидной транспортной компании — и родители бы гордились.

«И, хоть и жаль было бы тебя потерять, Цзя тогда, пожалуй, поменьше лезла бы на рожон, если бы некому стало ее подзуживать…» — мысленно добавил он.

— А у тебя кто–нибудь из родных есть? — поинтересовался Куай.

— Насколько я знаю, никого не осталось, — ответил Дрифт.

Куай кивнул, но дальше расспрашивать не стал.

— Если с Цзя что–то случится, родителей это убьет, — только и сказал он. — Вот я и стараюсь по возможности следить, чтобы она никуда не вляпалась.

— Ну–ну, старайся, — хмыкнул Дрифт. Тут, как по заказу, палуба под ним накренилась, и в урчании мотора послышалась тревожная нотка. — М-да, я, пожалуй, пойду.

— Не скучай, — сухо отозвался Куай.

Дрифт рысцой поднялся в кабину и вместо затянутого тучами неба увидел яркое солнце.

— Из шторма вышли? — спросил он, забирая у Дженны наушник–коммуникатор и втыкая его в правое ухо.

— Ветер все еще сильный, но облака остались позади, — доложила Цзя. — Теперь до самого Амстердама будет ясно, если верить сканеру погоды. Я гоню как могу, но все равно еле успеваем..

Дрифт уселся за свой терминал и пробежался по частотам — нет ли признаков того, что они привлекли чье–то нежелательное внимание? Чем ближе к месту назначения, тем сильнее его тревожили возможные последствия. Кто его знает, что в этих ящиках, которые Келсьер хочет кому–то передать, а сам это сделать почему–то не может. Если бы он намеревался захватить их корабль, можно было бы просто–напросто не открывать двери шлюза на «Gewitterwolke», и никуда бы они не делись. То же касается какого–нибудь плана мести за то, что Дрифт вот так бесследно исчез с радаров: Человек, который смеется, мог бы кучу времени сэкономить просто нажал бы на курок в том самом баре на Кармелле‑2, никто бы и глазом не моргнул. Так нет же…

Много лет назад Дрифт, вероятно, сказал бы себе, что у него просто паранойя разыгралась. Теперь же он предпочитал прислушиваться к этой паранойе до тех пор, пока не окажется, что она безосновательна. Прислушиваться, но не позволять ей руководить собой. Многим из тех, с кем экипаж «Кейко» вел дела, можно было доверять лишь с большой оглядкой, так что волей–неволей пришлось научиться оценивать ситуацию в каждом конкретном случае.

«И не будем забывать — мы ведь почти наверняка везем контрабандой нечто такое, за что нам несдобровать, если попадемся, — подумал он, — так что даже без всяких ловушек дело может обернуться скверно». На аварийных частотах ничего не было слышно, помимо обычного шороха, и далее спасательные корабли, оставшиеся позади, кажется, начали сворачивать хаотичные поиски в самой пасти шторма. Для любого стороннего наблюдателя «Рисковая игра» выглядела самым обыкновенным флаером, каких полным–полно у берегов континента.

Понятно, что бы там ни было, а наушник из уха он не вынет и будет прочесывать каналы до самого Амстердама.

— Роттердам только что прошли! — объявила наконец Цзя.

Дрифт взглянул на хронометр и вздрогнул.

— Одна минута осталась.

— Значит, опоздаем, — без обиняков объявила Цзя. — Вход в Амстердам будет с секунды на секунду, но нам же еще над городом лететь. — Она нажала кнопку коммуникатора. — Приготовьтесь к торможению, ребята.

Тормозные ракеты вылетели, «Иона» рыскнул в сторону от побережья, и Дрифту пришлось ухватиться за терминал, чтобы не вывалиться из кресла от внезапного толчка. Он еле удержался, чтобы не рявкнуть что–нибудь в сердцах — она ведь всех предупредила, пусть и за секунду до торможения, — и повернулся к Дженне. Слайсерша, судя по всему, либо предвидела это, либо просто еще меньше, чем он, доверяла летному мастерству Цзя и успела застегнуть аварийные ремни.

— Ничего подозрительного не видишь? — спросил он.

В ухе по–прежнему пустые частоты перемежались с отчаянными сигналами, но ни один, похоже, не имел отношения к ним. Где–то пожар, какие–то корабли отвечают… где–то наземные машины столкнулись, один человек погиб… где–то ограбление — название города такое, что и не выговоришь, и Дрифт в очередной раз порадовался, что английский выиграл в борьбе за право считаться официальным языком Европейского Содружества: как–то раз он целую неделю маялся от скуки в полете, пытался с горя выучиться у Михея голландскому и убедился, что разобраться в нем немыслимо — возможно, правда, дело тут было отчасти и в квалификации «учителя».

— Ничего, — ответила Дженна, качая головой и бегая пальцами по кнопкам терминала. — О конференции в новостях почти ни слова, усиленного присутствия полиции тоже не заметно… Похоже, все чисто.

Дрифт поморщился.

— Никогда так не говори.

— Я же сказала не «чисто», а «похоже, чисто»…

— Все равно, — перебил он ее, махнув рукой, — ни на одном корабле никогда не говорят «все чисто». Это такая чисто… хм… В общем, плохая примета.

— А сам еще над моей пилотской шапкой смеется… — пробормотала Цзя.

Дрифт оставил это без внимания и снова повернулся к своему терминалу.

Время на хронометре в углу подходило к следующей минуте, циферблат смотрел на пего укоряюще, и нервный комок, сжавшийся в груди, вдруг ухнул куда–то вниз, сквозь солнечное сплетение. Дрифту захотелось крикнуть Цзя, чтобы жала на кнопку форсированного режима, и черт с ними, с воздушными коридорами, — но это привело бы только к проблемам с властями, и агенты Келсьера, кто бы они ни были, наверняка испарились бы, даже если бы «Иона» и успел на встречу, прежде чем его задержали бы.

Что–то мигнуло на экране. Дрифт нахмурился и подтянул изображение ближе: откуда ни возьмись, появился новый радиосигнал. Ясно, что это не аудиотрансляция. Что–то похожее на слабый спайн–сигнал вроде тех, которые уже несколько раз попадались с тех пор, как они отклонились от воздушного коридора и вышли в населенную местность, только сильнее, и момент был такой, что рисковать не хотелось.

— Дженна, видишь?

— А? — Дженна подняла на него глаза, и он передал ей данные со своего экрана. Она нахмурилась, рыжеватые светлые пряди упали на лицо, и она рассеянно убрала их, глядя на дисплей. — Странно. Погоди секунду.

— Секунд не так много осталось, — бросила через плечо Цзя, — мы уже в нескольких кварталах.

Она дернулась чуть в сторону и выругалась в адрес кого-то невидимого, кто, пусть и на миг, оказался у нее на пути.

— Это передача данных, — сказала Дженна. — Незашифрованная.

— Источник? — осведомился Дрифт, выглядывая во все иллюминаторы. Вроде бы ничего не изменилось, а паранойя вопила во весь голос.

— Рядом, — тут же откликнулась Дженна. — В… нескольких кварталах.

Дрифт оглянулся на нее — во рту вдруг пересохло, — и ему стало ясно, что она пришла к тому же выводу, что и он.

— Черт.

— Ого! У Дженны округлились глаза, когда она снова защелкала по клавишам терминала. — Ответ пошел — вот он, второй поток.

— Источник? — повторил Дрифт.

По–прежнему чувствуя сухость во рту, он метнулся через всю кабину, чтобы заглянуть Дженне через плечо, словно мог понять хотя бы половину того, что она там высматривает. «Ну же, девочка моя, скажи давай — в какую сторону хоть драпать–то…» Она повернула голову к нему, на лице у нее читалась растерянность и еще что–то, слишком похожее на ужас.

— Наш грузовой отсек.

Дрифт ощутил в горле привкус желчи. Он стоял неподвижно, только мысли в голове метались в разные стороны, и вдруг в руке у него оказался пистолет.

— Цзя! — рявкнул он. — Иди по курсу, но за небом следи! Готовься удирать! Дженна, со мной.

Слайсерша хлопнула по застежке ремней безопасности, схватила планшет с консоли и пулей метнулась за Дрифтом. Они проскочили через камбуз, с грохотом скатились по трапу туда, где посреди грузового отсека стояло четыре безобидных на вид металлических ящика. Рурк, Михей и Апирана посмотрели на капитана в растерянности и нарастающей тревоге.

— Что случилось? — спросила Рурк и взяла ружье на изготовку.

— Кто–то там включил передачу, и что–то отсюда им ответило, — мрачно пояснил Дрифт, не сводя глаз с ящиков.

— Отсюда? — переспросил Михей. — В смысле…

— Да, отсюда, — нетерпеливо кивнул Дрифт, — из грузового отсека. А значит, если только это не вы включили зачем-то передатчик…

Все трое покачали головами.

— Ну что ж, — негромко проговорила Рурк, — это все меняет. Хотя это может быть какая–то несущественная мелочь, о которой твой контакт просто забыл упомянуть.

— Может быть, — согласился Дрифт. — Думаешь, так и было?

— Я что, по–твоему, вчера родилась? — хмыкнула Рурк.

— Вот и я не вчера. Ап? Инструменты.

— Ты что, собираешься их вскрыть? — проворчал маори.

Он поднялся на три высокие ступеньки к ящику с инструментами, достал оттуда газовый резак и небрежно бросил его через весь отсек. Дрифт поймал резак одной рукой, а другой — последовавшие за ним защитные очки, которые тут же натянул на голову.

— Вот именно. А ты возьмешься с другого конца.

Он включил резак, сузил пламя до тонкого голубого лезвия и приставил его к свинцовой крышке ближайшего ящика. Металл раскалился до вишнево–красного цвета, поддаваясь высокой температуре, и Дрифт провел по одной стороне до конца.

— Цзя? — услышал он за спиной голос Рурк. — Сколько еще?

— Если вы не хотите, чтобы я заглушила двигатели и привлекла к нам всеобщее внимание, тогда самое большее — минута. Что за фигня у вас там творится?

— Через минуту скажу, — рассеянно пообещала Рурк. — Икабод?

Дрифт закончил резать по периметру ящика, ударил ботинком по раскалившейся крышке, и она с грохотом полетела на пол. Дрифт наклонился и заглянул внутрь, не обращая внимания на сильный жар, все еще идущий от только что разрезанного металла. Перед ним было что–то темное, перекрученное.

— Металлолом какой–то. — Он озадаченно протянул руку, вытащил железяку, которая, вероятно, была когда–то выхлопной трубой какой–нибудь машины, и швырнул обратно. — Что за?..

— Камуфляж, уверенно сказала Рурк. — Ищи дальше.

— У меня тоже лом! — крикнул Апирана. — Что за ерунда?

Дрифт на него не смотрел, но, судя по грохоту, от пинка великана–маори крышка улетела значительно дальше.

— Открывай последний! — велела Рурк.

Дрифт как раз взялся за третий ящик. Одна сторона, вторая, третья, и еще одна… Он шагнул назад, ударом ноги сбил крышку…

…и перед ним оказался гладкий металлический цилиндр — виднелись только пара мигающих лампочек и несколько проводков, тянувшихся к маленькому терминалу и цифровому радиовещательному устройству. В длину цилиндр занимал ящик почти целиком, а в ширину был, пожалуй, с Апирану.

Ничего подобного ему раньше видеть не приходилось.

— Э–э–э…

— Твою мать!

Этот вопль — именно вопль — издала Тамара Рурк. Дрифт почувствовал, как лихорадочно заколотилось сердце. Он видел Рурк сердитой, недовольной, удрученной, радостной, решительной, задумчивой — иной раз ему даже казалось, что он способен различать эти ее настроения. Но никогда еще он не видел ее испуганной.

Она показывала дрожащим темным пальцем на ящик.

— Это же ядерная бомба!

Дрифт моргнул.

— Что?

Ядерная бомба, мать ее!

— Но… — Это было немыслимо. Наверняка какая–то ошибка. — Откуда ты знаешь?

У нас ядерная бомба в грузовом отсеке! — заорала на него Рурк. — Какого черта мы все еще разговоры разговариваем?!

— Она передает сигнал, — сказала Дженна, поднимая голову от планшета. Лицо у нее было бледное. — А значит, и принимает тоже.

— А значит, она активируется, — мрачно закончил Дрифт.

Мысли в голове беспорядочно метались. Что за игру затеял Келсьер? Что это — проверка? Чтобы посмотреть, сможет ли он и станет ли выполнять инструкции, каковы бы они ни были? «Нет, мы уже должны были передать ее кому–то. Мы бы даже не узнали, что она взорвалась. Так зачем европейскому представителю посылать готовую взорваться ядерную бомбу в европейский город? Если только его на самом деле не уволили. Черт побери, да — его и вправду уволили как коррупционера, и вот так он теперь мстит, сволочь. С самого начала не предполагалось, что мы уйдем живыми».

Он обернулся в отчаянии.

— Михей! Бомбовый люк!

Если удастся отключить магнитные замки на ящиках и открыть откидной люк у них под ногами, тогда…

— Нет! — закричал голландец.

Дрифт уставился на него.

— Что такое? Почему?

— Там же Амстердам! — проревел Михей. — Я не дам тебе сбросить бомбу на мою страну!

На долю секунды в голове мелькнула мысль — пристрелить наемника и открыть люк самому, но здравый смысл перевесил. Еще промахнешься, Михей успеет выстрелить в ответ, тем более, он в бронежилете… да и к тому же, если уж на то пошло, голландец прав. Не прежние времена.

— Цзя! — рявкнул он, включив коммуникатор. — Полный ход к Северному морю, живо!

— Что? Но…

— Выполняй! — заорал Дрифт. — У нас тут активированная ядерная бомба, нужно выбросить ее в море! Мне плевать, как ты это сделаешь, даже если придется…

Он не договорил: «Иона» дернулся, накренился так, что все растянулись на полу и беспомощно покатились к кормовой переборке: пилотесса врубила такую скорость, что можно было подумать — она запустила главные стартовые ускорители, которые обычно использовались для выхода из гравитационного колодца.

— Ну, ты меня купил со своей «ядерной бомбой», босс.

— А–а–а!

Газовый резак, к счастью, выключенный, заскользил по полу прямо Дрифту в лицо. Он попытался прикрыться рукой в последний момент и в результате сам себе смазал по физиономии — кулаком вместо металлического инструмента.

Цзя оставила коммуникационный канал открытым, и они могли наслаждаться потоком ругательств, адресованных, очевидно, пилотам других флаеров.

— Сяо ни! Сяо ни ма! Сяо ни маде би! Сяо ни цузонг шиба дай…

— Курс на Северное море, и не останавливайся, пока я не скажу! — прокричал Дрифт.

Он кое–как поднялся на ноги — скорость все увеличивалась. Не хватало, чтобы Цзя выпустила тормозные ракеты, как только они окажутся над открытым морем, — тогда они все покатятся обратно через весь грузовой отсек вместе с ящиками, которые им к тому времени удастся освободить. Он выпрямился, сделал шаг и покачнулся — Цзя заложила вираж.

— Черт тебя подери!

— Мне же уворачиваться приходится, баи ши!

Дрифт зарычал, подхватил Дженну, которая повалилась на него, затем оттолкнул юную слайсершу и кинулся к ящикам. Цепляясь за борта первого, прошел дальше — те, слава богу, остыли, не были раскаленными докрасна — и стукнул по кнопке выключателя магнитного замка в углу контейнера с бомбой. Механизм пискнул, зеленая лампочка погасла. С другой стороны подошла Рурк, но полетела на пол, едва успев попасть по разблокирующему механизму.

— Мы над морем! — раздался голос Цзя в коммуникаторе. — Бросай!

Дрифт доковылял до другого конца металлического контейнера и ударил еще раз. Погасла еще одна зеленая лампочка, и через секунду он услышал, как стукнула Рурк, открывая четвертый и последний замок.

— Сбрасывай! — проревел Апирана.

Великан–маори добрался до панели управления бомбового люка — надо же, какое подходящее название оказалось, черт бы его побрал, — и стоял над ней наготове. Дрифт сделал два нетвердых шага, подпрыгнул, с силой ударил ногами о палубу грузового отсека…

…и люк позади открылся. Весь корабль завибрировал — аэродинамика нарушилась, с оглушительным свистом мощные порывы ветра, несущего водяную пыль, ворвались в отсек. В ноздри ударил соленый запах моря — штормовой запах, на удивление сильный, и в воображении Дрифт вдруг перенесся в прошлое и подумал — сколько же лет прошло с тех пор, как он дышал настоящим морским воздухом, не переработанным и не отфильтрованным сто раз.

Но сейчас у него была более важная забота — открытый ящик со зловеще мигающей бомбой скользнул в люк и исчез в бурлящем сине–зеленом мареве. Дрифт махнул Апиране, великан нажал на кнопку, и люк стал закрываться под урчание моторов и гидравлических механизмов, едва различимое за свистом ветра. Дрифт снова включил коммуникатор.

— Цзя, готово! Давай сматываться!

— Пытаюсь! Между прочим, — зловеще прибавила пилотесса, и рев двигателей еще немного усилился, — мы тут не одни.

— Не одни? — переспросил Дрифт, снова поднимаясь и направляясь к трапу.

Не успел он поставить ногу на ступеньку, как услышал позади шаги, оглянулся через плечо и увидел, что Дженна идет следом.

— Да, похоже, мы кому–то наступили на хвост. Европейские боевые корабли идут на перехват.

Дрифт скривился. Вряд ли боевые корабли на одних реактивных двигателях догонят судно, способное пробить атмосферу, но все же — ни к чему им такое внимание.

— Отрывайся.

— И это я тоже как раз пытаюсь сделать.

Еще несколько секунд — и Дрифт добрался до каюты и плюхнулся в кресло. Открыл каналы радиостанций, пробежался — нет ли чего важного… и тут позади них весь мир залило сплошной белизной.

 

БУНТ НА БОРТУ

Взрыв ядерной бомбы в Северном море предсказуемо вызвал хаос. Гигантский столб воды и пара накрыл преследовавший «Иону» военный корабль, и все до единого радиоканалы разом подняли крик. Все воздушные суда в районе взрыва стали летать без всяких правил и ограничений, а значит, бешеный рывок «Ионы» на север уже не выделялся на общем фоне. Дженна снова поменяла им название, понимая, что как минимум в ближайшие несколько секунд всем будет не до них, и корабль «Поминки по Тамсину» резко изменил направление и пошел над Британией, чтобы приземлиться на заправочной станции в Бирмингеме.

Несмотря на все трудности, они прорвались — их не сбили и не задержали, что, по мнению Дрифта, само по себе было маленьким чудом. И в сравнении с этим еще более досадным казался тот факт, что один из членов его экипажа целился ему в голову из пистолета.

— Тамара?.. — проговорил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Цзя отключила двигатели, их вой еще не смолк окончательно, когда Дрифт вдруг увидел перед собой маленький, обманчиво безобидный с виду ствол однозарядного минибластера, который Рурк, похоже, могла спрятать где угодно.

Однажды он видел, как она вытащила его из–под нижнего белья.

— Никаких Тамар. Тебе придется объясниться, — сказала Рурк. Голос у нее был тихий, но глаза — как темные льдинки.

— Да разве сейчас до того? — возразил Дрифт.

Это был не просто отвлекающий маневр. Они все еще оставались на европейской территории, и, насколько он понимал, их вполне могли задержать. Он решился бросить взгляд по сторонам: Дженна ошарашена, на лице Цзя что–то прочитать труднее, но, кажется, ни та ни другая не собирается бросаться на Рурк, чтобы ее обезоружить. Вряд ли их можно винить — в конце концов, ни у пилотессы, ни у слайсерши боевого опыта нет, а Рурк голыми руками может вырубить человека вдвое крупнее себя.

— Цзя, — сказала Рурк, не поворачивая головы, — включи коммуникатор и позови ребят в кабину.

— Тесновато будет, — заметила Цзя. — Апирана у нас немаленький. Может, лучше в кают–компанию пойдем? К тому же, если ты его застрелишь и пуля пройдет насквозь, там она хоть ничего важного не повредит.

— Спасибо, — едко сказал Дрифт.

Цзя только плечами пожала.

В иллюминаторе за ее плечом, слева, Дрифт видел гигантские автоцистерны, ползающие туда–сюда по асфальту, тяжелые шланги, заливающие свежее топливо в изголодавшиеся баки.

— Она права, — согласилась Рурк. — Вставай.

— И идти туда, где ты меня с большей вероятностью пристрелишь? — хмыкнул Дрифт. — Не очень–то заманчиво.

— Икабод, — тихо сказала Рурк, — мы с тобой сколько уже вместе летаем? Восемь лет? Я очень, очень сильно надеюсь, что ты сможешь объяснить нам всем, зачем взялся за такую работу, из–за которой чуть было не погиб целый город, но не дам тебе тянуть с этим до тех пор, пока ты не успеешь состряпать какую–нибудь спасительную версию. Идем в кают–компанию, и там ты приведешь какие угодно основательные причины, чтобы я опустила пистолет и извинилась. Иначе я тебя, ей–богу, пристрелю, а потом рвану отсюда, пока нас не засекли.

— Не выйдет, — несмело вставила Дженна. — И по Спайну, и по радио передают, что небо закрыто.

Рурк нахмурилась, но, к разочарованию Дрифта, ни пистолет в руке, ни взгляд у нее не дрогнул.

— Что?

— Никто не может выйти из атмосферы без заранее согласованного стартового окна, — увесисто произнесла Дженна. — Не только в Европе. Все правительства согласились на эту меру. Похоже, им всем ядерный взрыв несколько подействовал на нервы. Уже пошли разговоры, что это атака террористов из Свободной системы.

— Твою мать, — с чувством высказалась Рурк.

На ее лице промелькнула неуверенность, но тут же сменилась обычной спокойной решимостью. Дрифту был знаком этот взгляд, и он не сулил ничего хорошего, тем более когда у нее в руках бластер.

— Вставай, Икабод. Медленно. Не думаю, что ты такой дурак, чтобы выкинуть какой–нибудь номер, но кто знает, может, тебе уже нечего терять. Идем в кают–компанию, и там ты все объяснишь.

«Терять–то и правда, можно сказать, нечего».

— Ладно, только и ответил он и стал подниматься.

Он прямо–таки чувствовал, как на шее затягивается петля. Он боролся с этим ощущением почти двадцать лет — так долго, что уже начал надеяться, что отделался от него, но, видимо, все эти годы просто оттягивал неизбежное. Он волей–неволей оценил иронию ситуации — его концом станет не что–нибудь, а бунт на корабле. Немного поразмышлял — не броситься ли на Рурк, когда Цзя нажала кнопку коммуникатора и позвала Михея, Апирану и Куая в кают–компанию, но раздумал. Опять тот же самый выбор, что и тогда, с Человеком, который смеется: быстрая смерть почти наверняка или шанс выкрутиться и пожить еще немного — а вдруг кривая куда–нибудь да вывезет.

Надо сказать, пока что эти надежды не очень–то оправдывались.

Он почти ожидал, что долгий путь к кают–компании под дулом пистолета с тремя женщинами за спиной покажется бесконечным. Но он и моргнуть не успел, как они достигли цели, а он еще даже не начал обдумывать, что скажет своему экипажу.

Друзьям.

Так он считал.

Обычно, обращаясь к экипажу, он небрежно прислонялся к столу, отделявшему камбуз от самой кают–компании, и теперь по привычке занял ту же позицию. Разница в том, что от небрежности не осталось и следа, а Тамара Рурк стояла не на карауле в дверях, а посреди комнаты с пистолетом, все так же направленным ему в лицо. Михей, Куай и Апирана возникли у нее за спиной и застыли столбом, когда увидели, что происходит.

— Вы чего это? — озадаченно спросил Апирана.

— Эта работа с самого начала попахивала чем–то подозрительным, — без обиняков начала Рурк, — и, думаю, мы все так или иначе об этом догадывались. Засекреченный груз, засекреченный заказчик, капитан сам не свой, от него все время пахнет виски, и на космической станции он с ходу стреляет охранникам прямо в лицо, не пытаясь даже заговорить им зубы, как обычно. Но мы все ему доверяли по умолчанию, потому что до сих пор, что бы ни случалось, он нас из любой переделки вытаскивал. И вот теперь все полетело к чертям, и наверняка не мне одной интересно, как же все это понимать.

К своему удивлению, Дрифт почувствовал, как в нем поднимается праведный гнев — как минимум отчасти праведный.

— Все ты знала! Нечего овечку из себя строить! Ты знала, что я знал, кто нас нанял, и промолчала!

— Потому что доверяла тебе! — выпалила Рурк в ответ.

— Ты знала? — громыхнул Апирана.

Дрифт почувствовал, как его пробрала внезапная дрожь — он почти физически ощутил, как твердеет взгляд маори, и совершенно явственно увидел, как сжались у него челюсти. Преданность Апираны всегда была железной, но если великан решит, что его доверие обмануто, — Дрифту даже думать не хотелось, что будет потом. «Отлично, теперь уже двое на меня зуб имеют».

— Икабод, — твердо сказала Рурк, — нас кто–то использовал, и я это так оставлять не намерена. Если говорить прямо, кто–то должен заплатить за это жизнью. Я бы предпочла, чтобы это был тот, кто нас нанял, но если не назовешь его имя — помоги мне бог, это будешь ты.

Дрифт окинул взглядом комнату. Помощи ждать неоткуда.

Его экипаж спаяла вместе нужда, сделала из авантюристов–одиночек крепкую команду, и да, какое–то чувство товарищества он в них определенно взрастил — лозунг «Мы против всей галактики» нашел плодородную почву в душах этих людей, ухватившихся за свой второй шанс. Трудно было поверить, что они вот так обернутся против него. Во всяком случае, пока до него не дошло, что он больше не входит в это «мы».

— А я что–то вдруг задумался — ты сама–то кто такая, Тамара? — мрачно проговорил он. — Вот и ядерную бомбу с одного взгляда опознала. Многие ли на это способны?

— Даже не думай на меня стрелки переводить, — предупредила Рурк.

Пистолет в руке и теперь не дрогнул, и все же она что–то скрывала. Дрифт прямо–таки физически это чувствовал.

— О каких еще твоих скрытых талантах мы до сих пор не догадывались? — спросил он, ощупью подбираясь к нужной теме. — Сколько раз мы могли погибнуть из–за того, что ты что–то знала и не сказала…

— Имя назови! — проревела Рурк.

Ей ответил голос Дженны:

— Николас Келсьер.

Дрифт ошарашенно заморгал. А затем его взгляд, как и все остальные взгляды в кают–компании, остановился на юной слайсерше.

 

ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ

Дженна встретила эти взгляды смущенно, вдруг почувствовав, во–первых, как неудержимо манит к себе открытая дверь кают–компаиии, а во–вторых какой невыполнимой задачей будет пробиться к ней сквозь весь экипаж, стоящий на пути. Рурк смотрела на нее как на какую–то инопланетную форму жизни. От лица Апираны веяло изумлением и недоверием, а Дрифт…

Икабод Дрифт, кажется, совершенно опешил.

— Это еще кто такой? — спросил Куай, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Рурк приподняла бровь, вопросительно глядя па Дженну. — Ну?

— Я не знаю, кто он, — поспешно объяснила та. Посмотрела на Дрифта. — Помнишь, ты мне велел не трогать идентификатор «Gewitterwolke»?

Дрифт кивнул.

— Ну, так ты поздновато спохватился, — призналась Дженна. — Я уже увидела, что на самом деле он называется «Langeschatten» и зарегистрирован на имя Николаса Келсьера.

Рурк снова перевела взгляд на Дрифта, который, очевидно, до того оторопел, что даже не дернулся в сторону от ее бластера, пока она отвлеклась.

— Ну так что, Икабод? Имя мы теперь знаем, и я по твоему лицу вижу, что это то самое имя.

Дрифт колебался.

— В кабине есть терминал, подключенный к Спайну Старой Земли, — угрожающе проговорила Рурк. — Я могу прямо сейчас пустить тебе пулю в башку, а потом пойду туда и сама все выясню.

Михей негромко кашлянул и поднял руку.

— Николас Келсьер был министром ОВР Европейского Содружества.

Видя недоуменные лица, он пояснил:

— Министерство освоения внеземных ресурсов. Ну, те самые, которые посылали меня убивать людей, чтобы не отдавать то, что они считали своей собственностью.

— Ну ладно, — сказал Дрифт неожиданно усталым голосом.

Дженна нахмурилась. Эффектный, харизматичный капитан корабля как–то полинял, и она вдруг заметила, какие впалые у него щеки, а под глазами морщины, особенно под левым, настоящим. Лицо казалось постаревшим и стало очень жестким, когда он зло посмотрел на Рурк.

— Мне надо выпить. Хочешь прострелить мне голову — стреляй. А если нет, убери пистолет и подожди, я тебе сам расскажу все, что ты хочешь знать.

— Только не тяни, — сказала Рурк.

Они смотрели, как Дрифт сыплет в кружку коричневый порошок, разбавляет кипятком, а затем от души доливает виски из фляжки, висевшей на бедре.

— Я жду. — Рурк уперла руки в бока, и на лице у нее читалось нетерпение.

— Михей уже сказал, что Николас Келсьер был министром ОВР Европейского Содружества, — тяжело проговорил Дрифт, отхлебнув кофе. — Лет двадцать назад Европейское Содружество находилось в состоянии необъявленной войны с Федерацией Африканских Штатов за парочку спорных систем. Они тогда еще не начали развертывать войска пограничной охраны, — он кивнул в сторону Михея, — на тот момент были только дипломатические шаги и всякая трепотня про «мирное урегулирование», а за сценой обе стороны как могли вставляли друг другу палки в колеса в надежде, что противник сдастся и уберется.

— Боже, обожаю политику, фыркнул Михей.

— Одна из главных тактик, которую применяли европейцы, — нанимать каперы, — продолжал Дрифт, глядя в кружку с кофе. — Частным лицам предлагали вознаграждение, чтобы они как пираты нападали на торговые суда некоего государства. Часть добычи доставалась европейцам, а взамен обеспечивалась защита: отрицание причастности, отрицание самого твоего существования, отказы в экстрадиции и так далее, пока нападаешь на тех, кого укажет ОВР. Проявишь неразборчивость — станешь помехой. Не один капер превратился в настоящего пирата, не устояв перед искушением напасть на какой–нибудь не тот корабль, принадлежащий не тому государству.

— СШСА в свое время тоже так делали, — кивнула Рурк. — Так ты хочешь сказать, что был пиратом для ЕС? Но почему ЕС?

— Я отправился в полет с капитаном по имени Свифт, из Теламона, — ответил Дрифт, — но в пути оказалось, что он гад, каких мало. С нами была одна девушка — она пришла в команду одновременно со мной, и Свифт на нее запал. Мы летели с субсветовой скоростью, и через четверо суток после вылета из Ньо–Кесуика Свифт потерял терпение и просто в открытую полез к ней в кают–компании. На все прочее она не обращала внимания, но, когда он начал руки распускать, она ему врезала — и как надо врезала, уложила гада наповал.

Он невесело усмехнулся.

— Разумеется, это не понравилось первому помощнику — он был дружок капитана и сам тоже сволочь еще похуже. Молнией кинулся на нее с мясницким ножом. — Дрифт почти любовно провел пальцем между ребрами. — Точнехонько вот сюда воткнул. Ну, тут мы с Томми Фернандесом, и Джинджер Эль, и старик Кэпшоу, штурман наш, все кинулись на него. Свифт пытался его защищать, ну, мы и его уходили. В общем… церемониться с ними не стали.

Он поморщился.

— Каких–то две минуты — и оба офицера мертвы, девушка тоже кровью истекает. Медпункт на корабле был так себе, да и что тут сделаешь, когда нож в сердце вошел. Тех двух гадов мы сразу в открытый космос выкинули, а ее оставили — надеялись похоронить где–нибудь по–человечески. Ну, конечно, о последствиях мы толком не подумали. Да и тут уж думай не думай — каким бы Свифт ни был подонком, по закону он капитан и хозяин предприятия, а слайсера у нас не было. Вот мы и приземлились на европейской планете, на корабле, зарегистрированном на имя покойника, капитана нет, первого помощника нет, да еще и труп на борту. Нас тут же арестовали как мятежников и подозреваемых в убийстве, и мы ожидали, что нас бросят в тюрьму. Но тут поступило более выгодное предложение.

— От Келсьера? — спросила Рурк.

Дрифт кивнул.

— Старик пришел к нам, когда мы сидели уже в наручниках. С ним — двое военных полицейских. Представился со всей любезностью: Николас Келсьер, министр ОВР Европейского Содружества. «Случайно оказался в этих краях» — поскольку дело было неподалеку от системы, за которую как раз шла борьба, думаю, разведывал обстановку. Сказал, что у нас есть выбор: или отсидеть срок за бунт на корабле и за убийство — все три трупа на нас повесили, понятное дело, — или работать на него каперами. Мы должны были нападать на суда ФАШ, которые укажет сто министерство, в обмен на то и на се — ну, вы примерно представляете.

Он пожал плечами.

— Мне только что исполнилось двадцать. Я мог провести большую часть жизни в тюрьме, а мог остаться более или менее свободным и летать. Я выбрал второе. И все остальные тоже. Европейцы к делу подошли основательно: у всех взяли образцы ДНК и пообещали, что, если нарушим уговор, нас разыщут и притащат обратно, отсиживать свои сроки, и данные на нас передадут всем правительствам как на беглых подозреваемых в убийстве. Не знаю, выполнили бы они свои обещания или нет, проверять мы не стали. Меня назначили капитаном, мы набрали в команду еще несколько человек из тех, кого не пугала мысль о насилии, и… вперед.

— Вперед? — повторил Куай с таким видом, будто его слегка мутило. — Вперед — людей убивать? Вот так просто?

— Да нет! — огрызнулся Дрифт, сверкнув глазами. — Наше дело было грабить. Убивать для этого необязательно. Один меткий выстрел по кольцу Алькубьерре — и корабль от тебя уже не уйдет. Обычно мы требовали отправить к нам шаттл с грузом на борту, забирали его, а экипаж отпускали на все четыре стороны. Бывало, конечно, пару раз и так, что начинали отстреливаться, но, как только люди понимали, что их оставят в живых, если они отдадут груз…

Он умолк с несколько смущенным видом.

— Пиратов с такой репутацией всего–то пара человек наберется, — сказала Рурк, сразу же ухватившись за то, о чем Дрифт, по всей видимости, проговорился нечаянно. — Под каким же именем ты летал?

Дрифт взглянул ей в глаза, и Дженна увидела на его лице такое выражение, будто он решился сдаться.

— Корабль, который достался мне от капитана Свифта, назывался «Тридцать шесть градусов».

У Дженны округлились глаза. Это же, выходит…

— А тебя как звали? — не отступала Рурк, хотя наверняка уже догадалась сама.

Дрифт скрестил руки на груди и с вызовом взглянул ей в лицо.

— Я взял себе имя Габриэль Дрейк.

— Брехня! — взорвалась Цзя. Ткнула в Дрифта дрожащим пальцем. — Никакой ты не Габриэль Дрейк! Дрейк погиб! ФАШи убили и его, и всю команду и «Тридцать шесть градусов» захватили в системе Нгуены еще десять лет назад!

— Это они так думали, — холодно отозвался Дрифт, — но моей ДНК у них не было. Мне удалось бежать.

— Вот только ФАШи их не убивали, — тихо сказала Рурк. — «Тридцать шесть градусов» нашли на орбите в ледяном поясе вокруг Нгуены–прайм — весь экипаж погиб от удушья из–за аварии с утечкой кислорода. Все остальное — просто пропаганда ФАШ.

— А ты откуда знаешь? — спросил Дрифт так же негромко.

Пару секунд капитан и его партнерша по бизнесу сверлили друг друга глазами из разных концов комнаты. Потом Рурк пожала плечами — почти насмешливо.

— Не у тебя одного есть связи, Икабод. Их история — ложь. Не хочешь ли рассказать нам, что же случилось на самом деле?

Дженна видела, как Дрифт стиснул зубы, и на какую–то ужасную секунду ей показалось, что он сейчас бросится на Рурк.

— Откуда тебе известно, что это ложь, Тамара?

ФАШ не так уж тщательно охраняет свои секреты, а у меня как раз была причина поинтересоваться, — отрезала Рурк. Снова показался мини–бластер, хотя на Дрифта она его пока наводить не стала. — Что случилось у Нгуены–прайм, Икабод?

— Черт побери, Тамара, я тебе уже рассказал все, что ты хотела знать! — закричал Дрифт, оттолкнулся от стола и шагнул к ней. Рурк вскинула бластер, целясь ему в лицо. Дрифт остановился, но продолжал кричать: — Келсьер спас меня от тюрьмы, но использовал это как угрозу, чтобы вынудить меня совершать новые преступления! Я думал, что сумел уйти от него, но он меня снова разыскал на Кармелле‑2 и угрожал раскрыть меня, если я не возьмусь за эту работу! Меня бы арестовали и всех остальных наверняка тоже, а «Кейко» конфисковали бы!

— То есть ты хотел нас защитить? — В голосе Рурк явственно слышалась нотка сарказма.

— И вас, и себя — всех! — возразил Дрифт. — В это что, так трудно поверить?

— Не знаю, — тихо проговорила Рурк. — Расскажи мне, как: погиб твой прежний экипаж, Икабод.

Дрифт метнул в нее яростный взгляд и прикусил щеку изнутри.

— Говори! — рявкнула Рурк, потрясая бластером. — Я не дам тебе времени, чтобы ты успел сочинить какую–нибудь историю! Я читала документы: ФАШи использовали торговое судно как приманку для Габриэля Дрейка, устроили засаду с двумя сторожевыми кораблями, и те повредили двигатель Алькубьерре на «Тридцати шести градусах». Корабль кое–как ушел и скрылся в кольцах Нгуены–прайм, но, когда его настигли, на борту уже все задохнулись. Рассказывай, что случилось, а не то…

— Подыхать я не хотел! — проревел Дрифт. — Вот что случилось!

Дженна невольно сжалась, такая ярость звенела в голосе капитана, но Рурк стояла твердо, и пистолет в ее руке не дрогнул.

— Если бы ФАШи нас нашли, нам пришел бы конец, — продолжал Дрифт. Слова вырывались у него стремительно и резко. — И если бы не нашли, все равно конец: мы не могли приземлиться в этой системе, нас бы сразу схватили, и выскочить оттуда не могли, а воздух был на исходе, и вода тоже, и еда.

На лице у него появилось затравленное выражение, и на миг Дженна представила, каково это — болтаться беспомощ но в космосе и ждать смерти.

— Вот я и вскочил в спасательную капсулу и три недели болтался в ней один, чуть с ума не сошел: ждал, то ли меня сторожевики заметят и расстреляют, то ли я правильно рассчитал и тогда выйду на орбиту этой вонючей дыры под названием Нгуена–три.

— И что, твоя команда тебя так просто взяла и отпустила? — усмехнулась Цзя.

Моя команда к тому времени представляла собой сборище озверевших ублюдков, которые пришли на борт, чтобы разбогатеть, а не потому, что какой–то другой ублюдок их шантажировал, — выпалил Дрифт. — Во всех наших бедах они винили меня, и не нужно было быть гением, чтобы увидеть, к чему дело клонится. Когда я подслушал, как они обсуждают перспективу выдать меня ФАШ и таким образом купить себе свободу, ждать было уже нечего.

Он скривился. Когда заговорил опять, каждое слово падало тяжело, как пуля:

И в эту ночь, когда я был на вахте, я надел скафандр, отключил предохранительные устройства и открыл шлюзовые камеры.

— Что? — угрожающе прорычал Апирана.

Дженна украдкой бросила на него взгляд и увидела, что пальцы у него сжались в огромные кулачищи. Дрифт, кажется, ничего не заметил — он неотрывно смотрел прямо в глаза Тамаре Рурк.

— А они все это заслужили, Икабод? — тихо спросила та. — Они все собирались тебя предать? Все до одного?

Губы у Дрифта искривились в усмешке, но голос дрожал:

— Знаешь, Тамара, у меня нет ответа. И не думай, что я не спрашивал себя о том же много лет подряд, каждую ночь.

Дженна молча смотрела на него. Икабод Дрифт, ее капитан, человек, у которого всегда была наготове улыбка и небрежная острота, человек, который, ни о чем не спрашивая, принял ее на борт, — один из самых страшных космических пиратов. Внезапно в голове вспыхнуло воспоминание, яркое, почти ослепительное: она еще маленькая, сидит за столом вместе с родителями и братом, передают новости. Голос диктора — четкий, размеренный — рассказывает, как Габриэль Дрейк напал на транспортное судно ФАШ и что весь экипаж убит. Отец поднимает взгляд от тарелки и заявляет: «Кто–то должен что–то сделать с этим чудовищем», и Дженна в своем малом возрасте уже понимает, что этот «кто–то» точно будет не он. Ее отец жил в мире, где «кто–то» всегда означало «кто-то другой».

Правда, сам Дрифт говорит, что не убивал людей. Может быть, это тоже была пропаганда ФАШ, а каналы СШСА просто бездумно повторяли ее? «Нет, — шепнул ей внутренний голос, — он не сказал, что не убивал никого. Он сказал, что это было необязательно… и он сам признался, что убил всю свою прежнюю команду. До последнего человека».

Рурк смотрела на Дрифта все с тем же непроницаемым лицом. Дрифт выдержал ее взгляд, и в его глазах был вызов. Остальные стояли молча, понимая, что любое движение или звук могут взорвать накаленную до предела атмосферу.

Все, кроме одного.

— Э каи нга тутае ме э мате! Упоко кохуа!

Апирана рванулся вперед с перекошенным от ярости лицом, и не успел никто опомниться, как его огромная ручища сжалась у Дрифта на горле.

 

КТО-ТО ЖЕ ДОЛЖЕН

Руки Дрифта сами собой, рефлекторно, рванулись вверх, но без толку: он грохнулся спиной на кухонную стойку. Запястья у маори были такой же толщины, как бицепсы капитана, и под слоем жира скрывались стальные мускулы и жилы, которые могли бы удержать на якоре космический корабль. Дженна услышала хрип: капитан пытался что–то сказать, но пальцы Апираны сжались так, что воздух в горло не проходил.

— Ап! — крикнула Рурк, и однозарядный бластер мгновенно нацелился на Апирану. — Пусти его! Он может нам…

Она не договорила. Свободная рука Апираны с ошеломляющей быстротой метнулась к ней, сжала ее запястья и с силой выкрутила. Рурк вскрикнула от боли, бластер упал на пол — Чанги отскочили, должно быть, испугавшись, как бы он не выстрелил кому–нибудь из них в ногу. Великан–маори без малейшего усилия притянул Рурк к себе, в последний миг выпустил ее запястья и взял ее шею в локтевой захват. Рурк, прижатая к его груди, врезала ему кулаком по спине, но он даже не охнул.

— Сволочь ты поганая! — громыхал Апирана над головой Дрифта, вновь перейдя на английский. Нe обращая никакого внимания на Рурк, почти рассеянно удерживая ее одной рукой, он протащил капитана через всю комнату к столу и прижал к нему, держа за горло. — И я все это время на тебя работал, сука!

Дженна в отчаянии оглянулась — маори все бушевал, а лицо Дрифта все больше и больше краснело, как он ни цеплялся пальцами за руки Апираны. Чанги отступили подальше, а Михей нагнулся за бластером Рурк, как ни в чем не бывало сунул его в карман и снова встал рядом с безразличным видом. Никто, судя по всему, не собирался бросаться на помощь, чтобы прекратить то, что вот–вот могло стать убийством.

«Кто–то же должен что–то сделать!» Эти слова эхом отдались у Дженны в голове — сколько раз она слышала их от отца, и всегда они оставались все такими же пустыми. Это было все равно что пожать плечами: высказался и переложил ответственность на кого–то другого.

Она сжала зубы и шагнула вперед.

— Апирана Вахаваха!

Великан повернулся к ней, лицо искажено гневом, на губах брызги слюны от надсадного крика. Глаза выпучены так, что чуть не выскакивают из орбит, — побелевшие, бешеные, окруженные темными полосами татуировки, которая сейчас нисколько не походила на боди–арт, — она придавала его чертам что–то свирепое, первобытное. Дженне казалось, будто она смотрит в жерло вулкана или на надвигающееся цунами — перед ней была сила природы, неукротимая и непобедимая, способная смять человека и отбросить с дороги.

Она хлестнула его по щеке — изо всех сил.

Апирана как–то говорил ей, что голова для маори священна. Самое страшное ругательство на языке маори «свари свою голову и съешь»: мало того что само действие представлялось как весьма унизительное, так еще и подразумевалось, что потом–то эта голова должна выйти вместе с испражнениями. Коснуться чьей–то головы без позволения и так невежливо, но для маори это немыслимо.

Правая рука Апираны выпустила горло Дрифта, замахнулась — пальцы сжались в кулак размером примерно с голову Дженны. Она набрала в грудь воздуха, зажмурилась и замерла в ожидании.

Через две секунды она опасливо открыла глаза. Дрифт все еще лежал на столе и хрипел, как сломанный кондиционер, отчаянно пытаясь глотнуть кислорода. Прямо перед ней возвышалась массивная фигура Апираны, словно приросшая к полу. Лицо у великана все еще было бешеное, но в глазах мелькало отчаянное замешательство.

— Прости, — торопливо проговорила Дженна, — прости, но ты же мог его убить! А я думаю, ты этого не хочешь. Если по–настоящему.

Апирана неотрывно смотрел на нее, и слышно было, как он скрежещет зубами.

— Пусти ее, — мягко сказала Дженна, кивая на Рурк. — Ее пистолет у Михея. Она тебя не застрелит.

Еще минуту маори молча смотрел на нее, затем резко опустил сжатый кулак и оттолкнул от себя Рурк. Та рухнула на пол, оглушенная, успев выставить вперед ладони, но на ноги не поднялась.

— Твою мать! — выкрикнул Апирана.

Великан схватил за пластиковое сиденье один из стульев, которые, как и стол, были привинчены к полу, чтобы не летал и по кают–компании во время маневров в гравитационном колодце. Послышался жуткий треск — Апирана отодрал сиденье от металлического корпуса и запустил в камбуз, где оно с грохотом сшибло кастрюли.

— Твою мать!

Кофейная кружка Дрифта разлетелась на осколки, оставив на стене коричневые брызги. Дженна отступила в сторону — маори метнулся к ней, она почувствовала, как ее обдало струей воздуха, когда его левая рука прошла в паре дюймов от нее. Та же рука поднялась, когда он был уже у двери, и ладонь впечаталась в панель со звуком выстрела. Апирана выскочил и скрылся в коридоре — только грохот и оглушительные ругательства раздавались по пути в каюту.

Дженна глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, чтобы сердце перестало так колотиться. За спиной у нее Дрифт пытался сесть. Его ноги свисали со стола.

— Спасибо, — просипел он, и даже за хрипом в его голосе слышалась благодарность. Я‑то уж думал, хана, прикончит меня верзила чертов.

— Я не ради тебя это сделала, — сказала Дженна, все еще глядя на дверь. — Ради него.

— Плевать, — сказал Дрифт, поднимаясь на ноги, — все равно ты мне, считай, жизнь спасла. Откуда ты знала, что он тебя не тронет?

— Я не знала, — призналась Дженна, — но у Апа это, кажется, больное место — когда его предают те, кого он считает для себя авторитетом… или когда ему угрожают, — добавила она, кивая на Рурк, которая тоже поднималась на ноги. — Он меня втрое больше, и я самая младшая в экипаже. Я ему не авторитет и не угроза.

«И к тому же мы с ним, кажется, нашли общий язык», — подумала она. Хотя она надеялась, что в ближайшее время повторять этот опыт не придется.

Глаза Дрифта смотрели на нее изучающе. Механический был, как всегда, непроницаем, зато настоящий словно оценивал ее. Наконец Дрифт чуть заметно кивнул.

— Ну, слава богу, что у тебя какие–то мозги есть и духу хватает ими пользоваться.

Он оглянулся на Тамару Рурк:

— Ты как?

— Бывало и лучше, — пробормотала она, потирая шею.

— Ну, что сказать — тут ты не одинока.

Дрифт смерил глазами Михея и Чангов и снова остановил взгляд на Дженне.

— Ну что? Еще кто–нибудь собирается меня убивать?

Ответом было молчание.

— Хорошо. — Он покрутил шеей, словно пытаясь поставить на место что–то свернутое железной хваткой Апираны, а потом протянул руку к Михею. Бластер попрошу.

— Это мой бластер, — угрожающе проговорила Рурк.

Михей перевел взгляд с одного на другую, но не шевельнулся.

— Михей, — будничным тоном начал Дрифт, — первое — это мой корабль, и я здесь капитан. Второе и, я так понимаю, более существенное для тебя лично кредитный чип с остатками денег я спрятал перед тем, как мы вошли в атмосферу. Так что, если хочешь получить свою долю, изволь подчиняться моим приказам.

Михей закусил губу, пожал плечами и бросил бластер Дрифту — тот ловко поймал. У Рурк блеснули глаза, но Михей вскинул руки:

Что? Не он один получал приказы от Келсьера.

— Он убил свой экипаж! — возразил Куай.

— Десять лет назад! — крикнул Дрифт так, что механик отшатнулся. — Что ты хочешь от меня услышать? Что я раскаиваюсь? Жалею, что так поступил? Отлично! — Он вскинул руки. — Считай, что я это сказал! Но если бы я не выкупил Цзя из тюрьмы, ты бы сумел наскрести для нее денег? А к чему бы ее приговорили, если бы она осталась за решеткой?

— Ты — Габриэль Дрейк, — процедил Куай. — Если ты думаешь, что я после этого буду с тобой летать…

Он покачал головой, не сумев или не пожелав закончить фразу, и с вызовом скрестил руки на груди.

Дрифт выдохнул в раздражении, затем перевел взгляд на сестру Чанг:

— Цзя?

Пилотесса, кажется, заколебалась, но шагнула в сторону и встала рядом с братом. У Дрифта еще сильнее вытянулось лицо.

— Михей?

— Я хоть куда, мне лишь бы деньги, — пожал плечами Михей и сделал пару шагов к капитану.

— А думаешь, много он теперь заработает? — спросила Рурк, стоявшая рядом с Чангами. — Он уже дважды в розыске.

— У него корабль, — заметил Михей. — А у нас что?

— Пилот, механик и Апирана, — отрезала Рурк, — и слайсер в придачу. Так, Дженна?

Все уставились на Дженну. Ей внезапно и совершенно не к месту вспомнилось, как она еще в школе играла в любительском спектакле — вышла на сцену, увидела зрителей и намертво забыла слова. Она потому так и любила шифры и коды — они не задевали ее эмоционально и не требовали принимать невозможные решения. Дрифт — это Дрейк, а Дрейк… он был когда–то ужасным пиратом. Рурк, конечно, рассудительная и ответственная, но для Рурк, как казалось Дженне, она всегда была только функцией: ценной, да, но все же не человеком, с которым можно и поговорить, и посмеяться. А вот капитан — тот по–настоящему старался, чтобы она почувствовала себя на корабле как дома, пусть и срывался иногда в последнее время.

Было и еще одно немаловажное обстоятельство — корабль. Корабль принадлежит Дрифту, а он — их главная надежда вырваться на свободу. Но далеко ли он улетит без Чангов? «И будет ли это все еще его корабль?..»

Браслет на левой руке Дженны издал тревожный сигнал. Она почувствовала, как вспыхнули щеки, но была рада отвлечься — хотя бы на то время, пока читает текст, бегущий по полированной поверхности.

— Что это? — спросил Дрифт, хмуря брови. — Опять…

— Нет, — ответила Дженна, не дав ему выговорить слова «электромагнитный импульс», — это процессор и дисплей, соединенные с главным терминалом в кабине. Да, я сама его собрала. — Она еще раз перечитала слова, бегущие по экрану, и у нее похолодело в животе. — Нам надо уходить. Европейцы готовят приказ задерживать все шаттлы класса «Кархародон».

— Откуда ты знаешь? — требовательно спросила Рурк.

Дженна бросила на нее такой взгляд, каким смотрела раньше на брата, когда тот проявлял особенную бестолковость. Это случалось нередко.

— Вы меня наняли как слайсера. У Спайна во всех мирах есть неофициальные каналы, по которым слайсеры обмениваются информацией, и я подключилась к ним, как только мы вошли в атмосферу, а потом настроила теги для оповещений. — Она постучала пальцем по браслету. — На наше счастье, кто–то где–то подсмотрел, что там европейцы задумали, и сообщил остальным. Не знаю, сколько времени уйдет на то, чтобы этот приказ вошел в силу, но нам оставаться на стоянке нельзя.

Рурк коротко и сурово кивнула.

— Нужно взлетать и искать, где отсидеться, раз уж покинуть планету мы пока не можем. У кого есть какие–нибудь контакты на Старой Земле? Цзя? Куай?

— Только родители, — ответила Цзя, — но у них в квартире «Иону» не спрячешь.

— Михей? — спросила Рурк, но наемник только головой покачал.

— Не думаю, что кто–то из знакомых Апираны будет рад его видеть, — вставила Дженна, и Рурк удрученно кивнула. — Можно попробовать поискать надежное укрытие по слайсерским каналам, но я даже не представляю толком, как к этому подступиться.

— И не надо, — твердо сказал Дрифт, пристально глядя на Рурк. — Это пока еще мой корабль, черт возьми. Поднимаемся в воздух.

Он шагнул вперед, не дожидаясь ответа, обогнул Рурк и Чангов и вышел из кают–компании.

— И куда летим? — нетерпеливо спросила Рурк удаляющуюся спину.

— В Атлантик–сити! — бросил через плечо Дрифт и исчез в направлении кабины. — У меня есть идея!

Секунды две остальные глядели друг на друга. Затем Рурк с досадой процедила:

— Куай, прекращай заправку, запускай двигатели. Цзя, иди за ним и смотри, чтобы он сам не вздумал корабль в воздух поднимать. Дженна, включи все каналы и отслеживай все, что может навести на мысль, что нас выследили. Михей, оставайся в боевой готовности и… а, черт, Апирана… Посмотри, он хоть на борту еще или нет, а если да, не снесет ли ему крышу, когда мы взлетим.

— Что, ты уже снова ему доверяешь? — возмутился Куай, тыча пальцем вслед ушедшему Дрифту.

Рурк потерла лоб ладонью — это был, пожалуй, самый эмоциональный жест, какой эта женщина позволила себе на памяти Дженны.

— Черт, не знаю я, — призналась Рурк, — но, доверяем мы ему или нет, похоже, у него есть план. И, помоги нам звезды, это уже хоть что–то — у меня сейчас и того нет.

 

В ПУТИ

На душе у Икабода Дрифта было… странно.

Больше десяти лет он носил в себе тайну, охранял ее так бдительно, что не раз чувствовал: еще немного, и она его раздавит. Страх разоблачения не слабел с годами — наоборот, усиливался, потому что чем дальше Дрифт уходил от своей прошлой жизни, тем большее мог потерять. Когда он, еле держась на ногах, выбрался из спасательной капсулы на Нгуене‑3 и двинулся искать ближайший островок цивилизации, он был готов к тому, что его схватят представители власти, отдадут под суд и в конце концов казнят как Габриэля Дрейка, и после того, как он открыл шлюзовые камеры на «Тридцати шести градусах», горькое раскаяние не позволило бы ему даже оспаривать справедливость такого приговора. Ниже падать было некуда.

Но потом он услышал новости: Габриэль Дрейк и вся его команда убиты при героическом штурме корабля у Нгуены-прайм. Теперь он был просто еще одним латиноамериканцем из толпы: Федерация Африканских Штатов не удержалась, чтобы не приписать себе заслугу его предательства, и это обеспечило ему защиту, о какой он и мечтать бы не мог, если бы власти стали прочесывать систему в поисках беглецов, не имеющих убедительной легенды. Он улетел оттуда на первом подвернувшемся пассажирском корабле, собрал все свои кредитные чипы, предусмотрительно припрятанные в разных надежных местах, и извлек все возможное из каперской карьеры Габриэля Дрейка, чтобы начать новую жизнь как Икабод Дрифт.

И все же он не мог отделаться от этой истории, до конца не мог. Не только потому, что деньги на покупку «Кейко» и «Ионы» были добыты в прошлой жизни, но потому, что эта тайна грызла ему сердце изнутри, как червяк яблоко. Сколько раз он просыпался в страхе — не наговорил ли во сне чего–нибудь такого, что могло бы натолкнуть на опасные мысли тех, кто оказался рядом в эту ночь? Сколько предлогов находил, чтобы никогда не брать в команду никого из ФАШ — а вдруг этот человек был когда–то на корабле, который он грабил, или его брат был, или мать, или кузен? Сколько раз ему отчаянно хотелось рассказать хоть кому–нибудь, объяснить, как все произошло! Чтобы кто–то выслушал историю его жизни, кивнул и сказал: да, правда, тебе не оставили выбора, я бы, пожалуй, точно так же поступил на твоем месте. Но у него никогда не хватало храбрости, да и слушателей подходящих не попадалось.

И вот теперь все вышло наружу. Не в доверительном разговоре с близким человеком — из него вытянули правду под дулом пистолета, при всех, кого он считал своими друзьями, а оказалось, им просто нужно найти козла отпущения. И тем не менее он чувствовал какое–то странное… освобождение.

— А что в Атлантик–сити? — спросила сзади Тамара Рурк.

Он сдержал желание огрызнуться, ответить насмешкой или потребовать извинений. Цзя протиснулась у него за спиной и плюхнулась в пилотское кресло, пальцы забегали по клавишам предполетных настроек, и по дрожанию палубы Дрифт понял, что Куай запустил главный двигатель. Три человека, которые еще минуту назад решительно выступали против Габриэля Дрейка, вернулись к привычному делу, потому что Икабод Дрифт предложил им выход, и он не намерен упустить свою удачу.

Теперь главное, чтобы сработало.

— Космодром под названием «Далекая звезда», — ответил он, поворачиваясь к Рурк.

Она глядела недоверчиво, но все же не кинулась душить его, чтобы отобрать свой бластер, и сейчас это уже можно было считать победой.

— Им управляет человек, которого я когда–то знал.

На лице Рурк ясно читалось, что она думает о людях, которых Дрифт когда–то знал.

— И этот твой приятель вот так просто позволит нам пересидеть у него, когда нас по всей планете разыскивают?

— Он мне не приятель, — поправил Дрифт, чувствуя, как палуба под ним слегка накренилась — Цзя начала взлет. — Но он у меня в долгу за то, что я спас ему жизнь, и гордость не позволит ему об этом забыть, хоть мы с ним тогда друг друга и недолюбливали. Плевать на европейцев — как бы ни взбеленились, а навсегда они Старую Землю не закроют. Другие правительства продержатся пару дней максимум. Потом беспорядки начнутся, если сообщение не восстановится и транспорт перестанет летать. Пересидим несколько дней, а потом наверняка сумеем ускользнуть.

— «Далекая звезда»? — Дженна стучала по клавиатуре, добывая информацию из Спайна. — Владелец… Александр Круз? — На ее лице крупными буквами было написано сомнение. — Не очень–то… обнадеживает.

— Пожалуй, не очень–то, — согласился Дрифт, — и все же это место, где мы можем укрыться от чужих глаз, пока на горизонте не прояснится немного. Алекс нас никому не сдаст.

Он старался говорить невозмутимо и уверенно, хотя сам уверенности не чувствовал. Но факт остается фактом — им нужно где–то спрятаться, и ничего хорошего не будет, если команда воспротивится единственному имеющемуся варианту.

— Ладно, — кивнула Рурк после недолгого раздумья, — но разговор не окончен.

— Жду не дождусь, — ответил Дрифт, не удержавшись от сарказма, — но пока давайте сосредоточимся на том, как нам убраться из Европы, идет? — Он нахмурился. — Погоди… а что же Ап?

Рурк хмыкнула и включила коммуникатор.

— Михей? Как дела?

— Здоровяк пока на борту, — ответил голос голландца. — Если только его каюта не научилась сама ругаться на языке маори.

— Принято, — ответила Рурк и переключилась на другой канал. — Куай? Что там с заправкой?

— Почти полные баки. Какие планы?

— Небо закрыто, — сказала Рурк, не сводя глаз с Дрифта, — но капитан уверяет, что знает место, где можно спрятаться, пока не появится окно.

— А бомб там не будет? А то с меня как–то уже хватит.

— Если будут, я их ему собственноручно в глотку запихну.

Рурк отключила коммуникатор, все так же глядя на Дрифта. Тот счел за лучшее не связываться.

— Тогда все, люди, — сказал он, взял свой наушник и снова включил сканер частот. — Летим на «Далекую звезду» и будем надеяться, что нас не засекут.

Они набрали высоту и полетели на юг, над Кельтским морем, а затем в плотном потоке воздушных судов — через Атлантический океан от Франции и Пиренейского полуострова, гонясь за солнцем на запад быстрее, чем оно само шло по небу. Радиоканалы у Дрифта в наушнике сообщали, что европейцы сосредоточили поиски на севере, главным образом в районе Исландии и на финской границе с Россией, и он мог только благодарить судьбу за то, что «Иона» вовремя сменил курс.

Полет проходил в напряженной обстановке. Дрифт почти ждал, что по радио вот–вот посыплются сообщения, которые вынудят их отклониться от курса, или, хуже того, внезапно появится корабль–перехватчик, готовый к атаке. Ко всему прочему, даже фантастические резервы работоспособности Цзя начали истощаться после долгого перелета, вхождения в атмосферу и всяческих ухищрений по пути в Амстердам и обратно, да и в воздухе все еще висел горьковатый привкус недавней стычки. Дрифт был готов сорваться с места в любую минуту, если вдруг кого–то прорвет или пилотесса заснет над панелью управления, и когда раздался голос Цзя, докладывающей, что они приближаются к Восточному побережью, он чуть из штанов не выпрыгнул — ему показалось, что она сейчас сообщит о какой–нибудь катастрофе.

— Ты как? — с любопытством спросила Дженна.

— Теперь лучше, все–таки мы на финишной прямой, — честно ответил Дрифт, пытаясь делать вид, что просто очнулся от бездействия. Постучал пальцем по наушнику. — Можешь настроить меня на канал «Далекой звезды»?

— Готово.

На экране терминала высветился значок. Дрифт нажал на него, включил связь и украдкой облизнул губы. Вот сейчас–то все и может полететь к чертям, а если его обещанное укрытие откажет им в гостеприимстве, лучше не думать о том, сколько у пего шансов сохранить команду или унести ноги от европейцев. Но не тащить же людей туда, не получив вначале хоть какие–то гарантии. Линия затрещала и ожила — скучающий женский голос проговорил в ухо с североамериканским акцентом:

— Космодром «Далекая звезда».

Он постарался выговаривать гласные точь–в–точь как она. Люди всегда приветливее реагируют на знакомый акцент.

— Это «Поминки по Тамсину». Просим посадки и открытую линию с Александром Крузом.

Он произнес все это с такой небрежностью, словно ничего естественнее на свете и быть не могло, и это неприятно удивило собеседницу.

— Прошу прощения, сэр?

— Мой корабль просит посадки, — пояснил Дрифт, — а мне нужно срочно поговорить с Александром. — Он приложил усилие, чтобы голос звучал бодро и деловито, без снисходительности или враждебности. Другой человек, не так мастерски умеющий заговаривать зубы, может, и попытался бы припугнуть или пристыдить диспетчера, чтобы добиться своего, но Дрифт твердо знал: люди обычно не горят желанием открывать дверь тому, кто их оскорбил. — Он ведь все еще управляет космопортом, верно?

— Хм… да, сэр, — ответила диспетчер, и в голосе у нее по-прежнему отчетливо слышалась неуверенность, — но мистер Круз не принимает звонки от неизвестных.

— Вполне понимаю, — успокаивающим тоном ответил он, и поверьте, я бы не стал просить, если бы это не было так важно. — Он поколебался, но выбора особого не было. — Вот что я вам скажу: не будете ли вы так любезны связаться с ним и сказать, что Габриэль хочет поговорить с ним насчет Тантала? Если он откажется принять мой звонок, я вас больше беспокоить не стану.

— Я… Хорошо, сэр, подождите минутку.

— Насчет Тантала? — переспросила Дженна.

— Планета такая, — невозмутимо пояснил Дрифт, отключив пока микрофон в наушниках. — С орбиты она выглядит зеленой, и ученые сначала надеялись найти там внеземные формы жизни, но потом оказалось, что это просто какой–то химический элемент в почве или что–то в этом роде. Я там как–то спас Алексу шкуру, хотя он меня не поблагодарит, когда я ему об этом напомню.

— А если она сейчас скажет, что он не хочет с тобой разговаривать? — вклинилась Цзя. — Ты ей оставил лазейку.

— Я дал ей возможность переложить ответственность на другого, не соединяя меня напрямую и не отклоняя звонок, который ее босс, может статься, захочет принять, — сказал Дрифт, вглядываясь в надвигающееся побережье Нью-Джерси — сплошная сталь и бетон. — Вот и вся лазейка.

— Так что, сажать, что ли? — спросила Цзя, начиная поворачиваться носом к огромным зданиям с рекламными щитами двух–трехметровой высоты, такими яркими, что видны были через полосу океана.

— Погоди, дождемся ответа, — сказал Дрифт.

На этот раз пилотесса все–таки оглянулась на него через плечо.

— Не говори, что ты заставил меня лететь сюда без всякой…

— После того, что только что произошло, лучше удостовериться, что здесь безопасно, — оборвал ее Дрифт. — Алекс — порядочная сволочь, но если он скажет, что даст нам убежище, значит, даст. Если я не дождусь от него такого обещания, пожалуй, лучше будет попытать счастья где–нибудь в другом месте.

Коммуникатор пискнул, и Дрифт включил связь, прежде чем Цзя успела возразить.

— Алло?

— Это Алекс Круз. Кто говорит?

— Алекс, ты отлично знаешь, кто говорит, — сказал Дрифт, оставив нью–джерсийский акцент, и голос у него стал резким.

Круз — это тебе не скучающая диспетчерша, которую нужно умасливать. Он всегда был человеком из льда и стали, скованным рамками своего нелепого морального кодекса, такой с места не сдвинется, пока не столкнешь. Вряд ли он изменился теперь, когда сделался владельцем серьезной недвижимости и внешне легального бизнеса. А кроме того…

Повисла пауза.

— Ты мертв.

В этих словах не было угрозы. Тон был такой, словно человек никак не может поверить собственным ушам.

— Значит, ты медиум, поздравляю, — огрызнулся Дрифт: голос Круза всколыхнул давние воспоминания и вернул к жизни манеру речи, свойственную когда–то Габриэлю Дрейку. Дрифт и не пытался этому противиться: нужно было, чтобы собеседник ему поверил, и поскорее. — У меня тут корабль ждет посадки, и кофе бы тоже не помешал.

Он видел, как у Дженны взлетели вверх брови, но пока оставил это без внимания.

— Слушай, я не знаю, кто ты…

— Алекс, заткни пасть и слушай, — перебил Дрифт, не дав собеседнику выразить недовольство. — Ты у меня в долгу, и я пришел за долгом. Понимаю, что тебя это не радует, и даю слово, что уберусь с твоих глаз как только смогу, и будем квиты, но до тех пор не пытайся пудрить мне мозги и не делай вид, что меня не узнал.

— Твою бога мать… Это что, правда ты?

Дрифт невольно широко улыбнулся, но постарался, чтобы по голосу этого было не понять.

— Дошло наконец–то.

Еще на несколько секунд повисла пауза.

— Ну, тогда садись, что ли. Кружка для тебя найдется.

 

«ДАЛЕКАЯ ЗВЕЗДА»

Космопорт «Далекая звезда» занимал большой ровный участок земли, который, видимо, когда–то давным–давно был заливом или лагуной, а потом воду выкачали или отвели, и получилась суша. Сам порт был многоуровневый, окруженный изогнутыми стенами, которые делали его снаружи немного похожим на гигантский стадион и должны были гасить взрывную волну в случае катастрофы. Когда «Иона» завис над ним, Дрифт заметил, что стены служат еще одной цели: места для стоянки встроены в них, так что все это напоминает соты в каком–то гигантском улье или огромный винный погреб. В наушнике Дрифт слышал неумолкаемые переговоры — большим и малым судам давали разрешение на взлет или посадку в определенном секторе, и вся эта оживленная деятельность регулировалась так, чтобы не дать двум кораблям столкнуться в одной точке в воздухе.

— Какой огромный, — сказала Дженна, выглядывая в иллюминатор. — Даже на Большом Франклине ничего подобного нет.

— Здесь такие порты по всему континенту, — хмыкнула Цзя. — Дай на всех континентах вообще–то. Ну, вот в Африке, правда, негусто, зато у них там космолифт есть. — Она сверилась с данными на экране и включила внутреннюю связь. — О’кей, народ, идем на посадку. Надеюсь, клаустрофобией никто не страдает.

Через пару секунд «Иона» начал снижаться, вращаясь в воздухе: Цзя готовилась лететь задним ходом к указанному им отсеку — со всеми возможными предосторожностями, во всяком случае, Дрифту хотелось на это надеяться.

— А кофе тут при чем? — спросила Дженна, когда стены уже возвышались над ними.

— М–м–м? А, это условный знак у нас такой есть. Был, точнее, — поправился Дрифт. — Люди вроде нас с Алексом всегда его знали, и в тех портах, где мы чаще всего останавливались, тоже. Если тебя разыскивают и тебе нужно где–то отсидеться, идешь к знакомому — незнакомый–то тебе сроду убежище не предложит — и просишь помочь. Но в открытом эфире об этом распространяться ни к чему, вот, когда дозвонишься, и просишь налить тебе чего–нибудь после посадки. Все равно чего, лишь бы безалкогольного.

— И если тебе сказали, что нальют, значит, все в порядке? — спросила Дженна.

Дрифт улыбнулся и покачал головой.

— Нет. Только если сказали, что нальют чашку, стакан, кружку или еще что–нибудь, — вот тогда все в порядке. А если делают вид, что не расслышали, или отвечают как–нибудь иначе, даже если говорят, что попить дадут, но ни о какой посуде не упоминают, значит, или там небезопасно, или тебя видеть не хотят — скорее всего, и то и другое.

— Неплохая система, — заметила Цзя. — А недоразумений не случалось?

— В общем, нет, — ответил Дрифт. — Я же говорю, незнакомого все равно никто укрывать не станет, а знакомые все в курсе. Хорошо работало.

— А сейчас тоже так делают? — спросила Дженна.

Дрифт пожал плечами.

— Не уверен. Честно говоря, не знаю даже, где теперь все эти люди, кроме Алекса.

— Тихо все, — велела Цзя, зависая в воздухе для посадки, — сейчас будет самое сложное.

Посадочные площадки на «Далекой звезде» были разных размеров, и та, которую отвели им, на взгляд Дрифта, выглядела пугающе узкой. Цзя медленно развернулась задним ходом, что–то бормоча себе под нос по–китайски и рыская глазами от одного датчика к другому. Один раз у нее вырвался короткий поток ругательств вполголоса — когда кто–то ей возмущенно загудел, но, к радости и некоторому удивлению Дрифта, она сумела провести корабль к стоянке и посадить, не задев стен.

Не успел заглохнуть главный двигатель, как толстая стальная дверь стала опускаться, закрывая вход.

— Ну, а что, ничего же страшного, — неуверенно проговорила Дженна.

— Обычное дело, — успокоил ее Дрифт. — Двери нужны для защиты, на случай, если снаружи произойдет какая–нибудь авария или кто–то попытается влететь не на свое место, а для нас это к тому же означает, что никто нас не увидит и не догадается, кто мы такие.

Словно в ответ на его слова, хотя скорее просто потому, что темнота сгущалась по мере того, как дверь ползла вниз, — в отсеке загорелся свет.

— Серьезно, волноваться тут не о чем.

Он почувствовал, как по телу пробежала легкая дрожь облегчения. Наконец–то под ногами более или менее твердая земля, и не надо зависеть от других членов экипажа, от их летных или слайсерских умений. Разумеется, угроза над ним висит серьезная, но действовать в ближайшее время предстоит в сфере отношений с людьми, а в этом деле он мастер.

Коммуникатор пискнул.

— Внимание, «Поминки по Тамсину», это служба охраны «Далекой звезды». Отключите все двигатели и приготовьтесь к проверке через две минуты.

— Вас поняли, «Далекая звезда», — спокойно ответил Дрифт, — наши двигатели уже выключены, двери мы вам откроем. — Он поднялся из кресла и потянулся. — Ну, люди, идемте знакомиться с хозяевами.

— Хочешь сказать, поспать мне пока не светит? — проворчала Цзя.

— Пока нет, — сказал Дрифт. — Иди, позови своего брата, пусть спускается в грузовой отсек. Я хочу, чтобы все были на виду.

— Чтобы они нас перестреляли всех разом, — пробурчала Цзя, но все же стянула летные перчатки и направилась к выходу из кабины.

Дрифт поднял бровь, глядя на Дженну:

— Офицер компьютерной службы — вперед.

— Офицер? — Дженна хмыкнула, но повиновалась.

— Ну а что, черт побери, я так думаю, пора уже тебя повысить, — заявил Дрифт.

И Дженна пошла за ним вниз, в грузовой отсек, где перед их глазами предстали куски металлолома, те, что не улетели в океан, когда открылся бомбовый люк, и роющиеся в них Рурк с Михеем.

— Я подумала — надо бы проверить, вдруг там какой–нибудь жучок припрятан, — ответила Рурк на их молчаливый вопрос.

— Ничего? — спросил Дрифт, хотя и так был уверен — если бы что–нибудь нашли, он бы уже знал.

— Ничего, — хмыкнул Михей, — в остальных трех ящиках только лом. — Он шумно выдохнул через нос и оглянулся на Дрифта. — Так что, какая у нас легенда?

— Сейчас нас навестят инспекторы охраны во главе, как я подозреваю, с самим Александром Крузом, — сказал Дрифт.

Рурк потянулась к своему «Крусейдеру», и Дрифт дернулся.

— Я уверен, это лишнее.

Взгляд у Рурк был холодный. Она надвинула шляпу на глаза.

— Мне новые сюрпризы ни к чему, Икабод. Хочу послушать, что этот твой друг нам споет.

— Он мне не друг, я же сказал, — заметил Дрифт.

Рурк пожала плечами.

Тем более, ружье наготове не помешает.

— Нет, — сказал Дрифт и сам удивился суровости своего голоса. Краем глаза заметил, как Михей слегка напрягся. — Этот человек — мой должник. Они закрыли отсек — это стандартная практика, но, помимо всего прочего, это означает, что мы заперты за стальной дверью посреди его космопорта. Мы здесь благодаря его доброй воле и чувству чести, которые, вероятно, не так уж сильно перевешивают инстинкт самосохранения. — Он кивнул на безотказное ружье Рурк. — Давай не будем давать ему повод думать, что ради нас не стоит нарываться на неприятности.

Секунду–другую Рурк смотрела на него с ничего не выражающим лицом, потом моргнула и аккуратно прислонила оружие к стене.

— Хорошо.

Дрифт сдержал вздох облегчения и повернулся к вошедшим Чангам.

— Досмотр охраны, Куай.

— Хорошо, что мы уже избавились от нелегального оружия на борту, а? — хмыкнул Куай.

Дрифт на миг остановил на нем сердитый взгляд и тут увидел, как рядом упала тень из коридора. Через секунду показалась огромная фигура Апираны. Маори встал рядом с Чангами, возвышаясь над ними, как скала. Дрифт старался не смотреть на ручищи великана — он все еще почти как наяву чувствовал, как они сжимаются на его горле. Вместо этого он посмотрел Апиране в глаза, вернее, попытался: маори отвел взгляд и ссутулил плечи.

— Где мы? — пробурчал Апирана, засовывая руки в карманы летного костюма.

— В Атлантик–сиги, — ответил Дрифт и вздохнул немного свободнее.

С Апираной потом. Сейчас есть заботы поважнее. Он повернулся лицом к входу, услышав звонок, означающий, что кто–то снаружи запрашивает доступ.

Постарайтесь выглядеть не слишком подозрительно.

— Кто бы говорил, — протянула Цзя.

Дрифт на это ничего не ответил, подошел, набрал код, отступил назад и затаил дыхание. Замки открылись, снизу донесся стон погрузочной платформы, со стуком опустившейся на пол. В отсеке, обшитом изнутри металлом, чтобы магнитные двигатели на корабле могли работать и пилоту не приходилось управлять этим чудовищем на одних реактивных, было пусто: оно и понятно, от реактивных двигателей такой жар идет, что все равно бы все расплавилось.

Пусто, да — если не считать группы людей на нижней ступени платформы. Их было шестеро, все в строгой темно-синей форме, в руках небрежно держат электрошокеры, па поясах висят парализующие дубинки — очевидно, служба охраны. Дрифт бегло прошелся взглядом по их лицам — расслабленные и, пожалуй, немного скучающие, никаких признаков внезапной тревоги, которой он слегка опасался — это наверняка означало бы, что экипаж «Ионы» собираются выдать европейским властям.

И только один человек, стоявший чуть впереди остальных, расслабленным совсем не казался. Александр Круз ничем не походил на того подвижного, худого как щепка авантюриста, которого Дрифт знал десять лет назад, и странно было видеть его в высоких черных ботинках, в черных брюках и жесткой белой рубашке, — он, наверное, считал, что это самая подходящая униформа для владельца и начальника космопорта, — а еще страннее было видеть круглый живот и намечающийся второй подбородок. Его глаза встретились с глазами Дрифта, лицо чуть напряглось, но он шагнул вперед, оставив позади своих сопровождающих, и поднялся по платформе один. Дернул головой, показывая Дрифту, чтобы тот встал рядом с остальным экипажем. Дрифт подчинился — он и сам был рад убраться подальше от глаз, а если повезет, то и от ушей охраны.

Круз, очевидно, по–прежнему нс любил церемоний. Остановился шагах в десяти от нестройной шеренги Дрифтова экипажа, оглядел холодными темными глазами по очереди всю эту разношерстную компанию, составлявшую такой яркий контраст с его собственной командой, одетой в одинаковую форму. На Дрифте его взгляд едва задержался, хотя он тут же, без предисловий, обратился к нему:

— И как же тебя теперь называть?

— Икабод Дрифт меня вполне устроит, ровным голосом отозвался тот.

Что за имя такое? — хмыкнул Круз.

— Не такое известное, как то, прежнее, — сказал Дрифт. Хорошо выглядишь, заметил он, пытаясь перевести разговор на другое.

Александр Круз, хоть и прибавил в весе, двигался по-прежнему легко и свободно, и лицо у него было загорелое, как у человека, который не прячется от сравнительно мягкого солнца Старой Земли.

— А ты паршиво, — отрезал Круз, — хотя, если бы я только что сбросил ядерную бомбу где–нибудь на задворках Европы, я бы, пожалуй, тоже сейчас ракетным топливом гадил.

Дрифт подавил внезапную дрожь.

— Любопытное обвинение.

— Ты из меня дурачка–то не делай, если уж пользуешься тем, что я у тебя в долгу, — хмыкнул Круз. — О тебе лет десять не было ни слуху ни духу, если не больше. Я думал, тебя и в живых–то нет, — да и все так думали. Не просто же так ты на дно залег. И теперь, через столько лет, не показался бы на глаза никому, кто тебя знает, если бы не был в безвыходном положении. Корабль у тебя есть, удрать от неприятностей есть на чем, но ты, видимо, не рискуешь выходить па орбиту, боишься, что тебя схватят… а значит, тебя–то европейцы и разыскивают.

Дрифт пожал плечами — как можно равнодушнее. Этот парень всегда был умен, хоть и не всегда благоразумен по молодости, и незачем дальше злить его, отрицая очевидное.

— И об этом уже всем известно?

— Нет, — закатил глаза Круз, — поэтому моя команда осталась внизу и не участвует в этом разговоре — они–то тебе ничем не обязаны, и я не могу поручиться, что кто–нибудь из них не воспользуется случаем получить награду. Описание твоего корабля, само собой, имеется, но, поскольку сейчас в небе над Северной Америкой летает, пожалуй, несколько тысяч шаттлов класса «Кархародон», властям это не очень–то поможет. — Брови его хмуро нависли над глазами. — Не знаю уж, чем ты теперь зарабатываешь на жизнь, да и знать не хочу. У меня свой бизнес — легальный, учти. Бог свидетель, я перед тобой в долгу за Тантал, но ты отсюда уберешься в тот же час, как только СШСА снимет ограничения на вылет с континента. Ясно тебе?

— Более чем, — кивнул Дрифт. — Спасибо.

Владелец космопорта закусил губу.

— Ну ладно. Постарайтесь не привлекать к себе внимания: я‑то не настучу, но, если юститы явятся сюда с вопросами, просто выдам им журнал прибытия и не стану предупреждать тебя, что за тобой пришли, — ни к чему мне подставляться.

— Понял, — заверил его Дрифт.

Круз постоял еще секунду–другую, затем решительно кивнул.

— Ну, мне пора, космопортом кому–то управлять надо. Холодные глаза еще раз встретились с глазами Дрифта. — Прощайте, мистер Дрифт. Надеюсь никогда больше вас не видеть.

Он развернулся и вышел решительным шагом, не сказав больше ни слова, а Дрифт и его команда остались стоять.

— Так ты спас ему жизнь? — тихо спросила Дженна, когда Круз скрылся из вида.

— Спас, — подтвердил Дрифт.

— Зачем?

— Тогда казалось, что это неплохая идея, — хмыкнул Дрифт. — И, честно говоря, я подозревал, что это мне когда-нибудь сослужит службу. Это единственный космопорт, где мы можем спрятаться, и никто не будет задавать неприятных вопросов. — Он шумно выдохнул, стараясь привести в порядок мысли. — Ну ладно. Сесть мы сели, укрытие есть, но неизвестно, сколько у нас времени до того, как Алекс отдаст приказ о выступлении. Значит, когда придет время улетать, у нас уже должен быть четкий план, как прищучить Николаса Келсьера.

 

ПАРА СЛОВ ПЕРЕД БОЕМ

Секунду–другую стояла ошеломленная тишина, а затем поднялся гвалт. Дрифт подождал с минуту, потом вскинул руки и не стал до конца подавлять проскользнувшие в голосе интонации Габриэля Дрейка:

— Молчать!

Резкость тона подействовала: даже Тамара Рурк закрыла рот, хотя, судя по взгляду, который она бросила на него, скорее от удивления, чем от чего–либо еще. Он немного подождал в молчании просто чтобы убедиться, что все внимание сосредоточено на нем. Кому–то, пожалуй, такое ожидание действовало бы на нервы, но только не Икабоду Дрифту. Где бы он ни был, какое бы имя ни носил, для решения проблем он всегда пользовался одним и тем же орудием.

Словами.

— Насколько можно понять по этой реакции, все считают, что идти против Келсьера — не самое разумное решение, — начал он. — Позвольте мне изложить вам другой взгляд на этот вопрос: идти против Келсьера — это единственно возможное решение. У нас тут полный корабль ненужных свидетелей, тех, кому известно, что он собирался сбросить ядерную бомбу на Амстердам. Мы должны были погибнуть в этом взрыве, и все осталось бы чисто, но, когда он узнает, как все обернулось, он поймет, что мы живы, и начнет на нас охоту.

— На тебя он начнет охоту, — хмыкнул Куай, — он же тебя одного и знает! А мне стоит только выйти в эту дверь…

Дрифт с невеселой улыбкой покачал головой.

— Ты не понимаешь. Он нанял нас на эту работу — выбрал именно меня, потому что рассчитывал, что я ему доверюсь, или потому что у него был на меня компромат, но факт, что ему с какого–то перепугу понадобилось разнести этой бомбой Амстердам. Нужен был экипаж, который выполнит сложный заказ, доставит груз контрабандой и уложится в сроки. Он человек осмотрительный, значит, навел справки, а значит, он знает всех. Скорее всего, каждого поименно. И один раз он нас уже нашел.

— Нашел, когда мы и не скрывались! — возразила Цзя. — Почему бы не подождать, пока все затихнет?

— Потому что не затихнет, — рубанул Дрифт. — Ты не знаешь человека, который нас нанял. А я знаю. Когда он работал на европейцев и отдавал приказы таким, как мы с Михеем, он был очень осмотрительным, очень умным и очень, очень безжалостным. Тогда он работал в правительстве, был связан законами и правилами и бог знает чем еще, пусть даже и нарушал эти законы время от времени. Следишь за моей мыслью? А теперь представь себе, что такому человеку больше не нужно держать ответ ни перед кем, кроме собственной персоны, и спроси себя, станет ли он великодушнее.

Он оглянулся на Михея:

— Ты согласен?

— Он психопат, — сказал Михей, — и это главная причина, почему я ушел из пограничной охраны.

— Да ты что, неужто он послал тебя туда, где стреляют? — ехидно вставил Куай.

Михей зло посмотрел на механика.

—Можноподумать,тысамкогда–нибудьбралсязаоружие,мелюзга,—презрительноусмехнулсянаемник.—Думаешь,статслиден размышляют о высших целях? Ну да, им–то самим не воевать, но от ОВР такие приказы поступали, что…

Он умолк, качая головой.

— И вообще, Цзя — ты, и вдруг предлагаешь прятаться? — продолжал Дрифт, снова оборачиваясь к пилотессе. — Когда тебя кто–то в небе подрежет, ты грозишься им так вломить, что у них дети с синяками родятся. А когда кто–то пытается разнести тебя на атомы, будешь убегать и кричать: «Пожалуйста, сэр, не надо?»

— Это разные вещи, — проворчала Цзя.

Но Дрифт видел, что ее гордость задета. Он прошелся взглядом по лицам и остановился на Рурк.

— Тамара. Ты требовала крови. Я с тобой. — Он развел руками. — Ты еще не передумала?

— Это было до того, как я узнала твою историю, решительно заявила Рурк. — Почему я должна тебе доверять?

— Ты могла бы заметить, что мы работаем вместе уже восемь лет, и я до сих пор тебя не убил, и никого не убил, кто служил у меня в экипаже, и даже не бросил никого на верную смерть, выпалил Дрифт в ответ. — Ведь мог же я тогда и не возвращаться за тобой на Северус–прайм?

— Мог, — согласилась Рурк.

— А с Бенджамином тогда, на Янусе–три? Мы же его не бросили в беде?

— Он все равно умер.

— Да, мы не успели довезти его до больницы. Но мы хотя бы пытались ему помочь, — возразил Дрифт и опустил руки. — Слушай, я не говорю, что будет легко, но Келсьер ждет, что мы заляжем на дно. Он не готов к тому, что мы станем за ним охотиться.

— Может быть, и так, потому что это глупо, — сказал Куай. — Если у него достаточно ресурсов, чтобы выследить, где мы прячемся, значит, хватит и на то, чтобы обезопасить себя от одного небольшого корабля. Да и вообще, как мы его найдем–то?

— Может, Алекс знает, с чего начать, — предположил Дрифт.

С минуту все молчали.

— А Алексу откуда знать? — осторожно спросила Рурк.

— Алекс Круз был капитаном на «Руке мертвеца», — ответил Дрифт. — Главным моим соперником, пожалуй.

— Вот этот напыщенный индюк был мясником из Донсайда? — вырвалось у Апираны.

— Ты притащил нас в космопорт, которым владеет еще один бывший капер Келсьера? — словно не веря своим ушам, переспросила Рурк, перебив маори. — И откуда ты знаешь, что он нас не продаст?

— Во–первых, у меня не было выбора, — честно ответил Дрифт, — больше деваться все равно некуда. Во–вторых, он упертый баран с болезненно раздутым понятием о своей драгоценной чести, и он у меня в долгу. В-третьих, если бы он собирался пас наколоть, то не разговаривал бы так недружелюбно. Он не пытается нас тут удержать, чтобы подстроить ловушку, он хочет, чтобы мы убрались поскорее, пока не навлекли па него беду. Я намерен оказать ему такую любезность.

— Я тоже, — фыркнул Куай. — Цзя? Летим.

Пилотесса отвела глаза, но не шевельнулась.

— У тебя есть план, Куай? — настойчиво спросил Дрифт. — Ты уже знаешь, что делать дальше? Или просто подашься в Атлантик–сити, будешь бегать, искать, кому нужен механик?

— Все лучше, чем бегать за террористом, — ответил Куай.

— Цзя?

Его сестра неотрывно смотрела на Дрифта. Он видел на ее лице неуверенность, но у пилотессы «Ионы» характер всегда был огонь, не то что у брага. Дрифт не знал, есть ли в китайском языке точное соответствие слову «прощение», но, если есть, Цзя оно незнакомо.

— А ты как думаешь, сумеешь его найти? — спросила она Дрифта, не обращая внимания на брата.

— Сумею.

Дрифт намеренно умолчал о том, сколько времени на это уйдет, но по тому, как Цзя изогнула бровь, можно было предположить, что она и сама догадалась.

— Выясни, где он, пока нам не откроют выход из атмосферы, — сказала она, и придумай план, как до него добраться, иначе я найду, на чем отсюда смыться.

Только теперь она взглянула в глаза Куаю: механик сказал что–то резкое по–китайски — Дрифт смутно уловил что–то насчет сомнения в ее рассудке, — а Цзя ответила такой сердитой тирадой, что он даже не пытался ничего разобрать. Он махнул рукой на ссорящихся Чангов и перевел взгляд на Михея.

— Ну? — спросил он.

Голландец поморщился.

— Не нравится мне это.

— Дело хозяйское.

Дрифт старался подавить тягостное чувство. Он–то надеялся, что Михей будет с ним на сто процентов, но в том, что среди них оказался еще один человек, могущий засвидетельствовать беспощадность Келсьера, были свои минусы: тот по понятным причинам не хотел вставать старому мерзавцу поперек дороги.

— А тебе как будет спокойнее — высматривать Келсьера в прицел или оглядываться через плечо?

Михей моргнул.

— Ну…

— Риск себя окупит, — добавил Дрифт, чтобы придать своим доводам убедительности. — Он человек обеспеченный, и я намерен его обчистить. Все, что отнимем у него, поделим на семь частей, поровну. Не считая расходов.

— Поровну? — Михей поднял брови, но тут же снова нахмурился. — Деньгами ты мне голову не задуришь, имей в виду.

— Ты же его знаешь — во всяком случае, его репутацию, — не отступал Дрифт. — Знаешь, что он нас так или иначе в покое не оставит. Так уж лучше за деньги с его головорезами драться, чем просто так?

Михей снова поморщился, потом вздохнул и покачал головой. Кивнул в сторону Цзя и повысил голос, чтобы перекричать ссору:

— Ну ладно, но я с ней согласен. Если у тебя будут координаты и план к тому времени, как нам улетать, тогда я с тобой. А нет — попытаю счастья в одиночку.

Дрифт благодарно кивнул и с некоторым раздражением посмотрел на скандалящих Чангов. Он отлично понимал, что его авторитет капитана сейчас и так висит на волоске и совершенно ни к чему лишний раз злить Цзя, иначе она примкнет к брату просто назло. Поэтому он повернулся к трем оставшимся, кто по крайней мере формально еще входил в его экипаж.

— Дженна? — Он скривился: тут не нужно было притворяться, ему и в самом деле даже думать не хотелось, что будет, если она уйдет. — Я понимаю, ты с нами недавно, но…

— Мне больше некуда идти, — ответила она, не дав ему договорить. — Ты подобрал пьяную девчонку, взял ее на борт и дал ей работу, а не ограбил и не… что–нибудь похуже. — Она попыталась улыбнуться, но губы дрожали. — Только постарайся как–нибудь, чтобы меня не убили.

Дрифт улыбнулся — той самой успокаивающей улыбкой, которая столько раз убеждала недоверчивых торговцев в его честности.

— Об этом и думать нечего.

Перебранка на китайском стихла, и Куай стоял с хмурым лицом человека, проигравшего спор. Именно на это Дрифт, честно говоря, и рассчитывал: раз уж механик чувствует себя обязанным «присматривать» за младшей сестренкой, вряд ли он ее бросит, когда она ввязывается в опасное дело. Да, кстати об опасности…

Он повернулся к Апиране, стараясь не выдать неуверенности.

— Ты–то у нас довольно заметная фигура. Трудновато будет затеряться.

Апирана только кивнул — губы плотно сжаты, взгляд без всякого выражения. Дрифт подождал более внятной реакции, но не дождался.

Вернее, дождался — от Дженны.

— Ой, ради бога, вздохнула юная слайсерша. — Капитан, Апирана сожалеет, что сорвался, и хочет остаться в экипаже, иначе бы его уже не было на корабле.

Она обратилась к самому великану–маори — выражение лица у того моментально сменилось на ошарашенное.

— Апирана, капитан хочет, чтобы ты остался, иначе бы тебя уже не было на корабле, но ни один из вас не желает себя выдавать, пока не догадается, что у другого на уме, и у вас обоих это одинаково паршиво выходит!

Ошеломленное молчание, наступившее после этой вспышки, прервалось хихиканьем, и не чьим–нибудь, а Тамары Рурк. Дрифт сердито посмотрел на нее, затем коротко на Дженну, взял себя в руки и снова повернулся к Апиране.

— Хочешь остаться?

Губы маори зашевелились, словно в них застряли слова, и то единственное, что прорвалось, звучало смущенно:

— Да.

Дрифт почувствовал, что его слегка отпустило. Он и правда понятия не имел, что у великана на уме. Мысли Апираны обычно легко читались, а новый маори — непроницаемый, молчаливый — здорово его обескуражил. Но если он готов остаться, значит, ему не придется болтаться по Атлантик-сити, выделяясь в любой толпе, как гора…

— Отлично, — кивнул Дрифт, желая поставить точку, — ты человек надежный, я рад, что ты со мной. Но если ты еще раз вздумаешь мне угрожать, то действительно оставишь этот корабль, немедленно, где бы мы ни находились на тот момент. Ясно?

На этот раз голос Апираны звучал тверже:

— Да.

Дрифт задержал на нем взгляд еще на секунду, затем повернулся к Тамаре Рурк:

— Итак?

Рурк смотрела ему в глаза, взвешивающе, раздумчиво.

— Ты взялся за трудное дело, Икабод.

— Я могу это сделать. И сделаю! — Накопившаяся злость на Келсьера чуть заметно проскочила в голосе — и пусть. — Я не для того столько лет вкалывал, чтобы теперь все бросить и начать бегать и прятаться. Я заслужил свою репутацию, черт побери! Мы все заслужили, потому нам и дают работу! Если будем трястись, как бы никто не узнал, кто мы такие, то потеряем все! И к тому же, — добавил он, секунду помолчав, — на этот раз он меня достал по–настоящему.

— Похоже, ты опять выкрутился из трудного положения, во всяком случае, пока, — сказала Рурк. — Хорошо. Если у нас будут координаты и план к тому времени, как твой «друг» Алекс даст нам приказ отправляться, тогда я с тобой.

Дрифт попытался скрыть вздох невыразимого облегчения, готовый вырваться у него из груди. Может быть, это только отсрочка, но лучше призрак беды, которая может нагрянуть через пару дней, чем настоящая беда прямо сейчас.

— Рад, что договорились. Итак, вопросы?

— Да. Какого черта вообще кому–то втемяшилось взорвать Амстердам? — спросил Апирана. — Что он задумал, этот Келсьер?

— Он мне говорил, что европейцы уволили его за коррупцию, — признался Дрифт. — Но как–то так говорил, что я подумал — наверняка это просто прикрытие, на самом деле его перевели на какую–то секретную работу, — и, похоже, он этого и хотел.

— Двойной блеф, — кивнула Рурк. — Так ты думаешь, это месть? Но почему Амстердам?

— Я знаю, что одна группа голландских политиков выдвинула против него сразу кучу обвинений, — вмешался Михей, — может, в этом дело? Вообще–то уволили его года три назад, но, видимо, он из тех, кто обид не забывает.

— Я бы не удивился, если у старого мерзавца где–то припрятан список всех, кто ему когда–то насолил, — с ожесточением в голосе подтвердил Дрифт, — и, бог свидетель, он достаточно осторожен, чтобы подождать год–другой, пока все не будет тщательно спланировано, а потом уж действовать. К тому же вряд ли даже ему так легко обзавестись ядерной бомбой.

— Из–за увольнения разнести целый город? — недоверчиво переспросила Цзя. — Как–то чересчур, вам не кажется?

Михей поморщился.

— Я с ним никогда не встречался, но если судить по тем приказам, которые мы получали в пограничной охране, то могу сказать — Николас Келсьер «пропорциональностью реакции» особенно не заморачивается.

— Для него всегда на первом месте была эффективность, а на втором — действенность, — сказал Дрифт. — Сопутствующие потери его не очень–то беспокоили, лишь бы то, чего он хочет, было сделано — иначе бы Круз у него долго не проработал. Я вполне готов поверить, что Келсьер способен снести ядерным взрывом целый город, чтобы убрать двух–трех человек. Кроме того, если бы он действовал более избирательно, кто–нибудь, вероятно, стал бы допытываться, кто что–то имел против этих людей, и следы могли бы вывести на него.

— Так ты говоришь, у тебя есть план, как прижать этого типа? — спросил Куай, и в голосе его так и слышалось недоверие.

— Есть… наметки кое–какие, — ответил Дрифт и, к собственному изумлению, вдруг понял, что это чистая правда.

Он указал на Чангов, Михея и Апирану.

— Сначала главное: вы четверо идите и поспите. Мы все слишком долго были на взводе.

— Есть, капитан! — с благодарностью выкрикнула Цзя и развернулась к выходу. — Я буду у себя в каюте. И попробуйте кто–нибудь меня разбудить, если только не надо будет куда–то лететь, — лучше сразу прячьтесь.

Она моментально исчезла. Остальные трое повернулись следом, Апирана и Михей — усмехаясь, а Куай, кажется, все еще искал глазами что–нибудь подходящее, чтобы пнуть.

Дрифт обратился к Дженне:

Ты тоже устала, я знаю, но мне нужно, чтобы ты вышла в Спайн и посмотрела, нельзя ли как–нибудь сбить со следа поиски. Там уже должна быть сто одна теория о том, кто это сделал, от террористов до инопланетян, так что попробуй как–нибудь придать убедительности тем, в которых не фигурирует шаттл класса «Кархародон». А потом тоже придави подушку — думаю, ты нам еще понадобишься.

Дженна устало кивнула и направилась в кабину. Дрифт с Рурк остались вдвоем.

Рурк скрестила руки на груди:

— Ну? Должна сказать, я заинтригована — что там у тебя за план?

Дрифт секунду обдумывал ответ.

— Что ты знаешь о Человеке, который смеется?

Лицо Рурк стало совершенно непроницаемым даже в сравнении с обычным ее выражением.

— Человек, который смеется? Он же Маркус Холл?

— Если только второй такой пока не появился, — неловко пожал плечами Дрифт. — Он был с Келсьером в качестве личного сторожевого пса, когда тот выследил меня на Кармелле.

— Ты уверен?

— Он мне свой электат показал, — ответил Дрифт и помахал перед лицом рукой. — Или кто–то еще додумался сделать себе такой же, в точности совпадающий с описанием, или…

— На это никто бы не решился, — рассеянно проговорила Рурк, и взгляд у нее стал блуждающим.

Дрифт знал эту ее привычку и называл ее «режим планирования»: все ее органы чувств механически отмечали, нет ли где угрозы или жучка, пока мозг приступал к обдумыванию проблемы. Она рассеянно облизнула губы.

— Ну что ж, теперь хотя бы понятно, почему ты так испугался.

— Я не… — Дрифт увидел выражение ее лица и умолк. Ну ладно, испугался немного. Слушай, я не то чтобы не собирался другим о нем рассказывать, просто хотел сначала с тобой поговорить.

— И что ты надеялся узнать? — спросила Рурк, почесывая кончик носа. — Уверена, ты слышал все те же истории, что и я. Кое–что в них, разумеется, невозможно физически, но в любом случае это означает, что мы должны быть вдвойне осторожны и что у Келсьера в распоряжении имеются достаточно серьезные ресурсы. В каком–то смысле это может даже облегчить нам работу. Чем крупнее след, тем легче на него выйти. Если Келсьер в состоянии обзавестись ядерной бомбой и нанять Холла…

Дрифт неопределенно хмыкнул в знак согласия, но отметил про себя, что Рурк не ответила на его вопрос. К этому, вероятно, придется еще вернуться. А сейчас нужно разобраться с другой проблемой — с загадкой по имени Тамара Рурк. Она оставалась такой же непроницаемой, как обычно, но теперь он по крайней мере заметил трещинку в ее броне. Понадобилась ядерная бомба на борту, чтобы Рурк позволила себе открыться, и то совсем чуть–чуть. Люди и их характеры всегда чрезвычайно занимали Икабода Дрифта, потому–то он и научился так мастерски ими манипулировать при необходимости, и теперь его интерес к женщине, стоявшей напротив, вспыхнул с новой силой. Может быть, он даже забудет о том, что она сделала недавно, хотя это скорее зависит от того, насколько она сама готова к сотрудничеству в дальнейшем.

— Есть еще кое–что, — решился он. — Мне кажется, у нас с тобой возникают некоторые сложности.

— Это со мной–то сложности? — фыркнула Рурк, словно не веря своим ушам. — Это нс я…

— Я не о работе говорю, — перебил ее Дрифт, подняв руку, — я говорю об экипаже. Я могу еще оправдать Апирану на первый раз — все знают, что он заводится с пол–оборота и рано или поздно взорвется, такой уж у него характер. Но ты — другое дело: за все восемь лет, что ты на корабле, эмоций у тебя было замечено примерно столько же, сколько у самого холодного астероида. И, однако же, именно ты при всех наставила на меня бластер и держала меня на мушке. Это бунт.

Рурк моргнула.

— И у тебя хватает совести обвинять меня в бунте?

— Эй! Капитан вот он, перед тобой. — Дрифт ткнул себя большим пальцем в грудь. — От меня можно не ждать, что я подниму новый бунт, потому что мне не против кого бунтовать. Это мой корабль, черт побери, и всем, кто на борту, положено знать: они должны делать то, что я прикажу, всегда, а не только пока ты не держишь пистолет у моей головы! Понятно, я не могу указывать Цзя как пилотировать, или Дженне — как слайсить, или Куаю — как поддерживать двигатели в рабочем состоянии, или Михею — как стрелять, но… — Он вскинул руки. — Поэтому я и нанимаю профессионалов. Мое дело — сказать им, чего я хочу, а они пусть думают, как лучше это сделать.

— Ну да, Цзя так уж точно признаёт твой авторитет, фыркнула Рурк.

— В конце концов она всегда делает то, что я ей говорю, правда, в процессе доводит меня до инфаркта. — Дрифт махнул рукой. — Все равно. Если я велю кому–то из экипажа что–то сделать, они должны сделать это тотчас же, не оглядываясь и не ища еще чьего–то одобрения, потому что иногда минутное колебание может нас погубить. И если ты намерена идти с нами против Келсьера, ты должна с этим считаться.

Взгляд Рурк впился в его лицо, которое он постарался сделать по возможности непроницаемым. Наконец она кивнула.

— Хорошо. Я хочу покончить с этим человеком. Но в будущем я не потерплю никаких недомолвок, Икабод. Доверие надо заслужить.

— Совершенно согласен, — разулыбался он. — Так откуда ты знала, что это ядерная бомба?

Брови Рурк сразу нахмурились:

— Прошу прощения?

— Ты знала, что это бомба, — повторил Дрифт. — Тебе не нужно было ее рассматривать, искать какие–нибудь надписи… ты только взглянула и сразу сказала: «Ядерная бомба, мать ее!» Я всегда подозревал, что в твоей биографии есть что-нибудь вроде работы телохранителя или еще чего–то подобного. Но такие знания просто так не приобретешь. Ты уже в курсе моего темного прошлого, теперь твоя очередь. Где ты была, кем ты была, прежде чем стала Тамарой Рурк и ступила на борт «Ионы»?

Она колебалась.

— У тебя нет выбора, — добавил Дрифт по возможности невозмутимым тоном. — Мы с тобой чертовски хорошая команда, но корабль все же принадлежит мне. Так что или ты даешь мне какое–то правдоподобное объяснение, откуда знаешь такие вещи, или идешь на все четыре стороны. — Он скрестил руки на груди. — Так что?

Потянулось молчание. Рурк не шевелилась, просто смотрела на него. Ему уже хотелось взять свои слова обратно — он так привык к тому, что она рядом и всегда готова прикрыть ему спину, дать совет, взглянуть на ситуацию под неожиданным углом. Скверно, если она развернется и уйдет… но всему есть предел. Даже сейчас какая–то часть его души, которая, как он думал, навсегда осталась в системе Нгуены, нашептывала: «Она наставила на тебя бластер что, если в следующий раз нажмет на курок? Прогони ее, а когда будет уходить, выстрели в спину. Это единственная надежная гарантия, что она тебя не продаст…»

Он отогнал эту мысль. Доверие надо заслужить.

Наконец Рурк вздохнула. Что–то в ее лице как будто смягчилось на мгновение, и Дрифт приготовился к чему угодно. Если уж она так долго думала, вряд ли теперь скажет что-нибудь вроде: «В летней школе проходили ядерную физику».

Она протянула было руку, потом заколебалась.

— Тамара Рурк — это имя, которое дала мне моя мать, по что касается того, кем я была… только помни, что ты сказал «прежде».

Дрифт кивнул. Она подняла левую руку, ладонью к нему. Ладонь была необычная: бледнее остальной кожи, в мозолях, говоривших, что она знакома с физическим трудом.

И вдруг что–то вспыхнуло перед глазами, словно выплыло из линий на ее ладони. Первая мысль Дрифта была: «Электат». А вторая мысль, когда он узнал рисунок: «Ни черта ж себе…»

 

УСЛУГА ЗА УСЛУГУ

— Да что вдруг тебе, не кому–то другому, зачем–то сдался Николас Келсьер? — спросил Александр Круз. Надо сказать, перед этим прозвучало немало разнообразных ругательств и многократных уверений, что больше всего на свете ему хочется никогда в жизни больше Дрифта не видеть. — Старика уволили за коррупцию несколько лет назад.

— Выручи меня на этот раз, и я твой должник, — сказал Дрифт.

Владелец космопорта только фыркнул, тем самым дав понять, что он об этом думает.

— Я же тебя знаю, Алекс. Не такой уж у тебя легальный бизнес, как ты хочешь показать. Так уж прямо никогда тебе не понадобится услуга от команды вроде моей?

Круз смотрел на Дрифта почти целую минуту. Потом нацарапал на листке бумаги имя и адрес и протянул ему.

— Если я хоть краем уха услышу, что ты кому–то проговорился, кто тебе это дал, твой шаттл из этого порта не уйдет.

Дрифт, хмурясь, взглянул на листок.

— Это что, шутка такая?

— Лучший источник недоступной в Спайне информации на всем континенте, — сказал Круз с видом полнейшей серьезности. — Твое счастье, что она сейчас на материке. Вот, правда, сколько запросит, не могу сказать. Ходят слухи, цены у нее несколько… эзотерические. А кстати, помнишь Майю?

В голове у Дрифта всплыли картинки — сенсорная вспышка откуда–то из задних долей мозга: длинные прямые черные волосы, обвивающие его руки, бисеринки соленого пота на золотистой коже, ловкие пальцы, расстегивающие пряжку его ремня, ласковая тяжесть, вдавливающая его запястья в мягкие подушки, хозяин которых сейчас сидел прямо перед ним. Дрифт усилием воли сохранил невозмутимость.

— Помню, кажется.

— Насколько я знаю, она там сейчас кто–то вроде главной помощницы, — продолжал Круз, вроде бы ничем не выдавая, что он в курсе того, чем занималась его бывшая первая помощница в те редкие дни, когда «Тридцать шесть градусов» и «Рука мертвеца» оказывались в порту одновременно. — Может, это тебе как–то облегчит дело. Или усложнит, не знаю. Мне–то, в общем, без разницы.

Вот так и вышло, что Дрифт, Михей и Апирана отправились из Атлантик–сити вдоль побережья на север поездом. Тупоносый, быстрый, как нуля, поезд катил по магнитному монорельсу, поднимавшемуся высоко над старыми улицами Нью–Джерси и изгибавшемуся длинными элегантными дугами между громадными небоскребами. Стены зданий переливались светом и красками — это были, как Дрифт знал по опыту, голограммы, рекламирующие все подряд, от новейших протеиновых батончиков до сверкающих городских флаеров, но они представляли интерес только для местных жителей: на такой скорости, с какой летел поезд, голограммы сливались в одно туманное пятно, на сетчатке от них оставался лишь какой–то мимолетный невразумительный отпечаток. Да ему все равно было не до рекламы. Его попутчики хоть смогли вздремнуть пару часов, а сам он почти не сомкнул глаз после того, как они вместе с Рурк кое–как составили пугающе шаткий план, и теперь казалось, что в глазах сплошной песок.

Монорельс свернул на запад, огибая побережье Лоуэр-Бей, затем вильнул назад, чтобы обойти понизу путаницу космопортов и промышленных пустырей, которую представлял собой Статен–Айленд. Вагон пробил облака заводского дыма и мерцающего бензинового тумана и вынырнул на относительно свежий воздух над Нэрроузом. Дрифт включил увеличитель на окне и стал смотреть на север, на остров Либерти, где возвышался на пьедестале монумент, прозванный Пластиковой Свободой. Оригинал расплавили несколько столетий назад, когда нехватка меди для схем и проводов стала почти критической, а до богатых залежей в других концах галактики еще не добрались.

Поезд замедлил ход перед конечной станцией на южном берегу Бруклина. Дрифт надел маску–регенератор — необходимая мера предосторожности против загрязненного воздуха, который временами висел над городом; его прозвали «Статен–смог», в честь Статен–Айленда, откуда его чаще всего приносило, — не без усилия отодвинул туго поддающуюся дверь и вышел. Михей с Апираной — за ним. Они оказались на стальной решетчатой платформе, футах в пятидесяти над землей. Ее окружали петли проволоки, с одной стороны вниз, на улицу, вела лестница в туннеле, на другой стоял дряхлый на вид лифт. Поезд отошел от станции, и проемы в решетке напротив дверей вагонов автоматически закрылись барьерами на уровне пояса. Общее мнение сводилось к тому, что если ты такой кретин, который способен свалиться с высоты пятидесяти футов сквозь дыру в ограждении, то туда тебе и дорога.

Они постояли, критически разглядывая лифт, а затем, по общему молчаливому согласию, направились к лестнице. Было начало марта, по обочинам улиц лежали кучи грязного шлака — все, что осталось от недавнего снегопада. Воздух был обжигающе холодный, хотя, казалось бы, Старый Нью-Йорк сам по себе генерировал тепло, и Дрифт порадовался, что догадался заскочить в гардеробную «Ионы» и прихватить термокуртку, которую застегнул сейчас поверх бронежилета. Михей откопал свою старую военную форму с терморегулятором, способным выдерживать экстремальный климат до пятидесяти градусов по Цельсию хоть выше, хоть ниже нуля. С оторванными нашивками, с тонкими дредами на голове вместо армейской стрижки бывший солдат пограничной охраны ничем не отличался от любого случайного прохожего, из экономии накупившего шмоток в армейском магазине, разве что тяжелый пистолет в кобуре на бедре намекал на его боевое прошлое. Апирана же презирал термоодежду в любом ее виде и просто накинул поверх привычного удобного комбинезона куртку с капюшоном. За этим надвинутым на глаза капюшоном и маской татуировок почти не было видно, если маори и выглядел подозрительно, так разве что из–за размеров, и теперь у Дрифта не было ощущения, что он идет рядом с сигналящим маяком.

В небе послышался рокот. Они подняли головы и увидели полицейский флаер, бело–синий, со светоотражающими наклейками. На каждом крыле, похожем на обрубок, вращались, сливаясь в сплошную полосу, двойные лопасти винтов. Несколько местных юркнули в тень громоздящихся вокруг жилых блоков — пять–шесть этажей бетона и пластика, — но остальные шли себе дальше как ни в чем не бывало. Это не Манхэттен, где богатые и благополучные отгородились двадцатифутовой стеной, окружающей остров, чтобы никто не добрался туда вплавь — там–то полиция сразу бросается в глаза и бдительность проявляет на каждом шагу. Когда Нью–Йорк протянулся дальше на запад и на юг, Бруклин и Квинс были заброшены, как ненужные отходы, и их население, к добру или к худу, оказалось предоставлено само себе. Вынудить полицию Нью–Йорка сунуться сюда могли бы, пожалуй, только какие–нибудь массовые беспорядки, и Дрифта это почти в равной мере успокаивало и тревожило.

Флаер взял курс на запад, в направлении Джамайка Бей, и, когда его тень пропала из вида, Дрифт осмотрелся, чтобы оценить обстановку. Те, что прятались, появились опять, но на троих новичков никто вроде бы не обращал особого внимания. Дрифт поднял взгляд па указатель, почти скрытый целым гнездом из проводов — предприимчивые местные жители додумались получать электричество, подключаясь напрямую к уже имеющемуся источнику, — и показал рукой вперед:

— Вон там ближайшая станция метро.

Система метро Старого Нью–Йорка находилась в полуразрушенном состоянии и страдала всеми недугами, какими только может страдать перегруженная подземная транспортная система, проработавшая почти без перерывов несколько веков подряд, но все–таки еще более или менее действовала. Это был наилучший способ попасть в сердце Старого Нью-Йорка из южного Бруклина, но, выйдя из дребезжащего вагончика па Тремонт–авеню, но лестнице подниматься они не стали. Свернули налево у представительства пресвитерианской миссии, занимавшего один угол, обменялись преувеличенно незаинтересованными взглядами с двумя мужчинами, прячущимися за ним, — Дрифт не сомневался, что они собирались впарить им что–нибудь наркотическое, да передумали, когда увидели свирепый взгляд Апираны, уже снявшего маску, — и направились к лифту, который ходил только вниз.

Спутники Кармеллы были далеко не единственными местами в галактике, где человечество начало зарываться под землю в поисках жизненного пространства. Правда, на Старой Земле, даже в сильно загрязненных внутренних городских районах, проблема заключалась не столько в непригодной для дыхания атмосфере, сколько в разорительных ценах на аренду земли. Новые туннели, площади и жилые дома, расположившиеся под разросшимся мегаполисом, получили название Уорренс и являли собой типичный пример социального неравенства: «верхним» — хорошие сети водоснабжения и удобные транспортные маршруты, «нижним» — изоляция и нужда.

Двери лифта раздвинулись на семнадцатом уровне Нижнего Северного Уорренса, и открылся туннель, из которого несло влажным спертым воздухом. Лампочки мигали, с потолка текло, и, учитывая, что туннель находился ниже уровня грунтовых вод, это вызывало некоторые опасения.

— Уютненько, — пробурчал вполголоса Апирана.

Дрифт поймал себя на том, что ему все еще делается слегка не по себе при любом неожиданном движении Апираны и что он то и дело замечает, какой же тот огромный. Он уже несколько лет не чувствовал этого с такой остротой, а ведь сейчас маори изо всех сил старался не пугать никого своим видом. Но, как бы то ни было, он выдвинул Апиране условия, на которых тот может остаться в экипаже «Кейко», и Апирана их принял, поэтому Дрифт считал своим долгом держаться с великаном как обычно, пока он эти условия не нарушил.

— А ты уверен, что это то самое место? — спросил Михей.

Голландец не очень–то рвался в эту поездку, но Дрифт его уговорил: отчасти для того, чтобы не оставаться наедине с Апираной, а главным образом потому, что не был до конца уверен, что Михей не смоется из космопорта и не найдет способ продать их с потрохами ради собственной выгоды.

— Так Алекс сказал, — ответил Дрифт, отлично понимая, чего стоят слова человека, который, как он знал, издавна его недолюбливал, а сейчас видел в нем только обузу и потенциальный источник опасности. — Посмотрим, что нам тут удастся найти.

Заблудиться здесь было бы трудно. Почти все двери заколочены досками, на месте остальных зияли пустые проемы, ведущие в тесные конурки без всякого намека на мебель. И только главная площадь выглядела совсем иначе.

— Что за ерунда? — пробормотал Апирана, когда они увидели вход.

Гулкую тишину и сумрак туннелей сменил приглушенный шум за стеклянными дверями в стальных рамах, басовые удары музыки, перемежающиеся рокотом множества голосов, и свет, от которого вокруг ложились длинные тени.

— Как я слышал, та леди, с кем нам нужно потолковать, вроде как прочно обосновалась тут и взяла все в свои руки, пояснил Дрифт. — Подмяла под себя бизнес, черный рынок — все подмяла. Все, что ниже десятого уровня в Северном Уорренсе, принадлежит ей, но почти все это она скупила легально и серьезных проблем никому не доставляет, так что юститы ее не трогают.

— И вот здесь, под землей, сидит лучший внеспайновый источник информации в Северной Америке, который может сказать нам, где искать Николаса Келсьера? — спросил Михей. — Слабовато верится.

— Связи–то у нее точно имеются, — сказал Дрифт, — и ходят слухи, что она часто берет плату за информацию информацией же. Баш на баш, в общем.

Он распрямил плечи, поправил шарф, который повязал, чтобы скрыть синяки от пальцев Апираны, и шагнул к дверям. Они распахнулись от легкого толчка, и за ними открылось то, что когда–то было местом публичного отдыха в северо–восточной части семнадцатого уровня. Да, в общем, оно таким и осталось, только пешеходные дорожки и ларьки сменили более свободно и хаотично организованные площадки. Какие–то заведения и сейчас работали, но тут же над головами раскачивались гамаки, кондиционер с жалобным гудением втягивал дым от кострищ, и откуда–то, похоже, с боксерского ринга, доносились оживленные крики и восклицания.

И над всем этим, в обтянутом плотной тканью кресле, на платформе, поднятой на массивной стреле с гидроприводом, снятой с какой–то машины техобслуживания, восседала Нана Бастард.

Дрифт прищурил левый, настоящий глаз и подкрутил зум в механическом. Нане Бастард на вид было за семьдесят, и никакие антивозрастные средства ничего не могли с этим поделать. Две толстые серебристые косы свернулись по бокам головы. Она начинала полнеть, лицо увяло и сморщилось, и что–то в его чертах, особенно в сочетании с бисерной вышивкой и бахромой на одежде, намекало, что в жилах у нее, вероятно, течет индейская кровь. Но что сразу поразило Дрифта — это ее глаза: темные, пронзительные, белков с такого расстояния не видно совсем. Они напоминали ему глаза хищной птицы, когда рыскали туда–сюда, высматривая что–то в толпе, заполнившей площадь. Не успел он задержать на ней взгляд, как эти глаза обратились на него. Он увидел, как она нажала что–то на ручке кресла, губы ее беззвучно шевельнулись.

— Кэп?.. — пробормотал вполголоса Апирана и толкнул его локтем.

Он вернул правый глаз в нормальное состояние, открыл левый и увидел, как какие–то фигуры в синем — когда–то похожую форму носила здешняя охрана — проталкиваются к ним сквозь толпу.

— Ничего страшного, — ответил он, — в конце концов, мы же пришли, чтобы получить аудиенцию.

Он посмотрел на того, который был ближе всех, — тот, кажется, чуть ли не весь состоял из одной массивной груди колесом, — и изобразил улыбку, наполовину вежливую, наполовину дружелюбную.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — машинально ответил охранник, обшаривая их взглядом.

Форма на нем и двух его товарищах, мужчине и женщине, была переделана из старой: эмблемы и нашивки, видимо, означали принадлежность к семейному, племенному или еще какому–то альянсу, рукава были отпороты, и взгляду открывались мускулистые руки, испещренные татуировками, а вместо эполет на плечах у заговорившего с ним торчал ряд стальных шипов примерно в дюйм длиной. За поясом у каждого имелся электрошокер, а в ухе коммуникатор, при этом в их поведении не чувствовалось развязной самоуверенности, свойственной бойцам в любой банде, с какими Дрифту приходилось когда–либо иметь дело. Вид у них был тот еще, но держались они, можно сказать… профессионально.

— Вы здесь по делу?

— Я бы хотел поговорить с Наной, — сказал Дрифт, надеясь, что правильно назвал имя. «Миссис Бастард» как–то не очень подходило, хотя мало ли какое имя могла выбрать себе эта чудаковатая старуха.

— Нана никого больше не принимает па этой неделе, — ответила женщина. У нее была татуировка под глазом какой–то спиральный узор, может, племенной, а может, просто рисунок понравился. Приходите позже, а если хотите, погостите пока у нас, вам здесь будут рады.

Дрифт закашлялся, чтобы скрыть удивление. Определенно не похоже на бойцов из банды: тем покуражиться одно удовольствие. Таких слов, как «вам здесь будут рады», от них сроду не услышишь, разве что с откровенной издевкой. Очередная причуда Наны Бастард? «Да нет, кажется, я уже знаю, кто за этим стоит».

Он решил прислушаться к своему внутреннему голосу.

— Тогда я хотел бы поговорить с вашим командиром. Майя Такахара, если не ошибаюсь?

Первый даже глазом не моргнул.

— Капитан Такахара не принимает людей с улицы.

Ну вот, снова здорово, насмешливо подумал Дрифт, опять пробиваться сквозь бюрократическую стену. Вот же черт, когда они оба были вне закона, и то проще обходилось. Но нельзя же получить все сразу, возразил он сам себе.

— Видите ли, к Нане я действительно пришел по делу, а вот с мисс Такахарой мы старые друзья, так что это уже светский визит. Был бы признателен, если бы вы передали ей, что Габриэль хочет ее видеть. Разумеется, я пойму, если служебные обязанности не позволят вам отвлекаться на посторонние дела.

Парень задумался. «Ну же, мысленно подтолкнул его Дрифт, до сих пор ты держался как профессионал…»

— Управление, Хокинс говорит, — произнес парень в коммуникатор. — Можете соединить меня с капитаном Такахарой? — Повисла пауза. — Капитан, это Хокинс. У нас тут трое новеньких у Южных ворот. Один из них сначала запросил аудиенцию с Наной, а теперь спрашивает, нельзя ли встретиться с вами. Говорит, он ваш старый друг, и его зовут Габриэль.

Дрифт ждал, пока Хокинс кивал в ответ на то, что звучало в коммуникаторе. Не хотелось Дрифту называть свое прежнее имя, но вряд ли Хокинс о чем–то догадается. Мало ли Габриэлей в галактике, и не обязательно же у них у всех фамилия Дрейк. Да и выхода нет, так или иначе — имя Икабода Дрифта Майе Такахаре наверняка ни о чем не говорит. Ну да, теперь еще один человек будет знать о том, что он жив. Но Рурк с Дженной сейчас, должно быть, уже в Европе, ждут его сигнала — не терять же целую неделю на то, чтобы добиться аудиенции у старухи.

Хокинс посмотрел на него, и рука, лежавшая на коммуникаторе, упала. «Что–то не так», — подумал Дрифт за долю секунды до того, как Хокинс выхватил электрошокер. Остальные двое последовали его примеру, нажали кнопки активации, и по их дубинкам забегали синие искры.

— Джентльмены, — твердо сказал Хокинс, доставая наручники, — попрошу вас пройти со мной.

 

ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙ

Дрифт сидел на голом холодном металлическом стуле, руки прикованы наручниками к перекладине, которой спинка крепилась к сиденью. Плечи начинали побаливать, а наручники пока что не поддавались никаким ухищрениям, каким Рурк успела его научить.

О сопротивлении, само собой, и речи не шло: одного удара шокера достаточно, чтобы сбить человека с ног, а двух так даже и на Апирану хватит. Если уж выхватывать пистолет, то, скорее всего, пришлось бы застрелить всех троих, по сколько можно убивать охранников только за то, что они делают свою работу? К тому же любая шальная пуля, угодившая в толпу, могла спровоцировать беспорядки, а это означало бы подписать себе смертный приговор, не говоря о том, что кого–то могло бы ранить или убить.

А самое главное — он должен поговорить с Наной Бастард, а цивилизованному пленнику это сделать все же легче, чем трупу или убийце троих охранников.

Со стола на него насмешливо смотрела табличка — «кап. Такахара». Итак, он в плену у бывшей первой помощницы Алекса Круза, сидит, прикованный наручниками к стулу, у нее в кабинете. Аккуратные книжные полки, современного вида терминал, да и все остальное выглядит как–то неожиданно здесь, глубоко под землей, под Старым Нью–Йорком… но если Майя приказала арестовать незваных гостей, где же она сама? С людьми обычно все–таки легче договориться, чем со стальными наручниками, и в диалоге его позиции, пожалуй, посильнее, чем в цирковых трюках с освобождением.

Дверь за спиной щелкнула, кто–то вошел — шаги легкие, быстрые. Снова щелчок — значит, дверь закрылась; что–то тихонько зашелестело, и по тому, как сгустились тени, Дрифт сделал вывод, что окна потемнели и перестали пропускать свет. Теперь комнату освещала только настольная лампа. Щелчок пальцами — и лампа автоматически повернулась к нему, в глаза ударило ослепительной белизной. Дрифт услышал тихое жужжание линз — правый, механический глаз пытался приспособиться, но не очень–то получалось.

Снова шаги, на этот раз — за стол, к свету. Дрифт прищурился, но ничего не смог толком разглядеть, лишь какую-то расплывчатую фигуру.

— А без этого никак? — спросил он, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком жалобно.

— Вот уж не знаю, — ответил голос — он шел словно бы прямо из лампы вместе со светом. Не каждый день призраки на пороге появляются.

Голос, конечно, изменился, но он сразу его узнал.

— Майя, — сказал он с облегчением и с досадой одновременно. Я понимаю, ты не очень–то ожидала меня увидеть, по…

— Заткнись.

Дрифт заткнулся. Когда сидишь, прикованный к стулу наручниками, а в глаза тебе бьет свет, так что даже не видно, что там делает собеседник, лучше не спорить.

— Габриэля Дрейка убили полицейские ФАШ в системе Нгуены, — продолжал голос Майи Такахары, уже не так резко, но настороженность в нем все еще слышалась. — Это все знают. Во всех новостях было. Однако человек передо мной очень похож на того, каким я представляла бы себе Габриэля Дрейка, если бы он потерял глаз, постарел на десяток лет и сделал идиотскую прическу.

Дрифт поморщился. Он и забыл, что Майя Такахара питает иррациональную ненависть к тем, кто красит волосы. В каперские времена стрижка у него была короткая, аккуратная, волосы природного черного цвета, не то что нынешняя фиолетовая грива, свисавшая спутанными прядями. Да и корни наверняка выглядят ужасно.

— Значит, либо ФАШи — никчемные брехуны и засранцы, — продолжал голос Майи почти будничным тоном, — либо передо мной весьма хладнокровный и хорошо информированный самозванец, выдающий себя за покойника, который меня, по его мнению, когда–то знал.

— И как по–твоему, какая из двух версий правдоподобнее? — веско спросил Дрифт. — Брось, Майя. ФАШи с каперами никогда не могли тягаться. Годами только щеки надували и лапшу на уши вешали. Да если бы мы их не делали одной левой, стал бы Келсьер нас на работе держать столько лет? В конце–то концов они, правда, научились кое–чему, иначе бы ты наверняка до сих пор летала на «Руке мертвеца» и нагоняла страху на торговцев.

— Допустим, я поверю, что ты — это ты, — после секундного размышления отозвалась Майя. — Как ты меня разыскал?

— Алексу Крузу пообещал услугу, после того как стряс с него самого старый должок за то, что когда–то спас ваши задницы на Тантале, — откровенно признался Дрифт.

Насколько он знал Майю, она наверняка свяжется со своим бывшим капитаном сразу же после этого разговора и проверит, правда ли это, так что честность сейчас выгоднее всего.

Наступило молчание, затем послышался легкомысленный смешок.

Ох, Габриэль, — проговорила Майя Такахара, и в голосе ее уже не чувствовалось ни капли враждебности, — ты что, не мог хоть повеселев что–нибудь придумать ради встречи–то?

— Повеселее? — Дрифт постарался не скрипнуть зубами. — Твои громилы меня наручниками пристегнули к этому чертову стулу! Повеселишься тут.

— А мне так очень даже весело, — сказала Майя.

Она снова щелкнула пальцами, и лампа на столе вернулась в прежнее положение — теперь приглушенный свет освещал кабинет более или менее равномерно, и Дрифт наконец–то смог разглядеть Майю как следует.

Если Александр Круз старался выглядеть образцовым бизнесменом, то у его первой помощницы были совсем другие намерения. Она носила такую же куртку без рукавов и темно–синие брюки, как и те охранники, которые арестовали Дрифта и его сослуживцев, только украшенные переливающимися красными и золотыми драконами, и такие же драконы, но чернильные, виднелись на ее голых руках и исчезали под короткими рукавами белоснежной рубашки. Волосы с одной стороны были выбриты, а с другой спадали огненно–рыжим водопадом, и по выбритой стороне вдоль всего черепа торчали металлические шипы. Металл блестел и в носу, и в губах, и в ушах, и в уголках глаз, и даже на шее сбоку.

— И у тебя еще хватает наглости проезжаться по моей прическе! — изумился Дрифт.

Да, мало походила эта Майя на ту обманчиво скромного вида девушку с Нью–Синдзюку, которую он знал больше десяти лет назад. Но в чертах лица все равно видна была прежняя Майя Такахара. Старше стала, конечно, но красота ее не исчезла и не поблекла — она только сделалась более зрелой.

— Люди меняются, — пожала плечами Майя, — кто больше, кто меньше. Вот новый глаз — такого я от тебя не ожидала.

— Я… да ну вас всех, почему все думают, что это ради моды? — возмутился Дрифт. — Выбило мне его.

— Как неосторожно, — прищелкнула языком Майя. Обошла стол и наклонилась к нему. — А вот это тебе, между прочим, не идет.

Она протянула руку, развязала шарф у него на шее и потянула. Дрифт чуть поежился — мягкая ткань соскользнула, и открылись синяки от пальцев Апираны. Майя присвистнула.

— Ого, кто–то с тобой не слишком вежливо обошелся?

Словно в рассеянности, она стала повязывать шарф вокруг собственной шеи.

— Майя, — проговорил Дрифт, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — сними с меня наручники, пожалуйста!

— Зачем? — поинтересовалась Майя. Присела на край стола, скинула форменную куртку без рукавов, небрежно бросила на спинку офисного кресла мягкого, невольно отметил Дрифт, не то что стул, к которому он пристегнут. — Ты разве куда–то собираешься? Ты же вроде сказал Хокинсу, что намерен нанести мне светский визит.

— Ну да, — согласился Дрифт, — так ведь…

— А поговорить можно и без рук, — заметила Майя, играя кончиком шарфа. — Хокинс, кстати, сказал еще, что ты хотел говорить с Наной… и спросил сначала про нее, а потом уж про меня. Так, может, ты меня хотел видеть только для того, чтобы я тебе встречу с Наной устроила пораньше, не на следующей неделе? Так или нет?

— Я действительно был бы тебе благодарен, если бы ты что–то в этом роде могла организовать, — признался Дрифт. Отпираться в такой ситуации бессмысленно. Мне в самом деле нужно повидать Нану, и чем скорее, тем лучше: кое–кому из моих знакомых нужна кое–какая информация, которой она, как я подозреваю, располагает. Но как только с этим будет покончено… Хочешь верь, хочешь не верь, я был бы совсем не против с тобой поболтать.

— А вот и не верю, — твердо сказала Майя. — Давай–ка начистоту — у нас ведь с тобой никогда не было настоящей близости? Не столько любезностями обменивались, сколько телесными выделениями.

— Ну так разве нам до любезностей было? — напомнил Дрифт. — Если бы Круз узнал, чем мы занимаемся, тебе бы не поздоровилось, не могли же мы себе позволить дружеские жесты у всех на виду. А не на виду у нас были дела поинтереснее.

— Это верно, — хмыкнула Майя. — Помнишь, как мы этим занимались у него в каюте?

Дрифт невольно рассмеялся.

— Я чуть штаны не намочил от смеха, когда он спросил, помню ли я тебя. Этот самодовольный индюк ничего у себя под носом не видел.

— Ничегошеньки, — согласилась Майя. — Я думала, он нас застукает в машинном, когда летали на Амину–четыре — я еще тогда вышла и столкнулась с ним нос к носу. И он поверил, когда я сказала, что вспотела так потому что… а, черт, даже не помню, что я ему тогда наговорила — что–то сочинила наобум, технический жаргон какой–то приплела. Да он все равно знать не знал, где там какие детали у корабля и как они выглядят, тем более большие и тяжелые.

— Должен сказать, ты выбрала не лучшее место для свидания, — сухо заметил Дрифт. — Одни холодные железки кругом.

— А тебе что, холодные железки не нравятся? — переспросила Майя с насмешливым удивлением. — Не повезло тебе, если учесть, на чем ты сейчас сидишь.

Она встала, повела плечами — и рубашка скользнула на пол. «Что за черт? Когда она ее расстегнуть–то успела?» Только тут мозг Дрифта стал более или менее успевать за взглядом — тот остановился сначала на татуировках драконов у Майи на ребрах и на животе, а потом на блестящих металлических шариках в пупке и на обоих сосках. «О-о…» Тело Майи изменилось, даже если не считать пирсинга и татуировок — живот стал мягче, грудь налилась, и сзади появились аппетитные округлости, которых не хватало в молодости ее спортивной фигуре с ногами–палками.

— Капитан Такахара, — проговорил Дрифт, решив, что не позволит выбить себя из колеи — вообще–то такого развития событий следовало ожидать, если вспомнить, что между ними было, — вы что, пытаетесь меня соблазнить?

— Пытаюсь? — фыркнула Майя, протянула руку и ухватила его за промежность. — Не льсти себе, Габриэль. Твой член врать не умеет, в отличие от тебя самого… и да, я, кажется, не оставила его равнодушным.

Она снова выпрямилась, сунула большие пальцы за пояс брюк и потянула вниз. Лампа освещала ее сзади, и под оголившимся животом легли глубокие тени. Дрифт почувствовал, как пересохло во рту.

— К Нане я тебя проведу, — почти рассеянно проговорила Майя, — все–таки ты мне и правда всегда нравился, но сначала ты должен рассказать, о чем собираешься ее спрашивать.

— Идет, — отозвался Дрифт.

Он безуспешно пытался оторвать взгляд от ткани, скользящей по плавным изгибам ее тела. Большие пальцы придерживали с боков тонкие черные полоски, пока брюки сползали все ниже. «Белье? Черт, да она же сроду никакого белья не носила…»

— Но в любом случае, ты ее увидишь не раньше, чем через часок–другой, тут я ничего изменить не могу, так что тебе все равно нужно как–то убить время, — продолжала Майя.

Тонкая черная тряпочка натянулась между ног, которые были теперь хорошо видны — она наклонилась перед ним, волосы упали па лицо, и тут он в первый раз увидел ее спину: тоже драконы, красные, переливающиеся и золотые, а под ними проступали маленькие бугорки позвонков. Потом она снова выпрямилась и скинула брюки. Дрифт краешком сознания отмстил, что она босиком, но не помнил, когда она успела разуться, и даже не был уверен, что она вошла в туфлях. Да, концентрация у него уже не та.

— Итак, — сказала Майя, усаживаясь верхом ему на колени — он чувствовал ее тепло, по не мог ее коснуться, — чего ты хочешь?

— Это что… проверка?

— Проверка? — Майя хихикнула, и от этого грудь призывно заколыхалась. — Вот уж нет. Просто я сегодня сексуально озабочена, а ты все еще симпатичный, несмотря на пару морщин на лице и металлический глаз. Любопытно посмотреть, скоро ли ты лишишься дара речи.

— Выпусти меня, — предложил Дрифт, позвенев наручниками и заставив себя взглянуть ей в глаза. — Думаю, я еще сумею сделать так, что ты сама дар речи потеряешь.

— Все вы обещаете, — рассмеялась Майя. — Но я уже не та глупенькая девочка, мистер Дрейк. Не хватало еще снимать наручники с самого опасного пирата в галактике. Нет уж, на этот раз придется тебе обойтись без рук. — Она изогнула бровь. — Вот получишь от Наны свой ответ, тогда, может быть, посмотрим, на что ты способен в более благоприятных условиях.

— Ну ладно, — кое–как выдавил Дрифт. — Но сначала еще кое–что.

— М–м–м? — Майя взялась за кончик шарфа, все еще повязанного у нее на шее, и медленно провела этим кончиком по его лицу.

— Мой экипаж, — проговорил Дрифт со всей возможной твердостью. — Я так понимаю, двое моих людей сидят тут под замком. Теперь, когда ты убедилась, что я не самозванец, выпусти их, пожалуйста.

Глаза у Майи так и вспыхнули — до сих пор Дрифт считал, что так гореть может только лазерная сварка на орбитальной верфи.

— Прошу прощения?

Дрифт приподнял бровь.

— Я что, заикаться стал?

— У тебя на коленях сидит голая женщина…

— Ну, вообще–то еще не совсем го…

— …а у тебя все мысли об экипаже? — Майя нахмурилась. — Единственный экипаж, который тебя когда–то заботил, — это те, с кем ты собирался переспать, да и то — забота, пожалуй, слишком громкое слово. Я уже начинаю думать, а может, ты все–таки самозванец? Или просто на мужчин переключился? — Глаза у нее вдруг широко распахнулись. — Так вот оно что, у тебя роман с тем качком, который пришел с тобой? Классные у этого здоровяка татуировки, между прочим. Он же маори? А другой так вообще красавчик.

Тон у нее был насмешливо–серьезный, но Дрифт видел, что это что–то вроде двойного блефа. Ее и правда обидело, что он может думать о своем экипаже, когда она сидит у него на коленях. Честно говоря, это его и самого несколько обескуражило.

— Май, — осторожно сказал он, — дело прежде всего, вот и все.

— Ты и правда изменился.

— Да, у меня появились кое–какие понятия о долге и совести. — Он нахмурился. — Погоди секунду. Так Михей, по- твоему, красавчик?

— Его Михеем зовут? — небрежно переспросила Майя. — О, да–а–а. Даже не знаю, что я делаю тут с тобой, с ним, пожалуй, веселее было бы…

Дрифт сжал зубы и постарался убедить себя, что поступает правильно. Получилось не очень.

— Май, они оба — из моего экипажа, и я за них отвечаю. — «И мне позарез нужно сохранить с ними хорошие отношения». — Мы с тобой можем развлечься как захочешь, или… — Он снова сжал зубы. — Или можешь пойти к Михею, если он тебе больше нравится. Но я не могу бросить их за решеткой.

На лице Майи появилось странное выражение, незнакомое Дрифту. Несколько секунд она изучающе смотрела на него, а затем закусила губу.

— Небо и звезды, да ты что, серьезно, что ли?

Он кивнул.

Она вздохнула.

— Ладно. — Закатила глаза на секунду, словно производя в уме какие–то сложные вычисления, потом снова посмотрела на него. — Готово.

Дрифт нахмурился.

— Вот так просто?

— Микросхема в голове, — усмехнулась Майя и постучала пальцем по шипу на черепе. — В моей маленькой хорошенькой головке много сюрпризов. Ничего особенного, конечно, так не сделаешь, но зажечь в камере для задержанных знак «выход свободен», закрыть или открыть замок на двери, включить или отключить сигнал тревоги…

— Окна затемнить, лампу зажечь? — спросил Дрифт.

— Вот именно. — Она самодовольно улыбнулась. — Что, Габриэль, завидно?

— Еще как, — признался он. — Спасибо. — И только сейчас спохватился. — А, да, кстати. На самом деле Габриэль Дрейк не настоящее имя.

— В этом я никогда не сомневалась, — лениво отозвалась Майя, — да и меня, представь, зовут не Майя Такахара. Но что значит имя для людей с такой биографией, как у нас с тобой? — Она досадливо вздохнула. — Ну ладно, мне тебя еще, как–никак, Нане представлять — так как ты себя теперь называешь?

— Меня зовут Икабод Дрифт, — ответил он.

— Икабод Дрифт? — Майя нахмурилась и покачала головой. — Очень жаль тебя расстраивать, но что–то я не представляю, как буду выкрикивать такое имя.

Дрифт постарался не показать, как его задело это небрежное замечание.

— Можешь мне поверить, ты будешь в хорошей и многочисленной компа…

Он не договорил: она наклонилась к нему и прижала губы к его губам, а рука потянулась к его затылку и запустила пальцы в волосы. Он горячо, инстинктивно отозвался на ее поцелуй. Несколько долгих жарких секунд они не размыкали губы, наконец она отстранилась, он потянулся за ней, но тут неприятно напомнили о себе наручники, которыми он был все еще пристегнут к стулу.

— Я с семнадцати лет не была в хорошей компании, — сказала Майя таким будничным тоном, словно и не целовалась с мим только что, — с чего бы мне сейчас менять привычки?

Она снова наклонилась, но на этот раз уперлась руками ему в грудь — теперь ее лицо было на пару дюймов дальше, чем он мог дотянуться.

— Так, значит, Дрифт? Ну, это еще ладно, слыхала я фамилии и похуже — но Икабод?

— А что не так с Икабодом? — возразил Дрифт, стараясь не заводиться.

Его мимолетные сексуальные приключения с Майей всегда были поспешными, вороватыми, и в то же время в них присутствовал какой–то странный азарт — видимо, теперь ей этого не хватало.

— Да язык же сломаешь, скажешь, нет? — Она вдруг резко встала и начала развязывать маленький бантик сбоку на трусиках.

— Кстати, о языке…

 

ВСТРЕЧА С НАНОЙ

— Так ты, значит, сумел ее уговорить? — пробурчал Апирана, растирая запястья.

Огромный маори казался еще больше в замкнутом пространстве лифта, который вез их наверх, на последний этаж — именно там Нана Бастард принимала посетителей.

— Выходит, так, — осторожно согласился Дрифт, — но больше я не жду от нее никаких любезностей. Все–таки нельзя сказать, что мы туг среди друзей.

Даже и в старые времена, если бы Круз отдал своей команде приказ открыть огонь по «Тридцати шести градусам», Майя наверняка выполнила бы его без колебаний. И теперь знакомое лицо и мимолетный секс точно так же ничего не значили по сравнению с приказом нынешнего начальства.

— Список людей, которые знают, что ты жив, растет, между прочим, — заметил Михей, как будто от внимания самого Дрифта это могло ускользнуть. — Ей доверять–то можно?

— Нс больше, чем Александру Крузу, — ответил Дрифт, хотя и надеялся, что это не совсем так. В конце концов, они с Майей несколько лет хранили общую тайну. — Но они оба со мной в одной лодке — как говорится, живущий в стеклянном доме, не должен бросать в других камни. Нам всем лучше не высовываться лишний раз, тогда можно надеяться, что никто никогда не узнает, кем мы были раньше.

— Значит, можно не сомневаться, что капитан охраны передаст все детали твоей биографии самому полному источнику внеспайновой информации в Северной Америке, — сказал Михей. — Я бы сказал, тут вряд ли можно рассчитывать на какую–то лояльность.

— Ты уже прямо как Куай заговорил, — рассеянно отозвался Дрифт, и ответом ему был сердитый взгляд голландца.

Лифт звякнул, двери разъехались, открыв выход на бывшую прогулочную площадку на верхнем этаже, идущую снаружи вдоль фасада. Над головой тянулись огромные трубы кондиционеров, разветвляющиеся над внешними участками и уходящие в стены. Впереди, там, где ограждение было снято, стояли два охранника с электрошокерами, а между ними — Майя Такахара. За ними маячило кресло, в котором сидела Нана Бастард, — с такой точки обзора казалось, что оно висит прямо в воздухе. Нана сделала им знак подойти.

— А мы–то здесь зачем? — тихо спросил Апирана, когда они вышли из лифта. — Я думал, ты с ней с глазу на глаз поговоришь.

— Это требование Наны, — сказал Дрифт. — Майя говорит, она настаивала.

— Ну, от этого ничего хорошего не жди, — проворчал маори. — Мое лицо так врать не умеет, как твое.

«Вот черт».

— А вот тут ты, похоже, прямо в точку попал, — пробормотал Дрифт. Он об этом не подумал, а ведь похоже на правду. Часто самую любопытную информацию можно получить, наблюдая за реакцией другого человека, не того, с кем разговариваешь. — Попробуй–ка изобразить сердитое лицо. Михей, а ты — скучающее.

— И без тебя давно уже… — зевнул голландец.

Нана что–то нажала на ручке кресла, платформа поплыла вперед и уперлась с тихим стуком в край площадки. Майя подождала, пока Дрифт и его спутники подойдут шагов на шесть, и подняла руку. Дрифт остановился, Майя отступила в сторону, и они в первый раз по–настоящему, вблизи увидели старушку, которая держала в своих руках весь Северный Уорренс, от десятого уровня и ниже.

«Не столько за семьдесят, сколько под восемьдесят, — подумал Дрифт, разглядев глубокие впадины в уголках глаз, обвисшую складку кожи под подбородком, узловатые пальцы. — Но опасна, совсем как старик Келсьер, если не хуже». Тем более сейчас, когда у него в голове все еще стоял туман. Он ухитрился, правда, вздремнуть часок–другой, после того как они с Майей закончили свои дела и она пошла устраивать ему эту аудиенцию, но этого было маловато, чтобы как следует перезарядить батарейки. Он старательно изобразил поклон.

— Нана.

— Капитан. — Голос у Наны оказался сильный, можно даже сказать, певучий, а нью–йоркский акцент такой густой, что хоть в кофе добавляй, как сливки. — Я не хотела никого принимать на этой неделе, но капитан Такахара замолвила за вас словечко, и мне стало любопытно. — Она усмехнулась. — Правду сказать, мне многое в жизни любопытно. Так что вам нужно?

Дрифт оглянулся на охранников и увидел непроницаемое лицо Майи. Майя уверяла, что ничего не знает о том, где сейчас Келсьер, и отреагировала на его вопрос почти таким же изумлением, как и Алекс Круз, но он не думал, что разговор придется вести при ней, не говоря уже о двух остолопах в форме.

— Не обращайте на них внимания, — посоветовала Нана, проследив за его взглядом и махнув рукой, — я отношусь к конфиденциальности очень серьезно, и все мои служащие это знают.

Дрифт не стал спрашивать, что бывает с теми, кто эту конфиденциальность нарушит, — пожалуй, и так понятно.

Кроме того, он очень тщательно обдумывал формулировку своего вопроса, чтобы не получить формально точного ответа, ничего не говорящего по существу, и пришел к заключению, что самое надежное — вообще вопросов не задавать. Он прокашлялся.

— Мне нужно знать, как и где найти бывшего министра освоения внеземных ресурсов Европейского Содружества, Николаса Келсьера, и чтобы он сам, насколько это возможно, ничего не знал о том, что я его разыскиваю.

Нана ответила не сразу. Ее рука поднялась, задумчиво потерла подбородок, а глаза–бусины испытующе вглядывались в Дрифта. Когда она заговорила, в голосе не слышалось прежнего непринужденного тона — он стал гораздо более деловым:

— Интересный вопрос. Насколько мне известно, Европейское Содружество не первый год пытается его найти.

— Я бы не удивился, — сказал Дрифт, стараясь сохранять по возможности нейтральный тон.

Нана уставилась ему прямо в глаза, и он выдержал ее взгляд… а впрочем, нет. Она смотрела не в глаза, а в один глаз — правый. Он подумал немного и включил зум на полную мощность. Теперь правым глазом он видел перед собой искаженный чудовищным увеличением лоб старухи, а левым — ее нормальное лицо, и она, заметив, что он наводит линзы, спохватилась. Чуть вздрогнула — он бы, пожалуй, и не обратил внимания, если бы не ждал этого, — и на губах ее появилась легкая улыбка, кажется, слегка извиняющаяся.

— Итак, капитан Дрифт, — сказала Нана, как будто ничего не произошло, — вы здесь в своих собственных интересах?

Дрифт нахмурился.

— Прошу прощения?

Нана закусила губу, словно досадуя на его непонятливость.

— Местонахождением этого человека активно интересуется правительство как минимум одной страны. Я просто хочу уточнить — вы здесь по чьему–то приказу или вас самого обуяло такое горячее желание повидать мистера Келсьера?

Дрифт вгляделся в ее лицо. Зачем она об этом спрашивает? Может, цену задерет, если решит, что государство оплатит ему расходы? А может, у нее язык развяжется из опасения, что за ним стоит такая сила? «Она делает деньги на сборе информации — возможно, она и Келсьеру ее передаст при первом удобном случае…»

Он улыбнулся.

— Без комментариев.

— Хм.

Они смотрели друг на друга с каменными лицами, затем на лице Наны отразилось некоторое разочарование, и оно же слышалось во вздохе, сорвавшемся с ее губ.

Ну что ж, нет так нет. Будь по–вашему. — Она выпрямилась в кресле, поправила подушку за спиной. — Да, я знаю, где искать Николаса Келсьера… во всяком случае, знаю, где он отсиживался после того маленького недоразумения с европейцами и где его еще можно было найти, во всяком случае относительно недавно.

— И цена этой информации?.. — поинтересовался Дрифт.

От келсьеровской сотни оставался еще солидный запас, а из того, что он успел разузнать о Нане Бастард, следовало, что ее информация, как правило, стоит заплаченных денег — да и неудивительно, иначе бы ей этим на жизнь не заработать.

— Видите вон ту площадку? — спросила Нана, кивком указав направо.

Дрифт нахмурился, шагнул поближе и глянул через перила. Внизу был тот самый боксерский ринг: мрачного вида, с проволочной сеткой, с пропитанными потом матами, на которых кое–где краснели брызги крови. Ничего похожего на стерильные, украшенные рекламными щитами ринги Межгалактической лиги боевых искусств, проводившей соревнования самого разнообразного характера, от грэпплинга при нулевой гравитации до полноконтактных боев, когда проигравшего утаскивали без чувств.

— Да? — отозвался он с нехорошим предчувствием в душе.

— Один раунд, — просто сказала Нана.

Он резко обернулся к ней и увидел, что она смотрит на него испытующе.

— Что?

— Один раунд, — повторила она, — такова моя цена для вас, капитан Дрифт. Мы подберем вам соперника — попробуйте выстоять один раунд против него. Не сдаваться, не уклоняться от боя. Выигрывать необязательно, только продержаться — и тогда я скажу вам то, что вы хотите знать. — Она наклонилась ближе и вдруг снова стала похожа на хищную птицу. — Вот и увидим, так ли сильно вам хочется заполучить эту информацию.

 

БИТВА ПОД БРОНКСОМ

— Это сумасшествие, — сказал Дрифт, разглядывая площадку и возясь с набитыми волосом перчатками без пальцев.

Вокруг собиралась толпа, на него поглядывали с заметным интересом, но самого Дрифта больше интересовало то место, где ему предстояло провести ближайшие пять минут. Лучше бы, если бы площадка вблизи оказалась большой и страшной. Но на его взгляд она выглядела, наоборот, слишком маленькой никакого простора для маневра.

— И что я этим должен доказать, спрашивается? — проворчал он, не очень–то ожидая ответа.

— Ты выходишь на эту площадку, получаешь по морде, и тогда Нана верит, что тебе это и правда позарез надо, — объяснил Апирана. — Обычно людям не платят столько, чтобы они позволили пять минут себя метелить, когда начальство требует информации. Вот если выйдешь и продержишься сколько нужно, тогда она поймет, что у тебя к Келсьеру что–то личное.

— Да ей–то от этого какой толк? — беспомощно возразил Дрифт. — Кроме разве что садистского удовольствия.

— Информация, — сказал Михей. Голландец–наемник на площадку не смотрел. Его взгляд бегал туда–сюда: по охранникам, по толпе, по приподнятым над землей дорожкам — ничего не пропускал. — А информация нужна для защиты.

— А это еще как понимать прикажешь?

— Она чего–то боится, — сказал Михей. — Смотри, у нее тут, в этом чертовом молле, целое государство. Полный штат охранников, притом профессиональных, и командует ими твоя старая приятельница — вон как их грамотно расставила по местам, чтобы Нану прикрыть… но она не этих людей боится. Вокруг нее всегда толпа, где все друг друга знают и всегда кто–то начеку. Как гигантская система заблаговременного оповещения — никто чужой незаметно не проберется, сразу засекут. — Он увидел, какое у Дрифта стало лицо, и пожал плечами, словно ничего естественнее его объяснения и быть не могло. Мне только одна причина приходит на ум, зачем человеку столько знать — это значит, ему очень, очень нужна уверенность, что, когда что–то случится, он будет предупрежден об этом заранее.

Дрифт оторопело посмотрел па голландца, а потом покачал головой. Некогда сейчас об этом думать, да и не все ли равно, пусть даже это и правда. Он вгляделся в толпу, по ко торой как раз прокатилось оживление — должно быть, его соперник появился.

Он ожидал увидеть какого–нибудь великана ростом с Апирану, который сразу же зажмет его в угол и станет молотить так, что все ребра переломает. Но боец, вышедший ему навстречу, был, пожалуй, даже пониже его на дюйм–другой, правда, поплотнее, со сплюснутым носом и ушами крепко им, видать, доставалось. Волосы у него были светлые, коротко остриженные, белая кожа кое–где татуирована на груди, например, тигриная морда. Встретив взгляд Дрифта, он подпрыгнул на месте пару раз.

— Ну что, — хмыкнул Апирана, приподняв брови, — может, еще и выживешь.

Дрифт фыркнул:

— Спасибо.

Он кивнул парню и получил кивок в ответ. Ну, вообще–то, если человек небольшого роста, это еще не значит, что он не может оказаться кровожадным маньяком. Или просто очень- очень хорошим бойцом.

— Всем внимание, — донесся сверху голос Наны.

Дрифт вздрогнул, поднял глаза и увидел, что она надела наушники. Голос доносился из чего–то вроде динамиков, вмонтированных под поднятой в воздух платформой.

— Человек, которого вы видите перед собой, обратился ко мне с вопросом. Я назначила ему цену за ответ — продержаться один раунд против Джонатана Лимберга. Вы все будете свидетелями.

— Старуха по крайней мере играет честно, пробормотал Дрифт. Расстегнул бронежилет, скинул и передал Апиране. — Ладно. К делу.

Он не сразу понял, почему нахмурился маори, только потом вспомнил о царапинах на груди.

— Так вот какие у тебя методы убеждения, — хмыкнул Михей. — Надо было сразу догадаться.

— Сработало же? — проворчал Дрифт.

У него не было настроения сейчас это обсуждать. Михей открыл рот, чтобы ответить, но тут же закрыл. Дрифт понял почему, когда у него за плечом возникла Майя.

— В пах не целиться, не кусаться, головой не бить, в глаза не тыкать, и никаких ударов в горло, — невозмутимо проинформировала она. От ее дразнящей манеры и следа не осталось. — Сразу дисквалифицируют.

Дрифт моргнул.

— Так тут еще и правила есть?

— Конечно, есть, — возмутилась она. — Мы тут что, дикари, по–твоему? Двоих наших бойцов даже в МЛБИ взяли! Ботинки сними.

Дрифт понимал, что спорить и возражать не стоит, и нагнулся, чтобы развязать шнурки. Когда он стянул ботинки и выпрямился снова, Майя задумчиво поглядела на него, а затем обернулась к Апиране с Михеем:

— Отойдите подальше, пожалуйста.

— Давайте, — велел им Дрифт.

Голландец с маори послушно отступили. Майя шагнула к Дрифту и стала обыскивать — ее руки двигались с деловитым проворством, ничем не напоминавшим их недавнюю встречу наедине.

Дрифт вздохнул.

— Ты что, правда…

— Заткнись и слушай, — прошипела Май, ощупывая его сзади — пальцы прошлись по спине, должно быть, в поисках какого–то подкожного оружия. — Лимберг дерется хорошо, но у тебя, засранца долговязого, преимущество в дальности боя. Шевелись пошустрее и бей почаще в лицо. Он будет ждать, когда ты опустишь руки, чтобы врезать тебе ногой по голове, но, если разозлится, попытается достать тебя со спины, а при этом он всегда открывает шею. Хватай и дави, тогда, может, еще сумеешь отбиться. Да, и еще — он левша, хотя по его стойке этого не скажешь.

Она отошла, и на лице у нее нельзя было прочитать ничего, кроме профессионального удовлетворения.

— Чист, — громко объявила она.

— Джентльмены, — провозгласил голос Наны, — прошу на площадку. Если вы, разумеется, еще не передумали, капитан.

Дрифт поднял голову и встретился глазами с ее взглядом — в нем не было ни насмешки, ни злорадства, только интерес.

— С чего бы вдруг? — ответил он — громко, чтобы она расслышала.

Лимберг уже входил в распахнутую перед ним дверь, и Дрифт поспешил следом. Постарался не слышать, как щелкнул, закрываясь, замок — как в тюремной камере. «Вообще- то, если уж правду говорить, в тюрьме хоть какой–то шанс есть, что твой сокамерник не постарается вырубить тебя с одного удара».

— Правила вы знаете! — крикнула Майя Лимбергу из–за барьера.

Тот кивнул. Затем повернулся к Дрифту.

— Деремся до сигнала!

— Ясно, — пробормотал Дрифт.

Он принимал стойку, которую и помнил–то смутно: левую руку и ногу вперед, правую руку поднять на уровень головы, чтобы наносить или отражать удары, подбородок упереть в грудь… Конечно, ему приходилось участвовать в таких боях, но лет двадцать назад, сразу после школы в Солеадо Вайе — они тогда с приятелями в спортзале мечтали, как станут новыми Никами Альваресами по прозвищу Молния. В последние годы его участие в схватках ограничивалось тем, что он молотил чем попало по чему попало, пока противник не вырубится или, чаще, пока Апирана не освободится и не придет на помощь.

К сожалению, сейчас это было невозможно. Он–то, правда, предлагал такой вариант, однако Нана совершенно недвусмысленно дала понять: на площадку должен выйти он сам, а не великан–маори.

— Начинайте! — крикнула Майя.

Кто–то нажал кнопку сигнала, и Дрифт шагнул вперед, к центру ринга — главным образом потому, что твердо помнил одно: нельзя допустить, чтобы его прижали к бортику — там деваться будет некуда.

Дрифт совсем забыл про особое тоннельное зрение, которое работает как раз в такие моменты. Драться–то ему, конечно, случалось, и не раз, но это всегда были какие–то житейские ситуации: то экипаж торгового судна ФАШ начнет отстреливаться, когда команда «Тридцати шести градусов» вломится на борт, то не удастся мирно договориться об оплате контрабандистской операции, и начнется потасовка. В свалке опасности можно ожидать откуда угодно, так что остается только положиться на свою команду: они тебе прикроют спину, ты — им. А вот когда вокруг ревущая толпа, а тебе нужно сконцентрировать все внимание на одном человеке, который стоит напротив… это было как–то непривычно.

Татуировка на груди Лимберга вдруг пришла в движение: тигр открыл пасть и беззвучно взревел. С полсекунды Дрифт таращился на электат, оторопев от неожиданности, и за эти полсекунды Лимберг успел броситься на него и ударить в прыжке левой ногой.

«Черт!» Дрифт поспешно отступил, почувствовав, как нога рассекла воздух у самого его носа, но Лимберг не остановился. Он наступал, левая рука молотила воздух, и Дрифт вовремя вспомнил слова Майи: если у Лимберга ведущая рука выставлена вперед, значит, сейчас он попытается нанести нокаутирующий удар, а правая докончит дело. Он снова попятился и вдруг почувствовал, что бортик уже прямо за спиной.

— Обходи! — крикнул кто–то, кажется, Михей. — Слева!

Дрифт послушался — подставляться Лимбергу под левую руку он в любом случае не собирался.

— Давай, братан, врежь ему! — Это наверняка Апирана.

Лимберг снизил темп наступления, поскольку первоначальная лобовая атака не увенчалась успехом, но по–прежнему держался неприятно близко — выжидал момент, когда Дрифт откроется, блокировал каждый его шаг в сторону и все теснил назад. Дрифт старался сосредоточиться, припомнить давно забытые навыки, и тут левый кулак Лимберга вылетел вперед — это была попытка прощупать расстояние между ними. Кулак не достал, Дрифт замахнулся в ответ с левой — и сам удивился, когда торопливый удар пришелся противнику в челюсть. На Лимберге это почти никак не отразилось, разве что глаза досадливо сощурились, зато здорово помогло Дрифту успокоить нервы. Он атаковал снова; Лимберг отскочил, но Дрифт уже видел, что Майя была права насчет преимущества в дальности боя. Он стал теснить соперника назад и нанес еще два удара, а затем третий, справа — мощный, но неуклюжий, тренер Эдвардс за такое намылил бы ему шею.

Лимберг на просвистевший мимо кулак почти не отреагировал, зато его удар ногой угодил Дрифту прямо в грудь — как выстрел. Пожалуй, даже когда в него на самом деле стреляли, и то иной раз было не так больно.

Дрифт покачнулся и едва не потерял бдительность — кое- как успел поднять руки, чтобы отразить две стремительных атаки, одну за другой. Он снова выбросил вперед левую руку — раз, другой, и Лимберг отступил, чтобы удары пришлись в воздух, а затем опять лягнул противника. На этот раз Дрифт выставил правую руку, чтобы отбить удар, и получил, что хотел, — по бицепсу как кувалдой врезало.

Он постарался скрыть боль и перешел в наступление: пнул Лимберга по ноге, но тот успел убрать ее, и тогда Дрифт попытался ошеломить его стремительной атакой. Удар в голову, другой, третий — и все тот успевал либо с легкостью отбить, либо увернуться. Локтем в висок — Лимберг нырнул вниз, а попутно снова саданул Дрифту по ребрам — на этот раз кулаком, — и Дрифт влетел лицом в сетку ограждения. Он тут же развернулся, подняв руки для защиты, но правый кулак противника эту защиту пробил и со всей силы смазал по скуле. Дрифт отступил к барьеру, чувствуя, как что–то теплое струится по лицу — значит, рассек до крови.

— Одна минута! — выкрикнул Михей.

Дрифт выругался про себя. Ребра как огнем жгло, легкие, кажется, толком не работали, а соперник даже и не вспотел почти. Нет, еще четыре минуты он точно не выдержит. Он капитан звездолета, а не спортсмен. Положим, вес у него в норме, но физическими упражнениями он занимался разве что в постели со всякими красотками. Да и то не настолько регулярно, как хотелось бы.

Лимберг пока сдерживался, но ясно было, что он примется за дело всерьез, как только поймет, что Дрифт не представляет угрозы. И тут уж, как бы сильно Дрифт ни хотел получить от Наны информацию, игра наверняка закончится.

Он не любил боль, а по лицу получать ему в особенности не хотелось, и никаких таких волшебных свойств, которые помогли бы ему не отправиться в нокаут после хорошего удара, он за собой не знал.

Он попытался обойти Лимберга, но тот блокировал все его движения, прижимал к сетке и наконец нанес один за другим два стремительных удара, целясь в лицо — только затем, чтобы тут же всю силу вложить в еще один удар ногой в грудь. Дрифт снова пошатнулся — ноги не держали, и не смог уклониться от нового сокрушительного удара — тот пришелся по руке, и она на мгновение онемела.

Потом чувствительность вернулась — а зря, без нее было лучше.

Лимберг смотрел на него оценивающе, будто примериваясь для следующей атаки, и тут в памяти всплыли слова Майи. «Он будет ждать, когда ты опустишь руки, чтобы врезать тебе ногой по голове».

И Лимберг не догадывается, что он об этом знает.

Дрифт уронил правую руку, она беспомощно повисла, будто сломана или еще почему–то отказала — да, честно говоря, это было не так уж далеко от истины. Левую поднял тыльной стороной к правой окровавленной щеке — отчаянная защитная позиция основательно потрепанного бойца, который очень боится грозного хука слева и стремится отсрочить неизбежное еще хоть на несколько секунд.

Лимберг шагнул вперед и ударил снова, на этот раз с правой ноги, целясь Дрифту в левый бок, по ребрам. Дрифт отвел левую руку назад и вниз, будто в тщетной попытке закрыться от удара, но это была только уловка; прыжок — и левая нога Лимберга взметнулась, целясь в ничем не прикрытую челюсть Дрифта.

Дрифт присел и, пока удивленный соперник волей–неволей продолжал движение по инерции, обхватил его сзади и швырнул на мат.

Обычно в драках Икабоду Дрифту не приходилось стоять один на один против тренированного бойца и обмениваться ударами. Тем более — когда нельзя врезать между ног или ткнуть пальцем в глаз. Придушить кого–нибудь тихонько, по–быстрому, чтобы крик не успел поднять, а убивать при этом не обязательно… вот эта тактика была для экипажа «Кейко» более или менее привычна.

Дрифт прыгнул на испуганного Лимберга, как паук, зажал ногами его корпус, а левой рукой обхватил за горло. Уперся той же левой рукой в ноющий бицепс правой, стиснул зубы и стал давить.

Лимберг знал, что надо делать, просто не успел среагировать; он не ожидал подвоха и не думал, что неопытный, по всей видимости, соперник, которого он только что молотил как хотел, способен на такой мастерский удушающий захват. Его пальцы сжались на предплечье Дрифта, но он уже потерял уверенность в победе и в панике утратил точность движений. Дрифт видел, как шея у него все сильнее багровеет, чувствовал, как его сопротивление становится все более слабым и вялым…

Загудел сигнал.

Дрифт выпустил Лимберга и скатился с него. Тот лежал, не двигаясь. Где–то в отдалении послышался рев — так реветь мог только Апирана, но в голове у Дрифта шумело, и все звуки слышались как будто под водой. Он различил торопливые шаги по площадке, кто–то нагнулся посмотреть, что с Лимбергом, еще кто–то помог Дрифту сесть. Он понял, что смотрит в немигающие темные глаза Майи Такахары, и хотел было ее поблагодарить, но передумал, увидев ее нахмуренные брови, сжатые губы и то, как она почти незаметно покачала головой. На секунду ее взгляд метнулся вверх.

«Правильно. Начальница не должна знать, кто сорвал ее планы. Значит, мое дело — подыграть».

И он показал ей средний палец.

 

НЕНАДЕЖНЫЕ ЗАМКИ

В Праге время близилось к полуночи, шел дождь. Собственно, «дождь» — пожалуй, не совсем подходящее слово. Вода хлестала как из ведра, пока наконец не стало казаться, что сам воздух состоит не столько из газов, сколько из жидкости или что Влтава вышла из берегов и решила прогуляться вечерком по Старому городу. Тамара как никогда была рада своему непромокаемому костюму, тем более что пальто уже здорово пропиталось водой. Она щелкнула по краю шляпы, и брызги так и полетели из–под арки, более или менее прикрывающей ее от непогоды, под ливень, который сразу поглотил их без следа.

Погодка! Неудивительно, что наш вид почти весь переселился на другие планеты.

Небо над городом прорезала молния, такая яркая, что могла поспорить с рекламными голограммами, висящими над улицей, и тут же раздался оглушительный удар грома. Дженна за спиной у Рурк заметно вздрогнула. Большой и Малый Франклин входили в относительно небольшое число планет, где терраформирование довели до конца и при этом могли похвастаться относительно мягким климатом. Бури вроде той, что сейчас бушевала над Прагой, под их небом случались очень редко.

— Ты как там, ничего? — спросила через плечо Рурк.

Дженна кивнула, однако мокрые от дождя, прилипшие к лицу пряди светло–рыжих волос говорили сами за себя. Губы девушки шевельнулись, но Рурк не расслышала слов за новым громовым раскатом.

— Что?

— Зачем мы вышли на улицу? — повторила Дженна, и голос у нее был бы, пожалуй, хнычущим, если бы она не старалась сдерживаться.

Потому что тут шумно.

— Но зачем нам шум?

— Затем, что, когда Икабод позвонит, я не хочу, чтобы какие–нибудь фантастические высокотехнологичные жучки записали разговор, — сказала Рурк.

Дженна нахмурилась.

— А зачем кому–то за нами шпионить?

— Необязательно за нами, — сказала Рурк, показывая рукой на улицу — окна роняли прямоугольные пятна света на старинную, залитую водой булыжную мостовую. — В барах часто жучков подсаживают, особенно если у кого–то в правительстве паранойя разыграется. А есть еще Слухачи — в общем, просто ходячие микрофоны, с кучей всяких подкожных приспособлений. Зайдут и крутятся около тех, кто покажется подозрительным, а оператор обрабатывает аудиопоток и смотрит, нет ли там чего–нибудь подходящего. И в камерах наблюдения часто тоже стоят звукоуловители, да такие чуткие, ты не представляешь.

— Ясно, — протянула Дженна.

Рурк видела, что она старается сохранить безразличное выражение лица, и все же по каким–то неуловимым приметам можно было догадаться, что, по мнению девушки, у Рурк у самой паранойя. Честно говоря, в половину этих шпионских штучек Рурк бы тоже не поверила, если бы сама не пользовалась ими в свое время.

— Но зачем капитану тебе звонить? — продолжила Дженна. — Разве он не может просто прислать шифровку, я же ему ключ дала?

— Может, конечно, — вздохнула Рурк, — но, если он нам что–то пришлет, значит, ему есть чем похвастаться, а если так, значит, непременно позвонит. — Она поморщилась: снова ударил гром. — Господи ты боже мой.

— А ты уверена, что это была хорошая идея — оставить Цзя с Куаем на «Ионе» одних? — спросила вдруг Дженна.

Рурк нахмурилась:

— А что такое?

— Ну, Куай ведь хотел уйти, — напомнила Дженна. — Что, если он уговорит Цзя и они угонят корабль?

— Мелькала у меня такая мысль, — призналась Рурк, — но Цзя никогда на это не пойдет. Не станет она пытаться куда- то лететь без всякой связи, а учитывая, что шаттлы класса «Кархародон» сейчас как раз под подозрением, сумасшедшей нужно быть, чтобы поднимать корабль в воздух без слайсера на борту. К тому же девочка жаждет крови, я по глазам видела.

— Ясно, — сказала Дженна, видимо, немного успокоенная.

Она, кажется, хотела еще что–то добавить, но Рурк предостерегающе подняла палец: коммуникатор у нее в ухе пискнул. Она включила связь, а Дженна нажала кнопку на браслете–терминале и подключила свой коммуникатор тоже.

— Говори, — ответила Рурк.

— Он в системе Олоруна!

Голос у Дрифта был усталый, даже если учесть некоторое искажение сигнала — зашифрованный на выходе, он отражался от спутника, а то и от двух, а потом проходил расшифровку, — не говоря уже об атмосферных помехах. Рурк подавила порыв спросить, что случилось. Пусть даже сигнал защищен относительно надежно, все равно ни к чему давать тем, кто может подслушать, лишнюю информацию о себе и о том, что у них на уме.

— Не знаю такой, — призналась она.

— Она пока что необитаемая. Формально принадлежит ФАШ, но там совсем рядом система Перуна, а она уже европейская. По всей вероятности, он прячется где–то на астероиде.

— Что? Вроде той базы контрабандистов в системе Альбуса? — спросила Рурк. — А доказательства какие–нибудь есть?

— Насчет астероида — нет. А что касается Перуна — там я последние пару раз с ним и встречался. До этого место встреч менялось. Если он тогда уже был жуликом и наживался преступными путями, то Олорун как раз удобное место, чтобы припрятать награбленное где–нибудь поблизости. Правдоподобная информация, от этого уже можно плясать.

Рурк неохотно кивнула.

— По мне, маловато, но должна с тобой согласиться. Ты уверен, что нам теперь нужно работать по старому плану?

— А ты?

Вопрос застал ее врасплох, что уже само по себе было удивительно. До сих пор она не осознавала, до какой степени она ни в чем не уверена. Может быть, это отголосок того, что пережил сам Дрифт, только в зеркальном отражении. Он оставил печально знаменитое имя и взял новое, неизвестное, а она променяла вынужденную тайну на удобную невидимость, которую ей обеспечивало умение не попадаться на глаза.

Она почувствовала взгляд Дженны и взяла себя в руки. Давняя привычка сделала свое дело — вряд ли девушка заметила ее минутное колебание.

— Это, пожалуй, наш самый большой шанс, но ты же понимаешь, что может и не сработать?

— А на такой случай у нас есть Дженна.

Рурк снова кивнула, заметив, как лицо ее спутницы слегка напряглось.

— Верно. Ну, пожелай нам удачи.

— Удачи. И будьте осторожны.

Дрифт оборвал связь, и Рурк с Дженной остались стоять в тишине — ни звука, кроме шума барабанящего по мостовой дождя и отдаленного раската грома — теперь уже где–то в другой стороне небо прорезало несколько миллионов вольт. Рурк оглянулась на юную слайсершу.

— Ты готова?

— Мне–то с терминалами работать, — ответила Дженна, стараясь закутаться в плащ поплотнее, — там все предсказуемо. А вот тебе придется иметь дело с живым человеком.

Рурк только плечами пожала и постаралась, чтобы голос звучал уверенно, хотя особой уверенности она не чувствовала:

— Люди тоже довольно предсказуемы.

Шли от арки на юг они недолго, но промокнуть успели. Рурк старалась держаться узких переулков, чтобы уменьшить площадь обстрела с неба, но против стихии не попрешь. Улицы Праги были почти пусты — лишь несколько пешеходов тоже решились бросить вызов неистовству чешского неба, правда, электромобили кое–где катили по лужам. В каком–то смысле Рурк это успокаивало, но ведь чем меньше потенциальных свидетелей, тем меньше и шансов затеряться в толпе. Особенно беззащитной она почувствовала себя, когда они перешли Народны — широкую улицу с магнитными трамвайными путями, служившую границей между Старым и Новым городом. Составленный на скорую руку, их план был слабеньким даже по обычным стандартам экипажа «Кейко», и на миг Рурк затосковала по тому успокаивающему чувству, какое давали ей когда–то офицер–надзиратель, группа поддержки и формальная защита государства. Это была иллюзия, во всяком случае в значительной мере, и все же в то время она бы куда лучше подготовилась к такой безумной авантюре.

«Решение принято давным–давно, девочка моя. Сосредоточься на том, что ты имеешь здесь и сейчас».

Автоматический киоск засветился при их появлении, предлагая загрузить путеводители по городу по совершенно дикой цене, но они, не обращая внимания, двинулись дальше по проспектам и перекресткам Нового города. Рурк затвердила наизусть несколько путей к их месту назначения и обратно, чтобы не выглядеть неуверенной и подозрительной — эта привычка была давным–давно вбита в нее длительными тренировками, — но сейчас она выбрала самый короткий. Пара минут — и они у цели: вот она, тяжелая, выкрашенная красной краской деревянная дверь, к которой ведут три сильно стертые мраморные ступени.

Над Рурк и Дженной возвышалось здание в пять этажей, а напротив, вдоль всей узкой улочки, тянулось еще одно, столь же внушительное. Только некоторые изменения в наружной отделке примерно каждого четвертого окна выдавали, где каменную стену разделяют внутренние перегородки. Здание казалось огромным, хотя Рурк, конечно, видела дома куда выше в полусотне разных миров, включая и этот. На каком–то уровне сознания ее мозг воспринимал творения рук человеческих скорее как некие странно упорядоченные географические объекты, чем как искусственные конструкции. Эта узкая улочка–каньон была маленькой, и Рурк почувствовала, как будто и сама стала меньше ростом.

Дженна проворно шагнула к двери, Рурк встала сзади вплотную к ней, поглядывая на улицу и стараясь незаметно прикрыть развевающимися полами пальто от чужих глаз и девушку, и то, что она делала. Хотела уже потихоньку спросить, скоро ли, но тут в замке запищало, и Дженна запыхтела от усилия — значит, открывает.

— Быстро ты, — заметила Рурк.

Они проскользнули в коридор, залитый теплым светом, отделанный в неброских тонах. Пол был выложен узором из коричневой и кремовой плитки, длинные стены оживляла парочка скромных голограмм с рекламой бытовых товаров. Кроме того, на стенах висели запертые ящики из темного стекла — на случай, если кто–то из жильцов получает живую почту.

— Это я бы и пьяной в дрова взломала, — тихонько фыркнула Дженна, натягивая рукав комбинезона на браслет с терминалом.

— Я помню, — отозвалась Рурк с легкой улыбкой.

Щеки у Дженны чуть покраснели, и она закашлялась, чтобы скрыть смущение.

— Куда теперь?

На самый верх. — Рурк показала на лестницу с перилами из темного дерева, сняла шляпу и стряхнула воду с полей. — Квартира номер девять. Ты уверена, что ее нет дома?

— Заседание еще идет, — ответила Дженна, заправив за ухо прядь вымокших волос и снова взглянув на запястье, и, учитывая последние события, она должна быть там.

— Хорошо, — кивнула Рурк. — Тогда идем.

Подъем на верхний этаж оказался не таким легким, как тридцать лет тому назад или хотя бы двадцать: не то чтобы Рурк потеряла форму, но то, чего она раньше не замечала, начало напоминать о себе — колени, например. Все–таки она значительно старше, чем выглядит, и уж во всяком случае старше, чем по внутреннему самоощущению, так ей ли жаловаться? Тем более что она, кажется, запыхалась все же несколько меньше, чем юная слайсерша, когда они достигли площадки с двумя дверями — обе лакированные, потемневшие за десятилетия, но вполне крепкие.

— Сюда. — Рурк кивнула на дверь слева.

Дженна проворно шагнула вперед и… что–то такое проделала. Рурк до сих пор толком не понимала, как этот терминал у нее на руке работает и к чему подключается, но задачи свои он выполнял, а это главное.

Снова послышался писк, а за ним щелчок. Дженна отступила, Рурк скинула пальто ей на руки и вошла в квартиру молча, твердым шагом, и ладони у нее зачесались, остро ощущая нехватку пистолета. Не то чтобы ей не терпелось пустить его в ход, даже если придется столкнуться с какой–нибудь неожиданностью — ее изготовленный по особому заказу «Смит–Вессон» с глушителем соседи в такую бурю, может, и не услышали бы, хотя рисковать не хотелось, — но и простая угроза оружием могла остановить того, кто собрался бы поднять шум.

Европейцы и до предполагаемого теракта косо смотрели на тех, кто разгуливает с оружием, а «Иона» заперт на «Далекой звезде», и никаких контактов с контрабандистами на Старой Земле у них нет, поэтому им с Дженной пришлось проходить таможенный досмотр, как добропорядочным гражданкам.

Рурк неслышной тенью скользнула по квартире, заглянула во все углы и во все места, где можно спрятаться, внимательно прислушиваясь, не раздастся ли какой–нибудь подозрительный звук: испуганно переведенное дыхание, замершая на губах угроза, щелчок или шорох, когда что–то торопливо выхватывают или взводят курок.

Ничего. Не считая ее самой и Дженны, оставшейся за дверью, здесь не было ни души.

Большая квартира оказалась почти пустой. Это не семейное гнездо, набитое фамильными ценностями, полузабытыми подарками и книгами, которые купили давным–давно, рассчитывая почитать как–нибудь потом, и это «потом» так и не наступило. Это функциональное временное жилье, где останавливались вечно занятые специалисты, когда по долгу службы им приходилось отрываться от дома. Анне–Марии Сисар, нынешнему министру обороны Европейского Содружества, в ближайшем будущем, судя по всему, ничего другого не светило.

Рурк изучила планировку: спальня, гостиная, кухня–столовая, ванная и, как они и предвидели, еще одна спальня, превращенная в рабочий кабинет — там стоял главный терминал. Тамара вернулась к двери и чуть приоткрыла ее.

— Чисто.

— Хорошо. — Дженна торопливо протиснулась в квартиру, закрыла за собой дверь и рассеянно нажала кнопку замка. — Вообще–то, казалось бы, ее квартира могла бы быть и получше защищена.

Рурк нахмурилась, глядя на контрольную панель.

— Я думала, SecuriTop — неплохие замки.

— Неплохие, — согласилась Дженна, — с ним, пожалуй, раза в четыре больше возни, чем с тем, внизу. Но для человека в теме это все равно что… ну, как для тебя разница стрелять по мишени с пяти шагов или с двадцати.

— Ясно, — кивнула Рурк.

— Если хочешь, чтобы твой дом был надежно защищен, ставь на дверь металлический замок, и покрепче, — добавила Дженна, отдавая Рурк ее пальто. — В то, что одни компьютеры могут обеспечить безопасность, верят только те, кто в компьютерах ничего не понимает.

— Ты знаешь, что делать? — перебила Рурк — иначе девушка могла бы еще долго разглагольствовать о высоких технологиях и ограниченности их возможностей.

— Да. — Лицо Дженны осветилось улыбкой, не то оживленной, не то озорной. — Весело будет, правда?

Рурк остановила ее, легонько толкнув ладонью в грудь.

— Просто делай свое дело. Не увлекайся и, ради всех нас, не оставляй следов.

К ее удивлению, Дженна отстранила ее руку с раздраженным видом.

— Если хочешь нянчиться со мной, как с младенцем, — на здоровье, — огрызнулась она, — но ты все равно ни черта не поймешь. Так что не мешай мне делать мое дело, а сама делай свое — торчи в засаде.

Она прошла мимо Рурк и направилась в министерский кабинет. Рурк вздохнула. Никогда она не любила иметь дело со специалистами со стороны. Вечно они не могут толком сосредоточиться, а если могут, то их хватает ненадолго, да еще и мнят о себе бог знает что. Тем не менее они оставались необходимым злом, и за последние восемь лет на «Кейко» она притерпелась почти к любым, самым экстравагантным проявлениям человеческих характеров.

Тамара Рурк быстро и на этот раз более целенаправленно осмотрела всю квартиру, нашла то, что искала, а потом села и стала ждать.

 

ЗНАКОМЫЕ ИГРЫ

Прошлопочтицелыхтричаса,поканаконецпискнулзамок—иэтодалоРуркнеобходимыесекунды,чтобыприготовиться.Онабесшумноподняласьизкреславгостиной,перевеладыхание,рассчитав,чтостукоткрываемойи закрываемой двери заглушит этот слабый звук, — почти никто даже не подозревает, как хорошо слышен вздох, когда его не ожидаешь услышать, и встала так, чтобы от входа ее не было видно. Послышался шорох — кто–то вешал плащ, потом легкий стук — на столик в прихожей небрежно бросили что–то тяжелое, возможно, карту–ключ от дверей в здание и в саму квартиру, — и наступила тишина.

Вот тут–то очень многие и испортили бы все дело — в этот томительный момент, когда цель так близка, но пока недосягаема, а значит, еще рано начинать игру, лишние секунды ожидания особенно действуют на нервы. Кто–то другой выдал бы себя — невольно, случайным движением или звуком, или намеренно начав действовать раньше времени — так бывает, когда не выдерживаешь напряжения. Рурк не шевелилась и не дышала. Обнаружить ее присутствие невозможно, значит, нечего и паниковать. Что она там делает, эта женщина? Не важно, во всяком случае, для Рурк. Важно одно — Сисар не подошла еще на нужное расстояние, значит, Тамара Рурк будет ждать.

Пыхтение в прихожей, еле слышный скользящий звук, приглушенный стук — что–то упало на ковер. Рурк нахмурилась, и тут звук повторился. «Сапоги. Это она сапоги снимает. Так, а теперь куда пойдет?»

Это был первый непредсказуемый элемент ее плана, как бы она ни изображала перед Дженной, что все продумано. Дверь вела в прихожую под прямым углом к спальне и ванной с одной стороны и ко второй спальне, ныне кабинету, с другой. Чтобы попасть на кухню, Сисар должна пройти в гостиную, то есть выскочить, можно сказать, прямо на Рурк. На это у нее и был расчет. Конечно, денек у Анны–Марии Сисар сегодня наверняка выдался тяжелый, но все же вряд ли она так сразу ляжет спать, а в кабинет тем более вряд ли сейчас пойдет — она же только что с работы. Вот в ванную, правда, может завернуть, но это ненадолго. Нет, скорее всего, эта усталая женщина, живущая в последнее время в постоянном нервном напряжении, направится прямиком на кухню: сделать себе чашечку кофе, вероятно, с добавкой чего–нибудь алкогольного, а может, и поесть приготовить…

Тихие шаги в одних чулках по ковру, тень, внезапно выросшая в полосе света, ворвавшейся в комнату. Рурк заставила себя расслабиться и ждала — безмолвно, как темнота за дверью. Увидела перед собой затылок женщины («пять футов семь дюймов без каблуков, вес сто двадцать — сто двадцать пять фунтов, крашеная блондинка, натуральный цвет — каштановый, последний раз красилась неделю, максимум десять дней назад…»), увидела, как она сделала следующий шаг («боевыми искусствами, судя по мускулатуре на руках и ногах, вряд ли владеет, на левую ногу чуть–чуть прихрамывает — должно быть, мозоль натерла»), и нажала кнопку предохранителя на пистолете, который нашла в верхнем ящике прикроватной тумбочки. Щелчок получился довольно громкий.

— Не повышайте голос, пожалуйста, — твердо проговорила Рурк.

Демонстративно снимать пистолет с предохранителя пижонский жест, как в рекламных голограммах, зато звук ни с чем не спутаешь — его узнает всякий, кто имел дело с оружием. Сисар замерла на месте, чуть подняв руки с растопыренными пальцами.

— Вы из Свободных систем? — Голос у нее был хриплый и акцент заметный, во всяком случае, когда она волновалась.

— Вовсе нет, — ответила Рурк. — Я не желаю вам зла и прошу прощения за такое вторжение, но мое появление здесь должно остаться тайной, а эту тайну вряд ли удалось бы сохранить, если бы вы бросились на меня или начали кричать. Прошу вас, мисс Сисар, обернитесь.

Сисар осторожно повернулась к Рурк. По тонким линиям бровей было видно, что ее природный цвет волос действительно темно–каштановый, глаза зеленые, почти не подведенные, зато в темных кругах от недосыпа — их не мог до конца скрыть даже дорогой тональный крем, — скулы острые, щеки гладкие — должно быть, «Буст» уже колола пару раз, поскольку фасон одежды и солидный пост не вязались с таким молодым лицом. Значит, немного кокетства в ней есть.

Взгляд Сисар упал на ее собственный пистолет, который Рурк небрежно держала в руке, стволом в пол.

— Значит, вы не будете в меня стрелять?

— Мне просто нужно было привлечь ваше внимание, министр, — призналась Рурк, но пистолет не положила.

— Чего вы хотите?

Сисар подозрительно прищурилась, но Рурк понимала, какие мысли сейчас проносятся у нее в голове: если бы Рурк хотела ограбить квартиру или причинить какой–то вред ей самой, она бы уже это сделала… по крайней мере, насколько Рурк могла догадываться, о чем она думает. Обычно она предоставляла переговоры и манипуляции такого рода Дрифту — тот читал мысли с такой же легкостью, с какой она сама могла заметить отвлекающий маневр противника или спря- тайное оружие. Он полагался на нее, когда нужно было вытащить их из готовых неприятностей, а она полагалась на него, когда нужно было их предотвратить. Столько лет они проработали вместе, и все шло гладко — до сих пор как–то не верится, что он когда–то был…

К делу, Тамара.

— Я хочу вам помочь, — сказала она, видя, как Сисар нахмурилась. — Те, на кого я работаю, располагают сведениями об имени и местонахождении человека, который стоит за взрывом в Северном море.

У Сисар округлились глаза.

— Что?! Кто? Где? — Глаза снова сузились в щелочки. — Кто вы и на кого работаете?

Рурк подняла левую руку без перчатки. Так давно она не включала этот электат, что, когда показывала его Дрифту, даже сомневалась, появится ли что–нибудь на ладони, но выражение изумления с примесью ужаса на его лице немедленно убедило ее, что все работает. Сейчас она отдала тот же мысленный приказ и увидела, как удивленно вытягивается лицо женщины.

— ГРУ. — Ноздри Сисар раздулись от гнева. — И СШСА считают, что могут вот так запросто засылать своего агента ко мне в кабинет?

— При всем уважении, министр, на свете очень мало таких мест, куда нас еще не засылали за годы работы, — ровным голосом ответила Рурк. — Я ждала вас здесь, потому что мы не можем открыто вмешиваться в этот конфликт.

— Когда же это Галактическое разведывательное управление куда–то вмешивалось открыто? — фыркнула Сисар.

— Вот именно. — Рурк позволила себе легкую, суховатую усмешку. «А теперь забрасывай наживку, пока она еще сильнее не разозлилась». — Мы знаем, что человек, который послал эту бомбу, — бывший член вашего правительства.

— Не может быть! — отрезала Сисар.

— Николас Келсьер.

На лице Сисар отразилось замешательство.

— Келсьер? Я не… он был…

— Уволен, — договорила за нее Рурк, — за коррупцию. После того как присвоил огромную сумму денег, из которых теперь, насколько можно предположить, и профинансировал эту попытку мщения.

— Откуда вам это известно? — требовательно спросила Сисар.

Рурк постаралась, чтобы усмешка получилась как можно более самодовольной. Это ей не так–то легко далось.

Мы… вычислили корабль, с которого так неудачно сбросили бомбу. Судя по всему, капитан даже не знал, что именно ему поручили доставить к месту назначения, зато совершенно точно назвал имя человека, который его нанял: его бывший патрон, Николас Келсьер. Этот капитан был когда–то вашим капером.

— Капером? — Лицо Сисар стало непроницаемым. — Я не знаю, что вы имеете…

— Давайте не будем лукавить, министр, — резко сказала Рурк. — Неужели вы правда думаете, что ГРУ не в курсе этой истории с личным пиратским флотом Келсьера? Мы бы еще, пожалуй, поверили в неосведомленность какого–нибудь вашего младшего заместителя или, скажем, министра образования, но министр обороны? Вы, конечно, не имели отношения к ОВР, однако ваши министерства работали рука об руку.

Сисар отвела взгляд, чтобы не смотреть Рурк в глаза.

— Это было до того, как я пришла на работу в министерство.

— Нас это не интересует, — пренебрежительно махнула рукой Рурк. — Главное, что вы знаете, о чем речь. Теперь вы видите, насколько это щекотливая ситуация? У нас есть пират, человек, который, вполне вероятно, нападал и на наши суда так же, как и на суда ФАШ, и который, судя по навигационным журналам и другим сохранившимся данным, действительно был нанят Николасом Келсьером, чтобы доставить ядерную бомбу в Амстердам.

— В таком случае, со всем моим огромным уважением к вашему управлению, — сказала Сисар с некоторым сарказмом в голосе, — какое вам до этого дело?

Рурк глубоко вздохнула.

— Мы предполагаем, что Николас Келсьер получает часть своих доходов от сепаратистского движения Свободных систем, а возможно, и более тесно связан с ними, а это для нас гораздо важнее, чем какой–то пират.

Ну, давай. Проглоти эту ложь.

Они с Дрифтом долго и отчаянно спорили на эту тему. Электат ГРУ — единственное и довольно слабое доказательство того, что за ними стоят серьезные силы, да и это не убедит тех, кто имеет какой–то вес в СШСА, пойти им навстречу. От европейцев меньше всего можно ожидать, что они сразу же арестуют Дрифта, если всплывет его прежняя биография, так что им придется выложить как можно больше правдивой информации, чтобы скормить вместе с ней ложь, — вот только никто не поверит, что ГРУ станет швырять кость правительству другой страны просто так, не имея в этом деле никакого собственного интереса. В конце концов единственным подходящим козлом отпущения были выбраны Свободные системы.

Все колонизированные системы в галактике находились под управлением того или иного правительственного конгломерата Старой Земли — именно эти конгломераты устанавливали там законы и, самое главное, собирали налоги. Разумеется, эта имперская политика не могла не встретить сопротивления, и, когда некоторым системам надоело переводить солидный процент своего ВВП на Старую Землю, они начали устраивать у себя бостонские чаепития на свой местный лад. Рурк тоже сыграла скромную роль в серии событий, кульминацией которых было освобождение системы Янцзы от ига Краснозвездной Федерации, но вскоре, когда системы СШСА тоже начали бунтовать, ГРУ стало не до смеха.

К тому времени это превратилось в гигантский парад лицемерия галактического масштаба: каждый конгломерат всеми силами старался потихоньку укрепить свое влияние в собственных колониях, вслух поддерживая право всех прочих систем на отделение — в интересах демократии.

Некоторые из Свободных систем были зонами военного конфликта, во многих сами граждане воевали между собой и бомбили друг друга, когда не могли решить мирно, отделяться или нет. Нашлись, конечно же, и такие борцы за свободу, которые сообразили, что лучший способ «донести свою точку зрения» — удар по какой–нибудь значимой для правительства фигуре где–нибудь подальше от дома… и за последние несколько лет СШСА пришлось пережить несколько таких ударов.

— Сепаратисты?

Сисар не смогла или не захотела скрыть гримасу, исказившую ее губы. Первое, о чем она подумала, услышав, как за спиной снимают с предохранителя пистолет, были Свободные системы, и это уже кое о чем говорило.

— Так мы имеем основания полагать, продолжала врать Рурк. Если Келсьер действует как наемник, использует наворованное у государства, чтобы работать на кого–то еще, то он для нас такая же потенциальная угроза, как и для вас. Но и наши полномочия не безграничны. Мы не можем отправить против этого человека войска, даже в самом скромном количестве, основываясь на показаниях бывшего европейского пирата, да еще причастного к попытке сбросить бомбу на территории другого государства. У вас возможности шире.

— Так вот что вы предлагаете? — недоверчиво посмотрела на нее Сисар. — Чтобы я санкционировала военные действия против бывшего члена нашего правительства, основываясь на сведениях, полученных из вторых или третьих рук?

— Всего лишь небольшую точечную операцию, — заверила ее Рурк. — СШСА…

— СШСА не привыкать сначала стрелять, а потом выяснять правду, — процедила Сисар и насмешливо вскинула брови. — Итак? Я не исключаю, что вы записываете этот разговор, но мои слова так же легко опровергнуть, как и то, что ваше правительство организовало вторжение ко мне в дом. Предоставьте мне материалы наблюдений, предоставьте мне протоколы допросов — только крики вырежьте, пожалуйста, мне известно, как вы работаете, — наконец, этого вашего «капитана» предоставьте, собственной персоной, вместе с кораблем и записями в бортовом журнале. Тогда и только тогда я буду решать, следует ли нам предпринимать какие- то дальнейшие шаги.

Рурк почувствовала, как растет пустота в груди, но постаралась не обращать на это внимания. Они делали ставку на то, что Сисар не терпится себя проявить, рассчитывали, что после самой страшной террористической атаки на Европейское Содружество на памяти последних поколений она ухватится за возможность показать реальный результат.

— При всем уважении, министр, наше управление не может вот так просто…

— Ваше управление строит свою работу на лжи, на сомнительной информации и никого не уважает, — убежденно заявила Сисар. Слегка дрожащим пальцем — дрожащим, насколько Рурк могла судить, не столько от страха, сколько от гнева — она указала на дверь. — Положите мой пистолет и подите вон из моего дома. Можете не бояться, что я выстрелю вам в спину, — я слишком ценю свою карьеру и только ради нее оставлю без последствий эту плохо прикрытую попытку заставить нас делать за вас грязную работу. Если у вас есть веские доказательства чьей–то причастности к этой бомбардировке, ваше руководство может передать их нам по обычным каналам. А теперь убирайтесь.

Рурк подумывала, не поспорить ли еще, но решила, что смысла нет. Тут и Дрифт бы ничего не сделал, хотя не исключено, что он просто не допустил бы, чтобы разговор принял такой оборот. А может быть, та сеть вранья, которую она пыталась забросить, оказалась слишком ненадежной. Не говоря ни слова, она положила пистолет на столик и направилась к двери. Нажала кнопку рукой в перчатке, открыла. Вытащила пистолетную обойму из кармана пальто, бросила на коврик, коснулась пальцами шляпы — насмешливый прощальный салют министру обороны.

Не прошло и двадцати секунд, как она уже стояла у двери внизу (ее бывший инструктор когда–то говорил: только у двух типов людей хватает ума понять, что скатиться по перилам быстрее, чем спускаться по лестнице, — у детей и у тайных агентов). Распахнула ее и выбежала под струи воды: от бури с грозой остался лишь сильный дождь — такой может лить всю ночь не переставая, и потом еще полдня прихватить. Она поспешила на юго–восток, к ближайшему вокзалу, надеясь только на то, что Сисар не захочет связываться с кучей бумажной волокиты, чтобы добиться взыскания для агента ГРУ. На бегу включила коммуникатор.

— Говори.

Судя по голосу, Дрифт слегка оправился после того, что его выбило из колеи вчера, но зря болтать не расположен. Вот и хорошо — может быть, хоть на этот раз будет придерживаться нормального протокола связи.

— Ничего не вышло, — сказала Рурк, стараясь не задыхаться на бегу, и свернула за угол. — Теперь только на девочку вся надежда.

 

СТЕКЛЯННЫЙ ГОРОД

Большая Гроза была самым крупным спутником Перуна‑4, и, если смотреть па нее из космоса, она сверкала, словно усыпанная бриллиантами. Этот эффект создавали гигантские прозрачные биокупола, сконструированные для защиты человеческой популяции: они удерживали кислород и аккумулировали слабое излучение звезды Перун, помогая сохранять температуру на приемлемом уровне — совсем как теплицы на Старой Земле. Дрифту даже казалось странным, что столь утилитарные сооружения могут быть такими красивыми.

— Не понимаю, как это вас с Дженной не сцапали, когда вы садились на самолет из Европы, — сказал он Рурк, стоявшей в дверях кабины.

— Не так все просто, — отозвалась та. — СШСА сейчас с Европой в неплохих отношениях, да и я разговаривала вежливо. Такие инциденты требуют осторожного подхода: европейцам тоже не захочется публично признавать, что агент ГРУ запросто вломился в квартиру их министра. Так что они будут тонко намекать на дипломатическом языке, что чем–то недовольны, и пока ГРУ в этих намеках разберется, пока проведет внутреннее расследование и выяснит, не посылал ли туда кто–нибудь агента, похожего на меня по описанию, а потом пока еще европейцев убедят… — Она фыркнула. — Пожалуй, пара недель пройдет, прежде чем обе стороны закончат эти танцы и поймут, что я там была без всякого приказа.

— Как–то уж очень непродуктивно, — заметил Дрифт.

— Добро пожаловать в захватывающий мир межгалактического шпионажа, — сухо сказала Рурк. — Так всегда — куча времени пропадает зря, пока докопаются, что же произошло, а потом все надо делать впопыхах и, можно сказать, в панике.

Дрифту это было знакомо. К счастью, им пришлось ждать всего два дня, пока СШСА первыми из всех откроют небо над своей территорией и задержавшиеся на Земле звездолеты всей тучей рванут в космос, в том числе и шаттл класса «Кархародон», известный как «Поминки по Тамсину». Алекс Круз старательно избегал любых контактов с Дрифтом, но дверь их отсека поднялась уже через несколько минут после того, как сняли запрет на вылет, и это достаточно красноречиво говорило о том, чего хочет владелец космопорта: чтобы духу их тут не было. Они пробили атмосферу под предлогом полета к поясу астероидов за полезными ископаемыми, а сами свернули в другую сторону, туда, где на стоянке возле Марса их ждал «Кейко». Как только они оказались на борту, Цзя сразу проложила кратчайший курс к системе Перуна, и они стартовали так стремительно, будто за ними гналась целая стая церберов.

А потом — три с половиной недели ничегонеделанья, пока двигатель Алькубьерре искривлял для них пространство- время.

Вместо привычной скуки, какая бывает на любом корабле в транзите, на борту царило напряженное молчание. Семь человек, привыкшие жить в тени, чувствовали себя весьма неуютно из–за того, что теперь им пришлось из этой тени выйти. Дженна без конца возилась со своим наручным терминалом, Рурк с Михеем боролись на матах в грузовом отсеке, а Куай, после того как третий раз подряд в пух и прах разругался с сестрой, торчал безвылазно в полном одиночестве в машинном отделении. Когда они добрались до пункта назначения, Дрифту до того не терпелось приступить к делу, что было уже все равно, пусть их там хоть целый европейский флот поджидает, чтобы арестовать.

Никакого флота, конечно, не было, а значит, пришло время для очередного этапа их отчаянно дерзкой авантюры.

— Ты уверена, что эти пароли еще работают? — спросил Дрифт у Рурк, занеся палец над кнопкой.

— Когда–то работали, этого достаточно, — твердо сказала Рурк. — Это же пароль ГРУ. В СШСА я бы с ним соваться не рискнула, но в любую другую страну? — Она пожала плечами. Прокатит. Тем более что это не единственный кусочек пазла.

— Ну, была не была, — сказал Дрифт и включил передачу.

В конце концов, выбора не оставалось. Не прошло и полминуты, как коммуникатор ожил.

— Управление космопорта «Стеклянный Город», шаттл «Иона», вызываем вас, прием.

— Управление «Стеклянного Города», это «Иона», — решительно отозвался Дрифт, — прием.

— Шаттл «Иона», вы ввели правительственный идентификационный код СШСА. Подтвердите, пожалуйста, ваш идентификатор и цель прилета, прием.

— Управление, мы не можем об этом говорить по открытому каналу, — ответил Дрифт, — но ваша служба безопасности должна быть в курсе. Прошу инструкций, что делать дальше, прием.

Наступила пауза.

— Шаттл «Иона», вам разрешен вход в атмосферу для посадки в «Стеклянном Городе». Снижайтесь до тридцати тысяч миль и ожидайте сопровождения, прием.

— Вас понял, — доложил Дрифт и показал Рурк большой палец. — Конец связи. — Он оглянулся на Цзя. — Ты все слышала, давай снижайся.

— И без фокусов, — строго добавила Рурк. — И так нелегко будет кого–то убедить, что вы все работаете по контракту с ГРУ, не хватало еще, чтобы ты трюки начала выделывать над их столицей.

— Ладно–ладно, — пробормотала Цзя, направляя «Иону» туда, где сейчас формально находился низ, — дело хозяйское.

Дрифт шумно выдохнул и повернулся к Рурк вместе с креслом.

— Надо еще привыкнуть подчиняться твоим приказам. А ты точно уверена, что там это никому не покажется странным — всего один агент ГРУ, а с ним целая куча народу?

— Нет, не уверена, — ответила Рурк подчеркнуто терпеливо.

Надо признать, Дрифт в той или иной форме возвращался к этому вопросу с тех самых пор, как они начали разрабатывать план.

— Но это обычная практика. Галактика огромная, а ресурсы ограничены, так что агент, когда отправляется па длительное задание, часто вынужден подбирать себе команду из кого придется.

— Значит, вопрос только в том, знают об этом европейцы или нет? — спросила Дженна.

— В основном, — согласилась Рурк и поморщилась. — Будем надеяться, они отнесутся к моему несколько экстравагантному подбору сотрудников без предубеждения.

— Вали все на меня, — усмехнулся Дрифт. Во мне экстравагантность скорее заподозрят, чем в тебе.

Атмосфера на Большой Грозе была своя, непригодная для дыхания и разреженная — последнее означало, что большого сопротивления при снижении не будет. Цзя вела корабль вниз с минимальной турбулентностью, пока под ними не показался «Стеклянный Город», а затем выпустила тормозные ракеты, чтобы он завис в воздухе.

— Управление «Стеклянного Города», это «Иона», — передал Дрифт. — Мы остановились, ожидаем сопровождения, прием.

— «Иона», вас поняли, сопровождение сейчас будет.

— Босс, два боевых корабля идут на перехват, — доложила Цзя, не сумев скрыть легкой нервозности в голосе.

Дрифт ее не винил. Все его инстинкты восставали против того, чтобы сидеть и ждать, пока на них официально обратят внимание, но что же делать, жребий брошен. Теперь только смотреть, как игра пойдет.

— Шаттл «Иона», говорит «Эскорт‑1», — послышался новый голос. — Мы отправляем вам координаты посадки, держитесь, пожалуйста, все время между нами, прием.

— Вас понял, «Эскорт‑1», — ответил Дрифт, стараясь говорить спокойно. Координаты всплыли на экране, он передал их Цзя. — Идем за вами на посадку, прием.

Два блестящих серо–голубых европейских патрульных корабля провели их над Стеклянным Городом, мимо торгового космопорта к красным каменным холмам в северных пригородах. Здесь они разлетелись в стороны, и Цзя посадила «Иону» на площадку, украшенную кольцом из звезд — эмблемой Европейского Содружества.

— А теперь, — сказала Рурк, отцепляя от пояса маску–регенератор, — поглядим, не в ловушку ли мы влетели.

Они собрались в грузовом отсеке, в масках, с включенными коммуникаторами. Если бы на Грозе, при температуре ниже нуля, им предстояло пробыть долго, или если бы атмосфера здесь была отравлена или содержала корродирующие вещества, или если бы ее вообще не было — вот тогда экипажу пришлось бы влезать в скафандры с подогревом. А так — ну, померзнут немного, ничего. Правда, Дрифт не забыл застегнуть молнию на термокуртке, которую он носил в Старом Нью–Йорке.

— Запомните, — сказала Рурк, стоя возле пульта управления трапом, — говорить по возможности буду я, а вы ничего не выдумывайте и не поправляйте без крайней необходимости. Называем настоящие имена, предъявляем настоящие документы: нельзя, чтобы нас поймали на какой–нибудь фальшивке, так что, если вас будут расспрашивать, как и когда вы попали в экипаж, и все в таком духе, держитесь поближе к правде. Если у них возникнут хоть какие–то подозрения, нам конец.

— В общем, расслабьтесь и получайте удовольствие, — хмыкнул Михей, и Рурк повернула рычажок, чтобы опустить трап.

Как только трап пришел в горизонтальное положение, они начали спускаться — внизу их встречали. Дрифт насчитал полдюжины военных в пилотских скафандрах, с неприятно внушительного вида ружьями, и стволы хоть и не были направлены на команду «Ионы», но и не вскинуты церемониально на плечо. В центре этого не слишком тесного полукруга стояла женщина с тремя звездочками капитана Европейских вооруженных сил на плече.

Рурк не дала ей заговорить первой. Стянула перчатку и еще на ходу вскинула руку, видимо, включив мысленным приказом электат.

— Я агент Рурк из Галактического разведывательного управления Соединенных Штатов Северной Америки, а это моя команда. — Тон у нее был деловитый, почти скучающий — тон человека, который хочет поскорее покончить с необходимыми формальностями.

— Капитан Рыбак из сил обороны системы Перуна, — был ответ. — Мы получили сообщение от министра обороны, что нам следует вас ожидать.

Дрифт затаил дыхание. Вот сейчас и выяснится, сработал запасной план Дженны или нет.

Капитан Рыбак слегка кивнула головой в шлеме.

— Вам приказано оказать вам содействие в поимке террориста Николаса Келсьера. Входите, прошу вас.

 

КЛЮНУЛО

— Мне уже поперек горла эта планета, — пробормотал Михей из–за левого плеча Дрифта.

Голландец с хмурым видом возился с ремнями бронежилета, пока «Иона» снова снижался над Большой Грозой.

— А в чем дело? — спокойно спросил Дрифт.

—Дапотомучтоделатьнамтутнечего,—пробурчалМихей.—НамнужновсистемуОлоруна,Келсьераискать,амышляемсяпоэтомуСтеклянномуГороду,какtoeristen. Ты же говорил, что мы летим ловить этого старого козла, а не ждать, пока он сам нас найдет.

— А ты что, хочешь рыскать по всей системе Олоруна в поисках «крупного астероида»? — спросил Дрифт. — Мы же о нем ничего не знаем, кроме того, что Келсьер где–то там…

— Если верить какой–то старушенции из подземелья под Старым Нью–Йорком, — вставил Михей.

— …а значит, где–то рядом у него должны быть какие–то контакты, кто–то, кто связан с ним или в курсе его дел, — закончил Дрифт. — Должен же он где–то закупать продовольствие, и разумно предположить, что где–то поблизости. Вот расспросим кое–кого — и рано или поздно ухватимся за ниточку.

— А ты не забыл, что нам–то надо рано, а не поздно? — возразил Михей. — Рыбак–то, может, и купилась на наш фокус, но ты же знаешь — не сегодня–завтра она свяжется со Старой Землей, отчет отправить или что–нибудь в этом роде, а когда оттуда придет ответ, весь этот карточный домик посыплется — и прямо нам на головы.

Дрифт вздохнул.

— Иди лучше к выгрузке готовься.

Он посмотрел вслед Михею, выходящему из кабины, — тот что–то пробормотал себе под нос по–голландски, — а потом бросил взгляд на Цзя, сидевшую к нему затылком.

— А ты что–то очень уж тихая сегодня.

— А знаешь, он ведь прав, — ответила Цзя, не отрывая взгляда от контрольной панели. — Мы висим на волоске. Нужно что–то найти поскорее, иначе останется только убегать и прятаться.

— Я уже двадцать с лишним лет на волоске вишу, — угрюмо проговорил Дрифт, — и ничего, не сорвался пока. Сажай нас в Нижних доках: там разгрузимся и пойдем проверять, не клюнул ли кто на наши наживки.

Нижние доки представляли собой гигантскую металлическую клетку, открытую сверху, куда могло поместиться сразу несколько десятков шаттлов. Цзя посадила «Иону» в свободный отсек, запустив магнитные двигатели и поочередно отключив системы тормозных ракет, когда начали вертикальный спуск. Дрифт натянул маску–регенератор и включил коммуникатор, а другое ухо заткнул, чтобы не было неприятных ощущений при низком давлении.

— Даже не верится, что ты потащил нас на целых пять дней в экспедицию за рудой. — Голос Михея в коммуникаторе был все такой же хмурый.

— Мне в другое не верится — нам выпал случай подзаработать, а ты не рад, — вставил Апирана.

Дрифт вздохнул, вышел в грузовой отсек и спустился по трапу дальше, в трюм, заполненный большими контейнерами с медно–никелевой рудой — ее добывали на внутренней планете Перуна‑2, где было значительно теплее. Он пока не терял надежды, что им удастся напасть на след Келсьера, но нужно, чтобы его команда не растеряла хрупкую веру в своего капитана, которую он, кажется, все–таки сумел им снова внушить. То, что Михей в последнее время начал ворчать — точнее, ворчать больше обычного, — от него не ускользнуло.

— Мертвому деньги ни к чему, — возразил Михей, — а я не собираюсь уходить на покой в могилу. Надо было нам…

— Заработать денег на взятки? — резко перебил Дрифт, чувствуя на лице, под маской, тепло собственного дыхания. — Дождаться, пока слухи поползут? Оставить Тамару с Дженной наблюдать, пока нас не будет? Так мы же так и сделали, Михей. А кроме того, если наш план действительно провалится и придется удирать, деньги нам здорово пригодятся, и чем больше удастся скопить, тем лучше.

Он увидел, как из каюты спускается Цзя, уже в маске, и закрывает за собой дверь. Через несколько секунд из машинного отделения появился Куай, тоже в маске, и Дрифт нажал кнопку, чтобы остановить приток воздуха.

Когда воздух в отсеке по большей части сменился здешним, Дрифт опустил трап. Погрузочные машины уже стояли наготове, машинисты в них сидели без масок, и, по всей видимости, им было вполне комфортно в герметичных кабинах с подогревом. Подошла женщина–бригадир — строгое лицо, прямая челка, волосы чернее ночного неба — и без лишних слов протянула Дрифту кредитный чип. Он вставил его в датапад и кивнул, когда на экране высветились цифры: семь тысяч евро, конечно, не бог весть какой капитал, но за короткую перевозку оплата вполне достойная.

И двух минут не прошло, как контейнеры с рудой выгрузили, но, когда все было готово, у Дрифта и уши и пальцы ломило от холода. Он запер «Иону» и двинулся к выходу из шлюза, где его уже дожидался остальной экипаж. От порыва теплого воздуха, ворвавшегося в открытый внутренний люк, он сразу едва не вспотел.

Стеклянный Город чем–то напоминал подземные кварталы на Кармелле‑2 и в то же время разительно от них отличался. И там и там жилые районы строились под куполообразными крышами, но на Грозе не было этой мрачной атмосферы, вызывающей клаустрофобию. Вид неба над головой создавал ощущение простора, и стеклянная крыша этому не мешала. Атмоскребов тут тоже не было — архитекторы Стеклянного Города проектировали его как малоэтажное и не слишком скученное поселение. В общем, очень похоже на загородные поселки для среднего класса, и Дрифту то и дело приходилось бороться с желанием приглядеть что–нибудь поценнее и стащить потихоньку.

— Все путем? — спросил Апирана, когда Дрифт снял маску и они двинулись к ближайшей трамвайной остановке — на трамвае можно было доехать туда, где ждала их Рурк.

— Порядок, — ответил Дрифт и похлопал себя по карману — не по тому, куда спрятал кредитный чип: какое бы приятное впечатление ни производил этот город, в толпе всегда может затесаться воришка. Что бы там ни говорили о честной работе, за нее по крайней мере плату силой выбивать не приходится. После всего, что случилось в последнее время, я уже из–за одного этого готов задуматься — может, все–таки зарегистрировать свой корабль как грузовое судно и зажить… респектабельной жизнью.

— Тебе быстро наскучит, — фыркнула Цзя.

— Наскучит, — согласился Дрифт.

— И найти тебя будет слишком легко, — добавил Апирана.

— И это тоже.

На остановке у Нижних доков было людно, несмотря на то что в Стеклянном Городе имелось еще два космопорта: города Большой Грозы, которых насчитывалось всего три, привлекали множество туристов из тех, у кого хватало денег на путешествия и кого могла заинтересовать эклектичная архитектура, сочетающая в себе функциональность и эстетику. Экипаж «Ионы» встал в очередь на посадку, ждать трамвая — магнитно–левитационного, серебристого, тупоносого, со сплошными стенами и крышей, предназначенными не для того, чтобы защитить пассажиров от капризов погоды, которые им не грозили, а чтобы люди не выскакивали из вагона на ходу.

Они сняли несколько номеров в гостинице с пышным названием «Лейквью Рояль», откуда, правда, открывался вид на одно из искусственных водохранилищ Стеклянного Города, но больше не было ничего, кроме самых элементарных удобств, притом за солидную цену: Большая Гроза не то место, где можно прожить на скромные средства. Обычно Дрифт и его экипаж ночевали в своих каютах на «Ионе» — и за корабль спокойнее, и деньги экономятся, — но сейчас им нужно быть на виду, а не сидеть за толстыми металлическими стенами, окруженными непригодной для дыхания атмосферой.

— А откуда нам вообще знать, что Нана Бастард правду сказала? — спросил Михей, когда трамвай катил по Лоу Маркетс. — Заслала нас на другой конец галактики, а Келсьера тут, может, и нет вовсе. Да, может, она и знать не знает, где он!

— Все, что я выяснил о ней перед тем, как лететь сюда, говорит о том, что она работает честно, — сказал Дрифт с убежденностью человека, который ради этой информации вышел на боксерский ринг. — Все говорят: когда ее спрашивают о том, чего она не знает, она так и отвечает: не знаю. Если мы проболтаемся тут, ничего не найдем, вернемся и объявим, что она нас обманула, это не укрепит ее репутацию. Если бы она так работала, то давно бы разорилась.

— Ну да, — пробормотал Михей, хотя, судя по голосу, готов был уступить. — Это–то я понимаю, просто…

— Лучше бы знать наверняка, — договорил за него Дрифт. — Ну, с этим неудобством придется мириться, пока не нападем на верный след, так что…

— Босс, — перебил его Апирана, понизив свой густой бас до хриплого шепота, и на секунду скосил глаза в сторону. Похоже, нас кто–то пасет.

Дрифт повернулся туда, куда смотрел великан, и встретился взглядами с молодой женщиной — пожалуй, лет двадцати с небольшим. У нее была бледная кожа, прямые, орехового цвета волосы с клочковатой, асимметричной стрижкой, не доходившие до плеч. Одета она была в синий комбинезон с логотипом на левой груди. Видимо, работает в каком–нибудь из бесчисленных складов или магазинов, разбросанных по торговым кварталам, и, конечно, нет ничего странного в том, что она очутилась в одном трамвае с ними и стоит, держась за поручень над головой, в другом конце вагона. Однако же она не сводила с него глаз, а потом даже стала продвигаться поближе, балансируя на поворотах, чтобы не свалиться кому–нибудь на колени.

— Вы капитан Торрес? тихо спросила она, когда оказалась в трех шагах от Дрифта.

— Это я.

Он невозмутимо кивнул, мысленно перебирая в памяти имена, которыми тут представлялся. «Торрес» наводил справки о Николасе Келсьере и о женщине в никабе по имени Сибаал на рынке Флэте. Название рынка объяснялось просто: там торговали в основном фруктами, овощами и другим и растительными продуктами, которые выращивали на искусственно обогащенных почвах Экваториал Флэте, на юге. Туда все–таки доходило больше всего света с Перуна, а значит, и тепла тоже больше, и его было легче аккумулировать под стеклянными конструкциями.

— Мой начальник говорил, что вы заходили на прошлой неделе, — продолжала девушка. — Он велел вас разыскать и сказать, что теперь, пожалуй, сможет помочь.

— В самом деле?

Дрифт не удержался от улыбки. Мельком глянул на табличку у нее на комбинезоне, стараясь не задерживать взгляд на округлостях тела, которые плотная ткань не могла скрыть.

— Лаврик? — Он порылся в памяти. — Высокий такой, лет шестидесяти на вид? Волосы седые, брови черные?

— Да, он самый, — кивнула девушка. — Так что, хотите зайти с ним поговорить? Он сказал, что с завтрашнего дня будет очень занят и тогда у него, может быть, уже не получится с вами встретиться.

— Вот как? — Дрифт почесал под правым глазом. Глянул искоса на Михея, тот чуть заметно кивнул. — Ну хорошо. Нам только нужно сначала зайти еще за одним человеком из нашего экипажа: если ваш начальник и правда нам поможет, не исключено, что придется улетать сразу же. — Почувствовав, что трамвай замедлил ход, Дрифт выглянул в окно и улыбнулся, увидев, что он подходит к остановке. — Мы зайдем после обеда, я, кажется, помню, где ваш склад находится. На этой… как ее…

Мистер Лаврик сказал, чтобы я сама вас привела, — пожала плечами девушка. — Не знаю зачем.

— Ну ладно. — Дрифт показал на приближающуюся остановку. — Тогда, может быть, вы выйдете и подождете нас здесь? На обратном пути мы вас захватим, и вы нас поведете, как договорились. Как вас зовут, кстати?

— Наталья, — ответила девушка, убирая нависшую на один глаз челку.

— Приятно познакомиться, Наталья.

Дрифт улыбнулся ей: отчасти дружески, отчасти заигрывающе. Строго говоря, она, пожалуй, молода для него, но это никогда еще ничему не мешало. Она улыбнулась в ответ — может быть, из вежливости, а может, и нет, — и он небрежно надавил локтем на кнопку выхода: трамвай остановился в районе под названием Саут Лейк Шор, весьма живописном даже по меркам Стеклянного Города.

— Постараемся не заставлять вас долго ждать.

— Не торопитесь, — снова улыбнулась девушка. — В конце концов, мне за это платят, и это лучше, чем перетаскивать всякое барахло на складе. Пока.

Дрифт посторонился, она выскользнула из вагона и направилась к скамейке, с которой только что встали пассажиры. Дрифт, даже не скрываясь, разглядывал ее сзади, пока она пробивалась сквозь толпу.

— Ты невозможный человек, — строго сказала Цзя.

— Возможный, просто редкий, весело ответил Дрифт и скрестил руки на груди. Так что… ловушка?

— Ловушка, — хмыкнул Апирана.

Остальные серьезно кивнули. Дрифт вздохнул и включил коммуникатор. Ответили почти стазу же:

— Наконец–то!

Я тоже рад тебя слышать, — жизнерадостно отозвался Дрифт на ворчливый голос Рурк. — Кажется, у Лаврика с рынка Флэтс кое–что для нас есть.

— Ясно. Как договорились?

— У нас будет провожатая, сообщил Дрифт. — Ей велено доставить нас к боссу. Мы ее высадили па остановке в Саут Лейк Шор, и нам надо быть там вместе с тобой минут через десять.

— Значит, я пока улажу тут все дела. — Наступила пауза. — Эта провожатая… Как она выглядит?

— Ну, как — красивая, молодая… — Дрифт усмехнулся. — Задница что надо.

— Можно было бы подумать, что тот, кто ее послал, неплохо тебя знает, капитан Торрес.

 

НАРУЖНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ

В автобусе, припаркованном возле рынка Флэтс, было тесно, жарко и пахло не очень — все–таки там сидело несколько человек, и уже довольно долго. Собственно говоря, это была машина передвижной техподдержки, но в глазах Дженны она выглядела как самый натуральный автобус, и про себя она называла автомобиль именно так.

Пятеро ее соседей разительно отличались друг от друга. Капитана Рыбак сопровождали двое военных в бронежилетах и в шлемах с открытыми лицами — они слегка напомнили Дженне тех охранников с космической станции, которых Дрифт расстрелял в упор. Только эти носили не красную, а серовато–синюю форму, и не «звездные пушки», а оружие двойного назначения: мощные полуавтоматические ружья, они же электрошокеры, смотря что в данный момент требуется.

Тесниться приходилось главным образом из–за огромного мощного терминала, который занял почти все место, предназначавшееся для багажа. За ним, просматривая одну за другой бесконечные голограммы, сидели Мартин Кархан и Сара Ванкова — здешние офицеры, словно нарочно подобранные по контрасту. Кархан был старше, уже начал седеть и располнел — неудивительно для человека, который большую часть жизни провел на сидячей работе, связанной с высокотехнологичным наблюдением, часто в две смены, спортом занимался мало и далеко не всегда имел возможность полноценно питаться. Ванкова была почти ровесницей Дженны, с темными волосами, аккуратно заплетенными в сложную косу на затылке, и ей, в отличие от начальника, пока что удавалось избегать лишних сантиметров на талии: выручал, во–первых, юношеский метаболизм, а во–вторых, безграничный энтузиазм. Дженне пришлось отбиваться от ее расспросов о том, что представляет собой работа в полевой группе ГРУ, так или иначе давая понять, что «это не подлежит разглашению».

Сейчас ее больше тревожило другое: все, с кем они работали в Стеклянном Городе, от Ванковой и Кархана до Рыбак и ее подчиненных, и все, кто был с ними связан, помогали им исключительно благодаря коммюнике, присланному, как они считали, от имени Анны–Марии Сисар. В этом сообщении, опередившем прибытие «Кейко» примерно на неделю, содержался приказ оказать содействие отряду ГРУ во главе с Тамарой Рурк в привлечении к ответственности Николаса Келсьера в связи с его причастностью к недавней попытке бомбардировки Амстердама — вот только отправила его сама Дженна с помощью протоколов доступа, добытых из домашнего терминала Сисар, и было оно такой же фальшивкой, как и идентификатор «Ионы».

Они надеялись, что европейский министр обороны им поверит, но Дженна всегда предпочитала обеспечить запасной вариант. Вопрос был в том, долго ли они продержатся, прежде чем их обман раскроют. Ну, пусть далее Рыбак сразу затребовала подтверждения — ее сообщение, вероятно, еще и до Старой Земли не дошло, а пока придет ответ или прибудет спецгруппа для ареста… если, конечно, никто не нашел следов слайсерского взлома в доме Сисар.

Дженна ушла из квартиры министра задолго до ее возвращения и злополучного разговора с Рурк. Она знала, что поработала хорошо — да что там, просто отлично. Но настолько ли хорошо, чтобы в протоколах не осталось совсем никаких следов? Чтобы ничего не обнаружилось, даже когда лучшие эксперты по электронной безопасности начнут проверять, не сунула ли мнимая сотрудница ГРУ свой нос куда не надо?

Вот это вряд ли.

Теперь она сидела в автобусе, в пяти шагах от двух вооруженных мужчин, более чем способных пустить оружие в ход, и ждала звонка, которого все равно не могла бы услышать, потому что не имела доступа к коммуникатору, и который должен был стать вестником скорого и, вероятно, кровавого конца — а все потому, что она где–то накосячила в Праге. В общем, хорошо, что бисеринки пота на лбу и темные круги в подмышках можно списать на жару в автобусе.

— В жизни не слышал, чтобы так планировали операцию — все шиворот–навыворот, — проворчал Мартин Кархан, регулируя фокус на одном из мониторов камеры наблюдения, укрепленной на стеклянном куполе где–то высоко над ними.

На рыночной площади была толкучка — люди кое–как протискивались сквозь ряды, заставленные ларьками, и, когда Дженна глядела на них сверху вниз, ей вспоминались схемы движения кровяных телец по венам, только те были более геометрически правильными.

— Операция как операция, — возразила Ванкова, — только уж очень дерзкая. Хвостов не видно?

— Пока нет, — ответил Кархан, качая головой. — Ну да, операция как операция, но где же это видано, чтобы целую команду подставлять в качестве наживки? При всем уважении к агенту Рурк, — добавил он, коротко оглянувшись через плечо па Дженну, — откуда вы знаете, что люди Келсьера не перестреляют их на месте?

— Потому что меня с ними нет, — ответила Дженна, чувствуя, как в животе сжимается комок, и изо всех сил надеясь, что их расчеты оправдаются. — Келсьер знает, что я тоже в команде, которая за ним охотится, а он хочет накрыть всех разом. Если они убьют остальных, то меня упустят. К тому же нам не впервой.

«Вот только наживкой в прошлый раз был один капитан, и Гидеон Ксант вряд ли был так же умен, как Келсьер».

— Не обижайтесь, по, по–моему, очень большой риск, — пожал плечами Кархан, — конечно, это не моя команда и не моя жизнь, но… Он не договорил и нахмурился. — О, кто- то зашевелился. Похоже, два хвоста прицепились.

Он показал пальцем на две головы, плывущие в толпе за экипажем «Кейко» в некотором отдалении. Рыбак наклонилась ближе:

— Вы уверены?

— Погодите.

Ванкова передала запись на другой экран и отмотала назад. Дженна увидела, как Рурк, Дрифт и все остальные смешно пятятся по рынку задом наперед.

— Угу, кивнула молодая сотрудница, — глядите, эти двое топтались на месте, пока агент Рурк со своей командой не дошла до перекрестка. Черта с два это совпадение.

Рыбак хмыкнула, откинулась на спинку сиденья и тихо сказала что–то в коммуникатор. Дженна подавила желание вытереть ладони о штанины комбинезона и постаралась дышать ровно. Ей ведь нужно выдавать себя за сотрудницу ГРУ — пусть не штатную, но, во всяком случае, за доверенного специалиста. С другой стороны — что тут такого удивительного, если слайсерша и занервничает слегка перед лицом опасности?

— Ну, ребята, давайте–ка, покажитесь, — пробормотала Ванкова.

Она стала покусывать кончик косы, перекинутой через правое плечо, видимо, в задумчивости, пока пальцы бегали по кнопкам терминала. Ракурс на мониторе сместился на уровень улицы — запись шла с одной из множества камер, установленных па разных зданиях по всему Стеклянному Городу. Большая Гроза была процветающим обществом, в основном мирным, с низким уровнем преступности, но ее правительство придерживалось мнения, что лучший метод лечения — профилактика.

В глаза Дженне бросилось яркое пятно — фиолетовые волосы Дрифта. Тот непринужденно беседовал с девушкой в синем комбинезоне, которая вела их по рынку. Оливковосмуглое лицо капитана выглядело спокойным, но ведь он всегда умел притворяться. Рурк держалась на шаг позади, лицо у нее было хмурое, но для нее это тоже обычное дело. Потом появились Куай и Цзя — один нервно теребил кулон с драконом, а другая, стараясь сделаться незаметной, натягивала на уши пилотскую шапку. За ними двигалась массивная фигура Апираны — лица почти не видно под капюшоном, но все равно его трудно пропустить, потому что он заметно возвышался над толпой. Михей шел замыкающим, кажется, увлеченный беседой с Апираной. Дженна видела, как он то и дело оглядывается по сторонам, будто бы глазея на товары, но она могла бы поспорить, что на самом деле он высматривает, нет ли где засады. Людей, идущих следом, он вроде бы не заметил, а вот Ванкову заинтересовали именно они.

Молодая сотрудница каким–то образом выделила двух шпионов на экране, который показывал вид сверху, пометила звездочками на том, с которого просматривала запись с улицы, а затем отмотала ее назад. Через несколько секунд один оказался в кадре: плотный мужчина с двумя подбородками и с шипами на лбу.

— Попался, — пробормотала Ванкова и увеличила лицо, растянув его двумя пальцами на экране.

Засветился еще один монитор, который до сих пор стоял без дела, на нем замелькали картинки: терминал искал похожее лицо в архивах камер наблюдения из доков. Пока он работал, Ванкова перемотала уличную запись еще на несколько секунд назад, и в кадре возник второй: выше и худее, с бритой головой. Его лицо тут же оказалось на мониторе рядом с первым.

— Отклонение от курса, — вдруг проговорил Кархан.

Он показал на экран: группа переходила перекресток, вместо того чтобы свернуть налево, туда, где светился значок склада Лаврика.

— Какая–то ошибка? — предположила Рыбак.

— Девушка сказала, что работает у Лаврика, напомнила Дженна. Если это так, то заблудиться она не могла.

— Черт, пробормотал Кархан, регулируя фокус камеры, — мы–то решили, что засада ждет на складе, а девушка нужна только для того, чтобы заранее знать, когда они появятся. А тут, выходит, наклевывается что–то другое.

— И вот–вот, — добавила Дженна. — Они же понимают, что капитан заметит, когда их поведут не туда.

— Капитан?

Рыбак посмотрела на Дженну непонимающе, и та мысленно выругала себя.

— Дрифт, — пояснила она. — Он у нас капитан… группы прикрытия агента Рурк. Вот мы и привыкли его так называть. Ну, и люди Келсьера, скорее всего, думают, что он главный, и они уже знают, что он не дурак, так что…

— Вот оно что, — перебила ее Рыбак, показывая пальцем на площадь, заставленную палатками и киосками, на записи с верхней камеры. — Они их ведут на площадь Святого Мефодия. Место открытое, убегающего легко достать выстрелом, в переулке скрыться не успеть. — Она выругалась на каком–то незнакомом языке и оглянулась на Дженну. — Надеюсь, вы были правы, что они захотят сначала поговорить.

— Я тоже надеюсь, — ответила Дженна, не отрывая глаз от монитора. «А мы–то думали про склад…»

 

РУКА РЫНКА

— Ты уже решил, на что свои деньги потратишь? — спросил Михей.

Они проталкивались сквозь толпу по рядам рынка Флэтс, время от времени привлекая к себе любопытные взгляды. Бронежилет на голландце несколько бросался в глаза — ладно хоть, он свою плазменную пушку не взял. Большая Гроза считалась пограничной планетой, а это означало, что законы о ношении оружия здесь либеральнее обычных европейских, отчасти на случай, если Федерация Африканских Штатов захочет прихватить себе дополнительных территорий, но с пушкой и думать нечего показаться в таком респектабельном месте, как Стеклянный Город.

— Деньги? — переспросил Апирана немного рассеянно.

Он привык за свою жизнь, что всегда привлекает внимание, но сейчас чувствовал себя беззащитным, несмотря на здоровенный пистолет, засунутый сзади за пояс под курткой. Капюшон он опять натянул на голову. Дрифт и Рурк, вполне уверенные в своем плане, спокойно шагали в предполагаемую ловушку, однако Апиране от всего этого было сильно не по себе.

— Ну да, свою долю из тех, что мы загребем у Келсьера, когда до него доберемся.

Глаза у Михея горели, но у него, по крайней мере, хватало соображения не говорить громко. Впрочем, если бы даже он орал Апиране в ухо, это вряд ли бы что–то изменило. Торговцы вокруг надрывались вовсю, расхваливая свой товар, — в таком шуме и небольшая перестрелка запросто могла бы остаться незамеченной.

«Надеюсь, нам не придется проверить это на себе, хотя я бы не поручился…»

— Честно говоря, я об этом как–то не думал, мне главное живым остаться, — признался он, поворачиваясь боком, чтобы протиснуться между двумя лотками: на одном лежало что–то вроде красных арбузов, а на другом — какие–то совсем незнакомые клубни. — А что, ты уже что–то решил?

— Я так думаю, у такого человека где–нибудь непременно должна быть припрятана солидная сумма наличными, — ответил Михей, — и если мы ее поделим поровну на семь частей, можно будет, пожалуй, и на покой уйти.

Апирана заморгал.

— На покой?

— Ну да, — кивнул голландец, — а ты что, думаешь, я всю жизнь собираюсь мотаться по всей галактике, уворачиваться от пуль и ждать, когда Цзя наконец во что–нибудь врежется со всей дури? — Он небрежно отстранил рукой женщину с подносом, на котором лежали, кажется, баклажаны. — Подумай, Ап, сколько лет уже капитан гоняется за крупной добычей?

— Дольше, чем я с ним летаю, — признал Апирана.

— А выходило что–нибудь до сих пор? — спросил Михей. Я‑то с ним всего пару лет, может, вы уже успели когда- то разбогатеть, да все спустили.

По его тону было понятно, что такой вариант представляется ему вполне вероятным.

— Нет, — вздохнул Апирана, — каждый раз что–нибудь не срасталось…

— Вот именно.

Михей поднял брови — видимо, хотел, чтобы это получилось многозначительно. Маори нахмурился.

— Что–то я тебя не пойму.

В этом экипаже слишком много сложностей, — тихо сказал Михей, — и главная сложность — сам капитан.

Он незаметно поглядел вперед, где виднелась долговязая фигура капитана с фиолетовыми волосами — он шагал рядом с девушкой, которую за ними прислали.

— Вот ты отсидел за свои преступления?

— Ну да, — кивнул Апирана, удержавшись от гримасы.

— А он нет, — напомнил Михей. — Он всегда выкрутится, напустит туману, зубы заговорит. Правду сказать, когда мы влипаем в неприятности, тут от него бывает польза, но сколько у нас уже было проблем из–за одной его биографии? Я не только об этой истории говорю, я вообще — от скольких заказов пришлось отказаться, сколько мест, куда мы не могли сунуться и даже сами об этом не знали?

Апирана хмыкнул. Размышлять об этом ему не очень–то хотелось: он все еще чувствовал угрызения совести, когда вспоминал, как повел себя в кают–компании «Ионы». Потом–то успокоился и подумал: он ведь всегда догадывался, что у капитана за плечами какая–то темная история, и мирился с этим, и не задавал вопросов, так какое он имеет право злиться теперь, когда ответы неожиданно выплыли на свет? Но он осознал, что его одурачили, и гнев вспыхнул сам собой. Это была его обыч ная инстинктивная реакция, когда он понимал, что сглупил или промахнулся, — найти виноватого и сердиться па него, пусть даже потом в этом придется горько раскаяться.

И ведь он в самом деле чуть было не совершил такое, в чем раскаиваться пришлось бы горше некуда. На миг перед глазами встало лицо Дженны: перекошенное, глаза зажмурены, щеки побледнели сильнее обычного — ждет, что его кулак вот–вот обрушится на нее. Она, наверное, и сама не знала, как близок он был к тому, чтобы наброситься на нее, как он целую долгую секунду колебался на лезвии бритвы, стараясь подавить желание растоптать этот новый источник раздражения.

Тут он заметил, что Михей все еще ждет ответа, и неопределенно хмыкнул.

— Ты это к чему?

— Да к тому, что если мы останемся в этом экипаже, то будем опять подставляться под пули, опять разбивать кулаки о чьи–то физиономии по плану капитана, пока не состаримся и уже ни на что не будем годиться, — тихо сказал Михей. — Одно мне ясно: черта с два я тут что–то отложу на будущее. Вот если за труп Келсьера получим какую–то приличную сумму, тогда я подумываю выйти из игры. Вложить деньги в дело. Может, бар где–нибудь прикупить. Границы меняются, политики приходят и уходят, а люди пили, пьют и будут пить. — Он вдруг усмехнулся, и белые зубы блеснули на темном лице. — Не считая присутствующих, разумеется.

— А мне ты это говоришь, чтобы?.. — спросил Апирана, стараясь посматривать за тем, что происходит вокруг. Ну и народищу же на этом рынке…

—Давотподумал—может,вдолюзахочешьвойти,—невозмутимозаявилМихей.—Тыпареньдельный,некакой-нибудьбезмозглыйworger, тебя можно и главой предприятия поставить. К тому же, если объединим стартовый капитал, у нас и выбор будет пошире.

— А тебе не приходило в голову, что мы до этого можем и не дожить? — фыркнул Апирана, когда они вышли на широкую площадь, залитую тусклым белым светом Перуна.

Наемник только плечами пожал.

— Если не доживем, что уж тут планы строить. Я просто…

— А теперь помолчи, — перебил его Апирана, приподняв одну руку, а другой нашаривая пистолет за спиной.

Михей нахмурился, и его рука тоже потянулась к кобуре на поясе.

— Что–то не так?

— Место не то, — ответил Апирана, оглядываясь вокруг. — Мы с капитаном тут не проходили, когда были у Лаврика в прошлый раз. Другой дорогой шли.

—Verrek, — пробормотал Михей. Взгляд голландца метнулся вверх, прошелся по окнам. — Не знаю, что там по плану, но тут мы очень удобная мишень.

Он повысил голос, чтобы остальные расслышали его в шуме рынка.

— Давайте–ка поскорее в…

Что–то просвистело в воздухе, и он, не договорив, захрипел. Апирана оторопело смотрел, как левая рука Михея потянулась к горлу, но тут же в глазах голландца мелькнула ужасная догадка — как раз перед тем, как свистящий звук повторился и ему отхватило два пальца вторым диском из «звездной пушки», который вошел ему в шею. Михей упал на колени перед застывшим в ужасе Апираной, а правая рука все еще пыталась расстегнуть кобуру.

— Засада! — взревел Апирана.

Он выхватил пистолет, отчаянно ища глазами опасность. До людей вдруг дошло, что рядом стреляют, и все с криками бросились бежать. И только один человек стоял, держа в руке все еще поднятую «звездную пушку», лицо его скрывала ярко разрисованная маска… да нет, не маска это, вдруг догадался потрясенный Апирана. Это электат.

Человек, который смеется.

Сколько же лет в преступном мире ходили легенды о Человеке, который смеется? Двадцать? Пятнадцать? Сам Апирана в первый раз услышал о нем в фарпортской тюрьме — новички принесли сокамерникам мрачные слухи о безжалостных расправах и ошеломляюще дерзких политических убийствах. К тому времени, когда маори вышел на свободу, человек, известный под именем Маркус Холл, был признан- ным королем наемных убийц, мрачным мифом, основанным, безусловно, на реальных событиях. Точно о нем знали только одно: если тебя ему заказали, лучше уж самому подыскать какой–нибудь наименее болезненный способ умереть и тем самым хоть немного облегчить свою участь.

Апирана повидал в жизни немало страшного. Да, черт возьми, он и сам, бывало, страшное творил. И все же одно дело знать, что такой человек, как Холл, существует, а другое наблюдать, как он идет прямо на тебя. Тело среагировало на долю секунды медленнее, чем обычно, — на миг все мышцы сковал ледяной ужас. Этого хватило, чтобы с маори стянули капюшон и приставили к затылку что–то холодное и круглое.

— Бросай пушку, здоровяк, — рыкнул кто–то.

Апирана осмелился глянуть в сторону и увидел, что несколько человек, оставшихся от быстро поредевшей толпы, не скрываясь, держат на мушке его товарищей. Накатила ярость стремительной багровой вспышкой, захотелось развернуться, и пусть хоть тот, что стоит за спиной, расплатится за это кровью, но он подавил это желание. Разжал ладонь, выпустил пистолет и, неподвижно глядя перед собой, поднял руки на уровень головы, чувствуя виноватое облегчение от того, что крики вокруг почти заглушают булькающие хрипы — последние признаки жизни, какие еще мог подавать Михей ван Шакен.

Взгляд Человека, который смеется, прошелся по толпе, очевидно, проверяя, всех ли взяли на мушку его стрелки. Некоторые из них, как заметил Апирана, были кибернетически модифицированы. На рынке это никому не бросалось в глаза — мало ли там людей, которым приходится таскать тяжелые ящики или поддоны. Кроме того, это говорило о том, что Келсьер предпочитает работников с металлическими частями. Той девушки, Натальи, нигде не было видно. Апирана подумал — интересно, она сознательно заманивала их в ловушку или сама не подозревала о своей роли подсадной утки, когда ей велели привести их на место?

— Капитан Дрифт.

Голос у Холла был низкий, и говорил он с каким–то странным акцентом. Апирана вообще–то никогда не умел толком различать акценты, но такого точно никогда не слышал.

— Мистер Холл. У вас удивительно неприятная манера сообщать о своем прибытии.

Капитан даже не пытался скрыть ярость и тревогу. Лицо у него было грозное, но Апирана видел, что он нервничает. До него уже дошло, в какой отчаянной ситуации они оказались.

— Ван Шакен служил когда–то в европейском спецназе, — невозмутимо отозвался Человек, который смеется. — Я его убрал, потому что его присутствие могло сильно испортить нам беседу. Он был, возможно, даже опаснее, чем мисс Рурк, хотя вы, надеюсь, заметили, что ее я велел держать на прицеле сразу троим.

Пустые глаза на его ярко раскрашенном лице на секунду покосились в сторону Рурк — та стояла, слегка разведя руки и гневно раздувая ноздри.

— Считайте это комплиментом.

— Пошел ты, Холл, — процедила она.

Выражение лица Холла не изменилось, по крайней мере насколько можно было разглядеть за кричаще ярким, искаженным черепом. Он повернулся к Дрифту.

— У вас в команде одного человека не хватает. Где девчонка?

Брови Дрифта взлетели:

— Не понял?

— Слайсерша, Макилрой. Ее с вами нет. Где она?

Голос у Маркуса был жесткий, и Апирана подавил дрожь ярости при мысли о том, что будет, если он доберется до Дженны.

— Она еще на Старой Земле откололась, — ответил Дрифт, скрещивая на груди руки, — рисковать не захотела.

— Ради вас же надеюсь, что это не так, — сказал Холл, не повышая голоса. — У меня приказ — уничтожить всю вашу команду. Я могу сделать это быстро и сравнительно безболезненно, а могу поручить работу вот этим людям — они торопиться не станут. Подозреваю, что вас они оставят напоследок, чтобы дать вам сначала полюбоваться, так что предлагаю кому–нибудь все–таки сказать мне, где найти Макилрой.

Дрифт молча, с ненавистью смотрел на него, сжав губы так, что их стало почти не видно.

— Есть и еще один вариант, — сообщил Холл. — Мой наниматель умеет ценить находчивость и отвагу. Он мог бы подыскать в своем бизнесе местечко для вас… или для мисс Рурк. Он снова повернулся к Рурк. — Но только для кого- то одного. Кто первый вызовется, тот и получит.

— Мерзавец ты, Холл, — прорычала Рурк.

— Я профессионал, Тамара, — ответил Холл без видимой злости, и на тебя направлено три ствола. В таком положении я бы задумался о том, что сделал в жизни не лучший выбор. Но ты можешь улучшить свое положение, если захочешь.

— А почему только им предлагают? — выпалил вдруг Куай.

Человек, который смеется, даже не отвел взгляда от лица Рурк, но Апирана заметил, что губы у него слегка сжались.

— Если механик скажет еще хоть слово, кроме ответа на вопрос, где сейчас Макилрой, стреляйте.

Он вздохнул и добавил:

— Необязательно насмерть.

— Похоже, законы тебя совсем не волнуют, — проговорил Дрифт. — Стоишь у всех на виду, держишь нас на мушке, а один из моих людей лежит мертвый. Не боишься, что правоохранительные органы заинтересуются?

— У моего нанимателя есть кое–какие способы это уладить, — ответил Холл, — но вы правы, нам следует поторопиться. У вас или у мисс Рурк есть еще десять секунд, чтобы принять предложение моего нанимателя, и у всех — чтобы сказать, где Макилрой, после чего все умрут — аккуратно и очень быстро. В противном случае мы отведем вас в одно неприятное место, и эти люди займутся вами. Там вы останетесь до тех пор, пока мы не найдем слайсершу, что может занять довольно много времени. Десять.

— Погоди, — сказал Дрифт, и на лице у него проступило выражение сдержанного отчаяния, — мы…

— Девять.

— Слушай, но почему бы не…

Восемь.

— Да погоди ты хоть…

— Семь.

— Мы можем заплатить…

— Шесть.

— Чтоб ты сдох, Холл…

— Пять.

Апирана заставил себя выдохнуть и постарался хоть немного расслабить мускулы. У него всего одна попытка. И сомнительное утешение — если она сорвется, он никогда об этом не узнает.

— Четыре.

— Ты же все равно не…

— Три.

— Я согласна.

Апирана вновь окаменел. Счет прекратился. Это был голос Тамары Рурк.

— Тамара! — потрясенно воскликнул Дрифт.

— Сука ты вонючая! — в ярости выкрикнул Куай.

В ту же секунду раздался выстрел, и из его ноги хлынула кровь. С воплем он скорчился на земле. Цзя испуганно вскрикнула и хотела кинуться к брату, но ее оттащили за шиворот, и темнокожая женщина с множеством тонких косичек на голове приставила пистолет к ее щеке.

— Не выпускайте ее из–под прицела, — велел Холл своим стрелкам.

Те послушно оставили пистолеты в прежнем положении, направленными на Рурк. Человек, который смеется, посмотрел на нее изучающе, затем еле заметно кивнул.

— Разумно. Я ни на секунду не допускаю, что это согласие искреннее, но не мне решать. Мой наниматель, по всей видимости, думает, что со временем ему удастся вас убедить, значит, так тому и быть. Где Макилрой?

— На «Ионе», — тут же ответила Рурк, — мы оставили ее следить за камерами наблюдения и за тем, чтобы никто не забрался на корабль, даже если знает коды доступа. Она должна открыть двери изнутри.

Холл вздохнул.

Насколько я понимаю, для нас она вряд ли это сделает. Такое объяснение предполагает, что мы должны хоть кому–то из вас сохранить жизнь и не причинять вреда. Весьма удобно.

На лице Рурк не дрогнул ни один мускул.

— Я не могу изменить факты только потому, что они тебе не нравятся, Холл.

Человек, который смеется, хмыкнул.

— Тамара, ты же бывший агент ГРУ. Ты должна уметь изменить что угодно, если надо. Что ж, отлично, будь по–твоему.

Он кивнул своим стрелкам.

— Корабль мы взорвем. А этих уб…

Выстрел грохнул, прежде чем он успел договорить. Апи- рана вздрогнул, но не почувствовал мгновенной черно–красной вспышки боли, которую, как он себе представлял, должен был ощутить, получив пулю в мозг. Один из троих, державших на прицеле Рурк, дернулся и рухнул на землю — голова у него взорвалась, как тот красный арбуз, который только недавно при них разбивали кувалдой. На долю секунды все окаменели от неожиданности, а затем тело Апираны сработало быстрее всех.

Он стремительно развернулся влево, его рука выбила пистолет, и тот, кто его держал, не успел нажать на спуск, — но вокруг уже гремели выстрелы. Апирана мельком увидел перед собой бледное лицо с двойным подбородком и декоративными шипами на лбу, и тут же его правый кулак со звучным хрустом врезался в челюсть бандита. Парень упал и не поднялся. Апирана растянулся на земле, непослушными, вдруг онемевшими пальцами потянулся за пистолетом противника и попытался сообразить, что происходит.

Несколько келсьеровских стрелков лежали без движения, и под ними по каменной плитке, которой была вымощена торговая площадь, растекались красные лужи. Апирана заметил, как чьи–то спины мелькнули, удаляясь в переулок, и поднял пистолет, но, пока целился, они скрылись за углом, и стрелять было уже бесполезно. Несколько секунд — и его экипаж, только что окруженный вооруженными людьми, оказался свободен, с убитым и раненым в числе потерь. Цзя упала возле брата, и на миг Апирана почувствовал, как в животе тревожно екнуло, но тут пилотесса стянула с себя куртку, прижала к кровоточащей ране на ноге Куая, и маленький механик снова вскрикнул от боли, а Цзя принялась ругать его по–китайски.

«Говорите, агент Рурк, — прозвучал у него в ухе, в коммуникаторе, голос с сильным славянским акцентом, и он увидел, как Рурк тоже подняла руку к уху. В другой руке она сжимала одноразовый бластер, который все это время прятала в рукаве. — Что у вас?»

— Долго же вы раскачивались, — резко ответила Рурк. Бросила взгляд на Куая, все еще стонавшего на земле, затем на Апирану. — Ап, ты как?

— Цел, — ответил он, поднимаясь, — просто не хотел торчать во весь рост под пулями.

Он поглядел на Михея и отвернулся со смесью вины, злости и горечи в душе. Даже издалека было понятно, что медицинская помощь опоздала.

— А вот Михея убили.

— Бедняга, — вздохнула Рурк.

И снова обратилась к невидимому собеседнику в коммуникаторе:

— Одному из наших требуется медицинская помощь. Что там с Холлом? Я в него выстрелила, но потом сразу пришлось падать.

— Мы потеряли его из виду, он скрылся в северном направлении. — Короткая пауза. — Похоже, мы потеряли связь с командой, которая его там ждала.

— Черт, — выругалась Рурк, обменявшись взглядами с Дрифтом. — Сколько ушло?

— Мы насчитали всего двенадцать, помимо Холла.

Апирана огляделся, сосчитал тела. Двое, четверо, пятеро, шестеро…

— Семеро убитых, — доложила Рурк, — значит, пятеро ушли. Ваша команда знает, что делать?

— Они не станут вмешиваться, пока нет угрозы для прохожих.

— Хорошо. Дайте сигнал Дженне. Это наш единственный шанс добыть нужную информацию.

— Не совсем, — сказал Апирана, глядя на того, которого он сшиб на землю.

Полноватый, одет в неприметный комбинезон, темные волосы редеют на макушке, руки все в татуировках. Маори почувствовал, как в нем снова закипает гнев — за смерть Михея, за простреленную ногу Куая, за то, что их втянули в эту идиотскую ситуацию.

— Этого я только вырубил. И, кажется, он приходит в себя…

 

БЕСПОМОЩНОСТЬ

Дженна кусала костяшки пальцев — ну пусть они догадаются, что ловушка захлопнется раньше, чем они думали! Рядом пискнул терминал, но она почти не обратила на него внимания.

— Один портрет есть, — сказала Ванкова. Через несколько секунд звук повторился. — А вот и второй. Оба снимка сделаны позавчера, на стоянке возле рынка.

— А идентификатор корабля? — спросил Кархан, регулируя обзор, чтобы отследить путь экипажа «Кейко» по рынку.

— Сейчас… — отозвалась Ванкова чуть раздраженным топом. Так, похоже, оба сошли с «Рэггети Эдж», если считать, что это настоящее название, сейчас он стоит на Альфа–двадцать девять…

— Они уже на площади, — перебила Рыбак и склонилась над монитором, держась за спинку кресла Кархана. — Где группа реагирования?

— Далеко, чтоб их! — прорычал Кархан, показывая на отмеченный светящимся значком склад Лаврика. — Скажи им, чтобы пошевеливались, а то получим трупы гээрушников на свою голову!

— Ап догадался, — проговорила Дженна, и собственный голос показался ей тонким и дрожащим.

Рыбак негромко, но решительно сказала что–то в коммуникатор. Дженна беспомощно смотрела, как голова великана в капюшоне крутится туда–сюда, видела, как его рука потянулась за спину, к пистолету. Пальцы Михея тоже коснулись кобуры на бедре, но тут голландец как–то странно дернулся. Через секунду дернулся еще раз и упал.

— Нет! — бессмысленно закричала Дженна в монитор. Да бегите вы оттуда, мать вашу! Бегите!

— Одного сняли, — услышала она твердый голос Рыбак. — Где стрелок?

На записи с верхней камеры Дженна увидела, как там, где лежал Михей, стало расплываться красное пятно, и вцепилась зубами в кулак, чтобы не закричать опять. Вот Апирана выхватил пистолет, повел стволом, высматривая противника, а по рыночной толпе прокатились волны паники…

— Черт! — охнул Кархан.

В голосе у него слышалось такое потрясение, что Дженна оторвалась от монитора и оглянулась на него. На голографическом дисплее просматривалась вся площадь, и видно было, как к Апиране и остальным приближается человек с оружием наготове, с кричаще ярко раскрашенным лицом.

— О боже мой! — выдохнула в ужасе Рыбак. Человек, который смеется!

Дженна уставилась на экран, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. О Человеке, который смеется, она узнала несколько недель назад, да и то лишь в общих чертах. Никто не стал рассказывать ей никаких подробностей, даже Апирана. Но теперь ей казалось, что одного этого жуткого неонового черепа вместо лица, пожалуй, более чем достаточно.

— Их окружили, — мрачно проговорила Рыбак.

Дженна снова перевела взгляд на тот экран, где отображался вид сверху, и, к своему ужасу, увидела, что Рыбак права: почти вся толпа бросилась бежать, а те, кто остался, держали на мушке команду «Кейко». Один из тех, кто шел за ними по рынку, приставил пистолет к затылку Апираны, и Дженна с ужасом ждала, что он вот–вот нажмет на спуск. Человек, который смеется, подошел к Дрифту, стоявшему странно неподвижно.

— Говорить будет, — выдохнул Кархан, — слава богу.

— Михею это уже не поможет, — отрезала Дженна.

— Могло быть и хуже, — поморщился Кархан. Поднял глаза на другой монитор — там видно было, как фигуры в синей форме бегут по улицам к площади Святого Мефодия. — Надеюсь, этот ваш «капитан» сумеет задержать их на пару минут.

— Что–что, а говорить капитан умеет, — рассеянно ответила Дженна, впиваясь ногтями в ладонь.

— И хватает же у них наглости — такое творить у всех на виду, — зло пробормотала Рыбак. — Полиция тут, должно быть, коррумпированная донельзя.

— Не вся, — резко возразил Кархан. Он стал помечать на экране людей из банды Человека, который смеется, и искать удобный ракурс, чтобы разглядеть лица. — Сара, нам нужны данные на всех и сведения, откуда корабль.

— И вот на этого гада тоже, — прорычала Рыбак, показывая па киллера, который что–то говорил Дрифту.

Кархан снова навел фокус одной из уличных камер на Человека, который смеется, — тот, видимо, как раз сказал что–то такое, что вывело из себя Рурк.

— Этого программа не берет! — расстроенно воскликнула Ванкова.

— В каком смысле? — спросил Кархан, оглядываясь на ее монитор.

Дженна посмотрела туда же: на экране одно за другим всплывали лица, программа тут же обрабатывала данные, вентиляторы ревели все громче — компьютеру требовалось все больше мощности процессора, — по Человека, который смеется, среди этих лиц не было.

— Не берет, и все! — снова беспомощно проговорила Ванкова. — Должно быть, из–за электата: краски эти чертовы, из–за них программа лицо не распознаёт.

— Ну ладно, — пробормотал Кархан, — отмотаем тогда назад, пока он еще электат не включил — не весь же день он так ходит…

— Куая застрелили! — в ужасе крикнула Дженна, когда маленький механик вдруг рухнул на землю. Вскоре она выдохнула с некоторым облегчением: Куай корчился на земле, держась за ногу, а не застыл в жуткой неподвижности, как Михей, — но чувство отвратительной беспомощности нарастало, и с ним было все труднее совладать. — Да когда там уже ваша команда подойдет?

— Еще с полминуты — им нужно сначала выйти на огневую позицию, — ответила Рыбак.

— Да какая там позиция, — зарычала Дженна, — неужели нельзя…

— Если они начнут стрелять раньше времени, то и сами погибнут, и вашу команду погубят, — резко оборвала ее Рыбак. — Им нужно снять всех этих гадов одновременно, чтобы одни перед смертью не успели ничего сообразить и перестрелять ваших друзей, а другие не разбежались. К тому же стрелять нужно под определенным углом: пули ведь насквозь пройдут.

Дженна проглотила готовые вырваться возражения. Слова капитана Рыбак звучали убедительно, и все же мысль о том, что ее команда останется в опасности еще хоть на секунду, была невыносима. Она с трудом удерживалась, чтобы не выхватить оружие у кого–нибудь из военных и не выскочить на улицу самой, хотя и понимала, что все равно не успеет добежать, а если успеет, то, скорее всего, ни в кого не попадет. Она видела, как Рурк с Человеком, который смеется, неслышно обменялись несколькими фразами, и попыталась прочитать что–то на их лицах, но они были словно высечены из гранита. Затем киллер отвел взгляд от Рурк, кивнул кому–то…

Разлетелись красные брызги, и Дженна увидела, как один из келсьеровских громил упал. Едва она успела перевести дыхание, как следом стали падать и другие. За какой–то миг картинка па экране изменилась: экипаж «Кейко» уже не стоял под дулами пистолетов, а смотрел, как невидимый снайпер продолжает отстреливать тех, кто еще остался на ногах. Всех, кроме четверых, бросившихся бежать к южному краю площади.

— Команда один, — рявкнула в коммуникатор Рыбак, — держитесь на расстоянии и не вмешивайтесь. Пусть бегут: сами приведут нас куда нужно.

— А где Человек, который смеется? — нервно спросила Ванкова. — Застрелили его?

— На север побежал, — ответил Кархан. Его пальцы летали по кнопкам, изображение на разных экранах то приближалось, то удалялось, то застывало… — Черт! Куда ж он подевался?

— Команда три? — проговорила Рыбак и стала ждать ответа. — Команда три, вызываю, прием.

Молчание.

— Команда три, отзовитесь, пожалуйста, прием.

— Гадство! — Кархан ударил кулаком по ручке кресла — ему не нужно было ничего объяснять. — Но как, черт побери…

— Забудьте про него пока, — решительно сказала Дженна.

Она поднялась и взяла сумку со слайсерскими принадлежностями. Европейцы изумленно уставились на нее, только Ванкова все еще смотрела на мониторы.

— Забыть? — переспросила Рыбак, словно не веря своим ушам. — Да он, похоже, только что расстрелял мою команду!

— И только что убил одного из моих друзей! — сердито огрызнулась Дженна. — Но я должна сделать свое дело, иначе все это будет зря! Гоняйтесь за ним, если хотите, но сначала скажите мне, с какого корабля те четверо!

— Так, что у нас там… Один с «Рэггети Эдж», один с «Дитя зимы» и еще двое, похоже, с «Раннего восхода», — четко ответила Ванкова и оглянулась на Дженну со смесью тревоги и сочувствия. — До «Раннего восхода» и «Рэггети Эдж» им ближе. «Дитя зимы» стоит в Нижних доках.

— Двое с того корабля, который ближе всех, значит, скорее всего, туда и побегут, — сказал Кархан, покусывая губу. Прищурил глаза и взглянул на Дженну. — Вы справитесь?

— Придется, — ответила Дженна, хотя ее желудок, похоже, считал, что самое разумное решение сейчас — хорошенько проблеваться.

— Хорошо, — сказала Ванкова. — Идем.

Она встала из кресла и тоже взялась за сумку. Улыбнулась Дженне — улыбка была неуверенная и хрупкая, как сахарная вата.

 

БЕГИ, КРОЛИК, БЕГИ

«Ранний восход» оказался внушительным универсальным кораблем класса «Сей»: большой и громоздкий по сравнению с «Кархародонами», к которым принадлежал «Иона», он поднимал почти вдвое больше груза, но был печально известен частыми поломками двигателей. Дженна поправила капюшон на форменной термокуртке техника, посмотрела, нет ли сообщений на грозианском датападе, а затем снова подняла глаза на задранный нос корабля.

— А ты уверена, что это тот самый?

— Не сомневайся, — послышался в коммуникаторе голос Сары Банковой, — тот самый отсек. Корабль криминальный: если эти люки на носу не для скрытых орудий, то я член парламента.

Дженна моргнула: она ничего такого не видела, кроме стандартных средств теплозащиты.

— Серьезно?

— Слушай, ну хоть идентификатор тогда проверь, что ли.

Дженна нажала на кнопки, и на экране всплыл текст.

Действительно, корабль назывался «Ранний восход», хотя Дженна поспорила бы на что угодно, что официально он зарегистрирован под другим именем. Она глубоко вздохнула, чувствуя, как пахнет от маски резиной и пластиком, и отвернула рукав. Руку сразу обожгло холодом в этом недовоздухе, но без наручного терминала никак. Несколько быстрых щелчков по кнопкам — и он, а главное, «ящик правды», который она тогда, на Пандамилии, потихоньку сунула в карман в суматохе и который и был главной частью ее совершенно незаконного слайсерского приспособления, подключился к грозианскому датападу. Теперь можно спокойно шариться в системах безопасности — никто не заподозрит, что у нее с собой настолько мощный прибор, чтобы с его помощью проделывать такие штуки.

— Долго еще? — нервно спросила Ванкова.

Без сотрудницы службы наружного наблюдения было не обойтись: сама Дженна не умела обращаться с инструментами из ее сумки, да и не рискнула бы на них положиться. С ней пошла Ванкова, а не Кархан, просто потому что ей, маленькой и проворной, легче будет убежать и спрятаться, если что. И все–таки Дженна не могла отделаться от ощущения, что старший офицер был бы более надежным напарником, тем более что ей самой приходилось делать вид, будто такие вещи ей как сотруднице ГРУ вовсе не в новинку.

— Недолго, — ответила она.

Мимолетное самодовольство тут же сменилось мгновенно нахлынувшей тошнотой: герметичная обшивка разошлась, и трап начал опускаться. Со стороны любой подумал бы, что техника впустил на борт тот, кто в кабине. Не может же быть, чтобы кто–то так быстро взломал коды доступа с одним простеньким датападом.

— Готово.

— Вот это да, — восхитилась Ванкова, и они стали ждать, когда трап опустится до пола. — Как ты это сделала?

— В беспутной юности есть свои плюсы, — честно ответила Дженна и быстро огляделась.

Доки жили своей обычной жизнью, бандитов, бегущих со всех ног к кораблю, нигде видно не было, но ведь тут такая теснота, гусеничные краны, звездолеты — может, они уже в сотне шагов, разве разглядишь?

— Идем.

Они поднялись по трапу так быстро, как только осмелились. Если кто–то из людей Келсьера наблюдает за этим кораблем, их игре так или иначе конец, но не хватало еще, чтобы какой–нибудь сторонний доброжелатель что–нибудь заподозрил и сунулся полюбопытствовать. Дженна подняла за ними трап. Они стояли в просторном отсеке «Раннего восхода». Здесь обнаружилась парочка грузовых контейнеров, один открытый и, кажется, пустой, на дальней стене — ящики для инструментов, совсем такие же, как на «Ионе», маленький буксир с двумя колесами впереди и гусеницами сзади и подъемный механизм, с виду куда мощнее того, уже довольно дряхлого, который был знаком Дженне.

— Сюда, — сказала Сара и направилась к шлюзовому люку, ведущему на мостик.

Дженна двинулась за ней. Свист воздуха становился все громче, по мере того как сгущалась атмосфера, — помпы «Раннего восхода» заработали, чтобы в грузовом отсеке можно было дышать. Пока они поднялись на четыре пролета по стальным ступеням, лампочка над шлюзовой камерой загорелась зеленым, и люк с тихим скрипом распахнулся перед ними, открыв вход в корабль.

Первое, что бросилось Дженне в глаза, когда зажегся свет в коридоре, — стойка для оружия с полудюжиной штурмовых винтовок и парочкой «звездных пушек». Неприятное напоминание о судьбе Михея и еще более неприятное — о том, что ждет ее и Сару, если их поймают. Она сглотнула и прошла внутрь, на ходу стягивая капюшон термокуртки и маску. Слева располагался камбуз, справа — несколько кают, и еще несколько — прямо над грузовым отсеком. Неудобное размещение экипажа, из–за которого даже на таком большом корабле приходилось тесниться, было еще одной причиной, почему модель класса «Сей» не пользовалась большой популярностью — разве что у тех капитанов, которые искали наилучшее соотношение «вместительность — мощность». Двери прямо перед ними разъехались в стороны — на этот раз с легким скрежетом, как будто что–то внутри не хотело поддаваться, — и вот они у цели.

— Так, — пробормотала Дженна, сбрасывая термокуртку — становилось жарко, — ну и где здесь навигационный терминал? — Она беспомощно огляделась вокруг: расположение кресел и терминалов незнакомое. — Ты не знаешь случайно?

— Я думала, это ты у нас профессиональный слайсер, — тревожно переспросила Сара.

Челка грозианки прилипла ко лбу, вспотевшему не то от жары, не то от волнения, не то от всего сразу. Она стала рыться в своей сумке.

— Но откуда мне знать, как все это выглядит снаружи, заметила Дженна, пожалуй, чуть резче, чем собиралась.

Она постаралась представить себе мостик «Ионы» и подавила желание выглянуть в иллюминатор над задранным носом шаттла — посмотреть, не возвращаются ли хозяева. «Думай, Дженна, думай». У самого входа в каюту стояли два кресла, одно сильно обшарпанное по сравнению с другими, и на контрольной панели перед ним нацарапаны какие–то значки — должно быть, пометки оптимальных режимов торможения, или угла отклонения закрылков, или… не важно, это она уже фантазирует.

— Так, это, по всей видимости, кресло главного пилота, а значит, навигационный терминал, скорее всего, должен быть… вот здесь.

Она нажала кнопку включения терминала и, закусив до боли губу, чтобы сосредоточиться, стала смотреть, как он загружается.

— Черт, да где же тут передатчик? — прошептала у нее за спиной Сара.

— Посмотри план корабля в основной системе, — рассеянно посоветовала Дженна, неотрывно глядя на экран.

— Я же не слайсер!

Дженна раздраженно втянула сквозь зубы воздух. Сотрудница службы наружного наблюдения — и не может план найти? Да тут и слайсить ничего не надо… Но она только щелкнула несколько раз по экрану своего датапада и передала изображение на Сарин.

— Вот.

Она снова повернулась к навигатору — а это оказался именно он — и открыла журнал регистрации данных. Конечно, мощности процессора на «Раннем восходе» не хватит, чтобы рассчитать скачок Алькубьерре — это дело грузового корабля, который ждет их на орбите, — но все же в его навигационных системах наверняка должны сохраняться записи о том, где он находится в данный момент, а главное — где он был до этого.

— Возле машинного отделения, — расстроенно проговорила Сара. — Почему там–то?

Дженна закатила глаза.

— Не знаю, по тебе лучше поторопиться, если…

Она услышала удаляющиеся шаги и оглянулась: Сары Ванковой уже не было, видимо, она последовала Дженниному совету, не успев дослушать его до конца. Дженна пожала плечами и вернулась к работе: включила коммуникационный терминал, чувствуя, как вспотели пальцы, бегающие по кнопкам, и сохранила данные из журнала навигатора за последние два месяца в отдельный файл. Залила его в коммуникационный терминал и стала регулировать частоты. Неделю назад, прежде чем они разделились и Дженна приступила к работе под прикрытием с европейской полицией, Дрифт настроил ее наручный терминал на определенную частоту. Еще несколько секунд — и она передаст этот файл на «Иону», и…

…и вон они, те четверо — уже подбегают к «Раннему восходу».

Она инстинктивно отшатнулась, хотя из–за особенностей рефракции толстого космического щита увидеть ее снаружи под таким углом было нельзя, и тут же снова выглянула. Да, четверо — трое мужчин и женщина, насколько можно разглядеть под мешковатой одеждой и регенераторами, бегут прямо на нее.

Вот черт.

— Соберись, — пробормотала она сама себе.

Дженна заставила себя оторвать взгляд от иллюминатора. Сверить частоты еще раз… отправить файл… давай–давай- давай… пока идет передача, стереть запись об открытии файла в навигаторе… выключить его… сволочь такая, что же ты выключаешься–то дольше, чем включаешься? Файл отправлен! Стереть запись о передаче файла в коммуникационном терминале. Еще раз выглянуть в иллюминатор…

— Черт! Не успеваем!

Она тупо смотрела, как четыре фигуры приближаются секунду, две, стараясь осознать то, что уже пронеслось в мозгу.

Не успеваем.

Дженна глубоко вдохнула, снова выдохнула.

Ладно. Значит, надо прятаться.

С колотящимся сердцем она оглянулась на коммуникационный терминал. Проверить, стерлась ли запись. Выключить терминал. «Давай, не заставляй меня всаживать в тебя пулю». Войти в главную систему с датапада и разгерметизировать грузовой отсек, иначе они догадаю тся, что на корабле кто–то был…

Где–то позади послышалось тихое жужжание — вентиляторы заработали, выкачивая из грузового отсека кислород, который закачали каких–то несколько минут назад. Экран навигатора мигнул и погас. Дженна обернулась, окинула взглядом кабину, схватила свою термокуртку и снова стала лихорадочно осматриваться — не оставили ли они с Сарой еще чего–нибудь компрометирующего? Ничего не увидела, выскочила за дверь, заперла ее за собой и побежала к лестнице, ведущей наверх, в каюты над грузовым отсеком. Задержалась у шлюзового люка, выглянула в узкое окошко: ну конечно, трап уже опускается перед законными хозяевами.

Она не решилась связываться с Сарой через коммуникатор а вдруг келсьеровский экипаж мониторит все каналы или просто случайно попадет на тот же самый? Она пожалела, что не догадалась отправить с коммуникационного терминала вместе с файлом сообщение, хотя бы короткое: «прячемся», но что теперь об этом говорить. Дженна кое–как упихала куртку в сумку и побежала по ступенькам к коридору, на ходу снова разворачивая на датападе схему корабля.

Дверь наверху открывалась как–то неохотно, а может, ей просто так показалось. Она проскочила мимо полудюжины дверей, по три с каждой стороны так быстро, что лампочки едва успевали загораться при ее появлении, — и остановилась у последней, в конце коридора. Вдавила изо всех сил кнопку, па секунду с замиранием сердца подумала, уж не сломала ли, но тут дверь с недовольным скрипом отошла, и Дженна чуть было не кувыркнулась с лестницы, ведущей к изолятору.

Она еще раз остановилась, чтобы быстренько выглянуть с этой стороны в грузовой отсек. Трое поднимались но ступенькам к мостику — но только трое.

Значит, еще один, скорее всего, пошел в машинное отделение.

— Сара! закричала она, зная, что герметично закрытый люк грузового отсека и, как она надеялась, все еще разреженный воздух не пропустят звук. — Ищи, где нам спрятаться! Скорее!

Она пролетела мимо изолятора, свернула за угол в коридоре и чуть не столкнулась с сотрудницей службы наблюдения: та возилась с настенной панелью. Сара повернула голову так резко, что ее толстая коса, мотнувшись, мягко шлепнула по металлической стене.

— Что? — спросила девушка, вытаращив глаза от страха.

— Они здесь, — прошипела Дженна, хватая ее за плечи. — Давай, ищи, где нам спрятаться!

— Но я еще не… погоди, они что, уже на борту?!

Глаза у Сары распахнулись еще шире, хотя дальше было, кажется, уже некуда.

— Да, и они идут сюда!

Дженна не стала больше тратить слов, схватила грозианку за руку и потащила к машинному отделению. Надавила кнопку, молясь про себя всем божествам, какие только могли ее слышать, чтобы хлопок открывающейся или закрывающейся двери их не выдал, и втолкнула Сару в помещение.

Зажегся свет, и Дженна увидела перед собой два металлических блока высотой примерно по грудь, тянувшихся вдоль всей комнаты, — наверное, там внутри какие–нибудь поршни или… еще что–нибудь, тут она точно не специалист. Вокруг мигали всевозможные панели с рычажками и кнопками, переплетались какие–то трубы и еще что–то, похожее на блестящие шланги, но место, где можно спрятаться, на первый беглый взгляд, было только одно. Или нет, два.

— Давай к дальней стене! — рявкнула она на Сару, когда дверь начала со скрипом закрываться. — Спрячься вон за ту железяку, пригнись и сиди тихо!

До противоположного конца комнаты было шагов тридцать, но этот путь показался Дженне самым длинным, какой она только проделывала в своей жизни. Каждую секунду она ожидала услышать за спиной крик — или выстрел. Они тут заперты, как в ловушке, да если бы и не были заперты, что толку? Слайсерша и сотрудница службы наружного наблюдения — против вооруженных бандитов?

Криков не было, выстрелов тоже. Сара нырнула за «железяку» справа, а Дженна метнулась налево, втащила сумку и куртку и подтянула под себя ноги — так меньше шансов, что ее увидят. Сара последовала ее примеру, и с минуту они не слышали ничего, кроме прерывистого дыхания друг друга.

Затем дверь заскрипела и стала открываться.

Дженна отчаянно прижала палец к губам, пытаясь дать понять Саре, чтобы дышала потише, а в голове стучало паническое: «Только бы они не заметили свет, только бы они не заметили свет, только бы они не заметили свет…»

Тому, кто вошел следом за ними, было не до света, который почему–то уже горел. Послышался какой–то торопливый шорох — будто ручки настроек крутят, а потом голос, неожиданно и пугающе громкий, эхом отдавшийся от металлических стен:

— Давай, работай, сволочь!

В ответ на этот призыв, выкрикнутый отчаянным баритоном, что–то металлическое гулко чихнуло, а потом Дженна почувствовала, как пол под ней задрожал. Раздался мерный рокот, все набирающий силу, — двигатели «Раннего восхода» ожили. Снова тот же голос, на этот раз крик, перекрывающий рокот:

— Порядок, работает!

Затем Дженна услышала несколько неразборчивых слов — что–то передавали по коммуникатору:

— А как же… а нельзя… а если?..

— Да я‑то откуда знаю? — со злостью отозвался голос. — Дженсен же была механиком! Хочешь ее дожидаться? Нет? Тогда поднимай нас в воздух, мать твою, и сваливаем, пока копы не очухались!

По металлу загрохотали сапоги, и до девушек донесся тихий–тихий скрип, почти неразличимый за гулом двигателей, — это снова открылась дверь. Дженна выждала, пока та закроется, потом еще несколько секунд для верности и наконец очень осторожно выглянула из укрытия.

Они остались одни.

Дыхание так и рвалось из груди, и она почти без чувств рухнула на холодный металл: не прижалась в страхе, а расслабленно прислонилась в невыразимом облегчении, чувствуя, как все мускулы превратились в желе. Но через несколько секунд все внутри опять сжалось в комок. Да, они теперь одни, но ведь они по–прежнему заперты на маленьком шаттле, и он вот–вот уйдет в космос, а на борту четыре человека, которые наверняка убьют их на месте, как только увидят. И то еще если повезет.

— Что же теперь делать? — почти пропищала Сара. — Как же мы…

Их тряхнуло.

— О господи, мы что, взлетаем?

Дженна вздохнула. Она привыкла считать себя новичком в космосе, думать, что ни в чем не разбирается, кроме того, что напрямую касается компьютерных взломов, а теперь вдруг осознала, какая громадная разница между тем, что она повидала за последний год, и жизнью Сары Ванковой: сиди себе да наблюдай на экране, что происходит с другими.

— Затаились, на глаза никому не показываемся и ждем, ответила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

Я передала данные навигатора. Твоя команда и мой экипаж будут следить за этим кораблем.

— Но я еще не установила передатчик! — прошипела Сара.

Дженна неловко пожала плечами.

— Ну… деваться нам отсюда все равно некуда. Думаю, у тебя еще будет шанс.

Сара выпрямилась и стукнулась затылком о металл.

— О господи.

Несколько секунд было тихо — насколько вообще может быть тихо в машинном отделении шаттла, пока он не оказался в утробе какого–нибудь межзвездного корабля. Потом Сара заговорила снова:

— А… если нас найдут, тогда что?

Дженна сунула руку в сумку и вытащила пистолет, который взяла с собой по настоянию Дрифта. Модель и марка были ей незнакомы, но Дрифт объяснил, что в нем полная обойма, двадцать зарядов, и несколько раз проверил, помнит ли она, как снимается предохранитель. Предполагалось, что это только на самый крайний случай, хотя если бы Дженна знала, что их нечаянно похитят те, на кого они охотятся, то попросила бы еще парочку запасных обойм для верности.

Она подняла глаза на Сару — та смотрела на пистолет, как на бешеную гадюку.

— Ты стрелять–то умеешь?

— Не очень, — слабым голосом ответила Сара. — Я только с камерами работаю и с жучками. В этом роде.

— A-а. Ну ладно. — Дженна отвела взгляд и закрыла глаза. — Я тоже не умею.

 

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ СМЕЕТСЯ

Приходилось признаться, что это произвело на него впечатление. Разумеется, и взбесило тоже — он был страшно недоволен собой, тем, что не сумел это предвидеть, и все же чувствовал невольное тайное восхищение: сумел же экипаж «Кейко» так ловко провести европейскую полицию. На такое способны только люди, которые понимают, что загнаны в угол, и ставят на карту все, что у них есть. Сам он игроком не был никогда. Не видел никакого смысла в том, чтобы полагаться на удачу.

Поэтому он и бросился бежать сразу, как только стало ясно, что дело обернулось не так, как планировал его наниматель. Он был готов к тому, что его наниматель не всезнающ, и все обычное снаряжение с собой прихватил, как всегда. Европейская группа огневой поддержки из пяти человек, с которой он столкнулся, когда убегал, ждала, вероятно, что на нее выскочат перепуганные, удирающие в беспорядке бандиты, а не лучший киллер галактики со светошумовой гранатой военного образца со вставленным запалом. Секундное замешательство после взрыва стоило им жизней. Жаль, конечно, но если бы они всерьез боялись смерти, то не пошли бы в армию.

Может быть, конечно, они шли туда уничтожать врагов государства с боевым оружием в руках, а про себя думали, что они какие–то особенные, заговоренные. Он коротко качнул головой: что за нелепая мысль. В школе к физике он был, мягко говоря, равнодушен, но, насколько он знал, смерть во вселенной — величина постоянная, вроде гравитации. Если уж ставишь себя в такое положение, когда риск смерти повышен, так не стоит удивляться, если она найдет тебя раньше, чем других. Это все равно что прыгнуть со скалы на планете с сильной гравитацией и удивляться, когда ударишься о землю. Разумеется, карьера киллера тоже может привести к преждевременной смерти, но у киллера есть то преимущество, что он не носит формы и не встречает противника лицом к лицу.

Не считая особых случаев.

Вход в коллектор он отыскал сразу же, как только ликвидировал группу огневой поддержки, пошел дальше по плану в датападе и выбрался наверх через люк в жилом районе. Может быть, в конце концов европейская полиция и догадается, куда он скрылся, хотя первый люк он заклеил за собой световыми полосками. Ему нужно лишь немного времени и какое–никакое укрытие. Потом след оборвется, и им останется только просматривать записи со всех камер подряд и ждать, где он объявится.

Шансы, что кто–то зайдет в котельную за это короткое время, были минимальные, но на всякий случай он держал «звездную пушку» под рукой, когда доставал свое дорожное зеркало. Это была полоска серебристой ткани, шесть футов в длину, три в ширину, с липучками на концах, которыми он и приклеил ее к стене. При нажатии на кнопку активации ткань туго натянулась, превратившись в почти идеальную отражающую поверхность. Зеркало было задумано как компактный аксессуар для путешественников, которым непременно нужно рассмотреть себя в полный рост в новом наряде, но ему оно необходимо для другого. Он быстро снял всю одежду, встал перед зеркалом и сосредоточился.

Электат на лице — скалящийся череп, визитную карточку Человека, который смеется, — он отключил, как только забрался в коллектор. Его узнавали именно по этой примете, и в других местах без нее на него никто не обратил бы внимания. Но здесь, в этом богатом европейском мире, с его новейшими технологиями сканирования лиц, нужно действовать осторожнее. Он знал, что активированный электат сбивает с толку сканеры, но ведь рано или поздно они его выследят без татуировки.

Пора начинать новую игру.

Его кожа стала менять вид: он включил другую татуировку, покрывавшую все тело, от макушки до пят, до последней складки, от век до паха. Процесс ее нанесения был болезненным и занял гораздо больше времени, чем ему бы хотелось, даже с помощью татуировальных аппаратов. Все равно оставались еще кое–какие чувствительные места, с которыми пришлось работать вручную. И денег это стоило немалых. Правда, мастера он вскоре убил, но после того, как с ним расплатился. Человек, в конце концов, сделал свою работу качественно, а ему, может быть, семью кормить надо. Но он никак не мог допустить, чтобы хоть слово об этом просочилось наружу. Вся галактика знала Маркуса Холла, Человека, который смеется, главным образом по скалящемуся черепу, но знала и то, что он темнокожий.

Когда электат активировался полностью, из зеркала на него смотрел человек с кожей цвета кофе с молоком. Он повернулся кругом, осмотрел себя со всех сторон, желая убедиться, что краски нигде не выцвели — нет, оттенок был ровный. Это, конечно, хорошо, но кто знает, не опознает ли его сканер и со светлой кожей.

Сначала он провел лазерным депилятором по голове, чтобы удалить все волосы. Потом сам себе сломал нос. От боли на глаза выступили слезы, но, когда электат включен, синяков не видно, а значит, никто не догадается, что перелом совсем недавний. Затем вставил линзу в левый глаз, и тот сменил цвет с природного темно–зеленого на серо–голубой. Наконец, вытащил изготовленный по особому заказу механический глаз–протез и вставил поверх правого. Это, конечно, не настоящая киборгизация — оба его собственных глаза были в полном порядке, — нос виду не отличишь. Самые дорогие механические глаза аккуратнейшим образом вставлялись в глазницы и выглядели почти как настоящие, если не присматриваться, а вот дешевые вроде того, что он заметил у Икабода Дрифта, были крупнее и требовали дополнительных внешних приспособлений на лице. Этого достаточно, чтобы обмануть самую хитрую технику наружного наблюдения.

Разумеется, фальшивый искусственный глаз нельзя вставить под наркозом, как это обычно делается с настоящими. Он крепился к коже маленькими крючочками. От боли Холл закусил губу, но это было необходимо. Если он получит удар в лицо, глаз, вероятно, оторвется, и дело может кончиться тяжелой травмой, но зато, если понадобится, его можно снять с минимальными повреждениями. Другой вариант — клей, но его дольше растворять. Подкожные крючки хоть и болезненны, зато «глаз» можно вытащить за несколько секунд.

Одежду, что была на нем во время операции, придется выбросить. Лучше бы сжечь, но огонь разводить нельзя может включиться пожарная сигнализация. Он засунул рубашку и брюки в темный угол за трубу — там никто искать не станет — и переоделся в то, что захватил с собой. Удивительно, как легко незаметно носить с собой смену одежды, если она сшита из тонкой ткани и упакована в вакуумный пакет.

По поводу «звездной пушки» он колебался дольше. Оружие великолепное, но необычное и, пожалуй, слишком легко опознаваемое, тем более после того, как он убил из него ван Шакена. Случайная проверка может вызвать опасные подозрения, несмотря на маскировку. Кроме того, если уж он окажется в таком положении, что придется отстреливаться, игру так или иначе можно считать проигранной. Третьей запасной личины у него пока нет.

Итак, он принял решение: пушку придется бросить. На Большой Грозе многие ходят с оружием — особенно теперь, надо думать, — но далеко не все. Нужно убираться с планеты как можно скорее — придется рискнуть в надежде на то, что маскировка поможет ему пройти европейский контроль раньше, чем полиция найдет его вещи. Он вернулся к люку, через который выбрался сюда, и бросил в него оставшиеся боеприпасы. Это может навести на след, но только если они догадались про коллектор. Покончив с делом, он вышел на тускнеющий свет грозианского дня и направился к ближайшему космопорту с видом человека, которому нечего скрывать.

Являться к нанимателю с докладом он не собирался. Это он решил, как только прозвучали первые выстрелы европейцев. Все равно он начал уставать от затянувшегося сотрудничества, тем более когда его используют для черной работы вместе с кучкой бандитов. Получить деньги, убрать клиента и уйти — так он привык работать. Что ж, пусть Дрифт, Рурк и их экипаж дальше играют в свои опасные игры с европейцами. Если бы он любил биться об заклад, чего, разумеется, за ним не водилось, то поставил бы на то, что они в конце концов загонят добычу. Он даже пожелал им удачи: это избавило бы его самого от лишней работы. Если его наниматель — теперь уже бывший — сумеет уйти от мести экипажа «Кейко» и узнает, что Человек, который смеется, жив и нарушил условия контракта, это может повредить его репутации.

Улицы были забиты полицейскими — не вооруженными антитеррористическими группами вроде тех пятерых, которых он только что убил, а обычными патрульными. Он дружелюбно кивнул двоим, и те, рассеянно кивнув в ответ, прошли мимо.

Пока все шло по плану.

 

ВНУТРЕННИЙ КОНФЛИКТ

— Что значит — не можете его найти?

Тамара Рурк вся кипела. Неспособность европейцев выследить Холла привела ее в холодную ярость — в конце концов стало казаться, что у нее звезда в груди горит. Она выучилась терпению на горьком опыте, но сейчас готова была разнести весь Стеклянный Город, лишь бы найти того, с кем можно расквитаться за все дерьмо, которого ей и ее команде пришлось нахлебаться за последний месяц.

Капитан Соня Рыбак выдержала ее взгляд, хотя удовольствия ей это не доставило. Она чувствовала неловкость за неудачи коллег, но была человеком неуступчивым по натуре и теперь показывала всем своим видом: она не кто–нибудь, а боевой командир, и извинений от нее никто не дождется. Рурк неохотно напомнила себе, что, во–первых, эта женщина им нужна, чтобы найти и уничтожить Келсьера, а во–вторых, с ней нельзя ссориться, иначе она, чего доброго, начнет задавать неудобные вопросы.

— Стеклянный Город большой, — ответила Рыбак, — и вы, надеюсь, согласитесь, что до сих пор, на протяжении всей своей карьеры, Человек, который смеется, всегда уходил от любого преследования.

— Соглашусь, — с горечью ответила Рурк.

Один меткий выстрел из ее мини–бластера мог бы, конечно, поставить точку в биографии Холла, но он успел среагировать на появление европейцев раньше — сбежал, не успела она прицелиться. Она глубоко вздохнула и с трудом подавила жажду отомстить за смерть Михея. «Еще один труп на совести Холла. Когда–нибудь ему за все придется рассчитаться». А сейчас она нужна живым товарищам по экипажу, а кое- кому из них — в особенности.

— Полагаю, вам ничего не удалось узнать о местонахождении Келсьера от того человека, которого Апирана взял живым?

— Пока что все попытки добиться от него информации остались безуспешными, правда, у нас и времени было всего ничего, — ответила Рыбак. Губы у нее чуть скривились, словно ей в рот попало что–то горькое. — А ваша команда не могла бы?..

Рурк не сразу поняла, на что намекает капитан, а потом покачала головой.

— Нет. Мне известно, какую репутацию имеет ГРУ в некоторых странах, но мы не специалисты по пыткам и допросам.

На лице Рыбак каким–то образом отразились сразу и облегчение, и разочарование. Рурк ее понимала: информация нужна до зарезу, но все–таки обидно препоручать такое важное дело иностранцам, да и неловко как–то, учитывая, какие слухи ходят о методах ГРУ. И все же что–то нужно делать.

Рурк надеялась, что Холла будет легче расколоть, если его поймают — он, по крайней мере, ничем Келсьеру не обязан, хотя еще вопрос, до какой степени тот может рассчитывать на преданность захваченного бандита, — но и этот шанс они, похоже, упустили.

— Думаю, мы должны действовать согласно первоначальному плану, — сказала она. — С момента взлета «Раннего восхода» прошло полтора часа. Нужно организовать погоню.

Рыбак нахмурилась.

— Если мы сумеем поймать Холла…

— Мы не можем ждать, пока это случится, — перебила ее Рурк. — Вы же сами говорили — до сих пор, сколько ни пытались его поймать, он всегда уходил. Нужно работать с тем, что имеем: с записями навигатора, которые Дженна успела передать, прежде чем…

— Прежде чем ее похитили? жестко договорила Рыбак. — Агент, я, конечно, не знаю, на что способна ваша слайсерша, но Ванкова — не моя сотрудница. Она из местной полиции, и ее никто не готовил к тому, чтобы переносить пытки, даже самые примитивные. Весьма вероятно, что наши планы уже известны всем на корабле, и теперь они изменят курс, чтобы уйти от базы Келсьера как можно дальше. Без радиомаяка, который должна была установить Ванкова, навигационные данные помогут нам определить местонахождение только приблизительно. Если там окажется целый пояс астероидов, мы их сто лет будем искать!

— Вы сейчас рассуждаете как боевой командир, — покачала головой Рурк, — Они не солдаты, капитан, они бандиты и террористы. Да, если они решат, что дело проиграно, то могут сбежать и бросить Келсьера, но тот, которого вы арестовали, еще не раскололся, а значит, не исключено, что и остальные будут сохранять верность, по крайней мере пока. Даже если они выведут из строя радиомаяк, в любом случае путь они будут держать в самое безопасное место. Ваши корабли наверняка быстрее того, на котором они сюда прилетели, даже если они другой системы. Сядем им на хвост и увидим, куда они направятся и что будут делать.

— Наши–то, может, и быстрее, — согласилась Рыбак, — а вы как с нами полетите? Простите, но ваш грузовой с виду не очень–то быстроходный.

— Вы удивитесь, — усмехнулась Рурк.

На «Кейко» стоял форсированный двигатель Алькубьерре, позволявший перемещаться между системами быстрее обычного, хотя сделано это было из банальных коммерческих соображений и не имело ничего общего с какими–то секретными гээрушными приспособлениями, которые, должно быть, рисовались в воображении Рыбак.

Рыбак побарабанила пальцами по столу, глядя на карту Стеклянного Города, словно в надежде, что та сама подскажет, где искать Человека, который смеется. Но Рурк уже изучила ее вдоль и поперек и не нашла ничего, выглядящего как укрытие. К тому же подходящее с виду укрытие — как раз поэтому и неподходящее… разве что Холл решится на двойной блеф.

Она досадливо вздохнула. Пытаться восстановить ход мыслей опаснейшего киллера в галактике — верный способ повредиться в уме.

— Капитан, думаю, мы должны поручить арест Холла кому–нибудь другому. — «К тому же чем дольше мы здесь торчим, тем больше вероятность, что со Старой Земли придет письмо, и наша легенда разлетится в пух и прах». — Выйдет или не выйдет дело с радиомаячком, с элементом неожиданности — в любом случае это наш главный шанс: нужно идти по следу, пока он теплый.

Рыбак неохотно кивнула.

— А как же ваш ван Шакен?

— Думаю, он предпочел бы кремацию, — ответила Рурк с некоторой неловкостью. Агенту полагалось бы знать такие вещи о своей команде, но Михей был не из разговорчивых. — Точных распоряжений на этот случай он не оставил. Весь экипаж знает — если они погибнут на задании, никто не может гарантировать, что их тела вернут на родную планету.

— Я распоряжусь, — сказала Рыбак. — Если я верно понимаю, вы не против отложить это до нашего возвращения?

Рурк снова спряталась за тщательно отрепетированной маской, которую ей так часто приходилось надевать за эти годы. О том, чтобы команда «Кейко» вернулась в систему Перуна, речи быть не может, значит, Михей отправится в последний путь один, никем не оплаканный. Но где–то там, в бесконечном космосе, Дженна Макилрой заперта в ловушке на вражеском корабле, и ей не от кого ждать помощи, кроме неопытной девушки из службы наружного наблюдения и пистолета, из которого она еще неизвестно, умеет ли толком стрелять.

— Капитан, — твердо сказала она, — я должна исполнить свой долг перед живыми. Давайте искать наших террористов и спасать наших людей.

 

ЗАЙЦЫ НА БОРТУ

Те часы, что Дженна Макилрой провела в тесной щели за неизвестным ей механизмом в машинном отделении «Раннего восхода», неловко поджав под себя ноги, почти не решаясь разговаривать — вдруг кто–то зайдет в самый неподходящий момент; в постоянном страхе разоблачения, в темноте, где лишь слабо светились лампочки на панелях управления; все время ощущая, как вибрирует металлический пол и переборка, к которой она прижалась, и чувствуя, что ей очень, очень срочно нужно в туалет, — это, безусловно, были самые худшие часы в ее жизни. Еще хуже, чем хоккей в невесомости в седьмом классе, хотя до сих пор она считала, что более сильной травмы, эмоциональной и физической, пережить невозможно, разве что в хорошо оборудованной камере пыток.

Все время, пока «Ранний восход» летел к звездолету, ждавшему его где–то на орбите, злейшим врагом Дженны было ее собственное воображение. Тело, разумеется, тоже страдало, но в голове снова и снова прокручивались все более страшные и жестокие сцены разоблачения, допросов, истязаний и казни. Она не решалась связаться по коммуникатору с Дрифтом или еще с кем–нибудь — сигнал–то, может быть, и дойдет, но единственное спасение в том, чтобы никто на борту не догадался, что они здесь, — а значит, не с кем поговорить, не у кого спросить совета, некому заверить ее, что все будет хорошо, не с кем обсудить планы. От Сары в этом смысле проку немного: грозианка большую часть пути проплакала, ладно хоть тихонько. Пришлось Дженне самой приводить мысли в порядок.

Она сразу заметила, когда шум двигателей изменился. Насколько она понимала, до сих пор они работали на полной мощности, чего и следовало ожидать. А теперь хриплый рокот стал потише. Вскоре она почувствовала, как ее словно какая–то невидимая рука вдавила спиной в металлическую переборку — корабль замедлил ход.

— Что это? — спросила Сара.

По тому, как шевельнулись тени у нее за спиной, можно было предположить, что она подняла голову. В последний раз Дженна видела ее несколько часов назад, перед тем как лампочки, автоматически загоравшиеся в ответ на движение, погасли, — скромный макияж грозианки весь поплыл от слез, вид был до смерти перепуганный. Сейчас Дженна только порадовалась, что за выражением собственного лица можно пока не следить.

Тормозные ракеты выпустили. Много сразу.

Давление усилилось. Дженна вцепилась в сумку, чтобы та не выскользнула и не покатилась по машинному отделению.

— Должно быть, мы стыкуемся с кораблем, а это значит, кто–то вот–вот придет отключать двигатели.

— Что же нам делать? — нервно спросила Сара.

Дженна помолчала, еще раз прокручивая все в голове, проверяя, не упустила ли она чего–нибудь. Открыла рот, но не успела произнести ни слова, как услышала скрип двери, вспыхнул свет, показавшийся ослепительным после стольких часов в темноте.

Обе девушки замерли, только Дженна осторожно нажала кнопку предохранителя на пистолете. Двигатели начали снижать обороты — наверняка сейчас совсем остановятся. «Ну, давай, пристыковывайся скорее…»

— Ну что, готово?

Голос показался оглушительным, Дженна вздрогнула и чуть не ударилась затылком о стену. Это был тот же самый мужской голос, что и в прошлый раз, громкий, резкий, нетерпеливый. Кто–то отвечал ему через коммуникатор, Дженне удалось расслышать сквозь свист помех несколько слов:

— …Самую малость поля Хайма хронизировать…

Дженна заморгала. Почти на любом корабле и станции в галактике стоял генератор Хайма, создающий искусственную гравитацию, но это вызывало некоторые сложности, когда один корабль заходил внутрь другого. Если активация поля на одном с идеальной точностью синхронизирована с отключением на другом, все пройдет гладко, но это не самое подходящее время, чтобы строить карточные домики или есть суп.

Или сидеть на корточках в узкой щели…

Дженна снова оглянулась на Сару, постаралась покрепче упереться в твердые железки с обеих сторон и одними губами прошептала: «Держись!» Сара смотрела непонимающе, а потом глаза у нее стали круглыми от испуга: гравитация исчезла, и ее потянуло вверх. Дженна сжалась, наблюдая, как лицо грозианки все сильнее искажается ужасом, и ждала: вот сейчас она взлетит в воздух на глазах у невидимого обладателя грозного баритона…

— Что за…

И тут гравитация вернулась. Сара хлопнулась обратно на пол — всего с нескольких дюймов высоты, и сжалась в комок, когда раздался стук. Дженна почувствовала, как заколотилось сердце — в ушах будто молотом било, так быстро, что отдельные удары сливались в сплошной шум, — и сжала пистолет в ладонях, внезапно ставших скользкими от пота.

— И это, по–твоему, называется синхронизация?!

— …варежку, Мароун, тебя предупреждали! Все, готово, давай глуши …гатели и пошли!

— Козел, — пробурчал парень — очевидно, Мароун.

Двигатель чихнул и смолк, дверь заскрипела, открываясь и закрываясь снова, и тяжелые удаляющиеся шаги Мароуна затихли за ней. Дженна, все это время не дышавшая, шумно перевела дух — точно так же пыхтела скороварка на камбузе «Кейко», когда Куай готовил овощи на пару.

— Надо выбираться отсюда! — прошипела Сара.

Дженна покачала головой.

— Некуда выбираться: мы на орбите, сейчас будет скачок Алькубьерре.

— Но не можем же мы всю жизнь здесь прятаться! — возразила Сара с испугом.

— Всю жизнь не придется, — ответила Дженна. — Сейчас они все уйдут с шаттла, и он будет в нашем распоряжении, пока они не доберутся до места. — Она взглянула на наручный хронометр. — Подождем еще пять минут, а потом, думаю, можно рискнуть выйти.

Это были самые долгие пять минут в жизни Дженны. Наконец, когда экран хронометра показал, что ею самой назначенный срок ожидания истек, Дженна усилием воли заставила себя подняться на ноги. Мускулы отчаянно запротестовали — после того–то, как она столько часов просидела, скрючившись, — а о позвоночнике и говорить нечего. Она застонала, пошатнулась и ухватилась за металлический блок, за которым пряталась Сара.

— Боже ты мой, я же еще не такая старая, чтобы так кряхтеть, — пробормотала Дженна.

Протянула Саре руку:

— Идем?

— Попробуй… о–о–ой… йогой заняться, — посоветовала Сара, которой, очевидно, тоже не так уж легко далась задача перейти в вертикальное положение.

— Йогой? Ты серьезно? — захлопала глазами Дженна. — Мне же не пятьдесят лет.

— Можешь мне поверить — может, конечно, у вас, гээрушников, все иначе, вы–то вечно носитесь туда–сюда, а вот когда сидишь целыми днями перед терминалом, нужно что–то делать, чтобы совсем двигаться не разучиться. — Она выгнулась назад, и Дженна услышала, как что–то хрустнуло. Ох, да что ж такое…

Дженна хотела заметить, что сейчас не время болтать о таких пустяках, но сдержалась. Если разговоры о гимнастике отвлекут Сару от мыслей об опасности и она не запаникует и не бросится через весь корабль с криком: «Выпустите меня!» — то дело того стоит.

— Знаешь, у меня не совсем такая жизнь, как ты себе представляешь, — только и сказала она. — Я тоже все больше за терминалом сижу.

Они осторожно двинулись к двери. В коридоре было пусто, насколько они разглядели сквозь маленькое окошечко правда, сейчас Дженна чувствовала, что ей уже почти все равно. Сара права — не сидеть же всю жизнь, скорчившись, в машинном отделении.

— Ну да, как же, — ответила Сара и понизила голос до шепота, когда Дженна протянула руку к кнопке выхода, я тебя всего–то с утра знаю, и гляди, во что уже с тобой влипла!

— Не поспоришь, — признала Дженна.

Дверь распахнулась, криков за ней пока слышно не было, тревогу никто не поднял, и Дженна пошла дальше, стараясь копировать движения Рурк — она хоть и смутно, но помнила, как та вела себя, когда им вдвоем приходилось идти навстречу опасности. Пистолет держать двумя руками, для надежности, стволом вниз («Человек начинается прямо от земли. Поторопишься с выстрелом, когда будешь поднимать пистолет, — может, хоть в ногу попадешь, все лучше, чем пальнуть над головой, а так может получиться, когда пистолет не поднимаешь, а опускаешь»), за углом прижаться к стене и выглянуть, прежде чем выходить на открытое пространство… Она не сомневалась, что Рурк пришла бы в отчаяние при виде ее стараний, но все лучше, чем ничего, да и Саре, пожалуй, будет спокойнее, если Дженна хотя бы изобразит человека, который знает, что делает.

Во всех проходах было темно, а при их появлении включались лампы, и все заливало светом. С одной стороны, это означало, что, по меньшей мере, несколько минут здесь никто не проходил — наверное, с тех пор как Мароун ушел из машинного отделения. С другой стороны если на борту все же кто–то есть, он сразу поймет, что кто–то идет по коридору. Так они прошли мимо изолятора, никого не встретив, и Дженна подкралась к окошку в шлюзовом люке, через которое был виден грузовой отсек.

— Чисто, — вздохнула она с облегчением. — Пошли, каюту какую–нибудь найдем.

В коридоре над грузовым отсеком тоже не было ни души. К громадному облегчению Дженны, дверь в первую же каюту оказалась незакодированной и открылась сразу. Она ворвалась внутрь, поводила пистолетом из стороны в сторону, стараясь направить ствол во все углы, но эта предосторожность была лишней. В каюте обнаружились сложенная откидная койка, привинченная к стене, стол с простеньким терминалом и съемным датападом, комод с выдвижными ящиками, привинченный к другой стене, и дверь в ванную, где, как она тут же убедилась, имелись не только унитаз и раковина, но еще и душевая кабина, достаточно просторная, чтобы там мог развернуться человек средних размеров.

— Нужно запереться как следует, — сказала Дженна. — Затемни окна пока, ладно?

Она встала на колени и включила наручное хакерское устройство, чтобы подключиться к примитивному компьютеру замка. Дверь–то изнутри запереть может кто угодно, на то она и дверь, в конце концов, но всегда есть аварийный код, которым ее можно открыть снаружи — обычно его устанавливает капитан корабля. Дженне хватило полминуты, чтобы стереть этот код из памяти и записать новый. Потом надо будет перепрограммировать, чтобы кто–нибудь другой, кто разбирается в системе, не проделал такой же трюк, но пока можно считать себя в относительной безопасности, если исключить взлом с помощью каких–нибудь сверхмощных инструментов.

Через несколько минут они включили автоматическое затемнение в иллюминаторе, чтобы никто снаружи не увидел свет, и сидели рядом на койке со стаканами воды в руках нужно было утолить жажду, мучившую их все время вынужденного самозаточения в машинном отделении. Дженна поймала себя на том, как спокойно и легко стало на душе, и чуть не засмеялась. На самом деле до покоя еще ох как далеко, но ведь все относительно.

— Ну… а теперь что? — спросила Сара.

Дженна уже начинала потихоньку ненавидеть этот вопрос, но не ссориться же с единственной союзницей. Она отпила еще глоток воды и стала объяснять:

— Ну, скорее всего, они рванули туда, где всегда отсиживаются, значит, это место должно быть указано в тех записях с навигатора, которые я передала. Если эта догадка правильная, то скачок займет не больше двух–трех дней, а до тех пор эта каюта наша.

— А когда они вернутся, тогда что? — спросила Сара. Руки ее опять потянулись к косе — надо сказать, кончик уже выглядел изрядно потрепанным.

— Если все пойдет как надо, до стоянки уже недалеко, — сказала Дженна. — В общем, если у нас верная информация и их босс скрывается где–то на астероиде, они могут полететь прямо туда на большом корабле, поставить его па якорь, а там уж пересесть в шаттл. Если это ненадолго, они, может, и в каюты не пойдут, а если увидят, что эту дверь заело, то, надеюсь, решат, что это просто сбой в программе, и не станут связываться.

— А там, на астероиде? — спросила Сара, и по лицу ее было видно, что она нервничает. — Там же будет куча людей, которые нас сразу убьют, если найдут?

— В общем, да, — пожала плечами Дженна, стараясь не показать, что тоже волнуется, — но у нас перед ними два преимущества.

— Они не знают, что мы здесь? — угадала Сара.

— Это первое, — кивнула Дженна. — А второе — то, что всем — и этим шаттлом, и главным кораблем, и самим астероидом — управляют компьютеры. — Она вытянула руку, на которой блестело хакерское устройство, и многозначительно постучала по нему пальцем. — А всем, чем управляют компьютеры, могу управлять я.

 

ПРИЗРАК В СИСТЕМЕ

Что–то тыкалось в ребра.

Снова и снова.

Дженна старалась не обращать внимания, но ощущение было неотвязным и каким–то смутно знакомым. Она перевернулась на другой бок под одеялом и махнула рукой, прогоняя Мисси.

— Чертова кошка…

— Э–э–э… Дженна?

Погоди–ка…

Дженна неохотно открыла глаза и увидела другие глаза, ярко–голубые, с тревогой глядящие на нее, и рот, покусывающий кончик толстой каштановой косы. И незнакомую комнату.

Черт. Это ж как она вчера напилась?

На долю секунды она пришла в ужас и ничего не могла понять, пока не сообразила, что девушка смотрит на нее снизу, значит, сидит на полу, а не лежит с ней в одной постели, а потом в памяти всплыло имя и понемногу стало проясняться остальное.

— Сара? Что… что такое?

Она зевнула, села, и сразу все вспомнилось: неудавшаяся ловушка, их нечаянное похищение недобитыми наемниками Келсьера, то, как они нашли убежище в каюте… затем, будто тяжелым шаром от боулинга, ударило в сердце воспоминание о смерти Михея, и глаза ее затуманились.

— Ты сказала — разбудить тебя, когда выйдем из скачка, — сказала Сара, показывая на терминал в углу каюты. — Он запищал, и я подумала, что мы… ой!

Грозианка осеклась: Дженна вскочила с кровати и только потом вспомнила, что комбинезон сняла, когда ложилась. Она, как могла, постаралась прикрыться — белье–то на ней, в конце концов! — и сделала вид, что ничуть не смутилась.

Взглянула на ручной хронометр.

— Скачок занял девятнадцать часов. Пока что все правильно.

Коротко вжикнула молния, и вот она опять в приличном виде — жаль только, что белье несвежее, — и готова ко всему, что ее ждет в этом мире.

Хотя кто знает, что это за мир.

— В девятнадцати часах полета от Перуна нет обитаемых систем, — сказала Сара с пола. — Я хоть никогда в другие системы не летала, но все равно знаю. От нас до них не меньше четырех дней пути.

— Тогда будем надеяться, что нам повезло и мы в системе Олоруна, — сказала Дженна, подошла к терминалу и включила его.

Прежде чем провалиться наконец в сон, она заступила на дежурство, чтобы дать сначала поспать Саре, и за это время успела пошарить по всем системам «Раннего восхода», а потом еще и «Сумерек» — главного корабля, в котором они сейчас находились. Терминал в каюте был подключен к основному серверу на мостике — правда, еще восемнадцать часов назад доступ от имени администратора ему был запрещен, но теперь с этим все в порядке. Более того, в протоколах передачи данных, которые, помимо всего прочего, позволяли синхронизировать, пусть и не бог весть как, генераторы Хайма на обоих кораблях, отыскался путь к системам большого судна. Там даже защиты никакой не было, да и в самом деле — кто же опасается слайсерской атаки на собственном шаттле?

«Когда вернусь на „Кейко“, первым делом этим займусь».

Данные навигатора высветились по ее запросу. Дженна не была пилотом, и если старые космические волки могли хранить в памяти до десятка регулярно использующихся координат скачка или примерно рассчитать, в какой части галактики они находятся, по столбикам цифр, выданных навигатором, то обычным людям без помощи компьютера в них было ни за что не разобраться. Дженна махнула рукой на бесполезные цифры и стала всматриваться в приложенную к ним диаграмму.

Мы на правильном пути! — пробормотала она, бессознательно подражая голосу Чикиты Мартинес, неутомимо жизнерадостной ведущей популярной телеигры с таким названием.

Она оглянулась на Сару и кивнула на дисплей:

— Идем к четвертой планете системы Олоруна. Ты маячок настроила?

— Да, готов к работе в любой момент, ответила Сара, похлопывая по сумке.

Значит, прибор благополучно установлен на внутренней спирали главного передатчика на «Раннем восходе». Изначально предполагалось, что он должен не только указывать точные координаты, но и помочь Дженне получить доступ к любой системе на корабле, но у нее для этого нашелся куда более удобный способ. Разумеется, за все приходится платить — в данном случае близким соседством с крайне неприятной компанией, но об этом она старалась не думать.

— Чудно. — Она уселась в кресло перед терминалом и задумалась. — А теперь будем ждать.

— Чего ждать? — спросила Сара.

Дженна посмотрела на нее и пожала плечами.

— Какой–нибудь подходящей идеи. Они у меня прямо на ходу рождаются.

— Ты просто молодчина, — искренне сказала Сара. — В ГРУ что, у всех специально тренируют такую уверенность в себе?

— Наверное, — ответила Дженна.

Ей не правилось все время врать Саре, но что же делать? Признаться, что и она сама, и весь экипаж «Кейко» — авантюристы, обманом вынудившие европейцев расхлебывать кашу, которую они заварили? Нет, выхода нет нужно добросовестно играть порученную ей роль и изо всех сил надеяться, что Дрифт, Рурк и остальные придут на помощь. Желательно с каким–нибудь подкреплением.

Время тянулось медленно. Они вышли из скачка Алькубьерре почти вплотную к четвертой планете газового гиганта, гораздо ближе, чем ожидала Дженна, — вероятно, экипаж «Раннего восхода» испугался погони и не хотел, чтобы их настигли в открытом космосе, — и очень скоро стало ясно, что их цель — вовсе не какой–то одинокий астероид.

— Мы идем к системе колец, — сказала Дженна вскоре, взглянув на дисплей навигатора.

— Правда? — Сара подошла, заглянула ей через плечо, хотя смотреть там было, собственно, не на что.

— Ни одного спутника по курсу нет, — сказала Дженна, прочерчивая пальцем их траекторию, — а на планету мы сесть не можем, она газовая. Значит, на кольца, больше некуда.

— Хоть бы маячок сработал, — пробормотала Сара. — Иначе пас там вряд ли кто–то найдет.

Даже сейчас, когда они были заперты в грузовом трюме и могли видеть то, что происходит вокруг, только на дисплее навигатора, у Дженны дух захватило от этого зрелища: простирающиеся вдаль кольца диаметром в несколько раз больше, чем вся ее родная планета. Она сидела и грызла питательный батончик из тех запасов, которые они с Сарой стащили на камбузе, понадеявшись, что никто не заметит: тем, кто остался от «экипажа», сейчас не до того, да и на шаттле они, скорее всего, долго не пробудут. Сами–то девушки никакой еды с собой не захватили: они ведь рассчитывали, что проведут на «Раннем восходе» всего пару минут.

— Вот он, — сказала наконец Сара.

Они, словно загипнотизированные, молча смотрели на диаграммы, на которых почти ничего нельзя было разобрать, кроме беспорядочного мерцания: датчики «Сумерек» отмечали такие мелкие небесные тела, что их невозможно было отличить друг от друга. Грозианка протянула руку и показала на точку, которая начала выделяться на этом фоне.

— Думаю, ты права, — кивнула Дженна.

Точка превратилась в кружок, и он постепенно становился все больше. Вскоре их цель занимала весь экран — неправильной формы глыба, больше всего смахивающая на изрытую кратерами картофелину, медленно вращающуюся среди льда и камней, — вот только у картофелин обычно не бывает стометровых герметичных дверей на боку. Дженна снова вытащила на экран навигационные записи и стала изучать показания приборов — может быть, если посмотреть, что делается в главном терминале, это поможет разобраться, что происходит.

Все стало предельно ясно, когда корабль резко затормозил и она чуть не вылетела из кресла.

— О господи! — пробормотала Дженна. — Наверное, пилота настоящего на борту нет… Ага, они пытаются забросить магнитный якорь, — сказала она, вдруг догадавшись, что означают эти быстро сменяющие друг друга цифры. — Где–то тут, на поверхности, должна быть стыковочная панель.

— Значит, сейчас они поднимутся на борт? — спросила Сара, и в голосе у нее снова прозвучала нотка беспокойства.

— Видимо, да.

Дженна встала из–за терминала и пошла проверить замок на двери: нужно было еще раз убедиться, что ее программа работает. Беспокойство оказалось напрасным: опцию ввода кода снаружи она отключила, когда они с Сарой устраивались «ночевать», теперь без взрывчатки или газового резака сюда никто не войдет. И все же она почувствовала, как сердце забилось сильнее. Вот сейчас–то все и начнется по- настоящему.

Терминал пискнул. Сара оглянулась на Дженну:

— Главный люк открывают.

— Ясно, — выдохнула Дженна и постаралась сохранять внешнее спокойствие. — Значит, сидим тихо.

Она попыталась представить себе, как экипаж идет по «Раннему восходу», и прикинуть, сколько времени им понадобится, чтобы попасть в кабину, а потом в машинное отделение. Чуть раньше, чем ожидала, она ощутила вибрацию запущенных двигателей, а затем толчок: это магниты отпустили, и челнок поднялся над палубой трюма «Сумерек». Шаттл рванулся вперед едва ли не до того, как открылся выход, и они с Сарой попадали на пол.

— Что за фигня?..

Дженна вскочила — с трудом из–за перегрузки — и щелкнула выключателем затемнения на иллюминаторе. Стекло из матового стало прозрачным, она едва успела увидеть, как промелькнул мимо люк «Сумерек», и тут же пропала гравитация: поля Хайма сработали с опозданием. Шаттл вылетел в космос, его окружил вихрь льда и пыли, из которых в основном и состояли кольца. Гравитация вернулась, и Дженна шлепнулась на пятую точку.

— И кто только этих клоунов летать учил?! — прошипела она, в последний момент спохватившись, что надо бы потише.

— Что–то их напугало! — предположила Сара. Грозианка поднялась с пола, и в глазах у нее засветилась надежда. — Посмотри, что там!

Дженна встала, держась за край стола, и просмотрела диаграммы на экране, изучая окрестности. На «Раннем восходе» сенсоры слабенькие, не то что на «Сумерках» — правда, данные с «Сумерек» пока еще были доступны, хотя системы начали отключаться после того, как шаттл вышел из отсека. Только в последний момент перед тем, как сигнал пропал окончательно, она успела заметить небольшую аномалию, почти затерявшуюся возле гигантской планеты, — еще один корабль? Или даже два.

— Ох, слава богу. Слава богу, слава богу, — выдохнула Сара. — За нами прилетели!

Она схватила Дженну за плечо так крепко, что та еле удержалась, чтобы не разжать ее пальцы силой.

— Да, но эти гады их заметили, — мрачно сказала Дженна, а наши–то не думали, что придется за ними гоняться по кольцам.

Она снова выглянула в иллюминатор и увидела темно- коричневую, почти черную поверхность астероида, маячащую перед ними.

— Нужно как–то привлечь их внимание, чтобы они знали, где искать.

— А как? — спросила Сара.

Дженна пожала плечами:

— А маячок на что? К тому же, как только мы войдем в док, я смогу забраться в центральную систему и передать по радио что угодно. — Она поморщилась. — Конечно, тут нет кучи прокси–каналов, как на континенте, так что отследить, откуда идет сигнал, будет нетрудно, и тогда уже весь вопрос в том, сумеем мы тут продержаться против келсьеровских бандитов или нет. А еще придется как–то убедить наших, что мы не заманиваем их в ловушку под дулом пистолета, и сообщение должно быть коротким — чтобы успело дойти, пока нам не перекрыли связь.

Что–то засветилось на экране терминала: они приближались к стыковочному отсеку, и системы «Раннего восхода» подключились к системам астероида. В иллюминаторе показалась огромная металлическая дверь, поверхность астероида накренилась — шаттл включил внутреннюю гравитацию, чтобы никто не новис в воздухе вверх ногами, когда будут синхронизироваться генераторы Хайма. Дженна поймала сигнал, вывела его на терминал и стала просматривать коды ссылок, чтобы найти путь в систему астероида. На этом камешке защита покруче, чем на «Сумерках»… но внутренней атаки они тоже не ждали.

— Ты какие языки знаешь? — спросила вдруг Сара.

Вопрос был такой неожиданный, что Дженна захлопала глазами, сбившись с мысли.

— А?

Шаттл уже садился на астероид. Огромные двери дока начали раздвигаться. «Ранний восход» подошел к ним, по- видимому, преждевременно: на дисплее вспыхнул тревожный сигнал.

— Языки, — повторила Сара. — Нам же нужно сообщение отправить? Так, может, на каком–нибудь иностранном языке напишем?

— Я никаких не знаю, кроме английского, — созналась Дженна. — Ну, еще испанский немного, но его каждый третий в галактике знает. А еще бабушка научила меня ругаться по- гэльски — в моей семье ирландские корни, — но гэльские ругательства нас не спасут. К тому же в нашем экипаже никто этого языка не знает. — Она подняла взгляд. — А ты?

— Да, в общем, как и ты, — ответила Сара с чуть смущенным видом. — Ну, знаешь, в школе были факультативные курсы, «наши древние языки», чешский, словацкий и все такое, но их почти никто не посещал.

«Ранний восход» входил в док. Дженна успела мельком разглядеть громадный отсек, выбитый прямо в камне, гигантские вентиляторы в потолке, размером, пожалуй, с половину «Ионы» — они закачивали и выкачивали кислород, когда нужно, — и снова включила затемнение: вдруг там у кого–то как раз подходящая точка обзора, увидит и удивится — что это за две испуганные девушки, которых он только что мельком заметил в иллюминаторе?

— Можно на поросячьей латыни попробовать, — предложила Сара. — Вхосодиситесе?

На этот раз колебания гравитации оказались менее чувствительными — всего лишь мимолетное ощущение тяжести, когда поля Хайма перекрыли друг друга на долю секунды.

Дженна сердито посмотрела на нее.

— Это нам не поможет.

Ну, извини, — хмыкнула Сара. — Я же всего–навсего специалистка по наружному наблюдению с Большой Грозы, это ты у нас облетела всю галактику, и твой экипаж знает все языки па свете. Хотя мы все равно не в курсе, на каком языке говорят здесь.

У Дженны широко распахнулись глаза. Ну да, основные языки в галактике — английский, испанский, арабский, китайский и так далее — достаточно распространены, и люди, которые много путешествуют, скорее всего, понимают па них хотя бы самые простые слова, а вот многие другие наречия почти отмерли.

Но не все.

Она вскочила и порывисто обняла перепуганную Сару.

— Ты гений!

— Извини? — Сара вырвалась из ее объятий и отстранилась. На лице у нее было написано полнейшее недоумение. — Что?

— Я знаю, что делать! — просияла Дженна и тут же слегка посерьезнела. — То есть, кажется, знаю. По–моему, это самый лучший способ написать сообщение так, чтобы те, кто нас ищет, поняли, а здешние — почти наверняка нет.

— Что–то я совсем запуталась, — призналась Сара с некоторой растерянностью.

Дженна хотела объяснить, но тут последовал новый толчок: «Ранний восход» сел в доке, и через несколько секунд урчание двигателей окончательно смолкло. Девушки притихли и смотрели на дисплей, ожидая сигнала, что открывается главный люк.

— Ну вот, — пробормотала Дженна, когда он наконец высветился па экране.

В животе что–то екнуло, и ладони стали влажными от пота, пока она обдумывала то, что собиралась сделать. Конечно, можно просто сидеть тихо, не высовываться и надеяться, что Дрифт и Рурк их спасут, но вряд ли они этого дождутся, пока никто не знает, где они. Кроме того, она член экипажа, а в экипаже каждый должен выполнять свои обязанности.

— В общем, так, — сказала она, сжимая и разжимая кулаки и глядя на экран. — Сейчас я взломаю систему, которую до сих пор в глаза не видела, войду в нее по беспроводной ссылке, потом попытаюсь взять ее под контроль, потом буду стараться этот контроль удержать, отбивать хакерские атаки и одновременно следить за программными блоками в двери, чтобы никто их не переписал, не вернулся на шаттл и не пристрелил нас. Понятно?

— Не очень, — призналась Сара.

А звучит–то хоть внушительно?

— Еще как.

— Вот и ладно.

Дженна выдохнула и уставилась на дисплей, осторожно опустила пальцы на контрольную панель. «Мне бы сейчас пилотскую шапку…»

 

ПОСЛАНИЕ В КОСМОС

В холодных глубинах системы Олоруна, над, условно говоря, северным полюсом кремово–желтого газового гиганта с кольцами, пока что безымянного, во всяком случае, насколько известно на пару световых лет вокруг, зависли в воздухе два межзвездных корабля, соединенные между собой стыковочным рукавом. Один был грузовой, модели «Кения», и носил имя «Кейко» — судя по обшивке, ему лет тридцать, хотя системы тормозных ракет и кольцо Алькубьерре на нем либо отремонтировали, либо заменили на новые. Другой — военный корабль Европейского Содружества, «Драко» — был гораздо новее, чуть меньше но размеру и оснащен значительно большим количеством пушек. Собственно, о пушках–то сейчас как раз и шел разговор.

— Планы изменились, — твердо заявила капитан Рыбак. Для командующей европейской антитеррористической группой она оказалась очень молодой, тем более по стандартам Дрифта, и распоряжалась у себя на мостике с уверенностью, какая обычно свойственна талантливым людям, рано проявившим себя и достигшим высокого положения. В Стеклянном Городе Рурк успела пообщаться с ней один на один, после чего описывала ее капитану в основном в таких выражениях, как «упертая» и «твердолобая».

— Это неприемлемое решение, — повторила Рурк.

Лишь слегка склоненная набок голова и прищуренные глаза говорили о том, что ее терпение на исходе. Даже Дрифт, и тот с трудом замечал эти признаки, а для тех, кто плохо знал Рурк, они были и вовсе неуловимы. Дрифт снова от души порадовался, что оставил Апирану на «Кейко». Неистового маори еле удержали, когда он рвался отомстить за смерть Михея и вышибить дух из того парня, которого оглушил на рыночной площади, а уж когда Апирана услышал, что «Ранний восход» улетел вместе с Дженной, его ярости и вовсе не было пределов.

— Послушайте, агент, — сказала Рыбак, обращаясь к Рурк, мы так и не смогли установить местоположение их корабля после выхода из скачка. Мы даже не знаем, туда ли прилетели, а если и туда, то нас, вероятно, уже раскрыли. Если бы мы пришли по свежим следам и у нас остался бы шанс напасть на их базу неожиданно, я бы еще согласилась послать группу на штурм. А так — я очень удивлюсь, если наш противник еще не ждет нас в полной готовности, и не собираюсь посылать своих людей на верную смерть. Даже если мы найдем этот пресловутый астероид, я подчеркиваю — если, поскольку радиомаячок на «Раннем восходе» так и не установлен, то дверь открыть все равно не сможем. Только провалим всю операцию.

— У вас всего один корабль, и неизвестно, какой величины этот астероид, — заметила Рурк. — Это не перестрелка с неприятельским кораблем, капитан. Мне уже случалось видеть такие контрабандистские базы: она может оказаться в сотню раз больше вашего корабля. Если она оборудована достаточно основательно, чтобы внутри можно было жить, значит, скорее всего, надежно защищена от обстрела — вы им разве что иллюминаторы высадите, если они у них там есть, а сами бандиты спокойно отсидятся за шлюзовыми люками. Чтобы хоть трещину в этом камне пробить, и то нужен сверхмощный буровой лазер, а пока вы будете ее пробивать, они наверняка развернут огневые позиции и начнут отстреливаться.

Рыбак сердито посмотрела на нее.

— Вы все равно не убедите меня, что наземная операция хоть сколько–нибудь целесообразна. Если они будут отстреливаться от «Драко», то и шаттл, если мы его пошлем, точно так же расстреляют, тем более что дверь открыть мы не сможем.

— Не сможем, если они сами ее не откроют, — возразила Рурк. — Мы можем поставить «Иону» на бесшумный ход и войти невидимками…

— Бесшумный ход? фыркнула Рыбак. — Да в жизни вы не подойдете бесшумно с такого расстояния, чтобы вас не обнаружили!

— Я верю в Дженну, — твердо сказала Рурк. — Она поставит жучок, и он заработает. И мы просто пойдем по указанному курсу.

— Просто! — Рыбак скептически покачала головой. Даже с выключенными двигателями и в режиме радиомолчания вас обнаружат, как только вы выпустите тормозные ракеты. Разве что у вас есть пилот, который может рассчитать траекторию подлета вне радиуса действия датчиков, причем так, чтобы этот курс не пришлось корректировать на ходу…

— Есть. — Цзя даже головы не подняла.

Рыбак моргнула.

— Вы хотите сказать, что это просто?

— Просто? Нет. — Теперь Цзя подняла голову и с вызовом взглянула Рыбак в глаза. — Если бы это было просто, любой бы сделал.

Рыбак вопросительно посмотрела на Рурк, и во взгляде у нее отчетливо читалось: «Она что, серьезно?» Рурк только плечами пожала.

— Я набрала в экипаж специалистов. Приходится считаться с некоторыми… особенностями.

Рыбак вздохнула.

— Хорошо. Допустим, ваша выдающаяся пилотесса действительно на это способна, но все равно я не представляю, как вы собираетесь попасть внутрь без доступа к центральной системе контроля, который должна была обеспечить ваша слайсерша.

— Протараним эту фиговину, — снова подала голос Цзя.

Брови Рыбак взлетели.

— Прошу прощения?

— Входить так или иначе придется быстро, — сказала Цзя и разрезала рукой воздух, изображая полет. Меньше шансов, что нас увидят, меньше шансов, что собьют. Скорее всего, у них там оборудован внутренний ангар — почти во всех контрабандистских притонах такие есть. Мы не знаем, какого размера у них двери, но должны быть достаточно широкие, чтобы «Сей» прошел, а он вдвое больше нашего. Чем больше двери, тем меньше… Куай, ля киангду… — Она оглянулась на брата, молчаливо сидевшего в углу. — Во руе шуо?

— Предел прочности на разрыв, — перевел Куай.

Цзя кивнула и снова повернулась к Рыбак.

— Ну да, вот именно. Шарахнуть в самый центр на полной скорости, и бац! — Она шлепнула ладонью о ладонь. — Прямо насквозь пройдем.

— А… вы не думаете, что так можно повредить корабль? — спросила Рыбак таким тоном, каким Дрифт, пожалуй, заговорил бы с ребенком, если уж ему зачем–то пришлось бы с детьми разговаривать.

— He-а, у «Ионы» на носу обшивка повышенной прочности, — ответила Цзя и даже хлопнула себя ладонью по носу для выразительности. — Мы его специально укрепили, после… в общем, нам уже приходилось делать что–то подобное, — немного неловко закончила она, заметив предостерегающий взгляд Рурк.

Дрифт вздохнул с облегчением — тихо и, как он надеялся, незаметно: в последний раз они пробивали дверь таким образом на европейской правительственной продовольственной базе на орбите одного из спутников Карибу, и уж об этом–то налете капитану Рыбак точно ни к чему было знать.

Рыбак покачала головой — кажется, недоверчиво.

— Должна сказать, агент Рурк, о ГРУ каких только слухов не ходит, но такого… Она сделала неопределенный жест рукой, относящийся, видимо, и в целом к их присутствию на ее капитанском мостике, и к Рурк с ее упрямством, и к Цзя с ее легкомыслием — ко всему сразу. — Такого я не ожидала.

— Наше главное оружие — неожиданность, — бодро вставил Дрифт. — Неожиданность и страх. — Он подождал, но ни на чьем лице не увидел понимания. — Да вы что? Неужели античную литературу никто не изучал?

Рурк метнула в него взгляд, очень похожий на тот, которым только что оборвала Цзя, и он притих, как и полагается рядовому сотруднику ГРУ, на которого грозно смотрит агент.

— Прошу прощения, босс.

Рурк повернулась к Рыбак и вновь пожала плечами: — Специалисты…

На лице Рыбак было ясно написано, что она думает об этом объяснении, но она только повернулась к двум офицерам, стоявшим рядом с ней, — первому и второму лейтенантам, как догадался Дрифт.

— Джентльмены? Что вы думаете об этом… плане?

— Весьма нетрадиционно, — сказал один, тот, что повыше, почесывая верхнюю губу под аккуратно подстриженными светлыми усами.

Дрифт толком не расслышал его фамилию. Хаманн? Хармон? Что–то в этом роде.

— Борьба с терроризмом плохо согласуется с традиционными методами, — напомнил другой, постарше.

Это был первый лейтенант Яо, насколько Дрифт успел его узнать, человек надежный и верный. Дрифту даже было почти совестно думать о том, какой фонтан дерьма наверняка обрушится на эту команду, когда станет известно об их соучастии в несанкционированной военной операции. Почти. Бывает так, что одни моральные соображения перевешивают другие.

— Это большой риск, мэм, продолжал Яо, обращаясь к Рыбак, — но если мы хотим выполнить эту задачу, то теперь, когда первоначальный план отпал, выбор у нас небольшой. Наш отряд, по крайней мере, хорошо подготовлен для боя в ограниченном пространстве, а именно это и ожидает нас внутри астероида. Главное, чтобы наши люди попали туда целыми и невредимыми. Но, хотя план агента и рискованный, в нем действительно есть элемент неожиданности — это все равно что открыть дверь снаружи.

— Отлично, — сказала Рыбак, задумчиво кивнула и поскребла подбородок указательным пальцем. — Если мы будем действовать по этому… плану… и протараним дверь главного ангара, он разгерметизируется, и сила удара может оказаться разрушительной. Весь личный состав должен надеть скафандры и приготовиться. Аварийных кресел у нас нет, но магнитные ремни должны обеспечить достаточную безопасность.

Она бросила последний короткий взгляд на Рурк и выпрямилась, обращаясь к своим подчиненным:

— Лейтенант Яо, отдайте приказ личному составу надеть скафандры и приготовиться к бою при низком давлении. Все магнитные ремни безопасности перед применением тщательно проверить. Любая небрежность может иметь трагические последствия.

— Слушаюсь, мэм!

Яо отдал честь и развернулся к выходу, а Рыбак обратилась ко второму лейтенанту: — Лейтенант Хаманн, отдайте приказ штурманам экстраполировать вероятные координаты местонахождения Келсьера на навигационные данные, полученные из отчетов о последнем визите «Раннего восхода» в эту систему, и поручите тем, кто работает с датчиками, идентифицировать все небесные тела в этой зоне. Осторожно и незаметно. Если они нас все–таки не ожидают, нам совершенно ни к чему давать знать о нашем присутствии.

— Мэм.

Хаманн отсалютовал в свою очередь и стал спускаться но стальным ступеням туда, где работали за терминалами европейцы в военной форме. Мостик на «Драко» был гораздо больше, чем на «Кейко», и состоял из собственно капитанского мостика, где они и находились, и того, что Дрифт называл «деловой частью» — там, внизу, сидели специалисты, которые действительно занимались делом. Он предполагал, что сторожевой корабль должен быть оснащен более сложными сенсорами и коммуникационным оборудованием, чем грузовое судно вроде «Кейко», не говоря уже об орудиях, но все равно не очень понимал, какой смысл располагать людей так далеко друг от друга.

— Итак, агент, — негромко сказала Рыбак, оборачиваясь к Рурк, — игра началась. Мне чертовски хочется надеяться, что ваш шаттл способен на то, что предлагает ваш пилот.

— Возможности корабля, который пилотирует, Цзя изучила так, что в этом вопросе я не знаю ей равных, — твердо сказала Рурк. — Кроме того, как она уже сказала, мы не в первый раз это проделываем.

— Хотела бы я послушать про предыдущие разы, — сказала Рыбак с серьезным видом.

— К сожалению, это секретная информация, — сказала Рурк.

Она даже выдала нечто напоминающее вежливую улыбку — самую натуральную, какую Дрифт когда–либо видел на ее лице. Но глаза у нее все же не улыбались.

— Просто поверьте, Цзя не самоубийца. Если уж она намерена куда–то влететь, значит, рассчитывает вылететь обратно.

— Все, кого я когда–нибудь вела или с кем вместе ходила в бой, хотели вернуться, — тихо сказала Рыбак. — Думаю, не мне вам говорить, что это желание не всегда исполняется.

— Это нам хорошо известно.

Улыбка Рурк пропала, и Дрифту не нужно было гадать почему. Нельзя сказать, что они не понимали, на какой риск идут, когда согласились выступить в роли наживки, или что Михей дружил с кем–то из экипажа наемник был человеком равнодушным, иногда почти откровенно неприятным. Но никто не заслуживает подобного конца — захлебнуться собственной кровью по прихоти такого чудовища, как Человек, который смеется. Дрифт надеялся, что грозианской полиции удалось задержать киллера, но особенно на это он не рассчитывал. Слишком уж часто Маркус Холл выходил невредимым из самых безнадежных ситуаций, чтобы теперь потонуть в этой относительно тихой заводи.

— Итак, агент, говорила между тем Рыбак, — я должна проследить за приготовлениями и сделать все, чтобы как можно больше моих людей вернулись живыми. А вы пока, возможно, захотите принять меры, чтобы шаттл, на котором они пойдут в бой, был должным образом подготовлен?

Дрифт ясно расслышал в ее тоне приглашение на выход и шагнул вперед, оторвавшись от переборки, не успела Рурк кивнуть на прощание капитану. Цзя протянула руку Куаю. Пуля, которая попала ему в ногу, кость не задела, но сильно повредила икроножную мышцу, и, хотя медицинская помощь подоспела быстро, похоже, какое–то время ему придется похромать. После Стеклянного Города Чанги почти не ссорились, хотя Дрифт не знал, что тому причиной — рана Куая или смерть Михея. Он ожидал, что маленький механик выругает сестру за то, что решилась на такой план, но нет, Куай оперся на ее руку без жалоб и протестов, и они вчетвером («только вчетвером: Михей мертв, большой Ап торчит в своей каюте, а Дженна… бог знает где») направились к двери, что вела к стыковочному рукаву, соединявшему два корабля.

— Мэм! — послышалось снизу.

Рыбак сделала два быстрых шага вперед и взглянула вниз через перила. Рурк остановилась и чуть обернулась, будто бы для того, чтобы посмотреть, все ли в порядке у Чангов, идущих следом, но Дрифт знал — его помощнице, так же как и ему самому, любопытно узнать, что случилось.

Лейтенант Хаманн взбежал но ступенькам, и его было слышно по всему мостику.

— Мы получили сигнал, мэм: маячок сработал. Системы связи сейчас определяют координаты, но, похоже, сигнал пришел не оттуда, где мы намеревались искать базу Келсьера. Это где–то ближе, в системе колец.

Брови у Рыбак сразу же нахмурились.

— Не правится мне это.

— В каком смысле? — вмешалась Рурк, без приглашения поднимаясь обратно.

Дрифт двинулся за ней, стараясь спрятаться за ее спиной, насколько это возможно, когда ты ростом на фут выше и у тебя фиолетовые волосы. По недовольному взгляду, который Рыбак метнула в него, он понял, что маскировка не сработала.

— Мы же этого и ждали!

— Но почему именно сейчас, агент Рурк? — спросила Рыбак. — Если бы сигнал пришел сразу, как только мы прилетели, — другое дело. Но мы здесь уже… она посмотрела на свой хронометр, — семь минут. По–моему, это означает, что противник нас увидел, закончил все приготовления и теперь заманивает нас в ловушку.

— Или Дженна с этой девушкой, Ванковой, только сейчас смогли включить маячок, — ответила Рурк, и в голосе ее слышалось сдержанное нетерпение. — Возможно, это был их последний вздох, капитан.

— Слишком уж удобное совпадение, — отрезала Рыбак. — Мы пойдем по сигналу, но если нас увидели, то ваша идея с бесшумным ходом — это верная гибель. Нет, мы расстреляем их базу. А если не получится, «Драко» останется здесь и будет отстреливать тех, кто попытается сбежать, а вы с лейтенантом Хаманном вернетесь в систему Перуна и приведете еще корабли и огневое подкрепление.

— Но тогда двое наших наверняка погибнут, — возразила Рурк.

— Если нас расстреляют раньше, чем мы успеем войти, погибнет намного больше, — ледяным тоном ответила Рыбак. — Я понимаю ваши чувства, но от агента ГРУ я ожидала большего здравомыслия.

— У вас не будет никаких доказательств, что вы нашли Келсьера, — вмешался Дрифт, решив, что стоит зайти с другой стороны. — Тела опознать будет невозможно, компьютерные системы будут недоступны… вы даже сами не узнаете, выполнили вы задание или нет!

— Я его наверняка не выполню, если мой личный состав будет болтаться в вакууме, разорванный на куски, — сказала Рыбак, мельком взглянув на него, и снова скрестила взгляды с Рурк. — Как старшая по званию, я…

— Мэм! — снова раздался крик.

Лейтенант Хаманн, радуясь поводу оказаться подальше от рассерженного капитана, кинулся вниз по лестнице, обменялся парой слов с оператором систем связи и быстро вернулся, сжимая в руке листок бумаги.

— Радиограмма, которую только что приняла наша аварийная радиостанция, — сказал он и протянул листок Рыбак. — Только текст: два слова.

Рыбак взглянула на листок и покачала головой.

— Мне это ни о чем не говорит. — Она с видимой неохотой протянула листок Рурк. — Агент? Может, это какой–нибудь шифр ГРУ?

Рурк стала рассматривать листок, а Дрифт заглянул ей через плечо. Действительно, на белой полоске стояло два слова: HAERE MAI.

Рурк оглянулась на Дрифта — белки глаз ярко блестели в тени, которую поля шляпы отбрасывали на ее темное лицо. Ничего особенного оно не выражало, но Дрифт все–таки неплохо ее изучил и теперь понимал, что она в таком же недоумении, как и европейцы.

Haere mai, — попытался Дрифт выговорить незнакомые слова — если это вообще слова. — Haere mai.

Что–то вспыхнуло на задворках сознания, какое–то невыносимо раздражающее, неотвязное ощущение, что он их где- то уже слышал. Только гласные, кажется, звучали немного иначе. Он попробовал снова, с другой интонацией: Haere mai…

А, вот так больше похоже. Но на что? Он закрыл глаза, левый — физически, а правый — мысленным приказом, и попытался вспомнить. Наверняка на «Кейко» или на «Ионе», но это еще ни о чем не говорит — в конце концов, он большую часть жизни проводит на этих кораблях. Какое–нибудь голо- графическое шоу? Может быть, но, кажется, не то…

— Икабод?

— Т–с–с. — Вряд ли сотруднику ГРУ позволено вот так затыкать старших по званию, по уже поздно, вырвалось. — Я думаю.

Почему–то вспоминалось, будто, когда он слышал эти слова, у него саднила правая рука. Что бы это значило? Что с ней такое случилось? Он же не Апирана, чтобы в стены кулаком бить…

Стоп.

Он широко улыбнулся и взглянул на Рурк и европейцев.

— В этой системе ничего такого нет, откуда могут идти радиограммы?

— ФАШ заявили на нее свои права, но, насколько я знаю, у них тут пока даже аванпоста нет, — покачал головой Хаманн. — Если мы и в самом деле ищем астероид, он должен быть где–то дальше, но в системе колец на этой планете много больших глыб из камня и льда. Если бы я был любителем биться об заклад…

— Ну, так я как раз любитель, — воскликнул Дрифт, и отчаянное ликование, какого он от себя не ожидал, затрепетало в груди, — и я готов поспорить на любые деньги, что нам нужно идти туда, откуда это передали, и как можно скорее.

— Но что это значит? — нетерпеливо спросила Рурк.

— Это значит «входите», — ответил Дрифт, — а прислала это Дженна, я гарантирую. Этот язык знает один–единственный человек на три системы вокруг, и Дженна слышала эти слова каждый раз, когда стучалась к нему в каюту.

Он повернулся к Чангам — по их лицам было ясно, что до них начинает доходить.

— Цзя! Сбегай за Апираной.

 

ВХОД

— Ракетная установка! — закричал Дрифт. — Ракетная установка!

— Я и с первого раза слышала! — огрызнулась Цзя.

— Так их две! — возразил Дрифт, глядя на дисплей и чувствуя холодок внутри.

«Если бы я выбирал, какой смертью хочу умереть, то вариант „взорваться и улететь в глубокий вакуум" был бы далеко не в начале списка». «Иона» жутковато накренился — вбок и по крайней мере номинально вверх, — и у Дрифта стало как–то нехорошо в животе, несмотря на искусственную гравитацию.

— Что там, все те же две? — спросила Цзя.

— Нет, — признался Дрифт. — Уже три.

— Сяо ни сюзонг шиба дай!

— Вы же говорили, что ваша слайсерша сумеет перехватить управление системой! — крикнула Рыбак.

Капитан, одетая в полный скафандр, только без шлема, стояла рядом, чтобы «контролировать» их проход через дверь, хотя надежда, что кто–то может как–то повлиять на процесс, когда Цзя в полете, — это всего лишь утешительная иллюзия, которую Дрифт не спешил развеивать.

— И почему мы так решили, как вы думаете? — возразил Дрифт, лихорадочно бегая глазами по всем экранам. — Dios! Цзя, одна летит!

— Если Дженна будет еще жива, когда мы долетим до этой глыбы, я ее, паршивку, сама… киа ши! — прошипела Цзя.

Дрифт не знал, что это значит, но звучало не слишком дружелюбно.

— Держитесь!

«Иона» снова изменил курс — резким рывком, и они понеслись вниз, в толщу колец.

— Как только войдем в слой пыли, вырубай!

— А мы не…

— Делай, что тебе говорят, баи ши!

Дрифт послушно протянул руку к кнопке отключения радиосигнала: такое устройство нечасто увидишь на шаттле класса «Кархародон», но для капитана звездолета паранойя — не самое плохое качество, особенно если ему время от времени приходится спешно уносить ноги или проделывать что–то не вполне законное.

— Готов.

— Жди… — пробормотала Цзя.

Впереди, все ближе и ближе, мерцала изменчивая, преломляющаяся плоскость кольца. У Дрифта даже глаза заслезились, когда он попытался сфокусировать взгляд и определить расстояние до этого скопления ледяных и каменных осколков. Он снова посмотрел на дисплей и, к своему смятению, увидел, что ракета приближается даже быстрее, чем он боялся, — сигнал радиолокатора становился все сильнее и настойчивее.

Послышался такой звук, будто небывало свирепый град забарабанил в окна, и Дрифт нажал кнопку, не успела Цзя крикнуть: «Давай!» На какой–то миг наушники забило белым шумом радиопередатчика «Ионы», и Цзя снова резко вильнула. Шаттл описал дугу по самому нижнему слою кольца — всего в нескольких десятках метров от поверхности, — и снова нырнул вглубь.

— Радары? — гаркнула Цзя.

— Да! Оторвались!

Дрифт ударил кулаком в воздух: ракеты больше не было на экране. По всей видимости, она прошла за кормой: наводку сбило отключение радиосигнала и космический мусор в кольце, создающий помехи для радаров.

— Отлично, — отозвалась пилотесса все еще несколько напряженным голосом. — А остальные?

— Хм… — Дрифт нахмурился, пытаясь осмыслить то, что видит на экране. — Пропали.

Цзя даже оглянулась на него через плечо, так что уши пилотской шапки мотнулись в воздухе.

— Выражайся точнее.

— На нас ни одна установка не направлена, — сказал Дрифт и проверил еще раз, чтобы убедиться, что ему не показалось. Нет, дисплей был подозрительно пуст. — Должно быть, убрались, когда мы прошли сквозь кольцо.

— Или наши системы вышли из строя, и нас сейчас разнесет взрывом без всякого предупреждения, — мрачно вставила Рыбак.

— Или, — продолжала Цзя, а корабль тем временем вновь поднялся над основным слоем колец, и впереди показалась темная глыба астероида, — Дженна наконец оторвала задницу от сиденья и взяла игру в свои руки — поэтому и двери открываются.

— Что?

Дрифт поднял голову — действительно, в блестящем металле, в самом центре, появилась быстро расходящаяся в ширину темная полоска. Еще несколько секунд — и в динамиках раздалось потрескивание, а за ним — знакомый и такой долгожданный голос: — Шаттл «Иона», это Дженна Макилрой. Вам открыт вход на посадку, только поживее садитесь, пока системы у меня под контролем, а то я тут слайсю как бешеная, кое–как отбиваю атаки — не знаю уж, что за компьютерный гений у них на борту. Было бы здорово, если бы вы вошли и заняли круговую оборону, или как она там называется, пока кое–кто тут не прожег обшивку и не вломился ко мне в шаттл.

— Дженна! — Настроение у Дрифта, которое сегодня весь день моталось туда–сюда, совсем как «Иона», уворачивающийся от ракеты, снова стало лучше некуда. — Черт, как я рад слышать твой голос! — Он нахмурился. — Погоди, ты говоришь, кто–то пытается к тебе вломиться?

— Ну да. — Послышался нервный, какой–то даже истерический смешок. — Но мы сейчас в ангаре, и мне так и так нужно вам дверь открыть, а значит, в любом случае системы безопасности отключать… В общем, им, кажется, стало холодновато и дышать нечем — внезапно так.

Дрифт обменялся озабоченными взглядами с Цзя. Кажется, Дженна на пределе.

— Мы уже идем.

— Не то слово, — проворчала Цзя.

Она добавила оборотов двигателя, включила внутреннюю связь и обратилась к европейским военным в грузовом отсеке: — Держитесь там крепче!

— Лучше пристегнитесь, — посоветовал Дрифт Рыбак. — Цзя когда тормозит, так уж тормозит.

— Не сомневаюсь, — ответила Рыбак, последовала его совету и плюхнулась в кресло, в котором обычно сидела Дженна. — Должна отдать должное вашей пилотессе: летать она умеет.

— Никогда так не говорите, пока не приземлились! — крикнула Цзя. — Как там, чисто?

— Чисто пока! — подтвердил Дрифт с удовольствием.

Он видел, что на экране нет ни одного значка. На этом расстоянии отклониться они вряд ли успеют, особенно на такой скорости. Да, кстати, о скорости. Он нервно сглотнул.

— Цзя, мы ведь сейчас…

Рыбак–то он предупредил, а вот его самого внезапный вылет тормозных ракет застал врасплох.

— Jesus Cristo!

— Говорили тебе — держись, — огрызнулась Цзя, — я же не виновата, что ты не слушаешь.

Тормозные ракеты еще летели, а пасть ангара уже сомкнулась над «Ионой», и после нескольких торопливых щелчков по кнопкам запустились магнитные двигатели и отключилась искусственная гравитация — как раз перед тем, как челнок попал в радиус действия поля Хайма. Сам отсек оказался громадным — ничего подобного Дрифт не видел даже на самых больших кораблях, — и рядом с приземистым «Ранним восходом» в нем стояло еще два шаттла.

— Дженна, мы здесь, — прохрипел Дрифт в коммуникатор. — Можешь закрывать дверь и начинать герметизацию, если получится.

— Сейчас. Вы там как, целы?

— Ну, как — ты же знаешь, как Цзя у нас летает.

Дрифт сделал вид, что не услышал хмыканья, донесшегося с пилотского кресла, нажал на кнопку, чтобы снять ремни безопасности, и повернулся к Рыбак, которая с трудом переводила дух.

— Вы с нами, капитан?

— Разумеется, капитан, — ответила та, выпутываясь из ремней.

Кажется, она догадалась, что и «Кейко», и «Иона» принадлежат Дрифту, и стала обращаться к нему «капитан», хотя Рурк по–прежнему оставалась «агентом» и считалась старшей по должности.

Они вышли в коридор над грузовым отсеком, куда набилась почти сотня европейских военных в скафандрах и ремнях безопасности на магнитных замках — кто–то стоял вплотную к стенам, кто–то лежал на полу, все пристегнуты на случай неприятных неожиданностей, которые могут случиться при резком перепаде скорости. Рыбак включила коммуникатор, но все равно слегка повысила голос, видимо, бессознательно.

— Мы вошли в астероид, садимся в главном ангаре! Стандартная зачистка, всех, кого увидите, считать противниками или пособниками, если только они не поднимают руки и не сдаются! Насколько нам известно, контроль над системами астероида сейчас в руках ГРУ, — тут она бросила быстрый взгляд на Дрифта, и тот ободряющим жестом выставил вверх два больших пальца, — но это положение может измениться, так что шлемов не снимать, пока от этого ангара вас не будут отделять по меньшей мере две герметично закрытые двери! После этого форма одежды остается на усмотрение командира группы и решение принимается в индивидуальном порядке!

Она умолкла на секунду, а затем понизила голос до свистящего шепота: — Идите и покажите этим мерзавцам, как затевать войну с Европой!

— Есть, мэм! — хором проревел грузовой отсек.

Защелкали магнитные замки, оружие вскидывалось на изготовку. Несколько секунд — и вся команда Рыбак стояла у главного трапа.

Дрифт кое–как подавил неуместный смешок. Сработало все–таки. С тех пор как груз Келсьера поднял столь живописный столб пара над Северным морем, они все время жили в каком–то лихорадочном тумане: неделю за неделей то и дело откладывали кирпичи, боялись не успеть, тратили нервы, старались поскорее навешать побольше лапши на уши всем подряд, чувствуя, как вокруг них словно стальные пальцы сжимаются в кулак. И все же, вопреки всему, они добились своего. Сейчас они выпустят против старого мерзавца вооруженные силы его же бывшего государства, и все это благодаря языку Дрифта, старому электату Рурк и приказу министерства обороны, подделанному девушкой, почти подростком, у которой, но счастью, есть талант слайсера и непоколебимое убеждение, что, когда дело касается компьютеров, никакие законы для нее не писаны. Теперь оставалось только одно: добраться до самого Николаса Келсьера. И такую важную задачу, конечно, не стоит доверять европейцам. Они могут и промахнуться.

«Иона» сел, и Цзя, как и было приказано, сразу же нажала кнопку спуска трапа. Европейские военные ступили на него, как только он опустился чуть ниже горизонтального положения, и разбежались группами, поводя на бегу стволами. До ушей Дрифта донеслось несколько выстрелов — выходит, кто–то из команды астероида еще не понял, какая грозная опасность ворвалась к ним в слегка помятом шаттле класса «Кархародон».

— Агент?

Рыбак только что застегнула шлем и спускалась по ступенькам туда, где стояла Рурк в темно–зеленом скафандре, довольно потрепанном по сравнению с серо–голубым обмундированием европейцев.

— Капитан.

В скафандре Рурк смотрелась еще более странно, чем большинство людей, и Дрифт не сразу сообразил, в чем тут дело: пропорции фигуры казались непривычными без пальто и шляпы. Рыбак тоже невысокая, но Рурк даже рядом с ней выглядела почти ребенком. Правда, нечасто увидишь ребенка, который так привычно держит в руках «Крусейдер‑920». Не дай бог вообще–то.

— Идемте, посмотрим, что нам тут удастся выяснить, сказала Рыбак, вынимая пистолет.

Четверо солдат встали вокруг них ромбом в качестве телохранителей, и с этим эскортом женщины двинулись вдоль ангара. Дрифт подождал, пока они скроются из вида, и включил коммуникатор.

— Цзя? Можешь соединить меня с Дженной?

— Готово.

— Дженна, — произнес Дрифт, шагая к двери напротив, — как ты там?

— Твои друзья, конечно, облегчили мне работу, — ответила юная слайсерша. — Тем, кто пытался перехватить у меня контроль над системами, похоже, стало не до того.

— Рад слышать, — сказал Дрифт. Подошел к двери, толкнул ладонью. — А как там твоя подруга? Она с тобой?

— Сара? Да, она пошла на камбуз, кофе сварить, пока можно не бояться, что кто–то вломится.

— Так ее нет в каюте? Вот и хорошо.

Дрифт шагнул за дверь, и она закрылась за ним. Из камбуза «Ионы» высунул голову Апирана, на лице у него было вопросительное выражение. Дрифт показал маори два больших пальца и продолжил деловитым голосом: — У тебя есть доступ к планам астероида?

Конечно. Что тебе нужно?

Мне нужно знать, где Келсьер, — прямо сказал Дрифт, — и еще нам с Апом нужно добраться туда раньше европейцев.

Ясненько. А он какой из себя? У них тут камер повсюду понатыкано… правда, я решила, что им сейчас на них смотреть ни к чему. Так что теперь это у меня тут повсюду камеры…

— Кожа белая, старый, волосы светлые, всклокоченные, почти до плеч… — Дрифт осекся. — Погоди–ка. А где у них нет камер? Я поспорить готов, старый змей не захочет, чтобы за ним шпионили в его собственном логове.

Так, что тут у нас… о–о–о, а вот это интересно. Похоже… ну да, на плане есть несколько коридоров и комнат, где камер не видно. В самом центре. И энергии там ого–го сколько тратится.

— Неплохо для начала, — согласился Дрифт. — Как туда попасть?

Апирана снова выглянул, на этот раз с плазменной мортирой Михея, висевшей на ремне через плечо, и Дрифт еле удержался, чтобы не вздрогнуть. Неприцельный огонь из такого оружия — опасная штука в узких проходах астероида. Хорошо, что эта мощь на его стороне.

— Тебе, кажется, повезло, — ответила Дженна. — Похоже, европейцы как раз только что прошли мимо одного входа — не заметили, а во все остальные сразу нос суют. Должно быть, ходы замаскированы.

— Звучит все более многообещающе, — сказал Дрифт, ощущая, как губы помимо воли растягиваются в улыбке. — Отправь–ка свою подружку на «Иону», ей ни к чему видеть, что происходит. — Оглянулся на Апирану. — Ну что, здоровяк, нам пора.

— Давай с этим кончать, — прорычал маори.

Дрифт подумывал, не взять ли оружие покрупнее, по астероид, скорее всего, по внутренней планировке похож на корабль, а в схватках на борту корабля опыта у него было, пожалуй, побольше, чем у многих. Огневая мощь дело полезное, но скорость реакции гораздо важнее, чем меткость стрельбы, так что он решил, что и пистолета хватит. Тем не менее, пока они бежали по ангару к «Раннему восходу», он чувствовал себя почти безоружным рядом с Апираной — тот сжимал в одной ручище штурмовую винтовку, а другой придерживал на плече плазменную пушку.

— Капитан, я послала к тебе Сару с диском, он тебе понадобится, — вдруг раздался в ухе голос Дженны, — ты там не пристрели ее, пожалуйста.

— Понял.

Не успел он договорить, как с корабля класса «Сей» начал опускаться широкий трап. Дрифт смутно помнил девушку, которая вышла из грузового отсека, — их познакомили на Большой Грозе — и поднял руку в знак приветствия. Она неуверенно повторила жест и обеспокоенно уставилась на вооруженного до зубов Апирану.

— Э–э–э… привет. Вот, Дженна просила передать. — Она протянула маленькую черную коробочку. — А вы куда?

— Да так, надо тут с кое–какими делами разобраться, — сказал Дрифт, насколько мог успокаивающе.

Дрифт взял коробочку и сунул в карман у пояса. Показал большим пальцем назад: Вон наш корабль, идите, перекусите там чего–нибудь, а мы пойдем к остальным.

Он хлопнул Апирану по плечу, и они направились к ближайшей двери, ведущей в глубь астероида.

— А военные знают, что вы туда идете? — встревоженным голосом окликнула их девушка.

Дрифт не ответил: некогда было пудрить ей мозги, других забот хватало.

Как он и ожидал, проходы на астероиде очень напоминали коридоры звездолета. Стены не из голого камня, а обшиты металлом — должно быть, для того чтобы использовать магнитную левитацию при транспортировке тяжелых грузов. Самым заметным отличием были ряды труб и проводов в главном коридоре — здесь–то не уберешь их внутрь, как это обычно делается на корабле. Апиране все время приходилось то пригибаться, то изворачиваться, когда на пути попадалась вентиляционная труба, торчащая в потолке, как какой–нибудь неестественно правильной формы сталактит.

Едва свернув за угол, они увидели трупы.

— Чисто работают европейцы, — сказал Апирана, бросив взгляд на троих убитых пиратов, лежащих вдоль коридора.

Металлические панели стен были изрешечены пулями. Дрифт увидел, как глаза маори сощурились, лицо исказила гримаса.

— Эти двое даже без оружия.

— А ты что, где–то здесь репортеров видишь? — спросил Дрифт, направляясь к следующему перекрестку и стараясь отделаться от мысли, что эти смерти — прямой результат его обмана. — В нашей маленькой войнушке наблюдателей пет. А значит, нет смысла играть по правилам. — Он снова включил коммуникатор. — Дженна, куда теперь?

— У вас там совсем рядом два входа, европейцы, похоже, мимо прошли, хотя вокруг все зачистили. Сейчас направо, там будет ближайший, сразу за первым поворотом.

— Похоже на то, — согласился Дрифт и оглядел лежащий перед ними коридор: ярдов пятьдесят, пожалуй, и никакого прикрытия, не считая чуть выступающих дверей в боковые комнаты. — Так ты уверена, что европейцы все эти комнаты зачистили?

Можешь мне поверить, капитан, они, похоже, убивают все живое на своем пути, — ответила Дженна с легким отвращением.

Дрифт угрюмо кивнул: — Ну хорошо. Ап?

— Я за тобой, — ответил маори.

Дрифт еще раз проверил, что обоймы в пистолеты вставлены и предохранители сняты.

— Идем тогда.

Они прошли половину коридора, и тут в ухе Дрифта снова раздался голос Дженны, звонкий от волнения:

— Капитан, вход открывается.

 

В ПАУТИНЕ

— Черт! — Дрифт вскинул оба пистолета, и они с Апираной придержали торопливые шаги. — Что там?

Трое… нет, пятеро… погоди… семеро вышли и идут прямо на вас!

Дженна могла бы и не предупреждать: Дрифт уже и сам слышал топот сапог впереди. Бежать назад и прятаться поздно. Он упал на одно колено и прицелился из обоих пистолетов. Сзади крякнул Апирана: маори поднимал на плечо плазменную пушку.

Первый вышел, увидел их и вскинул оружие, но пистолет в правой руке Дрифта грохнул два раза подряд, и противник упал, не успев прицелиться. Раздались испуганные крики, из–за угла высунулся ствол, но тут же последовал хлопок пушки, и снаряд врезался в стену. Брызги огненной смеси остались на металлической обшивке и воспламенились при контакте с воздухом, но большая часть заряда попала в цель, судя по воплям.

Дрифт поморщился: келсьеровские бандиты их, очевидно, не ждали и пока отступили, но, как только опять сгруппируются, они с Апираной станут для них идеальными мишенями. Надо кончать, и быстро. Вспыхнуло воспоминание о давней и безрассудно глупой выходке — это случилось, когда он брал на абордаж торговое судно лет пятнадцать назад. Он тогда был моложе, считал себя бессмертным и хотел произвести впечатление на новенькую в экипаже, сногсшибательную красотку. Волосы у нее были огненные, зубы чуть–чуть неровные, а грудь такая, что античные ваятели побросали бы свои резцы и разрыдались, поняв, что воплотить такое совершенство в камне немыслимо. Жаль только, имя забыл.

— Прикрой меня, — велел он Апиране.

— В смысле?

Дрифт кинулся в атаку, не успев толком сообразить, что маори не понял его приказа. Вскочил, пробежал шагов пять, упал на спину и вылетел ногами вперед за угол, с поднятыми пистолетами в руках. Остатки экипажа астероида — чуть больше полудюжины, кажется, — пребывали в некотором смятении.

Он пальнул в толпу, стараясь целиться в тех, кто еще не сбивал пламя с себя и с одежды, подожженной огненной смесью, но, правду сказать, положение у него было не самое удобное для прицельной стрельбы. Его внезапное появление противники встретили беспорядочными выстрелами, но все пули просвистели над ним, на что он и рассчитывал. Он откатился к тому парню, в которого только что попал, молясь всем богам, чтобы он оказался мертвым или близко к тому, и вжался в стену, подтянув под себя ноги. Обоймы в пистолетах опустели, стволы в руках двоих мужчин и одной женщины из тех, кто еще стоял на ногах, повернулись в сторону его неподвижно замершего тела.

Но тут Апирана выскочил из–за угла и дважды нажал на спусковой крючок плазменной пушки. Один мужчина получил полный заряд прямо в лицо и рухнул на пол. Второй заряд угодил в грудь женщине, и стоящему рядом мужчине тоже досталась немалая доля брызг, так что оба вышли из строя, причем надежно. Ничем, кроме зажигательной химической смеси, такого результата не добиться. Бог свидетель, Дрифт иной раз жалел, что позволил притащить эту штуку на корабль. Но эффективности у нее не отнять. Дрифт вытащил пустые магазины и нашарил новые обоймы, собираясь перезарядить пистолеты, не в последнюю очередь — чтобы положить конец мучениям недавних врагов и прекратить эти невыносимые вопли.

Апирана его опередил — шагнул к ним и наступил обоим на горло. Дважды что–то громко и жутко хрустнуло, и Апи- рана повернулся к Дрифту. Уголок рта у великана судорожно подергивался, глаза стали как будто больше обычного. Дрифт знал, что это опасные признаки: когда у Апираны кровь вскипает, он превращается в настоящего берсеркера из норвежской легенды, и тут уж самое разумное — просто держаться у него за спиной.

— Ты цел? — спросил Апирана, переводя дыхание, пожалуй, тяжеловато, хотя пока вроде бы особенно не напрягался.

— Цел. — Дрифт поднялся на ноги. — А ты?

Маори не ответил. Его лицо исказилось свирепой гримасой, и он с грозным криком вскинул устрашающий ствол плазменной пушки.

Дрифт не стал терять времени на вопросы: сразу метнулся вперед и в сторону, стараясь не пересечь траекторию стрельбы этого чудовищного орудия, иначе Апирана и его испепелил бы, но выстрелы прогремели раньше, чем он успел рухнуть на стальной пол. И это были не приглушенные хлопки пушки, а резкие, будто молотом по наковальне, удары сверхзвукового оружия.

Послышался топот. Апирана пошатнулся и рухнул — темной бесформенной грудой в летной форме. За спиной у Дрифта, в руках первого из бандитов, которого он подстрелил, вздрагивало ружье, а его владелец лежал на спине с перекошенным от боли лицом. Дрифт не успел перезарядить пистолеты, а ствол качнулся в его сторону, медленно и нетвердо, и тогда Дрифт поступил так же, как всегда в подобных ситуациях: решился на импровизацию.

Подкинул в правой руке пистолет, перехватил за ствол и метнул изо всех сил.

Удача ли, судьба или просто отличная координация, но что–то его выручило: металлический снаряд угодил бандиту прямо в лицо. И Дрифт с грозным воплем бросился на раненого и перехватил ружье, прежде чем тот успел направить на него ствол. Противник отбивался отчаянно, оскалив зубы в страшной гримасе, но силы оставляли его. Дрифт докончил дело ударом кулака в грудь справа, туда, где заметил нулевую рану, и на этом сопротивление прекратилось. Дрифт вырвал ружье из рук пирата, шагнул назад и разрядил в его тело всю обойму, выкрикивая ругательства. Затем с чувством легкого отвращения к самому себе отшвырнул оружие и бросился к лежащему Апиране.

— Ап!

Он торопливо осмотрел маори. Одна рана обнаружилась в мышцах правой руки — из нее так и хлестала кровь, и еще одна пуля застряла в бронежилете великана, прямо под ключицей, но больше всего Дрифта встревожила та, что пробила жилет и оставила темное, влажное отверстие слева — как приблизительно прикинул Дрифт, в нижней части грудной клетки. Может, и почку задела, если глубоко вошла? В анатомии он никогда силен не был.

— Как, сильно больно?

— А-а! — Дышал Апирана часто и неглубоко, и было очевидно, что каждый вздох вызывает боль. — Офигеть как, братан!

— Ладно, погоди.

Дрифт выхватил из аптечки на поясе Апираниного бронежилета маленький, похожий на шприц перевязочный пистолет и залил обе раны стерильной, быстро схватывающейся пеной. Толку от этого немногим больше, чем от простого пластыря, но все же хоть кровь приостановит. Покончив с этим, он снова включил коммуникатор:

— Дженна, ты меня слышишь?

— Слышу. — Голос у юной слайсерши дрожал. Ну конечно, она же все видела на камере… — Он не?..

— Ап жив, но ранен. — Дрифт старался говорить уверенно — не только ради них обоих, но и ради себя самого. — Больше никто не направляется в нашу сторону?

— Вроде бы нет. Келсьеровская шайка, похоже, забаррикадировалась наглухо, европейцы до них никак добраться не могут.

— Через потайные двери больше никто не выходил?

Дрифт закашлялся: к едкому химическому запаху огненной смеси добавилась отвратительная вонь паленого мяса и волос, и дышать стало решительно нечем.

— Я никого не вижу, капитан.

Голос у Дженны звучал уже несколько потверже, и это радовало.

— Ясно. Держи наблюдение и, если что, кричи, хорошо?

— Есть.

— Ладно. Дрифт снова взглянул на Апирану, потом вглубь коридора. — Где та дверь, из которой они вышли?

Метрах в двадцати от тебя, по левой стороне.

Дрифт поморщился и посмотрел маори в глаза.

— Ты как, дотянешь?

— Я еще не сдох пока, — прорычал Апирана и ухватился за его плечо. — Руку дай.

— Ну уж нет, — отрезал Дрифт, — ты и меня за собой утянешь.

Он сунул в кобуру второй пистолет, обхватил Апирану, помог ему сесть — тот, правда, застонал от боли, — а затем подхватил его под мышки.

— Готов?

Апирана кивнул, и Дрифт поднял его на ноги. Точнее, попытался поднять.

Дальше было еще две попытки, несколько многоэтажных ругательств Апираны, черные мушки перед глазами у Дрифта, но в конце концов ему все–таки удалось поставить маори на ноги, хотя великану это стоило больших усилий. Он тяжело навалился на Дрифта — у того было ощущение, будто он пытается сдержать небольшой горный обвал, и оба, шатаясь, побрели к безобидной с виду стене, ничем не примечательной, кроме маленькой клавиатуры с цифрами мало ли для чего она тут и чем управляет, от вентиляции до света. Дрифт заметил, что зазор между панелями несколько шире обычного похоже на дверь.

— Дженна, есть идеи?

— Код доступа — три два пять один девять, если не ошибаюсь.

Дрифт ввел цифры, и действительно, панель почти бесшумно открылась, за ней оказался туннель: не ровные стены, обшитые металлом, как в коридорах, а просто голый темный камень, в котором кое–где светились лампочки и торчали провода. Они с Апираной, спотыкаясь, зашли внутрь, и дверь за ними закрылась. Но через пару шагов Апирана зашипел от боли и сполз по стене.

— А, чтоб тебя… — Даже в полумраке было видно, что по голове маори катятся капли пота, он тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. — Все, братан, спекся я. Ты же достанешь этого мудака? — Морщась, он снял с плеча ружье, висевшее на ремне. — Давай мне твой пистолет, а сам вот это бери. Я тебя прикрою. Тут больше никто не пройдет, разве что свои.

Дрифт почувствовал, как внутри все сжалось. Он еще не отошел после смерти Михея, а Апирана ведь был частью его жизни гораздо дольше, чем голландец. Несмотря на пугающие вспышки ярости, несмотря даже на то, что он самого Дрифта не так давно чуть не придушил своими руками, Апирана был его другом. К тому же, не говоря уже о боли и чувстве вины, просто жутко видеть, как такой большой и сильный мужчина на глазах превращается в беспомощную развалину. Думалось, что при его огромном росте и кипучей энергии он должен быть неуязвимым для любой беды, кроме разве что самых страшных стихийных бедствий, а оказалось, он такой же человек, как все, — из плоти и крови.

Дрифт взял ружье, перезарядил пистолет и протянул его Апиране вместе с парой запасных обойм.

— А может, все–таки попробовать тебя как–нибудь вытащить отсюда? — спросил он, кивая на дверь. — Дженна бы посмотрела, может, кто из европейцев зайдет тебя забрать. Тебе помощь нужна.

— На «Ионе» все равно ничего такого нет, что бы мне помогло, — буркнул Апирана, проводя толстым пальцем по предохранителю, — и на «Кейко» тоже. Иди, прикончи этого гада, и полетим отсюда, а там уж посмотрим, может, европейцы и подлатают мне внутренности по доброте душевной.

Он нахмурился, видя, что Дрифт колеблется.

— Иди. Нормально все. Я ж маори, мать твою. Это ходить я не могу, а драться — уж как–нибудь.

Дрифт сглотнул и ничего не сказал, боясь, что дрогнет голос. Серьезно кивнул, стукнул кулаком по поднятому кулаку великана, повернулся и двинулся дальше в туннель.

 

СХВАТКА ВСЛЕПУЮ

Путь по прямой оказался коротким, метров двадцать, а потом тоннель свернул направо. Дрифт пошел по нему и обнаружил еще одно ответвление влево — сейчас там, к счастью, никого не было, но все равно хорошего мало — значит, выход, который сторожит Апирана, не единственный. Вскоре неподалеку от этого перекрестка путь преградила еще одна дверь, на этот раз повышенной прочности, из толстой стали. Он постоял, подумал и включил коммуникатор. Интересно, сюда приемные линии протянуты? Если нет, то сигнал сквозь камень, пожалуй, не дойдет.

— Дженна?

— Слушаю.

Он облегченно вздохнул.

— Хорошо. Тут еще одна дверь. Подскажешь что–нибудь? — Код тот же самый, насколько я вижу.

Дрифт на всякий случай снова проверил ружье, вдохнул поглубже пару раз и набрал код на маленькой панели, вмонтированной в камень слева. Лампочка загорелась зеленым, створки разъехались в стороны, и он с оружием на изготовку ворвался в…

В спальню. Или, скорее, в будуар. В общем, как ни назови — ему открылась комната, освещенная снизу, на полу роскошный толстый ковер, а прежде всего бросалась в глаза большая кровать с пологом, из темного полированного дерева, застеленная красными простынями, кажется, атласными.

Другой примечательной фигурой в комнате была ее обитательница с большими темно–карими глазами и скуластым лицом — назвать его красивым, по понятиям Дрифта, немножко чересчур, но и просто симпатичным — как–то маловато. Кожа у нее была золотисто–смуглая, почти того же оттенка, что и у него самого, и в каком–нибудь другом месте она выглядела бы вполне обычно, хотя и привлекательно, если бы не одно «но»: вся задняя часть черепа, от основания лба до затылка, или покрыта, или вообще заменена сверкающим металлом. Волосы на голове отсутствовали, не считая бровей — очень темных, почти черных, высоко взметнувшихся в испуге.

Она уставилась на него широко распахнутыми глазами и прошептала:

— Кто вы?

Дрифт, держа ее на мушке, быстро оглядел комнату. Вроде бы никаких темных углов и вообще ничего такого, за чем или под чем можно спрятаться. Похоже, они здесь только вдвоем, хотя из спальни вели куда–то еще две двери: с виду обычные, пластиковые, под дерево, не такие, как та, металлическая, в которую он только что вошел, или как вот эта, напротив, в дальней стене спальни.

Он снова перевел взгляд на девушку, вскинув ружье, чтобы дать ей понять, что не шутки шутит:

— Где Келсьер?

Девушка ничего не сказала, только мотнула серебристой головой в сторону металлической двери. Дрифт кивнул на остальные две:

— А там что?

— Кухня, — прошептала она. — И ванная.

Дрифт обошел кровать, стараясь не выпускать из вида девушку и в то же время поглядывать вокруг. Наконец он толкнул ногой ту дверь, за которой, по ее словам, была кухня. Сделал грозное лицо:

— Не двигаться.

Она послушно кивнула. Он резко распахнул дверь, повел стволом вокруг. Это действительно оказалась маленькая, но хорошо оборудованная кухня. Он подумал, не открыть ли шкафчики — вдруг это только маскировка, а за ними тайное укрытие, — но не стал. Это самая обыкновенная кухня, а Келсьер в его представлении как–то мало походил на параноика, способного устроить себе убежище в кухне, посреди сети тоннелей в центре одинокого астероида. Всему есть предел, в конце концов.

Девушка не двигалась, но он все–таки посматривал за ней, когда шел проверять ванную. Там тоже все выглядело как обычно, никакого потайного лаза под сверкающим кафелем и хромом не просматривалось. Он попятился обратно в комнату и немигающим взглядом уставился па девушку. Она смотрела на него: выражение лица непонятное, но определенно не враждебное.

— Что там? — спросил он, показывая на металлическую дверь, которая теперь была у него за спиной.

Девушка пожала плечами:

— Не знаю. Мне не разрешают выходить из этой комнаты.

Дрифт задумчиво кивнул.

— Как тебя зовут?

На этот раз она ответила едва слышным шепотом:

— Эмили.

— Вот что, Эмили, — сказал Дрифт, насколько мог, успокаивающе, осторожно протягивая руку, — ты только ладони держи так, чтобы я их видел. Я сейчас сниму эти простыни — мне нужно убедиться, что ты там не прячешь оружие.

Девушка прижала простыню к груди еще крепче.

— Но…

— Мне просто надо знать, что ты не выстрелишь мне в спину, — сказал Дрифт. — Больше ничего, обещаю.

Нс дожидаясь ответа, он взялся за простыню и потянул. В первую секунду девушка сопротивлялась. Затем ткань выскользнула из ее пальцев, и Дрифт сдернул простыню с кровати. Там не оказалось ничего, даже отдаленно напоминающего оружие, если только кто–то не изобрел смертоносные подушки. Его глазам открылось тело Эмили — стройное, смуглое, кое–как прикрытое бельем, служащим скорее для красоты, чем для тепла, и ноги — длинные, красивой формы.

И целиком металлические, от самого бедра.

Дрифт удивленно заморгал, потом вновь посмотрел на лицо девушки и, конечно, на ее сверкающий череп.

— Что за…

Вот теперь лицо у нее стало совсем другое: оно вспыхнуло от гнева и сделалось почти диким.

— Не смейте меня жалеть!

Она вдруг рывком подтянула ноги под себя и села, скорчившись, на кровати. Что–то еще блеснуло у нее на затылке: что–то вроде металлической оплетки, идущей вниз от основания черепа.

Дрифт медленно покачал головой.

— Я не… слушай, я не с тобой пришел разбираться. — Чего–чего, а такого взрыва он точно не ожидал. — Мне нужен Келсьер.

Лицо Эмили снова переменилось: гнев сменился настороженностью.

— Вы его убьете?

— Скорее всего.

— А мне можно посмотреть?

Дрифт постарался удержаться от гримасы. Он не знал, что Николас Келсьер сделал этой девушке, но где–то в сознании уже копошились догадки, о которых даже не хотелось думать. «Ее ноги…» Он отогнал от себя промелькнувшие в голове картинки. Что бы там ни было, он не намерен тащить эту девушку за собой к Келсьеру. Не хватало ему только усердной не по разуму дилетантки — обрадуется, что представился случай отомстить, и сунется под руку в самый неподходящий момент.

— Нет, — сказал он, — тебе надо отсюда уходить. — Он показал на дверь, через которую вошел. — Этот астероид берут штурмом европейские войска. Или их ищи, или иди в ангар. В любом случае — как только кого увидишь, кричи, что тебя послал Икабод Дрифт.

— Икабод Дрифт?

Он постарался выдавить усмешку.

Не забудь!

Она молча смотрела на него, и он мысленно пожал плечами.

— Серьезно, уходи давай. Да, и если свернешь налево, там будет сидеть здоровенный маори с пистолетом и скверным характером. («Надеюсь. Если Апирана еще не истек кровью, не потерял сознание или с ним еще чего–нибудь не случилось».) Так что, пожалуй, лучше направо. Меньше объясняться придется.

Она смотрела на него еще несколько долгих секунд темными, широко распахнутыми, изучающими глазами, потом медленно кивнула и поднялась с кровати, все так же не сводя с него глаз. Вытащила откуда–то белый халат, накинула и шагнула в сторону двери, ведущей в тоннель. Дрифт заметил, что ее ступни, на которых даже пальцы были сделаны, «обуты» во что–то темное — должно быть, резина, чтобы не скользили.

— Давай, — сказал он, видя, что она колеблется. — Иди.

Эмили ничего не сказала. Коротко кивнула с серьезным видом и нажала кнопку. Панель отъехала в сторону, девушка шагнула за порог, а затем мелькнул серебристо–белый вихрь, и она исчезла почти без звука. Дверь за ней с тихим скрипом закрылась, и Дрифт остался один в пустой спальне.

— Ну вот, — пробормотал он, — и ничего тут странного нет.

Он подошел к двери и ввел все тот же пятизначный код, который до сих пор его не подводил. Не подвел и на этот раз. Створки раздвинулись, и он оказался в самом сердце келсьеровского логова.

Честно говоря, ничего особенно внушительного оно собой не представляло. Размером примерно в половину грузового отсека «Ионы», несколько терминалов в разных местах, вдоль стен какие–то гудящие трубы. Дисплеи не показывали ничего, кроме помех, — спасибо Дженне, которая изменила маршрут сигнала с камер наблюдения. Еще одна закодированная дверь в другой стороне комнаты, напротив той, куда он только что вошел. На стене слева, в дальнем конце, висел непонятный знак: прямоугольник из гладкого черного камня, должно быть, обсидиана, фута два в высоту и примерно полфута в ширину, расчерченный золотыми полосками, образующими геометрический рисунок. Под ним, спиной к Дрифту, сидел и лихорадочно бегал пальцами по клавишам Николас Келсьер.

— В чем дело? рявкнул он, не оборачиваясь.

—Hola,senorKelsier,отозвалсяДрифт,направляянанегостволружья,—seacabo.

Тут он вспомнил, что Келсьер никогда не блистал знанием испанского, и, не желая, чтобы эффектная фраза пропала даром, повторил по–английски:

— Все кончено.

Келсьер замер, услышав его голос. Седая голова чуть повернулась, и взгляд светло–голубых глаз остановился на нем.

— Икабод. Я мог бы догадаться, что именно ты окажешься вишенкой на этом торте из дерьма.

— Ты, кажется, забыл, как трудно меня убить, — заметил Дрифт. — Нет, не оборачивайся.

Держа Келсьера под прицелом, он вытащил свободной рукой из поясной сумки Дженнин диск и вставил, тихо и незаметно, в дисковод ближайшего терминала.

— Признаю, это было довольно глупо с моей стороны — послать тебя в ловушку и ждать, что ты явишься туда с грузом вовремя, — процедил Келсьер. — Ты, похоже, самую простую работу делать разучился.

— И это я слышу от того, кто дождался на свою голову вооруженного отряда от собственного бывшего правительства. Между прочим, привел войска в это логово ваш покорный слуга. Чего ты хотел добиться, когда собирался раздолбать ядерной бомбой город, а, Николас? Это, по–твоему, адекватная реакция на увольнение?

Дрифт помолчал немного. Он понимал, как дорога сейчас для Апираны каждая минута, но не мог не задать еще один вопрос.

— И что ты сделал с этой девушкой?

Несмотря на приказ Дрифта, Келсьер обернулся, будто не замечая направленного на него ружья. Лицо у него было непроницаемое, замкнутое — таким Дрифт видел его много раз.

— С девушкой? А ты что с ней сделал?

— Не твоя забота, — ответил Дрифт. Его взгляд снова упал на символ на стене. — Это же знак киберкульта? С чего это вдруг? Состарился, организм стал сдавать? Захотелось обманывать смерть подольше? — Теперь пристрастие старика к кибернетически усовершенствованным мускулам не казалось ему исключительно утилитарным, как до сих пор. — Стал предпочитать живым людям механизмы?

— На механизмы можно положиться, — твердо ответил Келсьер, но в хриплом голосе проскальзывала усталая нотка учителя, растолковывающего что–то на редкость непонятливому ученику. — Механизмы логичны, в отличие от моих бывших начальников. Я по их заданию поставил пиратство на широкую ногу, я занимался этим десять лет подряд, а то и больше, и им ни разу в голову не пришло, что, когда дойдет до получения жалованья, я предпочту исключить из цепочки посредников? Подняли бучу, обвинили меня в коррупции а как можно обвинять человека в том, что он что–то украл у тебя, когда он давно ворует для тебя? Люди — отвратительные лицемеры. Если машина исправна, ей нужно только отдать команду на понятном ей языке, и она всегда выполнит приказ. А вот о человеке, который стоит передо мной, я такого сказать не могу.

— Да уж, тут тебе не повезло, — хмыкнул Дрифт. — Ну ладно, хватит болтать. Подними руки за голову и топай к двери, старик. Там нас ждет много вооруженных до зубов людей, и им просто до смерти не терпится с тобой встретиться.

— А когда я им скажу, что нанял тебя, чтобы доставить эту бомбу? Тогда что? — спросил Келсьер, не спеша поднимать руки. — Убить меня ты не можешь — они хотят взять меня живым, чтобы отдать под суд…

— Ну, тут бы я так уверенно не говорил, — перебил Дрифт. — Ты объявил им войну, Николас. Или совершил теракт, по меньшей мере. Европейцев ты сам хорошо вышколил. Может, они и правда захотят тебя допросить сначала, а может, сразу пристрелят. Но пусть это сделают они, а не я. — Он шевельнул стволом. — То есть и я могу, конечно, если повод дашь. Давай, шевелись.

— Но ты сам окажешься в очень уязвимом положении, — задумчиво проговорил Келсьер. А ты не из тех, кто жертвует собой, чтобы уничтожить противника, ты из тех, кто бежит, прячется и отсиживается в кустах…

— И много ты здесь кустов видишь? — спросил Дрифт, поднимая ружье. — Я не шучу, сволочь старая, — если надо будет, я тебе ногу прострелю и силой уволоку.

— Тебе придется доказывать, что в этом деле был замешан не твой корабль, — продолжал Келсьер, — а доказательств у тебя нет. — Взгляд светло–голубых глаз вдруг стал жестким. — Если только твоя слайсерша не подделала мои записи!

— Хватит фантазировать, Николас. Или ты идешь со мной, а там посмотрим, что с тобой сделают европейцы, или, клянусь твоим машинным богом, я в тебя выстрелю и утащу силой. Выбирай.

Старик ухмыльнулся.

— Твоя ошибка, Икабод, в том, что ты охотно используешь машины для своей выгоды, а вот понимать их даже не пытаешься. — Он медленно поднял руки, и пальцы настоящей руки соприкоснулись с механической. — К примеру, знал ли ты, что почти все кибернетические усовершенствования делаются по одной и той же спецификации? Вот, смотри… хотя тебе будет нечем.

Он что–то нажал на тыльной стороне своей механической руки, выставив вперед костяшки пальцев, и Дрифт моментально ослеп на один глаз.

— Что…

Дрифт рефлекторно, бессознательно потянулся к механическому глазу, и ружье дрогнуло на долю секунды. Он тут же спохватился, но все равно опоздал: Келсьер схватил первое, что попало под руку, — датапад, насколько Дрифт мог разглядеть, — и изо всех сил швырнул в него. Дрифт попытался его отбить, но чувство расстояния пропало — он промазал, и снаряд врезался ему прямо в висок. Он пошатнулся, в натуральном глазу тоже помутилось, и он нажал спусковой крючок, целясь куда–то приблизительно в сторону Келсьера.

Послышался звон — пули угодили во что–то металлическое, но, что бы это ни было, старика они не задели. Дрифт старался сфокусировать зрение, но тут что–то твердое ударило в челюсть справа, с невидящей стороны. В первый миг он ничего не почувствовал из–за шока, а потом все нервы взвыли от жгучей боли, и только через секунду–другую он осознал, что лежит на полу.

— Безмозглый ты засранец, — прошипел ему в ухо Келсьер, и холодные металлические пальцы сжались на горле, — непременно тебе надо порисоваться, поразглагольствовать. На мое счастье, конечно. Заметь, когда будешь испускать дух, — я‑то злорадствовать начал только тогда, когда и в самом деле стал тебя душить, не раньше!

Старик был прав. Эти пальцы куда сильнее, чем на обычной человеческой руке, и Дрифт чувствовал, что они вот–вот раздавят ему горло. Он отчаянно пытался разжать мертвую хватку, но свет в глазах померк, и в этот раз, кажется, окончательно. На миг старик отпрянул, когда Дрифт ткнул ему в глаз, и хватка чуть ослабла, но Келсьер отбил удар другой рукой.

Дрифт уже почти ничего не видел, пульс отдавался в ушах все громче, чаще — мозгу требовалась кровь, а Келсьер перекрыл ей доступ.

Бум…

Вот сейчас он потеряет сознание. И тогда старик докончит дело — раздавит ему горло, и он больше никогда не очнется.

Бум… Бум…

 

ДЕЛО СДЕЛАНО

Бум!

Он почувствовал на лице что–то теплое и мокрое. Что это — сосуд в носу лопнул от напряжения?

Нет.

Погоди–ка…

О–о–о…

Кровообращение восстановилось так внезапно, что он опять чуть было не потерял сознание, но, хотя что–то все еще давило на горло, ощущение металлических пальцев пропало. Еще секунда — и вернулось зрение: вначале просто возникло что–то яркое, а потом стали видны полосы света на потолке. И слух начал возвращаться тоже, когда в ушах перестало звенеть от ударов собственного сердца. Он услышал гул голосов, а справа — чьи–то приближающиеся шаги.

Он с трудом повернул голову — шея и челюсть отчаянно протестовали, — и левый глаз различил какой–то силуэт. Пальто и шляпы, разумеется, не было, но знакомый «Крусей- дер‑920» сразу выдавал своего владельца.

— Живой, значит, — сказала Тамара Рурк, склоняясь над ним.

Она сняла шлем скафандра, и Дрифт почувствовал легкое дуновение — это она фыркнула:

— Ты идиот, ты это знаешь?

— Мне уже говорили, — ответил Дрифт.

Вернее, попытался ответить: не успел он и первое слово выговорить, как свело челюсть, и он только жалобно замычал от боли. С опаской провел рукой по лицу и взглянул на свои пальцы. Они были в крови.

— Да вставай ты, плакса, — сказала Рурк без капли жалости.

Дрифт кое–как повернул голову в другую сторону и тут же пожалел об этом: в каких–нибудь трех шагах от него лежало то, что осталось от черепа Николаса Келсьера, и более или менее целое на вид тело. Дрифт оглянулся на Рурк, показал на нее пальцем, а потом сделал жест, как будто стреляет.

Она кивнула.

— Дженна вызвала меня по радио. Ей, видимо, показалось, что вы с Апираной выбрали себе орешек не по зубам, вот она и попросила меня поглядеть, как вы там, и подсказала, где искать ближайший вход. Ну и картинка тут была, когда я дверь открыла. Может, и лучше бы, если бы не пришлось его убивать, но… — Она пожала плечами. — Не могла же я допустить, чтобы он задушил владельца корабля, на котором летает агент Рурк, верно? — Она огляделась, и лицо у нее стало озабоченным. — А где же Ап?

Дрифт осторожно сел и показал за спину, на дверь, в которую вошел, а затем налево, обозначая нужный туннель. Снова изобразил рукой пистолет и ткнул себя в ребра.

— Черт, — пробормотала Рурк.

Она обратилась к женщине из европейских военных:

— Пошлите бригаду медиков, прямо и налево, живее! В моей команде раненый!

Тон у нее был такой повелительный, что, не успела она договорить, рука женщины дернулась к коммуникатору. Надо отдать ей должное, она не забыла выдержать паузу и оглянуться на лейтенанта Хаманна за подтверждением, но тот только махнул рукой — мол, делай, что говорят, и через несколько секунд команда из десяти человек уже открывала металлическую дверь двум медикам. Дрифт надеялся, что они не задержатся слишком надолго, разглядывая спальню, по пути к великану–маори.

— Давай–ка поднимайся, громко сказала Рурк, протягивая ему руку.

Он ухватился за нее, и Рурк помогла ему встать, подхватила, когда он покачнулся на дрожащих ногах, и наклонилась к самому уху:

— Подключил?

Он перевел взгляд туда, где, никому не бросаясь в глаза, стоял Дженнин диск, все еще подключенный к терминалу. Рурк с непринужденным видом подошла ближе — насколько можно сохранить такой вид, переступая через труп с развороченной головой, — встала у терминала и огляделась. Европейцы прочесывали комнату в поисках несуществующей угрозы.

— Итак, лейтенант, — громко объявила Рурк, — думаю, вам придется прислать своих экспертов, пусть взглянут на эти данные.

Дисковод у нее за спиной опустел, и Дрифт был уверен, что только он один и заметил, как ее пальцы на миг скользнули к поясной сумке.

Хаманн прищурился: он что–то заподозрил.

— Я думал, ГРУ тоже заинтересует содержание этих записей.

— Не сомневаюсь, что заинтересует, — небрежным тоном ответила Рурк, — но это не в моей компетенции. Перед моей командой стояла задача устранить угрозу в лице Николаса Келсьера. Уверена, мое руководство будет вам благодарно, если вы проинформируете его о том, что найдете на этих серверах, по обычным каналам, но у меня, откровенно говоря, нет ни ресурсов, ни специальных знаний, ни терпения, чтобы прочесывать их самой, когда один из моих людей убит на Большой Грозе, а сегодня еще двое ранены. — Она вздохнула. — Если руководству нужно знать все в деталях, пусть присылают специалистов.

— Согласен, — усмехнулся Хаманн.

Видимо, эта вечная практика — сваливать ответственность на других — развеяла его сомнения. Он повысил голос:

— Внимание всем! Если непосредственной угрозы нет, кончаем с этим делом. Капитан уже дочищает остатки этой пиратской швали, так что давайте–ка пройдемся еще разок до отсека и поглядим, не упустили ли чего–нибудь!

Пока европейцы заканчивали осмотр, Рурк оттащила Дрифта в сторону.

— Ты уверен, что все сработало?

Дрифт только плечами пожал, а потом с жалобным видом показал на свою челюсть. Он был стопроцентно уверен, что она вывихнута, и, стоило ему только подумать, что сильнее болеть не может, как тут же выяснилось, что он ошибался.

— Даже не надейся, — сказала Рурк, и едва заметная улыбка тронула уголки ее губ, — таким ты мне больше нравишься.

Долгий путь к ангару был совершенно кошмарным — каждое движение отдавалось острой болью. Наконец Тамаре надоел скулеж, и она остановила Дрифта, дернув за руку.

— У тебя два варианта, — сказала она, — или ты ждешь, пока европейские медики закончат со всеми тяжелыми случаями, а это куча раненых, включая Апирану, и ждешь молча, или… или я тебе ее вправлю прямо сейчас, на месте.

До сих пор Дрифту не приходилось выражать испуг одними бровями, но, похоже, пришло время потренироваться.

— Не думай, я проходила медицинскую практику, — вздохнула Рурк, прислонила «Крусейдер» к стене и размяла пальцы. — Правда, это было давно. И, надо сказать, обычно это делается с обезболиванием, но мне что–то кажется, с ним тут будет туговато. Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше. Готов?

Дрифт все еще пытался придумать, как бы выразить несогласие, если не можешь ни говорить, ни качать головой, а Рурк уже взялась за его челюсть, сжала покрепче и…

— А–а–а!!!

Один миг невыносимо жгучей боли — и вдруг оказалось, что его челюсть снова в рабочем состоянии, во всяком случае, в относительно рабочем, и для проверки он первым делом разразился богохульствами:

—Jesus,Maria,MadredeDios!

— Полегче, — невозмутимо посоветовала Рурк, когда он согнулся пополам, держась за лицо: боль опять вернулась. Будешь слишком рот разевать, еще раз вывихнешь. А это, пожалуй, лишнее.

— Это ты мне так мстишь за то, что не сказал про… про это дело, да? — кое–как простонал Дрифт сквозь стиснутые зубы и зашагал дальше в ногу с Рурк, которая подобрала ружье и направилась дальше к ангару.

— Не знаю, о чем это ты…

В ангаре царило оживление. Отсек успели разгерметизировать, чтобы впустить два шаттла с европейского сторожевого корабля, потом загерметизировать снова, и теперь по трапам двух сверкающих близнецов поднимались вперемешку и здоровые, и раненые — их было не так много, как боялся Дрифт, — и пленные — тех тоже оказалось меньше, чем он ожидал. Перед глазами мелькнуло что–то белое, Дрифт увидел, как двое военных ведут Эмили, и снова задумался, что же за история у этой девушки. Ну, европейцы наверняка выяснят.

— А где Ап? — спросил он, чувствуя, как внутри заскреблось беспокойство.

— Уже на борту, — утешила его Рурк. — Ему, очевидно, постарались оказать помощь одному из первых. Похоже, те, кто работает на ГРУ, имеют кое–какие привилегии. Никому не хочется с нами ссориться.

— Если бы Келсьер это знал, — хмыкнул Дрифт, чуть понизив голос, — может быть, и вовсе не пришлось бы расхлебывать эту кашу.

— Посмотри–ка на это, Икабод, — так же тихо ответила Рурк, показывая на раненых и на разбросанные вокруг мертвые тела. — Вот что случилось из–за того, что ты принял заказ, не посоветовавшись с остальными. Это того стоило?

Дрифт огляделся, чувствуя едкий привкус желчи во рту, и устало покачал головой.

— Нет.

— Тогда вот что…

— Я хочу сказать — это случилось не из–за меня, — продолжал Дрифт. — Это случилось, потому что я убедил вас всех, что это в наших силах. Что семеро отчаявшихся бродяг и одно ржавое ведро смогут сделать это.

Впервые на его памяти Тамара Рурк опешила.

— Я не говорю, что такое стоит проделывать для собственного развлечения, — поспешно добавил Дрифт, — но сама подумай, если бы я предложил тебе такую аферу, когда нашим жизням ничего не угрожало, ты бы что сказала?

— Сказала бы, что ты сошел с ума, — ответила Рурк.

— Вот именно! — просиял Дрифт и сморщился от боли. — И была бы неправа!

— То, что на этот раз пронесло, еще не значит, что это не сумасшествие! — вздохнула Рурк. — Серьезно, Икабод, — я сегодня видела, как умирали люди. И ты тоже, если уж на то пошло. Хочешь сказать, тебя это нисколько не волнует?

— Волнует, конечно, — согласился Дрифт, — но меня бы волновало гораздо больше, если бы на их месте был я. Или ты, или Дженна, или…

— Я не об этом…

— Знаю, а я именно об этом. Видишь ли, в этом и есть суть войны — кто–то посылает других сделать то, чего сам делать не хочет, потому что это слишком рискованно. Эти люди — солдаты, они сами выбрали воевать. Мы послали их взять террориста, который хотел сбросить на них ядерную бомбу. Единственное, что от них утаили, — кто были те несчастные, которых обманом заставили притащить эту бомбу к ним. Это я как–нибудь переживу. И не говори, что ты не переживешь, мисс агент ГРУ.

— Ты, может быть, удивишься, но я поэтому и ушла из агентства, — тихо сказала Рурк. — Даже моя совесть не все может вынести. Ну ладно. Выбора у нас большого не было, мы сделали глупый ход, но, кажется, он все–таки принес нам удачу в игре — почти всем.

— Хм. — Дрифт посторонился, чтобы дать дорогу машине европейской медпомощи. — Я так понимаю, за Михеем мы не вернемся?

— У грозианских полицейских остались его документы, и я сказала им, чтобы его кремировали. Может, и родственников каких–нибудь найдут, если они у него есть. Но нет, я не думаю, что нам стоит туда возвращаться.

— Да, пожалуй, в европейские системы нам лучше пока не соваться, на случай если там получили еще какие–нибудь сообщения из министерства обороны. Вот Апирану пускай подлатают, а потом назначим им встречу на Грозе, а сами смоемся?

Они подошли к «Ионе» — тот выглядел невыразимо жалко на фоне двух европейских военных шаттлов.

— Неплохой план, — кивнула Рурк и включила коммуникатор. — Цзя, впустишь нас?

— Ясное дело. — Трап заскрипел и начал опускаться. — Дженна прибежала пару минут назад. Мы военных–то обратно повезем?

— Нет, — сказала Рурк, — они, как ни странно, предпочитают лететь со своими пилотами. И почему бы это?

— Да пошли вы все…

 

ЭПИЛОГ

«Кейко», ощутимо вздрогнув, отсоединился от «Драко», и корабли стали расходиться. Как только между ними образовалась необходимая дистанция, Цзя плавно включила маневровые, пилот европейского сторожевого корабля сделал то же самое и выровнял курс, готовясь к скачку Алькубьерре обратно к системе Перуна.

Дрифт легонько хлопнул Апирану по плечу:

— Как самочувствие, здоровяк?

— Паршиво, — признался маори, потирая бок. — Но жить буду.

Нельзя сказать, что у европейских военных врачей мало опыта в лечении нулевых ранений, но пуля задела почку, а человеческий организм все–таки не железный.

— Рад слышать, — улыбнулся Дрифт.

Он смотрел, как в иллюминаторе поплыли звезды — Цзя разворачивала нос корабля от газового гиганта, на орбите которого они висели. Правый глаз Дрифта снова работал — европейские медики починили, они кое–что понимали в киборгизации, — и это было большое облегчение — снова видеть нормально.

— Ну, прежде всего — за погибших.

Он взял стакан, в который только что плеснул виски, отмерив на глазок, поднял и немного помолчал, обдумывая речь.

— Думаю, одно можно сказать с уверенностью — Михей ван Шакен был человеком, которого мы знали очень мало. Своей историей он с нами почти не делился. Он воевал в пограничной охране Европейского Содружества и ушел оттуда по причинам, известным только ему.

Теперь предстояла самая трудная часть.

— Мне… нелегко говорить о его достоинствах, как принято в такие моменты. С Михеем было непросто, и я не могу сказать, что он искрился весельем и жизнерадостностью. Честно говоря, он казался слишком большим циником даже мне и чувство юмора имел довольно мрачное. Но мы ничего не знаем о его прошлом, а значит, не можем судить его за то, каким он был в настоящем. Одно я могу о нем сказать — он нанялся на корабль, чтобы сражаться за нас, и делал это всегда, когда его просили.

— А бывало, и когда не просили, — вставила Рурк.

Дрифт сердито посмотрел на нее, но она уже подняла стакан.

— Михей был не просто солдафоном с винтовкой. Он был умен и видел то, чего другие не замечали.

Она сглотнула комок и продолжала — таким голосом, что Дрифт, если бы не знал, насколько это па нее не похоже, подумал бы, что ее душат эмоции:

— Человек, который смеется, убил его первым. В каком–то извращенном смысле это был комплимент с его стороны.

— Он погиб, когда пытался нас предупредить, — пробурчал Апирана, поднимая стакан с водой. — Видел я наемников, которые бросились бы наутек, как только догадались про засаду. Михей был не из таких.

— Он никогда меня не сдавал, когда я мухлевал в карты, — добавил Куай, — хотя, по–моему, догадывался. — Он огляделся вокруг. — Да вы что? С вами–то я не мухлюю!

— Не волнуйся, — сказала Дженна, — мы же понимаем: когда человек мухлюет, он так плохо играть не может.

— Вот видите?

Куай примолк, а потом нахмурился:

— Эй!

Улыбка у юной слайсерши пропала: она тоже подняла стакан.

— Я… не знала Михея так хорошо, как вы, и не так давно была с ним знакома. Я хочу сказать — он никогда не скрывал, что думает. Он был одним из самых честных людей, каких я встречала. Не пытался притворяться, что он добрее или лучше, чем есть.

Все глаза обернулись на Цзя. Пилотесса развернулась вместе с креслом, взяла стакан и задумчиво посмотрела на него. Открыла рот, собираясь заговорить, закрыла снова и наконец решительно кивнула:

— Он был классным в постели.

На секунду повисло ошеломленное молчание, а затем Цзя разразилась хохотом:

— Ну и рожи у вас…

У Куая был такой вид, как будто его сейчас припадок хватит.

— Что?.. Это не смешно!

— А что, похоже, что я шучу? — усмехнулась Цзя. — Ну да, это правда. Мы просто никому нe говорили. Но вы–то все, конечно, просто рыбки безмозглые!

Дрифт хмыкнул.

— Ну, за Михея!

Он осушил стакан и стал ждать, когда выпьют остальные. Куай что–то недовольно бормотал себе под нос по–китайски, а Дженна все еще смотрела на Цзя в изумлении, но в конце концов и они последовали примеру капитана.

— Второй тост — за живых! — продолжал Дрифт. — Это была, кажется, самая крупная пакость, в какую я вляпывался с тех пор, как занялся нынешним ремеслом, и понятно, что я допустил кое–какие промахи. Михей понимал, что идет на риск, и все же план операции, в которой он погиб, был мой. Мой план привел к тому, что Дженна оказалась в ловушке на корабле, среди пиратов и террористов. Мой план привел к тому, что Куай получил пулю в ногу, Апирана — в почку, а меня самого чуть не задушили. И, как Тамара уже заметила, из–за меня весь этот цирк и начался. И вот чем закончился — Келсьер обезврежен. Ну да, европейцы вряд ли обрадуются, когда Рыбак доложит наверх о завершении операции и узнает, что мы ее надули, но в галактике хватает и других систем, кроме европейских. Вот к чему я веду — мне совсем не хочется терять никого из вас, но я пойму, если кто–то надумает перейти на другой корабль, когда шумиха немного уляжется. Правда, большой крюк я делать не буду, чтобы вас куда–то забросить, но у нас, надеюсь, есть еще кое–какая прибыль, и мы ее поделим, прежде чем вы примете решение.

Он кивнул Дженне.

— Мисс Макилрой?

Дженна протянула ему маленькую коробочку — тот самый диск, который он подключал к келсьеровскому главному компьютеру. Первоочередной его задачей было найти и стереть в памяти любые упоминания о «Кейко» — на случай, если европейцы решат все же прошерстить данные, но, помимо этого, он выполнял еще одну побочную функцию.

— Момент истины, ребята.

Дженна вставила диск в дисковод своего терминала, пробежалась пальцами по кнопкам, села и стала ждать. Дрифт озабоченно смотрел, как она чуть сжала губы и нахмурила брови.

— Что–то не так?

— Да просто думаю — нам лучше на общий счет все перевести или каждому отдельный взять? — ответила Дженна, и ее губы медленно растянулись в улыбке.

— В смысле?

Дрифт уже стоял возле ее кресла, хотя и сам не помнил, когда успел там оказаться, но строчки на экране ему пока ничего не говорили.

— Леди и джентльмены, — важно провозгласила Дженна, — у Николаса Келсьера было несколько банковских счетов в разных концах галактики, для большего удобства… и у нас есть коды доступа ко всем.

Дрифт заморгал. Цифры вдруг бросились ему в глаза, и говорили они на давно знакомом и любимом языке. Он жестом подозвал Рурк поближе:

Что скажешь?

— Хм… — Несколько секунд Тамара Рурк вглядывалась в экран, а потом показала тонким темным пальцем на самые большие цифры. — Думаю, система Рассвета. Это территория Краснозвездной Конфедерации, европейцы туда не доберутся, если даже станут что–то разнюхивать. А ты заодно русский подтянешь.

— Ты права.

Дрифт выпрямился, чувствуя, будто внутри разливается теплый свет. Пусть челюсть болит адски, пусть не исключено, что за ним теперь начнет охоту целый правительственный конгломерат, — а точнее, два, если до Африканских Штатов дойдут слухи, что он жив, — зато он теперь богат. Деньги — вот они, осталось только взять.

— Пилот! — воскликнул он с театральным жестом. — Курс на систему Рассвета!

— Есть, капитан!

К его изумлению, Цзя даже изобразила какое–то подобие салюта, а потом развернулась вместе с креслом и стала настраивать навигатор. Апирана усмехнулся и стукнулся с Дрифтом кулаками, проходя мимо него на камбуз, а все еще что–то бормочущий Куай последовал за ним маленькой китайской тенью. Рурк подошла и уселась в кресло второго пилота рядом с Цзя, а Дрифт так и стоял за спиной Дженниного сиденья.

— Так что, как твоей подруге понравилось знакомство с миром галактического шпионажа? — спросил он.

— Саре? — Дженна улыбнулась. — Кажется, для нее это немного… чересчур. Под конец она была очень рада вернуться на европейский корабль. Должно быть, соскучилась по тихой работе в службе наблюдения.

— Наверняка, — хмыкнул Дрифт, а затем посерьезнел. — А ты сама? Как оно для девушки с Большого Франклина?

— С Малого, — рассеянно уточнила Дженна и вздохнула. — Вот что я тебе скажу, капитан: никогда в жизни мне больше таких приключений не надо. Часами сидеть на чужом шаттле и думать, поймают тебя или не поймают, убьют или… еще что–нибудь похуже… пережить такое еще раз я совсем не хочу. И открывать дверь ангара прямо в космос, и убивать людей, чтобы они не вломились в шаттл и не схватили меня. До сегодняшнего дня я еще никого не убивала… то есть до вчерашнего… ну, все равно. Это не по мне.

— Понимаю, — ответил Дрифт, и сердце у него упало. — Это значит, что ты заберешь свою долю и пойдешь своей дорогой?

Дженна обернулась к нему:

— Ну вот еще!

Дрифт поднял брови — обрадованно и в то же время недоуменно.

— Но мне показалось…

Он не договорил. Дженна вскочила и ткнула его кулаком в грудь:

— Это значит, что в следующий раз мы всю эту холеру спланируем по–человечески!

 

БЛАГОДАРНОСТИ

Я начну благодарности с извинений.

В своем мире будущего я изобразил людей разных национальностей и культур, но Апирана Вахаваха, маори, выписан, пожалуй, ярче и подробнее всех, и при этом его образ в наименьшей степени основан на моих непосредственных впечатлениях. На этот образ меня вдохновил другой персонаж–маори, созданный много лет назад моим другом Уиллом, и я в долгу перед ним за то, что он позволил мне использовать кое–какие черты своего создания в моем романе. Тем не менее, хотя приключения «Кейко» и отстоят от нашего времени на несколько веков вперед, я, несомненно, мог допустить какие–то ошибки в том, что связано с Апираной и его биографией: в терминах, в языке, в культурных особенностях. Я прошу прощения у всех маори, если мои описания невольно оскорбили кого–то из них неточностью или невежеством, и надеюсь, что на такие недочеты можно закрыть глаза, а еще лучше — помочь их исправить: со мной можно связаться в Интернете.

А теперь, покончив с этим вопросом, я хочу прежде всего поблагодарить моего агента Роба Динсдейла, без которого все это было бы если не абсолютно невозможно, то, по крайней мере, весьма маловероятно. Пока он не взялся работать со мной, я даже не понимал до конца, как сильно может помочь хороший агент.

Должен сказать спасибо наследному принцу гримдарка, Люку Скаллу, благодаря которому я и познакомился с Робом. Даже с реактивным оружием и ядерной бомбой я не сумел догнать тебя по количеству трупов.

Огромное спасибо Майклу, Эмили и всем остальным сотрудникам «Дель Рей» за фантастическую работу, проделанную для того, чтобы эта книга стала реальностью. За отзывы, за советы, за великолепную обложку… за все. Это чертовски много значит, когда люди вкладывают столько труда и сил в плод твоей фантазии.

Спасибо Энди за помощь с испанским языком в тех эпизодах, когда Дрифту кажется, что одного языка ему мало. Все ошибки в переводе — мои, а не его. Спасибо Кэрри, которая указала на то, что Нью–Синдзюку — пожалуй, довольно нелепое название для планеты, хотя я и решил оставить это как есть. Спасибо Делвину, который объяснил мне, что акцент маори не обязательно похож на новозеландский, и снабдил меня полезными ссылками.

Спасибо моим родителям за то, что я рос в доме, полном книг, пусть даже их всегда несколько удивляли мои читательские вкусы.

Спасибо Блейзу за то, что обменивался со мной идеями в мессенджере и был главным моим сообщником в писательском грехе. Спасибо всем, кто читал роман в черновиках и делился своими впечатлениями на разных этапах работы.

Спасибо вам, читатель этих строк, за то, что купили эту книгу. Если, конечно, вы ее купили. Если же вы ее не покупали, но она вам понравилась, может быть, вы захотите купить следующую? Кошачий корм и замороженные грызуны на деревьях не растут, знаете ли, а мне тут кое–кого кормить надо.

И, наконец, самое главное — спасибо моей жене Джанни за то, что ее ничуть не раздражает моя привычка в последние пару лет подолгу пропадать на верхнем этаже, создавая новые миры, за то, что у нас с ней такие прекрасные животные, за то, что она всегда умеет ненавязчиво поддержать, и вообще за то, что она такая замечательная.