Я солгал бы, сказав, что помню мой сон или что я вообще видел сны. Но утро ясно показало значение хорошего сна для рассудка. Представьте, что вы идёте сквозь туман, не очень густой – в паре метров всё видно, но ландшафт вдали совершенно неразличим.

– Теперь назад к рыбалке и попыткам сплести сеть, – воскликнул я и схватил ножницы.

– Эй, Облачко! Как спалось? – спросил я у белой овцы. – Ты вообще спишь? А я вот сплю, и это по-настоящему двигает шестерёнки в голове. Думаю, что для решения головоломки нужно больше шерсти, только и всего.

С тем я добыл ещё три пушистых блока – и заметил невдалеке Кремешка. Какая радость! Его – или её – восхитительная шёрстка отросла.

– Если не сработает – никаких проблем! Я только что придумал запасной план, – заверил я, состриг два чёрных пушистых блока и отнёс к верстаку у леса.

Спустя пару минут и несколько комбинаций шерсти с шерстью я понял, что идея с сетью не пройдёт.

– Вот теперь запасной план, – объявил я овце и, выдержав паузу, добавил: – Ура, гип-гип, ура! Это удочка!

– Бе, – кратко заметил Кремешок и вернулся к поеданию травы.

– Да я знаю. Самый простой и очевидный инструмент. Долой загогулины и петли.

Я сотворил четыре палки и поместил их рядом с шерстью на верстак. Когда перестановки и стыковки ничего не дали, я выдумал запасной план для запасного плана.

Ну, раз шерсть не работает, пора доставать паучий шёлк.

Увы, с ним тоже не вышло. Надо двигаться к следующему логическому шагу. И тут мой энтузиазм поостыл.

– Может, этот мир не хочет, чтобы я сделал удочку? – задумчиво выговорил я. – Хорошо бы, если так…

При мысли об альтернативе мне будто напихали льда в желудок. Ведь если не так, надо добыть ещё кусок паучьего шёлка…

– Муу!

Я вздрогнул от неожиданности.

– Не подходи так тихо! – в сердцах бросил я корове.

– Му, – указала она.

Мол, не пытайся сменить тему.

– Это не должно быть так уж опасно. Мы же знаем: днём они не нападают, так что я могу рискнуть, подстрелить издали…

Корова фыркнула.

– Но попытаться же надо, – возразил я и показал горсть вонючей зомбятины. – Я не могу жить на этой мерзости.

– Му-у, – напомнила корова про огород.

– Урожаю ещё расти и расти. К тому же, я не знаю, как его есть.

– Му-у? – осведомилась корова, подозревая, что я рассказываю не всё.

– Ну да, да, – стыдливо признался я, уставившись на свои ботинки. – В общем… мне страшно, конечно… я до сих пор всегда убегал… они такое могут сделать…

– Бе-е-е, – со знанием дела заметил Кремешок.

– Да, я понимаю, что тут ничего предосудительного нет. Мне следует их бояться. Если бы я не боялся, не выжил бы. Самосохранение. Самый полезный инстинкт.

Я снова посмотрел на лук, затем на своих друзей.

– Но я не стану его рабом. Мне нужно узнать в драке, смогу ли я управлять своим страхом или он навсегда мой господин. Если нет, выкопаю нору, сяду там и буду выходить только днём, – заявил я и махнул рукой в сторону Горы Разочарования. – Но разве это жизнь?

Корова испустила длинное тяжёлое: «му-у-у-у». Видать, смирилась. Она ведь знала, что я прав – хоть и собираюсь лезть прямо в пасть смерти.

– Ну да, и здесь ты права, – согласился я и посмотрел на солнце, почти подобравшееся к зениту. – Лучше б я пришёл к этому выводу прошлой ночью. Тогда, по крайней мере, сразу отыскал бы паука, и не пришлось бы откладывать на завтра.

Нет ничего хуже ожидания. Секунды ползут, волнение растёт и гложет. Знаете, в чём разница между волнением и страхом? Я не понимал её до сегодняшней ночи.

Страх – это когда реальная, зримая угроза лицом к лицу с тобой. А волнение исходит от возможной угрозы, она далеко, в будущем. Страх можно преодолеть, а волнение – только вытерпеть. Я практиковал терпение: гулял по острову, разговаривал с животными, много раз представлял, как убиваю паука. Но волнение накатывало волна за волной, я дрожал, стискивал челюсти, ощущал, как пересыхает во рту.

На пике тревоги, словно на девятом штормовом валу, ко мне приходили мысли, о которых мне до сих пор не хочется говорить. Я думал, как дать задний ход, отступить.

Ведь скоро созреет урожай на огороде. Да и мясо зомби не такое скверное. К тому же нет доказательств самой возможности удочек в этом мире.

Скажем прямо, причин я себе напридумывал не три, а гораздо больше. Мне не хотелось опасности. Когда день склонился к вечеру, мои нервы уже трещали по швам, решимость едва держалась. Если бы в здешних сутках было двадцать четыре нормальных часа, я бы сдался собственной трусости.

С приходом темноты я пошёл в бункер, лёг и приготовился к дозе оздоровляющего сна. Однако он не пришёл.

БУХ! БАММ! БУХ!

Меня выдернул из постели грохот кулаков. Мертвец явился с визитом.

– Пошёл вон! – заорал я. – Мне поспать надо!

Хоть бы этот мир позволил мне создать затычки для ушей.

– Гы-ы-ы, – простонал зомби, терзая моё напуганное сердце.

– Ну, тогда пошёл ты…

Не буду писать, как именно я закончил эту фразу. Я тогда был, мягко говоря, не в лучшем состоянии.

Мне следовало поблагодарить зомби за неожиданный визит. Ведь после целого дня придумывания причин не драться, я наконец вспомнил о том, зачем собрался драться. Каждый удар гнилых кулаков в дверь превращал тревогу в решимость.

– Если б не нужда в моей единственной стреле, ты бы уже стал полночным перекусом, – сообщил я рычащей твари.

К рассвету я более-менее приготовился к битве. Понаблюдал над тем, как солнце превратило незадачливого взломщика в дымящийся кусок плоти, который я проглотил и запил щедрой дозой лучшей продукции моей Му.

– Всё. Больше никаких отсрочек. Сейчас или никогда, – провозгласил я и с луком в руках вышел из западной двери.

И остановился при виде паука, сидящего на опушке леса, в тени.

– Сейчас или никогда, – шёпотом повторил я и осторожно пошёл через открытое пространство.

Арахнид то ли не заметил меня, то ли, в соответствии с моей теорией насчёт дня, не обращал внимания. Когда я подобрался на дюжину блоков, монстр вообще отвернулся.

Моё сердце колотилось, зудела кожа, во рту – словно сухой песок. Я коротко вдохнул и натянул тетиву. Стрела взмыла и воткнулась в жирное паучье тело.

Но паук не умер!

– Рс-с-с-ш! – проскрежетал восьминогий убийца, развернулся и уставился на меня.

– Ох, – выдохнул я и кинулся назад, к горе и своему логову.

В ушах отдалось шипение. Холодные колючие клыки разодрали мою спину. Я упал вперёд, вскочил с воем, помчался со всех ног – а мою беззащитную плоть всё терзали жуткие зубы.

Никакой адреналин не унёс бы меня от терзающих клыков. Никакое гиперисцеление не спасло бы от непрерывных ударов.

Третья атака арахнида – и я полетел на склон холма, врезался в землю, ощутил, как трескается эмаль на зубах, и понял, что не успею к спасительной двери.

– С-с-с-ш! – прошипела тварь, готовясь к последнему прыжку.

– Хватит! – заорал я и выхватил из-за пояса топор.

Я развернулся, замахнулся и поймал монстра в прыжке. Грубый камень врезался меж алых глаз. Паук отлетел. Вот оно, время бежать!

Но бежать я не стал.

Я бросился в атаку.

Рыча, будто зомби, я ударил снова. Тварь зашипела. Я ударил опять. Та отпрыгнула. Я рубанул. Хриплое шипение, струйка дыма – и закончился мой первый бой лицом к лицу. А усталому потрёпанному победителю достался кусок белой шёлковой нити.

– Му-у! – поздравила меня подруга.

– Бе-е-е, – подхватили овцы.

Я подхватил липкую нить и сказал:

– Спасибо, конечно… эх, хоть бы оно сработало!

Морщась от боли, я подковылял к верстаку, поместил в квадратики мои палки и нити и закашлялся. Гиперисцеление не сработало из-за пустого желудка.

– Должно получиться, – пробормотал я.

И оно получилось!

Через некоторое время я наконец разместил три палки по диагонали, две шёлковые нити по вертикали и радостно показал новое изобретение верной Му.

– Смотри! Больше никакой зомбятины! – воскликнул я и скорчился в припадке кашля.

Моё творение вполне соответствовало обычному образу удочки: длинная палка с нитью на конце. Верстак сам создал для меня крючок и маленький бело-красный мини-блок поплавка – или того, что показалось мне поплавком. Я вдруг понял, что ничего не помню о рыбалке. Наверное, я видел поплавок на картинках или слышал о нём от кого-то. Потому и не подумал заранее о наживке.

– А разве на крючок не надо ничего цеплять? – нервно спросил я Му.

– Му, – равнодушно ответила по обыкновению спокойная корова, указывая на то, что для спрута приманка не требуется.

– Да, конечно, – согласился я, подавив приступ паники. – Нужно просто забросить и подцепить тварь. То есть нужно упражняться в цеплянии.

Я приковылял на северный берег и забросил крючок в море.

– Скажу я тебе, моя Му, вот что: паучий шёлк удивительно растягивается, – заметил я.

Я уже хотел выдернуть крючок и забросить снова ради упражнения, как вдруг вода забурлила – мини-кубы воды выскакивали рядом с моим крючком.

– Это всегда так? – осведомился я у коровы. – Или я просто не замечал?

Её ответ был чем-то вроде: «А ты как думаешь?»

– Ты права, я не мог не заметить, – согласился я. – Наверное, это из-за крючка. Но почему?

Вокруг – никаких спрутов. Всего лишь вода и…

– След! – завопил я, увидев V-образное возмущение на воде, возникшее справа вдали.

Оно быстро двигалось к крючку.

– Что это? – нервно осведомился я. – Что же делать?

Страх, мучивший меня перед боем с пауком, нахлынул снова. Это спрут под поверхностью? Его гигантская родительница, или огромный морской монстр, о каком я даже и не подозревал? Вдруг он схватит мою удочку, потянет, затащит меня в огромную, усаженную острыми зубами пасть…

– Мужайся! – воскликнула Му, призывая стоять твёрдо. – Подумай обо всём страхе, который ты уже преодолел! Не бросай на полпути великие свершения!

– Ты права! – воодушевлённо воскликнул я, поражаясь тому, как много смысла можно вложить в простое мычание. – Нельзя отступать ни на шаг! Мужественным можно быть всегда, или никогда!

Плеснула вода, поплавок утонул, я ощутил сильный рывок, резко потянул удочку назад, ожидая лютого морского монстра. Вместо него из воды выскочило маленькое, с мою ладонь, серо-синее существо и полетело ко мне на пояс.

– Рыба! – закричал я. – В этом море есть рыба!!

И не важно то, почему я не видел её раньше и отчего она лезет на пустой крючок. Я тут же вгрызся в мягкую гладкую кожу. Какое счастье! В кои-то веки рот согласен с рукой!

– Мууу, – указала корова, предупреждая об опасностях сыроедения.

Я перестал жевать.

– Правильно, – заметил я. – Суши – это хорошо, но годится ли эта рыба для суши?

Я захромал в свой бункер. О счастье! Печка приняла рыбу, и комната наполнилась таким знакомым аппетитным запахом. Огонь сделал рыбу целиком серой, а плоть превратилась из скользкой липкой слизи в рассыпчатое белое совершенство.

– Восхитительная рыбка, – пробормотал я.

Моё гиперисцеление включилось, как реактивный мотор.

– Ещё! – простонал я и вышел на восточный берег.

Как и раньше, я забросил крючок и подождал до тех пор, пока вокруг него не забурлила вода. Пришлось немного подождать – ведь все знают, что рыбалка требует терпения. Но пара минут – и я заметил расходящиеся из одной точки буквой «V» пузыри. Они приближались. Я подождал, пока рыба клюнет, подсёк и потянул. На этот раз в мою ладонь плюхнулась маленькая красно-розовая рыба с выпяченной нижней челюстью.

– Ты выглядишь как вкусненький лосось, – сказал я своему обеду. – Посмотрим, какова ты на вкус.

И тут я случайно бросил взгляд на свой огород. Ура – урожай созрел на трёх квадратах!

«От голода к пиршеству», – подумал я.

Я собрал золотые колосья и понёс к верстаку у моря. Спустя три секунды держал в руках тёплую мягкую буханку хлеба. И какого вкусного! Лёгкого, похрустывающего, словно свежеиспеченный багет.

Удивительно. Чтобы выпечь хлеб, потребовалось всего три колоса.

С вершины горы послышалось удивлённое: «му-у».

– Именно, – подтвердил я, – должно быть, оросительная канава заставила пшеницу расти гораздо быстрее.

– Му-у, – с укоризной промычала корова.

– Да, если бы я раньше проверил огород, мне не пришлось бы рисковать ради удочки. Но тогда я бы не обрёл мужество.