Я стоял на краю обрыва, чувствуя, как ко мне вернулись мужество и уверенность. Я прокричал в пустоту:

– Эй, вы, слышите меня? Я ещё не ухожу! Я только начал!

– У-у-у, – простонал зомби, и мне захотелось помахать ему рукой.

– Давай! Иди хватай меня! – заорал я, надеясь спровоцировать тварь.

Пусть идёт ко мне и разобьётся вдребезги.

Я звал его, уговаривал, даже попробовал станцевать. Но урод не шагнул в пропасть, а простонал пару раз и скрылся в глубине туннеля.

– Ну да, в кои-то веки хоть один из ходячих кусков мяса сделал что-то умное, – вздохнув, заметил я и пожал плечами.

Уже не как очарованный турист, а как внимательный охотник, я запомнил каждую пещеру, укрытие и тенистое место, где мог прятаться противник. Приметил также залежи минералов, выходы угля, железа и…

Постойте, это разве железо?

Внизу, в каньоне, рядом с озером лавы, торчала россыпь испещрённых металлическими вкраплениями скал. Наверное, залежи железа, что ещё? Но цвет немного ярче привычного оранжевого.

«Понимание ситуации – вот что важно, – подумал я, снова спускаясь по лестнице. – Так это называется. Нужно ощущать и понимать то, что происходит вокруг тебя».

Я ступил на дно каньона, лихорадочно шаря взглядом по сторонам, напряжённо прислушиваясь – что там ещё есть, кроме бульканья лавы?

Я осторожно ступал по чёрному камню, словно по раскалённой сковороде, вздрагивая от жара. Один неверный шаг, один пропущенный монстр, и…

Я остановился на приличном расстоянии от берега и задумался над тем, как перебраться на другую сторону. Вариант первый: прокопаться вокруг. Но есть вероятность наткнуться на лаву по пути. Вариант второй: уложить вдоль края камни и сделать дорожку. Но велик риск упасть или, что вероятнее, улететь в лаву от удара.

Стоит ли возможная добыча такого риска?

Если бы я меньше ужасался этим вариантам – ведь в самом деле я чуть не сгорел заживо всего десять минут назад, – то, наверное, скорее бы додумался до третьей возможности. Я стоял на чёрном камне, с водой за спиной, лавой впереди, переводил взгляд с одной жидкости на другую – и вдруг нашёл решение.

– Вода остужает лаву! – закричал я. – Надо направить на неё воду!

Я уже кинулся к своему туннелю, но остановился и покачал головой. Зачем куда-то бежать, если всё есть под рукой?

Я сделал верстак, поставил на чёрный каменный пол, начал делать печку – и отскочил. Верстак вспыхнул, запылал и превратился в облако дыма.

– Ладно, понял. Чёрный камень проводит тепло, – заметил я. – Милый мир, спасибо за намёк.

Я уложил слой обычных камней поверх чёрных – что мои ноги, кстати, восприняли с немалым облегчением, – принялся за дело и вскоре уже плавил железные слитки. Затем выстроил лестницу к водопаду, наполнил новое ведро и опорожнил его на чёрный камень у берега.

Всё сработало по плану. В каньоне помрачнело – лава превратилась в блестящую полночную черноту, сгущенную до плотности камня. Ну вот, хоть какая-то польза вышла из моего опыта со смыванием огорода в море.

Я зачерпнул воду ещё два раза и повторил процесс, а потом ступил на ещё тёплую, но уже совершено твёрдую поверхность и направился к таинственной руде. Посмотрим-ка, что это.

А когда вставил факел в стену, то охнул в изумлении.

ЗОЛОТО!

Это слово засверкало перед моими глазами. В моём мире золото – это наивысший символ богатства. Люди носили его, собирали его, убивали за него. Золото прочно вошло в наш язык. В моей памяти замелькали выражения и образы: «золотой стандарт», «золотой век», «золотое сечение» и очень подходящая случаю «золотая лихорадка».

– Моё золото, – выдохнул я в ослеплении, – моя прелесть!

Я бросился на руду, будто солдат на врага. Один блок, второй, третий, пятый…

После пятого я охнул и застыл с открытым ртом. Там вкрапления были мельче, бело-голубые, и сверкали как звёзды.

Несколько ударов – и я высвободил сверкающие, прекрасно огранённые камни.

Боже мой, АЛМАЗЫ!

Через несколько минут я мчался на поверхность со слитком золота в одной руке и алмазами в другой.

– Я богат! – завопил я и пустился в пляс на лугу.

Животные равнодушно глянули на меня, затем вернулись к поеданию травы.

– Вы разве не понимаете? – размахивая сокровищами, закричал я. – Вы не знаете, что это значит?

Му искоса посмотрела на меня, затем фыркнула.

М-да, обескураживающая реакция. Но ничего, я смогу убедить мою подругу.

– Ну ладно, я понимаю, что не смогу ничего купить на этом острове, но только посмотри на это золото! Как оно прекрасно! Как, э-э, полезно!

Я помчался к верстаку и закричал:

– Смотри, если железо прочнее камня, значит… видишь!

Торжествуя, я показал золотой шлем.

– Му, – кратко возразила корова.

Да, если сравнить мой прежний железный шлем с новым золотым, сравнение не в пользу нового. Хотя он и выглядит красивее, но металл кажется тоньше, слабее. Вряд ли золотой шлем защитит меня столь же хорошо, как железный.

– Ну да, в общем, если польза и есть, то не очень много, – не желая соглашаться с поражением в споре, сказал я.

Я вернулся к верстаку, поместил два алмаза поверх палки – и получил самый твёрдый, ослепительный, острейший меч из всех, какие можно вообразить.

– Ха, что ты скажешь на это? – спросил я подругу.

Му промолчала, взрослые овцы – тоже. Но, по крайней мере, я услышал одобрительное «бе-е» от Дождинки.

– Говорю вам – я добыл настоящее сокровище, – дивясь сверкающему клинку, пробормотал я. – Защитник, можешь уходить, теперь настало время Вспышки!

Я спрятал в багаж устаревший железный тесак, и лихо зашагал к шахте. Кто знает, что ещё я смогу сделать, когда добуду больше алмазов и золота? Оружие, броня, может, новые устройства, какие пока не могу вообразить. Ведь правда же, я могу найти разумное обоснование тому пылу, с каким рвусь под землю?

На этом острове я пал жертвой многого: голода, страха, лишения сна. Теперь мною завладела жадность.

– «Вновь, вновь золото манит нас», – напевал я под нос песню гораздо старше меня.

Ступив в пещеру, я чуть было не отправился с той же беззаботностью в сумрак, но вовремя заметил впереди силуэт. Нет, не зомби и не скелет, но некто, одетый с головы до пят в чёрное, с высокой шляпой на голове и, к моему облегчению, с нормальной здоровой кожей! Собрат по несчастью? Человек?

Я спрятал меч и поспешил вперёд. Я больше не одинок! Я вижу товарища!

– Эй! – крикнул я, подбежал ближе и, захлёбываясь, забормотал: – Откуда вы? Как вы сюда попали? Как ваше…

О мою броню разбился стеклянный пузырёк, брошенный новым «другом».

Внезапно движения тела замедлились, руки и ноги налились свинцом.

– Что-то-вы-э-э, – замямлил я.

Вторая бутылка ударила мне в лицо.

Тошнота.

Боль.

Это яд!!

Моя кровь запылала, невидимая рука сдавила лёгкие. Я неуклюже зашарил в поисках оружия.

– Ха-ха-ха! – злобно захихикал мой враг, очевидно радуясь моим страданиям.

Нет, передо мной не тупая тварь, повинующаяся инстинктам. Незнакомое существо может чувствовать, думать – и сознательно решило причинить мне вред. Именно это в моём мире зовётся «злом».

– Ведьма, – пробормотал я.

В руке врага появилась новая бутылка.

Блеснул алмазный клинок. Ведьма отшатнулась. Борясь с приступами тошноты и головокружением, я изрубил злобный смех, превратил его в дым.

Теперь – еда!

Но мой рюкзак оказался пустым. В безумном порыве жадности я забыл запастись провиантом. На месте погибшей ведьмы что-то висело над полом. Сахар?

Подхватив белую кучку, я, шатаясь, побрёл к поверхности.

ХРУСЬ!

Моё тело отчаянно борется с ядом.

ХРУСЬ!

Яд против гиперисцеления.

ХРУСЬ!

Успею ли я? Смогу ли вовремя достичь поверхности?

Продираясь сквозь невидимые стены страшной боли, я забрёл в свой бункер, подошёл к сундуку с едой.

Рыба!

Яд отступил лишь на последних двух лососях. Я застонал, наклонился вперёд, прижал лицо к прохладной поверхности скалы. Прошло около минуты, прежде чем мне стало лучше и я смог нормально двигаться. Но и тогда, хотя тело и пришло в норму, разум оставался в полной растерянности.

Неужели ведьмы – единственные разумные существа, населяющие этот мир?

Я вышел на луг и сказал:

– Да уж, никогда не угадаешь, что тебя поджидает внизу.

– Му-у, – с чувством подтвердила корова.

– Спасибо за то, что не упрекаешь меня, – вздрогнув от воспоминания о недавней боли, сказал я и, достав из рюкзака ведро, добавил: – Большое спасибо за молоко!

Я наполнил ведро, затем сделал и наполнил ещё два.

– Надеюсь, молоко действует на последствия яда так же, как и на последствия от мяса зомби.

– Му-у, – без сомнения, завидев тревогу на моём лице, заметила щедрая подруга.

– Конечно, ты права, – согласился я. – У меня произошла не просто битва с новым монстром. Тут всё по-другому.

Я замялся, подыскивая слова.

– …В общем, я так расстроился потому, что в конце концов нашёл кого-то похожего на меня – а вон как оно обернулось.

– Му-у, – поправило меня внимательное животное, подчёркивая разницу, в которой крылось самое главное.

– Да, ты снова права, – подтвердил я. – Это создание не было похоже на меня, оно всего лишь выглядело, как я. А сходство не означает дружелюбия.

– Гр-р-р, – реагируя на запах молока, сказал мой желудок.

– Надо закончить с выздоровлением, – сказал я себе и пошёл за удочкой.

Я вышел через заднюю дверь и заметил, что поспело три квадрата пшеницы. Хм, одной буханки хлеба хватит, чтобы полностью восстановиться.

Я уже начал составлять воедино три мешка пшеницы, когда заметил то, чего не было раньше. Помните, как я перебирал всевозможные комбинации съедобных ингредиентов: пшеница, сахар, молоко – но по непонятной причине не мог ничего сделать? Помните, как понял, что ключ к изготовлению чего-то из пшеницы – это попросту больше пшеницы? А сейчас у меня было не только больше пшеницы, но и две головки сахара, три ведра молока и дюжина яиц.

Может, получится сейчас?

Я уложил всё на верстаке. И четыре секунды спустя закричал:

– Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!

Нет, серьёзно: передо мной предстал светло-коричневый тортик, покрытый сахарной глазурью, с мелкими красными брызгами сверху.

– Я-то знал, всему найдётся употребление, – сказал я корове, поставив большой вкуснющий цилиндр торта на землю.

Да, на землю. Отчего-то буханку можно было съесть целиком, но торт – лишь по кусочкам. Сами выясняйте почему.

Я откусил и испустил долгий, в стиле зомби, стон: «У-у-у».

В общем, если вам нравится сдоба – а не нравиться она может только больным и ненормальным, – представьте, что вас лишили пирожных на месяц. Представьте, что вы живёте на диете из рыбы, хлеба и морковки, причём без всяких приправ, – и вдруг откусили кусочек небесного наслаждения!

– О-о-о! – простонал я снова, наслаждаясь сочным сладким тортиком. – Знаешь, – сказал я корове, – это первая сладость, которую я пробовал после…

Слово застряло у меня в глотке.

– …После яблок, – наконец протянул я.

Вдруг торт уже не показался таким вкусным. Никакой сахар не подсластит горькие воспоминания.

– Они были восхитительные, – признался я, – такие хрустящие и сладкие. А я сжёг деревья, на которых они росли.

Мне вспомнилось, как я высадил саженцы берёз – и как по незнанию так запросто истребил все саженцы дубов.

– Мне никогда не попробовать яблока снова, – качая головой, заключил я. – Они погибли навсегда лишь потому, что я посчитал саженцы ничего не стоящим пустяком.

Я вытащил своё золото и посмотрел на него.

– Я думаю, ценность значит то, насколько ты хочешь чего-то, и насколько тяжело это что-то получить, – сказал я корове. – Теперь я понимаю истинный смысл ценности. Для меня одно яблоко значит больше, чем всё золото и алмазы того мира.

– Му, – сочувственно выдохнула корова.

– Спасибо, подруга. Но раскаиваться в ошибке мало. Мне нужно удостовериться, что я не повторю подобную ошибку.

Я обратился и к остальным животным и объявил:

– Отныне я разделяю остров пополам. Половина от горы Разочарования до восточного побережья – моя. Я могу изменять её, застраивать, переоборудовать – в общем, делать что хочу. Но от луга до западного побережья остров остаётся сам по себе. Я оставляю эту половину в том виде, в каком её обнаружил. Заделаю всякую дыру, высажу заново каждое срубленное дерево и не оставлю после себя ничего, кроме отпечатков ног на земле.

Ответом мне был хор радостных «му-у» и «бе-е».

– Нужно заботься об окружающем – и оно позаботится о вас! – закончил я.