Она жила в этом санатории вот уже десять дней и хоть не стала общительней, но, как минимум, перестала прятаться от людей. «Ходила» на процедуры, где встречала людей, которые, пусть и не были в инвалидных креслах, но ходили на костылях или с палочкой, обедала в столовой, выезжала во двор. Однажды она увидела двух дородных девиц, которые, как Надя подозревала, направлялись к ней. Она уже собралась скрыться от них в своей спасительной комнатке, когда услышала:

— Привет, я Зина.

— А я Валя.

— Надя.

— Ты нас помнишь? Мы на ваннах работаем, санитарки мы.

— Помню, — Надя отвечала нехотя, но быть совсем невежливой стыдно, ведь эти девушки не сделали ей ничего плохого.

Валя и Зина были подружками. Обеим было слегка за двадцать. Обе жили в ближнем к санаторию селе Воронцы. Учились в одной школе, которую окончили «с грехом пополам» с разницей в один год. Теперь вместе ездили на работу в санаторий. Они даже были похожи. Обе грубо скроенные, круглолицые, с зализанными назад волосами.

— Вот, — Валя стала доставать из сумки, что висела у неё на плече, пол-литровую баночку с голубцами, ещё одну с котлетами, кулёк с огурцами и помидорами. В это же время Зина достала хлеб, колбасу и бутылку вина с яркой этикеткой, на которой красовалось название — «Золотая осень».

— Что это? — удивилась Надя.

— Та у Зинки именины сёдня, а мужик ейный, сатана, выпить не даст… вот мы и решили к тебе прийти отпраздновать, — объяснила Валя.

— Ты же не против? — Зина умоляюще посмотрела на Надю.

У Надежды, глядевшей на такой пир горой, рот наполнился слюной.

— Нет, не против… только….

— Та не переживай, все будет нищак.

Санитарки живенько размотали и нарезали колбасу, хлеб и разлили вино по стаканам, которые тоже принесли с собой.

— Только я не пью… вина, — пыталась отказаться Надя от выпивки, — а вот голубцы… я уже несколько лет голубцов не ела… а что такое «нищак»?

— Ох, темнота-а-а… «Нищак» — это «хорошо», «клёво» по-нашему, а вино это детское… легкое. Вот, давай. Нельзя отказываться. У человека ж день рожденья. Чтоб Зинка наша была здоровой, надо пригубить…

Валя и Зина опустошили свои стаканы. Надя глотнула крепкий тёрпкий напиток, скривилась и поставила стакан на стол.

— Ни-ни-ни-ни… — запротестовала Зина, — первый до дна, — и она всунула Наде в руки стакан и заставила выпить всё, что в нем было.

Странно, но минут через десять Надя почувствовала, как боль в груди, которая не отпускала её вот уже почти год, приутихла. Голова, правда, немного закружилась, но это тоже было, скорее, приятно, чем нет. Девушки накинулись на еду. Когда вино в бутылке закончилось, а стол опустел, подружки засобирались.

— Ой, автобус бы не пропустить, — заспешили селянки, — а то Мишка убьёт потом…

— Да, девочки, идите. Я сама уберу. И… спасибо вам…

— Да нам чё… А то ты всё сама, да сама… Мы и завтра зайдём, ладно?

— Ладно.

Надя впервые за последний год улыбнулась.

В эту ночь она спала без задних ног. Непонятное какое-то выражение. Ведь у человека нет ног «задних», и даже «передних» ног нет, но, как говорится, из песни слов не выбросишь, и поскольку именно из-за ног Надя спала плохо, то она так и подумала утром, когда проснулась: «Я спала без задних ног». Из-за них, из-за своих ног, она постоянно была в состоянии депрессии. А как тут не будешь в депрессии, когда тебе вот только должно исполниться восемнадцать лет, а ты не можешь ходить. И, кроме того, если во сне захочется повернуться на другой бок, то приходится полностью просыпаться. Руками помогать ногам принять удобное положение, и уснуть после таких процедур бывает довольно трудно. Но в этот вечер Надя, в первый раз за долгое время, чувствовала себя хорошо. В груди не болело так сильно. Нет, боль не прошла, но её как будто затёрли ластиком. Размазали по телу, как масло по хлебу. Она не была такой концентрированно острой, и, кроме того, в голове шумело, а это мешало думать о ногах, которые не желают ходить, о сломанном позвоночнике, который, собственно, и был тому причиной.

На следующий вечер Зина и Валя пришли снова. На этот раз Зина принесла бутылку собственноручно выгнанного самогона. Закуску собрали с санаторного обеденного стола. Выпивали за знакомство, за то, чтобы Надя вылечилась и снова стала ходячей. За то, что Зинку вчера муж не ругал, а даже подарок подарил: набор кухонных полотенец.

И Наде опять было хорошо. Правда, наутро немного подташнивало, кружилась голова и совсем не хотелось идти заниматься лечебной физкультурой. Но зато не было так страшно, когда она думала о том, что её ждет в будущем и есть ли у неё это будущее вообще.

Так и шли дни за днями, недели за неделями, месяц за месяцем…