Спустя всего три часа молодых людей разбудил шум проезжающего автобуса.

— Ой, — всполошилась Надя, — проспали!

— Что проспали, Надюш? Сегодня суббота. И кроме того, у нас отпуск.

Богдан открыл глаза, и выглядел он так, как будто спал крепко всю ночь, — свежим и выспавшимся. Надя, наоборот, казалась усталой и слабой. Под глазами залегли тёмные круги, губы без помады отливали синевой. Попыталась встать, но у неё закружилась голова, и она опять плюхнулась на диван. Богдан с тревогой посмотрел на бледное лицо девушки.

— Доброе утро, Надюш. Как ты себя чувствуешь?

— Доброе утро, — она улыбнулась, — ты вообще осознаешь, что мы с тобой второй раз спали вместе в одной постели?

Насколько могла, весело засмеялась. Села. Богдан наклонился и нежно поцеловал девушку в уголок губ. Они дрогнули, но остались плотно сжатыми.

— Я бы хотел спать с тобой в одной постели всю оставшуюся жизнь.

Зеленоватые глаза пристально уставились в его тёмно-карие. Поцелуй в лоб.

— Давай чай поставим.

Голос тихий, разбитый,

— Надюш, как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Не выспалась только.

— Сегодня завтрак за мной. Омлет устроит?

— Омлет? Омлет, наверное, хорошо, только есть совсем не хочется.

— Это пока не хочется. Я тебе сейчас такой вкуснячий омлетище приготовлю по бабушкиному рецепту, пальчики оближешь. Надюш, помнишь Анну Павловну?

Богдан колдовал возле плиты, обвязав бёдра льняным полотенцем вместо фартука. Футболка облегала его широкие плечи, лёгкие спортивные брюки — крепкие мускулы ног. Темные, коротко подстриженные волос, и жгучие, как горячий шоколад, глаза.

— Конечно, помню, — донеслось из душевой.

— Она тебя часто вспоминает. Знаешь, моя бабушка тебя очень любит. В гости приглашала. Помнишь, какой она торт печет?

Зашипела сковородка, и запах слегка поджаренного лука, помидоров и свежепорезанного огурца расползался по кухне, тонкой струйкой закружил по комнате, забрался даже в ванную, где Надя стояла под тёплыми струями душа, нежно массажирующими худенькие плечи, маленькие груди, плоский упругий живот и думала:

«Как хорошо! Совсем как дома. И кажется, что нет никакой опасности, никакой радиации. Ещё целых два дня счастья. Два дня с Богданом. Боже, как же он потрясающе красив! Возмужал. Окреп. Как же я его люблю. И… как же я его… хочу…»

— Та-а-а-к, и где моя большая ложка? — Надя вышла, наконец, из душа, на ходу вытирая мокрые волосы. Они рассыпались капризными прядями по высокому чистому лбу. Откинула волосы тонким пальчиком, а они, непослушные, снова упали на прежнее место. Богдану стало трудно дышать: сердце забилось у самого горла, заныл низ живота и стал наливаться свинцом. Он отвернулся от Нади.

«Нет, это просто невозможно, как она умопомрачительно хороша!»

— Вот вам, мадемуазель, большая вилка. Приятного аппетита.

Он резко повернулся и быстро скользнул за стол, чтобы она, не дай бог, не заметила его возбуждения. Но она всё равно заметила. Покраснела, еле заметная улыбка промелькнула на лице, потом просто уставилась в свою тарелку с приготовленным с любовью ароматным омлетом.

— У нас с тобой два дня, Надюха. Целых два дня. Что бы ты хотела делать?

— Давай сначала пройдёмся по посёлку. Поснимаю. Я тут не была ещё. Сделаю очерк о городке. О людях, живущих в нём.

— Отлично.

Вахтовый посёлок Зелёный мыс — симпатичные финские домики — остров благополучия в окружении мёртвого моря брошенных зданий. Ребята обошли его за час и уже на обратном пути на стенке домика-магазина увидели объявление, которое маячило светлым пятном на фоне тёмно-зеленой краски, которой были покрашены коттеджи.

Уважаемые товарищи!

Штаб по культурному обслуживанию населения, работающего в зоне Чернобыльской АЭС, приглашает вас на концерт Лауреата премии Ленинского комсомола Валерия Леонтьева.

20. сентября 1986 года в 15:00 в Доме культуры г. Чернобыля.

— Ой, Богдан, поехали, а? — Надя запрыгала на месте и захлопала в ладоши.

— Конечно, поедем! Как мы можем пропустить такое? Который теперь час?

— Час дня. Побежали, через пятнадцать минут автобус отправляется.

И они, взявшись за руки, вприпрыжку побежали к остановке, где пыхтел и кашлял выхлопной трубой, ожидая пассажиров, рейсовый ПАЗик.

В зале дома культуры, где должно было состояться мероприятие, шум и неразбериха, он под завязку набит желающими послушать Валерия Леонтьева. Сам концерт произвёл на молодых людей неизгладимое впечатление: артист работал от души, без фонограммы, выходил на бис столько раз, сколько требовала публика, и вместо полутора часов концерт длился почти три.

Казалось, народ забыл о том, где находится, зачем и почему…

«А почему, почему, почему, был светофор зелёный…» — подпевали они актёру и по целой минуте отбивали себе ладони после каждой песни…

Из Дома культуры Богдан и Надя вышли возбужденные и совершенно счастливые и, чтобы не ждать следующего рейсового автобуса, который только что ушёл и по расписанию будет только через два часа, молодые люди решили добираться домой на попутке. Благо, машин «бегало» туда-сюда достаточно. Долго ждать и не пришлось. Белая «газель» притормозила, как только Богдан поднял руку.

— Куди? («Куда?» — укр. — Прим. авт.)

— В Зелёный мыс.

— П’ять карбованців… («Пять рублей» — укр. — Прим авт.)

— Хорошо. Поехали.

Ребята забрались на сиденья возле водителя — сзади машина была забита какими-то тюками и коробками.

— Переезжаете?

— Ага.

Водитель оказался молчаливым малым, но Богдана и Надю это вполне устраивало.

«Мог бы и без денег подвезти, — подумал Богдан, — всё равно в ту сторону едет, но, с другой стороны, сейчас всем деньги нужны, на переезды и обустройство на новом месте…» — и тут же забыл об этом потому, что почувствовал, что Надя как-то странно обмякла на его плече.

— Надь? Надя? С тобой все в порядке?

— Да, Богданчик… просто… как-то устала… и тошнит немного…

— Сейчас приедем домой, я обедом тебя накормлю, спатки уложу… Тебе обязательно надо выспаться.

— Некогда спать. Плёнки надо проявить. Я сегодня семьдесят два кадра отсняла — две полных плёнки, надо посмотреть, что получилось. Но это недолго…

Подъехали к ПУСО (пункту санитарной обработки) «Дитятки».

«Копачи» — работники ПУСО — машину остановили. Один высокий смуглолицый парень лет 26–28 стал обмывать колёса дезраствором, второй — крепкий широкоплечий кудрявый капитан — водил дозиметром возле машины.

Что-то его заинтересовало внутри, он открыл дверцу — и вдруг как заорёт:

— А ну выметайтесь из машины на х..! Быстро!

Водитель выскочил первым и дал дёру.

— Куда-а-а-а, твою мать! — широкоплечий рванул за удирающим водителем.

— Лейтенант Валерий Марущак, — представился, козырнув, худосочный, подойдя к оставшимся Наде и Богдану. — Откуда вы? Предъявите документы.

Пока молодой лейтенант просматривал паспорта молодых людей и их разрешения на право нахождения в 30-километровой зоне, вернулся капитан.

— Ушёл, гад. Наверняка самосёл-мародёр. Но ничего, я передал кому следует. Отловим.

— Вячеслав Иванович, — обратился к старшему смуглолицый, — вот документы пассажиров. Похоже, далеко и ходить не надо будет. Тут вам и журналистка, и следователь прокуратуры.

— Так это же замечательно. Как в эту машину попали?

— Да мы с концерта едем, — начал говорить Богдан, — Валерия Леонтьева. Автобус ушёл, вот мы и решили на попутке, — он оглянулся на Надю.

Она стояла, опершись о машину, бледная и не шевелилась.

— Похоже, вашей девушке нехорошо…

— Надя, Надя! Что с тобой? — Богдан подскочил к ней и обнял за талию. Надя открыла глаза и вдруг стала оседать у него в руках. Богдан подхватил её, поднял легко, как ребенка, и понес к домику-вагончику, который служил работникам и наблюдательным пунктом, и комнатой отдыха.

— Внимание, внимание, — услышал он, — скорую на ПУСО «Дитятки», скорую на ПУСО «Дитятки». Женщина, журналист. Имя? — обратился офицер к Богдану.

— Что?

— Как зовут вашу спутницу?

— Надежда. Ярош. Надежда Андреевна Ярош… документы у вас…

— Журналист, Надежда Ярош. Скорую на ПУСО «Дитятки», срочно.

— Не волнуйтесь, Богдан… — капитан заглянул в удостоверение, — Юрьевич, они уже едут. Сейчас первую помощь окажут, а потом в Киев. Она в Чернобыле работала?

— В Чернобыле и в Припяти.

Богдан занес Надю в комнату отдыха работников ПУСО и положил на топчан. Голову держал на руке. Второй рукой гладил её волосы. Каждый раз к руке прилипал клок шелковистых нитей, он машинально стряхивал их и, проведя по волосам в очередной раз, стряхивал снова. Теперь он вспомнил! Вчера, когда он гладил её волосы, так же, как и теперь, несколько каштановых шелковистых прядей тоже остались в его пальцах, он не обратил на это внимания. А ведь должен был.

— Как долго она здесь?

— Два месяца.

Офицеры переглянулись и, ничего не сказав, отвернулись.

— Что!? — в голосе Богдана звучала паника.

— Дура, — коротко ответил старший.

Через десять минут Богдан услышал звук, который не спутаешь ни с чем, — вой сирены подъезжающей скорой помощи. За это время Надя пришла в себя, но сидела тихо, почти не шевелясь.

Офицеры помыли следующую машину.

— Я вызвал могильщиков, — заговорил молодой «копач», после того как Надю осмотрел врач скорой помощи, и ее, переложив на носилки, увезли в больницу, предварительно дав Богдану все координаты.

— Зачем могильщиков? — испугался Богдан.

— Эту машину в могильник надо. Мы её здесь не отмоем. А вам, наверное, интересно будет найти этого придурка, который обеспечил вашей девушке «последнюю каплю» дозы. Сколько вы проехали: с полчаса?

— Да почти 40 минут.

— Ну вот… Похоже, обчистил чей-то дом в Припяти, сталкер хренов… От барахла такой фон прёт…

Богдан стал записывать себе в блокнот номер машины, марку, цвет. Составил список вещей, находящихся внутри.

— Блин! Твою мать! — вдруг заматерился молодой лейтенант. Он помогал Богдану сделать опись вещей. — Вячеслав Иванович! Так он же дом лейтенанта Правика Владимира Павловича обчистил! Вот, смотрите, — Валерий протянул старшему товарищу пачку бумаг и фотографий. Он нашёл их среди вещей, завязанных в узел.

— Герой Советского Союза. Посмертно, — грустно пояснил Вячеслав Иванович, Богдану, — м-да… Он был среди первых, кто сражался с огнём в день аварии. Страна помнит своих героев…

— Я найду этого ублюдка, — процедил сквозь зубы Богдан, — могу я вам ещё чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо, Богдан Юрьевич. Езжайте домой.

— Нет, я к Наде. Не поможете?

— Так её в Чернобыль увезли, переночует, а завтра на Киев. Вас к ней не пустят.

— Ничего. Разберусь, мне все равно к ней надо.

— Через двадцать минут автобус будет. Подождёте?

— Подожду, если только попутки не будет.

— Нет, попутки не будет. В ту сторону не пустим уже… Поздно.