Гиббонс ждал, пока Брент Иверс, специальный агент ФБР по связи, куратор работающих на подпольном положении агентов манхэттенского отдела, не кончит обихаживать ногти. Другие подрезают ногти или чистят их; Иверс же их обихаживал.

Гиббонс ничего не говорил – не спрашивал, зачем его вызвали, не заводил светской беседы. Иверсу рано или поздно придется переходить к сути дела, а Гиббонс меж тем может и подождать. У него масса свободного времени. Он в отставке.

Неподходящее помещение для конторы ФБР, подумал Гиббонс, оглядывая комнату. Да ему так всегда казалось. Бухарский ковер – одиннадцать на тринадцать футов. Огромный письменный стол красного дерева. Швейцарские напольные часы рядом с компьютером IBM. Цветная фотография президента на стене прямо над головой у Иверса. Стены странного желтоватого цвета, цвета яичного желтка. Гиббонс поискал взглядом фотографию Гувера, но ее нигде не было. Гуверу не пришлись бы по вкусу стены цвета желтка. Да и вообще желтые. Стены, по его мнению, должны были быть непременно белыми, без всяких примесей.

Да и одежда Иверса старику бы не понравилась. Костюм-тройка, синий в полоску. Булавка с сапфиром в молочно-голубом шелковом галстуке. И уголок шелкового платка в тон торчит из кармашка. Нежно-голубая сорочка с белым накладным воротничком. Крайне претенциозно, даже для главы манхэттенской конторы.

Иверс смел со стола обрезки ногтей и бросил их в корзинку для мусора. Нигде в другом месте Гиббонс не видел корзинку для мусора из дорогого дерева.

– Ну что ж, Берт, – сказал наконец Иверс, – как вам живется в отставке?

Никто не называл его Бертом или, упаси Боже, полным именем – Катберт. Для всех он был Гиббонсом, просто Гиббонсом. Он мог бы поставить Иверса на место – еще раз, но сейчас ему и впрямь было на все наплевать. Да и приятно время от времени выслушивать нечто в фальшивом дружеском тоне, это заставляет тебя ценить настоящую дружбу.

– В отставке... спокойно, – сказал Гиббонс. – Уже прочел уйму книг.

Иверс кивнул, на лице его играла двусмысленная ухмылка. Ему, должно быть, казалось, будто она придает его лицу загадочное и неприступное выражение, но он ошибался.

– Вам ведь вовсе не обязательно было уходить в отставку, не так ли? Вы, Берт, отвечали всем требованиям по здоровью. Бьюсь об заклад, вы могли служить до шестидесяти. А я мог бы замолвить за вас словечко в Вашингтоне... если бы вы меня, конечно, об этом попросили.

Гиббонс выпустил из легких воздух, долго и медленно. Это начинает понемногу становиться забавным. Иверс в нем просто души не чает. Он чертовски хорошо знал, как на самом деле относится к нему Иверс: старая перечница из былого Бюро, один из молодчиков Гувера. Знал он и о чем Иверс думает в данную минуту: поглядите-ка только на этого динозавра! Все еще придерживается стиля одежды, предписанного Гувером. Летний льняной полосатый костюм, белая сорочка, строгий галстук, черные башмаки на шнурках, начищенные до блеска, соломенная шляпа с полями. Да чего от него ждать другого? Придерживаясь тридцать лет одного стиля, нелегко, да и незачем его менять.

– Ладно, Иверс. – Гиббонс сделал паузу, чтобы дать начальнику сбросить напряжение, возникшее, когда он услышал свое имя без приставки «мистер» и уж подавно без титула. – Пятьдесят пять для агента солидный возраст, не правда ли? Старый конь борозды не портит, но тем не менее.

Гиббонс ухмыльнулся, обнажив здоровенные зубы. Иверс, потрогав себя за подбородок, улыбнулся в ответ.

– Мне, Берт, всегда нравились ваши поговорки. Древнеримский стиль, стиль Империи. Когда я читал ваши рапорты, мне казалось, будто я вернулся в колледж и готовлюсь к экзамену по латыни. Вы по-прежнему считаете ФБР римским легионом, блюдущим покой и порядок в Империи?

– В точности так.

Иверс неторопливо кивнул, он чересчур увлекся, демонстрируя эрудицию.

Гиббонс закинул ногу на ногу и потянул себя за ухо.

– С нежностями покончили, о'кей, Иверс? – Гиббонс не был большим мастаком по части светской беседы. – Скажите, зачем меня вызвали, или о детишках разговаривать будем?

Иверс откинулся в кресле.

– Кстати, относительно детишек. Есть один паренек, о котором мне хотелось бы поговорить.

– И как его звать?

– Майк Тоцци. Доводилось вам слышать о нем в последнее время?

Гиббонс несколько замешкался с ответом.

– Я не слышал о нем с тех пор, как Бюро во всей своей бесконечной мудрости решило перевести его на кладбище.

– А вам известно, почему его туда направили? Потому что он буян, самый настоящий ковбой и ему пора научиться выполнять приказания.

Гиббонс ностальгически усмехнулся. Да уж, типчик этот Тоцци, ничего не скажешь. Единственный напарник, с которым Гиббонсу нравилось работать.

– Но ведь его перевели к нам из ОБН, – напомнил он Иверсу.

В ОБН – в Отделе по борьбе с наркотиками – все сотрудники были сущими ковбоями, во всяком случае, так обстояло дело какое-то время назад. Когда речь заходила о том, чтобы найти управу на какую-нибудь акулу наркобизнеса, они всегда считали, что цель оправдывает средства. Гиббонс живо представил себе, как Тоцци приставляет пистолет к зеркальной витрине одного из этих чертовых заведений, как бы оно там ни называлось.

– Насколько я могу припомнить, одно время вам нравилось держать ковбоя в своей команде. Вы говорили, что кто-то все равно должен делать грязную работу. Вы еще называли его бойцовым псом нашей псарни, так мне кажется.

Воспоминания о прошлом Тоцци, казалось, совсем не интересовали Иверса.

– Так вы говорите, что ничего не слышали о Тоцци с тех пор, как ушли из Бюро?

– Он ведь приходился мне напарником, а не женой.

И слава Богу.

Иверс пристально посмотрел на Гиббонса, явно начавшего получать удовольствие от того, как складывается беседа.

– Тоцци нас озадачил, а возможно, и навлечет на нас неприятности. Возможно, будет страшный скандал. – Иверс говорил теперь строго и важно.

– А что он такого сделал?

– Исчез. И не исключено, перешел на другую сторону.

Перешел на другую сторону? Тоцци? Да никогда в жизни! Он, конечно, сумасшедший, но не дурак.

– В Бюро уже долгое время не было перебежчиков, – задумчиво произнес Гиббонс.

Иверс раскрыл досье и протянул его Гиббонсу.

– Узнаете?

В папке лежали три клочка бумаги, каждый из которых, теперь тщательно разглаженный и упакованный в отдельный пластиковый пакет, сперва был явно смят. Гиббонс вглядывался в листки: это были фотокопии первых листов из секретных досье ФБР. Каждый из них был подписан агентами, ведшими дело, – К. Гиббонсом и Майклом Тоцци. Последний лист был из досье некоего Винсента Клементи по прозвищу Кламс.

– Над всеми этими делами мы работали вместе с Тоцци, – сухо произнес Гиббонс. – Никто не взят. Недостаток улик во всех трех случаях.

– А поточнее?.. – сказал Иверс.

Гиббонс разложил пластиковые пакеты у себя на коленях.

– Гаррисон Лефковиц – популярный адвокат, знаменитость, пройдоха, каких мало. Мы с Тоцци поймали его на укрывательстве сбежавших преступников. Хотите или нет, но их следовало называть политзаключенными. У нас были видео– и магнитозаписи, удостоверяющие его вину, но по какой-то пустячной причине вы, Иверс, спустили это дело на тормозах. Насколько я припоминаю, вы сказали, что собранных доказательств с лихвой хватило бы для заурядного преступника, но такой искусный адвокат, как Лефковиц, ухитрится обернуть дело против нас самих. Через пять недель после того, как дело было закрыто, один из так называемых политзаключенных, которого мы выследили на вилле Лефковица, убил троих человек в ходе вооруженного ограбления банка в графстве Лутнэм, затем ударился в загул...

– Не принимайте близко к сердцу, – перебил его Иверс. – А что насчет двоих других?

– Конгрессмен Дэнверс... – Гиббонс хмыкнул и покачал головой. – Тоцци набрел в лесу на его гнездышко. Графство Бакс в Пенсильвании. Лидеры – или, возможно, следует говорить, конгрессмен и его друзья – забавлялись с восьми-, девяти– и десятилетними мальчиками, сиротами и бродяжками. А самому конгрессмену нравилось, когда его пороли. Был у него для этого постоянный парень, весь в черной коже. Вашингтон приказал прекратить расследование. Наверное, подсуетился кто-то из участников.

Иверс, отвернувшись, глядел в окно.

– Ну а что насчет Клементи?

Гиббонс нахмурился.

– Торговец наркотиками, итальяшка. Связан, разумеется, с мафией. Работал на Сабатини Мистретту, начал действовать на свой страх и риск после того, как организация Мистретты распалась. Кламс создал собственную агентуру из числа наркоманов, делавшую за него всю грязную работу. Посадил на наркотики их жен и детей. Клементи, нельзя не признать, башковитый ублюдок. Мы с Тоцци следили за ним больше месяца, но так и не наскребли достаточно материала, чтобы можно было убедить суд.

Иверс сцепил указательные пальцы рук.

– Интересно.

– Почему меня вызвали, Иверс?

– Клементи, Лефковиц, конгрессмен Дэнверс... все они мертвы. Я хочу сказать, убиты.

Иверс многозначительно замолчал.

– Вот и прекрасно, – сказал Гиббонс.

– Убит конгрессмен США, а вы говорите «прекрасно»?

Реплика Гиббонса обидела и, кажется, разочаровала Иверса.

– Не могу сказать, чтобы он этого не заслуживал.

– Дело не в этом.

– А в чем же?

Иверс медленно выдохнул, собираясь с мыслями.

– Каждый из убитых найден с ксерокопией первого листа из его досье, заткнутой ему в рот... или в другое отверстие.

Гиббонс не смог сдержать ухмылки.

– Более того. Копии сделаны в этой конторе, на ксероксе, стоящем в соседней комнате.

– Поэтому вы решили, что их убил Тоцци? Говоря вашими же словами, недостаточная улика.

– Пуля, убившая Лефковица, выпущена из 38-го калибра. Клементи застрелен из 44-го, конгрессмен – из 9-миллиметрового автоматического пистолета неустановленного типа.

– Тоцци любит менять пушки. Вечно в поисках идеала. – На Гиббонса вновь нахлынули ностальгические воспоминания.

– И это все, что вы можете сказать?

– Похоже на Тоцци. Отличная работа, Иверс. Так и стряпают по-настоящему крупные дела.

– Ну-ка прекратите нести чушь, Гиббонс. – Иверс наконец утратил свою легендарную выдержку. – Первое убийство произошло через шесть дней после того, как Тоцци перешел в нелегалы. На каждом трупе он оставляет свою подпись. Разумеется, это он убийца. Ему хочется, чтобы весь мир знал о том, что это он. Но почему? Он вообразил себя каким-то романтическим героем – Робин Гудом... да нет, суперменом – и решил вершить правосудие при помощи нескольких граммов свинца. Но он не герой. Он самый обыкновенный убийца, самый обыкновенный безумец с оружием и кровью на руках. Я хочу нейтрализовать его, Гиббонс. Вот поэтому я вас и вызвал.

Гиббонс минуту помолчал.

– И вы хотите убедить меня в том, что вызываете старика, ушедшего на пенсию, чтобы он укротил для вас молодого жеребца, да вдобавок ко всему и понесшего? – Гиббонс расхохотался. – Не морочьте мне голову, И вере. Неужели вашим парням с ним не справиться? Он ведь волк-одиночка.

– Я ни о чем не прошу вас. Гиббонс, – сердито сказал Иверс.

На изборожденном морщинами лице Гиббонса заиграла злая усмешка.

– Так ваши парни не могут найти его, верно, Иверс? А объявить его в розыск вы не решаетесь, потому что это повредит репутации Бюро. Что ж, Тоцци оказался еще лучшим агентом, чем я думал. И конечно, Иверс, вся эта ситуация для вас пренеприятный сюрприз.

– Послушайте, Гиббонс, у Бюро есть право в случае срочной необходимости призывать на службу любого отставного сотрудника. Вы знаете Тоцци лучше, чем кто бы то ни было из тех, кто сейчас работает. И кроме того, вы знакомы с его семьей. С данной минуты считайте, что вы восстановлены. И я приказываю вам найти Тоцци и нейтрализовать его.

Гиббонс яростно посмотрел на Иверса. Он не был знаком с семейством Тоцци. Знал только Лоррейн. А это уж ублюдка Иверса не касалось.

– Ну и как, по-вашему, я смогу найти его, если все чертово Бюро не в силах справиться с этим?

– Все чертово Бюро ничего не знает о Тоцци. Слыхом о нем не слыхивало. Это чисто внутренний вопрос, затрагивающий только нашу манхэттенскую контору. Тоцци был вашим напарником. Вы знаете его как никто другой. Я даю вам полный карт-бланш. Поступайте, как вам будет угодно. Но только найдите Тоцци и, – Иверс сделал паузу и потупился, – уничтожьте его прежде, чем он убьет еще кого-нибудь.

Гиббонс какое-то время поразмышлял над полученным предложением, хотя лицо его оставалось невозмутимым. Он не был убежден в том, что эти убийства совершил именно Тоцци, но если дело обстоит именно так – что ж, тогда Тоцци попрал закон, а он, Гиббонс, служит закону.

– Как насчет издержек?

– Об этом не беспокойтесь. Я покрою любые ваши расходы.

– Мне необходим доступ ко всем делам, над которыми он работал, включая и те, над которыми он работал до начала сотрудничества со мной.

Иверс кивнул.

– Получите доступ ко всем досье и неограниченный доступ ко всей информации, заложенной в компьютер. Все отделения Бюро будут оповещены о том, что вы работаете по специальному заданию. Все будут вам помогать, и никто не станет задавать ненужных вопросов.

Сейчас Гиббонс заметил, что Иверс печален и глубоко обеспокоен.

Гиббонс, закусив губу, все еще мысленно прокручивал обстоятельства предстоящего дела.

– Звучит неплохо, – произнес он наконец, поднимаясь с места и собираясь уйти. – Я принимаю ваше предложение, Иверс. Сидеть на пенсии страшно скучно.

– И еще одно. – Иверс перехватил Гиббонса уже у самых дверей. – Вам понадобится оружие?

– На кой черт?

И Гиббонс осторожно прикрыл за собой дверь.