По возвращении Моран задержался перед воротами замка, глядя на башни.

— Иди в покои, Магда, — приказал он. — И вели слугам подать какой-нибудь снеди.

Голос звучал весьма холодно и жестко. Мне хотелось обнять мужа, но он не прикоснулся ко мне, не взял за руку, старался даже не смотреть в мою сторону.

— Моран…

— Прошу, Магда, сделай то, о чем я прошу. Мы поговорим, когда останемся наедине.

Несмотря на глубокую ночь, весь о нашем возвращении распространилась мгновенно. Слуги выбрались из теплых постелей и теперь создавали больше суеты, нежели пользы. Каждый хотел поприветствовать хозяина и выразить ему свое почтение.

— Ваш господин устал и должен восстановить силы, — урезонила я их. — Тереза, пришли нам вина, сыра и еще какой-нибудь еды, что найдется на кухне.

Я огляделась, Моран куда-то исчез. В надежде застать его в купальне я спустилась туда, но он там так и не появился, хотя я провела достаточно времени, сидя в горячей воде. Неужели прямо с дороги, после всех тягот, отправился осматривать замок?

Я едва могла сдержать разочарование и даже прикрикнула на служанку, которая расчесывала мне волосы. Несмотря на то, что в комнате было тепло, меня трясло. Видно, наконец-то наступила реакция на все случившееся. Чтобы хоть немного унять дрожь, я обхватила себя за плечи.

— Разожги, пожалуйста, камин, Лин.

Когда пламя принялись с треском пожирать дрова, мне стало легче. Руки лишь слегка дрожали, пока я вдевала в уши серьги. Те самые, один из первых подарков Морана. Руки. Черные когти больше не исчезали и матово блестели в свете светильников. А из зеркала на меня смотрело лицо, отмеченное печатью Темнейшего, губы стали слишком красными, а белая пелена истины сменилась на клубящуюся тьму.

Ожидая прихода Морана, я присела на краешек кровати, по-прежнему терзаясь вопросом, помнит ли он меня. А если помнит, то примет ли сейчас, когда я стала такой…

Промедление после долгой разлуки было особенно мучительным, но наконец за дверью раздались знакомые шаги.

Я вздрогнула и заволновалась, словно наивная девочка.

Моран вошел и сел рядом. Он все-таки побывал в купальне, избавился от лохмотьев и теперь походил на себя прежнего. Волосы снова были коротки, только виски слегка испачканы сединой.

Он тягостно молчал, и я, измученная, не в силах больше сдерживать нетерпение, воскликнула:

— Ради тьмы изначальной, Моран, скажи же что-нибудь!

— Магда… — начал он, но нас прервала служанка, которая вошла в комнату с подносом.

Она поклонилась и поспешила удалиться, поскольку воздух в комнате начал искрить, и если гроза еще не грянула, то отчетливо ощущалось ее приближение.

И точно, гром грянул.

— Магда! — взревел Моран. — Сказать что-нибудь? Да мне хочется трясти тебя, пока из твоей головы не выветрятся идеи сколь глупые, столь и опасные. На что ты рассчитывала, когда явилась во дворец к самому правителю?

— На успех, — ответила я.

Моран продолжал бушевать:

— Ты чуть не погибла в прошлый раз. Должна была бы усвоить урок, — продолжал он отчитывать меня. — Стоило тебе вернуться в замок, как ты снова отправляешься к светлым. Да они могли убить тебя сразу, как только ты перешагнешь грань портала!

Он волновался за меня, и от этой мысли стало теплее на душе.

— Но не убили.

— А если бы я не успел подготовить свой побег, что тогда? — Моран распалялся все больше и больше. — Каким был бы твой план?

— А что я должна была делать? Выходить каждый день за ворота и вглядываться в даль, надеяться, что когда-нибудь смогу увидеть тебя? Выжигать глаза слезами и чахнуть в тоске?

Моран выругался и в подробностях начал расписывать ужасы и унижения, которые меня ждали бы, займись мной палач.

Я не перебивала, не спорила, давая ему выговориться, просто слушая его голос.

— Откуда у тебя кристаллы и та штука, с помощью которой ты снял кандалы? — спросила я, когда ему понадобилось перевести дыхание.

— Не твое дело, — огрызнулся Моран.

Но в нем не было злобы, просто усталость.

— Что это был за яд? — проворчал он. — И как ты пронесла его во дворец?

— Не твое дело, — в тон ему ответила я.

— Ах, не мое? — Тон Морана сделался угрожающим.

— Перестань, — сказала я, — не очень-то разумно кричать на женщину, которая ради тебя отравила правителя светлых земель. Да и не только правителя…

Я рассмеялась, и Моран тоже. Мы, словно дети, покатывались со смеху и никак не могли остановиться. Напряжение ушло.

— Вот ведьма! Ты всегда была такой упрямой?

— Не знаю, — пожала плечами я и задала главный вопрос: — Так ты все-таки вспомнил?

Пока ждала ответа, так сильно впилась в простыню, что один из когтей прорвал ткань.

— Нет, — последовал краткий ответ, после чего Моран набросился на еду, которую принесла служанка.

Он с жадностью поглощал похлебку, макая в нее свежий хлеб.

— Давно я такого не едал. Правитель был не слишком щедр даже на объедки свиньям, не говоря уже о своих особых «гостях».

Моран подцепил на нож кусок твердого козьего сыра.

— Тогда… раз ты не помнишь…

Он отодвинул еду и привлек меня к себе так, что я уперлась коленями в его бедро, и долго не отпускал.

— Это сложно объяснить…

— Теперь у нас есть время.

И Моран начал говорить.

— Тогда, в лабиринте, я был зол, ослеплен и не мог расслышать и понять всего того, что ты говорила. Мне казалось, что все это подстроено, новая ловушка или очередное изощренное издевательство светлых.

— Я понимаю.

— А еще я боялся, Магда.

Признание далось ему с трудом. Мужчине, а тем более воину-магу вообще нелегко признаться в таком. Этот шаг говорил о доверии.

— Я боялся, потому что то, о чем ты говорила, было слишком хорошо, слишком похоже на жизнь, которую мне бы хотелось… Ты не представляешь, сколько раз за ту ночь я хотел убить тебя, думая, что ты лжешь. Но каждый раз мою руку что-то удерживало.

Несмотря на то, что камин был жарко натоплен, меня прошиб озноб.

— И почему ты удержался?

— Не скрою, сначала я убеждал себя, что смогу провести ритуал и вырвусь из светлых земель, принеся тебя в жертву. Но где-то глубоко внутри меня жило воспоминание. Точнее даже воспоминание о воспоминании. Как будто я знал тебя всегда… в этой жизни или в прошлой. Ты не была мне чужой.

— А потом ты увидел кристаллы… — подсказала я.

Он едва заметно качнул головой.

— Пока ты лежала без чувств, у меня было видение. Я стоял в пещере, освещенной факелами, в руках у меня был меч, с которого стекала еще теплая кровь, и голос велел мне выбирать. И тогда я тоже мог вырвать сердце, но не убил. Я решил своими глазами увидеть замок Темной пленницы, чтобы удостовериться… Когда нас окружили светлые маги во главе с правителем, раздумывать было некогда. Я просто сделал то, что сделал.

— Твои бывшие братья морт’аэны за что-то тебя ненавидели.

Он стиснул зубы:

— И я обязательно отплачу им, как только немного переведу дух…

— Анхель мертв, — сказала я. — Прошу тебя, давай оставим ненависть и злобу. Довольно смертей.

Я заплакала, понимая, что не смогу удержать Морана от мести. Такова уж его природа. Он пересадил меня к себе на колени, и я преклонила голову ему на грудь.

— Но в некотором роде я признателен Анхелю. Я не помню, чем так сильно обидел его, но, желая наказать меня, он показал, как сильна связь между нами. Я чувствовал твою боль, как свою.

— Да, Моран, я тоже ощущала тебя. Ты помог мне. Удержал. Иначе я бы сорвалась в бездну.

— Я поражен, что ты смогла освободиться от его влияния. Анхель силен. Но его проклятое колдовство напомнило… что я любил, и в моей жизни были не только война и тьма.

— Значит, все не зря, — убежденно сказала я. — Ты знаешь, как я выбралась? Принц Гис жив.

По лицу Морана скользнула неясная тень.

— Да, — просто сказал он. — Но не будем вспоминать о нем сегодня.

Мне почудились в этой фразе отголоски древних суеверий, когда люди боялись упомянуть в разговоре чудовище, чтобы не обнаружить его у себя на пороге. Да и мне не хотелось говорить о некроманте.

— Ты вспомнил, что любил, но это было в прошлом. А что же в настоящем? Скажи мне, Моран, найдется ли сейчас в твоем сердце хоть немного любви ко мне? По нраву я тебе или…

Он пригладил мои волосы и убрал прядь за ухо, при этом руки у него слегка дрожали, выдавая волнение. Медленно, но в то же время настойчиво Моран освободил мои плечи и грудь от шелка. Обнаженная кожа горела под его изучающим взглядом. Я качнулась вперед и коснулась губами его губ. Поцелуй затянулся. Не отрываясь от моих губ, Моран кончиками больших пальцев очертил полумесяцы под грудью, коснулся сосков. Я вздрогнула. Сердце бешено забилось, по телу разливалась забытая нега. Как знакомы были эти прикосновения!

Голова закружилась от нахлынувших воспоминаний. И теперь, когда его руки беззастенчиво ласкали мое тело, оно просыпалось, словно ото сна.

Мы оторвались друг от друга, чтобы лихорадочно сделать по глотку воздуха.

Я торопливо расстегнула ворот рубашки Морана, исследуя ладонями лабиринт шрамов, спустилась ниже, но Моран перехватил мои руки и сам избавился от одежды, а потом притянул к себе.

— Какая же ты хрупкая. Когда ты сражалась со мной… казалась внушительнее.

Он улыбнулся уголками губ и глазами.

Вместо ответа я обхватила его за шею и потянула к себе так, что он опрокинулся на меня, и мы утонули в мягкости перин. Я захватила его в плен своих объятий и скрещенных на пояснице ног. Он любил меня, вспоминая забытый ритм, и я полностью, без остатка отдалась этой страсти. Блаженная пытка обнажала души, рождало чувство, обратное боли. И не было сил терпеть. И тогда в горле зародился и сорвался с губ крик. А потом не осталось сил ни оторваться друг от друга, ни шевельнуться. У тел своя особая память. Они помнили все.

— А теперь отдыхай, любовь моя, — сказал Моран, привлекая мою голову себе на грудь.

Это было так естественно и легко, как будто мы никогда не расставались и каждый день засыпали бок о бок.

Но я боролась со сном. Казалось, стоит закрыть глаза, как он исчезнет, словно морок. Поэтому когда дыхание Морана сделалось глубоким и размеренным, я долго лежала и вглядывалась в темноту, прислушивалась, вдыхая его запах. Неужели любовь бывает такой сильной и я никогда не смогу насытиться этим мужчиной?

Мне хотелось вновь оказаться в его объятиях, почувствовать тяжесть тела и пить сладость его поцелуев. Но я все-таки задремала. Мне снился кошмар, из которого меня вырвал Моран. Я пробудилась оцепеневшая от страха, еще плохо осознавая, где сон, а где реальность.

— Магда, давай встретим рассвет вместе, — сказал Моран.

Мы поднялись на крепостную стену и смотрели, как в небе появляется первый розовый росчерк.

— Я жалею о том, что навсегда стерлось из моей памяти, — задумчиво сказал он.

Моран протянул руку и ласково обнял меня, а я прильнула к нему всем телом.

— Моран, у нас будут новые воспоминания, и мы постараемся быть счастливыми вдвойне! — горячо заговорила я. — Теперь мы вместе и никогда больше не расстанемся. Даже если темные и светлые силы будут к нам жестоки и судьба приготовила нам еще испытания, то у нас есть наша любовь. Вместе мы сумеем защититься, а уединение и опасности только сближают. Здесь мы достаточно далеко от людской зависти и злобы. Ты воздвиг этот замок посреди верескового моря, в его подземельях полно богатств.

Я перевела дух и продолжила:

— Только посмотри вокруг, река сверкает, точно сапфир, а небо ярче самого драгоценного кристалла. В лесах полно дичи, а земля щедро рожает урожай. Это место прекрасно.

— Ты права, моя ведьма. Ты выглядишь такой юной, но при этом так мудра и искушена в колдовстве.

Он целовал мои щеки и краешки губ, нашептывая:

— А ведь я был так близок к тому, чтобы потерять такое сокровище…

Мы застыли на стене, наслаждаясь мгновением мира и покоя. Нам еще о многом надо было поговорить и многое сделать.

После стольких испытаний я достигла своей цели: теперь мы вместе. Он держит меня в своих объятиях, а я завладела его сердцем.

Солнце, огромное и красное, начало подниматься на горизонте, заливая все вокруг золотым светом.

И пусть один мой глаз был скрыт темной пеленой, но я смотрела на новый рассвет так, как смотрит счастливая и любимая женщина.

— Пойдем, — сказала я, — тебе еще предстоит познакомиться со своим сыном.

* * *

Мальчик и мужчина изучающе смотрели друг на друга. Со стороны было заметно, как черты лица взрослого отразились в ребенке.

— Здравствуй, Варрен.

— Отец, я рад встрече с вами. Нянюшка Тереза сказала, что вы научите меня магии. Это правда?

— Обязательно, но чуть позже.

Оба были скованны и не знали, как вести себя. Но со временем они обязательно поладят.

— Я могу построить замок, хотите посмотреть? — спросил Варрен и легко увлек Морана в игру, и через мгновение они к явному удовольствию обоих возились на полу, возводя крепкие стены и высокие башни из кубиков.

А между тем новость о возвращении Морана разошлась по всей округе. Люди и существа, населяющие окрестные земли, потянулись к замку, чтобы своими глазами увидеть своего лорда.

Нам приносили цветы и угощения. Из погреба выкатили бочки с пивом. Спешно сколачивались столы и длинные скамьи. Стихийный вспыхнувший праздник набирал обороты. Я смотрела на Морана и не могла наглядеться. Когда он разговаривал с каким-то крестьянином, по его губам скользнула знакомая улыбка. Но вот его окружили и скрыли от моих глаз.

С наступлением темноты вокруг замка зажглись костры и зазвучали песни. Утомленная за целый день, я уже направлялась в покои, когда заметила около ворот корзинку Повинуясь любопытству, я подошла и заглянула внутрь: там лежал какой-то клубок из одеял. Я откинула край, и взору открылось крошечное личико новорожденного. Но что поразило меня больше всего — это личный герб принцессы Клеа, вышитый на одной из пеленок.

Воровато оглядевшись, я отнесла находку в покои. Крепко спавший младенец был отмечен темной силой. И это оказалась девочка.

— Магда, — раздался веселый голос Морана.

Я резко обернулась.

— Посмотри. Кто-то подкинул ее к нашим воротам.

Веселость Морана как рукой сняло, когда он увидел корзинку.

— Что будем делать? — спросила я, показывая на вышитый герб. — Это… не может быть. Как? Откуда в темных землях эта пеленка?

Моран хмурился, рассматривая младенца.

— Нужно найти кормилицу, — наконец сказал он. — Мы воспитаем это дитя так, как если бы это была наша родная дочь.

— Ты не удивлен? — подозрительно прищурилась я. — Что происходит? Это действительно ребенок Клеа? Но как она здесь оказалась?

Вместе с вопросами появлялся страх. Липкий и неприятный.

— Тьма, — ответил Моран. — И Гис.

Он взял пеленку и бросил ее в огонь.

— Никто никогда не узнает о ее происхождении. Этот знак только для нас.

— Ты так спокоен…

Я еще не могла спокойно смириться с фактом. Чувства к принцессе я испытывала смешанные. Нет, понятно, что девочка ни в чем не виновата, но мы могли подыскать ей какую-нибудь семью…

— Это плата, Магда, за то, что мы вместе. Поверь, лучше не пытаться обмануть судьбу, она найдет способ отыграться.

— Как ее зовут? — спросила я.

— Пока никак. Какое имя тебе нравится?

Я еще раз вгляделась в сморщенное красное личико.

— Алана. Пусть она будет Аланой.