Мы вышли на пустынный берег озера в полдень. Погода была замечательная: набежавшие клочковатые облака закрыли солнце и вообще все небо, иногда моросил редкий дождь, а иногда, вдруг, сыпал уже кажущийся неуместным снег. Вянерон булькал и шелестел волнами цвета раздавленной черники. Мы забирали к северу, стряхивая с накидок тяжелые капли влаги. Как, внезапно, не сговариваясь, остановились.

Я почувствовал чье-то присутствие. Звуков подозрительных не услышал, но поклясться мог, что мы здесь не одни. Охвен, изобразив лицом сосредоточенность, положил ладонь на рукоять Пламени за спиной и с выставленным вперед локтем подошел к кустам.

— Кто там в кустах? — строгим голосом спросил он.

— Это мы, — ответили одновременно два тонких голоска.

— Кто — мы?

— Мы, ельфы.

Охвен поднял брови и выразительно посмотрел на меня. Руку с меча, однако, он не убрал.

— Что вы там делаете, эльфы? — сурово спросил он.

— Какаем, — донеслось до нас.

Выпятив нижнюю челюсть, Охвен произнес:

— А ну — вылазь!

Через некоторое время из кустов вылезли два маленьких человека. Росту они были, как дети — мне по пояс. Прыщавые физиономии с клочками волос, выбивающихся из-под неопределенного цвета и формы шапок. С тщедушным сложением, они вызывали даже жалость.

— Откуда и куда вы путь держите, эльфы? — спросил Охвен.

— Из страны Суоми в Рим идем мы, — хлюпнув носом, ответил один из них.

— Круто, — согласился Охвен. — Прямо в Рим. Что же вы там будете делать?

— Корзины мы плетем, — смахнув каплю с носа, проговорил другой. — В Риме, поди, корзины тоже нужны. Вы же не собираетесь нам мешать? А, добрые люди?

— Идите, идите, ветер вам в спину, — хмыкнул Охвен.

— Кто же вас эльфами-то назвал? — задал я, наконец, мучивший меня все это время вопрос.

— Встретили мы как-то воинов. Смеялись они и махали мечами над нашими головами. Говорили: «Вот они — ельфы!». Они сильные были. Мир, наверно, весь посмотрели. Если они в нас ельфов признали — значит, мы они и есть! — убежденно сказал один из них. Другой в согласии кивал головой.

— Ну, так мы пойдем?

— Ступайте, — махнул рукой я.

Мы пошли своей дорогой, эльфы — своей, то есть шмыгнули обратно в кусты.

Мы продолжили наш путь, почему-то молча. Охвен о чем-то крепко задумался, мне было не по себе. Хотя, вроде бы, должно было быть наоборот: встреча с такими красавцами способствует веселью и поднятию настроения. Зуб оборотня в дорожном мешке просто просился в руки, ладони аж зудели, до того хотелось подержаться за свой боевой трофей. На ходу я вытащил клык и повесил себе на шею. Пейзаж вокруг чуть дернулся и странным образом изменился. Нет, лес не превратился в пустыню, просто мы, сами того не замечая, вышли на край болота и, судя по направлению движения, должны были пойти в самую его середину.

— Охвен, тебе не кажется, что мы слегка сбились? — спросил я, останавливаясь.

Тот тоже встал, вытер лицо и осмотрелся вокруг, старательно щуря глаза:

— И то верно. Задумался. Увлекся, — сказал он и внезапно усмехнулся. — Думаю, сегодня надо сделать привал на ночевку пораньше. Погода дрянная, утомились слегка, глаз уже замылился, не реагирует на действительность. Возражений нет?

Я только пожал плечами: бродить под холодным дождем желания не было.

Подготовку к ночлегу мы провели основательную, на мой взгляд, даже чрезмерную. Охвен настоял на том, чтобы заготовить дров больше, нежели обычно, делая предпочтение только жарким еловым поленьям. Когда начало смеркаться, мы уже поужинали и выпили горячего отвара шиповника с морошкой. Я думал, что можно будет пораньше завалиться спать, раз уж так получилось. К тому же сегодня по очередности первым нести дежурство должен был Охвен. Но вышло по-другому.

— Пожалуй, пойду я спать, — сказал я.

— Угу, давай, — громко ответил Охвен, а сам отрицательно замотал головой из стороны в сторону и приложил к губам указательный палец.

Я удивился, но промолчал, как то мне требовалось. Охвен тем временем добавил дров в костер, который, на мой взгляд, сегодня располагался несколько дальше от шалаша, нежели обычно. Потом он соорудил из чурбака и своего мешка подобие человеческой фигуры, завернув все это в накидку, и пристроил ее поодаль от огня. Достал из кармана мешочек с порошком и щедро сыпанул его в огонь. Огонь задумчиво слизнул угощенье, сразу распространив вокруг сильный запах горелой плоти. Я понял, что он бросил в пламя истолченные в муку рыбьи кости, припасенные специально для того, чтобы в самом начале морского похода принести их в жертву морским богам. Как можно будет спать в таком аромате? Но Охвен вытащил свой меч, жестом предложив мне сделать то же самое. Потом мы ушли в густую тень ската нашего шалаша и принялись ждать, держа оружие наготове.

Я, конечно, не совсем понимал, что мы тут делаем, вернее, совсем не понимал, но вопросов задавать не стал. Сидеть было неудобно, к тому же начало клонить в сон. Но долго ждать не пришлось.

Между костром и нашим шалашиком бесшумно появились две низкорослые фигуры, поводили носами, как принюхиваясь, и разделились: одна пошла к огню, держась со спины от якобы Охвена, другая двинулась в мое шаткое убежище. Вернее, туда, где я должен был мирно почивать.

— Мочи козлов! — заорал Охвен и бросился на ближайший силуэт, коротко взмахнул Пламенем и, не останавливаясь, прыгнул к костру. Я успел заметить, что та фигура уже сноровисто открутила голову от туловища у приманки, и тоже бросился в бой.

Охвен полоснул своим страшным мечом по плечу коварного незнакомца, так что у того чуть не отвалилась рука, но я ударил еще раз. Мой выпад оказался неподготовленным, поэтому клинок как-то плашмя отбросил фигуру на подвернувшийся еловый чурбак. Не придумав ничего лучше, я сорвал клык оборотня и как кол вколотил его в грудь недругу. Да, так разобидев незнакомцев, мы лишились возможности любыми извинениями называть себя их «друзьями».

Что характерно, все это длилось несколько ударов сердца и в полной тишине, если не считать, конечно, боевого клича Охвена. Но теперь, пригвожденный к толстому полену, незнакомец завизжал. О, в этом он преуспел. Даже если бы я с младенчества тренировался воспроизводить такие звуки, то все равно добиться такой резкости, такого скрежета, такой интонации не смог бы никогда.

Охвен, занятый с другим неприятелем, походя отвесил полновесный удар по колоде. Крик сразу оборвался, потому что до соприкосновения с поленом, меч Охвена легко прорезал тонкое препятствие — шею упивавшегося своим даром певца. Я повернулся на помощь старому товарищу, перехватив поудобнее свой клинок, который после моей атаки как-то не по-боевому развернулся.

Охвен красиво крутил Пламя, его соперник, приседая и подпрыгивая, уклонялся. Я прокашлялся и прокричал боевой клич, пришедший в голову: «Алахомора!» Охвен удивленно взглянул на меня, а враг, воспользовавшись паузой, в высоком прыжке ушел в сторону, пару раз недовольно взвизгнул и был таков.

Преследовать его мы не побежали.

— Пусть его, — сказал Охвен. — Теперь уж не сунется. А этого надо срочно вылечить путем погружения в пылающий костер.

Пригвожденный к колоде слабо противился нашим намерениям: безглавое тело протестующе шевелило руками. Голова тоже не желала умирать: она шевелила ушами и вытаскивала язык.

Охвен подобрал подходящий сук и несколькими ударами топора превратил его в острый кол.

— Не с твоим же клыком пихать его в огонь, — объяснил он.

— Да, да, — закивал я, хотя ничего не понимал.

Охвен приставил кол к груди туловища и легко, словно в глину забил его обухом. Тело зашевелило руками чуть активнее.

— О, не нравится! — проговорил старик и добавил, обращаясь ко мне. — А ну-ка, погляди — никого не напоминает?

Я подошел и взглянул: мощное широкоплечее туловище с длинными жилистыми руками и кривыми пальцами, оканчивающимися острыми даже на первый взгляд когтями, мускулистые кривые ноги.

— Нет, — говорю. — В первый раз вижу.

— Ты на голову взгляни, дурень, — посоветовал Охвен.

Я взглянул: башка, как башка. Круглая, с маленькими глазками (не удивился бы, если они угрожающе красного цвета), сейчас закрытыми, с выступающими из-под тонких черных губ неприятными клыками, с заостренными оттопыренными ушами.

Я отрицательно покачал головой: не знакомы.

— А теперь взгляни! — сказал Охвен и вытащил зуб оборотня из тела. Оно сразу дернулось, но обрести свободу, увы, не смогло.

Голова, как по мановению волшебной палочки, изменилась. Впрочем, как и туловище.

— Это же!.. — поразился я, не договорив.

— Они самые — эльфы! — согласился Охвен. — А теперь давай-ка по быстрому перетащим эту колоду, так удачно подвернувшуюся, вместе с телом в огонь.

Что мы и сделали, разведя огонь пожарче и подпихнув в самый жар явно противящуюся этому голову.

— А ты говоришь, зачем нам столько дров! — щурясь от тепла, сказал Охвен.

— Так что получается — ты знал этих тварей и ждал нападения? — удивился я. И в моем удивлении явно угадывались нотки обиды, что со мной не поделились правдой.

— Не серчай, Мортен! — примиряюще похлопал меня по плечу старик. — Я сам не сразу догадался. Помнишь, чуть в болото не забрели, если бы не твой клык оборотня. Сослужил он добрую службу. Это нам глаза начали отводить. Я, как только сообразил, понял, они — не отстанут.

— Да кто — они-то? — спросил я.

Охвен подошел к огню, добавил полено, норовя накрыть чуть шевелящуюся (от жара, или до сих пор не умер?) конечность монстра.

— Это карлики, — ответил он, наконец. — Злобные порождения тьмы. Того же мира, что и оборотни, и прочая нечисть, как мне кажется. Их еще называют «цахесами». Самому с ними встречаться мне не доводилось, но когда-то слышал вполуха. Вот теперь вспомнил. Бродят они по земле, не боясь ни света, ни темноты. Питаются всем, чем придется. Но предпочитают кушать людей, нападая ночью и разрывая на части своими когтями. Любят морочить голову встречным, если те с ними, вдруг, пытаются заговорить. Их часто в сумерках путают с детьми, предлагают помощь, добрые души. За что и платятся жизнью. Умеют эти карлики навести такой морок, что невозможно отличить от действительности. Мы, ведь, вчера видели их, как беззащитных и хилых убогих людей. А ночью — вон какие шустрые оказались! Убить их, что характерно, практически невозможно: даже без головы забьется в какую-нибудь нору и там лежит, выздоравливает. Десять лет, двадцать — как сложится. Вырастит новую голову, вылезет на волю — и давай по новой мирный люд выводить!

— А питается-то тогда чем?

— Да пес его знает! Может, злобой людской, может червей каких в горло пихает! Нам-то какая разница! Вот теперь проверим, сможет ли он из золы и пепла восстановиться. Так что придется нам, друг мой Мортен, всю ночь палить костер, да пожарче, чтоб от этой дряни ничего не осталось.

В огне до сих пор угадывалось какое-то шевеление. Если уж утром посреди углей останется лежать то мерзкое туловище с расположенной поодаль ухмыляющейся головой, то мы признаемся в своем бессилии, попросим у карлика прощения за неудобства и, вздохнув, уйдем. Хорошо, хоть предположительно горящие карлики не распространяют никаких зловоний. Может, конечно, после того смрада, что устроил Охвен с рыбьей мукой, мы уже не в состоянии различать запахи горящей плоти. А так хотелось, вот прямо сейчас, побежать и насладиться ароматом ландыша серебристого!

— Слушай, Охвен, а другой цахес сюда драться не прибежит? — спросил я. — Чтобы братка своего — эльфа выручить?

— Не думаю, что у него хватит смелости. Поди, сейчас мчится во все лопатки по направлению к ближайшей границе с Римом. Про своего подельника даже не вспомнит — карлики же не стадные животные, — усмехнулся Охвен, не проявляя ни тени сомнения или беспокойства. — Иди спать спокойно, старина. Пусть приснятся тебе розовые сны!

— Ага, заснешь теперь! — проворчал я вполголоса, забираясь в шалаш. — То, вдруг, оборотни под боком появляются, то всякие цахесы танцы устраивают. Куда подевался мир без нечисти? Чего ее вдруг так стало много на единицу населения?

Тем не менее, уснул я мгновенно. Снов не видел никаких, проспал бы до утра, да Охвен растолкал и вложил в руку кружку горячего настоя:

— Твоя очередь быть истопником.

— А цахесы не приходили? — поинтересовался я, протирая глаза.

— Пока нет, — ответил старик, забираясь на мое место внутрь, — но если придут — ты уж будь добр, разбуди меня.

Костер все также пытался лизнуть небо своими языками пламени. В огне уже не угадывалось никакого шевеления неуязвимого карлика. Может, затаился? Странно, но я вновь не уловил никакого тяжелого запаха. Небо на востоке чуть розовело, значит, Охвен дал мне возможность поспать немного подольше. Что же, отдых мне был действительно необходим.

Когда Охвен вылез из шалаша, было уже совсем светло. Я его не будил, старательно добавляя дров и вглядываясь в огонь. Цахес-мститель так и не появился, как, впрочем, и никакой другой напасти.

Мы попили горячего настоя, позавтракали соленым лососем с пресными лепешками, тучи разбежались — красота! Огонь решили больше не поддерживать, поэтому костер постепенно затухал. Пока Охвен шевелил головешки, чтоб лучше горели, я сбегал к озеру. Любоваться водной гладью, конечно, дело почетное, но я искал ландыши. А когда нашел, то сунулся в них носом, как собака. От души сразу отлегло: я ощутил приятный аромат цветов.

— Все! Спекся, ханурик! — встретил меня Охвен, длинной корягой раздвигая обугленные останки дров. — И даже мокрого места от него не осталось.

Действительно, никаких следов обгорелых костей, ребер, черепов не наблюдалось. Я принес воды, и мы залили кострище, подняв тучу перемешанного с легчайшей золой пара. Цахес исчез бесследно.

— Наверно, сгорел, — догадался я. — При такой температуре мокрого места и не должно было остаться.

Охвен только хмыкнул.

Продолжая свой путь, каждый из нас думал, что на этот вояж мы исчерпали лимит встреч с непознанным. Напрасно.