Оставшееся до главного города Свеи расстояние мы одолели без происшествий: карлики, великаны, монстры, нежити себя исчерпали. По дороге я рассказал, что за диво такое посетило нас ночью.

— В следующий раз, говорит, встречу — убью! — пожаловался я.

— Обещает! — махнул рукой старик. — Видали мы таких! Сами убьем кого надо!

— И кого не надо убьем! Всех убьем, одни останемся, — согласился я.

— Может, это был сам Фарнир? Про Рагнарек вещал. Хотя, вряд ли! Боги обычно людям не оказывают внимания, только карают за поступки, — Охвен рассуждал вслух. — Должно быть какое-то объяснение этому ночному визиту. И я его найду!

Мы вышли на дорогу, по которой идти было несказанно легче. Уже изредка попадались идущие навстречу обычные люди, которые не обращали на нас особого внимания. Я спросил у ехавшего в попутном нам направлении на телеге бородатого мужика, правильно ли мы идем? Тот в ответ равнодушно скользнул по нам взглядом:

— Не возьму. Даже за плату не возьму. Проваливайте.

— Понял! — громко сказал Охвен мне, потом посмотрел в ту сторону, куда была повернута моя голова. Увидел безразличную бульдожью харю возничего повозки и добавил, обращаясь к этому мужику. — А ну, пошел отсюда! Поторопи свою клячу, чтоб мы тебя больше не видели!

Охвен достал из ножен меч и покрутил им передо мной в воздухе. Про мужика он уже позабыл, но тот, увидев оружие, натянул вожжи и, беспокойно оборачиваясь на нас, заторопил свою унылую лошадь.

— Понял! Вот за этим он приходил! — тряся мечом у меня перед лицом, радостно сказал он. — Ему нужно было знать, что за оружие объявилось, способное крушить оборотней в капусту! Теперь он его видел и будет думать, как же можно избежать неприятностей для себя при встрече с подобным делом. И, уж можешь быть уверенным, пока досконально не разберется — не сунется.

Охвен облегченно заулыбался, радуясь ответу на загадку, мучившую его с самого утра. Он убрал меч в ножны и огляделся по сторонам:

— Сдается мне, сегодня придем в Удеваллу. Ох, до чего же противно ходить по этим скопищам озлобленного народа! Для тебя это вообще первый выход в люди?

Я согласно кивнул. Да, некоторый элемент робости присутствовал, но не к врагам же мы направлялись!

— Город — это плохое место. Вообще, скопление людей, не знающих друг друга, многих угнетает, особенно в первый раз, до состояния ступора. Так что ты, Мортен, держись меня, в разговоры с кем бы то ни было не встревай, убери свой кошель с монетами в карман под одеждой и ничему не удивляйся. Нам предстоит пройти через весь город до пирсов. Там будет проще — может, кого знакомого встречу. На всякий случай крепко помни, к кому мы идем. Он человек авторитетный, правда, кто его нанял — я не знаю. Поэтому не знаю цели похода. Но нам лишь бы до дракара добраться — там разберемся.

По обе стороны дороги простирались еще пустынные поля, разный люд стал попадаться чаще, чувствовалась близость к населенным местам. Город открылся перед нами неожиданно. Сначала мне в ноздри ударил запах. А я-то боялся, что ландышей нюхать не смогу! Этот запах неожиданно принес ветер, когда мы поднялись на вершину пологого холма. И был он удивителен тем, что без предупреждений и подготовки вызвал у меня рвотный позыв: я еле сдержался. С навернувшимися на глаза слезами я повернул голову к Охвену:

— Это что такое?

Он усмехнулся и полез рукой в свой заплечный мешок, что-то там выуживая:

— Это тебе привет от сотен немытых тел, от тысяч не менее «чистых» животных, от гниющих остатков еды и от дерьма. Это — благовоние цивилизации, мать ее так! На-ко лучше возьми в рот эту рыбку — полегчает! Уж поверь моему опыту. Соси ее теперь постоянно, как леденец, пока не привыкнешь к аромату. Надеюсь, скоро притерпишься.

Охвен протянул мне вяленого подлещика. Я, оторвав полоску соленого мяса, быстро избавился от чешуи на ней и сунул в рот. Мне всегда нравилась вяленая рыба, а теперь, предположив в ней свое спасение, она мне нравилась еще больше.

— Впереди нас ждет интересная встреча с городскими стражниками, — увидев, что на мое лицо возвращается краска жизни (не зеленая — розовая), проговорил Охвен. Он брезгливо сморщил нос и с шумом втянул в себя воздух. — Самая большая составляющая этого запаха — от них.

Вокруг стен города был выкопан добротный ров. Сами стены тоже выглядели мощными и неприступными, созданные из камня и дерева. В открытых воротах, куда упиралась дорога, стояли большие и толстомордые стражники. Зажатыми в руках пиками они лениво тыкали в народ, приближающийся к ним. По направлению к людям копья были обращены отнюдь не тупыми концами. Люди, опасающиеся быть уколотыми на пол-острия, выстроились в небольшую очередь. При приближении к стражникам по разрешающему взмаху копья, они склоняли головы в поклоне, униженно глядя из-под бровей на круглые выступающие вперед животы стражников.

— Почему они так себя ведут? — спросил я. — Разве это враги?

— Спокойно, Мортен. Я же тебе говорил ничему не удивляться. Лучше молчи. Наши языки похожи, эта дрянь может начать кривляться. Тогда нам будет несколько сложнее попасть в город.

— Так почему мы не можем пустить в ход наши мечи? Вон они, какие жирные и неповоротливые! Заставим их есть землю!

— Тогда нам придется убить всех стражников в этом городе. Поверь мне, даже за два дня мы с этим не управимся. Так что помолчи. И не тянись рукой к мечу. Только в крайнем случае, да и то вместе со мной. Договорились?

Я кивнул в согласии, глядя во все глаза, как один из пузатых красномордых стражей острием копья сбивает шапку с головы побледневшего человека, вооруженного, между прочим, мечом. Или у него там только рукоять без клинка?

— Ну? — зарычал стражник, когда очередь дошла до нас. Меня обдала волна удушливого перегара. Оказывается, я уже притерпелся к запаху города, раз сумел отличить еще более тонкий аромат.

Охвен, молча, не склоняя головы, достал из кармана серебряную монету и подбросил ее стражу, тот ловко ее поймал. Второй заинтересованно уставился на нас. Я слыхал, что в некоторых городах существовала плата за вход, но она определялась грошами. За серебряную деньгу мы могли бы вдвоем поесть, ни в чем себе не отказывая. Да еще, пожалуй, осталось бы.

Получивший плату страж копьем махнул нам: проходи. Мы пошли, но уже за воротами услышали:

— Куда?

Второй стражник, направив в спину Охвена копье, угрожающе выпятил нижнюю челюсть.

— К Веселому Торну, — ответил Охвен, выдержав паузу, во время которой он старательно осмотрел с головы до ног свирепого верзилу.

— Что несешь? — спросил тот, наливаясь кровью. Первый стражник, получивший мзду, потерял к нам интерес и отошел, поигрывая копьем к очереди. Та испуганно и торопливо попятилась назад.

— Казну! — глядя прямо в глаза, ответил Охвен.

— Мне что несешь? — зарычал стражник.

«Смерть!» — ответил я за Охвена мысленно, выхватил меч и воткнул в пузо по рукоять. Тоже мысленно.

— А что — друг не поделится? — спокойно поинтересовался Охвен.

— Мне — что? — не унимался страж.

Охвен засунул руку в карман, достал оттуда монету и бросил верзиле. На землю бросил перед его ногами. И презрительно сплюнул в том же направлении. Я успел рассмотреть подскочивший от камня медный грош.

— Приходи к Торну — получишь больше, — сказал Охвен и, отвернувшись, пошел прочь, похлопав меня по плечу, чтоб я не хлопал ушами. Стражник, вопреки моим ожиданиям, не заревел взволнованным лосем и не бросился на нас. Мы, пройдя несколько шагов, оказались внутри города.

— Почему они так? — меня даже слегка потряхивало. Я не понимал, как такое может случиться: на меня, спокойного и законопослушного, обрушивался, как на преступника, тот, кто меня же по идее должен защищать.

— Можно было бы тебе сказать, что работа у них такая, но это будет неправдой. Люди они такие, всегда такими были и всегда такими будут. Поэтому и пристроились здесь, — хромая чуть больше обычного ответил Охвен.

— Разве они не видят, что большинство из народа, стоявшего там, в очереди, были нормальные люди!

— Да ты что, Мортен! Проснись! Эти стражники, как и все стражники этого города, как и все стражники всех городов глубоко плюют на людей вокруг себя. Они же занимаются лишь тем, что наслаждаются мизерной властью над другими! Это их главная цель. Ну и другая цель — набить мошну. А больше их ничего не интересует! — Охвен уверенно направлялся прямо в самую гущу толпы, бродившей по узенькой улице. Со всех сторон доносились крики, ругань, смех, звуки молотков, скрип странных деревянных блоков. Я едва мог слышать то, что мне говорил мой друг. А он тем временем продолжал:

— Им платят жалованье, но этого мало. Они возомнили себя целой кастой неприкасаемых. Попробуй, тронь такого ублюдка — набегут сотни подобных же, обработают так, что очнешься только через сутки, понимая, что потерял кое-что значительное для себя: часть своего здоровья. И, очнувшись, увидишь вокруг себя унылый пейзаж каменоломен, где остаток жизни придется сокрушаться, что же я задел это дерьмо! Теперь не отмыться!

— И ничего нельзя сделать? — ужаснулся я.

— Мортен! Друг мой! Если такое происходит, значит это кому-то выгодно.

— Кому это может быть выгодно?

— Эх, напрасно затеял я с тобой этот разговор. Ну, да ладно. Ты же парень умный, инстинкт самосохранения у тебя хороший — не сунешься, куда не надо! Выгодно это, как всегда и во все времена — конунгу, или какому другому правителю. Ты спросишь: зачем? Да просто, чтобы держать народ в страхе. Чтобы дань платили, чтобы радовались только от того, что им разрешают пока жить, а не гнить на каменоломне! Чтобы не сомневались в том, что делает конунг, и беспрекословно выполняли его божественную волю. Вот зачем!

Мы шли некоторое время молча. Суета со всех сторон, непрекращающийся шум утомляли меня несказанно. Я уже не понимал, куда мы идем, держался рядом с Охвеном, как собачка, боясь потеряться.

— Так, стало быть, ты был готов к встрече со стражниками? — поинтересовался я, наконец.

— И даже денежку заранее приготовил, — закивал головой Охвен. — Ничего здесь не меняется. Одному бросил кость пожирнее, он и пропустил без лишних слов. Другой тоже захотел получить свое, но уже поздно — мы прошли. Не станет же он нападать на нас! Иначе придется объяснять, почему первый к нам отнесся благосклонно. Теперь будет на людей кидаться, злобу свою срывать.

— А почему они на наше оружие даже не посмотрели?

— Я же тебе сказал: им плевать, чем ты собираешься заниматься. Хочешь резать горожан — режь.

— А настоящие преступники?

— Ну а что — преступники? У них со стражей неписанный договор: в чужие дела не лезть. Только, когда разбойничков-то народ ловит — их вешают, а за стражников — закон стоит, ничем они не рискуют.

— Как же так: эти стражники похуже любого разбойника будут? Они не защищают свой народ, а даже наоборот? А если нападет враг на город? Что тогда?

— Нет, стража — не хуже преступников. Они одинаковы, только гораздо более трусливы: всегда можно спрятаться за закон. Ну, а если враг набежит, осаду, положим, попытается учинить, тогда приходится конунгу народ вооружать и на стены гнать. А те первым своим делом режут стражу — в суматохе войны всегда можно списать на свирепых фризов, или, кто там еще нападет. Бывало такое. Даже неоднократно.

— И кто же тогда в эту стражу идет наниматься? — слишком много новых знаний никак не укладывалось в моей голове.

— Как — кто? В основном не настоящие горожане, а пришлые деревенские придурки, которые со своей должности свинопаса сразу попадают в начальство, — хмыкнул Охвен.

— Как наш Бэсан?

— Точно. Этот бы здесь развернулся!

Все городские шумы превращались для меня постепенно в одно утомительное гудение. Тошнотворный запах вокруг изредка перебивался ароматом свежевыпеченного хлеба, или жареного мяса. Мне было не очень хорошо, точнее, очень нехорошо. Охвен, видимо, заметил мое состояние, потому что проговорил:

— Потерпи еще немного. Скоро выберемся к пирсам. Там и отдохнем, и перекусим.

Я передвигал ноги, совсем потеряв способность замечать, куда иду, как вдруг мы остановились.

— Ну вот, хвала Одину, выбрались из этого муравейника, — сказал Охвен и добавил. — Одна из этих красавиц — наша.

У деревянных настилов на воде замерли дракары. Выглядели они пока еще совсем безжизненно, но уже были готовы принять на борт каждой твари по паре: судя по всему, подготовительные работы конопачения и смоления были завершены. Рядом же валялись безжизненные тела бородатых дядек в кожаных фартуках: значит, брагой суда уже были напоены, теперь только грузись — и в путь.

— Где мне найти Веселого Торна? — поинтересовался Охвен у стерегущего пирс хмурого трезвого викинга.

— Где-то на Морском дворе полощет внутренности бражкой, — ответил тот и с сожалением посмотрел на положение солнца. Оно его не обрадовало, видно, еще долго предстояло тут прохлаждаться.

— Не хватает городской стражи, верно, парень? — похлопал его по плечу Охвен.

— Зачем это? — удивился тот, но никакой враждебности по отношению к нам не проявил.

— А чтобы устроить лихую драку, скуку разогнать!

Викинг ухмыльнулся, про себя соглашаясь с этими словами: да, размяться бы сейчас не помешало. Потом ответил, с явным сожалением:

— Эта шняга сюда боится нос показывать. Они, как крысы, чуют, где могут нарваться на большие неприятности.

— Надо же! Ты хорошо разбираешься в поведении крыс! — восхитился Охвен.

— Поживи с мое в этом городе — сам поневоле станешь знатоком их поведения, — кивнул головой парень. — К Веселому наниматься пришли?

— Ага, — ответил старик.

— Репутация у него не самая правильная, говорят. Порой, голову срывает напрочь. Тяжело рядом с ним.

— Выбора у нас нет. Он один в Гардарику собрался. Так что попробуем, — сказал Охвен и потянул меня за рукав вдоль пирсов, махнув викингу на прощанье рукой. — Бывай, воин!

— Удачи вам! — ответил тот и принялся медленно расхаживать вдоль дракаров взад-вперед.