Собирались они быстро, временами заставляя себя не торопиться, чтоб весь процесс не был похож на бегство. Велосипед обнаружился один, причем на спущенных колесах. Не нужен он был в современном хозяйстве. Мини-трактор нужен, снегоход — тоже, хороший джип — как же без него, даже самого легкомысленного вида квадроцикл — незаменим. А вот старый велик «Урал» выпуска аж 1983 года — покрылся пылью, и пауки приспособили спицы колес, чтобы ловить между ними мух. Хорошо хоть висел на стенке сарая вместе с насосом, иначе как бы надувать шины, ртом что ли?

Пока Шура накачивал колеса, гадая, будут держать воздух, или уже нет, Бен обрадованно прикатил обшарпанную двухколесную тележку.

— Сюда можно загрузить много полезных вещей, — сказал- он.

— Ага, например, тебя, — ожесточенно теребя старый насос, — откликнулся Суслов.

— Почему это — меня? — очень искренне удивился- американец.

— Я — в седле, а ты — в тележке с ружьем, как- махновец.

— Почему — махновец? — Россиянин прекратил колебаться и внимательно посмотрел на Бена.

— Стало быть, в тележке ехать уже не отказываешься? — поднял брови Шура. — Это будет наша велосипедная «тачанка». Батька Махно сотоварищи когда-то додумался установить на телегу пулемет, вот и получилась мобильная огневая точка.

Актер подумал и воздел к небу указательный палец:

— Только будем меняться. — По рукам, только я первый за рулем, — засмеялся- Суслов.

Сборы были недолги, особо мародерить в пустом доме было неловко, разве что собрать еду и кое-какие полезные для ремонтов инструментарии. На самом деле, наверно, просто опыта еще не было. Внутренний барьер, чтобы погрузиться в болото, именуемое «воровство», преодолеть было не так-то просто. Да и Бен очень напрягался, когда встречал вдавленные в землю следы «Зверя Апокалипсиса». Надо было выезжать, более не задерживаясь.

Через час можно было наблюдать, как из фермерского хозяйства выкатил велосипед, управляемый не самой искусной рукой, ведущий за собой двухколесную тележку, привязанную к багажнику.

Шура временами лихорадочно крутил руль вправо-влево и стоя налегал на педали: удерживать равновесие железного коня было не так-то просто, когда прицеп сзади все время норовил остановиться. Спуск с любой горки вообще грозил перерасти в проблему. Суслов отчаянно тормозил, пытаясь найти баланс между более инерционной «тачанкой» и проскальзыванием заднего колеса по дорожному покрытию.

Бен сидел лицом вперед по направлению движения на диванной подушке и всем телом пытался сохранять равновесие. В руках он держал автомат, и если бы тот не был на предохранителе, расстрелял бы своего водителя в спину уже несколько раз. Нечаянно. Он в мыслях несколько раз обозвал всех историков, создавших образ древних боевых колесниц, врунами. Двуколки не предназначены, чтобы на них воевать, они нужны лишь для того, чтобы тренировать свой вестибулярный аппарат в самых жестких условиях, где несколько промашек означают переворот вверх колесами. Делая поправку на скорость, можно прийти к неутешительным выводам: у нерадивых учеников езды на двухколесных повозках есть все шансы переломать себе шею.

Увлеченные своими делами, они и не заметили, как вновь въехали под сень вековых деревьев. Вполне вероятно, что к исходу второго дня пути на ровном асфальте они бы и пришли к пониманию поступательного процесса, достигли бы определенного мастерства и, в конце концов, добрались бы до Питера, но тут к ним навстречу выскочил, как угорелый, парень с круглыми от ужаса глазами.

Шура бы его легко переехал, а Бен бы не позволил тележке завалиться вбок, если бы незнакомец не закричал.

— Ааа! — завопил он и врезался в велосипед.

Скорость «тачанки» была далека от крейсерской, поэтому все трое отделались легкими ушибами.

Уже падая через голову, Шура с неудовольствием отметил, что беглец-то на самом деле был не один. Метров за шестьдесят впереди мчался, напоминая своей стремительностью локомотив Янисъярви — Волховстрой 1, ночной гость фермерского хозяйства. Бен тоже обнаружил сей прискорбный факт, вываливаясь из своего гнезда, и отчаянно затосковал. Ну а незнакомец с похвальной резвостью заклинился в хитросплетении велосипедной рамы и на миг прекратил свои вокальные упражнения.

Локомотив мчался на них и ничего хорошего не предвещал. Он, конечно, чуть подсбавил обороты, когда на сцену вывалились новые участники драмы, но не настолько, чтобы поджать хвост и, поскуливая от страха, убежать в кусты. Через несколько секунд столкновение делалось неизбежным.

Все трое людей хором прокричали: «Мама!» Это отнюдь не означало, что они — братья, а мать их — огромная лесная обезьяна. Это был всего лишь вербальный сигнал к обороне.

Шура и Бен, как тараканы, на четвереньках побежали в разные стороны дороги, весьма торопясь, временами даже переходя на иноходь, а пришелец, отчаявшись развязать скрутившиеся в узел ноги, пополз к перевернутой тележке.

Однако тем и отличается человек от прочих божьих тварей, что в отдельные решающие моменты жизни время для него растягивается, позволяя одновременно и подумать, и принять решение, и даже его выполнить.

Шура одним движением плеча привел автомат в положение, оптимальное для стрельбы лежа, щелчком пальца перебросил флажок предохранителя на «огонь очередью» и, совместив мушку с грудью вырастающего в размерах силуэта, плавно надавил на курок.

Бен выбрал другой вариант: стрельба сидя. Но и он проделал все подготовительные мероприятия с завидной скоростью.

Два автомата синхронно послали порции свинца в широкую грудь надвигающегося бабуина. Тот даже не понял, что произошло, почему боль пронзила каждый участок его туловища, а передние лапы, вдруг, потеряли свою твердость, да и задние отказались поддерживать тело. Только пасть распахнулась, как и положено, чтобы сомкнуть ужасающие, длиной с локоть взрослого человека, клыки на загнанной добыче.

Но неминуемая жертва вдруг повернулась лицом к надвигающемуся кошмару, выставила вперед ружье «Фермер» и спустила оба спусковых крючка.

Ужасающий грохот расколол воздух, как гром среди ясного неба. С деревьев посыпалась листва и маленькие кальмары. Голова монстра тем временем тоже раскололась, как перезревший арбуз и разлетелась по сторонам мельчайшими и не очень фрагментами.

— Бен, ты чем ружье зарядил? — спросил со своей стороны- дороги Шура. — Осколочно-фугасными снарядами что ли?

— Что нашел поблизости, то и запихал, — ответил Стиллер- со своей.

— Спасибо, господа иностранцы, — раздался глуховатый- голос с центра дороги. — Думал, каюк мне настает.

Все участники диалога, наконец, поднялись на ноги, и каждый с некоторой долей опаски пнул обезглавленное тело. То в ответ никак не реагировало.

Незнакомец был среднего роста с неопрятно постриженной шевелюрой, крепким, но зарастающим лишними, калориями телом и очень пристальным взглядом серых глаз. Он, как мог, представился, явно пытаясь отыскать в памяти хоть несколько слов на английском языке.

— Гоша. Спасибо вам. — Да ладно, Гоша, — ответил по-русски Шура. — Я — наш, — Бен — интурист. Кстати, не узнаешь его?

— Нет, не узнаю, — несколько расслабился тот. — А что — должен?

Суслов махнул рукой: пустое. Повернулся к Бену и кивнул на лежащий велосипед. Это должно было означать, теперь очередь артиста крутить педали.

— Постойте, — догадался Гоша. — Вы собираетесь ехать- дальше?

— Почему- бы и нет? — удивился Шура.

— Да нет, все в порядке, — замотал головой пришелец. — Только вы что — намереваетесь всех этих тварей перебить?

— Так, Бен, — Суслов обернулся к американцу. — По-моему, — нам придется кое-что обсудить всем вместе.

Гоша поведал, не выпуская из своих рук ружья, правда — разряженного, что ныне покойный бабуин, как метко его окрестил Шура, всего лишь один из целого стада, замеченного им на опушке возле электрической подстанции. Они там спали, свернувшись клубками, как собаки, тем самым демонстрируя свою активность по ночам. Этот, увязавшийся за Гошей, был всего лишь дозорным. Жадным дозорным. Если бы он разбудил всю банду, то шансов у людей не было бы никаких, пускай они вооружены хоть крупнокалиберным пулеметом. Но и у бабуина насладиться деликатесом — теперь тоже. В общем, Гоша не имел ничего против, чтобы его спасители двинули дальше. Только пусть к ружью снаряды оставят.

Шура перевел Бену рассказ, тот недоверчиво посмотрел на пришельца и спросил:

— И какой нам от этой информации толк? — Ну, во-первых, есть шанс пожить немного подольше, не- попав на зубок этим монстрам, — сказал Суслов. — А во-вторых, бабуин — не Зверь Апокалипсиса. Автор, Иоанн, нигде не упоминал, что их будет стадо.

Бен кивнул головой и задумался. Иметь дело с материальными вещами проще, нежели с порождениями эпилептического разума древнего провидца. Иоанн-Богослов, конечно, человек авторитетный, но больно уж мрачные его предсказания!

— Думаю, придется нам искать другой путь, — сказал- Стиллер.

— Думаю, возвращаться нам надо, — ответил Шура. Издалека- донесся какой-то неприятный клекот. — Бабуины своих просто так не бросают.

Никто не возражал. Обратно к фермерскому дому мчались на всех парах. Американец крутил педали, мастерски объезжая неровности и дыры, Шура и Гоша трусили рядом с подпрыгивающей тележкой. Запыхавшие, вбежали во двор, но в дом заходить не стали. Предпочли мощный, сложенный из блоков, сарай.

Клекот вдали прекратился. Однако это не означало, что звери в панике разбежались кто куда. Им сподручнее ночью орудовать, вот тогда и будет ясно, что у них на уме.

А парни и примкнувший к ним Гоша готовились обороняться. Задача была не самой сложной в военном плане. Звери, какие бы грозные они ни были, тактике и стратегии не обучены, и, самое главное — они не умели стрелять не только из огнестрельного оружия, но даже из луков со стелами. Поэтому все сводилось к банальному отстрелу: чем больше тварей удастся уложить, тем меньше шансов у них ворваться внутрь и сожрать неприспособленных для этого людей. Тигры и львы, несмотря на их успешные выступления в цирках, тоже стрельбе обучены не были. Однако это не мешает им иногда разнообразить свое меню человеческим мясом.

Чтобы ночь не казалась кромешной, парни выставили по периметру все осветительные приборы, какие только могли найти. От распределительного щита потянулись в разные стороны удлинители, обнаруженные оригинальные, и сконструированные самостоятельно из клубков проводов. Чтоб никакой невнимательный бабуин о них не споткнулся, присыпали по возможности землей. В выборе ламп руководствовались мощностью. Чем мощнее — тем ценнее. Этим делом занимались Гоша с Шурой.

Бен пытался реализоваться, как поисковик. Как предположил однажды Суслов, это хозяйство не могло уцелеть в России без огневой поддержки. Причем, доступность вооружения не должна была быть общедоступностью.

Единственное место, откуда можно было простреливать все подступы к дому — был чердак сарая. Окошко там было похоже на бойницу. Ну а по лесу вести огонь можно было только снизу. Партизаны в этих местах давно уже не водились, поэтому то направление не рассматривалось, как угрожающее. Как поведут себя бабуины — пока не определено. Но лес, по общему мнению, нисколько не должен был играть роль сдерживающего фактора начала атаки. То есть, оборона обязана была быть круговой.

Два автомата и ружье — хорошо, конечно, но не очень. Сюда бы парочку минометов, легкий танк и огнемет впридачу — получилось бы здорово. А еще полевую кухню, отзывчивых медсестер и старшину-батю, чтоб курил махру и рассказывал про забытого Василия Теркина. Бен о таких мечтах даже не догадывался, поэтому не терял время и искал вооружение хозяев.

Если они его закопали — то все равно, что похоронили. Во-первых, доставать долго, во-вторых, менты в первую очередь будут в огороде землю исследовать с помощью металлоискателей. В подполье дома держать — резоны аналогичные. Остается сам сарай, где тоже каждый угол обнюхают в случае поиска. Значит, нету никакого дополнительного вооружения.

Бен принял последнее утверждение, как ложное и приступил к изысканиям. Через двадцать минут он выставил на всеобщее обозрение зловещего вида пулемет с дисковым магазином. Гоша только хмыкнул, а Шура зааплодировал и попросил объяснить суть дела.

В сарае все имущество, вроде бы, было на своих местах. Железный хлам в углу, обрезки старых и бесполезных досок под стропилами, кипы покореженных журналов «Приусадебное хозяйство» у верстака, мешок с поблекшими детскими игрушками у входа, а также разложенные по полкам и антресолям инструменты, канистры и запчасти. Металлоискатель сойдет с ума. Пол залит цементом без намека на потайную дверцу, стены тоже очень правдоподобны. То есть — нету схрона. Разве что в верстаке. Однако все ящики и дверцы делают возможные прятки достаточно прозрачными, если их открыть или вытащить. Под поверхностью рабочего стола те же самые толстые доски, что и сверху — расположение щелей, сучков и прочее. Бен даже прощупал каждую доску, присев на корточки и одновременно ведя обеими руками сверху и снизу. Было неудобно, поэтому он, как человек цивилизованный, призвал себе в помощь луч света. Посветил фонарем в самую широкую щель и посмотрел снизу. Свет должен был пройти насквозь, раз доска та же самая. Но этого не произошло. Тогда актер с помощью гвоздя попробовал расширить облюбованную щель и повторил свой опыт. Луч не пробивался. Это было подозрительно. Разобрать доски оказалось проще простого: один единственный саморез, выкрученный без особых усилий, позволил вытащить все верхние составляющие верстака. Теперь сделалось понятно, почему оптический эксперимент не удался. Между двумя слоями досок было пространство, наполненное деталями пулемета. Сложнее было собрать оружие, не хватало навыков, но Бен и с этим справился.

В итоге у них имелся вполне работоспособный пулемет времен второй мировой войны. «Дегтярев», как сказал Гоша, хотя никаких опознавательных знаков и клейм найти не смогли.

— Дуло в приличном состоянии, — добавил знаток. — Длинными очередями не стреляли. Значит, на наш век хватит.

Шура и Стиллер только пожали плечами.

К вечеру подготовка была завершена, Гоша забрался с автоматом наверх, чтоб контролировать дороги, Шура залег с РПД на устроенном постаменте в направлении леса. Ну, а американец вызвался ассистировать обоим бойцам: подносить патроны, оттаскивать раненных, подбадривать добрым иностранным словом «fuck».

Бабуины пока никак себя не обозначали, поэтому появилась возможность побеседовать. И эту возможность предоставили совсем незнакомому Гоше.

Он оказался учителем физики с севера. Где-то в городе Мончегорске осталась его школа, с которой он расстался прямо посреди урока. Без особых сожалений, вообще-то. Надоело перед нигилистами распинаться. Если бы не эта мгновенная переброска в лес под Питер, уволился бы по собственному желанию. Дважды заработанная премия Сороса не привила любовь к педагогике. Ушел бы в никуда, как уже не раз делал.

Рациональный американец не понял подобных стремлений.

— Как же так? — сказал он. — Если добился каких-то- определенных высот в ремесле, зачем же его бросать?

— Да смысла никакого, — через толмача-Суслова- ответствовал Гоша. — Чтобы быть настоящим педагогом, нужно любить своих учеников, а не просто ставить им оценки. Учителя — это первые люди, которые могут сломать человеку судьбу. Я своих школьников к недавнему времени уже ненавидел. А коллег — презирал. Банда мещан. Сенеку цитируют, а того не знают, что этот римский «супербог» той поры был самым богатым человеком в империи, ростовщиком и олигархом. Числился учителем и философом. Воспитал Нерона.

Гоша был даже в некотором роде доволен случившейся в мире развязкой. После золотой медали, полученной в школе, он никуда не пошел поступать. Ждал озарения, пока не дождался. На второй год в престижный институт не приняли, зато приняли в армию. Правда, вопреки всякому желанию. Потом был еще один вуз, тоже брошенный. Диплом о высшем образовании, правда, в совсем провинциальном городе. И дальше деваться некуда, никаких желаний, никаких приглашений. Поиски себя, единственного, закончились потерей семьи: развод в воспитательных целях сделался, вдруг, реальным.

Раздавшийся непонятно откуда клекот прервал их рассуждения. Хотя было еще не совсем темно, но фонари по всем сторонам уже горели, однако звери не торопились выйти в зону видимости. Они занимались своими обезьяньими делами, ходили взад-вперед и о чем-то переговаривались.

Вдруг, одна из тварей очутилась прямо перед входной калиткой. Как она сумела проскользнуть незамеченной — непонятно. Или проползла только ей одной известным подземным ходом, или иным волшебным способом, но, освещенная со всех сторон, она поднялась на задние лапы. Животное было грозным и нисколько не походило на дружелюбное создание. Размерами с самого крупного белого медведя, с саблевидными клыками, оно развело в стороны свои передние конечности, выказав самые широкие объятия, какие только можно было себе представить. Люди, однако, не поспешили с ответными, Гоша, так как сектор был его, выпустил короткую очередь из предоставленного ему во временное пользование автомата. Все три пули попали в широкую грудь существа и там застряли, не причинив тому видимого беспокойства. Обезьяна только почесалась, сделав очень недоумевающую морду.

— В голову ее! — проскрипел Стиллер. — Его сдавленный шепот словно явился сигналом, чтобы и у Шуры с глаз исчезла пелена. К своему ужасу он обнаружил сразу трех обезьян, спокойно дефилирующих уже в непосредственной близости от сарая. Курок добротного советского пулемета имел совсем мало свободного хода, пули трассами очертили пунктир к телу ближайшего существа, перекинувшись в тот же миг на голову среднего. Оно единственное стояло на всех четырех лапах, остальные в этот миг показывали размеры пойманных на рыбалке рыб.

После этого все очень удивились. Шура даже прекратил стрелять, потому что голова средней обезьяны взорвалась изнутри, и та, закачавшись, рухнула на спину. Ее соседки в недоумении даже попробовали расшевелить завалившееся тело: вставай, братан, пошли на ужин. Первая из троицы, словившая очередь, при этом как-то кокетливо держала себя за грудь, словно прикрываясь.

— Мочи козлов! — заорал Шура и срезал новой очередью- обеих обезьян: у одной оторвалась передняя лапа, другая поймала пули между ушей. Сразу же почти у сарая материализовались еще две твари. Их возмущенный клекот зашевелил волосы на головах у людей. Но они не бросились на амбразуру, так как не имели понятий о патриотизме, а пошли к своим соплеменникам. Одна подняла оторванную конечность и постаралась вернуть ту своей хозяйке. Шура сравнил жест с дарением цветов, самым циничным образом прошив трассами обеих тварей. Оставшаяся невредимой даже лапу свою протянула в направлении светящихся пулек, и ее пальцы разлетелись по сторонам, обретя независимость от тела.

Рядом грохнул залп охотничьего ружья. Это Стиллер пришел на помощь к Гоше, который выцеливал открывшихся перед ним обезьян. Такое ощущение, что их перед забором столпилось больше, чем колхозников перед дверями клуба в день голосования.

Обезьяны пока не могли сопоставить смерть своих сотоварищей со вспышками света и грохотом, раздававшимся из кучи камней. Они бестолково болтались по участку, пытаясь принюхаться и прислушаться. Гоша перебросил флажок предохранителя на одиночные выстрелы и стрелял по головам. На его счету тоже были трупы, но они появлялись не столь быстро, как, например, у лежащего с ним плечом к плечу американца. Ружье Бена отрывало конечности и головы не хуже, чем пулемет Суслова.

— Патроны! — заорал Шура, и Бен скатился вниз, чтобы помочь товарищу установить новый диск в его «Дегтярев».

На крик среагировали и обезьяны. Они все бросились в сектор, где пулеметчик щелкал затвором, вытаскивая пустую обойму. Одна запихала голову прямо в окно, оттеснив разгоряченный ствол пулемета в сторону. Подоспевший Бен успел приложить к ее лбу дуло «Фермера» и спустить курки. Твари хватило время только строго взглянуть на людей, как она лишилась половины своей головы. Другая половина заклинилась и тем самым уменьшила маневренность стрелка. Что теперь могли с ней делать ее соплеменники, не поддавалось воображению. Наверно, объявить героем-Матросовым.

Стиллер хотел, было, что-то сказать, но Шура приложил указательный палец к губам. Обезьяны реагировали на звук человеческого голоса, не обращая никакого внимания на механический лязг, издаваемый оружием. Также они без всякого пиетета относились к источникам света на подступах. Горит электричество — ну и ладно, пусть себе, кушать не просит.

Следовало отметить, что битву люди проиграли, как бы ни готовились к отражению атак. Обезьяны очень наплевательски относились к своему здоровью. Угодившие в любое место, кроме головы, пули, даже более крупного калибра, не вызывали никакого беспокойства. Некоторые болезненные ощущения, да и только, словно съели чего-то несвежее.

Боеприпасы грозили закончиться, если их также тратить. В наличие оставался один полный автоматный рожок, россыпь убийственных патронов для ружья, да два диска к «Дегтяреву». Еще немного — и придется идти врукопашную. Повторить подвиг конницы Доватора в атаке на гитлеровские танки.

Гоша тоже скатился вниз, прекратив отстрел тварей с чердака. Он вообще отложил автомат и рвал на полосы свою рубашку. Такое поведение иногда вызывает отчаянье. Хорошо, хоть волосы на голове не трогает.

Однако Гоша получившиеся клочки одежды не разбросал по углам, а запихнул в карман. В следующее мгновение он уже заливал в пустые бутылки припасенный в канистрах бензин и затыкал горлышки тряпками. Шура понял, что смешивал учитель физики: коктейли Молотова. Бен продолжал возиться с пулеметом, не собираясь, в отличие от своих товарищей, сдаваться.

А Гоша и Шура уже взлетели на чердак и неизвестно как сохранившимися с памятного «Места для костра» спичками поджигали смоченные бензином фитили. Обезьянам полетели подарки, яркие и праздничные, как фейерверки.

Вот к ним эти твари были не готовы.