Дикие твари из дикого леса огонь недолюбливали, да вообще, просто боялись. Похожие на огромных бабуинов существа не были исключением. Распускающиеся между ними бутоны пламени, мгновенно растекающиеся в целые лужи огня, вызвали сначала замешательство, а потом некое подобие паники: они начали метаться по сторонам, натыкаясь друг на друга. А когда загорелся самый невезучий мутант, получивший бутылкой по башке от Гоши, то его соплеменники не бросились к нему тушить подручными средствами, а попятились и, давя лампы ночного освещения, ускакали кто куда.

— Кажись, отбились, — облегченно выдохнул воздух- Шура.

— Я бы не был столь категоричен, — ответил Гоша. — Не- уйдут они никуда. Память у них короткая, подождут несколько часов, успокоятся — и опять полезут.

Да, звери никуда не делись, она просто немного отодвинулась от людей. Сидят сейчас впотьмах и строят коварные планы. Хорошо, что они пока не догадались в двери и окна ломиться. Казалось бы, чего проще — приложился плечом или башкой — и уже внутри. Но бабуины вели себя в этом плане очень сдержанно, будто это табу, или из камня. Не бьются же они, право слово, о различные скальные массивы и памятники Церетели!

Едва прогорели тряпки, раздался условный клекот и в поле зрения выступили твари. Они были все такими же невозмутимыми, но какими-то одухотворенными, что ли. Это от того, что цель у них, вероятно, обнаружилась. Или воображение у парней разыгралось. Никто из троицы не разговаривал, памятуя о тонком музыкальном слухе четвероногих друзей.

Бен сделал страшное лицо, взял автомат, минут десять целился, потом спустил курок. Пуля угодила в голову ближайшего примата, но его собратья даже ухом не повели. Раненный, но, отнюдь не убитый, монстр потряс головой и ушел куда-то из поля зрения, держась за голову, как некоторые человеческие индивиды с похмелья. Остальные твари тоже неторопливо и величественно сдвинулись за пределы светового круга. Звук выстрела их не напугал. Может быть, следовало дать обет молчания, выждать месяц-другой, пока обезьяны не уйдут в поисках лучшей доли, а уж потом идти на все четыре стороны.

Стиллер настолько раздосадовался своим неудачным точным выстрелом, что нахмурился и залег прямо на полу, подстелив под тело кучу пустых стиранных картофельных мешков. Через несколько минут он уже спал сном праведника. Гоша залез на чердак и там клацал затвором. Шура сидел на полу и смотрел перед собой. Должен же быть какой-то выход, просто надо до него додуматься!

Он думал и думал, но звук передергиваемого затвора мешал сосредоточиться. Суслов даже сердиться начал на Гошу, чего это он себе позволяет играться с боевым оружием! Но что-то показалось ему странным.

Может быть то, что туловище бабуина с отстреленной головой, которое в ходе боя вывалилось наружу из окна, вновь оказалось в этом самом окне, выходящем к лесу. Или то, что раздражающие его звуки раздавались вовсе не сверху, куда забрался их товарищ, а где-то поблизости.

Черт! Шура вздрогнул всем телом и с трудом подавил в себе желание закричать вслух: в оконном проеме рядом с постаментом с пулеметом действительно торчала невредимая башка лесной обезьяны. Она не просто торчала, она крутила своей головой и пыталась пролезть внутрь, издавая время от времени клацающие звуки, но не затвором, а челюстями. От усилий, наверно, пропихивая свои плечища в узкий для нее лаз. Маленькие красные глаза злобно смотрели по сторонам, с огромных клыков капала слюна, и ими же бабуин клацал.

Зрелище влезающего монстра достойно того, чтобы им любоваться и любоваться. Но тогда появлялся определенный шанс, что рано или поздно эта тварь просунет не только голову и плечи, но и свои гигантские ручища. Ими она порвет застывшего в ужасе Шуру, дотянется до валяющегося на полу Бена и, вдобавок, втащит себя внутрь.

Суслов, с трудом преодолевая ступор, взял двустволку и прицелился в середину широкого обезьяньего лба. Та, строго и свирепо, как учительница на взбунтовавшегося ученика в кабинете директора, посмотрела на человека и заклацала челюстями еще энергичнее. Ничего хорошего, типа любви и тепла, Шура в его глазах не увидел и спустил курок.

Выстрел всколыхнул тишину замкнутого пространства и эхом заметался между стен. Но перед самим выстрелом Суслов краем глаза увидел, что сверху за его действиями внимательно наблюдает Гоша. Что-то было неприятного в его взгляде. Так смотрят убогие состраданием люди на смертельно больного человека.

Бен пушинкой слетел со своего места, схватил железный лом и с размаху вонзил его в спину обмякшей твари. Пока Шура соображал, что бы это значило, прилетел с кувалдой Гоша и с нескольких ударов по железяке пробил обезьянье туловище насквозь. Как выяснилось через пару секунд, это было проделано весьма своевременно. С той, уличной, стороны сарая соратники монстра принялись втаскивать своего мертвого собрата обратно. И вытащили бы, если б не лом, заклинившийся намертво в оконном проеме. Теперь они могли делать с задней половиной тела что угодно, доступ к людям в этом месте оказался перекрыт.

Но и сектор обстрела примыкающей к лесу части закрылся. Пробравшиеся бабуины могли теперь вполне спокойно ворваться через дверь и верхнее окно. Но они почему-то этим воспользоваться упорно не желали. Даже в дверь, приличия ради, не постучали ни разу.

Между тем дело упорно близилось к рассвету, и вскоре группа обезьян, позевывая и почесываясь, направилась к лесу. Об этом жестами доложил американец, рискнувший приоткрыть входную дверь и оглядеться. Никто из них так до сих пор и не обмолвился словом. Не хотелось привлекать лишнее внимание чутких тварей.

Когда совсем рассвело, все трое вышли на улицу. Монстров видно не было, спать наверно, ушли в кусты, негодяи. И даже трупы павших сородичей уволокли, оставив одного, самого любопытного, заклинившегося в окне.

— Ну и что будем делать? — спросил Гоша, и остальные- парни испуганно на него посмотрели, а потом уставились в лес. Однако то ли обезьяны завесили уши, то ли при дневном свете они не работали — никто не заклекотал и не прибежал на разборку.

— Да, ситуация вырисовывается неприятная, — сказал- Шура.

— Конец света, иного и быть не может, — добавил Бен, а- Суслов перевел.

— Вы что же, думаете это Армагеддон? — презрительно- фыркнул Гоша.

Ему никто не ответил, все напряженно вглядывались на опушку.

— Какая чушь! — Гоша повысил голос, заставив парней- поморщиться. — Необычное явление природы — не более того. Все можно объяснить, только больше информации необходимо.

— И где ты ее добудешь, эту информацию, кроме, как сам не- увидишь? — спросил Шура. — Или уже можешь как-то объяснить происходящее?

— Объяснить не могу, — с улыбочкой ответил Гоша. — Пока. — Но вот вопросы задавать — пожалуйста. Вот ответь мне, раз такое дело: где Антихрист? Или он в подполье, чтоб никто не узнал? Тогда какой смысл в таком Антихристе? А где Енох и Илья, что должны появиться перед последней битвой света и тьмы? Или этими пророками стали вы, американец и русский?

— Я не русский, — ответил Шура. — Да неважно, — не переставая улыбаться, махнул рукой- Гоша. Суслова начала раздражать эта ухмылка, и он отвернулся. — Вообще, не кажется, что слишком много спасшихся развелось? Во времена Ноя — всего восемь человек. А теперь — тысячи, если не миллионы. И что — все праведники? Все заслужили спасение? Божий промысел? Какого Бога? Саваофа, или Иалдаваофа? Ты еще про число Зверя скажи.

Он снова презрительно фыркнул.

— Три шестерки. По шестерке на сторону света, — опять- губы растянуты в презрительной гримасе.

— А что в четверто- й стороне? — спросил Шура. Его начала заводить манера общения соотечественника. Еще немного поговорить — и можно в драку лезть с кулаками. Пусть бабуины придут и любуются. — Или не в счет?

— Не в счет, — согласился Гоша. — Шесть, да будет тебе- известно, число совершенства. Что умножай три первых составляющих его, что складывай их — все равно получится одно и то же. А в четвертой стороне света — Бог. Или, иначе говоря, ты сам, потому что человек и есть Бог. Ты окружен простыми волшебными числами, но отнюдь не примитивными. Все гениальное, если помнишь, просто. Поэтому вокруг тебя расположена уникальность, но никак не ты сам.

— И что это означает? — Суслов не понял пикировку с- шестерками.

— А ты подумай на досуге, может быть, придет в голову- что-нибудь. Когда число Зверя задавит тебя — тогда и придет Конец Света. А пока все это просто ерунда.

Бен не стал вслушиваться в слова незнакомого языка, а пошел заниматься полезным на его взгляд делом: растаскивать по окрестностям усадьбы дрова в кучки. К ночному приходу обезьян они будут гореть и не позволят бабуинам хозяйничать пососедству. К тому же парни, общающиеся между собой, перешли на более высокие тона в голосе. Перед тем, как они начнут кричать и бить друг друга по лицам, сделается ясно, насколько неприятно днем для тварей слышать звуки человеческого голоса.

— Выберусь отсюда, пойду в город, найду себе девчоночку с- фигуркой. Молоденькую. Воспитаю, научу, как к жизни относиться. Может быть, свадебку потом сыграем, — понизил голос Гоша.

— А нас-то с Беном пригласишь? Мы ведь тоже в этом случае- должны выбраться. Посмотрим на фигурку, свадебку, а заодно и девчоночку.

— Не знаю, не знаю, — отведя взгляд, сказал Гоша. И было- непонятно, в чем он сомневался: то ли в приглашении на «свадебку», то ли в способности Шуры и Бена выбраться.

— Ладно, пойду я лучше нашему американскому другу помогу- готовить дрова для будущих «пионэрских» костров, — махнул рукой Суслов. Состоявшийся разговор очень не понравился ему и вызвал, почему-то, чувство некой гадливости. Словно услышал нечто постыдное от уважаемого человека.

Когда они расположились на обед из оскудевающих хозяйских запасов, откуда-то со стороны леса послышался нехороший крик. Так мог орать только человек, чего-то смертельно испугавшись. Например, Никита Михалков, увидевший приближающуюся собаку Баскервиллей в фильме Масленникова. Вслед за криком на поляну, метрах в ста с лишним от них, выскочили два человека. Один был достаточно высоким с неопрятно всклокоченными редкими вьющимися волосами и глазами навыкате, другой — с пистолетом в руке, но не в милицейской форме. Они чесали по выкошенной траве в сторону дороги, но, увидев строения, резко изменили маршрут. Кричал высокий человек очень знакомым неприятным гнусавым голосом. Руки у него были связаны за спиной, но он несся гигантскими шагами. Его спутник едва успевал за ним, постоянно оглядываясь назад.

— Черт, да это же… — Шура не договорил и помчался в сарай за пулеметом Дегтярева. Гоша остался на месте, сощурив, скорее по привычке, свои глаза. А Бен Стиллер замахал руками и завопил на английском, чтоб люди бежали к ним.

Приглашения им не требовалось. Они бежали, как спринтеры, но все равно, когда Шура с оружием в обнимку вернулся обратно, все было кончено. Огромный бабуин легко догнал беглецов, одним взмахом лапы сбил на землю вооруженного человека, другим — оторвал голову зашедшемуся в крике второму бегуну. Вопль оборвался, будто его и не было. Суслов стрелять не решился: патроны нужно было беречь, да и помочь уже было некому. Другие бабуины не набежали, стало быть, сторожевой примат выполнил свою миссию.

Он схватил за ноги поверженные тела людей и поволок их в сторону дороги, пиная перед собой, как футбольный мяч, голову с неопрятными волосами.

— Зайка моя, — прошептал Шура и, вдруг, заметил, что Гоши- рядом нет, а он идет по направлению к месту трагедии. И не просто идет, а еще и кричит обезьяне какие-то слова, полностью лишенные смысла:

— Еще приходите! — Однако бабуин, волочащий свои добычи, даже ухом не повел: пер себе, как танк, и ни на что не откликался. Гоша дошел до окровавленной травы, поднял теперь ничейный пистолет, засунул его под ремень своих джинсов неизвестной вьетнамской фирмы, и пошел обратно.

— Ты чего это — с ума сошел? — на двух языках спросили- Бен и Шура.

— Не оставлять же пистолетик, — пожал плечами Гоша и- продолжил грызть кусок бекона с хлебом, отложенный на время. Его спокойствие не казалось напускным. Можно было подумать, что он для себя сделал какой-то важный вывод.

Выбраться отсюда можно было, только уничтожив самых тупых бабуинов. К такому выводу пришли за трапезой. А так как степень сообразительности зверей была определена приблизительно, то убить надо было всех. Решили заняться этим делом сегодня же ночью.

— Жаль, что количество тварей не подсчитали, когда те танцевали у огней, — посокрушался Шура.

На что Бен глубокомысленно изрек, когда Суслов повторил свое сожаление на английском:

— Восемнадцать. Их было восемнадцать. Теперь семнадцать. — Я-то считал, а не восторгался изысканностью и плавностью движений. Многовато на наши боеприпасы. Надо больше зажигательных бутылок подготовить.

— Ну, что же, это мы можем, — сказал Гоша, как показалось- Суслову, вполне равнодушно. — Бензин и бутылки пока не перевелись. Жалко только, что нельзя топливо по прямому назначению использовать. Вообще-то, думаю, и это дело поправимое. Бензин-то был приготовлен по нашим традиционным технологиям.

— А что, теперь для того, чтобы распыленное горючее- воспламенялось по всему объему цилиндра, нужно технологии менять? — удивился Шура.

— Зачем технологии? — опять скривил губы в подобие улыбки- Гоша. — Надо всего лишь провести повторную переработку. Новый крекинг, так сказать. Условия-то внешние изменились, хотим мы этого, или не хотим! Раз бензин, положим, продолжает успешно гореть, то вполне вероятно, что при производстве его с новыми начальными параметрами, он возвратит себе способность моментального взрывоподобного воспламенения.

Шура задумался. Действительно, очень простая мысль, еще более простой способ проверки при наличие элементарного оборудования для крекинга. Вот только странно, что никому до сих пор в голову не пришла. Даже ему самому, мнящему себя старшим механиком.

— Ты это знал? — спросил он Гошу. — Только что придумал, — ответил тот. — Я же все-таки- школу с золотой медалью закончил, да еще учителем физики столько лет проработал! До сих пор ни одна ученая морда не может объяснить, что же такое нефть, откуда она взялась и зачем. То ли частичная атмосфера Венеры, когда планеты столкнулись тысячелетия назад, то ли энергетические хранилища «Чужих», то ли просто кровь Бога. Поэтому шансы вновь запустить двигатели внутреннего сгорания есть у всех. Только подумать надо. Видишь, голова не только этими вашими обезьянами занята.

— Ну, положим, бабуинов к нам ты сам привел. Но как ты- догадался? — Шура заволновался. Подтверждение этой вскользь упомянутой теории сулило вновь обретение маневренности и скорости. — У тебя машина-то есть?

— Права есть, машины — нету. За ней уход нужен, с поганой- инспекцией за всякие техосмотры, нарушения, регистрации биться. У меня на это никаких нервов не хватит. Да и равнодушен я к автомобилям. Вот была как-то у моего приятеля машина. Подвозил меня, когда надо, все удивлялся, что я в марках не разбираюсь. Едем разок, он печальный такой. Говорит, ремонт у него где-то в ходовой назревает серьезный, денег много должно уйти. А у меня бутылка пива нечаянно упала — я тогда пиво пил и по сторонам смотрел на девчоночек. Я ему и говорю: «Что за глупые у тебя проблемы, у меня вот пиво едва не разлилось — вот это проблема!» Вот и весь сказ.

— Ну и что, не высадил он тебя? — спросил Шура. Он бы- лично так и поступил, и в знак солидарности с неведомым водителем поинтересовался. — Что за машина-то была?

— Да какая-то коричневая. А меня не высадил — мы же- все-таки друзья. Были когда-то. Да и не за что, — Гоша говорил, будто вспоминал про давно удравшую в лес собаку: хорошо было ее держать у дома, чтобы лаем нехороших людей отпугивала. Убежала — ну и пес с ней, зато кормить не надо.

— Друг-то сейчас потерялся? — Нет, еще в прошлые времена, — пожал он плечами. — Я- переехал в другой город, сменил номер телефона, он и звонить перестал. Загордился чего-то. Семья у него, работа какая-то.

— Так, может, просто номер твой не знал, вот и не- звонил?

— Может быть, и так. Ну да неважно. — Действительно, важно сейчас было совсем другое.

Едва начало смеркаться, они запалили костры и двинулись обратно в свою крепость. Им в спину донесся далекий клекот, и на арене появились бабуины. Пока было не очень темно, они подобрались ближе, на ходу потягиваясь и зевая. Выспались, гады, закусили двумя человечками, теперь пришли добывать еще троих.

Подобраться к сараю они могли только по проходу, оставленному специально без огня. Иначе зажигательными бутылками можно было кидаться до посинения, поджигая траву, землю — все, что угодно, только не настырных хищников.

Гоша вызвался выступить в роли приманки. Взял на всякий случай заряженное ружье и, выйдя на улицу, призывно прошептал на улице несколько фраз, не расслышанных другими людьми. Зато обезьянам они явно не понравились. Как бы ни был Гоша готов к бегству под защиту стен сарая, а бабуины были все равно стремительнее. Непостижимым образом один из них, вдруг, обрисовался в прицельной близости, и парни с чердака метнули свои подожженные бутылки. Очень хотелось попасть, еще больше — чтобы бутылки самым надлежащим образом разбились о тело твари.

Один «коктейль Молотова» лопнул еще в воздухе и окатил обезьяну с головы до ног горящей жидкостью. Другой ударился в ее спину и тоже взорвался огненными брызгами. Бабуин заплясал, махая руками, но не издавая ни единого звука, даже своего клекота. Тут же грохнул выстрел. Это Гоша выпалил от самой двери, потому что другая обезьяна обогнула своего незадачливого товарища и нацелилась в один прыжок разобраться с ближайшим двуногим обидчиком. Сразу же застрочил пулемет, пытаясь приостановить поток монстров, торопящихся на помощь своим. Это Шура не мог удержаться, чтобы не пострелять. А Бен хладнокровно бросался бутылками.

Время снова начало течь по непонятным правилам, то замирая, то убыстряясь.

Костры вполне предсказуемо рассыпались и обещали в ближайшем будущем превратиться в горки пепла и углей. Снова бабахнуло ружье Гоши. Показалось, даже, что в самом сарае. Но проверять было некогда. Бабуины боялись языков пламени, но на все остальное плевали и настроений своих менять не собирались. По подсчетам Бена их оставалось порядка десяти особей, но и одной вполне хватило бы, чтобы потушить очаг человеческой цивилизации на этом хуторе.

Вдруг, раздался еще один ружейный выстрел, будто бы даже издалека, и на поляну, в самую гущу тварей рухнул ни много, ни мало, воздушный шар. Упал он достаточно жестко, но не настолько, чтобы переломать в щепки подвесную корзину и тех, кто был внутри.

А внутри были не обезьяны. Два человека вывалились от удара и покатились по траве. Шура примерно знал, что должно было сейчас случиться и, подхватив пулемет, бросился на помощь. За ним, неся в двух руках зажженные бутылки с зажигательной смесью, помчался Бен. Они перепрыгнули через тело монстра, которое почему-то лежало в открытых дверях сарая, выбежали на оперативный простор и вступили в ближний бой, насколько им это удалось.

Шура, трясясь от отдачи, короткой очередью в голову завалил наземь ближайшую обезьяну, а Бен, будто шампанское в борт нового парохода, разбил одну из своих бутылок в бабуина, разворачивающегося в сторону поступившей новой пищи, как тот считал.

Люди их заметили. Один из них, высокий парень с пистолетом в руке, выпустил всю обойму в приближающуюся тварь. Вторым человеком оказалась девушка, которая вместо того, чтобы подниматься на ноги и бежать, искала руками что-то в траве.

В принципе, они были обречены. Да и Шура с Беном — тоже. Только Гоша крутил педалями по проселку, на всей доступной ему скорости удаляясь от места битвы и надеясь, что жертв обезьянам хватит, чтобы отвлечься от еще одного человека. Не должны уметь считать примитивные тупые бабуины!