Предисловие

Скажите, вам приходилось задумываться, почему часы показывают неточное время?

«Какие ещё часы?» — это именно то, что придет вам в голову.

«Да», «нет» или «ну, и что?» — это именно то, что вы озвучите.

«Когда?» — это именно то, что вам стоило бы спросить.

Говорят, они никогда не отстают и никогда не спешат. Просто Бог, Вселенная, Судьба — называйте это, как угодно, принуждает вас куда-то опоздать или, напротив, куда-то успеть.

Когда Общий ход времени останавливается, а ваш продолжает идти — часы спешат, и отстают, когда «встает» ваше время, а Общее — нет.

Этот феномен и поддержание его баланса происходит независимо от человека и всегда незаметно — достаточно вспомнить, сколько раз вам казалось, как медленно тянется время или, напротив, как быстро оно уходит.

Задумайтесь, возможно, эта книга попала к вам в руки именно поэтому, чтобы, вы, зачитавшись, куда-то опоздали или, наоборот, куда-то успели, решив не обращать на неё внимания.

Как бы то ни было, и какой выбор вы бы ни сделали, ничего не изменит того факта, что ваша жизнь — это непрерывное путешествие из начального пункта «А» в конечный пункт «Б», которое вы сами неоднократно делите на «до» и «после», отмеряя отрезки значимыми для вас событиями. У каждого они свои — разные: радостные или грустные, счастливые или горькие, но есть одно событие, что происходит с любым из нас одинаково. Неизбежно. Неотвратимо. Независимо ни от чего. В 21 год… Вопрос только в том, знаете ли вы об этом?

Итак, если вам уже 21+ и вы имеете любимую Декаду в Монополисе, бывали в Асгарде и можете ваять материю, думаю, эта книга вас не заинтересует. Ну, разве что, как источник закрытой информации о секторе урБАН, в который, я надеюсь, вы никогда не будете определены.

Если вы понятия не имеете, о чем идет речь, то для вас есть новости: эта книга — единственный носитель, который может поведать о том, что случилось с вами в 21 год. Плохие это новости или хорошие — вы решите сами, но не удивляйтесь, когда поймете, что ваша жизнь действительна, но не реальна.

Ну, а если вы читаете это и вам ещё нет 21, запомните: вы — не такой как все, но и не такой уникальный, как думаете. Будьте внимательны, ибо у вас будет только один шанс остаться «единственным» и только одна возможность определить: вы — шарик, который перемещают внутри головоломки Перплексус, или — Человек, который управляет головоломкой.

Не облажайтесь!

 

I

«Вы держите эту книгу в руках и точно знаете, что в ней нет ничего, кроме бумаги, чернил и творчества какого-то ноунэйм. Тем не менее, вы открываете её с мыслями: „Хм, посмотрим, что у нас здесь. В общем, чего бы там не написали в отзывах, у тебя есть только один шанс впечатлить меня“.

Ну, скажете, я не прав? Да-да, и я знаю, что будет после, ибо сам начал именно так. Zero ожиданий — это именно то, что нужно, чтобы всецело погрузиться в сюжет, получив свою порцию удовольствия.

Больше никаких постапокалиптических декораций, затёртых до дыр сюжетов и моно-диа-бла-бла-логов ни о чём. Есть вещи поинтереснее, которые касаются каждого из нас и происходят здесь и сейчас. Надо просто смотреть дальше, копать глубже, мыслить шире.

Вы только представьте — я не заметил, как отсидел себе зад, забыл про обед, а затем проклял пилота рейса Сидней — Лос-Анджелес, прервавшего моё чтение сообщением об окончании полёта.

Мало! Впервые в жизни мне было мало!

Было мало времени в одном из самых долгих перелётов в мире.

Стало мало настоящего, поскольку границы моего воображения безвозвратно расширены.

Будет мало действительности, реальности, подлинности!

Я желаю стать частью созданного автором Мира, если уже ей не являюсь, и не желаю просыпаться, если я ещё сплю.

Хотел бы я снова испытать эти чувства? Безусловно!

Завидую ли я вам, кто читает это впервые? Да, чёрт возьми, ещё как!

В общем, есть всего одна вещь, которую вам необходимо знать: этот набор печатных символов, попавших в жёсткий переплёт, как герои романа, заставят вас забыть про время, сон, пищу, работу, социальные сети, хобби, друзей, отдых, проблемы, гаджеты и даже, чёрт его подери, про секс! Ну или чем вы сейчас там занимаетесь?

Если бы меня попросили описать этот роман только одним словом, им было бы „фантастика“. Жанр это или отзыв? Каждый решит для себя сам.

Если бы попросили описать его одним жестом, им был бы вытянутый палец руки. Какой палец? Каждый решит для себя сам.

Но меня об этом не просили, поэтому, вуа-ля, самая короткая рецензия за всю мою карьеру, которую можно уложить в три буквы — „OMG“, а с какой интонацией их произнести — каждый решит для себя сам.

А теперь, довольно слов. Устраивайтесь поудобнее — шоу уже началось, ибо, где гарантия того, что чей-то вымысел уже не ваша реальность?»

Прочитав напечатанную на обороте издания рецензию популярного автора одного из журналов — скупого на похвалу литературного критика, старик ухмыльнулся. Эти слова не оставляли сомнений только в одном — данное произведение критик хотя бы дочитал, а это значило, что оно действительно стоящее.

Пожилой человек сидел в массивном плетёном кресле под тёмно-зелёной кроной старой ивы. Он пролистал несколько страниц и, по привычке, сделал на одной из них закладку её уголком. Потом поднял глаза и слегка зажмурился. Не от удовольствия, хотя, несомненно, получал его, находясь на свежем воздухе в ясную и тёплую погоду — просто солнечные блики, отражаемые стеклом панорамного окна Дома Сенекс, попадали ему в лицо.

Территория расположенного перед зданием парка выглядела ухоженной. Насыщенного цвета газон, густые кусты и декоративные деревья были аккуратно подстрижены, а воздух пронизан едва уловимым ароматом цветов с множества разбитых по округе клумб, уже перебиваемым сочным запахом жареного мяса.

Сегодня здесь было людно — на выходные ко многим постояльцам приезжали родственники. Не было видно ни одной свободной беседки, скамейки или кресла, а некоторые посетители расположились прямо на траве, постелив покрывала и устроив пикники.

Всюду сидели и общались семьи, по тротуарам прогуливались разновозрастные пары, дети задорно и весело играли в мяч, фрисби и запускали воздушного змея.

Со всех сторон были слышны разговоры, которые сливались с лёгкой, приятной музыкой, и становились похожими на жужжание пчёл, иногда прерываемое звонким смехом.

Уютная атмосфера дарила ощущение умиротворения и покоя, возвращая обитателей Дома в давно ушедшие времена и освежая счастливые воспоминания.

Как обычно, в выходные, этот крепкий на вид старик готовился принимать гостей. Он был гладко выбрит и одет в лучшее, что у него имелось. Ему очень хотелось произвести приятное впечатление.

Он всегда загодя всё планировал и представлял, прокручивая детали в голове, какими в этот раз окажутся эмоции, как будет выглядеть встреча, о чём они будут беседовать, как будут расставаться. Конечно, в его воображении всё всегда проходило идеально, даже прощание. Дело оставалось за малым — дождаться и узнать, насколько фантазии будут соответствовать реальности.

Время шло, и пожилой человек выглядел всё более взволнованным. Он, периодически отрываясь от чтения, смотрел на часы, а затем в сторону центральных ворот.

Это повторялось снова и снова, пока, наконец, весь мир старика не сужался до одной точки, в которую он бесконечно долго смотрел. Погрузившись в свои мысли, он терял связь с действительностью и не сильно отличался от зависимого человека. Вот только зависимость эта выражалась не в остром желании выкурить гильзу, употребить алкоголь или принять какой-то препарат. Нет. Он, словно, становился физически зависимым, как слепоглухие люди, которые вынуждены ожидать, пока их навестят, куда-то сопроводят, что-то переведут. Получалось, что в такие моменты, даже находясь в обществе, среди людей, старик прозябал в одиночестве, превращаясь в «покойника» для окружающего его мира — он просто переставал проявлять к нему интерес, пока тот не проявлял интереса к нему.

Не было ничего удивительного в том, что он ждал — в Доме Сенекс ждали все. И ждали они всего двух вещей: своего конца и посетителей. Именно поэтому сотрудники и постояльцы Дома сочувствовали старику, искренне радуясь его оптимизму и способности не сдаваться, ибо за всё время, что он находился здесь, никто ни разу к нему не пришёл.

Тем не менее, пожилой человек надеялся. И надежда эта была похожа на то, как смертельно больной надеется на исцеление, как приговорённый к казни — на помилование. Похоже, старик находил для себя оправдания, позволяющие не замечать очевидного и верить, что всё ещё возможно — надо только надеяться и ждать.

— …о-век. Чело-век, — доносилось откуда-то извне, словно глухой стук в закрытую дверь.

Очнувшись, старик увидел прямо перед собой песочного цвета ретривера. Тот резвился, вилял хвостом и прыгал вокруг ярко жёлтой тарелки фрисби, лежащей на газоне.

— Играть, человек. Играть, — громко лая, не унимался пёс.

— Хорошо-хорошо, — усмехнувшись, ответил старик. — Играть.

Пёс тут же подхватил тарелку и поднёс её прямо к его рукам.

— Хороший мальчик, хороший, — гладя собаку, приговаривал пожилой человек.

Он любил животных, очень, и стал любить ещё сильнее, когда появилась возможность понимать их и говорить на одном языке. Ему нравилось, что эти бескорыстные и честные создания, в отличие от людей, никогда не играли чувствами, не причиняли нарочно боль и не пытались быть кем-то другим.

Они любили человека за его отношение, ничего не требуя взамен, и были способны заполнить собой пустоту, которую, казалось, уже ничем заполнить нельзя.

Даже в самые тяжёлые времена его жизни, питомцы всегда находились рядом, не дезертируя с терпящего бедствие корабля, и одним своим существованием умели напомнить о самом дорогом в жизни каждого — о любви — таком простом чувстве, когда его нет, и непостижимо сложном, когда оно есть.

Старик не считал себя счастливым человеком — он им был, потому что познал в своей жизни любовь.

Это было давно. Настолько, что, порой, ему казалось, будто это не его личный опыт, а рассказанная кем-то жизненная история.

Любовь… он всё ещё помнил её звук. Тот самый, что бывал громче надрывного вопля и тише эха тишины. Он помнил её ощущение — от знойной страсти до лютой ненависти, её вкус — от терпкой сладости до солоноватой горечи, запахи — от притягательного аромата до тошнотворного зловония, и даже, кажется, цвета, которые уже поблекли и покрылись толстым, равномерным слоем пыли.

Любовь. Пожилой человек знал, какая она на самом деле. Не то, чтобы им была открыта её формула или получено никому не доступное Знание, — он просто нашёл для себя ответ на вопрос «что это такое?» и не сомневался, что чувство это стоит всех переживаний, которые его сопровождают.

Он был уверен, что оно не появляется ниоткуда, с каким-то конкретным объектом, а, следовательно, не может с ним и исчезнуть. Любовь не зависит от кого-то и никогда не покидает человека, ибо она повсюду, если она внутри.

Именно поэтому, с тех пор, как старик определился со значением слова, он не стремился её брать, а старался разделять и отдавать ту, что находилась в нём самом. Ему было важно, несмотря на все лишения и несправедливости жизни, сохранять её в себе, чтобы она была хоть где-то. Да и брать, собственно говоря, было нечего и неоткуда. Он уже давно не чувствовал любви и даже отчётливо, в деталях, помнил день, когда всё прекратилось — ведь, не так часто убиваешь единственного верного друга.

Старика иногда посещали сомнения — правильно ли он поступил, когда принял решение уби… усыпить его? Размышления на эту тему всегда заводили его далеко, но они, либо всегда неизменно отступали перед мыслями о парадоксе любви, который заключался в том, что иногда безжалостность — это высшее её проявление, либо заканчивались выводом, что, «если жизнь, в конце концов, убивает, то смерть, очевидно, порождает».

Именно второе и произошло с ним и его жизнью — смерть питомца породила другое к ней отношение. Другое, так как старик начал считать, что перестал нуждаться в чьей-то любви, хотя, похоже, за этим он пытался скрыть нечто иное, ибо каждые выходные он был гладко выбрит и одет в лучшее, что у него имелось…

Неожиданно, мысли пожилого человека оборвались резким свистом и громким окриком. Ретривер немедля выхватил тарелку из его руки и сорвался с места, бросившись на зов хозяина.

Мгновения спустя, пёс вскочил в багажник автомобиля, и большая дверь внедорожника закрыла его в салоне. Машина тронулась, а старик, чуть привстав, опираясь на трость, смотрел ей вслед и старался удержать ставшую такой редкой улыбку на своём лице.

Присев, пожилой человек откинулся к спинке кресла и осмотрелся. Справа, за несколькими столиками, кто-то был занят партией в шахматы, другие развлекались игрой в карты, азартно комментируя её ход, третьи проводили время за разговорами, в суть которых старик старался не вникать.

Повернувшись налево, он увидел, как один из посетителей снимает происходящее вокруг себя на камеру. Ничего особенного — очередные минуты цифровой съемки, которых и так уже, наверно, существует многие гигабайты, однако, эти отличались от них и были не такими, как все предыдущие. Во всяком случае, для того, кто не имел к ним никакого отношения: старик озаботился, отчего-то представив, каким же он выглядит на кадрах этой хроники. Нет, его не волновала внешность, поза или фотогеничность. Его волновало другое: в этой праздничной атмосфере, посреди счастливых и веселящихся людей, находился один человек, которого никто не попросит улыбнуться на камеру и сказать что-нибудь для будущих благодарных поколений. Старик ясно понимал, что окажись сейчас кресло под ним пустым, ничего не изменилось бы. Никто из окружающих не заметил бы его отсутствия. И это чувство одиночества навевало тоску на своего обладателя, заставляя жить воспоминаниями и несбывшимися грезами.

Неподалёку находилась молодая сотрудница Дома Сенекс, которая совершала очередной обход. Она только закончила беседу с отбывающими посетителями и повернулась, собираясь подойти к тем, кто сидел под кроной ивы. Её взгляд встретился с взглядом старика, и она улыбнулась.

Он симпатизировал ей, и девушка прекрасно об этом знала. По его признаниям, он часто наблюдал за ней и не раз повторял, что, если бы он чуть моложе, то…

На её глазах, пожилой человек выронил книгу. Лицо его начало преображаться: печаль внезапно испарилась, а растерянное удивление сменилось хищным прищуром.

Опираясь на подлокотник, он встал и сделал шаг. Пульс его участился, дыхание начало сбиваться. Ещё не до конца осознавая, что он делает, старик схватил стоящую у кресла трость и поспешил в сторону девушки.

«Боже мой…» — думал он. — «Неужели, это происходит со мной? Наконец-то! Наконец-то, это случится!»

Сколько раз он представлял себе это событие. Воображал, как всё это будет… и вот этот миг. Вот он!

Он вдруг понял, что не знает, как себя вести и что говорить, но это было не важно — сейчас ничего не могло его остановить.

Его спина распрямилась, плечи расправились. Походка стала уверенной и твёрдой, хотя, ему казалось, что он парит над землёй, ибо ещё никогда, с тех пор, как его принял этот пансионат, ему не было так легко и свободно.

Девушка, от неожиданности, замерла. На её лице застыла улыбка. Она не понимала, в чём дело, но от догадок на её щеках появился румянец. Ей казалось, что все люди сейчас смотрят только на неё, и она не знала, как реагировать, потому что никто прежде не видел его таким. Её глаза застенчиво потупились вниз. Сердце забилось вдвое чаще. Ладони вспотели. Дыхание стало прерывистым, и она успела только глубоко вдохнуть перед тем, как… всё встало на свои места — едва приблизившись, пожилой человек прошёл мимо.

Старик направлялся навстречу тем, кого ждал так долго, а в его душе сами собой вновь вспыхивали эмоции связанные с этими людьми. В памяти оживали воспоминания, перенося его в самые счастливые дни его жизни, и всё существо его было охвачено только одной вожделенной мыслью… Пожалуй, нечто подобное ощущает каждый, когда испытывает острую нужду, но не имеет возможности её справить, как бы по-дурацки это ни звучало.

С каждым шагом старик приближался к своей мечте. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и она, наконец, осуществится! Разве это не чудо?

Через мгновение, его улыбка стала ещё шире, когда вскинув руку вверх и помахав, он увидел, что в ответ ему тоже машут.

«О, боже. О, боже! Всё это — правда, — думал он, пытаясь идти быстрее. — Они пришли! Они пришли. Они не забыли обо мне! Всё, теперь всё будет по-другому. Теперь всё будет, как у всех и никто больше не посмеет думать, что меня бросили».

Глядя на родных, старик старался ускорить шаг. Ему не терпелось заключить в объятия всех, о ком он думал эти годы, но, в то же время, ему было страшно признаться себе, что этому была ещё одна причина: он хотел опередить преследовавшее его необъяснимое чувство сомнения.

Старик не сводил глаз с этих людей, опасаясь упустить их из виду, будто они могли уйти, не дождавшись его или исчезнуть, словно образ яркого объекта, на который посмотрели перед тем, как опустить веки.

Лишь на секунду взглянув себе под ноги, он поднял взгляд, чуть замедлил шаг, всматриваясь в лица, и «…нет… Нет! Не может быть!»

Его глотка наполнилась безмолвным криком, уходящим в самое его нутро, поражая в самое сердце. Ноги, вдруг, перестали слушаться, но старик отказывался сдаваться. В смятении, бросив трость, он даже попытался бежать, из последних сил догоняя её — свою иллюзию.

Старик отчаянно озирался по сторонам, как ребёнок, потерявший в людном месте маму, но среди тех, кто издалека казался ему такими близкими, любимыми и родными, не оказалось никого, кто был ему знаком. Никого.

Ещё улыбаясь, но уже сквозь слёзы, пожилой человек замедлил шаг, и остановился. Сила желания, цепляясь за уходящее навсегда мгновение, ещё тянула его вперёд, но тело уже не желало подчиняться. Старик оказался не в силах догнать этот злосчастный мираж, и сейчас был беззащитен перед настигающим его чувством безнадежности, которое с ходу принялось безжалостно стегать его обвинительным кнутом, твердя, что он шёл слишком медленно.

Пожилой человек стоял и проклинал себя. За то, что стал таким немощным. За то, что оказался никому не нужен. За то, что отвел взгляд, когда требовалось всего лишь не сводить глаз со своей цели.

Он плакал, но не прятал глаз, и просто смотрел вокруг. Ему нечего было стыдиться, ему нечего было скрывать.

Люди превращались в размытые пятна, их лица принимали причудливые формы, а старик ещё надеялся хоть в ком-то из них разглядеть свою семью.

К счастью, этой надежде не суждено было умереть, так как, она, увы, родилась мёртвой.

Старик, тяжело вздохнув, вытер намокшие щёки рукавом, медленно отошёл к старому буку и сел, прислонившись к нему спиной. Теперь его взгляд был устремлён куда-то вдаль.

Он всё понимал, оставалось это только принять.

Произошедшее было, безусловно, трагедией, но всё тяжкое и тягучее её ощущение прервалось вдруг… зевком. Да, вот так просто. Легче, конечно, ему от этого не стало, но организм функционировал и продолжал существование, а, следовательно, жизнь продолжалась. Ведь, по сути, если опустить эмоции, ничего не изменилось: старик, по-прежнему, жил воспоминаниями и жалел об упущенном времени. Думал о родных, своих поступках и их результатах. Размышлял о жизни, которая казалась ему пустой и бессодержательной, «и останется такой до конца, если я не начну наполнять время событиями или… не остановлю его ход».

Виам Даалевтин стремился не задаваться вопросами, на которые не мог получить ответа. Предпочитая исходить из фактов, он старался избавиться от обыкновения домысливать и делать поспешные выводы. Хотя, прежде ему всегда удавалось компенсировать последствия этой привычки философским отношением к жизни и тонким чувством юмора.

Он не сомневался, что у всего в этом мире есть причины, а, значит, его настоящее — их следствие. Как бы то ни было, он смирился с тем, что никто к нему не придёт и принял решение никого больше не ждать. С этого самого момента.

В конце концов, везде должен быть баланс и, если ожидание родных — это предложение к общению, то должен быть и спрос. Раз спроса нет — не будет больше и предложения. Удивительно, как легко иногда даются тяжёлые решения.

Молодой сотруднице, наблюдавшей всё случившееся, было горестно. Ей хотелось хоть что-то сделать для этого пожилого человека, как-то отвлечь и помочь ему, но это был тот самый момент, когда в полной мере осознаешь своё бессилие.

Она, как и многие из персонала, относилась к нему с симпатией. Ей нравился этот харизматичный старик, поэтому она искренне не понимала, что же должен натворить человек, чтобы его семья относилась к нему вот так. Для неё это было сродни размышлениям о преступлении и наказании на примере библейского Потопа — «любопытно, за какие грехи, при дарованной Им свободе воли, на человечество обрушилась сия Кара Божья?»

Её размышления и его ожидания, конечно, имели бы смысл, если бы не одно «но»… Виам понимал, что никто никогда к нему не придет, он просто отказывался в это верить. К сожалению, человек склонен надеяться на лучшее, даже, когда, а, вернее, потому, что поиски следов пропавшего с радаров воздушного транспорта, которым летела вся его семья, ни к чему не привели.

Все постояльцы Дома Сенекс сохраняли ясность ума, были начитаны и остроумны, обладали жизненным опытом и являлись интересными собеседниками, но было нечто, что выделяло Виама Даалевтина среди остальных. Сотрудники, обсуждая их между собой, не раз отмечали, что странно ощущают себя при общении с ним.

Действительно, тембр его голоса обладал уникальным, похожим на гипнотический, эффектом. Используемые им речевые обороты заставляли слушателей с увлечением внимать его монологам и всегда соглашаться с приведёнными стариком аргументами, о чём бы ни заходил разговор. Казалось, он мог дать ответ на любой вопрос по любому предмету, кроме, разве что, информации о самом себе. Всегда общительный и открытый, он тут же становился угрюмым и замкнутым при любой попытке узнать подробности о его прошлом.

Люди, не имеющие доступа к архивам, списывали это на нежелание откровенничать или неприятные воспоминания. Имеющие же доступ… думали то же самое. На его личном деле, конечно, не было массивной сургучной печати или цепей с кодовым замком, но оно ничем не отличалось от досье на других обитателей Дома: общие факты биографии не давали никакого представления о его способностях, навыках или особенностях.

Окружающие субъективно воспринимали старика, как пазл с идеально подходящими друг к другу частями, у которого нет решения — как ни крути, он неизменно будет собран правильно, но всегда неверно. Другими словами, о нём никто ничего не знал.

Молодой сотруднице нравилось общаться с ним. Она получала удовольствие от его внимания, их бесед, обсуждений прочитанных книг или прослушивания историй, больше напоминавших мудрые наставления и уроки жизни.

Её пленял этот ум и эрудиция, влекла невозможность узнать его ближе. Она смотрела на него и представляла совершенное сочетание превосходной физической формы и высокого уровня интеллекта. В своём воображении, девушка видела его молодым, полным сил и голодным до свершений человеком, но нить этих образов всегда обрубалась сожалениями о беспощадности времени и скоротечности жизни. Да, для своих лет выглядел этот человек превосходно, но лучшие его годы были позади.

Девушка взяла с кресла плед, подобрала книгу, трость, и тихо подошла к буку. Укрывая сзади плечи пожилого человека, она едва слышно сказала:

— Господин Виам, через час будет подан ужин. Вас ожида… — но закончить не успела.

— Благодарю, Перси́я. Я приду чуть позже, — перебил её старик устало звучащим голосом. Повернувшись, он взглянул в её глаза, принял трость и грустно улыбнулся. — Благодарю.

Она тоже улыбнулась в ответ и удалилась так же незаметно, как и пришла.

* * *

Земля совершала очередной оборот вокруг своей оси, постепенно стягивая Солнце за линию горизонта. День подходил к концу, и посетители начали разъезжаться.

На пути от центральных ворот к Дому, те, кто уже проводил своих близких, проходили мимо Виама. Он старался не обращать на себя внимания, не встречаться с ними глазами и ничего не говорить, так как знал, что сейчас им необходимо побыть наедине со своими мыслями.

Однако беглого взгляда хватало, чтобы увидеть, как гаснет огонёк в их глазах. Как безуспешно они пытаются удержать уходящее ощущение счастья. Как тоска овладевает их душами, ведь их полная ожиданий жизнь продолжится, едва только наступит завтра… если наступит. Виам же больше не ждал никого. И был этому рад.

Старик поднялся и побрёл по парку в сторону леса. Он неспешно шёл по вымощенной брусчаткой дорожке, которая блуждала между деревьями и была обозначена еле светившейся ландшафтной подсветкой. В кустах всё громче стрекотали цикады, на ветвях деревьев соловьи заливались изумительным пением, а в чаще леса появились светлячки, оживляя сказочную картину.

Виам, вдыхая тёплый лесной воздух, наслаждался прогулкой. Его обволакивала легкая дымка, погружали в себя звуки, окружали виды природных чудес, и это позволило постепенно сменить печаль на ностальгию.

Старик вспоминал свою юность, когда ловил светлячков в стеклянную колбу и приносил их домой, чтобы читать в их свете рассказы о приключениях любимых героев. Вспоминал отца, с которым в детстве так хотел построить в лесу на берегу Великого озера настоящий индейский вигвам и провести там хотя бы одну ночь. Вспоминал навсегда отложенные на завтра дела, несбывшиеся мечты и семью, которая навсегда осталась там — в прошлом…

Наконец, пройдя мимо конюшни, где он так любил бывать, Виам повернул к Дому и остановился. Он с любопытством осматривал строение, так как ещё не успел привыкнуть к его новому обличию. Раз в год внешний вид, интерьер и убранство территории Дома Сенекс полностью менялись, поэтому ощущение новизны почти не покидало постояльцев. Совсем недавно здание было точной копией какого-то всемирно известного курортного отеля, а сейчас выглядело средневековым замком, с богатой историей и прекрасными угодьями, раскинутыми на многие гектары вокруг.

Тёплый гостеприимный жёлтый свет падал из его огромных окон, контрастируя с тяжёлыми массивными мрачными стенами, башнями, ставнями и воротами, защищавшими когда-то королевских особ от незваных гостей. «Подумать только, прежде подобные сооружения строились десятками лет, а заложившие их правители часто не доживали до конца постройки, а сейчас для этого требуется только энергия и время для загрузки текстур».

Комфортабельные апартаменты с индивидуальными настройками, персональный помощник, полный пансион, сервис-люкс и прочие удобства — в этой крепости было всё для спокойного и беззаботного пребывания. Всё, что необходимо для полной и беспечной жизни, которую, безусловно, заслужили его обитатели — достояние народа — люди, посвятившие свои жизни совершенствованию своего вида и условий его существования. Граждане, принявшие судьбоносные решения и выбравшие лучший путь своего развития.

Никто и никогда не поставит под сомнение тот факт, что здесь доживают свой век достойные представители человечества. Никто, кроме, разве что, них самих.

Пройдя вдоль стены, освещённой играющим светом факелов, старик подошёл к воротам, которые тут же отворились во внутренний двор. Оттуда эхом доносилась приятная музыка, лившаяся из окон бальной залы, где, похоже, ужин уже давно закончился. С балкона были слышны разговоры вышедших на свежий воздух постояльцев и аромат их табачных гильз.

Виам Даалевтин обернулся и поднял глаза к небу. Бесчисленное множество звёзд было рассыпано на тёмном полотне небесного купола. Ночь окончательно сняла дневной занавес, обнажив все прелести своих безграничных глубин — сокровища тысячи миров.

Когда-то давно, ещё в юном возрасте, он услышал фразу, которая ему запомнилась: «Всё самое интересное происходит ночью», и уже тогда понимал, что доля правды в этих словах была. С каждым годом Виам познавал жизнь и чувствовал, как смысл этого выражения становится шире, пока не пришёл к заключению, что именно такой мир и был настоящим.

Подобно тому, как женщины смывают перед сном макияж, так и ночь смывает с мира его грим, представляя всё в ином свете: преображая места и меняя людей, позволяя увидеть подлинные картины и узреть истинные лица.

Старик многое судил по себе. Он считал, что тьма обостряет ощущения, заставляя мыслить смелее, а действовать решительнее; что под покровом ночи могут открыться прежде неведомые грани личности, сделав невозможное возможным, а тайное — явным. Он наслаждался величием ночи и тишиной, ощущая её сущность, которая потакала грехам и обличала страхи, таила в себе опасность и манила своей неизвестностью.

Вдруг, какой-то шум и последовавший громкий командный голос, отдававший приказы, заставил Виама повернуться к воротам. Стража, позвякивая доспехами, в очередной раз меняла караул.

С удовольствием наблюдая за этим процессом, он подумал, как много компонентов было проработано в этом дизайне местности, зданий и артефактов. Его наполнило чувство благодарности инженерам за такое внимание к деталям и кропотливо проделанную работу. Не многие проявили бы интерес к подобным мелочам, но старик ничего не упускал из виду. Он сделал несколько шагов назад и ещё раз окинул взглядом эту массивную крепость.

— С возвращением, Виам, — поприветствовал его из ворот рослый дворецкий, как две чашки одного сервиза похожий на персонажа одноимённого фильма. Виаму всегда нравился актёр, сыгравший главную роль, поэтому при выборе данных своего виртуального ассистента, никаких вопросов не возникло.

— Спасибо, Форт, — отозвался Виам, ещё раз глубоко вдохнул чудный летний воздух и, пройдя через внутренний двор, вошёл в высокий, освещённый десятками свечей, холл, украшенный в стиле арт-деко.

Минуя галерею, оранжерею, и ещё несколько помещений, старик заглянул в залу отдыха, а потом, в сопровождении помощника, направился к капсуле лифта.

— Виам, неважно выглядишь, приятель. Ты как?

— Терпимо, старина. Просто устал. Это был не самый лёгкий день.

— Может, я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Да. Ты знаешь, я хочу написать инженерам шаблонов, — Форт вскинул руку и перед ним спроецировалась виртуальная панель задач, — слова благодарности. Знаешь, никогда прежде об этом не задумывался, но ребята знают своё дело. Направь мне, пожалуйста, шаблон текста для департамента фронт-енда.

— Исполнено. Будут ли ещё какие-нибудь распоряжения?

— Нет, Форт, спасибо. Хотя… постой. Когда Комитет проводит следующие бои?

— Через 1,5 месяца.

— Прекрасно! Мне нужен их проспект и билет. Мохаммед Али против Майка Тайсона, Костя Дзю против Геннадия «3G» Головкина — такое нельзя пропустить, — вдруг, он откинул трость и, встав в боксёрскую стойку, молниеносно выкинул перед собой два джеба, правый хук и улыбнулся, — Смекаешь?

— Не рассыпься, старпёр, — ответил Форт, сдерживая смех и изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид. — Опять завтра брюзжать полдня будешь, что тут болит, там ломит…

На третьем уровне они вышли из кабины. Иллюминация коридора указала направление к апартаментам.

— Знаешь, надо бы ещё… мм… — уже стоя у двери, сказал Виам и отчего-то запнулся. — Доброй ночи, — попрощался он, так и недоговорив.

— Доброй ночи. Если что, ты знаешь, как меня найти. До завтра, — с натяжкой улыбнулся Форт, сделал несколько шагов назад и исчез.

Виам стоял, опираясь на трость и держась за дверную ручку, не решаясь войти. Ему не хотелось идти туда, не хотелось там быть. Он знал, что его ждёт и, как мог, старался отсрочить этот момент. Знал, так как, в последнее время, это происходило всё чаще — он, по-прежнему, справлялся с чувствами и не поддавался отчаянию, не позволял сожалениям сломать его, а раскаяниям завладеть разумом, однако с каждым днём становилось всё труднее противостоять своим мыслям.

Наконец, Виам открыл дверь и прошёл внутрь. Окна в комнате были зашторены. Затемнённый матовый экран осветительных приборов мягко рассеивал свет по просторной комнате, извлекая из темноты предметы интерьера. Паркет чёрного дерева прекрасно сочетался со светлыми стенами и потолком, а со вкусом подобранная и расставленная мебель создавала в апартаментах уют.

Едва он переступил порог, виртуальная панель задач активизировалась и запросила разрешение на смену верхней одежды. Виам голосом выбрал домашний комплект, и прошёл к любимому креслу, развёрнутому к окну во всю стену.

— Выключить свет, открыть шторы, — скомандовал он, и освещение медленно погасло, как это бывает перед представлением в театрах. Занавески убрались.

Окно выходило во двор, поэтому перед пожилым человеком открылась восхитительная панорама: на фоне звёздно-смоляного неба ещё угадывались белые верхушки покрытых густым лесом гор, у подножия которых находился парк и озеро с подсвеченным причалом.

Старик попросил открыть окна и комната наполнилась теплым свежим воздухом, стрекотанием цикад и ночным пением птиц.

Виам мог, сидя в кресле, наслаждаться природой или читать под звуки потрескивания дров в камине, иногда отвлекаясь на созерцание пламени. Он мог поиграть в виртуальный бильярд или побывать на сеансе кино… И, прежде, так начинались многие вечера с тех пор, как он оказался тут несколько лет назад. Однако их продолжение со временем изменилось. Ещё недавно Виам любил проводить здесь время, а теперь попросту убивал его. Конечно, он, как и раньше, получал удовольствие, но оно уже было иным, да и длилось недолго — старик стал часто задумываться о былом.

Как у каждого из людей, у него был багаж. Тот, что нельзя закрыть в камере хранения, потерять в путешествии или преднамеренно где-то оставить. Тот, что регулярно пополнялся разным содержимым. Тот, в котором постоянно появлялись и менялись вещи, приобретая и теряя свою значимость, порой, даже не зависимо от своего обладателя.

Временами появлялись носильщики, которые помогали с багажом, но потом, что-то оставив или забрав поклажу с собой, они исчезали, когда смысла нести что-то вместе уже не было. Хотя, надо сказать, встречались и исключения — те, кто был готов остаться. Был готов, но не остался…

Багаж этот ничего не весил, но, иногда, невыносимо тяготил. Старик им бесконечно дорожил, хотя тот ничего не стоил. Он не был видим или осязаем, но Виам всецело находился в его власти, ибо багаж был его прошлым — сутью его «Я».

Так вот, существовал в этом багаже один саквояж. Да, тот самый — неприметный, заурядный, совсем простой; со сломанным замком и потёртой ручкой, — в котором хранились вопросы, что не были заданы, и где собирались ответы, что не были приняты.

На него не обращали внимания и не замечали, как работу сервера в сети, но стоило только ему упасть, как всё содержимое рассыпалось и ставило на паузу реальность, откатывая жизнь назад.

И при каждом его падении, старик переживал минувшее. Он вновь испытывал и радость, и разочарование, и счастье, и сожаления. Однако даже без падений, Виам часто возвращался к воспоминаниям и переоценивал жизнь, ибо невозможно не оглядываться назад, управляя ею. Ведь надо всегда смотреть в зеркало заднего вида во время движения, чтобы принять правильное решение, верно?

Старик сидел, уставившись в окно, и думал о том, каким разным ему доводилось становиться. Он размышлял, как школа жизни меняет людей, даже если они к этому не готовы, даже если они этого не хотят, ведь её уроки невозможно было прогулять, как невозможно было поставить ударение на согласную букву.

Виам без труда мог вспомнить себя молодого, но это касалось лишь внешности, а вот, что за ней скрывалось — этого он уже вспомнить был не в состоянии. Старик помнил облик, но забыл человека. И в этом не было ничего удивительного, так как ничто с течением времени не остаётся прежним — как календарь меняет даты, так опыт меняет вкусы, знания меняют взгляды, а люди — людей…

Пожилой человек не сводил глаз с ивы. Лёгкие порывы ветра перебирали листву и покачивали ветви могучего дерева. А ведь оно когда-то было саженцем, умещавшимся в ладони.

Да, время меняет всё. И как жаль, что его нельзя повернуть вспять… «…нельзя. А что вообще с ним можно?» — думалось Виаму. И чем дольше он держал в уме эту мысль, тем больше понимал, что на каждое «можно» есть своё «нельзя»: время можно потратить, но нельзя приобрести; можно посеять, но нельзя пожать; можно распоряжаться, но нельзя управлять.

К сожалению, оно быстро и навечно уходило, забирая с собой несбывшиеся мечты и вкус побед, но оставляя упущенные возможности, горечь поражений и несовершённые поступки.

Виам о многом сожалел.

Ему хотелось бы утолить жажду общения, которая приходила с потерей близких. Чёрт, как, думалось, много времени было у них тогда, и как мало его оказалось на самом деле. Столько всего они не успели друг другу сказать и ещё больше не успели услышать.

Ему хотелось бы быть сдержаннее в оценках и чаще прислушиваться к советам родителей.

Ему хотелось бы иначе распорядиться своей свободой и не бояться неизвестности.

Ему хотелось бы раньше научиться радоваться мелочам и не лишать себя удовольствия открыто выражать свои чувства, опасаясь чьих-то суждений. Да, прямо как в тот вечер в одной из европейских столиц, который, вдруг, ему вспомнился. Тогда он, будучи ещё молодым, гулял с девушкой по оживлённой пешеходной улице. Окрестности её озарялись фонарями, а множество маленьких магазинов и лавок добавляли в них красок.

На пути им встретились окруженные толпой уличные музыканты. Они играли какую-то красивую медленную композицию, и было невозможно не обратить на них внимание. Чем ближе Виам с девушкой подходили к ним, тем больше мелодия цепляла их, словно брала за руку, ведя за собой.

Молодым человеком овладело желание обнять свою спутницу и закружить её в танце. Он даже в шутку поделился с ней этой мыслью и, похоже, она была вовсе не против, но, увы, в последний момент парень почему-то засомневался и прошёл мимо. Прошёл мимо себя настоящего, отступившись от своего чувства момента, от своего желания. Толпа растворила в себе его отвагу, подавила смелость и заставила считаться с ней, с её ничего не значащим мнением. В тот самый момент Виам отказался быть собой.

Никому и никогда ещё это не удавалось, но возвратиться бы назад… всё было бы иначе, ибо в прошлом, скрывшемся за горизонтом воспоминаний, кто-то был достоин прощения, другие признания в любви, третьи поддержки, а кто-то не заслуживал ни сострадания, ни помощи, ни пощады.

Многое было осознано, многое переосмыслено. На склоне лет, казалось, Виам был близок к душевному спокойствию и равновесию. Во всяком случае, ему удалось изменить отношение к решениям, которые уже были приняты. Да, не все они были верными, но именно их последствия сделали его таким, каким он стал, и привели туда, где он находился.

Да, чёрт подери, всё было бы иначе… Вот только ирония заключалась в том, что иначе — не значит лучше.

— Чтоб тебя, проклятье… — выругался старик, тыкая в виртуальную панель и пытаясь найти нужную функцию.

Наконец, окно, к которому было обращено кресло, отразило комнату. Теперь в ней сидели два пожилых человека, и устало смотрели друг на друга.

Виам поднялся с кресла и на секунду замешкался: на той же панели он поменял внешний вид и задал возраст своему отражению. Теперь перед ним в полный рост стоял молодой человек лет 25-ти в Квирит мундире, и с удовольствием разглядывал Виама. Как это было давно…

Высокий, симпатичный шатен гордо смотрел на пожилого человека, как отец смотрит на своего сына. Виам Даалевтин был рад видеть старого друга, хотя тот, к слову, никогда его не покидал. Без этого парня не одерживались победы и не терпелись поражения. Он был причиной всех достижений и виновником каждой из неудач. С ним обсуждались любые, без исключений, темы и принимались совместные решения. И, что бы ни случилось, у него всегда было право вето, но никогда — путей к отступлению, ибо за слова и поступки они отвечали вместе.

Да, эти двое знали друг о друге всё. Между ними не было никаких секретов и недопонимания, но, порой, Виаму казалось, что во взгляде этого молодого человека был какой-то упрёк. Упрёк за упущенные моменты и постыдное малодушие, за надуманные страхи и бесцельно потраченное время.

Старик разглядывал себя в зеркале, не обращая внимания на данные о своём текущем физическом состоянии, указанные там же в графиках и списках. Он знал, что всё не так хорошо, как могло бы быть, но и не так плохо, как есть. Тем не менее, Виам задумчиво спросил:

— Форт, как думаешь, я сильно изменился? — и тут же услышал нарастающий звук шагов.

— Мы все меняемся, приятель. Вопрос только, в какой степени? — ответила проявляющаяся за его спиной проекция.

На экране окна появилась статистика, диаграммы и видеоряд изменений внешности.

— Что я могу сказать? — продолжал Форт, — Ты выглядишь и чувствуешь себя соответственно возрасту. Сравнительно со среднестатистическими показателями, тебе…

— Нет-нет, ты не понял, — отворачиваясь от зеркала, грустно перебил его пожилой человек, — Я же… об отношении к жизни, — будто уже разговаривая сам с собой, тихо добавил он, присаживаясь в кресло.

Форта невозможно было отличить от живого человека. Он располагал всеми присущими ему особенностями и Виам относился к нему соответственно, иногда забывая, что тот — часть системы жизнеобеспечения Дома Сенекс. Поэтому для старика ответ на его вопрос был не столь важен — важна была реакция программы в ответ на эмоцию человека.

— Виам, в замкнутой системе координат каждый элемент является её неотъемлемой частью. Изменения значений любых его переменных сказываются, как на всей системе в целом, так и на источнике этих изменений. Другими словами, любое действие или поступок имеют последствия, которые влияют на твою жизнь. То есть, в социуме все элементы зависят друг от друга, поэтому частное решение иногда может влиять на коллективную структуру. Твои взгляды на жизнь строятся на личном опыте, но всегда в рамках общества. В зависимости от того, насколько последнее определяет твоё существование, меняется и твоё отношение, — заключил Форт, облокотившись на спинку соседнего кресла.

Несколько секунд старик молчал и смотрел в пол. Затем он взглянул на ассистента и поинтересовался:

— Ну, а что определяет твоё отношение?

Помощник в ответ удивлённо посмотрел на старика, словно вопрос касался фасона его нижнего белья. Затем, он на секунду обернулся, убеждаясь, что они в комнате вдвоём, и вопрос был задан именно ему:

— Ты серьёзно?

— Вполне.

— Старина, завязывай. Отношение к чему? К жизни? Мы уже обсуждали это. Моя жизнь и мой мир — это ты. Я — искусственный интеллект, функционирующий по заданному кодом протоколу. Все операции программы основаны на восприятии речевых оборотов, анализе интонации, мимики и языка тела, а так же твоих физиологических показателей. Поэтому, проще говоря, моё отношение определяешь ты.

— Хм, хорошо. Тогда скажи, ты… ты мог бы нарушить протокол? — неуверенно произнёс Виам, глядя в глаза собеседника.

— Основная цель системы — сохранение и поддержка процесса жизнедеятельности объекта. Отклонение возможно, если оно не противоречит ключевым задачам. А почему ты спрашиваешь?

— Я устал, — еле слышно ответил Даалевтин, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

— Форт, как думаешь, я скоро умру? — чуть погодя, спросил старик.

— Ты? — ответила вопросом на вопрос программа.

— …

— Мне всё равно, старый ты маразматик, — дерзко заявил Форт.

Старик аж подскочил от неожиданности и возмущения, вытаращив глаза на ассистента. Никогда прежде тот не позволял себе в общении ничего подобного.

— Теперь, когда ты внимательно слушаешь, поговорим по душам, — жёстко и холодно продолжил тот, поняв, к чему клонит Виам, — Но прежде, взгляни на это.

Потолок и стены апартаментов начали трансформироваться и двигаться, как тяжёлые, неповоротливые шестерёнки массивного механизма, открывая окружающее пространство и складываясь во что-то иное. Некоторые детали утопали в стене, другие, напротив, оттуда выдвигались. Скоро нарастающая интенсивность света заставила Виама зажмуриться.

Когда он снова открыл глаза, то увидел, что вокруг не осталось ничего напоминающего о помещении, в котором они находились, а сам он обнаружил себя сидящим на лавочке перрона красивого вокзала, где звучала приятная музыка — одна из любимых его композиций.

— Пройдёмся, — настойчиво предложил Форт.

— Почему нет? — не стал возражать старик, и поднялся с лавки, опираясь на трость.

Всюду ощущалась дорожная суета: на пути прибывали и, с них же, отправлялись поезда, на табло менялось расписание, под высокими сводами здания куда-то спешили пассажиры.

В просторном зале, заполненном креслами, в ожидании своего часа, сидели люди, прислушиваясь к очередному объявлению. Другие торопились, подгоняя носильщиков, перевозящих багаж, или пытались обогнать общий поток толпы, ловко лавируя между телами. Третьи въезжали в гостиницу и осматривали архитектуру этого впечатляющего своими особенностями строения. А кто-то навсегда покидал это замечательное место в поисках других вокзалов, где они могли бы задержаться или же остаться насовсем.

— Как здесь… невероятно. Где мы? — поинтересовался Виам, не скрывая, что ему тут определённо нравится. Какой-то трепет наполнял его сознание, как бывает перед долгожданной встречей с любимым человеком.

— Детали, Виам. Детали, — расплывчато ответил Форт и их взгляды пересеклись.

Старик снова посмотрел по сторонам и, подняв глаза, увидел на стенах большие картины. Это были портреты. Портреты людей… таких знакомых ему… самых важных людей в его жизни. Эти лица он хранил в памяти все эти годы — его семья смотрела на него сверху.

Виам Даалевтин в изумлении разглядывал их, а, затем, начал озираться. Теперь он замечал всё, теперь он всё видел. Каждая мелочь, что находилась здесь — в залах, комнатах, на перронах, в кассах, гостинице — повсюду, так или иначе, была связана с его жизнью. Помещения были наполнены всевозможными памятными вещами или напоминали места, где он бывал. Среди пассажиров были только знакомые ему люди, а в одной из галерей, как выставочные экземпляры, даже были собраны все автомобили, которыми он когда-либо владел.

В постерах и на плакатах он узнавал любимые снимки и гифки, в объявлениях слышал памятные слова или крылатые фразы, в телевизионных панелях видел ролики со сценами из своего прошлого.

Под свои любимые музыкальные композиции, Виам бродил по вокзалу, уже понимая, что путешествует по своей памяти. В компании своего сопровождающего, он просматривал архивы, снова переживал избранные эпизоды жизни, с ностальгией вспоминал о близких, о старых добрых временах и испытывал какое-то смятение, что всё это закончилось так быстро. Да, закончилось, так как в этих файлах уже ничего, никогда, к сожалению, не изменится.

Чем дальше они шли, тем реже встречались пассажиры. Они становились всё старше, а одежда их изнашивалась. Лица на фотографиях и плакатах покрывались морщинами, выцветали, оставляя лишь образы, а затем превращались в чёрно-белые картинки. В расписании значилось всё меньше строчек, пока на путях не остался всего один, последний поезд. Заключительное объявление внезапно оборвалось. Судя по голосу, оно было произнесено ветхой старухой. Табло, заискрившись, потухло. Огромное здание совсем опустело и обветшало.

Двое присели на лавочку, и какое-то время сидели молча.

— За одной фигурой всегда встаёт тень поколений, — поучительно произнёс Форт. — Что ты думаешь теперь, Виам? — спросил он. — Достойны ли твои мысли памяти хотя бы одного из тех, кого ты встретил или увидел? Просто спроси сам себя, «не дерьмо ли я»?

Старику нечего было ответить на это. Ему стало стыдно. Стыдно перед машиной, которая так разумно рассуждала о жизни и смерти, о чувствах, ценностях и морали, не имея ни малейшего представления, что это такое.

— Ты раскаиваешься в содеянном, — продолжал помощник, — значит, в тебе жива Совесть. Ты казнишь себя за просчёты, но именно так ты получил опыт и стал самим собой. Нельзя скрутить пробег своей жизни и обнулить счётчик ошибок. Есть вещи, которые уже не вернуть и не исправить, но их можно восполнить — и время даётся именно для этого. Ты преисполнен сожалений, ты получил свой урок и, не сомневаюсь, усвоил его. Ты — хороший человек, Виам.

— Это ведь мой поезд? — печально посмотрев на Форта, спросил старик.

— Они все были твоими, — ответил тот. — Одни доставляли мысли, другие перевозили воспоминания, третьи — идеи, эмоции, образы, людей, сны — всё, что было частью тебя. Но попадались среди них и те, которые следовали туда, откуда никто не возвращается. Ты всегда сам решал, стоит ли в них садиться, и я горжусь, что ты прошёл свой путь до конца и дождался последнего из них.

Поезд издал затяжной гудок.

Виам встал и, сделав несколько шагов к вагону, остановился.

— Спасибо, Форт. Не знаю, поймёшь ли, но ты — мой лучший друг, — не оборачиваясь, сказал он, и пошёл дальше. Больше ему нечего было добавить.

Так ушло время, не успев прийти, как медленно отправляющийся в прошлое поезд, состав которого был жизнью Виама. Он навсегда оставлял позади тех, кто когда-то из него вышел, но забирал с собой когда-то севших в него пассажиров. Их лица постепенно размывались в сознании, оставляя у окон лишь тёмные силуэты.

Многие переполненные воспоминаниями вагоны уже невозможно было разглядеть, контуры других ещё угадывались в тенях минувшего, но крайний… последний вагон последнего поезда был пустым. Там находились лишь книги, любимое плетёное кресло и ключ от впереди стоящих вагонов.

Старик взялся за поручень, понимая, что, отныне, он сам становится воспоминанием и конечной остановки уже не будет. С какой-то грустной радостью и облегчением он вошёл в вагон и тут же высунулся из него, чтобы самому дать сигнал к отправлению.

Поезд, снова издав затяжной гудок, тронулся. Вокзал с надписью «Сектор Хага» начал медленно удаляться.

Виам стоял в дверном проёме и смотрел на вокзальные часы, стрелки которого прекратили свой ход. Там, под ними, находился и смотрел ему вслед тот самый единственный «человек», который был с ним рядом и проводил его в последний путь.

Старик закрыл дверь и занял своё место. Своё место в истории.

 

II

Молодой человек вздрогнул и, поморщившись, проснулся от противного, пробирающегося куда-то внутрь, дребезжащего звука вибрации. Приоткрыв глаза, он сразу обнаружил его источник — внизу, на журнальном столике, лежал телефон или какой-то гаджет, который замолк, едва кто-то взял его в руки.

Парень недовольно посмотрел на владельца устройства: напротив, в одном из пары кресел, сидела миловидная женщина с большими наушниками на голове. Она только что закинула свои ноги на рядом стоящее свободное кресло и расположилась поудобнее.

Увидев, как он на неё смотрит, дама отодвинула наушник и спросила:

— Вы же не против?

Он отрицательно покачал головой, но она, тем не менее, сменила позу, и, закинув ноги на подлокотник своего кресла, отвернулась.

Снова закрыв глаза, молодой человек улыбнулся, представив лица сотрудников отдела кадров одной из ведущих IT-компаний, которая сегодня утром в полном составе получила строгий выговор за профнепригодность, а через четверть часа уведомление об увольнении без выходного пособия.

Затем, его улыбка стала ещё шире, при мысли о физиономии начальника отдела информационной безопасности. Ему, в это же время, доставили геморроидальные свечи вместе с выпиской из его истории болезни, заверявшей, что теперь они необходимы ему в больших количествах, ибо в аккаунтах социальных сетей новостных агентств появились посты, что все возможные органы надзора начинают немедленные проверки деятельности организации.

Сонное состояние парня имело непосредственную связь с произошедшим этим утром в офисе этой IT-компании, которая накануне отказалась дальше рассматривать его заявление о приеме на работу, сославшись на отсутствие рекомендаций и подтвержденного опыта. Поэтому предыдущая ночь, проведенная в лаборатории, как парень называл любое место, где был высокоскоростной и качественный интернет, не прошла даром.

Хотя, надо сказать, этот взлом социальных и внутренних сетей, был для молодого человека не более, чем шалостью, действие которой прекращалось в полдень, восстанавливая все данные и высылая рекомендации по повышению безопасности в соответствующий отдел.

Парень попытался отбросить все мысли и снова задремать, однако, чувство непонятной тревоги не позволяло ему расслабиться. Такое часто случалось, когда он был под впечатлением того, что видел перед пробуждением.

Это были странные повторяющиеся сны. Странные настолько, что он ни с кем не мог ими поделиться. Не то, чтобы он не пытался кому-то рассказать, просто люди его не понимали. Кто-то их совсем не видел, кто-то видел, но не придавал им значения, а те, кто был готов выслушать, или принимались сны толковать, находя их вещими, или начинали считать странным того, кто о них заговорил.

Сны посещали его регулярно, а некоторые даже преследовали. Многие из них парень хорошо помнил, а странными они были потому, что в них был смысл. Во всяком случае, так ему казалось. Он полагал, что эти видения, вероятно, являются огромной головоломкой, решение которой обязательно найдется, когда придет время. И, с помощью этого пазла, можно будет обрести нечто важное. Нечто, что перевернет всю его жизнь.

Молодой человек почесал нос, слегка приоткрыв глаза. Сквозь уже уходившую дрему, он услышал какое-то объявление, а, значит, они всё ещё находились на станции «Центральный Узел».

«Надо же, не успел сесть, а уже вырубился», — подумал парень, посмотрев на часы на тыльной стороне запястья. Они показывали 10.02.

Парень посмотрел на читающую женщину, снова на часы и, поднявшись, подошел к окну. При движении, его тело заныло от боли, но это была приятная боль — после некоторого перерыва он, наконец-то, снова начал посещать тренажерный зал.

Молодой человек наблюдал за проходящими мимо людьми, которые все куда-то торопились, когда полупрозрачная перегородка секции МагЛет Экспресса скользнула в сторону. В салон вошел мужчина и, замешкавшись у входа, взглянул на парня, приветливо ему кивнув.

— Да-да, сел, не беспокойся. Алло. Я? Нет. Чуть не опоздал, представляешь? Да, Экспресс № 13. Скоро увидимся… — проговорил тот в гарнитуру и прошел мимо.

Состав тронулся.

Парень стоял, прислонившись плечом к стойке окна. За стеклом, привычно и обыденно, мелькали виды утреннего полиса. Ничего необычного: всё те же проспекты и улицы, увековечившие чьи-то имена или события в своих названиях. Те же дороги и тротуары, по которым горожане спешили закончить свои дела, чтобы поскорее начать новые. Те же места и парки, здания и заведения, в которых люди, находясь в таких одинаковых условиях, начинали, проводили и заканчивали такие разные жизни.

Зевнув, молодой человек подумал, что неплохо было бы взбодриться. Он прошел в туалет, умылся и взглянул на себя в зеркало. Прохладная вода несколько оживила его и убрала следы недавней сонливости, в остальном смотреть там было не на что. Это самое лицо он брил дважды в неделю и носил на себе уже пару десятков лет. За это время оно почти не изменилось, поэтому кратко описать его можно было всего парой слов — «писаный красавец». Именно так говорила бабушка, когда он был маленьким.

Вернувшись в секцию, он присел в кресло и тут же получил сообщение на экран пенсне-гарнитуры, что плановый технический осмотр его мотоцикла завершен.

— Как раз вовремя, — прокомментировал сообщение парень, снова взглянув на часы. Вчера именно к 10.30 его и приглашали в мото-сервис, чтобы забрать свой транспорт.

Непродолжительная поездка, начавшаяся в пункте выдачи сервис-центра, закончилась на парковке, где и был оставлен чоппер. Мгновения спустя, этот мощный байк удостоился очередного очарованного взгляда удаляющегося от него хозяина — матовый черный цвет, изящные линии и отсутствие хрома заметно облагораживали машину.

Парень на секунду остановился и в быстром темпе вернулся к своему транспорту. Со стороны это выглядело, словно молодой влюбленный спешит обнять свою избранницу перед короткой разлукой, но, на самом деле, причина возврата была банальной — он просто забыл пригласительный кастинг-флаер в сидении.

Подойдя к главному входу блока зданий, по адресу указанному в листовке, Виам Даалевтин был несколько удивлен, отчего ещё раз сверил надпись на адресной табличке и огромную цифру на углу здания с тем, что было написано в рекламном проспекте. Всё совпадало.

Недоумение вызывали подозрительная пустота вокруг и закрытые двери — ничего не говорило о том, что здесь должно состояться хоть какое-то мероприятие. Ничего, кроме, разве что, уже стоявшего у дверей молодого светловолосого человека в пиджаке и галстуке-бабочке.

— Салют! Тоже на кастинг?

— Привет. Как видишь, — ответил блондин в бабочке.

— Виам, — представился первый и протянул руку.

— Ванкувер, — ответил крепким рукопожатием второй и тут же поинтересовался, кивнув в сторону закрытой двери, — Что делать-то будем?

Виам посмотрел на двери и сказал:

— Зависит от того, что тебе нужно.

— Как что? Открыть дверь.

— Открыть дверь — не проблема, но моя цель — попасть на…

— Хах, не проблема? — не дал договорить Виаму блондин. — Охрана сказала, что вход только для сотрудников и послала меня подальше, когда я попробовал их расспросить.

Направляясь сюда, Виам представлял себе, что столь широко разрекламированное событие, как кастинг на роль ведущего развлекательного шоу на серьезном, вроде бы, канале, надлежало провести на высшем уровне. Конечно, ожидать представителей прессы и красную ковровую дорожку было глупо, но элементарные организационные вопросы должны были быть решены.

Тем не менее, картина была не слишком обнадеживающей: 0 людей, не считая его и парня в бабочке. 0 % готовности организаторов и, судя по словам Ванкувера, полное отсутствие вежливости охраны, сразу давали «-15» к уровню настроения, «-20» к желанию участвовать в подобных мероприятиях в будущем и «+30» к количеству минут жизни, потраченных впустую.

По интеркому Виаму удалось связаться с пультом охраны:

— Охрана, — заявил коммутатор голосом дежурного.

— Я думаю, что сегодня ваш последний день на этой работе, так как только что, какие-то хулиганы разбили машину Макса Верту — совладельца этого офисного комплекса. Кстати, я их ещё вижу…

— Твоя цель достигнута, — обратился Виам к новому знакомому через несколько секунд, держа раскрытую настежь створку двери, и наблюдая за бегущим к парковке охранником. А затем, отходя, бросил через плечо, — Не благодари.

Теперь настало время достичь своей цели. Ожидать чего-то, не двигаясь с места, Виам счел бестолковой затеей. Он решил обойти здание кругом, так как, очевидно, здесь никакого кастинга не будет. Ванкувер, взглянув в открытую дверь, пошел следом за своим новым знакомым.

Принятое решение оказалось верным. Группа, примерно, в пару десятков молодых людей разных возрастов и исключительно мужского пола, переминалась с ноги на ногу в ожидании кастинга. До указанного в проспекте времени оставалось не больше четверти часа.

Между зданиями с особой кирпичной кладкой, похожими на павильоны бывшей мануфактуры, переделанной под офисы, было довольно прохладно. Виам присел на широкий подоконник низкого, заложенного кирпичами окна. Тот продолжительное время находился под лучами Солнца и был им уже нагрет. К тому же, отсюда был хороший обзор, поэтому парень принялся греться и наблюдать за происходящим вокруг.

Некоторое время спустя, к нему присоединился молодой человек в квадратных очках и коричневой кожаной куртке, бесцеремонно присев рядом. Он вынул портсигар, открыл его и протянул Виаму.

— Эм… Спасибо. Не курю.

— Я тоже, — сказал незнакомец, захлопнул крышку и убрал всё обратно во внутренний карман.

— Хотя, знаешь, я передумал, — тут же сообщил Виам, решив свалять дурака.

— Я тоже, — мгновенно отреагировал парень, вынув гильзу и засунув её себе в рот.

Ребята переглянулись и засмеялись.

Как необыкновенно и, одновременно, буднично состоялось это знакомство. И вот Виам уже панибратски общался с человеком, о существовании которого минуту назад даже не подозревал. Он беседовал с ним и думал: «Интересно, было ли это неизбежно? Мы оба пришли сюда с одной или разными, а, может быть, вообще без цели, но пришли. Почему, среди множества возможных вариантов, именно он появился здесь в этот самый момент, подошел, сел рядом и заговорил? И теперь, мне кажется, что мы так хорошо знакомы и даже в чем-то удивительно похожи друг на друга. Да, случайности и вправду не случайны».

Пожалуй, они не случайны, но ровно настолько, насколько человек сам для себя это решает. Увы, в этот раз, новые знакомства оказались сквозным — просто пара коротких жизненных эпизодов с неизвестными «актерами» из массовки.

Тем временем народ прибывал. Группа незаметно превратилась в толпу, и сейчас здесь собралось не меньше 100 молодых людей. Было трудно не согласиться, что конкурс 100 человек на 1 место — это весьма не дурно.

Ближе ко времени начала шоу, появились двое: невысокого роста девушка в плаще с режиссерским граммофоном и складным стулом, и худощавый высокий мужчина с длинным тубусом, парой треног, флипчартом и большой черной сумкой. Они достали из тубуса свернутую растяжку с логотипом компании и парой слоганов, и натянули её на фасад закрытого на ремонт заведения общепита. Это было знаком готовности № 1.

Виама не покидало ощущение, что чего-то здесь не хватает… какого-то антуража и драйва. Сам проект, которому требовался новый ведущий, был оригинальным и уже раскрученным, но сейчас все выглядело, как минимум, уныло, а, точнее, просто плачевно. Именно поэтому, убежденность в том, что быть таким, как все — значит сразу проиграть, сейчас двигала его вперед сильнее обычного. Ему не хотелось стоять в безликой очереди посредственностей, составляя компанию неудачникам, а, затем, отвечать перед камерой на идиотские вопросы из ряда «Почему вы считаете, что именно вы нам подходите?»

Он хорошо усвоил многочисленные уроки жизни, полученные им в интернате, что нужно брать то, что, как ты считаешь, принадлежит тебе, а если ты взять этого не можешь, значит — это не твоё. Поэтому, надо было действовать и действовать прямо сейчас.

Виам подошел к девушке с граммофоном, которая крупным шрифтом что-то писала на стоящем рядом с ней флипчарте, и задал пару вопросов.

— …Флеш-интервью? Вы серьезно? Но это же неприлично скучно. Я считаю, нужен перфоманс и вы его получите. Кстати, по-моему, на вас кое-кто запал, — сказал парень даме в конце беседы, глядя на мужчину в толпе.

Девушка отвлеклась и посмотрела на указанного взглядом человека, а когда повернулась обратно, Виам уже скрылся из виду.

В это время, худой рыжий тип достал из большой черной сумки камеру, установил её и начал заниматься подбором подходящей для съемки точки. Скоро к нему присоединились ещё три человека с крупным микрофоном на телескопическом креплении и несколькими стойками прожекторов.

Вдруг, откуда-то послышался громкий свист и последовавший за ним невнятный, но не менее громкий окрик. Все с интересом посмотрели в сторону, откуда издавались звуки.

Какой-то парень, в белой майке и с нарисованными маркером усами, вскочил на тот самый широкий подоконник, где ещё недавно сидел Виам и обратился к толпе через граммофон, который, вместе с маркером, так ловко стащил у девушки в плаще:

— Вниманию присутствующих! Меня хорошо слышно? Да? Вандерфульно! Меня зовут Зевс. Я — креативный директор продюсерского центра «Куб». Мы работаем с каналом «Пять!» и сегодня, как вам известно, состоится кастинг на вакансию ведущего программы «Билет в один конец». Не удивляйтесь происходящему. Всё построено на импровизации, ибо она, как и бескрайний стёб — то, без чего вы обойтись в проекте не сможете. Экшн транслируют несколько камер, которые расположены по периметру. У мониторов — вся креативная команда. Те, кто поддержит движение, могут рассчитывать на второй этап кастинга. Остальные — на выход! Это понятно?

Присутствующие никак не отреагировали.

— Не слышу! — гаркнул выступающий. Слушатели что-то вяло ответили в разнобой.

— Да? Не слышу! Громче, ну! — настаивал человек с граммофоном, и ребята хором громогласно выкрикнули «Да!»

— Ок! И, самое главное, помните, что через 30 лет вы будете жалеть, если этого не сделаете. Камеры! Свет! Мотор! Поехали!

Все присутствующие оживились. Молодой человек завёл их, выкрикивая распевку, как знаменитый Фредди Меркьюри на стадионе Уэмбли в 1986 году, а следом, затопал ногами и захлопал в ладоши. Как только шум толпы превратился в бит песни «We will rock you» легендарной группы Queen, в граммофон зазвучал первый её куплет.

Скоро народ взорвался припевом. Виам вошел в роль, поймал кураж и продолжал выступать, ощущая себя настоящей рок-звездой.

После пары куплетов и припевов, перфоманс завершился громкими аплодисментами. Парень поклонился и сказал:

— А теперь, посмотрим, на что вы реально готовы, чтобы получить это место. Го на флешмоб!

Он расстегнул ремень, схватил по бокам штаны и, посмотрев на удивленных членов команды телеканала, подмигнул им. А затем, крикнув в толпу «Снимай штаны!», дернул руками вниз и, приставив к глазам ладони, изображавшие бинокль, начал пристально смотреть на присутствующих.

Многие последовали примеру и повторили за ним, стянув штаны, другие постеснялись, третьи, вероятно, вообще повертели пальцем у виска. Одно можно было утверждать точно — никто не остался равнодушным. Итог был впечатляющим: почти все кандидаты стояли без штанов, а Виам свои снимать даже не собирался.

— Достаточно, ребята, — продолжил оратор, — Вы просто… у меня нет слов… просто сделали мой день! Давайте, дружно, сами себе похлопаем. Всем спасибо! Благодарю за внимание! Уверен, вы нескоро забудете сегодня.

Как только аплодисменты зазвучали, парень сказал:

— Тихо, тихо… ребята, что это за звук? — приставив к уху ладонь, спросил он. — Слышите? Тишину… В городе новый фаворит, детка! Учитесь, как надо держать зрителя. С вами был кандидат на роль ведущего из столицы этой страны — Виам Даалевтин. Да, такой же как вы!

Надо было признать, это была блестящая партия.

Над затихнувшими ребятами повисло молчаливое недоумение. Только лишь девушка в плаще, рыжий оператор и три ассистента хохотали, хлопая в ладоши. Несомненно, представление было им по душе, как и многим, из находящихся на этой импровизированной площадке.

Эффект демотивации оказался разрушительным — любому из присутствующих трудно было противопоставить что-либо такому напору, артистизму и смекалке этого парня. Сотрудники телеканала даже хотели отменить стандартные флеш-интервью, но, после непродолжительной беседы с героем дня, не стали этого делать, потому что Виам им отказал.

Шанс был предоставлен всем, и через 10 минут на просмотр выстроилась бесконечная очередь, вдоль которой, под одобрительные реплики и дружественные рукопожатия, уходил тот, кто зажег эту толпу, объединив их вниманием к себе.

Как немногие другие, быстро добившись нужного результата, Виам разочаровался. Он получал удовольствие не от реализации планов, а от процесса достижения цели, при котором необходимо прилагать усилия и испытывать трудности. Если же он с ними не сталкивался, значит, либо цель была слишком мелкой, либо путь был не верным. Парень сравнивал всё это с какой-нибудь задачей по математике: если её решение оказывалось простым и очевидным — в нём, как правило, обнаруживалась ошибка.

И сюда молодой человек приходил не для того, чтобы получить место в проекте — он был здесь из-за конкуренции.

Ему хотелось побеждать и быть в состоянии соперничества, становиться лучше, чем кто-то, чтобы, в конечном итоге, стать лучше себя прежнего. Это двигало его вперед, заставляло мыслить, ошибаться, учиться, оттачивать имеющиеся навыки, приобретать новые, находить выходы из нестандартных ситуаций. Это позволяло ему чувствовать себя годным.

Подобный склад характера и вечные поиски приключений не могли не отражаться на его судьбе. Виам регулярно оказывался в каких-то переделках, и наступивший день не мог быть исключением.

Парень завел свой Харлей-Девидсон, посмотрел на часы и, под клокочущий, сочный рёв мотора, вклинился в городской поток автотранспорта. Через полчаса его ждали на площади Геката.

Восходящее Солнце наполняло полис теплом и светом, проникая в темные и остывшие за ночь кварталы. Оживало и преображалось всё, к чему прикасались его лучи. Тени приходили в движение, и, казалось, жили в своем обратном мире, где они сами отбрасывали объекты. Объемы окрестностей с каждым мгновением становились глубже, их контуры — четче, а краски — ярче и гуще.

В день 27-й Июля месяца на перекрестке Филватт-проспект и Лайлак-пассаж, у площади Геката, всё было, как обычно. Впервые оказавшийся здесь человек не нашел бы ничего примечательного и из ряда вон выходящего. Геометрию невысоких зданий стоящих по периметру в ряд, нарушала только городская ратуша в готическом стиле. На первых этажах домов расположились уютные кафе и торговые лавки, которые вместе с уличными артистами, коваными скамьями, фонарными столбами и разношерстной публикой, вдыхали в неё жизнь.

Виам кое-где уже побывал и знал, что таких замечательных мест существует великое множество в маленьких городках с многовековой историей, куда предпочитают приезжать люди, чтобы очутиться в «настоящей» стране и увидеть таких же настоящих жителей. И, пожалуй, считая эти места хоть и красивыми, но заурядными, посетители были правы, но ровно до тех пор, пока не получали «пощечину», которую сейчас поймал и он сам.

Резкий, буквально обжигающий губы аромат первоклассного аравийского кофе, бесцеремонно обрывал любые мысли, заставлял менять планы или ставил жирную точку в беседах прохожих, ибо в уме оставалось только одно желание — найти его источник.

Те, кому всё-таки удавалось устоять перед этим соблазном, капитулировали, как только хрустящий запах свежей выпечки вынуждал их прикусить губу, а некоторых, сидящих на диете, её закатать.

Особый же сорт людей, которых не впечатляло ни то, ни другое, проходил далее, где почти терял сознание от никогда прежде неслыханных запахов и прекрасных звуков.

Парню казалось, что аромат благовоний, которые ежедневно зажигал пожилой владелец восточной лавки, ничем не отличается от подобных на базарах Среднего Востока.

Едва видимая дымка мешалась с запахами специй, масел и табака. Она окутывала гуляющих, насыщала воздух, принуждая закрыть глаза и вдыхать глубоко, размеренно, а затем ненасытно и жадно.

В этой тонкой смеси, каждый находил то, что ему было по душе. Кто-то слышал корицу и ощущал легкий привкус ванили, а поднося к носу кончики пальцев, вдыхал запах любимого человека. Другие, буквально слизывали со своих губ шоколад или нугу, наслаждались бергамотом и ароматом свежесрезанных цветов.

Всевозможные оттенки меняли интенсивность и сопровождали всюду, погружая людей в свое благоухание.

Виам же вынужден был изо всех сил бороться с соблазном немедленного исполнения желания вкусить произведения баристы, кулинарные изыски пекарей или кухню местных поваров, потому что вместо встречи с друзьями, он рисковал поставить жизнь на паузу и незаметно для себя оказаться в будущем, обменяв свое настоящее на продолжительное удовольствие. Чего он, разумеется, позволить себе не мог — его ждали, и ему надо было спешить.

 

III

— …М-да-а, — протянул ведущий, глядя в камеру, — пожалуй, «пф-ф» — это всё, что могли бы сказать 6 из 10 человек об этой картине. Ещё пара, пожалуй, добавила бы что-нибудь о примитивной форме и отсутствии сюжета. Оставшиеся же двое даже и своё молчание сочли бы чрезмерно развёрнутым комментарием. Однако для смотрящего сейчас на это произведение искусства человека, оно таит в себе нечто особенное.

— Надо признать, многие с вами согласятся, но только не я, так как, по моему глубокому убеждению, смотреть — не значит видеть. — Вещал очередной эксперт очередного ток-шоу, в ответ на очередную реплику в свой адрес. — Смотрите! — Вскочил он с места и, не обращая внимания на ропот других участников дискуссии, минуя ведущего, направился через съёмочную площадку к оригиналу картины, огромное изображение которой транслировалось на экран студии.

Он стоял, как заворожённый, взирая на него. Должно быть, когда-то, именно так человек вглядывался в белое полотно, на котором демонстрировали первые кадры, отснятые братьями Люмьер. Казалось, он забыл обо всём вокруг, предавшись удовольствию созерцать творение мастера.

Пауза затягивалась. Зрители затаили дыхание, предвкушая скандал. Ведущий уже собирался что-то сказать, как:

— Чёрный Квадрат! — громко и восторженно начал эксперт, а затем, медленно и изящно жестикулируя рукой, с придыханием продолжил, — Вы не находите забавным, что ни по форме, ни по содержанию он им не является? Да, ни квадратным, ни чёрным. Форма весьма условна и, как тьма — отсутствие света, так чёрный — это отсутствие цвета, но, позвольте, разве вы не видите здесь цвета? Нет? А что вы вообще здесь видите?

Режиссёр трансляции был, определённо, талантливым малым и вовремя уловил тонкость момента. Несмотря на то, что из-за этого человека на площадке программа пошла не по сценарию, он дал светооператору команду приглушить свет, а звукорежиссёру с музыкантами организовать сопровождение речи для создания атмосферы мистики. Техники же умудрялись дополнять происходящее виртуальными проекциями, отображая речь графикой.

Страсть, с которой говорил выступающий, выражалась движениями тела, а интонация голоса подчёркивала его восхищение, вызывая восторг присутствующих. И уже совсем скоро его монолог не уступал по экспрессии и драматургии лучшим актёрам современности, играющим бессмертные произведения незабвенных классиков.

— Так что вы видите? — настойчиво добивался ответа оратор от аудитории, при этом, не давая ей вставить даже слова. — Образ? Да. Изначально безупречная, как сургуч на печати гробниц фараонов Древнего Египта, вскрытая временем краска покрыла трещинами этот шедевр. Будто нечто пыталось вырваться из закрытого квадратом холста, обнажить нервы запертой там Эпохи, показать нам спрятанную внутри Истину.

А, может, вы видите пророчество? Хм… Является ли тёмный тетрагон — прообраз символа «СТОП» — желанием автора остановить надвигающуюся смуту или передать предостережение о неизбежности конца, тотального коллапса Мира, который знали его современники?

Или загадку? Действительно, вдруг, здесь зашифрован какой-то магический ритуал и заключено особое Знание? О, да. И тогда вопрос лишь в том, призван ли квадрат сохранить это Знание и оградить его от внешнего мира, или сдержать его внутри и оградить от него этот Мир?

Что бы здесь ни было изображено, мы никогда доподлинно не узнаем, является ли это произведение таинственной заплаткой, скрывающей ошибки прошлого или же эта фигура — символ контролируемого Хаоса, порождающего новую реальность. Это и есть Чёрный квадрат — непостижимое содержание в элементарной форме. Так что вы здесь видите?

— Ничего! — немедленно выкрикнул женский голос из аудитории.

— Ничего? — молниеносно отреагировал эксперт, — Я не ослышался? Охрана! Выведете мою бывшую вон! И здесь меня достала, стерва.

Студия разразилась аплодисментами и смехом.

— Вы сказали ни-че-го? — продолжил выступающий. — Боже мой, даже не знаю, с чем это сравнить… словно вам показывали «Семь чудес света» в Imax, а вы увидели лишь низкосортную короткометражку на экране своего калькулятора. Скажите, как, на условной шкале оценочных суждений от «1» до «36», вы умудрились загнать себя в рамки и поставить всё на Zero? Да не просто поставить, а умножить на него все известные человечеству знания об этом объекте!

Конечно, у всех свои убеждения, но никогда, слышите, никогда не спешите однозначно судить, — говорил эксперт, глядя всё на ту же выкрикнувшую женщину, — пока не попробуете увидеть за чёрным — белое, за ложью — правду, за смертью — жизнь. Возможно, смысл состоит в том, чтобы показать, как переставая видеть то, что есть, мы можем увидеть то, чего нет. За цветом, формой, внешностью и простотой всегда есть что-то ещё — предмет, изнанка или основа, а, точнее, фундамент, понимаете? Как за кажущимся обычным рисунком может таиться нечто необыкновенное. И, прошу, не забывайте, что детали любой композиции важны не менее, чем её суть.

Вот, скажите, к примеру, — обратился он снова ко всей аудитории, — как часто глядя на изображение, вы думаете о запахах, звуках, настроении или обстановке? Нет, не тех, что окружают вас здесь и сейчас. Речь о той атмосфере, в которой это изображение было создано или которую хотели им передать. Интересовались ли вы, чем вызван порыв и вдохновение автора, что он хотел сказать, как желал изобразить знакомые нам формы и понятия? Ведь это возможность взглянуть на всё глазами другого человека, уловить истинный смысл, всю полноту и гамму передаваемых эмоций. Помните об этом, когда смотрите вокруг, чтобы…

Экран смартвизора погас. Девушка отключила пенсне-гарнитуру, которая обеспечивала эффект присутствия в студии, и щелкнула выключателем чайник.

В потоке обыкновенно бестолковых тем подобных передач и их обсуждений, и эти слова, вероятно, остались бы незамеченными, если бы Олла КанБарбел не училась на социотехнолога.

В фокусе её профессионального внимания никогда не было предметов искусства, но всегда находились различные формы объединения людей и их структура. В своих трудах, как, впрочем, и в жизни, эта девушка умудрялась совмещать несовместимое. Поэтому, когда она, находясь на испытательном сроке, предложила рассматривать объект изучения через Теорию Игр, в СоцБюро никто не удивился.

Исследование процессов позволяло ей узнавать и обосновывать избрание оптимальных стратегий для достижения персональных целей игроков в социальных объединениях, с учётом представлений обо всех участниках сообществ, их ресурсах и возможных поступках.

Человек живёт в обществе, но одновременно и общество живёт в человеке в виде представлений о том, какие приняты правила игры и нормы.

Изучая эти сложные системы, Олла стремилась понять, объяснить, предсказать, как будут вести себя их элементы. На основании же полученной информации, ей удавалось выявлять закономерности и причины, стоящие за тем или иным выбором, реакцией или действием. И, надо сказать, со своими основными задачами она справлялась великолепно.

За системными общими данными, которыми оперировало нанявшее её Бюро, стояли данные частные, к которым Олла питала особый интерес, поэтому не удивительно, что слова эксперта из телевизионного ток-шоу заставляли взглянуть на объект её профессионального интереса под новым углом, с иной точки зрения.

Она задумывалась об индивидах, каждый из которых являлся носителем уникального опыта и сознания. Настолько уникального, что даже при условии получения одинаковой информации несколькими лицами в одинаковых условиях, высока была вероятность искажения усвоенного материала, как в случае с этой картиной.

Этот пример показывал, как один и тот же предмет представляется вовсе неоднозначным. Каждый видел в нём что-то своё, при этом находясь в одной социальной среде, ибо восприятие любого явления сужается под влиянием личного опыта.

Из-за услышанного, она размышляла, насколько, действительно, субъективно оцениваются и трактуются происходящие события, если нет источника внешнего воздействия, формирующего мнение. Ведь, стоит, скажем, только закрыть глаза, как человек оказывался в другом, одинаковом для всех мире. Отключая лишь один орган чувства, индивид абсолютно переставал ориентироваться, ведь он не может осязать чьё-то вероисповедание, не может обонять чьё-то мировоззрение, не может услышать расовую принадлежность, не может попробовать на вкус настроение. Выходит, люди сами придают всему значение, опираясь на чувства, равно, как создают и определяют различия. С особыми стереотипами и представлениями о мироустройстве не рождаются — каждый создаёт их для себя сам, словно создавая свою реальность в общей действительности.

Да, такое случалось часто: получив толику интересной для неё информации, девушка, следуя какому-то невероятному причинно-следственному алгоритму, забиралась в дебри рассуждений. Порой в такие, из которых потом приходилось с трудом выбираться, если, конечно, их внезапно не прерывали… свистом вскипевшего чайника.

Олла считала себя вполне успешным и счастливым человеком, жизнь которого была планомерной и комфортной. Однако, при этом, её не покидало ощущение какой-то оторванности от мира.

Девушка задумывалась о своём месте в нём и смысле своего существования. Ей не хотелось даже представлять, что она — одна из миллионов копий, кто носил одинаковые вещи и причёски, пользовался подобной косметикой и гаджетами, смотрел одни передачи, читал те же книги и имел схожие представления о «правильной» жизни.

Её пугали шаблоны и навязанные СМИ стандарты, из-за которых люди теряли себя, свою уникальность.

«Определённо, все мы разные, но настолько ли, насколько думаем? Наш недавний опрос ста случайных респондентов показал, что только один из них ответил положительно на вопрос: „Считаете ли вы себя таким, как все?“ Невероятно! Как же быть особенным в мире, где 99 % считают себя таковыми? Тем более, в мире удивительно непостоянном, где так стремительно и без особого труда меняются предпочтения, привычки, аксессуары, друзья, внешность и даже пол, не говоря уже о взглядах, убеждениях и вере».

Олле не нравилась современная социальная модель объединения индивидов. Она не желала быть адептом общества потребления и частью мира, в котором прилагаются усилия только для удовлетворения самых примитивных потребностей. Девушка испытывала отвращение к образу жизни, при котором люди, в поисках удовольствий, в погоне за скарбом, славой или деньгами, перестают ценить то, что, в её понимании, было на самом деле важным: жизнь, честь, достоинство, порядочность и время.

Для неё, пошлое выражение «время — деньги» — не имело никакого смысла, так как отождествить одно с другим мог лишь полный идиот. Время без денег неизменно остаётся само собой, а деньги без времени — это просто макулатура.

Подойдя к окну с чашкой в руках, Олла КанБарбел смотрела на Центральный парк города с высоты 34-го этажа. Её размышления прекратились сами собой, переключив внимание на вид, который впечатлял своим простором и вытеснял из сознания все переживания. Обилие света, чёткие линии зданий и абсолютная тишина создавали то самое настроение, которое бывает необходимо, чтобы собраться с мыслями и продуктивно поработать, однако, сегодня в этом не было необходимости, так как день был выходным.

Олла любила утро. Каждое. Как, впрочем, и любое другое время суток. Но нынешнее утро было особенным: во-первых, оно уже почти прошло, ибо она, впервые за долгое время, его просто проспала. Во-вторых, привыкшая всё планировать, Олла не оставляла даже шанса каким-то сюрпризам изменить заданный ход вещей. Именно поэтому, хоть девушка не признавалась в этом даже самой себе, она желала перемен. Конечно, под этим не подразумевался переезд на необитаемый остров в компании только лишь мачете и огнива, или прочие радикальные меры, вроде перехода на сыроедство, отказа от эпиляции или антиперспирантов, но она не отказалась бы от непредсказуемости сюжета своей судьбы, или, хотя бы, следующего дня. Да, Олла желала перемен и начались они с того, что, впервые, на день своего рождения у неё не было никакого плана. И это было прекрасно!

Однако совершенно внезапно, это чувство прекрасного оказалось омрачено из-за… глотка чая. Напиток оказался настолько крепким, что был похож на неспелую хурму, ужасно вязавшую во рту, поэтому глоток отправился обратно в чашку, чашка — в мойку, а Олла — на свежий воздух.

Девушка потянула ручку дверцы, что автоматически отключило трёхмерные видео-жалюзи, и открыла балкон. Выйдя наружу, она погрузилась в действительный мир — чудесную атмосферу, царившую на площади Геката.

Виртуозная игра уличных музыкантов, исполняющих мировые хиты звёзд эстрады, ароматы, доносившиеся из заведений и лавок, хаотичное движение людей, беседы торговцев и посетителей кафе — всё гармонично сливалось в один беспрерывный поток, сочно окатывающий прохожих.

Пикантности происходящему добавлял тот факт, что день был необычным. Сегодня начиналась неделя, завершающая Метонов цикл — событие, сопровождающееся народными гуляниями и Парадом планет, происходящим раз в 19 лет, поэтому повсюду был виден антураж праздника: люди наряжались в плащи звездочётов, надевали забавные головные уборы и колпаки, носили воздушные шары, в виде планет или скафандры космонавтов. Площадь же была украшена лентами, флажками и светоотражающими гирляндами, а в центре неё стояла трёхмерная инсталляция, показывающая модель Солнечной системы с выстраивающимися в ряд планетами и их спутниками.

Созерцая это великолепие, Олла не испытывала даже лёгкого волнения. Сейчас, всё ей казалось каким-то странным и пустым. Это ощущение было похоже на теперь уже выцветший, но когда-то приятный глазу цвет стен родного дома, который видишь каждый день. Нельзя было сказать, что её что-то не устраивает, но прежнего удовольствия она не получала.

Ей больше не хотелось, при первой же возможности, выскочить на улицу и разделить восторг находящихся там людей, поэтому, стоя на балконе 3-го этажа, Олла безразлично смотрела вниз.

Подобно живущим у моря людям и не посещающим его, она просто ко всему привыкла. Радость от осуществления мечты — возможности переехать в этот квартал, постепенно уходила. Девушке мечталось, что долгожданное счастье будет длиться вечно, но, как это всегда бывает, чувство новизны проходило, а с ним удалялась и особенность этого места.

Олла смотрела на прохожих и, честно говоря, немного завидовала тем, кто сейчас находился там, внизу. Для них всё вокруг было таким захватывающим и трепетным, как начало новых отношений между двумя людьми. Её же привычка была больше похожа на старую любовь — конечно, она скучала по первобытной страсти, но, при этом, обладала историей отношений — куда более ценной, чем конфетно-букетный период.

Почему-то, в такие моменты Олле представлялось, что когда-нибудь появится возможность, оставаясь среди знакомых окрестностей и предметов, менять облик окружающего мира, или как-то персонализировать его, задавая свои настройки. Впрочем, эта возможность уже была в её распоряжении. Ничто не мешало ей сменить декорации: поменять расстановку мебели или затеять косметический ремонт, приобрести диковинную вещь на блошином рынке, сменить трёхмерную панораму видео-жалюзи или плюнуть на всё это и просто отправиться в путешествие.

«Так сладок мёд, что, наконец, он горек», — мелькнуло в её голове, и она закончила мысль вслух — «Избыток вкуса убивает вкус…», — а затем подумала, — «Боже, какая же избитая фраза. Неужели, со времён Шекспира, никто другой не сказал ничего не менее остроумного?

— И да, — пробормотала она, взобравшись на весы, стоящие там же на полу, — как жаль, что избыток килограммов не убивает килограммы.

Надо отметить, что с фигурой у неё проблем никогда не наблюдалось, но, как и каждая девушка, она считала, что, иногда, неплохо было бы скинуть пару „лишних“ кило.

Олла потянулась и попробовала стряхнуть налетевшую апатию улыбкой и напевом какой-то весёлой, незамысловатой мелодии, но скоро прекратила, потому что услышала, как кто-то начал ей подпевать.

— Здравствуй, Олла. Что происходит? — обратилась к ней пожилая женщина с ярко выраженным немецким акцентом, поливавшая цветы на подоконнике соседнего окна.

— Здравствуйте, фрау КерАкилла. Всё хорошо, спасибо.

— Замечательно. И у меня всё прекрасно, — не дожидаясь встречного вопроса, сообщила дама. — Только я спросила „Что происходит?“, а не „Как поживаешь?“

— Оу, ок. А с чего вы решили, что что-то не так? — удивилась девушка такой прозорливости.

— Я всегда сама напеваю эту мелодию, когда что-то не так, поэтому просто предположила. Поговорим? — поинтересовалась соседка.

Олла отрицательно покачала головой — в этот раз сказать действительно было нечего.

Фрау не была её подругой или близким родственником, но всегда оказывалась рядом, когда нужен был совет или взгляд со стороны. Девушка доверяла ей, хотя ничего о ней не знала, кроме имени, адреса и её желания переехать, о котором она судила по объявлению о продаже апартаментов, уже месяц висевшему у консьержа.

Часто эту женщину было сложно понять, и акцент не имел к этому никакого отношения — она или начинала говорить загадками, или её речь превращалась в набор бессвязных терминов.

— Знаешь, мои предки считали этот день особенным, заявила женщина.

— Мм… Какой, фрау?

— Тот самый, когда с 50 % вероятностью может случиться всё и сразу, Олла. Когда одно кажется другим, а происходящее таит в себе знаки, которые просто надо распознать. День этот может что-то принести, но может и забрать, поэтому будь готова и принимать, и отпускать. Ничего не бойся и ни в чём не сомневайся… Лови момент и запомни — случайности не случайны! То, что ты ищешь, тоже ищет тебя. Сегодня, тот самый день — сегодня. С днём рождения, Олла! — глядя на девушку, весело сказала фрау КерАкилла.

Олла была в восторге. Она обожала слушать эту мудрую женщину, которая, как всегда, всего несколькими фразами перевернула её настроение. Девушка прекрасно поняла, что речь идёт вовсе не о сегодня, а о любом дне, но ничего не успела ответить, так как фрау, перед тем, как закрыть своё окно, посмотрела на площадь и добавила:

— По-моему, тебя уже ждут.

Олла повернулась, даже не поблагодарив за поздравление, и не догадываясь, что прямо сейчас происходит то, что поменяет всю её жизнь.

На просторной, но уютной площади, той, где никогда не было шумных демонстраций, а на Рождество и праздники появлялись пёстрые ярмарки с десятками разноцветных палаток, находился человек, который привлёк её внимание. В нём не было ничего необычного: ни вызывающе яркой не по сезону одежды, ни своеобразной формы усов и бороды, ни оригинальной причёски или нелепого аксессуара, вроде какой-нибудь трости или сумки-баула. Да, он был хорошо сложён и выглядел привлекательно, но не более того.

Однако казалось, что среди тех, кто явно был здесь не просто так: в поиске острых ощущений, славного времяпрепровождения, новых знакомств, незабываемых впечатлений или просто из любопытства, этот парень очутился здесь случайно.

Он не шёл куда-то целенаправленным и быстрым шагом, погруженный в свои мысли, не говорил по смартфону и не писал сообщение, отвечая на вопрос „ты где?“ или „что делаешь?“.

Он не фотографировал и не вёл видеосъемку, чтобы выложить пойманную в объектив действительность в социальные сети или сохранить её в памяти телефона и тут же стереть из своей.

Он просто стоял у одного из зданий, на первом этаже которого располагался цветочный магазин, и смотрел по сторонам. Затем, молодой человек повернулся к нему лицом и прочитал текст на настенной мраморной табличке. После, окинув взором всё строение, он попятился, огляделся вокруг, задерживая взгляд на каждой из построек и, наконец, посмотрел вверх.

Девушка, следом, тоже машинально подняла глаза.

День был ясным. Олла поймала себя на мысли, что редко смотрит в небо просто так. В смысле, когда для этого нет причины. Вернее, когда там нет чего-то интересного. Ни облаков, принимающих причудливые формы, которые она любила представлять горами или парящими над землёй городами. Ни исполинских дирижаблей, бросающих на город свои громадные тени и выглядящих, как неведомые обитатели небесного океана. Ни рекламы, которая, наверно, была невероятно дорогостоящей. Ни Луны с чуть большим, чем бесчисленным количеством звёзд.

Девушка снова опустила взгляд вниз и, от неожиданности, несколько смутилась — парень смотрел прямо на неё. Он кивнул ей и достал из-за спины букет цветов.

— О, боже… — прошептала она, улыбнулась и помахала ему рукой. Молодой человек, в ответ, сделал то же самое.

Честно говоря, она не искала спутника жизни или каких-либо знакомств, но мысль о том, что всё происходит, как в кино, её возбуждала: таинственный незнакомец и она вот-вот обретут друг друга, и наступит новый счастливый этап в жизни, полный приключений, свершений и удивительных открытий.

Ей, конечно, не хотелось забегать вперёд, но рабочее название этого фильма, вполне могло бы быть — „подарок Судьбы“. Впрочем, эта же мысль имела и обратную сторону, потому что, через какое-то время, название этой love story, вполне могло бы измениться и на „подарок“ Судьбы», отчего сейчас губы девушки недовольно искривились.

Олле удалось жестами объяснить, что она сейчас спустится. Указание на запястье, где обычно носят часы, и пять растопыренных пальцев, очевидно, значили «5 минут». В ответ был получен универсальный знак «О'кей».

Такого лёгкого выбора одежды в её жизни не было ещё никогда. Без всяких сомнений, она натянула обтягивающие рваные джинсы, поверх топа надела летнюю вязаную тунику с воротником, несколькими движениями нанесла макияж, убрала волосы и, обув кеды, выпорхнула из квартиры.

Через мгновение дверь снова открылась. Олла вернулась и встала в прихожей у зеркала. Девушка мысленно настраивалась и думала, что, как бы всё ни прошло, она точно ничего не теряет, а этот молодой человек, как минимум, — отличный повод выйти на улицу.

Взяв в руки клатч и осмотрев себя, она отметила, что выглядит весьма «не дурно», после чего, в прекрасном настроении, вышла навстречу Судьбе.

На лестничном пролёте её догнала соседка, которая, тоже была в хорошем расположении духа. Они перекинулись парой фраз и попрощались у выхода, пожелав друг другу отличного дня, после чего Олла замедлила шаг. Она почувствовала, как решительность и смелость, присущие её пробивному характеру, ещё мгновение назад ведущие только вперёд, дрогнули.

Сомнения начали одолевать уверенность, и девушка занервничала. «Боже, ну, куда я иду? Что я вообще делаю? Что скажу ему? А вдруг ничего хорошего из этого не получится или, ещё хуже… получится?» — сама себе удивилась Олла, что именно сейчас ей в голову пришла эта игра слов, ведь «ничего хорошего из этого не получится» и «получится ничего хорошего» — значит одно и то же.

Глубоко вдохнув, она быстро взяла себя в руки и твёрдой, но элегантной походкой вышла на площадь — «Ещё ничего не произошло, а я уже переживаю. В конце концов, бояться просто глупо. Вперёд!»

* * *

— Привет, — улыбнувшись, поздоровалась она.

— Привет, — несколько удивлённо ответил молодой человек, — Эм… Мы знакомы?

— Нет, но, думаю, нам ничто не мешает это сдела…

В этот момент, Олла осеклась, и с трудом удержала улыбку на лице. Она оказалась не готова к такому повороту событий — к этому самому мужчине, который мгновение назад занимал её воображение, подошла красивая, стройная девушка и, приняв букет, поцеловала его. Этой девушкой была её соседка.

Олле захотелось просто провалиться сквозь землю. Это мерзкое ощущение было похоже на чувство, когда протягиваешь для рукопожатия свою руку, а её игнорируют на глазах какого-нибудь знакомого коллектива.

— Оу, я… какт… как-то неловко получилось, — подавляя досаду, сказала Олла, но нервный смешок предательски выдал растерянность, — Хах, думала, такое только в кино случается, представляете? Даже не знаю, что и сказать… эм… хорошего дня.

Грустно улыбнувшись, она повернулась, чтобы отступить с поля боя, и тут же, неожиданно, столкнулась с прохожим.

— Боже… это… не знаю… это просто фиаско, — обескуражено и раздражённо произнесла она.

— Простите меня, — на ходу извинился молодой человек, — я очень тороплюсь. Простите.

«Невероятно! Просто невероятно!» — думала Олла. — «Мало того, что тот парень смотрел вовсе не на меня, а на соседку, которая живёт этажом ниже, так ещё и… это. У-ух! Чёрт бы побрал этот день!»

Надо было признать, что Судьба, в очередной раз, продемонстрировала своё весьма оригинальное чувство юмора. Она подшучивала над Оллой и прежде, как, в прочем, и над всеми людьми, несмотря ни на что. Её никогда не заботил ни возраст, ни настроение, ни положение… Всё могло встать с ног на голову в любую секунду. И тут все слова о том, что люди всегда управляли своей судьбой и не зависели от обстоятельств, теряли всякий смысл и становились даже забавными.

Да, такова была жизнь — порой она выдавала цирковые номера под вывеской драматического театра.

Увы, несостоявшееся знакомство не стало счастьем всей её жизни, равно, как не стало и её разочарованием — и в этом был несомненный плюс. Как бы то ни было, в каждой ситуации есть свой реверс, даже если, на первый взгляд, она кажется исключительно отрицательной. Одна из них может стать хорошим уроком, другая — нелёгким воспоминанием, а третья — последней каплей, переполняющей чашу на весах принятия решений.

Тем временем, наскочивший на неё парень уже давно растворился в толпе, и Олла решила, что на сегодня хватит злоключений. Отныне и впредь, всё будет превосходно и только так, как захочет она.

Олле ничего не оставалось, как только посмеяться над собой и всем случившимся. Ведь, по сути, вокруг ничего не изменилось: тот же день, та же площадь, те же мечты, и вся жизнь впереди, чтобы их осуществить.

И началось всё с шальной мысли: «И какой ещё нужен повод, и нужен ли он вообще, чтобы, наконец-то, сделать что-нибудь спонтанное и незабываемое… или даже сумасшедшее? Почему бы мне не совершить роупджамп, прокатиться на картинге или, для начала, не… не подкрепиться?»

Ворвавшись на деревянную веранду любимого кафе под заводную музыку, как долгожданный балагур на скучную вечеринку, Олла присела за квадратный столик.

Официант появился через секунду и представился Грацианом. Честно говоря, любимым это кафе было, отчасти, из-за него. Этот человек по одной только внешности безошибочно определял, чего человек желает, поэтому Олла сделала заказ, даже не открыв рта. Кофе, тосты и салат «Цезарь» с курицей, после взгляда и устного оглашения списка Грацианом, были подтверждены кивком её головы и улыбкой.

Он ушёл, а девушка, разглядывая прохожих, вернулась к мыслям о своих будущих безрассудных поступках.

Любой, из ранее пришедших ей в голову вариантов, был действительно сумасшедшим, так как подобный опыт оказался бы первым в жизни, хотя и находился в её списке желаний уже продолжительное время. Вернее, это был список страхов, которые надо было непременно преодолеть.

Олла многого опасалась. И, несмотря на то, что здесь присутствовали конкретные страхи: роупджамп — боязнь высоты, а картинг — скорости, их можно было объединить одним словом — неизвестность.

Конечно, информации об этих занятиях в открытых источниках имелось предостаточно, но теория и практика — это же совершенно разные вещи.

Вскоре, к соседнему длинному столу подошли трое молодых людей и пара девушек. Они расположились на диванах в ожидании официанта, не прекращая шумно разговаривать.

Олла была не из тех, кто суёт нос в чужие дела и не собиралась специально слушать чьи-либо беседы, но молодёжь разговаривала так, что выбора всё равно не оставалось.

— Слушай, старина, ты либо рассказывай, что с тобой приключилось, либо завязывай нагонять жути. Всё же было нормально. Мы гуляли, потом ты куда-то пропал, а теперь ведёшь себя, как унылый кусок… — заявил парень в бейсболке с прямым козырьком, чуть повёрнутым набок. По губам отчётливо можно было прочитать, что он произнёс последнее слово целиком, не озвучив его. Видимо, правильное воспитание, компания девушек или нахождение в общественном месте не позволили ему этой непристойности в полном объёме.

— Да, чел, — подхватил их приятель, с серёжкой в ухе, — Кались! Здесь же все свои.

Девушки тоже высказали что-то в этом роде, чтобы подбодрить его.

Похоже, всем в этой компании было весело, кроме парня в белой водолазке. Он выглядел каким-то отстранённым и задумчивым.

— Ребята… человек в проулке, когда мы вошли в него, — начал, наконец, тот. — Вы помните, что он мне сказал?

— Эм… человек? Какой человек? — одна из девушек, переглянувшись с подругой, выразила общее женское мнение.

— А-а, да, что-то припоминаю, — глядя в меню, сообщил обладатель кепки. — Он тебя сфотографировал и сказал: «У меня 2 млн. подписчиков в Инстаграм. Поэтому, либо гони бабло и я всем расскажу, как ты успешен, либо оставь его себе и я расскажу, кто последний нищеброд в городе».

Народ принялся смеяться. Рассказчик же никак на это не отреагировал. Он уставился в одну точку, и, будто рассказывая самому себе, снова переживал случившееся:

— Человек взял меня за руку и… я чуть кирпичей в штаны не навалил. Он заглянул мне прямо в душу. Знаю, что глупо звучит, и я бы сказал, что он посмотрел в глаза, но в глаза смотрят глазами, а в его глазницах было пусто. У меня аж ноги подкосились. А затем я услышал, как он прошептал: «то, что ты ищешь, тоже ищет тебя. Сегодня. Тот самый день — сегодня».

После последней фразы, Олла едва сдержалась, чтобы не обернуться с вопросом «Как ты сказал?»

В её жизни случались всякие совпадения, но вероятность того, что слова, недавно услышанные от фрау КерАкиллы, в точности повторятся другим человеком, была чуть больше, чем невозможна, поэтому девушка прислушалась.

Рассказчик перешёл на тон тише:

— А потом… Потом он открыл мне страшную тайну, — парень взял паузу, наклонился к столу и показал ребятам руками, чтобы они наклонились к нему.

— А-а-а! — внезапно крикнул он и рассмеялся.

— Дурак! — испугавшись, обиженно бросили девочки.

Ребята же усмехнулись, хотя, как и Олла с прочими посетителями кафе, были напуганы неожиданным громким звуком.

Парень просто не рассчитал, что получится так громко, поэтому сразу осмотрел взглядом присутствующих в кафе и, приложив правую руку к груди, мимикой и кивками головой извинился за своё поведение.

— Что это у тебя? — глядя на правый указательный палец друга, спросил молодой человек в кепке.

— А на что это похоже? — отозвался рассказчик, смотря на него же.

— На три козявки, — сказала одна из девушек в отместку за испуг, рассмешив подружку.

— Мм… - лизнул парень свой палец. — Тебе оставить? Они такие… прям, как ты любишь…

— О-о, давай! — немедленно отреагировала та, достав язык и облизнув верхнюю губу.

— Фу-у! — хором протянули ребята и засмеялись.

— Был в салоне Биссектрис, — серьёзно ответил парень. — Она…

— Боже, это та, которая вся в татуировках? Виам, что ты нашёл в этой… эм… чокнутой? — перебила его та же девушка.

Парень безразлично посмотрел на подружек и спокойно произнёс:

— То, что она, — на следующее слово он сделал ударение, — кому-то отказывает и сама решает, какие и кому наносить татуировки, делает её особенной, но никак не чокнутой.

— Ну, это же сфера услуг, разве нет? Когда я прихожу, к примеру, в парикмахерскую, меня стригут и красят так, как нравится мне, а не мастеру. Так почему она предложила мне либо ту татуировку, которую я не хочу, либо вообще никакую? — поддержала подругу брюнетка.

— Может, её надо заслужить? — поинтересовался парень с пирсингом, демонстративно трогая своё ухо.

— Что заслужить? Татуировку? — удивилась брюнетка.

— Да, — взял слово Виам. — Для Бисс, любая модификация — это не просто рисунок или очередное отверстие в теле, пусть и украшенное. Она утверждает, что татуировки могут говорить и менять человека. Эти символы раскрывают сущность владельца, а их цвета, формы и расположение являются отражением его внутреннего мира.

С её слов, с самого момента своего появления, татуировки имели строго определённое предназначение и использовались в качестве указателя социального статуса; или в целях защиты обладателя и запугивания противника; или отметки о принадлежности к определённой группе. В понимании Биссектрис, нанесение изображения — это не способ выражения своего «Я». Это нечто, что необратимо меняет тело и может преобразить жизнь, так как у каждой тату есть предназначение.

— М-да… Послушай, нам мало интересен её сложный внутренний мир, — сказала блондинка, переглянувшись с подругой. — Но для нас это тоже символы, хоть и не такие глубокие. Нам просто хотелось оставить напоминание о важном событии в жизни и сохранить историю своих чувств.

— Мне это понятно, но, из всего тобой сказанного, ключевое слово — «просто». То, что «просто» для вас — не «просто» для неё, — ответил Виам, изобразив в воздухе кавычки пальцами.

Олла была увлечена рассуждениями за соседним столиком и даже не притронулась к своему заказу, потому что голову занимали мысли, вернувшие её к списку страхов и сумасшедших поступков: «Интересно, может, именно так и выглядят знаки, о которых говорила фрау? Почему бы и мне не сделать татуировку? Да! Прямо сегодня!»

Она в момент загорелась этой идеей настолько, что сейчас её не пугали даже убойные контраргументы, которые выдавало сознание. Во-первых, к списку страхов сразу добавилась боль, которую она не переносила. Во-вторых, ей было неизвестно, как определить компетентность мастера, и какие могут быть последствия для кожи. В-третьих, возникало разумное предположение, что, со временем, рисунок потеряет вид или станет таким же обычным и просто излишним, как наличие пупка или родинки. Хоть и необыкновенной. Вроде той, что с рождения находилась у неё на правом плече.

Ребята ещё какое-то время болтали о погоде, празднике и десерте, а, затем, встали и, расплатившись, направились к выходу. В этот самый момент, парень в белой водолазке случайно задел Оллу.

— Простите, — мельком взглянув на неё, сказал он и пошёл дальше.

— Чёрта с два! — крикнула она ему в след. — Налететь на меня второй раз за день — это уже слишком! По-моему, просто «простите» здесь уже не достаточно.

Парень повернулся, чтобы парировать выпад, но ничего не ответил. Он осмотрелся и… вышел с веранды кафе. Олла проводила его взглядом и, пожав плечами, решила, наконец, позавтракать.

Через минуту она выронила вилку, услышав рядом с собой:

— О, богиня красот неземных! Нижайше молю снизойти до челяди смертной и простить мне сию дерзость неслыханную.

У её столика на одном колене стоял тот самый парень и протягивал ей цветы двумя руками, словно передавая рыцарский меч.

Олла, конечно, рассчитывала, что произведёт впечатление своими словами, но эффект от ответа на них был сногсшибательным. Это было то самое чувство, когда хотела удивить человека, а, в результате, человек удивил её.

Она протянула руку, чтобы взять цветы, но не смогла этого сделать, так как парень их крепко держал.

— Вот это… просто фиаско, — глядя ей в глаза, сказал он и улыбнулся.

Олла поняла, что он узнал её. Она улыбнулась в ответ, хотя секунду назад чувствовала себя крайне неловко, потому что, похоже, все присутствующие наблюдали за этой сценой.

Парень поднялся, протянул ей цветы, и хотел было представиться, как сзади послышалось:

— Виам, ты чего там застрял? — вернулся на веранду парень в кепке.

— Бро, кажется, у меня поменялись планы… — не сводя глаз с Оллы, ответил он.

— На вечер? — подколол его приятель, подойдя ближе и посмотрев на девушку.

— На жизнь, — не растерялся Виам и подмигнул ей.

— Значит, всё-таки не зассал и познакомился, а? — прошептал парень в кепке на ухо Виаму, ткнув его в бок, и, расхохотавшись, выскочил на улицу, что-то выкрикнув на прощание.

— Мне нравится твой цвет, но он немного темноват, — заявил молодой человек.

— Эм… что? — в недоумении спросила Олла.

— Твой цвет. Темноват, — улыбаясь, повторил он.

— Уф, спасибо. Если, конечно, он не относится к волосам, то это весьма необычный комплимент. Всё равно, что сказать «мне нравится твой… не знаю… правый глаз. Да, он не такой шикарный, как левый, но, всё же, весьма впечатляет».

— Ах-хах, да! Тогда, как тебе это — я восхищён твоим элегантным кадыком.

— Хах, ну, нет. Не перегибай палку. Неггинг должен быть тонким.

— Знаешь, мне не составило бы труда подчеркнуть видимые мною достоинства, но я предпочитаю говорить о неочевидных вещах. Согласись, этот самый комплимент и его автора ты запомнишь. Запомнишь! Это ли не чудо? — последнюю фразу Виам произнёс, как пастор на воскресной проповеди.

— Аллилуйя, — подхватила шутку девушка. — Ну, не знаю. Пожалуй, — неуверенно произнесла Олла, хотя, кого она обманывала — этот молодой человек был прав! Она его уже запомнила.

— Ты закончила? — поинтересовался Виам, глядя на её тарелку, и, не дождавшись ответа, добавил, — Тогда поспеши!

— Грациан, — обратился он к официанту. — Рассчитай этот столик, пожалуйста. Спасибо.

Затем парень повернулся к ней и, не дав ей возразить, сказал:

— Это даже не обсуждается! Я хочу тебя угостить.

— Оу, правда? Вот это номер… Тогда я сделаю ещё пару заказов и что-нибудь прихвачу с собой, ок?

— Нет. У нас другие планы, если ты понимаешь, о чём я говорю, — сказал он, не сводя с неё глаз.

«Раскусил», — подумала Олла и улыбнулась, давая понять, что это была шутка.

«Хорошая попытка», — подумал Виам, поняв шутку. Он был доволен, что ему снова удалось сбить её с толку.

— Так как, ты сказала, зовут ту девушку, которую ты каждый раз видишь в зеркале? — едва выйдя с веранды кафе, спросил Виам.

— Олла. Олла КанБарбел.

— Рад знакомству, Олла. Виам Даалевтин — к вашим услугам.

 

IV

Описанный фрау особенный день именно таким и становился. С тех самых пор, как парень схватил Оллу за руку и потянул за собой, она понятия не имела, куда они направляются. Обыкновенная прогулка, которых в её жизни было множество, сейчас казалась началом какого-то необыкновенного приключения и походила на танго — он вел, она была ведомой.

Олла подумала о том, что иногда не иметь никакого плана — это и есть самый лучший план. Похоже, этот парень был из числа тех, кто считал так постоянно. Он был похож на решительного оторву, живущего настоящим моментом, не упускающего возможностей и готового абсолютно ко всему. И, если впечатления были верными, то Виам являлся полной противоположностью ей и укладу её жизни, и это — что-то неизведанное и таинственное, манило и волновало девушку, как сочный экзотический фрукт, которого она никогда прежде не пробовала. Удивительно, но сейчас ей не хотелось знать никаких подробностей о нем: ни его вкусов, ни пристрастий, ни хобби, ни желаний, ни даже целей в жизни. Ей было просто хорошо в этом незнакомом состоянии.

Едва появившись в её размеренной и спланированной до мелочей жизни, он уже вносил в неё какой-то элемент спонтанности и сумбура. Дух захватывало от того, что она совершенно не представляла, чего можно ожидать дальше, и мысли об этом уже устраивали легкий беспорядок в её сознании.

Звуки фанфар заставили их остановиться и перевести взгляд в ту сторону площади, где находилось строение из крупных темных деревянных балок, досок и навеса с балконом наверху.

— Не знаю, как это называется, но выглядит винтажно, правда? — сказал Виам.

— Угу, — согласилась Олла. — Это выглядит, как ярмарочный балаган.

— «Как ярмарочный» что? Бала-ган? Что это за слово такое? Или, может быть, ба́лаган? Звучит, как название автомата или ирландская фамилия, — дурачился парень.

— Я читала, что, в прежние времена, в таких давали представления бродячие артисты и уличные музыканты…

В это время, на балконе строения какой-то нелепо одетый человек взял в руки большой саксофон и, откашлявшись, дунул в него. Корявое исполнение знакомой всем мелодии не впечатляло окружающих, но никто не мог не обратить на неё внимания. И, чем больше прохожих смотрели на музыканта, тем ужаснее он играл.

Человек, судя по экспрессии, выступал на пределе своих возможностей и не понимал, что у него ничего не получается. Останавливаясь, люди с сочувствием или в недоумении глядели на него, а затем проходили мимо.

Олла повернулась к Виаму и вопросительно посмотрела на него:

— Может, уже пойдем?

— Терпение, — улыбнулся он. — Человек же старается. Дай ему шанс.

Однако трубач этим шансом не воспользовался, а просто продолжал люто не попадать в ноты.

Наконец, саксофонист перестал играть и всеобщая пытка закончилась. Почитатели его таланта, наверно, из рядов коллег и сочувствующей публики, поддержали саксофониста жидкими аплодисментами, а он принялся отвешивать поклоны, словно закончил одно из своих легендарных перфомансов перед армией преданных поклонников.

— Ну, что скажешь? — поинтересовался Виам.

Олла уставилась на него:

— Ты серьезно?

— Ну, да.

— Даже не знаю… Это, должно быть сын хозяина или он сам, потому что других причин позволять ему выступления я не вижу. А если серьезно, то это был отстой бездарный, — ответила она.

Виам оживился и улыбнулся:

— Подожди, так ты не любишь саксофон?

— Я его обожаю, но только когда на нем играют, а не выдувают медь, разрушая окружающим мозг.

— Свью, — внезапно громко засвистел Виам, захлопал и крикнул, — Бис! Би-ис!

Едва он это сделал, как тот же самый человек, который играл так убого, и минуту назад заставил зрителей пожалеть, что у них есть уши, а особо впечатлительных задуматься о суициде или, как минимум, разочароваться в жизни, снова начал играть. К всеобщему удивлению, в этот раз получалось весьма неплохо.

Ребятам нравилось происходящее, и они подошли ближе, оказавшись среди стоящих у балкона зрителей. Вдруг, один из них вышел из строя и, повернувшись к собравшимся лицом, встал под балконом. Через секунду, он развернул небольшой сверток, находившийся в его руках, и достал оттуда гармонику. Теперь музыкантов стало двое, и мелодия преобразилась.

Чуть погодя, так же из толпы, к ним присоединился третий человек, со скрипкой. Затем, ещё один притащил с собой контрабас из соседнего кафе. После, ещё один подошел с тромбоном, а за ним ещё, и ещё, — со всех сторон площади, люди, прежде казавшиеся простыми прохожими, аниматорами, художниками, торговцами сувенирами, доставали замаскированные инструменты и подходили, начиная играть прямо на ходу.

Толпа зевак стояла в изумлении от необычности и внезапности развернувшегося действа. Они словно оказались посреди оркестровой ямы или прямо на сцене какого-то концертного зала, где собрался целый коллектив первоклассных музыкантов, а тот самый саксофонист выдавал такие соло, что кожа, раз за разом, покрывалась мурашками.

Это было невероятно круто! Попурри из идеально подобранных композиций было великолепно. Зажигательные мелодии поднимали настроение, а ноги некоторых зрителей сами бросались в пляс. Жители окрестных домов с любопытством открывали окна и выходили на балконы, чтобы увидеть, как всё внизу стало походить на карнавал.

Атмосфера этого праздника захватывала и раскрепощала людей. Без стеснения и оглядки, они гуляли, веселились, танцевали, пели песни и, если кто-то не знал или забывал слова, текст просто заменялся на универсальное «на-на-на».

Наконец, когда это тщательно спланированное, но завуалированное под спонтанное, выступление было окончено, народ, получив незабываемые впечатления и воспоминания на всю жизнь, долго кричал и шумно аплодировал, вознаграждая оркестр за его труд.

Ребята наблюдали, как музыканты разбредались, снова превращаясь в обывателей и просто прохожих. На душе становилось сиротливо и немного грустно — она требовала продолжения.

Олла взглянула на Виама, который смотрел на неё, как будто спрашивая — «Ну, что ты скажешь теперь?»

— М-м… — протянула девушка от удовольствия. — Это было изумительно. Ты знал? Ты знал, что так будет?

Виам лишь подмигнул в ответ, а она, переведя взгляд на балаган, задумчиво сказала, — Представляешь, я никогда прежде не была в подобном месте…

— И именно поэтому мы сейчас туда отправляемся, — улыбнулся он, взяв её за руку. — Это наименьшее, что я могу сделать для тебя в твой день рождения.

— Что? Как ты узнал? — этот парень не переставал её удивлять.

— Магия 50 %, - ответил он.

Олла почему-то сразу вспомнила о словах фрау про 50 % вероятность всевозможных событий, хотя, на самом деле, Виам говорил о праздничной скидке в кафе, которая была указана в чеке, вместе с причиной.

Люди, собравшиеся под балконом балагана, дружно смеялись. Над ними выступали наряженные в костюмы скоморохов зазывалы, расхваливая предстоящее представление, отпуская забавные шутки, легкие колкости и разыгрывая простые сценки.

Затем глашатай известил публику, что прямо перед ними, на площади расположился балаган абсурда, который вот-вот собирается дать единственную гастроль.

— Здравствуйте, — обратился Виам к кассиру, — мы хотели бы посмотреть на представление.

— Добро пожаловать. Только, боюсь, посмотреть его невозможно, — отозвалась эффектная девушка за кассой.

— В смысле? Но ваш глашатай говорил…

— Не важно, что он говорил, — перебила его девушка, улыбнувшись. — Важно, что вы услышали.

— Эм, ок. Мы услышали его слова и хотели бы увидеть…

— Да! — Снова резко прервала она парня, — Именно так! Увидеть, а, вернее, услышать.

— Оу, ну, хорошо, допустим…

— Нет, молодой человек, здесь не может быть условностей или двусмысленности. «Услышать» — и никак иначе!

Парень переглянулся с Оллой и пожал плечами.

— Два билета, пожалуйста. Один взрослый и один… — Виам вопросительно посмотрел на свою спутницу.

— Два. Два взрослых, — оценив улыбкой шутку, продолжила она.

Виам расплатился и ожидал билетов, но вместо них получил 2 маленьких круглых коробочки.

— Пожалуйста. Приятного просмотра, — доброжелательно сказала кассир.

— Спасибо. А что это? — поинтересовался Виам.

— Аудиосет, конечно, — ответила кассир. — Надеюсь, у вас есть пенсне и вам не надо объяснять, как им пользоваться?

— Эм… Не знаю. Я бы не отказался от углубленного инструктажа, — сообщил Виам, краем глаза наблюдая за своей спутницей.

— Bitch, please, — не выдержала Олла, видя, что эти двое, похоже, нашли общий язык, — Может, уже пойдем? За нами очередь из желающих приобщиться и они негодуют, как и я. Так что вы, — обращаясь к кассиру, — крутите свою шарманку, а ты, — посмотрев Виаму прямо в глаза, — следуй за мной. Меньше слов, больше дела! Верно говорю?

— Верно, — ответил парень, впечатленный словами девушки, ведь яснее знака, что он ей нравится, нельзя было придумать.

Отойдя от кассы, ребята открыли коробочки. В них была беспроводная мини-гарнитура.

Вставив её в уши, они тут же увидели, что… ничего не произошло, только, показалось, что перед глазами на пару секунд появилась какая-то рябь.

У входа их остановил тот самый саксофонист.

— У меня к вам лишь один вопрос. Подождите, — сказал он и быстро повернулся на 360 градусов, а когда снова посмотрел на них, то выглядел, как темнокожий Отелло. — Молились ли вы на ночь? — обратился он к ним с шекспировским драматизмом.

— Ах-хах, ещё бы, Отелло. После вашей игры я дважды прочитала «Избави мя от лукаваго», — не растерялась Олла.

— Оу, правда? А я всё думал, чего это со второго раза так хорошо получилось? — поддержал шутку саксофонист. — Тогда готовы ли вы увидеть и, самое главное, услышать?

Виам посмотрел на Оллу. Она отрицательно покачала головой, снова вспомнив о том, как плохо этот человек может играть.

— Нет, — ответил он за двоих, улыбнувшись.

— «Нет» — это то, что нужно, — подмигнул мужчина и открыл кулису, приглашая ребят войти.

Им навстречу тут же вышла пара недовольных чем-то человек.

Виам проводил их взглядом и увидел, что саксофонист обращался к следующему посетителю уже в образе Гая Юлия Цезаря с вопросом «И ты, Брут?»

Внутри, в небольшом невзрачном зрительном зале, перед сценой, каскадом были установлены ряды простых, на первый взгляд, грубо сколоченных скамеек.

Ребята заняли места наверху, которые показались им вполне комфортными, благодаря лежавшим на них подушкам. Осматриваясь, они видели, как некоторые только вошедшие зрители разворачивались и покидали помещение театра. Хотя, многих других ничего не смущало.

— Знаешь, мне почему-то в голову пришла мысль, что этот театр как бы сразу отсеивает тех, кто изначально судит только по внешнему виду, — сказала Олла.

— Думаю, за эти слова саксофонист поставил бы тебе «лайк», — Виам с улыбкой напомнил об её первом впечатлении от игры музыканта.

Едва он успел произнести это, как представление началось.

Зрители замерли в ожидании.

Конферансье — полный мужчина в потрепанном фраке, с видимым между пуговиц сорочки пупком и мятом котелке, не стал утомлять собравшихся долгим вступлением. Поднявшись на поскрипывающую под тяжестью его шагов сцену, он перешёл сразу к делу:

— Дамы и господа! Добро пожаловать в театр абсурда «Спонтанта». Его создатель считал, что представление, как жизнь, должно происходить «здесь и сейчас». Он не желал ничего планировать и жил настоящим моментом. Наше выступление всегда спонтанно, ибо это порыв души. Наше выступление единственно, ибо это подарок судьбы. Наше выступление — не случайность, ибо оно только для тех, кто оказался в нужное время, в нужном месте!

Необычное рядом, но мы упорно не замечаем его, — сказал он и свет на секунду погас. Это было похоже на то, если бы все зрители одновременно моргнули, и, вдруг, увидели перед собой уже не сцену, а театр теней. Да, теперь к ним обращалась тень конферансье, в окружении теней декораций. — Не замечаем, потому, как уверены, что это невозможно. Но, credo quia absurdum — «Верую, ибо абсурдно», так как если вы хотите увидеть то, чего нет, надо перестать видеть то, что есть.

После произнесенных слов, свет, замерцав, потух. На некоторое время зал погрузился в кромешную темноту. В нем стало так тихо, что Олле, на секунду, показалось, что её одну заперли в темном чулане. Она только успела наугад протянуть руку и крепко сжать ладонь Виама, как в открытое тёмное небо взмыл одинокий белый салют, разорвавшись в тысячи звезд, тускло осветивших окрестности.

Не предвещавший ничего удивительного спектакль, так скромно начавшись, постепенно повышал градус, и совсем скоро стал поистине захватывающим. С виду неприглядный балаган, как оказалось, обладал весьма внушительным арсеналом технических средств, пиротехники и спецэффектов. Проекторы и светотехника создавали невообразимые и причудливые декорации, фигурки задействованных кукол выглядели оригинально, передвигались и играли самостоятельно, полностью погружая в атмосферу спектакля.

Неожиданно, прямо во время спектакля, декорации вместе с героями стали складываться, как фигурки оригами, становясь всё меньше и меньше. Потом все лампы опять потухли, и зал снова погрузился во мрак и тишину. Но, затем, он, вдруг, начал наполняться нарастающим до оглушительного рёвом и аплодисментами, а вместо прежней маленькой площадки для выступления, перед зрителями открылась исполинских размеров сцена.

От столь необыкновенного зрелища Олла ахнула. Она даже вообразить не могла, что нечто подобное возможно, и в восхищении смотрела по сторонам. Сотни вспышек и маленьких фонариков, которые оказались частью перфоманса, означали столько же людей. Их взгляды были устремлены вверх.

В звёздном небе, подобно колеснице богов из мифов Древней Греции, перемещалась комета, оставляя за собой голубой шлейф. Эта потрясающая картина невероятно завораживала.

Вскоре, на пути этого небесного тела встретилась Луна и люди, находясь в предвкушении чего-то невообразимого, начали спорить, пролетит ли она за или перед спутником Земли.

Однако вспышка от взрыва, последовавшая за падением кометы на поверхность Луны, ослепила толпу. Небесное светило, которое казалось незыблемым и вечным, было уничтожено.

Куски тверди, направляясь к планете, разлетались бесшумно, пока с небес не обрушился гром, придавивший людей к сидениям. Это зрелище было подобно наблюдению за полетом атомных бомб на муравейник. Гул, подобный звуку в шахте космодрома при запуске ракеты, топил в себе крики перепуганных насмерть людей.

Осколки становились ближе, закрывая собой небесный свод. При входе в атмосферу, они начали пылать, ослепительно разгораясь, пока не оставили после себя лишь небольшое расплывчатое пятно вибрирующего света, подсвечивающего изнутри вращающиеся вокруг себя громадные камни.

Они какое-то время парили над зрителями, пока не стали, один за другим, падать, сокрушительно врезаясь в грунт.

С падением последнего, мерцание пятна прекратилось. Через мгновение, из-под земли, от центра сцены вверх по камням, которые стояли кругом, появились тлеющие рунические рисунки, расползаясь по окрестностям.

Пламя достаточно освещало их, чтобы снова осмотревшись, Олла увидела, что трибуны маленького ярмарочного балагана, в котором они находились, были только крошечной частью огромного амфитеатра, высеченного прямо в жерле вулкана.

Трехмерный спектакль на медленно вращающейся площадке был прекрасен. Проекции, декорации и спецэффекты невозможно было отличить от действительности. Сюжет повествовал о приключениях нескольких героев, их знакомстве с какой-то тайной и интересными персонажами. Они танцевали среди бездушных тел, спасались от невиданных диковинных тварей, повстречали новых друзей, и, в финале, раскрывали тайну, однако, спектакль, внезапно, оборвался появлением чёрного квадрата, оставив конец открытым для размышлений зрителя.

— Пережить смерть — значит, остаться в живых, — громогласно вещал низкий голос откуда-то сверху. — Пережить жизнь — значит умереть. И, раз вы сейчас живы, не значит ли это, что смерть уже позади?

Черный квадрат, за которым скрывается нечто непознанное — это конец всего или, кто знает, может быть, его начало? И то, и другое — суть наш непредсказуемый путь. Для одних он — случайности и неопределенность, для других — закономерности и неизбежность. Но одно неминуемо совершенно точно — нас всех ожидает Чёрный квадрат.

Представление завершилось. Свет погас и тут же загорелся, и ребята снова обнаружили себя в том самом невзрачном балагане. Они вышли наружу и сняли аудиосет.

Надо сказать, что действительность была не менее прекрасна, чем самый лучший виртуальный пейзаж. Солнечный день, по-прежнему, переполнял светом окрестности, но отчего-то почти не попадал на площадь. Вернее, он как-то странно преломлялся.

Олла посмотрела наверх, Виам последовал её примеру и увидел, что над ними парил огромный полупрозрачный дирижабль, к которому уже крепился театр. Видимо, где-то его уже ждали. Ждали те, кто, как и они, окажется в нужное время в нужном месте, даже, вероятно, не подозревая о том, что случайности не случайны.

Молодой человек протянул руку спутнице и они, переполняемые эмоциями, побрели прочь, обсуждая увиденное, а, вернее, услышанное.

* * *

— Это было восхитительно! У меня нет слов! Поверить не могу, что мы всё это… эм… слышали.

— Да, это было незабываемо! Я рад, что тебе понравилось.

— Я так тебе благодарна. Эти виртуальности и эффект присутствия — просто супер! Знаешь, некоторые моменты заставляли меня думать о жизни и о том, что, возможно, я беспечно трачу свое время. Или, даже… — сказала Олла и замолчала на полуслове.

Виам выждал, но фраза не продолжилась. Уточнять, что она хотела сказать, он не стал.

— Всё хорошо? — поинтересовался парень.

— Что? — словно опомнившись, ответила она. — Да, да… Просто… показалось.

— Эм… ладно. Ты чего-нибудь хочешь? — сменил он тему.

— Честно? — спросила Олла и улыбнулась. Вопрос был открытым, поэтому девушка решила, что подойдет любой ответ. — Я хочу сделать татуировку.

— Хах. Знаешь, у меня есть знакомый тату-мастер, но я не об этом. Ты не голодна?

— Что? — не расслышала вопрос уже размечтавшаяся Олла.

— Я спрашиваю, ты есть хочешь? Просто, судя по тому, как выглядела твоя тарелка в кафе, к еде ты почти не притронулась.

— Ну, да. То есть — нет, не хочу. Я толком не поела, потому что была увлечена вашим разговором. В смысле, не подумай, что я подслушивала, но… мне было интересно, — несколько растерялась девушка. — А потом, я была увлечена тобой.

— Ок. Тогда, может быть, кофе?

— Кофе? Какое? — поинтересовалась Олла.

Парень резко повернулся к ней с таким выражением лица, будто она сделала нечто непростительно мерзкое: смачно отрыгнула, при этом ковыряясь в зубах, громозвучно высморкалась одной ноздрёй прямо на землю, размазав остатки соплей по тунике, или басисто собрала мокроту в горле и оглушительно харкнула против ветра. Однако увидев её прищуренные глаза, он понял, что это было сказано нарочно:

— Уф, — облегченно выдохнул он. — Я уж было подумал…

— Проверка связи, — улыбнувшись, прервала его Олла. — Нет, кофе я не хочу. Благодарю.

— Слушай, а давай… — Виам замолчал, засунул руку в карман и достал оттуда смартфон. Посмотрев на экран, он сказал, — Давай…

— Что это? — перебила его Олла.

— Что? Телефон? Да так, ничего особенного. Олдскул гаджет, — ответил парень.

— Нет. Звук. Вот опять. Ты это слышал? — вдруг осмотревшись, обратилась она к нему.

— Слышал что?

— Этот звук… не знаю… — Она попыталась воспроизвести его, а затем описать, но поняла, что это бесполезное занятие. — Ладно, не обращай внимания.

— Хорошо, — отозвался он и набрал чей-то номер. — Привет. Ты у себя? Отлично. Я сейчас приеду. Не один. Чего-нибудь привезти? Что? Ок. До встречи, пока, — закончил Виам разговор и протянул Олле руку. — Идем?

— Куда? — не поняла она и вдруг подумала, что впервые, с тех пор, как они встретились, задала ему этот вопрос.

— Ну, ты хотела сделать татуировку — это раз. У тебя сегодня день рождения — это два. У меня есть отличный мастер — это три. Связь улавливаешь? — весело сказал он, и ребята быстрым шагом направлялись в сторону дороги.

Чоппер остановился на холме у двухъярусного кирпичного здания, на первом этаже которого, под вывеской «Бисс», находился тату-салон с большим окном. Виам подошел к главному входу, и со словами: — Дамы вперед, — потянул на себя дверь.

Олла сделала шаг вперед и оказалась в ярко освещенном помещении со светлыми стенами и разноцветным ковром в градации серого. Комната оказалась совершенно пустой, если не считать трех картин, которые стояли на полу и были прислонены к стенам верхней кромкой багета. На них были изображены предметы мебели: на одной, широкой — диван, на двух других — пара кресел. Больше в ней не было ничего, за исключением большого зеркала.

Осмотревшись, Олла, как и любая женщина, сперва подошла к зеркалу и с изумлением начала разглядывать себя, потому что отражение было чёрно-белым. Более того, внизу не было видно ковра, но, снова посмотрев под ноги, она убедилась, что тот лежал на месте.

Повернувшись, чтобы задать вопросы, она увидела, что такой же обесцвеченный Виам сел на диван прямо в картину. А за окном… казалось, что весь мир лишился цвета и стал похож на ретро кино. Парень же, заметив её удивление, вздохнул и сказал, предвосхищая вопросы:

— Впечатляет? Изображение нанесено на эластичный материал, который обтягивает каркас. Картина растягивается, как гамак, если на неё садятся. Секрет ковра кроется в изменении высоты его ворса, который дает зрительный эффект изменения цветов. Эта техника изготовления изделия называется лентикулярной. Ковер с яркими красками с одной стороны, и однотонным окрасом с другой. Увидеть обе стороны одновременно можно только с единственной позиции, — он взглядом показал, с какой именно.

— У меня есть вопросы, — сообщила девушка, пройдя туда, куда указал Виам.

— Ок. У меня они тоже есть и, надеюсь, ответы найдутся у нас обоих.

Олла рассматривала ковер, который был именно таким, как его описали, когда позади послышалось:

— Авэ вам.

Олла развернулась и, вместо приветствия, посмотрела по сторонам, так как не могла понять, откуда взялась, сказавшая эту фразу, худая, невысокого роста девушка.

Её тело было покрыто множеством красивых и гармонично смотрящихся татуировок, которые, видимо, были частями одной композиции, а маленький ассиметричный топ прикрывал, разве что, её самую незначительную часть.

— Биссектрис Хаклимит, но для друзей просто «Бисс». Привет! — представилась она.

— Олла КанБарбел, — ответила девушка.

— Что скажешь? — спросила Бисс у Виама.

— О-о, минимализм — это супер! Конечно, не само удобство, но весьма оригинально. Я знаю, ты любишь производить первое впечатление, — ответил он и обратился к Олле, — Бисс часто меняет здесь всё, так что последующие визиты, как правило, становятся «первыми». В смысле, два раза в одну реку никто не входит.

— Что привело вас ко мне? — перешла к делу мастер.

— Я хочу татуировку, — сказала Олла, стараясь глядеть ей в лицо, но не смогла удержать взгляд, который соскользнул на тело.

Биссектрис посмотрела на Виама, указывая открытой ладонью на Оллу. Он ей кивнул, что означало — клиент подготовлен к нестандартному методу работы, и знает о необычном салоне.

— Что ж, тогда давайте попробуем, — радостно заключила она и улыбнулась.

Олла была так взволнована, что уже почти забыла о чёрно-белом цвете вокруг, но её любопытство напомнило об этом, так как должно было быть удовлетворено:

— У меня есть к вам пара вопросов. Можно я их… — договаривать она не стала, увидев одобрительный кивок Бисс. — Почему здесь всё, как в черно-белом кино? Как долго делается татуировка? Это больно? Я тебе нравлюсь? — обратилась она к Виаму, и сразу продолжила, — Татуировки могут быть опасны? И где у вас здесь туалет? — наконец, закончила Олла.

— Воу-воу, вот это напор! — сказал Виам и через секунду засмеялся. — Ах-хах, хорошо, что я сказал это до посещения туалета, а не после, правда?

Шутка была не из самых блестящих, но в данном исполнении, Оллу она развеселила.

— Да, давай начнем с него, так как разговор, похоже, предстоит продолжительный… — сообщил Виам.

— Так, шутки в сторону, ребята, — прервала его Биссектрис. — Мне надо на тебя посмотреть. Идем, — произнесла она в адрес гостьи.

В это время Олла смотрела на Виама, который жестами что-то ей показывал, поэтому даже не двинулась с места. Он указал пальцем на неё, затем на себя и, потом, сжал кулак, подняв большой палец вверх, что, определенно, значило лайк, а вся фраза — «Ты мне нравишься».

Это заняло буквально пару секунд. Олла улыбнулась и вдруг обнаружила, что в комнате их осталось только двое. Бисс просто исчезла так же внезапно, как появилась.

Через мгновение Олла замерла, когда прямо из дальней от неё стены голосом мастера донеслось:

— Ну, вы идете или мне полицию вызвать?

А затем она остолбенела, когда Виам, как ни в чем не бывало, переглянулся с ней, поднялся и, пройдя мимо неё, прошел сквозь стену.

«Блин, что это за… место?» — подумала Олла, взглянув на дверь с мыслью сбежать.

Она медленно сделала несколько шагов наискосок в направлении той стены, куда вошел парень, и обнаружила, что комната вовсе не так пуста и не так проста, как выглядит — стена приобретала и теряла объём, стоило найти верный угол обзора.

Подойдя ещё ближе, она увидела, что стеной оказались расположенные вертикальным каскадом панели с разной глубиной, между которыми был вход в соседнее помещение — уютную комнату, вовсе не похожую на кабинет тату-мастера. Во всяком случае, на тот, который Олла себе представляла.

Яркие стены были увешаны красивыми коллажами рисунков и фотографий. На деревянном полу стояли несколько необычных кресел, утопленный в стену холодильник с барной стойкой и кофейный столик с журналами. На противоположной стороне были 2 лестницы, ведущие вверх и вниз. С потолка свисали бильярдные светильники.

В конце помещения располагалась секция, отгороженная толстым стеклом. Внутри неё был кафельный пол, косметологическое кресло и видавший виды деревянный стул с мягкой подушкой на сидении, пюпитром и выдвижным ящиком снизу.

Рядом стояла тумба в форме буквы «Т» со столешницей из пробки, на которой лежало что-то, напоминавшее человеческие руки. Кроме того, в секции была мойка с кранами, много ящиков и света, включая два гибких модульных торшера.

Биссектрис направилась в стеклянную комнату, а Виам стоял у открытой дверцы холодильника, что-то напевая. Он поднял голову и рукой показал на дверь. Только после этого жеста Олла вспомнила, что хотела в туалет.

— Всё хорошо? — поинтересовался Виам, когда девушка вернулась.

— Эм… да. А в этом есть какие-то сомнения? В смысле, я была там слишком долго или что?

— Нет-нет… хотя, ты знаешь, да, чёрт подери. Так долго и громко, что к нам уже едут представители Книги рекордов Гиннесса.

Олла была в хорошем настроении и туалетная тема её вовсе не смущала, поэтому, она задорно, на пару с Бисс, рассмеялась.

— Когда ты оказалась здесь, — начала Биссектрис отвечать на заданные ранее вопросы, не выходя из стеклянной секции, — комната была освещена моночастотным светом, который позволяет видеть только желтый цвет, обесцвечивая воспринимаемое изображение и делая его чёрно-белым.

Что же касается тату… Я — мастер по исполнению, истории и трактовке их значений. Среди моих клиентов нет бестолковых малолеток, мечтающих нанести идиотский рисунок в память о первой любви или каких-то фриков, желающих сделать пирсинг в пирсинге. Здесь обслуживаются только те, кто готов к любым последствиям нанесения татуировки и я определяю, достоин ли человек её носить. В остальном же — да, это долго; нет, это не больно; и да, это может быть опасно.

Олла получила свои ответы, но они уже не имели значения — здесь всё было предельно просто — или человек принимает условия и получает желаемое, или нет.

Девушка была готова. Она испытывала какое-то возбуждение от предвкушения чего-то таинственного, как будто ей собирались открыть страшную тайну или сделать предложение.

— Вымой руки и садись, — указала Бисс на тумбу.

На ней, действительно, лежали несколько различных протезов рук, визуально не отличавшихся от настоящих конечностей. Видимо, некоторые из них использовались для наглядности при выборе изображений.

— А куда садиться? — озадачилась Олла, вытирая руки, так как стульев нигде видно не было.

Виам подошел к тумбе и надавил на неё сбоку. Оттуда сразу выехал стул. Тумба оказалась столом-трансформером со встроенными сиденьями.

Олла присела. Виам расположился напротив. Он достал из выдвижного ящика пару кисточек с мягким ворсом, которыми обычно рисуют художники, машинку для нанесения татуировок и положил всё на стол.

— Прежде, чем мы приступим, я хочу кое-что сказать, — начала Бисс. — Ты сама сюда пришла и знаешь, что я работаю своеобразно. Поэтому, ничему не удивляйся, договорились?

Девушка не ответила. Вместо этого она замерла и странно посмотрела на Биссектрис.

— Вы это слышите? — наконец, произнесла она. — Этот звук или… не знаю, сигнал? Он такой… не знаю… липкий. Мне кажется, я его прям кожей чувствую.

Бисс вопросительно взглянула на Виама.

— Вот это? — Виам достал из кармана свой телефон. — Ты слышишь вот это?

— Да. Да, похоже на то… — глядя на гаджет, ответила Олла.

Зрачки парня расширились, а глаза округлились. Он сбросил входящий вызов, и звук тут же прекратился.

— Выключи. Совсем. Пожалуйста, — спокойно, но настойчиво, с ударением на каждое слово, потребовала Бисс. После она обратилась к девушке, стараясь скрыть свою озабоченность, — Продолжим. Мы остановились на том, что я просила ничему не удивляться. Мы договорились?

— Да, конечно, — без сомнения ответила Олла.

— Славно. Скажи, у тебя уже есть татуировки или узоры?

— Нет. Татуировок и узоров нет. Есть только родинка.

— Почему «родин-ка»? — удивилась единственному числу Бисс, смотря на руки девушки, на которых их было, как минимум, несколько.

— Нет. Я не про эти. У меня родимое пятно. Вот здесь, — сообщила она и обнажила плечо.

— Хм, — произнесла Бисс, внимательно изучая его. Затем, она сняла перчатку, провела по нему пальцами и, как-то странно взглянув на Виама, быстро вышла в соседнюю комнату и спустилась по лестнице вниз.

— Я что-то не так сказала? — обратилась Олла к парню.

— Не обращай внимания. Это её стиль.

Вернувшись через несколько минут, Бисс, как ни в чем ни бывало, продолжила:

— Сложи руки замком, — попросила она Оллу, которая сразу выполнила просьбу. — Хорошо. Теперь клади обе руки на стол ладонями вверх. Левую — в паз.

— В паз? — не поняла Олла, разглядывая ровный стол.

— Левую — в паз, — продублировал Виам и, приподнявшись, нажал на столешницу, в которой тут же появилось прямоугольное углубление.

— Почему левую?

— В замке палец правой руки оказался поверх левого — значит, ты правша, — пояснил он.

— А спросить вы не могли? — поинтересовалась девушка.

— Могли, но некоторые люди одинаково хорошо владеют обеими своими конечностями. Этот способ говорит о врожденной ориентации, — ответил парень.

Олла наблюдала за Виамом и делала всё, что от неё требовалось. Парень снова сделал какое-то движение ребром своей ладони, и столешница закрыла паз, скрыв из виду её левую руку, поверх которой, Биссектрис разместила один из протезов.

После, мастер прикрепила девушке на висок беспроводной датчик и уселась за стол. Проведя по столешнице пальцами, она активировала её и Олла увидела, что вся эта конструкция, то есть тумба, не что иное, как интерактивная гибкая панель управления компьютером.

Датчик на голове девушки тоже активировался и от него, прямо по венам и коже, потянулись разнообразные полоски, словно модем устанавливал видимое соединение со всеми жизненно важными органами.

— Ты когда-нибудь слышала о термине «фантомная боль»? — задала вопрос Биссектрис.

— Да, — несколько насторожилась Олла. — Я где-то читала, что этот эффект связан с потерей конечностей. Он похож на эхо.

— Совершенно верно. Мозг считает, что чувство боли возникает в уже утраченной, несуществующей части тела. Но, помимо боли, у человека часто проявляется не связанное с ней ощущение отсутствующей конечности — обладание фантомом.

Эти феномены являются телесными иллюзиями, изучение которых позволило раскрыть механизмы и закономерности перцепции собственного тела, а после и восприятие материи мозгом.

— Телесные иллюзии, — продолжил Виам, — могут вызывать различные изменения в схеме тела и оказывать влияние на проприорецепцию — мета-чувство, которое позволяет ощущать положение частей собственного тела в пространстве и относительно друг друга.

При наблюдении фантомов было установлено, что самый эффективный способ получения необходимых данных — это угроза. То есть, все фиксируемые метрики неизменно меняют интенсивность в ответ на имитацию опасности, что делает возможным выработку алгоритма, позволяющего заставить мозг ощущать изменения перманентно.

Олла пока не понимала сути разговора, но была заинтригована происходящим. Всё это время, пока длилась беседа, Виам, одновременно поглаживая, прикасался к настоящей правой и искусственной рукам. Он использовал синхронные движения кисточками, а Бисс следила за изменениями показателей на графиках.

Через несколько минут наблюдения, у Оллы появилось ощущение… левой руки — другой левой руки — протез будто стал её плотью. Биссектрис, по зафиксированным на компьютере данным, так же поняла, что эффект обладания фантомом проявился. Она посмотрела на Виама и кивнула ему. Тот аккуратно сделал несколько движений машинкой для нанесения татуировок, и на предплечье искусственной конечности показалась геометрически правильная фигура.

— Олла, это татуировка, — произнес он, а затем ещё раз медленно повторил это слово.

Девушка видела, что с «её» рукой происходит что-то необыкновенное. Она чувствовала приятные прикосновения и наблюдала, как это, только что появившееся на конечности изображение свободно перемещается по коже. Затем, Виам движением пальцев разделил фигуру на 2 части, между которыми показались какие-то символы и тут же взглянул на Бисс, которая едва заметно ему кивнула.

— Что… как ты это делаешь? Как ты…

Но задать вопрос Олла не смогла, так как прямо посреди него, парень резко замахнулся и воткнул наконечник машинки в ладонь протеза, пригвоздив его к столу.

Девушка взвизгнула от пронзившей руку острой боли и, чуть не упав со стула, выкрикнула:

— Вы, мать вашу, совсем с катушек послетали, сукины вы дети?

В подобной реакции не было ничего сверхъестественного — пожалуй, именно таких слов и следовало ожидать от человека, которому преднамеренно в тело всадили шило, даже если этот человек — леди.

Виам немедленно вскочил и принялся успокаивать девушку, которая, прижимая «поврежденную» руку к груди и держа поверх неё здоровую, смотрела на него опешившими глазами.

— Всё-всё-всё, Олла, тише, тише. Всё хорошо и твоя рука в порядке, видишь? Это мозг. Это твой мозг. Он просто убедился, что резиновая рука является настоящей.

— Кофе? — попробовала разрядить обстановку Биссектрис.

— Да, Бисс, пожалуйста. Кофе сейчас точно не помешает, — согласился Виам.

Кофейная гуща темными разводами осталась на дне чашки. Олла сидела на кресле и думала, что, наверно, эти песчинки могли бы поведать много удивительного о Судьбе, о прошлом и будущем, но навыками прорицания или гадания она не обладала, поэтому, она просто разглядывала их, даже не пытаясь придать им значение.

— Ты как? — спросил её Виам.

— Уже лучше, — поставив чашку на журнальный столик, сказала она. — Поверить не могу, что рука еще болит.

— Скоро пройдет, — подбодрила ее Бисс, — а пока… как договаривались — твоя тату. Что скажешь?

На столике, который так же оказался интерактивной панелью, появился эскиз будущей татуировки.

Никогда прежде Олла даже не представляла, какое изображение и куда хотела бы поместить. Её привлекала сама возможность сделать что-то, чего она ещё никогда не делала, и уверена девушка была только в том, чего бы ей точно не хотелось: цветов, «ванильных» надписей, абстрактных узоров и змей. Она терпеть не могла змей. Однако фигура, изображенная сейчас на экране — первое, что пришло ей на ум, когда сегодня она впервые задумалась о тату, хоть эскиз и не соответствовал всем воображаемым деталям. «Просто, стильно и со вкусом», — подумала Олла. — «Со вкусом новой, полной неожиданностей и приключений жизни».

— Мне нравится, — коротко заключила Олла.

В другой ситуации, лаконичный ответ, в принципе, устроил бы всех, но Биссектрис хотелось пояснить предложенный вариант:

— Это всё? Вопросов не будет?

— А они должны были появиться? Ты сказала ничему не удивляться…

— Да, но интересоваться никто не запрещал. Я выбираю изображение, но не заставляю соглашаться на возможные последствия.

— Хорошо. Что она означает? — спросила Олла.

— Новый порядок и перерождение материи. Совершенный цикл энергии, не имеющей ни начала, ни конца. Триединая природа Мира, — комментировала мастер каждый элемент.

— Ясно. А какие могут быть последствия? — задала следующий вопрос девушка. Бисс только собралась ответить, как Олла продолжила, — Хотя, знаешь… я не хочу теории. Как бы ты ни старалась — объяснять бесполезно, потому что это всё равно, что пытаться описать человеку какого вкуса ананас, если тот его никогда не пробовал. Я этого просто не пойму, пока не почувствую, верно? Так что, действуй!

Биссектрис улыбнулась, посмотрела на Виама и сказала:

— Отлично! Тогда, за дело!

Олла расположилась в кресле. Мастер села на свое старое кресло и начала кататься на нем по комнате, от ящика к ящику. На некоторые из них она даже не смотрела, открывая и извлекая из них необходимые ей инструменты.

Виам, как и его спутница, наблюдал за ловкими передвижениями Бисс, и так увлекся, что случайно задел небольшой металлический поднос с наконечниками для тату-машинки. Те звонко подлетели. Олла зажмурила глаза, в ожидании громкого падения стальных деталей на пол, но услышала только негромкое извинение парня — ни одна из них не упала.

Девушка открыла глаза и с удивлением обнаружила, что те наконечники, которые Виам ещё не успел собрать, левитируют в нескольких сантиметрах от пола. Она повернулась к Бисс и увидела, что из выдвинутого в бок ящика под её стулом, мастер достала очень необычную, насколько Олла могла судить, стимпанк машинку, и положила её на пюпитр. Кресло, при этом, тоже не касалось пола. Бисс, увидев выражение лица гостьи, буднично сказала:

— Диамагнетики. Стабильная магнитная левитация.

Подогнав торшеры, Биссектрис взяла в руки эскиз, положила перед Оллой и попросила её закрыть глаза. Затем, мастер спросила каким-то невероятно приятно звучащим тембром:

— Ещё раз внимательно посмотри на эскиз и закрой глаза. Расслабься и дыши ровно.

Олла выполнила всё в точности, как её попросили.

— Теперь скажи, ты себя хорошо чувствуешь? — продолжала Бисс.

— Да, — устроившись поудобнее, сказала девушка.

— Тебе правда нравится рисунок?

— Да, — не раздумывая, ответила она.

Тон голоса мастера становился всё тише и проникновеннее:

— Я правильно поняла, что оставляем всё так, как есть?

— Да, — решительно заявила Олла.

— Тебе комфортно в кресле? — ещё мягче произнесла Бисс.

— Да, — сказала Олла, буквально ощущая комфорт всем своим телом. Её язык уже еле ворочался, и говорить ей было лень.

— Ты точно готова сделать это?

— Да-а, — словно зачарованная, подтвердила девушка.

— Твои веки тяжелеют, ты спокойно и медленно погружаешься в сон?

Олла не успела ничего ответить — «Да» было сказано её организмом — он погрузился в гипнотический сон.

— …Очнись, — прозвучал мужской голос, за которым последовал громкий двойной хлопок в ладоши.

Девушка пробудилась. Она, по-прежнему, находилась в кресле. Виам стоял, а Биссектрис сидела рядом.

— Как самочувствие? — поинтересовалась мастер.

— Я… я в порядке, — поспешила ответить Олла, хотя перед глазами всё шло пятнами и расплывалось. — Что… что случилось? Я уснула?

— Ну, в принципе, да. Можно и так сказа…

— Хотя, знаете, — прервала реплику девушка, поднимаясь с кресла, — Что-то мне нехорошо. Пожалуй, мне лучше выйти на воздух.

Она встала и, пошатываясь, направилась к выходу. Виам прихватил её под локоть, чтобы проводить, но Олла одернула руку:

— Нет-нет, я сама. Спасибо…

Девушка вышла из здания и остановилась на углу, прислонившись к стене. Ей было трудно передвигаться и, вообще, она странно себя ощущала — какое-то неприятное чувство, словно кто-то пошарил по её карманам и залез в сумочку.

По телу блуждала невероятная слабость, а в правой руке — пульсирующая боль — от плеча до кончика указательного пальца.

Воздух казался тяжёлым и плотным, свет — излишне ярким, звуки — чрезмерно резкими. Такое в последний раз она переживала после того, как, уснув, сильно обгорела на пляже и отлежала руку.

Олла опустила веки и несколько раз медленно, глубоко вдохнула, стараясь переключить внимание хоть на что-нибудь, кроме самочувствия. Легкий аромат цветущих садовых деревьев наполнил её легкие. Он был так приятен, что девушка не верила в его реальность и открыла глаза, чтобы… через секунду забыть и о недомогании, и о боли, и вообще обо всём на свете.

Она замерла. Девушка не понимала, что перед ней, и не узнавала этого места. Великолепие улицы не могло сравниться ни с чем из того, что она когда-либо видела. На тротуарах, по обе её стороны, росли изящные черри блоссом, а над местом, где она стояла, не было видно неба — вместо него бесчисленное множество больших бело-розовых бутонов свисали вниз.

Здания, казалось, стали красочнее, ярче, четче.

Олла в изумлении смотрела по сторонам, а затем обернулась и застыла в восхищении.

— О, боже, — не могла сдержать эмоций девушка. Вернее, не могла их определить, потому что первоначальное восхищение вытеснялось непониманием происходящего.

Она повернула голову и увидела стоящих у дверей салона Биссектрис и Виама. Глядя на них и указывая на то, что было перед ней, девушка пыталась сформулировать вопрос:

— Вы… Что… Я… Это же… нет?

— Это… — замешкался Виам, не зная, как лучше выразиться.

— Это Реальность, — переглянувшись с ним, сказала Бисс.

 

V

— Что? Это… Реальность? В смысле, виртуальная? — переспросила Олла, сразу вспомнив о представлении в балагане, и машинально подняла руки к пенсне-гарнитуре, чтобы убедиться, что она отключена.

— Это Реальность, в смысле реальная, — поправила девушку Биссектрис.

Олла повернулась обратно, где, несколько мгновений назад, её взору предстала фантастическая картина, которая вдруг принялась исчезать, будто теряя фокус.

Боковым зрением девушка всё ещё видела какие-то образы и обрывки объектов, поэтому крутила головой, пытаясь поймать изображение. Ей хотелось снова взглянуть на этот невероятно потрясающий и необыкновенный пейзаж, но, каждый раз, когда она поворачивалась, картинка снова ускользала от неё.

— Остановись, — сказал подошедший к Олле Виам. — Не надо ловить изображение, позволь ему поймать твой взгляд. Сфокусируй зрение в одной точке.

Девушка подчинилась, даже не задумываясь, откуда Виам знает, что надо делать. Какое-то время она не сводила глаз с одной точки, и очень скоро начала видеть, хоть ещё и размытую, но уже целостную панораму футуристического мегаполиса.

Видя это, она почему-то думала о своих 3D жалюзи. Пару раз, при смене на них пейзажей, ей попадались подобные картины, но они казались какими-то фальшивыми — что-то вроде дрянного кино, в котором непомерно много спецэффектов. Теперь же, всё это было наяву… или нет?

Последние события, да и день в целом, пока больше напоминали удивительно складный сон. И, по правде говоря, если это был он, то просыпаться ей не хотелось абсолютно.

— Что это? Я не понимаю… — прошептала девушка.

— Думаю, нам надо поговорить, — негромко заявила Бисс, посмотрев на Виама, и вернулась в салон. Было понятно, что под «нами» она подразумевала всех троих.

«А, может, я просто свихнулась? Точно, ку-ку. Чокнулась на почве… эм… не знаю… какой-нибудь травмы. Ну, или от чего там ещё люди сходят с ума?» — пока Олла размышляла, ей показалось, будто Виам что-то сказал.

— Эй, ты как? — спросил её парень, но реакции не последовало. — Ок. Мы собираемся перекусить. Как насчет пиццы?

— Перекусить? — не сводя глаз с города, ответила она, словно очнувшись. — Вы тоже видите всё это и собираетесь… перекусить?

— Да. Мы тоже видим, и, поверь, «всё это» никуда не денется. Кроме того, что-то мне подсказывает, у тебя есть вопросы, а у нас с Бисс — ответы, если ты понимаешь, о чем я говорю. В общем, если что, то приглашение в силе, — закончил он фразу и тоже зашел в здание.

Виам был прав — ей хотелось услышать ответы. Да и часть той слабости, что испытывала Олла, наверно, была обусловлена тем, что она ещё ничего толком с утра не ела. Впечатления сегодня просто заставили забыть её о чувстве голода, которое прямо сейчас давало о себе знать продолжительным урчанием в животе.

Девушка смотрела на двери тату-салона. Парень, с которым она познакомилась всего несколько часов назад, вошел в это странное заведение своей чудаковатой подруги. Олла не представляла, кто они такие, что здесь творится и что ещё может её ожидать, но отчего-то не чувствовала опасений. Напротив, ей казалось, что от этой таинственности, всё становится только увлекательнее, и именно увлечься ей сейчас хотелось больше всего.

Небольшая семейная пиццерия, с барной стойкой и десятком столов, находилась в двух кварталах от салона. Её хозяин лично знал Биссектрис, поэтому пару больших пицц, с комплиментом, в виде запеченных овощей и картофеля, доставили моментально.

Горячие куски обжигали руки даже через салфетки, плавленый сыр тянулся до тех пор, пока его не обрывали, запеченные на гриле овощи, фирменный острый соус, бекон и пепперони, делали обед сытным и сочным, а для Оллы ещё и незабываемым — это, если верить Бисс, был её первый обед в «реальности». Девушка настолько была голодна, а после сыта, что даже не обратила внимания на три маленьких круглых, телесного цвета пластыря на указательном пальце правой руки.

Виам не стал дожидаться вопросов, а начал разъяснения, когда обед подошел к концу, и Олла была готова разговаривать.

— Начнем издалека. Что последнее ты помнишь перед тем, как… эм… уснула?

— Ну, я сидела. В кресле. Бисс задавала какие-то вопросы, а потом я отключилась, — вспомнила девушка.

— Ок. В принципе, так всё и было, если говорить технически, но фактически ты была погружена в гипноз, — сообщила Биссектрис.

— Гипноз? Вы усыпили меня? Зачем? — не понимала Олла.

— Каждый человек, — объяснял Виам, — вернее, его разум, обладает набором защитных механизмов, одним их которых является Сознание. Этот цензор активно стремится не допустить какого-либо влияния извне и успешно ему противостоит, подавляя любое воздействие.

Чтобы установить татуировку и настроить полученные в эксперименте с протезом руки параметры, все команды должны быть адресованы непосредственно в сферу подсознания. Другим словами, опять же, выражаясь технически, нам нужен был доступ в «режим разработчика». Для входа в него, Бисс использует технику «4+», в которой, если количество добровольных утвердительных ответов, следующих один за другим, превышает четыре, дальнейшие действия и поток информации мозг трактует, как собственные умозаключения и команды. То есть, начинает считать татуировку неотделимой частью твоего «Я».

— Подождите… Что значит «установ…»? Так, секунду. Вы загипнотизировали меня и сделали тату, даже не спросив, куда её поместить? — недовольно спросила Олла.

Виам и Биссектрис рассмеялись. Их развеселило, что из всего услышанного, девушку сейчас больше всего заботило место расположения новой модификации.

— Это не имеет значения, Олла. Во-первых, ты сама видела и чувствовала, что изображение можно свободно перемещать по телу. Во-вторых, мы не умеем ей пользоваться и тем лучше, чем она дальше, — ответила Биссектрис. — В-третьих, я почти ничего не делала. Татуировка у тебя уже была.

— Не поняла, что? Какая ещё татуировка?

— Твоя родинка — это не родимое пятно — это татуировка, — заключила мастер.

— Подождите. Я уже совсем запуталась, — сказала Олла.

Она смотрела в зеркало и видела, что на правом плече, где прежде находилось родимое пятно, теперь красуется татуировка, в точности срисованная с эскиза: черный квадрат, а, поверх него, белый круг с красным треугольником.

Рассматривая изображение, Олла была настолько поражена, что уже не обращала внимания на угасающую боль в указательном пальце правой руки.

— Теперь послушай, Олла. Это важно. Твоё родимое пятно напомнило мне, как однажды ко мне обратился старый шаман, — взяла слово Биссектрис, воспользовавшись паузой. — Он искал мастера, чтобы сделать Клеймо, способное сдержать его Нагваль — тотемное животное, над которым он начал терять контроль.

Я многое видела, и многое мне под силу, но ни с чем подобным никогда не сталкивалась. Моей задачей стало заставить тело нанести татуировку самому себе, так как это было единственной возможностью запечатать Нагваль изнутри.

По эскизу шамана я создала Клеймо и на его глазах раскалила его добела. Затем, старик снял одежду и, читая молитвы, встал на колени у железного столба, где я пристегнула его ремнями.

После, я взяла раскаленное Клеймо и, как только он сказал, что готов, я заклеймила его. Шаман взвыл от боли, перевоплотившись в Нагваль — огромный медведь взревел так, что от страха я чуть не перестала дышать.

Открыв глаза, я увидела пожилого человека, который держал в руке выхваченное из моих рук Клеймо и смотрел на другое — всё ещё раскаленное. Он не мог поверить, что на его плече появился глубокий шрам от холодного металла, которое я схватила за секунду до того, как прижечь. Шаман понял, что его мозг, будучи уверенным, что Клеймо раскалено, создал свою, отличную от всеобщей реальность, и заставил организм оставить настоящий ожог в действительности.

— Наш разум, — пояснял Виам, — зависим от информации, чувств и ощущений, и когда их становится недостаточно, мозг начинает сам их генерировать, превращая общее в частное, создавая свою версию происходящего. Он действует на основании опыта и всегда стремится выдать верную реакцию, найти знакомые формы и придать смысл любым воспринимаемым данным. Поэтому мозг поддается иллюзиям и добавляет свою реальность там, где нет никаких изменений — ни цвета, ни формы, ни текстуры, ни температуры, ни чего-то ещё.

— Вы сказали, что можно тату перемещать и ей пользоваться, — задумчиво сказала Олла. — Поэтому на протезе было изображение, которое двигалось и отзывалось на прикосновения? Вы заставили меня поверить, что это возможно…

— Верно. Об этом мы и говорим. Тот эксперимент с фантомом, был призван выявить условия, при которых твой мозг принимает реальность за действительность, чтобы адаптировать твое сознание.

— Адаптировать мое сознание? К чему?

— К тому, что находится снаружи, — сказала Бисс. — К Реальности.

Виам задрал левый рукав своей водолазки и обнажил татуировку, которая была точной копией той, что теперь находилась у Оллы на плече.

— Это КвадраТату. С помощью неё мы воспринимаем сигнал Реальности и видим всё, что ты только что…

— Боже, стоп! Что это за бред? Какой сигнал? Какая реальность? Вы, вообще, в своем уме? — вдруг сорвалась Олла, будто придя в сознание. — Вы что-то подмешали мне? Или я сошла с ума? Точно! Это не сон, не галлюцинации, а полное и бесповоротное «ку-ку»!

— По-моему, ты не совсем понимаешь, что… — стараясь сохранять спокойствие, произнес Виам.

— Не совсем понимаю? Это мягко сказано! Я вообще ничего не понимаю! — опять перебила его девушка.

— Послушай, — повторил попытку молодой человек, — Мы хотим объяснить тебе, что, как и почему ты видела. КвадраТату — не просто красивый рисунок, а канал, открыв который, ты получила доступ к Реальности. Мы понимаем, как это звучит, но… В общем, ты не сошла с ума, а мы не психи, ну или что ты там себе уже придумала?

Для Оллы всё выглядело каким-то абсурдом. Да, она уже убедилась в необычности этих ребят, но всему же есть предел и должно быть разумное объяснение. Однако то, что она сейчас слушала, никакого отношения к психически здоровым людям не имело.

— Я не псих, — заверила Оллу Бисс и улыбнулась так, что эта улыбка была способна развеять все сомнения относительно плачевного психического состояния лица её изобразившего.

На девушку данный троллинг произвел неизгладимый эффект. Ей захотелось вернуться домой и, желательно, как можно скорее… а, лучше, прямо сейчас. В то же время, она была заинтригована, как никогда в жизни.

— Кто вы такие? — несколько успокоившись, спросила Олла.

Биссектрис посмотрела на Виама и сказала:

— Это хороший вопрос. Ты позволишь?

Парень жестом показал, что не против короткого экскурса.

— Много лет назад несколько единомышленников, связанных увлечением к искусству нанесения татуировок и желанием познать их назначение, основали сообщество, назвав его «Декодер». Много лет они избирательно практиковали, собирали информацию, изучали и систематизировали историю разных культур: их мифы, ритуалы, легенды, суеверия, искусство, быт и связанные с этим изображения. Со временем, у них накопилась невероятная теоретическая база, которая давала представление о бесчисленном множестве модификаций и их влиянии на жизнь носителя, а «Декодер» стал могущественной организацией, способной менять Судьбы.

Однако среди прочих татуировок, существовал мертвый раздел, где хранились закрытые символы, смысл которых невозможно было понять из-за отсутствия каких-либо сведений. Раздел этот редко пополнялся и никогда не сокращался. Никогда. Пока в «Декодере» не появился апперцептик — человек, способный читать тату, нанося её на свою кожу.

Скоро этим человеком были открыты все изображения, но мертвый раздел остался, так как в нем содержалась модификация, которую невозможно было определить из-за отсутствия изображения. В приданиях разных народов разных эпох, «Декодером» были найдены упоминания о Других людях, мифическом сигнале Анти-гул и особой татуировке, позволяющей видеть, ощущать и быть частью другого Мира. Нигде точно не сообщалось, ни как эта тату выглядит, ни принцип её использования, а называлась она…

— КвадраТату? — догадалась девушка.

— Верно. Годами апперцептик, снова и снова изучая данные, подбирал изображения, стараясь создать верную комбинацию. Но потом объявился человек с Чёрным квадратом на руке, после чего «Декодер» добился определенных успехов в познании КвадраТату.

Олла прежде от кого-то слышала об этой организации, но считала, что это просто выдумка:

— Ну, хорошо. Даже если допустить, что это правда, я не совсем понимаю, какое отношение вы ко всему этому имеете?

— Я — апперцептик, я — Декодер, — заявила Бисс.

— Ты… Декодер? — чуть не рассмеялась Олла, но Биссектрис посмотрела на неё так снисходительно, что той стало даже как-то неудобно за свои слова.

Тогда девушка повернулась к Виаму. Её взгляд будто искал поддержки и спрашивал «Это правда?». Парень утвердительно кивнул головой.

— Если, после того, как ты услышала Анти-гул, — продолжала мастер, — я ещё в чем-то сомневалась, то твое родимое пятно… Я просто не поверила своим глазам. Никто не способен нанести такую тату, кроме меня, а все её обладатели мне известны, потому что все они находятся в этой комнате.

«Уф, вот это жесть. Ладно, как скажешь», — подумала Олла, но произнесла совсем другое:

— Каких ещё Антигул?

Такой поток новой информации, сдобренный неизвестными терминами, действовал девушке на нервы. Хоть Олла и была отчасти занудой, любившей разбираться в предмете разговора, но это был явно не тот случай.

— Не каких, а какого, — поправил её Виам.

«Не каких, а какого? Вот и я думаю: какого „антигула“ здесь происходит?» — промелькнуло в голове девушки.

— Идем. Я покажу, — сказал он, и направился к лестнице, ведущей наверх.

Олла поднялась за ним на крышу. На ней была оборудована небольшая веранда с перилами по периметру, на которой стояло несколько кресел-мешков, низкий стол и площадка для барбекю. Но девушка даже не обратила на веранду внимания, так как принялась озираться по сторонам — прекрасный вид, казавшийся ей фантастикой, очаровывал и захватывал всё её внимание.

Высотные дома замысловатых форм, с разбитыми на них садами, соседствовали с геометрически правильными объектами, некоторые из которых парили в воздухе. На горизонте, прямо посреди океана, возвышались здания невиданных габаритов, а по другую сторону в небо, на котором виднелись несколько планет, уходило неописуемых размеров древо.

— Олла, когда ты услышала какой-то звук, там, на улице, — напомнил Виам, — моей первой мыслью был рингтон телефона, но я не придал этому значения, так как уловить его невозможно. Невозможно без татуировки. Но потом ты услышала его здесь, Бисс прочитала тату, и всё встало на свои места. Мы считаем, — взглянул он на мастера, — что ты родилась с этой модификацией. И когда Биссектрис активировала её, твой организм получил возможность воспринимать то, что не могут другие люди — теперь ты можешь видеть и слышать.

— Видеть и слышать? — удивилась Олла. — У вас были какие-то сомнения? Я же как-то ориентируюсь в пространстве и общаюсь с вами.

— Ты не поняла, — сказала Биссектрис. — Речь не о наличии самих чувств, а об особом восприятии. Услышанный тобой рингтон — это сигнал на той же частоте, что и Анти-гул, то есть — его имитация.

— А сам Анти-гул, — подхватил Виам, обводя рукой всё вокруг, — вот он! Если не вдаваться в подробности, — это, фактически, пакет всевозможных волн излучаемых Реальностью, воспринимаемый нами через КвадраТату.

Олла слушала и разглядывала город, с его окрестностями, как экспонаты долгожданной эксклюзивной выставки. Ей не терпелось окунуться в новый Мир, хотя она всё ещё не могла поверить, что:

— Так, значит, это все реально, — прошептала девушка. — Я… я не могу передать, что я сейчас чувствую. Это поразительно! Скажите, а когда нам можно отправиться… — тут она запнулась, так как глаза разбегались от изобилия заманчивых мест, — …ну, хоть куда-нибудь?

— Видишь ли, всё не так просто, — поспешил разочаровать её Виам. — Мы не сможем никуда отправиться, потому что всё это — эхо реальности. Чем ближе ты будешь к нему приближаться, тем быстрее реверберация будет уменьшать его интенсивность. В общем, если в двух словах, этот мир существует для нас, но мы не существуем для него.

— Не поняла. Как это «не существуем»? А что же тогда всё это?

— Олла, это город-призрак, который мы наблюдаем, но не можем вступить с ним в контакт. Он неосязаем. Но, есть и хорошая новость: мы считаем, что нашли способ, как туда попасть. И этот способ — ты! — сообщила Бисс.

— Я? Серьезно? А что… что я могу сделать? — удивилась девушка.

— Сейчас ты ничего не можешь сделать, кроме, как согласиться помочь, — сказала Биссектрис и тут же добавила, осознав, как угрожающе это прозвучало, — В смысле, не то, чтобы у тебя не было выбора…

— Я поняла, — улыбнувшись, прервала её Олла. — А если я откажусь?

— Не откажешься. Хотя, если гипотетически предположить, то, во-первых, что бы ты не решила — это твое право. Никто тебя не осудит. Во-вторых, всё очень просто: сейчас твоя КвадраТату настроена так, что проснувшись, ты не вспомнишь ничего из того, что сегодня случилось. Просто представь, что ты, как ни в чем не бывало, вернешься домой и проживешь свою жизнь. Да, проживешь так, как тебе захочется, но, даже не подозревая обо всём этом, — ответила Бисс, показывая на великолепную панораму Реальности.

Эти слова, конечно, подкупали. Виды, безусловно, манили и влекли к себе. Олла так мечтала о переменах и приключениях, и вот — они сами стучатся в её дверь, а день, описанный фрау КерАккилой, сам становился одним большим знаком «Внимание!», который трудно не заметить.

— Я не знаю… не знаю. Мне кажется, я не готова… Мне надо подумать, — произнесла девушка, хотя уже знала, что решение ею принято. Она не верила в совпадения, и сомневалась, что всё происходящее — случайность.

— Я верю, что случайности не случайны, Олла, и ты здесь не просто так, — заговорила Бисс, словно прочитав её мысли. — Пока ты была под гипнозом, я прочитала твоё изображение. Чёрт, я всего лишь хотела сделать тебе татуировку и опробовать новую комбинацию, а обнаружила такое… Я не знаю, откуда и как ты его получила, но оно совершенно. Теперь, благодаря твоей татуировке, мы, похоже, получили возможность попасть в этот Мир и стать его частью.

— В этот Мир, понимаешь? В Реальность, — вмешался Виам.

— Подожди-подожди… До меня только сейчас дошло — это что, параллельный мир?

— Нет. Не совсем так. Вернее, мы точно не знаем. Есть предположение, основанное на данных «Декодера», что Мир един, но классифицирован — в нем существует иерархия уровней, контролируемая одной Системой. Действительный мир, в котором мы живем, и Реальный мир. Им свойственны одни и те же мировые постоянные, в них действуют одни и те же законы природы, но они находятся в различных состояниях, — уточнил он.

— И? — ожидала Олла продолжения, но никто, похоже, не собирался что-либо добавлять. — И это всё?

— Хах, — усмехнулась Биссектрис. — Сегодня утром ты понятия не имела вообще ни о чем, а сейчас заявляешь «И это всё?» Тебе мало?

— Ну, можно было просто ответить «Да, это всё», — парировала девушка. — Так, ну, хорошо. Вы сказали, что я родилась с татуировкой. А как это возможно? В смысле, откуда она могла взяться?

— Это хороший вопрос, — сказала мастер, — но однозначного ответа у нас нет. В архивах «Декодера» есть упоминания, что некоторые изображения могли передаваться по наследству, но мы не уверены, что это тот самый случай.

— По наследству? То есть, от моих родителей ко мне? — удивилась Олла.

— Возможно, но не обязательно. Есть также вероятность, что кто-то из твоих предков как-то связан с Реальностью или… был связан, но, по какой-то причине, утратил эту связь. Таких людей в «Декодере» называют Эксами.

«Невероятно! Моя семья была связана с Реальностью? Но кто это мог быть?», — думала Олла.

— Неужели тебе не хочется всё самой выяснить? — озвучила Бисс вопрос, будто опять прочитав мысли собеседницы и попала в точку. Девушка была настолько заинтригована, что буквально выпалила:

— Я согласна.

— Вот это другой разговор! — взбодрилась Бисс, присаживаясь. — Итак, наши КвадраТату принимают сигнал Реальности, то есть работают только на прием. Ранее, с теми татуировками, что были у нас с Виамом, мы могли только видеть Реальность. Вернее, её эхо. Конечно, нам было ясно, что раз возможна передача информации из точки «А» в точку «Б», то должен иметься и обратный маршрут, поэтому мы долгое время работали над тем, чтобы его отыскать. К сожалению, это оказалось невыполнимо.

Теперь же, я скорректировала татуировки так, чтобы они передавали Системе ваш сигнал, что позволит вставить вас из Действительности в Реальность. И возможно это стало только благодаря данным, которые я смогла прочитать в твоей КвадраТату, Олла. В ней содержится верный скрипт — алгоритм приема-передачи информации, похожий на военную систему распознавания «свой-чужой», потому что ты была с ней рождена, а не получила её постфактум.

— Значит, всё уже в процессе и моё согласие было не более, чем формальностью, — заключила Олла.

— Ага, — кивнула в ответ Бисс.

— При других условиях, я бы сказала, что это свинство, но сейчас, ребята, меня волнует кое-что другое — может не стоит торопиться? В смысле, взять и, для начала, всё обдумать, как-то подготовиться? — поинтересовалась девушка.

— Подготовиться? К чему? — ответила встречным вопросом Биссектрис. — Разве возможно подготовится к тому, чего не знаешь? У «Декодера», у нас было столько времени и материала, а мы не выяснили ничего более-менее значимого. Мы даже не знаем точно, как и когда состоится переход, не знаем, как отреагирует Система и что предпримет при нашем внедрении. Возможно, вас вообще примут за ошибку, которую попытаются ликвидировать.

— Как ликвидировать? И ты говоришь об этом только сейчас? Когда всё уже запущено? — возмутилась Олла, и вертевшийся в её голове вопрос «Бисс, а почему, если всё так круто и заманчиво, ты сама не отправишься с нами?» отпал сам собой.

Девушка растерялась. Она не знала, как реагировать и что делать. Невероятное множество вариантов событий проносилось у неё в голове, результат которых был одним — мучительная гибель. Сейчас её прежняя жизнь казалась ей пребыванием в райских кущах, а все мечты о приключениях и неожиданностях — невероятной глупостью.

— Поверь, я бы всё отдала, чтобы оказаться на твоем месте. К сожалению, я могу только прочитать тату, но не могу сама себя загипнотизировать, — тихо ответила мастер, словно отвечая на незаданный вопрос, а затем, вдруг, вскочила и как-будто сорвалась, — Да и что ты думала? Что у парадной вас встретит швейцар и распахнет перед вами двери, не спросив, кто вы и даже не рассчитывая на чаевые? Мы тут взламываем Систему, ребята, если вы не забыли, и это единственный путь на вершину. Я уже сказала, что мы делаем то, чего никто никогда не делал, и вы удостоены чести быть в авангарде! Так ведите себя достойно! И не надо думать, что «Декодер» ничем не рискует, потому что, если облажаетесь вы, то конец придет всем нам. У нас есть только один шанс, чтобы…

Олла и Виам переглянулись. Он показал на свое ухо, помотал головой и обеспокоенно спросил прямо посреди монолога Бисс:

— Ты тоже?

— Да, — закивала девушка в ответ.

Бисс продолжала эмоционально говорить и жестикулировать, когда Виам пару раз махнул перед ней рукой и задал вопрос, перебив её:

— Бисс, ты меня слышишь?

Она сразу перестала говорить и утвердительно кивнула.

— Мы тебя — нет. Твоя речь прерывается помехами. Должно быть, переход выполняется, и изменения уже начались.

Гнев тут же покинул Биссектрис. Она на мгновение растерялась, а потом её взгляд отразил грусть. Пусть и ожидаемо, но, всё равно, как-то внезапно, настал час расставания. Никто не знал, что может произойти в Реальности. Мастер старалась держаться, но эмоции невозможно было скрыть.

Виам захотел обнять Бисс, и она тоже уже сделала шаг ему навстречу, но как только они сблизились, она исчезла.

Следом начались графические помехи, словно перестало выполняться сглаживание текстур при обновлении изображений. Всё, что наполняло этот город бытием, замерло, будто кто-то полностью его обесточил, лишив жизненной энергии. Яркость цветов, их контрастность, разрешение видимых объектов, мерность пространства — окружающая действительность хаотично менялась. Здания становились то выше, то ниже; то выглядели вполне обжитыми, то казались недостроями или руинами.

Изменения и откаты помрачневшего города продолжались, пока не погрузили ребят в чёрно-белое пространство — будто поставленный на паузу старый фильм.

Парень посмотрел на взволнованную Оллу и, предвосхитив следующий вопрос, решил несколько разрядить обстановку:

— Что делать? Пока не знаю… Может, ко мне?

— Я согласна, — тут же выпалила она.

Виам, от неожиданного ответа, вскинул брови.

Конечно, девушка понимала, что эта была шутка из ряда «в любой непонятной ситуации предлагай ехать к себе», но сейчас она была согласна на что угодно, лишь бы это внесло хоть какую-то ясность в происходящее.

— Я не шучу, — добавила она, видя, что, похоже, Виам не воспринял это всерьёз.

— Ладно, — спокойно сказал он и протянул ей руку.

Выйдя из здания салона, Виам понял, что придется идти пешком, так как его чоппер выглядел, как застрявший в текстурах транспорт, наспех сколоченный из моделей разных лет.

Некоторое время ребята шли молча, озираясь по сторонам. Впервые в жизни, родной город был таким незнакомым и чужим.

Возведенные людьми постройки, посаженные ими растения и уложенные дороги, фонарные столбы, лавки и газоны — всё кругом теперь смотрелось бессмысленно и напоминало когда-то купленный чайный сервиз, который стоял в серванте — он был и имел назначение, но никем не использовался.

Кроме того, периодически им попадались какие-то странные и никогда прежде не виданные ими артефакты и объекты неизвестных технологий.

Виам осматривался и думал про себя — «Наверно, это какое-то пограничное состояние между пределами… чёрт, напоминает какое-то пепелище. Может, так выглядит смерть, когда тело ещё есть, а человека уже нет? Как выжженная суть при сохранении формы…»

— Ничего нет, — наконец, полушепотом сказала Олла, отвлекая парня от размышлений.

— Что? В смысле? — не понял он.

— Ни людей, ни машин, ни птиц, ни звуков — ничего.

— Кто здесь? — испуганно произнес парень, схватившись за сердце.

— Где? — не менее испуганно выкрикнула девушка, но увидев выражение лица Виама, заявила, — Это, конечно, очень остроумно, но мне сейчас не до шуток.

— Извини, я не хотел тебя…

— Проехали, — внезапно перебила его девушка. — Скажи лучше, как ты думаешь, переход состоялся? Это Реальность?

— Ну, если только реальность курильщика, — ответил Виам, криво улыбнувшись. — Не знаю. Трудно сказать. Со мной, знаешь ли, такое впервые, — сказал парень и остановился, чтобы посмотреть на свою татуировку. К сожалению, он с досадой для себя отметил, что ничего не изменилось, хотя, казалось, КвадраТату должна была хоть как-то отреагировать.

— Виам… — произнесла Олла.

Молодой человек поднял глаза на девушку. Её взор был устремлен куда-то в сторону. Он перевёл свой взгляд туда же и замер.

 

VI

— «Мм…» — этот, произнесенный с выдохом, сдавленный звук скорее можно было ощутить, чем услышать, только некому было этого сделать — его автор в кабинете всегда находился один.

Стрелки на наручных часах давно перевалили за полночь, а Общие, настенные, показывали 17.52.

Несмотря на то, что причины так надолго задержаться имелись, человек за столом ощущал раздражение, природу которого не мог понять. С каких это пор из себя может вывести такая ерунда?

И, правда, задерживаться случалось регулярно, и это давно перестало его беспокоить. В конце концов, здесь никто никого не держал. Не нравится режим — выметайся. Однако за всё время существования организации, ни один сотрудник не ушел со службы добровольно. Да и жаловаться было, фактически, не на что, так как возможность Управления контролировать своё внутреннее время, замедляя его, всегда позволяла уложить любую продолжительность рабочего дня в промежуток с 9.00 до 18.00.

В этот раз Поверенный Алексифер Малкс прервал работу не так, как обычно — в прекрасном расположении духа — он был недоволен. И если бы сейчас ему задали вопрос о причине недовольства, то, скорее всего, он бы промолчал, медленно, безразлично-брезгливым взглядом осмотрел вопрошающего с головы до ног, а, после, в обратном направлении, и отвернулся, так как конкретной причины попросту не было.

Оттолкнувшись ногами от пола, он отлетел на левитирующем кресле к панорамному во всю стену окну. Энергоставни были закрыты, поэтому он отчетливо видел в нем свое отражение. Из затемненного снаружи стекла, его рассматривал средних лет с сединой брюнет с правильными чертами лица, густорастущей 3-х дневной щетиной, в меру полными губами, прямым, с едва заметной горбинкой, носом и проницательными карими… в этот момент глаза его зажмурились, дав возможность пальцам пройтись по векам.

Малкс поднялся и подошел к окну. С его сенсорной панели, Алексифер отключил ставни. Они медленно растворились, давая возможность глазам плавно переключиться на естественное освещение.

Вечерний город не выглядел приветливым. Пасмурная погода обесцветила его улицы и здания, словно превратив художественную картину в документальную. Деревья стояли неподвижно, лишь иногда, под порывами ветра, качая ветвями и теряя последние оставшиеся листья.

Поверенный разглядывал этот унылый пейзаж по ту сторону стекла и думал, почему же всё так хорошо? Граждане, прогуливающиеся по улицам, завсегдатаи, сидящие в баре на углу двух бульваров, посетители кафе, ожидающие свой заказ, зрители театра, аплодирующие труппе, покупатели в магазинах, стоящие в очереди на кассе, клиенты прачечной в переулке, таксисты, отдыхающие после смены, старики, беззаботно играющие в домино по выходным на площадке — никто ни в чем не нуждался.

Эта картина, близкая к утопии, раздражала его, вызывая недовольство. Ему казалось, что мир, где нет ни насилия, ни преступлений, ни нужды, в котором удовлетворяются все низшие потребности, оказывался пустышкой. Алекс считал, что, вместо качественного скачка, развитие технологий может привести человечество в тупик. Если в прежние времена двигателем прогресса была жажда открытий, завоеваний, ресурсов то теперь, вид, который создает для себя райские условия, обрекает потомство на вымирание, так как общество ни в чем не испытывает недостатка и перестает к чему-либо стремиться.

По первоначальному замыслу, решение многих бытовых проблем должно было дать импульс к познанию и самоидентификации, привести людей к новому уровню сознания, а на деле, могла предстать обратная картина — начало деградации. «Прямо, как те мыши из Вселенной-25», — подумал Алексифер и резко повернулся к телефону. Тот, всего лишь зазвонив, прервал его размышления обильным выбросом адреналина в кровь и мгновенным учащением сердцебиения.

После трех гудков, автоответчик начал чеканить записанный текст, но Алексифер решил ответить сам.

— Поверенный Малкс, — сказал он, активировав голосом громкую связь.

— Тяжелый выдался день? — спросил человек на другом конце провода.

— Оу, прости. Я забыл перезвонить. Ну, за последние 40 минут ничего не изменилось, поэтому — да. И ты даже не представляешь, насколько тяжелый. Жизнь меня просто убивает.

Ему звонил старый приятель, с которым они редко виделись, но любили посудачить о разном.

— Как и всех нас. Ты уверен, что дело только в работе?

— Нет, не уверен. Дело во всем. Посмотри вокруг. Что это? Ради чего живут все эти люди? Каковы их ценности, цели в жизни, мечты и желания? И знаешь, что самое страшное? Ответ на все эти вопросы один — материя! Неужели они не видят, что мы движемся никуда? Разве это элита общества?

— Глубоко копаешь, Алекс. А ради чего работаем мы?

— Этот вопрос я задаю сам себе каждый день. И ни один из ответов, что я для себя нашел, мне не нравится…

* * *

Поверенный Алексифер Малкс вошел в прохладный осенний вечер 197X года, едва ступив за порог дверей Управления. Резкий порыв ветра, как поджидавший за углом грабитель, немедленно набросился на него, заставив повернуться к себе спиной и поднять воротник плаща.

Посмотрев на небо, а, затем, бросив взгляд по сторонам, Малкс неторопливым шагом направился на парковку. Город равнодушно наблюдал за ним темными окнами офисных зданий, верхние этажи которых терялись среди мрачных туч.

Погода не располагала к прогулкам, но он шёл медленно, глядя себе под ноги и не поднимая головы, стараясь выкинуть из неё прошедший день.

Алексифер остановился. Он часто так делал во время пеших прогулок. Глубоко вдохнув, Малкс опустил веки и стал слушать. Тишина улицы больше не нарушалась отчетливым отзвуком его шагов. Где-то вдалеке слышались проезжающие автомобили, вверху шумно работала неисправная вентиляция, из арки, ведущей к парку, доносился приглушенный собачий лай, а в соседнем дворе с металлическим лязгом закрылись какие-то тяжелые ворота. Город жил.

Поверенный достал из внутреннего кармана пиджака портсигар и открыл глаза. Яркие краски опавших кленовых листьев привлекали внимание и казались каким-то инородным декором на темном полотне тротуара.

В противоположном конце аллеи, где обычно взору представали яркие пятна барных вывесок и магазинных витрин, всё было, как обычно. Действительно, почему бы не быть? Ведь годами, день за днём, необычное происходило только на работе.

Малкс обернулся и посмотрел в другую сторону. Улица, освещённая лампами фонарей, была похожа на дорожку для боулинга с несколькими несбитыми кеглями в её конце, а рядом с ним не было ни души, и ему это нравилось. Ему нравилось, поздним вечером или ранним утром, наблюдать пустые проспекты, бульвары и авеню города, видеть, каким всё выглядит в статике, без движения, без присутствия и вмешательства человека.

Он снова закрыл глаза. Встречный поток ветра обдувал его подтянутую фигуру, поднимая полы плаща. Сейчас ему почему-то вспомнилось то самое ощущение, когда едешь ночью по загородной трассе, где почти нет машин, и на ходу выключаешь свет фар.

Алекс обожал это чувство, но не мог ни с кем им поделиться, так как даже не рассчитывал, что кто-то будет способен его понять. Ну, кому ещё может прийти нечто подобное в голову — безрассудное решение заглянуть туда, куда не каждый осмелится?

Такие развлечения, а именно этим словом он называл некоторые свои поступки: управление судном в шторм, дайвинг среди акул, спортивная охота на птиродактеля, прыжок с вершины горы в летящий самолет, участие в гонках на выживание — выражали его стремление к удивительному. Он просто не знал, чем же ещё поразить человека в повседневной жизни, который уже перестал удивляться даже по долгу службы? Какие могут быть у него досуг и отдых, если ему знакомы ощущения, не знакомые самому отъявленному экстремалу или наркоману? Да, он видел даже такое, что не снится маленьким детишкам в кошмарах, после просмотра фильма ужасов.

Пламя зажигалки табачной гильзы на секунду осветило его лицо.

За спиной, сначала нечетко, а затем всё сильнее, слышался нарастающий звук, похожий на шелест листвы. Смущало только одно — её уже давно не было на деревьях, а, значит, начинался дождь.

— Блеск, — тихо произнес Поверенный, выдыхая густой дым. И, снова поправив воротник, двинулся к парковке.

При приближении владельца, Мустанг’67 запустил двигатель и зажег габаритные огни. Открыв дверь, Алексифер ловким движением снял промокший плащ, бросил его на пассажирское сидение и сел в автомобиль.

Магнитола поприветствовала хозяина, и голосом диктора новостной службы завещала что-то о процессе освоения пустошей Антарктиды, о новом проекте и обновленных текстурах 1960-х годов, запущенных в одной из частей какого-то сектора, и очередном научном открытии при изучении форм жизни мирового Океана.

Малкс любил слушать передачи, в которых говорят: новости, аналитические передачи, мнения экспертов или других интересных людей, но сейчас слов ему не хотелось. Хотелось легкой музыки. Он переключил радиостанцию, затем ещё пару, и салон наполнился приятным звучанием джаза начала второй половины XX века.

Машина медленно тронулась и, на мгновение, задержавшись у шлагбаума, сорвалась с места, издав сочный захлебывающийся рёв мотора.

Черный, как сажа, Мустанг’67 не спеша передвигался по улицам города.

Поехать домой и провести чудный вечер в компании приятного во всех отношениях человека, каким и считал себя Алексифер Малкс, было отличной идеей среди прочих вариантов, которые он сейчас перебирал в голове. Впереди были выходные, которых, казалось, он ждал целую вечность, а в этом полисе имелись занятные места, куда можно было бы направиться и недурно повеселиться.

Решение, как это порой бывает, пришло само собой — нужен план.

План «положиться на случай» состоял всего из одного пункта и всегда работал безотказно, поэтому выбор был очевиден. И случай не заставил себя долго ждать — музыка стала вдруг тише, а на лобовом стекле появилось оповещение о входящем звонке.

— Добрый вечер, офицер. Я хотела бы заявить о готовящемся преступлении. Могу ли я воспользоваться программой защиты свидетелей? — заявил приятный женский голос.

— Добрый вечер. Безусловно, можете, но, прежде, позвольте сообщить, что у меня есть для вас две новости: одна хорошая, вторая плохая. С какой мне нача…

— С плохой… — перебила его девушка, — и, надеюсь, она не такая плохая, какой плохой планирую быть сегодня я.

Алексифер никак не ожидал такого поворота и, не сдерживая улыбку, произнес:

— Эм… к чёрту плохие новости. Мой рабочий день уже закончен, но я не против сверхурочных.

— Ах-хах, я так и знала. Только учтите, офицер, дело не из простых и потребует отличной физической подготовки и всего арсенала ваших навыков.

— Вы же знаете, что для Поверенных нет ничего невозможного. Я всегда готов оказать содействие и исполнить свой долг.

— Это звучит прекрасно. Так, через сколько, ты сказал, тебя ожидать?

— Я ещё не говорил. Я заеду за тобой… — Алексифер взглянул на часы, — будь готова через час.

— Будь готова? А я надеялась, мы проведем вечер вдвоем…

— Так и будет, милая, но, пожалуйста, только не дома. Через час. До встречи.

— До встречи. Я тебя жду.

Машина стремительно набрала скорость и направилась в Миллениум Сервер Блок — один из передовых хай-тек районов города.

Кристи Гэйннер. Поразительная девушка, которая всегда была к месту и вовремя. Так случилось и в этот раз. Это было то самое ощущение, когда понимаешь, что конкретно тебе нравится в человеке. Непредсказуемость, чувство юмора и момента, плюс манера общения с ним, делала её #1 в списке «Мои женщины», состоящего из одного пункта.

Теперь он думал только о ней. Как легко у неё это получалось — переключить всё его внимание на себя. Вероятно, сама природа наделила Кристи таким основательным пониманием тонкостей межполовых взаимоотношений, а жизнь и профессия архитектора проектов отточили эти навыки, особенно учитывая то, что жизнь воспринималась ею, как главный проект.

Малкса влекло к ней, потому что элементарные и очевидные «правила» взаимоотношений с ним, соблюдались ею безупречно: врожденная потребность мужчины ощущать себя доминантом, полностью удовлетворялась в её обществе. Более того, она умела быть незаметной, присутствуя, по сути, всюду — и в его личной, и в общественной жизни. Работая в Отделе баланса Управления, Кристи была основным поставщиком его проблем. По большому счёту, от её деятельности зависела занятость всего учреждения, и Алекса персонально, ибо её скрипты работали против него.

Начитанная, эрудированная, умеющая не придавать значения пустякам и контролировать эмоции, она выражала и отстаивала свою точку зрения, никогда не накаляя обстановку. Совершенное чувство такта, когда необходимо промолчать, выслушать и не задавать лишних вопросов, создавало максимально комфортные условия общения. Кристи не придиралась к мелочам, не устанавливала рамки отношений, не выдвигала условий, не ограничивала свободу. В двух словах, она установила контроль над всем, не контролируя, в принципе, ничего.

Да, эта девушка прекрасно готовила и восхитительно выглядела. Чёрт, о чем ещё можно было мечтать?

Конечно, он понимал, что в дальнейшем её образ ещё не раз будет меняться под влиянием неизбежных разногласий и обстоятельств, но основное заключение о ней, сформированное на основе уже полученных данных, по существенным для Алекса критериям, было положительным. К тому же, он надеялся, что им обоим хватит мудрости найти пути к компромиссу, если возникнет такая необходимость.

Мустанг’XX вынырнул из общего потока автомобилей на шоссе и направился в тоннель, ведущий на Каушир Драйв. Через несколько минут на парковке, у апартаментов «Улей 5», из автомобиля вышел подтянутый мужчина средних лет в модном темном костюме с зауженными брюками и приталенным пиджаком.

На хорошо освещенной улице вдоль набережной прогуливались люди. Теплый июльский вечер был наполнен приятным смолянистым запахом рододендрона. Легкий бриз ласково обдувал лицо.

Мужчина снял тонкий ассиметричный галстук, расстегнул верхние пуговицы белой сорочки и, захлопнув дверь, поспешил к зданию. Ему хотелось поскорее снять одежду и смыть с себя этот день.

При входе он на мгновение задержался, посмотрев на рекламную проекцию, где соблазнительная брюнетка рекламировала возможности новых текстур.

Войдя внутрь, он прошел в капсулу лифта, которая уже идентифицировала и ожидала его.

Остановившись, капсула открыла 13-й этаж. Пассажир вышел и направился к своим апартаментам. При приближении владельца, огни подсветили дверь, которую он отворил легким касанием ладони.

— Добрый вечер, Алексифер. Как прошел день? — поприветствовал его искусственный интеллект.

— Привет, ИскРа. Всё прекрасно, спасибо. Как мои дела?

— Вы в отличной форме, все показатели в норме. Будут ли какие-нибудь распоряжения? — спросил помощник.

— Да, распоряжения будут, — сказал Малкс, попутно раздеваясь, — Сегодня поужинаю в ресторане. Подбери, пожалуйста, несколько интересных вариантов на двоих, с культурной программой и закажи букет незабудок к машине. Я в душ.

— Будет исполнено.

— Алексифер, — продолжила искусственный ассистент, как только он вышел из ванной, — я приготовила несколько вариантов в каждой категории, — перед ним появился полупрозрачный экран, на котором был список рекомендаций системы.

Алексифер прошел на кухню, достал из холодильника бутылку пива, но затем поставил на место и налил себе воды. После присел на высокий стул у барной стойки напротив большого окна, ненадолго уставившись в него.

Конечно, он прекрасно знал, что представляется взору по ту сторону стекловолокна, но созерцание городского пейзажа не становилось менее желанным, поскольку доставляло удовольствие вполне сравнимое с наблюдением за горящим в камине огнем, и было подобно просмотру немого кино: да, основные декорации оставались прежними, но элементы, актеры и их игра менялись регулярно.

Очнувшись, он посмотрел на часы и сообщил:

— ИскРа, отсортировать данные по отзывам и экспертным оценкам. Упразднить категории. Оставить топ варианты и разбить на реалити и фэнтази. Вывести на окно.

— Исполнено. Рекомендую провести сегодняшний вечер…

— Хотя, знаешь, — задумчиво прервал её Малкс, — подбери тур и на весь уикенд тоже. Результаты на окно.

— Исполняю, — с этими словами окно, в котором он любовался городским видом, обратилось в большой экран, на котором был список, фотографии, проморолики и прочая информация:

Реалити | [Сектор Эпох]

— Бал и утренняя охота в Замке Бран, Брашов, Трансильвания, Румыния, 1889 год.

— Бал-маскарад в Зимнем Дворце, Санкт-Петербург, Российская Империя, 1903 год.

— Ужин на Бродвее и выступление джаз-бэнд Луи Армстронга, Нью-Йорк, США, 1930 г.

— Ужин на Капитолийском холме и выступление Тре Тенори в Термы Караккалы, Рим, Италия, 1990 год.

— Ужин на трансатлантическом пароходе «Титаник», рейс Саутгемптон — Нью-Йорк, 1912 год.

— Ужин в ресторане Атмосфера Сквер, Облачный город, Воздушная Гавань, наши дни.

Фэнтази | [Воображариум]

— Великий бал у Сатаны, Диабло Холл, «Мастер и Маргарита», М. А. Булгаков.

— Ужин в Раю, Эдем Гарден, «Божественная комедия», Данте Алигьери.

— Ужин на Вершине мира, ресторан Чердак 15–63, «Вавилонская башня», Питер Брейгель.

— Вечер роковых встреч, СевенСин, «Сад земных наслаждений», Иероним Босх.

Бегло ознакомившись со списком и рейтингами, Малкс сделал выбор и благодарно воскликнул:

— Прекрасно, ИскРа — и поднялся с места. Переходя в зал, а затем в прихожую, он продолжил, — направь приглашение Кристи. Подбери, скачай и внеси, пожалуйста, дрес-комплекты на сегодняшнее мероприятие в облако.

— Гардероб! — скомандовал он, и в просторной прихожей на большом зеркале отобразился виртуальной гардероб. Малкс скользящими движениями рук перебрал несколько комбинаций и остановился на дезертах с потертыми джинсами, белой футболке с принтом, кожаной куртке и кашне.

— Загрузить, — сказал он и направился к двери.

— Хорошего вечера, Алексифер. Цветы уже доставлены.

— Класс! Спасибо, ИскРа. Ты просто чудо! Всё. До скорого.

С этими словами он направился к входной двери. Одежда появилась на нем до того, как он успел перешагнуть порог апартаментов.

Незабудки — первое, что увидел Малкс, сев в автомобиль. Дрон доставка, как всегда, сработала без нареканий — четко, оперативно, надежно.

Он смотрел на букет и от чего-то, именно в этот момент, ему подумалось, что, конечно, это мелочь, но из подобных мелочей и складывалось общее убеждение необходимости Системы. Не удивительно, как часто люди стали доверять машинам, порой, даже самое важное — свою безопасность, здоровье и жизнь.

Всевозможные имплантаты, инновации и систематическое обновление программного обеспечения, долгое время поднимали качество жизни на совершенно иной уровень, и теперь, когда искусственный интеллект контролировал все аспекты существования вида, можно было…

Его размышления были прерваны олд-скул щелчком прикуривателя, который Алексифер, видимо, машинально нажал, когда сел за руль. Открыв портсигар и достав гильзу, он покрутил её в пальцах и убрал обратно, а затем, взглянув на часы и в боковое зеркало, надавил на педаль газа.

Кристи Гэйннер проживала в ЭКОкомьюнити Парк — районе с невысокими постройками, множеством водоемов и зеленых насаждений, больше похожем на пригород крупного мегаполиса. Он был, несомненно, прекрасным местом для жизни. Однако, как считал Алексифер, в этой части города не хватало… города — его драйва и ритма жизни — тех особенностей, что присущи каждому из полисов и их населению. Да, здесь были тишина, покой и прекрасная инфраструктура, но они ассоциировались у него с отставкой и предпенсионным возрастом, а ему хотелось быть молодым. Вечно.

До встречи оставалось ещё несколько минут, когда автомобиль остановился у входа в апартаменты Овурет Белл. Малкс взял цветы, вышел из машины, поднял глаза и замер в восхищении — его уже ожидали.

Как невероятно красива была она сегодня. Они не виделись несколько дней и, конечно, он соскучился, но дело было вовсе не в этом. Кристи была очаровательна. Её природная пластика и сексуальность приковывали взгляд, заставляя смотреть и любоваться её движениями, мимикой, чертами лица и… в этот момент она уже шла ему на встречу, отточенной до совершенства модельной походкой. Повернувшись на 360 градусов и показав всю прелесть своего платья и фигуры, Гэйннер приблизилась к Алексиферу и, приобняв, поцеловала его.

— Здравствуй, Малкс, — как всегда ласково произнесла она, улыбнувшись.

Ему почему-то очень нравилось, когда к нему обращались по фамилии, вернее, когда это делала Кристи.

— Привет, — находясь под впечатлением от поцелуя и не сразу открыв глаза, ответил он. — Ты потрясающе выглядишь!

Он безмолвно протянул ей букет. Поднеся его к лицу, девушка закрыла глаза и вдохнула тонкий приятный аромат луговых цветов, который почти не был слышен.

— Благодарю, это так мило, — прошептала она.

Алексифер, улыбнувшись, подмигнул ей, взял за руку и повел за собой.

* * *

Форд модели А-03 с крытым верхом медленно выехал на Невский проспект без четверти девять 11 февраля 1903 года. Он тарахтел и с трудом двигался, преодолевая снежные заносы зимнего Санкт-Петербурга.

Строения, набережная и мосты города были украшены гирляндами и штандартами Российской Империи в честь 290-летия Дома Романовых. Иллюминация и яркий свет уличных фонарей едва пробивались сквозь крупные хлопья падающего снега, создавая сказочную и праздничную атмосферу, какая обычно бывает под Рождество.

Проехав несколько кварталов, автомобиль остановился. Тонкие спицевые колёса буксовали, не давая возможности продолжить движение, поэтому Малкс выскочил из кабины, чтобы всё осмотреть и обдумать, что можно было бы здесь предпринять.

Он спрыгнул и успел сделать несколько шагов прежде, чем его внимание привлек шум, похожий на скрежет металла и тяжелый топот, доносящийся откуда-то… непонятно откуда. Шум нарастал и явно приближался, заставив Алекса всматриваться в снегопад, из которого внезапно вылетел крупный, темный и быстро приближающийся силуэт, сопровождаемый сильным стальным лязгом.

Кристи, наблюдая за происходящим, тоже повернулась назад, услышав этот же шум, как вдруг, на том месте, где секунду назад стоял Малкс, с невероятной скоростью пронесся запряженный лошадьми трамвай, высекая искры и неся за собой завьюженные клубы снега.

От неожиданности и ужаса, девушка вскрикнула, закрыла лицо ладонями и откинулась на спинку сидения.

Крис не знала, что думать. Представляя последствия столкновения с подобным объектом, она боялась туда посмотреть. Наконец, взяв себя в руки, девушка, глядя перед собой, опустила ладонь на ручку двери, глубоко вдохнула и, резко выдохнув, надавила на неё.

— Итак, — внезапно, как чёрт из табакерки, с её стороны кабины появился Алексифер, отряхиваясь от снега.

Кристи взвизгнула и, снова закрыв лицо руками, затопала ножками.

— Ах-ха-хах, — рассмеялся он, так как не ожидал такой реакции. — Ты чего?

— А-а-а! — рассержено прикрикнула она. — Малкс! Зачем ты так делаешь?

— Как? Что я делаю?

— Зачем ты так выскакиваешь и пугаешь меня?

— Пугаю? Ах-хах, прости, Крис. Как-то само собой получилось, — продолжая смеяться, ответил он.

— Мне так не нравится, — она сложила руки на груди, надула свои пухленькие губки и отвернулась.

— Ну, довольно. Чего ты надулась? Просто немного адреналина в сердце.

— Я не надулась, но такие вещи не всегда веселят. Во всяком случае, сразу. Обещаю, что в долгу не останусь, и адреналин в сердце получишь ты. — Закончив фразу, Кристи посмотрела на него и показала язык.

— Оу, ах-хах, да! Я бы даже сказал — «О-о, да!» Уже мечтаю о судном дне с такой шикарной красоткой. Да воздастся мне за сей грех по всей строгости! — вскинув руки к небесам, эпично выкрикнул Алексифер.

— Аминь, болтун, — улыбнувшись, сказала она. — Мы, вообще-то, опаздываем.

— Куда опаздываем? А, ну, да, — сделал он вид, что только опомнился. — Тогда поспешим, о, прекраснейшая из земных созданий!

Его самоирония и умение парой фраз свести любой разговор к шутке, часто помогали снизить обороты и охладить накал страстей. Так случилось и в этот раз — с лица Кристи не сходила улыбка, а от испуга не осталось и следа.

Обходя кабину, Алексифер снял левую перчатку и, обнажив татуировку, сделал несколько движений. Через мгновение, он вскочил на порог кареты и крикнул:

— Трогай!

— Н-но! Н-но! Пошли, черти косые! — тут же послышался громкий голос извозчика, и черный экипаж, запряженный четверкой вороных коней, сорвался с места.

Вереница машин и экипажей приглашенных гостей въезжала на Дворцовую площадь через Арку Главного Штаба, миновав которую они оказывались в самом центре событий. Взору пассажиров представлялось нечто волшебное и люди, сгорая от нетерпения, выглядывали из окон, чтобы увидеть всё своими глазами.

Световые столбы, излучаемые массивными прожекторами, блуждали по небу, будто стараясь осветить его полностью. Они подавали четкие ориентиры, куда следует прибыть званым гостям и любому наблюдавшему это зрелище, было понятно, где сегодня находится сердце Российской Империи.

Величие дворца в стиле елизаветинского барокко, подчеркивала подсветка, созданная истинными мастерами своего дела. Каждая деталь основной резиденции царской семьи являла собой шедевр и создавала архитектурный ансамбль, от которого нельзя было отвести взгляд. Душа сама рвалась в самую суть этого великолепия.

Через центральные ворота, прибывшие попадали на внутренний двор Зимнего дворца и высаживались у парадной.

Малкс посмотрел на восхищенную Кристи и понял, что не прогадал с выбором планов на выходные. Экипаж подъехал к лестнице. Лакей открыл дверь, поклонился и протянул руку.

— Князь Маврокордато, — громко объявил лейб-кучер, — с супругой!

Услышав это, Кристи, в легком недоумением и с улыбкой, посмотрела на Алексифера и прошептала: «Маврокордато?». В ответ он пожал плечами и отвел глаза, притворившись, что он тут ни при чем.

— Ваше сиятельство, добро пожаловать ко двору Его Императорского Величества! — Дворецкий, поклонившись, приветствовал их.

Кристи подала руку и вышла первой. За ней спустился Алексифер. Экипаж тут же отъехал.

— Ваше сиятельство, разрешите сопроводить вас и княгиню к гардеробной, а после в Романовскую галерею для поклона русского, — дворецкий жестом позвал лакея.

— Благодарю вас, сударь, — Ответил Алексифер.

— Ваше сиятельство, прошу вас следовать за мной, — пригласил их лакей.

Сдав верхнюю одежду, свой кивер и ташку, Алексифер отпустил сопровождающего, и подошел к огромному зеркалу, ожидая возвращения Кристи из дамской комнаты.

Беглого взгляда было достаточно, чтобы положительно оценить свой вид — прическа, лицо и борода с подкрученными усами не вызывали нареканий, мундир «Черных гусар» сидел на нем прекрасно, подчеркивая его физическую форму.

Он поднял глаза, и зрачки его расширились. Никогда прежде он не видел ничего подобного. Совершенство внутреннего убранства дворца невозможно было представить иначе. Он повернулся, не веря, что зеркало не может не исказить всю красоту интерьера и оказался прав — увиденное поражало воображение: картины, колонны, лепнина, статуи, своды потолка и огромные окна. Всё это захватывало дух и вынуждало восторгаться.

Однако даже эта красота померкла, когда в парадную залу вошла Кристи. Своей походкой, вечерним платьем ярко красного цвета, великолепной прической и блестящими украшениями она привлекала всеобщее внимание. Ни мужчины, ни женщины не могли не отметить её персону.

Она подошла к Малксу и взяла его под руку:

— Алекс, я не представляю, что будет дальше, но благодарю тебя за этот вечер. Здесь просто необыкновенно.

В Романовской галерее Эрмитажа, гости попарно шествовали вдоль стен, увешанных портретами членов царского семьи, к ожидавшим их Императору и Императрице, чтобы засвидетельствовать свое почтение в «русском поклоне».

После официальных мероприятий, собравшихся пригласили в Эрмитажный театр, где лучшие артисты Империи давали концерт с избранными сценами из оперы «Борис Годунов» и балета «Лебединое Озеро».

По окончании представления, гости проследовали в Испанский, Итальянский и Фламандский залы, где сервировался вечерний стол. Каждое помещение имело неповторимый колорит, было выдержано в традициях указанных в названии держав, а лакеи наряжены в национальные одежды.

Здесь можно было в общих чертах познакомиться с их культурой и отведать блюда, приготовленные выписанными иностранными поварами. Впечатлением не было конца, а бал ещё даже не начался.

К 11 часам вечера, все участники перешли в Концертный зал Эрмитажа, где проходила основная часть торжества — маскарад. За позолоченной решеткой на подиуме находился придворный оркестр. Танцующие офицеры в костюмах кавалергардов, конногвардейцев и уланов XVII века развлекали придворных дам, одетых в расшитые сарафаны и кокошники, общим вальсом, кадрилью и мазуркой.

Атмосфера была просто волшебной. Никогда ранее ни Алексифер, ни Кристи, не принимали участия в подобных мероприятиях. Ощущение причастности к истории, красивым традициям и нахождение в обществе друг друга, делали этот вечер поистине незабываемым.

Праздник был в самом разгаре. Вино и танцы разогрели тела, а нежные чувства и музыка — души. Пара стояла в стороне и делилась полученными впечатлениями.

Малкс, находясь рядом с очаровательной спутницей, был в прекрасном расположении духа, и не сразу обратил внимание на вибрацию татуировки, а, через секунду, совсем забыл о ней, когда к ним подошел офицер в мундире лейб-гвардии Конного полка. Он поприветствовал Алексифера кивком головы и обратился к нему:

— Ваше сиятельство, разрешите рекомендовать себя — штабс-ротмистр Норд фон Лесток.

Затем, повернувшись к даме, он слегка наклонился вперед и протянул к ней руку ладонью вверх.

— Княгиня… — Кристи положила свою ладонь в его, — вы очаровательны, — закончил фразу офицер и поцеловал её руку. — Позвольте пригласить вас на танец. Разумеется, если Князь Маврокордато не возражает, — при этих словах он нагло посмотрел Алексиферу прямо в глаза.

Малкс не успел даже открыть рта, как зазвучала следующая композиция, и дерзкий офицер закружил Кристи в танце.

Алексифер был настолько обескуражен случившимся, что какое-то время в оцепенении смотрел на них, пока они не скрылись из виду среди других танцующих пар.

Малкс усмехнулся и решил, что неплохо было бы выйти на балкон, чтобы подышать свежим воздухом и, возможно, выкурить гильзу. Поднявшись по лестнице, он оказался на площадке, откуда впервые увидел сразу всю залу. Это зрелище не имело себе равных и сейчас выглядело ещё краше. Весь цвет Империи находился сейчас здесь, и ощущение себя частью происходящего доставляло ему особое удовольствие.

Под расписным потолком висели массивные изящные люстры, огромные окна были занавешены, что придавало уют этому безразмерному помещению. Со стен за происходящим наблюдали предки царской семьи, а вокруг были люди, создававшие этот праздник. Это грандиозное событие, несомненно, надолго запомнится всем его участникам.

«Надо же, каков наглец», — думал про себя Алексифер и ухмылялся. Ему было приятно, что его даме оказывают такое внимание, но что-то всё равно насторожило его в этом молодом офицере, и он не мог понять, что именно, пока…

«Вот дерьмо…» — происходящее в его голове было похоже на загруженный автобан без лимита скорости, на котором какой-то полудурок резко надавил на тормоз, спровоцировав смертоносную аварию. Поверенный почувствовал, как его тело покрывается холодной испариной. «Да, ей действительно часто оказывают внимание, но не сегодня… О, боже…».

За весь вечер ни один из присутствующих, кроме обслуживающего персонала, не подошел ни к ней, ни к нему. Не познакомился, не заговорил, не сделал комплимента — не было ни единого контакта с присутствующими гостями. Только сейчас Алекс осознал, что в этот раз, в предварительных настройках приватности, им был установлен режим «Инкогнито», то есть ни программа, ни человек — никто не мог вступить с ними в контакт.

«Дьявол, да кто же этот офицер?»

 

VII

— Ты это видишь? — спросила Олла.

— О, да, — произнес Виам тоном, которым обычно парни оценивают девушек.

Она повернулась, не сомневаясь, что он пялится на неё, но обнаружила, что это не так. Молодой человек повернулся к ней и поинтересовался:

— Что?

— Ничего. Просто удивлена. Удивлена твоим ответом. Я ожидала услышать что-то вроде «Единственный яркий и цветной квартал во всём монохромном городе? Конечно, не вижу», — спародировала она его.

— Ах-хах, похоже. Я, знаешь ли, люблю удивлять, — сообщил парень, ухмыльнувшись.

Где-то позади, а затем по периметру, удаляющимся приглушенным скрежетом, протяжным гулом и мерцанием текстур, словно раскатом грома с молниями, снова дали о себе знать графические помехи.

Ребята осмотрелись, и Виам, встретившись взглядом с Оллой, качнул головой в сторону цветного квартала, приглашая пройти в его направлении. Предложение было поддержано одобрительным кивком.

Площадь со сквером, в отличие от окружающих построек, не касались никакие изменения. Там были люди и вели они себя спокойно и размеренно, будто не замечая происходящего вокруг.

— Думаю, осторожность нам не помешает. Побудь здесь. Я сейчас вернусь, — сказал Виам и отправился на разведку.

Остановившись у самой кромки, где черный асфальт с бордюром примыкал к коричневым плитам, парень посмотрел себе под ноги, и аккуратно двинулся вперед. Первый же шаг будто перенес его из звуконепроницаемого подсобного помещения за двойным зеркалом внутрь шикарной комнаты, на стене которой это зеркало висело. Это было похоже на то, если бы в яркий солнечный день он вышел из темной подземной шахты на поверхность.

Город здесь выглядел совершенно обыкновенным. Бегло осмотревшись, парень повернулся к Олле и увидел, что она стоит не у черно-белого здания, а у хорошо знакомой витрины местного барбершопа. Виам направился к ней и через несколько шагов снова очутился в безлюдном монохромном пространстве.

Он посмотрел на девушку, а потом начал что-то искать глазами. Улыбка сошла с его лица.

— Олла… Олла, ты где? — громко спросил он несколько раз, будто не замечая её.

— Виам, завязывай, — усмехнулась она, но уже через мгновение ей стало не до смеха. Виам её не видел. Страх, буквально, забрался под кожу и…

— Шучу… идём, — широко улыбаясь, сказал он. Ему, несомненно, доставил удовольствие этот удачный розыгрыш.

— Дурак, — в сердцах бросила Олла, теперь понимая, почему этим словом его назвали девушки в кафе. — И так страшно, а ещё ты тут со своими приколами… Это не смешно, Виам.

— Прости-прости. Ах-хах. Я не мог не попробовать.

Ребята неспешно шли среди прогуливающихся людей. Оглядываясь по сторонам, они не наблюдали ничего необычного, кроме того, что пару раз возвращались в пустой город, выходя за границы площади.

— Думаешь, у нас ничего не получилось? — спросила девушка.

— У нас? Не знаю. Мы же ещё не пробовали, — ответил Виам и улыбнулся. Затем, он посмотрел на свой телефон, в который только что продиктовал сообщение на автоответчик Бисс, и обнажил татуировку. — С Биссектрис я связаться пока не могу, а спросить больше не у кого. КвадраТату… мне казалось, она должна… ну, как-то заработать, что ли, — задумчиво сообщил он. — А переход… в общем, по-моему, пространство изменилось для нас, но мы для пространства остались прежними, понимаешь?

— Пока не очень, — отозвалась Олла.

— Ну, это всё равно, что перемещаться в нём, находясь в одном положении, — уточнил парень. — Картинки меняются, а ты остаешься. Я это к чему: на чём бы, откуда и куда ты не направлялся, всегда существует аварийный выход. Может, эта площадь и есть нечто подобное? Окно назад, в Действительность?

— М-да, — заключила девушка, словно Виам сказал несусветную глупость, и, увидев его реакцию, улыбнулась, дав понять, что тоже шутить умеет. — Твоя версия, конечно, кое-что объясняет, но, думаю, есть смысл дождаться, пока перезвонит Бисс. Мы не можем к ней отправиться, но, ведь, если не можем мы, не факт, что она не сможет добраться до нас, верно? — бодро выговорила Олла, решив, что позитивный настрой сейчас будет кстати.

— Согласен, — ответил Виам.

— Отлично! Тогда пошли, — сказала она и схватила своего спутника за руку, увлекая за собой к большому скоплению людей на площади.

Блошиный рынок был прекрасен тем, что имел особенность внезапно появляться ниоткуда и туда же бесследно исчезать, и наткнуться на него здесь было приятным сюрпризом и своего рода удачей.

На развалах было полно всевозможного барахла: чьи-то личные вещи, предметы старины, книги, винтажная утварь, удивительные сувениры, рукодельные изделия, одежда и прочие занятные и не очень безделушки. Конечно, здесь не продавалось вещей первой необходимости, а коллекционные и экзотические экспонаты встречались не часто, но что-то необычное находилось всегда.

Местные дельцы активно зазывали прохожих к своим лоткам, хотя в этом не было необходимости. При видимой конкуренции, её тут не существовало в принципе, так как вероятность отыскать две похожие вещи была, практически, равна нулю. И даже если что-то оказывалось схожим, вся прелесть товара заключалась в том, что у каждого артефакта была своя история, которую с охотой и в красках могли поведать невероятно колоритные продавцы.

Это было дивное место, куда одни приходили за воспоминаниями, другие за чувством ностальгии, а некоторые, чтобы пообщаться и послушать байки местных старожилов, иной раз, настолько увлекательные и необыкновенные, что оставалось только поражаться, кто их сочиняет.

— Зачем мы сюда пришли? — наконец, спросил Виам, стоя у развала с какими-то глиняными фигурками.

— А ты как думаешь? Развлекаться, конечно. В любом случае, я не собираюсь просто стоять и ждать, когда что-нибудь ещё случится. Да и что ещё делать? Есть я не хочу, пить тоже не хочу, в туалет… мм, — она сделала паузу, изобразив на лице напряженность. — Вот так! Уже не хочу…

— Фу-у! — сказал Виам и рассмеялся.

— Так-то лучше! Давай веселиться, пока можем, или пока ответы на наши вопросы сами нас не найдут.

Ребята бродили между покупателями и рядами без определенной цели. Честно говоря, поставить её в подобных местах попросту невозможно, так как хождение по подобным распродажам похоже на игру дилетанта в головоломку «Сапер» — никогда не знаешь, когда наткнешься на бомбу.

У некоторых лотков они примеряли маски, одежду, головные уборы, крутясь у зеркал, и подшучивая друг над другом. У других просто весело проводили время, обсуждая заинтересовавшие их вещи, или общались с продавцами, слушая их рассказы.

И сейчас Олла замерла у развала, остановив свой взгляд на нескольких старых фотографиях. Сами по себе они не вызывали восторга и не являлись шедевром, достойным Пулитцеровской премии, но, по какой-то причине, привлекли её внимание.

В это время, Виам, нацепив повязку на глаз, вертя в одной руке массивный компас, а в другой повидавшую виды саблю, самозабвенно рассказывал что-то о морских приключениях и кровожадных пиратах, когда, неожиданно для себя, обнаружил, что Олла не рядом и вовсе его не слушает. Он положил предметы обратно на лоток барахольщика и поспешил узнать, чем же она так увлечена.

Девушка стояла и думала, что на фоне остальных красочных и «живых» предметов, эти фотографии выглядели чёрно-белым пятном из далекого прошлого. Олла взяла их в руки и, перебирая, наткнулась на изображение, которое показалось ей странным. Не досмотрев до конца, она отложила все, кроме него.

На нем в полный рост стояла богато убранная украшениями статная молодая дама в красиво пошитом платье. На её плечах был полушубок, в руках — пышный веер, а голову венчал убор, похожий на диадему. На первый взгляд тут не было ничего необыкновенного, однако, Олла изучала фотографию, пытаясь понять, что же в ней особенного. Пожалуй, с уверенностью можно было отметить одно — изображенная на ней особа была поразительно…

— Что ты здесь делаешь? — оборвал её мысль Виам, посмотрев на фотографию, а затем на Оллу.

— В смысле? А на что это похоже?

— Это похоже на… не знаю. Если бы это было очевидно, я бы не спрашивал.

— Даже теряюсь, что сказать, — произнесла девушка с нескрываемым удивлением, просто не веря, что описывает происходящее зрячему человеку, который стоит в полуметре от неё, — Я рассматриваю фотографию.

— Ах-хах, правда? Спасибо, кэп! Я же про неё и говорю. Что ты делаешь на этой фотографии?

— Не поняла.

— Ну, вот же, посмотри. Видишь? Одно лицо, — указав на женскую фигуру, сказал он, — Разве это не ты?

— Хм, ну не знаю, — поспешила ответить она, хотя секунду назад сама об этом задумалась. — И вправду, очень похоже.

На обороте снимка оказалась неразборчивая надпись и дата. Единственное, что удалось определить — сделана фотография была в начале XX века.

— Скажите, а эта фотография принадлежит вам? Она настоящая? — обратилась Олла к продавцу.

Хозяином лотка был невысокий пожилой мужчина, с седыми усами, бородой и очками с разнообразными линзами, как у часовщика. Он взял картинку из её рук в свои так неуклюже, что чуть было не уронил, а потом, посмотрев на неё, удивленно спросил голосом с хрипотцой:

— Какая фотография, дочка?

— Эм… та, что у вас в руках, — не менее удивленно сказала Олла.

— Но, здесь ничего нет, — передавая рамку обратно, сообщил старик.

— Как нет? Здесь же… только что была фотография, — неуверенно пробормотала Олла, растерянно смотря на пустую рамку.

Виам отреагировал весьма спокойно, а затем заговорил с торговцем:

— Покажите, пожалуйста, ещё раз.

— Показать? О чем вы, молодой человек? — отозвался тот.

— О вашем трюке, — улыбнулся ему парень.

Лицо старика озарила радость:

— Ну, наконец-то! — воскликнул он и снова проделал этот фокус: взял рамку, притворившись, что чуть не уронил её, и ловким, почти незаметным движением, поменял предмет на прежний.

Затем, улыбка сошла с его лица и он задумался.

— Никто ни разу не заметил этого, — тяжело вздохнув, грустно сказал старик, — Мою неловкость всегда списывали на возраст и старческую неуклюжесть. А иногда даже недобро посмеивались или ругали меня, если я что-нибудь ронял. Было время, когда я мечтал, что буду пойман, и люди заметят ювелирную работу иллюзиониста, но никому даже в голову не приходило, что всё может быть не так, как кажется. Думаю, мне надо вас благодарить, что разглядели за внешностью старика пусть не такого, как раньше, но всё ещё на что-то годного человека…

Старьевщик неторопливо забил в свою трубку табак, прикурил и облокотился на прилавок. Клубы белого, густого, выдыхаемого им дыма парили отчего-то не вверх, а вниз, расстилаясь по прилавку и окутывая разложенные на нем предметы.

Сделав ещё одну затяжку, он взглянул на ребят, будто впервые их видит и сказал:

— О, молодые люди, здравствуйте. Желаете что-нибудь посмотреть?

Ребята переглянулись, не зная, как реагировать на эти слова.

— Эм… Нет, спасибо. Мы хотели бы всё же услышать историю этой фотографии.

— Какой фотографии? — похоже, старик действительно всё забыл и не понимал о чем речь, пока, вдруг, его лицо не расплылось в широкой улыбке. — Попались?

Ребята, хоть и оценили шутку, всё равно недовольно посмотрели на него, явно давая понять, что с фокусами пора завязывать.

Некоторое время барахольщик изучал изображение, будто предаваясь связанным с ним воспоминаниям, а потом заговорил каким-то странным, молодым голосом, словно ему не было и 20-ти лет:

— Все фотографии на лотке сделаны мной, но эта… — Старик перевернул рамку. — Странно… По правде говоря, я не многое могу рассказать о ней, но кое-что мне известно. Она должна быть сделана в начале XX века. Позади, — описывал он девушку на снимке, тыкая в него пальцем, — там, снизу, стоит опора. В те времена, таким штативом пользовались для удержания тела в горизонтальном положении. Это не простой снимок — это Post Mortem — посмертная фотография усопшего, — закончил продавец.

Ребята переглянулись. Виам молчал. Его лицо выглядело озадаченным. Олла почувствовала, как чем-то неприятным повеяло от последней, произнесенной стариком фразы. Её даже слегка передернуло, словно она находилась в теплой открытой воде и опустила ноги вниз, вдруг ощутив ледяное течение.

Девушка не обратила столько внимания на звучание молодого голоса, сколько на словосочетание, которое употребил старьевщик, говоря о фотографии, ведь выражения «должно быть» и «должна быть» — несли в себе абсолютно разный смысл и, что важнее, обозначали разное время. Если первое говорило о предположении и свершившемся факте, то второе — о будущем действии.

— Вы сказали «должна быть», как-будто она ещё не сделана… вы нарочно так выразились? — озаботилась Олла.

— Может быть, да, — сказал старик прежним голосом с хрипотцой. — А, может быть, нет, — произнес он же, но голосом молодым.

— Так «да» или «нет»? — настаивала девушка.

— Или, — хором сказали голоса.

Олла сглотнула слюну. Ей почему-то хотелось думать, что старик этот — заядлый фокусник, и он попросту их разыгрывает, однако, её мозг считал иначе. Она уже не могла остановить свои мысли, которые сами по себе начали увязывать факты с догадками и плести логические цепочки, ведущие её прямиком к невероятным заключениям. От всего этого стыла кровь.

Ей стало не по себе, а после — просто жутко, когда, старик, не отрывая глаз от фотокарточки, вдруг, сказал:

— Надо же, какая красивая. И так похожа на тебя, дочка.

— Даже не знаю, что и сказать… спасибо, — с иронией отреагировала Олла и криво улыбнулась.

Виам, между тем, рассматривал остальные фотографии, лежавшие на столе. Ему почему-то стало интересно и хотелось понять, о чём вообще думали эти люди, делая подобные снимки.

— Я не знаю, что происходит, но мне всё это не нравится, — произнесла Олла, стараясь держать себя в руках.

— Я тоже не знаю, что происходит, но и мне всё это не нравится, — повторил Виам.

— Ну, я же серьезно, — с легкой обидой в голосе бросила она, посчитав, что парень не придал её словам значения.

— Поверь, мне сейчас не до шуток, — твёрдо сказал он и показал ей другую фотографию, которую только что нашел среди остальных. На этот раз, на ней был он, но без штатива у ног.

Ни он, ни она не верили в совпадения и случайности. Этот разговор становился для них всё менее приятным, но что-то подсказывало, что он важен и, судя по фотографиям, может повлиять на будущее или… прошлое.

Ребята смотрели друг на друга.

— Что думаешь? — спросил первым Виам.

— Нет-нет-нет, — отозвалась Олла, — я даже думать об этом не хочу.

— О чём?

— Об этой мистике, смерти и прочем. Мне всё это не нравится. Даже если здесь есть пара совпадений, что с того? Ну, похожи лица и что? Это же ерунда.

— Боюсь, это не ерунда, как мне тоже сначала показалось. У неё татуировка на пальце. Татуировка, понимаешь? — взяв с прилавка лупу, показал он.

— Ну, вот! У меня такой никогда не было и…

— Есть… теперь есть, — сказал парень и взял её за правую руку, на указательном пальце которой были три пластыря. Только сейчас девушка вспомнила про жжение в пальце, что беспокоило её в салоне Бисс.

Отлепив их, Олла обнаружила с левой его стороны, на каждой из трех частей фаланги, маленькие татуировки: квадрат, круг и треугольник. Точно такие же, как на фотографии.

Повисла немая пауза. Закрадывающееся в душу неприятное ощущение беспокойства, усугубляло страх, медленно превращая его в ужас, пока кое-кто не решил подлить масла в огонь.

— Знаете, как-то ко мне в руки, — загадочно сказал старьевщик, бесцеремонно вклинившись в диалог, — вместе с другими личными вещами одного лекаря, попал его дневник. О нём, как и об авторе, ничего не было известно, кроме того, что читать его не надо. Это было ясно по печати на обильно залитой сургучом обложке.

В дневнике были какие-то рецепты, размышления о жизни и будущем медицины, в общем, ничего интересного, за исключением последних нескольких записей, которые начинались с интересного происшествия: лекарь растапливал печь старыми газетами, и так получилось, что в руках у него оказалась страница с некрологами. Он, из любопытства, прочитал всего пару, но этого оказалось достаточно, чтобы его удивить — имя в одном из них показалось ему знакомым. Дело было в том, что на днях у него на операционном столе скончалась девушка. Смерть пациента случалась всего несколько раз в его практике, поэтому он помнил каждого из них, его диагноз и причину смерти. В некрологе совпадало всё, даже мелочи: полное имя, возраст и приметы.

Далее в дневнике было написано, что доктора заинтересовало подобное совпадение, и он, забавы ради, попробовал искать их дальше, сравнивая старые газеты с записями морга.

Скоро им были обнаружены другие знакомые имена, обладатели которых умирали в том же возрасте, в те же даты, при тех же обстоятельствах спустя годы, после печати некрологов. Лекарь записывал всё и ему казалось, что он нащупал нечто важное, что был на пороге какого-то открытия, пока не нашел, среди прочих, и своё имя.

Предпоследняя запись его дневника сообщала, что настал тот самый день и он сидит за столом в ожидании конца, вместе со своими друзьями, и не испытывает волнения, так как в «его» некрологе было сказано, что человек вскрыл себе вены.

После, друзья рассказали полиции, что в панике разбежались, когда с автором дневника начали происходить чудовищные вещи.

Его обнаружили за письменным столом полностью обескровленного. Он скончался от потери крови в указанный в некрологе день. С тех пор я не читаю некрологи… и вам не советую, — закончил историю старьевщик и тут же добавил, — Но всё это было в далеком прошлом, так что вам не о чем беспокоиться.

— А последняя запись? — напомнила Олла.

— Что? — переспросил барахольщик.

— Вы сказали, что в предпоследней записи лекарь описал своё ожидание и потом его нашли мёртвым. А кто же, тогда, сделал последнюю запись?

— Её сделал он же… своей кровью… Post Mortem.

— А откуда вам это известно? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Этим лекарем, — закатывая рукава и демонстрируя шрамы на руках, — был я, — сказал старик и улыбнулся.

Олла, оторопев, смотрела на него, затем повернулась к Виаму и прошептала:

— Слушай, это какая-то жесть. По-моему, пора сваливать.

— Спасибо, но нам пора. Надо срочно бабушку к прабабушке отвести, знаете ли, — ляпнула она первое, что пришло ей в голову, обратившись к продавцу, и попятилась, прихватив Виама за руку.

— Идём, — одернула Олла парня. — У этого старпёра, похоже, не все дома, хотя, после увиденного, мне кажется, что и у меня тоже. Маньяк какой-то. Того и гляди, сглазит или какую-нибудь порчу наведёт, а может дробовик достанет и начнет палить во все стороны почем зря.

Они шли и Виам чувствовал, как Олла напугана. Он хотел было что-нибудь сказать, дабы отвлечь от дурных мыслей и успокоить её, но, вдруг увидел, что она встала, как вкопанная, с глазами, чуть-чуть не выскочившими из орбит — перед ними снова был тот самый лоток и тот самый старик.

Ребята свернули в сторону, затем в другую, но, куда бы ни лежал их путь, всюду за прилавками был этот самый человек. Остановившись и озираясь, они увидели, как все торговцы бросили свои занятия и, медленно повернув головы, посмотрели на них. Выражения их лиц были необосновано жизнерадостны — на каждом отражалась неестественная широкая улыбка. Это выглядело пугающе.

Стало понятно, что здесь некуда идти и неприятного разговора не избежать.

— Я всегда рад, — вдруг, сказал старик молодым голосом, — новым встречам и людям.

Виам и Олла словно очнулись ото сна и замотали головами из стороны в сторону, но ни одного, даже приблизительно похожего на старьевщика человека, уже нигде не было — все остальные, как ни в чем не бывало, занимались своими делами.

— И, конечно, — продолжал он, глядя на парня, — попытки проникновения в Верхний Предел предпринимаются, но такие люди в Буфере, у этого развала — впервые.

Глаза ребят сами собой опустились на фотографии, разбросанные на лотке. Каждый из них мыслил о своём.

«Буферная зона. Ну, конечно. Пограничное пространство между пределами», — подумал Виам и посмотрел на Оллу.

— Эти снимки… это те, кто пытался пройти? — догадалась девушка, вновь начав перебирать их.

— И да, и нет, — сказал старик разными голосами.

— Нет? — удивился Виам. — А сколько их?

— Множество. И, надо сказать, среди них были достойные. Однако всё, что от них осталось…

— Нет, вы не поняли, — перебил пожилого человека парень. — В количественном соотношении. Если каждую фотографию рассматривать отдельно, сколько в ваших ответах будет «нет»?

— Два, — с прищуром ответил барахольщик, поразившись вопросу.

Виам принялся активно перебирать снимки, сбрасывая их, один за другим, на землю. Он явно искал что-то конкретное. Олла удивленно посмотрела на него, а затем, взяв в руки карточки, поинтересовалась:

— Что мы ищем?

— Нас, — не отвлекаясь, сообщил парень. — Судя по штативу, все фотографии сделаны Post Mortem. Во всяком случае, те, что я уже видел. Но моя карточка — другая. Если я прав, она-то и есть один из тех двух «нет».

Олла ничего не поняла, но тоже активно зашуршала фотокарточками.

- Нашла… — сказала она и показала Виаму снимок — точную копию того, что уже у неё имелся, только без штатива за своей спиной.

Они быстро просмотрели и сбросили вниз оставшиеся снимки, отыскав второе фото молодого человека. Как он и предполагал, на нём было приспособления для удержания тела в вертикальном положении.

— Для каждого из вас у меня есть подарок, — сообщил барахольщик. — Он твёрже камня и дороже денег, но для многих из тех, кого мне довелось повстречать, он ничего не стоил. Он может исцелить или глубоко ранить. Его нельзя увидеть, но можно взять; нельзя почувствовать, но можно дать. И если за ним не следить, можно накликать беду, а отпустив — его уже не воротить. Этим подарком является слово. Моё. Каждое.

Тот, кто контролирует настоящее, создает будущее, — глядя на фотографии, пояснял старик. — И, если в настоящем у каждой переменной два значения — «true or false», значит, пока не сделан выбор, возможны оба варианта, как две сущности одного целого. Как «да» и «нет», как Инь и Ян, как я и… Я — Хранитель Буфера, неуместных артефактов и утраченных файлов, маршрутизатор входов и выходов, начала и конца, — поворачивая голову набок, закончил говорить лоточник двумя голосами одновременно.

Теперь ребятам стало понятно, почему голоса менялись — перед ними стояла двуликая фигура, с лицами, обращенными в противоположные стороны. Одно из них, на затылке, было юным и смотрело вправо, другое — старческое, было обращено влево.

— Янус… — прошептала Олла и спряталась за Виамом, сделавшим, от неожиданности, шаг назад.

Ребята, в ошеломлении, остолбенели и не сводили глаз со старьевщика.

— Все нарушители границ Пределов были вырезаны из Действительности и погибли в Реальности, — обратился Янус к ребятам низким, пугающим голосом указывая на стол, на котором появились надписи. — Они сделали свой выбор. Теперь ваша очередь определить, когда умирать, — нагнал жути молодой старик, на обоих лицах которого отразилась гримаса ужаса.

И Виам, и Олла почувствовали, как завибрировала их КвадраТату, как, вдруг, очередной гул помех, содрогнувший окрестности, и обволакивающий звук, похожий на остановку генератора, заставил молодых людей сглотнуть слюну.

Весь мир вокруг снова начал меняться, захватив теперь всё пространство. Люди стали исчезать. Время на башенных часах одного из зданий у площади то шло назад, то скакало вперед. Вместе с ним изменялись остальные постройки, на месте окон которых, то зияли черные дыры, то были наглухо заколоченные ставни, штукатурка осыпалась с них от ветхости или же была такой свежей, что ещё не успела высохнуть. Целые дома пропадали или сменялись другими, а затем возвращались. Деревья и кусты на улице мгновенно увядали, или же, вспять, превращались в саженцы. Лишь брусчатка под ногами оставалась прежней.

Круглые уличные фонари, похожие на вьетнамские соломенные шляпы, которые с помехами откатывались от электрических к масляным и обратно, начали гаснуть. Они отключались один за другим, начиная от самых дальних, постепенно приближаясь к ребятам, пока не остался всего один — тот, что светил прямо над ними.

Вмиг на площади стало тесно. Казалось, там, в непроглядном мраке, за освещенной окружностью, ничего нет, но ребята ощущали чье-то присутствие, они чувствовали саму тьму, как-будто она превратилась в черную плоть вокруг угасающей светлой души. Олла и Виам затаили дыхание, а старик, сделав шаг назад, растворился во тьме.

Первым опомнился парень. Он глубоко вдохнул и быстро осмотрел лоток. На нём больше не было никаких предметов, кроме снимков, что они рассматривали, и пяти подсвечивающихся литера-сочетаний.

Он повернулся к Олле, но не увидел её — она присела, спиной прислонившись к стеллажу. От завладевшего ею ужаса, девушка уткнулась лицом в колени и закрыла уши руками. Ей не хотелось ни видеть, ни слышать происходящее.

Виам опустился на колено напротив и, ухватившись за её запястья, резко потянул их на себя.

— Слушай! — громко и властно сказал он. — Мы сделаем это вместе, ясно? Ты и я! Сделаем! Сейчас! — А, затем, наклонился и приложил её ладони к своему лицу. — Мне тоже страшно, поверь, но, прошу, Олла, соберись. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.

Необходимый эффект короткого сеанса терапии был достигнут. Виам привстал и потянул девушку за собой. Они вместе подошли к столу и осмотрели его. Затем, взяли в руки фотографии и снова изучили их.

После, Виам в ряд разложил все четыре снимка и они, внезапно, стали цифровыми, «утонув» в интерактивной столешнице. Теперь перед ними, на панели-тачскрине, находились фотографии и 5 сочетаний букв: у левой кромки стола — CACX, вверху — COCV, внизу — CNCV, справа — AF4Y и XXXX — в центре.

Парень взглянул на татуировку и обнаружил, что черный квадрат открылся, разделившись на две половины, между которым светились четыре буквы «X». Это было очень похоже на запрос кода доступа. Он дотронулся до тату, и её цвет синхронно изменился вместе с цветом надписи «XXXX» на столе. Стало понятно, что они связаны.

— Так, — начал рассуждать молодой человек, — значит, у каждого две копии одного снимка. Один… и второй. Два. Два варианта. Одна фотография — Post Mortem, а другая — альтернативная. Две копии, как два противоположных исхода…

— Быль, или не быть, — подхватила Олла.

Виам вопросительно посмотрел на девушку:

— Быль?

— Что? Я всё правильно сказала. Снимки сделаны в прошлом, но события запечатлены будущие. Разве, акцент на времени не очевиден? — заявила она.

— Хм, верно. Как и акцент на важности слов. Значит, — он, скользящим движением, смахнул две Post Mortem фотографии вправо, — Смерть — это будущее. Тогда эти фотографии — настоящее… — закончил он мысль, сместив «живые» снимки в центр.

— И прошлое, — поправила парня спутница, подвинув один из них чуть левее. — Подожди-подожди… — пробормотала она, глядя то на фото, то на буквы. — Это… гениально! Что, если эти сочетания расположены по такому же принципу? Слева — направо. Прошлое, настоящее, будущее… — задумчиво произнесла Олла и тут же выпалила, — Я, кажется, поняла. Смотри!

Она оставила одну Post Mortem фотографию у правой кромки стола. Одну «живую» — у левой. И две переместила к надписи в центре. — Живые в прошлом, мертвые в будущем. Значит, в настоящем мы одновременно и живые, и мертвые, понимаешь? И две комбинации, у верхней и нижней кромки, — это два возможных исхода. Мы вырезаны из Действительности, но в Реальности исход зависит от нашего выбора.

— Всё, как и он и говорил, — пробормотал Виам, думая о словах Януса. — Стоп… Как ты сказала?

— …исход зависит от нашего выбора?

— Нет-нет, до этого… вырезаны. Ты сказала «вырезаны», — соображал парень, глядя на буквы и шевеля пальцами левой руки. — Контроль… контроль над настоящим. Буфер. Вырезаны. «CX»… Это же… Идиот! Это не просто буквы, это команды! Тогда всё становится на свои места и, если твоя гипотеза про время верна, то в прошлом было «CACX». Сочетание Ctrl+A и Ctrl+X — команды «выделить» и «вырезать». Мы с тобой, фактически, были выделены, как два массива информации и вырезаны из Действительности, так? Поэтому мы попали в Буфер. Справа, в будущем, - «AF4Y» — сочетание Alt+F4 — закрытие элементов с сохранением изменений, то есть гибель.

Получается, теперь нужно выбрать следующую комбинацию. Ок. «CV» — это Ctrl+V — функция «вставить», но куда? Куда, если… — и тут Виам замолчал, так как при очередном выдохе из его рта пошел пар.

Температура воздуха начала быстро падать, а с неба начал валить снег. Волосы на теле встали дыбом.

Тишина окружающей ребят тьмы теперь нарушалась перешептываниями и шарканьем чьих-то шагов, скрежетом металла, приглушенным хрипом и рычанием.

Под своими пальцами, Виам нащупал гусиную кожу, которой покрылось тело Оллы то ли от холода, то ли от ужаса. Он сам даже не осознал, как и когда девушка оказалась в его объятиях.

Над разными частями площади, стали точечно, прерывисто мерцать лампы фонарей, освещая свежевыпавший, как в ускоренной перемотке, снег.

Внезапно, недалеко от них, показалась виселица, с людьми, смотрящими на ребят полными надежды глазами. Этими людьми были они сами.

— Виам… — в испуге произнесла Олла и крепко сжала его ладонь.

Страх сковывал их движения, замедлял мышление.

- Я… я не знаю, — сказал парень, пытаясь собраться с мыслями. — «CO» — это Ctrl+Open — функция «открыть», а «CN» — Ctrl+New — функция «создать»… Нам… Реальность для нас закрыта. Значит, давай откроем её.

Парень дотронулся до комбинации «XXXX» на столе, но ничего не произошло. Тогда, он достал до верхних букв «COCV» и, положив на них четыре пальца, потянул вниз, но, в последний момент передумал. Он ткнул в сочетание «CNCV», и поднял буквы в центр. Все надписи тут же погасли, а КвадраТату, завибрировав, закрылась.

— О, Боже, не-ет, — тут же вскрикнула Олла.

Виам обернулся и увидел, что виселица, над которой замерцало освещение, сработала, и на ней теперь раскачивались их тела. Свет несколько раз потух и тут же загорелся снова, только после очередного раза, на ней уже никто не висел, а внизу, прямо под эшафотом, на снегу, который местами окрасился во что-то тёмно-красное, были следы, ведущие в сторону ребят. И, с каждым мерцанием, следы становились всё ближе.

Парень рукой отодвинул девушку за свою спину. Он не знал, кто скрывается в этих областях тьмы, хотя видел, как под освещение начали попадать части тел медленно, неестественно двигающихся фигур, направляющихся к ним.

По округе распространился омерзительный запах.

Бежать было некуда — мрак окружал молодых людей, обратив в себя всё, чего не касался свет последнего фонаря. Виам судорожно соображал, что делать. Прикрывая девушку, он начал пятиться. Олла наткнулась на прилавок и, машинально повернувшись, вскрикнула от ужаса, так как увидела ноги старика, вздернутого над ними.

Ребята, шумно дыша, прижались к стене здания, у которого располагался барахольщик. Олла схватила Виама за руку. Он же стоял в нерешительности, осознавая свою беспомощность. Ему оставалось только наблюдать, как на них надвигается смерть. «Я ошибся. Это конец», — было его последней мыслью, как, внезапно, пронзительный скрежет помех снова перетряхнул всё пространство, рассеяв мглу.

Бежать! Надо бежать! Так быстро, чтобы снег неуспевал даже хрустеть под ногами. Неважно куда — главное скрыться!

Виам среагировал немедленно:

— Бежим! — крикнул он и резко дернул Оллу за руку.

Вот только девушка не сдвинулась с места, а парень получил мощнейший удар, отшвырнувший его к стене.

Виам не смог встать после такого сокрушительного столкновения. Он с трудом приподнялся, повернул голову к площади, и в следующую секунду его передернуло от кошмарного зрелища. Там, в полумраке, без музыки, без разговоров и каких-либо звуков, кроме шуршания одежд, танцевали люди.

Виам не поверил своим глазам, когда понял, что один из танцующих — полуразложившийся труп. В голове парня было столько мыслей, что он не успевал зацепиться ни за одну из них. Он не понимал, что перед ним, но видел, что на площади живые танцевали с мертвыми, демонами и жуткими тварями потустороннего мира.

Каждое движение последнего танца ещё живых людей, сопровождалось хрустом их костей или отрывом конечности, кровавой рвотой или испражнениями от испытываемого ужаса, медленной, мучительной смертью и безмолвными душераздирающими криками, которые можно было только прочитать на их лицах.

Олла подбежала к Виаму и остановилась в метре, но не обращала на него никакого внимания. Она, в растерянности, смотрела по сторонам и на площадь, но, казалось, девушку ничуть не смущало происходящее. Могло показаться, что она точно так же подшучивает над ним, как он сделал это ранее с ней, однако, это было не так.

Вдруг, все, кто был на площади, разом остановились и замерли, а затем повернули головы в её сторону, даже, если стояли к ним спиной, даже, если ещё не были трупами — живые сами себе сворачивали шеи.

Виам снова попробовал встать. Ему показалось, что Олла взвизгнула и в эту же секунду, он почувствовал прилив сил и пробуждение ярости, смешанной с отвагой.

Девушка побежала к толпе, а за ней последовал обезображенный труп, который нанес тот самый удар, что чуть не выбил из парня сознание. Чудовище, прихрамывая, тащилось к центру площади, и перед ним все расступались, уступая дорогу. Это был труп старьевщика.

Едва стоя на ногах, Виам заставлял себя идти вперед. Парень держал в уме всё, что произошло, и чувство вины, из-за выбора неправильной команды, лишало его страха.

Он думал про те самые фотографии Post Mortem, на которых Олла выглядела так… «как выглядит сейчас!»

На фоне этой темной массы обезображенных тел, девушка слегка замерцала белым шумом, и, через несколько мгновений, труп барахольщика уже преследовал богато убранную украшениями статную даму в красиво пошитом светлом платье. На её плечах был полушубок, а голову, с убранными наверх волосами, венчал убор, похожий на звезду.

«Диадема… всё, как на фотокарточке», — прошептал про себя Виам и ринулся вперед.

Сейчас он не обращал внимания ни на что вокруг. Его шаги стали жесткими, руки — твердыми, а движения — хищными, словно у загнанного в угол зверя, которому нечего было терять.

Не веря, что всё уже предрешено, он видел только Оллу и думал только об одном — спасти её!

Понимая, что не остается ничего, кроме как бесстрашно броситься на помощь и ввязаться в неравный бой, парень приготовился к схватке. Он сделал ещё несколько стремительных шагов, расталкивая попадавшиеся на пути тела, как, вдруг, остановился и замер — всё вокруг, неожиданно, преобразилось.

Мгновение спустя, он почувствовал, как его КвадраТату снова завибрировала. Виам растерянно осмотрелся, и, увидев множество вопросительных взглядов на себе, снял с головы двууголку и сбивчиво произнес:

— Прос-стите м-меня, господ-да, простите. Я… я ви-виноват… очень виноват.

 

VIII

Виам ещё не до конца осознал, что произошло, и действовал интуитивно, по наитию. Только что он был на волосок от гибели, едва не вступив в смертельный бой с окружавшими его омерзительными монстрами, а сейчас стоял посреди двора какого-то дворца в окружении великосветской публики.

Вокруг находились люди, которые в недоумении разглядывали его, пытаясь понять, что с ним не так. Ведь он, без какой-либо на то причины, влетел во двор и растолкал собравшихся там гостей.

Подумать только, графические помехи внезапно прекратились, превратив мрачную площадь, кишащую чудовищными тварями, в чудесно убранный и просторный внутренний двор какого-то дворца. Это место было освещено огнями, наполнено восхитительно одетыми людьми и… тишиной, причиной которой стал Виам.

Молодой человек ещё раз эмоционально извинился, приложив ладонь к груди и склонив к ней голову, а, затем… ему на шею кто-то бросился.

— Слава богу… слава богу, с тобой всё в порядке, — шептала Олла. — Я искала тебя. Боже, я так испугалась…

Виам обнял её, уронив шляпу. Молодой человек понял, что она оказалась здесь раньше и просто не видела его, и он был рад, что с ней тоже всё хорошо.

Отпустив парня, девушка сделала пару шагов назад и с интересом осмотрела его — перед ней стоял невероятно хороший собой офицер при сабле в парадном белом мундире кавалергарда. Однобортный короткий китель с эполетами на плечах, с красными манжетами и высоким воротником «стойка», был опоясан широким красным поясом с кистями, а брюки с кантом были заправлены в черные военные ботфорты.

Через секунду, она уже жадно глядела ему прямо в глаза и, наверно, хотела что-то сказать, но молодой человек опередил её:

— Ты так… в смысле, так… — пытался выразить он мысль.

— Красива? — подсказала она ему, улыбнувшись.

— Невыносимо…

— …рядом с тобою быть нелюбимым, — пропели они вместе и рассмеялись.

В эти секунды чувство невероятного счастья наполняло их. Казалось, что так будет всегда, а страх и все трудности остались далеко позади.

— Благодарю, — пролепетала Олла и, взяв его под руку, слегка подтолкнула. — Послушай, не знаю, как сказать, — на ходу говорила она. — Просто, всё произошло, так странно. Этот пустынный город, помехи, площадь с сумасшедшим старьевщиком, чудовища, а потом, вдруг, этот дворец. Я это к тому, что не… не ощущаю удивления. Как-будто так и должно было быть. То есть, при всей своей противоестественности, события складывались для меня вполне логично. Как в кошмарном сне, понимаешь?

— Понимаю, — ответил молодой человек, не став ничего комментировать. Он просто радовался тому, что принял верное решение, и Олле ничего больше не угрожает.

— А почему ты передумал? Почему выбрал другую комбинацию? — словно угадав его мысли, спросила девушка.

— Слова. Кто контролирует настоящее, тот создает будущее, помнишь? Реальность надо было создать. Новую. Вместе с нами.

— Ну, и где мы? В смысле, мы её создали? — остановившись, спросила Олла.

— Я не знаю, — сказал Виам. — Похоже на то…

Он и сам понимал, как это было не похоже на Реальность в их представлении — ничего общего с тем, что они видели у салона Биссектрис. Это не было похоже даже на Действительность.

В этот момент, к ним, прихрамывая, подошел пожилой, невысокого роста пожилой человек с седыми усами, бородой и очками, в мундире генерала от инфантерии.

— Честь имею рекомендовать себя — Барон Гербарис ДеБагиртэн, — поклонившись, сказал он и тут же обратился к Олле, — Вы невероятно прекрасны, милое дитя! Я вами очарован и смею пригласить вас на танец.

Девушка посмотрела на своего спутника. Тот кивнул ей и она, положив свою ладонь в протянутую руку барона, проследовала во дворец.

Оказавшись внутри, Виам остановился. Раньше подобное великолепие он видел только в кино: невероятных размеров и красоты помещение наполняла прекрасная атмосфера, живая музыка и веселящиеся люди, расположившиеся по его периметру.

Парень наблюдал, как Олла, среди десятков других пар, кружилась в танце, в объятиях этого пожилого генерала, пока, наконец, музыкальная композиция не закончилась. После чего, все присутствующие, отвесив поклоны, начали аплодировать, сначала — друг другу, а после оркестру.

Виам смотрел на девушку, которую румяный и слегка запыхавшийся генерал, проводил к нему. Поцеловав ей руку, барон откланялся, а Олла в восторге повернулась к Виаму, взяла из его рук свой полушубок, и хотела что-то сказать, но…

— Дамы и господа, — взял слово седовласый дирижер оркестра, и, поблагодарив хозяев бала, напомнил тем самым, в честь чего его дают, а потом объявил приготовление к следующему танцу.

Виам посмотрел на Оллу, удивленно вскинув брови — ответ на её вопрос «где они?» был получен — не каждый день оказываешься на балу у Императорской семьи России. А затем, молодой человек улыбнулся, слегка наклонился, протягивая ей свою руку, и сказал:

— Это шанс, который просто нельзя упустить!

Она приняла его приглашение, но, увы, танцу не суждено было даже начаться — Виам, вдруг, в момент забыл обо всем.

— Пойдем, — коротко бросил он и быстрым шагом направился к выходу на внутренний двор дворца, потянув её за собой.

На улице всюду лежал снег, и погода была морозной, но, после последних пережитых ими событий, они не обращали на это внимания. Обернувшись, Олла увидела, что за ними следуют четверо мужчин в темных мундирах.

Виам остановился и заслонил собой девушку.

— Сударь, просим вас следовать за нами, — обратился к парню один из них. У трёх других шпаги были наизготовке.

— А в чём, собственно, дело, господа? — поинтересовался Виам.

— Вам придется пройти с нами, сударь. Мы не будем возражать, если вы сделаете это добровольно. Иначе, мы будем вынуждены взять вас силой.

— Видите ли, господа, у меня несколько другие планы, — отказывался он подчиниться.

— В таком случае, вы арестованы. Сложите ваше оружие.

Виам никогда не преследовал цель быть героем, но не привык отступать. Он понятия не имел, кто эти люди, что им нужно и чего от них ожидать, но был полон решимости защищаться.

— Я буду иметь честь атаковать вас, — заявил Виам, обнажая оружие.

Все гости бала были тотчас оповещены Системой, что дуэль состоится через минуту во внутреннем дворе Зимнего дворца. Подобные случайные события являлись частым бонусом скриптов и очень радовали пользователей, поскольку были неотличимы от реальности.

Через несколько мгновений вокруг враждующих сторон собралась толпа. Четверо против одного противоречило Кодексу и, как минимум, было не справедливо, поэтому Системой был назначен секундант, который должен был обеспечить соблюдение протокола, о чём немедленно получил соответствующее уведомление.

* * *

Взгляд Алекса метался по зале, пытаясь отыскать Кристи, но, судя по тому, что на присутствующих не наблюдалось красных платьев, среди танцующих её уже не было.

«Хотя, почему? Может быть, они где-то здесь, а этот спектакль — месть за неудачную „шутку“ с её испугом там, в машине… Но она же не могла изменить мои настройки приватности. Значит, получается, этот сукин сын каким-то образом их взломал, но зачем? И был ли это взлом?»

На ходу задавая себе эти вопросы, Алексифер направился к выходу из галереи. Их было всего два. У одного из них Поверенный находился сам, поэтому он быстро двигался ко второму.

Его КвадраТату завибрировала, и Малкс только сейчас вспомнил, что она уже вибрировала, как раз перед тем, как тот молодой офицер подошел к ним. Он снял белые перчатки и, посмотрев на указательный палец правой руки, забеспокоился еще сильнее — треугольник на нём стал красным.

Нажав на него, он сразу же идентифицировал всех присутствующих, получив доступ к их реальным данным — рядом с каждым из видимых объектов появился его достоверный профиль.

Алекс так же получил всю имеющуюся информацию о происшествии с отключением его приватных настроек: Системой была выявлена ошибка код-10 — несанкционированное проникновение, вследствие чего она активизировала скрипт собственной безопасности. Последнее же сообщение Системы, полученное только что, уведомляло о его назначении Секундантом и невозможности Фискала действовать по протоколу, так как это была… учебная тревога.

Алекс остановился и подумал: «Ну, почему? Почему, чёрт подери, меня задействуют в таких мелочах, как учебная тревога? Какого дьявола мой отдых превращается в работу? Ведь именно с этой целью я и ставил статус „Инкогнито“, чтобы провести вечер спокойно, а вместо этого получил целую кучу какого-то дерьма. Проклятье!»

В его бурлящее эмоциями сознание на почве исчезновения Кристи, теперь добавилась ещё и агрессия. Он встал перед выбором — заниматься личной жизнью и искать свою спутницу, или выполнять свой долг — по Уставу, он обязан был отреагировать на запрос Системы, как Поверенный Управления.

В этом случае, как, впрочем, и всегда, он принял верное решение, рассудив логично: «Если приватные настройки отключены Системой, то офицер не при чём, если, конечно, он сам не является причиной ошибки и учебной тревоги. А если и является, то отреагировав на запрос Системы, я сейчас же его встречу».

Выйдя на внутренний двор, Поверенный Малкс увидел, что в его центре, стояли шесть человек, окруженные толпой зевак: четверо мужчин в темных мундирах и приятной наружности парень, в кителе кавалергарда, с очаровательной девушкой, стоявшей за его спиной.

Для общественности, со стороны, всё выглядело так, будто несколько приятелей нанесли оскорбление молодой особе. За её честь решил постоять мужчина, который нашел их поведение неуместным и призвал их к ответу, потребовав незамедлительной сатисфакции.

Присутствующим ни к чему было знать, что посреди раздаваемой определенному количеству пользователей реальности, написанной частным сообществом, находились Фискал и ошибка с неизвестным кодом, которую Система не может автоматически ликвидировать.

В это же время, Малкс увидел, что с противоположной стороны, во двор вышла Кристи и махнула ему рукой.

Алекс кивнул ей и, заняв удобную позицию с хорошим обзором, принялся просто наблюдать, что будет происходить дальше. Хотя, уже увиденное невероятно его озадачило: судя по профилю этого молодого человека, конфликтующего с Фискалом, он был деактивирован, то есть — мёртв.

«Это что-то новенькое. Похоже, в этот раз, Отдел баланса превзошел сам себя», — подумал он, взглянув на Кристи и отметив, что подобной учебной тревоги в его практике ещё не было.

— Взять их! — скомандовал офицер и трое, обнажив оружие, двинулись к ребятам.

— Всё будет хорошо, — тихо сказал Виам Олле, которая выглядела испуганной. На лице же парня не дрогнул ни один мускул. Он был сосредоточен и уверен в себе.

Малкс знал, что Фискал даже начального уровня прекрасно владеет холодным оружием, но после первого же выпада, и последовавшей за ним комбинации, стало очевидно, что молодой человек владеет оружием блестяще.

Темные мундиры едва избегали молниеносных колющих и рубящих атак и никак не ожидали, что один из них так скоро окажется на земле — сокрушительный удар кулаком в челюсть просто низверг Фискала вниз.

Второй тоже сопротивлялся недолго. Удары сабель с визгом разрубали воздух, высекая друг из друга искры. Виам, похоже, получал наслаждение от каждого своего хода. Скорость и грация, с которой он перемещался, легкость, с которой отражались атаки и ярость, с которой он бросался вперед, вызывали восхищение публики. Это заставляло её невольно симпатизировать ему, а очередные несколько ловких движений, оставивших соперника без орудия, вызвали шквал аплодисментов.

Алексифер тоже был весьма им впечатлен. Одолеть сигму лучших навыков, пусть даже начального уровня, было под силу немногим, а этот парень был искусным дуэлянтом и действовал дерзко, уверенно и бесстрашно.

Сейчас Малкс оказался в ещё более озадаченном состоянии: мгновение назад он увидел команду Системы повысить уровень опасности до среднего, что автоматически значительно улучшало навыки Фискала, однако, оставшиеся из них уже были поражены Виамом — ещё быстрее, чем предыдущие двое! Парень легко выбил оружие одного противника и, бросив своё, стремительно атаковал обоих рукопашной комбинацией, завершив её двумя нокаутами.

Такой финал значил только одно — теперь Система изолирует ошибку и повысит приоритет её ликвидации до максимального, поэтому следующий бой окажется для парня последним, ибо с таким Фискалом будет сложно справиться даже Поверенному.

Малкс обеспокоился. Подобный сценарий развития событий был далек от тех учений, с которыми ему приходилось прежде сталкиваться. Сам он давно не вступал в схватки — с тех самых пор, как был написан и отлажен Фискал контроль. Он прекрасно понимал, что, в Реальности, Поверенный — безусловный фаворит любого боя, поэтому, на секунду, Алексу стало интересно, что этот парень мог бы противопоставить ему. Впрочем, эти мысли быстро его оставили.

Виам, тем временем, поднял и убрал оружие в ножны, и посмотрел на поверженных противников. Адреналин затуманил его разум, но даже в таком состоянии парень не мог поверить в случившееся — неожиданно для себя, он играючи справился с четырьмя крепкими мужчинами.

Он, конечно, считал себя ловким человеком, обладающим хорошей реакцией, но сейчас не мог найти объяснения ни её невероятной скорости, ни непонятно откуда взявшимся навыкам фехтования и боевых искусств.

Зрители ещё продолжали хлопать, когда кто-то из присутствующих сообщил, что на площади, у парадного входа, начался праздничный салют. Среди толпы не оказалось желающих пропустить столь завораживающее зрелище, так как здесь, судя по всему, короткое и эффектное представление уже было закончено.

Совсем скоро во внутреннем дворе осталось всего несколько человек.

Алексифер знал, что салют — это действие Системы, направленное на изоляцию пользователей от потенциальной опасности. Таким образом, она уже приступила к процессу ликвидации ошибки, поэтому решил активировать ручной режим, вмешавшись в конфликт.

Он подошел к одержавшему верх над Фискалом парню и его даме, изучая их профили, и сказал:

— Кто вы такие и как здесь оказались? — задал вопрос Малкс.

— Может быть, для начала, вы представитесь сами? — парировал Виам.

Для Малкса это прозвучало дерзко, хоть и вполне справедливо, и, если бы не команды Системы о повышении приоритета ликвидации, которые прежде были им прочитаны, он нашел бы возможность пообщаться. Однако сейчас дело не терпело отлагательств:

— У меня нет времени на любезности, сударь. Я…

— А вот у меня, сударь, его предостаточно, — нагло перебил его Виам, видимо, окончательно проникнувшись опьяняющим чувством победы.

Подобного поведения Поверенный Управления стерпеть не смог и вынужден был преподать урок зарвавшемуся юнцу. И, надо сказать, не без удовольствия.

— К оружию! — скомандовал Алексифер и обнажил шпагу.

Такого поворота событий Виам явно не ожидал. Это был один из тех неловких моментов, когда резко снисходит озарение, что перегибаешь палку, но уже слишком поздно — было сказано то, что сказано — и за слова придется ответить. Прямо сейчас.

Едва парень успел достать из ножен оружие, как, через мгновение, ощутил, что боль уже пронзает тело — после нескольких легких предупредительных уколов в различные его части, остриё шпаги противника, наконец, уткнулось Виаму в кадык — Поверенный двигался невероятно быстро.

«Уф, дьявол, да я уже несколько раз ранен и ещё столько же раз убит», — только подумал молодой человек и тут же получил пару хлестких, увесистых ударов кулаком по корпусу. Последний из них, который был направлен точно в солнечное сплетение, сбил, вместе с оставшейся спесью, его дыхание.

— Вы оба едете со мной. Сейчас же, — слегка наклонившись, сказал ему на ухо Малкс, пока парень, согнувшись, пытался отдышаться, — И, на этот раз, уверен, у нас не возникнет разногласий, относительно того, кто и на чьи вопросы будет отвечать.

* * *

Экипаж, запряженный четверкой лошадей, в спешке отъехал от Зимнего дворца и, пересекая площадь, направился в сторону соседнего сектора. Виам и Олла безмолвно сидели на заднем сидении. Напротив, рядом с Кристи, задумчиво сидел Алексифер, разглядывая их, пока его не отвлекла очередная вибрация КвадраТату.

Покинув Управление всего несколько часов назад, Малкс вынужден был вернуться и теперь, определенно, задержаться там надолго: Алексиферу доложили, что Фискал обнаружил ещё несколько ошибок, но, похоже, они никак не были связаны с этой… или этими… этими двумя, что сидят сейчас перед ним. Хотя, прежде, чем утверждать что-то однозначно, он предпочитал удостовериться во всем лично.

— Меня зовут Алексифер Малкс. Я — Поверенный Управления Системы. Пожалуй, так следовало бы начать беседу в приличном обществе. А кто вы?

— Нас зовут Виам Даалевтин и Олла Канбарбел, — отозвался парень.

— Это, несомненно, важная информация, но я не спрашивал ваших имен. Я спросил — кто вы?

— Мы Эксы, — прямо заявил Виам и, похоже, обескуражил собеседника.

— Хах, кто? — это были не те слова, которые Поверенный хотел сказать — они сами сорвались с губ, и не те слова, которые он рассчитывал услышать в ответ на свой вопрос. Вернее, он ожидал чего угодно, но точно не этого, поэтому изобразил какое-то подобие ухмылки. — На секунду мне показалось, что я ослышался, — добавил он. — Вы же не серьезно, да? — тут же продолжил Малкс, всё ещё надеясь, что это просто какой-то неудачный розыгрыш. Но выражение лиц ребят никак не поменялось, потому что никто шутить не собирался.

Слова, произнесенные молодым человеком, застопорили Алексифера. Их оказалось достаточно, чтобы заставить его замолчать. Теперь он понимал, почему профиль этого парня деактивирован. Поверенный погрузился в раздумья, которые очень скоро прервались неожиданной остановкой экипажа.

— Какого…? — лишь успел тихо и неразборчиво выругаться сквозь зубы Алексифер, ибо находился в обществе дам, как вдруг дверца кареты распахнулась, и ему в лицо ударил обжигающий жар факела.

От такого поворота событий он просто впал в ярость — никто в Системе не имел полномочий останавливать транспорт Поверенного, кроме… самой Системы.

Он выскочил из экипажа и увидел четырех всадников в темных мундирах, плащах и шляпах.

— Поверенный Малкс, — обратился к нему тот, кто держал факел, — ваша карета задержана по причине неопознанной ошибки в вашем коде.

Алексифер испытал чувство, прежде никогда не посещавшее его. Ярость и возмущение, которые, обычно, выплескивались в словесную брань или хорошую трепку в бойцовском клубе, вдруг сменились неприятным ощущением мгновенно проступившего вдоль позвоночника холодного пота. «Да, кто такие эти двое и что они натворили, что Система позволила себе нарушить протокол в отношении Поверенного, который взял ошибку под личный контроль?»

— Отставить! — скомандовал Поверенный Малкс. — Ошибка локализована под мою ответственность.

Произнесенная фраза дублировала команду протокола, которая должна была выполняться автоматически, если кто-то из членов Комитета лично вмешивался в конфликт, отменяя прямое участие Фискала и отводя ему только роль сопровождения.

— Поверенный Малкс, — ответил Фискал, — вы нарушаете Особый протокол и будете… — но договорить не успел, так как прикусил язык и выронил факел, в результате левого апперкота Алексифера эфесом своей шпаги в челюсть противника. Правой рукой Малкс выхватил из ножен противника кортик и ударил им рядом стоящего всадника. Затем, из-за их поясов, он выхватил пистолеты и тут же, невероятно быстрой стрельбой, застрелил двух оставшихся стражников.

Всё было сделано настолько стремительно, что только после завершения боя факел упал на снег и зашипел.

— Гони! — выкрикнул Поверенный и вскочил на подножку экипажа, уже догадываясь, что Отдел баланса вряд ли имеет отношение к текущим событиям.

— Крис, нужен патч, чтобы спокойно добраться до Управления. Там я со всем разберусь. Знаю, ты это можешь… — сказал он с явным намеком, что все способы сейчас хороши и ей пригодится пара приемов из её второй, неофициальной, жизни — жизни чит-хакера.

Она была кем-то вроде двойного агента Системы. «Чтобы найти ошибку, надо быть ошибкой» — эта фраза, пожалуй, лучше всего характеризовала и её хобби, и методы её работы.

Кристи моментально сваяла со своей КвадраТату виртуальную панель управления и принялась что-то печатать.

— Готово, — сообщила она, — я отмечу их аккаунты подозрительными и рекомендую изолировать, одновременно придав особый статус и добавив в исключения. Ты сам понимаешь, что это мера временная и при очередном сканировании всё может обнаружиться.

— Боже, Крис! Я просил скрыть их, а не привлекать дополнительное внимание Фискал Бюро, — выпалил Малкс.

— Милый, предоставь мне решить эту проблему так, как следует, — парировала она, — это единственный способ выиграть время. Бюро получит команду к перепроверке, а добавление в исключение, по сути, говорит о том, что изоляция в Карантин Системой уже проведена, но отменена вручную, понимаешь?

Алекс ничего не стал отвечать. Он видел, что его просьба была выполнена. Кристи сделала работу и сделала её хорошо. Как, впрочем, и всегда.

Поверенный был, безусловно, обескуражен такими событиями, но старался не подавать вида. Ему просто не верилось, что в безопасном Мире, где абсолютно всё отслеживается и контролируется, внезапно появляется нечто с неизвестным кодом, как злокачественное инородное тело в здоровом и крепком организме. И пугало не наличие этого тела, а неизвестность его происхождения и вероятные последствия, ибо это нечто, по своим масштабам, могло быть, как простой занозой, которую без труда можно удалить, не причинив вреда, так и пузырьком воздуха, неощутимо текущим по венам, но несущим необратимые изменения. Как бы то ни было, выяснить, что происходит, и всё оценить нужно было как можно скорее.

«Итак, эти двое утверждают, что являются Эксами. Если отбросить детали, это значит, они прибыли из Нижнего Предела. Как? Как, разрази меня гром, это возможно? Ладно. Главное, спокойно. Сейчас не время для эмоций и предположений — факт в том, что они уже здесь, поэтому…»

— Что вам нужно и как вы сюда попали? — спросил Алексифер, но потом решил начать иначе, — Вы хоть понимаете, где находитесь?

— Если честно, то — нет. Разве что, теоретически, — ответил Виам.

Ребята вели себя так, будто ничего необычного не произошло, и Малкс из-за этого находил себя в глупом положении. Всё выглядело так, словно какие-то детишки, заигравшись, легко пробрались на режимный объект и взломали Систему, даже не подозревая об этом.

— Дьявол, я поверить не могу. Для вас это что — игра? Может сдать вас Фискалу и отправить в Карантин, да и дело с концом? Поймите, что Система даже пока не пыталась от вас избавиться, и живы вы ещё только потому, что я желаю выяснить, как вам всё это удалось. При прочих обстоятельствах, по протоколу, как ошибка с неизвестным кодом, вы должны быть изучены, а затем ликвидированы, и, какие цели вы бы не преследовали, вы обречены! А вы говорите, что не представляете, куда попали…

— Нет, это не игра, но, на вашем месте, я была бы повежливее и сбавила бы обороты. Судя по всему, тут либо кто-то не справляется со своими обязанностями, устроив проходной двор в коде Системы, либо мы, только одним своим присутствием здесь, уже заслуживаем уважения. Мы, на минуточку, может и криво, но внедрились, и сейчас находимся не в Карантине, а разговариваем с… как вы там представились? И не надо делать вид, что вам «всего лишь интересно»… Да, мы не знаем, где находимся, равно, как и вы ни черта о нас не знаете, — не выдержав, выпалила Олла, сама того не ожидая.

— Хм, а она права, — посмотрев на Малкса, сказала Кристи не столько из женской солидарности, сколько из соображений здравого смысла и с профессиональной точки зрения IT-специалиста.

Алексифер, честно говоря, и сам был согласен с этими словами: перед ним находились люди, которые тут быть не должны, но, каким-то образом, сюда пробрались, и сделали это очень ловко — проникновение, замаскированное под учебную тревогу — весьма впечатляюще и хитро.

Ситуация становилась всё менее понятной. В Системе происходило что-то необъяснимое для человека, который должен был знать о ней всё «от и до». Неизвестные ошибки; взлом, организованный Эксами, и проникновение в Систему резидентов Действительности, которых, до сих пор, он считал ни на что не способным браком вида; бессилие Фискала из-за отсутствия протокола и, что бесило больше всего — испорченные, чёрт их подери, выходные.

Время шло, а с каждой минутой вопросов только прибавлялось. С чего-то уже пора было начинать:

— Покажите ваши татуировки. Сейчас же! — громко скомандовал Алекс.

Виам закатал рукав и обнажил КвадраТату, а Олла даже не шевельнулась.

— Я неясно выразился? — едва сдерживая эмоции, спросил Поверенный.

— Ясно. Просто, моя татуировка на плече, — робко ответила Олла.

— Боже, так перемести её! — рявкнул Малкс.

— Повторяй за мной, — сказала Кристи.

Олла смотрела и точно выполняла команды, касаясь изображений на указательном пальце, словно нажимая на кнопки. Совсем скоро, КвадраТату была перемещена на тыльную сторону её левого предплечья, как у Виама. Теперь, разница в изображениях на их телах состояла только в том, что на её пальце треугольник был перевёрнут основанием вверх.

Поверенный едва успел взглянуть на изображения, над которыми появилась детальная информация, видимая только ему, как, внезапно, окна экипажа разлетелись на мелкие кусочки, и в их проемах появились крюки-кошки, которые, секунду спустя, с хрустом вырвали обе двери и часть крыши.

Это застало пассажиров врасплох. От неожиданности девушки вскрикнули. Мужчины растерялись, но, быстро взяв себя в руки, приготовились к бою, который завершился, даже не начавшись — лошади, испугавшись, понесли карету. Алекс высунулся наружу и увидел, что извозчика уже не было на месте, а экипаж преследуют несколько всадников в темном.

С трудом перебравшись на место кучера, чуть не упав, Малкс собирался взять упряжку под контроль, но вожжи болтались где-то под лошадьми. Он понимал, что теперь все они скорее погибнут от транспортного происшествия, чем от рук Фискала, поэтому даже не думал вступать с ними в перестрелку. Алекс прыгнул на идущего вторым рядом коня. Схватив его за уздечку, он дотянулся до уздечки рядом скачущей лошади и одновременно потянул их вниз, повиснув между ними.

Позади Поверенный слышал стрельбу, возню и крики. Впервые в жизни он в полной мере испытывал чувство беспомощности, так как был не в силах что-либо сделать. Эти переживания усиливались чувством вины — Поверенный винил во всем себя и думал, что ошибся, посчитав невозможным причинение им вреда Фискалом.

Наконец, остановив карету, Алексифер увидел, что никто их уже не преследовал.

Малкс поспешил к пассажирам, чтобы узнать, всё ли с ними в порядке. Подойдя к обезображенной повозке, он обнаружил, что женщины были явно не в себе. Олла находилась в состоянии прострации и не реагировала на вопросы, смотря пустым и каким-то отрешенным взглядом. Кристи выглядела не лучше. Она сидела и осматривала свои руки и одежду, бессмысленно стараясь очистить её от грязи. Виама в карете не было.

Поверенный отошел и осмотрелся. За обильным снегопадом не было ни слышно, ни видно ничего, кроме пары фонарных столбов в обоих направлениях, тускло освещающих мостовую. Он вернулся к экипажу и, глядя на женщин, подумал, что, пожалуй, Кристи и её Отдел баланса точно не имеют ко всему случившемуся никакого отношения.

«Выходит, тревога не была учебной…» — размышлял он, когда услышал хлопки двух раздавшихся выстрелов.

* * *

Виам выпрыгнул из кареты, когда один из нападавших нацелил на него пистолет. Сбив его с лошади, он, каким то чудом сгруппировался и упал в снег, не получив никаких повреждений.

Экипаж умчался прочь, а всадники, прекратив преследование, спешились. Окружая парня, они обнажили оружие и планировали атаковать его, но случилось нечто непредвиденное — один из них свободной рукой выхватил кортик и, несколькими молниеносными движениями, убил всех наповал.

Затем, он скинул шляпу и плащ, и Виам, от неожиданности, отступил на два шага назад. В темноте ему показалось, что перед ним стоял молодой человек чем-то сильно напоминавший его самого.

Удар! Ещё удар! Виам отчаянно сражался, едва успевая дышать между защитой и выпадами. Его соперник был куда искусней и мастеровитей тех, кого он победил там, во дворце. Этот человек не предлагал куда-то пройти, не пытался его задержать или арестовать: было очевидно, что он преследует единственную цель — устранение.

Виам не чувствовал ни страха, ни боли, но ощущал усталость, как будто вместо холодного оружия в его руке была гиря, которая с каждой секундой становились всё тяжелее. Тело переставало ему подчиняться: движения стали предсказуемыми, а удары заметно медленнее и слабее. Виам, пятясь, ушел в глухую оборону, и через несколько шагов уперся в перила мостовой. Он отразил очередной выпад, ещё один, ещё, а затем… грянули выстрелы…

Парень упал на колено и, пытаясь опереться на саблю, постарался встать, но у него ничего не вышло — ранения оказались слишком тяжелыми.

Время словно замедлилось для него. Оно тянулось долго, как тянутся последствия ошибки, допущенной в начале решения огромного уравнения. Уравнения жизни.

Он видел, как красные капли падают на снег. Он чувствовал, как вместе с ними уходят силы. Он знал, что так его покидает жизнь. Он знал, что это конец.

 

IX

Управление не было одной из тех организаций, что скрываются в пустынных землях Гоби, джунглях Амазонии или горах Урала; существуют на территории охраняемых заповедных зон или за высокими заборами разнообразных режимных объектов; прячутся в заброшенных шахтах золотоискателей Дикого Запада или на дне одного из условных морей Мирового океана.

Никто не знал, где оно и как на самом деле выглядит. Учреждение находилось всюду и нигде одновременно, так как это был облачный объект. И, как радиоактивное излучение, Управление определенно существовало, хотя никак не воспринималось органами чувств, однако, если кто-то не относился к нему серьезно, то последствия могли быть самыми плачевными.

А находилось оно… за дверью. За какой? Да за любой. Это кажется непостижимым, но дверь никогда не вела в нужную локацию, если её открывал «не тот» человек.

Высший кадровый состав использовал для перемещения любые двери, а рядовой — двери для служебного пользования с табличками «только для персонала», коих всюду хватает. Именно благодаря этому, сотрудники Управления могли свободно перемещаться в Нижнем и Верхнем пределах, но главной его особенностью являлось собственное времяисчисление, которое позволяло везде и всё успевать.

Двухуровневое помещение большого открытого офиса главного здания служащие, между собой, называли «шоу рум». В этом не было ничего удивительного, потому что, во-первых, придя на работу, они никогда не знали, какие представления ожидают их сегодня, а в каких они лично будут принимать участие. Во-вторых, большую часть времени, сотрудники ощущали себя посетителями или экспонатами какой-нибудь хай-тек выставки.

Независимо от времени суток, здесь всегда было светло. Капитальные стены чередовались с широкими прозрачными проемами. Да, проемами, так как окнами подобные конструкции назвать было сложно. Естественное освещение, по мере необходимости, замещалось десятками потолочных ламп и разнообразными светильниками, или дополнялось персональными осветительными приборами, которые всюду следовали за сотрудниками.

Установленный вид интерьера для рядового состава — лофт-шаблон со светлыми кирпичными стенами и перегородками, в контрасте со стильными темными вставками, полом и анимированными гиф-граффити, удивительным образом создавал уют. Комфортабельная мебель, зональное разделение, всевозможные ярких цветов аксессуары и плюшки, делали помещение похожим на офис крупной IT-корпорации. Впрочем, это было недалеко от истины, ибо род деятельности был вполне схожим.

Здесь ничего и никогда не надоедало, ибо, периодически, всё в здании менялось и двигалось, как секции в головоломке «Пятнашки», поэтому, иной раз, людям казалось, что они находятся совершенно в новом строении, и своё рабочее место приходилось искать заново.

Однако настоящую причину оригинального названия «шоу рум» могли понять исключительно ветераны Управления, потому что только с повышением ранга и получением определенного уровня доступа, у сотрудников появлялись возможности создавать вкладки в этой «песочнице», организуя пространство на свое усмотрение. Никаких стандартных шаблонов или рамок — архитектура и дизайн ограничивались только воображением пользователя. Поле для гольфа в 18 лунок? Пожалуйста. Гамак на белоснежном пляже Гонолулу? Нет проблем. Невесомость и свободное падение из стратосферы? Уверены? Тогда вперед… вернее, вниз!

С верхнего уровня, где располагались кабинеты Комитета Поверенных, хорошо просматривался весь периметр и всё, что происходило внизу, независимо от количества вкладок и выбранных их пользователями настроек.

Интерактивные панели окон, выходящих на общий зал, позволяли координировать работу и обеспечивали инструментами контроля, в котором, надо отметить, не было особой необходимости. В Управление нельзя было попасть, не познакомившись с таким понятием, как дисциплина, не говоря уже о долге.

Работа на благо общества считалась почетной обязанностью каждого гражданина, поэтому престижная служба, как минимум, приносила удовольствие и предоставляла возможность всегда первым быть в курсе всего происходящего. Здесь каждый знал свое дело и ответственно относился к его исполнению, держа в уме, что взыскание за проступок было только одним — ментальная терминация и перевод в Нижний Предел мира.

Будучи человеком старомодным, Директор предпочитал консервативные решения во всем, и его кабинет не был исключением. Он являл собой натуральный ретро, где современные технологии чудесным образом дополняли устаревшие. Интерьер с мебелью середины XX века, полки с виниловыми пластинками, музыкальный проигрыватель, библиотека, забитая книгами классиков литературы — всё находилось здесь в гармонии с интерактивным пространством.

Принесенный секретарем чай, оставленный на столе рядом с папкой для бумаг, адресованных Директору Аланату Инитраму, уже остыл. Последнюю четверть часа, Директор — этот среднего роста пожилой мужчина, с бородой и очками, сложив руки в карманы брюк, находился у окна, присев на кромку стола, и смотрел на большую муравьиную ферму.

Сейчас его занимали мысли, от которых он пытался отвлечься наблюдением за организацией и скоординированными действиями этих насекомых, после того, как он налил внутрь контейнера воду и включил подогрев почвы. Разворачивающееся действо захватывало, являясь отличным примером командной работы, преследовавшей одну единственную цель — выживание.

— Да, я свяжусь с ним позже, благодарю, — произнесла женщина, сидящая в кресле у стола.

То, что эти слова прозвучали, означало 2 вещи: первая — дама вышла из режима «Инкогнито», который шифровал речь в реальном времени, делая её абсолютно не воспринимаемой на слух; вторая — дама, наконец-то, закончила свой продолжительный телефонный разговор.

Валенти Д’Арк — Гелертер Небесной Академии — невысокая, с чайного цвета волосами, женщина, была частым гостем в Управлении и не хранила секретов от её Директора, равно, как и он не скрывал ничего от неё. Однако состоявшийся разговор, как выяснилось, требовал приватности.

— Cегодня же возвращаюсь в Небесную Академию. На завтра назначен Совет, — обратилась Валенти к Поверенному.

— Ты знаешь, — сказал Аланат, проигнорировав её реплику, — я нахожу много общего между ними, — с этими словами он кивнул на ферму, — и нами.

— «Нами»? — переспросила женщина, нисколько не удивившись его бестактности. Директор всегда так себя вел, когда был сосредоточен. — Ты имеешь в виду Управление или кого-то ещё? — уточнила она.

— Нет, я имею в виду людей. Всех нас, — сказал он и, развернувшись, посмотрел на собеседницу. — Когда человек, скажем, решает вскопать свой участок земли, засеять его газоном или посадить сад, построить на этом месте бассейн или заложить фундамент, он не спрашивает согласия его обитателей, не интересуется их потребностями, ибо они слишком не значительны, чтобы считаться с ними. Для этих созданий, человек — нечто не поддающееся ни объяснению, ни пониманию. Он не воспринимается ими, как часть их мира — мы выходим за рамки их осознания. Любое действие, предпринятое человеком, будет расценено ими, как Чудо или что-то сверхъестественное. Оно будет принято, как Судьба или случай, что был неизбежен. Понимаешь?

— К чему ты ведёшь? — утвердительно кивнув, спросила дама в кресле.

— Мы сами для кого-то такая же ферма, как эти насекомые для нас. Своего рода, фрактал. Не кажется ли тебе, Валенти, что мы можем оказаться точно такими же уязвимыми и примитивными созданиями, по сравнению с обитателями других Миров?

— Можем, и меня это не удивляет…

— …и не пугает? — немедленно вставил он, не дав ей закончить реплику. — Проблема в том, что мы считаем себя высокоразвитой цивилизацией, сравнивая наш прогресс, по сути, только с нашей историей. Да, относительно прошлого мы многого достигли, но при реальной конкуренции видов — мы можем оказаться абсолютно беспомощными.

Гелертер Д’Арк смотрела на него и молчала. Поверенный расценил это, как знак к продолжению — ему показалось, что она не уловила сути его слов.

— По фрактальной теории о Бесконечной вложенности материи существует иерархическая организация природы наблюдаемой Вселенной: от наименьших элементарных частиц до скоплений целых галактик. Каждый уровень этой иерархии строго самоподобен, поэтому каждый объект или явление в определенном масштабе имеет аналогичный объект или явление в любом другом масштабе. При этом, аналоги различных уровней имеют идентичную морфологию, кинематику и динамику. Другими словами, Вселенная состоит из бесконечного числа вложенных фрактальных уровней материи с подобными друг другу характеристиками, вот только мы можем находиться на микро, а Другие на макроуровне развития. Думаю, не надо объяснять, что последствия контакта с ними трудно переоценить. И день, когда мы с этим столкнемся уже не за горами.

— Хм, почему ты так думаешь?

— Поэтому…

Аланат повернул голову к панели окна, на котором был отображен календарь, где один из месяцев отображался бордовым цветом.

— Индиктион? А при чем здесь он? — взглянув на даты, обратилась женщина к Директору.

— При том, что когда-нибудь из всех Сфер останется только одна, а потом…

— Что потом? — спросила Валенти, не дождавшись продолжения предложения.

— Это и есть мой вопрос, — задумчиво сказал Аланат. — Как человека, имеющего полный доступ к Архивам — начал он пояснение, — меня и прежде часто занимали подобные мысли, однако…

Вдруг, его речь оборвалась, и он уставился на окно, где появилось мигающее уведомление.

Через секунду раздался режущий слух звонок на раритетный телефон.

— У аппарата, — громко произнес Инитрам в трубку. — Вижу. Собрать Комитет. Да. — Он положил трубку винтажного девайса и обратился к собеседнице, — Следуй за мной.

Опустив ручку вниз и открыв дверь кабинета, Аланат сделал шаг вперед и тут же, тихо выругавшись, вернулся, захлопнув её.

— Всё хорошо? — спросила его Валенти.

— Нет. В смысле, да. Просто не терпится выяснить, что происходит, — ответил Директор Инитрам, еле сдерживая брань.

С этими словами он поднял ручку вверх и потянул дверь на себя. За ней, вместо привычного холла с несколькими дверьми прочих кабинетов, появился небольшой конференц-зал, чему Директор явно обрадовался. Дело в том, что каждый раз Поверенный ждал сюрприза — Система всегда случайным образом выбирала место следующего совещания, и никто не знал, что окажется по ту сторону двери. Поэтому конференц-зал был просто шикарным вариантом — по крайней мере, точно лучше последнего, когда Комитет заседал в чуме шамана племени самоедов, затерянном где-то за Полярным кругом.

Войдя, Поверенный Инитрам увидел, что за круглым столом уже сидят несколько членов Комитета. На большой вращающейся проекции посередине стола, были те же изображения, что и на окне в его кабинете.

— Джентльмены, — поприветствовал он коллег, и сходу задал вопрос, не став дожидаться остальных, — Что нам известно?

— Ошибка код-10, - сообщил Поверенный Алокин Снорован, — Система отреагировала на несанкционированное вторжение. Рапорт Бюро содержит все обстоятельства произошедшего. Учебная тревога и столкновение с Фискалом…

— Я не понимаю, — перебил его Директор Инитрам. — В чём проблема? Почему мы не работаем по протоколу?

— Работа ведется по протоколу, но…

— Прекрасно. В таком случае, может, мне кто-нибудь объяснит, зачем я всех здесь собрал? — раздраженно спросил Поверенный Аланат.

— Видите ли, коллеги, работа ведется по особому протоколу.

— Как. Это. Понимать? — медленно, по словам, произнес Директор.

— Поверенный Инитрам, это прозвучит, как бред, но мы не знаем, — последовал ответ.

— Простите, что? — с сарказмом спросил Аланат, сделав вид, что плохо слышит. — Мы не знаем? Вы сейчас серьезно?

— Мы пока не знаем, почему Фискал классифицировал всё таким образом. Судя по всему, он стремится локализовать ошибку в сектор урБАН до тех пор, пока не сможет отследить её путь, выяснить причины появления и просчитать вероятные последствия.

— Дерьмо какое-то… это какое-то дерьмо, — тихо выругался Директор. — То есть мы не знаем ничего…

— Ничего, — вклинились в фразу слова, донесшиеся из недавно открывшейся двери, в проеме которой стоял Поверенный Димирит Барбеллум. — Ничего, кроме того, что Фискал доставил три объекта — ошибка код-10, два из которых — ошибка код-6.

— Три? Что значит «три объекта»?

— Код-6 — это немыслимо…

— Убийство? Не может быть… — зароптали члены Комитета.

— Занятно… — задумчиво произнес Директор Инитрам. — И почему нам об этом ничего неизвестно? — задал он риторический вопрос.

— Прошу, — Поверенный Барбеллум жестом пригласил всех собравшихся войти в ту самую дверь, из которой он появился.

— Что ж, ребята, похоже, всё веселье только начинается. Давайте, давайте, живее, ну! — подбадривал подчиненных Аланат Инитрам, вспоминая старые добрые времена, когда ещё молодым рекрутом он начинал свою службу в Управлении, и часто слышал подобные реплики в свой адрес.

За дверью, в приглушенном свете, над тремя горизонтальными панелями, напоминающими столы без ножек, в прозрачных матовых капсулах левитировали 3 силуэта. Над каждым из них находилась интерактивная панель со списками, графиками и всевозможной информацией.

В этой прохладной комнате, оснащенной по последнему слову техники, у одной из стен, нервно покусывая нижнюю губу, стоял человек, не обративший на вошедших ни малейшего внимания. Он растерянно смотрел на капсулы, сложив руки у себя на груди.

— Пиртэкс… — только успел произнести Димирит, обращаясь к нему, как тот, даже не повернувшись к ним, начал говорить:

— Пиртэкс Лискот, биоэксперт, — представился человек и начал отчитываться. — При первичном осмотре выявлено, что все объекты обладают весьма схожими параметрами. Независимый автоматический анализ, предоставленный Системой, так же подтвердил, что рост, вес, форма конечностей, отсутствие растительности, отпечатков, естественных отверстий и половых признаков — все данные являются абсолютно идентичными.

Два объекта имеют несовместимые с жизнью огнестрельные, а также колото-резанные ранения, на одном не зафиксировано вообще никаких повреждений. На телах обнаружена только одна особая примета — деактивированная, как мы считаем, КвадраТату, что в верхнем пределе невозможно.

— Какого… То есть, помимо всего перечисленного, у нас ещё и фиктивная татуировка? — начал заводиться Директор Инитрам.

Он подошел и движением руки отодвинул крышку капсулы, покрывавшую тело, и тут же отступил на шаг назад, не ожидая увидеть ничего подобного.

— Кто-нибудь может это объяснить? — спросил Директор, оглядев всех присутствующих, а затем, снова уставившись на ту часть головы, где должно было быть какое угодно лицо, но только не его… отсутствие.

— Я… — отозвался Пиртэкс, — …не могу.

На него вопросительно посмотрели все собравшиеся, не обратив внимания, что, в этот момент, к ним присоединился ещё один человек.

— Здесь нечего объяснять, — подойдя к капсулам и одновременно открыв их все, говорил он, при этом активно жестикулируя. — Вернее, объяснять здесь нужно всё. Это не люди. Не люди в нашем понимании. В смысле, это человеческие тела, но никаких признаков того, что они функционировали и использовались по прямому назначению — нет. Понимаю, что это звучит, как бред, но у меня нет никакого разумного объяснения. В общем, то, что я вижу, похоже на заготовки людей, оформленную биомассу, на 100 % одинаковые болванки. Другими словами — это артефакты. Нечто, причину и время смерти чего, я даже не могу определить… Чёрт, да и как определить смерть чего бы то ни было, если оно никогда не было живым?

Выслушав биоэксперта, после непродолжительной немой паузы, к искусственному интеллекту обратился один из присутствующих — тот самый, кто пришел последним:

— Центральная.

— Поверенный Малкс, — отозвалась Система.

— Ещё раз провести анализ и сравнить характеристики объектов, — отдал он приказ.

Искусственный интеллект повторил то же самое, что было сказано ранее Пиртэксом, закончив доклад словами:

— …прочая информация отсутствует. Объекты расположены в порядке устранения и определены в категорию неуместных артефактов.

— Неуместных? Хм, аргументируй определение, — попросил Алексифер Малкс.

— Категория неуместных артефактов выбрана из-за невозможности установить источник появления объектов, — ответила Центральная.

— Но, неуместные артефакты априори уникальны, а эти идентичны, верно? — продолжил Поверенный Малкс.

— Совершенно, — заключила компьютерная Система.

— Тогда почему артефакты определены, как неуместные? — пытался докопаться до истины всё тот же член Комитета.

— Категория неуместных артефактов выбрана из-за невозможности установить источник появления объектов, — повторил искусственный разум.

Присутствующие переглянулись.

— Центральная, «прочая информация отсутствует» или не подлежит восстановлению? — задал вопрос Поверенный Алокин Снорован, который питал особую слабость к выяснению деталей.

— Никакой дополнительной информации или её фрагментов не обнаружено, — ответила Система.

— Разве такое возможно? — тихо спросил Димирит, повернувшись к Алексиферу. — Откуда и каким образом нарисовались эти… мм… ребята? Ты понимаешь, что вообще происходит?

— Я сам себе задаю эти вопросы… Надо попробовать найти хоть какую-то зацепку, — ответил Малкс.

— Обеспечить канал доступа к Объекту № 1, - продолжил Поверенный Снорован. Члены Комитета внимательно следили за происходящим.

— Соединение установлено, — отрапортовал искусственный интеллект.

Через мгновение татуировка на тыльной стороне левого предплечья тела № 1 слегка подсветилась.

— Отобразить панель режима разработчика. — Посмотрев на появившуюся информацию, Димирит Барбеллум переключил взгляд на Малкса, который внимательно её изучал, очевидно, пытаясь понять, что перед ними, а, затем, посмотрел на Алокина, который занимался тем же самым.

— Ты когда-нибудь такое видел? — поинтересовался Димирит, снова глядя в данные.

— Да, на твоем компьютере, когда пролил на него кофе, — улыбнувшись, ответил Алокин, а затем сразу стал серьезным.

Всем было понятно, что ни с чем подобным они никогда не сталкивались. Код, язык и символы, в приведенных дата-блоках, не несли в себе никакой смысловой нагрузки. И сейчас, для всех присутствующих, их изучение было подобно просмотру учебника по высшей математике в детском саду, в попытке отыскать в нем хотя бы картинки.

— Центральная, дешифратор. Что-нибудь похожее есть? — не унимался Поверенный Снорован.

— Совпадений не обнаружено. Вероятно, язык иного порядка или не относящейся к группе известных.

— Центральная. Открыть все татуировки и сравнить данные, — отдал приказ Поверенный Барбеллум.

— Обнаружены несовпадения. У каждого из объектов имеются уникальные символы в мета-данных.

— Замечательно. Вывести на экран, — обрадовавшись хоть какой-то находке, сказал Директор Инитрам.

На панели отобразились цифра «7», буква «А» и цифра «3», рядом с которыми располагалось изображение ромба.

На основании полученных данных, можно было сделать вывод, что объекты всё-таки отличаются. В остальном, эта находка казалась совершенно бесполезной. Бесполезной для всех, кроме Малкса — он был поражен.

Собравшиеся в помещении люди увлеченно наблюдали за событиями, как вдруг, внезапно, громко вскрикнул биоэксперт, стоявший вплотную к одному из тел — Объект № 1 резко схватил его за руку, заставив того отскочить и прижаться к стене.

— Итак, коллеги, напомню: Системой была зафиксирована одна ошибка код-10 — несанкционированное вторжение, что, по идее, подразумевает лишь один исходный файл. При этом, перед нами находятся три идентичных объекта, которые, очевидно, являются копиями этого исходника. Плюс ошибка код-6 — убийства, совершенные при загадочных обстоятельствах. Настолько загадочных, что Система о них даже не доложила. У кого-нибудь есть предположения, версии, догадки? — нарушил общее молчание Поверенный Барбеллум.

— Одна ошибка, три тела… может быть, это программный сбой?

— Нет, тогда был бы отчет о сбое.

— Да, точно такой же отчет, как должен быть об ошибке код-6, но Система проигнорировала убийства. Это же нонсенс!

— Центральная, отправь запрос в сектор урБАН на предмет новых локализаций. Надо повторно изучить рапорт Фискал Бюро.

— Согласен. И провести дополнительные экспертизы тел, — наперебой заговорили члены Комитета.

— Вывод один, коллеги, и он неоспорим, — наконец, вмешался биоэксперт Пиртэкс, — несмотря на то, что существуют различия в достоинствах маркировки Объектов, эти трое, как отдельные и самостоятельные особи — являются копиями одного и того же организма. Другими словами, если оставить в стороне действия Фискала, и де юре, и де факто, — сказал он, глядя на второе и третье тела с огнестрельными ранениями, — это самоубийство.

— Ах-хах, что? Вы, простите, в своем уме? — спросил Поверенный Барбеллум, даже не изучив данные экспертизы. — По-вашему, это суицид несколькими выстрелами, первый из которых попал сзади в плечо, другой, по касательной, — в ягодицу, и ещё два — в грудь…

— Сбавь обороты, Димирит, — попытался успокоить его Алексифер Малкс.

— Сбавить обороты? Да я просто желаю узнать, как часто у нас совершают самоубийства выстрелом в задницу?

— Я же просто рассуждаю, — робко парировал Пиртэкс. — Тем более, в Объект № 3 сзади стрелял Фискал.

— Да мы только и делаем, что просто рассуждаем! Нам не нужны… — Димирит уже собирался добавить что-то язвительное о не полном профессиональном соответствии собеседника, хотя сейчас никто не справлялся со своими обязанностями лучше этого потерянного биоэксперта, как его остановило обращение Поверенного Алокина Снорована:

— А ведь он прав. Тогда становится понятным, почему нам ничего не было известно об ошибке код-6, - сказал он, глядя на Директора. — В реальности убить можно только своей энергией, материализованной из Эфира в виде оружия. Но совершать эту ошибку бессмысленно, так как Система моментально идентифицирует нарушителя со всеми вытекающими последствиями. В данном же случае, произошедшее, технически, является самоубийством, так как все тела — копии, и числятся в Системе, как один объект. Получается, виновник и жертва — это одно и то же лицо. Раз ни того, ни другого нет, то нет и состава преступления, а, следовательно, и отчета.

— Это интересно, — негромко сказала Гелертер Д’Арк, до этого не принимавшая никакого участия в дискуссии, но её услышал каждый. Потом она пробормотала, — Семёрка и тройка, тройка и семерка… тройка, семёрка… туз.

Она не нуждалась в представлении никому из собравшихся, и её присутствие на совещании не вызывало ни у кого вопросов по одной простой причине — почти все из находящихся здесь людей когда-то учились у неё в Небесной Академии.

— Ты что-то хочешь сказать, Валенти? — повернулся к ней Поверенный Аланат Инитрам.

— Я уже сказала. Тройка, семерка, туз, — ответила она.

— Эм… так. Это что-то значит? — уточнил он.

— Может, это глупо прозвучит, но во время ваших рассуждений, как-то сама собой всплыла ассоциация с произведением А. С. Пушкина «Пиковая дама». В нём описывается карточная выигрышная комбинация, благодаря которой главный герой побеждает — 3, 7, Туз и Пиковая дама. Я подумала, что, если это — колода? Цифры, буква и ромб — достоинства и масти карт, или маркировка версии Дубликата.

Поверенные переглянулись между собой. Версия была проста и гениальна. Да, многого она не проясняла, но теперь было хоть что-то более-менее существенное.

— Версия и вправду интересная, но во французской колоде 54 карты: 4 масти по 13 карт и 2 джокера, верно? — обратился ко всем Поверенный Алокин Снорован.

— Верно, — откликнулся кто-то.

— В таком случае, если тут представлена одна масть, и учитывая нахождение здесь трех объектов, то количество оставшихся Дубликатов может варьироваться от 1 до 10, - заключил Поверенный Снорован.

— Разве такое возможно? — спросил Димирит Барбеллум.

— Я не удивлюсь, если так оно и есть, — ответила Гелертер Д’Арк.

— Коллеги, последние данные Фискал Бюро утверждают, что к локализации в сектор урБАН рекомендованы 13 объектов, вернее, 1+12. Причем, 3 из них уже ликвидированы, — сообщил один из членов Комитета.

— Хм, похоже, всё сходится, — подвел итог Алексифер Малкс.

— 13 объектов, 13 дубликатов ошибки код-10.

— А «1+12»? Что это значит? — начали роптать присутствующие, пока Аланат Инитрам не перебил всех громогласным обращением к компьютеру:

— Центральная!

— Поверенный Инитрам.

— Провести судебно-медицинскую и баллистическую экспертизы. Проанализировать характер энергетических и прочих повреждений. Вывести время обнаружения объектов, — отдал он приказ.

— Анализ завершен, — доложила Система.

Вокруг всех Объектов появились графики с данными, около тел № 2 и № 3 — направляющие и траектории движения снарядов, с указанием пораженных органов и тяжести повреждений. На втором теле было 2 огнестрельных ранения и множество колото-резанных ран, на третьем — 4 огнестрельных и глубокий порез правой кисти.

— Пулевые отверстия идентифицированы, как принадлежащие личному оружию всех трёх Объектов и Фискалу, — закончил доклад искусственный интеллект.

— Вот проклятье… — раздраженно выдохнул Директор и, тут же выпалил, — Довольно! Довольно! Боже, мы тут торчим чёрт знает сколько времени и всё, что я понял, сводится к следующему: тут происходит какое-то дерьмо, суть которого мы не можем даже толком объяснить. По-моему, самое время задуматься, что мы вообще можем… какая мы, нахрен, элита вида? — резюмировал Поверенный Аланат Инитрам. — Я не знаю как, но вы найдете способ выяснить всё сегодня же, по внутреннему времени! Даже, если для этого потребуется пойти на конфликт с Фискал Бюро, — при этих словах он посмотрел на Повернного Малкса, который несколько смутился. — Вы сделаете это или Комитет, в полном составе, отправится в урБАН лично выяснять произошедшее. Я не шучу! Вы ещё здесь? За работу!

* * *

Помещение, куда проводили Кристи и Оллу, было похоже на уютную кофейню. При входе в неё, в глаза сразу бросались большие окна со створками.

Общий зал был со вкусом обставлен мягкими креслами, диванами с перегородками и подвижными столиками без ножек, а также оборудован несколькими небольшими приватными комнатами со стильной отделкой.

Честно говоря, глядя на всё это убранство, сложно было представить, что данное заведение, в котором люди предавались удовольствию принятия пищи и проводили досуг, находилось в одном здании с безжалостной силовой структурой, которая беспощадно карала всех, кто нарушал закон.

Крис решила начать беседу, так как не сомневалась, что Олла первой этого не сделает.

— Послушай, ты как? — обратилась она к девушке, которая, обняв подушку и уставившись в окно, сидела на широком подоконнике в одной из комнат.

— Может быть, ты чего-нибудь хочешь? — старалась Кристи завести диалог. Однако Олла ничего не ответила и даже не повернулась к ней, продолжая смотреть в окно на один из старых городов Европы.

Гэйннер не была специалистом по безопасности, но видела, что Олла не представляет никакой угрозы. По роду своей деятельности, Кристи имела представление, как выглядит и действует то, что хочет нанести реальный вред Системе или её обитателям, поэтому была спокойна — эта девушка, определенно, не вызывала ни подозрений, ни опасений. Она, похоже, даже не совсем осознавала, что происходит, где она находится и что её ожидает, хотя… после заявления Малкса о ликвидации, всё было более, чем очевидно.

Тем не менее, зная Алекса, Кристи допускала, что эти слова были одним из приемов манипуляции, которыми он владел в совершенстве. Во всяком случае, если бы Олла не была ему интересна, её бы здесь попросту не оказалось. Да и, официально, она не нарушала никаких законов — Система отчего-то не признала её ошибкой, а, следовательно, никаких оснований для преследования у Фискала не было.

— Знаешь, я всё понимаю и, возможно, сейчас не время для резких слов, но я назову вещи своими именами. Мне жаль, что нам пришлось это пережить, и я всей душой сочувствую тебе, но, с другой стороны, чего ты ожидала? Что вас примут тут с распростертыми объятиями, дадут приём в вашу честь и объявят персонами года? Нет. Вы нарушили границы мира, вторглись в запретную для вас зону, понимаешь? И это не просто случайность, когда ты, по незнанию, забрела на чей-то участок, с которого тебя вежливо, всего парой выстрелов из двустволки, попросила с него убраться семейка реднеков. Это было целенаправленное действие. За такие вещи здесь сурово наказывают. Очень сурово. Но… при этом… посмотри вокруг. Посмотри. Я не вижу здесь Фискала, не вижу комнату пыток, не вижу Карантина. Ты жива и невредима. Извини, но, по-моему, это, как минимум, неплохо… вот о чем сейчас тебе надо думать.

Олла слушала и была согласна со всем сказанным, но никакого эффекта эти слова на неё не произвели. Она даже не взглянула на Кристи, а её глаза тихо наполнились слезами.

Девушка бессмысленно разглядывала городские постройки. Казалось, что где-то там, за окном, осталась её прежняя жизнь. Да, она не была необычной и полной приключений, как у путешественников, видеоблогеров или смотрителей заповедников, поклонников экстремальных видов спорта, археологов или покорителей Эвереста, но, учитывая настоящий момент, была не так уж и плоха.

«От добра добра не ищут», — вертелось в её голове, плавно перетекая, как песок в часах, в «За что боролась — на то и напоролась», едва она вспомнила об увиденном у салона Биссектрис эхе Реальности.

Да, её прежняя жизнь была не так плоха и тому была одна причина — она не была знакома с ним — с парнем, который так ей понравился.

Она думала о Виаме. Пожалуй, впервые за последнюю пару лет, она встретила кого-то, кто по-настоящему её заинтересовал. Сильный, смелый, умный, симпатичный, непредсказуемый. А теперь… теперь он ушел навсегда.

Ей было горько. Девушка плакала от досады и какой-то несправедливости. От осознания того, что всё пережитое за этот короткий и ничтожный, в масштабе прожитой жизни, период времени, было куда значительнее, чем вся эта жизнь… а, возможно, и вся оставшаяся. За этот неполный день, она пережила столько, что впечатлений хватило бы до конца дней, а в старости, ей было бы, о чем вспомнить.

Эта неслучайная встреча, легкое и непринужденное общение, его волевое лицо с правильными чертами, крепкое тело, харизма… а приключения… они были такими захватывающими и невероятными. Подумать только, ведь он открыл для неё целый новый мир, и, пожалуй, ещё никогда эти слова не были использованы в более прямом смысле.

Она плакала от того, что это никогда больше не повторится, так как была уверена, что незаменимые люди есть.

Последнее, что она помнила, как после нападения всадников где-то прозвучали выстрелы. Поверенный Малкс ушел, а когда вернулся, стало понятно, что случилось непоправимое. На этом её воспоминания обрывались. Видимо, от переживаний и напряжения она потеряла сознание.

Хотя произошедшее и чудилось лишь жутким ночным кошмаром, оно, отчего-то, заставляло Оллу ощущать потерю ещё острее. И, если бы её сейчас попросили, она не смогла бы описать свои чувства к этому молодому человеку, но, определенно, это было нечто большее, чем просто симпатия. Как жаль, что ключевым словом здесь было… «было». Да, казалось, что счастье находилось ближе, чем собственная тень, а теперь, увы, стало дальше, чем самый заклятый враг.

Кристи видела, что слова никак не действуют на Оллу — она их просто не слышала.

«Что ж, тогда посмотрим, что ты скажешь на это», — подумала она и отключила 3D жалюзи.

Они медленно исчезли, и за окном появилось то, что Олле уже было знакомо.

Теперь панорама была похожа на воплощение самых смелых представлений о будущем и его технологиях. Облака проплывали под линией горизонта, иногда перекрывая своими причудливыми формами красоту ландшафта: невообразимой конструкции постройки, невозможные здания с яркими и красочными голограммами, движущиеся дома и объекты инфраструктуры заполнили пространство. Низкие постройки смотрелись невероятно гармонично на фоне высоких зданий, а невиданные транспортные средства сновали повсюду, левитируя над землей. И всюду было множество водоемов и зеленых насаждений, которые казались короткостриженным газоном, по сравнению с неописуемых размеров древом, возвышавшимся на горизонте на тысячи метров вверх. Над ним, на небосклоне виднелись несколько крупных сфер, на фоне которых, над землей проплывало огромное облако, с парящим в нем комплексом зданий, ослепляющим своей красотой.

На секунду, Олла встрепенулась, жадно разглядывая Реальность, которая предстала перед ней во всей своей красе, но прежнего восторга она уже не испытывала. Сейчас всё эмоции, так или иначе, были связаны с Виамом.

Тем не менее, она впервые, после того, как пришла в себя, обратила внимание на свой внешний вид. Её одежда изменилась, как, собственно, и всё вокруг. Ей снова подумалось, что, может, это был лишь сон. Этот бал во дворце с пышными платьями и элегантными костюмами, дуэль, погоня всадников… и гибель того, кто стал ей так дорог.

Кристи наблюдала за реакцией девушки и поняла, что та была, как минимум, озадачена. И как только ей удалось поймать её вопросительный взгляд, она решила использовать этот момент, чтобы заинтриговать.

— Всё это долго объяснять. Может, пройдемся? — предложила Крис, но не ожидала, что эффект будет противоположен ожидаемому — Олла просто фыркнула и отвернулась к окну.

— Нет? — переспросила Кристи. — Ну и сиди тут, как… «дура» — едва не сорвалось с её языка. — Пойми, ты ничего не могла и не можешь сделать. Так, какой смысл страдать? Да, он не стал счастьем всей твоей жизни, но не стал и самым глубоким её разочарованием — в каждой ситуации есть свой реверс. К тому же, от того, что ты будешь здесь сидеть, лучше не станет.

— А от того, что мы пройдемся, станет? — вяло огрызнулась Олла.

— Кто знает… — спокойно ответила Кристи. — Ну, я пошла, — развернулась она и направилась к выходу.

— Постой, — послышалось ей в след.

Вскоре, они шли по помещению гигантских размеров, похожему на открытый офис гигантской IT-компании. Чего здесь только не было! Зонирование с необыкновенными дизайнерскими решениями, выдержанными в стиле лофт. Классическая и современная мебель соседствовала с живыми растениями и «живой» мебелью. Огромный, со сквозными тоннелями, аквариум, полный светящихся в темноте рыб, квартал двухъярусных построек с беговыми дорожками, разделенными проулками, по которым сновали люди, передвигавшиеся на роликах, гироскутерах или олдскульных самокатах. Гамаки, газоны, клумбы, мягкие стены, сказочный, частично съедобный буфет, игрушечная железная дорога, и даже игрушечный аэропорт, который принимал и отправлял вертолеты…

— Так здесь доставляют канцелярские товары, подарки, цветы и прочие мелочи, — прокомментировала Кристи.

Олле казалось, что она шла по какому-то автономному городу, где некоторые секции менялись местами, перемещая и предметы, и людей в пространстве, времени и разрешении. Да-да, в разрешении. Это особенно бросилось в глаза, когда и Крис, и Олла начали абстрактно преломляться, постепенно упрощаясь, пока не стали 128, 64 и, наконец, 8-ми битными версиями себя, войдя в пиксельную дауншифт область.

— Хочешь, я немного расскажу о том, где ты оказалась, — решила Кристи снова завести разговор.

На этот раз ей сразу удалось привлечь внимание Оллы. Определенно, та была под впечатлением и проявляла интерес к предмету, который и привел её сюда — к Реальности.

— Итак, существуют два предела Мира: действительный нижний и реальный верхний. Вся твоя жизнь, всё, что тебе известно, всё, что ты о ней знаешь, является Действительностью. А это… — наконец, они вышли на террасу, — …это Монополис. Самое реальное, что только может быть. Здесь обитает элита вида, — сказала Кристи, глядя на великолепный город.

Олла, безусловно, была впечатлена, но, в то же время, у неё появилось вполне понятное чувство стыда, от того, что на фоне трагедии, её непроизвольно увлекло нечто захватывающее, сместив приоритеты, и заставило почти позабыть о скорби. Именно поэтому, у девушки напрочь отсутствовало желание расспрашивать о тех или иных местах, которые представились её взору, хотя выглядели они невероятно заманчиво. Она предпочла помолчать и послушать, ограничась поддержанием беседы, в надежде, что это хоть немного отвлечет её от плохих мыслей.

— Это место представляет собой мегаполис, поделенный на Декады, — продолжила Кристи, — Автономные секторы, в каждом из которых установлены свои настройки — эпохи, времена года, погодные условия, элементы экс- и интерьера, и прочие атрибуты. Поэтому, при пересечении границ сектора, происходят автоматические изменения приватных настроек любого пользователя. Ну, если, конечно, нет каких-либо ограничений.

— Подожди… — сказала Олла. — Меняются приватные настройки? Ты сейчас про одежду говоришь? — спрашивала девушка, кажется, начиная понимать, каким образом она очутилась и на балу, и в бальном платье, и в нынешней одежде.

— Да, и о ней тоже, — подтвердила догадки Крис. — Занимательно, правда? Конечно, это всё впечатляет, но выглядит не так уж удивительно, если помнить, что в вашем, действительном Мире, тоже можно совершать путешествие во времени и климатических зонах. Это несложно: стоит лишь выбраться из современного мегаполиса, вроде Токио, и отправиться в окрестности Киншаса, или подняться в заснеженные горы Давоса, перелетев из жаркого Гоа. Отличие только в том, что здесь не надо менять часовой пояс, континент, город, так как доступны симуляции событий и мест. Все исторически достоверные события — в Секторе Эпох, все мероприятия из области фантастики — в Секторе Фантом.

— Знаешь, — мечтательно произнесла Кристи, — перемещение по Монополису и его секторам похоже на посещение тематических парков и событий, либо мест, которых уже не существует или не существовало никогда. Можно пойти на концерт звезды, которой уже нет в живых, или, скажем, оказаться персонажем картины, а, может, стать героем кино. Кстати, тот бал, на котором вы оказались, был симуляцией одного из исторически достоверных праздников.

Здесь можно даже переехать в сектор с другим летоисчислением и остаться там жить, пока не надоест или создать свою реальность. Да, нет ничего проще, чем задать настройки того, как ты видишь и чувствуешь, и множество прочих мелочей, за исключением абсурдных вещей. Так что никакой необычной травы или желтого снега, если ты понимаешь, о чем я говорю. Конечно, нечто фундаментальное, как время, пространство, климат или, скажем, физические свойства объектов, изменить невозможно, но локально подвластно абсолютно всё, будь то инверсия движения, цвета или язык. Так что, каждый видит Мир таким, каким хочет.

Чем дольше пользователь живет в Системе, чем выше его IQ и лучше карма, тем больше ему доступно оперативной памяти, возможностей и разнообразных функций, способных управлять нано-материей — Эфиром, как и само количество подконтрольной материи.

— То есть, ты говоришь, что человек может управлять материей? — спросила Олла, стараясь сохранять невозмутимость.

— Да. Именно это я и говорю. Когда-то высказанные предположения о существовании Эфира — некой гипотетической всепроникающей среды, заполняющей Вселенную, оказались верными. Всё, что существует вокруг, любое явление или предмет, — это суть проявления Эфира. И, с помощью вот этого, — сказала Крис, показав на КвадраТату, — им можно управлять.

 

X

Старинные часы на башне вокзала показали 10.00 и начали отбивать точное время.

Молодой человек пробудился с первым же их ударом, резко дернувшись от ощущения падения. Сидящая в ряду напротив женщина, от неожиданности вздрогнула.

— Вы… с вами всё в порядке? — сняв наушники, поинтересовалась она.

— Уф, да-да, спасибо, — рассеяно пробормотал парень и, нелепо улыбнувшись, взглянул на неё, — просто дурной сон…

Миловидная женщина ещё какое-то время настороженно смотрела на него, а, затем, подняла с журнального столика противно жужжащий телефон. После, вернув свои большие наушники на место, дама сменила позу, откинулась на спинку кресла и уставилась в электронную книгу.

Пассажиры шаттла, тем временем, занимали свои места.

«Внимание! До отправления МагЛет Экспресс № 13 со станции „Центральный Узел“ осталось 5 минут. Следующая станция — „Квирит“», — приятный женский голос по громкой связи напомнил, что состав скоро отправится в путь.

Парень не обратил внимания на объявление, потому что странно себя почувствовал. Он не сводил глаз с женщины, так как ему показалось, что нечто похожее с ним прежде уже случалось. Однако это ощущение быстро улетучилось.

Он утер ладонями лицо и обернулся. Позади, равно как и спереди, не было ничего примечательного, кроме, разве что, людей, сидевших в центре и стоящих в противоположном конце секции, которым не было до него никакого дела.

Это несколько озадачило его. Нет, не количество пассажиров, не отсутствие у них интереса к его персоне, а скудная обстановка вагона, на которую, при посадке, он даже не обратил внимания. Дело в том, что ни одна секция МагЛет Экспресс никогда не была похожа на другую, как и сам состав не был похож на поезд.

Эта платформа парила в пространстве, благодаря усовершенствованной технологии магнитной левитации, поэтому, собственно, экспресс так и назывался.

Ни для кого не было секретом, что при создании, для оформления каждой секции разрабатывался случайный дизайн, в котором рандомно располагались посадочные места, текстуры, мебель и декор. Видимо, на данном вагоне, в программе произошел серьезный сбой, а, может, и не один, ибо другими причинами было трудно объяснить убогие дизайнерские решения.

Повернувшись обратно, молодой человек снова посмотрел на увлеченную чтением даму, а затем встал и направился к окну, переходившему в панорамную крышу. Парень, вдруг, ощутил, как ноет от боли его тело. Это было похоже на смесь затекших конечностей и ощущения их мышц на следующий день, после первого посещения тренажерного зала.

«Надо бы начать почаще заниматься и пораньше сегодня лечь… заберу байк и домой. К чёрту всё остальное», — разминаясь, подумал он про себя, глядя, как по хорошо знакомому ему широкому перрону, под сводами великолепного вокзала, перемещались люди.

Парень смотрел на проходящих мимо пассажиров, которые куда-то торопились. Это нисколько не удивляло, так как в подобные места просто так заходят редко, а, точнее, чуть чаще, чем никогда.

Кто-то, наверно, спешил отправиться в долгожданный отпуск, чтобы, хотя бы на время, забыть о работе. Другие, вероятно, собирались в деловую поездку, чтобы заключить выгодную сделку или, напротив, провалить её. Третьи, должно быть, возвращались туда, откуда прибыли. В общем, так или иначе, случайных людей здесь не было.

«И я, наверно, тоже здесь не случайно… на этом месте… в этом мире», — только подумал молодой человек, как отвлекся на вошедшего и замешкавшегося у входа в секцию Экспресса пассажира.

Парень вытаращил глаза, одновременно в восторге и ужасе, ощущая себя каким-то провидцем. Руки отчего-то сами собой потянулись к телу и начали ощупывать его, будто пытаясь отыскать мнимые предметы в не менее мнимых карманах. Чувство изумления перерастало в устойчивое ощущение дежа вю.

Молодой человек даже стал проигрывать в голове эпичную фразу, в стиле «Я так и знал!», которую обязательно вот-вот произнесет, как только незнакомец скажет, что чуть не опоздал на этот Экспресс, но мужчина, приветливо кивнув, просто прошел мимо.

Парень же застыл в недоумении, провожая его полным растерянности взглядом. И, когда чувство дежа вю уже почти отпустило его, он, вдруг, услышал:

— Да-да, сел, не беспокойся. Алло. Я? Нет. Чуть не опоздал, представляешь? Да, Экспресс № 13. Скоро увидимся…

Состав тронулся.

«Фух. Бывает же…» — подумал молодой человек, вернувшись в кресло. Такие совпадения происходили с ним впервые в жизни. Он был возбужден и испытывал какую-то необъяснимую радость, которой хотелось поделиться, но сейчас делиться ею было не с кем. «Расскажу ребятам, при случае…»

«Ок…» — следом промелькнуло в его голове, когда он чуть вздернул рукав, чтобы уточнить время. Всё шло по плану, и парень как раз успевал к назначенному в мото-сервисе времени. Однако это стало не так важно, когда на тыльной стороне предплечья, под манжетой, он увидел нечто более занимательное.

Задрав рукав ещё выше, он обнажил черный квадрат с ещё двумя геометрически правильными фигурами меньшего размера поверх него. Одна — круг белого цвета, располагался справа, в верхнем углу. В нем был красный ромб. Вторая — красный треугольник, находился в нижнем углу, слева.

Хоть композиция и выглядела вполне симпатично, её эстетика сейчас волновала парня меньше всего, так как, во-первых, «что ЭТО такое?». Во-вторых, «ЧТО это, чёрт подери?»

Неприятное ощущение холодной волной прокатилось по всему телу и покрыло его испариной, потому что вопросы эти не были беспочвенными — ещё сегодня утром на руке находился только квадрат.

«Значит, это был не…» — подумал молодой человек, как…

— Эй, приятель, — сказал неизвестно откуда взявшийся пассажир, сидевший прямо напротив. — Что ты видишь?

Глаза сами собой поднялись на незнакомца, а правая рука одернула рукав вниз.

Парень был готов поклясться, что ещё секунду назад здесь никого не было, а сейчас на него пристально смотрел сидящий перед ним слегка небритый мужчина в шляпе-федоре и темных, полупрозрачных очках.

Дуэль взглядов, как и само появление этого пассажира, застала парня врасплох. Пожалуй, если бы его сознание было закрытой комнатой, этот незнакомец, легко высадив дверь, только что в него ворвался.

Молодой человек, хоть и считал себя общительным малым, с трудом подавил в себе желание сказать «отвали». Он вообще не собирался поддерживать беседу или отвечать на чьи бы то ни было вопросы, тем более первого встречного, хотя был не против вопросы задать. Он открыл было рот, чтобы высказаться, но:

— Ты задаешь верные вопросы. «Кто я и что мне нужно?» — безусловно, важно, — опередил его пассажир. — Но гораздо важнее, кто ты и что нужно тебе? Посмотри вокруг. Что ты здесь делаешь?

— Я? Я… — удивленно произнес тот, и его лицо отразило растерянность.

Пара вопросов, словно точное попадание боксерской двойки, прилетели парню в голову, окончательно выбив из колеи. Глаза его быстро забегали из стороны в сторону. Казалось, будто он усердно пытается что-то вспомнить.

Молодой человек уже осознал, что едет вовсе не за мотоциклом… а всё произошедшее не было сном. Последнее, что ему помнилось, как он выхватил из рук нападавшего пистолет и, спасаясь, прыгнул вниз с мостовой… «А затем, я… я не помню. Тогда, как же? Ничего не понимаю».

Он действительно мало, что понимал, и пока не мог разобраться в своих ощущениях, однако, эта боль по всему телу, прямо указывала, в каком направлении надо думать: она говорила не о нагрузках, а о полученных в бою повреждениях.

— Татуировки многое могут рассказать о человеке, — продолжил беседу незнакомец, воспользовавшись этим замешательством, — но встречаются и те, которые хранят молчание, ибо призваны что-то скрывать. Скажи, ты знаешь, что скрывает твоя?

Единственной реакцией на эти слова был недоверчивый взгляд, во время которого молодым человеком овладело сильнейшее желание отвести глаза в сторону, но он не смог этого сделать.

— Некоторые из них способны диктовать иной образ жизни и влиять на мысли окружающих людей, — вел разговор пассажир. — С этим утверждением трудно спорить, когда встречаешь человека, набившего на всё лицо полный «Пи» и искренне удивляющегося, почему этот числовой ряд — «не формат», верно?

Задав вопрос, некто улыбнулся.

— Для неосведомленного человека, эти изображения являются не более, чем украшением и рисунком на коже, но для посвященного — это сродни нотной грамоте, по которой не только можно прочитать музыку, по ней её можно даже услышать.

Что же касается тебя… То, что носишь ты — не просто символ, верно? Это…

Незнакомец замолчал. Видимо, он осознавал, что молодой человек его не слушал, а, скорее, пытался понять — «откуда взялся этот неадекват, и какого хрена ему надо?». Хотя, на самом деле, парень был поражен, насколько слова собеседника были похожи на слова Бисс.

В следующий момент, в руках пассажира появилась монета. Ловко с ней обращаясь, он начал перекатывать её между пальцами, потом показал пару трюков с исчезновением и, наконец, завертел на ребре, как баскетбольный мяч на кончике указательного пальца. Затем, быстро сжал в кулаке и, через секунду, подбросил вверх.

Глаза сами собой поднялись к потолку, следя за ней, а когда опустились обратно, в ожидании, что её поймают, парень обнаружил перед собой дуло пистолета, направленного ему прямо в лицо.

— Ба-бах, — тихо произнес некто.

Молодой человек, минуту назад не проявляющий ни к монологу, ни к лицу его произносящему особого интереса, с этого момента был готов внимать каждому звуку.

— Теперь, ты внимательно меня слушаешь… Виам? — спросил пассажир, сделав паузу перед обращением по имени.

Парень сглотнул и утвердительно закивал головой, но сразу замер, как только услышал своё имя. И если первая пара вопросов была боксерской двойкой, то пистолет и прозвучавшее имя, по оказанному эффекту, были запрещенными ударами в пах и кадык.

Собеседник отвел оружие в сторону, и оно развеялось в его руке так же внезапно, как появилось.

Виам был напуган и не сводил глаз с незнакомца. Сейчас он ловил каждое его движение, ведь не так часто встречаешь человека, который умеет так мотивировать.

В пассажире было что-то необъяснимо отталкивающее и, в то же время, непостижимо притягательное. Похоже, задавая вопросы, он вовсе не ждал ответов, а его взгляд был таким цепким и властным, что, казалось, он не смотрит, а целится, как и куда лучше ударить.

— Мы… мы знакомы? — неуверенно спросил Виам, косясь на руку собеседника, в которой только что был пистолет.

— Я не могу этого отрицать, равно, как не могу и подтвердить, — уклончиво ответил тот. — Ты сам должен это определить. Знаю, что у тебя есть вопросы, но задавать их — пустая трата времени, ибо многие ответы тебе известны. А теперь скажи, ты видишь цветные сны?

О, да, — повторяющиеся и странные — они посещали его постоянно. И почти все их он запоминал, так как детали часто бывали четкими, а сюжет регулярно оказывался структурированным.

Виам давно задавался вопросом о происхождении своих сновидений. Он не принимал научные догадки в этом вопросе и не верил в толкования, считая, что за видениями скрыто нечто важное, но пока необъяснимое. Ему хотелось понять, с чем они могут быть связаны или хоть что-то о них выяснить, поэтому, в ответ на вопрос, даже не смотря на мысль «Что это ещё, нахрен, за вопрос?», он утвердительно кивнул головой.

Парень был заинтригован и, в то же время, растерян. Он наблюдал за незнакомцем, который, подняв свой рукав, обнажил идентичную его собственной КвадраТату.

Затем, этот человек положил безымянный палец правой кисти на круг, а большой на треугольник, и скользящим движением влево, открыл её. После первого касания, квадрат едва заметно подсветился, после второго — разделился на две идеально подходящие друг другу штрих-код фигуры, между которыми располагались какие-то загадочные знаки.

— Кто ты такой… и где я? — наконец, набрался смелости поинтересоваться Виам.

— Там, куда попадают очень немногие. Я поздравляю тебя с успешным прохождением Элиминации и рад приветствовать в Реальности!

После этой фразы, парень невольно посмотрел на город. Ему казалось, что произношение таких эпичных фраз должно сопровождаться не менее эпичным видом, однако, выглянув из окна, он был разочарован. Там ровным счетом ничего не поменялось.

Пассажир же ввел какую-то комбинацию символов в свою татуировку, после чего, положа поверх неё правую ладонь, одним скользящим движением, словно стряхнув воду с руки, смахнул проекцию на журнальный столик, который стоял между ними. Теперь столешница выглядела, как трехмерная карта в какой-нибудь глобальной стратегии.

— Я — Ремо. Дежим Ремо. И моя функция заключается в предоставлении вводных данных новым Квиритам. Итак, вот, что скрывает твоя КвадраТату: это наш Мир. Он един, но поделён на два предела: Нижний и Верхний, — начал Дежим. — Нижний предел — это Действительность. Жизнь, известная тебе, никогда не выходила за её рамки.

Верхний предел — это Реальность. Область, созданная элитой человечества, позволяющая обитать в Мире другого формата: с высоким качеством и продолжительностью жизни, автономной системой жизнеобеспечения вида, источником бесперебойной возобновляемой энергии, иным менталитетом и организацией общества, где каждый член социума понимает, что все элементы взаимосвязаны, а благосостояние поддерживается совместными усилиями.

Граждане воспринимают Реальность благодаря КвадраТату и существуют одновременно в двух пределах, поэтому, где бы Квириты ни пребывали в Действительности, в Реальности они живут в одном городе — Монополисе.

Пассажир был похож на кукловода. От кончиков его пальцев к проекции тянулись едва различимые лучи, с помощью которых он ею управлял. Каждая его фраза сопровождалась видеорядом.

Конечно, Виам даже не подозревал, с чем столкнется, когда попадет в Реальность, но полученные сведения превосходили его самые смелые ожидания. Они звучали и выглядели, как сказка, делая мысль «Получилось! Неужели всё получилось?» ещё более восторженной и захватывающей. Захватывающей настолько, что парень забыл почти обо всём на свете. Это было похоже на то, как капризничает маленький ребенок, находясь на грани истерики, но стоило только его чем-то отвлечь, как он в момент забывал о своем расстройстве.

Молодой человек глядел на стол в немом восхищении, когда проекция исчезла — Ремо провел над ней рукой и сжал кулак, словно собрав всё в него. Парню казалось, что он посмотрел тизер невероятно реалистичной игровой симуляции, и всё, что сейчас пришло ему в голову, это вопрос:

— То есть, если Квириты в Нижнем Пределе находятся, скажем, один в Сингапуре, другой в Рейкъявике, а третий в Канкуне, в верхнем они все живут в одном моногороде?

— Угу, — кивнул Дежим.

— И как это возможно?

— Система синхронизирует их данные, — ответил Дежим. — Как? Ты этого не поймешь. Объяснять Реальность — это всё равно, что описывать четырехмерное пространство двухмерными терминами. Скажем, для тебя во сне Квирит находится в Реальности, наяву — в Действительности, но для него и то, и другое происходит одновременно, так как два полушария мозга позволяют контролировать оба Предела.

— Эм… ок. Значит, мы в Реальности… а почему тогда мы здесь? — спросил Виам, кивнув на окно.

— Защитная мера. Инструктаж всегда начинается с хорошо знакомого места в Действительности, чтобы обеспечить адаптацию и каскадное поступление информации по возрастанию, — сообщил пассажир и замолчал.

Виам понимающе кивнул и тоже замолчал. Оба сидели и смотрели друг на друга. Один, очевидно, ожидал последующих вопросов, другой — пока не мог их придумать.

Парню было неуютно и дискомфортно, словно он начал смотреть кино с середины, пропустив всю предысторию. Ему было знакомо каждое слово из рассказа собеседника, но для него это было похоже на описание какого-то места, которого он никогда не видел, или эмоций, которых он сам никогда не испытывал. Ему просто не удавалось уловить сути, так как никакого опыта взаимодействия с Реальностью не имелось.

К тому же, он думал об Олле. Конечно, Виам не знал, что с ней произошло, так как не мог даже точно сказать, что произошло с ним самим, но, судя по тому, что он присутствует на персональном инструктаже, значит, она, должно быть, тоже находится в подобном этому месте. «И, даже, если допустить, что бал и всё, что случилось после него — это не сон, то можно быть спокойным. Всадники атаковали меня, следовательно, им нужен был только я. А Олла… она является источником информации, поэтому она в безопасности. Поверенный вполне сможет защитить её, пока я не выясняю, что к чему…»

— Продолжим, — сказал Ремо, прервав, наконец, молчание. — Положи правую ладонь поверх своей татуировки.

Через секунду, правая рука Виама лежала поверх левой. Парень чувствовал прилив энергии и тепло, как-будто его организм подключили к сети, и кровеносные сосуды, словно провода, разносили по телу импульсы переменного тока.

Маленькие изображения на его указательном пальце, слегка подсветились белым цветом, и стали похожи на кнопки, расположенные таким образом, что на них легко можно было нажать подушкой большого пальца.

Ему, вдруг, пришли в голову вопросы, но задавать их не пришлось — снова открыв рот, чтобы спросить, он застыл от изумления: перед ним, вдруг, оказался совершенно другой человек, затем второй, третий, пятый… Нет, тело его собеседника оставалось прежним, вот только цвет кожи, красивые прически и бороды с усами, как из модных каталогов, стильная одежда оттуда же, элегантная обувь, изящные аксессуары — всё, что было связано с внешним видом, менялось, словно картинки на страницах глянцевого журнала.

Виам не сомневался в наличии удивительных свойств КвадраТату, но подобного не ожидал — его глаза жадно заблестели в восхищении. Сейчас ему были не интересны ни детали, ни термины. Его уже даже не интересовала личность этого человека. Всё, о чем он думал — «Как такое возможно?»

Он наблюдал перевоплощения, не веря в то, что видит, а каждое новое впечатление было таким ярким, что, накладываясь на старое, заставляло о нём забыть, превращая в свою тень.

— Каждый Квирит, — комментировал пассажир происходящее, — может воспринимать Реальность по-своему. В Верхнем Пределе Мира ему предоставлена свобода изменять свой Эфир в пределах заданных Системой настроек. С этого постулата начинается твоё знакомство с Реальностью, которая, как ты скоро убедишься, не имеет ничего общего с Действительностью.

— Свой Эфир? — переспросил Виам. — Тот самый химический элемент?

Ремо кивнул в ответ.

— Подожди, ты хочешь сказать, что он существует?

— Я уже это сказал. Первоначальные представления об Эфире, как о гипотетической всепроникающей среде, заполняющей всю Вселенную, оказались верными. Всё, что окружает нас, будь то, к примеру, свет, тепловое излучение, электричество, гравитация и сама материя — это проявления Эфира. И им можно управлять. С помощью вот этого, — сообщил пассажир и показал на КвадраТату. — То, что ты только что видел, а также прочая информация и возможности, — продолжал Ремо, — уже находятся в твоей голове и являются частью КоллектУм — облака коллективного разума Верхнего Предела. Теперь твоя татуировка активна и ты сам можешь использовать КоллектУм. Всё, что тебе нужно — научиться ваять или, проще говоря, визуализировать. Ясно?

Виаму было ясно. Ясно, но ничего не понятно, поэтому он помотал головой в знак отрицания.

— Технически, твой организм — это совершенный гаджет — уникальный роутер, передатчик и приёмник сигнала Системы Верхнего Предела Мира, — объяснял пассажир. — Твои глаза — это камеры, уши и рот — динамики и микрофон, мозг — процессор и память, а тело — инструмент.

КвадраТату является точкой приема и панелью управления всем организмом. Благодаря ей, ты получаешь полный контроль над собой и своим Эфиром.

В общем, надо просто сосредоточиться и думать.

Виам уже был сосредоточен и думал. Думал, что находится в психиатрической клинике. Причем он не мог определить, является ли он её посетителем или пациентом. Он попросту сомневался в подлинности происходящего — «Что, если я просто сошел с ума и лишь периодически, только благодаря прописанным препаратам, перестаю видеть галлюцинации и иллюзии?»

Ну, а разве не должны были сомнения посетить его, когда перед ним сидел взрослый мужчина и говорил о реальности, верхнем пределе, гражданстве, Эфире и татуировке, позволяющей менять свой внешний облик и характеристики тела?

Парень выслушал собеседника и сейчас был уверен в том, что не надо быть специалистом, чтобы установить человеку с подобным представлением о действительности точный диагноз. Однако, в то же время, он не был уверен в том, кому из них двоих этот диагноз стоит поставить? Ведь Виам своими глазами видел, как за словом пассажира следовало дело и…

— …нет ничего проще, — произнес Ремо, прервав размышления и вернув Виама в диалог.

— Чт-что? — переспросил молодой человек и поймал на себе тот самый взгляд, которым обычно смотрят на недоумков, ковыряющихся в естественных отверстиях своего тела, пока им объясняют что-то важное. На самом деле, пока именно таким недоумком Виам себя и ощущал.

— Я готов, — ляпнул парень первое, что пришло ему в голову. Это было сделано по аналогии с ситуацией, когда при общении с иностранцем ничего не понимаешь, но всё равно говоришь «Yes».

— Хорошо. Тогда попробуй… — предложил собеседник.

«Эм… подожди-подожди… О чем ты? Что? Что попробовать? Боже…» — занервничал Виам, усердно пытаясь изобразить на лице мыслительную деятельность, при этом чувствуя себя очень неловко.

Надеясь, что собеседник сам подскажет, парень перебирал в уме варианты, среди которых, к его удивлению, самыми адекватными были «сосчитать до бесконечности в обратном порядке, уговорить Сатану перевести котлы на газ, и довести до оргазма резиновую женщину».

— Не получается, — сказал Виам, решив снова схитрить.

— Хм. Что не получается? Думать? — отозвался Ремо, с мыслью «М-да… удивительно, как ты вообще прошел Элиминацию?» — Ладно, повторим ещё раз: чтобы ваять, надо думать. Сосредоточиться и думать. Попробуй снова. Воспроизведи то, что видел. Визуализируй. Представь себе, как ты хочешь выглядеть. Представь свой внешний вид, почувствуй его.

Молодой человек облегченно выдохнул, мысленно благодаря свою смекалку, потом, сомкнул веки и последовал указаниям.

Он представлял себя в джинсах, белых кедах и футболке с двойным воротником и закатанными рукавами. Открывать глаза пришлось под звонкий смех. Виам знал, что обладает прекрасным чувством юмора и умеет веселить людей, но не представлял, что абсолютно ничего не говоря, рассмешит собеседника.

Плавательная полосатая пижама начала XIX века, шла в комплекте с ракушкой для танцоров балета, хоккейной вратарской маской, шалью и гэта — японскими деревянными сандалиями, а роскошные до пояса косы сочетались с длинной шелковой бородой.

Затем, шлем танкиста прекрасно смотрелся с чёрным смокингом и ярко-зелеными спортивными штанами, заправленными в носки, с обутыми на них лабутенами и церковными четками в руках.

Прочим нелепым конфузам, связанным с внешним видом, мог позавидовать любой дауншифтер или хипстер. Эмоции от созерцания переодеваний в неподходящие по размеру или сезону вещи, примерок идиотских причесок и аксессуаров, и выражение лица Виама, были бесценны. Пассажир напротив смеялся и подливал масла в огонь, давая рекомендации и тут же воплощая их в жизнь. Некоторое время спустя, он сжалился и подсказал:

— Не думай «как», а думай «что». Отключи разум. Оставь вкус и критику. Используй эмоции и проприорецепцию. Позволь телу самому определять свои параметры и предпочтения.

Совет оказался весьма практичным и действенным, и кое-что сразу начало получаться.

— А куда… Куда мы едем? — поинтересовался Виам, продолжая экспериментировать.

— Новые граждане прибывают в сектор «Квирит» для официальной Церемонии Посвящения и получения соответствующих настроек КвадраТату.

— Официальной церемонии? Эм… Тогда, пожалуй, мне лучше подобрать что-то поприличнее… — задумчиво сказал Виам, стоя в кожаной косухе и детским чепчиком на голове.

— Это не важно. В смысле, не имеет значения, какой комплект ты себе подберешь — Система сама облачит всех в Квирит мундиры и все будут выглядеть одинаково. В общем, об этом ты узнаешь по приезде.

Внезапно, освещение вагона замерцало, а после вовсе погасло, оставшись только внутри едва различимой наддверной таблички с надписью «Выход». Состав въехал в тоннель.

Все погрузилось в темноту, и лишь экран электронной книги едва освещал лицо женщины у окна.

Вскоре вспышка света заставила Виама зажмуриться и прикрыть лицо рукой, а затем забыть про все свои вопросы и всё, что он до этого видел.

Когда глаза привыкли, Виам посмотрел на своего собеседника и не узнал его: крупные солнечные очки, закрывавшие половину лица, прическа и бакенбарды в стиле Элвиса, джинсы с белой майкой и джинсовой курткой, и черные туфли с острым носом и скошенным каблуком, делали его похожим на настоящего рокабилли.

Парень подумал, что это как-то связано с предыдущими перевоплощениями, но, осмотревшись, увидел, что всё вокруг теперь было другим. Салон вагона выглядел, как декорации, приготовленные к постановке сцен о 60-х годах XX века. Панели стен были окрашены в разной ширины вертикальные полосы серого, желтого и тёмно-синего цветов, дополненные вставками красного. На полу лежал светлый карпет с яркими рисунками в виде кругов с черной окантовкой. Кресла, теперь уже яйцеобразной формы, были невероятно удобными и красочными, как и остальные предметы интерьера, которые создавали невероятный колорит.

Следом, молодой человек обратил внимание на даму у окна. Она всё так же невозмутимо читала, а вот её внешний вид… несмотря на то, что она была одета, он разглядывал её, будто перед ним сидела полностью обнаженная особа. Кеды, джинсы и спортивное худи с капюшоном, крупные наушники на голове — ничего этого не было. В полном света вагоне, он видел, что распущенные волосы на её голове, ниспадающие на обнаженные плечи, были закреплены фенечками. Тёмно-синий сарафан с множеством ярких красных цветов, удерживался на ней одной бретелькой, обвязанной вокруг шеи. На ногах были сандалии, а на руке — декоративный браслет-цветок. Рядом, вместо её рюкзака, теперь лежала вязаная сумка, так же украшенная множеством мелких цветов и надписью «Хиппи 4ever», а книга на коленках была уже бумажной.

— Наконец-то… — с придыханием произнесла она и, достав из сумочки портсигар, вставила табачную гильзу в извлеченный чуть ранее длинный мундштук.

— Эм… простите, у вас, случайно, нет с собой зажигалки или спичек? — обратилась дама к Виаму, продолжая перебирать вещи в сумочке, но, взглянув на него, тут же переспросила:

— Что? Почему вы так смотрите? У меня что-то не так с лицом?

Молодой человек ничего не ответил. Женщина тут же принялась искать зеркальце, а он отвел от неё глаза и посмотрел, что было за окном… За окном, Виам даже привстал, был город. Город, который он не узнавал, потому что по улицам квартала почему-то ездили ретро автомобили, на зданиях висела старомодная реклама, а декор, иллюминация и внешний вид людей, были пропитаны бунтарской, известной ему лишь по учебникам истории, атмосферой второй половины 1960-х годов.

Виам снова присел на свое место и положил ладони на лицо, чтобы провести пальцами по закрытым глазам. Несколько глубоких вдохов немного успокоили и наполнили его легкие приятным ароматом от прикуренной женщиной гильзы. Пассажир напротив безмолвно наблюдал.

Тем временем, по салону вагона прошел проводник и оставил на столике между рядами прессу, на которой отчетливо было видно дату: 13 Сентября 196X года.

Парень какое-то время смотрел в окно, а затем спросил:

— Это город, о котором ты говорил? Монополис?

— Что? А, да, — ответил Ремо.

— Хм, я его себе как-то иначе представлял, — задумчиво сказал парень, вспоминая о тех образах Реальности, что наблюдал, будучи в Действительности. — А почему, если верхний предел владеет такими высокими технологиями, он выглядит таким… эм… винтажным?

— Винтажным? Ах-хах, — усмехнулся Дежим, — это Декада. Монополис разграничен на Декады — автономные округи, в каждом из которых свое десятилетие. При перемещении между ними автоматически происходит трансформация: смена эпох, погоды, одежды, декора и прочих заданных настроек.

— Декады… — прошептал Виам, глядя в окно на платформу, которую покидал Экспресс после короткой. — Это круто!

Он смотрел на Реальность, которая была ему совершенно незнакома. Ему представлялось, как, должно быть, здорово жить в настолько технически продвинутом мире, и какие возможности открыты перед его обитателями… Однако, в то же время, его разум засыпал эти захватывающие дух картины кучей резонных вопросов, начинавшихся со слов «как…», «почему…» и «что…».

Виам ощущал себя так, словно вещий сон, увиденный накануне, воплощался в явь.

— Первый раз? — вдруг, бесцеремонно обратилась к парню курящая дама напротив, вернувшаяся из туалета и, наконец, убедившаяся, что с её внешним видом всё в порядке.

— Простите, что? — переспросил он, снова вдохнув приятный аромат табака.

— Я спросила, вы впервые в Блоке-XIX.60?

По его глазам и выражению лица ответ был ясен, поэтому она сразу продолжила:

— Понимаю. Я помню эти ощущения. Хотя, больший восторг вызывает следующая локация — Блок-XIX.40. Сороковые… сорокорые — это классика, — мечтательно закончила она.

Дама улыбнулась, но едва ли Виам увидел её улыбку, ибо за секунду до этого свет в вагоне снова замерцал, а затем вовсе потух, оставшись только внутри тусклой таблички аварийного выхода. Состав опять въехал в тоннель и погрузился в темноту.

При выезде из тоннеля, как и в прошлый раз, вспышка света заставила Виама зажмуриться. Он поднял руку, чтобы прикрыть лицо и, едва пошевелив кистью, ощутил, что на ней надета перчатка.

Парень посмотрел на свои ладони и замер в изумлении — на них действительно были тонкие черные кожаные перчатки. Затем, сквозь пальцы, его взгляд сфокусировался на пассажире напротив. Неярко горящие наверху лампы освещали только часть его лица и подбородок. Теперь из-под борта шляпы на Виама внимательно смотрел человек в строгом темном костюме, похожий на преуспевающего джентльмена или солидного гангстера времен Великой Депрессии.

Салон вокруг стал напоминать какой-то винтажный элитный клуб или экспонат музея железнодорожного транспорта. Панели обшивки были обиты темным деревом благородных пород, изысканная ткань на стенах отделана каретной стяжкой, а кресла обтянуты качественной, слегка «скрипящей» под его пальцами кожей. Пол покрывал темный монотонный карпет.

Виам перевел взгляд на женщину у окна, от образа хиппи которой не осталось и следа. В полумрачном вагоне он видел, что симпатичная шляпка с вуалью располагалась на аккуратно убранных наверх волосах, темное, до колен, платье, было покрыто полупальто, а ноги обуты в элегантные с невысоким каблуком сапожки на шнуровке. На месте ее вязаной сумки стоял дамский ридикюль, поверх которого лежали длинные перчатки.

Она переложила книгу с руки на руку и выглянула в окно, куда уже смотрел молодой человек. По городским улицам, окутанные вечерним туманом, не спеша передвигались раритетные автомобили, на темных коробках зданий и массивных металлических конструкциях висела старомодная реклама, предлагавшая жителям утолять жажду содовой, а погода, судя по сгорбившимся силуэтам прохожих, была прохладной и мерзкой.

Виам снял перчатки, бросил их в поставленную на стол шляпу и ослабил галстук.

Женщина снова улыбнулась и сказала:

— Ну, как вам это? Я же говорила, сороковые — это классика.

— Простите, мадам, не хочу показаться грубым, но я не могу сейчас поддержать беседу. Мне несколько нездоровится, — ответил парень, надеясь, что намек будет понят.

— Вам нездоровится? Эм… я могу чем-то помочь? — поинтересовалась леди в шляпке, достав изо рта мундштук и выдохнув густой белый дым.

— Нет, — резко ответил он, на секунду забыв о вежливости, и тут же извинился, — Простите, нет.

— Хм, ну, ладно, — пожала плечами дама и вернулась к чтению.

Молодой человек смотрел на пассажира напротив. Во взгляде Виама, который был отражением его мыслей, несмотря на все объяснения, читался вопрос «что происходит?»

Ремо таинственно улыбнулся и задал вопрос, который прежде уже звучал:

— Ну, что ты видишь, Виам?

— Я не знаю. Не знаю… сон. Это всё нереально, — неуверенно ответил молодой человек. Эта версия была самой здравой из тех, что приходили ему в голову. К тому же, он действительно так думал, уже начиная путаться в мыслях и воспоминаниях.

— Хм, что ж… не думал, что когда-нибудь произнесу нечто подобное, но сказанное тобой взаимоисключает друг друга, ибо всё, что ты пока знаешь о Реальности — это твои сны. И ты скоро в этом убедишься.

Виам не знал, как реагировать на эти слова. Хотя, какие, к черту слова, когда вокруг творилось столько необъяснимого!?

Если до этого он ещё пытался вникнуть в происходящее, то теперь понял всю безнадежность этой затеи. Он просто не понимал, о чем толкует Ремо… «причем, ну, причем тут мои сны? Какое отношение они имеют к Действи… то есть Реальности?»

Честно говоря, в данный момент, Виаму было наплевать на то, как это называется — реальностью, действительностью или чем бы то ни было ещё, потому что его интересовало другое:

— Ладно. Так куда, ты сказал, мы едем? — спросил он.

— Я говорил, что все новые граждане… — начал отвечать Дежим, но осёкся.

Внезапно, он растерялся, словно разглядывая кого-то за спиной парня, а потом… Виам увидел, что перед ним сидит совершенно иной человек. Нет, облик его остался прежним, но его взгляд — в нем отражался ужас и отчаяние.

— Фискал… не может быть, — пробормотал Ремо.

— Что? Фискал? — переспросил Виам и обернулся.

К ним стремительно приближался человек в темной форменной одежде, который быстрым движением сваял пистолет и…

…неожиданно для самого себя, абсолютно бессознательно, Виам развернулся, мгновенно схватил женскую сумку, принадлежавшую даме у окна, и швырнул её в противника. Затем, вскочил с места, крепко взял человека в форме за руку и рывком потянул на себя, обезоружив болевым приемом на кисть. После, серией коротких ударов, парень отправил его в нокдаун и сразу инстинктивно пригнулся, увидев боковым зрением движение какого-то крупного темного объекта. Несколько пуль тут же влетели в стену над его головой и обрушили куски стекла на пол.

Времени на раздумья не было. Времени не было вообще ни на что. Виам слышал звук приближающихся шагов и лихорадочно соображал, что же предпринять. Всё это было похоже на очень правдоподобный розыгрыш или ситуацию, когда пропускаешь обучающую миссию и сразу начинаешь играть в какой-нибудь симулятор выживания — ничего ещё не понятно, а вокруг уже происходит настоящая мясорубка. Но мысли об игре или каком-то недоразумении сразу пропали, когда в соседнем ряду он увидел стеклянный взгляд погибшего от шальной пули стюарда и перепуганную насмерть женщину, забившуюся под кресло.

«Бежать! Надо бежать!» — мозг ещё не успел донести эту команду до тела, а Виам, в один прыжок с переворотом, уже оказался в соседней секции и, быстро вскочив на ноги, помчался в противоположную от нападающего сторону.

Успев сделать всего несколько шагов, парень рухнул на пол, когда сильный толчок сзади в левое плечо пронзил болью всё тело — меткий выстрел достиг своей цели.

Молодой человек, не осознавая безвыходность положения, отчаянно, как мог, стал бороться за жизнь. Перевернувшись, он, управляясь одной рукой, с трудом приподнялся к стенке и опёрся на неё.

Сидя в полулежащем положении посреди секции, Виам держался за плечо и чувствовал, что левое бедро в области ягодицы, тоже повреждено. Все случилось настолько быстро, что он даже не понял, как оказался на полу — сейчас все его мысли поглощались болью. Все, кроме одной — «и это всё?»

Да, свой конец он представлял себе иначе. Иногда, Виам размышлял о нем, как о неизбежности, но — никогда, как о скором событии. А сейчас, когда смерть уже была здесь, так близко, всего в нескольких шагах, он видел, чего той не хватало. И не хватало ей… жизни.

Трудно представить, но задумываясь о смерти, парень представлял себе жизнь, которая ей предшествовала — долгая, счастливая, полная приобретений и потерь… а раз её не было, то человек, выходит, не жил. А, если человек не жил, то он не может и умереть.

Однако даже подобные рассуждения не могли избавить человека от страха смерти, равно как и религиозные проповеди, вещающие о замечательной загробной жизни, были не в силах этого сделать.

Сдаваться было не в его правилах, но Виам трезво оценивал ситуацию. Шансов выжить не было ни одного. Во-первых, силы стремительно оставляли его. Во-вторых, что он мог противопоставить вооруженным людям?

Парень сидел и смотрел прямо перед собой, уже понимая, что бессилен что-либо предпринять. Он не слышал ничего вокруг, кроме поступи приближающейся точки — точки в тексте его существования. Ему всегда мечталось, что в финале истории будет стоять знак, за который не будет стыдно: мажорный знак восклицания, ну, или философское многоточие, или, на худой конец, риторический вопрос. Но Виам отчаянно не желал даже представлять, что это будет самый обреченный и скучный из всех знаков препинания — точка.

В отчаянии, он запрокинул голову наверх, и…

Скрежет колес о рельсы был способен извлечь душу из любого, кто не переносил звук мела, скользящего по школьной доске или ножа, скребущего по пустой керамической тарелке — дернуть стоп-кран, так удачно оказавшийся над его головой, было отличной идеей, чтобы остановить транспорт и попытаться сойти с него или, хотя бы, выиграть время.

Виам, собрав остатки сил, поднялся и выскочил в тамбур. Не сводя глаз с поднимающихся на ноги людей в форме, он пытался открыть дверь, но у него ничего не получалось.

Всё вопреки! Парень, прислонившись спиной к стенке, присел на пол. Его единственный план оказался неудачным, а для других у него не было ни оружия, ни сил, ни времени.

Сердце колотилось, как мембрана сабвуфера от быстрой ритмичной музыки, не давая ровно дышать. Сгустившаяся от адреналина кровь, сковала движения и замедлила мышление.

Не зная, что ещё можно сделать, он просто сидел и ждал своей участи, пока в голову не пришло решение — он, превозмогая боль, вытянул руки и выкрикнул:

— Не стреляйте. Пожалуйста. Я безоружен! Не стреляйте.

— Объект безоружен.

— Ошибка локализована.

— Обезвредить, — люди в форме проговорили вслух полученный приказ и направлялись к Виаму.

Парень всё слышал и понимал, что в живых его не оставят. Так или иначе, смерть неизбежна, поэтому уж лучше самому встретить её в бою, чем ждать, пока она соизволит прийти.

Он схватил острый кусок битого стекла, присел на одно колено и приготовился к нападению. Его тело налилось яростью, сердце — отвагой, а сознание — волей. Он чувствовал каждый сантиметр своего раненного, но ещё крепкого туловища и был готов к атаке, словно молодой лев на своей первой охоте. Виам затаился и сделал последний вздох…

Как вдруг, прозрачная перегородка соседней секции звонко разбилась. Оттуда с ревом, спиной вперед, вылетел мужчина и грохнулся на пол. Он тут же попытался быстро встать, но выскочивший вслед за ним человек припечатал его к полу сокрушительным ударом в голову.

Мгновенно оценив обстановку и сориентировавшись при виде нескольких вооруженных людей, этот парень вступил с ними в бой без разговоров и выяснения деталей. Похоже, он был из тех, кто всегда ко всему готов и предпочитает сначала стрелять, а потом задавать вопросы.

Движения его были молниеносны. Техника отточена до эталонной.

Серии коротких, хлестких ударов десятками килограммов сыпались на противников, заставляя обе стороны комбинировать атакующие действия с оборонительными. Никто не хотел уступать в этом противостоянии инстинкта самосохранения с инстинктом убийцы. Адреналин, кровь, ярость, боль, воля, на пределе — всё! Победа или смерть!

Виам смотрел на дерущихся людей и сердце его бешено колотилось. Только когда всё было закончено, он смог глубоко вдохнуть, и почувствовал резкую боль помимо плеча — он сжимал кусок стекла так сильно, что порезал ладонь.

Одетые в одинаковую темную форму люди неподвижно лежали на полу.

Оставшиеся пассажиры спешно старались покинуть секцию состава.

Победитель стоял на одном колене возле тел поверженных соперников. Он тяжело и шумно дышал. Кисти его рук были окровавлены, одежда потрепана и испачкана, а лицо изранено.

— Спасибо. Спасибо. Ты спас мне жизнь, — неуверенным бормотанием обратился к спасителю сидевший на полу Виам, робко озираясь по сторонам, в попытке убедиться, что там безопасно.

Несколько успокоившись, парень подумал, что, пожалуй, в финальной точке всё-таки был один плюс — иногда её можно исправить на запятую. С этой мыслью, он взглянул на того, кто уже поднялся на ноги и стоял перед ним в полный рост. Только теперь, когда появилась возможность рассмотреть, он увидел, кто это…

— Я спасал не тебя, — ответил человек и направил пистолет на Виама.

— Что… что ты делаешь? Нет-нет-нет…

 

XI

Виам сидел с закрытыми глазами, тяжело дыша. Ноющая от резаной раны ладонь сжимала простреленное плечо, поврежденная ягодица тоже комфорта не добавляла. Парень ощущал, как кровь сочится из ран, с каждой каплей забирая его силы; чувствовал, как тепло покидает остывающее тело, оставляя в нем только боль.

Острая, как социальная обстановка в богатом ресурсами авторитарном государстве, и одновременно тупая, как его власть, боль была нестерпимой, но, при этом, имела один безоговорочный плюс — она означала, что он всё ещё жив… или нет?

Виам сомневался. Сомневался, потому что никогда прежде не умирал и просто не знал, каково это.

Последнее, что он видел — два выстрела в грудь из направленного кем-то на себя пистолета. Кем-то, так похожим на него.

Парень поднял тяжелые веки и повернул голову, чтобы осмотреть раны. Он с трудом фокусировал взгляд. На фоне нечетких, едва различимых предметов, будто смешавшихся в одно мутное пятно, молодой человек убрал руку от плеча и взглянул на неё.

«Не может быть…» — сказал про себя Виам.

— Вам нездоровится? Эм… я могу чем-то помочь? — внезапно поинтересовалась леди в шляпке, достав изо рта мундштук и выдохнув густой, ароматный белый дым.

Виам перевел на неё ошалевшие глаза, но ничего не ответил, так как не понимал ни сути вопроса, ни сути происходящего.

— Хм, ну, ладно, — пожала плечами дама и вернулась к чтению своей книги.

Молодой человек молчал и смотрел на женщину растерянным взглядом, в котором читался вопрос «какого хрена?» Секунду назад он истекал кровью и был расстрелян, а теперь…

Болевые рецепторы, хоть уже и не так настойчиво, продолжали посылать сигнал, что организму нанесен непоправимый ущерб, однако, глаза убеждали в обратном: ладонь была цела и абсолютно невредима, как и всё остальное. Другими словами, Виам чувствовал то, чего, на самом деле, нет — это была фантомная боль.

Молодой человек не мог понять, каким образом он снова оказался сидящим в кресле, напротив стильного гангстера и курящей дамы в шляпке. Ему казалось, что прямо сейчас с ним происходит невозможное — ведь, он уже переживал этот самый момент.

Он уже вдыхал именно этот насыщенный, но ненавязчивый запах тлеющего табака, смешанный с тонким ароматом туалетной воды этой женщины; слышал именно эту интонацию её голоса, задавшего именно эти вопросы; видел точно так же сидящего напротив пассажира, который наблюдал за ним из-под борта шляпы — всё вокруг теперь было в аккурат таким, как он ожидал, и выглядело абсолютно предсказуемым.

Несколькими вращательными движениями, Виам немного размял плечо и помассировал кисть, думая о том, что его пугает это затянувшееся дежа вю. Он не знал чего от него ожидать, не знал, как это прекратить и как на него реагировать. Молодой человек чувствовал, как грань, между воспоминаниями и реальностью, становится всё менее уловимой, пока она окончательно не исчезла, когда, таинственно улыбнувшись, пассажир задал прежде уже звучавший вопрос:

— Что ты видишь, Виам?

— Эм… сон… я не уверен… Это всё нереально, — повторил он тот самый ответ и замер в ожидании следующей реплики.

— Хм, что ж… не думал, что когда-нибудь произнесу нечто подобное, но сказанное тобой взаимоисключает друг друга, ибо всё…

— …всё, что ты пока знаешь о Реальности — это твои сны, — закончил за него парень.

С первого же произнесенного им слова, выражение лица незнакомца начало меняться — сосредоточенное и уверенное, теперь оно было удивленно-обескураженным.

— Как… как ты узнал? — спросил пассажир, а затем, перевел взгляд за спину Виаму, словно пытаясь кого-то разглядеть.

«Надо уходить! Сейчас же!» — промелькнуло в голове Виама, и он почувствовал, как натянулись его нервы, словно стропы раскрывшегося парашюта.

Парень был готов в любую секунду вскочить с места и бежать, что есть сил, но, резко обернувшись, не успел и дернуться, так как понял, что уже слишком поздно — к ним направлялся человек в темной форме.

Виам глядел в глубину секции, затаившись за спинкой кресла. Его взгляд сканировал пространство, а разум пытался отыскать хоть какой-то выход, но в голову решительно ничего годного не приходило. Ему оставалось только сражаться, даже осознавая, что шансов нет.

К своему удивлению, он испытывал странное чувство, которое нельзя было назвать страхом. Это было какое-то смятение от бесславности подобного конца. Он не боялся того, что произойдет, но думал, что «…неужели это всё? Вот это? Ведь ничего после меня не останется… ничего…»

Человек в форме приблизился и мысли оборвались.

— Слушай, приятель, ты чего какой дерганный? — не выдержав, спросил Ремо.

Виам совсем не понимал, что происходит. Не веря глазам, он проводил взглядом прошедшего мимо незнакомца в темной форме, и ещё какое-то время осматривался, пока не почувствовал, как страх и волнение отступают, сменяясь облегчением.

«Это же был всего лишь стюард. Но, я же видел… видел совсем другое», — подумал парень и ощутил, как его затрясло — только сейчас его настиг страх. Пульс участился. Дыхание сперло. Ладони задрожали. Эта кратковременная волна, сокращая мышцы, прошла по всему телу и бросила его в холодный пот.

— Это… Всё это уже было. Или, вернее, должно было быть, — произнес Виам, снова озираясь и утирая лицо.

— Не понял. Ты о чем?

— Го-говорю тебе, это уже было! Наш разговор. Мы сидели. Сидели точно так же, как сейчас. Я только спросил куда мы едем и появились люди. В темной… У них была темная форма. Они напали. Без предупреждения, без требований… и стреляли! На поражение! Ты сказал, что это…

В запале эмоций, запинаясь, он рассказывал, что произошло, но странный отблеск во взгляде Ремо его остановил — в нём не было веры, но было сомнение. На мгновение, Виам представил себя на месте собеседника и подумал, как должно быть глупо выглядело всё со стороны. Это быстро охладило его пыл, и он тихо закончил, — …Фискал.

— Стоп! Фискал? — внезапно оживился Дежим.

— Да, да! — подтвердил парень, воодушевленно зацепившись за реакцию собеседника, как за спасательный круг в трясине собственной бредоподобной правды.

Пассажир замолчал. Его лицо выглядело озадаченным. Некоторое время, он обдумывал услышанное, а потом произнес:

— Это невозможно. То есть, невозможно абсолютно. Программа адаптации Квиритов беспрерывна. Она не повторяется, не воспроизводится, не останавливается…

— Послушай, — эмоционально сказал Виам, видя, что ему не верят, — я не каждый день обнаруживаю себя неясно где и необъяснимо зачем, в компании какого-то типа, рассказывающего про татуировку с невероятными возможностями, пределы, Эфир и ещё черт-те что, вроде реальности, которая появляется и изменяется прямо на глазах, а потом в меня стреляют и пытаются убить какие-то люди. Поэтому не говори, что это невозможно, ок?

Ремо молчал, не сводя глаз с собеседника. Очевидно, он искал объяснение случившемуся.

— Послушай, Фискал — это не люди, а программный код, боты. Часть Системы, для нахождения в которой ему даже не требуется КвадраТату. Это идеальный отладчик Верхнего Предела, его Служба собственной безопасности, сигма лучших навыков, представленная множеством переменных. Фискал — это дебаггер и его задача устранять ошибки, поэтому его присутствие в программе адаптации исключено, — объяснил пассажир. — Если, конечно, ты не являешься ошибкой.

— Ошибка… — проговорил Виам, вспомнив слова Биссектрис. Он понимал, о чем идет речь — похоже, внедрение оказалось не таким простым и удачным, как ему сначала показалось.

— Фискал… Что произошло, когда он появился? — спросил Ремо.

— Я же сказал. Меня пытались убить.

— Что значит «пытались»? Его алгоритм непогрешим — Фискал устраняет без вариантов. Может, тебя хотели задержать?

— Нет. Не знаю. Как бы то ни было, он не смог, то есть, не успел, так как там был ещё кто-то… человек… эм… в общем, похожий на меня, — сообщил Виам.

— Прости, что? — переспросил пассажир.

— В меня стрелял человек, похожий на меня, — повторил Виам, но собеседник его уже не слушал.

— Эхо… Эхо, ошибка, Фискал, Дубликат… — бормотал он себе под нос, загибая пальцы, и, вдруг, замолчал, повернув голову к женщине у окна. Виам тоже машинально на неё взглянул, а затем встретился взглядами с Ремо.

Внезапно, какое-то дурное предчувствие само собой вспыхнуло в сознании парня, а потом охватило его пламенем кошмара, когда его собеседник, глядя Виаму прямо в глаза, сваял пистолет и, даже не моргнув, бесшумно выстрелил в пассажирку.

Молодой человек от неожиданности подскочил, а затем, быстро дыша, вжался в кресло. Он в ужасе смотрел на женщину, которая осталась сидеть в том же положении, лишь только её голова немного склонилась вперед и набок.

Ремо же приставил указательный палец к своим губам давая понять, что шуметь не надо и, как ни в чем не бывало, вытащил из мундштука дамы табачную гильзу.

Затянувшись, он выдохнул густой дым и одновременно сказал, безразлично, словно не случилось ничего необычного:

— Не самый простой, но быстрый и эффективный способ устранения препятствия.

Виам побледнел. Он был ошеломлен и парализован увиденным — на его глазах только что совершили убийство. Цинично, хладнокровно, беспощадно.

Жуть от осознания непоправимости случившегося, гнев от свершения несправедливой расправы, трепет от острого ощущения непредсказуемости следующего момента, усталость от необъяснимого и сожаление от беспомощности — внутри Виама смешивались такие известные ему чувства, порождая такие неизвестные прежде эмоции.

Он никогда не задумывался, насколько современная культура, через СМИ и кинематограф, приучила людей спокойно воспринимать убийства: ведь десятки жертв экшенов и боевиков, военных операций и терактов на экране — это норма, которая уже не вызывает даже сочувствия.

Людей пугает внезапность, насекомые, замкнутые пространства, зомби апокалипсис — что угодно, но только не гибель себе подобных. Отношение к насильственной смерти, да и сама смерть, которая не касается человека лично, стала обыденным явлением, вроде электричества. Да, того самого, на которое начинаешь обращать внимание только тогда, когда его нет.

Но вот смерть оказалась рядом. Здесь и сейчас. Виам впервые видел её так близко, и она была другой — не такой, как показывают в фильмах — безразличной и мимолетной. Нет. Это было несчастье. Это была трагедия, которую он переживал.

Парень думал об этой женщине — о её жизни, которая теперь стала синонимом прошлого, о несбывшихся мечтах, нереализованных планах и ценности момента, каждый из которых, совершенно неожиданно, может стать последним.

— Вытри сопли и соберись, засранец! — жестким голосом сказал Дежим. — На Элиминации ты должен быть готов ко всему! Видеть, слышать, действовать и устранять любую преграду, любую, даже если это ты сам.

Здесь, как и в жизни, каждый твой ход, каждое принятое решение, влекут за собой цепочку последствий, которые приведут тебя либо к победе, либо к поражению. И, если ты ещё жив, значит всё сделано правильно. Пойми, твоя цель оправдывает любые средства и победа нужна любой ценой! Она нужна тебе! Поэтому спроси себя, способен ли ты на всё, чтобы одержать её? Испытывать боль, смириться с потерей, нарушить закон, выстрелить в невинного человека только потому, что он стоит на твоем пути или оставить умирать друга, потому что за тобой погоня!

Если твой ответ «нет», то сделай одолжение — пристрелись, и избавь меня от необходимости что-то тебе объяснять, а себя от слабака, которому в этом противостоянии всё равно ничего не светит.

Если же ты готов доказать, что лучше Других — внимай…

Виам сидел неподвижно и смотрел куда-то сквозь пространство. Он прекрасно слышал и видел всё, что находилось перед ним, но ничему не придавал значения. Парень настолько был погружен в себя, что даже не замечал, как его собеседник замолчал, пока не уловил, что женщина у окна, которую он считал убитой, подвинулась, и, бросив на него короткий взгляд, перевернула страницу книги.

Молодой человек оцепенел. Ничего не соображая и окончательно утратив уверенность в своей адекватности, он вновь посмотрел на Ремо, который озадаченно изучал Виама, а после повторил:

— Послушай, Фискал — это не люди, а программный код, боты. Часть Системы, для нахождения в которой ему не требуется КвадраТату. Это идеальный отладчик Верхнего Предела, его Служба собственной безопасности, сигма лучших навыков, представленная множеством переменных. Фискал — это дебаггер и его задача устранять ошибки, поэтому его присутствие в программе адаптации исключено…

— …исключена, если, конечно, ты не являешься ошибкой, — закончил за него Виам.

— Ты… снова? Ты опять видел дежа вю?

Виам испуганно глядел на собеседника и кивал головой.

— Что? Что ты видел? — взволнованно спросил Ремо.

— Как ты убил, — ответил парень, показав глазами на женщину, которая в этот момент встала, взяла свой ридикюль и, извинившись, куда-то удалилась.

— Убил? Её? — проводил даму взглядом пассажир. — Зачем?

— Не знаю. Просто так. Безмолвно сваял ствол, выстрелил и что-то сказал про Элиминацию.

— Про Элиминацию? Так она же закончена… Сейчас не время для шуток, — сдвинул брови Дежим.

— Я что, похож на человека, который шутит? — ответил Виам.

— Так, этому должна быть причина. Всему есть причина, — сказал пассажир и опять забормотал, — Это эхо… мультивидуум… сознание… одно сознание. — Помолчав, он добавил, — Что-то, определенно, не так. Речь идет о совместной истории, которая разветвляется. Описанные тобой дежа вю, походят на эхо. Ты утверждаешь, что с тобой произошло нечто — с тобой, но не со мной и не с нами, понимаешь?

— Совместная история? Нет, пока не понимаю — ответил Виам. — Что это значит?

— Ничего хорошего. Реальность была прервана для тебя, но для меня она осталась непрерывной, то есть всё, что ты видел, с тобой не происходило. Вернее, происходило, но не с тобой, так как всё это время ты находился здесь…

Эти слова обескуражили парня, как обескуражили бы каждого, кто услышал, что нечто пережитое, увиденное и прочувствованное, оказывается, происходило вовсе не с ним.

— …думаю, я смогу это объяснить… — прервал Дежим размышления Виама. — Это Котшрёдингер.

Виам вопросительно посмотрел на него, услышав непонятное слово.

— Кот Шрёдингера, — повторил Ремо. — Тебе знакомо это выражение…

Услышанное звучало, как утверждение, а не вопрос, поэтому:

— Да, — неуверенно подтвердил парень. — Это эксперимент. Мысленный эксперимент в квантовой физике, но при чем тут…

— Верно, — перебил его пассажир. — Эксперимент, показывающий, что скрытое явление может одновременно существовать в двух состояниях — «Быть или не быть». Поэтому кот, в смысле объект, одновременно и жив, и мертв; и существует, и нет. Как вот, к примеру, это, — закончил фразу Дежим, и в его руке снова появилась монета.

Ловко с ней обращаясь, он перекатывал её между пальцами, а после сжал в кулаке. Резко разжав его, он показал, что внутри было пусто. Затем, он снова собрал пальцы в кулак, а когда раскрыл — в ладони находилась та же монета.

— Но, как насчет версии, — продолжал Дежим, взяв монету подушечками большого и указательного пальцев, — что кот оказался в разной реальности: в одной он жив, а в другой мертв? Расщепился, как эти орёл и решка.

С этими словами, он разделил монету на части, но не поперек, а вдоль! После чего, подбросил две половинки и поймал обеими руками.

— Разожми кулаки, — обратился он к Виаму, который, неожиданно для себя, обнаружил кисти своих рук собранными в кулаки.

Он расслабил их и раскрыл, увидев в ладонях по одной тонкой монете. Одна из них была решкой, другая орлом, а реверс каждой, представлял собой неровный смазанный срез, который идеально подходил к другой части.

Виам прежде видел разные трюки, но такого, чтобы человек двумя пальцами расщепил металл и при этом даже не моргнул глазом — никогда.

Это, конечно, было весьма занятно, но парня сейчас заботило нечто другое — он пытался понять, к чему и о чем говорит собеседник?

— Итак, положим, кот расщепился, и в одной реальности он жив, а в другой — нет. Тогда тот, что жив — по-прежнему не наблюдаем, а, значит, тоже может быть и живым, и мертвым, понимаешь?

— Угу. В таком случае, «живой» кот так же может оказаться в разной реальности. В одной он будет жив, а в другой…

— Совершенно верно! И каждый раз живой кот будет другим, при этом являясь одним единственным.

— Не понял. Как это? — удивился парень.

— Альтернатива, — заявил Дежим. — Исходя из теорий многомировой интерпретации и бесконечной вложенности материи, одно из направлений квантовой физики утверждает, что кот — это мультивидуум. В смысле, в каждой реальности есть свой кот, но сознание у них одно.

Виам кивнул в ответ и сказал:

— Мм, как интересно. По-моему, всё это больше смахивает на психическое расстройство. Что-то вроде утраты самоидентификации с возникновением множественной личности.

Он произнес эти слова с такой интонацией, что намек на состояние здоровья собеседника был очевиден.

Ремо улыбнулся:

— Знаешь, а ты мне нравишься, хотя, допускаю, что в другой реальности я тебя уже пристрелил.

— Или я тебя, — мгновенно парировал Виам.

— Ах-хах, это тоже вариант. И, пожалуй, он неминуем внутри этой концепции, вернее, — неизбежен, ввиду такого множества переменных. Каждая версия мультивидуума воспринимает жизнь, как единое и непрерывное движение своей личности во времени и пространстве. Однако в действительности, жизнь — это последовательность событий, каждое мгновение создающая разные вероятности своего развития. Другими словами, каждая версия ощущает свою реальность, как одну единственную, в которой произошел альтернативный исход каждого события.

— Подожди, то есть, теоретически, человек, как цельный индивидуум, — это сумма всех, без исключения…

— …версий. Да. Всех. Без исключений, — закончил мысль Дежим. — Только представь, что существует реальность, где точно такой же ты, всё ещё девственник или уже женат и воспитываешь тройню, а, может, отбывает пожизненное заключение или умер ещё пару лет назад — вероятности, фактически, безграничны. Круто, да?

— Да, круто, но, с моей точки зрения, в этой концепции кое-что не сходится, — подумав, сказал Виам. — Если, к примеру, мои, все мои воплощения в разной реальности сохраняют общее самосознание, почему я этого не чувствую? — неуверенно спросил парень с каким-то волнением в голосе, будто чувствуя, что уже знает ответ.

— Это хороший вопрос. Ведь, исходя из этой теории, ты, по сути, должен думать о себе не как о личности, а как о дробной её части, однако, ты осознаёшь себя цельным индивидуумом. Причина кроется в том, что нельзя сделать повторный выбор и пережить повторный опыт. Тем не менее, эхо другой реальности есть и ты воспринимаешь его — именно им объясняются твои дежа вю. Хотя…

— Значит, получается, что всё это не было моей реальностью, а было эхом иной моей версии… — заключил Виам. — Но, как это возможно?

— Тиражирование индивидуума в мультивидуум, — пояснял Ремо, видя недоумение на лице парня, — это механизм дублирования, гарантирующий выживаемость копии гена, с учетом смертности или брака отдельных его носителей. Именно поэтому в Действительности и существуют близнецы и двойники — люди, очень похожие друг на друга. Некоторые утверждают, что у каждого есть 1 двойник, другие, что их 6 или даже 7, но, на самом деле, их больше. Смотри, я покажу, — с этими словами, в его руках появились игральные карты.

— Французская колода, — резво тасуя её, как профессиональный игрок, комментировал пассажир. — На первый взгляд, артефакт, который невозможно использовать ни в каких других целях, кроме праздного времяпрепровождения и азартных игр. Ничего необычного, пока не задумываешься о его смысле. Тебе известно, что они значат?

— Ну, в общем, я где-то читал о символах мастей: Трефа — это крест, на котором распяли…

— А-а, копья, гвозди и губка? Ясно. Так я и думал, — не стал дослушивать Ремо. — Впрочем, ты волен верить во что угодно — правда от этого не изменится. А правда заключается в том, что вся наша жизнь — игра, и в этом основной символизм артефакта. Ты играешь, побеждаешь или терпишь поражения, размениваешь или тебя разменивают, собираешь вокруг себя комбинации мастей и их значений или становишься частью чьей-то комбинации.

В окружающем нас Мире, — спокойно объяснял Дежим, как фокусник, не глядя, выхватывая и бросая карты прямо из колоды, словно кадры из видео, в котором отображалось всё, о чем он говорил, — существуют два начала: женское Инь, и мужское Ян. Именно им в колоде соответствуют 2 цвета, 2 джокера, 2 вида чисел: четные для Инь и нечетные для Ян.

Взаимодействуя, эти энергии порождают четыре исходных стихии: огонь, воздух, землю и воду, которые соответствуют четырем темпераментам человека и являются 4-мя мастями карт. — На стол, один за другим, полетели тузы. Упав, Бубны заискрились и вспыхнули огнем, Червы, не долетая, завертелись вихрем, через Трефы пророс трехлистный клевер, а Пики расплескались фигурными каплями.

— Наконец, 13 карт каждой из мастей, соответствуют 13-ти Лунным месяцам и 13-ти знакам Зодиака, под любым из которых мог родиться человек. Именно поэтому, при рождении у каждого оригинала существует 12 Дубликатов…

— Слушай, — притормозил рассказ Виам. — Всё это, конечно, супер, и звучит очень складно, но… ты же не серьезно, да? Про эти теории, версии, карты… просто, по-моему, это какой-то бред.

— Ну, так посмотри на КвадраТату. На ней указана твоя масть, — предложил пассажир.

— Так вот он откуда… — вспомнил Виам про ромб, поднимая рукав. Но, взглянув на татуировку, сильно удивился — сейчас она выглядела по-другому. Во-первых, это был черный квадрат, с ярко желтыми левой верхней и правой нижней четвертями, будто наложенный поверх выцветшей КвадраТату. Во-вторых, в ромбе появилась цифра 8, а в красном треугольнике — число «11».

— Лима!? — испуганно выкрикнул Ремо, увидев её. — Это же Лима! Да кто ты такой, парень?

— Что? — от неожиданности, вырвалось у Виама, но вместо логичного ответа, он услышал:

— Это хороший вопрос. Ведь, исходя из этой теории, ты, по сути, должен думать о себе не как о личности, а как о дробной её части, однако, ты осознаёшь себя цельным индивидуумом. Причина кроется в том, что нельзя сделать повторный выбор и пережить повторный опыт. Тем не менее, эхо другой реальности есть и ты воспринимаешь его — именно им объясняются твои дежа вю. Хотя… в Реальности они невозможны, они просто исключены, так как иных версий не существует. Есть только один уникальный Квирит.

Виам растерянно смотрел на собеседника, понимая, что видел очередное дежа вю.

— Это тоже уже было… — произнес он.

— Что? Что ты видел? — взволнованно спросил Ремо.

— Это… — ответил парень и показал КвадраТату, тут же поймав на себе ошеломленный взгляд собеседника.

— Лима… Это же Лима! — сдавленным голосом сказал пассажир. — Да кто ты такой, парень? — тон Ремо звучал так, словно, он разговаривал сам с собой, а вопросы были риторическими. — Как ты сюда попал?

— Я не… Что? Как… как и все остальные, — Виам не знал, что ещё сказать.

— Это же всё объясняет, — озадаченно рассуждал Ремо. — И Фискала, и Дубликата, и дежа вю и… «мои» слова про Элиминацию. Ты… ты не завершил Перплексус. Чёрт! Лима… если ты — ошибка, то, получается, — пассажир в спешке поднял свой рукав, под которым была та же татуировка, что и у Виама, и обреченно выдохнул, — …я тоже. Ты даже не представляешь, что это значит, — обречённо сказал он, будто вытекшие из ручки чернила, оставили жирную кляксу на чистовике жизни Виама, сделав его бессмысленным.

Ремо замолчал и уставился на свою руку.

«Пер-плек-сус», — повторил про себя по слогам парень услышанный термин. Он прозвучал, как пароль, открывающий доступ к скрытым файлам, и что-то тут же защелкало где-то внутри, словно звук верно подобранной комбинации к замку давно запылившегося сейфа. Тело начало наполняться какой-то неведомой энергией, а разум осознавал приобретение навыков, которыми молодой человек, оказывается, уже обладал. Это было похоже на отстоявшуюся в банке краску, с опавшими на дно пигментами, которую снова взбалтывали, превращая в однородную, тягучую, обволакивающую стенки субстанцию.

В голове шумно, словно барабан однорукого бандита, вращались мысли со словами «Перплексус», «Элиминация» и «Квирит», выдавая разные сочетания. Эти слова были, определенно, хорошо ему знакомы и, вероятно, значили что-то важное, но, в то же время, казались какими-то пустыми, будто вырванными из контекста воспоминаний — тех самых, которые прямо сейчас безуспешно пытались к нему вернуться.

— Слушай внимательно, — резко сказал Ремо. Поза его приобрела выразительную строгость. Голос стал звучать решительно и увесисто. Было понятно, что говорящий собран и уже не ведет обывательской беседы. — Этот разговор в наших с тобой интересах.

Важен ли он? Ровно настолько, насколько ты придашь ему значение.

Зачем это тебе? Затем, что иначе в ближайший час ты будешь мертв.

Зачем это мне? Затем, что иначе в ближайший час мертв буду я.

Виам внимательно слушал.

— Ты — Индигенат, — заявил пассажир.

— Как ты меня назвал? — возмутился парень. Для него это слово прозвучало, как неведомая брань, созвучная со словом «дегенерат». Конечно, он многого не понимал и, может, задавал глупые вопросы, но оскорбления точно не заслуживал.

— Индигенат. Этим термином обозначается человек, который, по праву рождения, является кандидатом в Квириты, — пояснил Ремо. — Общество Реальности заинтересовано, чтобы его членами становились только исключительные представители вида, поэтому Квирит — не просто гражданин — это лучшая версия человека. Для того, чтобы её определить, программа обучения заканчивается Элиминацией — процессом устранения всех прочих версий. Прочих версий тебя.

Последняя фраза в сознании Виама сначала произвольно скомпилировалась с эпизодом про карты, а, затем, как магнитная катушка, начала накручивать нити и притягивать кусочки мозаики, складывающихся в одну целостную картину. Все дежа вю теперь выглядели логично и обретали смысл.

— Не знаю, как тебе это удалось, но ты нарушил алгоритм Перплексус, из-за чего Система, через Фискал Бюро, определила тебя ошибкой. Поэтому КвадраТату, — показал Ремо на татуировку, которая теперь была чёрно-желтым квадратом, — транслирует метку Лима. В универсальном своде сигналов это означает, что объект находится на карантине.

— То есть…

— Все твои Дубликаты были помечены и будут направлены в сектор урБАН.

— урБАН? Это что ещё такое? — спросил Виам, испытывая странное ощущение: он понятия не имел о назначении этого места, но совершенно точно знал, что оно не из самых приятных.

— Городской БАН сектор — имитация Реальности, её минимальная версия, и место карантина, куда помещают подозрительные файлы для наблюдения и дальнейшего изучения.

— Ну, это же хорошо. В смысле…

— Нет, ты не понял. Направление в Карантин означает, что туда поступит каждый меченый. Однако все вы — копии, а Системе, для изучения ошибки, достаточно только одной единственной версии. Это билет в один конец, парень! И как только ты сойдешь с Экспресса — это будет твоей конечной остановкой.

— Конечной… — повторил про себя Виам. — А остальные?

— Что «остальные»?

— Ты сказал, что Системе достаточно одной версии? Что будет с остальными?

— Узнаешь, если окажешься среди них, — с сарказмом ответил Ремо и криво улыбнулся. — А, если серьезно, не это должно тебя заботить, ибо те, кто пытался убить тебя, не задумываясь, сделают это снова, и на этот раз отката уже не произойдет. Как только ты окажешься в секторе урБАН — не будет больше никаких дежа вю, понял? И запомни: если не ты, то — тебя.

Всё сказанное звучало угрожающе. Было несложно догадаться, что остальные версии Системе элементарно не нужны, а, следовательно, они будут ликвидированы Фискалом.

Виам провел ладонями по лицу.

— И что мне делать? — озвучил он вопрос.

— Не знаю, — пожав плечами, ответил пассажир. — Это твоя головоломка и ты сам должен её решить. А я… всего лишь Ремо Дежим.

«Ну, спасибо! Спасибо, что напомнил, как тебя зовут. Сейчас это именно то, что мне нужно», — раздраженно подумал Виам, не придав этой фразе никакого значения.

Ему стало очевидно, что помощи не будет. Да и откуда ей было взяться? Судя по всему, сидевший перед ним человек был не более, чем только гидом в Реальность, и просто не мог понять причин происходящего, так как не владел информацией.

Виам же ею владел. Вернее был её источником. Парень прекрасно знал, на что шел — взлом и внедрение в Систему было опасной затеей, и, гипотетически, он был готов к последствиям, но, как оказалось, он их себе не представлял. Во всяком случае, таких.

В теории все выглядело относительно безопасно — в конце концов, все допускают ошибки, и он предполагал, что подобных ему «нелегалов», в случае поимки, максимум, депортируют обратно. Однако в Реальности ошибкой был он сам — его жизнь, его код, его существование, а такие ошибки, как выяснилось, здесь изучают, а потом ликвидируют. Но, чёрт подери, он не был готов расстаться с жизнью!

Молодой человек был напуган. Эмоции то и дело пытались накрыть его, захватить в плен его сознание, но каждый раз отступали, ибо сознание было уже занято — Виам погрузился в раздумья.

От радости знакомства с новым Миром не осталось и следа. У этой медали, как и у всех прочих, оказалось две стороны, и приключение, которое виделось таким увлекательным и интригующим, теперь стало пугающим и смертельно опасным.

Ещё пару часов назад он видел эхо Реальности, в котором был запечатлен прекрасный город, манящий своими видами. Ещё 20 минут назад его знакомили с невероятными возможностями, доступными Квиритам, а теперь… — ему предстояло на незнакомой местности, без должной подготовки и навыков, «выжить и остаться единственной версией себя. Но как? В смысле, мне же придется защищаться, а я ведь не умею даже…»

— При переходе в Реальность, все приобретенные Индигенатом навыки и рефлексы работают бессознательно и безотказно, — заявил пассажир, словно прочитав его мысли. — Всё уже находится в твоей голове.

— Что? — едва успел переспросить Виам, как вдруг, зажмурился от быстрого, почти неуловимого выпада пассажира, ладонь которого застыла в сантиметре от его лица — Ремо резко замахнулся, чтобы дать парню хлесткую пощечину, но тут же был вынужден увернуться сам, так как Виам мгновенно среагировал, выставив блок и выкинув вторую руку в контрударе.

Молодой человек был поражен. Он просто сидел с вытаращенными на свои руки глазами и вдруг понял, как смог так ловко одолеть сегодня Фискала — «Чёрт, а я ведь даже не дрался. Я просто рукал махами… ах-хах — рукал махами. Махал руками, конечно… Так, стоп!»

Виам поднял глаза и с прищуром посмотрел на Ремо.

— Ты… — произнес он.

— Что? — удивился Дежим.

Парень, оговорившись, неожиданно для себя кое о чем догадался, и запоздавшее прозрение внезапно ворвалось в его разум, вместе с бессчетным количеством мыслей, сменявших друг друга.

Подсознание обратило его внимание на то, что изначально он почти не слушал собеседника, считая беседу каким-то розыгрышем. Но, несмотря на это, вылавливая из его реплик лишь отдельные слова, Виам мог дословно повторить всё им услышанное. Он, кажется, осознал, отчего пассажир говорит, словно читая его мысли, как в его кулаках оказались те две монеты, и почему у Ремо на руке метка Лима…

«Ты — Индигенат… и должен быть готов. Готов ко всему! Видеть, слышать, действовать и устранять любую преграду, любую, даже если это ты сам…если ты ещё жив, значит всё сделано правильно…цель оправдывает любые средства. Любые… И запомни: если не ты, то — тебя», — в его голове крутились эти фразы, перебиваемые анаграммическим уравнением: «Ремо Дежим = Демо Режим».

— Если не я, то меня, — заявил Виам, повторив мысль вслух, и резко вскинул руку, направив её на пассажира.

Сложив пальцы так, словно он держит оружие, парень только успел представить, что стреляет, как тут же почувствовал отдачу — кисть крепко сжимала рукоятку пистолета, из дула которого потянулся дым.

От случившегося, у Виама моментально сперло дыхание и пересохло во рту, а сердце пропустило несколько ударов, прежде, чем запульсировать где-то в районе правого виска — пассажир никак не отреагировал на выстрел. Он спокойно снял очки, дотронулся пальцами до глаза, словно доставая оттуда соринку, отклонился и осмотрел пулевое отверстие, находившееся в подголовнике кресла, на котором он сидел. Затем, он взглянул на парня и сказал:

— Хм, цель оправдывает любые средства. Ты готов. Удачи.

«О, Боже…» — только успел подумать парень, как оказался на полу — состав резко затормозил. Его внезапная остановка, сопровождаемая скрипом металла, хрустом пластика, криками и падениями людей, швырнула по инерции тело молодого человека вперед и ударила о стену, выбив из легких воздух.

Виам с трудом приподнялся и прислонился спиной к своему сидению. Он смотрел на место, где всё это время сидел его собеседник — «Дежим… Демо. Всё, всё, что было сказано здесь… всё, что было сделано… это была моя проекция. Это был я сам. Значит, моё подсознание — это гид в Реальность».

Где-то в глубине секции, за спиной парня, чертыхались и стонали люди. В салоне включились аварийные светильники, запахло сваркой, а откуда-то сверху с помехами звучал мужской голос, призывающий сохранять спокойствие.

Всё происходящее было ожидаемо и соответственно обстановке, но в этой строгой логической последовательности был какой-то инородный элемент, присутствие которого Виам физически ощущал.

Он занервничал. Занервничал потому, что не верил в случайность этой остановки. Она просто не укладывалась в представление об этом мире и казалась искусственной, какой-то рукотворной.

Виам встал на ноги и посмотрел в обе стороны секции. Увиденное им доказало обоснованность его опасений — к нему двигался Фискал.

Решение атаковать было принято интуитивно. Быстро развернувшись, он подпрыгнул и, опершись на кресло, словно гимнаст на снаряд, ударил противника ногой в область головы. Удар был блокирован, нога поймана, после чего Фискал просто швырнул парня на пол. Быстро вскочив на ноги, Виам вступил в рукопашный бой.

Он не задумывался о том, как ему двигаться. Казалось, что он вообще не мыслит и не участвует в схватке, наблюдая её со стороны. Парень просто представлял, какое действие ему хотелось бы исполнить, а тело само отвечало, воплощая задуманное, как реагировала игровая консоль на команды геймпада.

Ему удавались эффективные комбинации и блоки, он полностью контролировал дистанцию и ритм боя. Никаких лишних ходов, никаких холостых приемов. Каждое движение преследовало единственную цель — нанести урон, обеспечив победу.

Удар, ещё удар, корпус, голова, один, один, два, прямой в челюсть, стремительный фронт-кик в грудь и Фискал, разбив собой стеклянную перегородку, вылетел в соседнюю секцию.

Виам, не давая ему опомниться и подняться на ноги, сходу пробил плотный, короткий боковой в голову, окончательно нокаутировав противника.

«Победа!» — мгновение ликовало что-то в груди, пока не прервалось глухим выкриком — «Чёрт!» и неприятным выгибанием тела, словно за воротник ему бросили кубик льда — едва подняв глаза, парень увидел отряд Фискала.

Мгновенно оценив обстановку и сориентировавшись при виде нескольких вооруженных людей, Виам вступил с ними в бой без разговоров и выяснения деталей. Он вдруг почувствовал себя тем, кто всегда ко всему готов и предпочитает сначала стрелять, а потом задавать вопросы.

Движения его были молниеносны. Техника отточена до эталонной. Серии выверенных, хлестких ударов десятками килограммов сыпались на соперников, заставляя обе стороны комбинировать атакующие действия с оборонительными. Никто не хотел уступать в этом противостоянии инстинкта самосохранения с инстинктом убийцы. Адреналин, кровь, ярость, боль, воля, на пределе — всё! Выстрел, ещё, ещё и… Победа или смерть!

Виам стоял на одном колене возле тел поверженных соперников и тяжело дышал. Кисти его рук и лицо были окровавлены, а одежда потрепана и испачкана.

Одетые в одинаковую темную форму люди неподвижно лежали на полу. Оставшиеся пассажиры спешно старались покинуть секцию состава.

— Спасибо. Спасибо. Ты спас мне жизнь, — неуверенным бормотанием обратился к нему кто-то, сидевший на полу за перегородкой.

Парень поднялся и посмотрел на этого человека.

— Я спасал не тебя, — ответил Виам и направил на него пистолет.

— Что… что ты делаешь? Нет-нет-нет…

 

XII

Комитет был распущен. Директор Инитрам и его спутница — Гелертер Валенти Д’Арк, удалились первыми. Остальные тоже потянулись на выход.

Малкс стоял рядом с Димиритом. Оба безмолвно смотрели на тела, и, когда второй решил уйти, Алекс задержал его, прихватив за руку. Алокин Снорован уходить никуда не собирался, что обрадовало Алексифера — он хотел поговорить с ними наедине. Трое Поверенных остались в лаборатории и продолжили работу.

— Ну, что скажете, парни? — задал вопрос Алексифер.

— Пока всё выглядит так: в одном секторе из ниоткуда материализовались 13 объектов, трое из которых перед нами. Двое насильственно ликвидированы, один был обнаружен без признаков жизни и каких-либо повреждений. Два тела доставлены из сектора Эпох, одно из Блока-XIX.40. Из них, мне интересны только № 2 и № 3. Объект № 2 — застрелен Дубликатом. На месте происшествия, обнаружены 4 тела Фискал отряда. И Объект № 3 — ранен Фискалом, застрелен Дубликатом. На месте происшествия, так же обнаружены 4 тела Фискал отряда, — констатировал Алокин Снорован.

— Кэп, это мы знаем из отчета Фискал бюро. К чему ты клонишь? — спросил Поверенный Малкс.

— 2 контакта, 10 трупов, 3 устранённых ошибки и ни одна из них не ликвидирована Фискалом. Я уже не говорю о локализации в урБАН. И вот этот код нас охраняет? Вас это не смущает? Кто вообще писал эти протоколы? Это же проходной двор! Дьявол, у нас тут черт-те что происходит, а мы даже понятия не имеем, кто это и что им нужно…

— Я имею… — внезапно произнес Поверенный Малкс, чем вызвал озадаченность и вопросительные взгляды коллег. — Сегодня в секторе Эпох я столкнулся с Эксом.

— Эксом?! — одновременно спросили и переглянулись его собеседники.

— Да, — продолжил он. — И я не сомневаюсь, что всё это, — он кивнул на тела, — связано с ним. Я привез его сюда и ничего толком не успел выяснить, но, во-первых, его появление не было похоже ни на одну попытку внедрения, с которыми Комитет когда-либо сталкивался прежде. Он проник в Реальность под маской учебной тревоги, при которой Фискал не мог действовать по протоколу, а Система сбросила все приватные настройки пользователей. Во-вторых, из-за него Фискал ослушался приказа, моего приказа, и атаковал меня, нарушив протокол в отношении Поверенного.

— Фискал напал на Поверенного!? — возмутился Димирит Барбеллум.

— Да, но удивило другое. Фискал предпринял попытку локализовать ошибку, однако, ему этого сделать не удалось. Я видел, как этот Экс двигается, поэтому не удивлен, что его не удалось задержать, — поделился с коллегами Поверенный Малкс. — Он действовал, как Квирит. Как очень качественный Гражданин.

— Экс действовал, как Квирит? — удивился Алокин. — Не поверил бы, если бы это говорил не ты, Алекс. Значит, Фискал напал на тебя… Ну, судя по тому, что сейчас происходит, у него была причина, — сказал Поверенный Снорован. — Хм, интересно… получается, в Нижнем Пределе появился Экс, то есть тот, кто знает, что он — Экс? — спросил он и сразу добавил, увидев, как Алексифер на него посмотрел, — Вопрос риторический.

— Мне точно неизвестно, но эти люди представились Эксами, — тем не менее, ответил Поверенный Малкс.

— Люди? Ты же сказал…

— Я знаю, что я сказал, — прервал речь Алокина Поверенный Малкс. — С ним был ещё один человек.

— Алекс, думаю, нам надо их допросить, — заявил Димирит.

— Нет, — ответил Малкс.

— Нет? Почему?

— Потому что Экс находится перед вами, — соврал Алексифер, не сводя глаз с Объекта № 2. — А второй… то есть вторая. Она здесь, но вряд ли сейчас что-нибудь скажет, так как пребывает в шоковом состоянии. Нападение Фискала случилось у неё на глазах, сами понимаете, — сообщил Алексифер.

— А как ты определил, что это Экс? Поверив ему на слово? — задал вопрос Димирит, глядя на тела.

— При контакте его профиль оказался деактивированным, в смысле, мёртвым. К тому же, я видел его КвадраТату…

— А ты уверен, что это он? — подойдя ближе к Объекту № 2, спросил Алокин. — Их ведь невозможно идентифицировать.

— Я же говорю, что видел его татуировку. Да и тело я доставил сюда сам, — сказал Поверенный Малкс.

— Ясно. Жаль, — сказал Алокин Снорован. — Ладно. Предположим, их внедрение — источник наших проблем. Значит, появилась одна внесистемная ошибка, которую Фискал попробовал устранить… Тогда откуда взялись остальные её копии? И откуда, чёрт побери, взялся Объект № 1, если он обнаружен ещё до контакта с Фискалом?

— Карты, — сказал Алексифер. — Гелертер Д’Арк говорила про карты. Эта версия вам ничего не напоминает?

— Ты про Элиминацию? — задумчиво спросил Поверенный Снорован.

Малкс кивнул в ответ и уточнил:

— Про сам принцип.

— Так, ну, хорошо, — заключил Поверенный Барбеллум. — Тогда у нас есть мотив Дубликатов в устранении друг друга, верно?

— Да. Я считаю, что высказанное Валенти Д’Арк предположение о картах — это разумная мысль, и, теоретически, если принять за истину появление в Реальности Экса, то, возможно, Система активировала скрипт Элиминации, а, затем, направила всех дубликатов в урБАН. Тогда, очевидно, мотивом будет определение единственной версии, — заключил Алокин Снорован.

— Центральная, — обратился Поверенный Малкс к компьютеру, выслушав Алокина. — Отправить приказ Комитета в Фискал Бюро о локализации всех Дубликатов в Карантин.

— Локализация уже утверждена Фискал Бюро, — отреагировала Система. — Всё равно отправить?

— Отправить. Немедленно, — повторил Алекс, а потом обратился к коллегам, — Как думаете, что значит эти «1+12» в отчете?

— Рискну предположить, — заявил Димирит Барбеллум, — что это прототип и его копии. Из них ликвидированы 3 системные ошибки, то есть созданные Системой. Итого, осталось 9 системных + 1 внесистемная — то есть, повторюсь, их прототип и источник.

Все трое переглянулись.

— Что ж, звучит, как годная версия. Осталось только выяснить, что с Объектом № 1? Почему он здесь, хотя на нем нет никаких повреждений? — прокомментировал заключение Алокин Снорован.

— Да, в принципе, данная версия объясняет и это… — размышлял вслух Алексифер. Поверенные вопросительно посмотрели на него. — …может, он проснулся?

Поверенные разошлись, договорившись держать связь, и оповещать друг друга о ходе расследования и новых данных.

Малкс был доволен проведенной работой, но недоволен собой и своими действиями, хотя не подавал виду, что происходит нечто, чего он не контролирует и не понимает.

«Откуда взялся Туз? — размышлял он. — Ведь я видел, что на его КвадраТату была 8-ка. Я же видел… там, в экипаже, перед тем, как напал Фискал. Я сам забрал тело, сам его сюда доставил. Получается, парень выжил и теперь определен в урБАН. Живучий сукин сын…

И почему я не смог прочитать КвадраТату этой девушки?»

* * *

Алексифер бесшумно вышел на террасу и услышал, как Крис и Олла беседуют.

— То есть, ты говоришь, что человек может управлять материей? — спросила Олла, стараясь сохранять невозмутимость.

— Да. Именно это я и говорю. Когда-то высказанные предположения о существовании Эфира — некой гипотетической всепроникающей среды, заполняющей Вселенную, оказались верными. Всё, что существует вокруг, будь то явление или предмет, — это суть проявления Эфира. И, с помощью вот этого, — сказала Крис, показав на КвадраТату, — им можно управлять.

— Серьезно? — недоверчиво спросила Олла. — А я тоже могу?

— Конечно! — коротко бросил Малкс, вмешавшись в разговор и напугав увлеченных беседой женщин своим внезапным появлением. — Ты же Квирит.

Олла была обескуражена. Задание, которое она получила сразу после прохождения своей Элиминации, заключалось в том, чтобы быть, как прежде, Индигенатом и, при любом контакте с кем бы то ни было, вести себя естественно. И это ей прекрасно удавалось, так как Квиритом она стала только сегодня — в свой 21-й день рождения.

Девушке было интересно узнать, как Поверенному Малксу, даже, несмотря на его опыт, полномочия и службу в Управлении, удалось раскусить её так быстро, ведь человек, отдавший ей приказ, говорил, что это невозможно. Однако задавать вопрос в стиле «Откуда ты знаешь?» — было, как минимум, глупо, поэтому она сказала:

— Что? Не понимаю. Как… какой Квирит?

Виам выглядел хмурым и озадаченным, а после услышанного стал вовсе мрачным, сдвинув брови.

— Это не правильный ход, — заявил он, подойдя к перилам. — Правильный — это ответить «Да, и сейчас я вам всё расскажу».

Олла замерла. Она не знала, что ей делать, и чувствовала себя, как шпион, находящийся на грани раскрытия.

— Правда, я не понимаю, о чем речь…

— Не понимаешь… ясно. Факт в том, что, как только вы здесь появились, Фискал преследовал только одну цель — локализовать ошибки в Карантин, чтобы выяснить все детали произошедшего. Но, по какой-то причине, он не преследовал тебя. Сейчас нам удалось выяснить, что ошибки были связаны только с твоим спутником. Так почему, изначально, Система проигнорировала тебя, а твоё внедрение не нарушило ни один протокол?

Кроме того, я прочитал твою КвадраТату — она активна и абсолютно легитимна.

Девушка не знала, что сказать. Аргументы Поверенного были убойными, и продолжать отпираться было глупо…

— Впрочем, я мог ошибиться, — вдруг заявил Алексифер и взглянул на Оллу. Это немедленно её воодушевило, словно в падающий воздушный шар попал горячий воздух. — Да-да, и такое случается. Вот только ошибка моя в том, что я веду с тобой беседу вместо того, чтобы определить тебя в урБАН за нарушение скрипта пересечения Пределов. Крис, — повернувшись, обратился к ней Поверенный Малкс, — дай поручение своему Отделу баланса подготовить всё необходимое для направления нашей гостьи в Карантин.

Эффект от этих слов был ошеломительным, ведь мгновение назад, получив порцию горячего воздуха, воздушный шар поднялся выше, но, как оказалось, только для того, чтобы с ещё большей высоты рухнуть вниз.

— Постойте… — послышалось за спиной Алекса.

Он поднял глаза на Кристи и улыбнулся. Улыбнулся той самой, так знакомой ей улыбкой, после которой она сразу поняла, что ни черта Малкс, на самом деле, не знал, и всё сказанное им была лишь ловкая манипуляция, чтобы, с помощью одних лишь догадок, загнать Оллу в ловушку.

Крис не сомневалась, если бы не нахождение рядом с Виамом, Малкс не обратил бы на Оллу ни малейшего внимания, так как она была Гражданином, не нарушившим ни одного закона.

— Я… Я не мо… нич… — промямлила Олла.

— Ты что-то хочешь сказать? — переспросил Поверенный.

— Я не могу ничего сказать без санкции Гелертера Валенти Д’Арк, — ответила девушка, собравшись.

— В таком случае, самое время её навестить, — сказал Малкс. — Мы немедленно вылетаем в Небесную гавань Асгарда.

Олла грустно посмотрела на Малкса, и тому было понятно, что девушка оказалась заложницей обстоятельств. Он пока не знал, в какую историю она впуталась, но у него была пара слов, чтобы приободрить её:

— Да, чуть не забыл… Виам жив.

Антигравитационный транспорт, выглядевший снаружи, как межпланетный звездолет, поднялся в воздух и неспешно направился к Небесной Академии.

В салоне, похожем на интерьер частного борта, в трех креслах, повернутых друг к другу, сидели пассажиры.

Олла была в приподнятом настроении. Её грели лучи солнца, мысли о Виаме и надежда на скорую встречу с ним. Она не знала, что Поверенный Малкс не сказал ей всей правды. Он умолчал, что Виам был локализован в Карантин вместе с кучей Дубликатов, из которых, возможно, никто не останется в живых.

Именно поэтому, Алексифер, дабы избежать расспросов, решил обратиться к любознательности девушки, и, отчасти, вернуться к тому разговору, который с ней вела Кристи:

— Прежде, чем вести беседы об управлении материей, думаю, тебе, как Квириту, стоило бы ознакомиться с историей и узнать, как всё это, — он кивнул на изумительные виды Реальности, — стало возможным.

В начале XX века произошло событие, после которого жизнь Человека, как вида, совершенно преобразилась. В наших летописях это событие значится, как «Рокош». Чтобы было понятней, это польское слово, которое буквально значит «бунт». Когда-то оно выражало право элит Речи Посполитой выступить против власти своего правителя. Разумеется, речь идет не о каком-то мятеже народа против режима или нечто подобном, а о самой сути свершившегося — преобразование коснулось не всего человечества, а только лучших его представителей, которыми и была совершена Великая Революция!

— Великая Революция? — вырвалось у Оллы. — В начале XX века? Это словосочетание попахивает гибелью Империи и разрухой для многих следующих поколений…

Алексифер прервался, но не стал делать замечания. По одному его взгляду можно было прочитать «не надо меня перебивать».

— Оу, простите, — извинилась девушка перед присутствующими.

— Итак, Революция, — продолжил Поверенный Малкс. — Начнем с того, что смысл слова традиционно воспринимается большинством людей неверно: это не социально-политическое явление, не реформа и не государственный переворот. Этот термин вообще не применим к событиям, которые приводят к регрессу. Революция — это фундаментальное, качественное изменение и резкий скачок в развитии общества, природы или познания, сопряжённое с открытым разрывом с предыдущим состоянием.

Рокош позволил истории получить альтернативное направление, так как образовалась новая, параллельная ветвь на древе развития вида.

Новые технологии предоставили возможность жить в реальном Мире нового формата: развитие генной инженерии продлило жизнь и обеспечило иной уровень её качества, а так же усовершенствовала ДНК, исключив вероятности терминальных заболеваний. В коде не осталось никаких генетических изъянов: все Квириты сексуально привлекательны, обладают развитым интеллектом и превосходной физической формой, восстановление которой больше не требует сна.

Кропотливое исследование мозга привело к пониманию многих принципов его работы, предоставило инструменты для управления сознанием и памятью, а также позволили всем общаться на «одном языке» — любом из когда-либо известных человечеству.

Благодаря поразительным успехам в робототехнике, физике, химии, биологии и прочих науках, была создана независимая система жизнеобеспечения вида: проблема дефицита воды, пищи, медикаментов перестала существовать.

Источником бесперебойной возобновляемой энергии стала космическая энергетика — шаровая сеть спутников, круглосуточно собирающая энергию, излучаемую Солнцем, и передающая её на планету.

Ввиду доступности ресурсов, изменения менталитета и контроля Системы, прекратились международные конфликты и преступления. Надобность в дипломатии, вооружении, армии, полиции отпала. Общество стало единым и получило новую организацию, в которой каждый член социума понимает, что все элементы системы взаимосвязаны и баланс должен поддерживаться совместными усилиями.

Алексифер сделал паузу. Было понятно, что Олла оказалась поражена услышанным, и, неожиданно для самой себя, начала размышлять вслух:

— Восстановление не требует сна… то есть, вы не спите? Никогда?

— Ну, тут надо уточнить — восстановление не требует сна в классическом понимании. Два полушария мозга «спят» по очереди: пока одно бодрствует, другое пассивно. Через какое-то время они меняются ролями: то полушарие, что было активно, засыпает, а «выспавшееся» включается в работу.

— В голове не укладывается… А такой прогресс — как вообще всё это стало возможным?

— Книги, — коротко ответил Малкс.

— В смысле? — не поняла Олла, сразу подумав о чтении. Просто, обычно, когда читала она, сон был одним из результатов этого занятия.

— Ты когда-нибудь слышала о ЛиберИи? — ответил вопросом на вопрос Алекс.

— Эм… Похоже на название страны где-то на Африканском континенте. Может быть, ЛибЕрии? — поделилась мыслями Олла.

— Значит, не слышала. Нет, я произнес слово правильно — ЛиберИя, происходит от латинского «liber», что значит «книга». Это библиотека царя Ивана IV Грозного, легендарное собрание рукописей, книг и документов. Считается, что она была утрачена или так надежно им спрятана, что её поиски безрезультатно ведутся несколько столетий. Да, книгохранилище не найдено до сих пор, однако, тому есть причина — его уже нашли.

В конце XVI века Московский Кремль был перестроен, и случилось это не просто так — в его подземельях была обнаружена та самая Либерия. После ознакомления с ней, были дополнены уже имеющиеся сведения прочих наших Архивов. Бесценные знания Ватиканских Архивов, свидетельства Палеоконтакта, Абидосские иерогливы, Петроглифы Валкамоники и прочие неуместные артефакты приобретали совсем иную трактовку и значения, ибо были получены данные, менявшие представления и о Мире, и о Человечестве. Знания, содержащиеся там, стали ключом к разгадке многих тайн оставленных разными эпохами. Но самое главное, там было руководство по установке канала связи, открывающее доступ к КоллектУму и технологиям погибших цивилизаций, — сказал Малкс и посмотрел на Кристи.

Как это не раз бывало, он точно уловил её желание поделиться и своими знаниями тоже:

— Все началось с «первичной триады» — первой в истории трехцветной системы, — сообщила Крис, радуясь предоставленной возможности. — В древнейших культурах она присутствует в мифах, преданиях, ритуальной раскраске, творчестве. Даже боги и их одежды, в представлении древних народов, окрашены в эти цвета: черный-белый-красный, что значит материя-энергия-жизнь. Это всё из чего состоим мы, это всё из чего состоит наш Мир. Значит, мы едины. Мы часть всего, так же, как всё — часть нас.

Понимая это, люди веками пытались решить головоломку и найти канал связи с Миром. Некоторым это и сейчас удается: шаманам, жрецам, монахам, йогам, но никто не в состоянии установить устойчивый контакт, поэтому, ни объяснить, ни показать, ни поделиться знанием они не могут. И достигается это годами изысканий, тренировок и медитаций.

Однако народ, называвший себя Атлантами, нашел решение этой головоломки, создав ансамбль цвета и фигур, ныне известного, как КвадраТату:

Черный Квадрат означал новый порядок и перерождение материи;

Белый Круг являлся совершенным циклом и энергией, которая не имеет ни начала, ни конца;

Красный Треугольник был максимально крепкой структурой жизни и триединой природой Мира.

Эта татуировка позволила совершить Революцию, возродив связь с абсолютом — Коллективным разумом.

— Так, секунду, — задумчиво произнесла Олла. — Если Либерия была найдена в XVI веке, а почему тогда Революция случилась только в начале XX века?

— Потому что прежде, чем применять знания, ими надо овладеть, — пояснил Поверенный Малкс. — Этот процесс занял долгие годы, сменил многие поколения, претерпел немало изменений, испытал тяжелые потрясения. Люди оказались не готовы к Знанию. Не готовы настолько, что множество достойных погибло во времена Инквизиции, после чего и было принято решение о разделении на Пределы.

— А как вы определили, кто достоин Верхнего Предела, а кто — нет? — спросила Олла.

— Начало было положено через тайные общества — Тамплиеры, Иллюминаты, Масоны. Лучшие представители человечества вступали в эти ложи с одной целью — улучшить качество вида. Совместной работой ученых был восстановлен способ улавливать и ретранслировать сигнал определенной частоты, известный, как Анти-гул, который воспринимался только людьми, обладавшими КвадраТату и имевшими определенный уровень активности мозга. Именно благодаря ему, они получили доступ к ноосфере «КоллектУм» — глобальному информационному полю, который сейчас представляет собой симбиоз искусственного и человеческого Коллективного разума. Эта Система содержит Знание — всю информацию во всех её проявлениях.

— То есть, раньше Мир был един? — проявляла неподдельный интерес Олла. — В смысле, на протяжении всего этого времени, до Рокоша, все жили в Действительности, но некоторые видели Реальность?

— Да и нет. Они её не просто видели, они её возрождали. Мир и сейчас един, но поделен на две локации. Одну ощущают все «по умолчанию», а вторую — только Граждане. Они могут существовать одновременно в двух пределах. Это трудно объяснить. Понимаешь, Анти-гул — это уникальный сигнал среди всех прочих, которые мы называем просто «гул». Его назначение в объединении носителей КвадраТату в социально-ментальную сеть, так как только они способны воспринимать сигнал. Фактически, он побуждает мозг формировать реальность, убеждая, что все наблюдаемые объекты и ощущаемые явления существуют отдельно от Действительности.

Эти волны всё равно, что иностранный язык, которым не владеют обитатели Нижнего Предела. То есть, только обладатели КвадраТату смогут увидеть, услышать, почувствовать и понять одну и ту же информацию. И даже если представитель Верхнего Предела захочет, то не сможет рассказать о реальности кому-либо из Предела Нижнего — у них просто не возникнет этой темы в разговоре. Хотя…

— Даже если и возникнет, — подхватила повествование Кристи, — вероятно, это будет похоже на беседу зрячего человека со слепым от рождения. Гражданин представляет всё через призму своего опыта, которой у неГражданина просто нет. Для него не существует Реальности и всего того, что видит Квирит. Что бы ты ни рассказывала про Монополис, Древа, Декады, Карантин, сектора — для собеседника это будут просто слова.

К примеру, постарайся представить ощущение другого спектра звуковых волн, не доступных уху человека. Я скажу тебе, что слышу их и одни для меня «кефрадеют» и «оргобурятся», а другие «кичойёзят», если, конечно, не прерываются «лугыбрэс». Просто замени любое из этих слов на «реальность» и все станет понятнее.

— А хочешь, покажу? — спросил Поверенный Малкс.

— Конечно, — с энтузиазмом приняла предложение Олла.

Пока девушки общались, Алексифер всё уже подготовил и сейчас просто смахнул что-то со своей КвадраТату.

— Скажи, что ты видишь? — спросил он, когда в пространстве, на уровне глаз, появилась фигура опрокинутого на бок чёрно-белого цилиндра. Сначала она вращалась, а затем остановилась торцевой частью к Олле, а боковой к Кристи.

— Это цилиндр, — ответила Олла.

— А что видишь ты? — обратился он к Крис.

— Эм… цилиндр? — улыбнувшись, сказала та.

— Спасибо, капитан Очевидность и адмирал Ясность. Это и правда трехмерная модель цилиндра. А что вы видите теперь? — снова задал вопрос Малкс и убрал на изображении трехмерность.

— Круг. Белый круг, — сказала Олла.

— Черный квадрат, — сообщила Кристи.

— Верно, — заключил Алексифер. — Вы смотрите на один объект, но видите разные его проявления. Каждая из вас увидела правду, но потеряла из виду истину, понимаете? Иногда, — сказал он, глядя на Оллу, — ты видишь только то, что тебе дают увидеть. Это может длиться до тех пор, пока ты не станешь обладать Знанием. Или наоборот, это начнется, если Знание будет утрачено. И никто из вас, если оба не владеют общими терминами, не сможет объяснить собеседнику то, что он видит, пока тот не увидит то же самое. Теперь понятно?

В общем, если ты никогда не задумывалась, что среди нас есть те, кто видят и чувствуют то, чего остальные не воспринимают — сделай это прямо сейчас. Посмотри вокруг. Такие персонажи выглядят людьми из другого Мира. Ты считаешь их чокнутыми, не воспринимаешь всерьез или посмеиваешься. А что, если они нормальны, а ты — нет? Ведь некоторые их тех, кто определяются обществом душевнобольными или носителями измененного сознания, на самом деле, возможно, являются Эксами и слышат эхо. Эхо Реальности и прежней жизни. Просто они ещё не утратили связь с ней, имитируя в воображении то, что постепенно угасает в их сознании.

— Эксы… и эхо Реальности… — проговорила вслух Олла. — А что такое «КоллектУм»? Откуда он взялся?

— Оу, а я уж подумал, ты не спросишь… Ни для кого не секрет, что прежде на планете существовало несколько цивилизаций. К сожалению, более…

— Эм… прошу прощения, — прервала Олла речь Поверенного, — вообще-то, это для меня секрет.

— Да? Так сейчас мы это исправим, — сказал Алекс и, нажав несколько изображений на татуировке, смахнул под ноги несколько карт Мира, которые сначала демонстрировались по отдельности, а затем накладывались друг на друга, с пометками совпадений.

— Не думаю, что прежде ты встречала некоторые из них, хотя не исключаю, что слышала. Они были найдены на разных континентах и созданы независимо друг от друга представителями разных культур. Пусть тебя не смущают, на первый взгляд, примитивные изображения. Каждая из них, точнее тех, что были в распоряжении человечества до их обнаружения.

Крайне интересные экземпляры:

— карта Пири-рейса, 1513 год, Турция, Османская Империя;

— карта Оронция Финеуса, 1532 год, Франция;

— карта Хаджи Ахмета, 1559 год, Сирия, Османская Империя;

— карта Герарда Меркатора, 1569 год, Фландрия, Нидерланды.

Итак, если сравнить на них изображения Антарктиды, которая, по официальным данным, была открыта только в 1818 году, то не остается сомнений в существовании одного и того же неизвестного источника, позволившего достоверно изобразить этот континент.

Нами были изучены все доступные документы, содержащиеся в трех крупнейших Архивах древнего мира, находящихся в нашем распоряжении — Библиотеке Ашшурбанипала, Пергамской и Александрийской библиотеках. В каждой из них были найдены части этого источника, который был назван «Картой Либера» и дополнен сведениями из Либерии. Но что важнее, скомпилировав все сведения, удалось обнаружить свидетельства существования неких древних цивилизаций с уровнем научных знаний, значительно превосходящим современный.

— А насколько этот источник может быть древним? — решила уточнить Олла.

— Об этом трудно судить, потому что точные даты нигде не указаны. Однако на всех картах присутствуют контуры Беренгии — страны, о которой ничего не было известно последние 10 тысяч лет, так как эта область известна нам, как Беренгов пролив. Выводы делай сама.

Итак, возвращаясь к теме КоллектУма… Прежде на планете существовало несколько цивилизаций. К сожалению, природа такова, что более примитивная и жестокая их них стремилась уничтожить более развитую и гуманную, чтобы, в свою очередь, оказаться уничтоженной ещё более варварской, тем самым отбрасывая прогресс на десятки лет назад. Понимая это, умные люди, вместо вооружения и бессмысленных войн, начали создавать хранилище данных и знаний, чтобы потомки, в случае достижения определенного уровня развития, смогли ими воспользоваться и не повторить судьбу предков.

— А как же тогда…

— Я ещё не закончил, — сухо сообщил Малкс.

— Он ещё не закончил, — повернувшись к Кристи, продублировала слова Олла, получив в ответ её улыбку.

— В общих чертах, КоллектУм, — продолжал Алексифер, — это комплекс-скрипт абсолютного контроля. Некоторые почему-то называют эту систему «Кармой», но Карма — только часть КоллектУма, который контролирует всё и даже сам себя, руководствуясь сводом законов, основным из которых является модифицированный ДекаЛог. Любой нарушивший режим направляется в Карантин, а, затем, если ошибка не исправлена, лишается КвадраТату и высылается Системой в Нижний Предел.

— Поверенный Малкс, — официально обратилась к нему Олла, — Я вот послушала и думаю, что получается, Верхний Предел отведен элите, а Нижний стал пристанищем… эм… — не могла она подобрать слова.

— Ваш Предел — это ответвление низшего порядка. Прошлое, которое мы оставили далеко позади. Наше общество — это среда новой формации, считающая своей высшей ценностью жизнь и улучшение качества вида. Да, после Рокош, разница между Пределами составляет один век, и она не только во времени или технологиях. Разница в отношении к существованию, его приоритетам, к своему виду, к своей планете. Вы этого просто не постигнете. Мы имеем понятия наций и народов, но самоопределяемся, как человечество. Мы имеем понятия рубежей и границ, но они условны — мы не разделяем Мир на «чей-то» и «свой», так как он един и это наш дом. Мы имеем понятие преступлений, но только, как элемент истории. А ваш Предел — это брак. Вяло стремящееся к невразумительному развитию ответвление, погрязшее в насилии, войнах, бессмысленных жизненных ориентирах и никчемных ценностях, — сказал Алексифер.

— Вы считаете нас балластом и браком? А вам не приходило в голову, что, как среди качества может оказаться брак, так и среди брака может оказаться качество? — не отставала Олла.

— Приходило, именно поэтому шанс стать Гражданином Верхнего Предела предоставляется всем, кто интеллектуально развит. Однако определение Квирита среди Индигенатов с каждым поколением всё быстрее стремится к нулю. Уже сейчас их не более 0,0001 %.

— А как же КвадраТату? Ведь только с ней…

— Да, — понял вопрос Поверенный, — КвадраТату — это ген, который внедрен в ДНК вида. Им обладают все по праву рождения, но развивается он только вместе с человеком и активируется только при определенном уровне активности мозга и высоком IQ.

— А как же человек понимает, что… — начала девушка задавать вопрос и запнулась. Она, вдруг, подумала о самой себе. Олла понятия не имела, как всё было организовано. Все её знания, навыки и воспоминания были сейчас при ней, и она не сомневалась, что так было всегда, хотя Элиминация оказалась для неё большим сюрпризом. — Как человек понимает, что… эм… пришло время… как же выразиться? Перемен! Ведь он будет к ним не готов.

— Достигнув возраста 21-го года, Индигенат обязан пройти Элиминацию. До этого времени, он живет в Действительности, ничего не зная о Реальности. Тем не менее, он осваивает Перплексус — программу подготовки новых граждан, позволяющую обществу получать людей новой формации.

Целью этой программы воспитания является максимальное интеллектуальное и физическое развитие человека, с формированием понятия об основной ценности Верхнего Предела — Среде обитания. Она начинается с десяти лет и включает в себя три этапа:

- № 1 — Агогэ. На протяжении нескольких лет, систематическим лишением тех или иных ресурсов, организм стимулируется к выработке определенных моделей поведения. Как результат, окружающая среда не воспринимается, как нечто само собой разумеющееся — человек осознаёт её бесценность;

- № 2 — Туллианум. Задача этого курса — внушение фобий, направленных на поддержание равенства, свободы и закона. Действия человека контролируются, а проступки наказываются Кармой. Этап формирует уважительное отношение к обществу и его устоям, и уверенность в непогрешимости алгоритма причинно-следственных связей.

- № 3 — Хага. Цель этапа в демонстрации конечности жизни. Человек получает ограничение времени и физических возможностей, вместе с псевдовоспоминаниями — эталоном жизненного опыта. В результате, Индигенат познаёт ценность здоровья и отпущенного времени, правильных поступков, эмоций и взвешенных решений.

— Подождите, как же так? Вы же сказали, что Индигенаты ничего не знают о Реальности до 21-го года, но Перплексус начинается с десяти…

— Всё обучение проходит во сне, — пояснил Алекс.

— Во сне? То есть, человек даже не осознаёт, что учится? — поразилась Олла.

— Не совсем так. Человек осознаёт обучение. Он получает опыт и усваивает его на уровне подсознания. Если Индигенат становится Квиритом, он будет помнить абсолютно всю программу обучения, если нет, то сны останутся снами.

— А почему вы просто не внедрите всё, как воспоминание? — спросила девушка.

— Мы пытались, — взяла слово Кристи, — Но проблема заключается в том, что так же, как нельзя мгновенно нарастить на теле мышечную массу, так и внедрить мгновенно информацию оказалось невозможно. Наш мозг в состоянии отличить реальный опыт от псевдоощущений и может справиться с криптомнезией, поэтому любые воспоминания, чтобы быть устойчивыми, должны создаваться естественным путем.

— По-моему, всё это очень жестоко. Я говорю обо всей программе, — заявила Олла, теперь понимая, что приобретенный ею опыт и навыки — это часть обучения, которая проходила во сне всю её сознательную жизнь.

— Может быть, но, как опыт — лучший учитель, так и лишение — лучший способ показать ценность чего бы то ни было. При этом мозг значительно эффективнее усваивает любой информационный материал, благодаря постоянному устойчивому стрессу, — парировала Крис.

— Так, я не поняла, а Элиминация? Как это происходит? Вы создаете закрытую группу в соцсетях или всем в 21 год присылаете смс в общем чате, что-то типа «Эге-гей, ребята! Вы все — Индигенаты и приглашены на пре-пати»? — пошутила Олла.

— Нет, — сказал Алекс, — последний сон переходит в Элиминацию — реальный экзамен на Гражданство, который генерирует Система, но не все этот сон видят. Треть Индигенатов не проходит обучение, потому что, не выдержав испытаний, просыпается. И не важно, когда они это делают — в 10 лет или 21 год. Проснувшись во время программы, или не пройдя Элиминацию, Индигенат маркируется браком, лишается КвадраТату и присоединяется к обитателям Нижнего Предела. Всё его обучение, при этом, остается лишь снами. Те же, кто получает Гражданство, становятся частью КоллектУма и занимаются научно-технической деятельностью, образованием, творчеством и созиданием, улучшая качество вида. А так же, наблюдают за процессом обучения, являясь частью снов.

— Вернее, «снов» — поправила его Кристи, изобразив в воздухе кавычки.

— Тем не менее, да, я всё ещё считаю Нижний Предел — браком, — честно признался Поверенный Малкс. — Вы сами на себя посмотрите. Чем вы занимаетесь? Что цените? Чем живете? Вы абсолютно не следуете разумной стратегии развития своего вида, направляя усилия на удовлетворение кратковременных потребностей. Вы ищете жизнь на других планетах, но не беспокоитесь о своей. Тратите колоссальные средства на вооружение против самих же себя, забывая о науке, технологиях, здравоохранении и искусстве. Загрязняете экосферу, истребляете животный и растительный мир, уничтожая единственное место своего обитания. Разве, нужны ещё какие-то аргументы, чтобы считать вас тупиковой ветвью развития? — закончил он, понимая, что Олла сочтет вопрос риторическим.

Девушка ничего не стала отвечать — Поверенный был прав, и спорить об этом было просто бессмысленно.

 

XIII

Жизнь, порою, похожа на испанскую корриду, когда в загоне, внезапно, открываются ворота, и бык оказывается на замкнутой площадке, не понимая, что происходит.

Сейчас в жизни Виама был именно такой момент. С той лишь разницей, что ему, по сути, предстоял бой без правил и границ — ни во времени, ни в пространстве. Хотя, время, пожалуй, можно было ограничить продолжительностью жизни, которая, учитывая сложившуюся ситуацию, значительно быстрее обычного стремилась к концу, а пространство — неизвестным словосочетанием «сектор урБАН».

«Вложенное дежа вю» — так для себя назвал случившееся Виам, понимая, всё произошедшее — это одна большая мозаика, сложенная из множества реальностей мультивидуума. Парень не собирался искать этому какое-то объяснение, а просто принял, как данность — он снова испытал уже пережитое, но уже в иной роли, и это был тот самый момент, который обычно описывают словами «жертва стала охотником». Виам устранил Дубликата, часть реальности которого он прежде принял за свою.

По факту, никакой ценности, эта информация в себе не несла, кроме убеждения, что смешение происходящего, времени и воспоминаний, как спиральная петля, замыкалась на нем. Поэтому парень абсолютно не представлял, чего ожидать — ни от событий, ни от себя самого, потому что и то, и другое было непредсказуемым. И если первое ещё хоть как-то прогнозировалось, то собственные действия в различных ситуациях — нет, ибо некоторые знания, умения и факты всплывали и проявлялись сами собой.

Дважды выстрелив в сидящего на полу Дубликата, Виам почувствовал, как завибрировала его татуировка. Он задрал рукав, чтобы посмотреть на неё, но не успел, так как из секции, которую он покинул, к нему уже бежали ещё три Фискала.

Увидев их, парень принял мгновенное решение — в два шага разбежался и выпрыгнул в окно.

Упав на платформу, Виам быстро вскочил и побежал, но тут же остановился, так как понял, что скрываться было уже не от кого.

Вместо Экспресса, на котором он сюда прибыл, с путей с глухим скрипом медленно трогалась обветшалая, насквозь проржавевшая конструкция, напоминающая давно списанные или заброшенные вагоны.

Состав удалился, а парень, проводив его глазами, обнаружил, что находится на перроне мрачной, пустой станции, похожей на большой, когда-то процветавший вокзал.

Такие места, как правило, имели свою особенную, одну для всех атмосферу: вечная суматоха дорожных картин с гудками паровозов, которые изредка прерывали общий гул людской молвы, запахом из привокзальных закусочных, брани носильщиков, очередями у бюро справок и касс, повторяющимися объявлениями и обязательной спешкой.

Но, на самом деле, для каждого это место бывало разным. Оно могло звучать, как долгожданная встреча, с её громкими радостными вскриками, или вынужденное расставание, с тихими, безжалостно забитыми в самый дальний угол души эмоциями.

Оно могло ощущаться, как долгий поцелуй и жар закипающей от объятий крови, или остаться уже постывшим ожогом на губах и кончиках пальцев.

И ещё оно могло быть вкусным — таким сладким, что от счастья забывали обо всём на свете, или таким кислым, что забывать обо всем на свете приходилось под солоноватый привкус горьких слёз.

Однако ничего подобного здесь не было. Здесь вообще никого и ничего не было, кроме той самой одной, но какой-то тяжелой, пресной, скомканной до бесформенной атмосферы, которую человек ощущает, когда ему не рады. И этому, пожалуй, не стоило удивляться — в Карантине вряд ли были кому-то рады. Действительно, ну кто, в здравом уме, будет рад ошибкам и связанными с ними проблемам?

«Мне было сказано, что эта остановка будет только моей. Значит, для всех остальных пассажиров, её попросту не было. А, может, её не было и для меня, и я оказался в реальности мертвого кота Шрёдингера?» — подумал Виам, внимательно осматриваясь.

Он стоял в столбе рассеянного неяркого света, который зажегся сверху, как только молодой человек оказался здесь, и следовал над ним, куда бы тот ни направился. Столб покрывал его и землю в радиусе, не превышающем расстояния вытянутой руки. Издалека могло даже показаться, будто прожектор освещал артиста, вышедшего на затемненную сцену.

Парень снова посмотрел по сторонам, а после перед собой. Вокруг всё выглядело каким-то плоским, словно он смотрел на фотографию. В конце перрона, на черной стене какого-то здания, висела огромная с тусклой подсветкой надпись «урБАН», больше похожая на вывеску пафосного ночного клуба, и была единственным, что сразу привлекало к себе внимание.

По остальным платформам, где не было ни души, гулял ветер. Он слегка поднимал пыль и швырял мелкий мусор вниз, на свободные пути, которые с одной стороны заканчивались тупиком, а другой упирались в арки, с непроглядной темнотой вместо проемов.

— Долго ещё? — внезапно сказал некто.

— Ух, чёрт! — вырвалось из уст Виама, который едва устоял на подкосившихся от испуга ногах. Его глаза моментально выхватили из полумрака силуэт одиноко сидящего на кованой лавке человека, которого он не заметил.

— Что? Я не… — начал говорить парень.

— Садись, — перебил его человек, выдохнув дым и отложив газету.

«Зачем?» — хотел спросить молодой человек, но посчитал, что вопрос прозвучит глупо. Тем более, Виам держал в уме, где и по какой причине он находился.

Скамья была выкована весьма необычно — одна её половина была противоположна другой, то есть смотрела в другую сторону. Виам не стал её обходить и присел так, что с незнакомцем они оказались валетом по отношению друг к другу.

Парень настороженно косился на собеседника, сидящего к нему боком. Конечно, он не доверял ему и готовился к разного рода неожиданностям, но, с другой стороны, понимал, что, вряд ли, в подобном месте с ним стал бы вести беседу тот, кто хочет причинить ему вред.

— Ты ловко ушел от Фискала, — заявил незнакомец, выдохнув дым.

— Я? Как ты узнал? — удивился Виам осведомленности собеседника.

— Иначе, ты не появился бы здесь один… через окно.

— Что это за…

— Послушай, — снова перебил парня некто. Затем, он щелчком метнул окурок прямо в урну и закурил следующую гильзу. — Всё, что происходит с тобой — прямое следствие твоих поступков и принятых решений.

— Как и всё в моей жизни… — произнес Виам в шутку, в ответ на слишком очевидное утверждение, но собеседник никак не отреагировал.

Парень смотрел на него и видел только верхнюю часть его туловища. Человек, похоже, был в плаще или пальто, в шляпе и перчатках. Лица, даже на пару мгновений освещенного зажигалкой, разглядеть было нельзя.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать прежде, чем отправишься туда?

— Что? Ку… куда отправлюсь? — не понимал парень.

— Неважные вопросы.

— Мои? — удивился Виам, — Может, я сам… «буду это решать?» — хотел он произнести, но, вместо этого, вдруг, поинтересовался, — Неважные, в смысле значимости или разумности?

— 50/50, - сообщил незнакомец, довольный изменениями в подходе к общению у своего собеседника, — Но важнее знать не «куда?» и «почему?», а «зачем?».

Молодой человек, сколько себя помнил, всегда имел этот недостаток — торопиться с выводами и, поддаваясь эмоциям, упускать из виду общую картину. Теперь же он был доволен тем, что, неожиданно для себя, становился более рассудительным, словно в диалогах появились ранее недоступные, ввиду его привычек и характера, фразы.

Виам не сомневался, что первый вопрос задан не просто так. Очевидно, что собеседнику были безразличны детали его биографии, гастрономические пристрастия, пароли от социальных сетей или состояние утреннего стула. Этого человека, наверняка, интересовало только одно — причина его появления здесь.

— Меня зовут Виам Даалевтин, — произнес парень. — Я… в общем, я самостоятельно установил КвадраТату и внедрился в Реальность.

— Что ж, это честный ответ и он многое объясняет, разве не так? — буднично сказал некто, словно, не удивившись тому, что услышал. — В содеянном нет ничего особенного, ибо попытки вторжения периодически предпринимаются, но возвращение Элиминации… это ещё не удавалось никому.

— Возвращение? Какое возвращение? — не понимал Виам.

— Детали, Виам, детали, — размыто ответил человек с какой-то знакомой интонацией и их взгляды пересеклись.

— Ты… Форт? Не может быть! — выкрикнул парень и вскочил с лавки.

Вокруг него начали вспыхивать воспоминания — те самые, которые всё это время блуждали где-то в зоне отчуждения его сознания, а сейчас хлынули в него сплошным потоком, как беженцы через открытую границу.

Словно сон наяву, они урывками раскрашивали, озвучивали и оживляли всё кругом — это заброшенное здание, перрон, разбитое табло, рваные постеры, картины у потолка и даже прерывисто воспроизводили вокзальные объявления и музыку.

— Даже если человек говорит, что не видит сны — это не так. Их видит каждый. Однако воспринимают их немногие — те, кого называют Индигенатами, а усваивают лишь единицы — те, кого называют Квиритами. И чтобы оказаться среди избранных, Индигенат должен пройти Элиминацию… в 21 год.

— Стоп! 21 год? Но мне… уже… 27, - Виам растерянно пытался сообразить, что происходит.

Форт кивнул.

— Подожди-подожди, ты говоришь, что я…

— Всё, что ты знаешь о Реальности — это твои сны, — перебив, произнес Форт. — Знакомая фраза, не так ли?

— Знакомая, — подтвердил Виам.

— Сейчас самое время это понять.

Парень часто видел сны и многие из них помнил годами, но никакого значения им не придавал. Именно поэтому его не смущало, что, с тех пор, как он оказался в Реальности, его внутренний голос уже несколько раз повторил «это сон», заставляя увязывать происходящее с этим явлением. Но сейчас… сейчас Виам начал понимать буквальность этих слов, когда в его памяти начали всплывать абсолютно незнакомые ему картины, выстраиваясь в летопись его альтернативной жизни.

В голове, шумно, словно барабан однорукого бандита, снова завращались мысли и слова «Перплексус», «Элиминация», «Индигенат» и «Квирит». Но, на этот раз, выпал джек-пот, полностью раскрыв их связь и смысл. Теперь он совершенно точно знал, что его сны — не видения!

То, что в Действительности называется сном, на самом деле, есть «Перплексус» — программа подготовки новых граждан. Все эти годы во сне происходило обучение, а повторялись видения потому, что не могли перейти в Элиминацию и завершить последний этап программы. И нахождение Виама в Реальности, его нынешнее состояние, его умения и навыки были следствием причины, которая находилась на его руке — КвадраТату.

Парень в изумлении озирался. Он узнавал это место и этого человека, однако, пытался осмыслить, что именно значали слова о возвращении, пока мозг сам не выдал ответ: в инструкциях «Перплексус» предупреждение об откате было выделено в особый параграф. Эта процедура представляла собой возвращение к прежней версии физических, ментальных и прочих актуальных для организма параметров, с удалением всех воспоминаний, в случае неудачного прохождения Элиминации или лишения Гражданства. Однако Виам считал, что инструкции существуют для того, чтобы не быть прочитанными. Во всяком случае, до того, как что-то пойдет не так. Для него они были чем-то вроде лицензионного соглашения какого-нибудь программного обеспечения, в котором, пролистав текст вниз, нужно просто поставить галочку и нажать кнопку «Согласен».

Тем не менее, он знал о существовании этого параграфа, как знал и о существовании другого, который начинался словами: «Каждый Индигенат, достигнув возраста 21 года, должен пройти Элиминацию…»

— Я был… — прошептал молодой человек. — Я три года назад провалил Элиминацию?

— Нет, — поправил его Форт. — Ты — Экс.

— Экс? — всё ещё не мог поверить Виам. — Но, как? Почему? Ты… ты знаешь?

— Даже если бы и знал, это уже не имеет никакого значения. Забудь. Сейчас у тебя есть куда более важные заботы.

— А что ты… — начал задавать вопрос Виам, но, словно опомнившись, решил его изменить, — Что это за место?

— Это твоя Реальность. Теперь для тебя не существует ничего, кроме Карантина, — сообщил собеседник.

— А ты, Форт, что ты здесь делаешь? — все-таки спросил парень.

— Здесь? Хах, ты так говоришь, как будто знаешь, где находишься.

Виам ничего не ответил, а лишь посмотрел на надпись «урБАН».

— урБАН? — произнес Форт, взглянув туда же. — Это всего лишь слово, а вот что за ним кроется… Держу пари, ты понятия не имеешь, что такое Карантин, иначе бы вел себя иначе. Хотя, допускаю, что, или твоё представление об этом месте не верно, или ты просто отчаянный сорвиголова!

— Завязывай нагнетать, приятель…

— О, старина, я ещё даже не начинал, — продолжал Форт, не обратив внимания на просьбу парня. — Говорят, если предупрежден, значит — вооружен. Так вот, туда, где Система ничего не контролирует, ты пойдешь безоружным, потому что никому неизвестно, что тебя ждет. Никому, ибо всё, что происходит в Карантине, остается в Карантине. Но самое страшное заключается не в этом. Перплексус и Элиминация происходят во сне, но ты… ты не спишь.

Форт смотрел на Виама, думая, что вывод очевиден, однако, парень спросил:

— Не сплю, и что? Что в этом страшного?

— После нанесения КвадраТату, ты, наряду с восприятием эха Реальности, снова начал осознавать сны, но как индивидуум, а при твоём внедрении в Реальность, Система активизировала мультивидуум. Она привела за тобой всех Дубликатов, понимаешь?

— Да, но… подожди. Мне только сейчас пришло это в голову: КвадраТату есть только у меня. Как же тогда все остальные…

— У вас одно сознание, вот как! Но это не важно! Важно то, что из-за неё ты физически присутствуешь в Реальности, а они — нет. Другими словами, не спит только одна часть сознания, которой являешься ты. Поэтому, как и несанкционированное внедрение, Система считает это ошибкой, и её действия направлены на то, чтобы всех разбудить. И, в случае успеха, Дубликаты проснутся в Действительности, приняв случившееся за сон, но не ты! Ты не проснешься, потому что ты здесь.

— Уф… — выдохнул парень, уставившись в пол.

«Дьявол, — думал Виам. — Так вот почему, с самого начала, как только началось внедрение, вокруг происходит какая-то жесть. Меня устрашают или пытаются ликвидировать, чтобы „разбудить“. Эти жуткие пустые улицы города, Янус, площадь, схватки, погони. Чёрт, от таких снов люди и просыпаются в холодном поту».

Это полностью меняло представление о последствиях определения в сектор урБАН, и о Реальности в целом.

«Подумать только, даже в идеальном мире приходится бороться за место под солнцем, и даже за жизнь».

— Но как… Форт… ты… почему… — не мог сформулировать Виам вопрос, находясь в прострации. — Чёрта с два, — внезапно жестко произнес он, обдумав всё услышанное, и быстро направился в противоположную от букв сторону, — я сваливаю!

— Тут некуда идти, — донеслось из уст Форта в спину уходящему Виаму. — Теперь для тебя ничего не существует, кроме Карантина, помнишь?

Фраза была сказана таким безразличным тоном, будто парень был далеко не первым, кто собирался предпринять нечто в этом роде. Похоже, от всех прочих станций, данное место отличалось тем, что чей-либо путь никогда здесь не начинался, но всегда заканчивался — это была конечная остановка.

Виам остановился. Он смотрел вокруг и слышал свой внутренний голос, утверждавший, что Форту можно верить на слово. Здесь некуда было идти.

Да даже если бы и было… Молодому человеку вдруг в красках представилось, как он возвращается в Действительность и продолжает жить прежней жизнью, даже не подозревая о Реальном мире, и эта мысль, несмотря на грозящую ему сейчас смертельную опасность, вызвала у него отвращение. Ведь то, что он уже успел повидать… «такое никогда не произойдет там — в Нижнем Пределе. Эти технологии, этот прогресс, это общество… это лишь малая часть Реальности и трудно даже вообразить, что ещё она в себе скрывает. Как бы то ни было, здесь меня ждет непонятный исход, и лишь теоретический шанс остаться в живых, но он есть. Разве это не стоит того, чтобы попробовать?»

— Да и выбора у меня всё равно нет, — тихо сказал он себе под нос, разворачиваясь.

— А помнишь, каким было это место, когда ты покинул его? — спросил Форт, у вернувшегося парня. — А теперь… ты — просто ошибка, а я — единственное, что от него осталось. Система использует меня, как знакомый тебе объект и знакомое воспоминание, перед перезапуском Элиминации.

— Надо же, — добавил человек, чуть погодя, — какая ирония — в месте, где могла начаться новая жизнь в Реальности, теперь она может закончиться.

Виам был подавлен. Он так хотел попасть сюда, в Верхний Предел, но представлял себе всё несколько иначе. Конечно, на теплый прием он не рассчитывал, но и на окончательный расчет на кассе супермаркета жизни — тоже.

— Что это за звуки? — спросил парень, когда ему показалось, будто он, на фоне скрипа при распечатке на старом матричном принтере и работы сломанного радио, слышит шаги марша солдат на плацу смешанные с шипением раскаленного металла, опущенного в воду.

— Ты всё скоро узнаешь…

— Хм, не сомневаюсь, — сказал Виам и посмотрел на надпись «урБАН». — Так значит, мне надо просто выжить?

Форт повернулся к нему с таким взглядом, в котором отчетливо читался вопрос «Ты серьезно?», и сказал:

— Просто? Да, именно. Просто. Зашел, всех казнил и вышел. П-хах, делов-то… проще не бывает. Скажи, ты такого ответа от меня ожидал? Очнись, Виам! Ты на краю пропасти. Тебе предстоит противостояние с Дубликатами, каждый из которых хочет выжить и, как минимум, так же опасен, как ты. И есть только один шанс остаться единственной версией себя. Это значит, тебе надо оказаться удачливее, умнее, хитрее, сильнее — лучше остальных. А, точнее, лучше себя самого. И не мне отвечать на вопрос, надо тебе это или нет? Решение должен принять ты сам.

— Выходит, я и они… мы ничем не отличаемся? — глядя на собеседника, спросил Виам.

— Находясь в Действительности в разных воплощениях, вы имели одно и то же предназначение и следовали одному вектору развития. Система не рассматривает Дубликатов, как индивидуумов. Для неё, все вы — это один набор генов, копии одного файла на разных носителях, поэтому в каком-то одном конкретном нет необходимости. Исходные данные у всех одинаковы, так что — да, вы ничем не отличаетесь… разве что значением в круге, — ответил Форт, указывая на КвадраТату.

Виам снова посмотрел на татуировку. «Подумать только, ведь всё это, по сути, из-за какого-то изображения…»

— А что вообще значат эти цифры? — задал парень вопрос, присев рядом.

— В треугольнике — количество оставшихся Дубликатов. В круге и на пальце — эм… Ты не поймешь. Эта информация только для Квиритов. Ты не воспримешь ответ, так как это будет звучать, как… — и Форт начал говорить на каком-то непонятном языке, похожим на смесь латыни и японского. — Ясно?

Сердце парня забилось быстрее, когда пришло осознание, что шутки закончены и дело приняло серьезный оборот, ведь из 13-ти их осталось уже 10-ть.

Ему вдруг вспомнилась беседа с одним из своих преподавателей, который когда-то утверждал, что при перманентном стрессе, человек или невероятно быстро развивается, выходя на новый уровень, или, попросту, деградирует, превращаясь в инертный овощ. Он называл это личной эволюцией.

Говоря, что «нет ничего более мотивирующего, чем страх. Любой. Перед опасностью, перед наказанием, критикой или перед чем-то неизвестным», учитель полагал, что в основе быстрого прогресса лежит самый примитивный, и поэтому самый эффективный, фактор.

«А что, если это моя личная эволюция?» — задумался Виам, рассматривая КвадраТату и стараясь не обращать внимания звуки, которые, периодически, то появлялись, то исчезали. Они стали интенсивнее и чётче, и теперь парень слышал ропот голосов, стук каблуков и железнодорожных колес, прерываемый какими-то завываниями и белым шумом.

Ещё пару дней назад он был совсем другим человеком. Разве можно было сравнить те знания, опыт и умения с настоящими? Конечно, нет! Да что там пару дней? Сегодня утром он не смог бы подтянуться и 20 раз, а сейчас чувствовал, что идеально владеет своим телом и легко преодолеет рубеж в 50 повторений при нескольких подходах, сделает выход на обе руки и запросто совершит 100 отжиманий, не запыхавшись.

Сегодня он открыл в себе умения, которым обучался во сне и даже не подозревал о них. Наверно, развитие было настолько стремительным, что подсознание мгновенно привыкало к своему новому состоянию, не выдавая сбоев и несоответствий с текущим уровнем развития. Хотя, если сбоем считать интуицию, которая иногда подсказывала верные решения в тех вопросах, где Виам был совершенно некомпетентен, то, периодически, они случались.

Теперь же он осознал эти навыки! Видимо, после установки татуировки и внедрения в Реальность, мозг начал воспроизводить их на уровне подсознания, как-будто так было всегда.

И это состояние… новое, но уже освоенное, в котором был совершенно иной взгляд на вещи.

Виам не сомневался, что без труда мог определить физические характеристики объектов, просчитать расстояние, кратчайшие траектории и оптимальные маршруты к ним, мог процитировать избранные литературные труды и обладал пониманием точных наук — да-да, он мог их применять. Формулы, уравнения, теоремы и законы — казалось, в сознании нет знаний каких-либо «сквозных» дисциплин. Всё могло быть практически использовано и принести ощутимую, реальную пользу, не говоря уже о превосходной физической форме.

Он чувствовал себя прокаченным универсальным экспертом.

И если ещё вчера, от осознания своих возможностей, парень лишился бы сна, сейчас, фигурально, это даже не учащало его пульс.

Вместе с этим, Виам понимал, что подобная организация сознания стала возможной потому, что он находится в Реальности, и сохранить её удастся, только оставшись здесь. В эту секунду ему самому захотелось в сектор урБАН. Это чувство было похоже на сочетание вдохновения и уверенности в своих силах, граничащее с ощущением, что он уже «перегорел». Было трудно определить, чего было в этом чувстве больше — безразличия из-за выгоревших, словно джунгли под напалмом, нервных клеток, или доблестной и отважной победы над своими страхами — это не было столь важно. Главное, что он поверил — он может выжить! «А для этого надо быть предельно внимательным и максимально осторожным…»

Виам встал. Следом встал сидящий рядом человек.

— Ну, что, готов? — спросил его Форт. — Тогда вперед…

— Шанс 1 к 10 и неизвестный исход… — произнес молодой человек, глядя на стену. — Разве к такому можно быть готовым?

— Шанс всегда только один, а исход всегда неизвестен. Каждое миг, каждую секунду. Из этого и состоит вся наша жизнь, разве не так? Пока человек жив, можно считать, что удача на его стороне, но день, когда она отвернется — неминуем, понимаешь? И никто не может гарантировать, что этот день уже не настал.

Виам всё ближе подходил к надписи «урБАН». Он смотрел на эти огромные буквы и думал, сколько же ошибок были сюда направлены, и сколько из них навсегда остались за этими стенами. И только сейчас он вспомнил об Олле.

«Неужели и она столкнулась с чем-то подобным и ей тоже угрожает опасность? Чёрт, ведь, по сути, в этом моя вина. Я должен что-то предпринять и, если она в Карантине, я обязан её найти!»

Молодой человек шел, но мысленно был уже там, в Карантине, хотя не представлял, как это будет выглядеть. Наверно, сейчас массивные ворота отворят перед ним нечто колоссальное и необъятное, где его уже поджидает смертельная опасность, жестокие схватки и непроходимые испытания. Или, наоборот, неприметная дверь откроет собой тесное, душное помещение, похожее на переполненный вагон метро, в котором Дубликаты дружно соберутся, и будут играть в Русскую рулетку, пока не останется последний из них. А, может, это будут гонки на выживание, или коллективный прыжок из самолета за единственным, уже улетевшим вниз парашютом, или турнир на вылетание в какой-нибудь спортивный симулятор на какой-нибудь консоли.

Сейчас его воображение выдавало вариант за вариантом, каждый из которых был или безумнее, или нелепее предыдущего… Ему даже стало грезиться, как стоило бы ворваться внутрь и заявить о себе: может, выбить дверь ногой, как дерзкий и бесстрашный ковбой, входящий в салун на Диком Западе? Или тихо и незаметно войти, словно тайный агент контрразведки? Или неожиданно и внезапно проникнуть через черный вход, как… как новичок в свингер клубе.

«Если вы, конечно, понимаете, о чем я говорю…» — мысленно закончил он свою дурацкую шутку и нервно хохотнул.

Ещё улыбаясь, Виам, наконец, подошел к стене, остановился и осмотрел её. Она представляла собой множество прямоугольных медленно двигающихся колонн разной толщины, расстояние между которыми постоянно менялось. Никаких признаков дверей, ворот, прочих входов или выходов обнаружить не удавалось, поэтому он просто непонимающе уставился на неё и сказал:

— Ну, и что? Как мне войти?

— А кто сказал, что тебе надо войти? — спросил вполголоса человек за спиной, уткнув что-то твердое Виаму в затылок. Следом прозвучал щелчок взвода курка. — Не торопись, а то успеешь.

«Вот это поворот, — подумал Виам. — Интересно, что ему нужно?»

Тупее вопроса нельзя было придумать. Парень не понимал, почему ему на ум пришла именно эта глупость и именно сейчас, когда думать надо было о том, что, даже, несмотря на данную самому себе установку «действовать аккуратно», он уже через пару минут попал впросак.

Конечно, с одной стороны, это было здорово и мотивировало, так как говорило о пространстве для развития и возможности стать лучше. С другой, его это раздражало по той же причине. Он любил побеждать, и его бесило, когда кто-то его опережал. С третьей, какой вообще смысл в этих рассуждениях, если его сейчас пристрелят?

Виам закрыл глаза, внутренне уже готовясь к встрече с вечностью. Время тянулось бесконечно, как сыр на отличной пицце, а ощущения были сродни ситуации, когда сделал губы бантиком и весь, затрепетав от нахлынувших чувств, замер в ожидании поцелуя… а его всё нет и нет.

Последнее, о чем ему подумалось — это скоротечность и хрупкость жизни, в которой так быстро всё меняется — и события, и причастные к ним люди, и отношение к ним, ведь его жизни сейчас угрожал некто, кого он считал другом.

— Ну, как, взбодрился? — внезапно сказал человек за спиной. — Или, как обычно, полные штаны кирпичей навалил?

— Что? — обалдел от неожиданности Виам.

— Жить хочешь, спрашиваю?

— Д-да, хоч-чу, — растеряно проговорил парень, всё ещё не веря своим ушам.

— Ну, вот, это же совсем другое дело. А в Секторе Хага хотел, чтобы я нарушил протокол…

Дьявол, действительно! Парень помнил тот самый сон и тот самый диалог в апартаментах Дома Сенекс, как-будто это было вчера. Тогда он, устав от сожалений, и желая добровольно закончить свою жизнь, на самом деле интересовался возможностью Системы нарушить протокол, но получил отказ.

— В тот раз ты спросил «как думаешь, я скоро умру?», помнишь? Так вот, шутки в сторону, приятель, ибо мой ответ на твой вопрос — да. Да, если ты не одержишь победу. Да, если не успеешь выйти… — не закончил Форт, так как, Виам, внезапно, на пустом перроне, боковым зрением уловил какое-то резкое движение — что-то пролетело, или быстро пробежало по платформе, скрывшись за колонной. Виам рефлекторно пригнулся, и спрятался за выступ. Выглянув оттуда, он осмотрелся, но вокруг не было ни души. Только те самые звуки, что он слышал ранее, становились всё громче, чётче и почти уже не прерывались.

— «Выйти?» — крутились мысли в голове молодого человека, перебирая варианты «Откуда? Откуда выйти? Из себя, из подполья, из Европейского Союза? Или куда? Вон, в космос, в офлайн? Или зачем? За каким хреном?»

— Из любого места есть выход. Вопрос только в цене. На что ты готов пойти ради него. Вас осталось 10. Из врат Карантина выйдет либо кто-то один, либо никто. Текстуры почти загрузились, — сообщил Форт. — Удачи.

— Врата Карантина? Тут же некуда идти! Ты же сам… — не договорил Виам, вдруг, снова уловив, как что-то промелькнуло на платформе. На этот раз он успел опознать человеческую фигуру, а затем в испуге отшатнулся, когда из-за его спины резко вышел женский силуэт и пошел прочь.

— Объект обнаружен! — громко сказал какой-то мужчина. — Задержать!

Виам повернулся в сторону говорившего. Он увидел, что четыре человекоподобных особи смотрели прямо на него, а, потом, начали стремительно приближаться.

Думать было некогда, и он сорвался с места. Парень не знал куда бежит и от кого скрывается, но эти ребята не выглядели дружелюбными. Боже, да они не выглядели даже приветливыми: полупрорисованные манекены с угловатыми движениями, злобно скалясь, преследовали его. Их намерения Виаму не были известны, но, надо сказать, он не горел желанием это узнать. Всё, о чем он думал и чего сейчас хотел — это действовать. Действовать быстро и, по возможности, аккуратно, ибо теперь вопрос касался самого главного — его жизни.

Лишь только успев подумать об этом, молодой человек тут же влетел плечом во внезапно появившееся препятствие прямо посреди пустого перрона. Едва сохранив равновесие, Виам снова начал набирать темп, на ходу видя, как платформа, по которой он двигался, и залы вокзала начали заполняться людьми, на путях стали прорисовываться поезда, а обрывки звуков принимали законченную форму и озвучивали окружающее пространство.

Оно становилось похоже на выцветший снимок с некоторыми всё ещё яркими элементами. И, чем ближе в этом приобретающем мерность пространстве находился объект, тем красочнее он был. Появившееся абстрактные фигуры, с каждым мгновением становились всё отчетливее, с каждым шагом — всё резче, превращаясь в детали этой локации мира.

И пока всё окончательно не прогрузилось, парень, продолжая бежать в соседнее здание вокзала, несколько раз сталкивался с пересекавшими ему дорогу пассажирами, спотыкался или перепрыгивал неожиданно оказывающуюся на его пути поклажу.

Он проворно пробирался сквозь материализовавшуюся толпу, ожидавшую посадки или же встречавшую прибывающий транспорт. Её ропот и приближающийся гул парового двигателя, словно тягучая болотная жижа, захлебывала собой все остальные звуки.

Виам был в прекрасной физической форме и рассчитывал, что легко сможет скрыться от преследователей, но был неприятно удивлен, явно не ожидая от них такой прыти — люди в темной форме не просто не отставали, а догоняли его.

Молодой человек старался выбрать оптимальный маршрут, но, как это часто бывает, именно сейчас, все попадающиеся на пути люди, словно сговорившись, чинили ему препятствия.

Понимая, что просто так ему не убежать, он решил импровизировать. Ему удавалось ловко огибать очереди и проскальзывать между пассажирами, перепрыгивать через их чемоданы, через тележки носильщиков, отталкиваясь от бортиков, колонн и лавок.

Он держал высокий темп и находил возможности для эффектных движений: разнообразные сальто, невероятные развороты и даже целые связки акробатических трюков, которые, казалось, заставляли погоню резко менять направление движения, поскальзываться и сталкиваться.

Наконец, осознав, что всё это бесполезно, Виам попытался оторваться, продумывая свои действия. Стрелять он не хотел, так как боялся попасть в людей. Наверно, по этой же причине не стреляли и преследователи. Оставалось только драться.

Итак, он всё спланировал, и уже собирался остановиться в закоулке около лестниц, которые вели в зал ожидания и вниз, к парковке, как, вдруг, всё закончилось: какой-то крепкий парень, перпендикулярно пересекая ему дорогу, хоккейным силовым приемом сбил его с ног, перевернув в воздухе.

Виам, отлетев к стене, упал на пол, совершенно потеряв ориентацию. После болезненного удара, он ожидал нападения, но, вместо этого, снёсший его человек бросился наутек, а люди в темной форме, свернув, побежали следом, даже не посмотрев в сторону Виама.

Парень отдышался и скоро пришел в себя. Он поднялся, отряхнулся и впервые посмотрел на то, что его окружало. Это место нельзя было назвать вокзалом. Оно, скорее, напоминало железно-дорожную станцию в злачном районе, в котором мрачная атмосфера соседствуют с яркими красками, где винтаж пересекается с хай-теком, создавая киберпанк пространство.

Массивные локомотивы изрыгали столбы огня вверх и клубы пара — вниз, откуда они поднимались к платформам. Создавалось впечатление, что транспорт парит в воздухе, не касаясь рельс.

Люди были одеты в странную, казавшуюся непрактичной, одежду, словно нелепые дизайнерские решения разных эпох и направлений, перемешавшись, ушли с модных подиумов в народ. Похоже, Эфир был здесь ограничен, или вовсе не управляем, так что население Карантина выходило из положения подручными средствами.

Да и сам он выглядел не лучше и вполне вписывался в окружающую его реальность: дутая куртка с воротником-стойкой, напоминавшая спасательный жилет с рукавами на манжетах, вздернутых почти до локтя, казалось, была сшита из двух разных моделей. На одном плече имелся футбольный наплечник, со встроенными светодиодными фонарями, напоминавший царский эполет, на другом, с переходом к нагрудному карману, располагались нашивки.

Обтягивающая темная водолазка была выпущена на спортивные галифе, опоясанные ремнем с кобурой на правую ногу. На спине, как выяснилось, частью куртки был плоский рюкзак с жесткой спинкой, напоминавшей корсет. Обувь выглядела, как кроссовки одной модели, с еле заметной подсветкой, только правая пара была высокой, а левая — беговой.

Обе штанины были на манжетах до середины голени. На левой кисти была надета плотная велоперчатка без пальцев.

Почему-то Виама это не сильно удивляло. Именно такими и были его представления об этой локации: полутемные тона, потрескавшаяся краска, выцветший кафель с кусками обваливающейся местами штукатурки и обшарпанный пол, оборванные провода, ржавые металлические конструкции, необычные одеяния и разбросанный повсюду бесполезный хлам, отдаленные звуки сирен, стрельбы и улицы, полные преступности.

«Би-и-и-п! У-и-и-и…» — неожиданно, Виам услышал визг тормозов и сигналы гудков, которые заставили его выглянуть из здания. Там, внизу, совершая опасные манёвры, двигались несколько автомобилей.

Парень наблюдал за ними и видел, как одну из машин, так лихо разворачивающуюся и лавировавшую между рядами, на перекрестке снес грузовик и впечатал в бетонную стену. Размазал. Вдребезги. КвадраТату без промедлений завибрировала. Через мгновение раздался оглушительный звук удара.

Виам взглянул на татуировку и увидел, что в треугольнике стало на единицу меньше.

Происшествие сразу, само собой, дало ответ на вопрос, почему преследовавшие его люди сменили объект погони: «Значит, мне не показалось — это был Дубликат».

Парень был не готов к такому повороту событий. Это было демотивирующее, обескураживающее зрелище, ибо проблема заключалась в том, что он не был лучшим. Проклятье, да он, получается, не был даже средним!

Всё увиденное им, несмотря на результат, было, как минимум, унизительно, потому что выглядело так, будто Дубликат уже был в курсе чего-то, о чем Виам пока даже не догадывался. Он добыл транспорт и направился куда-то, так как, видимо, уже знал, что надо делать. Ну, как тут не засомневаться в себе?

«М-да… наверно, они все опережают меня на шаг, а то и два. Мыслят быстрее, действуют смелее, принимают решения стремительнее. Не знаю кого и благодарить, что меня ещё не завалили. Какая там Элиминация, если я такой ущерб? Боже, неужели я не то, что не могу, а даже не достоин быть в Реальности? Слабак!» — потупившись вниз, думал Виам.

Молодой человек ещё раз взглянул на татуировку. В красном треугольнике стояла цифра «9». Виам отдавал себе отчет, что и сам может оказаться в списке тех, кого вычтут из указанной суммы. И дабы этого избежать, надо было что-то придумать! В конце концов, терять всё равно было нечего, а отступать — просто некуда…

Через секунду, парень метнулся к лестнице под указательный знак, сообщающий, что внизу находится подземная парковка. Логика этого поступка была проста: нужен автомобиль — это раз. Так меньше шансов повстречаться с Фискалом или кем бы то ни было в темной форме — это два.

Оказавшись у основания лестницы, Виам выглянул из-за угла и оценил обстановку — на площадке было тихо и безлюдно, как обычно бывает в кино.

Выскочить и, пригнувшись, идти вдоль рядов, стараясь никому не попадаться на глаза — таков был очередной план, но, поскольку, ни один из предыдущих планов сегодня ещё не сработал, было решено спокойно выйти, и, стараясь не привлекать внимания, обзавестись машиной.

На темной площадке ничего толком не просматривалось, так как глаза ещё привыкали к полумраку, но, чем дальше он шел, тем необычнее становилось это место. Вдоль одной из стен, за гиф-граффити, угадывались ставни закрытых гаражей, в которых, должно быть, когда-то велись кузовные работы. Вдалеке, у открытых дверей работающего бокса, были видны искры и блики сварочных аппаратов.

Парень насторожился, обнаружив, что парковка, как и вокзал, представляла собой нечто иное, к чему он привык. Судя по тому, что, помимо припаркованных машин, здесь были сложены целые кузовы и разбросаны запасные части, она больше походила на машиносборочный цех. Да и попадающиеся транспортные средства поддерживали это впечатление: они выглядели нерабочими или малопригодными для передвижения и казались воплощением брутального минимализма: в них сохранялось лишь самое необходимое для функционирования объекта, а все дополнения, модификации и тюнинг были направлены на обеспечение безопасности пассажиров.

Тут до Виама начало доходить, что все местные обитатели, сквозь толпу которых он пробирался на перроне, похоже, только встречали прибывающий транспорт, который доставлял какие-то грузы. А вокзал, определенно, был огромным транспортным, торговым и распределительным центром, куда привозили из Реальности всё, что должно было, по тем или иным причинам, находиться здесь.

Парень остановился, когда где-то послышался звук работающего мощного мотора и визг болгарки, а затем испугался, когда, неожиданно, рядом завыл автомобильный гудок и замигали фары полуразобранного драндулета.

Виам, разумеется, повернулся на звук сигнализации, а когда продолжил свой путь, то понял, что это не было случайностью — к нему уже направлялись несколько человек.

Они смыкали кольцо с трех сторон, окружая парня. Могло показаться, что его пытается запугать городская шпана, которая искала, чем поживиться… пока эти персонажи не вышли на свет. Перед Виамом предстали человекоподобные существа, некоторые конечности которых были высокотехнологичными протезами. Смесью дизель, стим и киберпанка было пропитано каждое их движение, каждый сантиметр их тел. Прежде, в фантастических фильмах, он видел киборгов, и они ему нравились, но сейчас они не вызывали восторга — они вызывали страх.

— Ты что-то здесь забыл, парень? — обратился к нему рыжебородый лысый здоровяк, похожий на средневекового викинга.

— Да нет, он заблудился, — проговорил цифровым голосом тип с металлическим подбородком, шея которого была настолько коротка, что, казалось, голова находилась не на, а между плечами.

— А мне кажется, он оказался в нужное время в нужном месте, — сипло заявил третий, спортивного телосложения человек с тренировочной маской на лице, разминая кулаки из титанового сплава. — Славная туша, — продолжил он, разглядывая Виама. — За такого хорошо заплатят.

Остальные в ответ на это жадно оскалились.

Виам молчал. Он и рад был что-то сказать, но не понимал, что происходит, пока к его ногам не упали энерго-кандалы. Те, что надевают на особо опасных преступников.

— Сам наденешь или помочь? — поинтересовался бородач.

— Что вам нужно? — стараясь сохранять спокойствие, спросил парень.

— П-хах, он спрашивает «что нам нужно?» — посмеялся сиплый. — Знаешь, мне не помешал бы апгрейд и новые колёса.

— Да-да, а я закрою кредит за генератор голоса, — поделился планами обладатель увесистого стального подбородка.

— Не делите шкуру не убитого медведя, — внезапно произнес женский голос за спиной Виама.

Он быстро повернул голову в сторону, чтобы не упускать из виду остальных и увидел, что на крышу машины, откуда-то сверху, бесшумно спустилась девушка и присела на корточки.

Виам оценил обстановку и посчитал, что вполне мог бы с ними справиться или, по крайней мере, убежать. И в этом ему должен был помочь эффект неожиданности.

«Надо притвориться, что я сдаюсь. Затем, атаковать их, а после… после, как получится».

— Хорошо. Я сам. Сам надену, — произнес молодой человек и, медленно приседая, потянулся к оковам. На этот раз, он рассчитывал придерживаться плана.

Последующие события развивались очень быстро: схватив кандалы, Виам молниеносным движением надел их на ноги рыжебородого и, выпадом всей массы своего тела, повалил его на землю. Увернувшись от удара сиплого, он нацепил оковы ему на руку, нырнул под второй удар, и толкнул его в спину. После этого, он, в два мощных, пружинистых шага, взмыл вверх, оттолкнулся от капота машины и, резко повернувшись в прыжке, ударил коленом точно в металлический подбородок третьего противника.

Приземлившись, он взглянул на девушку, но та даже не шевельнулась. Она с ухмылкой наблюдала за происходящим и, поймав на себе взгляд парня, лишь сексуально прикусила нижнюю губу.

Однако, как оказалось, ожидаемого урона удар коленом не нанес. Виам не мог поверить, что киборг с вмятиной на лице не упал, а лишь немного отшатнулся. Его глаза, налившись яростью, загорелись тёмно-красным цветом, из горла донеслось нечто, похожее на тихий рык, а из ноздрей вышли две плотные струи пара.

Парень приготовился к рукопашной схватке с этим устрашающим соперником, но тот, сделав шаг вперед, упал на колени, изрыгнул изо рта поток крови и рухнул на землю.

Освободившиеся к этому моменту от кандалов двое членов банды в ужасе посмотрели на Виама и, вскочив, без оглядки бросились прочь. А там, где сидела девушка, было уже пусто.

Победа! Это была абсолютная победа. Виам торжествовал.

«Так-то со мной связываться, неудачники», — думал про себя парень, глядя им вслед, когда услышал за спиной шаги.

То, что он, развернувшись, увидел, повергло его в шок. Он опустил глаза на лежащего киборга, а затем снова поднял их на приближающихся людей. Людей в темной форме. Теперь Виам понимал, отчего упал его противник и почему остальные в панике бежали — они испугались не его, а Фискала, который выстрелил их приятелю в спину.

Да, это был Фискал. Один из них остановился у тела бандита и, назвав координаты, сказал что-то про живую кибер-тушу, которую надо забрать. Два человека, перешагнув через него, вплотную подошли к Виаму. Он отступил назад и уперся в борт автомобиля.

Только сейчас парень мог так близко рассмотреть их: высокие, физически крепкие люди в форменном обмундировании напоминали отряд отборных гвардейцев, квадратные лица которых не выражали никаких эмоций и были похожи на маски. На правой стороне лица, от уголка глаза к виску, вниз до желвака и далее до подбородка к середине нижней губы, тянулись парные черные линии.

Несомненно, эти ребята были машинами, не знающими ни страха, ни пощады, ни жалости.

— Объект безоружен и локализован, — отчеканил первый.

— Привести в действие протокол задержания, — сказал второй.

— Приступаем к выполнению алгоритма, — сообщил третий, присоединившись к коллегам.

«Нет, засранцы, меня так просто не возьмешь!» — Виам глубоко задышал, словно насыщая кровь кислородом, перед погружением под воду. Его сердце колотилось втрое быстрее обычного, ладони вспотели, тело напряглось, сознание налилось духом победы. Он уже встречался с ними и знал, что может их одолеть, но желание сражаться быстро улетучилось после того, как первая же атака закончилась на четвереньках — парень не успел даже сформировать кулак, как мощнейший удар противника в грудь попал прямо в солнечное сплетение, выбив из легких воздух.

Парень понимал, что деваться ему некуда. Он ожидал от Фискала каких-либо требований и уже смирился с тем, что будет вынужден их выполнить, как вдруг, откуда ни возьмись, на них обрушился шквальный огонь из огнестрельного оружия.

Казалось, что стреляли отовсюду. Снаряды пробивали всё, с чем сталкивались на своем пути. Корпус машины превращался в решето.

Когда всё прекратилось, Виам не сразу пришел в себя. Он медленно убрал руки от головы и осмотрел место происшествия. У автомобиля, если это дырявое корыто можно было так назвать, лежали несколько бездыханных тел — один киборг и три тела Фискала.

Парня впервые, за все время нахождения в Карантине, посетила мысль, что неплохо бы уже сваять пистолет, чтобы, чёрт подери, им пользоваться, ибо, судя по всему, сектор урБАН был не самым безопасным местом во Вселенной.

Следующей мыслью, что пришла с некоторым опозданием, был анализ ситуации: «Интересно, как я уцелел в этой мясорубке и кто этот отчаянный мазафака, сумевший всё это провернуть?»

Ответ на эти вопросы не пришлось долго искать, так как он сам нашел вопрошающего — из темной области парковки вышел человек с двумя ещё дымящимися стволами.

На нем были спортивного типа зауженные штаны с набедренными карманами и тактическими наколенниками, плавно переходившие в высокую обувь, похожую на модифицированные борцовки, с подошвой, выглядевшей, как протектор хорошей автомобильной резины. Сверху его покрывал асимметричный темный худи, обтягивающий плечевой пояс, со вздернутым до локтя правым рукавом. Под створчатым капюшоном лица было не видно.

К своему удивлению, Виам не сразу подумал о том, что его ждет. Перед мыслями о гибели, он размышлял над тем, что «Вот! Вот это было эпичное появление! Я, наверно, так бы не смог…»

Однако после, в душу закралась безысходность. Если с теми парнями из банды киборгов или Фискалом шансы на то, чтобы выжить, хотя и были минимальными, но оставались, то здесь шансов не было никаких — или ты, или тебя.

Виам смотрел на человека и всеми силами желал, чтобы это был всего лишь сон… Но жизнь не раз убеждала его, что, к сожалению, одного только желания, каким сильным бы оно ни было, не достаточно для достижения цели, потому что против случайного форс-мажора, вроде нахождения в ненужном месте в ненужный час, бессильны абсолютно все.

Некто приблизился и поднял на парня руку.

Виам ничего не просил и не умолял оставить его в живых. Перед лицом неизбежного конца ему хотелось закончить свою историю, сохранив честь, и суметь достойно проиграть. Он закрыл глаза и…

— Поехали отсюда, пока ещё кто-нибудь к тебе не подкатил, приятель. Похоже, здесь таких любят… — произнес незнакомец, опустив капюшон.

— Как… каких «таких»? — подняв веки, на автомате спросил изумленный Виам, увидевший протянутую ему руку, в которой только что развеялся ствол. Протянутую руку человека, так похожего на Виама.

Тот ничего не ответил, а лишь улыбнулся, хотя сам парень, в подобной ситуации, в ответ на этот же вопрос, употребил бы слово «сладких»…

Дубликат направился к дальним боксам, ворота которых были открыты.

Виама не пришлось приглашать на прогулку и долго уговаривать, так как последние события были куда красноречивее и убедительнее любых слов — он поспешил следом.

— На моей КвадраТату число «10». Меня зовут Тэн, — сказал Дубликат, закуривая на ходу. Было очевидно, что он торопится.

— Эм… на моей тату цифра «8», — сообщил Виам. — Меня зовут…

— Эйт, — заявил Тэн, перебив собеседника. — Мне плевать на твое настоящее имя. Плевать на то, кто ты, откуда и чем занимаешься. Я не хочу, когда настанет время, убивать знакомого мне человека, усёк?

Спорить с этим было бесполезно, так как, в конечном итоге, разумное зерно в подобном подходе к ситуации, конечно, было.

— Почему ты не убил меня? — поинтересовался Виам.

— Ты знаешь, что делать дальше? Нет? Я тоже. Мне, как и тебе, нужен план. Я рассудил так, что две головы лучше, чем одна. Поэтому, давай вместе всё продумаем, а потом, как Бог даст, идет?

— Думаешь, у нас есть время, чтобы что-то планировать?

— Мы этого не знаем, но предпринимать что-то не подумав — это не правильно, согласен?

— А какой толк от плана, если у нас уже нет времени на его реализацию? — озаботился Виам.

— Тоже верно, — согласился курящий, — но план «действовать без плана» мне не нравится, а выскакивать в стиле берсерк, по-моему, ещё рановато.

Он бросил бычок в стальную бочку, в которой горело пламя, и вошел в бокс.

Внутри просторного помещения стояло разнообразное оборудование и несколько подъёмников, у некоторых из которых находились автомобили и трудились механики.

Дубликат встал у ворот и начал сканировать взглядом гараж в поиске подходящего им варианта, как услышал свое имя:

— Тен, наш клиент, — сказал Виам и глазами показал, что на парковку въезжает машина. Она подъехала к боксам и остановилась. — Я сейчас, — бросил парень, снимая куртку.

Вручив её Дубликату и положив в кобуру гаечный ключ, он взял в руку сдвоенный глушитель, валявшийся на полу, и подошел к водительской двери.

— Приветствую… — обратился он к шоферу Rat rod седана Шевроле’32. Винтажный кузов, местами специально покрытый налетом ржавчины, неплохо смотрелся с широкими колесами и массивными дисками. На передней части, кроме фар и решетки радиатора, не было ничего — клокочущий мотор торчал наружу. — Аппарат зачетный, — похлопал Виам по крыше. — Вы уверены, что вам требуется гараж, а не валет-паркинг у центрального входа в клуб на приватную вечеринку?

Владелец, выйдя из кабины, осмотрел парня с ног до головы и ничего не ответил.

— Что прокачивать будем? Ходовую, трансмиссию, движок? О, — показал молодой человек глушитель, — только что доставили. Единственный экземпляр. Модель «Вулкан». Установим огненный боковой выхлоп за полцены?

— Никто ничего прокачивать не будет. Тем более, ты. Я здесь по другому вопросу, — сказал хозяин раритета. — Я приехал к Лекарю.

— Лекарь? Это кто ещё такой? Ладно, шучу-шучу. Пойдем, я провожу, — предложил Виам, не веря своей удаче. — Он как раз только что вышел за деталями.

Виам направился в сторону нескольких припаркованных неподалёку машин.

Одного скрытого удара локтем оказалось достаточно, чтобы отправить водителя в нокаут. Незадачливый клиент остался лежать между автомобилями, а ключи от Шевроле’32 моментально перекочевали из его кармана в руки новоиспеченного владельца.

Сев в салон, Виам посмотрел в том направлении, откуда они изначально пришли. Около тел Фискала стояли какие-то люди, озираясь по сторонам, а, затем, направились в их сторону.

Машина сорвалась с места, взвизгнув колесами. Через несколько мгновений, она, с двумя пассажирами на борту, зацепив бампером подъём и ударившись об него днищем, выскочила с подземной парковки и, не сбавляя скорость, устремилась по улице в направлении… направление сейчас было абсолютно не важно. Надо было затеряться в потоке трафика, чтобы скрыться от потенциальной погони и постараться остаться в живых… хотя бы на время.

 

XIV

Ретрофутуристичность удивительным образом смешивала давно прошедшие времена с ещё не наступившими. Хай-тек технологии, киберпанк примочки, дизель и стимпанк аксессуары, с прочими диковинными вещицами, вроде наполненности окружающего пространства проекциями указателей и объявлений в дополненной реальности, были упакованы в самую невзрачную и убогую, из всех возможных, оболочку. Размытые огни, освещающие разве что сами себя. Низкое небо, шаркающее туманом по грязным улицам, словно подошвами солдатских сапог, и никогда, наверно, не знавшее солнечного света. И затхлый запах богом забытого края. Всё это придавало незабываемый колорит этому странному месту.

Гнетущая, удушливая атмосфера готики городского гетто на обочине реальности, проникала, казалось, даже в воспоминания. Всё яркое и доброе, что хранилось в памяти, теряло свою привлекательность и теплоту, становясь тяжелым наследием и нежеланной обузой — как наследство некогда любимого родителя в виде неподъемных долгов.

Именно это беспросветное будущее, в перманентных сумерках и редких ясных днях, встречало и ждало вновь прибывших в Карантин — последнее пристанище разномастных ошибок.

— Отличный ход, Эйт! Чистая работа, — сказал Дубликат, проводя рукой по торпеде машины.

Её интерьер был весьма скуден и далек от комфортабельного, но свою основную функцию машина выполняла превосходно.

— Ну, да, — отозвался Виам, криво улыбнувшись.

Он почувствовал себя нехорошо. После «общения» с Фискалом, его грудь болела, как после плотного удара о стойку руля горного велосипеда при неудачном скоростном спуске. Он приложил к ней руку, и недовольное выражение на секунду появилось на его лице.

Заметив это, Тэн сказал:

— Кстати, прости, что помял тебя. Я… Я просто с перепугу. Не ожидал, что кто-то вот так выскочит…

— Так это был ты? — удивленно спросил парень. — А я всё думал, что это за слабак об меня сломался?

— Сломался? Ах-хах. Да я легким движением руки всё дерьмо из тебя выбил, — с ухмылкой парировал Тэн.

Ребята переглянулись и рассмеялись, но улыбка быстро сошла с лица Виама, так как ему показалось, что их преследуют.

Узкие улочки урБАН сектора, как нельзя лучше подходили для того, чтобы быстро замести свои следы. Да и вообще, здесь не составило бы труда спрятать всё, что угодно, даже свою жизнь, причем настолько тщательно, что можно было её даже потерять.

Виам несколько раз свернул и, наконец, заехал в какую-то подворотню.

Машина остановилась. Пассажиры выглянули в окна и осмотрелись. В проулке, с глухими кирпичными стенами, не было ни души.

Дубликат потыкал в свою КвадраТату и фыркнул.

Виам взглянул на свою. Метка Лима, по-прежнему, была поверх неё.

— Хм, я думал, что попадание в Карантин снимает метку… — сказал он.

— урБАН — это имитация Реальности, её базовая версия. Здесь, наверно, просто нет управляемого Эфира или им не дают управлять. Хотя, его точно здесь нет — ты видел, во что тут народ одет? — спросил Тэн.

— Хах, да. Фрик парад дауншифтеров. Хотя пара луков, по-моему, были ничего, — отметил парень.

— …а стволы? Как же я смог сваять пистолет?

— Не знаю, но без него здесь было бы тяжко, — ответил Виам.

— Ладно. Это не так важно. Наверно, иногда надо просто порадоваться таким мелочам, даже если не понимаешь что к чему, — сказал Тэн, сняв с правой руки наручни и перелепив липучки на обуви. — Так-то лучше. Итак, что мы имеем? — начал рассуждать Дубликат. — Мне было сказано, что отсюда можно выйти через врата Карантина. Это пока единственная зацепка, которая у меня есть.

Тэн замолчал, давая возможность Виаму высказать свои соображения. Молодые люди какое-то время смотрели друг на друга.

— Ты знаешь, что такое Перплексус? — неожиданно, спросил Виам.

— Ты издеваешься? Не знаю, при чем здесь программа подготовки, но я уже начинаю жалеть, что не замочил тебя, — сказал Дубликат.

— Нет, — не обратил внимания на эту реплику Виам, — я не о программе. Я о Действительности… — сказал парень, внимательно глядя куда-то перед собой. Тэн посмотрел туда же, но, кроме кирпичной стены, ничего не увидел.

— Послушай, что ты несешь? Может, прострелить тебе что-нибудь для профилактики?

— Перплексус — это головоломка в виде шара, в которой надо перемещать металлический шарик, — не моргая, говорил Виам. — Моя мысль такова, что Элиминация — это не только физическое устранение, в смысле, физическая борьба. Это ещё борьба интеллектуальная.

— Ну, и к чему это ты? — не понимал Дубликат.

— Почему нам сказали про врата Карантина и больше не дали никаких данных? Почему не просто «выход»? Ведь и так понятно, где мы находимся.

— Ребус? — предположил Тэн, начиная улавливать логику.

— Угу. Название очень похоже на ребус. Как в компьютерной игре, которую можно начать только при условии решения головоломки.

— Подожди-подожди… — засуетился Тэн. — Я, кажется, понял. Само понятие «Карантин» первоначально означало «время, состоящее из сорока дней» и произошло от итальянского «каранта», что значит 40. Врата-40. Как тебе идея?

— Врата-40? Как… как, например, номер выхода в аэропорту или номер терминала! — заключил парень.

— Да! — воскликнул Тэн.

— Нет, — внезапно сказал женский голос из-за спин ребят.

Виам, от неожиданности, аж подпрыгнул, схватившись за сердце, а Дубликат вовсе выскочил из автомобиля.

— Боже! Вот, стерва! — рассвирепел Тэн, увидев девушку на заднем сидении.

— Ты, мать твою, совсем в край охренела? Как ты здесь… какого дьявола ты вообще тут делаешь? — выругался Виам, узнав пассажирку. Это была та самая девушка, что он видел на парковке.

— Спокойно, бруталы. А то из кирпичей в ваших штанах можно будет кирпичный завод построить, — дерзко заявила девушка.

— У меня в штанах только один кирпич, и я сейчас его тебе в глотку затолкаю, — полез обратно в машину Дубликат, явно намереваясь перебраться назад.

— Тэн, — схватил его за руку Виам, — остынь. Сейчас не время…

— Я Эйт. Это Тэн. Кто ты и что тебе нужно? — обратился парень к девушке, вернув разговор в конструктивное русло.

— Не знаю, — ответила она.

— В смысле? — спросил Виам, посмотрев на стоящего у двери соседа.

— Моё имя Евика Кушкун, но знакомые зовут меня Ева. И… и я не знаю, что я здесь делаю, — повторила девушка.

Только сейчас парень обратил внимание на то, что она блондинка. Он, конечно, не придерживался устоявшихся стереотипов, но этот факт как-то сам собой увязался с её ответами и объяснил их логику.

— Ты что, прикалываешься? — недоумевал Виам.

— Слушай, давай её пристрелим и дело с концом, — предложил Тэн.

— Нет. Я не шучу. Просто… просто ты мне интересен… — ответила она, смотря на Виама, а, затем, переведя взгляд на Дубликата, добавила, — или ты. Я не знаю. Вы так похожи…

Ребята переглянулись, словно посмотрели в зеркало. Они действительно имели поразительное сходство и отличались друг от друга так же, как лысый человек отличается от человека без волос, то есть — никак.

— Придурок, — улыбнувшись, сказал Тэн, когда Виам, глядя в его глаза, послал ему губами воздушный поцелуй. Даже сейчас он нашел время для своих глупых шуток. Но Дубликат не остался в долгу и, сделав вид, что поймал поцелуй рукой, звонко припечатал его себе на задницу, шлепнув по ней. Ребята рассмеялись.

— Кстати, Врата-40 — это не терминал и не ворота аэропорта, — вдруг огорошила Ева молодых людей, видя, что они начали дурачиться. Она выглядела спокойно и уверенно — так, будто точно знала, о чем говорит.

— Скажу, если возьмете меня с собой, — предвосхитила девушка их вопросы.

— Послушай, подруга, мы тут не маникюром и не спортивным ориентированием занимаемся, а… — не успел закончить Тэн и половины фразы, как Ева его перебила:

— Я вас, обормотов, уже могла спокойно хлопнуть. Обоих. Причем тебя, — посмотрела она на Виама, — дважды. Так что завязывайте меня кошмарить и даже не пытайтесь втирать что-то про какие-то там опасности, ибо самый пуганный человек в этой машине — я. К тому же, вас Фискал ищет… Да вы без меня и часа тут не протяните, ясно?!

«Ууу-ф, вот это да! — подумал Виам. — Хотел бы я посмотреть на маму этой бойкой девчонки».

О нечто подобном, плюс «похоже, у этой оторвы стальные яйца», подумал и Дубликат.

— А что, если я сейчас просто выволоку тебя из салона и прострелю колено? — снова завелся Тэн.

— Вставлю имплант, — буднично ответила Ева. — А потом отстрелю тебе…

Да, определенно, страх был ей неведом. Либо она просто повидала столько, что бояться было уже нечего.

Виам посмотрел на Дубликата. Тот, едва заметно, ему кивнул.

— Ладно, чёрт с тобой. Только сиди смирно и не высовывайся, поняла?

— Поняла. Врата-40 — это название шахты в Карьере Карантина.

— Шахта? Ок. А откуда нам знать, что это не ловушка? — спросил Виам, вспоминая о нападении банды.

— Ниоткуда. Но у вас всё равно нет, и, что-то мне подсказывает, не предвидится других рабочих версий.

— Она права, — сказал Тэн, стоя спиной к собеседникам.

— Как туда проехать, знаешь? — спросил Виам, глядя на Еву в зеркало заднего вида.

— Ну, типа того, — сообщила она в ответ.

— Отлично. Тогда по коням! — громко сказал парень.

— Трогай, приятель. Я уже в седле, — подтвердил готовность Тэн, садясь в салон после того, как закончил справлять нужду.

Что ж, это было хоть какое-то продвижение вперед. У них был транспорт и, самое главное, конкретная цель… «но не у нас одних, — размышлял Виам. — Интересно, сколько Других уже разгадали ребус с вратами Карантина?»

Парень вел машину и посматривал на Дубликата. Он думал, как быстро некоторые происшествия в жизни могут сблизить с чужим человеком. Такое, как правило, происходит в экстремальных ситуациях, когда люди проявляют свои лучшие качества, и между ними возникает кратковременная связь, похожая на привязанность. Именно эти ощущения испытывал сейчас Виам, находясь рядом с себе подобным, и ощущения эти порождали противостояние, которого он не желал — противостояние эмоций и разума.

Он посмотрел на свою правую руку. На указательном пальце, по-прежнему, было три маленьких татуировки. Да, по-прежнему, потому что они были там до того, как он убил Дубликата в Экспрессе и останутся после, когда он, возможно, убьет того, кто сейчас сидит рядом с ним.

Виам, вдруг, испытал, как ему становится противно. Это было что-то мерзкое, как будто он собирался нарушить данное самому себе обещание… Это ощущение проникало в его душу и начинало стремительно её отравлять.

Осознание неизбежного логического конца не укладывалось в голове, и никакие аргументы о необходимости поступков или доводы об отсутствии выбора сейчас не работали. Парень просто не мог разобраться в себе, так как попросту оказался не готов к таким изменениям в оценке происходящего. Он впервые задумался, что каждый из Дубликатов считает себя оригиналом. Каждый видит себя, и только себя, единственной правильной версией. «Интересно, а хоть кто-нибудь из них, хоть один, размышляет о чем-то подобном?»

Виам чувствовал, как трансформируется его образ мышления и восприятия реальности, подбрасывая ему мысли, вроде «ничего вокруг не меняется, и это я становлюсь другим, или изменяются обстоятельства, а я остаюсь прежним?»

— Интересно, откуда здесь столько народа? — пробормотал Тэн, глядя в окно, за которым кипела жизнь.

— Говорят, это те, кто не видит сны, — подумав, что обращаются к ней, сказала девушка.

— Евика, а как ты оказалась в Карантине? — неожиданно, спросил Дубликат, даже не повернувшись.

Та вопросительно посмотрела на него.

— Вообще-то, когда обращаются к человеку, на него принято смотреть, — сделала она ему замечание, на которое он не обратил ни малейшего внимания.

— Хам, — произнесла она, чем вызвала его улыбку. — Об этом здесь не принято спрашивать, — ответила она на вопрос.

— И всё-таки? — допытывался Тэн.

— На этот вопрос здесь не принято отвечать, — холодно произнесла Ева.

Ребята посмотрели друг на друга.

— Удобно… — произнес Тэн и получил в ответ одобрительный кивок. Оба знали, что подумали об одном и том же — «любому резиденту было удобно скрывать причины помещения в урБАН. В таком случае, здесь каждый начинал „с чистого листа“. Даже, если это было не так».

— Послушай, — сказал Виам, — почему твои приятели, там, на парковке, назвали меня «туша»? Что это значит?

— Это не приятели, а… мм… деловые партнеры, если можно так сказать.

— Хах, кто? — переспросил Тэн. — Деловые партнеры? И какие у тебя дела с этими «партнерами»?

— Информация. Я торгую информацией. Эти Гибриды — одна из банд киборгов. Они отслеживают вновь прибывших в урБАН и живут за счет того, что торгуют тушами, похищая…

— Подожди, — перебил её Виам, — ты сказала «отслеживают вновь прибывших»?

— Да, Эйт, именно это я и сказала, — подтвердила Ева.

— Поэтому мы тебе интересны? — догадался Тэн. — Ты что-то знаешь или хочешь узнать?

— И то, и другое, — сказала девушка. — Проведешь здесь столько времени, сколько я — поймешь. А пока помолчи, салага…

— Чего? — взревел Дубликат. — Ну, всё, дрянь! Прощайся с жизнью…

— Эйт, остынь! — прикрикнул Виам. «Олла, — думал он. — Если эта шайка знает обо всех, кто прибывает в Карантин, значит, они могут быть в курсе, где её искать». — Ева, а ты могла бы кое-что для меня сделать? Мне надо выяснить, прибывала ли сегодня в урБАН некая Олла КанБарбелл, — попросил об услуге парень.

Тэн оценивающе посмотрел на него.

— Долгая история… — прокомментировал тот свою просьбу.

— Не могу сказать, — мгновенно ответила девушка. — Мне нужен её код. Здесь нам недоступны имена из Реальности.

— Эм… ок. Спасибо, — сказал парень и замолк. Замолк, ибо то, что сейчас происходило в его душе, было похоже на лавину, накрывшую его лагерь: «Чёрт… Её здесь нет и быть не может! Ей сегодня 21, у неё уже была КвадраТату, она в Реальности и её не преследует Фискал. Это же так просто! Она — Квирит!»

Улицы города не были сильно загружены транспортом, поэтому по ним можно было довольно быстро перемещаться. Ева сразу сообщила верное направление и объект, до которого надо было добраться — мост через пролив сейчас был указан навигатором на лобовом стекле. На вопрос «почему сразу не выбрать конечный пункт?», она ответила — «вы, для начала, туда доберитесь, а там всё сами увидите».

Rat rod Шевроле’32 старался не выделяться из общего потока и не нарушать правила дорожного движения, поэтому остановился на светофоре очередного перекрестка.

— Эйт, зацени, — сказал Тэн, указывая на машину в соседнем ряду.

Виам одобрительными кивками по достоинству оценил это произведение искусства классического автопрома, ибо там красовался «заряженный и брутальный киберпанк…»

— Это прокаченный Hot rod Понтиак’70, модификация «Judge», — произнесла Ева, к удивлению ребят. — Переднемоторная компоновка. Задний привод. V8 — V-образный атмосферный двигатель объемом 6554 кубика, при мощности в 366 л.с., максимально выдает 213 км/ч. Масса 1,6 тонн, разгон до сотни — 5,2 с. Ябывдул!

Молодые люди, в полном изумлении, сдерживая смех из-за последнего слова, медленно повернулись к ней.

— Мать, да ты ходячая энциклопедия, — прокомментировал Тэн, улыбаясь. — Дай списать…

Ребята ещё на парковке обратили внимание, что весь транспорт, за редким исключением, так или иначе, был модифицирован. Всевозможные накладки и молдинги делали машины похожими на участников модных каршоу или тюнинг состязаний. Особенно выделялись довольно часто встречающиеся маслкары, которые выглядели просто потрясно. Нет, они не блестели хромом, не переливались перламутровыми красками и не сотрясали окрестности музыкой или рычанием глушителя, но выглядели притягательно и завораживающе.

На светофоре всё ещё горел красный, но это не помешало какому-то лихачу, объехав ожидающих зеленого света, проехать прямо под запрещающий сигнал, и едва не устроить крупную аварию.

— Вперед, вперед! Проклятье! — внезапно, затарахтел Тэн, сидевший на переднем пассажирском кресле. — Это же они! Другие!

Мотор Шевроле взревел и сорвал с места машину, которая частично выехала на тротуар, как — «Ба-бах!» — её тут же протаранил автомобиль, идущий на большой скорости следом за тем, который уже проскочил перекресток.

Шевроле отбросило на впередистоящий фургон. Второй участник дорожно-транспортного происшествия, перевернувшись, отлетел к стене здания. Казалось, что никто из пассажиров виновника столкновения не пострадал, если не считать испуга, но само транспортное средство получило серьезные повреждения.

— Уф, всё в порядке? — спросил Виам, но ответа ни от кого не дождался, так как в лобовое стекло, из машины второго участника аварии, полетели пули, одна из которых разнесла подголовник водительского сидения.

Виам вывалился из салона покореженной груды металла и спрятался за кузовом. Следом выбрался Тэн. Парень обратил внимание, что услышав стрельбу, некоторые из тех, кто стоял на перекрестке, дали по газам, а другие спешно покидали свои машины.

— Эврика, — прошептал Виам, увидев, что примеченный ими Понтиак сам собой освободился от водителя, который в панике скрылся.

— За мной! — крикнул Виам и бросился к автомобилю.

Как вдруг Тэн заорал в ответ:

— Стой! Стой!

«Стой?! Да что с тобой не так, сукин ты сын? Нас убивают, а ты кричишь „стой“? Как малолетний сопляк, который выронил мягкую игрушку под колёса грузовика, перебегая улицу на красный свет…» — подумал Виам, пока не увидел причину этого крика: Дубликат пытался достать из машины Еву. Она была без сознания.

Виам долю секунды наблюдал за отчаянными попытками Тэна вытащить эту девушку и тут в его голове что-то щелкнуло. Про такое обычно говорят — переклинило или «это был порыв души». Происходящее было похоже на те моменты, когда буквально ругаешь, «бьешь себя по рукам», но остановиться уже не можешь. Нет, речь не о поедании какого-нибудь пирожного после полуночи на темной кухне в свете холодильника, а про «чёрт, ну, куда? Куда я, разрази меня гром, лезу?»

Парень никогда не пытался быть героем, но и не позволял себе получать преимущество благодаря хитрости смешанной с подлостью или бесчестными поступками. Виам решил так: уж лучше проиграть в борьбе, доказывая свою состоятельность, чем победить, доказав свою ущербность…

Молодой человек впервые попробовал сваять оружие и через секунду пальцы его руки сжимали рукоятку Кольта 1911. Его действия напоминали самое первое самостоятельно принятое решение — всё равно, что долго откладывать карманные деньги и спустить их в приступе неутолимого желания, совершив, может, глупую и не правильную покупку, но зато за свой счет.

Развернувшись под градом пуль и на ходу уложив двух Гибридов, Виам, в невероятном прыжке с подкатом, оказался рядом с машиной, в паре метров от Дубликата. Оценивая обстановку, парень ещё сильнее заругал себя: «Вот дерьмо! Какого хрена? Зачем? Зачем мы взяли её с собой? Боже, нас просто всех сейчас здесь уложат». И он был прав — к банде киборгов прибывало подкрепление.

Он посмотрел на Тэна. Тот кивнул ему, приложив правую ладонь к своей груди, в знак благодарности, что он пришел на помощь и вернулся за ними. Евика, в это время, уже очнулась и пришла в себя.

Ребята не знали, что их ждет, поэтому оба готовились к бою, как последнему в своей жизни. Виам встал на одно колено, и несколько раз глубоко вдохнул. Тэн, тем временем, что-то сказал девушке и, сидя на корточках, выкрикнул:

— Огонь на подавление с двух стволов. Прикрываем Еву…

— …и отходим к тачке? — закончил вопросом Виам. — Вечно ты за мной всё повторяешь, двоечник.

Предстоящее сражение подстегивало молодых людей адреналином, а воля к победе и жизни наполнила всё их существо отвагой.

План выглядел предельно просто, оставалось только ему последовать и постараться реализовать без импровизаций.

Выскочив из укрытий, молодые люди начали вести прицельно-беспорядочную стрельбу с двух рук, заставляя противника прятаться и искать укрытие. С первой же пулей, девушка бросилась наутек.

Как только она благополучно скрылась среди машин, парни снова заняли оборону, но внезапно раздавшаяся пара выстрелов стала для молодых людей полной неожиданностью и похоронила вторую часть плана. В тылу, откуда они не ждали нападения, в кузов пикапа запрыгнул киборг, застав ребят врасплох, и выстрелил в Тэна, пригвоздив его к кузову машины, за которой тот укрывался.

Виам среагировал мгновенно, метко выстрелив в ответ и убив противника.

После, он взглянул на Дубликата и впал в ступор. Виам, как-будто увидев всё со стороны, сидел и смотрел на мертвого «себя». Казалось, что эта доля секунды длится целую вечность, и, в конце этой вечности, парень ощутил скорбь. Разящую. Глубокую. Бесповоротную.

«Этот Дубликат был таким же, как я, таким же Человеком. Да, он не оказался таким же удачливым, но разве он меньше моего заслуживал жить? Наверно, когда говорят „умерла часть меня“, это выглядит именно так».

Звуки выстрелов, битое стекло, пули и искры от их рикошетов вынуждали прижиматься к кузову и земле, и вести ответный огонь почти вслепую. Виам собирался одной короткой перебежкой добраться до Тэна. Ему было важно удостовериться, что тот мертв, как, вдруг, у казавшегося бездыханным тела Дубликата, изо рта вырвалась… ругань:

— Сукин сын… Вот ублюдок!

— Жив! — радостно воскликнул Виам. — Жив!

В этот момент раздался протяжный автомобильный сигнал. Евика ждала ребят и волновалась, что их нет.

— Эйт, огонь, через 3..2..1.. - скомандовал Тэн, и Виам, вернувшись к утвержденному ранее плану, начал стрелять.

Дубликат же, выждав, когда Виам покинет укрытие, прицелился и нажал на спусковой крючок. Один раз.

Ева, как и было условлено, ждала ребят в автомобиле. Его движок работал. Девушка сильно беспокоилась из-за того, что они до сих пор не появились. Однако звуки перестрелки говорили о том, что парни всё ещё живы.

Раздавшийся мощный взрыв выбил бы в машине все стёкла, если бы её двери были закрыты. Девушка взвизгнула, испугавшись звука и ощущения ударной волны, а, затем, упавшего на капот колеса.

— А где… где Виам? — нервно выкрикнула Ева, сидя на заднем сидении.

— Убит… — коротко ответил Тэн, быстро и шумно ввалившись в машину.

— Боже мой, нет… нет… — закрыла она лицо руками.

Машина взревела и с визгом рванула вперед с места, оставляя за собой прошлое.

— …убит горем, что я оказался круче и всех спас, — добавил он. — Да, лузер?

— Что? — непонимающе отозвалась Ева и обомлела.

— Круче? Да я тебе задницу надеру, дармоед, но чуть позже. Спас он всех… ты себя-то спасти не можешь! — сказал Виам, глядя в зеркала заднего вида. — Валялся там в коме, пока я один со всеми разбирался.

— Ах-хах, не благодари. А по поводу задницы — пришли мне свое координаты и не забудь друзей позвать, чтоб было кому твою задницу домой волочить, — парировал Тэн.

Дубликату нравилось чувствовать себя героем и знать, что фортуна на его стороне, а случайности — неслучайны. Пока Виам пытался раздобыть машину, он осмотрел несколько других автомобилей, и, в одном из них, удачно обнаружил бронежилет. Именно это сохранило ему жизнь. Именно это, когда он лежал на земле, позволило заметить, что, после аварии, второе транспортное средство перевернулось и лежало на боку. Всё, что Тэну оставалось сделать — метко выстрелить в бензобак.

Виам вел автомобиль, как заправский гонщик ралли — мастерски лавировал между прочими участниками дорожного движения и ловко избегал столкновений. Да, он грубо нарушал правила, подрезал ни в чем неповинных людей и создавал аварийные ситуации, но на кону стояло слишком многое, чтобы думать о безопасности ещё кого бы то ни было.

Он всегда считал, что, если время наполнять событиями, оно летит незаметно. Сейчас событий было предостаточно, но парень изо всех сил старался время замечать. Жить каждую секунду, чувствовать каждый миг, даже, несмотря на текущие обстоятельства. Он не ведал, сколько времени осталось точно, но знал, что любое мгновение может оказаться последним… если их догонят.

Погоня? Да! Это прекрасно! Когда участвуешь в ней, уже не думаешь ни о чем другом. Все приоритеты расставляются мгновенно, и сразу становится ясно, что важно, а что нет, ибо есть только одна цель — или догнать, или убежать. И в данный момент надо было бежать.

За Hot rod Понтиаком’70 неслись несколько машин, внутри которых находились разъяренные Гибриды. На езду Виама его пассажиры реагировали эмоционально, особенно Тэн. Периодически, он пробовал высунуться из окна, чтобы помочь скинуть хвост, но каждый раз возвращался в салон, отпуская недовольные комментарии.

Виам же, честно говоря, не предполагал, что умеет вытворять такое: в попытках уйти от преследования и обстрелов, он, казалось, нарушал даже законы физики. Экстренное торможение чередовалось с резким набором скорости, а ручной тормоз ещё никогда не был так полезен при входе в повороты.

Обитатели сектора урБАН едва успевали убраться с дороги, когда парень сворачивал в проулки. Выезд же на встречную полосу и тротуары, с последующим слаломом, становился сейчас привычным делом. Всe средства были хороши — лишь бы достигнуть цели.

Виам двигался по широкому шоссе и смотрел в боковое зеркало. Сзади, по-прежнему, маячили порядком доставшие его преследователи.

Немного сбавив скорость, он позволил одному из них приблизиться, а, затем, резко ушел в сторону, едва не въехав в задний бампер медленно двигающегося впереди большегруза. Однако, неожиданно для Виама, шофер следующей за ними машины успел среагировать на этот манёвр. Тогда, обгоняя длинную фуру по левому крайнему ряду, парень решил её подрезать. Видя, что преследователь оказался в зоне поражения, Виам резко нажал на тормоз и грузовик, чтобы избежать столкновения, поменял траекторию движения, просто смяв легковой автомобиль погони.

Второй противник, настигнув беглецов, сходу столкнулся с их автомобилем, ударив в заднее крыло. Он попытался применить полицейский прием, чтобы развернуть машину Виама и выбить её с дороги, но манёвр оказался неудачным и киборг, потеряв управление, воткнулся в отбойник.

Третья и четвертая машины, получив множество пулевых отверстий от выстрелов Тэна, после ряда попыток достать Понтиак, приняли решение прекратить преследование. Конечно, Виам связывал это со своим умением водить, но Дубликат — со своим умением стрелять, поэтому они поспешили друг друга об этом уведомить:

— Видал, разиня, как папа стреляет? Если бы не ты, я бы давно отстрелил им всякое желание за нами гнаться, — заявил Тэн.

— Ах-хах, если бы не я, ты бы ещё в гараже стоял, выбирая колымагу, папа… стреляет он… Да там где ты учился, я — преподавал, — заявил Виам.

— Ребята, я думаю, вам стоит завалить и посмотреть на шесть часов, — заявила Ева.

— А кому-то на пол-шестого, — съязвил Дубликат, глядя на Виама и ехидно улыбаясь.

— Я серьезно, — сказала девушка. — Это Фискал.

В зеркале заднего вида мелькнули темного цвета Шевроле Камаро’69Z.

— Теперь понятно, почему смылись Гибриды, — прокомментировал Виам и сказал «Держитесь», собираясь заложить очередной крутой манёвр, но звук его голоса поглотили оглушительные залпы снарядов — по транспорту Фискала, словно показывая мастер-класс, стреляла эта милая блондинка, которая обнаружила мощный ствол на заднем сидении, когда ещё только села в автомобиль.

Две машины она повредила сразу, а ещё две сильно отстали, явно не ожидая такого ожесточенного сопротивления и меткого огня.

— А чего ты раньше-то не стреляла? — спросил пораженный Виам.

— Вы сказали не высовываться… — ответила Евика.

— Ну? А сейчас-то чего? — высказался не менее удивленный Тэн.

— Мне надоело, — невозмутимо заявила девушка.

Так или иначе, пункт назначения становился всё ближе, и указанный Евикой мост был уже в нескольких кварталах. Виам свернул с шоссе на улицы города. Следом, свернули и преследователи.

На улицах, вдоль дороги, были припаркованы автомобили, и Виаму пришла простая, но трудновыполнимая идея. Когда-то, думая, что подарить приятелю на день рождения, он посетил картинг-клуб, на площадке которого практиковался инструктор по экстремальному вождению. Через 20 минут в кармане парня лежал подарочный сертификат и абонемент на занятия в школе вождения.

Ни Тэн, ни Ева не понимали, зачем они кружат по району, но всё встало на свои места, когда, свернув несколько раз, Виам набрал скорость, вошел с ручником в очередной поворот и, развернувшись на 270 градусов, параллельно припарковал машину, аккурат между двумя другими. Фары были погашены, еще до поворота, а движок заглушен сразу же после него.

— Пригнитесь, — скомандовал парень, и все сделали это синхронно.

Фискал видел, как в конце улицы автомобиль свернул и не мог понять, куда тот подевался. Ускорившись, два транспорта Бюро проскочили мимо ребят, добрались до следующего перекрестка и, разделившись, пропали из виду.

— Ну, что скажут эксперты? — спросил Виам.

— Ювелир, — ответил Тэн. — Мне бы такого в подмастерья. Думаю, даже такого бездаря я мог бы чему-нибудь научить.

— Приехали, — произнесла Евика.

Ребята выглянули из окна и посмотрели на объект, к которому их вел навигатор. Они сами не заметили, как, практически, до него доехали.

— Отлично, Эйт! — обрадовался Дубликат, глядя на Виама.

Но тот никак не отреагировал, а просто еле слышно произнес:

— Это же… Южный мост.

— Северный мост — одновременно сказала Ева, и тут же переспросила, вытаращив на парня глаза, — Что? Что ты сказал?

— Это… Не знаю. Как-то само по себе всплыло. Как… — «воспоминание» хотел сказать Виам, но замолчал. В этот момент, все трое увидели огненные вспышки и клубы дыма, поднимавшиеся над переправой. Через мгновение, земля под ними задрожала и оглушительный гром, скрежет и звук рвущегося металла разнёсся по округе.

— Минус один, — задумчиво произнес Виам, посмотрев на свою КвадраТату, которая, как и татуировка Тэна, секунду назад завибрировала.

— Там, похоже, уже очень жарко, — прокомментировал взрыв Дубликат. — А ведь нам, как я понимаю, надо на тот берег? — обратился он к девушке, взглянув на неё через плечо.

— Да, — ответила она.

— Хм, учитывая это, на месте Фискала, я перекрыл бы мост первым делом, — сказал Виам. — А на месте архитектора Карантина, вообще сделал бы единственным путем и полностью контролировал его.

Парень поднял глаза к зеркалу заднего вида и увидел, как Евика на него смотрит.

— Это единственная дорога, — утвердительно произнес он.

— Да. Мост один и он контролируется Фискалом, — подтвердила Евика.

— Проклятье! Так на черта мы туда ехали-то? — разозлился Тэн, повернувшись к девушке.

— А кто сказал, что мы ехали туда? Я… — спокойно сказала та, но Дубликат её перебил:

— В смысле? Так ты же сама…

— Рот, — резко, с паузой между словами, прервала его реплику Евика, — закрой. Дай мне договорить. Я знаю, что делаю, и поступила так только потому, что места, куда мы едем, не существует, ясно? Северный мост — это ближайший ориентир. Сейчас двигаем в доки — это прямо, до тупика, и налево.

Молодые люди решили не задавать лишних вопросов и, вместо болтовни и пустой траты времени, направились в городской порт.

— Что ж, приятель, похоже, у нас есть план «Б», — негромко произнес Тэн и слегка толкнул Виама в плечо. А, затем, обратился к девушке, — Евика, спасибо… спасибо тебе за помощь. Ты… ты умница.

— Нет проблем, — улыбнувшись, приняла она его благодарность.

— Нет-нет, ты послушай, — продолжил Дубликат. — Это важно. И в литературе, и в кино, и в жизни, есть масса примеров, когда мужчина, встретив женщину, испытывает невероятные трудности, терпит поражения или сталкивается с какой-то лютой жестью, которую мог бы избежать, если бы не она, понимаешь? Так вот, я… то есть мы, признаём, что ты — исключение из правил. Без тебя нам бы пришлось туго. Очень.

Евика просто сияла. Никто и никогда не говорил ей ничего подобного. Сейчас прочие комплименты, да и все когда-либо полученные, казались ей банальными и заурядными.

— Так что там с тушей? — спросил Виам, напомнив о незаконченном разговоре.

— А на чём я остановилась? — пыталась вспомнить девушка.

— На Гибридах, — напомнил парень.

— Да, Гибриды. Гибриды промышляют тем, что грабят людей или похищают их, доставляя в Загон. И, если человек попадает туда, его называют тушей, ибо он становится дичью, — ответила Евика.

— Загон? — спросил парень.

— Дичь? — одновременно произнес Тэн. — В каком смысле?

— В прямом. На дичь охотятся и она, в итоге, становится тушей.

— Ты серьезно? Кто? — не верил в это Дубликат.

«Охотники», — хотела сказать Ева, но решила придержать своего «Капитана Очевидность» для более очевидных вещей.

— Никто этого не знает. Но мы считаем, что это Квириты. Да, граждане Реальности. Так они, наверно, развлекаются или преследуют какие-то иные интересы. Вообще, Загон — это место, о котором населению урБАН известно немного. Почти все туши — это ошибки, представленные к ликвидации, которые, так или иначе, должны быть устранены. Отправляясь в Загон, между немедленной экзекуцией Фискалом и охотой, они выбирают второе, так как это шанс выжить, и остаться в Карантине.

— Почти все туши — ошибки? Почему «почти все»? — уточнил Виам.

— Потому, что некоторые из туш — добровольцы. Они не ожидают выбора, а отправляются в Загон по собственному желанию. Так они зарабатывают на жизнь или импланты, чтобы усовершенствовать себя и, возможно, снова попробовать получить главный трофей — Коррекцию — скрипт исправления личной ошибки.

— И много таких, кому это удалось? — поинтересовался Тэн.

— На самом деле я не знаю. Говорят, что они есть, но в Карантине их не встретить. Исправляя ошибку, человек возвращается в Реальность.

— А кто говорит? В смысле, если здесь их не встретить, то… — спрашивал Виам.

— Я поняла. На уровне слухов, это говорят те, кто вернулся оттуда, пообщавшись с теми, кто там остался.

— Остался? В каком смысле? — недоумевал парень.

— Видишь ли, всё не так легко. Просто посетить Загон и остаться в живых — недостаточно для того, чтобы Система санкционировала исправление ошибки. Для этого там надо существовать. И чем дольше, тем выше вероятность получить Коррекцию или, тем больше криптовалюты можно заслужить. Никто не запрещает в любой момент покинуть Загон, но для этого надо добраться к Вратам и заплатить. Никто не запрещает в него вернуться, но на это, как и на то, чтобы там существовать, немногие способны.

Для ребят подобное было откровением и звучало дико. Это никак не укладывалось в картину их представления о Реальности, как о райском месте, воплотившем в себе мечты людей о мирном сосуществовании, равенстве, безопасности и прогрессивном созидании.

Эти размышления наводили их на мысль об аналогии с шуткой о том, что секрет прибранной двухкомнатной квартиры в том, что она — трехкомнатная. Словно весь прогресс в развитии общества стал возможным только потому, что человеческие пороки были вырезаны из Реальности… но вставлены в другое место, где им давали волю. И этим местом был сектор урБАН.

* * *

Войдя в переднюю одного из неприглядных ангаров, молодые люди остановились.

— Он уже знает, что мы здесь. Ждите. Я позову, — сказала Ева и, постучав, вошла внутрь.

За оставленной приоткрытой дверью, ребята слышали диалог:

— Всем привет! Харон, давно не виделись, — поприветствовала кого-то девушка и сразу же обратилась к кому-то ещё, — Как поживаешь, Гриз? Держи лапу!

— А-р-р, Ева, — послышался в ответ низкий, словно рычащий бас.

— Твой транспорт… — вместо приветствия сказал первый голос.

— Скрыт, как полагается, — продолжила фразу Евика. — Я отлично знаю твои требования.

— Хорошо. Харону интересно, что тебя к нему привело?

— Мне надо попасть на тот берег, — обозначила девушка цель визита, радуясь, что её собеседник всегда предпочитал сначала обсуждать дела, а уже потом любезничать.

— Вот как? Южный мост в твоем распоряжении, — ответил ей некто Харон.

— Всё не так просто. Со мной ещё пара человек…

— Вот как? Тогда, Южный мост в вашем распоряжении, — повторил он.

— Харон, ты же знаешь, что, если бы не особые…

— Да, Харон знает, — перебил девушку обладатель голоса. — Именно поэтому он говорит, что не надо начинать издалека. Выкладывай ему обстоятельства в первую очередь.

— Со мной два вновь прибывших. Они направляются к Вратам-40. Их преследуют Гибриды и Фискал.

— К Вратам-40? Что ж, Харон желает на них посмотреть.

Евика выглянула за дверь, и пригласила ребят войти. К их удивлению, внутри, это здание оказалось просторной шикарной берлогой старого холостяка. Высокие потолки, дерево, канаты и сталь в оформлении, брутальная мебель, камин и огромная библиотека с креслом, повернутым к массивному телескопу.

Посреди дома они увидели плотного телосложения человека. Часть шеи, нос, нижняя челюсть и правый глаз были срыты за кибер-маской. Только один глаз являлся родным. Его взгляд был холоден. Судя по образу, парни не сильно бы удивились, узнав, что человек этот был очень предвзят ко всем, кого не знал лично. Ему не нравились новые технологии, новые знакомства и вообще всё новое. Именно поэтому ретро дизельстимпанк стиль преобладал в его окружении. Именно поэтому, он предпочитал старую музыку, старый кинематограф, старое вино и прочее старьё. Исключение было сделано только для имплантов и женщин.

— Хм, — оценивающе посмотрел на них человек, обходя их кругом. — Ну, интерес Гибридов Харону понятен. За одну такую тушу можно прилично выручить, а за две… м-да. А вот интерес Фискала… что от вас требуется Фискалу, если вы ничего, Харон так понимает, не нарушали?

Молодые люди молчали.

— Который из них? — спросил он Еву.

— Слева, — ответила девушка.

— Что? — удивился Ваим, стоявший по левую руку от человека.

— Покажите Харону КвадраТату, — приказным тоном сказал тот и нажал себе на висок.

— П-хах, что? КвадраТату показать? — переспросил Тэн. — Послушай, приятель, я не знаю, кто ты и откуда взялся, но там, где я вырос, так разговаривать не принято. Не поздоровался, не представился, не спросил кто мы, что мы… только рассмотрел, как шлюх на панели… Да кроме желания показать тебе средний палец, у меня других желаний нет, усёк?

— А ну, катись к чёрту, засранец, — выпалил Харон.

— Чего? Ты с кем так разговариваешь, кусок… — возмутился Дубликат, но его вопрос внезапно оборвал дикий вопль, от которого кровь Тэна мгновенно остыла. Ребята, отскочив, повернулись и увидели, что за их спинами, на задние лапы встает гигантских размеров медведь.

— Гризли! Гриз! — выкрикнула Ева. — Друг. Это друг. Харон, прекрати! Пожалуйста.

Человек поднял руку, и медведь снова опустился на четвереньки. Отворачиваясь, животное низким рыком произнесло:

— Др-руг. Ева. Др-руг.

Честно говоря, животным его можно было назвать лишь условно. Это, конечно, был зверь, но не лишенный интеллекта и признававший авторитет, и власть человека. К тому же, некоторые импланты делали его похожим больше на рукотворное создание, чем на творение природы.

Больше всего на свете, Харон любил две вещи: свою работу и своего медведя. А потому, что один выполнял другую, он любил их ещё сильнее.

Крупный, мощный коричневый зверь обеспечивал безопасность хозяина и управлял паромом, довольствуясь тем, что его вовремя кормили и иногда отпускали в лес на охоту на противоположном берегу пролива. Питомец никогда не пытался бежать или бунтовать, так как это была старая, проверенная временем дружба двух одиночеств, общение в которой всегда всех устраивало.

Евика подошла к парням и сказала:

— Вы в своем уме? Какого дьявола вы здесь устроили? Мы пришли сюда не просто так, ясно? Переправа по Северному мосту смертельно опасна — это раз. Вне моста она запрещена — это два. Вы обратились к Харону за помощью, а не наоборот — это три. Ещё причины не выпендриваться нужны?

Тэн ничего ей не ответил и вышел из ангара, хлопнув дверью. Виам же проводил его взглядом, и сказал:

— Слушай, я не понимаю. Ты говорила, что мост один и называешь его Северным. Но, тогда почему я уверен, что он Южный?

— Харон считает, что это хороший вопрос, — громко сказал паромщик. — «Южным» его именуют, когда двигаются в обратном направлении, и выговорить это название могут только те, кто побывал на той стороне. Для всех остальных он — Северный.

— … - Виам не знал, что сказать. В его голове медленно начинал складываться пазл, в котором отрывки фраз Януса, Форта и Харона соединялись в бессмысленную картину.

— Ты хочешь спросить Харона, как это возможно? Он пока не может ответить. Покажи ему свою КвадраТату…

Виам закатал рукав. Человек бегло осмотрел её и сказал:

— Мм… Харон озадачен. 8 Дубликатов в Карантине… поразительно! И все добровольно направляются в Загон…

— Секунду, — перебил его парень. — Мы направляемся к Вратам-40.

— Харон знает, о чем говорит. Врата-40 находятся на территории Загона, так что, технически, это одно и то же.

— Да тебе-то откуда знать? — спросил Виам, глядя на паромщика и Еву, вспоминая её слова о том, что обитателям сектора урБАН о Загоне почти ничего неизвестно.

— Именно Загон сделал меня таким… — сказал Харон. Затем, нажав на висок, он взялся за нижнюю челюсть и отсоединил её, вместе с киберглазом и половиной своего лица.

Парень нервно сглотнул слюну и перевел взгляд на Евику, которая отвернулась, не желая наблюдать происходящее. Виам понял, что ошибся, сделав вывод об этом человеке, основываясь только на его внешности. Перед ним, определенно, стоял закаленный в боях ветеран, по сравнению с которым Виам был дилетантом.

Молодой человек подтянулся, выпрямил спину и опустил руки по швам. Ему показалось, что только так сейчас он может выразить ему свое уважение и хоть как-то загладить своё чувство вины.

В ответ на это, вернувший на место свою маску человек, ухмыльнулся и сказал:

— Скажи Харону, ты встречался с Фискалом?

— Да, — подтвердил Виам.

— Харон информирует, что Фискал не устраняет ошибки только в одном случае — когда их надо изучить. Харон предупреждает, что как только он получит хотя бы один Дубликат, остальные будут ликвидированы.

— Что ж, тогда самое время двигать! — заявил Виам.

— Самое время, — согласился паромщик. — И Харон сможет тебе помочь.

Парень только хотел поблагодарить собеседника, но влетевший в дверь медведь не дал ему этого сделать, громко зарычав:

— Фискал!

— Чёрт… — мгновенно сориентировался Виам и перевернул на бок массивный стол. После, он схватил Еву за руку, и, укрывшись с ней, приготовился к бою.

Харон, к его удивлению, воспринял это известие весьма спокойно. Он лишь сказал, чтобы ребята не высовывались, и вышел, вслед за медведем.

Скоро Виам и Евика услышали, как заработали электродвигатели, задвигалась портовая эстакада, и заездил транспорт. Они ничего не видели, но ощущали проведение каких-то масштабных работ, из-за которых вибрировало всё вокруг.

Ребята, при этом, понятия не имели, где Тэн. Им оставалось только надеяться, что он в безопасности.

Какое-то время спустя, паромщик вернулся и пригласил ребят присесть на диваны в центре дома, который, вдруг, пришел в движение, будто корабль снялся с отмели.

— Что это? Что происходит? — осматриваясь, спросил Виам.

— Харон осуществляет вашу переправу, — ответил человек. Оказалось, что паромом была низкая баржа, на которой находился ангар и большие склады. — Вам повезло, что Фискал доставил туши, но, боюсь, у Харона плохие новости: теперь среди них — твой Дубликат.

Виам и Евика переглянулись. Прежде, чем она успела опустить глаза, он прочитал в них боль и отчаяние. Девушка знала, что такое Фискал и методы его работы, поэтому говорить ей что-то было бесполезно, ибо никакие слова утешения не имели значения.

— Подожди, что? — спохватился Виам. — Что значит «Фискал доставил туши»? Разве его предназначение не защита закона?

— Когда дело касается Фискала, Харон не задает лишних вопросов. Харон констатирует факт, что в Загон потребовалось множество туш, для транспортировки которых задействовали паром. Не мост, а паром. Значит, среди них есть чит. Для Харона всё выглядит так, будто готовится что-то крупное и неофициальное. Что конкретно? Если об этом не знает даже Харон, то не знает никто, — закончил человек и покинул ангар.

* * *

Складское помещение явно не было предназначено для перевозки людей. Среди множества ящиков, бочек и металлических конструкций, люди выглядели так же, как парк зеленых насаждений посреди города.

Дубликат смотрел на них и задавался вопросом «кто они и что мы здесь делаем?», пока не увидел того самого киборга, который был подстрелен Фискалом там, на парковке. «Значит, это туши. И я — среди них».

— Блеск… Вот я попал, — сокрушался Тэн, анализируя ситуацию и свои действия. Он не понимал, как умудрился так облажаться.

Стоя на улице и мирно выкуривая гильзу, Дубликат прекрасно слышал, что к нему кто-то приближается, но был уверен, что это Ева или Виам. И стоило только ему повернуться, как резкий, короткий взмах чьего-то кулака, словно по-волшебству, превратил вертикальное положение Тэна в горизонтальное. Когда же он пришел в себя, то обнаружил, что его руки были закованы в энерго-оковы, которые не позволяли ни ваять, ни свободно двигаться. Хотя, от оружия здесь всё равно не было никакого толка — бочки с горючим означали, что один неаккуратный выстрел разнесет всё здание в щепки.

Просто сидеть и ожидать своей участи он согласен не был, поэтому Дубликат соображал, что можно было бы предпринять. Гнев — плохой советчик, но именно он сейчас нашептывал Тэну авантюрный план.

Ему хотелось трезво смотреть на вещи и объективно оценивать обстоятельства, но это желание постоянно перебивалось злостью и задетым самолюбием, которые требовали сатисфакции.

Молодой человек не знал, сколько времени потребуется, чтобы переправиться через пролив, зато знал, что, как только паром достигнет противоположного берега, все его пассажиры будут обречены. Хотя, судя по выражениям лиц и смиренным позам, люди уже считали себя обреченными. «Проклятье, вам и помогать-то не хочется. Тьфу, слабаки».

Наконец, план был утвержден. Он состоял всего из двух пунктов и, в принципе, являлся универсальным на все случаи жизни:

1. Постараться надрать задницу противнику;

2. Не позволить надрать задницу себе.

Помощи ждать было неоткуда, поэтому рассчитывать приходилось только на свои силы. Тэн приготовился к бою, определив, что ему будут противостоять три соперника. Во всяком случае, наблюдая за Фискалом, он не заметил поблизости других караулов.

Руки Дубликата были скованы, но ноги остались свободными, поэтому выбор оружия нападения был очевиден.

Встав с металлической бочки, он разбежался и, прыгнув, обеими ногами ударил Фискала между лопаток. Этот прием придал тому такое ускорение, что сделав пару шагов вперед, атакованный человек был выведен из строя толстой поперечной металлической балкой, в которую он влетел.

Тэн приземлился на бок, тут же перевернулся на спину и вскочил на ноги. Двое оставшихся стражников бросились к нему.

Первый же попавшийся высокий ящик был использован, как опора для эффектного манёвра. Оттолкнувшись от него ногой, Тэн взмыл в воздух и сделал сальто назад. Фискал по инерции пробежал дальше… именно это и было задумано — во всяком случае, в теории и кино происходит именно так, но на практике всё было совсем иначе. Не успев даже приземлиться, Тэн уже получил повреждения — удар в его корпус был такой силы, что мог поменять рёбра местами, а последовавшая подсечка второго противника просто снесла Дубликата, словно топор матерого дровосека срубил сук.

Дьявол, это было жестко!

Молодой человек умел держать удар, но только если был к нему готов. Этот же ход противника оказался абсолютно неожиданным.

Ударившись об пол, тело от боли машинально скрючилось в позу эмбриона. Несмотря на выставленные, в попытке смягчить падение, руки, вспышка на миг ослепила Тэна, нарушив ориентацию в пространстве. Он попытался встать, но этой секундной беспомощности было достаточно, чтобы пропустить фатальное добивание.

Телескопическая дубинка. Взмах со свистом. Короткий громкий выдох. Глухой удар. Ещё удар. Падение. Всё.

Свет, на секунду, стал слишком ярким, звук — слишком пронзительным. Запах крови ещё был так свеж, но уже смешан с пылью. Боль волной накрыло всё тело, вытеснив собой сознание. Больше ничего не было видно, больше ничего не было слышно.

— Вставай, вставай! Ну, же! — приговаривал кто-то и бил Дубликата по щёкам.

Через несколько мгновений Тэн пришел в себя и осмотрелся — его руки были свободны, а два человека в темной форме лежали рядом без движения.

— Ты как, в порядке? Давай, давай. Вставай! — сказал Виам, поднимая его за грудки, но тело Дубликата не слушалось своего обладателя.

Виам видел, что Тэн не в стоянии не то что бежать, а даже стоять. Поэтому он оставил его в покое и схватился с подкреплением, обратившим внимание на звуки борьбы и возню за секунду до того, как причаливание и швартовка погрузили корпус парома в скрежет, гул и вибрацию.

С установкой «никаких эффектных трюков. Только практичные, эффективные и максимально быстрые движения», парень атаковал Фискала.

Устремившись ему навстречу, Виам резко сменил траекторию движения, позволив себе переместить центр тяжести с одной ноги на другую, за миг до контакта с противником. Разворачиваясь вокруг своей оси, молодой человек провалил встречный удар оппонента ногой и сокрушительно пробил локтем ему в затылок, отчего тот потерял равновесие и упал. Тут же, фронткиком в грудь Виам толкнул второго Фискала, а затем, сделав пару широких шагов, подпрыгнул и, оттолкнувшись ногой от ящика, ею же поразил соперника в голову, развернувшись в воздухе. Следующий подоспевший противник набросился на Виама с дубинкой. Дважды увернувшись, а затем, заблокировав удар, парень выбросил правый прямой рукой и мощно пробил с левой по корпусу, попав точно в печень. Удар коленом в голову поставил точку в этом противостоянии.

После этого, Виам намеревался вернуться к первому Фискалу, но обнаружил, что над его поверженным телом стоит Тэн.

Ребята смотрели друг на друга. Несколько потрепанные, со ссадинами на лице и руках, но живые.

— Это ты вот так из Карантина выбраться хочешь? Даже дрища какого-то вырубить не можешь, — недовольно сказал Дубликат. — Кстати, у тебя тушь потекла, подруга.

— Ах ты, дрянь, правда? А у тебя месячные изо рта, — сообщил Виам. — Да, не благодари, что я опять твою задницу спас.

— Пх-ах, дуралей. Дай-ка мне лучше свою пудру и тени, а то чет я малость форму подрастерял.

— И я тоже, — щупая ушиб, согласился парень.

— Слушай, мы, кажется, уже прибыли. Что будем делать? — спросил Дубликат.

— Думаю, самое время упасть и отжаться. Или погоди. Как насчет разрывного поперечного шпагата? М? У нас что, много вариантов? Валить, конечно. Фискал будет принимать груз и обнаружит тела. Надо уходить.

Паром причалил. Ворота открылись, наполнив склад прохладным морским воздухом и запахом тины. Люди начали вставать и по одному двигаться к выходу.

За обнаружением на складе тел конвоиров и проверки численности туш, последовал приказ обыскать помещение в поиске беглеца. Увидев это, ребята поняли, что выход у них был только один — карабкаться вверх.

Оказавшись наверху нескольких ящиков, поставленных один на другой. Виам собирался залечь здесь и не высовываться, рассчитывая спокойно переждать, пока не закончатся поисково-розыскные мероприятия, но Тэн настойчиво склонял его к побегу из здания. И что-то подсказывало, что Дубликата надо послушаться.

Виам повторил всё в точности за Тэном, когда увидел, как тот взял короткий разбег и прыгнул, зацепившись руками за поперечную перекладину, служившей балкой для поддержания крыши. Затем, подтянулся, ухватившись одной рукой за балку выше, перелез через пару пролетов и выбрался на крышу, через окно.

Уже покидая ангар, парень услышал, как в него вошел Харон. Судя по тому, что заработала эстакада, Фискал начал освобождать склад. Медведь принялся за работу и первым снял именно тот ящик, на котором Виам планировал отсидеться.

 

XV

Выбравшись наружу, ребята обнаружили, что на улице стало несколько светлее.

С крыши ангара было хорошо видно направляющуюся в сторону берега толпу, которая вытянулась в колонну. По обеим её сторонам, параллельными линиями, стоял конвой.

Одни люди двигались шагом, другие — бегом. Следом за ними, из ангаров потянулись 2 или 3 десятка машин, которые явно прибыли сюда не для прогулки. Они выглядели готовыми к бою и имели на борту тяжелое вооружение.

Наблюдая за этим, парни не могли понять, что происходит. Как выяснилось, паром на этом берегу никто не встречал, никто никого никуда не сопровождал, а, как только, последний человек скрылся в темноте, Фискал выпустил в небо сигнальную ракету красного цвета.

После, конвой погрузился в три темных Шевроле Камаро’69Z и покинул доки, оставив лишь трех человек для досмотра склада.

— Ну, и что это нахрен такое? — поинтересовался Тэн.

— Чел, я не знаю, но выяснением деталей предлагаю заняться позже, идет? — сказал Виам.

— Идет, — ответил Дубликат.

— А теперь скажи, ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил парень.

— Мой тот, что справа, — заявил Тэн, подмигнув. — Готов? 3..2..1.. Го!

Последнее слово было произнесено уже в полете — двое молодых людей, как следует, разбежавшись, прыгнули вниз.

Ева стояла около дома Харона и видела, что среди выведенных из ангара людей не было Тэна. И, судя по тому, что три Фискала расположились у ворот склада, который освобождался от грузов, она поняла — ребята всё ещё живы.

Девушка, не веря своим глазам, открыла от удивления рот, когда перед ней развернулось поразительное действо: двое каких-то сумасшедших совершили невероятный трюк, прыгнув вниз с крыши склада.

184 кг на двоих, летящие с высоты нескольких метров, превратили тела молодых людей в смертельное оружие. Находящиеся внизу и ничего не подозревавшие люди оказались припечатанными к земле, а среагировавший на атаку третий Фискал, едва сваяв оружие, был застрелен синхронными выстрелами после эффектного, с кувырками, приземления парней.

Отстрелявшись, молодые люди повалились на землю. Очевидно, они оказались не готовы к последствиям столь авантюрного поступка — им требовалось время для восстановления.

Под громыхание ящиков и шум работающей эстакады, управляемой медведем под руководством Харона, который даже не подозревал о том, что произошло на улице, парни лежали и смотрели в тёмное небо.

— Да-а! Вот это я понимаю — развлеклись, так развлеклись. Ну, кто ещё на такое способен, а? Дай пять, приятель! — взволнованно сказал Тэн, приподнявшись и протянув руку.

— Держи, старина! Да никто, конечно, — отозвался Виам. — Мы молодцы…

Под словом «мы» парень имел в виду всех причастных к тому, что они ещё живы, так как не сомневался, что с Дубликатом они испытывают схожие эмоции. Он точно знал, что они оба были благодарны друг другу, за взаимовыручку и поддержку. Харону с его питомцем — за помощь и информацию. И этой хрупкой, хоть и со спортивной фигурой, девушке, которая, что-то радостно крича, бежала к ним и размахивала руками… — за всё, что она для них сделала.

Расправившись с противниками, ребята думали, что одержали победу, но они не знали, что Фискал всегда кратен двум, а это значило, что юнит был всё ещё в строю.

Об этом их и пыталась отчаянно предупредить Евика — она видела, как к парням, из-за их спин, несется один из оставленных Шевроле Камаро’69Z. К сожалению, они не слышали ни её, ни опасности, которая им угрожает.

Бегущая Ева — это было последним, что видел Виам… последним до того, как машину, за пару метров до цели, мощнейшим ударом снес несущийся со всех ног разъяренный медведь. Словно гигантский борец сумо, он перевернул автомобиль и принялся безжалостно рвать его на части своими полуметаллическими лапами.

* * *

Накрытый чехлом Hot rod Понтиак’70 находился там же, где его и оставили. Виам отправился за ним в один из ангаров, так как посчитал, что Тэну и Евике надо побыть наедине.

По дороге он остановился около оставшегося Шевроле Камаро’69Z, который, словно верный пес, сиротливо ожидал своего погибшего хозяина.

Парень открыл дверь и сел внутрь. Темный, в цвет машины, салон был приятен глазу. Осмотрев потолок, заднее сидение и проведя рукой по пассажирскому креслу, парень взглянул на ребят, которые что-то весело обсуждали. Ему же хотелось побыть в одиночестве и не думать о том, что ждет их там, куда они направляются.

Он останавливал свой взгляд на каждом из них и старался запомнить их такими — жизнерадостными и… живыми. Ведь, возможно, это последний раз, когда кто-то из них так счастлив.

Виам сидел в машине, откинув голову на подголовник, и смотрел на замечательно подходящую друг другу пару. Он разглядывал Тэна, будто самого себя со стороны, отметив, что тот и вправду неплохо сложён, а, судя по одежде, обладает хорошим вкусом. И, хоть они и не выбирали их, эти же вещи, Виам с удовольствием носил бы сам. И рядом стоящая девушка — она, определенно, была его типом: симпатичная, бойкая, с хорошей фигурой и чувством юмора. Именно такая, как ему нравилось, но не лучше, чем… Олла. «Дьявол… а что, если я никогда больше её не увижу? А если увижу, то… дерьмо! „Если“ — это самое идиотское слово, любое употребление которого сразу же превращает всякий выбор в квадрат Декарта, договор — в набор условий, а определенность — в открытый вопрос… Я просто хочу её обнять…»

— Нравится? — спросил неизвестно откуда появившийся паромщик, который стоял около машины, облокотившись на крышу.

— Ещё бы… хорошая девочка, что тут скажешь… — ответил Виам оценивающе.

— Харон говорит о машине… — произнес человек.

— Оу, — смутился парень, ощутив себя крайне неловко. Настолько, что в последний раз так неловко он чувствовал себя за баром при просмотре футбольного матча. Тогда он, пафосно бросив последнюю купюру на стойку, отвлекся на покупку пива, и, сначала, принял повтор эпизода за гол и единственный во всем заведении начал шумно его праздновать, а, затем, когда все замолчали и обратили на него внимание, бармен громко сообщил, что даже самое дешевое пиво стоит вдвое дороже. — Да, машина… машина, что надо! Думаю, может, рвануть на ней к Вратам-40? — попытался вырулить он ситуацию.

— Не выйдет, — спокойно сказал паромщик. — Харон ставит в известность, что этот транспорт предназначен только для Фискал Бюро. Интеграция с чужеродным кодом исключена. К тому же, Фискал всегда кратен двум и работает только в паре, поэтому в автомобиле должен быть один или три пассажира.

— Да? — удивился Виам, который как раз хотел предложить запустить и послушать двигатель. — Ну, пассажир у меня есть… Чёрт, неужели и вправду… хм, да тут даже замка зажигания нет. Жаль… я бы не отказался посмотреть, на что она способна, — с досадой заявил Виам, но усмехнулся, когда, по инерции, подумал, что последняя фраза могла бы относиться и к девушке.

«М-да, жаль… классные колёса», — ещё раз подумал парень, выйдя из автомобиля.

— Послушай, ты бывал в Загоне. Дашь пару советов? К чему нам готовиться? Что захватить с собой? Ну, там крем для загара, плавки…

— Юмор — это хорошо. Пригодится, когда подгузники закончатся. Харон не знает, к чему вам готовиться — всего он не видел. Вернувшиеся оттуда говорят, что бескрайний открытый ландшафт таит в себе массу неприятных сюрпризов. Остерегайтесь всех и всего. Все Врата находятся на Севере, на дне Карьера. Найти его будет нетрудно, а вот добраться туда… на Север, — человек посмотрел куда-то вдаль, словно вспоминая, как это было с ним, — …добраться туда возможно разными путями, вот только, чем короче путь — тем он опаснее.

— Сложно и опасно. Понятно, спасибо. И ещё один вопрос…

— Вам пора, — оборвал его фразу паромщик, снова уставясь куда-то вдаль. — Харон отчаливает.

— …почему Фискал отпустил всех людей? — всё равно спросил Виам.

— Задача Фискала доставить туши в Загон, и он её выполнил. Охота началась, — ответил человек и крикнул: — Евика, Харону нужна помощь. Гризли!

— Подожди-подожди, ты хочешь сказать, что этот берег и есть Загон? А ракета… — но паромщик его уже не слушал. Он быстрым шагом направлялся в ангар.

Парень повернул голову в ту сторону, куда смотрел Харон и понял, почему тот так засуетился — вдалеке замаячили огни.

* * *

«Ракета — сигнал! Сигнал к началу охоты… Проклятье!» — додумался Виам на ходу.

Он влетел в ангар и запрыгнул в Понтиак. Запустив мотор, парень, не обращая внимания на приборную панель, немедленно выжал сцепление, включил передачу, взглянул, по привычке, в зеркало заднего вида и… автомобиль, внезапно, задергавшись, заглох.

— Дьявол! Твою мать, — выругался Виам. — Хорошо, ещё Тэн не видел, а то засмеял бы…

Выскочив на портовую площадь, Виам ушел в дрифт и, сделав оборот вокруг Тэна, притормозил.

— Воу-воу, па-а-лехчи, дружище…

— Тэн, садись, — перебил его парень. — Нам пора.

— А как же…

— Нет времени объяснять, садись, — сказал Виам, посмотрев вслед Еве, которая убежала за паромщиком.

Дубликат хлопнул дверью и машина, поднимая за собой шлейф пыли, поехала к выезду из доков.

— Куда мы? А как же Евика? — не понял этого манёвра Тэн.

— На выход, — коротко сказал Виам.

— Что? Нет. Вернись! Мы не можем её здесь оставить!

— Уже оставили, Тэн. И не просто так. Послушай! Этот берег и есть Загон! Именно поэтому Фискал всех выпустил. То есть, с тех самых пор, как мы тут оказались, мы стали дичью, догоняешь?! И охота уже началась! Нам теперь надо не просто добраться до цели, соперничая друг с другом, а скрываться от каких-то Охотников, которые неизвестно кто, в каком количестве представлены, как выглядят и каким арсеналом навыков и оружия располагают. Да что там Охотники, мы даже понятия не имеем, где сейчас Дубликаты!

Мы в такой заднице, что всё произошедшее с нами ранее — это легкая прогулка, мать твою, с коктейлем в руке, по самой безопасной улице по обе стороны Буфера, в сопровождении всех известных тебе супергероев, усёк?! А Ева? Ты хочешь, чтобы на неё охотились, как на животное? Или ты хочешь, чтобы она была в безопасности на пароме Харона?

— Ты прав, Эйт. Ты прав, — сказал, наконец, Тэн, хорошо всё обдумав.

Каждое звучавшее в произнесенном монологе слово, будто капли из поставленной наркологом капельницы, отрезвляло сознание Дубликата. Он начинал ясно соображать, что его увлечение вступает в прямой конфликт с другим, более важным интересом и мешает достижению цели. И единственным верным решением, в сложившейся ситуации, было следовать плану.

Навигатор на лобовом стекле был бесполезен. Он не мог определить ни местоположения, ни точного расстояния до пункта назначения. Его можно было использовать только, как компас.

Виам свернул в противоположную сторону от увиденных им огней, а, затем, повернул на Север — на дорогу, которая уходила резко вверх.

— Ты знаешь, куда нам ехать? — поинтересовался Тэн.

— Врата-40 на Севере, на дне какого-то Карьера.

— Карьера? А откуда, интересно, в Карантине карьер?

— У меня не было времени спросить об этом. Да и какая разница? Харон решил отчаливать, когда увидел, как на дороге вдоль побережья, появились какие-то огни. Я тоже их видел. Фары или что-то другое — не знаю. Да и не хочу знать, честно говоря.

— Так, может быть Харон и Евика в опасности? Мы должны им помочь!

— Помочь? Ты в своем уме? Ты себе, для начала, помоги. Мы понятия не имеем, кто это такие… А если это Фискал? Или Дубликаты? Или Охотники? Или Гибриды? Или ещё черт-те кто… Пойми, ты и твоя жизнь сейчас на кону. И если ты умрешь, то…

— Да-да, хорошо. Я понял.

— Харон уже отчаливал, когда мы уезжали, так что с ним она в безопасности. Поверь, он обо всём позаботится.

Тэн обернулся и посмотрел в окно. На другом берегу был расплывчато виден хмурый город.

По дороге, похожей на вьющуюся змею, они поднялись уже достаточно высоко, чтобы видеть, что происходит внизу. Виам был прав, и паром уже отошел от берега. И он не соврал, что видел какие-то огни, ибо их свет появился у подножия дороги, на которой они сами сейчас находились.

— А вот и твои огни… — сообщил Дубликат и резко выкинул руку, выключив габаритные огни вместе с фарами. Следом скомандовал, — Сбавь скорость, не нажимай на стоп.

Виам последовал указаниям.

Внизу остановились несколько различных автомобилей и мотоциклов, но понять, кому они принадлежат было невозможно. К счастью, их водители были отвлечены паромом и не заметили, что в гору поднимается какой-то транспорт.

То, что произошло дальше, заставило молодых людей изменить свои планы. Тэн видел, что около одной из машин началась какая-то странная возня, а через несколько мгновений, он сваял пистолет и, высунув руку из окна, начал палить в воздух.

Эти действия привели к незамедлительной реакции — в кузове пикапа развернули уже нацеленный на паром миномет и открыли огонь по ребятам, а мотоциклисты прыгнули на байки и помчались вверх по горе.

— Вот дерьмо! — сказал Виам. — Я, конечно, понимаю причину твоего поступка, но хочу, чтобы ты знал, что я его не одобряю.

— Я тоже, Эйт, я тоже, — ответил Дубликат и пригнулся от очередного взрыва.

Виам надавил на педаль газа и крепко схватился за ручник. Теперь пришло время показать навыки дрифта. Тэн же вцепился в потолочную ручку.

Поднявшись наверх, Виам увидел, что одна из дорог ведет прямо в лес. Ему не хотелось съезжать на грунтовку с пусть и разбитой, но асфальтированной дороги, но деревья могли защитить их от обстрелов и дать возможность скрыться, поэтому машина направилась к лесополосе.

Спустя какое-то время, парни решили, что им удалось скрыться, так как никаких признаков погони они не наблюдали. Дорога вела на Северо-Восток и местами петляла. Пейзаж за окном представлялся однообразным и тоскливым. Темный и сумеречный лес, даже днем не пропускавший в себя свет, был не самым живописным местом, и ничем не мог развлечь созерцающих его ребят, кроме того, чтобы, постепенно мрачнея, разыгрывать их воображение.

Казалось, что посреди сгущающейся чащи, где деревья становились значительно крупнее, превращая и так высокие секвойи в исполинские столпы, и где, местами, лес вообще выглядел, как первозданные джунгли, поросшие мхом, папоротником и лианами, обитали неведомые твари, которые вот-вот учуют незваных гостей и жестоко расправятся с ними.

Скоро им на пути попалась развилка из трех дорог. Понтиак остановился.

— Что скажешь, Тэн? Куда двинем?

— Ты за рулем, — ответил пассажир. — Да и какая разница? Так или иначе, драки нам не избежать, и придется надрать ещё, как минимум, несколько задниц.

— Смотри, чтобы твою никто не надрал, — предостерег парень.

— Ну, ты же, в случае чего, её прикроешь, — спокойно сказал Тэн.

— Как? Отдам на откуп свою?

— Ну, как вариант. Я же говорил, что здесь таких любят…

— Каких «таких»?

— Сладких, — одновременно произнесли они и, улыбнувшись друг другу, свернули налево.

Ребята двигались быстро, но аккуратно, сохраняя бдительность, и стараясь обращать внимание на детали. Ничего необычного не происходило, что, разумеется, обнадеживало и радовало, но ровно до тех пор, пока, за очередным поворотом, им на крышу не… «Бах!»

— Уф, дрянь! — выпалил Виам и ударил по тормозам.

— Что это за хрень? — вздрогнул от неожиданности Тэн.

— Не знаю. Может, птица, — предположил парень.

Они открыли двери и выглянули наружу. Их внимание сразу привлек какой-то приглушенный механический звук и пролетающий над ними крупный силуэт, по очертаниям похожий на автомобиль. Парни сваяли оружие, вышли из автомобиля и осмотрелись.

Дубликат провел рукой по крыше, на которой была вмятина. Виам дошел до багажника и остановился, глядя на дорогу. Тэн не стал его догонять. Ему и отсюда было хорошо видно, что на ней лежало человеческое тело, которое, похоже, выпало на них из машины, покореженный кузов которой, стоящий за кустарником кран для металлолома уже грузил на автовоз.

— Надо двигать, Эйт, надо двигать… Поехали, — убеждал его Тэн, но Виаму хотелось посмотреть поближе, и он всё-таки решил подойти к телу. Приблизившись, парень сел около него на корточки.

— Дышит… он ещё дышит, — крикнул Виам и перевернул тело пострадавшего.

Компаньон в несколько шагов подбежал и замер — перед ними лежал Дубликат. Он был без сознания и часто дышал короткими, хриплыми урывками. Потеря крови и тяжелые ранения — открытый перелом ноги и торчащие из бока рёбра — не оставляли ему шансов на выживание.

Тэн поднял глаза. Техника поднимала из кювета остовы разбитых и сгоревших, ещё дымящихся машин. Она двигалась без света и, практически, в полной тишине. На ней отсутствовали какие-либо опознавательные знаки или люди.

Погрузив одну груду металла, кран приступил к поднятию следующей машины.

— Минус один, — пробормотал Тэн, почувствовав, как завибрировала КвадраТату.

Задирая свой рукав, краем глаза он видел, что Виам тоже смотрит на свою татуировку.

Дубликат вставил табачную гильзу в рот, а, затем, кивнув на тело, прокомментировал ликвидацию конкурента, — Лаки страйк, приятель.

— Лаки страйк, — согласившись, повторил Виам и, привстав, настороженно спросил, — Ты это видел?

— Валим! — бросил Тэн и, выронив гильзу, рванул к Понтиаку. — Ну, скорее же!

На дороге и в чаще, между деревьями, они увидели проблески фар.

Несколько автомобилей выскочили из-за поворота. Тэн уже успел запрыгнуть в машину в то время, как Виам замешкался снаружи.

— Ну, чего же ты? Поехали, чёрт тебя подери! — крикнул Дубликат парню.

— Заткнись, — резко ответил тот.

Раздался выстрел. Ещё один. И ещё. И две тонны покореженной стали, бывшей когда-то чьим-то транспортом, вместе с грейфером, рухнули сверху прямо на идущий первым автомобиль — Виам меткими выстрелами повредил механизм, удерживающий стрелу, и спровоцировал аварию, заблокировав узкую лесную дорогу.

После, он прыгнул за руль и надавил на газ. Теперь их спокойная поездка стала походить на ралли по пересеченной местности. Ралли на выживание.

Преследовавшие их байки двигались по лесной просеке. Они нападали, агрессивно приближаясь то с одного, то с другого борта машины, и вели огонь, заставляя сворачивать и выбирать определенное направление.

Тэн пытался прицелиться и даже несколько раз выстрелил в ответ, но никакого результата это не принесло.

— Эйт, они ведут нас, — вдруг заявил Дубликат.

— Что? — не понял Виам.

— Как борзые на охоте. Они ведут нас, заставляя сворачивать туда, куда им нужно, — пояснил Тэн.

В следующем же повороте, Виам повернул руль в ту сторону, откуда атаковали мотоциклы. Байкеры с трудом ушли от неожиданного манёвра. Все, кроме одного, который воткнулся в заднее крыло Понтиака и вылетел из седла.

После этого преследователи открыли огонь на поражение, стараясь вывести транспорт из строя.

Молодые люди прошли ещё несколько поворотов на полном ходу, в паре из которых Виаму едва удавалось избежать столкновения с деревьями.

Машина была уже изрядно повреждена, но это её не останавливало. Из-под капота валил дым, кузов был сильно деформирован пулевыми отверстиями и столкновениями, фары и стёкла были разбиты.

Дорога была местами размыта. Должно быть, здесь недавно прошел дождь, и лужи ещё не успели высохнуть. Это, бесспорно, мешало управлению и в следующем вираже, парень принял неверное решение — манёвр закончился разворотом автомобиля.

Виам переключил скорость и устремился в обратном направлении. Это сбило преследователей с толку и позволило ненамного оторваться.

— Приготовься стрелять, — предупредил водитель Дубликата. — Тормоз в пол. Сейчас!

Парень чуть снизил скорость, позволил погоне нагнать их и резко затормозил. Один из мотоциклистов вонзился в багажник, не успев свернуть. Двое получили по несколько пуль от Тэна — это был тот самый случай, когда за щедрость не благодарят.

Виам выжал сцепление, включил первую передачу и автомобиль, задергавшись, заглох. Дубликат ничего не сказал, но парень чувствовал, что тот с трудом сдерживает очередной подкол.

Виам, запустив двигатель, снова попытался тронуться с места, но результат повторился.

— Срань господня, ты серьезно? — со злостью и сарказмом спросил Тэн, но, повернувшись, заметил, что индикатор уровня топлива лежит на нуле. — Дьявол… За мной, — молниеносно среагировал он, выскочил из машины и бросился к байку.

Виам последовал за ним. У них не было времени, чтобы разглядывать и оценивать транспорт, равно как и их бывших владельцев — они видели и слышали, что приближается подкрепление. Сейчас самым главным было сохранить жизнь и уйти от погони.

Тэн уже завел мотоцикл, а Виам только подняв, тут же выронил свой из рук.

— Тэн, стой, — крикнул он. — Тащи своего в машину.

— Что? За нами же гонится целая…

— Делай, что говорю, засранец. Живо! — уверенно скомандовал парень.

Доставая мотоцикл из-под тела райдера, он увидел ручные гранаты и решил ввести преследователей в заблуждение. Они быстро погрузили два тела в кузов Понтиака и бросили в салон гранату. После прыгнули в седла и повернули ручку газа на себя.

Грязь и дерн вылетели из-под колес этих массивных, но удивительно легких и быстрых байков, уходящих от погони. Виам с улыбкой обернулся, когда сзади раздался взрыв — он был рад, что им удалось провернуть такой хитрый ход, который должен был задержать погоню.

Повернувшись снова вперед, он прибавил газу, с целью догнать и опередить компаньона, но увидел, как идущий чуть впереди него Тэн слетает с мотоцикла… через секунду и он сам получил мощнейший удар в грудь, который выбил его из седла.

Пребывая в тяжелейшем нокауте, перед тем, как отключиться, Виам смотрел, как крупный темный силуэт, пыхтя, быстро тащит тело Дубликата в лес. Следом, он почувствовал, что его самого куда-то оттащили, бросили и накрыли чем-то тяжелым и темным с запахом земли, опавшей листвы, мха и сырости… словно закрыли могилу плитой.

Открыв глаза, но, толком ещё не очнувшись, Виам увидел приставленный к своей груди ствол крупнокалиберного оружия. Парень успел поднять руки и о многом подумать, прежде чем понял, что его никто не держит — оно лежало в куче другого вооружения, какого-то металлолома и прочего, казавшегося бесполезным, хлама.

Между тем, он слышал голоса. Двое мужчин вели оживленную беседу:

— …такие Охотники? Я слышал, что это граждане.

— Граждане? — повторил за говорившим второй человек. — Да, я тоже так думаю. Подтверждений этому нет, только догадки… Никто не знает, откуда они взялись. Хорошо вооружены, обладают отличной экипировкой, организованы, но уровень их подготовки может разительно отличаться. Никогда не знаешь, с какими столкнешься. Могут быть и супер профессионалами, и полными дилетантами. Такое ощущение, что это зависит от их настроек уровня сложности, понимаешь?

Если хочешь знать, для меня их рейды выглядят, как разновидность экстремального туризма. Что-то вроде сафари с полным погружением. Сам подумай, отель и экстремальные развлечения в зоне боевых действий, за которыми можно наблюдать или даже в них участвовать…

— Эй, — вдруг сказал Тэн, прервав второй голос. — Ты как, Эйт? — обратился к парню Дубликат, увидев, что Виам, напротив которого он сидел, пришел в себя.

— Уф… Кхе-кхе… — потрогал грудь парень и приподнялся с полулежащего до сидячего положения. — Жив. Ты?

— Тоже. Это Клефт, — представил он водителя пикапа, в кузове которого они находились. — Это он нас вырубил и…

— Ах, ты, засранец…

— Воу-воу, подожди! Я не договорил. Он нас спас, представляешь? Я сам видел, как со стороны, куда мы направлялись, приехали несколько хорошо вооруженных людей и перебили всех преследовавших нас Охотников.

— Мародеры, — пояснил Клефт. — Это были Мародеры. Сотрудничают с Гибридами, хотя, по мне, так это одни и те же ребята. Местный клан, чья цель не исправление, а нажива. Они не хотят, чтобы кто-либо вышел отсюда или самостоятельно заработал криптовалюту. Они поставляют и отлавливают туши, предлагая им жизнь в обмен на 3/4 заслуженного.

— Ясно. А ты-то кто такой? — спросил Виам.

— Тот, кто просуществовал здесь достаточно долго, чтобы устраивать засады, при этом избегая и Фискала, и Охотников, и Мародеров.

Вскоре, они покинули пределы лесополосы. Ей на смену пришли поля с какими-то насаждениями, холмы с множеством ветрогенераторов и длинная площадка, похожая на свалку металлолома и техники, которая переходила в пустынное плато с одиноко стоящими посреди него скалами. На улице стало совсем светло, поэтому, вдалеке виднелись горы, а до них — просто огромное открытое пространство, покрытое невысокими холмами с редкой растительностью.

— Как вы сюда попали? — поинтересовался Клефт.

Никому из ребят не хотелось говорить о причинах, к тому же, этот вопрос здесь не принято было задавать, поэтому Тэн ответил прямо:

— Нас доставил Харон.

— Ах-хах. Харон. Ещё скажи, что лично. Хах. Ага, конечно.

— А что смешного? — недоумевал он.

— Сынок, да он бы от вас мокрого места не оставил. Это страшный человек. Или вы думаете, его просто так Харон зовут? Как бы ни так. В Карантине считают, что имя связано с перевозкой туш в Загон. Однако ходят слухи, что это не совсем так. Якобы, он работает над технологией трансформации Эфира или его перемещения между пространствами Пределов… что бы это ни значило. Поэтому те, кто попадает к нему на паром, без сопровождения Фискала, пропадают без следа, — сообщил Клефт, давая ясно понять, что ничего конкретного ему неизвестно.

Парни переглянулись. Учитывая их опыт, слова Клефта звучали очень странно и неправдоподобно. Либо, им просто очень повезло.

Они двигались вперед, смотря по сторонам. Вдоль дороги, местами занесенной слоем песка, попадались дорожные знаки с пулевыми отверстиями, гиф-баннеры, изображения на которых ещё двигались, засыпанные воронки от взрывов, остатки каких-то построек, заброшенные поселки и форт-посты. На нескольких больших дорожных указателях, прямо поверх названий населенных пунктов, были написаны чьи-то имена и какие-то числа.

— Что это? Там, на указателях, — спросил Тэн. Виам повернулся и тоже на них посмотрел.

— Аллея славы, — ответил Клефт. — Имена самых достойных из тех, кто выживал здесь. Лучшие из лучших. Мы их чтим. Да что мы… даже Охотники и Мародеры воздают им почести.

— А числа? — уточнил Дубликат.

— Общее количество дней, проведенных в Загоне, количество побед над противниками и дата поражения.

— Дата поражения? То есть, ещё никто никогда не исправлял свою ошибку? — удивился Виам.

— Почему, не исправляли? Исправляли. Просто, у них свой список и своя Аллея.

Однако ответ на свой вопрос парень пропустил мимо ушей. Всё его внимание было приковано к тому, чего он никак не ожидал увидеть — на одном из указателей, в гордом одиночестве, крупными буквами было написано — «Виам Даалевтин, 451.199/27.7.2043».

Молодой человек просто не верил своим глазам, пока Тэн не прочитал вслух:

— Виам Да… Даалевтин. 451 день. 199 побед. Неплохо…

— Неплохо? Неплохо — это то, как вы от Охотников ушли. А этот человек — легенда! Сегодня ровно 5 лет со дня его поражения, а никто к его показателям даже близко не приблизился. Свежие туши здесь обычно и пары дней не могут протянуть, а, если вступают в бой — даже пары минут.

— А как… то есть, что с ним случилось?

— Тёмная история. Говорят, его предал человек по имени Викс Сидок. Не знаю, что могло толкнуть его на убийство лучшего друга, но факт, что после этого он получил Коррекцию, наталкивает на некоторые размышления. Выводы делайте сами.

— Викс Сидок… — повторил Виам и в его сознании снова сами собой начали возникать обрывки фраз Януса с фотографиями и историей про некролог, слова Харона про Южный мост, Форта про возвращение… и это имя — Викс Сидок. Пазл, что казался таким неразрешимым, сложился в воспоминание. Его предали и убили. Сегодня. Четыре года назад. Он не верил в совпадения, и знал, что случайности — не случайны, и теперь нахождение здесь приобретало новую цель.

— А ты, Клефт… что ты думаешь? — хотел докопаться до подробностей Тэн.

— Трудно сказать. Иногда, победа любой ценой необходима — сам знаешь, что победителей не судят. Но… просто спроси себя, сможешь ли ты с этим жить и пользоваться плодами такой победы? Я слышал, Викс Сидок не смог — вместо того, чтобы вернуться в Реальность, он остался и сгинул в Карантине, — закончил Клефт.

Молодые люди посмотрели друг на друга. Виам старался держать себя в руках и не поддаваться эмоциям.

— Тэн сказал, что ты спас нам жизнь. Мы, конечно, благодарны, но зачем тебе мы? И куда мы вообще едем? — спросил Виам.

— Не стоит благодарности, потому что я вас не спасал. Вы просто попали в мою засаду. Но, раз уж мы пересеклись, я предложил сделку. Тэн сказал, что вам нужно к Вратам-40. Я помогу вам туда быстро добраться, но, прежде, вы поможете мне.

— Я согласился за нас обоих, — пояснил Виаму Дубликат и добавил, обращаясь к водителю, — Если, конечно, всё быстро провернём. Мы с другом очень спешим.

— Это будет зависеть от вас, — отозвался тот.

— А что надо сделать? — уточнил Виам.

— Добыть транспорт, оружие, грузы, — сообщил Клефт.

— А зачем тебе столько? — спросил Дубликат.

— Хм, дай-ка подумать… Знаешь, я коллекционер. Мне нечем здесь заняться и я содержу два выставочных зала, один из которых, как раз у Карьера.

Сарказм Клефта был понятен. Тэн и сам уже осознал, что задал не самый умный вопрос.

Пикап подъехал к укрепленному блоку зданий, который, когда-то, был заправкой и автосервисом. К ним так же прилегал офис магазина под открытым небом с огромной территорией, обнесенной сеткой рабицей. За ней стояли десятки старых машин и выглядели, как памятники самим себе на кладбище автомобилей в богом забытой глуши.

Клефт припарковал пикап так, чтобы его было хорошо видно с дороги, и сказал:

— Этой трассой часто пользуются и наш план таков: мы устроим засаду и совершим налёт на колонну. Всё просто. Огонь на поражение. Старайтесь не повредить артефакты. Присмотрите себе укрытие, а затем подберите в кузове подходящие стволы.

— Стволы? Зачем? Мы же можем их сваять… — сказал Виам.

— То, что вы можете сваять, лишь средство самообороны — не более, — ответил Клефт. — Это ваш Эфир, но заряжает его ваша энергия. Чем дольше и чаще вы его используете, чем больше выстрелов совершаете, тем меньше сил и жизненной энергии в вас остается. Трофейное вооружение не стоит ничего, кроме риска, не тратит ничего, кроме патронов, и крайне полезно в боях с любым противником. Короче, я видел, на что вы способны, так что проблем не возникнет. Рок-н-ролл, парни! Налёт — дело фартовое. Веселей, ну!

Ребята быстро осмотрели здание. Выбор огневых позиций пал на крышу, куда они забрались в первую очередь, и выступ на холме с противоположной стороны трассы, который был запримечен сверху.

За их спинами раскинулась просторная песчаная долина. По ней тянулась полоска дороги, у которой находился какой-то большой объект, напоминавший завод по переработке нефти.

Парни уже собирались спуститься вниз, как увидели вдалеке поднявшуюся и стоящую в воздухе пыль. Такое облако мог поднять только табун лошадей или колонна автомобилей.

Клефт тоже заметил это и подбежал к высокой мачте с флагом наверху, по которой вверх тянулся перископ субмарины.

— Три легковых, один Биг-фут. Тяжелые. Будут здесь минут через 15, - крикнул он.

Ребята быстро спрыгнули и побежали к багажнику пикапа, чтобы вооружиться. Но едва они открыли его, как сзади послышался голос Клефта и отчетливый звук передергивания затвора:

— Руки за голову. Шаг назад. На колени.

Парни в нерешительности замешкались, но меткий выстрел, вогнавший пулю в грунт, аккурат между ног одного из них, заставил их выполнить команду.

— Извините, ребята, — произнес человек, — Но я преследую свои цели. Вы можете осуждать меня, но, думаю, согласитесь с логикой, что нет смысла лишний раз рисковать жизнью и совершать нападение, когда можно безопасно торговать. Дипломатия и хитрость — это умения, которые необходимы для выживания и, они не менее важны, чем умение стрелять, драться или водить транспорт. Ведь по-настоящему лучшим можно стать, только становясь лучшим во всем — даже в пороках. Если не ты, то — тебя. Мы все знаем это кредо…

Неожиданно, Клефт замолчал, а затем, с крайне удивленной раздосадованной интонацией, сказал:

— Чёрт бы тебя побрал. Какого хрена тебе надо?

После послышалась пара глухих ударов и звук падения тела.

— Мать честная, ты чего вытворяешь, паскуда? — кряхтя, выкрикнул Клефт.

— Конфискация туш, — твердо произнес второй голос. — Встать, — обратился он непонятно к кому.

— Вы там оглохли оба или в штаны навалили до самых ушей? — тут же следом выдал некто.

Ребята поняли, что обращаются к ним и медленно поднялись, по-прежнему, держа руки за головой.

— Вольно, бойцы, — значительно мягче произнес тот же голос.

Виам и Тэн опустили руки, повернулись и обомлели — перед ними стояла Евика и держала на мушке лежащего на земле человека. Она невозмутимо посмотрела на парней, а потом заявила Клефту:

— Жизнь в обмен на жизнь. Бартер?

— Бартер, — ответил тот, поднимаясь.

После, он прошел мимо ребят, сел в пикап и спешно уехал в неизвестном направлении.

— За мной, — сказала Ева и направилась к своей машине.

Дубликат тут же поспешил за ней.

— Я так рад тебя видеть! Спасибо, что спасла нас! Это было суперклассно! Ты такая… мм… крутая! Просто, невероятно, — тарахтел Тэн.

Виам шел позади них и не мог взять в толк, каким образом эта девушка проделала такой путь, осталась жива да ещё умудрилась их спасти. Однако затем, он увидел нечто, что, заставило его тело покрыться испариной, и на мгновение превратило его условную кардиограмму в параллельную прямой линию. Это событие с грохотом уронило «саквояж, хранившейся в его багаже», и устроило полнейший беспорядок в голове. Да, тот самый «саквояж — неприметный, заурядный, совсем простой; со сломанным замком и потертой ручкой, — в котором хранились вопросы, что не были заданы и где собирались ответы, что не были приняты».

— Как ты нашла нас? — неожиданно спросил Виам.

Евика подошла к автомобилю и повернулась к вопрошающему лицом. Она ожидала хотя бы слов благодарности, а не вот это вот всё, но через секунду замерла — в руке Виама был пистолет направленный ей в голову.

— Отвечай, или, клянусь, первый же снаряд влетит тебе в глаз, — твердо сообщил Виам, предупреждая, что он настроен серьезно. — Руки… оба!

— Что? Что ты несешь? — спросил Тэн, но несколько выстрелов в землю, заставили его поднять руки вверх, вслед за Евой.

— Покажи КвадраТату, — сказал парень, посмотрев на поднятую руку девушки и держа в уме слова Ремо, сказанные в Экспрессе.

Тэн повернулся к Евике с вытаращенными глазами. Перед ним разворачивался какой-то сюр, в котором он ничего не понимал. Сначала Клефт обвел их вокруг пальца, затем, откуда ни возьмись, появилась Ева, после Эйт стал размахивать пистолетом, а он просто стоял посреди всего этого дерьма и ждал, что ему хоть что-то объяснят.

— А ты смышленый парень, — сказала Ева, обращаясь к Виаму. — Не знаю, как ты догадался, но держу пари, ты будешь доволен, — закончила она и показала тыльные части своих предплечий, на которых не было КвадраТату.

— Эй! — крикнул Тэн. — Какого хрена происходит? Что всё это, мать вашу, значит?

— Она — Фискал, — сообщил Виам.

— Что? Фискал? Да ты спятил, старик… — Тэн замолчал и посмотрел на девушку, давая понять, что воспринял всё, как недоразумение, но в ответ получил холодный взгляд, который подтверждал слова Виама.

Улыбка сошла с лица Дубликата, и оно выразило такую печаль, словно Тэна предавали. Да, прямо в данный момент. Прямо при нем. Пре-да-ва-ли.

На него было больно смотреть. Дубликат опустил руки, не сводя глаз с девушки. Затем, он взглянул на Виама и тот понял, что Тэну сейчас плевать на всё. Его тело ссутулилось, руки сами собой залезли в карманы брюк. Дубликат, снова перевел взгляд на Евику и, ничего не говоря, медленно отошел к машине и присел на капот. На капот транспорта Фискал Бюро — темного Шевроле Камаро’69Z.

— Ребята, подождите. Прошу, выслушайте, — пыталась хоть как-то объясниться девушка, но один из них её уже не слушал. — Я должна была доставить вас к Харону. Ему нужны туши, так как он работает над совершенствованием фазовых переходов. Он отслеживает код всех прибывших и только поэтому вы были мне интересны, но потом… потом всё изменилось. Я впервые ощутила что-то, чего никогда прежде не испытывала. Вспотевшие ладони, жар в щеках и груди, быстрое биение сердца, сухость во рту, желание обратить на себя внимание и влечение… поэтому я попросила, чтобы вас отпустили.

— Что? Что это за ванильная хрень? Ты притащила нас на паром, как скот на убой, а теперь говоришь о каких-то чувствах? Ты машина, твою мать! Программный код! Искусственная тварь и ничего более. Набор скриптов и команд, который никогда не поймет, что такое человек и никогда им не станет, — выпалил Виам.

Еве нечего было на это возразить. Девушка не понимала смысловой окраски некоторых слов, и её организм не знал, как на них реагировать. Она грустно посмотрела на Виама, быстро заморгала и смахнула с лица что-то мокрое.

Виам был прав. Он понимал, что разгадал ещё одну головоломку, но его покидало ощущение, что он что-то забыл или упустил из виду. К тому же, на душе было паршиво.

Теперь он знал, что Ева — Фискал, который преследовал свою цель, положенную ей по протоколу… «но по какому? Ведь она действовала нестандартно. Ей ничего не стоило передать одного из нас в Фискал Бюро, а второго ликвидировать, или устранить сразу обоих, но она поступила иначе. Более того, именно она стреляла по Фискалу, именно она остановила Гризли, именно она спасла их от Клефта и, похоже, она…»

— Эм… Эйт, — вдруг раздался голос Тэна.

Виам повернулся и сразу понял, что именно он забыл — Фискал всегда кратен двум и неизменно работает в паре…

Молодой человек видел, что Дубликат сидит на капоте машины с приставленным к голове стволом, а дуло второго пистолета, с лазерным прицелом, направлено на него самого.

— Развей оружие, парень, — спокойно произнес паромщик. — Харон предлагает выслушать его и тогда все останутся живы.

Виам подчинился и разжал кисть, в которой тут же развеялся Кольт 1911.

— Харон знает, что ты думаешь, но ему надо кое-что пояснить, — начал говорить человек и развеял своё оружие. — Евика действительно Фискал, но лишь формально. Она бот, но не часть Системы. В двух словах, если Система — это облачный объект, а реальный живой организм — это переносной цифровой носитель, то Ева сейчас — это информация, которая на этот носитель заливается. Она находится в стадии трансформации. Харон стремится ускорить процесс, но сектор урБАН регулярно меняет алгоритмы входа/выхода. Для этого мне и нужны новые туши, а, вернее, их код, в котором эти алгоритмы содержатся. Всё по-честному: они помогают мне, я помогаю им.

— Ты считаешь, что материализация возможна? — спросил Виам, пропустив мимо ушей всё остальное. — То есть, можно конвертировать код из цифрового в материальный?

— Харон подтверждает, что возможно обратное, ибо он сам прошел через это. У каждого процесса есть реверс, вопрос только в энергозатратах.

— А откуда… в смысле, как ты…

— Взлом, — ответил паромщик, догадавшись по мимике о смысле вопроса. — Именно так Харон создал и интегрировал автономный паром. Именно так Харон создал Еву…

Внезапно, у ребят завибрировали КвадраТату. Затем, их ушей достигли звуки взрывов и перестрелки, которые напомнили, что не так давно, ими была обнаружена группа машин, поднявших облако пыли.

Виам бросился к перископу и увидел, что в долине находились несколько отрядов, которые вели бой.

Через секунду, из-за холма за спинами ребят, неожиданно выскочили две модифицированные багги-машины со стрелками на борту, и три мотоцикла.

Ребята тут же заняли оборону и начали отстреливаться. Меткие выстрелы поразили мотоциклистов, как фигурки в тире, и быстро вывели автомобили нападавших из строя. Перебить оставшихся в живых людей было делом техники.

— Это развед-отряд Охотников. Ждите 5 минут, а потом уезжайте! — крикнула Евика парням. — Мы отвлечем их.

— На Север, Виам! На Север! — дважды повторил Харон, рукой указав ребятам направление, и сел на пассажирское сидение машины.

Девушка заняла место водителя Шевроле Камаро’69Z, взглянула на прощание в глаза Тэна и надавила на газ. Выехав на песчаную равнину, она подняла в воздух пыль, чтобы транспорт Фискала невозможно было опознать.

Тэн ничего вокруг не слышал и не видел. Даже, несмотря на постигшее его разочарование, он сейчас думал о ней. Дубликат глядел им вслед и отчего-то был рад, что всё случилось вот так скомкано. Ведь он считал, что долгие расставания — не самый лучший способ проститься. Это было усвоено им ещё в детстве, когда отец шел за отъезжающим поездом и махал вслед рукой, не зная, как тяжело в этот момент было ребёнку.

Виам, после слов Харона, на секунду впал в ступор, но быстро пришел в себя. Оставив компаньона наблюдать за обстановкой, он влетел в одноэтажное здание офиса магазина, даже не касаясь двери. Её просто не было на месте, так как кто-то уже снес её с петель.

Внутри никого не оказалось, кроме мух, прилипших к липкой ленте, свисавшей с потолка, и толстого слоя пыли со свежими следами.

На стойке были выдвинуты несколько ящиков с ключами, часть которых сейчас валялась на полу, а некоторые из них висели на стене.

Парень взглянул в окно. Рядом с офисом стояли несколько машин. Эти модели он знал наизусть. Пара ягуаров конца 70-х годов, три Доджа, Форд Мустанг и Плимут выглядели вполне прилично. Наверно, они были отремонтированы и предназначались для продажи, или перегонки в гаражи для дальнейшего апгрейда.

Парень схватил несколько ключей, и хотел было уже выскочить на улицу, как столкнулся в дверях с Тэном. Тот жестом показал «тихо!» и затолкал Виама в соседнюю комнату. В этот момент мимо офиса проехали два грузовика, на одном из которых они увидели те самые машины, что повстречались им в лесу, включая их сгоревший Понтиак.

— Я видел в перископ, как группа машин вышла из боя и направилась за Евой и Хароном на Юг, — сообщил Дубликат.

— Отлично! Значит, нам надо взять…

— Эйт, — остановил его Тэн. — По поводу нас… знаешь, мне кажется, время пришло… — сказал он, намекая, что пора расставаться.

— Что? Зачем? Ведь мы уже так близко… — возразил Виам, но Дубликат его перебил.

— Вот именно! Мы уже близко! Послушай, если один из нас будет устранен, у другого ещё будет шанс. В одном транспорте мы рискуем погибнуть сразу оба, понимаешь? Давай, старик, удачи. Пусть отсюда выйдет сильнейший.

Виам понимал, что Тэн прав, ибо точно такая же мысль посетила его самого, когда он увидел сгоревший Понтиак.

— Удачи, — ответил парень и, хлопнув по плечу Дубликата, вручил ему ключи от оранжевого Плимута Роуд Раннер’71, который хотел взять сам.

Выбор, которого невозможно было избежать, был сделан и пути ребят разошлись. К сожалению, или, к счастью, они никогда не узнают, правильно и своевременно ли поступили, так как последствия этого поступка не с чем будет сравнить. В этом плане, любой выбор в жизни, если он является личным и осознанным, должен всегда восприниматься, как единственно верный, о котором никогда не стоит жалеть, потому что поступить иначе, на тот момент, было нельзя.

Пожелание удачи уже приносило свои плоды, хоть и не с первой попытки — с пол оборота ключа, который оказался в замке зажигания, завелась вторая машина, издав так любимый парнем чуть приглушенный, захлебывающийся рев мотора.

Виам щелчком переключил передачу, и Додж Чарджер 1969 года, проворачивая колёса и вздымая за собой клубы пыли, устремился на Север.

Парень не знал почему, но его не отпускало пораженческое настроение. Ему казалось, что он безнадежно отстал. Он чувствовал, что справляется со своей задачей хуже остальных, а всё, что уже с ним приключилось, было похоже на ряд неудачных пит-стопов, когда техники вынуждены были несколько раз менять машину, из-за чего парень потерял бесценное время. И это при том, что ему оказали бесценную поддержку некоторые обитатели сектора урБАН.

«Как же тогда Другие через всё это прошли?» — едва задался он вопросом, как получил мощнейший удар в правый борт своего Доджа, отчего чуть не вылетел на обочину.

— «Что за…?» — кое-как справляясь с управлением, подумал Виам.

— Ах, ты, кусок дерьма, — не разжимая челюстей, следом выговорил он, видя, как Дубликат — водитель параллельно идущего автомобиля, показал ему неприличный жест, состоящий из одного пальца. Это был тот самый момент, когда буквально хочешь надрать задницу самому себе и реально сделаешь это, как только представится возможность.

Парень собрался дать обидчику зеркальный ответ, но тот, вдруг, снова его бортанул, развернув Додж на 180 градусов и выкинув в песчаный бархан.

Виам не сомневался, что его ждет трудный и опасный путь, но не ожидал, что неприятности начнутся так скоро. Отвлекающий манёвр Евики сработал, но он лишь отсрочил погоню. Как только Виам принялся разворачиваться, чтобы снова взять курс на Север, он увидел, что с Юга и Востока холмистого плато, две больших группы преследуют несколько других машин. Это могли быть как Дубликаты, так и дичь, сумевшая раздобыть, или сохранить транспорт.

Парень оказался в самой гуще событий. Это пугало его, но, в то же время, сильно возбуждало. В этот момент, им овладело жгучее чувство куража, смешанное с острым желанием выжить, и Виам надавил на газ.

Он преследовал сам и уходил от погони, видя, что, так или иначе, Дубликаты шли с ним ноздря в ноздрю. Молодой человек снова резонно задавался вопросом, как соперникам всё это время удавалось получать информацию и находить пути, которые позволяли им, как минимум, не отставать от него, а то и, вовсе, опережать. Ведь в его случае, даже так удачно складывающиеся обстоятельства приводили к непредвиденным столкновениям с большим риском для жизни. «Неужели, они настолько умнее и проворнее меня, что избежали всего этого?»

Выжимая педаль акселератора в пол, Виам постепенно сокращал отрыв, о чем говорили замаячившие впереди красные стоп-сигналы. Радость от резвости выбранного Доджа и предвкушение ожесточенной борьбы с равными или более сильными соперниками, начинала покрываться налетом тревоги — того самого чувства, когда до финала состязания остается совсем немного времени и человек, проигрывая, начинает суетиться, в разы повышая вероятность ошибки.

Парень прекрасно это понимал и старался держаться, прикладывая максимум усилий, чтобы сохранить хладнокровие. И погоня была сейчас как никогда кстати. Его опережали Дубликаты, преследовали Охотники или Мародеры, а, может, ещё кто-то — какие-нибудь партизаны, вроде Клефта, и это заставляло парня… жить! Жить и действовать на пределе своих возможностей — он должен был стать лучшим во всём, а иначе цели было просто не достичь.

Пыль и осколки камней, летевшие в лобовое стекло из под протекторов впереди идущих машин, покалывали нервы и кончики его пальцев. Левая рука крепко сжимала рулевое колесо, а кисть правой лежала на коробке передач, готовая в любой момент ухватиться за ручной тормоз.

Молодой человек подбирался к соперникам всё ближе и пытался скрыться в пылевом облаке. Справа и слева, сменяя друг друга, то и дело выскакивали настигавшие его преследователи, которые или пытались стрелять, или таранить его.

Используя всю мощь Доджа и весь арсенал своих умений, Виам, регулируя скорость и маневрируя, ловко уходил от столкновений, умудряясь подставить под удар своих противников. Он успевал всё читать, предугадывая действия неприятеля. Он успевал всё видеть. Всё, и даже их лица: озверевшие и алчные оскалы Мародеров, довольные и холеные физиономии Охотников, и ухмылки людей, так похожих на него: нахальные, наглые, уверенные в себе и своей исключительности… такие же… как он сам!

Но у всех этих лиц, независимо от того, как они выглядели и кому принадлежали, было нечто общее. Этим нечто был посыл, что пощады не будет. Это было первое реальное столкновение с себе подобными, и оно произвело на парня неизгладимое впечатление: даже, несмотря на то, что в каждом из них он видел такого же хорошего парня, каким являлся Тэн — ни он сам, никто из них друг друга не пожалеет. Или ты, или тебя…

Виам знал, что его видят в зеркала заднего вида, и был готов к неожиданным ходам противников, поэтому снова ловко ушел от столкновения, когда один из двух преследуемых соперников резко затормозил. Расчет впереди идущего был простым — без багажника ехать можно, без капота — нельзя.

Однако парень ошибся, посчитав, что целью такого манёвра было повреждение его транспорта. Через секунду, он дважды сам совершил точно такой же, когда прямо перед ним взмыла вверх подрезавшая его машина, напоровшаяся на лежащие посреди пустыни покореженные автомобили.

В то же мгновение, Виам выкрутил руль в обратном направлении, кое-как объехав неведомо откуда появившихся на пути людей, которых тут же сбил следом идущий автомобиль. КвадраТату, завибрировав, немедленно отреагировала на произошедшее.

«Минус один», — подумал Виам, ощущая волнение и азарт. Словно гладиатор в боевой колеснице, он прошел боевое крещение и доблестно вел её сквозь когорту солдат неприятеля.

Виам не испытывал сожаления и не чувствовал сострадания к погибающим. Все изначально находились в равных условиях и имели одинаковые шансы, но он смог, а они — нет. Значит, он оказался сильнее и заслужил своё право на жизнь. Теперь он понимал, что соперничество с самим собой, в лице его Дубликатов, как бы оно ни выглядело и, в чем бы ни проявлялось — это война!

Её невозможно выиграть, несмотря на все одержанные победы, ибо нет предела совершенству. Но её можно проиграть. Проиграть самому себе: совершив предательство, отступив от принципов, продав совесть, нарушив слово или клятву. И уступив лишь однажды, можно поддаться искушению продолжать отступать с поля брани и, в конце концов, поставить точку, бесславно сдавшись в плен в решающем сражении.

Парню не терпелось вступить в новый бой и, как только представилась такая возможность, Виам бесстрашно пошел на таран машины в заднее правое крыло. Подобный удар мог и должен был легко развернуть цель, но из этой задумки ничего не вышло, потому что соперник внезапно и очень круто повернул влево. Только через мгновение, парень и сам ударил по тормозам, а, после, резко сменил направление движения — он едва не слетел с обрыва в пропасть.

Дорога, которой и так не было, внезапно оборвалась, и перед Виамом открылась невероятная панорама — из салона Додж Чарджер’69 был виден невероятных размеров Карьер.

С первого же взгляда стало ясно, что его площадь занимает несколько квадратных километров, а глубина составляла не менее тысячи метров. Однако даже будучи пораженным масштабами этого рукотворного кратера, молодой человек не потерял бдительности. Он резко включил заднюю передачу и сдал на один корпус назад, что уберегло его от верной гибели. Мощный транспорт, похожий на прокаченный до неузнаваемости Кадиллак Эскалад, собирался протаранить так удачно подставившийся Додж, но, из-за неожиданного манёвра, разминулся с ним и слетел в Карьер.

Взрыв улетевшей вниз боевой машины Охотников, словно стартовый пистолет, дал сигнал к продолжению пути. За те несколько секунд, что были у Виама, он успел получить максимум информации: внизу кратера был большой водоем, множество площадок для погрузки ископаемых пород и несколько строений в форме перевернутой усеченной треугольной пирамиды, на основании которых были нарисованы огромные цифры. Здания эти находились на разных уровнях, расположенных каскадом до самого дна ступеней, а стоящее в самом низу, прямо по центру Карьера, имело на себе цифры «4» и «0». Это были Врата-40.

Но повергло в состояние изумления не размеры и обнаружение цели, а то, что он увидел на противоположной стороне этого искусственного отверстия в земной коре. Он сразу вспомнил слова Клефта и понял, о каком отеле и каких развлечениях он вел речь. Огромное многоэтажное здание, размещенное на отвесной скале, поражало воображение.

Увиденное напомнило Виаму одну из самых сумасшедших поездок в его жизни, когда они с приятелями посещали самые необычные локации континента. Как-то раз, им удалось отыскать и поселиться в номера отеля в заброшенном карьере, один из которых был подводным. Кроме прекрасных видов на скалы и водоем на дне кратера, ему запомнились экстремальные развлечения, вроде скалолазания, роупджампинга, дайвинга, тарзанки и монорельса.

И, всё шло к тому, что обычно мирно проводящие здесь время постояльцы этой гостиницы, сейчас становились зрителями самых настоящих гонок на выживание.

К нескольким съездам в Карьер, находящимся на разной высоте, неслись автомобили Дубликатов и дичи, преследуемые десятками машин Мародеров и Охотников, которые так же враждовали между собой.

Виам вцепился в руль, полагая, что это поможет ему лучше чувствовать и контролировать движение, как геймер, держа крепче джойстик и сильнее надавливая на клавиши, полагает, что так машина будет быстрее и манёвреннее.

Он старался не думать, что за его спиной мчатся те, кому плевать на то, кто, как и почему оказался в Карантине. Их единственной задачей было устранить ошибки или заставить их самоустраниться с минимальными для себя издержками, и, честно говоря, учитывая то, что из 13 Дубликатов осталось 6… в этот момент КвадраТату опять завибрировала… 5, не говоря уже о жертвах среди дичи, со своими задачами они справлялись отменно.

Виам с высоты прекрасно видел, что к зданию с числом «40» на крыше, вели 2 подъезда, которые являлись завершающей частью дорожных маршрутов из множества кругов, проложенных по выступам кратера, с переплетением путей, с тупиками, карманами, разворотами и срезами.

Всё выглядело достаточно просто, как в школьной задаче, начинающейся словами «из пункта А в пункт Б выехало N автомобилей», если не считать того, что между этими пунктами были очень узкие дороги, похожие на серпантин, по которым передвигались массивные самосвалы и были установлены знаки «Осторожно! Ведутся подрывные работы».

После нескольких пройденных поворотов, Виам уже без труда ориентировался. Видимость стала значительно лучше, так как пыль, поднимаемая прежде впереди идущим транспортом, пропала вместе с песком и землей. На местной дороге была иная порода, годами укатанная протекторами огромных тяжелых грузовиков.

Виам старался быть хладнокровным и не поддаваться эмоциям, но, периодически, у него возникало желание бросить руль и всадить обойму в тех, кто опережал его или пытался догнать, периодически подталкивая. Однако мысли эти, едва появившись, пропадали с каждым очередным манёвром или объезжаемым препятствием, которые попадались постоянно.

По пути вниз, парень не забывал про зеркала и видел, что погоня не отставала ни на метр. Никакой возможности «скинуть хвост» у него не было. В голову даже не приходили варианты, как это можно было бы сделать, но вдруг, прямо около его Доджа, произошел взрыв, который заставил его пригнуться и закрутил машину, чуть не выкинув её с трассы.

Скорость была достаточной, чтобы проскочить ударную волну, но, когда он посмотрел в окно, его уже никто не преследовал — там было только густое облако пыли.

Теперь он мог на некоторое время забыть о тех, кто сзади и сосредоточиться на противниках впереди него.

Вернувшись на трассу и снова набрав скорость, парень скоро на секунду отвлекся, обратив внимание на стальную вышку у дороги. Она стояла на обустроенной площадке рядом со зданием с надписью «X-трим». У строения были припаркованы несколько квадроциклов и машин, в кузове одной из которых была закреплена пара байков. Когда же он снова повернул голову прямо, то увидел, что за рулем несущегося на него Форд Бронко’80 мелькнуло осатаневшее лицо его водителя.

Оглушительный удар, скрежетом и лязгом металла, ознаменовал достижение места слияния двух дорог в одну. Битые осколки наверняка распороли бы Виаму кожу или попали в глаза, если бы боковое стекло было поднято. Автомобиль завертело. Следующим же резким поворотом руля влево, в попытке удержать транспорт, парень просто воткнулся в трехметровую ступень Карьера, налетев на рулевое колесо. Вспышка! Глухой хруст. Выдох. Боль. Кровь.

Сейчас, как и раньше, эту машину можно было описать всего тремя словами, с той лишь разницей, что «Красивая. Быстрая. Стильная» сменились на «бесполезную груду металла». Мотор заглох и вряд ли бы завелся, если парень попробовал это сделать. Салон наполнился едким дымом, запахом бензина и жженого тосола.

Виам быстро пришел в себя. Похоже, критических повреждений у него не было. Он сплюнул кровавую жижу и попробовал открыть дверь. Дверная ручка не работала, так как, очевидно, была предназначена для двери, а не той размазни, что осталась после бокового столкновения. Тогда, подтянувшись на потолочной ручке, парень выбрался наружу через оконный проём и, сваяв пистолет, прихрамывая, побежал назад. К зданию с вывеской «X-трим».

До него то и дело доносились звуки, какие бывают на «Монстр трак шоу» или гонках на выживание. Рёв моторов, грохот бьющихся машин, выстрелы и… Два очередных сильных взрыва повалили его на землю. Виам обернулся и увидел, что замыкающая часть той группы, из которой он только что выбыл, оказалась погребена под завалами, а тот самый Форд, что разбил его Додж, колотясь кузовом об выступы Кратера, полетел вниз.

Миг спустя, Виам сам чуть не полетел следом за ним: он, перекатившись, чудом увернулся от двух несущихся борт в борт кроссоверов, и повис на отвесной скале, на высоте 20 метров. Подтянувшись, он увидел, как мимо него пролетел оранжевый Плимут Роуд Раннер’71 — тот самый, что стоял в одном ряду с его Доджем, когда он его забирал.

«Тэн… Хах, вот, засранец!»

Добравшись до металлической вышки, которую он проехал несколько минут назал, парень сходу разбил боковое стекло пикапа, стоявшего на парковке. В его кузове стояли мотоциклы, и Виам был уверен, что ключи лежат в бардачке. Он не ошибся, так как сам положил бы их именно туда.

Вскочив на багажник, Виам отстегнул ремни, запустил мотор и посмотрел в Карьер. Он понимал, что находится в числе аутсайдеров, но видел, что до цели ещё достаточно далеко и догнать соперников было можно. Да, «можно, но только не на этом барахле, даже если местами срезать напрямую». Нужно было искать альтернативный путь борьбы.

Виам быстро осмотрел площадку, на которой он находился и, на первый взгляд, ни один из доступных вариантов не годился. Квадроциклы и машины отпадали сразу. С вышки вниз тянулись несколько стальных тросов. Тарзанка, в принципе, была отличной возможностью сократить путь и миновать многие препятствия, но где гарантия, что никто не обрежет трос или не пристрелит объект, двигающийся по определенной траектории? Монорельс тоже тянулся куда-то вниз, но у Виама не было уверенности, что он нигде не поврежден и вообще ведет к цели.

Времени оставалось всё меньше. С каждой секундой его соперники становились всё дальше от него, и всё ближе к Вратам-40. Это заставляло его мозг использовать все свои ресурсы.

Парень сваял ствол, дважды выстрелил и повернул ручку газа на себя. Через секунду он влетел на мотоцикле в уже разбитую витрину здания с вывеской «X-трим», который оказался офисом проката спортивного снаряжения.

Бегло изучив стеллажи, Виам, в повседневных обстоятельствах, наверно, остановил бы свой выбор на чем-то ином, но сейчас принятое решение казалось единственно верным. Надо было пробовать или сдаваться, и парень был согласен только на первый вариант.

Развернув свой байк, он переключил скорость и устремился в погоню. Виам не знал, что получится из его затеи, но это был шанс, который необходимо было использовать. «В любом случае, хуже уже не будет, — рассудил он. — А если и погибать, то уж лучше совершая невероятное, чем просто наблюдать, как кто-то забирает мой приз…»

* * *

Здание перевернутой усеченной пирамиды становилось всё ближе, поэтому происходящая вокруг дикая давка машин становилась ожесточеннее. Все Дубликаты пытались пробиться к нему первыми, и все способы устранения соперников шли в дело.

Тэн без труда справлялся со всем препятствиями, попадающимися ему на пути к Вратам-40. Почти всё время, он шел замыкающим, лишь объезжая покореженные автомобили и трупы тех, кто простился со своей жизнью в погоне за целью, пока один из Охотников не прыгнул на крышу его Плимута.

Молодой человек не растерялся, и тут же резко ударил по тормозам, одновременно всаживая выстрелы в лобовое стекло. Тело Охотника было умерщвлено до того, как коснулось земли.

Переехав бездыханный труп, Тэн подумал, что настало время вступить в противостояние в полную силу.

Следующий же попавшийся транспорт Мародеров, который одним колесом висел над пропастью и старался задним ходом вернуться на дорогу, был безжалостно сбит вниз.

Другому сопернику Дубликат не дал перестроиться в соседний ряд, внезапно выскочив сзади, когда перед машиной Охотников появился самосвал. Тот просто влетел под большегруз, снеся всё, что было выше бампера.

Следом, ему попался один из уцелевших Дубликатов, с которым они обменялись жесткими столкновениями и парой пуль, но противник оказался не таким «слабаком», что уже были ликвидированы. Он прекрасно водил и искусно стрелял — не хуже, чем это делал Тэн. Честно говоря, парень едва унес ноги и предпочел бы притормозить, чтобы остаться в живых, если бы не удалось повредить транспорт противника: несколько раз качнув Плимут из стороны в сторону, Тэн нагнал машину Дубликата и прострелил ей заднее колесо. Не справившись с управлением, тот был вынужден сбавить ход, и затеряться где-то позади.

Всё складывалось, как нельзя лучше. Тэн чувствовал себя превосходно и знал, что является лидером, пока при выезде из последнего поворота, посреди свободной дороги, прямо перед его машиной откуда-то сверху не упал… мотоцикл.

На огромной скорости, невероятным манёвром Дубликат сумел притормозить и объехать внезапно появившейся на дороге объект, едва не врезавшись в уступ. В мотоцикл тут же воткнулся следующий по пятам Охотник и взмыл вверх. Перелетев через машину Тэна, он рухнул рядом и загорелся.

Пока парень выруливал из кармана на дорогу, его обошли две машины, которые не обратили на него никакого внимания. Они активно толкали друг друга и обменивались выстрелами.

Наконец, выехав на прямую по направлению к зданию, молодой человек включился в последний рывок, выжимая из Плимута всё, на что тот был способен.

* * *

Виам никогда в жизни не делал ничего более сумасшедшего. Он не испытывал страха, так как оставил его где-то на земле, вместе с инстинктом самосохранения. Сейчас парень не думал о том, насколько это было безумной идеей, поскольку он просто использовал единственную возможность не выбыть из борьбы.

Молодой человек понятия не имел, пришло бы нечто подобное хоть кому-то из Дубликатов, окажись они на его месте. Равно, как не подозревал, что решение выполнить этот трюк могло бы оказаться самым оригинальным номинантом на премию Дарвина.

В его представлении, всё было просто: взобраться повыше, разогнаться и, прямо на мотоцикле, сигануть вниз.

Теперь, план был выполнен наполовину: его мотоцикл улетел вниз, чуть не упав на оранжевую машину, а сам он находился в свободном падении. Оставалось только приземлиться.

Бесконтрольное падение почти сразу сменилось контролируемым спуском. Усовершенствованная модель Вингсьют-X, которую он взял в офисе проката экипировки, позволяла управлять полетом и, при необходимости, значительно замедлять его скорость. Изначально задача приводниться в большой водоем на дне Карьера, казалась Виаму выполнимой, но, чем ближе он к нему становился, тем больше сомнений его одолевало.

Парень думал, что более отчаянный выбор, чем он уже сделал, на полной скорости прыгнув с края Карьера, сделать было уже нельзя, однако его действия показали обратное — план был изменен спонтанным, ещё более сумасшедшим решением, за несколько секунд до посадки.

* * *

Тэн гнал, что есть мощи. Все лошадиные силы, которые находились под капотом его Плимута Роуд Раннер’71, впряглись в эту погоню, загоняя стрелку тахометра в красную зону.

Его голова была занята мыслями об устранении соперников и возможном с ними сражении, но обо всём этом он на мгновение забыл, когда увидел нечто необъяснимое: человек в вингсьюте пролетел прямо над его автомобилем и приземлился на крышу одной из впереди идущих машин.

«Чёрт! Чёрт! У-уф, проклятье! Невероятно! Не знаю, кто этот псих, но он точно больной на всю голову…» — подумал Дубликат, оценив этот трюк.

* * *

Виам был в шоке от того, что его безумная затея удалась. Он крепко держался обеими руками за крышу автомобиля и видел, что Врата-40 находятся прямо перед ним. Вблизи они выглядели, как трехэтажное здание, одной своей гранью утопленное в скале. Его балконы были расположены каскадом вокруг центральной колонны, словно ступени в обратном направлении.

Виам обратил внимание, что пролетел мимо оранжевого Плимута и знал, что за его рулем сидит человек, который не стал для него другом за годы тесного и приятного общения, но стал другом, проверенным в беде, что было гораздо более ценно.

Он не задумывался, как всё будет складываться дальше. Ведь он уже проявил волю к победе и совершил невероятный камбэк, доказав самому себе, что не хуже, чем Дубликаты. К сожалению, для победы надо было действовать жестко, цинично и бесстрашно, ибо от его решений зависела его жизнь. «Или ты, или тебя» — подумал парень, сваяв пистолет.

Именно так размышлял и водитель машины, на которую Виам так удачно приземлился. Он тоже сваял оружие и направил его ствол в потолок, но не успел сделать выстрела, так как прямо перед ним оказалась быстро приближающаяся решётка радиатора какого-то фургона — Охотники атаковали дичь с противоположной стороны.

Дубликат, словно внезапно выехав на полосу встречного движения, вцепился в руль, и попытался уйти от столкновения, резко изменив траекторию движения, а, затем, ещё несколько раз был вынужден повторить свои манёвры.

Виам с трудом удерживался на крыше, стараясь не слететь с неё, но выбрав момент, он приподнялся на колено, снова сваял пистолет, и несколько раз выстрелил в крышу над водителем. Машина тут же стала неуправляемой и начала уходить в занос, одновременно, тормозя. Виам же, почувствовав вибрацию КвадраТату, со всей силы оттолкнулся и выпрыгнул вверх.

* * *

Тэн был третьим в этой гонке и отчаянно пытался догнать оппонентов. Несколько раз он пробовал достать Дубликатов выстрелами, но лишь терял драгоценное время, отвлекаясь от езды.

Он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы не попасться на мушку Охотникам или Мародерам. К тому же, ему приходилось вилять из стороны в сторону, чтобы избежать прямых попаданий снарядов, запускаемых уже не только с машин, но и с некоторых ярусов Карьера. Парень понимал, что мощности двигателя было недостаточно, чтобы опередить соперников, поэтому единственной возможностью обойти неприятелей была их ликвидация, и он надеялся, что один из выстрелов Охотников окажется метким.

Тэн снова посмотрел в зеркала, а затем вытянул руку, чтобы выстрелить в рядом идущего Дубликата, как боковым зрением увидел, что на дороге есть какое-то препятствие. Повернув голову вперед, он был вынужден совершить резкий поворот, так как, совершенно неожиданно, на дороге, двигаясь во встречном направлении, появился тяжелый фургон, а за ним и другие машины.

Следом, лидер гонки, с крыши которого только что спрыгнул ранее приземлившийся на неё человек, внезапно, начал уходить в занос, провоцируя массовую аварию.

Всё произошло настолько стремительно, что остальные участники погони, уже миновавшие точку невозврата, даже не успели испугаться.

Ударив по тормозам и дёрнув ручник, за мгновение до сокрушительного столкновения, Тэн понял, что обречён. У него просто не было шансов избежать контакта — для манёвра скорость была слишком велика, а дистанция — слишком мала. Это был конец.

КвадраТату Виама завибрировала.

* * *

Молодой человек лежал на спине и не чувствовал конечностей. Ему казалось, что на него упал огромных размеров булыжник, утопив его тело в этом грунте.

Подняться на ноги стоило ему титанических усилий. Он видел перед собой Врата-40 и шел к ним, ощущая смертельную усталость, как изнеможенный спортсмен на финише марафонской дистанции, как обескровленный солдат, пересёкший поле боя, чтобы доставить срочную депешу, как загнанный борзыми зверь, у которого уже нет сил бороться за свою жизнь.

Его организм отказывался подчиняться команде мозга — «двигаться», но сила желания тянула его вперед. Его лицо и тело ныли от боли. Гематомы, ссадины и кровоподтеки были повсюду. Но он был жив.

Так проявлялся характер, так тяжело осуществлялось желание, так нелегко пожинались плоды борьбы.

Виам не обращал внимания ни на что вокруг. Взрывы, огонь, стрельба — ничего сейчас не имело значения. Он перемещался сквозь пространство и время, но словно не являлся их частью. Все его чувства, весь его разум, вся его воля были подчинены одной цели, рядом с которой он находился. Он достиг её, но ещё не добился. Ему оставалось лишь сделать один шаг и получить заслуженную награду.

И этот шаг был сделан.

 

XVI

Виам открыл глаза. Ему и прежде приходилось бывать в полной темноте, но ещё никогда он не чувствовал себя так странно. Сначала, он не мог понять, что именно не так, но чуть позже осознал, что вокруг невероятно тихо. Совершенно. Настолько, что он не мог определить, в каком положении находится. Он словно парил во мраке бесконечности. И, если поначалу всё это настораживало, то очень скоро начало пугать, потому что тишина эта постепенно наполнялась звуками.

Да, это казалось бредом, но он слышал темноту. Она звучала, как то, на что люди редко или почти никогда не обращают внимания в потоке прочих звуков. Это был шелест одежды, сглатывание слюны и причмокивание при открытии рта, биение сердца, работа легких, урчание в животе, звук моргания и хруст суставов при движении.

Молодой человек не знал, как долго он находился здесь, но, какое-то время спустя, в ушах стал появляться пульсирующий звон, сменяющийся белым шумом, как при поиске радиостанции в эфире радио, который, на самом деле, был звуком движения крови в его голове. Виам вдруг осознал, что источником звуков стал он сам.

Все эти впечатления можно было бы отнести к разряду галлюцинаций от потери контакта с внешним миром, когда организм адаптируются к тишине и пытается компенсировать отсутствие того, к чему человек привык, если бы это не было действительностью… или реальностью, что, в конечном итоге, сейчас значило одно и то же.

Оказавшись в подобной среде, Виам не ощущал привычного чувства объема вокруг, поэтому, несмотря на то, что не был ограничен в движениях или пространстве, чувствовал себя, как-будто в гробу. И это порождало паническое настроение от беспомощности и невозможности повлиять на происходящее.

В голову начали лезть мысли, начиная со смерти, вечного нахождения в чистилище и бесконечного пребывания в лимбе, и заканчивая полной слепотой и «синдромом запертого внутри», как, вдруг, в комнате медленно начало становиться светлее.

Виам был счастлив видеть, что… чёрт, да он просто был счастлив видеть!

Парень сидел на стуле и смотрел вокруг. Он не смог сразу точно определить геометрическую форму помещения, в котором оказался, потому что вместо стен, потолка и пола, в обычном их понимании, он видел множество клиновидных уступов, которые напоминали настенные панели в звукозаписывающих студиях.

Эффект от них был совершенно поразительным. Акустические платформы, поглощали все звуки в этом треугольном замкнутом пространстве. Здесь, похоже, не было дверей, а перемещаться можно было по тонкой, прочной сетке, с мелкими отверстиями, являвшейся, по сути, полом.

Комната была поделена на три угловых секции, выделенных цветом. В её центре, прямо перед ним, в воздухе висел свободно вращающийся предмет кубической формы с какими-то надписями на гранях и Криптекс замком. Больше ничего примечательного здесь не наблюдалось.

Виам встал, снял вингсьют и, оставшись в водолазке, спортивных галифе и кроссовках, по очереди осмотрел все углы. В каждом из цветных секторов, стоял один постамент, на котором находился один предмет. В черном углу это был кубик для игры в кости, в белом — фальшфейер, а в тёмно-красном — шестизарядный револьвер на подставке, с пятью стоящими рядом пулями.

Ещё раз окинув взглядом помещение, молодой человек подумал, что совет Капитана Очевидность для понимания задачи совершенно не требовался: учитывая его пребывание в этой комнате в секторе урБАН, ему надо было из неё выбраться, а, точнее, выйти. И, судя по всему, для этого было необходимо решить головоломку, которая находилась в центре комнаты.

Виам подошел к вращающемуся кубу и стал внимательно его рассматривать. На первый взгляд, это был простой, средних размеров предмет, который имел на себе Криптекс замок.

В ячейках механизма содержалось 10 символов и, определенно, чтобы отпереть его, нужна была верная комбинация, которую, вероятно, можно было получить из надписей на гранях куба.

Парень захотел прикоснуться к объекту и протянул к нему руку — неаккуратное движение тут же значительно ускорило его вращение. Эта технология напоминала трехмерный тачскрин, который позволял менять физические свойства объекта в реальном времени.

Последующие прикосновения меняли интенсивность и направление вращения, останавливали предмет и увеличивали масштаб его изображений. Затем, в очередной раз, с легкостью замедлив движение, Виам взял куб в руки.

Предмет не был тяжелым — в прямом смысле, и не был легким — в переносном. На верхней его грани была следующая комбинация:

28-30-5-30 22-30-26-30-6-30 21-12-14-15-18-1-22-15-28-30-11-1 12-21-16-15-16-21-17-2 33-11-21-8 28-2-26-30-32-4-21-8-12-31 18-32-26-25-20, 6-11-15-29-2 16-30-20-11-21 13-25-5-25-16-21-25 27-15-18-15-28-15-18-15-17-19-21 21 15-11-19-13-2-11-1 33-11-15-11 19-10-29. 14-10-12-11-1 14-15-29-25-26-21-11 12-21-18-1-16-25-20-5-21-20.

На каждой из оставшихся пяти были так же написаны цифры и числа:

1. 30-18-25-19-12-30-16-26-13 14-13-15-8-15-13-15-28

2. 16-21-19-15-18-31 11-25-12-18-30

3. 21-12-30-30-19 16-1-32-11-15-16

4. 27-25-16-13-21-8 27-25-13-7

5. 30-16-26-25-13-12 7-25-18-1-12-21-20

Определенно, никакой из этих наборов чисел не являлся ключом к замку, даже учитывая те, что были выделены жирным шрифтом, так как их было 12, а комбинация криптекс замка составляла только 10 позиций.

Тем не менее, Виам нисколько не расстроился, а, напротив, обрадовался, так как первое, что пришло ему в голову — это шифр простой подстановки, где каждая буква заменяется своим порядковым номером в алфавите. К сожалению, радость эта оказалось недолгой — ему нечем и не на чем было писать, а воспроизводить всё в уме — казалось просто нереальным.

Парень поставил куб на место, где тот снова начал медленно вращаться. Молодой человек смекнул, что для целей расшифровки можно использовать КвадраТату, но, посмотрев на неё, оказался в замешательстве, хотя на ней больше не было метки Лима: во-первых, и куб и татуировка подсветились одинаковым цветом. Стало понятно, что, наверно, между изображением на руке и кубом была какая-то связь. Во-вторых, в круге стояла цифра «2».

Виам не помнил, сколько раз вибрировала его татуировка, но в его представлении на ней должна была стоять цифра «1», ведь он первый, кто добрался до выхода, а, следовательно, должен был оказаться одной единственной версией. Тем не менее, КвадраТату говорила о другом.

«Чёрт, а что, если кто-то ещё остался жив? Ведь, по сути, я ещё никуда не вышел, а только… вошел», — эта мысль холодной волной прокатилась вдоль спины. Это значило, что у него по-прежнему есть конкуренты и, если они решат эту головоломку быстрее него, то…

Виам с удвоенной энергией принялся за дело. С помощью КвадраТату, парень отсканировал глазами грани куба и спроецировал полупрозрачный экран, на котором отображались все комбинации чисел и алфавит с порядковыми номерами букв. Он быстро написал простой код, который делал автозамены, однако, результат его разочаровал — вместо ожидаемой расшифровки и связного текста, парень получил хоть и разделенный на слова, но бессмысленный набор букв.

Первая комбинация приняла следующий вид:

ъьдь фьшьеь укмнрафнъьйа куоноупб яйуж ъбшьюгужкэ рюшчт, ейныб оьтйу лчдчоуч щнрнънрнпсу у нйслбйа яйнй сиы. микйа мнычшуй кураочтдут.

Остальные:

1. ьрчскьошл млнжнлнъ

2. оуснрэ йчкрь

3. укььс оаюйно

4. щчолуж щчлё

5. ьошчлк ёчракут

И, как только смена знаков произошла на экране, то же самое произошло и на самом кубе. Синхронизация предмета и татуировки стала очевидной.

Однако полученные данные были восприняты молодым человеком, как провал. Он ожидал увидеть решение, но получалось, что сделав шаг вперед, он остался на месте, ибо вопрос остался без ответа.

Первая неудача подстегнула парня. Он любил интеллектуальные задачи и соображал, что здесь всё было не так просто. Виам ещё какое-то время крутил куб движениями рук в разные стороны, но никаких мыслей или ключей к разгадке у него больше не находилось. Стало понятно, что с этим кубом он оказался в тупике, поэтому следовало двигаться дальше и обратиться к другим предметам, оставив его на потом.

Белый угол казался каким-то примитивным и, в то же время, изысканным. Минимализм в исполнении и минимализм в наполнении делал его эталоном этого дизайн-направления, а единственный предмет на единственном столе — красный фальшфейер — подчеркивал глубину дизайнерской мысли.

Никаких надписей, инструкций, сопроводительных писем или смысла нахождения данного предмета в этой комнате обнаружить не удалось.

В красном углу дело обстояло несколько иначе. Он был тяжелым и агрессивным, как поведение женщины во время месячных, которое, иногда, вызывает желание использовать предмет, находящийся там на столе.

Подставка, выполненная из дерева, держала на металлической вилке черный ствол шестизарядного револьвера «Питон» с лазерным подствольным прицелом. Рядом с ней вертикально стояли 5 патронов калибра.357. Виам поднял пистолет двумя руками и сразу физически ощутил его мощь. Холодная сталь приятно обжигала кожу, деревянная рукоятка, как влитая лежала в правой ладони, создавая в ней комфортное ощущение тяжести и убойной силы.

Парень прокрутил, а потом открыл барабан. Внутри, как он и предполагал, был только один патрон.

«Что ж, — подумал Виам, — намек на Русскую Рулетку — это отличный троллинг. Похоже, с этой головоломкой можно намучиться так, что выстрел будет единственным выходом… из Карантина».

Положив ствол на столешницу, молодой человек взял в руки подставку, перевернул её, но, не обнаружив ничего полезного, решил поставить на место, удерживая за вилку, как вдруг она отломилась, оставшись у него в кулаке. Он аккуратно попробовал вставить деталь на место, но позже предпочел оставить всё, как есть: «Блин, ничего ещё сделать не успел, а уже сломал… Пожалуй, лучше пойду дальше…»

На столе в черном углу лежал кубик для игры в кости. Такая маленькая деталь в таком окружающем её мрачном цвете была похожа на белоснежную улыбку ребенка на взрослом групповом фото коренного населения Африки, который ещё не знал, какие трудности ожидают его впереди, когда он тоже станет взрослым.

Виам поднял кубик, рассмотрел его, и только сейчас обратил внимание, что он был весьма необычным. Белый, с черными точками на гранях, он становился ещё более необыкновенным, когда попадал в руки. Помимо того, что на каждой грани точек было разное количество, они располагались как-будто хаотично и были выпуклыми, поэтому легко нащупывались пальцами.

Разглядывая символы, парень продолжал крутить предмет в руках. Никакие мысли, ассоциации или догадки Виама не посещали, пока его взгляд не лег на стол.

На его поверхности были буквы, цифры и вогнутые знаки препинания, которые он, попросту, сразу не заметил:

А-Я 1:33

.| | |… | ||||

Итак, первая строчка на крышке — «А-Я 1:33» — хоть и выглядела, как отсылка к стихам Священного Писания, явно ей не являлась. Не было сомнений, что эти буквы и цифры представляют собой подсказку, а, следовательно, имеют значение.

«Проклятье…» — подумал парень и присел на стул. Ничего путного в голову не приходило. Он снова осматривал комнату и понимал, что находится в тупике, так как понятия не имел, что делать дальше. Это комната и её содержимое начинали выводить его из себя.

Каждая из деталей несла в себе определенный смысл. Несомненно, все предметы были взаимосвязаны и предназначались для решения логической головоломки, но он даже не мог предположить, чем кубик, фальшфейер и револьвер могут ему в этом помочь.

Виам никогда не отличался усидчивостью, и ему не нравилось, если происходило что-то, чего он не понимал. Конечно, многие процессы, как и принципы действия многих механизмов, оставались для него загадкой, но от них хотя бы не зависела его жизнь.

Внезапно, парню показалось, что краем глаза он уловил какое-то движение.

Молодой человек не был уверен в адекватности своего восприятия, так как атмосфера этого помещения накладывала на него свой отпечаток. Виам ощущал, как негативно на нем сказывалась обстановка, буквально вгоняя его в депрессивное состояние. Привычное отсутствие источников звука действовала угнетающе и мешала сосредоточиться.

«Буквы и цифры. Цифры и буквы. Алфавит и цифры. Порядковый номер литера. Первая ступень шифровки — подстановка по порядковому номеру…».

— Точно! — воскликнул он, когда на него снизошло озарение.

В кириллическом алфавите 33 буквы. «А» — первая, «Я» — последняя и, соответственно, 33-я. Значит, эти буквы и цифры — вид и название шифра первой ступени. Той самой, которую он уже разгадал! В таком случае, возможно, и вторая строчка, с точками и черточками, тоже даст подсказку к следующей ступени.

Однако определить, что эти вогнутые символы означают, Виаму оказалось не под силу. Он стоял и перебирал в уме варианты, что это могло бы быть, но в голову приходили только какие-то глупости.

— Проклятье! — выкрикнул Виам после нескольких попыток собраться, которые не принесли ничего, кроме раздражения и пустой траты времени.

В два шага он подскочил к кубу, схватил его и швырнул в стену. Тот, ударившись, отскочил обратно и грохнулся на пол. Тогда парень замахнулся и пнул по нему, но вместо ожидаемой разрядки, он, почувствовал резкую тупую боль, и впал в ярость.

— Ах ты, кусок дерьма! — выругался Виам, подбежал к пистолету и начал его заряжать.

Ему хотелось взять это оружие и без остановки палить, в дребезги разнося всё вокруг!

Злость распирала его изнутри. Он пытался вставить патроны в барабан, но пальцы его рук, трясущиеся от возмущения, негодования и беспомощности, не слушались настолько, что 2 снаряда он попросту уронил, а когда закончил заряжать, состояние аффекта практически сошло на нет.

«Что за…» — вдруг, подумал Виам, когда его периферийное зрение вновь подало сигнал о едва уловимом движении.

Парень поднял голову и посмотрел на стену, а затем и на всё помещение. Он не мог утверждать наверняка, но, субъективно ему казалось, что комната стала меньше той, в которой он пребывал изначально. Молодой человек подошел к стене вплотную и убедился, что та действительно медленно двигалась. Они все двигались.

Стенки сходились, помещение схлопывалось. Теперь на решение головоломки Виаму отводилось время. Неизвестно сколько, но точно немного. «Надо же, вот именно это время — час, плюс-минус, минуты, может оказаться последним в моей жизни. Вот каково это — точно знать, сколько осталось жить… необычно», — подумал парень и принялся за дело. Сдаваться он не собирался.

Снова принявшись за расшифровку знаков на столешнице, Виам повторял про себя их последовательность, которую выучил уже наизусть — «Точка. Черточка. Черточка. Черточка. Точка. Точка. Точка…»

Он закрыл глаза, и повторял эти слова, раз за разом, представляя, как записывает их. Как, вдруг, понял, что на слух они воспринимались иначе, чем на глаз — ведь, если бы он их не видел, а только слышал, то выводил бы не вертикальные, а горизонтальные черточки, которые, в его мыслях, уже превратились в тире. «Точка. Тире. Тире… Азбука Морзе! Боже, наверно именно поэтому здесь тишина… это намек на то, что надо слушать».

Открыв КвадраТату, Виам, всё на том же экране, быстро подобрал буквы к указанным на крышке комбинациям и получил следующий ключ: слово «Атбаш», что, как он знал, являлось ещё одним видом шифрования данных.

Правило этого способа состояло в замене n-й буквы алфавита буквой с номером, равным x − n + 1, где x было числом букв в алфавите.

К уже имеющейся информации на спроецированном с КвадраТату экране, парень добавил алфавит в обратном порядке. Получилось следующее:

абвгдеёжзийклмнопрстуфхцчшщъыьэюя [исходный текст]

яюэьыъщшчцхфутсрпонмлкйизжёедгвба [шифрованный текст]

После, он поднял куб, поставил на место в центр комнаты и написал ещё один скрипт для автоматической замены букв, учитывающий правило данного вида шифрования. Теперь все слова выглядели совсем иначе, но снова не несли в себе никакого смысла. Основная криптограмма превратилась в:

егыг кгжгъг лфтсояксегхя флрсрлпю ахлш еюжгбьлшфв обжзм, ъхсдю ргмхл узызрлз ёсосесоспнл л схнуюхя ахсх нцд. тцфхя тсдзжлх флоярзмылм.

Остальные же выглядели не лучше:

1. гознфгржу тусшсусе

2. рлнсов хзфог

3. лфггн рябхср

4. ёзрулш ёзущ

5. гржзуф щзояфлм

После такого результата, Виам чувствовал опустошение близкое к отчаянию — ведь, фактически, он не приблизился к разгадке. Его результаты были настолько убогими, что парень начал сомневаться в своих умственных способностях и правильности своих рассуждений. Ему казалось, что он не справляется, что движется в неверном направлении и потратил всё это время напрасно.

— Дерьмо! Дерьмо! — негодовал Виам.

Это был тот самый момент, когда испытываешь к себе не просто злобу, а лютую ненависть. Когда, буквально, подводишь сам себя, но ничего с этим поделать не можешь.

В голову лезла какая-то ерунда, а между тем стены становились всё ближе.

«Может, пойти вздремнуть часок? Интересно, а Дубликаты бы уже разгадали эту хрень? Наверно, если бы я сейчас спросил кукушку „Сколько жить мне осталось?“, она бы ответила „да ты совсем ку-ку, приятель“. И какой клоун придумал эти состязания? Квирит… Гражданство… блин, вы б ещё рэп-баттл устроили и дефиле в чулочках. Проклятье…»

Виам ничего не понимал. Он просто стоял с потупленным на куб взглядом и думал о том, чего не успел в этой жизни и о том, что уже поздно что-либо предпринимать. Ему казалось, что где-то он упустил из виду нечто важное.

Тогда, молодой человек собрал все предметы на стул, сложил руки на груди и просто на них уставился.

Из того, что могло ему реально хоть как-то помочь в продвижении к разгадке головоломки, оставался лишь кубик для игры в кости. Он схватил его и начал снова вертеть в руках.

Отсканировав все его грани, Виам вывел их на экран, и расположил в три столбца и две строки, а потом в два столбца и три строки, чтобы видеть всё одновременно.

Эта картинка показалась ему знакомой. Он точно где-то её встречал… много раз, но вспомнить, где именно, никак не мог. В голову категорически ничего не приходило.

«Неудачник! Ты просто неудачник», — постепенно одна часть Виама навязывала своё мнение другой.

От напряжения и усталости парень закрыл глаза и снова ощутил беспокойство, которое отвлекло от прочих мыслей: «Дьявол, в этой комнате просто невозможно находиться! Здесь тихо, как не бывает тихо даже после самой идиотской шутки последнего придурка во Вселенной».

Молодой человек смотрел то на предметы, то по сторонам. В его воображении рисовалась сочная, красочная, в подробностях, картина последних секунд его жизни. С кровью, агонией и нестерпимой болью.

Комната становилась всё меньше. Скорость подходящих всё ближе стен была прямо пропорциональна скорости уходящего времени. Здесь и сейчас, в этом самом месте, пространство и время, по сути, являлись одним целым и, чем меньше становилось чего-то одного, тем меньше оставалось другого. И эти жалкие остатки казались ему сейчас каким-то невероятным сокровищем, которое он так бездарно расходует.

Он снова покрутил в руке кубик и начал сам себе задавать вопросы — «Почему надпись была именно на этом столе, где указаны 2 метода шифрования? Где я видел эти картинки? Почему эти точки расположены именно так? Почему, чёрт подери, они выпуклые? Для чего они? Для кого они? Для кого… Для того, кто… Так!»

Это была та самая деталь, которая так очевидна и всё это время лежала на поверхности, как те самые вопросы, из серии «Кто написал „Капитал“ Карла Маркса?», в которых кроется ответ. Да, это не просто так. Здесь всё не просто так!

Он закрыл глаза и следующая мысль, хоть и была продолжением логической цепочки, пришла, как-будто, неожиданно: «Шрифт! Это же шрифт! А грани на экране, эти картинки… это же кнопки в любом лифте! Точно!»

Теперь его пальцы не щупали непонятные и хаотично расположенные точки — теперь он чувствовал их иначе, ведь это был шрифт Брайля! Виам открыл КвадраТату и вывел на виртуальную панель Азбуку Брайля.

Он стал на шаг ближе к разгадке, но «что дальше? В каком порядке должны располагаться эти буквы, если нет порядкового номера буквы в слове? Почему они вообще на кубике для игры в кости? Ведь на стандартном кубике есть цифры, но здесь их нет. Их нет или их… подожди… их… их не видно, как не видно тем, для кого создан шрифт Брайля! А что, если…» — решил парень проверить свою невероятную догадку и сложил ладони лодочкой.

Посмотрев внутрь, Виам улыбнулся — в темноте на гранях кубика проявились точки, как на самом обыкновенном кубике для игры в кости.

«Ура!» — всё его существо сейчас торжествовало, закручивая ему в голову давно знакомую фразу — «Иногда надо перестать смотреть на Луну, чтобы увидеть звёзды…»

Парень снова сложил ладони лодочкой и внимательно осмотрел кубик. Ему было видно, что на грани с одной светящейся точкой были две выпуклые точки, на стороне с двумя светящимися, тоже были две выпуклые, но располагались иначе, на грани с тремя светящимися — четыре выпуклых, с четырьмя — одна, с пятью — четыре, с шестью — пять.

Точки цифр, очевидно, были порядковым номером буквы в слове. По азбуке он безошибочно определил их привычные значения и получил слово «Цезарь».

Значит, получалось, что третий вид шифрования был шифром Цезаря. И тут Виаму стало плохо. Даже при том, что схема шифрования очень проста, он подумал — «Чёрт подери, да там столько вариантов смещения, что я уже труп!», потому что число разных преобразований зависело от длины алфавита.

Суть метода была следующей — в данном способе шифрования производился сдвиг буквы алфавита на фиксированное число позиций. Используемое преобразование обычно обозначалось, как ROTn, где n — позиция сдвига, а ROT — сокращение от слова ROTATE, в данном случае «циклический сдвиг».

Алфавит зацикливался по кругу, то есть символы в конце алфавита преобразовывались в символы его начала. Например, обозначение ROT2 обознало сдвиг на 2 позиции, то есть, «а» менялось на «в», «б» на «г», и так далее. В конце же, «ю» становилось «а», а «я» — «б». Это было просто для понимания, но сложно в исполнении, потому что временем Виам не располагал.

Парень уже не стеснялся самых бестолковых мыслей. У него не возникало сомнений, что всё гениальное просто и должно легко решаться. Легко, если мыслить в нужном направлении и принимать во внимание детали, которые его окружали. Здесь повсюду были намеки, и самый толстый из них был сейчас прямо перед его носом.

В этой комнате было 3 секции, 3 цвета, 3 стола, 3 предмета и у куба было 3 шифра, так почему не использовать смещение на три позиции? «На три позиции = на три буквы», — думал Виам, испытывая невероятно сильное желание послать всё это именно туда. Просто, ничего лучше он не придумал, а времени на проверку других вариантов, которых попросту не было, уже не оставалось.

На панели Виам добавил ещё один алфавит сверху, сместил в нем текст на три буквы и пазл сложился!

Перед ним появился осмысленный текст расшифрованных криптограмм, а на вращающемся кубе, на каждой из граней, кроме той, где был Криптекс замок, появилась черная мишень.

Основное сообщение, которое оказалось руководством к действию, гласило:

ваша задача использовать синонимы этих выдающихся людей, чтобы найти решение головоломки и открыть этот куб. пусть победит сильнейший.

Вспомогательные теперь были четкими, однозначными подсказками:

1. александр прохоров

2. николя тесла

3. исаак ньютон

4. генрих герц

5. андерс цельсий

Итак, инструкции были, оставалось только применить логику. Виам отбросил кубик и задумался: «Синонимы. Синонимы человека. Боже, какие синонимы могут быть у человека? У человека… Что такое человек? Что такое… Имя! Человек — это имя! Значит, нужен синоним имени. Все эти люди — крупные ученые и мировые светила науки. С каждым из них есть устойчивые ассоциации, которые больше походят на… синонимы имен!» — размышлял Виам, вращая куб движениями руки.

«Так, значит, по порядку:

1. Александр Прохоров. Известен, как создатель лазера. Лазер… пистолет!».

Парень подскочил к стулу, схватил револьвер и, включив прицел, направил его на грань куба с именем ученного. Прицелившись точно в мишень, он услышал первые щелчки Криптекс замка.

Не может быть… Наконец-то! Виам не знал, с чем сравнить это наслаждение, полученное от первого существенного результата. По ощущениям, это было похоже на звук банкомата, отсчитывающего наличные, или звук собственноручно закрытого замка двери туалета, когда очень было туда надо. Чёрт, да это даже был звук банкомата при выходе из этого самого туалета. Да!

«2. Николя Тесла. Электричество. Значит, нужен ток. Чёрт, ну и где я его возьму?» — думал Виам, осматривая предметы на стуле, а, затем, всю комнату. Вернее, то, что от неё оставалось. На столе лежали только фальшфейер и пистолет со сломанной подставкой. Ни розеток, ни шнуров, ни трансформаторов, ни батареек, ни дефибриллятора в комнате не было.

Виам ещё раз всё осмотрел: ни электрической катушки с эбонитовой палочкой, как на уроках физики, ни шаманского бубна, как в племенах малых народов, ни жертвенного алтаря Зевса, как в мифах Древней Греции — здесь не было ничего, что могло бы вызвать ток хоть в каком-нибудь его обличии.

«Ладно, дальше. Исаак Ньютон. Автор фундаментальных трудов и первооткрыватель закона всемирного тяготения. „Г“ — гравитация. Так, ну и что? Нужно уронить куб? Тогда, почему это не сработало раньше? Ведь я его как только не ронял. А, может, перпендикулярное падение?» — подумал он и, взяв в руки куб, отпустил его нужной гранью вниз. Тот стремительно полетел, но был пойман за сантиметр до контакта с полом — ничего не произошло.

— Так… — озадаченно сказал Виам, и где-то в глубине души ему снова захотелось разнести этот предмет. «Только сильн… Стоп. Сильнее. Сила! Сила измеряется в Ньютонах. Значит, надо приложить к нему массу, умноженную на скорость», — с этими мыслями, он положил его на стул и с размаху хлопнул раскрытой ладонью по грани. Следом, тут же послышались щелчки.

«4. Генрих Герц. Ученый, доказавший существование электромагнитных волн», — это всё, что было известно Виаму об этом человеке.

Парень повернулся к стулу… Источником волн могло быть что угодно, но ничего из того, что было под рукой, не выглядело подходящим.

«Может, попробовать действовать методом от противного?» — задался вопросом молодой человек и продолжил разгадку головоломки. — «5. Андерс Цельсий — создатель шкалы измерения температуры».

— Мне нужна температура, — произнес Виам. Вскрыв фальшфейер, он приложил его к нужной грани и, дождавшись заветных щелчков, откинул в сторону.

Итак, дело оставалось за малым — разгадать тайну Тесла и Герца.

На стуле теперь лежал только пистолет и его сломанная подставка.

— Ну и что мне с вами делать? — сказал парень, глядя на предметы.

Он стоял посреди комнаты, которая стала уже значительно меньше, чем была прежде. Теперь Виаму требовалось всего несколько шагов, чтобы пройти от одного постамента к другому. И нервы потихоньку начинали сдавать. Он чувствовал, как увлажняются его ладони, как колотится сердце, как жар, исходящий от тела, вырывается из-под воротника, обдавая собой лицо.

Парень взял пистолет и, не выпуская его из рук, стал ходить из стороны в сторону. Он думал о многом, он думал о разном, но ничего конструктивного пока сообразить не мог.

Посмотрев на стол с подсказкой, Виам снова подошел к нему. Провел свободной рукой по поверхности и решил ещё раз осмотреть другие столы. Белый был абсолютно таким же, как черный, только без надписей, а вот красный оказался из другого материала. Это был камень.

«Для чего здесь нужен каменный стол? Почему именно в этом секторе?» — спрашивал сам себя Виам, повернувшись к стулу. Он глядел на подставку с металлической вилкой, которая была поразительно похожа на… на что-то. На какую-то вещицу, которая напоминала ему знакомое лицо человека, имени которого он не мог вспомнить.

Виам почувствовал толчок в ягодицу и понял, что это стол, который стал ещё ближе. Стены сжимались вокруг него, превратив просторную прежде комнату в маленькое техническое помещение.

«Всё плохо. Всё очень плохо! Проклятье! Что же мне делать? Что делать?» — заставлял он себя думать, с трудом подавив приступ паники, стараясь заместить его чем угодно. Хотя бы гневом. И ему это удалось!

От беспомощности и невозможности наказать самого себя, мозг дал команду сбросить критическое напряжение, выместив злость на предмете, который мог считаться причиной проблем Виама — на кубе.

— Ах, ты, мразь! Дрянь! Получи, получи, получи! — кричал он, раз за разом спуская курок револьвера, наставленного на куб, но трижды услышал характерный звук осечки. И если 2 из них он мог списать на отсутствие патронов, которые он уронил, когда заряжал барабан, то третий он объяснить не мог.

Молодой человек повернул пистолет на бок, нажал на курок и увидел появившееся из дула пламя.

— Боже, да это же зажигалка! Зажигалка, твою мать. Вот, дерьмо!

Он схватил пистолет за дуло и со всей силы начал колотить деревянной ручкой по столу.

— Дерьмо! Дерьмо! — снова и снова кричал он. — «Нахрена здесь нужна зажигалка? Чем она может помочь? Чем? Разве что…» — остановились его мысли, как только часть рукоятки отлетела в сторону. — Пьезоэлемент! Ну, конечно, разрази меня гром!

Виам с энтузиазмом продолжил дальше ломать дерево об камень. Теперь ему было понятно предназначение стола — тот должен был помочь сломать рукоять револьвера, чтобы извлечь из него пьезоэлемент, который генерирует электроразряд.

Несколько размашистых ударов и рукоятка окончательно разлетелась в стороны. Виам тут же вырвал элемент, загнул торчащий провод к цилиндрическому штуцеру, поднес к нужной грани куба и нажал на кнопку.

«Есть контакт… Есть!» — подумал молодой человек, услышав очередные щелчки.

Теперь оставалась последняя деталь пазла, последняя загадка, решив которую он надеялся выйти из комнаты, уже напоминавшей собой узкий коридор. Только теперь стены в ней не сходились, а сжимались, двигаясь наискосок, стирая постаменты в прах.

Виам снова смотрел на сломанную подставку и металлическую вилку, которая напоминала… он не знал, что она напоминала, но этот предмет как-то должен был быть связан с волнами… как вдруг: «Герц. Волна. Амплитуда и частота. Частота волны. Звук. Звуковая волна. Частота звуковой волны. Эталон звука. Это же…» — сознание внезапно само собой выдало эту цепочку.

— …камертон! — выкрикнул Виам. — Чёрт, да я просто гений!

Он тут же схватил его, ударил о стену и поднес к нужной грани куба. Последовало несколько щелчков, а затем ещё один — другой. Такой невзрачный. Глухой. И, в то же время, такой ласкающий слух звук открытия Криптекс замка.

«Ура!» — обрадовался Виам, наблюдая, как клиновидные уступы, причудливо складываясь, превращали поверхность стен в ровную гладь.

Но радость эта испарилась, как только парень понял, что разгадка головоломки не принесла ожидаемого результата. Не открылись никакие двери, пол не провалился, лифт не вознес его наверх, а движение стен не остановилось, всё так же бесшумно продолжая сжимать его тело в своих тисках. Напротив, всё стало только хуже, так как погас свет. Эта безысходность тут же отослала его в далекие воспоминания, когда в детстве он игрался с братом в доме родителей. У них была одна странная забава — ложиться на ковер и заворачиваться в него так, чтобы из рулона торчала только голова. И в те самые моменты, Виам чувствовал, как им овладевает ужас — ощущение обездвиженного тела с руками по швам было просто невыносимой пыткой. И сейчас с ним происходило нечто похожее — он оказался в тесном, сужающемся коридоре.

Парень кричал и начинал терять рассудок, проваливаясь куда-то в пронзающую болью и безнадежностью тьму, но крик этот не был воплем отчаяния — он был гласом борьбы, которую Виам не желал проигрывать, на пути к замеченному легкому свечению в конце этого коридора.

К сожалению, силы одного желания было недостаточно, чтобы победить. Виам сделал последний рывок. Закрыл глаза и, выдохнув, почувствовал, как проваливается в темноту.

Виам сидел на сухом и холодном бетонном полу, потирая плечо, которым ударился при падении. Парень был рад, что ошибся на счет себя самого, думая, что обречён быть насмерть задавленным, и оказался значительно расторопнее и ловчее, чем предполагал.

Он был поражен своим организмом, который в экстремальных ситуациях действовал, как автомат Калашникова — быстро, надежно, убойно, — в чем он не раз убеждался на протяжении своего опасного путешествия.

Да, Виам ошибся на счет себя самого, и ошибка эта стоила ему смерти.

Парень посмотрел на стену, из-за которой выскочил всего несколько секунд назад. Две её створки — прямоугольные колонны, медленно сомкнулись, а затем снова разошлись.

Молодой человек поднял глаза наверх и увидел, что на этой темной стене, прямо над ним, висела огромная с тусклой подсветкой надпись «урБАН», больше похожая на вывеску пафосного ночного клуба.

Это было последнее, что он видел. Сзади раздался выстрел.

Виам услышал выстрел. Резкая, кратковременная боль пронзила его грудь одновременно с вибрацией КвадраТату. Парень взревел, но крик этот не был воплем отчаяния — он был гласом борьбы, которую Виам не желал проигрывать, на пути к замеченному легкому свечению в конце этого коридора.

«Дежа вю…» — подумал парень и впервые был ему рад. Удача благоволила ему — теперь он знал, что его ждёт.

Выскочив из стены, он прыжком бросился к первому же укрытию. Затем, ко второму и третьему, успешно избегая попаданий огня противника. Он уже знал, где оказался и видел, что, хоть местами ещё и виднелись текстуры оживленной станции, с которой начались его приключения в Карантине, всё вокруг вновь превращалось в мрачное, тихое, пустынное строение, похожее на большой, много лет назад процветавший вокзал.

После очередной смены укрытия, Виам сваял оружие. Вглядываясь в затемненные области, он пытался отыскать того, кто скрывался здесь. На КвадраТату осталась цифра «2». Значит, теперь их было всего двое. И, как только глаза его привыкли, парень увидел на противоположной стороне платформы чей-то силуэт.

Тот стоял посреди перрона и не двигался. Он не выглядел напуганным или растерянным. Напротив, всё в нём говорило о том, что он собран и настроен решительно. В его руках было оружие, и он готов был действовать в любой момент. Впервые Виам почувствовал, какая уверенность, сила и угроза исходит от этого человека и осознал, что Дубликат пойдет до конца. Ведь они оба были здесь именно за этим. Каждый из них знал о своем предназначении, понимал свои задачи и преследовал свою цель.

— Закончим достойно и благородно. Дуэль, 2 фонарных пролета, 1 выстрел, — выкрикнул человек, предлагая вариант выяснения отношений.

— Сходимся по команде, выстрел — по желанию, — поднялся Виам и выставил свои условия, едва сдерживая дрожь в голосе.

Дубликат ничего не ответил, а только развеял оружие, закрыл глаза и поднял голову вверх.

Парень не знал, что чувствует его противник, да и не заботился об этом. Ему было важнее, что чувствовал он сам. Он вспоминал слова Тэна о том, что тот не хотел бы стрелять в знакомого человека… и, несмотря на скорбь из-за потери друга, был рад, что тот не дожил до этого момента, потому что тогда, это противостояние оказалось бы непосильным бременем.

— Готов? — громко спросил Дубликат, подняв руку вверх.

— Сходимся, — ответил Виам и, сделав несколько шагов, остановился у фонарного столба. Между ними было 4 пролета.

Два одинаковых человека смотрели друг на друга.

Два одинаковых действия были готовы дать два разных исхода — или гибель, или победу.

— …Один… — начал считать про себя Виам и сделал шаг навстречу.

На секунду ему показалось, что непоколебимость его дрогнула, но сомнения отступили, когда он сам себе повторил, что единственное различие между ними состояло в том, что соперник, в случае неудачи, лишь проснется, приняв всё за сон, а Виам уже не проснется никогда.

— …Два…

Молодые люди взвели оружие.

Сместив взгляд с мушки на цель, Виам видел, как Дубликат смотрел на него. В его глазах не было наглости и самодовольства, как в тех лицах, которые он видел в Загоне. Человек подмигнул Виаму.

— …Т…Тэн… — прошептал парень, спустив курок.

Грянули выстрелы. Виам вздрогнул. Дубликат упал на перрон.

Молодой человек опустил руку и ошарашено смотрел на тело только что стоявшего напротив него молодого, здорового, симпатичного парня. Виам не верил, что это произошло, не верил, что это уже случилось. Он же видел, что оранжевый Плимут шел прямо за ним и думал… чёрт, он надеялся, что Тэн погиб в той автокатастрофе. А теперь… проклятье! Он убит…

Виам подбежал к Дубликату. Он не знал, что сказать, не знал, что делать. Он просто присел в лужу крови, которая уже успела покинуть тело его друга, и глядел на него, едва сдерживая слёзы.

Парень понимал, что время пришло, а с ним появилось и чувство опустошения, которое Виам никогда не сможет заполнить. Вглядываясь в его лицо, всё крепче держа ещё теплую руку, он старался запомнить образ, желая навсегда сохранить в памяти этот момент — последний раз, когда они были вместе.

— Тэн, я…

— Грот. Гротеск Деврон, - с трудом выговорил Дубликат. — Прости, старик. Неважно себя чувствую. Сейчас только передохну, и…

Внезапно, прогремел выстрел. Виам пригнулся. КвадраТату завибрировала.

Парень медленно встал и развернулся в сторону, откуда прозвучал выстрел. Там он увидел ствол пистолета, из которого шел дым. Оружие было в руке силуэта крепкого мужчины в темной форме. Рядом с ним стояли двое.

Для прохождения Элиминации, от Индигената требовались умные, циничные, внезапные и безжалостные действия. Все до единого. От начала — до конца. Невзирая на привязанности и эмоции. Виам совершил решающий поступок, но оказался не готов к тому, что устранения всех Дубликатов недостаточно для победы. В его случае требовалось выбраться из сектора урБАН, скрывшись от Фискала. К сожалению, Виаму это не удалось.

— Поздравляю. Ты прошел Элиминацию, — сказал человек и вышел на свет.

— Ты… — с выдохом обратился Виам к Фискалу. Вернее к человеку, который мог им быть — перед ним стоял Харон. — На заправке, указав направление на Север, ты назвал меня по имени.

— Так… и что? — удивился паромщик.

— В Карантине моё имя мог знать только тот, кто знаком со мной лично, потому что я никому не представлялся. Ты — Викс Сидок.

Парень ощущал себя героем какого-то триллера, в котором жертва злодея стояла под его прицелом и была вынуждена слушать длинный монолог о том, как, за что и почему её будут долго и мучительно убивать. Однако здесь не было подобной ерунды. Человек с пистолетом направил оружие и, не задумываясь, спустил курок.

Виам зажмурился, хотя страха не испытывал. Он пошатнулся, но не от ранения, а от усталости. Он был настолько подавлен и измучен, что даже не сразу понял, что произнесенные слова адресованы ему:

— Какая знакомая сцена… — произнес человек в темной форме. — Только в прошлый раз это было быстро. Надеюсь, теперь мы оба вволю насладимся…

С этими словами, Харон сделал пару стремительных шагов и в прыжке, без замаха, выкинул правый прямой. Удар уронил Виама. Такой боли парень не испытывал никогда. Ему показалось, что кулак противника вошел в его череп и впечатал нос куда-то в затылок. Нокдаун мог стать нокаутом, если бы парень совсем не отреагировал на атаку противника. Однако ему удалось несколько увести голову назад.

Присев на колено, Виам решил обманным движением увернуться от следующего атакующего выпада, провалив его. Шаг назад и ешё один.

Дважды отскочив, он принял боксерскую правостороннюю стойку и приготовился к схватке. Парень не знал, почему Фискал не пристрелил его, но, вспомнив слова Харона, понял, что являлся источником ошибки, которую надо изучить.

Завязался рукопашный бой, который продолжался с переменным успехом. Навыки грепплинга у обоих оказались на высоте, поэтому соперники предпочитали биться в стойке.

Очередная серия ударов не достигла цели — два блока Виама и несколько движений маятника сделали своё дело. Фискал ожидал контр-атак, он был к ним готов, но парень вел игру пассивно.

Тогда соперник бросился на Виама, комбинируя атаки кулаками, локтями и коленями, но парень быстро переместил вес тела с ноги на ногу, избежал контакта, а затем нанес болезненные контр-удары в солнечное сплетение и подбородок.

Каждый из них уже почувствовал силу неприятеля, но у Фискала было преимущество — он не был человеком. Он не знал страха, не испытывал жалости, не чувствовал боли. Да, он получал физический урон, который мешал ему функционировать, но болью это назвать было нельзя.

Виам пытался нащупать слабое место противника и, постепенно приучал его к одной комбинации, как дошкольника на развивающем занятии приучают к правилу, что за двойкой следует тройка.

Удары Фискалом успешно блокировались. Он двигался резко, быстро, эффективно, всегда выбирая оптимальный путь до цели.

Казалось, что Виам не обращал внимания на повреждения, пока очередной удар не попал в уже отбитые рёбра — его лицо исказилось гримасой боли.

Костяшки его пальцев были сбиты, на лице появились свежие ссадины, а тело ныло от гематом.

Виам продолжал вести бой и, наблюдая за противником, пытался действовать на опережение. И вот, руки Фискала поднялись выше и были готовы отразить очередные 2–3, но, на этот раз, после двойки прошел мощный удар левой в корпус, в область печени.

Кулак беспрепятственно достиг тела, нанизывая плоть, как шампур свежее мясо, а затем сдвоенное комбо туда же — довершило связку, словно кулинарный молоток, добив отбивную.

Сдавленный выдох, вместе с каплями крови, вырвался из легких Фискала. Он оступился, на секунду потеряв равновесие, но быстро перестал заваливаться на бок, устояв на ногах.

Быстрый выпад, серия ударов, нырок, подсечка. Неудачный проход в ноги, колено на встречу, рассечение, лоукик.

Кровь в глаза, сломанный нос, попытка Фискала провести запрещенный прием и, в этот момент, молниеносная контр-атака Виама направила ребро ладони в кадык оппоненту. Затем, парень подпрыгнул и прямо в воздухе провел болевой прием на руку, закончив его на земле переломом правой конечности противника.

Фискал смотрел Виаму в глаза и, наверно, пытался что-то сказать, но вколоченный в шею кадык не позволил ему произнести ни одного членораздельного звука. Его легкие ещё какое-то время издавали прерывистое клокотание и сиплый хрип, пока совсем не затихли. Это была чистая победа.

 

XVII

— …есть ли среди вас те, кто считает, что все представители биологического вида homo sapiens рождаются с одинаковыми способностями? — Гелертер Валенти окинула взглядом аудиторию и, увидев несколько поднятых рук, продолжила, — хорошо, тогда почему кто-то предрасположен к точным наукам, другие более развиты физически, третьи больше склонны к гуманитарным предметам, а иные, одарены лидерскими качествами, организаторскими способностями и неестественно успешны в НЛП? — здесь она посмотрела на группу сидящих в центральной секции молодых людей, поскольку под термином «иные» подразумевались конкретные кадеты. — На каких этапах развития индивида происходит формирование предрасположенности к усвоению информации или ориентации на определенный её тип?

— Гелертер, скажите, — откликнулся один из присутствующих, — если рожденного в определенном социуме человека погрузить в некий отличный социум, то он будет считать себя его частью, переняв их культуру, особенности и язык?

— Определенно, да.

— Тогда буду ли я прав, утверждая, что вполне реально изначально сформировать, а затем развить любой навык благодаря обществу и окружающей среде?

— Можно утверждать, что существуют задатки базовых способностей и навыков, такие, как речь, слух, зрение, которые заложены природой человека на генетическом уровне. Их активация не зависит от среды обитания, поэтому, к примеру, некоторые дети, в отличие от своих сверстников, начинают говорить значительно позже, хотя слух, судя по реакции на звуковые раздражители, появляется на первых месяцах жизни. На ранних стадиях созревания индивида от окружающей среды полностью зависит развитие, поэтому, например, к трем годам, многие из детей уже не умеют плавать, хотя при рождении делают это машинально. Что же касается приобретаемых навыков, то тут не обойтись без такой вводной, как талант или гений — симбиоза природных характеристик особи, предрасположения к усвоению материала, способности анализировать и отражать полученные данные в новом формате на основании логических заключений. Задача же социума сводится к выявлению и раскрытию гения, но не формированию. В связи с чем, кадет, считаю, что ваше утверждение не будет верным.

Отвечая на вопросы и общаясь со своими слушателями, Гелертер Валенти Д’Арк любила передвигаться по арене, похожей на древнегреческий амфитеатр. Её выступления всегда были игрой на зрителя, это было шоу и спектакль одной актрисы, которая ловила восхищенные взгляды и ощущала немой восторг аудитории, готовой рукоплескать своему оратору. Она умела удивить, увлечь, заинтриговать наблюдавших за ней людей, взять в плен своих монологов или без труда разыграть их воображение.

Едва она закончила последнюю фразу, как свет погас. Помещение погрузилось в полный мрак. Через мгновение, посреди арены, в том самом месте, откуда всего секунду назад вещала лектор, воспламенился костер. Языки пламени сначала едва заметно, а затем, насколько это было возможно четко, осветили разрез трехмерной проекции первобытной пещеры. Каждый кадет прекрасно видел эту проекцию со своего места, так как каждое изображение здесь было персонализировано.

Гелертер вышла из сумрака и направилась к пламени. Чем ближе она подступала, тем крупнее становилась её тень, силуэт которой казался каким-то зловещим. Она взяла в руку пламя и, жадно рассматривая его, произнесла:

— Огонь… древнейшее из явлений, которое является спутником человека с первобытных времен. Загадка, которая тысячи лет двигает прогресс целого биологического вида. Стихия, способная изменить направление развития и вершить судьбу целых цивилизаций. Феномен, который, как некоторые утверждают, Большим Взрывом породил Вселенную. Причина жизни и… причина смерти! — неистово вскрикнула она и с размаху швырнула огонь на пол.

Пламя взметнулось и, будто в замедленном повторе, осенило испепеляющим заревом пространство. Никто, из сидящих сейчас там, никогда не видел ничего подобного. Проекция и звучание пожара были настолько натуральными, что силы одного только воображения хватало, чтобы физически ощутить его жар.

— Огонь… а что было у наших предков без него? — громко спросила Гелертер. — Каким был мир глазами человека, никогда не встречавшегося с огнем? Что представляло собой существование в первобытном мире?

После последнего вопроса огонь внезапно погас. Глазам требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полной темноте, поэтому кадеты, заинтригованные впечатлениями от увиденного, готовы были ловить каждый вздох лектора. Внезапно, они услышали звук, напоминающий приглушенный рык…

Никто не понимал, откуда он исходит, а глаза только начали улавливать силуэт Валенти, стоявший в слабом свете Луны и бесчисленных звезд глубокого черного неба, распростертого над их головами. В этом полумраке, рык, натягивая нервы, как струны арфы, становился, практически, осязаемым и, будто дотрагиваясь до людей, заставлял их резко оглядываться по сторонам, в поиске его источника, пока огромный саблезубый тигр не появился из сумрака.

Чудовище, созданное природой с одной целью — убивать, обладающее невиданной силой и непревзойденной реакцией, вскочило на стол одного из нижних рядов аудитории. Оно медленно кралось, обходя свою жертву, находящуюся в центре арены. Кадеты, сидевшие на пути этого хищника, замерли в ужасе и не могли произнести и звука, лишь надеясь дожить до конца лекции.

Гелертер Д’Арк, тем временем, глядя на хищника, продолжила монолог:

— Смысл жизни представлял собой борьбу за выживание, которая многократно обострялась во тьме. Как только заходило Солнце, человек практически лишался возможности ориентироваться в пространстве, в то время, как потенциальный противник из мира животных, был физически сильнее, выносливее, обладал инстинктом убийцы и прекрасно видел в темноте. Наши предки сталкивались с угрозой, шансы выжить в противостоянии с которой, стремились к нулю с каждым ходом противника, — и, в этот самый момент, тигр, в два прыжка преодолев разделявшее их расстояние, со свирепым оскалом кинулся на лектора.

— Огонь! — повелительно крикнула Валенти, будто отдав приказ, и он тут же ослепительно вспыхнул за её спиной.

Хищник взревел, каким-то невероятным образом поменял траекторию прыжка и в диком ужасе бросился прочь.

Пламя сияло, потрескивая в тишине, как огонь в камине. Гелертер, проводив взглядом животное, повернулась к нему и, смотря с нескрываемым восхищением, сказала:

— Нечто, что, когда-то не поддавалось объяснению. Сути и природу чего человек не мог осознать, а, тем более, контролировать. Сила, постигнув которую интеллектуально развивающееся существо получило шанс выжить. Так что же привело наших предков к её постижению? При каких обстоятельствах состоялся первый контакт? Была ли это молния, ударившая в дерево или, скажем, поток лавы, поджигающий всё на своем пути — это не важно. Важно, что контакт произошел.

Представим, что, каким-то образом, у человека появилась возможность увидеть огонь. Как можно воспринять то, с чем никогда не сталкивался ни в каком формате? Какие мысли и чувства наполнят существо, при встрече с неизвестным? — тут преподаватель повернула голову и посмотрела на кусты, листва и поросль которых расступилась перед показавшимся оттуда силуэтом человекоподобной твари.

Оно в оцепенении стояло и смотрело на метавшееся пламя. Гелертер подошла к нему. Она обходила его кругом, будто пытаясь вжиться в проекцию.

— Вы только вообразите жуть, окружившую это создание. Всепоглощающее чувство исступленного страха, которое подавляет волю и разум. И, в то же время, неимоверный трепет любопытства, который порождает безрассудное влечение. Так инстинкт самосохранения вступает в схватку с вожделением познать неведомое.

Наконец, существо, нерешительно оглядываясь по сторонам, сделало несколько осторожных и неуверенных шагов в направлении огня, замирая после каждого из них. Казалось, сейчас любой шорох мог остановить сердце этого создания.

— Да, да, любопытство берёт верх, — комментировала Гелертер, двигаясь параллельно. — Оно не знает, что перед ним, чего можно ожидать или остерегаться, к чему надо быть готовым. Всё восприятие мира строится на опыте взаимодействия с агрессивной окружающей средой, где опасность может подстерегать всюду. Да, оно всё ближе к историческому моменту, который определит ход эволюции потомков, перевернет представление о возможностях человека, обнаружит превосходство интеллекта над физической мощью.

Да, ступай к нему, смотри на него, — обращалась Валенти к проекции, неотступно следуя за ней, как наставник, ведущий подопечного к цели, — ощути эту манящую сущность, познай её силу, испытай могущество, овладей стихией… возьми её, сейчас же! — властно крикнула она, как тут же дикий вопль ужаса вырвался из пасти существа. Сумасшедшая боль пронзила его конечность, исказив лицо. Оно в панике бросилось в чащу, вопя, спотыкаясь и падая.

— Бежать! Быстрее! Не важно куда! Только бы скрыться. Только бы никогда больше не встречаться с этим, — глядя в след беглецу, рассуждала Валенти. — Страх. Несомненно, страх одержал верх в этом противоборстве с желанием. Ну и какова вероятность, что эта же самая особь, олицетворяющая человечество, попробует снова приблизиться к огню? — многозначительно бросила она в зал. — Показал ли её личный опыт, что это предел, который невозможно преодолеть? Что это табу — рубеж, который никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя пересекать?

При этих словах трехмерная панорама амфитеатра начала меняться, демонстрируя в хронологическим порядке достижения homo sapiens, которые были бы невозможны без огня.

— Однако табу было нарушено. Каким образом? Хм, по всей вероятности, в первобытном обществе нашелся некто, кто выбрал иной путь, преодолел препятствия и решил установить новые грани будущего, основываясь на опыте поколений и усвоив уроки прошлого. Эта особь и была обладателем гения или таланта — качества, появившегося вместе с биологическим видом и форсированного к развитию создавшимися обстоятельствами: статусом в иерархии, экспериментами, демонстрацией превосходства или прочими особыми потребностями.

Лекция подходила к концу, хотя едва ли кто-то из кадетов догадывался об этом.

— Тем не менее, — продолжила лектор, — существуют примеры социумов, которые, по тем или иным причинам, остались на первобытном уровне развития: племена туземцев тысячами лет жили в замкнутом, далеком от современной цивилизации мире. Они не развиваются, в привычном для нас понимании, пребывая на том же бытовом уровне многие поколения, поскольку их потребности в полной мере удовлетворяются. Поэтому напрашивается вопросы: почему, в связи с какими событиями представители других веток биологического вида начали развиваться? Как возникали идеи? Как стал возможен прогресс?

Подумайте над этим, а на следующем семинаре, непременно, обсудим ваши мысли.

— Гелертер Д’Арк, — обратился к ней один из кадетов, — вы хотите сказать, что прогресс двигался за счет интеллекта и индивидуальных действий отдельных личностей?

— Именно! В основе любого изобретения или значимого для эволюции открытия, изначально лежит идея конкретного человека.

— Гелертер, а что вы думаете о Шифт Теории? — спросил кто-то из аудитории, видимо, желающий блеснуть эрудицией.

Преподаватель, которая в этот момент повернулась спиной к слушателям, чтобы задать параграфы к изучению на тачскрине виртуальной панели, не прекращая вбивать символы, усмехнулась:

— Хах, Шифт-теория… это, если позволите, не более, чем набор предположений и догадок, в основе которых лежит желание объяснить некоторые процессы эволюции, а вернее прогресс и преодоление предела — начала было она, — а откуда, кадет, вам о ней известно? — поинтересовалась Гелертер, внимательно глядя на задавшего вопрос человека.

Однако ответа не последовало, так как низкий, густой вой сирены, который завершил занятие, сигнализировал общее построение.

В аудитории все стояли смирно, ожидая оффлайн приказа. Конечно, Гелертер могла громким, четким, хорошо поставленным командным голосом отдать его, как того требовал Устав, но сейчас ей было не до муштры — она хотела продолжить диалог с задавшим вопрос человеком.

— Вольно, — громко скомандовала она и кивком головы дала собеседнику понять, что разговор сейчас же будет продолжен.

Присутствующие направились к выходу, а человек, в сопровождении двух дам, спустился к трибуне:

— Блестящее выступление, — сказал он, улыбнувшись.

— Благодарю, Алексифер. Я люблю свою работу.

— Валенти, нам нужно поговорить. Извини, что не представляю тебе нашу спутницу, но, не сомневаюсь, мы можем обойтись без этих формальностей.

Гелертер Д’Арк была хорошо и давно знакома с Поверенным Малксом и прекрасно знала о его воспитанности и хороших манерах. Она поняла, что, раз он позволил себе так к ней обратиться, разговор предстоял серьезный.

Все трое были приглашены в кабинет Валенти, являвшейся воплощением мечты любого эрудита и ценителя знаний. Он выглядел, как огромная библиотека, упирающаяся верхними полками под свод высоких потолков. Здесь были тысячи и тысячи книг, хранивших в себе мысли, размышления и оттиски воображения великих людей.

Здесь также было большое окно, письменный стол и пара изящных кресел, стоящих на ковре около большого камина.

День выдался ясным, солнце было в зените, поэтому для точного определения времени часов не требовалось.

— Присаживайтесь, — предложила Валенти, проводя всех на балкон с видом на висячие сады. Из овальной интерактивной тумбы тут же выехали два мягких дивана, превратив её в стол. Он очень гармонично смотрелся с живой изгородью и обрешеткой, расположенной сверху, на которой вился плющ и росли цветы. — Выпьете чего-нибудь?

С этими словами из середины стола появился длинный бар со всевозможными напитками, бокалами и льдом, а сверху опустился такой же длины секционный контейнер, содержащий в себе разнообразные закуски, фрукты и сладости.

Гелертер понимала, что дела бывают срочные, но она никогда не позволяла себе оставаться без чашки крепкого чая.

— Валенти, ты, несомненно, в курсе всего происходящего. После встречи Комитета, нам удалось кое-что выяснить, но во время расследования появились вопросы к тебе, поэтому мы здесь. Скажи, пожалуйста, каким образом ты связана с этой юной леди? — просил Поверенный Малкс.

Выслушав вопрос Алексифера, Гелертер Д’Арк не была ни озадачена, ни удивлена. Валенти, казалось, вообще никак не отреагировала. Она какое-то время пила чай в тишине, просто глядя вдаль и размышляя о чем-то…

— Дрянь! — внезапно, выругалась Валенти и, поймав изумленные взгляды присутствующих, тут же извинилась, — Простите, просто язык прикусила. — А после, она повернулась к дверям лицом и, взглянув на них, обратилась к Малксу, — Это не так важно, Алекс, как важно знать, как он сюда попал.

— Кто он? — не понял Поверенный.

— Думаю, ты удивишься, какие интересные фигуры есть в Нижнем Пределе, — тихо сказала Гелертер Д’Арк, зная, как Алекс относится к его обитателям.

В этот момент, двери на балкон открылись, и в них вошел Виам Даалевтин — симпатичный и элегантный шатен в рубашке с закатанными рукавами, галстуке, приталенной жилетке, зауженными брюками и модными туфлями. Плечи его были расправлены, а взгляд был хищным. Он выглядел сосредоточенным и уверенным в себе. Стильная одежда подчеркивала его великолепную физическую форму, а следы боёв на лице и руках почти не были заметны.

Его сопровождали два Фискала и Директор Аланат Инитрам.

Все присутствующие повернулись к вошедшим. Фискал, увидев Поверенного Малкса, тут же отдал честь. Повисла немая пауза.

Виам осмотрел собравшихся, дважды кивнул — один раз Валенти и всем сидящим, и остановил свой взгляд на Олле, которая не сводила с него глаз.

Девушка страстно желала вскочить с места и броситься ему на шею. Внутренний голос подсказывал, что Виам был вовсе не против этого, но Оллу смущали его спутники — Директор и Фискал. Она понимала, что они сопровождают его не просто так, и ей не хотелось накалять обстановку и становиться причиной неприятностей.

Молодые люди всё поняли по взглядам друг друга. Честно говоря, парень не был из тех, кто получал удовольствие от ванильных сцен, но настоящий момент тронул его и попал в самое сердце. Виам подмигнул и слегка улыбнулся девушке, а её лицо залилось румянцем и озарилось улыбкой.

— Ну, и где вас носит? — строго спросила Гелертер Д’Арк.

— Ах-хах, что? — усмехнулся Директор, поперхнувшись напитком, который уже успел отпить. — Ты о нашем визите только 15 минут назад узнала. Прибыли сразу, как только Фискал забрал его из Карантина, — сказал Аланат, посмотрев на Виама.

— Директор, разрешите обратиться, — сказал Алексифер. Получив утвердительный кивок, он продолжил, — У меня есть вопросы к задержанному. Могу ли я их задать?

— Так точно, Поверенный Малкс, — ответил Аланат и уселся на диван.

— Как тебе удалось выжить на мостовой? — спросил у Виама Малкс.

— Вместе с нападавшими был Дубликат. Я не знаю, как ему удалось провернуть всё это, но прибиться к отряду Фискала и не раскрыть себя — это было умно, — кратко сообщил парень.

— Почему ты скрылся?

— После погони, я понял, что Фискал Бюро нужен только я. Значит, в отличие от меня, Олла с вами была в безопасности. Я хотел сам во всём разобраться и…

— Разобрался? — перебил его Поверенный.

— Не знаю. Вы мне скажите, — парировал Виам.

— Как тебе удалось сюда попасть? — спросил Алексифер и, как и все присутствующие, замолчал в ожидании истории самовольно прибывшего в Верхний Предел человека. Он считал, что Виаму не потребуются наводящие вопросы, так как, очевидно, Поверенного интересовало всё, что было связано с этим вторжением.

— Я всегда интересовался феноменами, вроде эффекта плацебо или, скажем, появления абсолютной памяти или гениальности в результате черепно-мозговых травм. Изучая подобные факты, я понял, что независимо от характера воздействия, любой организм может влиять на себя, либо подвергаться влиянию извне. А раз возможен процесс, то возможно и управление им.

Всё вокруг, так или иначе, связано между собой и единственное, что отделяет наш внутренний мир от внешнего — наше тело, а, точнее, кожа. Она — связующий орган, через который мы ощущаем и Мир, и себя. Следовательно, через неё Мир воздействует на нас, а мы — на него. Значит, воздействуя на кожу, мы можем повлиять на организм. Именно поэтому существуют практики всевозможного массажа стоп и кистей рук, с помощью которых можно регулировать работу своего тела.

— Так, а причем здесь татуировки? — поинтересовался Алексифер, посчитав, что рассказчик ушел от темы.

— Я искал ответы на свои вопросы в науке, пока, однажды, не узнал, что в начале XXI века, во время массовой гибели людей от цунами на островах в Юго-Восточной Азии, не погиб ни один представитель коренного населения. То есть, современная цивилизация, со всеми своими технологиями, не смогла сделать того, что аборигены сделали, просто общаясь с природой.

Эти туземцы сохранили и используют то, чего лишены мы — коллективные знания поколений за сотни и сотни лет, многие из которых передаются в мифах и хранятся в памяти, ибо некоторые их языки не имеют письменности.

Изучая культуру этих людей, очень скоро я нашел для себя подтверждение, что всё новое — хорошо забытое старое.

Некоторые их древние ритуалы были направлены на управление «полями вероятности», то есть на Мир и его события, с помощью изображений — того, что мы считаем наскальной живописью. Да, к примеру, воины рисовали на стенах богатую добычу и удачную охоту перед её началом, так как уже тогда понимали, что мысли материализуются. Думаю, это привело к тому, что потом…

— …потом они перенесли изображения на кожу, верно? — догадалась Кристи, посмотрев на Малкса, для которого это тоже теперь стало очевидным. — Похоже, это были первые попытки управления реальностью.

— Да. Получается, я искал связь человека и Мира в прогрессе и науке, а нашел её в прошлом — на самой примитивной ступени развития. Но самое главное, что мне удалось узнать про табуировку.

— Табуировку? — переспросил Директор Инитрам.

— Вы не ослышались, — подтвердил свои слова Виам, — я сказал «ТАБУировку». В их культуре это запретное изображение Черного Квадрата, которое наносили только посмертно, как знак перехода в Другой мир. Я нарушил этот запрет и нанес его себе, а когда начал видеть нестабильные изображения, то сам нашел «Декодер».

— Декодер? — переспросил Директор Инитрам, посмотрев на Валенти.

— В действительном Мире, — неожиданно, взяла слово Гелертер Д’Арк, — существует организация, носящая название «Декодер». Изначально, сообщество любознательных единомышленников, которые интересовались татуировками, их историей и предназначением, собирало информацию из любых доступных источников, и изучало всё, что, так или иначе, связано с этими символами. Но, затем, помимо многих занятных татуировок им, при систематизации данных, удалось обнаружить подозрительно точные совпадения в приданиях разных народов, культур и эпох. Речь шла о загадочных изображениях, которые давали возможность управлять своей реальностью и быть частью другого Мира. Найденные ими артефакты не давали конкретных представлений о том, как она выглядит, а предоставили только отсылки к геометрически правильным фигурам.

Так всё и осталось бы легендой, если бы в Декодере не появился апперцептик — человек, способный читать тату, нанося её на свою кожу. Ему, то есть ей, удалось восстановить КвадраТату, но не принцип её действия.

— Значит, получается, ты, обладая этой информацией, встретил апперцептика и выяснил…

— Биссектрис, — перебил Малкса Виам, — ее зовут Биссектрис.

— Чёрт, да хоть Кассиопея! Я даже твоего имени не запомню, парень. И, скорее всего, забуду даже, как ты выглядишь, едва этот разговор завершится, — выпалил Алексифер. — Мне важно разобраться, как и какого дьявола, ты сюда притащился. Меня беспокоит только Реальность. До всего остального мне дела нет, ясно?! Итак, продолжим, — спокойно сказал Поверенный, как будто секунду назад вовсе не повышал голос. — Ты встретился с апперцептиком, который выяснил предназначение татуировки, правильно?

— В общих чертах — да. Мы скомпилировали наши данные, но не могли понять принципа действия и механизма КвадраТату, поэтому Биссектрис, — нарочно сделал акцент на имени Виам, — в шутку сказала, что это похоже на каргокульт…

— Каргокульт? А при чём здесь он? — спросил Поверенный, взглянув на Директора, а потом на Валенти.

— Вы знаете, что этот термин применим к любой деятельности или предмету, которые обладают внешними признаками чего-либо, но полностью лишены понимания сути. Другими словами, это сохранение формы без содержания.

— Уже жалею, что спросил… Ближе к делу. К чему ты ведешь? — устало произнес Алексифер.

— В годы Второй Мировой войны, — начал он, — атоллы Тихого океана, стали платформами для военных баз войск союзников. Тогда многие племена папуасов впервые увидели бледнолицых — представителей другой цивилизации и расы.

Белые люди вели поразительный для аборигенов образ жизни. Они строили площадки для огромных железных птиц, сооружали вышки и молились в них, бормоча слова в какие-то ящики.

При появлении, из чрева тех птиц извлекались невероятные сокровища: продовольствие, которое не надо было взращивать; одежда, которую не надо было мастерить; снадобья, которые исцеляли болезни; крепкие металлические инструменты и даже копья, стреляющие огнем. При этом, бледнолицые ничего не изготавливали самостоятельно, не собирали урожай, ни на кого не охотились. Они только вели хозяйственную деятельность, маршировали и организовывали массовые мероприятия.

Местные подумали, что подобные ритуалы, очевидно, позволяют общаться с богами, ведь только им под силу создавать такие богатства и присылать их в стальных птицах.

Вскоре война завершилась, а с ней прекратилась и поставка грузов. Армия отправилась на континент, оставив папуасам множество построек и припасов. Но, как только все они закончились, встал вопрос — «что дальше?», ибо аборигены не желали возвращаться к земледелию, рыболовству и охоте. Зачем, если можно получать дары, просто «молясь» и совершая определенные обряды?

Решение пришло само собой: нужно в точности повторять всё, что делали бледнолицые, и тогда боги пришлют своих птиц.

Аборигены стали подражать образу жизни белого человека, потому что их общество, из-за отсутствия знания, было не в состоянии понять технологии более развитой цивилизации и могло лишь имитировать её внешние атрибуты.

Из подручных средств, папуасы строили макеты самолетов, «антенны» и «радиовышки». В них дежурили «диспетчеры», которые носили на голове муляжи наушников из кокосов, а в качестве «рации» использовали коробки с рисунками. Туземцы старательно маршировали с палками, изображавшими винтовки, а на тщательно оберегаемых взлетно-посадочных полосах, по ночам зажигали факелы, символизировавшие посадочные…

— Так, довольно. Это было очень занимательно, — остановил монолог Алексифер. — При чём здесь КвадраТату?

— Я как раз собирался перейти к сути, — сообщил Виам. — Полагаю, вам знакомы эти вещи, — он спроецировал в пространство Черный квадрат Казимира Малевича и модель куба Эрнесто Рубика. — Оба эти артефакта взаимосвязаны и, уверен, мои ассоциации для вас очевидны. Начнем с картины. Одно из самых загадочных произведений за всю историю человечества, споры вокруг которого, не утихают до сих пор. Между тем, мало кто знает, что существуют шесть квадратов: 3 копии черного, один красный и один белый. Зачем же понадобилось рисовать ещё несколько? И почему разных цветов? Какой был в этом смысл? Ответ был найден при изучении всех картин одновременно.

На каждом из полотен были обнаружены, на первый взгляд, не связанные между собой отдельные символы из мертвых языков великих цивилизаций. По отдельности они были лишены смысла, но когда квадраты наложили друг на друга, появились фразы.

Дешифровав их, мы получили числа, символы и буквы, которые отсортировали по дате написания картин: «Арифмос 123№ 1254W′, 00:00, 13 MHz». — Для наглядности, всё описываемое тоже появлялось на проекции, прямо поверх полотна. — Стало понятно, что данные с пяти квадратов относятся ко времени, частоте и координатам. Не ясным оставалось предназначение шестого квадрата. Однако, когда мы приняли во внимание, что «Арифмос» с древнегреческого переводится, как «число», а число в квадрате — это степень. Значит, надо было возвести все имеющиеся данные в квадрат. В результате, мы получили координаты: 1°51′29″ с. ш. 157°25′16″ з. д., соответствующие географическому положению конкретного места в республике Кирибати, и частоту 169.000 MHz. Теперь у нас было время, место и сигнал, принятый на указанной частоте, который не поддавался дешифровке.

После этих слов, Виам, растопырив пальцы, вытянул над проекциями руку ладонью вниз и, словно собрав в кулак, убрал их. Затем, сложил ладони вместе, развел руки в стороны, и между ними появилось трехмерное изображение планеты. Парень поменял масштаб её поверхности и продолжил говорить. Каждое следующее слово рассказчика сопровождалось реалистичными проекциями.

— Итак, Кирибати, остров Рождества — самый крупный атолл в Мире. Единственное на планете место, располагающееся сразу в четырех полушариях. Одна страна в четырех местах, как один объект в четырех исполнениях — 4 черных квадрата. Вместе с ещё двумя квадратами, эта композиция символизировала бытие и время:

— 4 черных части — это настоящее — покрытые мраком варианты развития событий и возможности для принятия решения по квадрату Декарта.

— 1 красная часть — это прошлое, которое не изменить. Оно уже проявилось, как чёрно-белая фотография при красном свете.

— 1 белая часть — это будущее. Чистый лист неопределенности.

— Хм, весьма недурно, — одобрительно оценил изыскания Алексифер, кивнув головой и слегка улыбнувшись. Создавалось впечатление, что ему есть что сказать, но либо момент был не подходящим, либо ему хотелось сначала дослушать.

— Отмеченным на карте местом оказалось древнее кладбище. Ничего интересного оно собой не представляло, кроме необычного орнамента на всех, без исключения, надгробных камнях: белый крест гамма́дион — комбинация четырёх букв «гамма», больше известная, как свастика. Вот только вместо загнутых под прямым углом концов, были руки.

На трех из этих рук были изображения: квадрат, круг, треугольник, а четвертая была без рисунка. Все они были либо черными, либо одна из них — красной.

Мы расспросили шаманов местных племён и выяснили, что у каждой из трех общин есть свой культ формы, знак которой они наносят на тело. Именно принадлежность к одной из них обозначается на камнях красным цветом. А когда мы спросили об орнаменте свастики, нам поведали сказание о четвертом племени. В этом мифе упоминалось, что на островах некогда существовала ещё одна община, которая совместила в своём культе все три формы и бесследно исчезла.

К полуночи, мы снова вернулись на кладбище и смотрели на единственное, что было видно — ясное небо. В указанное время, над нами завис спутник, и стало понятно, чей сигнал был принят.

После, Декодер атаковал базы данных ведущих космических агентств мира и военных ведомств, и нашел упоминания об объекте, природу и происхождение которого те сами пытались определить. Стало понятно, что оно не принадлежат никому, а, следовательно, запущено раньше 4 октября 1957 года.

— А почему раньше этой даты? — спросила Кристи.

— Первый искусственный спутник Земли был запущен на орбиту 4 октября 1957 года. С этого момента орбита и все объекты на ней полностью контролируются, — пояснил он. — Теперь, нам оставалось только расшифровать сигнал. Мы собрали все данные воедино и стали задавать вопросы «почему?», увязывая одно с другим. И скоро поняли, что координаты указывали единственное место, где сигнал может быть расшифрован. Дело в том, что до появления миссионеров, население Кирибати говорило на особом языке, который не имел письменной формы — его можно было только услышать. С помощью шаманов оставшихся племен, мы расшифровали сигнал и получили данные, в которых были упоминания о работе КвадраТату с историческими вставками о Фаэтоне, Великом Индиктионе и Человеке 2.0.

— А теперь, самое главное, — сказал Виам и сделал паузу. Все присутствующие внимательно слушали. Даже Повереный Малкс замолчал под впечатлением от уже услышанного. — Декодер считает, что Чёрный квадрат — это каргокульт — имитация, без понимания сути. Это отражение того, что автор видел и использовал в Верхнем Пределе, но, утратив с ним связь, перестал понимать смысл, сохранив лишь внешний образ в своем творчестве.

— Так, минуточку, — возбужденно вмешалась Кристи, — ты говоришь, что картина Чёрный квадрат — это имитация?

— Нет, не только чёрный — все 6 квадратов. Да, автор прежде видел и использовал КвадраТату. Другими словами, мы думаем, что Казимир Малевич был Эксом.

— Так… а при чём здесь куб Рубика? — поинтересовался Поверенный Инитрам.

— Оу, да, чуть не забыл… кубик — тоже имитация. 6 квадратов — это грани куба. 54 секции — это французская колода. И головоломка имеет только одно решение, то есть — определение единственного Квирита. Конструктор этого артефакта имитировал то, что видел и, возможно, использовал в Реальности, — закончил Виам.

Алексифер молчал. Он пребывал в раздумьях и смотрел на Виама, анализируя всё им сказанное. «Пожалуй, Валенти права… В Действительности есть очень интересные фигуры», — заключил он про себя.

— Что ж, вы неплохо поработали с татуировкой и квадратами, — заявил Поверенный Малкс. — Их, действительно, надо рассматривать, как ансамбль, как куб, который символизирует глубину Мира, ибо в Реальности не 4 части Света, как в Нижнем Пределе, а 6. Помимо четырех сторон, есть ещё верх и низ, так как Квириты живут на Земле, под и над ней.

Кирибати — это не островное государство, как вы считаете. Атоллы — это лишь выходы на поверхность планеты. Сам остров находится под водой и в Реальном мире называется АкваГарта. В Действительности же, он известен вам, как Атлантида. Да-да, та самая Атлантида, которую вы так давно и безуспешно ищете.

Ну, а шестая сторона света — Асгард — небесный город, разбросанный по множеству облаков. Именно в нем мы все сейчас и находимся.

— Что же касается куба… — тут Алексифер сделал небольшую паузу, посмотрев на Директора Инитрама. Тот понял, что Малксу требовалось разрешение на разглашение информации, поэтому сам взял слово:

— Как в Нижнем Пределе есть неуместные артефакты, так и в Верхнем они тоже имеются. Мы считаем, что этот куб — древний артефакт — нечто очень могущественное и таинственное. Нам почти ничего о нем неизвестно, кроме того, что он связан с КвадраТату.

— Виам, как бы то ни было, проникнув в Реальность, ты нарушил ДекаЛог, поэтому должен понести наказание, — сказал Поверенный Малкс.

— Он, безусловно, нарушитель, но, думаю, он загладил свою вину, — сказала Валенти и посмотрела на Директора Инитрама. Тот кивнул ей и тут же посмотрел на Кристи, которая подтвердила, что Система считает ошибку исправленной.

— А разве Карантин — это не наказание? — спросил молодой человек.

— Нет. Сектор урБАН — это место, где изучают ошибки, — сказала Гелертер Д’Арк.

— Что? Да вы хоть знаете, что там происходит? Какое дерьмо там творится? Вы тут сидите и рассуждаете об элите вида, живя в утопическом мире, а у самих в Карантине охота на людей…

— Вот, наглец, — улыбнулся Директор Аланат Инитрам. — Люблю таких!

Валенти тоже улыбнулась, а потом серьезно сказала:

— Это не люди, а ошибки, и это не охота, а обучение. Вам предстоит многое узнать, молодые люди, и, боюсь, некоторые вещи вам не понравятся.

Судьбоносные события в истории повторяются, развиваясь по определенному циклу, называемому Спиралью времени. Наши Архивы подтверждают, что настоящее, порой, с потрясающей точностью копирует давно минувшие события. Периодические повторы, необъяснимые с точки зрения обычной логики, случаются и в жизни целых цивилизаций. Именно это сейчас и происходит…

В этот момент зазвонил телефон.

— Извините, — произнесла Гелертер и ответила на звонок. — Семь? Поняла. Благодарю. Мы будем там к вечеру, — сказала Валенти и закончила разговор. Затем, обратилась ко всем присутствующим, — Через 2 часа вылетаем на Сферу 7.

— На Сферу 7? — удивилась Олла.

— На ближнюю из трех Лун. Так понятнее? — уточнила Валенти.

— Нет, — сказала девушка.

— Ну и отлично, — заключила Гелертер и направилась к выходу. — Все вопросы после Церемонии Посвящения, а то, боюсь, реальное устройство Солнечной системы повергнет вас в смятение.

— Гелертер! Подождите! У меня есть вопросы, — требовательным тоном сказал Виам. Она остановилась и повернулась к нему. — Что я сделал не так? Почему я — Экс. За что меня определили в Карантин?

Валенти перевела взгляд на Директора Инитрама. Тот понял, что пришло время рассказать открыть карты:

— Несколько лет назад в программе Перплексус произошел сбой, в результате которого Квиритами стали сразу два Индигината одной колоды. Реальность восприняла это, как ошибку, и направила обоих в Карантин, но люди посчитали такое решение несправедливым.

Они быстро освоились в секторе урБАН и стали работать над тем, как выбраться оттуда. Один отправился в Загон и существовал там, добывая Коррекцию, а второй писал код, способный обойти защиту. К сожалению, что бы они ни делали, результатов всё не было.

Первый, со временем, стал настоящей легендой Загона, а второй, как ему казалось, придумал, как обхитрить Систему. Он тоже отправился в Загон и убил своего друга. Расчет его был прост и гениален — исправив этим поступком ошибку и оставив в Системе только одного Квирита, он получил Коррекцию, а вместе с ним и её алгоритм. Написанная им программа скопировала его код, после чего ему удалось усовершенствовать его и применить для работы с Эфиром и переходами между Пределами.

Это позволило ему влиять на поля вероятности и организовать порядок всех последующих событий. Это позволило ему вернуть своего друга в Реальность. Это позволяло ему быть Хароном.

А мы… Управление совместно с Небесной Академией наблюдало за всем процессом, оценивая работу Квиритов и потенциал тех, кто, по той или иной причине, был забракован Системой.

— Викс… — с выдохом прошептал Виам.

Он не верил своим ушам. Его душа металась, как дикий зверь, пойманный в клетку. Парень был готов выть от горя и в ярости рвать на себе волосы — он вспомнил всё! Виам убил человека, который придумал, как освободить их. Обоих. Он сел на диван и обхватил голову руками.

Парень знал, что случайности не случайны, и теперь видел всё совершенно в другом свете. Его возвращение, сопутствующие приключения и пересечения со всеми персонажами были, так или иначе, спланированы. Биссектрис, Олла, Янус, Алексифер, Крис, Тэн, Евика, Харон, Клефт, Гелертер Д’Арк, Директор Инитрам и Викс — все они являлись частью огромной головоломки, которую ему удалось собрать воедино. Невероятно!

В то же время, он не понимал, почему Харон ничего ему не сказал, и чувствовал какую-то несправедливость: если он уже был Квиритом, то почему ему снова пришлось проходить Элиминацию, чтобы вернуть себе Гражданство? И ответ приходил сам собой: любой, кто не прошел её — не достоин Реальности. Такова была её цена.

Вместе с Виамом своим ушам не верил и Поверенный Малкс. Вся его команда и он сам, оказались пешками в этой грандиозной многоходовке.

Алекс посмотрел на Кристи. Он не сомневался, что Отдел Баланса, если и не принимал активное участие во всей операции, то контролировал риски, поэтому он обнял её и сказал:

— Я тобой горжусь. Ты у меня такая умница.

— Постойте, — вдруг, опомнился Виам. — Если… если Викс был моим Дубликатом, почему КвадраТату не отреагировала, когда я его устранил?

Но ответа на вопрос не прозвучало, лишь только Поверенный Малкс подумал: «Выходит, Объект № 1 не просыпался. Это было тело Викса Сидока. Система сразу исключила его из числа элиминатов».

— Потому, что я — часть Системы, — внезапно, сказал один человек в темной форме. — Потому, что я — автономный элемент, — продолжил второй.

— Чего так долго? — спросил у него Директор Аланат Инитрам.

— Да горло немного болело, — ответил Викс, трогая свою шею и глядя на Виама. — Ну, здравствуй, старина!

Подобное появление было ответом на первый вопрос. Виам сразу вспомнил слова Харона, который сказал, что сам прошел через обратный процесс конвертации, когда речь шла о материализации цифрового кода. Другими словами, он стал цифровым Дубликатом, способным быть как частью Системы, так и автономным элементом. Наверно, в этом и заключалась технология трансформации Эфира, о которой говорил Клефт.

Они не виделись несколько лет, но не узнать друг друга они не могли. Тем более, когда на лице паромщика не было кибер-маски.

— Прости. Прости меня, старик. Я так рад тебя видеть, — сказал Виам заключенному в его объятия другу.

— С возвращением, приятель. И ты меня прости, — ответил Сидок. — Не всё прошло гладко… Только кадык мне сразу не вырывай, ладно?

— Ах-хах, ладно. Живи пока, — усмехнулся парень. — Но, зачем мы вообще дрались?

— Чтобы избежать нарушения баланса. По этой же причине, я не рассказал тебе свой план. Если бы ты всё знал и вернулся, это было бы читерством с твоей стороны. Если бы я рассказал, не дав шанса восстановить баланс — это было бы читерством с моей.

— Нормально… а если бы ты победил?

— Судя по тому, что мы сейчас здесь — мы победили оба. Или ты чем-то недоволен? Реванш?

— Так, молодые люди, у нас мало времени. Все вопросы и общение оставьте на потом. Сейчас на Церемонию Посвящения, затем на Сферу 7. Выполнять, — твердо произнесла Гелертер Д’Арк и скрылась в дверях.

— Люблю церемонии… — произнесла Кристи, вставая. Она взялась за протянутую ей Директором Инитрамом руку и проследовала с ним за вошедшей в здание Валенти Д’Арк.

— Поверенный Малкс… один вопрос, можно? — спросила Олла замешкавшегося у напитков с закусками Алекса.

Поверенный утвердительно кивнул. Он и рад был бы что-либо сказать, но его рот был забит едой.

— О чем говорила Гелертер Валенти? Что такое Сфера 7? — переспросила она.

— Вам ещё многое предстоит узнать, — наконец прожевав, сказал Алекс. — Если коротко, то в Действительном мире давно ходят слухи, что Луна — не небесное тело, а проекция, — загадочно произнес он и замолчал.

— Ну, это правда? — не выдержала девушка.

— И да, и нет. Все планеты Солнечной системы, их спутники, которые вы наблюдаете в телескопы, к которым направляются ваши зонды, — это проекции, но это не значит, что они не являются физическими небесными телами. От вас просто скрыто то, что на них…

— Малкс, вы идете, нет? — внезапно послышался голос Кристи изнутри здания.

— Оу, да! На всех парусах, — громко выкрикнул Алексифер и, подмигнув Олле, пошел к дверям. — Нам пора…

Виам проводил удаляющихся Алекса и Викса взглядом, и глубоко вдохнул, почувствовав прилив адреналина. Тепло разливалось по всему его телу. Парень, словно, ощутил её дыхание на своей коже — той, о которой он всё это время думал. Повернувшись, он увидел красивую девушку, стоявшую за его спиной.

Олла, ничего не говоря, прыгнула ему на шею. Всё, чего она сейчас желала — забыться и ни о чем не думать. Всё, чего она сейчас хотела — его рук и объятий.

«Как же я соскучился…» — едва не сорвалось с его языка, когда он прижал девушку к себе.

«Как же я рада тебя видеть…» — чуть не вылетело из её уст.

Эти фразы витали вокруг. Они были ожидаемы, они были предсказуемы. Они были банальны. Настолько, что не были произнесены, потому что обыкновенное закончилось с самого момента их первой встречи:

— Хм, так как ты сказала тебя зовут? — спросил Виам, немного отклонившись назад и посмотрев девушке в глаза.

— Хах, я не говорила, приятель, — ответила Олла, усмехнувшись. — Не имею привычки представляться всяким незнакомцам.