— Ты это видишь? — спросила Олла.

— О, да, — произнес Виам тоном, которым обычно парни оценивают девушек.

Она повернулась, не сомневаясь, что он пялится на неё, но обнаружила, что это не так. Молодой человек повернулся к ней и поинтересовался:

— Что?

— Ничего. Просто удивлена. Удивлена твоим ответом. Я ожидала услышать что-то вроде «Единственный яркий и цветной квартал во всём монохромном городе? Конечно, не вижу», — спародировала она его.

— Ах-хах, похоже. Я, знаешь ли, люблю удивлять, — сообщил парень, ухмыльнувшись.

Где-то позади, а затем по периметру, удаляющимся приглушенным скрежетом, протяжным гулом и мерцанием текстур, словно раскатом грома с молниями, снова дали о себе знать графические помехи.

Ребята осмотрелись, и Виам, встретившись взглядом с Оллой, качнул головой в сторону цветного квартала, приглашая пройти в его направлении. Предложение было поддержано одобрительным кивком.

Площадь со сквером, в отличие от окружающих построек, не касались никакие изменения. Там были люди и вели они себя спокойно и размеренно, будто не замечая происходящего вокруг.

— Думаю, осторожность нам не помешает. Побудь здесь. Я сейчас вернусь, — сказал Виам и отправился на разведку.

Остановившись у самой кромки, где черный асфальт с бордюром примыкал к коричневым плитам, парень посмотрел себе под ноги, и аккуратно двинулся вперед. Первый же шаг будто перенес его из звуконепроницаемого подсобного помещения за двойным зеркалом внутрь шикарной комнаты, на стене которой это зеркало висело. Это было похоже на то, если бы в яркий солнечный день он вышел из темной подземной шахты на поверхность.

Город здесь выглядел совершенно обыкновенным. Бегло осмотревшись, парень повернулся к Олле и увидел, что она стоит не у черно-белого здания, а у хорошо знакомой витрины местного барбершопа. Виам направился к ней и через несколько шагов снова очутился в безлюдном монохромном пространстве.

Он посмотрел на девушку, а потом начал что-то искать глазами. Улыбка сошла с его лица.

— Олла… Олла, ты где? — громко спросил он несколько раз, будто не замечая её.

— Виам, завязывай, — усмехнулась она, но уже через мгновение ей стало не до смеха. Виам её не видел. Страх, буквально, забрался под кожу и…

— Шучу… идём, — широко улыбаясь, сказал он. Ему, несомненно, доставил удовольствие этот удачный розыгрыш.

— Дурак, — в сердцах бросила Олла, теперь понимая, почему этим словом его назвали девушки в кафе. — И так страшно, а ещё ты тут со своими приколами… Это не смешно, Виам.

— Прости-прости. Ах-хах. Я не мог не попробовать.

Ребята неспешно шли среди прогуливающихся людей. Оглядываясь по сторонам, они не наблюдали ничего необычного, кроме того, что пару раз возвращались в пустой город, выходя за границы площади.

— Думаешь, у нас ничего не получилось? — спросила девушка.

— У нас? Не знаю. Мы же ещё не пробовали, — ответил Виам и улыбнулся. Затем, он посмотрел на свой телефон, в который только что продиктовал сообщение на автоответчик Бисс, и обнажил татуировку. — С Биссектрис я связаться пока не могу, а спросить больше не у кого. КвадраТату… мне казалось, она должна… ну, как-то заработать, что ли, — задумчиво сообщил он. — А переход… в общем, по-моему, пространство изменилось для нас, но мы для пространства остались прежними, понимаешь?

— Пока не очень, — отозвалась Олла.

— Ну, это всё равно, что перемещаться в нём, находясь в одном положении, — уточнил парень. — Картинки меняются, а ты остаешься. Я это к чему: на чём бы, откуда и куда ты не направлялся, всегда существует аварийный выход. Может, эта площадь и есть нечто подобное? Окно назад, в Действительность?

— М-да, — заключила девушка, словно Виам сказал несусветную глупость, и, увидев его реакцию, улыбнулась, дав понять, что тоже шутить умеет. — Твоя версия, конечно, кое-что объясняет, но, думаю, есть смысл дождаться, пока перезвонит Бисс. Мы не можем к ней отправиться, но, ведь, если не можем мы, не факт, что она не сможет добраться до нас, верно? — бодро выговорила Олла, решив, что позитивный настрой сейчас будет кстати.

— Согласен, — ответил Виам.

— Отлично! Тогда пошли, — сказала она и схватила своего спутника за руку, увлекая за собой к большому скоплению людей на площади.

Блошиный рынок был прекрасен тем, что имел особенность внезапно появляться ниоткуда и туда же бесследно исчезать, и наткнуться на него здесь было приятным сюрпризом и своего рода удачей.

На развалах было полно всевозможного барахла: чьи-то личные вещи, предметы старины, книги, винтажная утварь, удивительные сувениры, рукодельные изделия, одежда и прочие занятные и не очень безделушки. Конечно, здесь не продавалось вещей первой необходимости, а коллекционные и экзотические экспонаты встречались не часто, но что-то необычное находилось всегда.

Местные дельцы активно зазывали прохожих к своим лоткам, хотя в этом не было необходимости. При видимой конкуренции, её тут не существовало в принципе, так как вероятность отыскать две похожие вещи была, практически, равна нулю. И даже если что-то оказывалось схожим, вся прелесть товара заключалась в том, что у каждого артефакта была своя история, которую с охотой и в красках могли поведать невероятно колоритные продавцы.

Это было дивное место, куда одни приходили за воспоминаниями, другие за чувством ностальгии, а некоторые, чтобы пообщаться и послушать байки местных старожилов, иной раз, настолько увлекательные и необыкновенные, что оставалось только поражаться, кто их сочиняет.

— Зачем мы сюда пришли? — наконец, спросил Виам, стоя у развала с какими-то глиняными фигурками.

— А ты как думаешь? Развлекаться, конечно. В любом случае, я не собираюсь просто стоять и ждать, когда что-нибудь ещё случится. Да и что ещё делать? Есть я не хочу, пить тоже не хочу, в туалет… мм, — она сделала паузу, изобразив на лице напряженность. — Вот так! Уже не хочу…

— Фу-у! — сказал Виам и рассмеялся.

— Так-то лучше! Давай веселиться, пока можем, или пока ответы на наши вопросы сами нас не найдут.

Ребята бродили между покупателями и рядами без определенной цели. Честно говоря, поставить её в подобных местах попросту невозможно, так как хождение по подобным распродажам похоже на игру дилетанта в головоломку «Сапер» — никогда не знаешь, когда наткнешься на бомбу.

У некоторых лотков они примеряли маски, одежду, головные уборы, крутясь у зеркал, и подшучивая друг над другом. У других просто весело проводили время, обсуждая заинтересовавшие их вещи, или общались с продавцами, слушая их рассказы.

И сейчас Олла замерла у развала, остановив свой взгляд на нескольких старых фотографиях. Сами по себе они не вызывали восторга и не являлись шедевром, достойным Пулитцеровской премии, но, по какой-то причине, привлекли её внимание.

В это время, Виам, нацепив повязку на глаз, вертя в одной руке массивный компас, а в другой повидавшую виды саблю, самозабвенно рассказывал что-то о морских приключениях и кровожадных пиратах, когда, неожиданно для себя, обнаружил, что Олла не рядом и вовсе его не слушает. Он положил предметы обратно на лоток барахольщика и поспешил узнать, чем же она так увлечена.

Девушка стояла и думала, что на фоне остальных красочных и «живых» предметов, эти фотографии выглядели чёрно-белым пятном из далекого прошлого. Олла взяла их в руки и, перебирая, наткнулась на изображение, которое показалось ей странным. Не досмотрев до конца, она отложила все, кроме него.

На нем в полный рост стояла богато убранная украшениями статная молодая дама в красиво пошитом платье. На её плечах был полушубок, в руках — пышный веер, а голову венчал убор, похожий на диадему. На первый взгляд тут не было ничего необыкновенного, однако, Олла изучала фотографию, пытаясь понять, что же в ней особенного. Пожалуй, с уверенностью можно было отметить одно — изображенная на ней особа была поразительно…

— Что ты здесь делаешь? — оборвал её мысль Виам, посмотрев на фотографию, а затем на Оллу.

— В смысле? А на что это похоже?

— Это похоже на… не знаю. Если бы это было очевидно, я бы не спрашивал.

— Даже теряюсь, что сказать, — произнесла девушка с нескрываемым удивлением, просто не веря, что описывает происходящее зрячему человеку, который стоит в полуметре от неё, — Я рассматриваю фотографию.

— Ах-хах, правда? Спасибо, кэп! Я же про неё и говорю. Что ты делаешь на этой фотографии?

— Не поняла.

— Ну, вот же, посмотри. Видишь? Одно лицо, — указав на женскую фигуру, сказал он, — Разве это не ты?

— Хм, ну не знаю, — поспешила ответить она, хотя секунду назад сама об этом задумалась. — И вправду, очень похоже.

На обороте снимка оказалась неразборчивая надпись и дата. Единственное, что удалось определить — сделана фотография была в начале XX века.

— Скажите, а эта фотография принадлежит вам? Она настоящая? — обратилась Олла к продавцу.

Хозяином лотка был невысокий пожилой мужчина, с седыми усами, бородой и очками с разнообразными линзами, как у часовщика. Он взял картинку из её рук в свои так неуклюже, что чуть было не уронил, а потом, посмотрев на неё, удивленно спросил голосом с хрипотцой:

— Какая фотография, дочка?

— Эм… та, что у вас в руках, — не менее удивленно сказала Олла.

— Но, здесь ничего нет, — передавая рамку обратно, сообщил старик.

— Как нет? Здесь же… только что была фотография, — неуверенно пробормотала Олла, растерянно смотря на пустую рамку.

Виам отреагировал весьма спокойно, а затем заговорил с торговцем:

— Покажите, пожалуйста, ещё раз.

— Показать? О чем вы, молодой человек? — отозвался тот.

— О вашем трюке, — улыбнулся ему парень.

Лицо старика озарила радость:

— Ну, наконец-то! — воскликнул он и снова проделал этот фокус: взял рамку, притворившись, что чуть не уронил её, и ловким, почти незаметным движением, поменял предмет на прежний.

Затем, улыбка сошла с его лица и он задумался.

— Никто ни разу не заметил этого, — тяжело вздохнув, грустно сказал старик, — Мою неловкость всегда списывали на возраст и старческую неуклюжесть. А иногда даже недобро посмеивались или ругали меня, если я что-нибудь ронял. Было время, когда я мечтал, что буду пойман, и люди заметят ювелирную работу иллюзиониста, но никому даже в голову не приходило, что всё может быть не так, как кажется. Думаю, мне надо вас благодарить, что разглядели за внешностью старика пусть не такого, как раньше, но всё ещё на что-то годного человека…

Старьевщик неторопливо забил в свою трубку табак, прикурил и облокотился на прилавок. Клубы белого, густого, выдыхаемого им дыма парили отчего-то не вверх, а вниз, расстилаясь по прилавку и окутывая разложенные на нем предметы.

Сделав ещё одну затяжку, он взглянул на ребят, будто впервые их видит и сказал:

— О, молодые люди, здравствуйте. Желаете что-нибудь посмотреть?

Ребята переглянулись, не зная, как реагировать на эти слова.

— Эм… Нет, спасибо. Мы хотели бы всё же услышать историю этой фотографии.

— Какой фотографии? — похоже, старик действительно всё забыл и не понимал о чем речь, пока, вдруг, его лицо не расплылось в широкой улыбке. — Попались?

Ребята, хоть и оценили шутку, всё равно недовольно посмотрели на него, явно давая понять, что с фокусами пора завязывать.

Некоторое время барахольщик изучал изображение, будто предаваясь связанным с ним воспоминаниям, а потом заговорил каким-то странным, молодым голосом, словно ему не было и 20-ти лет:

— Все фотографии на лотке сделаны мной, но эта… — Старик перевернул рамку. — Странно… По правде говоря, я не многое могу рассказать о ней, но кое-что мне известно. Она должна быть сделана в начале XX века. Позади, — описывал он девушку на снимке, тыкая в него пальцем, — там, снизу, стоит опора. В те времена, таким штативом пользовались для удержания тела в горизонтальном положении. Это не простой снимок — это Post Mortem — посмертная фотография усопшего, — закончил продавец.

Ребята переглянулись. Виам молчал. Его лицо выглядело озадаченным. Олла почувствовала, как чем-то неприятным повеяло от последней, произнесенной стариком фразы. Её даже слегка передернуло, словно она находилась в теплой открытой воде и опустила ноги вниз, вдруг ощутив ледяное течение.

Девушка не обратила столько внимания на звучание молодого голоса, сколько на словосочетание, которое употребил старьевщик, говоря о фотографии, ведь выражения «должно быть» и «должна быть» — несли в себе абсолютно разный смысл и, что важнее, обозначали разное время. Если первое говорило о предположении и свершившемся факте, то второе — о будущем действии.

— Вы сказали «должна быть», как-будто она ещё не сделана… вы нарочно так выразились? — озаботилась Олла.

— Может быть, да, — сказал старик прежним голосом с хрипотцой. — А, может быть, нет, — произнес он же, но голосом молодым.

— Так «да» или «нет»? — настаивала девушка.

— Или, — хором сказали голоса.

Олла сглотнула слюну. Ей почему-то хотелось думать, что старик этот — заядлый фокусник, и он попросту их разыгрывает, однако, её мозг считал иначе. Она уже не могла остановить свои мысли, которые сами по себе начали увязывать факты с догадками и плести логические цепочки, ведущие её прямиком к невероятным заключениям. От всего этого стыла кровь.

Ей стало не по себе, а после — просто жутко, когда, старик, не отрывая глаз от фотокарточки, вдруг, сказал:

— Надо же, какая красивая. И так похожа на тебя, дочка.

— Даже не знаю, что и сказать… спасибо, — с иронией отреагировала Олла и криво улыбнулась.

Виам, между тем, рассматривал остальные фотографии, лежавшие на столе. Ему почему-то стало интересно и хотелось понять, о чём вообще думали эти люди, делая подобные снимки.

— Я не знаю, что происходит, но мне всё это не нравится, — произнесла Олла, стараясь держать себя в руках.

— Я тоже не знаю, что происходит, но и мне всё это не нравится, — повторил Виам.

— Ну, я же серьезно, — с легкой обидой в голосе бросила она, посчитав, что парень не придал её словам значения.

— Поверь, мне сейчас не до шуток, — твёрдо сказал он и показал ей другую фотографию, которую только что нашел среди остальных. На этот раз, на ней был он, но без штатива у ног.

Ни он, ни она не верили в совпадения и случайности. Этот разговор становился для них всё менее приятным, но что-то подсказывало, что он важен и, судя по фотографиям, может повлиять на будущее или… прошлое.

Ребята смотрели друг на друга.

— Что думаешь? — спросил первым Виам.

— Нет-нет-нет, — отозвалась Олла, — я даже думать об этом не хочу.

— О чём?

— Об этой мистике, смерти и прочем. Мне всё это не нравится. Даже если здесь есть пара совпадений, что с того? Ну, похожи лица и что? Это же ерунда.

— Боюсь, это не ерунда, как мне тоже сначала показалось. У неё татуировка на пальце. Татуировка, понимаешь? — взяв с прилавка лупу, показал он.

— Ну, вот! У меня такой никогда не было и…

— Есть… теперь есть, — сказал парень и взял её за правую руку, на указательном пальце которой были три пластыря. Только сейчас девушка вспомнила про жжение в пальце, что беспокоило её в салоне Бисс.

Отлепив их, Олла обнаружила с левой его стороны, на каждой из трех частей фаланги, маленькие татуировки: квадрат, круг и треугольник. Точно такие же, как на фотографии.

Повисла немая пауза. Закрадывающееся в душу неприятное ощущение беспокойства, усугубляло страх, медленно превращая его в ужас, пока кое-кто не решил подлить масла в огонь.

— Знаете, как-то ко мне в руки, — загадочно сказал старьевщик, бесцеремонно вклинившись в диалог, — вместе с другими личными вещами одного лекаря, попал его дневник. О нём, как и об авторе, ничего не было известно, кроме того, что читать его не надо. Это было ясно по печати на обильно залитой сургучом обложке.

В дневнике были какие-то рецепты, размышления о жизни и будущем медицины, в общем, ничего интересного, за исключением последних нескольких записей, которые начинались с интересного происшествия: лекарь растапливал печь старыми газетами, и так получилось, что в руках у него оказалась страница с некрологами. Он, из любопытства, прочитал всего пару, но этого оказалось достаточно, чтобы его удивить — имя в одном из них показалось ему знакомым. Дело было в том, что на днях у него на операционном столе скончалась девушка. Смерть пациента случалась всего несколько раз в его практике, поэтому он помнил каждого из них, его диагноз и причину смерти. В некрологе совпадало всё, даже мелочи: полное имя, возраст и приметы.

Далее в дневнике было написано, что доктора заинтересовало подобное совпадение, и он, забавы ради, попробовал искать их дальше, сравнивая старые газеты с записями морга.

Скоро им были обнаружены другие знакомые имена, обладатели которых умирали в том же возрасте, в те же даты, при тех же обстоятельствах спустя годы, после печати некрологов. Лекарь записывал всё и ему казалось, что он нащупал нечто важное, что был на пороге какого-то открытия, пока не нашел, среди прочих, и своё имя.

Предпоследняя запись его дневника сообщала, что настал тот самый день и он сидит за столом в ожидании конца, вместе со своими друзьями, и не испытывает волнения, так как в «его» некрологе было сказано, что человек вскрыл себе вены.

После, друзья рассказали полиции, что в панике разбежались, когда с автором дневника начали происходить чудовищные вещи.

Его обнаружили за письменным столом полностью обескровленного. Он скончался от потери крови в указанный в некрологе день. С тех пор я не читаю некрологи… и вам не советую, — закончил историю старьевщик и тут же добавил, — Но всё это было в далеком прошлом, так что вам не о чем беспокоиться.

— А последняя запись? — напомнила Олла.

— Что? — переспросил барахольщик.

— Вы сказали, что в предпоследней записи лекарь описал своё ожидание и потом его нашли мёртвым. А кто же, тогда, сделал последнюю запись?

— Её сделал он же… своей кровью… Post Mortem.

— А откуда вам это известно? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Этим лекарем, — закатывая рукава и демонстрируя шрамы на руках, — был я, — сказал старик и улыбнулся.

Олла, оторопев, смотрела на него, затем повернулась к Виаму и прошептала:

— Слушай, это какая-то жесть. По-моему, пора сваливать.

— Спасибо, но нам пора. Надо срочно бабушку к прабабушке отвести, знаете ли, — ляпнула она первое, что пришло ей в голову, обратившись к продавцу, и попятилась, прихватив Виама за руку.

— Идём, — одернула Олла парня. — У этого старпёра, похоже, не все дома, хотя, после увиденного, мне кажется, что и у меня тоже. Маньяк какой-то. Того и гляди, сглазит или какую-нибудь порчу наведёт, а может дробовик достанет и начнет палить во все стороны почем зря.

Они шли и Виам чувствовал, как Олла напугана. Он хотел было что-нибудь сказать, дабы отвлечь от дурных мыслей и успокоить её, но, вдруг увидел, что она встала, как вкопанная, с глазами, чуть-чуть не выскочившими из орбит — перед ними снова был тот самый лоток и тот самый старик.

Ребята свернули в сторону, затем в другую, но, куда бы ни лежал их путь, всюду за прилавками был этот самый человек. Остановившись и озираясь, они увидели, как все торговцы бросили свои занятия и, медленно повернув головы, посмотрели на них. Выражения их лиц были необосновано жизнерадостны — на каждом отражалась неестественная широкая улыбка. Это выглядело пугающе.

Стало понятно, что здесь некуда идти и неприятного разговора не избежать.

— Я всегда рад, — вдруг, сказал старик молодым голосом, — новым встречам и людям.

Виам и Олла словно очнулись ото сна и замотали головами из стороны в сторону, но ни одного, даже приблизительно похожего на старьевщика человека, уже нигде не было — все остальные, как ни в чем не бывало, занимались своими делами.

— И, конечно, — продолжал он, глядя на парня, — попытки проникновения в Верхний Предел предпринимаются, но такие люди в Буфере, у этого развала — впервые.

Глаза ребят сами собой опустились на фотографии, разбросанные на лотке. Каждый из них мыслил о своём.

«Буферная зона. Ну, конечно. Пограничное пространство между пределами», — подумал Виам и посмотрел на Оллу.

— Эти снимки… это те, кто пытался пройти? — догадалась девушка, вновь начав перебирать их.

— И да, и нет, — сказал старик разными голосами.

— Нет? — удивился Виам. — А сколько их?

— Множество. И, надо сказать, среди них были достойные. Однако всё, что от них осталось…

— Нет, вы не поняли, — перебил пожилого человека парень. — В количественном соотношении. Если каждую фотографию рассматривать отдельно, сколько в ваших ответах будет «нет»?

— Два, — с прищуром ответил барахольщик, поразившись вопросу.

Виам принялся активно перебирать снимки, сбрасывая их, один за другим, на землю. Он явно искал что-то конкретное. Олла удивленно посмотрела на него, а затем, взяв в руки карточки, поинтересовалась:

— Что мы ищем?

— Нас, — не отвлекаясь, сообщил парень. — Судя по штативу, все фотографии сделаны Post Mortem. Во всяком случае, те, что я уже видел. Но моя карточка — другая. Если я прав, она-то и есть один из тех двух «нет».

Олла ничего не поняла, но тоже активно зашуршала фотокарточками.

- Нашла… — сказала она и показала Виаму снимок — точную копию того, что уже у неё имелся, только без штатива за своей спиной.

Они быстро просмотрели и сбросили вниз оставшиеся снимки, отыскав второе фото молодого человека. Как он и предполагал, на нём было приспособления для удержания тела в вертикальном положении.

— Для каждого из вас у меня есть подарок, — сообщил барахольщик. — Он твёрже камня и дороже денег, но для многих из тех, кого мне довелось повстречать, он ничего не стоил. Он может исцелить или глубоко ранить. Его нельзя увидеть, но можно взять; нельзя почувствовать, но можно дать. И если за ним не следить, можно накликать беду, а отпустив — его уже не воротить. Этим подарком является слово. Моё. Каждое.

Тот, кто контролирует настоящее, создает будущее, — глядя на фотографии, пояснял старик. — И, если в настоящем у каждой переменной два значения — «true or false», значит, пока не сделан выбор, возможны оба варианта, как две сущности одного целого. Как «да» и «нет», как Инь и Ян, как я и… Я — Хранитель Буфера, неуместных артефактов и утраченных файлов, маршрутизатор входов и выходов, начала и конца, — поворачивая голову набок, закончил говорить лоточник двумя голосами одновременно.

Теперь ребятам стало понятно, почему голоса менялись — перед ними стояла двуликая фигура, с лицами, обращенными в противоположные стороны. Одно из них, на затылке, было юным и смотрело вправо, другое — старческое, было обращено влево.

— Янус… — прошептала Олла и спряталась за Виамом, сделавшим, от неожиданности, шаг назад.

Ребята, в ошеломлении, остолбенели и не сводили глаз со старьевщика.

— Все нарушители границ Пределов были вырезаны из Действительности и погибли в Реальности, — обратился Янус к ребятам низким, пугающим голосом указывая на стол, на котором появились надписи. — Они сделали свой выбор. Теперь ваша очередь определить, когда умирать, — нагнал жути молодой старик, на обоих лицах которого отразилась гримаса ужаса.

И Виам, и Олла почувствовали, как завибрировала их КвадраТату, как, вдруг, очередной гул помех, содрогнувший окрестности, и обволакивающий звук, похожий на остановку генератора, заставил молодых людей сглотнуть слюну.

Весь мир вокруг снова начал меняться, захватив теперь всё пространство. Люди стали исчезать. Время на башенных часах одного из зданий у площади то шло назад, то скакало вперед. Вместе с ним изменялись остальные постройки, на месте окон которых, то зияли черные дыры, то были наглухо заколоченные ставни, штукатурка осыпалась с них от ветхости или же была такой свежей, что ещё не успела высохнуть. Целые дома пропадали или сменялись другими, а затем возвращались. Деревья и кусты на улице мгновенно увядали, или же, вспять, превращались в саженцы. Лишь брусчатка под ногами оставалась прежней.

Круглые уличные фонари, похожие на вьетнамские соломенные шляпы, которые с помехами откатывались от электрических к масляным и обратно, начали гаснуть. Они отключались один за другим, начиная от самых дальних, постепенно приближаясь к ребятам, пока не остался всего один — тот, что светил прямо над ними.

Вмиг на площади стало тесно. Казалось, там, в непроглядном мраке, за освещенной окружностью, ничего нет, но ребята ощущали чье-то присутствие, они чувствовали саму тьму, как-будто она превратилась в черную плоть вокруг угасающей светлой души. Олла и Виам затаили дыхание, а старик, сделав шаг назад, растворился во тьме.

Первым опомнился парень. Он глубоко вдохнул и быстро осмотрел лоток. На нём больше не было никаких предметов, кроме снимков, что они рассматривали, и пяти подсвечивающихся литера-сочетаний.

Он повернулся к Олле, но не увидел её — она присела, спиной прислонившись к стеллажу. От завладевшего ею ужаса, девушка уткнулась лицом в колени и закрыла уши руками. Ей не хотелось ни видеть, ни слышать происходящее.

Виам опустился на колено напротив и, ухватившись за её запястья, резко потянул их на себя.

— Слушай! — громко и властно сказал он. — Мы сделаем это вместе, ясно? Ты и я! Сделаем! Сейчас! — А, затем, наклонился и приложил её ладони к своему лицу. — Мне тоже страшно, поверь, но, прошу, Олла, соберись. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.

Необходимый эффект короткого сеанса терапии был достигнут. Виам привстал и потянул девушку за собой. Они вместе подошли к столу и осмотрели его. Затем, взяли в руки фотографии и снова изучили их.

После, Виам в ряд разложил все четыре снимка и они, внезапно, стали цифровыми, «утонув» в интерактивной столешнице. Теперь перед ними, на панели-тачскрине, находились фотографии и 5 сочетаний букв: у левой кромки стола — CACX, вверху — COCV, внизу — CNCV, справа — AF4Y и XXXX — в центре.

Парень взглянул на татуировку и обнаружил, что черный квадрат открылся, разделившись на две половины, между которым светились четыре буквы «X». Это было очень похоже на запрос кода доступа. Он дотронулся до тату, и её цвет синхронно изменился вместе с цветом надписи «XXXX» на столе. Стало понятно, что они связаны.

— Так, — начал рассуждать молодой человек, — значит, у каждого две копии одного снимка. Один… и второй. Два. Два варианта. Одна фотография — Post Mortem, а другая — альтернативная. Две копии, как два противоположных исхода…

— Быль, или не быть, — подхватила Олла.

Виам вопросительно посмотрел на девушку:

— Быль?

— Что? Я всё правильно сказала. Снимки сделаны в прошлом, но события запечатлены будущие. Разве, акцент на времени не очевиден? — заявила она.

— Хм, верно. Как и акцент на важности слов. Значит, — он, скользящим движением, смахнул две Post Mortem фотографии вправо, — Смерть — это будущее. Тогда эти фотографии — настоящее… — закончил он мысль, сместив «живые» снимки в центр.

— И прошлое, — поправила парня спутница, подвинув один из них чуть левее. — Подожди-подожди… — пробормотала она, глядя то на фото, то на буквы. — Это… гениально! Что, если эти сочетания расположены по такому же принципу? Слева — направо. Прошлое, настоящее, будущее… — задумчиво произнесла Олла и тут же выпалила, — Я, кажется, поняла. Смотри!

Она оставила одну Post Mortem фотографию у правой кромки стола. Одну «живую» — у левой. И две переместила к надписи в центре. — Живые в прошлом, мертвые в будущем. Значит, в настоящем мы одновременно и живые, и мертвые, понимаешь? И две комбинации, у верхней и нижней кромки, — это два возможных исхода. Мы вырезаны из Действительности, но в Реальности исход зависит от нашего выбора.

— Всё, как и он и говорил, — пробормотал Виам, думая о словах Януса. — Стоп… Как ты сказала?

— …исход зависит от нашего выбора?

— Нет-нет, до этого… вырезаны. Ты сказала «вырезаны», — соображал парень, глядя на буквы и шевеля пальцами левой руки. — Контроль… контроль над настоящим. Буфер. Вырезаны. «CX»… Это же… Идиот! Это не просто буквы, это команды! Тогда всё становится на свои места и, если твоя гипотеза про время верна, то в прошлом было «CACX». Сочетание Ctrl+A и Ctrl+X — команды «выделить» и «вырезать». Мы с тобой, фактически, были выделены, как два массива информации и вырезаны из Действительности, так? Поэтому мы попали в Буфер. Справа, в будущем, - «AF4Y» — сочетание Alt+F4 — закрытие элементов с сохранением изменений, то есть гибель.

Получается, теперь нужно выбрать следующую комбинацию. Ок. «CV» — это Ctrl+V — функция «вставить», но куда? Куда, если… — и тут Виам замолчал, так как при очередном выдохе из его рта пошел пар.

Температура воздуха начала быстро падать, а с неба начал валить снег. Волосы на теле встали дыбом.

Тишина окружающей ребят тьмы теперь нарушалась перешептываниями и шарканьем чьих-то шагов, скрежетом металла, приглушенным хрипом и рычанием.

Под своими пальцами, Виам нащупал гусиную кожу, которой покрылось тело Оллы то ли от холода, то ли от ужаса. Он сам даже не осознал, как и когда девушка оказалась в его объятиях.

Над разными частями площади, стали точечно, прерывисто мерцать лампы фонарей, освещая свежевыпавший, как в ускоренной перемотке, снег.

Внезапно, недалеко от них, показалась виселица, с людьми, смотрящими на ребят полными надежды глазами. Этими людьми были они сами.

— Виам… — в испуге произнесла Олла и крепко сжала его ладонь.

Страх сковывал их движения, замедлял мышление.

- Я… я не знаю, — сказал парень, пытаясь собраться с мыслями. — «CO» — это Ctrl+Open — функция «открыть», а «CN» — Ctrl+New — функция «создать»… Нам… Реальность для нас закрыта. Значит, давай откроем её.

Парень дотронулся до комбинации «XXXX» на столе, но ничего не произошло. Тогда, он достал до верхних букв «COCV» и, положив на них четыре пальца, потянул вниз, но, в последний момент передумал. Он ткнул в сочетание «CNCV», и поднял буквы в центр. Все надписи тут же погасли, а КвадраТату, завибрировав, закрылась.

— О, Боже, не-ет, — тут же вскрикнула Олла.

Виам обернулся и увидел, что виселица, над которой замерцало освещение, сработала, и на ней теперь раскачивались их тела. Свет несколько раз потух и тут же загорелся снова, только после очередного раза, на ней уже никто не висел, а внизу, прямо под эшафотом, на снегу, который местами окрасился во что-то тёмно-красное, были следы, ведущие в сторону ребят. И, с каждым мерцанием, следы становились всё ближе.

Парень рукой отодвинул девушку за свою спину. Он не знал, кто скрывается в этих областях тьмы, хотя видел, как под освещение начали попадать части тел медленно, неестественно двигающихся фигур, направляющихся к ним.

По округе распространился омерзительный запах.

Бежать было некуда — мрак окружал молодых людей, обратив в себя всё, чего не касался свет последнего фонаря. Виам судорожно соображал, что делать. Прикрывая девушку, он начал пятиться. Олла наткнулась на прилавок и, машинально повернувшись, вскрикнула от ужаса, так как увидела ноги старика, вздернутого над ними.

Ребята, шумно дыша, прижались к стене здания, у которого располагался барахольщик. Олла схватила Виама за руку. Он же стоял в нерешительности, осознавая свою беспомощность. Ему оставалось только наблюдать, как на них надвигается смерть. «Я ошибся. Это конец», — было его последней мыслью, как, внезапно, пронзительный скрежет помех снова перетряхнул всё пространство, рассеяв мглу.

Бежать! Надо бежать! Так быстро, чтобы снег неуспевал даже хрустеть под ногами. Неважно куда — главное скрыться!

Виам среагировал немедленно:

— Бежим! — крикнул он и резко дернул Оллу за руку.

Вот только девушка не сдвинулась с места, а парень получил мощнейший удар, отшвырнувший его к стене.

Виам не смог встать после такого сокрушительного столкновения. Он с трудом приподнялся, повернул голову к площади, и в следующую секунду его передернуло от кошмарного зрелища. Там, в полумраке, без музыки, без разговоров и каких-либо звуков, кроме шуршания одежд, танцевали люди.

Виам не поверил своим глазам, когда понял, что один из танцующих — полуразложившийся труп. В голове парня было столько мыслей, что он не успевал зацепиться ни за одну из них. Он не понимал, что перед ним, но видел, что на площади живые танцевали с мертвыми, демонами и жуткими тварями потустороннего мира.

Каждое движение последнего танца ещё живых людей, сопровождалось хрустом их костей или отрывом конечности, кровавой рвотой или испражнениями от испытываемого ужаса, медленной, мучительной смертью и безмолвными душераздирающими криками, которые можно было только прочитать на их лицах.

Олла подбежала к Виаму и остановилась в метре, но не обращала на него никакого внимания. Она, в растерянности, смотрела по сторонам и на площадь, но, казалось, девушку ничуть не смущало происходящее. Могло показаться, что она точно так же подшучивает над ним, как он сделал это ранее с ней, однако, это было не так.

Вдруг, все, кто был на площади, разом остановились и замерли, а затем повернули головы в её сторону, даже, если стояли к ним спиной, даже, если ещё не были трупами — живые сами себе сворачивали шеи.

Виам снова попробовал встать. Ему показалось, что Олла взвизгнула и в эту же секунду, он почувствовал прилив сил и пробуждение ярости, смешанной с отвагой.

Девушка побежала к толпе, а за ней последовал обезображенный труп, который нанес тот самый удар, что чуть не выбил из парня сознание. Чудовище, прихрамывая, тащилось к центру площади, и перед ним все расступались, уступая дорогу. Это был труп старьевщика.

Едва стоя на ногах, Виам заставлял себя идти вперед. Парень держал в уме всё, что произошло, и чувство вины, из-за выбора неправильной команды, лишало его страха.

Он думал про те самые фотографии Post Mortem, на которых Олла выглядела так… «как выглядит сейчас!»

На фоне этой темной массы обезображенных тел, девушка слегка замерцала белым шумом, и, через несколько мгновений, труп барахольщика уже преследовал богато убранную украшениями статную даму в красиво пошитом светлом платье. На её плечах был полушубок, а голову, с убранными наверх волосами, венчал убор, похожий на звезду.

«Диадема… всё, как на фотокарточке», — прошептал про себя Виам и ринулся вперед.

Сейчас он не обращал внимания ни на что вокруг. Его шаги стали жесткими, руки — твердыми, а движения — хищными, словно у загнанного в угол зверя, которому нечего было терять.

Не веря, что всё уже предрешено, он видел только Оллу и думал только об одном — спасти её!

Понимая, что не остается ничего, кроме как бесстрашно броситься на помощь и ввязаться в неравный бой, парень приготовился к схватке. Он сделал ещё несколько стремительных шагов, расталкивая попадавшиеся на пути тела, как, вдруг, остановился и замер — всё вокруг, неожиданно, преобразилось.

Мгновение спустя, он почувствовал, как его КвадраТату снова завибрировала. Виам растерянно осмотрелся, и, увидев множество вопросительных взглядов на себе, снял с головы двууголку и сбивчиво произнес:

— Прос-стите м-меня, господ-да, простите. Я… я ви-виноват… очень виноват.