Есть ли у вас план, мистер Фикс?

О да, у меня есть два коробка плана!

(анекдот)

— Твою мать! — в голове зажегся красный тревожный фонарь, — так и знала, что облажаются, уроды жопоногие! Ничего поручить нельзя, все похерят, ошибки ночи!

С этого момента печальный Арлекин аристократической наружности перестал для меня существовать. Перевернулась еще одна страница жизни, и недавний любовник стал прошлым, причем настолько далеким, что я вряд ли его вспомню. Как говориться: "Мне что, учет всех донов Пэдро вести?" Да и вообще, обстановка не располагает к воспроизведению речи Пенелопы в тыл уплывающего Одиссея. Иностранец, к счастью, это быстро понял, поскольку просто исчез, поцеловав напоследок мою ладошку.

Вид Крыса прилив душевных сил не вызывал. Напротив, к горлу подкатила тошнота, под коленями появилась легкая дрожь, а голова и окружающее пространство поехали куда-то в другую сторону. И было с чего. Недальновидный Кабан, кинув взгляд на смятые простыни остывающего любовного ложа, не придумал ничего умнее, как пристроить недобитого вампира на пол, попутно успокаивая, что вот лично с его тушей все в порядке, а грязно-бурые разводы на одежде — кровь охранников тюрьмы.

Я бросилась к вампиренышу, начала лихорадочно сдирать рубашку в пятнах жемчужно-перламутровой жидкости. Мельком отметила, что в ней появился красноватый оттенок. Думать о сепсисе, ядах и прочей гадости не было времени, потом разберусь, а сейчас надо посмотреть, где мальчишка ранен. Отчаянно захотелось выпить-покурить, но мелкий полутрупик был важнее.

Когда с недобитка были стянуты лохмотья, воздух со свистом вырвался из моих легких. Нет, божественной крови демиурга было немного, но вот чужой хватало на целый комплексный обед для кровососов; и в ней он и был перепачкан. Я уже обрадовалась, что все не так плохо, как мне поначалу показалось, но тут взгляд наткнулся на несовместимые с жизнью повреждения — тонкие синюшные кишки, которые Крыс удерживал обеими руками, не давая выпасть из живота, болтались чуть ли не до паха. Слава Богу, Сосискин это не видит, а то точно перестал бы колбасу есть.

— Соберись, дура, о чем ты думаешь?! Этот паразит всегда найдет себе хавчик! — рявкнул мозг, и я переключилась на застонавшего разведчика.

Времени на лирику больше не было, отсчет пошел на минуты. Взгляд метнулся к Кабану. Туповатый сержант в этот раз понял меня с полувзгляда. Я протянула руку, он молча вытащил кинжал и осторожно провел лезвием по запястью. Через мгновенье дверь слетела с петель, на пороге возникла куча разноцветных драконов в человеческой ипостаси, но с обнаженными мечами, а следом за ними ввалилась расхристанная комендантша с нехилым засосом на шее.

Увидев, в каком состоянии находится детеныш, Владыка молча оттеснил меня и склонился над умирающим лебедем. Нахмурившись, он отрывисто бросил:

— Найдите Кровавого, я тут ничем не могу помочь.

К счастью, Федора искать не пришлось, буквально через мгновенье в форточку катапультировалась летучая мышь. Забыв принять человеческий облик, нетопырь прошипел:

— Что с моим Учеником? Я чувствую тень его смерти! Первый раз на моей памяти наш клыкастик сбился на пафос.

Мы отошли в сторону, и Чебурашка с забавной мордой, игриво выставляя острые зубки, кинулся обнюхивать Крыса. Через несколько минут беспорядочно метавшийся по телу почти покойника эскулап огласил свой приговор:

— Он уходит от нас. Моих сил и знаний не хватит вылечить полукровку из другого мира.

— А как же знаменитая регенерация вампиров? — осторожно спросила драконочка.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — отрицательно мотнули головой в ответ.

Услышав наши объяснения, вампир перекинулся, устало потер глаза и огорошил: нет у клыкастиков такой приблуды, как моментальное восстановление поврежденных тканей, сказки все это.

— Млять! Не верю, что в этом мире нет никого, кто может нам помочь, должен быть выход, я не позволю ему отдать концы! — на меня медленно, но верно надвигалась истерика.

Из угла раздалось равнодушное:

— Не понимаю, что ты так переживаешь, он же умрет и тут же возродится в своем мире. Так давай я облегчу ему переход.

Непонятно откуда взявшийся Зорро, к тому же посвященный кем-то весьма болтливым в тайну демиургов, был в своем репертуаре, вот только меня от таких слов прорвало.

— Слушай меня внимательно, моральный выблядок! Я никогда не бросаю своих, это раз. Два, я дала слово, что они победят все вместе, значит, детишки или все вместе одержат победу или умрут. Но, твою мать, они погибнут в бою, как подобает солдатам, а не сдохнут от ран, которые все отказываются лечить, потому что, видите ли, не могут! Для меня не существует "не могу", срань ты господня! Поэтому ты сейчас заткнешься, но если я еще хоть раз услышу подобное, то можешь смело уе в смысле бывать, мне такие дерьмушники, которым насрать на всех, не нужны! Ясно тебе?

В подтверждение этих слов Крыс в полубреду начал звать свою мать, и эти звуки стали для меня ушатом холодной воды, вылитым на голову. Мысли сразу стали четкие, а мозг начал работать:

— Тая, хоть через край и кривыми стежками, но мы должны заштопать пацана, и не говори, что никогда такого не делала. Ведь, наверняка, латала своих бойцов! Иначе — трындец парнишке! До лазарета не дотянет!

Тайка покачала головой.

— Дарья, таких, как он, лечил только полковой некромант. Я и так удивляюсь, почему этот мальчуган до сих пор жив. Но сделаю все, что смогу. Ты поможешь?

— Не сомневайся! Хоть я и не ассистент хирурга. Говори, что делать, только быстрее!

Бывшая начальник гарнизона преобразилась, словно вновь была на поле боя. Команды были четкие и отрывистые.

— Горячая вода. Много. Чистые полотенца. Гномья водка или что-то подобное. Игла, нитка у меня есть. Главное — не давать ему пить!

Кто-то за моей спиной застучал каблуками, спеша выполнить приказ. Майорша отвела от живота бессильные руки потерявшего сознание Крыса. Рана была не такой большой, но выглядела ужасно. Таисья чуть улыбнулась.

— Хвала всем Богам, это всего лишь разрез, а внутренности выпали только после падения. С нашими всадниками такое случалось, — пояснила она, перебирая сизую требуху и надавливая на нее пальцами.

Мне опять чуть сплохело, но расслабиться я не дала ни себе, ни окружающим. Зашить — мало, его ведь и реанимировать нужно и переправить в укромное место. Оставаться тут он не может, ни под каким видом, увидит хозяин — донесет властям.

— Дракон, строй портал, открывай переход или что ты там делаешь для преодоления больших расстояний, но как только мы закончим работать портнихами, пациент должен оказаться в лесу у Маньки. И не п……ди, что ты это не умеешь, не поверю!

— Синий, метнись к ведьме, пусть готовит все необходимое для нормальной операции и лечения, а потом найди лешего, скажи, я просила помочь.

— Зеленый, переправляй шамана в лес, его помощь тоже может понадобиться, не фиг булки парить и провиант поджирать, должна с этого нахлебника польза быть.

— Оранжевая, доставь мне сюда Сосискина. Чувствую, у нас жопа, мне нужны его мозги и гениальные идеи.

— Зорро и Федор, выясните, что с остальными придурками, провалившими задание, и дроу. Я хочу знать, что нужно сделать для подготовки спасательной миссии. Седьмая ресница на левом глазу мне подсказывает, что недоделки вляпались по самое не балуйся, и по их милости Мечника могут либо перевести в другое место, либо тупо убить.

Когда мое командирство закончило отдавать приказания, вокруг почти никого не осталось. Тихонько сопел Кабан, приволокший первое ведро, в углу шебуршился Дракон, Тайка загибала иглу своими пальцами- пассатижами, а я начала припоминать все, что мне рассказывала мама о полостных операциях.

Наркоз. Раненый и так без сознания, обойдется. Замотав свою кровоточащую конечность, проследила, как Таисья вымыла руки в воде, потом в самогоне, потом замочила в нем же нитку с прокаленной на свече иглой и аккуратно уложила в таз полметра внутренностей нашего мелкого недовампира.

— Кишки целы, жить будет! — хищно улыбнулась она в ответ на мой немой вопрос.

Я стояла и ждала, пока она не начнет запихивать потроха внутрь. Плюнув на свою брезгливость, пришла ей на помощь, когда заметила, что ливер вываливается у Тайки из рук. Вспомнила сериалы про врачей и чуть призадумалась по поводу краев раны, но решила, что мы не в стерильной операционной, а в военно-полевых условиях. А лить спиртягу по еще живому — это садизм. Брр… меня аж передернуло. Он хоть и вампир, да еще из породы демиургов, но глумится над беззащитным, когда не могут ответить — не мой стиль.

А потом началось самое сложное: мы приступили к художественной штопке. В ушах раздавался противных скрип от прокалываемой кожи, меня мутило от всего происходящего, а голове раздавалась мантра:

— Один шов — один узел, один шов — один узел, не блевать!

Сколько времени у нас ушло на все это дело не знаю. Лицо заливал пот, руки сводило от напряжения, в носу стоял отвратительный запах пота (Х2), а кровь из раны на запястье пропитала всю повязку. Когда мне начинало хотеться оказаться дома, на своем острове, подальше от всех проблем, а кто-то подленький, неизвестно откуда взявшийся в моей душе, вкрадчиво нашептывал "Брось, он уже не жилец", я материлась и запрещала себе думать, что, возможно, зашиваю покойника. Когда был сделан последний стежок, и я протерла холщовой тряпкой выступившую у Крыса на лбу испарину, то пришлось закусить губу, чтобы не разрыдаться. А потом меня выворачивало на изнанку, и кто-то поддерживал мне голову. Как сомнамбула, я прополоскала рот водкой и отрубилась.

Пришла в себя ближе к вечеру. Под боком тихо сопели, и по звукам я опознала Сосискина. Заметив, что его душенька пробудилась, он лизнул меня в щеку и тут же привел меня в тонус:

— Мать, теперь ты мне прививки делать будешь, не фиг давать этим ветеринарам на себе наживаться!

Чмокнув пса в нос, я ехидным тоном уточнила:

— Камрад, а на кой черт тебе прививки, ты ж, вроде как, теперь бессмертный?

Притворный тяжкий вздох был ответом:

— Так глисты и клещи тоже вроде долгожители…

Что ни говори, но приятно сознавать, что есть вещи, не меняющиеся в этом мире. Умывшись, я затребовала есть, пить и информацию. Пока набивался живот, Кабан работал телевизором, вещая нам о двух незабываемых днях, что провели демиурчики без моего надзора…

Как только мы скрылись с горизонта, юные диверсанты кинулись гримироваться и вживаться в заранее продуманные образы. Сержант перевоплотился в дебиловатого крестьянина, выбравшегося из своих Больших Пяток "У город на ярмарку мЫмане платочек в цветочек купить". Разведчики прикинулись отцом и сынишкой, выходцами из рабочего класса. Лель, Гламурчик и Альфонс выбрали себе роль эльфов, благо рожи позволяли, и из всей маскировки требовалось только уши приклеить. Плюшка отважилась штурмовать город в образе добропорядочной матроны. Заумная и Бестия решили канать под девок, не обремененных целомудренностью. Ну а красавица Мальвина, не иначе как начитавшись бульварных романов в мягких обложках, выбрала себе амплуа богатой аристократки, оказавшейся жертвой налета разбойников.

Услышав расклад, мозг протяжно присвистнул:

— Вот это палево! Каким же дебилоидом надо быть, чтоб примерить на себя хрестоматийные образы? Это во всех учебниках по разоблачению недалеких шпионов прописано! Им Кровавый миллион раз говорил, что хочешь остаться незамеченным — будь на виду! Кто ж с такими личиками лезет к аборигенам и пытается себя за местного выдать!

Я нехорошо дернула глазом, но не стала перебивать рассказчика, а сердце намекнуло, что ему срочно нужно валокордину, поскольку дальше явно будет душещипательный рассказ о массовом приступе идиотизма. Чем дольше наш Левитан говорил, тем больше мне хотелось свернуть им всем шеи, оптом, с особой жестокостью.

Единственное, на что придуркам хватило мозгов, так это просочиться в город кучками, а не всей толпой. Далее воздух свободы закружил буйны головушки, и серое вещество превратилось в компост, которым моя бабулька полюбляла грядки удобрять. Вместо того, чтобы расселится по разным клоповникам, демиурчики дружно оккупировали постоялый двор "Немой менестрель". Закончив обустройство, вышедшие в люди одичавшие партизаны тут же велели накрывать поляну. Мысль о том, что люди, эльфы и проститутки по определению не могут сидеть за одним столом, никого не посетила.

— Дорвались до цивилизации, уроды, расслабили ягодицы! Так и знал, сразу пойдут лопатниками светить, козлевичкусы. А ты еще, овца кудлатая, денег им дала немерянно! — затряс ушами негодующий пес, нутром почуявший растрату вверенных средств.

Но мне было не до его метаний, кулаки так и чесались съездить Кабану в ухо за то, что сразу не пресек душевные порывы кодлы, и сам поддался общему настрою.

— Спокойно, ты ему потом зубы проредишь, а пока дай закончить рассказ, не поднимай невроз, — шикнуло на меня любопытство.

С трудом взяв себя в руки, я продолжила слушать.

После сытного обеда, компашка начала обсуждать план налета. Увидев мою упавшую челюсть, демиурчик кинулся меня успокаивать, лопоча, что их никто не мог понять, дескать, говорили они на языке каких-то там давно исчезнувших с лица земли руштов. После такого известия я схватилась за голову и застонала. Перед глазами встала картина — "Десять ушлепков думают, что говорят на абракадабре, а народ теряется в догадках, это кто — вражеские лазутчики или планирующие налет работники ножа и топора". Дракон, глядя на мое лицо, закатился в истерике, а сердобольная Таисья молча поднесла стакан и пачку сигарет. До незадачливого сержанта так и не дошло, от чего у меня дергается глаз, и трясутся руки.

Пока ходящие ходуном губы пытались припасть к живительной влаге, слово взял мой заместитель по воспитательной части. И, судя по движению хвоста, сейчас кому-то реально гычу повредят.

Вразвалочку подойдя к докладчику, он потребовал наклониться поближе и, шаркнув лапой, светским тоном пошел открывать глаза на очевидные вещи.

— Скажите мне, лорд Кабан, на каком языке мы с многоуважаемым Капитаном говорим?

— На нашем, — недоуменно пожал плечами допрашиваемый.

— Хорошо, — пес был образцом терпения, — а вот драконы, Таисья, вампир и прочие на каком общаются, тоже на вашем?

До огрызка пока не доходило, о чем ему толкуют. Тогда Сосискин поддал в голос децибел:

— Ты, мля, сучий потрох, забыл, что при переносе в другой мир не только вам всем знание любого языка далось автоматом, но и другие вас могут понимать!!!? Вы там хрен с гусиной шеей попутали, что стали дела свои скорбные обсуждать? Да каждый таракан понимал, о чем вы терли!!! Что ты на меня свои лупометы выкатил?! Объясни нам, тугодумам, почему вы, умники, решили, что вас никто не разумеет?!

До демиурчика дошел весь ужас ситуации. Он спал с лица, и, заикаясь, решил склеить дешевую отмазку, что, дескать, им об этом никто не говорил. Если опустить последовавшую нецензурную брань, то самой приличной была фраза: "А догадаться не судьба?". Я хранила гордое молчание, не потому, что слов не было, а потому как боялась совершить преднамеренное убийство. В голове отчетливо стучало: "Где черти носят моих спецназовцев?".

Видимо я произнесла это в слух, потому как от двери раздался дрожащий от гнева голос Федора:

— Эти раздолбаи с треском провалили задание, город стоит на ушах, и все входы и выходы перекрыты. Ищут двух раненых идиотов, положивших половину гарнизона!!!

Его пламенную речь дополнил Зорро. Со словами:

— А нас для тебя подарок, — наемный убийца отошел в сторону, и я узрела качающегося, как былинка на ветру, выкраденного у неприятеля узника совести, проходящего под оперативным псевдонимом Мечник.

Я была зла, как гаишник, стоящий на тихом перекрестке, и поэтому не оценила широкого жеста:

— За презент — мерси, потом поцелую, может быть, если захотите, но меня сейчас волнует другой вопрос. Где, млять, эти долбанные говнюки???

Федор сделал шаг вперед и, раздувая ноздри, прошипел:

— Эти, как ты выражаешься, говнюки, живы и относительно здоровы, но вытащить невозможно. Сейчас их охраняют похлеще, чем сокровища короны, потому как завтра выставят на рынке рабов.

— К нам пришел пушистый зверь! — резюмировала задница, почувствовавшая большие неприятности, а я не удержалась и звезданула кулаком в ухо Кабану.