Была тихая летняя ночь. Лёгкий ветерок колыхал занавеску в комнате Клавдии. Её муж был в отъезде в далёкой северной стране, и этой ночью она ждала своего возлюбленного.
Она услышала, как причалила к её дому гондола и то, как отчалила, но шаги не раздались. Она было подумала, что это не тот, кого она ждала до глубокой ночи, но раздался тихий стук в дверь. Условный стук.
Она бросилась к двери, чтобы впустить, наконец, любимого.
— Витторио, дни так долги без тебя! О, любимый! Мой муж вернётся через месяц, и я… я не знаю, что тогда мне делать!
Она повисла на его шее.
— Тише, прелестная Клавдия… Не плачь… — он осушил губами её щёку, мокрую от слёз. — Не будем тратить время понапрасну и насладимся этой ночью в полной мере.
— Ты вновь исчезнешь в предрассветный час?
— Так надо, милая… Ведь это ж ты давала клятву! Не я!
— Но по отцовской воле и наказу! Мне выбора не дали! О, Витторио! Давай сбежим! Лишь ты и я, вдвоём навеки!
— Навеки, говоришь? И ты готова бросить всё ради меня и вечной жизни?
— И только бы подумать, что данное возможно! Любить друг друга и не расставаться!
Клавдия прижалась к любовнику. Она ждала, что он, как и во все предыдущие ночи, начнёт ласкать её.
— Ты так холоден, любимый! И бледен, как луна… Ты так красив…
— И ты ещё красивей можешь стать, коли готова быть моей.
— О, да! Так не тяни же! — Клавдия распахнула пеньюар, под которым не было ничего. Витторио провёл рукой по её телу.
— Ты восхитительна! Ты идеальна! Но я не смею обрекать тебя на муки…
— На муки? Ты о чём, любимый? Быть пленницей обета — вот мученье! Быть мужу моему женой — моё проклятье!
— Что понимаешь ты в проклятьях? Ты, верно, в жизни не грешила…
— Когда тебя я полюбила… Ведь это грех… Но истинное счастье! Любить тебя и быть тобой любимой!
Клавдия обняла лицо Витторио.
— Да, я люблю тебя! — ответил ей любовник. — И если ты готова за мной последовать и с этой жизнью распрощаться…
— Мне без тебя не жить! Как только ты меня покинешь, я в тот же миг с своей расстанусь жизнью. Нет места в этом мире без тебя мне, любимой мой Витторио!
— Тогда давай повременим с побегом. Мне надо тщательно обдумать план, чтобы твой муж не смог догнать нас. Ну, а сейчас давай займёмся тем, для чего пришёл я.
Он принялся страстно целовать её, и она ответила на его ласки…
Так они наслаждались друг другом ещё четыре ночи. На пятую он пришёл раньше обычного, чуть только стемнело, и нашёл её в печали.
— Что так расстроило тебя?
— Письмо я получила от Джованни. Он пишет, что прибудет завтра в полдень.
— У нас вся ночь.
— Но вовсе дней нет…
— Есть обстоятельства…
— О, извини! Ты занимался организацией побега? Сегодня? — с надеждой спросила Клавдия.
— Я вынужден уехать…
— Уехать? Ты меня бросаешь?
— Ненадолго. Хочу найти пристанище для нас. Ведь мы не можем скитаться вечно в страхе, что обманутый твой муж, возмездия желая, за нами будет следовать.
— Что ты придумал?
— Хочу отправиться в Британию. Узнал я об одном поместье…
— В Британию? Как мило… Не думала, что родину придётся мне покинуть. Венеция прелестна, но и она же стала для меня тюрьмою.
— И здесь ты встретила меня, — он улыбнулся.
— Мой лунный луч! Любовь моя!
— Как я устроюсь, пришлю к тебе гонца. Тебя он переправит через море, а после ты последуешь ко мне на экипаже.
— Ты не приедешь сам? Одна ведь я умру от страха.
— Нет, милая умрёшь ты раньше, а после ты воскреснешь для меня!
С этими словами Витторио обнажил клыки и впился ими в нежную шею любовницы. Он пил её кровь, а она плакала, не понимая, что за участь теперь ждёт её. Наконец он остановился.
— Почти тебя я высушил, любимая, но твой черёд настал. Испей! — он поднёс к её губам своё прокушенное запястье, из которого хлестала кровь.
Клавдия с трудом дышала. Она не смогла поднять голову, и Витторио помог ей.
— Испей, — скомандовал он, — коль хочешь ты навеки быть моею, как обещала.
Она послушно прислонила губы к его холодной окровавленной руке…
— Кто ты? — слова дались ей с трудом.
— Вампир. И ты такой же станешь, любимая. Мы будем наслаждаться каждой ночью. Вечность!
— На что меня ты обрекаешь?
— На наше счастье — как мы с тобой мечтали.
— Я о другом мечтала — быть с тобой!
— Так мы и будем вместе! Только ты и я.
— И каждой ночью убивать?
— Но вместе.
— Я не смогу!
— Я помогу тебе. Тебе понравится, увидишь. Вот… ты бледнеешь… Ты ещё красивей в лунном свете!
— При солнце ты меня не видел…
— Я был бы рад, но неспособен с некоторых пор я видеть солнце.
— Но расскажи, любимый, как с тобой такое приключилось?
— Двадцать лет назад я был живым, как ты. Я был успешен и вхож в благородное общество, пока мой дядя не задолжал купцу приличной суммы денег. Я одолжил ему, а после пожалел. Он разорился, на меня опять повесив долг. Обманут тем купцом был дядя… Я был готов расстаться с жизнью: безбожно пил и посещал распутных женщин, играл и воровал в гостях. Был изгнан я из общества и из своего поместья, а всё имущество продали с молотка. И я скитался… Однажды ночью я забрёл на кладбище — мне негде было спать. Я спрятался в старинном склепе, мрачном и холодном. Я начал засыпать, и тут явился он… Всё дальше как в тумане. Я стал вампиром, сильным и несчастным. Скитался по Европе, пока не оказался здесь… Тут встретил я тебя, и всё перевернулось. Я снова начал жить, хотя я неживой… Скажи, ты всё ещё согласна со мною провести остаток жизни?
— Жизни?
— Вечность!
— О да, Витторио, согласна!
— Тогда запомни: для мужа притворись больной. Ты будешь умирать неделю, может меньше, слабеть, а после…
— Меня он похоронит, и я восстану?
— Да, Клавдия.
— И буду ждать гонца…
— Да…
— Тогда скорей бы это время пролетело! Похоронить меня мой муж скорее пожелает на стеклодувов острове… — задумчиво произнесла Клавдия. — Шли гонца туда!
— Любовь моя, я обещаю! Теперь поспи. И помни вот ещё: не выходи на солнце. Убить тебя оно пока не сможет, но может навредить. А после похорон и вовсе появляйся только ночью. И осторожной будь!
— Я буду! Ради нашей встречи! Ради нашей вечной жизни!
Витторио покинул любовницу, вылетев в окно.
* * *
— Джованни!
— Ха-ха-ха, приятель! Я вернулся раньше, чем задумал! Смотри: горы товара! Ещё в порту корабль!
— Джованни, у меня плохая новость…
— Что может омрачить моё веселье? Иль умер кто?
— Твоя жена больна…
— Клавдия? Что с ней?
— Чахнет с ночи. Бредит. Вся горит…
— А врач?
— Он у её постели… с рассвета…
— Моя девочка… Луиджи! Займись-ка всем здесь!
— Слушаю, синьор.
Луиджи остался командовать разгрузкой, а Джованни поспешил домой.
— Моя прелестная жена! Я так мечтал о нашей встрече! Но ты меня расстроила и омрачила радость возвращенья. Я так обеспокоен…
— Не утруждай себя, мой муж. Недолго мне осталось…
— Я для тебя привёз подарков три гондолы!
— Раздай их сразу неимущим… Мне вряд ли их придётся даже посмотреть…
— Нет, нет, жена моя! Не для того тебя я выбрал, столь юную, не знающую жизни…
— Ты стар, мой муж, но как судьба коварна: уйду я раньше в мир иной, чем ты. Предстану перед Богом не старухой…
— Я заплачу любые деньги, чтоб излечить тебя, чтоб победить болезнь!
— Увы, она смертельна! И вскоре я тебя покину…
Клавдия потеряла сознание и пришла в себя только после наступления темноты. У изголовья её кровати сидел Джованни.
— Я вижу, тебе лучше…
— Нет, вовсе нет… Моя душа уже почти живёт отдельно… Подай воды… Нет, красного вина… Который час?
— Уж скоро полночь… Ты вся горишь, любовь моя…
— Нет, я лечу! Парю меж облаками…
— Ты бредишь! Доктора, Луиджи!
— Не нужен врач… Не отдаляй конец мой, он близок — чувствую его я поступь.
— Не говори так! Твой удел — в счастливой, долгой жизни. Несправедливо будет мне вдовцом остаться. Ты моё счастье… Я дважды был вдовцом, не вынести мне в третий раз такого горя…
— В тот день, когда твоей я стала, я умерла уже тогда. Моя душа ушла… А скоро и тело моё тебя покинет. Навеки… Навеки, муж мой! Ха-ха-ха!
— Ты говоришь так, словно ненавистен я тебе, моя супруга. Но разве был тебе плохим я мужем? Разве не в роскоши купалась ты? Не была любима мною беспредельно?
— Мне всё это противно! Я жажду смерти, Джованни, потому лишь, что от тебя она меня избавит.
— О, Клавдия, ты, верно, бредишь… Где врач, Луиджи? Где ты сам, Луиджи?
— Ты его за врачом отправил… — тяжело вздохнув, напомнила Клавдия мужу.
— Ты будешь жить! Уж лучше пусть Господь меня возьмёт! Я видел всё, и жизни я вкусил довольно, чтобы с тобою поменяться… Луиджи, где ты, чёрт в кальсонах?
— За доктором послал его ты…
— Верно…
— Я вина просила…
— Я подам бокал…
— А яду нет ли, чтоб сократить мои мученья?
— Ах, что ты, милая супруга! Не жажди смерти…
— В ней спасенье…
— В ней горе!
— Не моё — твоё лишь…
— Сейчас придёт синьор Гильерме, тебе он пустит кровь, и ты уснёшь.
— Навечно…
— Нет, до утра. А завтра станешь ты здорова…
Луиджи вернулся с доктором Гильерме. Тот осмотрел Клавдию и сделал неутешительные выводы.
— Она обречена, Джованни. Мне жаль, но я не силах разжечь в ней жизнь. Она потухнет вскоре, истлеет, как поленья в твоём камине.
— О, нет! За что такое горе?
— Тебе скажу я, муж мой… За сделку меж тобою и отцом моим… Ты приобрёл товар, а он гниёт так скоро… Расплатишься ты за мои страданья, за моё несчастье, что испытала я за десять лет с тобою… Ты взял меня девчонкой неразумной, всего семнадцать было мне, и жизни я не знала, покорной я была из страха. Но знай: тебя я ни секунды не любила! Скорей, наоборот. И теперь я рада, что полечу в объятья смерти!
— Мне больно это слышать… Я был счастлив эти годы и не мог представить, что ты несчастна…
— Твоей заботой была торговля, твой кошелёк…
— Всё только для тебя!
— Я была игрушкой. Красивой куклой, но не боле… Даже наши дети не посмели жить…
— Мои малютки, — Джованни заплакал, — их могло быть трое…
— И ты останешься один!
— За что такое горе?! — взмолился купец и покинул покои умирающей жены.
Клавдия сидела на могильной плите, под которой, как считал её муж и вся знать Венеции, были её останки.
— О, как прекрасна ночь! Какое чудо — вновь луну увидеть! Я бы вдохнула свежести, но больше нет дыханья. Я бы укуталась, но холод больше мне не страшен…
— Витторио! Я жду гонца уже не первый месяц, но ты его за мной не посылаешь… Что же мешает? Иль, может, разлюбил меня ты, мой чёрный рыцарь? Тогда к чему меня лишил ты солнечного света и на скитания в ночи обрёк? Мне без тебя не мил подлунный мир…
— Быть может, не нашёл ты нам укрытия? Ах, мне сгодилась бы лачуга! Нора любая! Лишь бы вместе вечно! Неважно, будь она в Британии или в любой другой стране…
— А вдруг с тобой в дороге что-то приключилось? Вдруг разгадал кто твою сущность? И вдруг тебя я больше не увижу…
— А вдруг в дороге встретил ты другую? И вдруг она тебе милее показалась? И ты, меня забыв, теперь её ласкаешь?
— Но вот идут сюда, Витторио. Я слышу запах крови… Укроюсь я от глаз людских…
Клавдия слетела с плиты и спряталась в склепе, откуда могла видеть пришедшего и слышать его. Это был её муж Джованни. Он принёс цветы и положил на её могилу. Он был опечален и ссутулен. Он опустился на колени и начал разговор с усопшей.
— Моя любимая, дражайшая супруга. Ты так нужна мне в эту трудную минуту. Я разорён, обманут и несчастен. Я с лёгкостью бы пережил такой удел, будь ты жива…Тебе я расскажу… Прошла неделя с твоей кончины. Я получил записку с назначеньем встречи. И тем же вечером отправился в указанное место. Там ждал меня мужчина: статный, благородный… Он предложил мне выгодную сделку. Я согласился — риска я не видел, но крахом это дело обернулось… А после он пришёл и мне поведал, что это месть за то, что я когда-то вот так же обманул его родного дядю… Дважды… И что он лишился всех своих земель, поместья, денег… Но я хочу, чтобы ты знала, что та потеря несравнима с тем, что я тебя лишился. Тебя я полюбил, как только встретил. И попросил отца я твоего тебя отдать мне… Да, я тебя купил — как куклу, как игрушку, но всё ради любви… Меня ты называла стариком. Да, мне было глубоко за сорок, а теперь и вовсе я… старик. Морщины, седина… Как люди говорят, я благороден, но я ничто не представляю из себя, покуда ты в могиле, а я хожу по свету… Дражайшая супруга, уж коли нам не суждено было постигнуть любви взаимной, счастья и услады, коль предпочла ты смерть мне… что ж, тогда и я не стану боле страдать один… живой! Останусь здесь с тобой… навеки…
С этими словами Джованни достал кинжал и заколол себя. Его тело билось в судорогах, жизнь покидала его, когда Клавдия возникла рядом и склонилась над ним.
— Милый мой Джованни… Ты вправду сильно так меня любил?
— О, я уже в раю… И здесь ты, рядом… Мне следовало сделать это сразу, как твоё сердце прекратило биться…
— Джованни, скажи, тот человек, из-за которого… Скажи мне его имя.
— Витторио.
— О, нет!
— Да, да, Витторио Сильвано…
— Ты дважды пробудил во мне желанье умереть…
Но Джованни не услышал её слов. Он испустил дух на руках молодой вампирши. Её чёрные волосы были в его крови, её белые холодные руки были в его крови, а она закричала на всё кладбище, распугав ночных птиц:
— Будь проклят ты, Витторио! Ты убийца! Клянусь своей душой я чёрной, что я тебя найду и отомщу за все страданья, что причинил ты мне!
— Печальная история, — проговорил я. — Но зачем ты мне рассказываешь об этом?
Двое мужчин сидели напротив друг друга в гостиничном номере, откуда несколько часов назад вервольф отправился на охоту.
— Ты так ничего и не понял. Ты встретил её сегодня в трактире, затем в лесу, — разъяснил молодой мужчина.
— Откуда тебе это известно? И кто ты вообще такой? — спросил я, глядя на него в упор. Я никогда ранее не встречал столь утончённого и благородного мужского лица, несмотря на то, что принадлежал к знатному обществу.
— Моё имя — Дмитрий Громовой. Я член Братства добра и света — по борьбе с нечистой силой, — произнёс молодой мужчина спокойным голосом, будто говорил о погоде. А ведь перед ним был один из представителей, как он выразился, нечисти. Оборотень, который всего несколько часов назад совершил убийство невинного человека.
— Но ты так молод. Сколько тебе? Девятнадцать? Может быть, двадцать? — для меня действительно было странным, что такой молодой человек занят таким серьёзным делом.
— Мне двадцать один. И мне столько уже сто пятнадцать лет, — ответил Громовой.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся я.
— Почему ты смеёшься? — удивился он.
— Мне столько же — тридцать два, — объяснил я.
— Да. Я знаю, кто ты. Знаю твою историю. И предлагаю вступить в наши ряды.
— Ты предлагаешь нечисти вступить в борьбу с сородичами? — я с трудом сдержал смех.
— Мы не считаем тебя таким… У нас есть лекарство. Оно поможет тебе контролировать себя в полнолуние. Кроме того, мы сможем обеспечить тебя пищей, и тебе не придётся нападать на людей.
Дмитрий Громовой выглядел вполне доброжелательно, и у меня не возникло сомнений в искренности его слов. Он прямо-таки излучал положительную энергию, которую я крайне редко ощущал в людях. И его слова застали меня врасплох.
— Такое возможно? — я оживился. Я не верил, что такое возможно, но если вдруг стало бы, это могло помочь мне справиться с угрызениями совести.
— Наши учёные умы трудились над этим несколько десятилетий, — коротко пояснил Дмитрий.
— Но ведь суть не поменяется. Я наполовину волк. Хищник, понимаешь? И мой удел — не утоление голода, а охота!
Мне казалось, он не имел понятия, с чем столкнулся. И моим долгом было предостеречь его.
— Александр, ты прежде всего человек. Ты был рождён человеком и должен им оставаться.
Похоже, в этом он был уверен больше, чем я сам.
— А ваши учёные умы не знают, как мне избавиться от зверя? Я бы хотел вновь стать… нормальным. Жить, любить, стареть, а не с ужасом ждать завершения лунного цикла, зная, что я должен совершить.
— К сожалению, нет. Но мы можем облегчить твои страдания… — он слегка улыбнулся.
Было странно, что я не ощущал его эмоций в такой же степени, как это происходило с другими людьми. Они, несомненно, были, но для меня выражались несколько притуплённо.
— И взамен вы ждёте от меня помощи? — кажется, я разгадал цель его визита и рассказа о вампирше.
— Да. В поимке Клавдии, — Дмитрий кивнул и закинул ногу за ногу.
— Но она жертва, как и я! — возмутился я.
— Да, и поэтому речь идёт о поимке, а не об уничтожении. Мы хотим провести с ней некоторую работу.
— Усмирить? Как и моего зверя? А вам удавалось проделать это с другими?
Я с нетерпением ждал ответа. Вряд ли он мог быть положительным, но всё же мне это казалось интересным.
— Александр, в мире очень много того, о чём ты не знаешь. Чего ты даже представить себе не можешь… И наше Братство тайное, как и любое другое. Ты узнаешь обо всём, если согласишься стать нашим воином.
— Воином? — я взглянул на гостя исподлобья.
— Да, воином света и добра, если пожелаешь… — спокойным голосом, вселяющим надежду, ответил он.
Возникла пауза. Мне очень хотелось поверить ему, но сначала необходимо было убедиться, что он не использует меня.
— Я могу подумать? Сколько у меня времени?
— Вечность, — ответил он.
— Как с тобой связаться? — я поднялся со стула.
— Я всегда рядом, — он последовал моему примеру.
— Тогда ты поймёшь, когда я приму решение.
— До скорой, надеюсь, встречи, — Дмитрий направился к выходу, но на мгновение задержался: — Да, и будь осторожен сегодня с Клавдией.
А мне было жаль, что инспектор Братства не дал мне сегодня свести счёты с жизнью. Я не знал, что ждёт меня впереди. Как мог тот, кто состоит на службе добра, предлагать мне присоединиться? Мог ли я согласиться? Не лучше ли было ему дать мне закончить задуманное?