Группа из пяти латиноамериканцев, один из которых ранен, в таком маленьком городке, как Форкс или Порт-Анджелес, обязательно привлекла бы внимание, поэтому Эспиносе и его людям пришлось вернуться в Сиэтл. Их раненый товарищ с простреленным боком молча страдал те несколько часов, пока они добирались до города. И только оказавшись в дешевом отеле в пригороде, они смогли заняться его раной. Рана была чистая, сквозная, кишечник не задет, и, если он не подхватит инфекцию, все обойдется. Его напичкали простыми лекарствами, которые можно купить без рецепта, и дали полбутылки бренди.

Как только его люди устроились, Эспиноса вернулся в номер, который делил с Раулем Хименесом. Он попросил друга выйти и достал спутниковый телефон. Он не знал, как отец отреагирует на его звонок. И поэтому нервничал.

– Докладывай, – сказал отец вместо приветствия, несомненно, узнав номер.

Эспиноса колебался: он хорошо знал, что компьютеры Национального агентства безопасности прослушивают почти всю беспроводную связь в мире, просеивая горы данных в поисках ключевых слов, которые привлекли бы к разговору внимание специальных служб.

– Мы столкнулись с конкуренцией. Тот же человек, которого я видел несколько дней назад.

– Я не был уверен, что они заинтересуются, и не ожидал, что они проявят такое проворство, – сказал генерал. – Что произошло?

– Объект обработан, один из моих людей ранен.

– Меня не интересуют твои люди. Ты что-нибудь узнал? Или опять подвел меня?

– Я добыл документ, – ответил Эспиноса. – Думаю, американец перед бегством пытался уничтожить его, бросив в огонь. Однако мы вошли в дом объекта раньше, чем он сгорел. Ты сказал, что, возможно, мы найдем свидетельства того, что объект что-нибудь знает о Китае, поэтому, увидев эту штуку на полу кухни, я схватил ее.

Похоже на карандашную копию, какие родня иногда снимает с надгробий. На ней карта залива, но никаких указаний. И еще иероглифы, похоже на какой-то азиатский язык.

– На китайский? – жадно спросил генерал.

– Похоже.

– Отлично. Если это приведет к тому, на что я надеюсь, мы изменим мир, Хорхе. Ты смог поговорить с объектом?

Старший Эспиноса ничего не объяснял, но отцовская похвала наполнила сына гордостью.

– Он уже умер, когда мы вошли. Мы сожгли дом дотла. Сомневаюсь, чтобы стали искать тело или следы преступления, так что все чисто.

– Где ты теперь?

– В Сиэтле. Нам вернуться?

– Нет. Пока нет. Завтра устрой так, чтобы к концу дня копия была у меня. – Генерал помолчал. Хорхе знал, что отец обдумывает варианты. Наконец он спросил: – Что, по-твоему, предпримет конкурент?

– Это зависит от того, получили они от объекта полезную информацию или нет. Когда мы подошли к дому, я пощупал капот их грузовика. Он был еще теплый, так что они пробыли там недолго.

– Они были достаточно заинтересованы в том, чтобы добраться до объекта, – сказал генерал скорее себе, чем сыну. – Продолжат они, или с них хватит?

– Если мне позволено будет высказать догадку… Эти люди явно военные. Думаю, скорее всего они пришли рассказать объекту о судьбе его братьев по соображениям воинского долга. Типа «Братьев по оружию».

– Думаешь, они уймутся?

– Думаю, они доложат начальству, что произошло вечером, и начальство будет решать, уняться им или нет.

– Да, именно так обычно действуют военные. Явной угрозы национальной безопасности нет, поэтому солдатам прикажут остановиться. Даже если им захочется разобраться, что к чему, у них будет запрещающий приказ. Это хорошо, Хорхе, очень хорошо.

– Спасибо, сеньор. Могу я спросить, в чем тут дело?

Генерал Эспиноса усмехнулся.

– Даже будь мы одни, здесь, в моем доме, я не мог бы объяснить. Прости. Могу только сказать, что через несколько дней будет объявлено о заключении альянса, который навсегда изменит равновесие сил в мире, и если я прав относительно твоей находки, ты внес значительный вклад в его успех. Я послал тебя в погоню за журавлем в небе, а может оказаться так, что твоя птичка еще снесет золотое яичко.

Отец обычно не был склонен к таким игривым оборотам речи, и сын счел, что отец доволен. Как всякий хороший сын, он особенно гордился, если удавалось порадовать отца.

– Позаботься о раненом, – продолжал генерал, – и будь готов немедленно действовать по приказу. Не знаю, вернешься ли ты домой или получишь новое задание. Все зависит от того, что нам скажет карта. – Он помолчал, чтобы придать особый вес следующим словам. – Я горжусь тобой, сын.

– Спасибо, отец. Мне ничего другого не нужно.

Хорхе Эспиноса закончил разговор. Он не собирался просто ждать приказа. Он не знал, что американцы узнали у старика, но можно было предположить, что они объявятся на принадлежавшем ему острове.

Кабрильо всегда считал, что, если потратить достаточно денег, проблема решится, и полагал, что задача добраться до дна Ямы Сокровищ не исключение.

Два часа они с Максом наблюдали из леса, как огонь весело пожирает маленькое ранчо Джеймса Рониша, сжигая его дотла. Они ждали так долго, чтобы убедиться – вооруженные лучше них аргентинцы покинули окрестности. От дома остались только обвалившаяся труба да груда пепла, дымившаяся под дождем. На прощание аргентинцы прострелили все шины их взятой напрокат машины, и им пришлось возвращаться в отель на ободах.

Прежде чем подумать о горячем душе и сне, им пришлось распороть покрышки, чтобы убрать все пули, чтобы, когда они вернут внедорожник в гараж, механик не доложил бы об инциденте полиции. Еще они разбили фары и прочертили несколько десятков царапин на корпусе. После рокового пожара в маленьком сонном городке решительно нельзя было возбудить никаких подозрений. Теперь внедорожник казался жертвой вандализма подростков.

Именно внимание к подробностям, какими бы мелкими они ни казались, стало залогом такого успеха Корпорации.

На следующее утро, пока Макс отправился на поиск гаража, где отремонтируют машину, бормоча себе под нос «ну и детки нынче пошли, черт бы их побрал», Хуан провел видеоконференцию со своим мозговым трестом. И когда сказал Марку и Эрику, что видит один выход – спуститься на дно Ямы Сокровищ, вид у них сделался такой, будто они готовы прыгнуть за борт и присоединиться к нему.

– Вопрос такой: как это сделать? Как повторить то, что удалось сделать только братьям Рониш накануне Второй мировой войны?

– Ты ознакомился с данными, которые вы нашли на «Летучем голландце»? – спросил Эрик. Хуан застал их за завтраком. За плечом Стоуна Марк Мерфи жевал банан. – Там может быть ключ.

– Бегло проглядел. Несмотря на защиту, бумага очень пострадала. Не знаю, смогу ли я что-нибудь прочесть. Допустим, не смогу. Скажите, что думаете вы двое. Яма угробила несколько попыток. Вы упоминали одну такую попытку с использованием довольно сложной техники, но и она не удалась. Что, по-вашему, выяснили братья?

Марк проглотил кусок банана и сказал:

– Мы знаем, что их первая попытка закончилась катастрофой. Очевидно, один из них узнал во время войны что-то, что дало им ответ.

– Который?

– Вряд ли пилот. Он служил наблюдателем на дирижабле. Не могу представить, чтобы такая работа давала пищу его воображению.

– Значит, это либо морской пехотинец, либо десантник, – сказал Хуан.

Марк наклонился к веб-камере.

– Слушай, это инженерная проблема, гидродинамика, все такое. Морские пехотинцы сталкивались с очень сложными ловушками, когда воевали с японцами. Ставлю на то, что он что-то подсмотрел у японцев и решил, что Пьер Деверо додумался до этого первый.

Эрик покосился на него и сказал то, что собирался сказать Хуан:

– Ты все еще думаешь, что дело в старом пирате? Аргентинцы никак не могли заинтересоваться, если бы речь шла только о яме.

Мерфи посмотрел вызывающе.

– А что тогда?

– Очевидно, я не могу ответить на этот вопрос. – Эрик повернулся к Хуану: – А у тебя есть идеи, Председатель?

– Никаких. Рониш умер до того, как заговорил. А обыскать дом у нас с Максом не было возможности. Давайте, думайте. Что они узнали? Как нам вырвать у Ямы Сокровищ разгадку?

Марк постучал себя по подбородку.

– Устройство… устройство… ловушка… Что-то связанное с водой. Гидростатическое давление.

– Есть идеи?

Мерф не ответил: идей у него не было.

– Прости, друг. Я так углубился в историю, что забыл о технологии.

Хуан выдохнул.

– Ладно. Не напрягайся. Мы с Максом что-нибудь придумаем.

– Можно спросить, что именно? – полюбопытствовал Эрик.

– Боже, нет. Я тут импровизирую.

В следующий час они составили список снаряжения на двоих, которое могло бы понадобиться, и приступили к закупке. То, что нельзя было купить в Порт-Анджелесе, заказали в Сиэтле. К тому времени как список закончился, из столицы штата Вашингтон к ним уже ехал доставочный фургон, а из Порт-Анджелеса шел небольшой паром, чтобы подхватить Макса и Кабрильо на рыбачьем причале в поселке Ла-Пуш. Эта прибрежная деревушка была всего в паре миль к северу от Пайн-Айленда. Единственная трудность заключалась в том, что они теряли еще день: сложное оборудование для подводной коммуникации летело самолетом из Сан-Диего.

Когда все было сказано и сделано, счет Председателя уменьшился на сорок тысяч, но, как он всегда верил, это решило проблему.

Хотелось бы надеяться.

Он поинтересовался боевым духом экипажа, особенно Майка Троно.

Эрик сказал:

– После панихиды он около часа проговорил с доктором Хаксли. – Де факто она была на «Орегоне» психиатром. – Говорит, что готов к активным действиям. Линда обсудила это с Хакс, так что он снова работает с остальными пожирателями огня.

– Вероятно, так даже лучше. Быть занятым по горло куда полезнее, чем бездельничать. – Кабрильо говорил, основываясь на собственном опыте. – Позвоним, когда высадимся на Пайн-Айленде. Полагаю, вы за видеотрансляцию?

– Да, – в один голос ответили они.

Хуан разорвал соединение и закрыл компьютер. Доставка из Сиэтла и Порт-Анджелеса прибыла под вечер, поэтому лишь на следующее утро Макс и Кабрильо отправились в Ла-Пуш. Из-за ветра паром опоздал на пару часов, но посадка прошла быстро: они загнали свою машину с причала на палубу. Способный перевозить всего четыре машины паром с плоским днищем был в полной власти моря. Плавание к Пайн-Айленду стало сражением между дизелем парома и волнами, перекатывавшимися через нос. К счастью, капитан знал эти воды и отлично вел паром.

Ему заплатили также за то, чтобы он забыл об этом рейсе.

Подход к Пайн-Айленду прошел гладко, потому что единственный пляж был подветренный. Спустить носовой трап пришлось в сорока футах от берега. Хуан определил, что глубина тут не менее четырех футов.

Прежде чем задним ходом отвести «Эксплорер» к самому краю парома, он посмотрел через салон, чтобы убедиться, что Макс пристегнулся.

– Готов?

Хенли крепче взялся за подлокотник сиденья.

– Давай.

Хуан втопил педаль газа, и палуба заскрипела под шинами «форда». Тяжелый джип промчался по парому, стремительно скатился по аппарели и ударился о воду, о сливочно-белую ее стену, которая перехлестнула через капот и крышу кабины. Но инерции автомобиля хватило, чтобы отбросить большую ее часть. Тяжесть двигателя тянула нос машины вниз, позволяя передним шинам найти опору на мелкой воде.

В этом не было изящества, и мотор начал кашлять к тому времени, как решетка появилась из воды, но у них получилось. Хуан вывел джип на берег, то крича на него, то упрашивая его, пока все четыре колеса не оказались на прочной земле.

– Тебе это понравилось, верно? – Макс немного побледнел. Хуан улыбнулся. – А ты не задумывался о том, как мы это погрузим назад на паром, когда работа будет закончена?

– Если помнишь, заполняя документы на аренду, я оплатил полную страховку. Сегодня для «Возьми машину напрокат» не самый счастливый день.

– Мог бы мне сказать, я бы купил подержанные шины, а не новые.

Хуан протяжно вздохнул, как долготерпеливый супруг.

– Нам с тобой никогда не договориться.

Он поставил машину сразу за линией прилива. Они с Максом обсуждали ту возможность, что аргентинцы, предвидя их появление на острове, устроят засаду. Пока Макс собирал кое-какое оборудование, Хуан осматривал берег в поисках следов недавних посетителей. Галька казалась непотревоженной. Никаких вдавлин вроде тех, какие при каждом шаге оставляли его ступни. Из разговора с Марком и Эриком он знал – это единственное место, где можно высадиться на остров, и потому уверился, что на острове давно никого не было.

Они привезли с собой дальнобойные детекторы движения на батарейках, которые могли послать радиосигнал тревоги на ноут Кабрильо. Хуан спрятал на берегу несколько таких детекторов, развернув их в глубину острова, чтобы их не привели в действие случайные волны. Вот все, что они могли сделать вдвоем.

Дорога, ведущая к яме, сильно заросла и стала жестким испытанием возможностей внедорожника передвигаться по пересеченной местности. Низкие деревца и кустарник исчезали под передним бампером и скрипели о днище. Повсюду виднелись свидетельства того, что, несмотря на таблички «частная собственность» и «проход запрещен», на остров продолжали приезжать. Несколько кострищ указывали, где устраивали ночевки местные подростки. На поляне валялся мусор, оставшийся после пикников, а на деревьях кое-где были вырезаны давно поблекшие инициалы.

– Должно быть, местная аллея влюбленных, – заметил Макс.

– Только не бери в голову лишнее, – улыбнулся Хуан.

– Твоей добродетели ничто не угрожает.

Непосредственно вокруг ямы почти ничего не изменилось с того времени, как братья Рониши впервые пришли сюда в декабре 1941 года, – за одним заметным исключением. Над отверстием уложили стальную плиту, прикрепив ее болтами к камню. Плита сильно заржавела – после того как ее установили по настоянию Джеймса Рониша, она 38 лет провела под открытым небом, – но по-прежнему оставалась прочной. Марк предупредил их об этом, и они подготовились.

Истинное различие делалось заметно у берега, где поперек узкого пролива были установлены бетонные пилоны. Пролив перегородили, когда Дуэйн Салливан пытался осушить яму, потому что это был наиболее вероятный источник поступления воды, которая ежедневно побеждала его мощные насосы. С тех пор пролив снова наполнился, но вода выглядела застоявшейся: дамба мешала ей смешиваться с водами океана.

Хуан начал разгружать оборудование, а Макс потащил кислородно-ацетиленовый резак к громадному куску стали. Сама плита была слишком толстой, чтобы ее разрезать, и он атаковал головки болтов. Факел давал температуру выше шести тысяч градусов, и у болтов не было ни малейшего шанса. Макс срезал все восемь и погасил шипящее пламя. Ветер с моря быстро унес запах оплавленного металла.

Буксирный крюк лебедки, присоединенной к бамперу внедорожника, закрепили за плитой, и, когда Хенли постепенно выбрал слабину, стальная плита легко скользнула по камням, открыв зияющее отверстие, которое десятилетиями интриговало людей.

– Не верится, что я собираюсь нырнуть в Яму Сокровищ, – сказал Хуан. – В детстве я следил по газетам за экспедицией Дуэйна Салливана и мечтал оказаться в его команде.

– Должно быть, об этом знают только на западном побережье, – отозвался Макс. – До разговора с Мерфом и Стоуном я никогда об этом месте не слышал.

– К тому же у тебя нет воображения, – поддразнивал Хуан, повторяя замечание, которое чуть раньше сделал Эрик Стоун.

Оборудование для ныряния, заказанное в Сиэтле, было самым новым и лучшим. Шлем Хуана закрыл все лицо, оптический кабель позволял передавать голос и изображение Максу на поверхность. Маленькая камера, смонтированная на боку шлема, должна была позволить Максу видеть все, что делает Председатель. Нырять в одиночку, особенно под землей, всегда опасно, но, если с Хуаном в яме что-то случится, Макс будет знать об этом и сможет помочь.

– Ты готов? – спросил Макс, когда Хуан застегнул поверх гидрокостюма инструментальный пояс.

Кабрильо показал: «хорошо». Ныряльщики никогда не поднимают большие пальцы, если идут под воду.

– Следи по компьютеру за детекторами движения. Если хоть один сработает, скорее вытаскивай меня на поверхность.

Макс убрал свой пистолет за спину, за пояс, а пистолет Хуана положил на сиденье рядом с собой.

– Вряд ли они придут, но мы готовы.

Хуан пристегнул к поясу крюк лебедки и осторожно сполз с металлической плиты в Яму Сокровищ. У него не было никакого представления о том, глубоко ли ему предстоит спуститься, – в шурфе царил мрак. Ему еще предстояло надеть шлем. Воздух пропах гниющими водорослями и йодом.

Свет галогенной лампы проникал в темноту всего на несколько футов, потом яма поглощала его.

– Готов? – спросил Макс.

– Майна, – ответил Хуан, надел шлем и пристегнул к горловине костюма. Из баллонов на спине пошел свежий и холодный воздух.

Лебедка отматывала трос с постоянной скоростью шестьдесят футов в минуту. Хуан разглядывал каменные стены ниже толстых деревянных опор, установленных здесь когда-то неизвестным или неизвестными. Там, где братья Рониш затыкали щели паклей, преграждая путь просачивающейся воде, экспедиция 1978 года пользовалась быстро застывающим гидроотверждаемым раствором, заполнившим все возможные отверстия, и, судя по их внешнему виду, эта изоляция еще работала. Стены ямы были совершенно сухие.

– Как дела? – донес оптико-волоконный кабель сверху вопрос Макса.

Темнота словно тянула Кабрильо за болтающиеся ноги.

– Да просто вишу. Я глубоко?

– Примерно сто футов. Что-нибудь видишь?

– Темноту. Много-много темноты.

На глубине в сто сорок футов Хуан увидел внизу на воде отражение света своего фонаря. Вода была совершенно неподвижна. Опустившись еще ниже, он наконец увидел свидетельства того, что яма по-прежнему соединена с морем. Камень был влажным от прилива, на нем, как гроздья черного винограда, висели мидии, ожидая возвращения воды. Он видел также, что доступ океанической воды ограничен. Уровень подъема воды составлял всего несколько футов.

– Подожди секунду, – приказал Хуан.

– Похоже, ты добрался до воды, – отозвался Макс, следя за происходящим по экрану ноутбука.

– Хорошо, опускай помедленней. – Хуан не знал, что скрывается под водой, и не хотел на что-нибудь наткнуться. – Опять стоп.

Его ноги коснулись воды, и он попробовал нащупать под поверхностью какое-нибудь препятствие. Но ничего не нашел.

– Ладно, майнай еще на фут.

Так повторялось, пока Председатель не ушел под воду полностью и не убедился, что в яме чисто. Он выпустил немного воздуха из компенсатора плавучести, чтобы погрузиться на всю длину троса.

– Видимость около двадцати футов, – доложил он. Даже сквозь гидрокостюм он чувствовал холод объятий Тихого океана. Только его фонарь рассеивал стигийскую тьму. Солнечный свет не проникал на такую глубину. – Трави помалу.

Кабрильо поплыл в глубину. Достигнув дна на глубине в восемьдесят футов, он понял, что Дуэйн Салливан – мошенник. Он прекратил работы под предлогом двух несчастных случаев, в то время как на самом деле они, похоже, добрались до дна, только чтобы обнаружить, что яма пуста. Они убрали весь мусор и ничего не нашли. Хуан провел рукой по тонкому слою ила на каменном полу. Слой ила доходил только до костяшек. Под ним поверхность под кончиками его пальцев была гладкой, словно ее специально выровняли. Примечательной казалась лишь ниша размером с человека сразу над дном ямы.

– Думаю, это пустышка, – сказал Хуан Максу. – Здесь, внизу, ничего нет.

– Вижу.

Макс настроил изображение на большую резкость из-за мути, поднятой движениями Кабрильо. Пробежавшая рядом белка помедлила, гневно дернула хвостом и исчезла.

Внезапно внимание Макса привлек какой-то звук. Не сигнал тревоги, но что-то гораздо худшее. Приближался низко летящий вертолет. Он шел над самыми гребнями волн, и поэтому остров маскировал шум его винтов, пока вертолет буквально не повис над ними.

– Хуан! Вертушка!

– Вытаскивай меня! – крикнул Кабрильо.

– Вытащу, но к тому времени как ты поднимешься, здесь уже все будет кончено.

Этот ход аргентинцев они обсуждали, но у них не было от него защиты. У Хенли оставалось всего несколько секунд на действия.

Судя по звуку, вертолет как будто направлялся к берегу, туда, где высадились они с Хуаном. Это было единственное разумное место для высадки. Макс вдавил кнопку управления лебедкой, чтобы поднять Кабрильо на поверхность, схватил с соседнего сиденья пистолет Хуана и выпрыгнул из внедорожника. И побежал от машины со всех ног, на ходу выхватывая собственный пистолет.

Он прикинул, что едва ли аргентинцы привезли в США своего пилота. А значит, парня за панелью управления просто наняли доставить аргентинцев на Пайн-Айленд. И если Макс быстро доберется туда, возможно, он помешает им сесть.

Всего через несколько сотен ярдов ноги у него горели, а сердце готово было разорваться в груди. Легкие судорожно старались втянуть больше воздуха. Лишние фунты веса в районе живота тянули его к земле, как якорь. Но он бежал сквозь боль, опустив голову и размахивая руками.

Мерный рокот винта изменился. Макс понял, что пилот заходит на посадку. Он буквально зарычал, выбегая на заросшую дорогу. Его шестьдесят с лишним лет словно растаяли. Он вдруг почувствовал, что словно летит над землей, едва касаясь ее ногами.

Хенли выбежал из леса. Перед ним расстилался пляж, а над песком висел гражданский вертолет «Джет Рейнджер». Вертолет медленно опускался, и ветер, поднятый винтами, безжалостно взбивал воду. Макс увидел очертания двух человек на заднем сиденье.

Дистанция была предельной для «глока», а Макса, когда он затормозил, трясло, но он поднял пистолеты. Отвел стволы от кабины вертолета и начал нажимать курки, рассылая пули направо и налево, так что выстрелы слились в непрерывный оглушительный грохот. За несколько секунд он воздвиг завесу из тридцати свинцовых пуль.

Он не знал, сколько пуль попали в вертолет, но знал, что попали. Задняя дверь распахнулась, и один из аргентинцев приготовился спрыгнуть на землю с десяти футов высоты. Пилот прибавил скорость и начал отворачивать.

Макс бросил пистолет, который держал в левой руке, и большим пальцем выщелкнул обойму из второго. Человек в двери пробрался вперед, пытаясь компенсировать наклон вертолета. Хенли со времен Вьетнама не перезаряжал оружие так быстро. Он вставил в «глок» новую обойму и передернул затвор раньше, чем аргентинец спрыгнул.

Он стал стрелять так же быстро, как раньше, в ушах звенело от взрывов. Парень в открытой двери вдруг дернулся и выпал. Не пытаясь сгруппироваться, он свалился в воду.

Хенли представлял себе, что происходило в «Джет-Рейнджере». Аргентинский майор орет, приказывая пилоту вернуться к острову, вероятно, угрожая оружием, а пилот стремится оказаться как можно дальше от психа, стреляющего по нему с берега.

Макс поставил новую обойму и стал ждать, кто победит в этой войне характеров. Через несколько мгновений стало ясно, что вертолет не вернется. Он летел прямо на запад, стараясь уклоняться от возможных выстрелов. За считанные секунды вертолет превратился в белую точку на сером небе.

Единственный вопрос, который оставался теперь у Макса, – убьет аргентинец пилота или нет. Шансы пилота ему не нравились. Эти люди уже доказали свою жестокость, и он сомневался, что они оставят в живых свидетеля.

Начиная наконец подниматься по берегу, он все еще тяжело дышал. Аргентинец, выпавший из «Джет-Рейнджера», плавал ничком примерно в пятнадцати футах от берега. Макс, целясь в него, вошел в ледяное море, стиснув зубы, когда вода дошла ему до пояса. Он схватил аргентинца за волосы и поднял из воды его голову. Глаза были открыты и неподвижны. Макс перевернул тело. Пуля вошла парню в сердце, и, если бы Макс в него целился, это был бы замечательный выстрел. А так – слепое везение.

В карманах убитого не было никаких документов, только немного наличных, размокшая пачка сигарет и одноразовая зажигалка. Макс забрал деньги и потащил тело к берегу. Когда вода стала достаточно мелкой, он принялся набивать карманы мертвеца камнями. На это ушло несколько минут, но постепенно тело начало тонуть. Макс оттащил его обратно на глубину и выпустил. Отлив утащит тело с грузом, и труп никогда не найдут. Макс поднял брошенный им пистолет и пошел назад.

Хотелось бежать, но тело не слушалось. Пришлось перейти на неровную трусцу, хотя колени по-прежнему возражали. До берега он добежал за неполных семь минут, а вот обратный путь занял не меньше четверти часа.

Макс думал, что увидит Хуана, но Председателя не было. К испугу Макса, лебедка не смотала трос. Макс осмотрел панель управления и понял, что по ошибке нажал кнопку «вниз». Взгляд на передний бампер показал, что трос с барабана полностью стравлен.

Макс опустился на заднее сиденье внедорожника и надел гарнитуру. И нахмурился, видя, что от камеры Хуана поступает только белый шум.

– Хуан, ты меня слышишь? Прием. – Макс должен был бы слышать дыхание Кабрильо, но в наушнике была только тишина, тишина, рождавшая ощущение непоправимого. – Хенли вызывает Кабрильо. Ты меня слышишь? Прием.

Он еще трижды пытался установить связь. И всякий раз, не получив ответа, тревожился все сильней. Макс решил не сматывать трос. Вместо этого он выпрыгнул из кабины и принялся вручную вытаскивать отдельный оптико-волоконный кабель. Через несколько секунд стало понятно, что кабель ни к чему не присоединен. Тонкая нить упала к ногам Макса, когда он лихорадочно рванул ее с земли.

Наконец появился противоположный конец, и Макс поднял его, осматривая место разрыва. Не похоже на чистый разрез. Пластиковое покрытие вокруг тонкого кабеля изорвано, словно терлось между двумя твердыми неровными поверхностями. Но он сам видел картинку на экране. В яме не было ничего, что могло бы вызвать такое повреждение. Тогда он запустил лебедку и со страхом ждал. Трос медленно поднимался из глубин. Как и оптический кабель, плетеная сталь словно перегрызена.

Макс кричал в глубину сырой ямы, пока не охрип, но возвращалось только эхо голоса очень встревоженного человека.