Хуан со спутниками еще не вернулся на «Орегон», а в залив, где лежал на дне корабль «Молчаливые воды», уже отправилась группа под руководством Майка Троно. Хуан по радио приказал идти на большем «Номаде» на север и начать подготовку корабля к исчезновению. С Майком в подводной лодке отправились еще пять человек и почти тонна различного оборудования.

Они направлялись в холодную трудную ночь.

После самого долгого и горячего душа в своей жизни, узнав, что промерный катер аргентинцев провел в том заливе час, а потом вернулся, Хуан созвал совещание глав подразделений, чтобы обсудить следующую фазу операции. Совещание закончилось быстро. В те спокойные часы, пока они возвращались от места крушения, Кабрильо разработал план, требовавший лишь небольшой доводки. Меньше чем через два часа после возвращения он снова был в шахте для спуска.

Чтобы не тратить времени на перезарядку батарей «Дискавери», техники просто заменили их на новые, поменяли установки для очистки воздуха от углекислоты и заполнили все резервуары воздухом. Для этой операции Кабрильо выбрал в помощники Франклина Линкольна. Он не ожидал стрельбы, но бывший морской котик, хоть и здоровяк, несмотря на свои габариты двигался неслышно как призрак и участвовал в тайных проникновениях чуть ли не больше, чем все остальные члены экипажа вместе взятые.

Когда они уже были готовы к выходу, появился Кевин Никсон. Вместе со своими помощниками он переделал арктическое снаряжение так, чтобы оно напоминало аргентинское. Облачившись в брюки, куртки, капюшоны, шарфы и солнцезащитные очки, Хуан и Франк станут совершенно неопознаваемыми.

Им потребовалось десять минут, чтобы войти в узкий пролив. Даже из-под поверхности они видели огни на берегу. На буровых платформах грохотали и выли механизмы, и казалось, что ты не в воде, а на автосвалке. Промышленные шумы маскировали шум их моторов, так что необходимости скрываться не было.

– Что это за шум? – спросил Линк, когда они скользили в тридцати футах под водой.

– Буровые платформы?

– Нет. Глухое бульканье, что ли. Оно было очень громким, когда мы входили в залив, а сейчас притихло, но я по-прежнему его слышу.

Хуан сосредоточился и тоже услышал необычный звук. Он рискнул включить один из слабых прожекторов. С поверхности это будет выглядеть, как отражение луны в воде. В этом свете он увидел завесу из крошечных пузырей, поднимающихся с морского дна. А когда глаза привыкли, они с Линком заметили решетку из труб, проложенных по дну; они и были источником звука.

Хуан выключил прожектор, и они с Линком переглянулись.

– Есть идеи? – спросил наконец Линк.

– Так они не дают заливу замерзать. – Хуан взглянул на один из компьютерных дисплеев. – Ага. Так и есть. Температура воды – около шестидесяти градусов. Должно быть, используют газ с буровых платформ, чтобы нагревать воздух, и этот воздух подают через трубы. Очень хитроумно, если подумать.

Несколько мгновений спустя они прошли в ста ярдах от большого стоящего на якоре крейсера.

– А с этим что делать?

Хуан почти чувствовал его мрачное присутствие в этих чернильных водах, словно в них затаилась гигантская хищная акула. Бой «Орегона» с крейсером будет коротким и жестоким, а завершится, вероятно, тем, что оба корабля окажутся на дне.

– Надеюсь, сегодня вечером ко мне придет вдохновение.

В двадцати ярдах от причала Кабрильо выдвинул перископ «Дискавери», оснащенный телевизионной системой для низких уровней освещенности. Он был не больше пачки сигарет, а картинку транслировал на дисплеи высокой четкости на подводной лодке и на борту «Орегона». Следующие нескольких минут Хуан перемещал камеру из стороны в сторону, и десятки пар глаз следили за пирсом. Помимо рабочих катеров, привязанных к причалу, смотреть было не на что, кроме бетонных опор. Было попросту чересчур холодно, чтобы люди могли долго дежурить.

Кабрильо также подозревал, что сейчас аргентинцы довольны своими достижениями и не чувствуют никакой опасности. Возможно, позже им дадут вооруженный отпор, но следующие несколько дней мир все еще будет приходить в себя от их дерзкой игры.

Кабрильо медленно провел лодку под пирсом и осторожно поднял на поверхность. Корпус выставился всего на восемь дюймов, а комингс люка был всего на пять дюймов выше. Благодаря корпусу, выкрашенному темно-синей краской, лодка была почти невидима. Вдобавок наблюдателю на рабочем катере пришлось бы встать на колени и заглянуть под пирс, так что вероятность обнаружения практически равнялась нулю.

Надевая парки, они чувствовали себя акробатами, однако несколько мгновений спустя Линк распахнул люк и выбрался на палубу. Зазора наверху почти не было, и привязывать лодку – иначе она могла бы сдвинуться при смене прилива на отлив – ему пришлось согнувшись. Кабрильо шагнул с мини-субмарины прямо на правый борт одного из рабочих катеров. Линк присоединился к нему; как ни в чем не бывало, они залезли на пирс и пошли к аргентинской базе.

У Хуана это была первая возможность хорошенько рассмотреть территорию, и он поразился ее размерам и масштабу происходящего. По снимкам, сделанным Линдой, он знал, что вокруг залива места втрое больше. И если дать аргентинцам волю, вскоре у них здесь будет настоящий город.

Прежде всего необходимо было определить, где арги держат специалистов из разных стран, которых они похитили и используют как человеческий щит. Было восемь часов вечера, и, как они подозревали, вокруг никого. Иногда между зданиями мелькали какие-то фигуры, но в основном люди благоразумно держались внутри. Заглядывая в редкие освещенные окна, они видели людей, сидящих на диванах перед экранами DVD или играющих в карты в комнатах отдыха, читающих у себя книги или пишущих домой. Первая зона, которую они обследовали, оказалась жилой зоной нефтяников – не самый подходящий выбор.

Они осмотрели несколько складов, думая, что ученых могли запереть где-нибудь внутри, но обнаружили только оборудование для нефтедобычи и сотни бочек смазки для бурения.

Когда они выходили из очередного здания, у двери ждала темная фигура.

– Что вы там делали? – спросил человек; голос его приглушал шарф, но тон определенно был обвинительный.

– Знакомлюсь с местностью, – ответил Хуан по-испански. Незнакомец был в штатском, поэтому Кабрильо перешел в наступление: – Если придется защищать вас, парни, я должен знать здесь каждый квадратный дюйм. Так что если не возражаешь, мы продолжим.

– Да? – Тот все еще был настроен подозрительно. – А почему ночью?

Хуан знаками показал Линку «нет, ну ты слышишь?» и ответил:

– Потому что вряд ли американцы нападут днем – кишка тонка. А то, что днем кажется подходящим укрытием, в темноте может оказаться совсем не таким.

С этими словами Хуан плечом оттолкнул парня, и они с Линком не оборачиваясь пошли дальше. Когда они свернули за угол постройки и их не стало видно, Хуан оглянулся и увидел, что их любопытный собеседник исчез.

Линк усмехнулся.

– Испанский у меня корявый, но то, что я слышал, чистейший вздор.

– Я совсем недавно говорил Максу, что чем нелепей ложь, тем скорее в нее поверят.

Территория оборудовалась с таким расчетом, чтобы ее не обнаружили со спутника, поэтому аккуратного, четкого планирования застройки на прямоугольники не было. Только оказавшись на южной окраине базы, возле того места, где раньше Линк заметил замаскированную батарею ЗУР, они увидели одинокое здание на сваях в форме ромбовидного ледяного дома. Из окон на фасаде струился свет, остальные окна были темные.

Они поднялись по ступеням. Хуан открыл наружную дверь, и они с Линком вошли в прихожую, со множеством крючков на стенах – для парок, и стоек – для обуви. Не раздеваясь, они небрежно открыли дверь, ведущую внутрь. Там стояли два солдата с пистолетами. Услышав, как открылась и закрывалась наружная дверь, они встревожились. При виде двоих в аргентинской форме солдаты успокоились. В помещении было уютно, как в заброшенном трейлере, и пахло соответствующе.

– Что вы здесь делаете, парни? Смена только в двадцать два ноль-ноль.

– Извините, – сказал Хуан, – мы здесь не за тем, чтоб сменить вас. Нас послали отыскать майора. Он сюда не заходил?

– Часа два назад Эспиноса проверял наших пленных. – Охранник показал на закрытую дверь у себя за спиной. – С тех пор мы его не видели.

Теперь Хуан знал его не только в лицо, но и по имени.

– Спасибо.

Они собрались уходить.

– Погоди. Ты кто, Рамон?

Хуан нагло ответил:

– Нет, Хуан Кабрильо.

– Кто?

– Хуан Родригес Кабрильо. Меня только что перевели в Девятую бригаду из М1.

Это подразумевало, во-первых, военную разведку, а во-вторых, «возможно, я офицер, так что воздержись от вопросов».

– Да, сеньор, – ответил солдат, громко сглотнув. – Если увижу майора Эспиносу, скажу, что вы его ищете.

Трудно было говорить с угрозой, когда ты так закутан, но Хуану это удалось:

– Лучше, чтобы этого разговора вообще не было, рядовой. Понятно?

– Есть, сеньор.

Линк и Кабрильо вновь вышли в обжигающе холодную ночь, где звезды сверкали так ярко, что окружающий лед блестел.

– Получилось, – сказал Линк.

– Действительно получилось. Осталось только освободить заложников, закрыть промысел и нейтрализовать восьмидесятитысячетонный крейсер, да так, чтобы аргентинцы не поняли, что мы вообще здесь были.

Вдвоем они еще три часа продолжали рекогносцировку, свободно перемещаясь по базе. Казалось, здесь нет ничего необычного, кроме импровизированной тюрьмы. Хуана очень интересовали установки подготовки нефти и газа. Они размещались в больших постройках типа ангаров, укрытых изолирующими слоями, а сверху снегом и льдом. Внутри все здания напоминали промышленные цеха путаницей множества труб и проводки, соединявшихся и ветвившихся столь сложным образом, что это сумел бы понять только опытный инженер. Одна из установок размещалась далеко от залива. Остальные «цеха» частично нависали над водой на сваях, вбитых в морское дно. Здесь не только перерабатывался природный газ, но и стояла большая печь, которая подавала перегретый воздух в трубы на дне залива. Все было как будто полностью автоматизировано, но этой ключевой системе придавали такое значение, что в отдельном закрытом помещении неподалеку сидел дежурный и наблюдал за процессом. Заметив Линка и Кабрильо, он кивнул, полагая, что перед ним два солдата. Они помахали в ответ, и дежурный вернулся к своему иллюстрированному журналу.

К тому времени как они вернулись на причал, шел уже двенадцатый час. Оба устали и промерзли до костей. Они соскочили на палубу рабочего катера, и Хуан уже наклонился под пирс, чтобы забраться в подводную лодку, когда их окликнул охранник:

– Стоять! Что вы здесь делаете после комендантского часа?

Хуан выпрямился.

– Да днем, когда сопровождал китайцев, забыл здесь свой айпод.

– Наплевать мне, что ты забыл! Никому не позволено выходить после наступления комендантского часа. Вылезайте. Пойдете со мной.

Он наставил на них свой автомат.

– Полегче, приятель, – хладнокровно сказал Хуан. Как неудачно, думал он, что нам встретился такой преданный аргентинский служака. – Нам не нужны неприятности.

– Тогда надо было оставаться в койке. Вперед!

Линк первым шагнул на причал. Охранник невольно попятился, увидев габариты одного из задержанных. Линк был почти на голову выше его и в своей арктической одежде походил на полярного медведя.

Следом поднялся Хуан; прежде чем охранник сумел отдать новый приказ, Председатель прыгнул вперед и выбил у аргентинца автомат (тот держал палец на курке), одновременно ударив патрульного левой рукой в лицо. Кулак попал по очкам, с хрустом вдавил их в переносицу и вызвал одинаковые количества крови и слез.

Линк вырвал у патрульного оружие и сапогом ударил солдата в колено. Тот упал, и Кабрильо прижал его, чтобы заглушить крики. Хуан не колебался. Слишком высоки были ставки. Он зажал солдату, который пытался вырваться, нос и рот. Все продолжалось меньше минуты.

– Черт побери, я этого не хотел, – сказал он, вставая. Его руки были в крови.

– Что нам с ним делать? Если взять с собой, это будет подозрительно. Из таких мест не дезертируют.

Хуан откинул капюшон парки охранника и снял с убитого шерстяную шапку-маску. Потом вымазал кровью солдата ближайший кнехт и уложил тело так, чтобы казалось, будто патрульный споткнулся, ударился и потерял сознание, при этом случайно обнажив голову. Чего здесь было вполне достаточно, чтобы через десять минут погибнуть от холода.

– Проблема решена. Пошли домой.

На другое утро Кабрильо разбудил телефонный звонок. Груда одеял на его кровати весила целую тонну, ночью он страшно потел. Но все равно ему было холодно. Это напомнило Хуану морозные утра в Казахстане, когда он, агент ЦРУ, внедрился на космодром Байконур. Он высвободил руку из-под одеял и схватил со столика у кровати гарнитуру.

– Алло.

Четверть девятого. Он проспал.

– Где вы?

Звонил Оверхольт из Лэнгли.

– Собственно говоря, в постели.

– Рядом с Антарктидой?

Тон был резкий, обвинительный. Как бы ни давили на Оверхольта, он делал все, чтобы и Хуан почувствовал это давление.

– Мы на полпути к Кейптауну, идем готовиться к визиту эмира Кувейта.

Кабрильо соврал так гладко, что сам себе поверил.

– Вы уверены?

– Лэнг, у меня на «Орегоне» на несколько миллионов навигационного оборудования, и, думаю, я знаю, где мы находимся. Не растолкуете, в чем дело?

– Вы знаете, что китайцы отправили подводную лодку защищать аргентинцев?

– Припоминаю. Вы упоминали, что она идет туда.

– Флот Народной освободительной армии потерял с ней связь после того, как лодка получила приказ проверить корабль, вошедший в их ограничительную зону. Это было тридцать шесть часов назад.

– Клянусь вам, что тогда мы были восточнее Фолклендских островов, на полпути к острову Святой Елены.

– Слава богу!

Хуан впервые слышал в голосе друга такую подавленность.

– Что происходит?

– Потеряв связь с лодкой, китайцы начали рвать и метать. Они утверждают, что мы ее потопили, но у них нет доказательств. Говорят, что любое открытое выступление против Аргентины, кто бы его ни предпринял, будет расценено как нападение со стороны Соединенных Штатов. Если там случится еще что-нибудь, они потребуют от Америки выплаты гигантского долга. Трех четвертей триллиона долларов. Мы будем уничтожены, ведь все, кто держит наши казначейские сертификаты и долговые обязательства, тоже потребуют расплатиться. Все равно что стремительное разорение банков в начале Великой Депрессии.

По дипломатическим каналам мы предупредили их, что, если они действительно потребуют возвращения долга, мы обложим их такими тарифами, что никто не станет покупать их товары. В сущности, они бросили нам вызов. Им безразлично, если их люди лишатся работы и будут умирать с голоду. Когда дело дойдет до экономического изнурения, они нас похоронят. Мы сами загнали себя в угол и теперь должны будем заплатить за это.

– Они сказали «открытое выступление»?

– Открытое. Скрытое. Неважно. Они прижали нас к ногтю. Конец истории. Президент приказал всем американским военным кораблям в Атлантике держаться выше экватора и отзывает все наши ударные субмарины, чтобы убедить китайцев, что мы не хотим вмешиваться в их с Аргентиной дела. Сегодня Соединенные Штаты уступили свой статус сверхдержавы Китаю.

Слышать эти последние слова от человека, сыгравшего существенную роль в том, что Советский Союз отказался от претензий на мировое господство, было особенно больно. Хуан не знал, что сказать, и пока вообще не знал, что ему делать.

Правильно было бы держаться своего плана и пусть фишка ляжет как ляжет. Однако приходилось считаться с тем, что будет с людьми на родине. По сравнению с тем, что описал Оверхольт, Великая Депрессия покажется благополучным временем: шестьдесят или семьдесят процентов безработных, голод и неизбежное распространение насилия, отказ от главенства закона. В сущности, Соединенным Штатам придет конец.

Наконец он обрел дар речи.

– Ну, о нас можете не беспокоиться. Я же говорю, мы идем в Южную Африку.

– Рад слышать, – устало сказал Оверхольт. – Наверное. Знаете, Хуан, нам это все равно может не сойти с рук.

– О чем вы говорите?

– Мы можем задобрить китайцев, но Северная Корея требует сократить число наших солдат на юге, угрожая военным столкновением. Прошлой ночью возле президентского дворца в Каракасе была взорвана бомба. Венесуэльцы утверждают, что это заговор с целью убийства, подготовленный специальными службами Колумбии. Они поклялись отомстить, и снимки со спутника показывают, что они перемещают к границе войска. Любопытно, что перемещение они начали два дня назад.

– Это, вероятно, означает, что бомбу взорвали они – создали предлог.

– Я тоже так считаю, но это неважно. Китай инвестировал в Венесуэлу большие средства, так что можете себе представить нашу реакцию, если они вторгнутся в Колумбию.

– Будем сидеть на стуле ровно.

– И даже в этом могут усмотреть провокацию, – мрачно пошутил Оверхольт. – Нет, мы просто будем сидеть как истуканы. Послушайте, у меня на утро намечено множество встреч. Я потом расскажу о новом развитии ситуации, если будут подвижки. Передайте мои лучшие пожелания эмиру Кувейта, если мы не поговорим раньше, чем вы туда доберетесь.

– Наверняка доберемся, – ответил Хуан.

Он отложил гарнитуру и отбросил одеяла. Пол под шерстяными охотничьими носками был холодным, как хоккейный лед, и таким же скользким. Хуан не мог понять, кто лучше ведет игру: он, когда лжет Оверхольту, или Лэнгстон, пытаясь манипулировать им. Ветеран ЦРУ действительно решил, что «Орегон» идет в Кейптаун, но про Северную Корею и Венесуэлу он рассказал Хуану, чтобы убедить его вернуться.

– Поступай правильно, – часто наставлял Хуана отец. – С последствиями легче справиться, что бы ты ни думал.

Он быстро оделся и вскоре уже был в оперативном центре с чашкой кофе, который налил из серебряного кофейника на столике у задней стены. Теперь, когда корабль прочно сидит на грунте, Морис достал тончайший «Роял далтон». Таким тонким образом стюард рассчитался с ним за его ошибку. Если Хуан правильно помнил, чашка в его руках стоила семьдесят пять долларов.

– Как дела у Майка и его команды? – спросил он. Мерф и Стоун сидели на своих обычных местах впереди.

– Вернулись примерно в четыре утра, – ответил Эрик Стоун. – Он сказал, что все хорошо, но им понадобится по меньшей мере еще одна ночь. Однако есть проблема.

– Как обычно?

– Сегодня утром на юг отправился рабочий катер с гидролокаторной установкой.

Хуан выругался. Если они на подводной лодке так быстро нашли затонувший корабль, можно предположить, что китайцам это тоже удастся.

– Ручаюсь: второй залив затянут льдом, и они проверяют тот, что надо.

– Что будем делать? – спросил Марк.

– Точно не знаю, – ответил Хуан. – Мы не можем перехватить их подводные лодки, а если пойти за ними на РИБе, они сообщат по радио на базу, что к ним приближается неизвестный корабль.

Хали Касим сидел на своем обычном месте. Он вмешался:

– Ну и что, если они сегодня его найдут? Они смогут только сделать несколько подводных снимков. Это не доказательство. А завтра к этому времени корабль будет уничтожен.

– Я выступлю в роли адвоката дьявола, – сказал Эрик, – если они найдут корабль, кто поручится, что они не останутся там на ночь? А это спутает все наши планы.

Хуан почувствовал, что у него начинает болеть голова, и рассеянно потер виски. Конечно, была и другая проблема, которую он не знал как решить. Он уже обсуждал свои соображения с Кевином Никсоном, но мастер спецэффектов сказал, что любую подделку разоблачат в считанные секунды. Либо первый сорт, либо ничего. Чтобы их план сработал, а аргентинцы ничего не заподозрили, Кабрильо требовалось раздобыть восемнадцать человеческих скелетов.

Головная боль переходила в мигрень.