Итак, смерть – уже не смерть. Она лишь переход к новой форме жизни и этим похожа на рождение. Но как совершается такой переход? И что собой представляет новое, посмертное существование? Попробуем постепенно разобраться с этими вопросами.

Прежде всего, стоит сказать (ведь так важно будет знать об этом, когда пробьет и наш час… вернее, когда придет пора совершить такой переход): даже умирание может быть чудом! Хотя стоит честно признать, что перед этим нас могут ждать страдания и сильные боли. Но мне хотелось бы поговорить о самом переходе.

Во время Второй мировой войны, еще задолго до открытий доктора Муди об околосмертных состояниях, профессора Эккарта Виизенхюттера очень заинтересовал опыт одного солдата. Двадцативосьмилетнему юноше снарядом разворотило кишки, спасти его удалось с трудом, почти чудом. Придя, наконец, в сознание, солдат был так огорчен, что отказывался разговаривать целые дни напролет. Наконец, с его губ сорвалось: «Зачем вы это сделали?» Лишь позднее он осмелился рассказать о том чудесном чувстве необыкновенной свободы и райской радости, которое он пережил, умирая, и которого его лишили.

Спустя несколько недель профессор Виизенхюттер получил еще несколько, еще более определенных, свидетельств. На этот раз свидетелями стали два мальчика, которые едва не утонули и которых с большим трудом вернули к жизни. О пережитом опыте у них остались столь чудесные воспоминания, что отныне они стали ждать встречи со смертью (когда придет их час), как ждут встречи с любимым или чают желанного события. Им было прекрасно известно, что вначале им снова придется пройти через боль. Но они также знали, что она не вечна и что за нею будет такая радость…

Еще одним свидетелем подобного опыта стал для профессора студент, едва не погибший от холода во время лыжного похода: он заблудился в тумане. Ему пришлось ампутировать пальцы рук и пальцы ног. Однако, говорил он, если б это зависело от него, он все равно выбрал бы именно эту смерть. Виизенхюттер узнал потом от опытных альпинистов то, чего не знали спасшие юношу люди. Что жертвы несчастных случаев в горах сначала испытывают приступ паники, зато потом их накрывает такой волной счастья, что желание бороться за жизнь затухает.

К такому же выводу давно уже пришли на основе опыта падений в горах. Так что даже сделали запись: «Прекрасно умереть, упав с большой высоты». Сохранилось достаточно свидетельств, подтверждающих такое впечатление. Месье Сигрист вспоминает, что почти сразу, как он сорвался с горной вершины, «его пронзило неземное блаженство, он словно купался в море наслаждения…».

«Все было совсем не похоже на то, как мы обычно себе это представляем: не было ни чувства ужаса, ни судорожной нехватки воздуха; сознание я потерял, только когда уже перестал падать. Из полученных во время падения многочисленных ушибов я не почувствовал вообще ничего…

Я потерял сознание, только врезавшись со всей силы в покрытую снегом землю, но боли не почувствовал. Так же как не почувствовал и полученных перед этим ссадин. Я даже не мог вообразить более легкой и прекрасной смерти. Естественно, что возвращение к жизни несет с собой уже совсем другие впечатления».

Это цитата из одной прекрасной книги, изданной уже много лет назад, – к счастью, ее не так давно переиздали. Жорж Барбарен дал ей говорящий сам за себя подзаголовок: «Как не бояться момента смерти?». У него собрана настоящая антология свидетельств людей, которым удалось пережить момент умирания, чтобы вернуться затем к жизни из самых разных видов смерти. Здесь есть: утопавшие, умиравшие от удара электрическим током, от удушения газом, замурованные заживо, жертвы автокатастроф, огнестрельного оружия и т. д.

Особенно мне нравится глава, посвященная жертвам нападения диких зверей. Вот как великий английский путешественник Ливингстон описывает последствия своей неудачной встречи со львом:

«Он прыгнул мне на плечо, и мы вместе рухнули на землю… Шок сначала вызвал оцепенение: такое, видно, бывает у мыши, когда кошка только-только тронет ее лапой. Это было похоже на сон, не было ни ощущения боли, ни чувства страха, хотя я прекрасно осознавал все происходящее. Поскольку страха не было, я мог спокойно разглядывать животное. Точно такое же состояние бывает у всех животных в момент нападения на них хищников. Раз это так, возможно, Создатель специально нас так создал, чтобы облегчить нам страх и боль смерти».

Похожее свидетельство и у сэра Эдварда Бредфорда, которому тигр откусил руку. Он вспоминает, что в тот момент «вообще не испытывал страха. Боль была лишь в той части руки, в которую вонзились клыки. Откушенная же часть руки не ощущалась совсем, словно это был посторонний предмет».

Вплоть до того, что, если я правильно понял и как бы ни было ужасно само событие, если бы бедному зверю дали спокойно завершить свой обед, то сэр Эдвард Бредфорд не мучился бы от боли. Он бы просто перешел из этого мира в тот.

Я вряд ли здесь сильно преувеличиваю. Жорж Барбарен и сам замечает, что, если вам суждена смерть утопленника, то лучше вовсе не уметь плавать. «Чем меньше навыков, тем больше шансов умереть простой смертью». Эта мысль глубже, чем кажется на первый взгляд. Речь идет о необходимости окончательного согласия, финального «да», которому автор посвящает целый абзац в конце своей книги:

«Говорят, что смерть похожа на сон. Это одновременно и больше, и меньше того, что есть на самом деле. Это блаженное состояние, оцепенение, эйфория. Это похоже на ту часть сна, которая уже смыкается со сладострастным наслаждением. Здесь есть неощутимое движение маятника или качелей, тот кружащий голову ритм, когда качаешься на совершенных качелях, поднимаясь все выше и выше, так высоко, что на вершине уже нет нужды спускаться вниз».

Однако, стоит заметить, что нам легче будет перестать «цепляться за жизнь» и отдать себя в руки божественного Провидения, если мы чуть больше узнаем о том, что нас ожидает после смерти. И дальше мы увидим, по крайней мере, те, кто дочитает до конца, что уже сейчас можно составить себе об этом некоторое представление. У того выражения неземного мира и глубокого счастья, которое прочитывается на лицах некоторых усопших, есть своя причина. Конечно, нам сегодня хорошо известно, какую роль в этой эйфории играет выделение эндоморфинов, но, как мы увидим, ими нельзя объяснить все.

Как все происходит, когда умирающего уже не возвращают к жизни, когда вообще в нашем мире не применяют насилия? Сначала попробуем описать такие процессы извне, глазами стороннего наблюдателя.

Похоже, что здесь нет единого для всех правила. Каждый сам немного изобретает свою смерть. Для всех нас момент смерти будет творческим моментом.

Однако, похоже, что мы не можем взять за образец случаи, произошедшие с теми, для кого смерть оказалась лишь временным, преходящим состоянием, кого затем снова вернули к жизни. Потому что тогда умирающий оказывается вне своей плотской, земной оболочки, но другое тело для него еще не полностью готово. Такой человек может видеть, а порой и слышать все, что происходит в этом мире, может проходить сквозь стены и мгновенно оказываться в том месте, в каком пожелает; но чаще всего ему кажется, что настоящего тела у него нет, а если и есть, то это что-то размыто-сферическое и бесплотное, без четких очертаний, наподобие «тумана», или «пара», или «облака» или «поля энергии».

Нам также известно, что этот феномен бестелесности или выхода за пределы тела не всегда обусловлен контекстом смерти, он может возникнуть во время операции или аварии. Верно и то, что многие пережившие такой опыт выхода за пределы собственного тела потом самопроизвольно повторяли его, когда им уже не угрожала никакая опасность; некоторые даже научились вызывать его по собственному желанию. Стоит также заметить, что сегодня во Франции есть специальные центры, где людей обучают выходу за пределы тела, своеобразному путешествию в «астральном» теле. Существуют также специальные пособия, учебники и методики, в которых детально расписано, как приготовиться к такому путешествию и как его совершать…

Социологические исследования показывают, что 80 % переживших опыт временного выхода за пределы собственного тела ощущали себя чаще всего духами, бесплотным сознанием, и только изредка обладателями иного тела. По крайней мере, именно к такому результату независимо друг от друга пришли Селиа Грин и Кеннет Ринг.

Похоже, что те, с кем это происходит, так захвачены всем, что видят и слышат, что им просто некогда задаться вопросом, а в каком виде они продолжают жить. Так мадам Йоланд Экк (Yolande Eck) рассказала, как, выйдя за пределы тела, она очутилась в чудесном саду. У нее сохранилось впечатление, что она увидела скамейку и присела на нее, затем встала и пошла навстречу приближавшемуся к ней чудесному созданию. Переполненная почтением перед духовной высотой этого светоносного существа, чувствуя, как оно изливает на нее потоки любви, она перед ним упала на колени. И только гораздо позднее, когда ее, несмотря на мольбы, все же решили вернуть обратно на землю, она задумалась, наконец, над тем, есть ли у нее тело. Она рассказывает, как в приступе любопытства попыталась ощупать себя. Даже рассказывая сейчас об этом приключении, она всякий раз снова пытается ущипнуть себя за руку. То есть она помнит о том, как делала разные жесты, из чего следует, что и тогда ей казалось, что у нее есть тело; как же была она удивлена, когда в этой попытке ощупать себя лишь хватала воображаемыми руками пустоту.

Устроение духовного тела

Все собранные сведения наводят на мысль, что в том случае, когда человек окончательно и бесповоротно умирает, все происходит совсем по-другому. Тогда образуется настоящее тело, двойник утраченного, но на это требуется время.

Феномен этот известен довольно давно, но у него мало непосредственных свидетелей, да и наша культура за последние столетия стала слишком от всего этого далека. Только сейчас в культуре постепенно происходит колоссальный поворот. Вот как один миссионер XIX века рассказывает о том, как на Таити аборигены представляли себе смерть. Они полагали, что в момент смерти:

«Душа выходит из тела, в котором была заключена, и поднимается вверх для медленного и постепенного воссоединения с тем богом, эманацией которого она является… Таитяне верят, что субстанция, приобретающая форму человеческого тела, выходит из трупа через голову. Те, кто обладают редким и сакральным даром ясновидения, утверждают, что почти сразу, как человеческое тело перестает дышать, из головы поднимается что-то вроде пара и парит над ней в воздухе, к телу оно привязано такой же бесплотной, парообразной нитью. Эта субстанция, говорят они, постепенно набирает объем и принимает форму оставленного тела. Когда тело остывает, нить, связывающая его с душой, исчезает, и душа в телесной форме воспаряет ввысь, словно ее уносят с собой невидимые существа».

Этот рассказ полностью подтверждают свидетельства современных западных наблюдателей. Р. Круколл в своей книге «Опыты выхода за пределы тела» приводит около двадцати примеров, два из них приводит в своей книге и К. Ринг.

Эстелла Робертс так описывает изменения, произошедшие с ее мужем:

«Я видела, как его дух покинул тело. Он вышел через голову и мало-помалу принял точную форму его земного тела. Он завис примерно тридцатью сантиметрами выше тела, вытянувшись в таком же горизонтальном положении, привязанный к голове веревкой. Затем веревка порвалась, и духовная форма поплыла все дальше и дальше, и, пройдя сквозь стену, удалилась».

Другой рассказ принадлежит одному врачу, жившему в ХХ веке и явно обладавшему способностями медиума. Вот как доктор Р.Б. Хаут (R.B. Hout) описывает смерть своей тети:

«Мое внимание привлекло… что-то странное, парящее в воздухе над физическим телом, на высоте примерно шестидесяти сантиметров над ложем. Сначала я разглядел только расплывчатые очертания какой-то парообразной субстанции, что-то вроде тумана. Словно тут завис неподвижно кусок тумана. Я продолжал смотреть, и мало-помалу этот таинственный пар стал меняться, приобретать объем и форму, становился плотнее и гуще, словно что-то материализовалось на моих глазах. Затем я открыл рот от изумления, увидев, что эта расплывчатая туманность приобретает четкие очертания человеческого тела.

Очень скоро я понял, что передо мной тело, очень похожее на физическое тело моей тети… Астральное тело [термин принадлежит Хауту] приняло горизонтальное положение и зависло где-то в метре над своим земным двойником… Я продолжал наблюдать, … и вот уже духовное тело [термин также принадлежит Хауту] показалось мне полностью готовым. Я разглядел все его черты. Они были очень похожи на черты земного лица, но излучали мир и силу вместо старости и боли. Глаза были закрыты, как при безмятежном сне, и все духовное тело словно было пронизано светом.

Пока я созерцал духовное тело, мое внимание снова интуитивно переключилось на что-то другое: на этот раз меня привлекла серебристая субстанция, ручейком струящаяся из головы физического тела к духовному телу двойника. Затем я разглядел связующую оба тела нить. Рассматривая ее, я вдруг внутренне воскликнул: да это же серебряный шнур! Я впервые понял значение этого выражения. Этот серебряный шнур соединял физическое и духовное тела точно так же, как пуповина соединяет новорожденного ребенка с матерью…

К каждому из тел шнур был привязан за чуть выступающую из черепа затылочную кость. В месте связки с физическом телом он веером расходился на многочисленные тончайшие веточки: каждая из них по отдельности прикреплялась к черепу. Но за пределами места сцеплений нить была округлая и довольно плотная, около двух с половиной сантиметров в диаметре. Она была прозрачно-серебристого цвета и словно излучала сияние. Она словно вибрировала от идущего по ней потока энергии. Я видел, как по ней волнами проходят световые вспышки, перемещаясь от физического тела к духовному телу двойника. При каждой новой вспышке духовное тело становилось сильнее и плотнее, а физическое все больше успокаивалось и замирало в неподвижности… При этом стали хорошо заметны все черты лица. Вся жизнь словно перетекла в астральное тело… вспышки прекратились… Я внимательно посмотрел на веером расходящиеся ответвления нити возле черепа. Каждая веточка словно хрустнула… вот-вот произойдет окончательное отделение одного тела от другого. Двойной процесс смерти и рождения сейчас подойдет к финальному концу… и вот хрустнула последняя связка серебряной нити, и духовное тело высвободилось.

Духовное тело, до сих пор парившее в горизонтальном положении (лежа на спине) распрямилось… Закрытые до сих пор глаза распахнулись, и светящиеся черты озарила улыбка. Тетя улыбнулась мне прощальной улыбкой и исчезла.

Весь описанный здесь процесс я наблюдал как объективную реальность. Духовные формы я видел физическим зрением».

Итак, в случае окончательной смерти обязательно возникает второе, «тонкое» или «духовное» тело. Возможно, что даже не одно, а несколько тел, упакованных друг в друга, как матрешки. Но отделяться это тело от своей земной оболочки может по-разному.

Мне кажется, в этом вопросе можно учесть и свидетельства тех, кто лишь временно побывал за гранью смерти и затем вернулся к жизни. Видимо, в случае окончательной смерти происходит нечто похожее.

Выйти за пределы тела и вернуться обратно можно через макушку головы: родничок. У одних создается впечатление, что их словно кто-то дунул, как пузырь выдул из собственного тела, а потом вдунул обратно: будто проходишь через воронку, но это совсем не больно. Другие чувствуют, что выскальзывают из тела через бок: «Между матрасом и боковиной кровати, – делится очевидец, – и мне казалось, что я прошел сквозь эту боковину».

Можно выйти и через рот: это подсказывает сама идея «последнего вдоха». Об этом у нас есть свидетельство, проверенное временем, сделанное задолго до всех современных исследований: автор тут особенно тщательно пытается описать все стадии процесса. О том, как она не раз покидала собственное тело через рот, рассказывает знаменитый немецкий мистик Мария Анна Линдмайр.

Речь идет о разновидности экстаза: особенно глубоком его варианте. Два других варианта она испытала тоже. В 1705 г. ее духовник попросил ее детально описать пережитый опыт:

«Я молилась Господу, чтобы Он позволил мне увидеть, как проходит экстаз, т. е. во время него остаться в полном сознании: ведь и умирающие порой сохраняют сознание вплоть до последнего вдоха… Вот тогда я и смогла вычленить его этапы: начало, вершину и конец. Меня охватила ужасная слабость. Это не просто недостаток физических сил: нет, Господь решил явить мне Свои чудеса. Помимо слабости меня обуял еще невыразимой силы холод, его невозможно описать: он начал сковывать тело с ног, поднимаясь все выше и выше, пока не пронизал всю меня насквозь, так что тело совсем потеряло чувствительность. Я ощущала, как постепенно перестает биться сердце, и дыхание становится все короче и короче. Я чувствовала, что только в сердце осталось еще немножко жизни. Так умирающий, которому Бог милостиво сохраняет сознание до конца, чувствует, что ему все хуже и хуже, и что его душа вот-вот отойдет ко Господу: моя душа словно бы едва удерживалась на кончике языка. Перед самым отходом души я все еще была здесь, но уже словно снаружи самой себя, совершенно бесчувственной и холодной, как лед: себя саму ощущала я, как хладное дыхание. Вдруг в одно мгновение разум улетучился вместе с духом, и в тот самый момент я ощутила, что направляюсь туда, куда хочет Господь. Так я более двух часов пропутешествовала вне тела. Когда мой дух в него вернулся, Господь снова дал мне это узнать. Словно мой дух за одно мгновение вдохнули в меня – и вот, я уже снова в сознании. Это было похоже, как если бы по воле Божьей мня схватил и потряс могучий великан: и вот душа вернулась ко мне через рот, так же как через рот она и выходила наружу. Мало-помалу жизнь снова начала течь в моих членах, я начала ощущать свое тело, все еще скованное холодом: он исчез окончательно только спустя несколько дней. Господь показал мне тем самым, что всякий раз, когда такое случается, возможно все это только как чудо Его всемогущества».

Но иногда можно совершить великий переход и даже этого не заметить. Такое часто бывает, например, при автокатастрофах. Духовное тело оказывается как бы вытолкнутым из своей телесной оболочки. Известны многочисленные рассказы людей, о том, как они оказывались в нескольких метрах от своей машины и с удивлением наблюдали оттуда за тем, как бегут к машине люди, и с еще большим удивлением за тем, как вытаскивают из-под обломков их собственные тела.

Импульсом к такому мгновенному выходу из телесной оболочки может послужить и серьезная болезнь или сильная тревога о чем-то, причем в этом случае тяжелого физического шока не бывает. Примечателен в этом отношении рассказ юного американского солдата Джорджа Ричи.

Однажды он перестарался с физическими упражнениями и простыл. Со свойственной юности беззаботностью он и не подумал обратиться к врачу, даже температура его не встревожила: а она поднялась до 41,4 °C. Он думал только о том, как бы не пропустить такси, которое посреди ночи должно было отвезти его на вокзал: он ехал домой на Рождество. Юноша потерял сознание, когда его везли на рентген. Пришел он в себя внезапно, посреди ночи, и обнаружил, что находится в маленькой одиночной палате:

«Я резко сел. Сколько времени? Взглянул на прикроватную тумбочку, но они забрали будильник. И в самом деле, где мои вещи?.. А поезд! Я опоздал на поезд! Я вскочил с кровати и в панике стал искать одежду… Но на стуле гимнастерки не было. Я заглянул под стул, посмотрел за ним. Сумки тоже не было. Куда же они могли все запрятать? В этот шкаф? Может быть, под кровать? Я обернулся, и вдруг меня прошиб холодный пот… В кровати кто-то лежал!

Я подошел поближе. Там спокойно лежал молодой человек с коротко стриженными каштановыми волосами. Но это невозможно! Я ведь только что встал с этой самой кровати! Мгновение я безуспешно пытался совладать с этой тайной. Это было и в самом деле странно, но у меня не было времени…»

Он поспешно вышел из комнаты, пытаясь разузнать: вдруг одежда у охраны… И только гораздо позже понял, что тело, лежавшее на кровати, было его собственным телом. Это он сам там лежал. И тогда он пускается на розыски собственного тела, блуждая по баракам, из которых один как две капли воды похож на другой: подлинно мистический поиск самого себя. Поиск, достойный удивления.

Читая этот рассказ, невольно представляешь себе, как на краю кровати сидит двойник человека, выскользнувший из его телесной оболочки, как в фильме Карла Дрейера «Вампир»: там двойник встал, а его телесный субстрат так и остался сидеть на скамейке. Двойник, конечно, не отбрасывает тени. И все же история, произошедшая с Джорджем Ричи не фантастика, а реальный случай. «Один из трех или четырех самых загадочных случаев», ставших известными Р. Муди: именно его он услышал первым и так заинтересовался, что стал подробно заниматься этой проблематикой.

По прочтении этого свидетельства у нас могло сложиться впечатление, что перейти из этого мира в другой, не заметив самого факта перехода, можно только в том случае, когда человек умирает как бы «не до конца», а потом вновь возвращается к жизни. Те же, кто умирают окончательно и безвозвратно, просто не могут не заметить факт перехода. Но нет! Просто они уже не возвращаются сюда, чтобы нам об этом поведать. Поэтому, чтобы хоть что-то об этом разузнать, нам придется довериться совсем другому типу свидетелей: медиумам.

Я приведу здесь только две истории, обе рассказаны Жаном Приёром.

У первой из них трагический привкус. Рабочий погиб, включив сварочный аппарат в цистерне из-под бензина, которая оказалась плохо промытой и не провентилированной. Это, однако, не помешало ему вернуться домой… вот только уже без телесной оболочки, а ведь только ее-то и видит большинство людей. Дома все плакали и говорили о его смерти. Он попытался разуверить свою мать, заговорить с ней, сказать, что он здесь…, но все напрасно. В конце концов, на помощь ему пришла соседка. Эта женщина, хоть и не видела его, но чувствовала присутствие и могла мысленно с ним разговаривать. Но и она не осмелилась объяснить ему, что же на самом деле с ним произошло. Помогла другая женщина, приятельница соседки: она зашла к ней и, как оказалось, могла нашего рабочего не только слышать, но и видеть. Обеим женщинам понадобилась немалая толика терпения, пока они смогли, наконец, ему объяснить, что он теперь уже не здесь, а в мире ином. Наконец, за ним пришел один из его родственников, умерший незадолго до этого. Этот юноша-рабочий и в дальнейшем остался верен тем людям, которые помогли ему в столь трудный момент. Время от времени он навещал их, даже присутствовал, невидимый, у них на библейском кружке, а иногда приводил с собой своих новых друзей, таких же невидимых, как и он сам. Однажды он даже заявил земным друзьям:

«Как же так, почему церковь не учит столь важным вещам? Ведь не говорить об этом – просто преступление. Если бы всем было известно то, что известно вам, что теперь знаю я, то люди, остающиеся в живых, не тосковали бы о тех, кто уже ушел, как тосковал раньше я сам. Если бы было известно то, что теперь известно вам, никто бы не боялся смерти».

Надо сказать, что тибетцы подготовились к этому испытанию смертью гораздо лучше нас. «Бардо Тхёдол», знаменитая «Тибетская книга мертвых» так это объясняет:

«Ты вынужден блуждать безостановочно и говорить оплакивающим: “Я здесь, не плачьте!” Но они не услышат, и ты подумаешь: “Я мёртв!”. И вновь тебя одолеет страдание. Не поддавайся ему».

Вторая история о том, как человек умер и даже этого не заметил, уже не трагична, а скорее комична. История эта произошла с одним бедным португальцем, водителем грузовика, попавшим в аварию. Кабина обуглилась до неузнаваемости, но бедный водитель, ничего не замечая, ни того, что он сам уже не принадлежит к миру живых, ни последствий аварии, предпринимал все новые и новые попытки вытащить грузовик из канавы на дорогу. Проезжавшая мимо девушка увидела аварию и затормозила: она обладала способностями медиума, поэтому смогла увидеть и описать все происходившее. Когда некоторое время спустя она еще раз проехала мимо этого места, грузовика там уже не было, его, видимо, вытащили, но каково же было ее удивление, когда она заметила на обочине фигуру все того же португальца с тем же отчаянием на лице: на этот раз он безуспешно пытался уехать автостопом. Отсюда видно, что время в ином мире течет не так, как у нас!

Есть еще один тип свидетельства о том, как люди, резко и неожиданно покинувшие мир живых, умудрялись этого не заметить. Речь идет о различных образцах автоматического письма. Этот феномен, конечно, тоже связан со способностью человека быть медиумом, но все же, это не одно и то же. Рассказ, который я хотел бы вам предложить, изложен одним кавалерийским офицером, «павшим в бою». До нас его донесли вдова и дочь знаменитого полковника Гаскуани, британского офицера, героя битвы за Хартум и давнего компаньона Сесиля Родса:

«Мне казалось, что с таким адом может сравниться только поголовное уничтожение. Бойня шла со всех сторон, убивали все: и немцы, и англичане. Танки, пушки и самолеты! У меня было ощущение, что нас уничтожат нами же созданные машины… Я казался себе больным и жалким. Потом вдруг все эти ощущения пропали, и оказалось, что я чуть в стороне от эпицентра сражения спокойно беседую с моим полковником. Он, похоже, не замечал, что над нами то и дело пролетают пули. Я, было, побежал к укрытию, но он окликнул меня и сказал, что нужды в укрытии больше нет. Он выглядел почему-то юным, как новобранец, и, казалось, просто наслаждался ходом битвы. Он тронул меня за плечо и сказал: “Кит, неужели вы не видите, что мы мертвы, хотя при этом мы гораздо живем всех кругом…”».

Но бывает и по-другому: когда те, кому реально пришлось пережить смерть, успевают проследить, как она их завоевывает. Это, однако, не так страшно, как кажется. Точнее, даже в самых тяжелых и болезненных случаях, страх постепенно исчезает, пусть даже в самый последний момент. Есть много свидетельств об умирающих, в последний момент агонии вдруг увидевших, как за ними приходят те, кого они при жизни любили и кто ушел в страну мертвых задолго до них. Рассказывают даже, что иногда умирающие с удивлением видели в таких посланцах своих друзей или родственников, о смерти которых они еще не знали. Т. е. их близкие не отягощали и без того трудное положение агонизирующих этим дополнительным «грустным» знанием.

Еще больше впечатляет то, как рассказывает о своей смерти Пьер Моннье, погибший в Первую мировую войну. Я уже называл его имя и, видимо, еще не раз в этой книге обращусь к его опыту. Сейчас пришло время подробнее рассказать о нем читателю.

Возможно, в нашем случае происходит примерно то же самое, что бывает при левитации: тот же механизм. Тело славы, или астральное, тонкое тело, словно тянет за собой плотское тело, приподнимает его над землей, и оно начинает парить в воздухе. Такое случалось, и не раз, с теми, кому довелось пережить опыт умирания, а потом выздороветь, вернуться к жизни – многие из них в сам момент умирания вдруг обнаруживали себя под потолком операционной. Видимо, об этом же упоминает и Ролан де Жувенель в письме матери:

«Левитация – не просто физическое явление, это начало метаморфозы. Тело уже меняет свой вес».

Видимо, наше тонкое тело, которым мы обладаем уже с самого момента зачатия (хотя, пока мы живы, воздействия его так легко приписать сверхъестественных силам), и подбрасывает в воздух физическое тело: что-то похожее происходит и в случаях одержимости, когда человеком овладевают демонические силы. Вот краткий рассказ знаменитого экзорциста, человека, заслуживающего полнейшего доверия: это его преподобие отец Матьё из Безансона. Стиль выдает, что писавший этот текст отнюдь не интеллектуал, но при этом не склонен ни к упрощению, ни к мистицизму:

«Естественно, они его (одержимого) крепко держали, и все же, едва я сотворил крестное знамение, он сразу вырвался от них. Веревки упали, и он рванул. Наконец, с трудом они догнали бесноватого и повисли на нем, как могли. Они распластали его по полу и стали удерживать сверху: нельзя сказать, что они обращались с ним жестоко, это будет неточно, но его движения были столь сильны и резки, что им приходилось прикладывать всю свою силу, чтобы им противиться. Рядом со мной были мои монахини, пришедшие принять участие в сеансе, поскольку все происходило публично. Он лежал на полу, распростертый, и когда я решил продолжить изгонять бесов, я сказал им:

“Нужно, чтобы несколько человек сели на него сверху. Может, с таким грузом он уже не сможет так метаться, и тогда мы продолжим молитву”.

Но через несколько минут все они в один голос закричали: “Батюшка, батюшка, куда же он, куда же он?”

Этот человек поднялся в воздух вместе с шестью сидевшими на нем людьми. Они не знали, можно ли как-то его остановить. Они говорили себе: “Только бы он не поднялся под самые своды”, – поскольку он все продолжал и продолжал подниматься. Он преодолевал все препятствия!

Наконец, он остановился, и затем стал спускаться вниз: люди все также сидели у него на спине, разумеется, без всякой опоры, и вот он приземлился. Мои люди были бледны…»

Однако, возможно, что та же способность мгновенно оказываться там, куда направлено желание, передается иногда и плотскому телу, так что и оно может тогда внезапно исчезнуть в одном месте и появиться в другом. Так, например, рассказывают, как святая Екатерина Сиенская уже в раннем возрасте решила вести жизнь отшельницы и ушла для этого далеко от родного города. Но однажды вечером она чудесным образом появилась внутри городских стен. Хотя всегда легко подвергнуть сомнению рассказы о событиях XIV века!

Но и в наши дни такое случается снова и снова. Отца Исаака из монастыря Дионисия на святой горе Афон однажды срочно отправили в Кариес, столицу этой монашеской республики, в другой монастырь. Была зима, он только дошел до границ еще одного монастыря – Симона Петра, как его настигла в горах снежная буря. Я хорошо представляю себе эту местность. Укрыться там негде. Снег все падал и падал, монах уже просто не мог идти. Был жуткий холод. Смерть казалась уже неминуемой. Успев прошептать молитву, ставшую чем-то вроде крика веры, он вдруг обнаружил, что стоит у ворот своего монастыря в тот самый момент, когда привратник уже собирался запереть ворота.

Иногда случаются и еще более удивительные вещи. В предании зафиксированы истории, когда такое бывало не только со святыми или близкими к святости людьми, но и с сопровождающими их лицами, и даже с животными, на которых они ехали. Так однажды святая Тереза Авильская должна была переправиться через реку Гвадалимар со всем своим большим обозом: мулами, телегами, кармелитками, многочисленной поклажей. Чтобы облегчить переправу, она уже собралась отдать приказ всем спешиться. Но вдруг заметила, что это уже лишнее. Пейзаж поменялся. Оказалось, что она уже на другом берегу.

В наш скептический век на подобные россказни мы стараемся просто не обращать внимания. И все же и в наши дни такие истории случаются чаще, чем кажется на первый взгляд; более того, современные примеры уже напрочь выпадают из агиографического контекста: такое случается теперь не только со святыми. Профессор Синезио Дарнелл приводит историю, произошедшую с одной состоятельной супружеской четой из Барселоны. Однажды они ехали на машине на юг Испании, как вдруг их настиг густой туман: он все сгущался и сгущался, пришлось сбавить скорость и ехать очень медленно. Приключение затягивалось. Супругов начало охватывать беспокойство, ведь бензин у них почти кончился. К счастью, туман начал рассеиваться, и они поняли, что спасены: за поворотом замаячила бензоколонка. Они наполнили бак. Нужно было расплатиться, и муж протянул служащему банковский билет. «Ох, нет, господин, ваш билет не годится, я не могу его принять». Муж забрал билет, недоуменно на него посмотрел и пожал плечами в знак протеста: «Я, конечно, извиняюсь, но это нормальный билет стоимостью в пять тысяч песет, почему же я не могу им расплатиться?» «Можете, господин, но только в Испании, а не здесь, в Боливии,» – ответил на это служащий.

Жизнь матери Ивонны-Эме из Малеструа полна подобных происшествий. Таким способом и удалось ей в один прекрасный день избежать пыток в Гестапо. Чему сохранилось множество свидетельств.

Все описываемые нами случаи очень похожи на феномен билокации, пребывания в двух местах одновременно: вот только плотское тело при этом никуда не переносится. Иногда эти разновидности феноменов, действительно, трудно различить и разграничить. О том, что на самом деле имел место случай билокации, можно с точностью утверждать, только если надежные свидетели действительно видели одного и того же человека в двух разных местах в одно и то же время. Вот как пишет об этом мать Мари-Анн:

«Я могу подтвердить, что она могла находиться в двух местах сразу, – расскажу то, что видела своими глазами. Ивонна была в то время послушницей, работала на кухне… В то утро ей нужно было приготовить для гостей какой-то замысловатый крем. Готовила она его в так называемой молочной кухне… Что-то мне понадобилось у нее спросить, уже даже не припомню точно, что… Она была сама любезность. Радушно меня приняла, отвечала на вопросы, но меня не покидало ощущение, что на самом деле она не здесь. Все это не мешало ей продолжать работу. Она делала все, что ей нужно было сделать.

Тут пришла сестра Сент-Жанна и шепотом мне сказала:

– Вы ничего не заметили?

– Кое-что заметила. У меня такое впечатление, будто сестра Ивонна-Эме сейчас не здесь.

Она ответила:

– Ага. А вот интересно мне, не у себя ли она в келье. Сегодня утром, совсем недавно, она мне сказала, что ей срочно нужно написать одно письмо. Ей нужно было срочно его написать и незамедлительно отправить.

Тогда сестра Сент-Жанна подумала немного и говорит:

– А пойду-ка я и сама посмотрю.

Я говорю: пойди и посмотри. А я останусь тут с сестрой Ивонной-Эме. Я попробую с ней поговорить. Надеюсь, она будет в состоянии поддержать разговор.

Итак, сестра Сент-Жанна ушла проверять. И впрямь: она обнаружила, что тогда же, когда сестра Ивонна-Эме готовила крем и беседовала со мною, она еще и писала письмо у себя в келье, и все одновременно».

Но что значит один этот мелкий эпизод на фоне всех чудес, имевших место в жизни этой удивительной женщины?

Мать Ивонна-Эме проникала в бараки концлагерей, чтобы помочь сбежать заключенным, или разыскивала оскверненные облатки. Стихия чудесного столь щедро разлита в ее жизни, что Католическая церковь даже пытается запретить об этом говорить. При всем при этом она получила шесть почетных наград, в числе которых: Военный крест с бронзовой пальмовой ветвью, орден Почетного легиона, который генерал де Голль вручил ей лично, Королевская медаль, Медаль Сопротивления, американская награда – Медаль Свободы.

Гораздо большую известность получили случаи билокации падре Пио. Самый интересный из них – когда он вдруг возник прямо из воздуха перед кокпитом капитана американской эскадрильи, чтобы загородить ему путь и убедить, вместе со всей эскадрильей, повернуть назад.

Тело славы уже заложено, уже скрыто присутствует в нас. Поэтому его чудесные способности могут проявляться и еще более ощутимо. Так Анна-Екатерина Эммерих, доверившись своему Ангелу, совершила с его помощью целое кругосветное путешествие. От тягот столь долгого пути она страдала и душой, и телом одновременно. В дороге она узнавала названия стран, народов, рек и гор, особенности архитектуры и нравов.

Те же феномены можно наблюдать и в жизни Терезы-Елены Хиггинсон, англичанки, удостоившейся стигматов, простой учительницы в католической школе. Она смогла оставить распятие у вождя одного из туземных племен, а через несколько дней забрать его обратно…

В наши дни довольно широкую известность приобрел еще один случай, засвидетельствованный многими людьми и ставший объектом довольно серьезных исследований. Произошло это с Натуццей Эволо из Паравати (провинция Калабрия на юге Италии). Конечно, случай этот не слишком удобен для научного исследования, ведь подобные феномены происходят всегда спонтанно, так что невозможно приготовиться к эксперименту и включить исследовательские приборы. И все-таки мы располагаем результатами, по крайней мере, одного серьезного научно-исследовательского эксперимента, проводившегося под руководством профессора прикладной физики Калабрийского университета господина Валерио Маринелли.

Но биографические сведения, которые я сейчас приведу, взяты из книги Иоахима Буффле, из его капитального труда о мистических феноменах.

Натуцца родилась в 1924, родители ее были «весьма скромными людьми. Детство прошло в бедности, а когда девочке исполнилось 14, ее отдали в услужение к состоятельным хозяевам. В 1944 она вышла замуж за деревенского парня, …правда, перед этим несколько раз пробовала уйти в монастырь, но ее туда не принимали… Девушку побаивались, поскольку с подросткового возраста с ней то и дело происходили разные странные вещи. …Семья жила дружно, у супругов родилось пятеро детей».

Из таких «странностей» упомянем лишь: стигматы, впервые появившиеся, когда ей было 10 лет, странные запахи и сильные кровотечения, случавшиеся с ней во время мессы и т. д.

Первые «раздвоения» начались у нее, видимо, во второй половине 1939 года. Это случалось и когда она спала, и когда бодрствовала. У нее было ощущение, что какая-то часть отрывалась от нее и в сопровождении умерших навещала разных известных и неизвестных людей в Милето и в других окрестных деревушках.

Ее видели сотни людей, и дома и на улице, и днем и ночью, видели, как она исчезала, как появлялась за десятки, сотни и даже тысячи километров от своего физического тела. Иногда они видели ее целиком и вроде бы совсем настоящую, а иногда видели лишь ее лицо или силуэт, руки или даже кисти рук, словно материализация не дошла до конца. А то вообще слышали лишь звук ее голоса или неясный шум. Часто она после этого сама подтверждала, даже когда ее не спрашивали, что все эти странные вещи произошли из-за нее.

При этом приходила она к людям всегда лишь для того, чтобы кого-нибудь утешить, нравственно или духовно поддержать. Таких посещений, похоже, были тысячи. Валерио Маринелли припомнил более сотни случаев только за три года. Вот как сама Натуцца рассказывает о своей необычной миссии:

«Билокация никогда не бывает произвольной, возникает всегда не по моей воле. Умершие или ангелы приходят ко мне и ведут туда, где я нужна. Я отлично вижу то место, в какое попала, так что могу его потом описать, я могу разговаривать с присутствующими там людьми и они меня слышат, могу открывать и закрывать двери, совершать те или иные поступки. Билокация – это не то же самое, что смотреть фильм или телевизор на расстоянии, потому что при этом я полностью попадаю к тем, к кому пришла. Я остаюсь в этом месте ровно столько, сколько нужно, чтобы выполнить то, зачем я пришла: это может длиться секунду или минуту. Я прекрасно сознаю, что мое физическое тело сейчас в Парвати или в каком-то другом месте, не в том, куда я перенеслась в духе, но все это, как если бы у меня было еще одно тело. Это может произойти и ночью, пока я сплю, и днем, пока я с кем-то разговариваю или делаю что-то еще. Иногда, правда, я могу ошибиться и передать тому, с кем говорит мое физическое тело, весточку, предназначенную для кого-то другого и далекого. Часто я даже не знаю, где же я была, если только я уже не бывала там прежде; название города называет мне мой провожатый, сам или по моей просьбе. Недавно я побывала так в Женеве, другой раз в Лондоне. Само путешествие происходит не во времени, я просто оказываюсь в одно мгновение в нужном месте, как бы далеко оно ни находилось. Если я направляюсь в чей-то дом, то сразу оказываюсь в нужной комнате или чаще всего в комнате, смежной с той, где находится человек, с которым мне нужно встретиться. Я открываю дверь, потом снова ее закрываю: дело сделано. Никогда у меня не было ощущения, будто я прохожу сквозь стены или еще какие-то материальные препятствия: просто я сразу оказываюсь в помещении, в нужном мне месте. Бывало и так, что я оказывалась на дороге или на природе. Во время самого перемещения, которое совершается мгновенно, я ничего не вижу: если бы я летела, сверху многое можно было бы увидеть; вот поэтому мне и кажется, что путешествую я не в материальном, а в духовном мире. Бывало даже, что из того места, в которое я попадала в духе, я приносила туда, где осталось мое тело, какие-нибудь материальные предметы…»

Мы ограничимся здесь только одним свидетельством о таких перемещениях, я его выбрал за то, что в нем предстают одновременно и ангел, и умерший:

«Я вновь оказалась свидетельницей билокации Натуцци. Я была в кровати, одна, мужа не было, я резко проснулась, когда увидела на двери комнаты три силуэта: мой отец (умерший), Натуцца и еще одно, словно сотканное из света, тело кого-то, кого я не узнала. Я сказала про себя: “Натуцца, если это ты, дай мне знак”, и повернулась в кровати к окну, на котором была занавеска с кисточками. В тот же миг я услышала, как кисточка три раза стукнула по стене. Тогда я подумала: “Это и вправду Натуцца”, и мне стало уже не так страшно, потому что сперва я была просто охвачена страхом. Я повернулась к силуэтам и еще несколько секунд могла их видеть, затем они исчезли. Этот эпизод повторился еще раз зимой 1974 или 1975 года. На этот раз Натуцца появилась не как тень, а в своем обычном виде, в привычной одежде. Отец тоже был вполне реальным, а не полупрозрачным, и одет был так, как обычно ходил дома. Но что меня немного смутило и затмило мне зрение, так это странная светоносная фигура, у которой я не могла разглядеть черты лица, тогда как у отца и Натуцци видела все прекрасно. У отца было безмятежное, улыбающееся лицо, как за несколько дней до смерти (умер он внезапно, от инфаркта). Я очень хорошо его разглядела, поскольку явление длилось не одно мгновение, но подольше, несколько секунд. Было одиннадцать вечера, спать я легла незадолго до этого. Остатки сна сразу улетучились: ночник слабо освещал комнату».

Перспектива становится еще более обнадеживающей, словно расширяется горизонт надежды: один из крупнейших мистиков нашего времени, Робер де Ланжак, утверждает, что человеческая душа ощущает присутствие, воздействие Бога не только в себе самой, но и в других душах. И хотя в своих мистических сочинениях этот автор обычно употребляет простые и неброские выражения, но те, кому довелось поближе познакомиться с его мыслью, уже знают, что их надо понимать буквально: «О Боже, не только в себе самой душа ощущает всю мощь Твоего творческого воздействия, но и на всем, что ее окружает, и – шире – до самого края вселенной».

Многие авторы отмечают, что во время сна наше духовное тело не такая уж и надежная компания для своей телесной оболочки. Оно может отправиться в какую-нибудь отдаленную точку нашего земного мира или же попасть в иное измерение, где сможет встретиться на миг с теми умершими, которых мы сильно любили и с кем надеемся в ближайшем будущем воссоединиться. Иногда, хотя и довольно редко, может даже так получиться, что наутро мы что-то из этого вспомним.

У мадам О.П. был сын, который блестяще учился. Еще до окончания школы ему удалось съездить на каникулы в Сан-Франциско. Что-то в этой поездке пошло не так. Однажды ночью мать проснулась в холодном поту от подозрения, что это место стало для сына как наркотик. По возвращении во Францию мальчик успешно сдал выпускные экзамены, но у него было только одно желание: уехать учиться в Калифорнию. Оно сбылось, но, к сожалению, в Америке все опять пошло не так, как хотелось бы. Учился он в Миннесоте, где жил в многодетной семье, которой до него не было никакого дела. Потом ему пришлось вернуться во Францию. Спешный перевод в институт Жюсье. Учился мальчик, как всегда, успешно, а вот здоровье стало сдавать. Мать что-то почувствовала и приехала к нему, пытаясь сделать все возможное, чтобы предотвратить опасность: ее не оставляло ощущение угрозы, нависшей над ее ребенком. Всю следующую ночь она провела в молитве, молила Пречистую Богородицу сохранить ей ее сына. А наутро узнала, что он выбросился из окна седьмого этажа.

А через несколько месяцев сын ей приснился: во сне он был одет в длинную белую рубаху, вокруг было разлито голубовато-белое сияние. Вид у него был счастливый. И он сказал ей странную, неслыханную, какую-то немыслимую фразу: «Я умер совсем не так, как ты думаешь, я утонул в Ниле». Наутро мать проснулась успокоенная и счастливая. Она совсем ничего не поняла из сыновних слов, врезавшихся ей в память, но у нее было ощущение, даже внутренняя уверенность, что это был не просто сон.

Через несколько дней к ней на ужин приходит один знакомый, которому она и рассказывает свой сон. Он и дал ему совершенно неожиданное истолкование: оказывается, «утонуть в Ниле» – это старое выражение, означающее блаженную, счастливую, безболезненную кончину. Сама она никогда не сумела бы такое выражение придумать. При помощи этой таинственной фразы ее сын (предвидевший, что она скоро узнает его значение) дал ей неоспоримый знак, что он здесь, что он рядом.

Наше духовное тело постоянно меняется, развивается. Мы уже видели, что даже образуется оно постепенно. Сперва оно похоже на сферу из светящегося пара. Особенно явственно это следует из рассказа, который я сейчас приведу. Здесь выход за пределы тела происходит не в автокатастрофе и не в ходе операции. Этот случай произошел с больным, который только ждал операции: дата была назначена – через несколько дней. Он был в больничной палате и готовился к предстоящему хирургическому вмешательству. Однажды ночью таинственным образом его предупредили о предстоящей встрече со смертью:

«Я вдруг заметил, как в углу палаты, чуть ниже потолка, возник какой-то свет. Это был светящийся шар, чем-то похожий на глобус, не очень большой: двадцать или тридцать сантиметров в диаметре, не больше… Я увидел руку, протянутую ко мне, она словно возникла из этого света, и свет мне сказал: “Пойдем со мной, мне нужно кое-что тебе показать”. Ни секунды не сомневаясь, я протянул руку, чтобы дотронуться до этой, ко мне протянутой руки. Едва я ее коснулся, меня словно дернули вверх, и я ощутил, как покидаю собственное тело. Я оглянулся и увидел, что тело мое лежит на кровати, а сам я в это время поднимался к потолку палаты.

Когда я покинул тело, то принял ту же форму, что и свет… Это не было телом в строгом смысле слова: нечто, почти бесплотное, вроде негустого тумана или пара… У этой духовной субстанции даже структуры тела не было: что-то, более или менее сферообразное, и у этого “чего-то” есть странное подобие руки. Запомнил я это потому, что, когда свет из-под потолка протянул мне руку, я вытянул ему навстречу свою… Но в те моменты, когда я не пользовался своей духовной рукой, тогда мой дух снова принимал шарообразную форму…»

Помимо всего прочего это был один из тех случаев, когда больному, у которого есть ребенок, была дана отсрочка на несколько лет, вплоть до совершеннолетия ребенка, чтобы совершилось дело любви.

Стоит также заметить, что упомянутая рука в наличии не все время, она появляется только тогда, когда нужно совершить тот или иной жест. В схожей ситуации оказывалась и Тереза Нойманн, и даже два раза, это были два исцеления: первый, когда святая Тереза из Лизье появилась, чтобы излечить ее от последствий паралича, а второй раз – от осложнений при аппендиците. Вот как она это описывает:

«Внезапно словно включили яркий свет, и он чудесным образом осветил все передо мной. Я даже не могу тебе передать всю яркость этого необычного света… И что-то словно вязло меня за правую руку, так что я села в кровати… Зазвучал Голос: “Да, теперь ты можешь сесть, можешь даже ходить”. Снова что-то взяло меня за руку, и вот я уже снова сижу в своей постели».

Это произошло 17 мая 1925 года. Во втором рассказе сестра Тереза, эта незаурядная женщина, отмеченная стигматами, ссылается на свое первое исцеление:

«Я вновь увидела свет, опять правая рука, и вновь я услыхала нежный голос…».

В этом рассказе форма шара не упоминается. Да и вообще вроде бы нет никакого тела, хотя к чему тогда можно отнести слова: что-то взяло меня за руку?

А может, шар – это лишь первичная фаза, с которой начинается формирование целостного тела славы? На эти вопросы пока что нет точных ответов.

Ролан де Жувенель приоткрывает перед нами сам процесс такой эволюции: у него все прошло очень быстро. Он то и дело напоминает о ее постепенности. На каждом ее витке у него вырываются крики радости, он восхищается тем, как это чудесно. Умер он 2 мая 1946 года. А 18 декабря 1949 г. он сообщает своей матери:

«Мама, обязательно отметь крестиком этот день и этот час. Ты даже представить себе не можешь те зоны, которых я сегодня достиг, я теперь уже на том уровне, когда твой мир уже не имеет почти ничего общего с моим… То, у чего уже больше нет ни тела, ни фигуры, ничего чувственно воспринимаемого, то не подпадает под человеческие понятия: а значит оставь попытки мыслить Бога с помощью образов».

Но восхождение к новым вершинам продолжается и после этого, оно вообще никогда не прекращается. 12 мая 1952 он передает это потрясающее, чудесное, невероятное сообщение, которое должно было бы потрясти мир сильнее, чем все пляски наших космонавтов на Луне:

«Там, где я сейчас, нет ни формы, ни контура, ни выражения, ни слова. Здесь только Бесконечное в Бесконечном. За реками и равнинами, за холмами и горами, за солнцем и луной, там, куда не встанет ни нога, ни дух, там Всё во Всём».

Пьер Моннье также свидетельствует об этой беспрерывной эволюции нашего духовного тела. Он говорит об этом на свой манер, используя выражения, бытовавшие в его семье и окружении, и цитируя апостола Павла:

«Вы будете жить вечно, ваша оболочка будет все больше и больше идеализироваться, ее духовность будет все возрастать, и она будет вести вас “из славы в славу”».

Даже в последних записях седьмого тома он все еще не достиг финального этапа этой бесконечной эволюции, видимо, – все еще впереди. Но его духовные наставники из иного мира ему об этом уже говорили:

«Наши наставники учат нас, что абсолютная и сущностная духовность, однажды достигнутая, окончательно отделит нас от всех ограниченных форм. Сами мы еще не в состоянии понять такую индивидуальность, сохраняющуюся даже за пределами объективной видимости… но тогда мы воистину станем подобием Божиим».

Знаменитый композитор Ференц Лист ту же догадку высказал однажды некоей миссис Розмари Браун.

Случай с Розмари Браун.

Это одна из самых загадочных историй, случавшихся с медиумами за последнюю сотню лет. Жизнь этой весьма почтенной английской дамы протекала вполне обыкновенно. Родилась она в одном старом лондонском доме, родители были среднего достатка. Прожила всю жизнь в одном и том же доме. Она немного училась играть на фортепиано, занималась с учителем, жившим по соседству, но способностями при этом не блистала. Похоже, музыкальный слух у нее был слабоват. Она с трудом отличала пьесы Шуберта от музыки Моцарта или Бетховена. Жизнь проходила в трудах: она была замужем, была матерью двоих детей. Детям было только два и четыре года, когда умер ее муж. До этого он долго болел, и болезнь его вконец разорила семью. Случилось это в июне 1961 года.

У Розмари была только одна особенность: с самого раннего детства она видела людей, которых кроме нее никто не видел. Однажды, когда ей было лет семь и она нежилась в своей постельке, в углу комнаты в мансарде, занимаемой ее родителями, ей впервые явился Ференц Лист. Он стоял у изножья кровати, на вид это был старик с длинными седыми волосами, одетый в какой-то черный балахон. Он не представился, сказал только, что при жизни был композитором и пианистом, и что он еще навестит ее, когда она подрастет, и тогда она услышит новую музыку.

И действительно, именно так все и было, и длилось такое общение годами. Вскоре он привел с собой своего друга Шопена, и тот в свою очередь диктовал ей свои последние сочинения, а потом и других композиторов самых разных эпох и стилей, от Монтеверди до Франсиса Пуленка. Лист объяснил, что в мире ином он организовал что-то вроде общества композиторов, согласившихся посещать нас, бедных землян, чтобы убедить нас в том, что есть жизнь после смерти. Он уверен, что, если бы людей удалось убедить, что земная жизнь – лишь начало жизни вечной, то они творили бы меньше зла. В земной жизни Лист был очень верующим человеком. В конце жизни он готовился принять священство и уже прошел первые ступени посвящения в духовный сан. Потому-то он и носил сутану, и писал церковную музыку [165] .

Чтобы оценить, что за музыку получила столь необычным способом миссис Браун, были приглашены самые известные специалисты со всего мира. Конечно, о том, как удалось получить эти композиции, им не рассказывали. Каждый раз они без колебаний подтверждали подлинность музыкальных произведений. Только Шопен мог такое написать. И даже более того: это лучшая из всех его вещей. А вот это совершенно типично для Дебюссии и т. п.

Да, Ференц Лист часто беседовал с миссис Браун о жизни в мире ином. Так, например, он поделился с ней важными мыслями о Воплощении. Ниже мы к ним еще вернемся. Он объяснил ей также, что в его мире существуют разные сферы, или уровни сознания:

«Последней ступенью будет небесное состояние сознания, когда душу интересует уже не видимость, а само бытие».

«Души, достигшие этой стадии, – пояснил он, – полностью теряют интерес к собственному индивидуально-телесному воплощению, т. к. чувствуют, что без внешней формы уже можно обойтись… Потому-то у некоторых таких весьма продвинутых душ бывают подчас расплывчатые очертания, ведь на таком уровне развития внешние формы душам уже не нужны».

«Как же они тогда друг друга узнают?» – спросила миссис Браун.

«На это есть своеобразное восприятие души», – ответил он. – Когда одна душа находится подле другой, то узнает ее по ощущению ее присутствия и может определить, какой личности принадлежит окружающая ее атмосфера. Но такой навык дается душе не сразу: порой могут пройти долгие годы. Не бывает резких переходов с одной ступени сознания на другую, столь отличную от прежней, что без подготовки душа чувствовала бы себя не в своей тарелке» [166] .

После таких пояснений нам становится понятнее та форма, в какой явилась Тереза из Лизье Терезе Нойманн. Глаза больной видели только свет, уши слышали голос, и она не то увидела, не то ощутила, как что-то взяло ее за руку. Это даже еще более расплывчато, чем тот световой шар, который увлек готовившегося к операции больного. Но разве разница тут так принципиальна? Может, формы, в которых происходит явление, которые при этом принимает являющийся, лишь слегка отличаются друг от друга? Ведь, похоже, что наш световой шар встречается не так уж и редко.

Вифлеемская звезда – тоже вестник иного мира

Да, я думаю, что на самом деле именно это и представляла собой Вифлеемская «звезда». Сегодня, благодаря археологическим открытиям, сделанным на Ближнем востоке и, в частности, в Дура-Европос, мы знаем, что первохристиане никогда не представляли себе ангелов крылатыми. Зато Писание, как и весь Ближний восток, даже звезды уподобляло ангелам. Вот почему в первые века в виде звезд изображали и ангелов, представших пастухам в рождественскую ночь, и ангелов, которых нашли жены-мироносицы у отваленного гробового камня: могила была пуста, Христа в ней не оказалось. Самые разные древние тексты, написанные на греческом, сирийском и армянском языках, объясняют нам, что ангелом была на самом деле и Вифлеемская звезда, приведшая волхвов к яслям, где был младенец-Христос. Ангелом – т. е. вестником Бога, вестником из иного мира.

Ограничимся здесь несколькими примерами, взятыми из ближневосточной культуры, а ведь она вся был пропитана библейскими понятиями. Написанная в конце VI в. «Армянская книга детства» так описывает извещения волхвов о Рождестве:

«Знаком Рождества на Востоке стала звезда, сияющая ярче солнца и прочих звезд небесных, потому что на самом деле это вовсе и не звезда даже была, а Ангел Божий».

Ниже этот текст снова возвращается к той же самой теме, почти слово в слово повторяя более раннюю сирийскую версию:

«В ту самую ночь послали Ангела-хранителя в Персию. Жители той страны увидели его в форме звезды… Ангел-хранитель, принявший форму звезды, им указывал путь…». То же самое говорит и арабский вариант: «И в тот самый миг предстал им Ангел в форме звезды, он-то и указывал им прежде путь».

Но самый известный текст мы находим в одном из гимнов «Нисибийских песнопений» преподобного Ефрема Сирина, IV в. В нем Мария разговаривает с волхвами:

«Ангел открыл мне, что Сын мой будет царствовать, поведал мне, как и вам, что венец дан Ему свыше, и что он никогда не отнимется от Него.

– Видимо, это был тот же Ангел, – отвечали ей волхвы, – что предстал нам в виде звезды, и явился нам, и возвестил, что сей Младенец славою Своею затмит даже звезды… Значит, Ангел этот изменил свой вид, но нам об этом не сказал».

Неожиданным образом такое токование подтверждает и Пьер Моннье.

Светящийся шар мы обнаруживаем и в жизни блаженной Анны Марии Таиджи (1769–1837). В течение сорока семи лет, днем и ночью, она видела светящийся шар, он рассказывал ей обо всем, что происходит в мире, вплоть до самых отдаленных или укромных уголков земли. К ней часто обращались с вопросами Папы.

Наполеон I так же чувствовал рядом с собой шар света. Он воспринимал его в качестве личного присутствия, знака удачи. И святитель Василий Великий однажды увидел в луче света душу святителя Германа, епископа Капуи, уносимую ангелами на небо в «огненном шаре».

Такие свидетельства могут появляться во все времена, возникая в совершенно любой культуре. В одном тексте VI в. мы видим как-бы отдаленное эхо такого восприятия: и духовное тело в форме светового шара, и его первичную структуру – двойника, распростертого над телесной оболочкой. Но текст этот отсылает нас ко временам еще более ранним, к III в., потому что речь в нем идет об эдикте Юстиниана 543 г., осуждающем взгляды, приписываемые Оригену:

«Если кто-то полагает, что по воскресении тела будут сферической формы, и если он не исповедует, что они будут в вертикальном положении, да будет анафема».

Легко можно понять, почему перспектива проснуться однажды круглыми как шарик, без рук и без ног, и так и остаться навеки и уже никогда не распрямиться, так напугала людей, не способных представить себе мир, совсем не похожий на наш, или представить, сколь многочисленны этапы становления такого мира. Потому что даже сами такие описания в отрыве от придающего им смысл контекста становятся ложными и даже смешными и опасными, поскольку могут смутить людей и внести смятение в их души.

До нас не дошло ни одного текста Оригена, подтверждающего, что он и в самом деле придерживался такого мнения. Но верно и то, что после его осуждения большая часть его произведений была уничтожена. Для нас же здесь важно лишь то, что такое мнение было весьма распространенным, раз сумело навлечь на себя анафему. Отзвуки подобных взглядов можно найти и у более ранних авторов: у св. Иеронима, у Мефодия Олимпийского и даже у Плотина в III в. до н. э.

Оживленные споры велись не только по поводу сферической формы тела, обсуждали саму природу такого тела славы. Хотя большинство богословов, вслед за апостолом Павлом, сходились на том, что тело славы и связано преемственностью с физическим телом, и отличается от него. Однако одни особенно настаивали при этом на преемственности (Иероним и Епифаний Кипрский), а другие на изменении (Ориген и Евагрий).

Взгляды Евагрия были даже еще более «пугающими»: он учил, что и это тело славы в один прекрасный день тоже должно исчезнуть, как исчезло предшествовавшее ему земное тело, ему на смену придет еще более духовное тело, тело еще большей славы. Так нам придется пройти не через одну, а через несколько последовательных смертей, и лишь в конце этого пути последнее полученное нами духовное тело однажды исчезнет уже совсем и навсегда.

Вестники и посланцы из иного мира никогда не говорят о последующей трансформации духовного тела как о последовательном прохождении через ряд смертей, со всеми болезненными коннотациями, какие вызывает в нашем сознании само слово «смерть». Однако вполне возможно, что и Евагрий вовсе не имел в виду ассоциаций с физической смертью. Однако, если сравнить освещение этого вопроса у перечисленных нами богословов со сведениями, полученными напрямую из иного мира, то ближе всего к истине здесь оказались именно Ориген и Евагрий – безотносительно к общей оценке их богословия, что уже совсем другой вопрос.

Однако, когда мы говорим об анафематствовании подобных взглядов, не стоит преувеличивать важность такого осуждения для современного человека, даже для католика. Даже если произнес анафему церковный собор, сами формулы осуждения все же не столь бесспорны и авторитетны, как догматические утверждения. Ведь сколько было в прошлом произнесено анафем, о которых сегодняшние церковные власти предпочитают не вспоминать.

Вот тогда-то обычно умирающий и замечает, что от светящегося существа исходит некий вопрос, хотя и передается он обычно не звуком голоса, а напрямую, от мысли к мысли. И вопрос этот, как правило, один и тот же, даже если каждый из тех, кому удалось потом вернуться в жизнь, приводил его на свой собственный манер: «Готов ли ты к смерти?» или «Что ж ты сделал со своею жизнью?

И словно, чтобы помочь тому, кому предстоит сейчас пересечь смертную черту, ответить на этот вопрос, перед умирающим прокручивают что-то вроде фильма, в котором видна вся его жизнь. Этот феномен довольно хорошо известен. Он далеко не всегда связан с выходом за пределы тела, с аварией или катастрофой, и может быть вызван просто серьезным шоком, сильной эмоцией, хотя это и связано обычно с угрозой смерти и страхом перед ней. Вот свидетельство одной девушки:

«Едва представ предо мной, светящееся существо тут же обратилось с просьбой: “Покажи мне все, что ты сделала со своею жизнью”, или что-то вроде этого. И тотчас же стали происходить как бы ныряния в прошлое. Я недоумевала, что же со мной произошло, поскольку вдруг оказалось, что я совсем еще ребенок. Но это было только начало: я словно наощупь пробиралась вперед, от истоков своего существования, год за годом, и вплоть до сегодняшнего дня… Все эти эпизоды следовали в том же порядке, в каком были прожиты в жизни; они казались вполне реальными. Антураж же был такой, как бывает, когда выходишь из себя и видишь мир и вещи рельефно, в цвете. Это не были застывшие картины, все жило и было в движении… Но я и не переживала заново сцену так, как видела ее когда-то глазами ребенка, все было по-другому. Как будто та маленькая девочка была не я, а кто-то другой, как в кино, девочка среди других таких же детей, игравших в зале, одна из многих. И все же это была я и никто другой. Я видела саму себя, видела, как я делаю все то, что делала маленькой; все было как будто на самом деле, я очень хорошо это помню».

Джордж Ричи, юный американский солдат, о котором мы недавно рассказывали, передает свой опыт почти теми же словами; он объясняет, что светящееся существо (для него это сам Христос) знает о нем совершенно все, все его слабости, все ошибки, и при этом продолжает его любить:

«Когда я говорю, что Он знал обо мне все, то в основе этого утверждения лежит феномен, который мне довелось тогда наблюдать. В эту комнату, с Его светоносным присутствием, вошло и еще кое-что: в него вошел каждый эпизод моей жизни. Все то, что со мной когда-то происходило, теперь словно прокручивали передо мной, все было явственно видимо, актуально и реально… Картинки представали в трех измерениях, образы двигались и говорили…»

Он при этом, как и многие другие, замечает, что последовательность событий здесь уже не так важна:

«Уже не ощущалось, раньше что-то происходило или позже… Бывали и другие сцены, сотни, тысячи их, все словно высвеченные этим резким светом существования, в котором времени больше нет. Мне бы понадобились недели обычного времени, чтобы все эти события рассмотреть; но при этом, я не заметила, чтобы успело пройти хотя бы несколько минут».

Фильм о прожитой жизни

Все это, вплоть до деталей, было известно уже довольно давно. Кюре из Арса видел жизнь каждого, кто пришел к нему на исповедь, целиком и в мельчайших подробностях, как бы мгновенным видением, сразу и всю. Картина представала перед ним в неоспоримости своей очевидности, так что порой ему это даже мешало, поскольку не всегда удавалось сдержать свою реакцию, ведь временами ему доводилось разглядеть в прошлом пришедших к нему людей жесты и поступки, вроде бы совсем незначительные, но задевавшие его обостренное чувство справедливости. И тогда ему самому приходилось утешать и ободрять смутившихся таким поворотом исповеди людей. Такой аспект его харизмы, вернее, его паранормальных способностей, всегда казался чем-то невероятным. Такое видение предполагает миллионы аспектов восприятий. Но наш разум не компьютер. Он не может сразу и одновременно все это и зафиксировать, и обработать. И все же такой феномен постоянно встречается во всех рассказах о пребывании на границе «между жизнью и смертью», только в разных вариантах. Иногда людям кажется, что все события удалось увидеть одновременно, в один миг. Иногда же – что они прокручиваются на предельной скорости, в долю секунды. Иногда кажется, что не просто крутят фильм «наоборот», назад, в прошлое, но что «наоборот» сразу задана в таком фильме сама последовательность сцен. Вот одно из тех свидетельств, что приводит И.-К. Хампе:

«Тогда начался фантастический театр в четырех измерениях, спектакль, составленный из бесчисленных образов, воспроизводивших сцены моей жизни. Чтобы понять, о чем речь: раньше я говорил о двух тысячах сцен, но их с таким же успехом могло быть и пятьсот, и две тысячи. В первые недели после аварии я мог припомнить где-то от пятисот пятидесяти до двухсот из них. К сожалению, мне не удалось записать это воспоминание на магнитофон.

Но, если говорить о сути, их количество тут не играет никакой роли. Каждая из таких сцен была законченной и завершенной. “Режиссер”, их снимавший, довольно забавно подошел к своему делу: он так составил “сценарий”, что сначала я наблюдал самую последнюю сцену моей жизни, т. е. собственную смерть на дороге близ Беллинцоны, тогда как последним кадром было самое начало моего существования, т. е. рождение. Каждая сцена прокручивалась от начал до конца. Необычной, даже противоположной обычному, была только сама последовательность сцен. Итак, начал я с того, что заново пережил собственную смерть. Второй сценой оказался мой визит к Готарду…».

Кто-то при этом пересматривает так все сцены, а кто-то – лишь самые главные; одни вглядываются даже в собственное рождение, у других фильм начинается с момента, когда им пять или шесть лет… Но вернемся к смыслу: зачем такой фильм нужен. Вот как размышляет об этом Джордж Ричи:

«Любая мелочь, частность всех этих прожитых двадцати лет была здесь хорошо видима, зрима. Хорошее и плохое, сильные моменты, ошибки и слабости. Сам этот спектакль, вобравший в себя все, всю целостность жизни, ставил вопрос, имплицитно содержавшийся в каждой сцене. Вопрос этот, как и сами сцены, словно бы исходил от этого живого Света, сиявшего рядом со мной:

– Что ты сделал со своей жизнью?

И сразу становилось ясно, что вопрос задан вовсе не потому, что Ему нужно получить на него ответ: настолько зримо тут представало как раз все то, что я со своей жизнью сделал. Во всяком случае, сам этот призыв, совершенный и продуманный до мелочей, шел не от меня, а от Него. Сам я не смог бы вспомнить и десятой доли всего, пока Он мне это не показал.

– Что ты сделал со своей жизнью?

Похоже, сам вопрос был нацелен на ценности, а не на факты: как ты распорядился тем драгоценным временем, которое было тебе отпущено?»

Джордж пытается тогда оценить собственную жизнь:

«Не то чтобы в ней были какие-то особо тяжкие грехи, только эротические картинки да недомолвки, свойственные молодости. Но, хотя в ней не было жутких падений, не было ведь и взлетов. Только бесконечный, слепой и крикливый интерес к самому себе…»

Ему приходят на ум (когда он словно пытается оправдаться) знаки отличия, полученные в скаутской организации, посещение воскресных служб, учеба на медицинском факультете. Но в присутствии Существа, излучающего свет, уже невозможно лгать самому себе: он прекрасно осознает, что делал все вышеперечисленное только ради себя самого.

«Я вдруг понял, что строгим судией, судившим теперь собственные жизненные обстоятельства, оказался я сам. Именно мне они представлялись теперь незначительными, эгоцентричными и бесплодными. Осуждение шло не от сиявшей вокруг меня Славы: в ней не было ни порицания, ни упрека, только любовь ко мне… Наполнившая весь мир Своим присутствием, и при этом с большим вниманием к моей личности… Ожидающая ответа на все еще настоятельный вопрос, звучащий, как опаляющее дыхание:

– Что ты сделал в своей жизни такого, что мог бы сейчас Мне показать?

… Вопрос, как и все, что исходило от Него, имел непосредственное отношение к любви: сколько раз в своей жизни ты любил? Любил ли ты других так, как Я люблю тебя? Всецело? Безусловно?»

Тогда в нем вскипает возмущение, ему кажется, что он попал в ловушку:

«Ведь кто-нибудь мог бы мне раньше сказать об этом!»

Ответ приходит тут же, все так же напрямую: словно мысль Человека, являющего свет, становится сразу его собственной мыслью, в ней опять нет ни капли упрека:

«– Я тебе об этом говорил!

– Каким образом?

– Я говорил тебе всей прожитой Мною жизнью. Я говорил тебе Своею вольно избранною смертью…»

Так Джордж Ричи получил подтверждение, что его учителем был сам Христос. После чего начинается «фантастическое познавательное путешествие, которое он совершит уже вместе со Христом».

Все это, конечно, не ново! Еще евангелист Иоанн повторял это снова и снова: «Бог есть любовь» (1 Ин 4: 7; 4: 16), «Бог есть свет» (1 Ин 1: 5).

Но, когда мы читаем этот или другие, подобные ему рассказы, то вдруг эти слова становятся невероятно конкретными и начинают звучать, как неслыханная новость. Стоит также с великим сожалением признать, что немало богословов столько веков, и ведь с благословения святой церкви, трудились над тем, чтобы выхолостить эти слова и лишить их смысла.

Бог может только любить. Ни проклятий, ни упреков. И в то же время – вся требовательность любви. Даже если признать, что существо, излучающее свет, не всегда сам Христос, эта требовательность остается такой же. Мадам Йоланд Экк тоже расслышала тот же самый вопрос: «Что ты сделала для других?» И, перед силой присутствия возникшего перед ней светящегося существа, она упала на колени. Но, даже будучи христианкой, она не осмеливалась думать (как признавалась мне потом), что это сам Христос, и считала, что это всего лишь Его посланец, «ангел-хранитель», если хотите.

Бог есть любовь, но, чтобы разделить с Ним жизнь, надо еще научиться любить так, как любит Он. В этом и состоит смысл нашей жизни. Джордж ясно понял, что Человек света знал все его слабости и ошибки. Но при всем при этом Он его, Джорджа, любил, всецело и безусловно. Того же самого Он ожидает и от нас:

«Способен ли я любить людей, даже тех, кого хорошо знаю, со всеми их недостатками, – вот что Он у меня спрашивал», – рассказывает один сорокалетний человек, чудом спасшийся в автокатастрофе.

«Он показал мне все, содеянное мною, а потом спросил, довольна ли я собой… Интересовала Его любовь, в ней и был весь вопрос. Тот род любви, который побуждает нас узнать, накормлен ли наш ближний, одет ли, и все это сделать, если ближний голоден или наг», – пытается объяснить женщина, которая едва не умерла от сердечного приступа в ходе хирургической операции.

Другая молодая женщина замечает, что, пока ей прокручивали фильм ее жизни, она уже не видела Светящееся существо. Но при этом все время чувствовала Его присутствие и не прекращала с Ним мысленный разговор, общение с помощью мысли:

«Не то чтобы Он пытался разузнать все, что я сделала, Он итак это прекрасно знал; Он выбирал какие-то отрезки моего существования и как бы оживлял их передо мной, чтобы они заново возникли в моей памяти.

И все это время Он не упускал ни единой возможности, чтобы напомнить мне о важности любви… Он говорил мне, что нужно было прежде всего думать о других, и постараться сделать все, что в моих силах. Но это ни капли не было похоже на обвинительный приговор: даже когда Он демонстрировал случаи, где я вела себя как отъявленная эгоистка, то показывал их лишь затем, чтобы я сделала выводы и кое-что уяснила для себя. Это было не наказание, а урок».

Теперь мы легко сможем понять те утверждения, которые, на первый взгляд, показались нам противоречивыми или противоречащими друг другу. Так, кто-то, например, скажет, что все показанные ему сцены излучали мир и покой, даже если с точки зрения традиционной религиозной морали показали ему грех, и даже смертный грех. А кто-то другой, причем, врач-рационалист, в тех же самых обстоятельствах, наоборот, «почувствовал, что он кругом виноват, что он в ответе за все свои, даже мельчайшие “плохие” поступки». Арно Гувернек так объясняет сразу обе эти точки зрения:

«Здесь перевернут с ног на голову весь привычный нам порядок вещей. Для нашего ума самым важным представляются мысли, поэтому все становится относительным: те мысли, которые нам казались пустяковыми, в глазах Бога оказываются самыми ценными, а поступки, которые нам казались значительными, для Бога оказываются пустяком».

Та же мысль содержится и в еще одном прекрасном тексте, полученном в Италии методом автоматического письма:

«Конечно, наша католическая мораль вполне годится для жизни, и все же, я даже не знаю, как тебе это объяснить, но только здесь ко всему подходят с совсем другими мерками, так что совершенство зависит скорее от какой-то личной чувствительности, а уж никак не от образования или законов».

Эти «совсем другие мерки», видимо, говорят, с одной стороны, о том, что значение имеет одна только любовь, и что порой церковь или церкви изобретают смертные грехи там, где их нет. Это может значить, с другой стороны, еще и то, что педагогика любви, свойственная существу, излучающему свет, нацелена на потребности и способности каждого отдельного человека. Но, в конечном итоге, только любовь и имеет значение.

Именно это показывает «вестник», «проводник», а иногда и сам Христос тем, кому нужно вернуться на землю, чтобы закончить свою миссию. А свидетельство тех, кто окончательно покинул наш мир, в целом и в деталях подтверждает эту основополагающую весть со всеми вытекающими из нее следствиями и выводами.

Вы, конечно, уже заметили, что источником всех этих судебных разборок и приговоров, в конечном счете, оказываемся мы сами. Джордж Ричи в процитированном отрывке хорошо это показал. Однако определенную роль в таком суде все же играет и существо, излучающее свет. Иногда, когда фильм жизни состоит всего из нескольких сцен, именно оно их и выбирает. И когда мы пытаемся внутренне уклониться от правды, не видеть чего-то в себе самих, оно тут же нас просвещает. Вот еще одно свидетельство:

«Меня снедал стыд за все, содеянное мною, ведь теперь я видел все в совершенно ином свете: мне было явлено все, что было нехорошо, все, что я сделал не так. И все это было живо и реально».

Все вышесказанное в точности соответствует христианскому учению о так называемом «личном суде», ожидающем нас сразу же после смерти. Самое распространенное объяснение для него то, что душа здесь сама себя судит, но при помощи изливаемого Богом света. И если некоторые до сих пор представляют себе такой опыт как сцену с возвышающимся троном и восседающим на нем брадатым судией, то пусть они не торопятся обвинять в этом церковь и церковных людей. Точно так же как, если они все еще верят в Деда Мороза и в то, что детей приносят аисты, то это их личное дело, а не повод наброситься на кого-нибудь еще.

Такой суд преследует, на наш взгляд, две вполне конкретные цели. Первая: то, что умершему здесь предоставляется возможность трезво оценить свой духовный уровень, с тем, чтобы среди открывающихся перед ним посмертных путей он мог выбрать тот, который для него действительно окажется наилучшим. И второе: дать ему шанс уже сейчас начать понемногу необходимое очищение. Конечно, это будет долгий процесс, он будет совершаться постепенно, этап за этапом. Однако в основном механизм остается тем же, и это давно заметили те, кто пересекал черту смерти лишь на время и потом вернулся в мир живых:

«Я видел не только все содеянное мною, но видел даже, как отголоски моих поступков отражались на других людях. Все это мне показали не как фильм на киноэкране, нет, ведь я все прочувствовал заново, все сопровождалось чувством… Я обнаружил, что даже мои мысли остались целы и невредимы. Все продуманные мною мысли были здесь. Оказывается, наши мысли не пропадают…»

Все это подтверждают и те, кто окончательно пересек черту смерти. Например, Пьер Моннье:

«Первый круг, в котором живут души после смерти, – что-то вроде “сортировочного пункта”. Там остаются лишь те души, кого присущая им материальная тяжесть удерживает в состоянии, приближенном к земному существованию. Все прочие души поддерживают и направляют духи уже гораздо более высокого уровня, они учат их подниматься в более чистые, возвышенные сферы». Но и те, кто еще не дорос до способности покинуть низменный круг, приземленный уровень существования, не брошены на произвол судьбы. «Им суждена та же эволюция, что и остальным: для них проводится насыщенная и активная миссионерская работа. Но нужно признать, что такие души не будут счастливы: их разъедает сознание собственных ошибок (я имею в виду здесь лишь те ошибки, какие они совершили не случайно, а сознательно выбрав ожесточение сердца). Христос нисходит к таким “находящимся в темнице душам” сразу, как только они освободятся от плоти».

(Здесь явная аллюзия на Сошествие Христа во ад сразу после Его Воскресения, о чем упоминается в апостольских посланиях: в первом послании Петра (3: 19) и в послании Павла к Эфесянам (4: 9).

Все это очень похоже на экзистенциальный фильм. 27 октября 1919 Пьер Моннье так описывает это матери:

«Мы видим, как, приняв зримое обличье, встают перед нами последствия наших поступков и нашего земного влияния. Так мы получаем как бы “кинематографический” урок, если можно так выразиться, который нас задевает, учит и наполняет покаянием и признательностью. У нас появляется также способность прослеживать всю дальнейшую судьбу тех духовных импульсов, которые мы произвели на свет, вживаться в них и проходить с ними весь путь, до самого конца, до последнего их отзвука… О, Мама, какой это урок!»

Да, они часто нам об этом напоминают: что нам придется наблюдать все, даже мельчайшие, хорошие и плохие, последствия всех наших поступков и всех наших мыслей. И тогда, как говорит об этом один из тех, кто лишь на время пересек черту смерти и вернулся обратно: «Как бы мне хотелось, чтобы я не сделал всего того, что сделал, мне бы хотелось вернуться в прошлое и все поправить!»

Но не стоит слишком уж пугаться. Ведь такой пересмотр своей жизни вполне может завершиться вздохом облегчения, примирением с собой. На конгрессе американской организации по изучению состояний, приближенных к смерти, в июне 1989 в Филадельфии выступила Филлис М.Х. Этвотер, акцентировавшая внимание именно на этом аспекте своего опыта. Она заметила, что Филлис вовсе не так уж и плоха: вернувшись к своей плотской оболочке, она была «полна любовью и прощением».

О том же рассказала и Барбара Харрис – и на том же самом конгрессе, и в своей книге. Она рассматривала сменяющие друг друга сцены из ее собственной жизни, как рассматривают кадры в диафильме:

«“Неудивительно,” – думала она, нырнув в самую середину диафильма. Она вдруг ясно заметила, что всю жизнь ощущала себя нашкодившим ребенком, который стоит в углу и знает, что он плохой и ни на что не годится. Теперь же, когда сцены собственной жизни проплывали перед ее взором, она видела, что свою роль играла безупречно. Такой просмотр показал ей, что заниженная самооценка все время рикошетом отдавала по ее взаимоотношениям с людьми, и так тянулось на протяжении всей жизни. Осознав это сейчас, она в тот же миг почувствовала глубокий терапевтический эффект. Словно несколько лет пролечилась у хорошего психотерапевта».

Самым удивительным во всем этом было, пожалуй, то, что при переходе от одного кадра диафильма к другому, от сцены к сцене, в ней постепенно зарождалась чудесная способность: простить саму себя. Любовь и прощение, которые она на себя изливала, словно исцеляли ее от тех ран, которые она сама себе всю жизнь наносила.

В каком-то смысле, досмотрев это фильм своей жизни до конца, Барбара поняла, что повинна в одном-единственном грехе: в неумении любить себя».

Пьер Моннье в процитированном нами отрывке подчеркивает этот принципиальный момент: мы в ответе лишь за те грехи, которые совершили, «сознательно выбрав ожесточение сердца». В своей книге «Чтобы человек стал Богом» я особенно подробно об этом пишу.

Мне хотелось бы еще раз дать слово Пьеру Моннье, поскольку он вплотную подошел к Откровению о самом смысле нашего существования, как его земной части, так и тех этапов, которые нам еще предстоят. Кроме того, его рассказ служит как бы связующим звеном между свидетельствами тех, кто лишь временно пересек черту смерти, и тех, кто действительно умер:

«Когда насильственная или скоропостижная смерть сметает человека с земли, вся его жизнь, во всех ее мельчайших подробностях, пронзает его воспоминания; это прелюдия к тому духовному будущему, которое вот-вот начнется… Довольно быстро возникает осознание духовного существования: в земной жизни ему соответствовало осознание того, что у нас есть душа, – и проявляется оно в форме самых сокровенных воспоминаний; сожалений, угрызений совести, но и удовлетворения от сделанного добра… Вам нужно все это осмыслить и продумать, ведь этот опыт для души так же необходим, как и сама смерть. Это логическое следствие перехода из одного состояния в другое, от него зависит ваша будущая небесная жизнь».

6 августа 1920 он пояснил матери, каким образом происходит такое очищение души на разных этапах:

«Воспоминания роятся, их тут целый клубок… они проходят перед моим мысленным взором, как многочисленные и ожившие картины, и побуждают меня вновь пережить давно ушедшие в прошлое эмоции. Попав в ту сферу, в которой я нахожусь и сейчас, я заметил, что стал более восприимчив к воспоминаниям. Это связано с тем, что наши души, становясь все более свободными и способными к чистоте, должны тщательно выискивать и высматривать все те движения души, за которые им придется дать отчет. В начале, сразу после перехода, такая работа идет, если можно так выразиться, обобщенно и схематично, но затем ее следует довести до конца, уже глубже и тщательнее: вот тогда-то и нужен приток воспоминаний со всеми их мельчайшими подробностями. Это объяснит тебе, почему сейчас мне гораздо легче и естественнее вспоминать те или иные случаи из земного прошлого, чем в самом начале нашего с тобой общения… Час пробил, и когда мы дорастем в своем духовном развитии до того, что уже сможем принять благодать совершенного очищения нашей души перед абсолютной целостностью, тогда в личных воспоминаниях мы вновь переживем все, даже мельчайшие, свои поступки, радуясь им или каясь в них».

Здесь стоит также добавить, что иногда Пьер Моннье дает как бы итоговую картину, пишет о том, что будет, когда человечество как целое, в его совокупности, окончательно пройдет все испытания. И тогда он и в самом деле использует библейскую терминологию и говорит о «Страшном суде», приводит образы «судии» и «престола». Но, однако, и здесь ничто не побуждает нас воспринимать эти образы буквально. Бывают такие предметы, рассказать о которых способна только поэзия. И это нужно хорошо понимать.

Однако и тут я целиком и полностью доверяю его свидетельству. Во-первых, потому, что многие, довольно давно им озвученные утверждения, сегодня нашли самое широкое подтверждение у самых разных исследователей, вне зависимости от их конфессиональной принадлежности. Во-вторых, потому, что, когда он считает своим долгом как-то дополнить или даже переиначить то или иное положение, укоренившееся в церковном предании, он всегда это делает. И наконец, потому, что сама логика этого Страшного суда остается все той же: это логика любви:

«Наконец, души тех, кто всегда отказывался сопротивляться своей собственной природе, своему гневу и эгоизму, одним словом, отказывался любить, будут преданы огню самобичевания и стыда… Они сгорят в нем дотла: “Это – смерть вторая”».

Последним милосердием Бога по отношению к ним как раз и будет: дать им возможность исчезнуть, обратиться в небытие. И значит, традиционного ада нет, и тут мы расходимся с традиционным церковным учением. Но при этом Пьер Моннье и многие другие решительно настаивают на этой «второй смерти».

Когда-нибудь пробьет и наш час, так что уже ничто не сможет удержать нас в этом мире, придет пора перейти в мир иной: чтобы тогда не бояться неизвестности, не мучиться страхом, поговорим уже сейчас о самом пространстве перехода, о промежуточных зонах.

Я не начал до сих пор этот разговор лишь потому, что зоны эти очень трудно описать и вычленить в пространстве. Прежде всего, потому, что, похоже, побывавшим там запрещено их описывать, а во-вторых, потому что даже имеющиеся описания звучат у всех совершенно по-разному, и, вероятно, у каждого из нас такое пространство перехода будет сугубо индивидуальным.

Раймонд Муди много раз в своих книгах упоминает своеобразный туннель. В его первой книге такой туннель возникает в сам момент отделения души от тела. Это что-то вроде выхода из тела. Однако во второй книге он приводит многочисленные примеры, когда такой туннель возникал определенно уже после отделения души от тела. Духовное тело уже парит в комнате над плотской оболочкой, и только тогда, а никак не раньше, умирающий чувствует, как его затягивает в этот туннель. Более поздние исследования, в частности, труды Ринга (Ring) и Сабома (Sabom), видимо, подтверждают последнее утверждение. Туннель, по всей видимости, соответствует не столько выходу за пределы тела, сколько переходу из нашей реальности в какую-то другую.

Попробуем разобраться. Когда больной просто выходит за пределы собственного тела, он все еще остается в том же измерении, что и мы с вами. Вместе со своим духовным телом он витает где-нибудь под потолком: мы не можем его видеть, да, но он-то нас видит. С помощью своего духовного тела он видит также и наш привычный мир. Он замечает рисунок потолочных светильников, стрелки на медицинских приборах, косынку на голове склонившейся над ним медсестры… Он может проходить сквозь стены, двери и потолок, но, несмотря на все это, видит он всего лишь наш мир. А туннель, похоже, совсем наоборот, ведет как раз в мир иной.

Слова, которыми его пытаются описать, всегда примерно одни и те же: «длинный темный коридор, что-то вроде водостока», «пустой, в кромешной тьме… безвоздушный цилиндр», «глубокая и тенистая ложбина», «что-то вроде узкого и очень, очень темного подземного хода», «туннель, образуемый концентрическими кругами». Вспомним еще раз библейский образ долины смертной тени.

В такой туннель соскальзывают на огромной скорости, но движение по нему не требует усилий. Не бойтесь, даже если услышите там какие-нибудь звуки, не всегда приятные для слуха: это может быть позвякивание колокольчика, жужжание или неотчетливый гул.

Встреча со светящимся существом обычно происходит как раз на выходе из туннеля, часто это бывает в чудесном саду. И тех, кого мы любили, чаще всего можно встретить, опять-таки, только уже пройдя сквозь туннель. Но в этом пункте нет четких правил. Многие умирающие видели, как к ним подходят те, кого они любили и потеряли, не только не пройдя через туннель, но даже не выходя за пределы тела; чаще всего они при этом все так же продолжают видеть стены своей комнаты, больничный персонал и пришедших их навестить родственников. Просто кроме всего этого, в дополнение к этому, они видят и что-то еще. Мы уже видели, что Элизабет Кюблер-Росс, занимавшаяся умирающими детьми, собрала множество подобных свидетельств. Но то же самое часто случается и со взрослыми. Из подобных рассказов сэр Уильям Баррет, профессор физики в Королевском колледже в Дублине, составил целый сборник.

На основании всех вышеприведенных примеров у меня сложилось впечатление, что те, кто переходит из того мира в наш, уже словно одолевают половину пути. Поэтому умирающий и видит их, хотя сам по-прежнему остается в нашем измерении. Туннель же, напротив, означает кардинальную смену измерения. Такую догадку немного подтверждают случаи, когда выходцев из иного мира видел не один только умирающий. Например, знаменитая история с английской сиделкой Джой Шелл, которая, не имея ни малейшего понятия ни о каких подобных гипотезах, видела пришедших из мира иного родственников или друзей тех людей, за которыми она ухаживала. Однажды она даже узнала двух близких подруг девушки, которая была в агонии: она точно знала, что они уже умерли. Умиравшая девушка сначала вскричала: «Вдруг совсем стемнело, я ничего не вижу», и только после этого заметила, как ей навстречу движутся эти две подруги. Она протянула к ним руки, и Джой Шелл увидела, как подруги где-то с минуту удерживали ее руки в своих. Затем руки упали. Девушка была мертва. Подруги подождали, пока не сформируется духовное тело, после чего все трое покинули комнату.

Здесь туннель оказался втиснутым в это мгновение темноты. Но и этого уже вполне хватит, чтобы заметить полную смену измерения, переход из обыденности нашего мира в мир иной. А Джой Шелл, даже увидев принадлежащих тому миру двух подруг, все же остается в нашем мире.

Но иногда бывает и так, что даже мимолетная встреча с обитателями или вещами из мира иного, хотя и не приводит людей к такому моменту абсолютной темноты, все же вызывает своеобразное оцепенение. Вот как рассказывает об этом один бизнесмен, оказавшийся свидетелем умирания своей жены и успевший разглядеть как формирование ее духовного тела, так и последующее появление трех вышедших ей навстречу светящихся фигур:

«Все эти пять долгих часов у меня было странное чувство, словно я расплющен и исчерпан до дна; словно меня придавили огромным, тяжеленным камнем, и голову, и тело; веки отяжелели, глаза закрывались, клонило в сон».

Это очень похоже на то, что происходило на горе Фавор с Петром, Иаковом и Иоанном, свидетелями Преображения Христа. Евангелие от Луки лучше всего передает атмосферу этого события:

«Петр же и бывшие с ним отягчены были сном; но пробудившись увидели славу Его, и двух мужей, стоявших с Ним», т. е. Моисея и Илию (Лк 9: 32).

Как часто бывает, евангельский рассказ и здесь не придерживается строгой хронологии. Нам уже описали сияние славы Христа и присутствие на горе Моисея и Илии. Как вдруг евангелист словно вспоминает об этой, крайне важной для нас детали: апостолов «клонило в сон». И только после этого «странного чувства» (как назвал его наш бизнесмен, и отчет о котором мы только что привели), только после этого апостолы смогли увидеть Иисуса во славе, а с Ним Моисея и Илию. Только сумев прорваться сквозь этот одолевающий сон, апостолы, не теряя способности видеть наш мир (а значит и Иисуса как его часть), получили доступ, хотя бы частичный, к миру иному и смогли увидеть его обитателей (Моисея и Илию), беседовавших с Иисусом. И только в те минуты, в которые они могли видеть тот мир, они могли видеть и просиявшую славу Иисуса: Иисус ведь и раньше, все время обладал ею, просто глазами плоти увидеть ее невозможно.

Но умирающему лишь ненадолго, лишь на мгновение удается увидеть мир иной. Ему еще нужно перенестись в этот новый мир целиком. Похоже, осуществить это можно разными способами. Некоторые умирающие совершают такое путешествие как бы в два приема. Сначала они выходят за пределы тела, все еще оставаясь в нашем мире, и только потом проходят через туннель и достигают мира иного. Тогда как другие довольно резко вырываются за пределы тела, сразу ныряя при этом в туннель и мгновенно приземляясь на другом уровне реальности.

Я должен вас предупредить: если вдруг вы сделаете, назовем это: ложный старт, то вполне возможно, что через тот же самый туннель вам придется пройти потом еще раз. Муди приводит множество подобных случаев. Ну и один из самых редких случаев: одна женщина рассказывала, что, когда она уже собиралась вынырнуть из туннеля на свет, она вдруг заметила свою подругу, двигавшуюся по туннелю в противоположном направлении. Когда они поравнялись друг с другом, словно на противоположных эскалаторах в метро, та ей объяснила путем непосредственной передачи мыслей, что ее «отсылают» обратно, в наш мир. То же самое произошло затем и с самой женщиной, поэтому-то у нас и есть ее рассказ. Едва она пришла в себя, как сразу поинтересовалась, что же произошло с ее подругой, и выяснила, что у нее была остановка сердца примерно тогда же, когда это случилось и с ней самой. Было бы, конечно, очень интересно узнать, помнила ли об этой встрече и подруга после своего возвращения в наш мир. Муди приводит этот случай в изложении К. Ринга, а он так до сих пор и не смог получить ответ на этот вопрос.

Что же из себя представляет такой туннель? Нужно ли его считать обязательным переходом, единственным проходом между двумя мирами? Какому пространству он соответствует? У умирающих часто возникает ощущение, что они движутся по нему на огромной скорости и чаще всего вверх, к существу, излучающему свет. И все же, при всей видимой согласованности подобных свидетельств, не надо воспринимать их слишком уж буквально. Когда мы «войдем» в такой туннель, пространство и время станут уже иными. Мы вспомним об этом, когда, чуть ниже, займемся географией тех новых миров, куда этот туннель ведет.

Однако, кажется, что есть и еще один способ достичь этих, высших миров, или пройти сквозь этот туннель: во сне. Многие из тех, кого мы любили и потеряли, говорили, что очень часто была у нас возможность пообщаться с ними: во сне. Это подлинные, хотя и временные обретения, настоящее нежное общение, о котором, к глубочайшему сожалению, мы редко помним, просыпаясь.

Пьер Моннье поясняет, что, когда во сне его любимые родители с ним общаются, они попадают не на тот уровень реальности, на котором он находится сейчас, выполняя новое задание Бога, а встречают его в своеобразном промежуточном пространстве:

«Какое же это счастье каждый раз – увидеться с вами!.. Мы все вместе, втроем, прогуливаемся с вами в той сфере, в которую вы можете попасть, когда ваши души вырываются из тяжелых оков плоти. На самом деле вы навещаете меня не в том измерении, где я действительно сейчас “живу”, но нам дарована счастливая возможность и способность возвращаться в те сферы, куда иногда ненадолго могут попадать воплощенные духи, на миг освободившись от своих тел. Об этой святой радости встреч и духовного общения вам говорят все голоса, доносящиеся из иного мира… и все же вы с трудом можете в это поверить! Дорогая мама…, дорогой папа, мне ведь часто доводилось бывать с вами, до тех пор, пока ваш дух со вздохом сожаления не возвращался в свою привычную тюрьму; я каждый раз пытаюсь заронить вам в душу какую-нибудь интуицию, какое-нибудь впечатление, которое пробудило бы в вас воспоминание об этих чудесных встречах. Иногда ведь мне это хоть чуть-чуть удавалось, правда ведь, мамочка, родная?..»

Но по крайней мере однажды один счастливый сновидец не только в точности вспомнил все подробности такой встречи, но и получил почти что доказательство ее реальности. Разговор, начавшийся во сне, продолжился наяву. Однако, нужно сразу оговориться, что тот сновидец был медиумом. Речь идет об одном из последних контактов Беллина со своим сыном, в двадцать лет погибшим в автокатастрофе. Беллину, знаменитому «ясновидящему», с большим трудом и крайне редко удавалось выйти на контакты с собственным сыном, я вам уже говорил об этом феномене и его причинах. В январе и феврале 1972 года вообще вряд ли могла идти речь о каком-то диалоге между ними. Проскальзывали только разрозненные и редкие впечатления: то он расслышал смех сына, то слово «папа»; и это все несмотря на многочасовое вслушивание и предельное напряжение. Устав и почти потеряв надежду, Беллин решает на время оставить попытки и вместе с женой уезжает отдохнуть во Флоренцию:

«Теперь мы стремились только к ясности. Я уже не старался вызвать дух Мишеля. Если честно, я даже надеяться уже не мог на то, какая будет мне дарована милость. Однажды ночью, в нашем отеле на берегу Арно, Мишель мне приснился. Начала сна я не помню, но затем я оказался с ним рядом в машине, как это часто бывало при его жизни; вот только на этот раз я был за рулем, а он просто сидел рядом.

Я сказал ему: Мишель, я знаю, что это сон. Почему, после стольких безуспешных попыток тебя услышать, только в этот вечер нам было дозволено встретиться и увидеться?

Мишель ответил: Неужели ты думаешь, что мы и вправду разлучены? Энергия, которая была моей, вернулась к тебе и маме. Так всегда бывает. Любовь оставшихся оплакивает и зовет уходящих, притягивает к себе хоть малую толику дорогих и любимых, по которым плач, кого им теперь так не хватает. Что-то от них поселяется у оставшихся в мыслях и даже в телах.

Я. – Я и вправду чувствую, что живу теперь за двоих, за тебя и за маму. И у мамы точно такое же чувство. Это и в самом деле так? Я ничего не придумываю?

Мишель. – В один прекрасный день поэтам и тем, чье сердце способно любить, воздастся вполне за их чудесные предчувствия.

Я услышал, вернее, даже увидел его смех, поскольку он повернулся ко мне, и я смог его рассмотреть: он словно весь светился. Его радость покорила меня. Глаза его сияли ясным светом, и свет этот словно переливался в меня. Это было похоже на объятия, на слияние двух душ. Я никогда не забудут этого момента, когда Мишель и я посмотрели друг другу в глаза, за пределами пространства и времени, лицом к лицу.

Я. – Мишель, я даже не могу выразить, как же я счастлив, что могу тебя видеть, что ты так удивительно выглядишь. И мне вдруг начинает казаться, что все не так уж и плохо, что люди, если только они и вправду от всего сердца захотят, смогут найти выход их своих бед.

Мишель меня поцеловал.

Я. – Знаешь, ко мне приходит столько людей, несчастных, в депрессии, словно придавленных горем. Многие подумывают о самоубийстве. Как мне им передать то ощущение радости и красоты жизни, которое я испытываю сейчас?

Мишель. – Ты можешь поделиться с ними силой вновь входить в реку жизни.

Пять часов утра. Я просыпаюсь, и отчетливо слышу, как сам же и говорю с Мишелем. Затем я явственно слышу голос своего сына.

Я. – Объясни; и у меня еще столько вопросов к тебе.

Мишель. – Не торопи истину, папа. Она всегда приходит вовремя.

Я. – Я изо всех сил стараюсь ждать. Многое из того, что ты говоришь, мне кажется странным. Видимо, мне все это снится, и все же: ты здесь.

Мишель. – Жизнь – это одна энергия, а смерть другая, и сон балансирует между ними двумя.

Я. – Ты думаешь, что мы можем с тобой продвинуться еще дальше в таких расспросах?

Мишель: – А ты перестань изводить себя ими, папа. Старайся избегать напрасного и затяжного раздвоения души, ведь энергии, которые ты потратишь за пределами себя, могут так и не вернуться к своему центру. А после от этого всегда бывают провалы в памяти.

Я. – Когда после смерти душа покидает тело, сохраняются ли те блуждающие частицы, которые откололись от нее прежде?

Мишель. – Да. В мире ином даже безумие выливается в эволюцию к максимально возможной здесь гармонии. Душевные катастрофы в том мире уже на давят на судьбу, наподобие ран или искалеченности. Самой большой помехой оказываются те ошибки, которые сознательно были совершены на земле.

Я. – Помехой чему?

Мишель. – Подожди, пап, я сейчас вернусь.

Голос исчез вдали, но чувство счастья осталось».

Смертный сон

Теперь мне хотелось бы поговорить еще об одном сне. Его часто называют «смертным сном». Иногда еще говорят: «спит, как мертвый». Сейчас мы увидим, что на самом деле мертвые не спят. В начале, действительно, бывает определенный период сна, но он вовсе не совпадает с тем моментом, когда нам кажется, что умирающие уснули. На деле же, когда умирающие закрывают глаза, они не засыпают, не теряют сознания, они просто выскальзывают из тела и попадают на такой уровень реальности, где нам уже невозможно проследить за тем, что они делают. И вот на этом-то уровне, и то спустя еще какое-то время после их смерти, и расположен тот «сон», о котором я хочу теперь поговорить. Правда, тут надо заметить, что ведь и сам опыт сна не так уж универсален. Хотя чаще всего его и воспринимают как общее правило. Но тут мы уже совсем отрываемся от той почвы, куда еще можно было попасть благодаря рассказам тех, кто лишь временно побывал в стране смерти. Этот же сон в состоянии описать лишь те, кто и в самом деле умер, окончательно и безвозвратно. В какой-то мере такой сон как раз и будет означать то, что их смерть окончательна. Мы уже видели, что на выходе из туннеля нас ждут иные, высшие миры, но оттуда еще можно вернуться обратно. После же этого сна еще не было случаев, чтобы кто-то вернулся к земной жизни.

Сообщения, переданные убитыми на последней войне солдатами жене и дочери полковника Гаскуана, дают несколько примеров такого сна.

Вот, например, один шотландец, раненый и попавший в плен на Крите. Его не лечили, и после бесконечных страданий он впал в такой абсолютный сон:

«Проснувшись, я обнаружил, что боль прошла и что я на воле. Я подумал тогда, что я, видимо, бежал, и вот прогуливаюсь теперь, в восторге от свободы, но напрочь не могу понять, как же все это произошло…».

Итак, мы с вами уже поняли, что рассказчик мертв, в этом-то и есть смысл его первого сна. Сам же он этого не понял, поскольку по «пробуждении» нашел себя живым. Он чувствует, что ему надо идти, он в каком-то тумане:

«Меня охватила тоска. Ко мне подходили люди и предлагали помощь, и, как только мы начали с ними понимать друг друга, я вдруг почувствовал желание спрятаться от немцев. Это было похоже на пытку. И затем меня нагнали еще какие-то люди, и вот тогда-то я уснул уже настоящим смертным сном, завершающим нашу жизнь и знаменующим рождение новой».

Итак, вы заметили, что для того, кто уже действительно умер, «настоящий смертный сон» наступает не тогда, когда мы закрываем глаза и окружающие констатируют нашу смерть. Речь здесь идет о другом сне, о сне нашего духовного тела. Обратим внимание еще и на то, что люди, которые предлагали там рассказчику помощь, были жителями иного мира.

Похожую историю излагает и тот храбрый моряк, чей рассказ о тонущем танкере мы уже слушали. Обнаружив, что и он сам, и его товарищи, находятся «в глубоких водах», они двинулись в путь. И затем в какой-то момент они заметили, что среди них находится незнакомец в штатском. Так они и дошли пешком до холма и чудесного сада:

«Я устал, засыпал на ходу, и ноги отказывались мне служить. Незнакомец предложил нам отдохнуть. Я опустился на землю, сел прямо на траву и тотчас уснул».

На этот раз ход событий гораздо проще. В действительности, они прожили все это как бы в измененном состоянии сознания. Удивление накроет их лишь по пробуждении. Его товарищи уснули так же, как и он сам, и лишь позднее они постараются собрать воедино свои воспоминания и с помощью незнакомца, такого же моряка, еще до них перешедшего в мир иной, они смогут признать, наконец, что и в самом деле совершили великий переход.

А вот еще один рассказ, на этот раз – польского пилота, сбитого над Францией. То же удивление оттого, что уже не больно, то же удивление, что он чудесным образом спасся от немцев, что их больше не видно, тогда как второй пилот, видимо, попал-таки к ним. То же удивление от того, что французские крестьяне, к которым он обращается за помощью, ему даже не отвечают:

«Я ошарашен. Я не знаю даже, где я. Я прошу, молю, я забыл, что я не верующий. Я прошу о помощи, и мне ее оказывают. Кто-то, очень странный и в то же время чем-то очень близкий нам, подходит ко мне. Он говорит, чтобы я не боялся перемен. Так будет лучше для всех, и я буду очень счастлив в этих землях. Дальше я уже не очень хорошо его понимаю. Мне кажется, что меня взяли в плен. И тогда он объясняет мне, что нет ни тюрьмы, ни тюремщика, и я снова чувствую себя свободным. Тогда он ведет меня дальше и приказывает мне спать. Он касается моих глаз, и я тотчас же засыпаю».

Пьер Моннье также говорит об исцеляющем сне:

«Это что-то вроде беременности, предшествующей новому рождению души: но мы будем там, будем наблюдать за этим сном с нежностью матери, заботливой сиделки, улавливая каждое движение, которое может быть сигналом пробуждения, готовые тотчас же протянуть руки, чтобы его (дух) поддержать, дать ему понять, что его окружает любовь, внимание и симпатия. Постепенно духовные глаза открываются и становятся способными видеть свет: первое ощущение, которое накрывает при пробуждении, это смешанное чувство непоправимости того, что произошло (смерти): душа вспоминает все то, что оставила на земле, все то, что любила, и еще не осознает, что разлуки нет. Сразу же находит она родных и любимых людей, которые уже здесь и уже ждут ее, она их узнает: она чувствует, что нашла здесь радушный прием; сочетание света и ясности согревает и ободряет ее. По милости Божией воспоминания о совершенных ошибках и грехах не тревожат этот сон; лишь потом, постепенно виновная душа осознает, что весь ее болезненный багаж и здесь будет с ней.

[…] Сперва Отец, чтобы принять Свое дитя, высылает ему навстречу вестников Своей любви. Итак, душа в своем новом духовном теле просыпается в незнакомой атмосфере, где само дыхание уже оказывается удовольствием: как когда мы после вдыхания ядовитых паров попадаем на берег, где дует свежий и живой ветерок, и вдыхаем эту свежесть полной грудью. Это облегчение, острое и непередаваемое чувство, что все хорошо, длится долго или не очень, в зависимости от воли Божьей. Душа, получившая в этот момент опыт бесконечной и ни с чем не сравнимой радости, сохранит в себе настойчивое желание вернуться к этому чувству, которое можно охарактеризовать так: “состояние, когда душа, жаждавшая любви, обладает Богом, Который Один только и может утолить эту жажду”. Мы уже никогда не сможем забыть это первое впечатление “небесного счастья”, и это, конечно, милость Божья, ведь такое первое впечатление становится самым мощным стимулом, побуждающим нас к эволюции, необходимой для того, чтобы суметь вернуться к такой “притягательности духа”, если можно так выразиться».

Сила любви

Да, это все тот же «механизм», если можно так сказать, та же божественная педагогика, которую мы можем наблюдать в жизни многих мистиков. Бог дает почувствовать сладость Своего присутствия, ни с чем не сравнимое качество счастья, даруемого Его любовью. И после этого Он удаляется, исчезает, умолкает, скрывается. И тогда душу заполняет боль, столь же тяжкая и невыносимая, сколь велико и неслыханно было счастье. И чтобы вернуть это счастье, душа готова на все: готова вынести любые испытания, вытерпеть любые муки, обнищать до конца.

Столь резкую боль, столь сильное желание, может быть, лучше всего выразил святой Симеон Новый Богослов, один из тех немногих мистиков Восточной церкви, которые позволяют заглянуть в святая святых своего сердца:

«Оставьте меня одного заключенным в келлии; отпустите меня с одним Человеколюбцем Богом; отступите, удалитесь, позвольте мне умереть одному пред (лицом) Бога, создавшего меня. Никто пусть не стучится (ко мне) в дверь и не подает голоса; пусть никто из сродников и друзей не посещает меня; никто пусть не отвлекает насильно мою мысль от созерцания благого и прекрасного Владыки; никто пусть не дает мне пищи и не приносит питья; ибо довольно для меня умереть пред (лицом) Бога моего, Бога милостивого и человеколюбивого, сошедшего на землю призвать грешников и ввести их с Собою в жизнь Божественную. Я не хочу более видеть свет мира сего, ни самого солнца, ни того, что находится в мире. <…> Оставьте меня, я буду рыдать и оплакивать те дни и ночи, которые я потерял, когда смотрел на мир сей, смотрел на это солнце и на этот чувственный и мрачный свет мира, который не просвещает душу, без которого живут в мире и слепые также очами, которые, преставившись (отсюда), будут такими же, как и зрячие ныне. В этом свете и я, прельщаясь, всячески увеселялся, совершенно не помышляя, что есть иной Свет, Который, как сказано, есть и жизнь, и причина бытия… Ныне же, когда Он по неизреченному благоутробию благоволил стать видимым для меня, несчастного, и открыться, я увидел и познал, что Он воистину есть Бог всех, Бог, Которого никто из людей в мире не видел. …Итак, вы, находящиеся во власти чувств, позвольте мне не только запереть келлию и сидеть внутри ее, но даже, вырывши под землю яму, скрыться (в ней). Я буду жить там вне всего мира, созерцая бессмертного Владыку моего и Создателя…».

Такая божественная педагогика необходима даже в мире ином, ведь нам уже не раз тут показали, что и после смерти путь для совершенствования не закрыт!

Вот тут-то мы и подошли вплотную к тому основному пункту, по которому мои последние разыскания и все прочитанные по данной тематике книги принесли что-то совершенно новое по сравнению с теми богословскими знаниями, какие были у меня до того. Должен признаться, что в начале и в течение довольно долгого времени эти новые, открывающиеся перспективы приносили мне только разочарование. Замечу также, что разочарованием они обернулись и для большинства тех, с кем я делился первичными результатами своих исследований.

Как в традиционных христианских конфессиях, так и в исламе с иудаизмом, общепринятым является представление, что, если мы жили «праведно» и были не такими уж «неверными», то после смерти и, может быть, небольшого очистительного периода, на котором мысль обычно не задерживается, нас, словно в воронку, затянет в рай, в жизнь вечную. Скажем также, что для большинства верных, для мистиков чаще, чем для профессиональных богословов, очевидно, что нас и в самом деле так затянет в Бога. Не то что Он поглотит нас, будто мы никогда и не рождались на свет, нет, но вырвет из этого мира и из нас самих, и мы окажемся в божественном свете, в горниле Его любви и счастья, нас введут в Его жизнь и сделают участниками Его божественной природы.

Но постепенно я пришел к выводу, с которым теперь совершенно согласен, даже если он и не вызывает у меня эмоционального подъема: что в этой общей и в целом верной схеме нужно уделить чуть больше внимания этому вроде бы небольшому, но совершенно необходимому периоду очищения. Он явно продлится гораздо дольше, чем мы думали. Именно об этом нам и пытается рассказать традиционное католическое учение о Чистилище, даже если в деталях оно и не совпадают с общепринятыми народными представлениями.

Мы не окажемся сразу в Боге по той причине, что просто не сможем сразу Его вынести. Большинство из нас к моменту смерти к ней еще не готовы. Чтобы суметь жить жизнью Бога, нужно сначала научиться любить Его любовью. Об этом говорит богословие греческих отцов первых веков нашей эры, и западных мистиков, и вся православная традиция. Просто я слишком надеялся, что после смерти, как в сказках, когда злое заклятие теряет силу, мы вдруг проснемся, уже преображенными и очищенными, и что Христос, словно по мановению волшебной палочки, совершит лишь последнее Преображение.

Духовная эволюция продолжится и в мире ином

Теперь я понимаю, почему все не может произойти так, как мне раньше представлялось: ведь то преображение, которое должно совершиться, – чисто внутренний процесс. Бог, несмотря на всю свою Любовь, не может сделать это в нас – за нас, без нашего участия. Никто, конечно, не отменял внутренней движущей силы, всей полноты и подлинности вести об Искуплении, но я уверен, что мы сами должны впустить эту внутреннюю движущую силу в себя, дать ей преобразить нас изнутри.

Основной закон, который легко вывести из всех свидетельств о мире ином, гласит об абсолютном и всеобъемлющем уважении к нашей свободе. Следствием такого абсолютного уважения становится тот факт, что сама наша дальнейшая эволюция, ее скорость, переход с одного уровня на другой, из низшего мира в высший, зависит от доброй воли каждого из нас. И этим все сказано.

Пьер Моннье:

«Жизнь вечная делится на множество этапов, но только от нас зависит, какие из них затянуть, а какие “проскочить”…»

«Вы знаете, что мы продвигаемся по пути, ведущему к Богу, также как мы двигались по земле, и что здесь все зависит от нашего решения. Свободным усилием воли мы можем начать меняться, эволюционировать, и иногда довольно далеко продвигаемся на пути совершенствования. Все, что вы видите вокруг, является лишь отражением того, что происходит на небесах… Это тоже эволюция, которая идет иногда быстрее, иногда медленнее, все зависит от нашей воли, от того, захотим ли мы меняться из послушания Богу, в той любви, которая и сама по себе уже есть непрестанное одухотворение и совершенствование…»

Альбер Пошар обратил внимание на еще один, не менее важный аспект. Пошар родом из Женевы (1878–1934). Он вырос в протестантской семье и с детства интересовался спиритизмом. Он был членом женевского Общества психологических исследований, затем его библиотекарем, а под конец даже президентом. Он был близким другом Леона Дени, а в 1911 г. целый год изучал оккультизм под началом знаменитого Папюса (доктора Анкосса). Свои сообщения из мира иного методом автоматического письма он передал не жене, а небольшому кружку друзей в Голландии. Хотя его послания, на мой взгляд, и не дотягивают до духовной высоты свидетельств Пьера Моннье, Ролана де Жувенеля, Паки или мисс Морлей, хотя они расплывчаты и порой сбивают с толку, тем не менее, это еще одно важное свидетельство. Что же касается обсуждаемого нами вопроса, тот тут Альбер Пошар как раз настаивает на том, что эволюция в посмертном мире зависит от внутренних механизмов души.

Мы остаемся на том этапе, которого достигли, пока он нам интересен. Мы поменяем «уровень» (или «измерение», или «сферу»), только когда предыдущий успеет нам надоесть. И тогда при смене уровня наше тело окажется уже приспособленным к новому состоянию и будет всегда в гармонии с окружающим миром.

«В тот самый момент, когда дух отворачивается от того мира, который покидает… интерес перекидывается на другое, и этим интересом и обеспечивается сохранность инструмента, – т. е. “тела”, – с помощью которого мы сможем получать и выражать впечатления от данного мира».

О том же говорит и Мари-Луиза Мортон. Это еще один интересный образчик такого рода текстов. Мари-Луиза жила в Нью-Йорке. Она потеряла брата и возлюбленного и не хотела жить. При несколько необычных обстоятельствах она втянулась в автоматическое письмо. С 1940 по 1956 она получала сообщения, в основном от этих двух столь дорогих ей умерших. Ее имя часто упоминают среди англо-саксонских реципиентов подобных сообщений. Тогда как она была француженкой, и сообщения приходили к ней сразу по-французски. Вот что она сообщает по интересующему нас вопросу:

«Помогая другому, мы совершенствуемся сами. Это закон прогресса. В мире ином это значит: идти к тем, кому, на наш взгляд, мы можем сейчас пригодиться, интеллектуально или духовно помочь, неважно – в теле они или вне тела, лишь бы мы были способны видеть хотя бы чуть больше, чем они. Одни учатся этому быстро, другие медленно… Когда дух восприимчив, научиться нетрудно, но в таком субъективном деле невозможно никого торопить, у каждого своя скорость духовного совершенствования. Так же как на Земле нельзя, пытаясь помочь цветку быстрее расцвести, раскрыть раньше времени его бутон…»

Конечно, человеку в его эволюции можно помочь продвинуться вперед, но нельзя толкать его вперед силой. Можно помочь ему изнутри, так и поступают Христос и святые, как я попытался показать в своей первой книге. Можно помочь ему и извне, словом или примером. Но любая помощь проходит через человеческую свободу. Это абсолютно логично, и в то же время немного пугающе. Мы так хорошо знаем собственную слабость, потому-то нас так всегда и подмывает поверить в существование волшебной палочки. Христианских богословов точно так же всегда подмывало проинтерпретировать Таинства. Они называли это «объективностью» Таинств, в противовес так называемой внутренней предрасположенности субъекта, которую они назвали «субъективной». Иными словами, если у вас нет сил, чтобы подняться по лестнице, Бог предоставит в ваше распоряжение лифт (Таинства). Конечно, от вас тоже кое-что зависит: вам придется потрудиться войти в лифт и нажать на кнопку. И тогда подъем вам обеспечен.

Я всегда оспаривал такую концепцию Таинств. А все то, что я вынес затем из чтения подобных свидетельств, лишь подтверждало мои выводы, так что мне даже не пришлось пересматривать базисные положения своей богословской концепции. Скорее, наоборот, это побудило меня остаться верным себе и своей мысли, последовательно анализируя все ее итоги и результаты. Так высветилась ценность и роль призыва к совершенству, не всегда совпадающего с принципами обыденной морали. Даже если я не творю зла и делаю немножко добра, до тех пор, пока удовлетворение мне приносят вторичные радости, я останусь их рабом. Конечно, не стоит слишком рваться вперед, т. е. желать перемен, опережающих наш внутренний темп. С другой стороны, это ведь всегда было одним из церковных соблазнов: желание как можно быстрее обратить человека, ускорить его внутреннюю эволюцию. Но это бессмысленно. И невозможно.

Однако великая мысль, высказанная Екатериной Сиенской, всегда звучит в наших сердцах как настоятельный призыв:

«Tanto ci manca de Lui quanto ci ricerviamo di noi: Мы настолько Его (Бога) лишены, насколько все еще привязаны к самим себе».

Иными словами: нет ничего плохого в том, чтобы посмотреть футбольный матч или сходить на концерт, может быть, нам это и в само деле необходимо, но пока мы предпочитаем матч или концерт погружению в созерцание Бога, не стоит мечтать о слиянии с Богом. Бог не будет навязывать нам Свое общество.

Можно высказать эту же мысль и другими словами, ведь, как мы помним, вторая евангельская заповедь подобна первой: пока ты предпочтешь пировать и наслаждаться, оставив своего ближнего прозябать в нужде, ты еще не дозрел до Царства Божьего, не готов разделить в полноте Божественную жизнь.

Ролан де Жувенель, мистик, чьи формулировки бывают просто головокружительны, определяет все необходимые нам в будущей жизни этапы как отдельные жизни в мире ином:

«… невооруженным глазом нельзя прямо смотреть на солнце. Чтобы научиться созерцать божественный свет, нам понадобятся мириады жизней. Планомерно выстраивай свою внутреннюю жизнь…»

Но это оставляет нам надежду. Ведь у этой мысли есть и позитивный смысл. Апостол Павел говорит:

«Мы же все открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу» (2 Кор 3: 18).

Святитель Григорий Нисский в IV в. говорил, что мы идем «от начала к началу через начало события, у которого нет конца».

На каждом этапе, уточняет он, мы сполна насытимся Богом. Как раз такой избыток даров и повышает нашу восприимчивость к Богу и готовит нас к следующему этапу.

Итак, если мы верно поняли все вышесказанное, то уже не вызывает недоумения мысль, что мы движемся с разной скоростью. На этой земле, на первом уровне, мы все перемешаны, при том, что уже здесь наши духовные «степени» весьма различны. Это одна из причин, почему страдают лучшие. Но в мире ином каждый довольно быстро достигнет уровня, соответствующего его личной ступени духовного развития. И тогда мы заметим, как сильно может отличаться один человек от другого. Одни помчатся, «как ядра из пушки», если воспользоваться образом, которые привел кюре из Арса, когда его спросили, как нужно двигаться к Богу. Другие поползут, как улитки.

Все эти объяснения были нужны нам для того, чтобы лучше понять те разногласия, какие имеются в свидетельствах о мире ином. Теперь же обратимся уже к самим этим свидетельствам.

Начали мы со свидетельств, почти не вызывающих сомнений: с записанных голосов. Надежные, хотя и непродолжительные сообщения. Настоящий переворот в сознании для тех, кому нужны доказательства. Продолжили мы рассказами тех, кто побывал там и вернулся обратно. Конечно, они не успели как следует обосноваться в посмертном пейзаже. А значит, не сумели и нам его описать. Но основную часть дороги, ведущей туда, они, тем не менее, одолели, и совпадения в их свидетельствах весьма красноречивы.

Затем, в попытке еще хотя бы немного продвинуться в неизвестное, мы (как и в начале нашего исследования) вынуждены были обратиться к свидетельствам умерших, тех, кто обратно уже не вернулся. Но их свидетельства переданы «посредниками», а значит, это уже не прямая связь. Однако и этим свидетельствам то и дело встречающиеся в них совпадения и общая согласованность рассказов придают достаточно высокую степень достоверности: они внушают доверие.

Теперь попробуем двинуться еще дальше. Нашим материалом по-прежнему будут высказывания умерших, не временно, а окончательно умерших, переданные, как правило, не напрямую, но посредством медиумов, или автоматического письма, или с помощью дощечки «Уиджа». Но при восприятии этих свидетельств появляется дополнительная трудность, хорошо известная тем, кто изучал все обширное море подобной литературы: от былого единодушия голосов, делавшего из них складный хор и до сих пор служившего нам знаком достоверности, не остается и следа. Ему на смену приходит нечто совершенно противоположное!

Да и сами информанты прекрасно все это знают. Каждый раз они сами спешат нам об этом напомнить, торопятся нас предостеречь. Признаем, что, хотя бы в одном этом вопросе, единодушие остается прежним: да, они прекрасно знают, что те, кто общался с нами до них, или будет общаться после, рассказали или расскажут нам что-то совсем другое. Но осторожно, осторожно, не верьте им! Те, другие, всего лишь новички, не то положение они занимают, чтобы судить о картине целого. Они представляют лишь отдельные, единичные случаи, да и сведения их слегка устарели. Тогда как то, что нам посчастливилось сейчас услышать от них, – абсолютно надежная информация, по той простой причине, что они-то сами занимают гораздо более выгодную позицию, чем все остальные. Сами посудите. И каждый из подобных «вестников» норовит предоставить нам критерии, по которым именно ему и можно доверять, – только вот досада: проверить их нет никакой возможности – мы можем их либо принять, либо отвергнуть, точно так же, как и саму переданную ими информацию.

Возьмем, к примеру, Жоржа Морраннье (не путать с Пьером Моннье, юным французским офицером, убитым на Первой мировой войне). Жоржу Морраннье было почти 29 лет, когда он выстрелом из пистолета прервал свою жизнь 13 сентября 1973. Он изучал физику, писал диссертацию. В скором времени должна была состояться защита, после которой он бы получил степень доктора наук. Но параллельно он занимался еще и духовно-философскими исканиями. Он прожил некоторое время в Индии и вернулся оттуда разочарованным, после чего стал очень неосторожно заниматься раджа-йогой (королевской йогой), не имея при этом ни опытного руководителя, ни достаточных знаний. Он впал в депрессию, забросил своих университетских учеников и диссертацию. Одним хмурым утром он заперся у себя в комнате, лег на кровать и пустил себе пулю в лоб. Мадам Морраннье рассказывает, как постепенно, с помощью разнообразных знаков и явных встреч, ее подвигли общаться с сыном методом автоматического письма.

Итак, Жорж Морраннье нам сообщает, что находится он сейчас ровнехонько в пятой сфере. Но, чтобы лучше понять его местонахождение, стоит учесть, что для него сфер всего семь, – если не считать нашу Землю. Седьмая сфера отводится для тех, кто посвятил себя Богу, а значит (и это не мои слова) сохранил девственность: поэтому Жорж прекрасно знает, что сам он сможет достичь лишь шестой сферы. Так что сейчас он уже на предпоследнем уровне! И если еще принять во внимание, что в пятой он может следовать советам и непосредственному руководству тех, кто нисходит к нему из шестой сферы (так он сам это описывает), то это совсем неплохо!

Конечно, в данной сфере не один только Жорж. Он нашел там родственников и приобрел новых друзей, и все они, разумеется, разделяют его взгляды. Он нам подробно обо всем этом сообщает, по-прежнему через мадам Морраннье (том 2). До нас также доходят «откровения» бывшего священника парижской епархии, бывшего протестантского пастора, бывшего монаха-настоятеля монастыря, не говоря уже о двух архитекторах, женщине-медике, бывшем профессоре…

Весь этот милый народец авторитетно заявляет:

«Нужно нам верить. Мы говорим все, как есть. Нет повода думать, что мы искажаем наши объяснения субъективными интерпретациями… Все наши объяснения подтверждаются тем простым фактом, что они и есть Истина». Это слова пастора!

Для Пьера Моннье тоже все ясно. Его непосредственными наставниками в мире ином оказались ангелы. О лучшем не стоило и мечтать:

«Дорогая мамочка, да и стала ли бы ты меня слушать, если бы я не был посланцем Бога, солдатом небесной армии, напрямую наставляемым бестелесными “служебными духами, посылаемыми на служение для тех, которые имеют наследовать спасение” (Евр 1: 14), я называю их ангелами».

Диалоги с ангелом

Не только умершие получают сообщения от ангелов, перепадает и живым. В Библии не раз упоминается, как они вмешивались в человеческую жизнь, по крайней мере – в жизнь святых. Вот и не так давно произошла еще одна похожая и совершенно невероятная история. Этот рассказ переведен сегодня на все языки. Случилось это во время Второй мировой войны, в 1943–1944 в Будапеште, в Венгрии. Три молодые женщины, две еврейки и одна католичка, затеяли по выходным собираться в загородном домике и обсуждать свои личные проблемы. Ханне (еврейке) показалось, что их обсуждения ведутся не очень глубоко, так что однажды она предложила к следующим выходным каждой написать на листе бумаги о своей внутренней жизни и о том, кому что в ней больше всего мешает. Тогда каждая участница сможет прочитать свой текст другим, это и станет точкой отсчета для более плодотворного обсуждения. Несколько дней спустя Гитта (католичка) прочитала подругам то, что у нее получилось. Ханне все написанное Гиттой показалось слишком поверхностным, она была крайне разочарована результатом. Ханна как раз собиралась сказать это Гитте, как вдруг ее глаза округлились: у нее возникло что-то вроде видения. Она увидела, как неведомая сила вырвала из рук у Гиты лист бумаги, разорвала его на мелкие кусочки и бросила их перед Гиттой в знак недовольства. Ханна почувствовала, как в ней поднялось «сначала напряжение, затем недовольство, а затем и неизвестно откуда взявшийся гнев». Она едва успел предупредить подруг: «Осторожно! Говорю уже не я».

Через ее голос неведомая сила крайне сурово обратилась к Гитте:

«Скоро мы тебя отучим задавать бесполезные вопросы. Берегись! Времени осталось мало, вот-вот придется платить по счетам».

Это произошло 25 июня 1943 года. Начиная с этого дня каждую пятницу в три часа дня за редкими исключениями, когда по разным причинам собраться не удавалось, проходили эти беседы. Всего прошло восемьдесят восемь бесед. Сначала голоса обращались исключительно к Гитте, потом также к Лили, второй еврейке, а через некоторое время и к Иосифу, мужу Ханны, присоединившемуся к группе, и наконец, ко всей группе целиком. Вестники, говорившие через Ханну, называли себя разными Ангелами-хранителями всех членов группы. Они подготовили их к крещению, очень четко рассказав о божественности Христа и описав Его воскресение, хотя их речи, удивительной красоты, и не всегда совпадали с привычными богословскими формулировками. Но самая суть христианского вероисповедания в них, как мне кажется, все же содержится.

Вскоре Ангелы подготовили всю группу к предстоящим нацистским гонениям. Трое евреев, Иосиф, Ханна и Лили погибнут в депортациях. Никто из них не попытался прикрыться крещением, чтобы избежать гибели. Ангелы подготовили их к мученичеству. Ханна и Лили не предприняли никакой попытки избежать общей участи и в последний момент добровольно дали себя схватить, удостоверившись перед тем, что Гитта, католичка, избежала ареста, а значит сможет поведать миру обо всем, что с ними произошло.

Эти тексты очень трудно читать, при том что они необычайно красивы. Это даже больше, чем опыт, это настоящее событие. Гитта Маллац, ныне живущая во Франции, опубликовала сперва сами тексты и документы, и лишь затем три тома комментариев к ним, помогающих войти в их тайну.

Конечно, у Ханны были способности медиума. Но может быть, даже и эти способности не так уж нужны для общения с ангелами, для весточки от них. Мы уже рассказывали о том, как Люксембургский кружок по изучению транскоммуникаций записал голос с металлическими нотками, принадлежавший загадочному существу, назвавшему себя «техником» и сообщившему, что он никогда не жил на Земле. Что, однако, не помешало ему быть хорошо знакомым с апостолом Павлом, о чем он тоже не преминул сообщить. И еще один кружок в Дармштадте все также напрямую, т. е. через громкоговоритель радиоточки, записал голос еще одного существа, уже не «техника», а кого-то другого. Голос «техника» был пронзительным и прерывистым, голос дармштадского незнакомца медленный и глухой, какой-то замогильный, такими часто озвучивают фильмы ужасов. Его обладатель представился странным именем: АБО-Джуно.

На вопрос: «Кто вы?» – он ответил: «Вы сможете это понять лишь с течением вашего земного времени». На вопрос: «Что означает АБО-Джуно?» – он сказал: «Пусть А для вас означает “aussen” или “ausserhalb”, т. е. за вашими земными пределами. Б читайте как «биологическое», а О как “опыт”. Все вместе может означать: опыт, пришедший извне и вошедший в вашу форму биологической жизни. А Джуно – это просто мое имя, можете так меня называть».

27 июля 1987 он выразился еще более ясно:

«АБО помогает наладить общение между двумя разными формами жизни, но он не выискивает у людей их слабости и не собирается ими воспользоваться… Мы никогда не вмешиваемся напрямую в ход вашей жизни. Это всем вам сразу должно быть совершенно ясно».

Вслед за этим от него поступали и иные сообщения, и это были призывы к духовной жизни.

Итак, кто же это? Ангел? Или инопланетянин?

Если бы это был инопланетянин, он жил бы на том же уровне материи, что и мы, в таком же измерении творения. Тогда как АБО сообщал разным семьям из Дармштадской группы известия об их умерших родственниках. На той же самой пленке, записанные в тот же самый момент времени, между двумя фразами АБО-Джуно можно расслышать еще и голоса, гораздо более человеческие и привычные, голоса некоторых из этих умерших, реагирующие на то, что он собирается сказать. Я своими ушами слышал эту запись в Дармштадте.

Однако сама тональность обращений «техника» или АБО-Джуно весьма отличается от тональности ангелов из «Диаологов»! И ни тот, ни другой никогда не называют себя ангелами, тогда как в «Диалогах» Гитты Маллац «ангелы» так прямо и говорят о себе: «Мы ангелы».

Тогда, может быть, это инопланетяне, представители тех цивилизаций, которым гораздо легче, чем нам самим, удается наладить общение с нашими умершими? Или, может быть, инопланетяне, которые сами уже умерли и успели достичь той зоны, где постепенно встречаются не только представители всех рас и религий Земли, но и представители разных населенных миров?

Или это голоса из параллельных миров? Мы часто используем это выражение, параллельные миры, слишком расширяя его значение: оно может означать у нас и мир иной, страну умерших, и планеты отдаленных галактик. Я же использую его в строго определенном значении. Речь идет о мирах, столь же материальных, как и наш, но чьи колебания сдвинуты по отношению к нашим, так что они могут проникать в наше пространство и даже занять его целиком, не мешая нам и не смешиваясь с нами: наподобие разных радио– или телевизионных волн, которые занимают один и тот же прибор, не смешиваясь между собой.

Примерно то же самое рассказывает о себе и Свен Сальтер, которая с января 1988 года регулярно общается с Люксембургской группой. Даже «техник» теперь доверил ей руководство над операциями в мире ином, и надо признать, что под ее руководством очень быстро были сделаны огромные успехи.

В отличие от «техника», признававшего, что он нигде ни разу не воплощался, Свен Сальтер утверждает, что у нее когда-то было тело из плоти, подобной нашей, но только на другой планете, на планете Варид: мы никогда ни через один телескоп не сможем ее увидеть, и дело тут не в расстоянии, просто речь идет о том самом параллельном мире в том самом смысле, о котором я только что подробно рассказал. На этой планете Варид она погибла в аварии и теперь стала умершей и встретила умерших с планеты Земля. Она рассказала также, что стала общаться с Люксембургской группой только потому, что в ней находится один из ее двойников. У нас, сказала она, также имеются двойники в самых разных мирах. Какой бы фантастической не показалась нам сейчас эта мысль, не будем сразу ее отвергать. Мы вернемся к ней позднее, когда будем говорить об идее реинкарнации.

Итак, благодаря транскоммуникации, мы, как оказалось, начали общаться со все возрастающим количеством таинственных собеседников. Похоже, что на сегодняшний день в каждом кружке наметилась тенденция к общению с кем-то одним или даже с целой группой избранных собеседников из иного мира. Профессор Синезио Дарнелл даже рекомендует всем действовать именно так. Он говорит, что так мы лучше можем узнать, с кем имеем дело и насколько нашему собеседнику можно доверять. Хотя при этом он не уточняет, с кем именно предпочитает общаться сам.

Мы уже видели, что в Люксембурге такими собеседниками, кроме умерших людей, оказались два загадочных персонажа: «техник» и Свен Сальтер. В Дармштадте у нас имеется АБО-Джуно. В Ривенихе был некий Фома, который утверждал, что он и есть знаменитый св. Фома Беккет, мученически погибший в 1170. Заметим, между делом, что, как бы бесконечно мне не хотелось в это поверить, я бы все-таки предпочел иметь для этого более серьезные доказательства. У того же самого кружка есть и еще один персонаж, который называет себя Сетом 3, уточняя при этом, что он не имеет ничего общего со знаменитым Сетом Джейн Робертс. Он утверждает, что, согласно схеме Фредерика Майерса, к которой мы вернемся чуть позже, он находится на четвертом уровне. А значит, уровнем выше «техника» и Свен Сальтер.

В Гроссето таким избранным собеседником стало существо женского пола по имени Кордула. Единственное, что она соизволила о себе сообщить, это то, что она родом из Хильверсума. Она полиглот, хотя и предпочитает говорить по-немецки. Она очень предупредительна и отвечает на вопросы еще прежде, чем их успели задать, и она очень любит утешать тех, кто опечален любовными драмами. Она никогда не ошибается.

У Сары Уилсон Эстеп в мире ином также есть свой постоянный и довольно загадочный собеседник: Стайх; к числу таких собеседников относится и профессор Делавр, давно живший очень известный французский врач: Ипполиту Барадюку, потерявшему сначала сына, а потом и жену, удалось заметить, как на снимке над их телами образуется нечто, похожее на легкое туманное облако.

Этим существам, столь различным по своему прошлому, по тому, откуда они пришли, по уровню развития, на каком они сейчас находятся, соответствует и столь же разное содержание той вести, какую они призваны до нас донести. И мы говорим сейчас уже не о незначительных новостях, переданных семье, но о подробных описаниях населяемых ими миров, о философских или религиозных воззрениях, о взглядах на историю нашей планеты, на ход эволюции…

Но тут, и это надо признать, мы сталкиваемся с теми же самыми проблемами, что возникают в связи со всеми традиционными способами получения сообщений через медиумов, уиджа, ясновидение, слышание голосов, автоматическое письмо…

Такие сообщения, часто категоричные и не терпящие возражений, у разных вестников не стыкуются между собой, не совпадают. И что гораздо серьезнее: они не стыкуются не только при выходе из разных источников, но и у одного и того же источника, но в разное время: скажем, сегодня и спустя несколько месяцев. Иногда даже создается впечатление, что вестник пытается наверстать упущенное, но у него плохо получается.

Я знаю, что в таком положении дел довольно сложно признаться тем исследователям, у кого есть постоянная и часто многолетняя практика общения с тем или иным собеседником в мире ином. Часто в таких случаях постепенно завязываются настоящие отношения доверия и дружбы; да ведь без этого такое общение прервалось бы весьма быстро.

Я же вижу многочисленные и весьма очевидные примеры подобных трудностей. Тут проблема, на мой взгляд, гораздо более серьезная, чем загадочное появление «паранормальных» изображений, которые потом оказываются позаимствованными в той или иной книге или журнале. Сомнения здесь вызывает не честность исследователей (в своих знакомых я совершенно уверен); и даже не обязательно честность представителей иного мира (хотя с ними я как раз близко не знаком). Сомнения вызывает весомость их высказываний.

И что же? Значит, дальше уже не возможно еще чуть-чуть продвинуться в выбранном нами направлении и не запутаться, где тут правда, а где вымысел? Я так не думаю, но для этого нужно попытаться хоть немного упорядочить все эти свидетельства; выяснить, откуда они на самом деле исходят, даже если в самих свидетельствах назван совсем другой источник; научиться вычленять и различать разные измерения и уровни, с которых идет свидетельство; попытаться постепенно, мало по малу, восстановить целостную картину по тем разрозненным фрагментам, которые предстают в отдельных сообщениях, авторы которых часто даже не подозревают о целостности. Это-то и является, как я уже говорил, одной из главных задач данной книги.

Замечу только по ходу, что большинство умерших просто и честно признаются, что они чего-то не знают, или что им неведомы источники их знаний. Об этом, например, идет речь в письмах из иного мира Марии-Луизы Мортон:

«Ты спрашиваешь нас, как протекает существование в нашем мире, на нашем уровне? Из здешних особенностей мы знаем лишь те, что сами можем видеть, и, поскольку сюда мы попали не так давно, наш ум все еще заполнен земными вещами…»

«Каждый из нас говорит лишь о том, что ему удалось увидеть, так что мы очень ограничены нашим собственным горизонтом. Мы прибыли сюда, в Мир иной, уже со своими предрассудками, привычкой так или иначе мыслить, чего-то не видеть и не замечать».

Но эти вестники хотя бы признаются, что они там новички, новоприбывшие. Посмотрим теперь, что исповедует (не побоюсь этого слова) давно живший протестантский пастор, утверждающий, что товарищи научили его Истине. Вспомним его слова: «Нет повода думать, что мы искажаем наши объяснения субъективными интерпретациями…». Ну что ж, сам пастор в следующем сообщении, переданном мадам Морраннье, признается на этот раз уже без всякого бахвальства:

«Для нас самих тут еще многое остается тайной, которую еще предстоит прояснить. В нужный момент и это будет нам дано, всему свой час. Эта тайна всегда перед глазами, мы можем думать над ней и обмениваться друг с другом плодами своих размышлений».

Тогда проблема может предстать перед нами уже совсем в другом свете!

Некоторые могут попытаться подойти к ней иначе. Они заметят, что во все полученные на сегодняшний день сообщения, будь то через медиумов, доски уиджа или автоматическое письмо, неизменно вмешивается сознание реципиента, того, кому эта информация адресована. От 40 до 60 процентов сообщений доходит до нас уже от реципиента, а не от вестника. С записью голосов умерших такого рода деформации сообщений, может быть, со временем и удастся избежать. Риск ограничится погрешностями нашего слуха.

Этот аргумент, хотя бы отчасти, стоит принять во внимание. Ведь есть немало сообщений из иного мира, которые сразу наводят на вопрос: не являются ли они по большей части всего лишь проекцией бессознательного. И Пьер Моннье, и Ролан де Жувенель признавались, что иногда их матери непроизвольно вмешивались в то, что они хотели им сказать. Правда, они добавляли, что отслеживали происходящее и всегда умудрялись передать самую суть своей мысли неповрежденной. Мария-Луиза Мортон рассказывает, что, когда она записывает четко лишь то, что ей сообщают, ее руку пронизывает словно бы легкое течение, словно дуновение ветра. Но оно тут же обрывается, стоит лишь ей, даже непроизвольно, попытаться записать свои собственные мысли.

Сообщения подвергаются самой минимальной деформации также и тогда, когда они выражены настоящими стихами. Например, знаменитый случай Пэйшенс Уэрт. Ее сообщения начиная с 1913 г. получала госпожа Перл Ленор Каррен в Сент-Луисе (США) при помощи доски «уиджа» (система с перевернутым стаканом, перемещающимся с буквы на букву, была затем усовершенствована: стакан заменили маленькой планшеткой на колесиках). В начале ХХ века в Америке Пэйшенс Уэрт с помощью этой планшетки выражала свои мысли на английском XVII века. Когда стали исследовать ее словоупотребление, обнаружилось, что ей прекрасно известны обычаи и нравы, характерные для английской жизни этого времени. Было также продемонстрировано знание флоры и фауны севера Англии, района, на границе с Шотландией.

Тексты Пэйшенс Уэрт дышат жизнью и юмором! Но иногда появляются целые стихотворения, наполненные ностальгией и редкостной мятежной силой:

Можно также, по всей видимости, говорить о более-менее неискаженной передаче вести в случае с одним из самых знаменитых медиумов всех времен – бразильцем Франсиско Кандидо Ксавьером (Francisco Candido Xavier), или «Чико Ксавьером» (Chico Xavier), как с нежностью и уважением зовут его в Бразилии.

Он родился в многодетной семье в Педро Леопольдо (штат Минас Жерайс) 2 апреля 1910. Мать умерла, когда ему было 5 лет. Тогда его отдали на попечение крестной, но та не любила мальчика и била его. После двух лет такой невыносимой жизни и страданий, мальчику удалось снова вернуться к семейному очагу: этого сумела добиться молодая женщина, на которой женился его отец.

Все детство и отрочество его преследовали материальные затруднения. Очень рано, уже в восемь с половиной лет, Чико начал работать, чтобы помочь прокормить столь многочисленную семью – всего детей было пятнадцать, и Чико помогал растить младших братьев и сестер.

«Но параллельно с ежедневной борьбой за хлеб насущный, мальчика обуревали и другие проблемы: в его жизни все время происходили какие-то странные феномены, вызывавшие в нем острые психологические конфликты. Уже в четыре с половиной года он заметил, что существуют духи: они говорили ему то, что было выше понимания ребенка. В огороде у крестной он как-то увидел свою мать: она была бесплотна и заклинала его хранить терпение и мир в выпавших на его долю испытаниях. В школе, в первые годы обучения, он слышал, как духи подсказывают ему стихи или диктуют сочинения на самые разные темы. В подростковом возрасте такие внутренние конфликты лишь усилились, поскольку католическая вера, в какой он воспитывался, не допускала таких странных феноменов, которые не только не прекращались, но наоборот, все возрастали, и мальчик не мог подобрать им никакого правдоподобного объяснения.

В 17 лет из-за приключившейся в семье болезни ему пришлось вступить в общение с духами. Случилось так, что одна из сестер, Мария Пена Ксавьер, заболела, и излечить ее смогли только с помощью спиритизма, потому что, как оказалось, она была просто одержима духами. Вот тогда Чико и нашел объяснение всем тем странным феноменам, что преследовали его все детство и отрочество.

8 июля 1927 он получил первое письменное сообщение, после чего уже никогда не бросал медиумическое письмо».

В течение тридцати лет он работал мелким служащим, довольствовался своими скромными средствами и помогал по мере возможностей родным и двоюродным братьям и сестрам.

Параллельно с этой видимой и непритязательной биографией шла совсем другая жизнь. В 1989 г. им уже был получен текст, куда вошли триста двадцать произведений шестисот авторов, все написано на португальском языке и получено из иного мира: вошедшая в него антология поэзии по сей день остается неоспоримым бестселлером и одним из лучших образцов литературы на этом языке. Тираж его книг уже достиг восемнадцати миллионов экземпляров в одной только Бразилии, а некоторые из этих книг были уже переведены на тридцать три иностранных языка. Причем, в 1992 г. знатоки в Бразилии уверяли меня, что уже тогда эти цифры не учитывали самые последние издания. При всем при этом Чико Ксавьер ни разу не согласился получить за эти книги ни единого сантима, мотивируя отказ тем, что не он их автор, что он их просто записал и передал дальше. Свои авторские права, а следовательно, и все причитающиеся ему гонорары, он напрямую передал разным благотворительным фондам.

По пятницам и субботам он проводил открытые, публичные сеансы. С 14 до 18 часов перед ним проходили вереницей до 60 человек: у каждого было всего несколько минут, только чтобы назвать себя или имя умершего и быстро дать небольшой комментарий. Затем в соседней комнате он давал медицинские консультации тем больным, чьи имена у него уже были записаны, и это тянулось до полуночи. Наконец, он уходил в парадную залу, и там уже принимал сообщения личного характера. Он сидел перед огромным количеством людей, – было от двух до трех сотен человек, – снимал очки, закрывал глаза левой рукой, а правой принимался писать и писал непрерывно до трех или четырех часов утра. Затем он читал полученные сообщения. Так, не жалея себя, он служил людям целых шестьдесят лет, и только в старости, по слабости здоровья, сократил такие сеансы и устраивал их уже только в субботу вечером.

Полученные таким образом сообщения стали предметом многочисленных исследований. Сорок пять из них вошли в уже упомянутую здесь книгу «A vida triunfa». В ней много раз появляются факты, до того совершенно неизвестные, пересматриваются ошибки, приводятся сообщения, полученные на иностранных языках. Все тщательно анализируется и проверяется.

И еще одно исследование заслуживает того, чтобы его здесь отдельно упомянуть. Это книга профессора Карлоса Августо Перандреа, графолога, не только много лет проработавшего на судебную экспертизу и банки, но и профессора, подготовившего не одно поколение многочисленных экспертов по всей Бразилии. Он является непревзойденным специалистом в своей области. В своей небольшой персональной лаборатории в Лондрине он мне лично разъяснил методику своей работы, и в частности, работы над многочисленными записями Чико Ксавьера: он сравнивал эти записи с почерком тех, кто передавал ему эти сообщения, каким он был при их земной жизни. Обнаружилось, что в этих записях каждый раз была соблюдена определенная пропорция, позволяющая по каллиграфическим характеристикам определить, кто же из умерших написал эти буквы.

На второй широкомасштабный международный конгресс по транскоммуникации в Сан-Пауло Чико Ксавьер приехать не смог, так как был уже слишком слаб и никуда не отлучался. Но он стал нашим почетным председателем, и его выступление, записанное на видеокассету, было показано отзывчивой и благодарной аудитории: выступающий объяснил нам, как он рад, что современная техника позволяет, наконец, показать реальность такой коммуникации с миром иным, ведь всю свою жизнь, несмотря на все нападки, он был его верным и неутомимым свидетелем.

Ну и наконец, позвольте вернуться в контексте обсуждаемой темы к еще одному известному случаю: возможность искажения сообщений была сведена к минимуму и в «Диалогах с Ангелом», особенно во второй части бесед, записанной в то время, когда из-за оккупации Венгрии немцами группка переехала с виллы в пригороде Будапешта в центр столицы. С этого момента подготовка к мученичеству стала особенно актуальной, поэтому послания передавались в форме ритмически организованных и зарифмованных строк, ведь ритмика стиха глубже проникает в сознание, питая собою даже бессознательное. Доказательством как самой возможности ошибок, так и границ, поставленных неверному пониманию, стал случай из последних бесед: когда к группе присоединилась подруга Лили. Беседа закончилась, и новенькая сказала Ханне:

«С самого начала я слышала внутри себя все, что тебе было сказано, и все слова в точности совпадали, кроме одного».

Она произнесла это слово, и Ханна ответила:

«Ты расслышала верно, это я ошиблась».

Еще одним образцом для нас будет случай мозаичных, или фрагментарных сообщений.

Фредерик Майерс и фрагментарные сообщения

Фредерик Майерс (Frederic Myers,1843–1901) – литератор-гуманист, прославившийся своими очерками об античной поэзии. Он был одним из основателей лондонского общества психических исследований и особенно выделялся в нем своей требовательностью: он настаивал на чрезвычайно строгом контроле над исследованием психических феноменов. Вскоре после его смерти вышла главная книга его земной жизни: «Личность человека и жизнь после смерти тела».

Когда же он умер, началась его работа над еще более важным произведением. Вместе с другими умершими, работавшими при жизни вместе с ним в одном лондонском институте, он начал передавать фрагментарные сообщения разным людям, живущим в самых разных концах земли, довольно далеко друг от друга. Это были обрывки сообщений, которые по отдельности казались совершенно бессмысленными, но если их соединить по определенному коду (по системе Клеаринхауса) – они вдруг приобретали смысл.

Конечно, все это немного похоже на посмертные произведения Ференца Листа и других композиторов, продиктованные миссис Браун, чтобы доказать, насколько это возможно, всем, кто способен слышать, что и после смерти жизнь продолжается.

Сначала в этих сообщениях не было никаких описаний иного мира. В душе ученый, всегда помнящий о необходимости методологии, Майерс выжидал время. Лишь после того, как прошло более двадцати наших земных лет, проведенных им в мире ином, Майерс предпринял попытку систематически описать эти новые миры. Большую часть сообщений на эту тему он передал через одного и того же человека, через юную ирландку из Корка. Девушка никогда не готовилась стать медиумом. Хоть она и была дочерью профессора, высшего образования она не получила, но зато написала две пьесы, которые ставили в театрах Дублина.

Происходило все это весьма странным образом: девушка садилась за стол, закрывала глаза левой рукой и вскоре впадала в своеобразную дремоту. Ее правая рука, лежавшая на столе, вдруг принималась лихорадочно писать с огромной скоростью, без пробелов между словами, без знаков препинаний. Так всего за час с небольшим ей удавалось записать до 2000 слов, тогда как обычно, чтобы написать небольшую статью из 800 слов, ей было нужно от 7 до 8 часов. Кто-нибудь обычно следил за тем, чтобы заменить, когда нужно, исписанный лист бумаги на чистый: использованный незаметно убирали, а на новый клали ее руки, как кладут иголку проигрывателя на пластинку. Из записанного ею с 1924 по 1931 гг. можно составить книжку средней толщины.

Но, если взять все посмертные произведения Майерса, у нас окажется около 2000 страниц, надиктованных в течение тридцати лет. Это не всегда авторский текст, поскольку иногда, чтобы лучше систематизировать информацию и доказать реальность жизни личности после смерти, он вставлял в текст длинные латинские или греческие цитаты из малоизвестных античных произведений. Все это было опубликовано и, вместе с комментариями и вступлением, составило увесистый том почти в 3000 страниц.

Итак, нельзя применить одно общее правило для всех переданных сообщений. Некоторые из них могут быть просто сфабрикованы тем, кто их передал, неважно, идет ли речь о сознательной подделке или о наивном принятии иллюзии за истину. Некоторые же из сообщений вполне могу представить почти полные гарантии истинности и верности. И не стоит систематически недооценивать значение сообщений, переданных старыми методами (уиджа, медиумы, автоматическое письмо) и отдавать предпочтение тем, что получены сегодня при помощи разных приборов. Даже если это два различных типа сообщений, не стоит слепо отдавать предпочтение только второму и верить лишь записанным голосам.

Каждый случай следует внимательно изучать, обращая внимание не только на то, как была получена запись, но и на ее содержание. И наоборот, нельзя слепо принимать на веру содержание сообщения, только потому, что оно было получено напрямую из иного мира. Даже если его передача не вызывает сомнений, еще стоит проверить надежность того, кто это сообщение передал.

Метафизика станет экспериментальной наукой

Ролан де Жувенель предсказывая, что когда-нибудь удастся наладить и такой способ связи. Но он же предупреждая и о его границах, связанных не столько с самим процессом передачи информации, сколько с теми уровнями иного мира, которые только и можно достичь при любом способе сообщения:

«Оккультизм и метафизика станут экспериментальной наукой, опирающейся на реальность; вращающийся стол связан с феноменом волн; общение через медиумов – это контакты с духами, еще приближенными к земле. Здесь происходит феномен взаимопроникновения разных реальностей, но сама эта зона бесконечно далека от Царства. Такие вторжения одной реальности в другую стали столь же привычны, как летающие в небе самолеты. Однако люди, сумевшие построить себе крылья, от этого еще не стали ангелами: они покорили небесные вершины, но так и не сумели приблизиться к Богу. Вы наладите контакт с невидимым, но это невидимое столь же далеко от Божества, как вы сами – от отдаленной звезды.

Эти множества духов, наводняющих ближайшее к вашему миру пространство, достигли высшей у вас ступени, но на лестнице, ведущей к седьмому небу, они занимают лишь самую низшую ступеньку. Настанет день, когда можно будет научно обосновать и доказать связь этого мира с вашим. Изучение этих уровней ни в коем разе не будет профанацией по отношение к Божеству, поскольку для небесных лучей эти миры вряд ли намного более проницаемы, чем ваш. У существ, живущих там, есть по сравнению с вами, только одно преимущество: наличие шестого чувства.

Настанет день, когда вы овладеете вибрациями этого уровня так же, как вы уже овладели электричеством: вы сможете их воспринимать.

Но Бог все равно будет не там… Мистический или духовный опыт – это нечто совсем иное…» [249]

Это сообщение датировано 3 ноября 1949 года. Уже тогда в нем было предсказано современное положение вещей.

Теперь разговор у нас пойдет уже не о параллельных мирах, ведь те миры более или менее похожи на наш, и живут в них, видимо, существа, призванные совершить примерно ту же эволюцию, что и мы сами. Самые значимые свидетельства, которым я доверяю, говорят, что миры эти существуют, и что настанет час, когда в мире ином все те, кто способен мыслить и любить, встретятся друг с другом в лучших условиях.

Теперь мне бы хотелось поразмышлять над другим вопросом: сколько миров нам придется пересечь, сколько этапов одолеть, прежде чем мы сможем достичь полного слияния с Богом?

Различные уровни в мире ином

Есть множество свидетельств, что таких уровней (измерений, или сфер, все эти термины здесь синонимичны) семь. А Жорж Морраннье, например, поясняет, что и каждый из этих уровней включает в себя, в свою очередь, по семь ступеней. Но осторожно: Земля в этой системе занимает нулевой уровень, и, в конечном счете, седьмого уровня достигнут не все. После пятого уровня бывают развилки: путь может пойти к шестому или к седьмому уровню, поскольку седьмой предназначен для святых, миссионеров, монахов, выдающихся основателей религий или для тех, кто посвящен в их тайны, т. е. для всех тех, кто посвятил себя Богу, а значит, по Жоржу Морраннье, отказался иметь семью и потомство. Открытым остается вопрос, где в такой схеме место Магомету, который со своими восемнадцатью женами точно не был девственником, а также, какое же место уготовано там православным священникам или протестантским пасторам, которые вступают в брак, хотя и посвящают себя Богу, также как это делали и многие епископы древней Церкви, первым из которых был апостол Петр. Если добавить сюда еще и то, что первая сфера в этой системе заселена преступниками, то многим из нас, я надеюсь, удастся как-нибудь ее проскочить, а может быть, обойтись и без второй, населенной людьми, еще слишком привязанными к земле, слишком обремененными плотью.

Верно и то, что Ролан де Жувенель, по крайней мере, в двух своих текстах, говорит о семи небесах и объясняет матери, что сперва «нужно одолеть семь зон внутреннего совершенствования». Но очень похоже на то, что эти семь зон расположены не внутри первого неба, а являются как бы его преддверием и необходимым условием, пропуском в него: и тогда это меняет все. Еще он говорит скорее о «символе», чем о точной картографии, так что я не уверен, что эти «семь небес» стоит понимать как строгий термин, а не как образ, какой мы используем, когда, например, говоря о переполняющем нас счастье, бросаем, что мы побывали на «седьмом небе».

Еще иногда примешивают эту общую идею «семи небес» к четкому описанию мира иного, данному Фредериком Майерсом. Мы уже упоминали, в каких невероятных условиях Майерс оставил нам свои свидетельства. Верно, что он, как и Жорж Морраннье, различает семь уровней. Но это совсем другие уровни. Первый уровень, для него, соответствует моменту смерти. Уровень номер два представляет собой переходный период: здесь нам и показывают фильм о нашей жизни. Уровень номер три, который он называет «областью иллюзий», представляет собой мир, начинающийся сразу за порогом смерти. А значит, именно этот уровень по системе Ф. Майерса может соответствовать первой сфере по системе Жоржа Морраннье: может, но не соответствует, ведь мы видели, что там первая сфера – это какой-то воистину адский мир для закоренелых преступников. Тогда как третий уровень у Майерса представляет собой нечто совсем другое. Если добавить к этому, что Майерс совсем не разделяет разветвления высших уровней на две параллельные сферы, то станет ясно, что у двух этих систем есть только одна общая черта: цифра семь.

Я не считаю возможным на сегодняшний день обрисовать точную картографию иного мира. Стоит признать, что у нас, как и на древних картах, будет еще слишком много белых пятен. Но, чтобы не ходить далеко за примером, ведь и картография нашего мозга еще окончательно не определена. Итак… – терпение!

Где находятся эти миры, эти уровни?

Еще одна трудность. Для начало, попробуем и в этом вопросе отобрать те сведения, которые кажутся нам достоверными, лишь по ходу углубляясь иногда в то, что относится к области вероятного.

Другое пространство и время

В тех мирах ведь даже пространство будет другим. Это и затрудняет ответы. Речь идет, в первую очередь, об уровнях сознания. В этом вопросе царит единодушие. Каждый такой уровень соответствует определенному духовному уровню, степени внутреннего развития. На земле все мы живем в одинаковом мире, над нами одинаково властны закон тяготения и природные, физические условия, вне зависимости от того, какой духовный уровень лично мы занимаем. В мире же, в какой мы попадем сразу после смерти, все наоборот: там каждый быстро оказывается на том уровне, который соответствует лично ему, тому, что он из себя представляет. На каждом уровне развития сознания будет свой особый мир, в котором материя, время, пространство, сама телесность будут пребывать в полной гармонии с этим духовным уровнем. С точки зрения физики все описывают эти разные состояния материи в терминах колебаний. Уже на нашем уровне, на земле, все оказывается круговоротом сил. Физики сегодня говорят нам, что не стоит представлять частицы в виде малых крупиц наподобие пылинок. Мы состоим из волн. Все информанты, свидетельствующие нам о мире ином, чем бы они ни занимались и на каком бы уровне (по их словам) ни находились, используют именно этот язык: связано ли это с тем, что он предельно точен, или же с тем, что только он лучше всего может предать образ, доступный нам на нашем уровне знаний.

Они нам говорят, что эти различные миры соответствуют разной частотности колебаний, вроде тех, что бывают у разных радиоволн, которые мы ловим в приемнике. Так же как эти радиоволны могут смешиваться, не сливаясь при этом, также и эти миры способны проникать друг в друга, никогда друг с другом не встречаясь.

Так из большинства свидетельств мы узнаем, что эти миры уже среди нас. Или вернее, они одновременно и у нас на земле, проходят сквозь всю толщу земного шара, и вокруг нее. Правда, некоторые из информантов утверждают, что эти иные миры соответствуют другим планетам солнечной системы. И что мы не нашли там никаких следов жизни лишь потому, что на каждой из этих планет формы жизни и культуры невидимы для нас и остаются за пределами нашего восприятия.

Признаюсь, что из меня плохой арбитр и мне сложно выбрать верное из этих, столь разных суждений: по крайней мере, сложно на сегодняшний день, да и завтра, наверное, будет не легче. Поэтому мне бы хотелось просто вернуться к мысли об инаковости того пространства: оно настолько другое, что, пожалуй, и не стоит пытаться как-то соотнести эти иные миры с нашим привычным миром.

Мир зависит от нашего сознания

Но, вопреки спорности или зыбкости многих положений, все же и здесь можно найти точку опоры: мы уже говорили о гармоническом соответствии между тем духовным уровнем, которого мы сами достигли, – и окружающим нас миром, включающим в себя и нашу телесность. Речь идет об универсальном и всеохватном законе, «работающем» на всех уровнях, – это творческий потенциал, им мы располагаем (хотя порой и не подозреваем об этом), благодаря мысли (мысли в самом широком смысле слова, включая сюда и наши эмоции: чувства, желания, страхи).

Этот фантастический потенциал сразу становится очевиден, как только мы покидаем наш привычный земной мир через врата смерти или просто даже временного выхода за пределы тела: проекцией тела славы за пределы плотского тела. Тогда каждый может сам осознать реальность творческого потенциала мысли. Полностью же оценить его в этой земной жизни нам мешает то, что на этом, первом уровне реализуется этот потенциал коллективно. Итог коллективной мысли всего человечества определяет собою физическое состояние мира и тот уровень колебаний, какого может достичь составляющая этот мир материя, начиная с нашего собственного тела. Гармония между духовным уровнем сознания и миром, в котором мы живем, обеспечивается вовсе не Божественным вмешательством, ведь Бог просто помещает нас в мир, который лучше всего соответствует стадии нашего духовного развития. Но в этом нет автоматизма: мы не попадаем как на автопилоте сразу в мир, соответствующий нашему уровню. Гармония строится на отношениях причины и следствия. Ведь состояние мира зависит от нашего сознания, от того духовного уровня, какого оно достигло. Даже пространство и время, как мы их ощущаем, являются следствием духовного уровня нашего коллективного сознания; современная наука, на своих аванпостах, пришла к тому же:

«Источник событий (за пределами пространства и времени) включает в себя также и саму деятельность нашего духа, так что даже будущие события частично зависят от этой духовной деятельности».

В том же сборнике Мария Луиза фон Франц, размышляя над тем, как юнговское понятие «синхроничности» связано с теми перспективами, что открыты сегодня современной физикой, приходит к выводу, что постепенно:

«…оформляется идея, что два мира: материальный и мир психики, – могут оказаться не просто двумя измерениями с одинаковыми законами, – они образуют Психофизическое целое. Это значит, что физик и психолог на самом деле изучают один и тот же мир, просто рассматривают его через разные каналы. Если рассматривать этот мир извне, он предстанет как “материальный”, если взглянуть на него в ракурсе интроспекции – как “психологический”. Тогда как сам по себе он, скорее всего, окажется ни материальным и ни психологическим, а совершенно трансцендентным».

Мария-Луиза Мортон не раз напоминала нам, что этот физический мир представляет собой «результат мысли всех». Мисс Алиса Мортлей, или, вернее «Берта», в этом отношении еще более красноречива.

Это один их главных текстов, полученных из иного мира методом автоматического письма в первое десятилетие двадцатого века. Получила сообщение мисс Алиса Мортлей, английская медсестра, жившая очень глубокой личной духовной жизнью. В моменты контакта с миром иным она принимала сообщения от некоей Берты, с которой никогда не была знакома: Берта жила много лет тому назад в Галлии. Эти записи показались столь ценными пастору Грожану, что он перевел их на французский язык.

Здесь также подчеркивается, что физическое состояние нашего мира напрямую зависит от духовного состояния человечества. Более того, замечен вневременный аспект такой зависимости, и мне кажется это прекрасной иллюстрацией к библейскому мифу о первородном грехе:

«Преобразование Времени в Вечное настоящее избавит нас от ложной идеи наследственного зла».

«… “Грехопадение” происходит сейчас, это не то, с чем можно было разобраться когда-то в прошлом».

«Именно от человека зависит качество населяемой им земли. В действительности, вы сами и создали ваш остров, Англию, своими мыслями и скрытыми энергиями… Не бывает таких климатических изменений или природных катаклизмов, причины которых в своей глубине не восходят к качеству жизни человека».

«На погодные условия, на наши зимы и весны, влияет глубинное сознание человека, наличие или отсутствие Бога в его сознательной жизни».

Еще отчетливее творческие способности сознания проявляются на следующих этапах; можно даже сказать, что разные миры, открывающиеся за порогом смерти, соответствуют разным уровням сознания, хотя и совпадают с этими уровнями только в их проявлениях.

Это мгновенно понял один юный солдат, убитый японцами в 1942 г., хотя выразил он это не абстрактными формулами, а живыми образами.

Он упал в самый разгар битвы, дело было в джунглях. Уже оказавшись за пределами физического тела, первое, что он попытался сделать, это помочь товарищам, но из этого ничего не вышло. Поняв, что эта затея бесполезна, он решил прогуляться по лесу. Он прошел всего несколько шагов, как вдруг ему было даровано чудесное состояние внутреннего мира. Это были все те же джунгли, и он уже вопреки всему научился их любить, но джунгли эти были на сей раз такой неописуемой красоты, какой его плотские глаза никогда еще не видели. В самой сердцевине такого счастья вдруг появилось прекрасное и светящееся существо, оно предложило вместе с ним отправиться на помощь к умирающим товарищам. Секунду он сомневается, очень уж не хотелось покидать это чудесное место. «Светящийся», как он про себя его назвал, объяснил ему, что достаточно «вызвать в памяти это место и пожелать в него вернуться, и вернешься». И тогда он решается пойти за ним:

«Шел я за ним с некоторым сожалением. Мы куда-то прошли, хотя нет, на переход это совсем не было похоже: то, что окружало нас только что, вдруг куда-то исчезло, а на его месте появилось что-то новое. Джунгли дрогнули и словно растворились в воздухе, а вместо них появились совсем другие джунгли, они кишели людьми, выкрикивавшими приказы и вопившими от боли. Сперва все это показалось мне невыносимым, но “светящийся” мне сказал: “Встань рядом с этим человеком, вон он подходит к нам”. Секунду спустя в живот ему взрезала пуля, и он со стоном, скрюченный, рухнул к нашим ногам. “Светящийся” склонился над ним и коснулся его головы и глаз. В тот же миг стоны смолкли, и я увидел, как душа отлетела от этого искалеченного тела. Бледный и ошеломленный, он догнал нас в зарослях джунглей. Прежде, чем я смог понять, что же произошло, мы вновь оказались в тех джунглях, которые были чудесно-прекрасны; это было удивительно».

Чуть дальше автор поясняет: «Я понял, что это не разные места, просто место соответствует состоянию нашего сознания. О том же самом и слова, хорошо известные нам с детства: царство Божие внутри вас. Спокойной ночи».

Я выбрал этот отрывок из записей, полученных вдовой и дочерью полковника Гаскуаня, потому что редко в сообщениях из иного мира так рельефно описана смена уровня, словно при просмотре диапозитивов. От такого свидетельства остается впечатление не перемещения персонажей, но смены декораций.

Однако все те, кто перешагнул черту смерти и донес до нас свидетельство об этом, сами чувствовали это как своеобразное путешествие, иногда даже на огромной скорости, как мы видели, когда говорили о туннеле. Два этих впечатления не обязательно должны друг другу противоречить. Если нет точки опоры, не всегда понятно, что именно движется. Просто у многих вместо чувства прямого перехода из одного места в другое, возникает чувство, что они пересекают какое-то промежуточное пространство. Но может быть, это связано лишь с тем, что наш храбрый солдат в джунглях еще не успел добраться до более-менее «отдаленных» сфер.

Один из утонувших при кораблекрушении «Титаника» в 1912 умудрился через медиума передать своей дочке рассказ о том, что приключилось с ним после смерти. Звали утопленника Уильям Штед. В момент катастрофы дочь возглавляла временную актерскую труппу, собранную, чтобы играть Шекспира. У одного из актеров, Гудмана, были явные способности медиума. В ночь кораблекрушения, он почувствовал все, происходившее в море, и рассказал ей об этом, только не назвал имя корабля. И еще сказал, что один очень близкий родственник передает ей через него свой прощальный привет. А через пятнадцать дней после смерти отца мисс Штед начала общаться с ним уже напрямую, первый сеанс длился двадцать минут, а во время одного сеанса у медиума она даже смогла отца увидеть. Такие контакты в самых разных формах случались все чаще и чаще, и, начиная с 1917, Уильям Штед начал «диктовать» Гудману сообщения. С 1921 по 1922 в таких сообщениях он сумел рассказать о том, что же с ним произошло после смерти.

Он говорит, что прежде всего был поражен тем, что сразу встретил там людей, которые, как он знал, давно уже умерли:

«Только поэтому я и начал постепенно понимать, насколько все изменилось. Окончательное понимание накрыло меня внезапно, и мне стало страшно. После минутной растерянности я постарался взять себя в руки. Мое смятение длилось всего мгновение, а потом я замер от удивления, потому что все, что я узнал прежде, оказалось верным. Ох! Если бы в тот миг у меня был телефон, чтобы разослать эту потрясающую новость во все газеты! Эта мысль первой пришла мне в голову. А потом меня охватило беспокойство. Потому что я подумал о своих. Ведь они еще ничего не знают. Что им рассказать о себе? Как сообщить? Телефон у меня уже не работал. На земле мне все было отлично видно, ведь я был еще совсем рядом с планетой. Я видел тонущий корабль, застигнутых кораблекрушением людей, и это прибавило мне сил; ведь я мог бы им помочь… и тогда, из того, кто захлебывался отчаянием, я превратился в того, кто способен помогать другим. Все действо разыгралось очень быстро, и мы застали только самый конец катастрофы. Все было, словно в ожидании отплытия. Наконец, спасенные были спасены, а утонувшие живы. И тогда вторая группа, т. е. мы, все вместе сменили сцену и направление движения. Для нас началось довольно странное путешествие, да и группу мы из себя представляли довольно странную; никто не знал, куда же мы движемся. Трагичность этой сцены невозможно описать. Многие, как только начинали понимать, что же с ними произошло, впадали в ужасное беспокойство – как об оставленных на земле семьях, так и собственном будущем. “Кто присмотрит за нами? – говорили они, – Приведут ли нас в Высший предел? И как решат там нашу участь?” А некоторые, наоборот, казались равнодушными ко всему, словно впавшими в оцепенение. И вправду, странная толпа человеческих душ, ожидающих прописки в новом мире.

Прошло всего несколько минут, и вот уже в воде плавают трупы, а по воздуху уносятся прочь живые души, некоторые даже очень живые. Многие, наконец, как только поняли, что они мертвы, пришли в ярость, что не сумели спасти свои сокровища. Они боролись за то, чтобы спасти предметы, которым на земле придавали очень большое значение. Внешне картина кораблекрушения выглядела душераздирающе. Но и это было пустяками по сравнению с картиной душ, насильно и против воли оторванных от своих тел. От этого зрелища кровь бы застыла в жилах. Мы ждали, пока все не соберутся… и, когда все было готово, двинулись к новым горизонтам.

Путешествие это было довольно необычное, даже необычнее, чем мы могли предположить. Мы по вертикали поднимались в пространстве на огромной скорости. Мы перемещались всей группой, словно стояли все на огромной террасе, вброшенной с гигантской скоростью ввысь. При этом нам совсем не было страшно, не было чувства, что нам что-то угрожает. Было ощущение надежности. Я не знаю, ни сколько времени длилось это путешествие, ни на каком расстоянии от земли оказались мы в итоге. Но прибытие было совершенно чудесным. Это было все равно, как после скучной британской зимы вдруг оказаться под ласковым средиземноморским солнцем. Все в этой новой стране было прекрасно и лучезарно. Мы заметили это издалека, еще когда были на подходе; те из нас, кто имел хоть какое-то представление о происходящем, считали, что нас отправили в столь гостеприимное место за то, что мы слишком резко расстались с земной жизнью. Несчастный неофит по прибытии испытывал чувство облегчения. Нас даже обуяла гордость, когда мы обнаружили, что все там легкое, лучезарное, а кроме того, столь же материальное и надежное во всех отношениях, как и то, что мы только что оставили в нашем мире.

Наше прибытие обрадовало многих друзей и родственников, всех, кого мы так любили на земле. По прибытии нас всех, жертв кораблекрушения, отвели в сторону. Там мы смогли свободно восстановить свои силы, хотя к каждому из нас тут же был приставлен сопровождающий, все они были из тех, кто умер уже давно».

На этот раз, как можно было заметить, складывается впечатление, что вновь прибывшим в страну мертвых пришлось преодолеть какое-то расстояние в пространстве. Новую страну, где им придется жить, они даже успели окинуть взором издалека. Вполне возможно даже, что это путешествие из нашего мира в тот гораздо ощутимее, чем переход с одного этапа на другой в мире ином. Во всяком случае, сила разрыва на этом уровне гораздо сильнее.

Ролан де Жувенель излагает чем-то похожий опыт. Я приведу из него тоже пространную цитату. И мы уже по ходу заметим и сходства, и отличия:

«Покинув землю, мы сразу попадаем в место, очень напоминающее герметичный пузырь. Издав свой последний человеческий вздох, мы уже ничего не слышим. Не зная, где мы и куда движемся, без вех и проводника, мы порхаем среди туч и ничего не узнаём. Это наш первый этап.

Но постепенно, мало-помалу, мы научаемся распознавать божественные потоки. И тогда перед нами открываются небесные пути.

Первый слой, накрывающий собой мир и лежащий на нашем пути, словно целое небо, которое нам предстоит пролететь насквозь. Это пространство бороздят кометы. Мы все словно переселенцы в неизведанности этого нового мира. Бескрылые или почти бескрылые, мы болтаемся в этом эфире так же неумело, как новорожденные птицы. Мучительно пытаемся мы одолеть верхние течения, но не можем до них дотянуться и вновь и вновь падаем вниз. Наконец, лучи становятся нам видны все яснее и яснее, и вот уже нам открываются те победные пути, какими мы сможем прийти к Богу».

Зная, что Ролан де Жувенель отличается образным, очень поэтическим стилем, можно усомниться, надо ли понимать все вышесказанное буквально. Может быть, это просто красивый образ? Но я так не думаю, поскольку и в других текстах он не раз к нему возвращается, и даже использует в точности те же самые термины. Однако вполне возможно, что духовное путешествие и само по себе порождает свои собственные и вполне конкретные образы. Но сам вопрос, надо ли принимать эти термины в прямом или переносном смысле, возможно, уводит нас в ложном направлении: очень даже может быть, что верными окажутся оба смысла одновременно. Само духовное приключение протекает тут в образах, в пройденном расстоянии, в чувстве скорости и преодоления препятствий, и все это происходит в реальности и ощущается всем существом, и духовно, и физически одновременно.

Напомнив о том, как умирает в сумерки свет, Ролан де Жувенель добавляет:

«Агония света в тени очень напоминает то, что мы испытываем в момент смерти. Земля становится сумраком; мы не различаем в нем признаков тварного мира и движемся сквозь сумеречный край, сопоставимый с ночью. Мы попадаем в это пространство, как облака попадают в тень пасмурного вечера, но, наконец, и для нас восходит небесная заря; но мы все еще далеки от Бога, так же как солнце все еще далеко от земли».

Много раз Ролан возвращается к этому образу преодоления сумеречной зоны и называет ее еще и зоной ледяного холода. В этих текстах хорошо виден двойной аспект, физический и духовный:

«Чтобы тебя не одолел холод при отрыве от земли, нужно, чтобы горячей была твоя внутренняя жизнь; ледяные ступеньки, обступившие тебя со всех сторон, растают; если душа твоя будет пламенной, если будет гореть, как костер, тогда она сможет растопить лед».

«В день твоей смерти… я укутаю тебя всеми твоими молитвами, и тогда ты сможешь преодолеть холодные зоны, предваряющие рай».

Удивительное подтверждение такому впечатлению преодоления пространства можно найти у Роберта Монро, пережившего опыт многократных выходов за пределы тела. Однажды, когда он попытался посетить «места», в которых обитают высшие души, у него и в самом деле сложилось впечатление, что он «путешествовал» дольше, чем обычно:

«Я перемещался очень быстро… и не переставал осознавать при этом, что на огромной скорости прорезаю нескончаемую пустоту. Наконец, я остановился».

Ролан де Жувенель говорил о потоках, которые уносят нас в это пространство, о кометах, проносящихся в этих зонах… Роберт Монро описывает нечто похожее:

«Несколько раз плавный ход путешествия, обычно быстрого и беспрепятственного, вдруг прерывался шквальным порывом ветра, словно в пространство, по которому вы двигались, вдруг вторгся бушующий ураган. У вас при этом возникает чувство, что вас то и дело швыряет неведомо куда слепая сила, вы тогда словно древесный лист, которым играет ветер. Бороться против такого потока бесполезно, единственный выход – отдаться ему и не сопротивляться. Тогда, в конце концов, потоком вас прибьет к берегу, и вы очутитесь там в целости и сохранности. Конечно, невозможно было узнать, что же это за поток, но это было похоже скорее на природное явление, чем на хитроумное изобретение чьего-то ума».

После того, как однажды мы вырвемся из этого мира и пересечем границу, отделяющую от него мир иной, двигаться, видимо, будет уже легче: как в пределах одного уровня, так и при переходе с одного уровня на другой. Многие, однако, утверждают, что на верхние этажи там можно попасть только в том случае, если нас туда призовут, или даже возьмут за руку ненадолго и с конкретной целью и подведут прямо туда. И наоборот, всегда можно спуститься вниз, к тем, кто задержался этажом ниже, чем мы сами (я не говорю здесь о подвалах, назовем их так, туда могут спускаться лишь совершенные души, уже достигшие высших ступеней, чтобы силами любви спасти и просветить пленников собственной самости, самых строптивых и непокорных. Об этих мучительных мирах мы еще поговорим чуть позже).

Уроки астрального путешествия

Да и сами эти визиты, помимо всего прочего, ближе скорее к феномену билокации, чем к настоящему путешествию. Многие признавались, что, когда им нужно было навестить друга, они отправляли к нему что-то вроде своего собственного двойника: тот появлялся в нужном месте и тратил на беседу ровно столько времени, сколько потратили бы и они сами. Во время этой беседы они видели и слышали все, что видел и слышал в это время их двойник: словно побывали на его месте.

Видимо, существует какая-то таинственная и не совсем нам еще понятная связь между такой формой визитов и опытом, пережитым во время более или менее добровольного выхода за пределы собственного тела. Люди, имевшие такой опыт, нередко замечали, что их тело славы, т. е. астральное, тонкое тело, их двойник, если хотите, мог вступать в общение с обычными людьми, живыми обитателями земли, вот только общение это протекало на каком-то другом уровне, выходящем за пределы их обыденного сознания. При этом возникает странный диалог между двойником человека, плотская оболочка которого находится за многие километры от места беседы, и другим человеком, который на сознательном уровне, может быть, ни о чем и не догадывается, смотрит себе спокойно футбол по телевизору, пока его подсознательное, или, если можно так выразиться, его собственный двойник, оставшись дома, даже, дерзну сказать, оставшись в собственном теле, видит и слышит невидимого собеседника и отвечает ему. Много ценных и точных указаний по этому поводу оставил нам Роберт Монро.

Монро, известный астральный путешественник, больше, чем кто бы то ни было, заслуживает доверия. Ведь это не какой-нибудь мечтатель, а деловой и надежный человек. Его профессиональная деятельность была богатой и разносторонней: он написал, провел и выпустил около четырехсот радио– и телепередач. Был владельцем и директором радиостанции и кабельного телеканала в Вирджинии. Затем стал директором основанного им Института Монро, специализировавшегося на изучении влияния звуковых волн на поведение человека.

Заметим сразу, что его первый выход за пределы тела не был связан, как это часто бывает, с несчастным случаем, аварией или операцией, случилось это не в детстве и не в ранней юности, а во вполне взрослом возрасте. К тому же, он немало времени уделял тестам и наблюдениям научно-исследовательского отдела госпиталя в Топеке и сам часто обращался за помощью и с предложениями о сотрудничестве к психиатрам и психологам, пытаясь понять механизмы того, что с ним происходило.

Он создал маленькую лабораторию, в которой учил, как надо выходить за пределы собственного тела – именно он научил Элизабет Кюблер-Росс контролировать этот процесс и подчинять его своей воле.

Одним из главных достоинств рассказов Роберта Монро является постоянное стремление автора к точности и объективности наблюдений. После каждого своего «выхода», он сразу записывает все важнейшие подробности.

Несколько раз у него создавалось впечатление, что его видели и слышали его хорошие знакомые, иногда они даже реагировали на его присутствие и на обращенные к ним слова. Но когда, вернувшись в собственное тело, он решал проверить это впечатление и звонил этим людям, возникала странная ситуация. Знакомые подтверждали все внешние детали встречи: обстановку комнаты, место, то, чем они в тот момент занимались, иногда даже точно повторяли слышанные им слова, которыми они тогда обменялись с третьим лицом, также присутствовавшим в комнате. Но они ни слова не помнили из того, что он им говорил, они были убеждены, что не видели и не слышали его и уж тем более ничего ему не отвечали. Он замечал, что иногда его собеседники отвечали ему, сами того не замечая, естественным образом вплетая свой ответ в разговор с кем-нибудь третьим. Вот один пример: Роберт Монро навестил, с помощью своего двойника, одну подругу, уехавшую на несколько дней на дачу в Нью-Джерси. Когда он появился, она как раз была на кухне вместе с двумя девушками (позже Монро выяснил, что это была племянница подруги и приятельница племянницы):

«Все трое оживленно спорили, но я не слышал, о чем. Сначала я подошел к двум девушкам и встал прямо перед ними, но они вообще не обратили на меня внимания. Тогда я обернулся к Р.В. (подруге) и спросил, чувствует ли она мое присутствие:

– Да, да, я знаю, что ты тут, – ответила она (мысленно, или, в ракурсе данного разговора, сверхсознательно, как я тогда понял; на самом же деле она спокойно продолжала беседовать с девушками).

Тогда я спросил ее, уверена ли она, что сможет потом вспомнить мой визит.

– О, конечно, вне всякого сомнения, – ответила она.

Я сказал ей, что проверю ее на забывчивость.

– Я вспомню, я уверена в этом, – ответила Р.В., по-прежнему продолжая спорить вслух с девушками.

Я сказал, что мне нужна полная уверенность, и для этого мне придется ее ущипнуть.

– О! Не стоит тебе этого делать, я и так все вспомню, – заверила она.

Мне же не хотелось ничего пускать на самотек, поэтому я попробовал легонько ее ущипнуть за бок, где то между тазом и грудной клеткой. Она глухо вскрикнула от боли, так что я даже попятился от неожиданности. Мне не верилось, что я и вправду ее ущипнул…»

Однако, когда несколько дней спустя, по возвращении Р.В. с дачи, Монро занялся проверкой, выяснилось, что она очень хорошо помнит все внешние подробности: кухню, напитки, разговор с девушками, но совсем не помнит ни появления Монро, ни разговора с ним.

«Я спрашивал ее еще настойчивее, но все безрезультатно. Наконец, теряя терпение, я спросил, не ущипнул ли ее кто-нибудь ненароком. Ответом мне был ошеломленный взгляд.

– Так это был ты? – Минуту она пронзительно смотрела мне в глаза, затем зашла ко мне в кабинет и тщательно закрыла за собой дверь. Она чуть приподняла край свитера с левой стороны. Там было два синяка ровно в том самом месте, где я ее ущипнул».

Итак, если у нас есть лестница, у которой вроде бы без причины не хватает одного пролета, всегда стоит подумать и задать себе ряд вопросов, чтобы разобраться, что к чему.

Итак, у нас налицо разговор двух двойников, один из них пребывает в своем теле, а другой находится вне тела, и, похоже, что первый из этих двух участников разговора, тот, кто в теле, становится участником двойной деятельности – деятельности и «двойника», и «тела». В то время как второй участник, тот, чей двойник вышел за пределы тела, действует вполне и всецело, а тело его, наоборот, в это время пребывает в полном покое.

Однако так бывает не всегда. Жанна Гесне рассказывает, как однажды ей довелось несколько минут в полном сознании вести двойную жизнь: одновременно и в распростертом на кровати теле, и в своем двойнике, стоящем у окна. Более того, в этот момент она испытала два совершенно противоположных чувства одновременно: мир и радость в сознании, оставшемся вместе с телом, и пронзительную боль в сознании своего двойника.

И даже более того: она жила тогда одновременно в трех планах, в трех разных местах, в трех совершенно различных эпохах:

«Похожий опыт был у меня и тогда, когда в ноябре 1948 я жила в Париже у дочери. Мы были в комнате, – мама, дочка и муж разговаривали в нескольких метрах от меня, и им показалось, что я задремала, тогда как я в это время пережила “одновременно” три погружения в разное время и в разное пространство, не смешивая одно с другим, причем при каждом погружении я оставалась в полном сознании, и это длилось несколько минут или даже дольше.

Я особо настаиваю на том, что это были не воспоминания, не сгустки памяти или мечты, а мое реальное присутствие в трех местах одновременно. Я оказалась в трех разных физических, психологических и психических ситуациях, в трех разных эпохах, и все это сопровождалось неоспоримым чувством повсеместности и неслыханной ясностью ума, без усилий сводящего восприятия всех этих трех присутствий ко мне самой, к моему “я”…».

В отличие от Роберта Монро, Жанна Гесне даже не претендует на научность. Но она пишет так тонко, точно и осторожно, с таким почтительным вниманием к тем феноменам, с которыми ей довелось столкнуться. Помимо всего прочего, у нее несомненный дар рассказчицы. Стоит прочесть историю о том, как храбрая, но ни о чем не подозревающая деревенская женщина вдруг столкнулась с этими ужасными тайнами.

Но если двойник изнутри тела может иногда действовать и отвечать, так тела и не покинув и оставаясь незамеченным для обыденного сознания этого тела, то тогда вполне может случиться и такое: двойник может решиться и на большее – например, решить некоторые свои проблемы за пределами тела так, что тело об этом даже и не догадается.

Великий американский специалист по парапсихологии Гарольд Шерман, о котором мы уже говорили, был однажды свидетелем такого случая. Это случилось, когда он в 1941 в Голливуде работал над сценарием одного фильма. Он давно дружил с одним знаменитым чикагским сыщиком, специалистом по криминологии. Сыщик к тому времени уже успел выйти на пенсию и жил в 15 или 30 километрах от Лос-Анджелеса. Он тоже интересовался оккультизмом, поэтому воскресными вечерами они регулярно встречались с Шерманом и оживленно обсуждали общие темы. Встречи проводили то у одного, то у другого, поочередно.

Праздник благодарения, всегда выпадающий на четверг, пришелся в том году на 20 ноября 1941. Шерман с женой отправили дружище Лузу корзинку фруктов – в знак дружбы. В ближайшее воскресенье они должны были по обыкновению увидеться, на этот раз в порядке очередности Шерманы собирались заехать к Лузу. В тот четверг Шерман вернулся домой около 15 часов. Он нашел у портье записку от Луза, оповещавшую о том, что тот заходил, не застал дома и ждет к себе в воскресенье. Гарольд Шерман очень удивился, что друг решил заехать к нему в праздничный день, когда всюду на дорогах пробки, и даже не позвонив заранее, чтобы удостовериться, что он будет дома. К тому же о встрече в воскресенье они уже успели договориться. Но, может быть, он решил поблагодарить за корзину с фруктами? На записке было указано время: 14.30. Тогда в 15.30 он позвонил другу, решив, что тот уже должен был успеть вернуться домой. Он хотел сказать, как ему жаль, что им не удалось повидаться… Господина Луза этот звонок очень удивил: он заверил друга, что весь сегодняшний день провел дома. Видимо, произошло какое-то недоразумение. Сегодня у них обедали дочка, зять и внук, поэтому он даже не заводил машину и не переступал порога собственного дома. Он был у себя, в тапочках, спортивных штанах и любимой коричневой вязаной кофте, в которой так уютно дома.

Забавно! Шерман еще раз зашел к портье и постарался расспросить у него подробности происшествия. Не может ли он описать человека, доставившего эту записку? Портье ответил ему, что это был на вид рабочий, в тапочках, спортивных штанах и вязаной коричневой кофте, темно-голубой рубашке и кепке. Шерман удивился еще сильнее и объяснил портье, почему. Оба описания в точности совпадали! Портье вспомнил еще, что не видел, как этот человек вошел. Просто поднял глаза, и тот уже был здесь. Говорил он медленно, словно с трудом подбирая слова. При этом присутствовала еще одна дама: она потом сказала, что этот человек показался ей очень странным. Портье также не видел и не слышал, как он ушел. Не было ни шума удаляющихся шагов, ни клацанья открываемой и закрываемой двери.

В ближайшее воскресенье Луз признался своему другу Шерману, что часто покидает свое тело по собственной воле, в полном сознании и полностью контролируя все происходящее. И еще, что с помощью телепатии он наладил контакт с несколькими друзьями. Когда они не против, он присоединяется к ним, проецируя себя за пределы тела. Есть у него один друг, католический священник из Южной Америки, который любит заниматься тем же видом «спорта» и иногда его навещает: чаще всего они встречаются с ним на скамейке в одном тихом садике. Он прибавил к этому, что случайный прохожий ни за что бы ни догадался, что рядом кто-то, кто вышел за пределы своего тела. (Очень важная для нас деталь; значит, речь идет не просто об астральном путешествии; двойник видим и осязаем; это был случай настоящей билокации. В том уникальном случае, когда Монро ущипнул свою подругу, была какая-то первичная степень осязаемости. Но сами эти феномены не всегда можно четко различить).

Луза очень обеспокоило (и его вполне можно понять) то, что в первый раз его двойник предпринял что-то по собственной инициативе, а его даже не предупредил.

Вскоре друзья провели эксперимент, полностью подтвердивший гипотезу. Во вторник Луз явился к портье, одетый также, как и в прошлый раз. Портье сразу его узнал и заметил только, что в прошлый раз на нем была другая рубашка. С этим все было ясно. Рубашка, действительно была другая: та была к тому времени уже отправлена в прачечную.

Может быть, стоит издать закон, который будет регламентировать перемещения тех двойников, что передвигаются без сопровождения? Ну а пока что следите повнимательнее за собственными двойниками, не давайте им волю, если хотите по-прежнему владеть собой и оставаться хозяевами своих собственных действий и поступков…

Если только это уже не сделано или не входит изначально в общий порядок вещей. Роберт Монро объясняет нам, что как только сознающая себя душа выходит за пределы тела, она тотчас подпадает под власть бессознательного. Хотя сознанию постепенно удается вернуть себе функцию контроля:

«Оно скорее оказывается модулятором хозяина или движущей силы. Кто же тогда хозяин? Назовем это сверх-разумом, сверх-душой или высшим Я – название не так уж и важно. Важнее всего иметь в виду, что сознающая себя душа автоматически подчиняется приказам хозяина и никогда не ставит их под вопрос. В физическом состоянии мы едва ли осознаем этот факт. Во вторичном состоянии (т. е. за пределами тела) это становится естественным фактором. Сверх-разум инстинктивно знает, что такое “хорошо”, так что проблемы возникают только, если сознающая себя душа упорно отказывается признать эту высшую мудрость. Источники сверх-разумного познания выводят нас на многочисленные пути, большая часть которых значительно превосходит мировосприятия сознающей себя души…».

Все это открывает нам новые перспективы в познании тайны человека!

Я думаю, что эти несколько примеров позволят нам лучше понять перемещения на первых уровнях иного мира, и даже немного составить представление о движении с одного уровня на другой. Хотя передвигаются в них живые жители нашего мира, но в таких опытах они все же уже вторгаются в мир иной, а значит и подчиняются, хотя бы частично, его законам. Но все это верно лишь относительно самых первых уровней жизни в мире ином. Дальше все происходит совсем по-другому. Даже время и пространство там будут уже другими.

Такая «проекция» не всегда будет прямой и непосредственной. Не всегда срабатывает механизм: подумал о льве или драконе, и тут же обязательно увидел в новом мире льва или дракона. Внешний облик окружающего нас мира и происходящие в нем события с таким же успехом могут быть всего лишь символической транспозицией наших мыслей и чувств. Это естественный процесс, просто очень непривычный для нашего рационалистического, как правило, разума.

Ясновидение медиумов происходит часто как-то так:

«Вы отправитесь в путешествие?» спросила меня мадам Б. в ходе общего сеанса по ясновидению.

– Так точно.

– О, да. Я вижу чемодан. И вы уже скоро отправляетесь, потому что чемодан уже полон вещей.

Или еще:

«Мне показывают букет цветов. Скоро у вас день рожденья или какой-то другой праздник?»

Тот же самый процесс происходит и при символической транспозиции наших снов. Этот феномен хорошо известен. Вдруг вы видите во сне, что пейзаж вокруг вас переменился, и вы оказались в пустыне под палящим солнцем. Вы просыпаетесь в поту от ужаса и замечаете, что просто были слишком тепло укрыты. Ваше тело почувствовало мучительный перегрев. Ваш мозг перевел это чувство на язык образов.

Сны и жизнь в мире ином

И все же, большая часть наших снов связана с более сложным механизмом. В нем задействованы все наши проблемы, все, что нас беспокоит, а подчас и намеки на возможные пути их решения. Но наряду с этим тут проявляются и наши глубинные устремления, и наши радости. Эту фантастическую работу транспонирования в символы мы совершаем от четырех до пяти раз за ночь, иногда за короткие промежутки времени, а иногда и за более протяженные, порой они могут достигать аж до двадцати минут. Каждая ночь в среднем оказывается киносеансом, в котором мы сами показываем себе фильм, длящийся в среднем часа полтора.

Потому что в таких программах, в которых мы являемся и автором, и зрителем одновременно, в их бесконечной и потрясающей импровизации, речь идет всего лишь о «проекциях» нас самих, различных аспектах и элементах нас самих, но преображенных в символы.

Жан Робер Пащ, создавший в Женеве Центр изучения снов, записал и проанализировал 4000 только своих собственных снов, не говоря уже об огромном количестве снов коллег и консультантов. Он определенно утверждает:

«Все персонажи в наших снах представляют лишь нас самих. Животные, дети, пейзажи сна, даже транспортные средства оказываются также различными составляющими нашей психики».

В этом же убежден и Кристиан Генсет, который руководит лабораторией по изучению снов при институте психиатрии в г. Антиох (США), а во Франции работает в области софрологии и нейропсихологии:

«Когда вы спите, каждый объект, который вам снится, каждый живой персонаж (животное или человек) – это часть вас самих».

Отсюда и словари символов, дополняющие каждую книгу о снах, даже если автор и предупреждает нас каждый раз, что такое описание лишь указывает, в каком направлении надо думать, и что читателю нужно примерить такой словарь на себя, уточнить и дополнить.

Так мы узнаем, что, кроме крайне редких снов с прямыми предостережениями, все остальные нужно интерпретировать каждый раз заново. Даже если нам приснилась собственная смерть, это значит вовсе не то, что мы вот-вот умрем, а скорее то, что нам нужно согласиться на глубокое внутреннее изменение. Это тот самый «ветхий человек», который должен умереть, о чем не раз пишет апостол Павел. Так же должна «умереть» для самой себя и традиционная мораль.

Механизм символизации сна так похож на то, что происходит во время опыта выхода за пределы тела, что бывает даже сложно провести разграничения. Даже Монро вспоминает, что с ним не раз бывало так, что ему снилось, как он летает, и что, проснувшись, он обнаруживал, что на самом деле он просто вышел за пределы тела и сейчас и в самом деле парит над землей за городом. Он считает, что, когда нам снится, что мы падаем, тонем или погибаем, это часто вызвано просто слишком поспешным возвращением из астрального тела в нашу телесность.

Элен Ренар, основавшая вместе с Кристианом Шаррьером Бюро снов, представляет нам в оптике сна два опыта, которые, скорее всего, были астральными путешествиями.

Прежде всего, речь идет о тексте XII века, повествующего о фантастической жизни мага, поэта и отшельника Миларепа, жившего в Тибете в XI веке – воспоминания о нем, говорят, еще живы на склонах Гималаев:

«Однажды я по своей воле сменил тело. Мой дух воображал бесчисленные перемены, пока парил в облаках, так что две части тела разъединились. Ночью во сне я смог свободно и беспрепятственно познавать всю Вселенную, от адских впадин до горных вершин…».

Миларепа ясно говорит «во сне», отсюда и интерпретация Элен Ренар. Но выражение «две части тела разъединились» показывает, о чем на самом деле идет речь. Так, дальше, в том же тексте, Миларепа пишет, как его, летящего по небу, заметил крестьянин с сыном, – эпизод, который не имел бы никакого смысла, если бы это был просто сон.

Р. Монро имел похожий опыт, когда однажды его, сидящего на крыше дома, заметила одна бойкая женщина, подметавшая двор: она подняла голову и тотчас же помчалась домой, с испуганным видом, громко хлопнув входной дверью.

Александра Давид-Неель рассказывает еще одну тибетскую историю, ее также цитирует Элен Ренар: здесь говорится не о самом сне, но о таком путешествии за пределы тела, во время которого человек умудрился свалить с лошади своего брата так, что тот разбился насмерть. Вспомним, что похожим образом Р. Монро умудрился ущипнуть человека, и даже довольно сильно. Это только доказывает, что астральное путешествие очень похоже на процесс билокации.

Элен Ренар к тому же уже от себя лично приводит заинтересовавшую ее гипотезу биолога Лайелла Уотсона, по которой сны в нас производит что-то вроде «второго тела», того самого, что останется у нас после физической смерти.

Но нужно двигаться дальше. Если сны так сложно отличить от опыта выхода за пределы тела в этом мире (как в предыдущих примерах), то насколько же сложнее провести такое разграничение, когда речь пойдет об опытах выхода за пределы тела, переживаемых в других, отличных от нашего измерениях и модусах существования, на различных уровнях мира иного. Ведь Монро не раз напоминает нам, как нелегко нашему телу славы, астральному, или, как он его просто называет, «второму телу», оставаться здесь, в нашем мире. Естественным, соприродным такому телу пространством ему представляется мир иной, тот, куда мы попадаем после смерти: он прозаично называет его «Местом 2».

Пытаясь понять, почему же так трудно показать другим реальность таких опытов выхода за пределы тела и тем более реальность этого Места 2, он отмечает силу забвения, накатывающего на нас после каждого такого опыта:

«Это все тот же занавес, падающий каждый раз, как вы выныриваете из очередного сна, покрывающий собой этот сон – или воспоминание о том, как вы побывали в Месте 2. Это вовсе не значит, что каждый сон оказывается таким посещением Места 2. Но некоторые из них вполне могут быть отзвуками таких посещений, отзвуками опытного познания Места 2.

<…> Я считаю, что многие, большинство, пожалуй, все люди посещают хоть иногда Место 2, в те или иные моменты сна».

Эта творческая сила мысли, в конечном счете, оказывается даже чем-то пугающим. Ведь если в жизни вечной, в различных измерениях иного мира все и в самом деле происходит, как во сне, тогда, если я правильно понимаю, мы просто обречены на то, чтобы остаться в одиночестве? Нас могут окружать отец, мать, семья, друзья, но ведь в действительности они будут там присутствовать как во сне, просто как проекции нашего воображения. Это чья-то насмешка? Ведь тогда вечная жизнь будет просто каким-то гигантским фарсом. Мы будем лишь вечно разглядывать, каждый в своем углу, видеокассеты, нами же и сфабрикованные? Чудовищно!

Но, похоже, что на самом деле все сложнее и в то же время не так безнадежно. Решение, хотя бы частичное, можно ведь найти в самом механизме символизации.

Если мы, чтобы понять сны, составляем своеобразные словари сновидений, словари символов, то это все только потому, что уже налицо некая склонность передавать те или иные реальности посредством тех или иных символов. Души, принадлежащие к одной семье, если понимать под этим тот же духовный уровень и сходные вкусы, могли бы тогда иметь склонность к созданию вокруг себя одного и того же, общего мира.

Ведь универсальность символов проявляется и в других областях. Недаром Мария Луиза фон Франц, которая тридцать лет была ближайшей сотрудницей и единомышленницей К.Г. Юнга и продолжала затем его дело, переключилась в дальнейшем с техники и искусства истолкования снов на интерпретацию сказок, чему и посвятила множество трудов. И, как и Юнг, в работе истолкования она обращается к символике алхимии, к коллективному бессознательному.

Такая работа символизации происходит во всех областях и, особенно, в искусстве. Тут можно было бы также составить свой словарь символов. Мне сразу воспоминается один немецкий психиатр, Зигмунд Вольфдитрих, который одновременно является президентом Европейской ассоциации по изучению сказок и легенд. По завершении своей стажировки по иконописи, он мне объяснил ставшие для него очевидными многочисленные переклички и сближения между искусством иконописи и структурой пространства и времени в сказках.

Однако, несмотря даже на ту степень сближения, какую могут дать общие вкусы и одинаковый уровень духовного развития, субъективность каждого еще очень долго продолжает играть решающую роль в выстраивании окружающего мира. Это можно сказать, конечно, в первую очередь о тех, кто уже умер, кто находится в мире ином и оттуда посылает нам сообщения. Но это также можно сказать и о тех, кто еще живет на земле и только время от времени делает краткие вылазки в мир иной. Жанна Гесне признает эту мысль, хотя и не без оговорок. По поводу тех, кого можно «встретить в тех районах и пространствах», она задается вопросом:

«Кто они? Если честно, должна признать, что я этого не знаю.

Проекции моего собственного сознания? Конечно, многие из них именно это собой и представляют, но не все.

Существа, которые действительно обитают в этом измерении и сотканы из его материальности? Может быть.

Проекции сознания других людей? Может быть, и это тоже…»

Такие вылазки в мир иной и проходят часто, словно во сне, вот только события там более связны, ведь продумывалось все это бодрствующим сознанием, в которое наши желания, страхи, убеждения, верования, наряду с нашими предрассудками, проецируются, словно во сне, и превращаются при этом в реальность астрального мира, материя которого соответствует нашему новому телу. Потому-то известные рассказы о выходе за пределы тела так часто похожи на сны или бред. По большей части, это и есть сны, ставшие явью. Миры, описания которых дошли до нас, в которых побывали люди, действительно существуют, во всех своих подробностях, со своими учениями и откровениями, но существуют они лишь для тех, кто их создал, или для тех, кто действительно хотел, даже мечтал их повидать.

Тут мы подходим к проблеме ограниченности любого, даже самого выдающегося опыта. Я считаю, что знаменитый мирадж Мухаммеда, его вознесение на небеса, происходит на том же уровне, в том же самом универсуме. Анри Корбен справедливо замечает, что те, кто понимает это слишком буквально – что Пророк был вознесен на небо вместе со своим плотским телом – неизбежно впадают в «неправдоподобность и непреодолимые трудности». Так же справедливо он не соглашается и с таким слабым истолкованием: будто бы речь идет о «сугубо умственном вознесении». Мирадж оказался бы тогда просто аллегорией. Но он подчеркивает:

«Самые глубокие теософы, проникнувшие в онтологию тонкого мира, видели здесь вознесение одновременно и в уме, и в теле (in mente et in corpore), хотя под телом здесь, конечно, подразумевается тонкое, духовное тело, ведь только ему под силу проникнуть в тонкий мир Малакут, в котором и происходят увиденные ясновидцами события».

То же говорит нам и апостол Павел:

«Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слыша неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор 12: 2–4).

Конечно, здесь-то и кроется главная проблема многих таких видений, как бы ни был правдив их опыт и каким бы авторитетом не располагали те, кому довелось их видеть. Мы не изменяем здесь нашей теме, потому что некоторые из таких видений, и даже самые прославленные, вошли в сокровищницу наших знаний, ведь считается, что они пришли к нам напрямую из иного мира.

Вот почему в самых известных видениях Жизни и Страстей Христовых, наряду с потрясающими совпадениями, можно обнаружить и много разногласий. Даже в видениях Терезы Нойманн (а они, на мой взгляд, из тех, что ближе всего передают то, что было на самом деле) мы можем порой наблюдать всю ту же символическую транспозицию. Для нас это очень важное свидетельство, по которому можно непосредственно проследить, как такой механизм работает.

Видения Терезы Нойманн

Тереза Нойманн (1898–1962) была простой, не очень образованной деревенской девушкой. В обычном состоянии она даже не умела говорить по-немецки: владела лишь диалектом, принятым в ее краях. Но она около семисот раз наблюдала и проживала на собственном опыте Страсти Христовы: каждый раз она видела, как сцена в трех измерениях разворачивается вокруг нее, слышала, как люди говорят по-арамейски. Она могла повторить услышанные слова. Университетские профессора признавали потом, что она правильно повторяла слова. Сцены всегда повторяли друг друга, все происходило точно так же, как и прежде. Разница была лишь в том, что в этой повторяющейся снова и снова картине она сама каждый раз занимала новое место, а значит, ей удавалось увидеть и услышать то, что в прошлые разы было не видно и не слышно.

Как минимум два раза точно, но скорее всего и гораздо чаще, у нее получилось увидеть и услышать то, что происходила во времена Христа, т. е. около двух тысяч лет назад, немного по-другому, так, как это может увидеть только ясновидящий ХХ века.

В первый раз дело было в ее комнате, Тереза сидела на канапе и наблюдала, как волхвы пришли поклониться младенцу Иисусу. В ее видении сцена происходит вдали от Вифлеема и гораздо позже Рождества. Она видит, как малыш Христос бежит навстречу волхвам и протягивает к ним руки. Тогда она вскакивает с канапе, бежит по комнате и натыкается на кровать; лицо ее сияет неслыханной радостью, и она падает на кровать, теряя сознание. Позднее она объяснит, что была в каком-то другом, втором состоянии, и что Христос заметил ее и к ней тоже протянул руки; она сделала встречное движение и почувствовала вдруг в своей руке маленькую ручку Христа, живую и теплую, и от счастья потеряла сознание.

В следующий раз она присутствовала при сцене Распятия: в тот момент кюре из ее прихода, отец Набер, оказался в одной комнате с нею. Вдруг она открыла глаза и посмотрела на него в какой-то миг с грустью. Опять-таки все объяснилось потом: она сказала, что вдруг увидела его у подножия Креста. «Ты смотрел на Спасителя с состраданием, Он смотрел на тебя с любовью», – сказала она ему.

Итак, в этих сценах мы можем вживую понаблюдать, как работает механизм трансформации мира, как мир меняется в зависимости от ясновидящего и от обстоятельств его видения.

Но проявляется такой механизм лишь в деталях, как мы и видели по двум только что приведенным примерам. Чаще всего такой механизм и вправду запущен, но у нас нет точек опоры, чтобы понять, что изменилось, или чтобы оценить важность таких изменений.

То же самое происходило и в знаменитых видениях Сведенборга, без которых уже невозможно сегодня обойтись, если речь заходит о мире ином.

«Северный Будда»: Сведенборг

Сведенборг (1688–1772) был сыном лютеранского епископа. Сначала он интересовался не столько теологией, сколько математикой и естественными науками. Его гениальность проявлялась во всем, за что бы он ни брался; он в совершенстве знал латынь и греческий, позднее выучил и иврит; мог свободно изъясняться не только на своем родном шведском, но и на английском, голландском, немецком, итальянском и французском; прекрасно играл на органе в Упсальском соборе; став инженером, он много путешествовал по Европе и прославился в научном мире своими трудами в самых разных областях: в математике, астрономии, геологии, металлургии, механике, экономике, ботанике, зоологии и т. д.

Но в 1743 г., когда ему исполнилось пятьдесят пять лет, в его жизни произошел переворот. Ему предстал Христос и, как он об этом говорит, дал ему задание:

«Господь Сам призвал меня к сакральной роли, признав Своим служителем. Он открыл мне очи, и я увидел мир духовный. Он доверил мне беседовать с духами и ангелами…»

За этим последовали и другие видения, в 1744 и 1745… продолжались и опыты:

«Вот уже более тридцати лет, как мне Самим Господом доверена привилегия: быть одновременно в мире духовном и в мире физическом, разговаривать с духами и ангелами также как с людьми…

Господь ввел меня в моем духовном теле в промежуточный мир, я побывал в аду и на небесах, пока мое физическое тело оставалось на земле».

Авторитет Сведенборга подкреплен в первую очередь тем, что он известен как первостепенный ученый, обладающий научной строгостью и точностью. Во-вторых, подлинностью его обращения, которое он доказал всей своей дальнейшей жизнью. Недавно этот авторитет подкрепил еще и Д.Т. Судзуки, один из главных популяризаторов дзен-буддизма на Западе, отдавший ему должное и переведший четыре его трактата на японский. Помимо всего прочего, это была первая подлинная встреча известного японского буддиста с духовностью Запада. Итак, Ибн Араби, дзен и Сведенборг, наш «северный Будда», как назвал его Судзуки, сходятся здесь в одной точке, и это уже официально признано лучшими специалистами.

Конечно, Сведенборг обладал способностями медиума: это стало очевидно всем, когда в 1759 году в Гётеборге он описал пожар, разразившийся в это время в Стокгольме, в четырехстах километрах птичьего полета от него. Его описание оказалось столь верным и столь подробным, оно настолько совпало с теми сведениями, что принес потом королевский гонец, что эта история облетела всю Европу.

Но, даже под угрозой вызвать неудовольствие у моих читателей, я все же замечу, что использовать произведения Сведенборга стоит крайне осторожно. Хотя я очень рад, что его переводят, хотя он и в самом деле сообщает интересные подробности, в целом я все же отнюдь не уверен, что все, что он рассказывает, одинаково ценно, поскольку нахожу в его текстах грубые ошибки, мелочные предрассудки, а иной раз и просто безумные утверждения.

Когда он описывает, как римо-католики, попав на небо, вдруг обнаружили, что поклоняться надо не Папе, а Христу, и все это на протяжении многих страниц и без тени юмора, то я, естественно, начинаю сомневаться и в ценности всего остального, что там написано. То же самое и, когда он спокойно утверждает, будто язычники в своей земной жизни с удивлением обнаруживают, что «христиане живут в распутстве, вражде, ненависти, чревоугодии…», тогда как они-то сами, язычники, «страшатся таких грехов, которые противоречат их религиозным принципам». Тут невольно задаешься вопросом, откуда у человека столь высокой культуры такая наивность!

Ну и то, что смущает больше всего: он утверждает, что, когда закончил свою главную книгу «Vera Christiana religio» (Истинная христианская религия), то Христос созвал в духовном мире всех апостолов и послал их проповедовать среди умерших верное учение Сведенборга… Такие россказни кого угодно приведут в недоумение!

Конечно, не на такие россказни я опираюсь, когда пытаюсь собрать в одно целое разные свидетельства и на их основе прочертить основные линии нашей будущей жизни. Но это отнюдь не означает, что тексты и опыт Эмануэля Сведенборга вообще не имеют никакой ценности. Но нам нужно учиться различать полученные свидетельства, сравнивать их, интерпретировать… Видения этого великого ученого, конечно, в значительной своей части, были всего лишь проекциями его ума. Тут-то и кроется проблема. Его личные убеждения, идеи и антипатии превращаются в образы, которые живут и говорят, как во сне. Он встречал разных людей, задавал им вопросы, фиксировал в памяти их ответы, но на самом-то деле довольно часто при этом он встречался лишь с самим собой, или же с людьми, у которых такие же вкусы и предубеждения, людьми, по своему «образу и подобию».

Некоторое подтверждение такому механизму можно найти в одном интересном опыте, проводившемся профессором Эрнестом Р. Хилгардом в Стэнфордском университете. Заметив однажды, что один из его студентов отличается бурной фантазией, он при помощи гипноза ввел его в глубокий транс. И сделал ему следующее внушение:

«Перенеситесь в место, которое я вам сейчас опишу. Пусть вас сопровождают несколько друзей, и вы с ними найдете пещеру, совсем недавно обнаруженную. Вы здесь уже были. Вы вернулись сюда с инструментами, без которых в прошлый раз ничего не вышло. А теперь вы готовы ее исследовать. Опишите мне все, что вы увидите вокруг».

Последующие семнадцать минут студент рассказывал о своих приключениях так, как будто и в самом деле их пережил. Он и его товарищи обнаружили эту пещеру случайно, во время пикника; они сразу захотели проверить, куда она ведет; но без снаряжения ничего не получилось; тогда они приехали туда еще раз, и на этот раз смогли пройти ее насквозь и выйти в чудесную долину, и т. д.

В качестве проверки Хилгард заставил студента рассказать еще одну историю, на этот раз уже без гипноза. Рассказ был интересным, и все же не шел ни в какое сравнение с первым. Интересно и признание по этому поводу самого студента. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, как различны два этих случая:

«Под гипнозом, как только мне дали базовую идею, я уже не брал инициативу на себя. История как бы сама разворачивалась… А в состоянии бодрствования все события как будто уже сконструированы заранее. Я не ощущаю то, что описываю в состоянии бодрствования, так же сильно, как в состоянии гипноза. Ведь в первый раз я и вправду видел все, что вам сегодня описал».

Мы можем также наблюдать, как фактически тот же самый механизм, но уже без всякого гипноза, работает и у писателей, которые, когда пишут, находятся как бы в другом, измененном состоянии сознания. Ян Вильсон в своей книге приводит тому множество примеров, в основном, взятых из английской литературы.

Самый примечательный случай – история одной детской писательницы, хорошо известной во Франции, Энид Блайтон:

«Когда я начинаю новую книгу с ее собственными персонажами, сначала я ничего не знаю о том, кто они, где живут, куда заведет меня рассказ, не знаю, какие приключения или события развернутся там в дальнейшем… На несколько мгновений я просто закрываю глаза, портативная пишущая машинка стоит у меня на коленях. Я опустошаю ум и терпеливо жду. В воображении я их вижу также ясно, как если бы это были живые дети: мои персонажи возникают передо мной… История разворачивается в моем уме, словно на персональном киноэкране. Персонажи приходят и уходят, разговаривают, смеются, поют, спорят, с ними случаются приключения и так далее и тому подобное. Я все вижу и слышу. И все фиксирую с помощью пишущей машинки… Заранее я никогда не знаю, что скажет или сделает каждый из них. Я не знаю, что затем произойдет». Таким образом Энид Блайтон и писала по две книги в месяц!

Поэтому кажется вполне правдоподобной гипотеза, что астральный мир может быть наполнен самыми разными мысле-формами. Так что ничего удивительного, если мы во время опыта выхода за пределы тела столкнемся с целым рядом проблем. Ведь тогда нам могут встретиться наши собственные мысли, а также мысли других, живущих на земле людей, и даже мысли умерших, у них ведь тоже есть право фантазировать, как и у нас. Теперь легко понять, почему нашим друзьям из иного мира бывает не так-то просто сориентироваться и найти свое место в этом потоке информации.

Это подтверждается и свидетельством одного немецкого солдата, павшего в 1915 г. на Восточном фронте Первой мировой. Зигварт родился в 1884 в Мюнхене. Уже в 8 лет он начал сочинять lieder (песни) и небольшие пьесы для фортепиано. Позднее он даже успел написать оперу: премьера ее прошла с большим успехом через шесть месяцев после его смерти, в самый разгар войны. Он был глубоко верующим христианином, но интересовался и другими учениями: буддизмом, теософией, антропософией. Был близок к Рудольфу Штейнеру. После смерти с помощью автоматического письма он передавал сообщения одной из своих сестер, и такое общение длилось целых тридцать пять лет. В посланиях он описывает гигантскую битву, которую ведут в мире ином силы добра и зла, и то, какое отношение это имеет к войнам, разгорающимся на земле. Тем самым он подтверждает свидетельство Пьера Моннье. Свой вклад в эту духовную брань он собирается внести, в первую очередь, сочинением музыки: он ожидает, что его новые музыкальные произведения получат воистину космический резонанс.

Потому что очень скоро его сестра, получающая эти сообщения, тоже начнет в свою очередь писать – рассказы и романы. Зигварт предупредил ее, что это затруднит их общение. «Все это – живые существа (Lebewesen), которых ты создаешь, и у меня вряд ли получится рассказать тебе об этом». Тут стоит заметить, что тот же самый принцип творческой силы разума значим не только для писателя, «создающего» свои персонажи и то, что их окружает, но и для многочисленных читателей, которые игрой своего воображения многократно усиливают фантазии, созданные автором. Итак, при путешествии в астральное измерение можно встретить целый ряд существ, реальность которых довольно сложно доказать и проверить.

Особенно ясно проявилось такое затруднение в дерзновенном эксперименте небольшой итальянской группы, попытавшейся доказать существование жизни после смерти через контролируемый опыт выхода за пределы тела. История этого эксперимента не так проста. Чтобы мы лучше смогли ее понять, сначала представим всех ее участников. Их четверо:

Джорджио ди Симоне, знаменитый парапсихолог, стоит во главе команды и координирует всю операцию. Вот уже много лет он через медиумов общается с таинственным существом из иного мира, которое называет себя «Сущность А»: его сообщения он публиковал и комментировал во многих своих книгах. Но сама идея такого общения возникла у Ренато Пателли. Ренато родился в Турине в 1947, с ним довольно часто случался непроизвольный феномен билокации. Во время выходов за пределы тела он часто пытался что-то найти: дом своей матери, друга или кого-то из знакомых. Сопоставляя затем все, что ему удалось увидеть и услышать, со свидетельством тех, кого он искал, он надеялся получить подтверждение того, что он и в самом деле покидал тело и совершал астральное путешествие. Но в действительности такое подтверждение никак не находилось: потому что, как только он выходил за пределы тела, он обнаруживал, что попал совсем в другие измерения. Роберту Монро, как мы видели, удавалось оставаться на земле, когда ему это было нужно. Но он при этом заметил, что нашему второму телу оставаться на земле довольно сложно, все равно как надутому шарику удержаться под водой. Видимо, наше духовное тело и в самом деле создано для других уровней существования.

Ренато знавал одну женщину-медиума, которую описал под инициалами С.М. Эта С.М. наладила телепатическую связь (это был ее любимый канал связи) с одним умершим уже священником по имени Джузеппе Золя. Отец Джузеппе опекал ее и помогал ей, когда она была еще ребенком, и С.М. хранила об этом благодарные воспоминания. Это был очень сдержанный, немного грустный, очень одинокий человек. Помимо всего прочего в его обязанности входило преподавание фортепиано в одном институте, приписанном к приходу Святого Георгия, где он служил.

Ренато пришла в голову мысль: во время очередного выхода за пределы тела попробовать встретиться в мире ином с этим Джузеппе Золя и вместе договориться о знаке или слове, по которым они затем смогут узнать друг друга. Ренато должен был в специальном письме к Дж. ди Симоне описать свое астральное путешествие, а в нем упомянуть условное слово или знак. Во время следующего сеанса медиумической связи С.М. с Золя, он сообщит ей то же самое сигнальное слово, а Дж. ди Симоне останется лишь сравнить оба рассказа.

Как мы видим, система оказалась немного громоздкой, но сама задумка гениальна. Стоит еще уточнить, что Ренато никогда не был знаком с Золя и ничего о нем не знал, и что С.М., медиум, никто не предупредил о том, каким образом Ренато попробует реализовать свой план. В действительности он предпринял двенадцать попыток, и только пять из них удались. Здесь кратко изложено, как прошла самая успешная из них:

11 ноября 1981 в 23.15 Ренато лег в постель. Через несколько минут он ощутил сильные колебания, они были сильнее, чем обычно. Его снова охватывает страх, как всегда он боится, как бы не пришел его последний час, и некоторое время сопротивляется феномену. Затем сдается. Все происходит очень быстро. Он выходит за пределы тела, мягко падает на пол рядом с кроватью и вскакивает. Он подходит к окну и вылетает в него. Сначала он просто летит над крышами домов. Он думает при этом о Золя, и вот вскоре крыши домов исчезают. Ему кажется, что его на огромной скорости затянуло в черноту. Он даже чувствует трение воздуха о собственное тело. Он зовет на помощь своего духовного вожатого и постепенно замечает, что становится светлее. Он приближается к какому-то дому и врезается в него, но ему не больно. Он даже замечает про себя: «Странно, в прошлые разы я проходил сквозь стены!»

Он идет вдоль стены и, наконец, находит открытое окно – войдя в него, оказывается в комнате, где кроме него еще один человек – священник в сутане. В прошлую свою встречу Ренато уже выяснил, что в своей земной жизни этот Золя был священником. Тогда он спрашивает: где Золя? Священник отвечает, что в доме, но где именно там – не уточняет. Ренато выходит из комнаты и оказывается в освещенном коридоре. Мимо проходит множество людей, все в сутанах и вид у всех очень занятой. В конце коридора весело спорят три-четыре «существа». Ренато подходит к ним и спрашивает, где Золя. «Должно быть, у меня был довольно забавный вид, потому что, взглянув на меня, они покатились со смеху, а потом указали мне знаком на дверь».

Ренато входит и видит, что там, спиной к нему, за пианино сидит какой-то человек. Не стоит забывать, что он ничего не знал о тех уроках фортепиано, которые при жизни давал отец Золя. «Извините», – сказал Ренато. Человек в сутане обернулся, встал и пошел ему навстречу. У него было то же лицо, те же волосы и та же походка, что и у встреченного в прошлый раз Золя. «Ты Золя?» – спросил Ренато. – «Да, я был им». В тот самый миг Ренато почувствовал прилив несказанной радости. «Я Пателли, ты знаешь? Задуманный опыт…» На минуту Золя задумался, но потом радостно улыбнулся: «Добро пожаловать, Пателли, заходи…». «Ты говоришь, что ты Золя, и я тебе верю; прости меня за еще одну просьбу: не мог бы ты указать мне то, что станет нашим опознавательным знаком…»

Золя посерьезнел и задумался. Пателли, видя, что он в затруднении и боясь потерять напрасно время, попытался ему помочь: «Ты помнишь? церковь…» – «Ах, да, извини, церковь института Святого Георгия!» Ренато ничего не знал о существовании такого института, но понял, что на этот раз эксперимент удался. Но он попытался добыть еще одно, дополнительное доказательство в виде все того же условного знака. Сперва Золя нерешительно замотал головой: «Нет, это лишнее… я расскажу той девушке свою версию нашей встречи». Значит, Золя знал об эксперименте. Ренато настаивал и предложил свой вариант слова-пароля: «Вода небес». Общение проходило беззвучно, при помощи телепатии. Ренато был абсолютно уверен, что передал при помощи мысли слово «вода», но вот относительно второго слова, «небес», он был уже не так уверен.

Итак, три дня спустя, 14 ноября С.М. во время очередного медиумического сеанса с Золя, записала слова «океан небес». Разница столь незначительна, что можно считать, что эксперимент полностью удался.

Ренато, однако, снова и снова размышлял о личности своего собеседника. Ведь пока тот был жив, Ренато никогда с ним не встречался. Поэтому так трудно им было узнать друг друга. Но в реальности проблема была еще сложнее. Когда он встретил Золя в астральном мире в первый раз, на том не было сутаны, только простой крест на лацкане пиджака. Во второй раз место встречи было уже совсем другим, лицо вроде бы тем же самым, но человек не носил ни сутаны, ни креста. В третий раз у Ренато сложилось впечатление, что он встретил все того же Золя, но тот человек вновь одет был совсем по-другому и вдобавок носил бороду. В четвертый раз существо признало себя священником по имени Золя, но лицо было другое, на нем были заметны следы оспы… Каждый раз Золя с трудом узнавал Ренато и пытался уклониться от его просьбы о знаке…

Все это, помимо всего прочего, подтверждает и мои личные впечатления. Я встречал и расспрашивал очень многих людей, утверждавших, что у них был опыт выхода за пределы тела. И пришел к выводу, что большинство из них обманывают себя более или менее сознательно. Опыт такой у них, как правило, действительно был, но гораздо реже, чем им бы того хотелось. И его легко можно перепутать с другими подобными феноменами, не предполагающими реального выхода за пределы тела. Да и в случае опыта реального выхода за пределы тела, в астральном мире можно встретить много такого, что очень трудно проинтерпретировать, потому что тут в дело постоянно вмешивается необычайно творческая сила нашей мысли.

Итак, каждый миг все происходит на фоне Бога, на золотистом фоне икон, который даже на профессиональном языке иконописи называется «светом». И каждый миг при взаимодействии нашего сознания с этим фоном, с этим полем сил, порождаемым и пронизанным Богом, и образуется мир. Влияние на него нашего сознания на каждом уровне оказывается коллективным. Эта сумма притоков всех наших человеческих сознаний, за пределами того пространства и времени, которые придают миру его теперешнюю форму; у разных эпох и разных регионов будут тут свои особенности. Да и сами пространство и время в том виде, в каком мы их воспринимаем, уже порождены взаимодействием такого коллективного сознания с этим полем сил.

Но и в мире ином, в тех обширных краях, что ждут нас за порогом смерти, каждый новый уровень существования оказывается итогом все того же взаимодействия, в соответствии с теми разными уровнями, которых достигли сознания людей, объединенных родством душ, духовной близостью. Проекции и тех, и других, встречаются, и из них возникает какой-то новый общий мир, у каждой такой группы свой.

Свет воздействует на каждый такой мир, на каждую такую «обитель», на кого-то больше, на кого-то меньше, каждый раз это зависит от духовного уровня коллективного сознания, но в конечном итоге он обязательно преобразит всех и каждого.

Но в самом низу есть уровень тех, кто вообще не видит света. Утратив свет, они, похоже, утратили и общение с другими людьми. Ведь тот, кто уходит от Бога, уходит и от братьев. (Как всегда, речь и тут идет лишь о добровольном уходе).

Могут ли спастись заблудшие?

В соответствии с тем естественным законом, по которому каждый проецирует себе свое собственное окружение, тот, кто ни во что не верит, кто верит в ничто, в этом самом ничто в итоге и окажется. На этой земле такие бедолаги, сами того не подозревая, заработают себе соответствующий уровень коллективного сознания. Предоставленные самим себе, отпущенные на соответствующий им духовный уровень, они оказываются в ночи и одиночестве. Хуже всего то, что в таком состоянии они не способны замечать даже умерших, даже тех, кто их при жизни любил и кто сейчас спешит к ним на помощь. Вот один такой пример, который я взял у Жана Приёра:

«У одного антиквара с улицы Бак Александра как-то заметила маленький свинцовый крестик, резной и инкрустированный крошечными цветными стеклышками. Она схватила его, повернула на свет и увидела надпись, вырезанную сзади, три даты: 1916-1917-1918. И тогда она поняла, что этот крестик, каким бы простецким и грубоватым он ни казался, отлил из переплавленных пуль какой-нибудь солдат, воевавший в те годы».

Она купила его, но, так и не осмелившись носить, засунула крестик в один из ящиков стола, и лишь четыре года спустя, коря себя за забывчивость, нашла его, и он занял почетное место на полке. Через два-три дня она вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Однажды утром, едва проснувшись, она явственно осознала, что вокруг нее разлито чье-то безнадежное присутствие:

«Это было облако тоски и уныния, перемещавшееся по комнате. Был кто-то, чье присутствие я явственно ощущала, хотя никого и не видела».

И тогда между Александрой и этим присутствием завязался телепатический диалог:

«Кто вы?

– Это я украсил резьбой крест. Я погиб на этой войне 1914–1918 гг. Я одинок… так одинок…

– Но в вашем мире никто не бывает одинок.

– А я вам говорю, что не вижу здесь никого».

Такое признание потрясло Александру:

«Как? Вот уже столько лет? Вы все еще не нашли ваш собственный путь?

– Я не знаю, куда идти».

Весь последующий день Александра, а она была церковным человеком, православной, молилась за этого человека, даже работа не могла помещать молитве. Вечером диалог возобновился:

«Вам больше нельзя оставаться одному. Позовите своего ангела-хранителя!

– Моего ангела-хранителя? – но я не знаю его.

– Я буду молиться и своему собственному ангелу, и вашему, чтобы они оба занялись вами».

После двадцати минут такой молитвы, она, наконец, видит словно сотканную из света руку, а затем слышит:

«Я пришел за ним. Я погиб на той же войне, и мне поручили принимать здесь товарищей».

Поначалу несчастный вообще ничего не видел. Александра упорно продолжала молиться. Наконец, она почувствовала, что многочисленные существа из иного мира вышли навстречу заблудившемуся собрату. Она чувствует, как все они, вместе с товарищем, «поднимаются» в те таинственные края, где мы все когда-то будем. И тогда Александра вздохнула с облегчением и вновь обрела мир.

Похоже, что во время опытов пребывания на границах смерти таких заблудших бедолаг даже можно иногда увидеть. Доктор Муди приводит многочисленные свидетельства, в которых о них упоминается. Те, кому удалось вырваться из рук смерти и вернуться к жизни, во время своего пребывания на территории смерти не раз встречали таких несчастных, которых они описывают как «попавших в ловушку», «неспособных совершенствоваться в мире ином, поскольку их бог остался с той стороны», как «оторопевшие души», «грустные, подавленные, влачащие свое существование, как бурлак лямку… создания, абсолютно растерянные, потерявшие всяческую надежду, не знающие ничего: ни что делать, ни куда идти, ни кто они сами, ничего». «Похоже, что они вообще ничего не сознавали, не принадлежа ни к физическому, ни к духовному миру», «они не видели меня, не подали никакого знака, что заметили мое присутствие».

Вот почему умершие, уже шагнувшие на более высокие уровни, ничем не могут им помочь. Эти несчастные, ставшие узниками самих себя, не воспринимают других, просто не видят их и не слышат. Похоже, что порой нам, еще живущим во плоти, лучше удается им помочь. Но и для нас это не просто.

Многим путь к развитию может загородить воспоминание о жуткой смерти, объясняет нам Гарольд Шерман, или навязчивые мысли и сожаления о чем-то, укоры совести, или просто сам факт отсутствия веры в будущую жизнь. Мы видим, что тот несчастный солдат, которого спасло вмешательство Александры, был не совсем неверующим, раз сделал себе простенький свинцовый крестик из переплавленных пуль. Но вера его, очевидно, была недостаточна, молиться он не мог. Видимо, он знал, что умер, но, конечно, не верил, что жизнь и вправду может продолжаться.

Гарольд Шерман поведал забавный способ помочь таким заблудившимся в смерти, все еще крепко привязанным к земле душам.

А.Ж. Племптон был человеком, впавшим в отчаяние после смерти жены. Во избежание худшего он попытался наладить общение с ней при помощи магнитофона. В конце концов, ему это удалось. Но он записал заодно и еще несколько других голосов, они звали его на помощь, и для него это было так мучительно, что через некоторое время он научился слышать умерших напрямую, посредством телепатии, и магнитофон стал уже не нужен.

Итак, однажды, когда он был особенно подавлен всеми этими призывами на помощь, с которыми он не знал, что делать, чем на них ответить, он решил внутренне помолиться, попросить, чтобы пришел ответ из иного мира. К его превеликому удивлению, ему вдруг ответил серьезный и спокойный голос:

«Этим людям нужно, чтобы кто-то показал им направление, откуда может прийти освобождение от тех условий, в которых они сейчас пребывают. Скажите, чтобы они повторили за вами: “Я хочу выбраться из этого темного и мрачного края и отправиться в двадцать пятое измерение, там будет тепло, радостно, светло и прекрасно, и там меня уже ждут и встретят друзья и дорогие мне люди”.

– Мне говорили, – отвечал на это А.Ж. Племптон, – что в так называемом первом уровне двадцать пять измерений, и что заблудшие находятся сейчас на шестнадцатом. Смогут ли они добраться до двадцать пятого без проводника?

– Могу посоветовать вам, – ответил голос, – обратиться к вашему племяннику (тоже умершему уже) Ясону и попросить его отвести тех, кто этого захочет.

– Вы не могли бы мне сказать, кто вы? – спросил А.Ж. Племптон.

– Это не важно, – ответил голос. – Вы ведь получили ответ».

В продолжении этого рассказа повествуется о том, как житель земли Амур Ж. Племптон при помощи обитателей мира иного (в лице его жены и племянника) смог помочь сперва сотням, а затем и тысячам умершим продвинуться в смерть чуть-чуть глубже, если можно так выразиться: от первых слоев иного мира ко все более светлым его зонам.

Душевная болезнь как одержимость: открытия доктора Карла Викланда

Американский психиатр, доктор Карл Викланд (1862–1937) в начале прошлого века сделал похожее открытие относительно заблудших душ. Но обстоятельства работы и помощь, поступившая из иного мира, подвели его к совсем другому способу их освободить.

Это совершенно фантастическая история, которая могла бы полностью революционизировать методы сегодняшней психиатрии, если бы та была готова, прислушавшись к этой вести, меняться и разнообразить собственную методологию. Но, конечно, для этого ей нужно было бы сперва признать существование жизни после смерти, саму возможность общения между невидимым миром и нашим. Но для узкого и ограниченного материализма большинства ученых (а им же страдают немного и сами заблудшие) это невыполнимые требования. Ведь научный обскурантизм, как известно, вполне сопоставим с обскурантизмом религиозным.

В молодости, когда Карл Викланд еще был студентом медицинского института, ему однажды пришлось ассистировать операцию по ампутации ноги у одного шестидесятилетнего человека.

В пять вечера того же дня он вернулся домой. Едва он вошел, как его жене стало плохо. Она вдруг покачнулась, словно вот-вот упадет, и сказала, что очень странно себя чувствует. Карл положил, было, руку ей на плечо, но она сразу вырвалась, в нее словно бы вошло какое-то существо. Она сделала угрожающий жест и закричала: «И что вы себе думаете, можно вот так легко взять и отрезать это?» Я ответил, вспоминает Карл Викланд, что не помню, чтобы вот так взял и просто что-то отрезал, но дух тотчас же парировал гневно: «Рассказывайте свои байки кому-нибудь другому, вы отрезали мне ногу!» И только тогда студент-медик понял, что дух человека, умершего после ампутации ноги, последовал за ним, вошел в его дом и вселился в его жену. Тогда он усадил жену в кресло и начал дискуссию. Но дух был в ярости, он был крайне возмущен тем, что им пытаются манипулировать. Тогда Карл заметил ему, что это ведь его жена, так что он имеет полное право к ней прикасаться. «Ваша жена? О чем вы? Я ведь не ваша жена. Я мужчина!»

Так Карл Викланд сделал еще одно важное открытие: духи несчастных, неудачно умерших, могут вселяться в нас не злонамеренно, более того, они могут даже вообще не заметить того, что произошло!

Все кончилось тем, что дух понял ситуацию и согласился уйти, так что все обошлось без последствий. Но схожий случай произошел потом еще один раз, с одним негром. Карл тогда ему заметил, что тело, в котором тот находится сейчас, никак не может быть его телом, ведь у него белые руки. На что дух негра ответил, что это нормально, просто руки, как обычно, вымазаны известью. Тот негр работал белильщиком!

Духи с высших уровней иного мира предложили Карлу и его жене вместе организовать помощь таким заблудшим душам, слишком привязанным к земле. Речь по сути шла здесь о двойном освобождении, потому что большинство таких задержавшихся на низших уровнях духов, сами того не подозревая, вселяются в живых, причиняя им немыслимые страдания, часто обрекая их на душевную болезнь и на принудительную госпитализацию в психиатрических лечебницах.

Жена Карла была медиумом. Операция проходила следующим образом: сначала заблудшего духа убеждали покинуть тело душевнобольного и, с помощью духов-помощников из иного мира, вселиться в тело жены Карла. Тогда, через медиума, становился возможным диалог между заблудшим духом и Карлом Викландом. Иногда требовалось довольно много сеансов. Вскоре психиатр заметил, что духи, вселяющиеся в нас или овладевающие нами, гораздо острее нас чувствуют боль, причиняемую нашему телу. Он взял это на вооружение и сконструировал небольшой и очень простенький приборчик, посылавший душевнобольному небольшие заряды электротока, совершенно безобидные, так что тот их даже не чувствовал, но невыносимые для вселившегося в него духа-паразита.

Так, вместе с женой и с помощью, приходившей из мира иного, он работал более тридцати лет, вылечив сотни, а может, и тысячи случаев, каждый раз отпуская на свободу и несчастного заблудшего духа, и не менее несчастного живого человека, ставшего его невольной жертвой. Приобретя большой опыт в этой области, он пришел к убеждению, что причиной большей части душевных болезней является именно одержимость. Он знавал, как и в Евангелии, случаи, когда множество духов вселялись в одного несчастного.

В своей книге «Жизнь после смерти» профессор Вернер Шибелер поделился опытом применения очень похожего метода в молитвенной группе, в которую входило несколько медиумов. Он обходится даже без прибора, изобретенного доктором Викландом, хотя тот далеко не так болезнен, как знаменитый электрошок или вызывающий страшную тоску и подавленность Ларгактил.

Профессор Шибелер – настоящий ученый, физик, доктор естественных наук. За его плечами долгие годы исследовательской работы в области электроники и преподавательская, профессорская карьера в высшей технической школе Равенсбурга-Вайнгартена. Еще до выхода в свет его книги я съездил к нему, и он объяснил мне, каким образом он работает.

Он набирает небольшую группу от восьми до десяти человек, среди которых двое или трое медиумы. Медиумы вводятся в состояние полутранса.

«Сознание при этом совершенно отключается, и все же медиум может уловить основное содержание того сообщения, которое он передает. С самого начала такого полутранса он уже не может самостоятельно отслеживать, какие именно слова он произносит. Точно также он сам не может и изгнать из своего тела вселившегося в него духа. Порою даже, сам того не желая, он оказывается “пленником” неприятных ему самому духов. Его тон и манера говорить в состоянии полутранса часто очень похожи на его обычную речь…

Нашей задачей остается разузнать общие положения об условиях жизни в мире ином и раскрыть выпавшие на их долю обстоятельства тем душам, которые блуждают в неведении в промежуточном мире. Им нужно дать советы религиозного характера, следуя которым они смогут добраться до Царства Божия и правильным усилием достичь внутреннего и внешнего продвижения и совершенствования».

И в самом деле, мы уже видели, что многие умершие даже не осознают, что же с ними произошло. В этой промежуточной зоне, в которой они потеряли всякие ориентиры, они подчас уже даже не знают, кто они. У нас тоже бывает похожий феномен в местах временного пребывания, где встречаются только незнакомые люди и происходят только временные встречи. Психологи называют это «вокзальным синдромом», подразумевая железнодорожные вокзалы или аэропорты, где часто блуждают странные личности, не помнящие ни откуда они, ни куда направляются, ни даже кто они на самом деле.

Среди множества «аналогичных случаев» профессор Шибелер выделил несколько историй. Одна из них повествует о меломане, умершем в 1915 году в возрасте 15 лет.

«После похорон, – рассказывает он, – кладбище опустело. Все ушли, и я остался один. Сразу взять и наладить общение у меня не получилось. Время от времени я видел каких-то других людей и предполагал, что они тоже мертвы. Но мы с ними не разговаривали. Я не решался подойти к ним, а они не обращали на меня никакого внимания».

«Мы объяснили ему, рассказывает профессор Шибелер, что в мире ином вокруг него были и другие люди; просто он не мог их видеть, как и мы не можем видеть его самого. Сперва нужно было, чтобы его “глаза” открылись, в переносном смысле слова. Вот почему ему надлежало всем сердцем молиться Богу. Начав молиться и не без нашей помощи прочитав несколько раз “Отче наш”, он признался нам: “Похоже, что теперь я вижу, как кто-то стоит за каждым из вас. Силуэты пока расплывчаты…”

«Он продолжал молиться: “Отче наш, услыши молитву мою, помилуй меня и открой мне глаза, чтобы смог я увидеть их глаза и их рот, чтобы они могли говорить со мной, а я мог бы их услышать”».

У этой истории счастливый конец, тут можно вздохнуть с облегчением. Бедный юноша заметил, наконец, ту духовную помощь, которая давно была рядом с ним, но которую он сперва был не в состоянии ни узнать, ни принять.

Остальные сообщаемые случаи тоже такого же рода. В случае с первыми тремя умершими освободить их оказалось непросто из-за присутствия духов, чьи намерения оставались не совсем ясны. Каждый раз профессор Шибелер и его группа советовали заблудшей душе принимать помощь духовного вожатого, лишь убедившись в нем и получив от него заверения, что тот признает Господом своим и Богом Иисуса Христа.

И ведь такие не совсем обычные методы позволили освободить не только несчастные заблудшие души уже умерших людей, заплутавшие в мире ином, но и тех больных, в кого они непроизвольно вселялись. И их было не так уж и мало, таких «больных», которые без этого застряли бы в психушках и подсели бы на транквилизаторы.

И тут, по крайней мере, еще один раз, правы оказались средневековые жители и африканские колдуны.

Доктор Викланд и профессор Шибелер внесли, по меньшей мере, хоть что-то принципиально новое в эту тему, поскольку оба подчеркивали, что нужно не просто, как в католическом обряде экзорцизма, изгнать злых духов, бесов. Ведь эти злые духи могут найти себе другую жертву и в нее вселиться. А нужно, наоборот, просветить и обратить этих духов, дать им надежду на Божии любовь и милосердие; убедить, что, даже для них, все еще возможно.

В. Шибелер отмечает, по меньшей мере, два случая, когда такие «злые духи» вернулись потом, чтобы сообщить, что теперь они уже на другой стороне, что они все поняли. Теперь они борются за освобождение людей, и живых, и мертвых, за заблудших духов, которые часто, сами того не зная, задерживаются в чьих-то телах, и за их несчастных жертв.

Но профессор Шибелер свидетельствует и о другом типе случаев, когда обращенные им духи прекрасно сознавали, что же они делали. Вначале они прямо заявляли, что находятся на службе у Люцифера, и что тот поручил им чинить препятствия этой молитвенной группе. Такая борьба продолжалась довольно долго. В одном из двух этих случаев она длилась целых три года.

Там и тут повсеместно то и дело встречаются разные молитвенные группы, полагающиеся, как во времена первохристианства, только на силу молитвы, хотя и действующие спонтанно и не всегда использующие четкую методологию.

«Сей род не может выйти иначе, как от молитвы…» (Мк 9: 29), – сказал Христос Своим ученикам.

Но увы! На несколько сот или даже тысяч освобожденных душ приходятся миллионы так и не излечившихся, по-прежнему во тьме блуждающих душ, они бродят по миру и стараются любой ценой найти ту связь с ним, которую потеряли.

На эту тему мы поговорим без излишних подробностей, иначе только этому вопросу пришлось бы посвятить целую книгу. Их, к тому же, немало уже написано, так что время от времени я буду просто на них ссылаться. Но сказать об этом все-таки придется. Действия «злых» духов мы часто рассматриваем только с нашей, земной точки зрения, с точки зрения живых. Но не стоит забывать, что та же проблема стоит и перед умершими, просто они смотрят на нее в другом ракурсе. Часто к тому же оказывается, что этот болезненный период и есть основной и решающий этап их эволюции, время, когда они приобретают грустный опыт тупиковой бесплодности ненависти и эгоизма. И лишь в конце такого испытания, мучительного как для них, так и для тех, кто ими одержим, смогут они вернуться на узкий путь обращения.

Компоненты зла

Прежде всего, нужно разобраться и выделить, хотя бы теоретически, разные компоненты, из которых состоят силы зла. Духи (естественно, со своим духовным, тонким телом) умерших, жизнь которых была ощутимым противоречием всеобщему закону любви. Эгрегоры, порожденные их злыми мыслями и желаниями еще при их жизни или даже после смерти. Возможно, встречаются также умершие существа, жившие в других мирах, на других планетах. Наконец, есть еще духи, которые никогда не воплощались ни в нашем, ни в каком-нибудь другом мире, по привычке мы называем их «ангелами», но среди них, похоже, встречаются и «павшие ангелы», соблазнившиеся собственной красотой и ставшие пленниками самих себя, ненавидящими Бога и всех остальных.

На практике, конечно, такое различение и вряд ли возможно, и ничего нам не даст.

Вот для начала один рассказ, полностью подтверждающий утверждения доктора Викланда. Это необычное приключение пережил Джордж Ричи во время опыта выхода за пределы собственного тела. Мы помним, что этого юного солдата-американца, вышедшего из тела из-за тяжелой болезни, вовлекло в фантастическое, похожее на инициацию, путешествие светящееся существо: для него это был, без сомнения, сам Сын Божий. Они вместе пролетают над одним американским городком, и вот, в какой-то момент, светящееся существо заводит его в один грязный заплеванный бар:

«Шумная толпа, в основном моряки, в три ряда толпились у барной стойки, остальные теснились в деревянных закутках вдоль стен. Некоторые хлебали пиво, но большинство поглощали виски с такой скоростью, что снующие туда-сюда два официанта едва успевали всех обслужить.

И вдруг я увидел поразившую меня картину. Некоторые посетители у стойки, казалось, уже были не в состоянии подносить свое пойло к губам. Я видел, как они пытались удержать в руках и не уронить рюмки, но их рука соскальзывала и проходила сквозь стойку из прочного дерева, сквозь руки и тела их собутыльников.

Вокруг таких людей не было ауры света, как у всех остальных.

Видимо, такой кокон из света был атрибутом только физических тел».

Это наблюдение подтверждает, что существуют ауры разных видов. Доктор Викланд объясняет, что духов, блуждающих в своей собственной ночи, притягивает этот свет, заметный и заманчивый для них.

В продолжении рассказа Джорджа Ричи это хорошо видно:

«Я увидел, как один молодой моряк, шатаясь, поднялся с табурета, сделал пару шагов и рухнул, как подкошенный. Два его товарища склонились над ним и стали вытаскивать его из шумного сборища.

Но не на это я смотрел. Ошеломленный, увидел я, как светящийся кокон разомкнулся над лежащим без сознания моряком. Будто тень накрыла сначала нимб над головой, затем лицо и плечи. Затем, быстрее даже, чем успел я разглядеть, кто-то рванул к нему и оседлал несчастного: это было одно из тех бестелесных существ, что толклись поблизости!.. Мгновение спустя – я даже не понял, как это произошло, – рванувшаяся к нему форма исчезла… Минуту назад я видел, что отключившегося моряка тащат вдоль стены два человека, и вот уже из двоих остался тащить только один».

Такую же картину нашему фантастическому путешественнику удалось наблюдать еще два раза.

Доктор Викланд, основываясь на своем тридцатилетнем опыте, предупреждает нас, что ни чистота жизни, ни острый ум не гарантируют того, что с нами такого никогда не произойдет. Это может случиться из-за нереализованных способностей быть медиумом, о которых человек даже не подозревает, из-за нервной истощенности, психологического потрясения или обычного телесного недомогания, ослабившего защитные силы организма.

Получается, что тут только один рецепт: никогда не болеть!

Но можно прибавить к нему и еще ряд рекомендаций. По крайней мере, в том, что касается форм общения с миром иным!

Осторожно! Здесь мы ступаем на очень зыбкую почву. Проще всего сразу выдать упрощенные и примитивные выводы. Или вообще закрывать глаза на подобную опасность, утверждая, что ее нет, или же видеть везде и всюду обман, подлог или козни дьявола.

Непонимание церкви

Лучший способ обезопасить церковное «стадо» от ложных мистиков – это уничтожить на корню вообще всякую мистику. Лучший способ очистить харизматические движения от «чудаков» и «ненормальных» – это вообще постепенно запретить все харизматические движения, или переделать их на свой манер, что, собственно, даст в итоге тот же результат.

Все это мы уже видели, когда католическая иерархия постепенно выкорчевывала мистические движения в Северной Европе XIII и XIV веков, затем в Испании XVI века, и наконец, во Франции в XVII веке, осудив Фенелона. Следствием всего этого стало то жуткое духовное опустошение, свидетелями которого мы и являемся сегодня. Отсюда и успех харизматических движений. Когда Бог не может пройти через Свою церковь, Ему приходится обходить ее стороной!

Но верно и то, что искание Бога легко может увести не в ту сторону, и часто, даже слишком часто, уводит. Церковь могла бы тут взять на себя такую роль: предупреждать о возможной опасности и по возможности выделить четкие критерии, по которым, по крайней мере, искренние души смогли бы этих опасностей избежать. И церковь часто так и поступала. Но соблазн сжечь все колосья, чтобы уничтожить плевелы, то и дело возвращается. Но ведь Евангелие советует поступать по-другому.

Та же проблема, на мой взгляд, подстерегает нас и во всем, что касается общения с миром иным или вообще изучения феноменов, относящихся к «паранормальному» и к «парапсихологии».

Конечно, все это и вправду может привести к настоящей катастрофе, особенно если человек психически неуравновешен, а ведь как раз таких людей чаще всего привлекает подобный опыт. Опасно это и для людей, не живущих глубокой духовной жизнью, которых побуждает к таким экспериментам пустое и праздное любопытство, и которые относятся к этому или слишком безответственно, или небескорыстно. Но такие феномены могут быть и, наоборот, благодатны, особенно, думается мне, если человек не пытается воспроизвести их преднамеренно.

То же самое можно сказать и о доске «уиджа», которую еще называют «планшеткой», и которая бывает разных видов: на достаточно большую по площади доску нанесены буквы алфавита, цифры от 0 до 9, слова «да» и «нет» и несколько знаков препинания. На доску помещают маленькую «планшетку» на колесиках или перевернутый стакан. Два или три человека собираются вокруг доски, едва заметным движением пальца приводят в движение планшетку или стакан, так что они начинают перемещаться от буквы к букве, и в результате получается текст.

Одна американская пара, Эд и Лоррен Уаррен, полностью убеждены, что уиджа почти всегда приводит к одержимости бесами. Они посвятили годы своей жизни помощи таким одержимым и их исцелению. Работали они в постоянном контакте со священниками и с полицией. Эд Уаррен – известный католический демонолог. Но в том же самом сборнике другой специалист высказал не столь одностороннее мнение. Барбара Хоннеггер много лет работала в тесном контакте с полицейскими и разведывательными службами Белого Дома в Вашингтоне. Затем она прослушала курс экспериментальной парапсихологии в Университете Джона Кеннеди в Оринде, в Калифорнии, где в 1981 получила диплом. Она считает, что с помощью уиджа мы и в самом деле можем общаться с умершими, особенно с душами, задержавшимися на низшем астральном уровне, и что таким образом мы даже можем им помочь продвинуться по духовной лестнице дальше и выше. Она считает, что это даже может быть особой миссией, хотя и предупреждает, что при этом надо не забывать об осторожности.

Автоматическое письмо, о котором мы не раз уже говорили, также может принимать небезопасные формы. Во-первых, это могут быть странные формы: письмо наоборот, когда надпись идет справа налево, вся целиком или через слово; письмо на огромной скорости; и наконец, некоторые люди иногда умудряются писать обеими руками, так что поучаются два разных текста одновременно. Или еще хуже (ну, или лучше, если вы любите фантастику): также как в уиджа бывает, что планшетка или стакан даже после окончания сеанса, когда к ним никто уже не притрагивается, продолжают выискивать буквы, также и в ситуации автоматического письма бывает, что карандаш продолжает писать сам, когда никто уже его не держит, этот феномен называется «прямым письмом».

Гораздо хуже то, что автоматическое письмо, как и любое общение с миром иным, может привести к одержимости. Жан Приёр приводит один такой пример. Есть и более недавний случай: один корреспондент люксембургской группы по транскоммуникации среди прочего рассказал такую историю. Одна девочка-школьница делала дома домашнее задание и вдруг с удивлением заметила, что ее почерк изменился, и что через то, что она пишет, кто-то к ней обращается. На ее внутренний вопрос, кто же это, таинственный незнакомец ответил, что он ее отец. Поскольку все последующие ответы не содержали неточностей, она постепенно прониклась к незнакомцу доверием, не догадываясь, что тот черпал ответы в ее собственной памяти. Но вскоре, когда она уже хотела бросить писать, ее руку вдруг словно схватили в железные тиски, причиняющие боль, и хватка ослабела, лишь когда она принялась снова писать. Дух отпустил ее, только когда она упала от изнеможения. Тогда мама девочки обратилась за помощью к своему знакомому, разбиравшемуся в подобных феноменах. Тот потребовал, чтобы дух написал «Отче наш». Как только текст молитвы был написан, дух поблагодарил за то, что обратили его на путь истинный, и ребенок был свободен.

Во всех приведенных случаях, и в рассказах о медиумах, и в опыте доктора Викланда или профессора Шибелера, и в тех спорах об уиджа, о которых пишет Барбара Хонеггер, и в последнем случае с автоматическим письмом, мы видим одну закономерность: возможны оба варианта развития событий: и серьезная, опасная одержимость, но также и обращение «злых» духов.

Но тот же Жан Моонен ошибается, когда утверждает, что, в отличие от всех прочих методов общения с умершими, запись голосов на магнитофон совершенно безопасна. Потому что, пишет он, записать голоса из иного мира можно лишь «с помощью космических энергий, а они почти стопроцентно находятся под контролем у светлых сил». Это «почти» звучит не очень оптимистично. Многие рассказывали, как в их записях оказывались ругательства, явно ускользнувшие от контроля светлых сил, а порой даже угрозы. Но есть и более серьезные вещи. Нередко, когда человек делает такие записи подолгу и часто, у него начинают развиваться спавшие в нем до этого способности медиума. Тогда магнитофон оказывается уже не нужен, и общение продолжается через ставшую очень сильной телепатию, когда человек действительно слышит голоса. Порой он даже слышит, как они поют. Одна немка, ставшая жертвой таких духов, рассказала под псевдонимом о своих мытарствах. Вскоре после этого она попала в руки психиатров: от тех и от других она смогла освободиться лишь с помощью молитвы. Мадам Симоне указала мне на рассказ еще одного немца, описавшего, что чувствует, как его прямо-таки «преследует целая свора» злых духов. Но даже тут все еще остается возможной помощь заблудившимся душам.

Вот по этим причинам я и нахожу, что большинство церковных «специалистов» слишком негативно относятся к подобным феноменам. Конечно, аббат Шиндельхольц верно заметил, что люди часто становятся одержимыми после спиритических сеансов или других оккультных практик. Вполне возможно, что многие целители и радиэстезисты сами постепенно становятся одержимыми. Морис Рэй приводит тому множество примеров и отсылает нас к документам, в которых дана гораздо более подробная и структурированная информация. Но в том же самом ведь, с тем же успехом, можно заподозрить и многих врачей или психологов. И наоборот, бывают целители, гипнотизеры и радиэстезисты, посвятившие себя Богу. Я лично знаю одного такого гипнотизера, мадам Елену Шарль, описавшую свой опыт в книге и облегчившую страдания очень многим людям. Его преподобие отец Жан Жюрион, радиэстезист и в то же время католический священник, рассказал, как помогли ему найти собственное двойное призвание встречи с другими священниками-радиэстезистами, смиренными и довольно известными людьми. Он не считает лишним давать ссылки на все евангельские отрывки, рассказывающие, как Христос исцелял людей. Ведь то же самое делали и апостолы, и их последователи.

Итак, осторожность и различение духов, а не полное отрицание.

Но не могу я разделить и настороженное отношение отца Жана Вернетта к таким свидетельствам как «Письма Пьера», тексты Ролана де Жувенеля или даже книги Жана Приёра. Мне даже кажется, что такая критика не совсем честная. Автор часто делает вид, будто упреки, которые порой бросают церкви Жан Приёр, Пьер Моннье и многие другие, упреки в недостаточной вере в вечную жизнь или в смешных и нелепых представлениях о ней, совершенно безосновательны. Он же утверждает, что, наоборот, чтение подобных авторов, «доверие к ним, постепенно проведет пропасть между нами и христианством. Ведь Бог от всего этого страшно далек, Спаситель Иисус едва ли появится в таких россказнях».

Но Жан Приёр отметил, что у многих церковных иерархов, и не самых последних, по этому вопросу совершенно другое мнение. Что же касается меня, а ведь я в какой-то степени богослов, то вынужден признаться, что я скорей бы мог потерять веру от книг Блаженного Августина или Фомы Аквинского, не говоря уж о книжонках современных «богословов». И наоборот, вы уже видели и еще увидите ниже, чем я обязан книгам этих великих «свидетелей невидимого», как их называет Жан Приёр. Все, что отец Вернетт говорит о Боге, который «страшно далек», можно, на мой взгляд, вполне отнести и ко всему потоку так называемой духовной литературы. Но не стоит все мешать в одну кучу!

Нечестным приемом кажется мне и выдвижение на первый план тех действительно реальных противоречий, которые предстают в сообщениях из иного мира, с тем чтобы из-за них забраковать и все эти сообщения одним махом. Что ж тогда говорить о наших богословах и экзегетах! Большинство священников, как мы видели, скорее уж согласятся помочь тем, кто готов прислушаться к их совету, научиться различению духов.

Вряд ли правомерно будет и до бесконечности продолжать смешивать все со всем и придерживаться устаревших ветхозаветных запретов. Но в тех же текстах содержится и формальный запрет на любые, даже профанные, а уж тем более на религиозные, изображения. Так что протестанты, даже несмотря на мнение Лютера, сохранили верность как раз второму пункту этой древней системы обороны. Считается также, что ветхозаветный Яхве потребовал от иудеев, входящих в землю обетованную, чтобы они перебили там все местное население без исключений. Мне кажется однако, что сегодня такое требование уже никак не актуально. Поэтому не стоит бравировать цитатами, вырванными из контекста. Сами феномены налицо. Они довольно сложны. Так давайте начнем над ними размышлять.

А апостол Павел, со своей стороны, смотрел на все это по-другому, и, говоря о дарах Святого Духа, выделяет и такой дар как «различение духов».

Помимо всего прочего, и многие святые исцеляли людей и предсказывали будущее. Святая Анна-Мария Тайги (1769–1837), увидела, как сам Христос наделил ее даром исцелять и поручил ей эту задачу. Иногда, исцеляя, она налагала руки, но чаще просто указывала причину болезни и говорила, чем лечить. Исцелений, о которых остались детальные свидетельства, было множество. У нее также был потрясающий дар ясновидения, перед которым меркнут способности индийских гуру или тибетских лам. Она все время видела рядом с собой что-то вроде светящегося шара, свет которого был ярче тысячи солнц, но не слепил глаза. В центре его был круг, обрамленный терновым венцом. В лучах, за пределами этого круга, она и видела целостную картину всего, что хотела увидеть: прошлое, настоящее и будущее, как свое собственное, так и Папы, Рима или какой-нибудь далекой страны. Она видела все вплоть до мельчайших деталей. И высшие римские иерархи, Папа и кардиналы, и многочисленные современные ей святые, не считали зазорным обращаться к ней за сведениями.

Конечно, правда и то, что против нее ополчились дьявольские силы: ее обуревали искушения, на нее обрушивались удары, она слышала вопли и видела фантастических зверей, искушали ее целомудрие и даже веру.

Жизнь кюре из Арса, который тоже исцелял людей и предсказывал будущее, также была полна бесовских нападок. А из совсем недавних примеров – жизнь матери Ивонны-Эме из Малеструа.

Поэтому, мне кажется, из того факта, что в жизни целителя бывают «демонические» проявления, еще не следует вывод, что творимые им исцеления противоречат воле Божьей. Иногда, совсем наоборот, сами эти нападки могут быть знаком того, что он хорошо поработал на Царство Божие. Это, похоже, подтверждает и факт, который сообщил мне отец Рене Шенесо, католический священник, занимающийся среди прочего экзорцизмом: среди тех, на кого нападают силы зла, очень много людей молитвы, глубоко посвятивших себя Богу и почти мистиков. Святость притягивает к себе силы зла. Подлинно религиозное призвание становится для них провокацией, приманкой.

Итак, мы видим, что доподлинно обезопасить себя очень и очень трудно. Одна надежда на молитву.

Стоит однако подчеркнуть и ту опасность, что содержится в самих поисках этих способностей, столь соблазнительных для многих наших современников. Одно дело – получить от Бога способности и просто использовать их во благо всем, не зарывая таланты, другое дело – искать и добиваться их. Как и во всем, все зависит от внутренней установки.

На этом же моменте настаивает и Ролан де Жувенель, и это меня не удивляет:

«Душа твоя так взволнована, на тебе словно лежит непосильное бремя.

Я не хочу, чтобы ты занималась оккультизмом, я не приду, если ты опять углубишься в эти эксперименты. Остерегайся, эту сферу наводняют злые духи. Оставайся лучше в сферах чистоты, в вере».

И чуть дальше он поясняет матери:

«Я так рад, что ты, наконец, поняла подлинный смысл моих посещений; это не имеет ничего общего ни с оккультизмом, ни с ясновидением».

Джорлж Ричи, юный американский солдат, в ходе своего удивительного астрального путешествия увидел множество сцен, которые вполне могли бы соответствовать первым этапам своеобразного Чистилища, если бы ужас при виде такого зрелища не напомнил ему прежде всего картины Ада.

Мы уже видели такое Чистилище для пьяниц, когда умершие тщетно пытались воспользоваться стаканами живых собутыльников. Просто нас тогда интересовал совсем другой аспект этой сцены, то, каким образом умершие умудряются целиком, со всем своим тонким телом, просочиться в физические тела пьяных моряков. Но не менее интересен здесь и другой аспект, та жуткая фрустрация, какую эти души уготовили себе еще при жизни.

В другой раз Джордж и светящееся существо видят в разных домах одного за другим разных умерших, которые как тень из комнаты в комнату следуют за живыми, без конца повторяя им одну и ту же фразу, которую никто не слышит: «Прости, папа, я не знал, что маме будет от этого так больно». «Прости, Нэнси…». Джордж каждый раз чувствовал, что в светящемся существе при этих словах поднимается горячая волна сострадания:

«Это самоубийцы, прикованные к последствиям своего поступка».

Или другой пример, когда Джорджу показалось, что перед ним простирается

«Огромное поле битвы: казалось, повсюду на нем были люди, вовлеченные в смертельную схватку, они сжимали друг друга, сдавливали в жутких объятьях, колотили…» Каждый раз это была схватка один на один, без доспехов и оружия, «сражались голыми руками, пускали в ход ноги, зубы. Не видно было, чтобы кто-то был ранен. Не было ни крови, ни распростертых на земле тел. После смертельного удара, который, казалось, должен был просто сокрушить противника, тот оставался таким же, каким был и до него… Так что они снова и снова набрасывались друг на друга в приступах бесплодной ярости». Ненависть в чистом виде.

«Но, может быть, еще более жутко, чем эти обмены тумаками и укусами, выглядели те сексуальные извращения, которым предавались некоторые с лихорадочным остервенением. Вернее, они били мимо цели, тщетно пытаясь воспроизвести такие формы сексуальной извращенности, о которых я даже никогда не подозревал. Невозможно было понять, чем являются достигавшие нашего слуха вопли обманутых: реальными криками или отголосками их безнадежных мыслей».

Довольно быстро Джордж начинает понимать механизм, лежащий в основе увиденных им сцен:

«Все, о чем каждый из них думал, тут же становилось видимым, даже самые мимолетные и непроизвольные мысли».

Постепенно Джордж начинает замечать и присутствие светящихся существ и понимает тогда, что даже эти несчастные вовсе не брошены на произвол судьбы.

Похоже, что и Роберт Монро побывал в тех же мучительных зонах, которые, видимо, населены, как он пишет, одновременно и спящими живыми людьми, и наркоманами, и теми умершими, которые находятся еще на самых низких стадиях своей посмертной эволюции:

«Основной мотивацией жителей этого региона оказывается сексуальное освобождение в любой форме».

Альбер Пошар рассказывает (методом автоматического письма), что, испытав радость освобождения и радость встречи друг с другом, каждый должен проделать определенный маршрут, и у каждого он свой. Он, например, должен был спуститься одинокой тропкой в какую-то весьма затемненную местность. Там сначала, как ни странно, на него напали осы, грозившиеся его ужалить, но так и не ужалившие. Раздался «грохот грома». Этот гром и внутренняя интуиция помогли ему понять, что осами здесь стали все те вспышки осуждения и раздражения, которые ему не сразу удалось подавить у себя в душе. Но он также понял, что если бы при жизни он питал и лелеял эти вспышки, то эти осы сейчас его бы жалили нещадно.

Чуть дальше он пересек зону мрачного одиночества: «Под темными тучами, спускавшимися прямо на меня и давившими своей тяжестью». И внутренний голос сказал ему тогда: «Вот все твои депрессии, все периоды, когда ты поддавался унынию».

И после смерти все еще возможно

Благодаря этим, а также многим другим текстам, которые излишне будет здесь приводить, можно распознать сам процесс символизации, которым и образуются эти формы, каждый раз особые. Потому что и в этой области тоже каждый случай неповторим.

Но что мы уже отчетливо видим из всей совокупности примеров при всем их различии и разнообразии вариантов, это саму возможность прогресса, исправления, глубинного преображения, которые будят сознание и влекут к себе в поисках освобождения.

Одним из главных препятствий на нашем пути к блаженству оказывается неспособность прощать. Среди удивительных сообщений, полученных из иного мира вдовой и дочерью полковника Гаскуаня, есть одно, которое будет прекрасной иллюстрацией к сказанному. Речь идет об одном норвежце, солдате, убитом немцами на Второй мировой войне:

«Немцы высадили меня в Тронхейме. Я был простой коммерсант, а они стреляли в меня. Я не люблю немцев. Я никогда не смог бы их полюбить; и я теперь здесь из-за своей ненависти. У меня никак не получается избавиться от нее. Их поступки, продиктованные беспричинной и ненужной жестокостью, до сих пор, как только подумаю о них, вызывают у меня приступы гнева. Этот гнев разрушает меня, я не могу от него освободиться. Я молю вас о помощи; ваш Отец подвел меня к вам, чтобы помочь мне приблизиться к Нему. Он сказал, что нужно простить нацистов, что они не ведали, что творят, что они как сомнамбулы, и что пока я их не прощу, я не смогу освободиться и выйти из этого нижнего слоя, столь близкого к земле.

Здесь все происходящее чувствуется еще сильнее, и мы все сильнее и сильнее ненавидим немецкую расу. Когда они являются к нам в астральном теле, нам кажется, что это самые злейшие враги, враждебность к ним даже больше, чем при земной жизни. Это ужасно – этот гнев, который мы никак не можем в себе победить. Дайте мне покой и позвольте уснуть. Я хочу уснуть и забыться. Так я смогу обрести беспристрастность суждения и научусь, наконец, их прощать.

Я понимаю, почему Христос так скоро даровал прощение всему миру, еще до того, как покинул землю. Я понимаю, почему это необходимо. С помощью вашего Отца и в контакте с вами я мог бы, наконец, освободиться».

В идеале, конечно, нужно прийти к прощению уже в этом мире. Речь здесь идет о подлинном духовном опыте, глубинно меняющем и преображающем того, кто его пережил. Джордж Ричи, юный американский солдат, во время полевых учений переживший фантастический опыт выхода за пределы тела, несколькими годами позже встретил человека, которого преобразил пережитый им опыт прощения. Этот человек был заключенным концлагеря близ Вупперталя в Германии в 1945. Среди разноязыких пленников из разных стран, часто ненавидевших друг друга, он служил посредником и миротворцем, милосердным и неутомимым. Дж. Ричи пришел тогда к естественному выводу, что этот удивительный человек, скорее всего, меньше страдал от ужасов войны, чем многие другие.

Когда он задал ему этот вопрос, тот рассказал свою историю:

«Мы жили в еврейском квартале в Варшаве, у меня была жена, две дочки и три маленьких сына. Когда немцы пришли на нашу улицу, они выстроили всех людей в ряд вдоль стены и принялись палить из пулемета. Я умолял их позволить мне умереть вместе с семьей, но, поскольку я знал немецкий, меня распредели в группу труда».

«Мне нужно было сразу для себя решить, – продолжал он. – Должен ли я возненавидеть немцев, все это совершивших? Решение далось легко. Я ведь адвокат, и я по роду своей деятельности часто видел, как ненависть может менять ум и сердце человека. Ненависть в одно мгновение убила шестерых самых дорогих мне людей. И тогда я решил для себя на всю свою оставшуюся жизнь – неважно, продлится она дни или годы, – любить каждого встречного человека».

Возможность духовного роста открыта не только перед теми из умерших, кто дальше всего отстоит на этой духовной шкале от самых худших. Похоже, покаяние, обращение, возвращение к Богу, предлагаются всем. Нам описали зловонные зоны тоски и мрака, в которых пытаются выжить обессиленные, замурованные в одиночество существа. Но и они не забыты. Ангелы или умершие из «верхних» зон спускаются к ним, и пытаются напомнить им о своем присутствии, привлечь внимание самых несчастных.

Теперь мы покидаем привычную почву католического катехизиса. Ни одного человека смерть не замуровывает в окончательном и бесповоротном выборе: за или против Бога. И после смерти все еще возможно.

Но хотя мы и оставили катехизис, мы вернулись к Писанию, – апостол Петр во всех своих посланиях не устает напоминать, что Христос после Своей смерти:

«…и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал, некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега…» (1 Петр 3: 19–20).

Итак, Христос «проповедовал» умершим, «непокорным» Ему даже в тот момент, в который и настигла их смерть. Его проповедь не имела бы никакого смысла, если бы не могла принести плод. Сошествие Христа во Ад не вошло в Никео-Константипонольский Символ веры, но оно встречается во многих тексты к 358–360 гг.; к 500 г. о нем упоминает знаменитый текст, который часто приписывают святому Афанасию; и наконец к 950 г. эта формула осела в «Апостольском символе веры». Многие соборы затем воспроизводили эту формулу. В самом значении слова «Ад» в таком словоупотреблении не остается уже ни малейшего оттенка вечного осуждения. Речь идет просто о «низших» местах, которые обычно представляют себе находящимися под землей, как могилы. Хотя надо, конечно, признать, что веками многие богословы словно бы забывали об этом важнейшем тексте, хотя многие христиане не раз за свою жизнь повторяют его себе. И сегодня он все еще остается камнем преткновения, смущая многих и многих.

А вот раннехристианские авторы понимали его буквально. Они думали, что и каждый из апостолов после смерти сделал то же самое, а вслед за ними и все великие святые. Подтверждает эту мысль и Пьер Моннье в своих обращениях к матери:

Даже в «Аду» еще не поздно обратиться, чтобы избегнуть Ада (теперь в смысле осуждения и проклятия). «Евангелие проповедовано грешникам, чтобы вырвать их из-под власти зла, из Ада».

Чуть дальше Пьер Моннье объясняет еще подробнее:

«Я уже растолковал тебе это. Когда апостол Петр говорит о своем Господе, что Он и мертвым, “сойдя, проповедал”, то это не миф, как утверждают некоторые богословы – бесполезное утверждение, способное лишь поколебать веру, – но зрелище славы Милосердия Божия к грешникам. Как Иисус, во плоти претерпевший смерть, так и мы, его небесные миссионеры, идем теперь к нашим отчаявшимся или согрешившим братьям, чтобы от нас узнали они Евангелие…».

На великой православной иконе праздника Пасхи изображено не то, как Христос выходит из гробницы, но именно сошествие Христа во Ад, т. е. в места, где заключены умершие. Христос попирает ногами сокрушенные адовы врата и, протянув руку Адаму и Еве, вызволяет их из преисподней. За ними видно еще множество людей, ожидающих своей очереди, среди них можно узнать многих ветхозаветных праведников. Но никто не запрещает вам разглядеть в этом анонимном множестве людей кого-нибудь из тех, кого Христос обратил только что, проповедовав им, как об этом пишет апостол Петр. Может быть, можно даже разглядеть там фигуры, представляющие нас с вами, в той мере, в какой такая встреча со Христом в мире ином происходит снова и снова с каждой человеческой смертью, встреча за пределами земного времени и земного пространства.

Пьер Моннье это тоже понял:

«Когда Христос победил смерть, воскреснув из мертвых, Его освобожденный дух навестил души, которым еще только предстояло стать собой и обрести личность: в действительности, перед Христом предстали все человеческие души, потому что Он победил власть времени. Христос вгляделся в каждую человеческую душу, и взгляд Его запечатлел в ней новое сокровище: Любовь…».

Чаще всего в наше время люди представляют себе реинкарнацию таким образом: верят, что после смерти сохраняется некое глубинное Я, которое входит затем в новое тело и живет в нем новой жизнью, так что от одной жизни к другой Я либо обогащается, либо очищается. Не так уж и важно, помнит ли оно при этом свои прошлые жизни, ведь в мире ином наше сознание все равно восстановит память обо все прожитых жизнях и синтезирует ее в некое единое целое.

В западной традиции

О реинкарнации нам снова и снова напоминают, что это давно установленный факт, что верили в нее еще древние египтяне, да и иудеи в Ветхом Завете, что не усомнились в ней ни Христос, ни первые христиане, и что церковь даже проповедовала это учение где-то до III или до VI века (тут разные информанты расходятся в мнениях, и мне вполне понятно, почему).

Итак, мне бы не хотелось никого смущать. И если кому-то так хочется верить, что у него уже было двенадцать жизней и в запасе еще три, пусть себе верит на здоровье. Но факты остаются фактами: чаще всего такая вера ни на чем не основана. В Древнем Египте в принципе не было учения о реинкарнации. Единственное, что могло бы хоть как-то приблизить нас к такой идее, это мифы о природном обновлении, связанные с именем Осириса. И тем не менее, греческий историк Геродот, посетивший в свое время Египет, рассказывает, что жители там верят в метемпсихоз. После смерти человеческая душа воплощается в сухопутных или морских животных или в птиц, а потом вновь становится человеком. Полный цикл занимает три тысячи лет.

Геродот жил в пятом веке до нашей эры, а начиная с шестого века страна была завоевана персами. То есть речь, скорее всего, здесь идет о более поздних народных верованиях. Потому-то мы и не находим их следов в классических религиозных текстах Древнего Египта, ни в знаменитой Книге мертвых, ни в других дошедших до нас книгах.

Но во втором веке уже нашей эры Климент Александрийский также упоминает, что у египтян есть такое странное верование, конечно, и не думая взять его себе на вооружение.

Похоже, что в реинкарнацию не верили ни в шумерской, ни в ассиро-вавилонской культурах. Хотя вполне возможно, что и там это учение циркулировало как простонародное верование, так и не зафиксированное ни в одном из важнейших литературных текстов.

В греческой же культуре следы его вполне можно найти. Диоген Лаэртский в начале третьего века нашей эры упоминает, что в шестом веке до нашей эры Пифагор первым писал о переселении душ. Он считал, что уже жил на земле множество раз, и даже приводил имена, какими называли его в прошлых жизнях. Мы знаем, что и Платон считал это учение простонародным верованьем, но почтил его свои интересом и даже использует эту идею в своем мифе об Эре из Памфилии в «Государстве». Да и миф о вечном возвращении также несет на себе следы учения о реинкарнации.

У древних иудеев нет ни одного упоминания о реинкарнации. Но во времена Христа это учение уже местами всплывало на свет. После Иосифа Флавия фарисеи уже верили, что злых ожидают вечные мучения, а добрых реинкарнация. Позднее в Каббале реинкарнации уже будет отведено значительное место.

Итак, идея реинкарнации мало-помалу все же проникала на Запад, но с запозданием и в простонародных формах, долгое время остававшихся маргинальными.

В Новом Завете в этом отношении интересны два текста: история слепорожденного и ожидание возвращения Илии. Освежим их быстро в памяти.

В первом тексте ученики спрашивают Христа: «Равви, кто согрешил, он или родители его, что он родился слепым?» (Ин 9: 2). Мысль, что физический недуг связан с грехом, часто встречается в Ветхом Завете. «Когда ребенок был калекой от рождения, некоторые раввины считали, что виновны в этом родители, а некоторые, что сам ребенок согрешил еще в материнской утробе». Сейчас даже не так важно, сочтем мы такое представление занятным, или согласимся, что это глупо. Нужно просто попытаться понять, верили ли в реинкарнацию иудеи времен Христа. Литература того периода нас убеждает, что нет, не верили. Им хватало этой странной теории о грехе.

Христос же в принципе не сводит этот разговор к проблеме реинкарнации. Он просто напоминает ученикам, что сам вопрос поставлен ими неверно: «Не согрешил ни он, ни родители его…» (Ин 9: 3). Не было никакой предыдущей жизни!

Другой случай, который часто цитируют, это встречающееся в разных текстах пророческое предсказание возвращения Илии. Но тут не стоит забывать, что ведь для иудеев Илия вообще не умер. Он был вознесен на небо на огненной колеснице, и ожидали, что когда-нибудь он вернется, но так, как возвращаются из долгого путешествия, а для этого совсем не нужно заново рождаться; или как те герои сказок или легенд, которые долго спят и потом пробуждаются через сто лет. Христос пытается им намекнуть, что Илия не придет. Что вместо него пришел Иоанн Креститель; примерно как Моцарт пришел на смену Баху…

Помимо всего прочего, примерно таким же образом иудеи пытались проникнуть и в тайну личности самого Христа. Когда Иисус спрашивает учеников, что, по их мнению, люди о Нем думают, те отвечают Ему, что одни почитают Его за Иоанна Крестителя, иные за Илию, другие же говорят, что один из древних пророков воскрес. Но на момент смерти Иоанна Крестителя Христу было уже тридцать лет. Значит, имеется ввиду, что уже после смерти Иоанна Крестителя его душа вселилась в Иисуса. А это не имеет ничего общего с реинкарнацией, как бы некоторые ни пытались усмотреть в этом тексте доказательство того, что о ней говорится и в Новом Завете. Ничто не указывает и на то, что в примере с Илией или с одним из воскресших «древних пророков», речь идет о реинкарнации в прямом смысле этого слова. В тексте, напротив, напрямую говорится о «воскресении», а это совсем другое дело. Воскреснуть – значит вернуться к жизни, не проходя чрез еще одно рождение. Поэтому неверно, на мой взгляд, в качестве доказательства веры иудеев в реинкарнацию приводить разные тексты, где речь идет скорее о чьем-то «воскресении», «пробуждении» или «явлении». Из всего сказанного можно более или менее определенно заключить лишь то, что современные Христу иудеи готовы были поверить в то, что знаменитые личности прошлого могут иногда в той или иной форме снова появиться в другую эпоху. Но ни роль, ни личность таких людей по существу не менялись, и возвращались они крайне редко и лишь с определенными целями, разными были только условия их появления. Но такая картина очень далека от строго систематического и всеобъемлющего закона реинкарнации.

Церковь, что бы ни говорили некоторые лжеинформанты, никогда не проповедовала реинкарнацию. В нее верили иногда отдельные богословы, но это совсем другое дело. Во втором веке святой Юстин Мученик признавал, что, прежде чем попасть на небо, человек может прожить на земле не одну жизнь, и что наиболее плотские из людей реинкарнировали потом в животных. Но, как справедливо замечает Джон Геддес МакГрегор, первые христиане могли верить лишь в то, что они до этого уже жили на земле, но в будущие жизни верить уже не могли, потому что считали, что конец мира уже при дверях.

В учениях гностиков реинкарнация уже присутствует. Но это не учение церкви. С церковным миропредставлением гностические течения расходятся по многим и многим вопросам.

Ориген, похоже, верил в последовательную смену эонов, т. е в смену миров, но каждая душа живет лишь один единственный раз в каждом из этих миров. Это очень похоже на восхождение души из одной сферы в другую. Два великих святых Григория, святой Григорий Нисский и святой Григорий Богослов в IV веке были знакомы с теорией о предшествующих жизнях и осознанно и здраво ее оспаривали.

Но нужно признать и то, что церковь ни разу не осудила эту доктрину по существу, и что, следовательно, это оставлено на личный выбор каждого верующего – верить ему в нее или нет.

Парадоксально, но представление, что церковь осуждает идею реинкарнации, активнее всего распространяли как раз сторонники этой идеи. Проповедуя реинкарнацию, они то и дело натыкались на стену непонимания, на то, что мешало людям, особенно в западных странах, эту идею принять. Главным возражением при этом было, что ни Библия, ни церковь вообще не упоминают об этой идее. А такое молчание наверняка уже таило в себе семена осуждения.

Попытка пробить эту стену была предпринята в два этапа. Все совсем наоборот, возражали сторонники реинкарнации, Библия говорит об этом, но неявно, образно, и церковь проповедовала эту идею (а мы уже видели, что это не так). Все дело в том, что церковь довольно рано успела осудить эту доктрину, и потому-то больше о ней и не говорит. Второе утверждение также безосновательно, как и первое. Но им можно воспользоваться, чтобы перевести внимание тех, с кем ведется спор, с иудео-христианского откровения, с которым так или иначе сверяет свои верования Запад, на кучку сектантов, взбаламутивших ясные воды Откровения. Вот потому-то два этих утверждения, только прикидывающихся истинами, и получили столь широкое распространение.

Один английский журналист, закончивший в Оксфорде исторический факультет и проведший уже несколько исследований в других областях, обнаружил, как началось такое смешение понятий. Имя его Ян Вильсон.

Однажды на одном водном оздоровительном курорте в Андах Ширли МакЛайн познакомилась со сторонниками реинкарнации и, не проверив, поверила всему, что они утверждали. Некий Давид сообщил ей там следующие сведения:

«Теория реинкарнации ясно и четко выражена в Библии. Но тех комментаторов, которые осмеливались ее должным образом толковать, осудили на Вселенском соборе, проходившем в Константинополе в 553 году, его еще называют Никейским собором. Собор признал все подобные учения еретическими, чтобы усилить влияние церкви».

Как подчеркивает Ян Вильсон, ни один специалист по истории церкви никогда не согласится, что эти якобы запрещенные тексты якобы запрещенных комментаторов действительно имели место. До нас дошло довольно много текстов, написанных до Собора 553 года, и ни в одном из них нет ни следа этих якобы запрещенных комментариев. Помимо всего прочего, автор тут перепутал все со всем. Никея – это вовсе не Константинополь. В Никее было два Собора, один в 325, другой в 787 году. Ни тот, ни другой в своих решениях никоим образом не касались проблемы реинкарнации. Что же касается осуждения Оригена в 553, то Вильсон тут вполне согласен, что осуждение это не было напрямую связано с его верой в реинкарнацию.

Но всем так по вкусу подобные выдумки, что люди не перестают их читать и слушать!

В восточной традиции

Ярые сторонники теории реинкарнации, убежденные, что ей подвластно все живое повсеместно, обычно ссылаются в поддержку своего мнения на то, что верили в эту идею сотни миллионов людей, верили веками, и следы этого запечатлены в великих культурах.

По этому поводу нужно сразу уточнить, что, например, в «Ведах» (1500–800 до н. э.) речи о реинкарнации еще нет. Не проповедовал ее и Будда. Ален Даниелу, один из лучших специалистов по древней Индии, считает, что появилась эта доктрина в джайнизме, «и уже оттуда попала в буддизм, а затем и в современный индуизм». Шиваитское же течение, например, и по сей день ее не придерживается. Хотя, конечно, это учение уже полновесно и в разных вариантах, порой очень рознящихся один от другого, представлено в «Упанишадах» (700–500 до н. э.).

Напомним еще, что Кришнамурти всегда уклонялся от четкой позиции по этому вопросу. И отметим заодно, что среди сообщений, полученных из иного мира, наряду со свидетельствами тех, кто при жизни был противником идеи реинкарнации, а после смерти убедился, что она существует, наличествует еще и такое, например: дух, назвавший себя духом госпожи Блаватской, явился как-то доктору Карлу Викланду и сообщил, что признает свою ошибку и теперь убежден, что реинкарнация не существует.

По последним сведениям парапсихологов

Если вспомнить, что говорят на эту тему голоса из иного мира, записанные, например, на магнитофон, то и это вряд ли поможет нам продвинуться в решении проблемы. Мадам Шефер недавно рассказала мне, что по этому поводу существуют самые разные мнения, включая абсолютно противоположные, от: «Конечно, реинкарнация существует!» – до: «Но это абсурд! Такого не бывает», – а между этими полюсами звучит: «Мне об этом ничего не известно». Во Франции даже Ле Коен записал на свой магнитофон те же самые ответы: это невозможно! – может быть, она и существует, но точно не является обязательной для всех. В Германии Ганс Отто Кёниг получил подтверждение, что в мире ином можно переходить с низшего уровня на высший, не возвращаясь на землю. Если от этих непосредственных записей голосов из иного мира мы обратимся к другим способам коммуникации с умершими, то увидим, что и там ответы будут все так же противоречивы.

Артур Фидлей двенадцать лет работал с медиумом Джоном К. Слоаном, считал его одним из самых лучших медиумов Англии, да и в Америке, был уверен, лучше него не найти. Однажды с помощью этого медиума, погрузившегося в глубокий транс, он задал вопрос, который нас сейчас занимает: «Должны ли мы проходить реинкарнацию на земле?» – и получил из мира иного следующий ответ:

«Мне очень сложно ответить на этот вопрос. Я не знаю никого, с кем бы такое случилось. Хотя здесь я уже довольно много лет, а рядом со мной люди, жившие на земле тысячи лет назад. Вот все, что я могу вам сказать. А сверх этого я ничего не знаю».

Альбер Пашо еще при жизни рьяно верил в реинкарнацию, а после смерти был, как никогда, убежден в том, что она существует. Однако и он признает, что в мире ином ему встречались «совершенно возвышенные души», которые при всей своей возвышенности напрочь не верили в реинкарнацию, и ему так и не удалось убедить их в обратном.

Может быть, самый глубокий ответ на этот вопрос получил Ален Гийо, при помощи внутреннего голоса. Ален Гийо – французский журналист и фотограф, попавший в плен в Афганистане и проведший девять месяцев в афганской тюрьме. Это удивительное приключение стало еще и этапом духовного поиска, как это, наверное, бывает со всеми стоящими приключениями.

В камере у него не было ни бумаги, ни карандаша, он попытался писать указательным пальцем, и его словно подхватил поток неизвестных ему сил. И вот уже его палец выводил буквы, и их можно было разобрать даже ночью, буквы складывались в слова, а слова в фразы. Так сам собой он набрел на возможность интуитивного письма. Можно, конечно, сказать, что все сообщения диктовало ему его собственное подсознание. Но сообщения эти приходили на французском, английском и даже арабском языках. С арабского ему переводил сосед по камере, который узнал в непонятных фразах стихи из Корана.

Постепенно интуитивное письмо преобразовалось в голоса, в целый хор голосов, в целые разговоры, раздававшиеся в его голове. Это было настоящее нашествие иного мира, наваждение, терпеть которое дольше уже не было сил. Ален Гийо предпринял четыре попытки самоубийства: он пытался размозжить себе голову о стены камеры, о зарешеченное окно…

Итак, однажды таинственный голос ответил ему, в числе прочего, и на наш с вами вопрос:

«Если ты веришь в реинкарнацию – она существует. Если не веришь – не существует. Если веришь в предопределение – оно существует, если не веришь – не существует. Все в тебе самом…»

Таким же образом во всех сообщениях рознятся и представления о том, что предшествует возвращению на землю, как правильно подготовиться к нему: такую разноголосицу мы видим и в рассказах Жоржа Морраннье или Альбера Пошара, в сообщениях, полученных с помощью автоматического письма, или в психоделических описаниях, составленных Анной и Даниэлем Мёруа-Живоданами и повествующих об их выходе за пределы тела.

В сообщениях Анны и Даниэля кроме всего прочего очень чувствуется влияние Индии. И хотя большинство информантов отмеряют нам будущие жизни весьма скупо, обещая не больше десяти или двенадцати жизней злым и неправедным, и не больше семи добрым и праведным, Анна и Даниэль заявляют со всей широтой:

«У человека не одна-единственная жизнь, а бесконечное множество жизней, и только от него зависит, сможет ли он воспользоваться ими наилучшим образом».

Такого с лихвой должно хватить всем, даже самым требовательным! Но вот Сведенборг бы над такой перспективой просто рассмеялся, ведь он совсем не верил в реинкарнацию.

Объяснить явную несправедливость существования

То и дело звучит и еще один аргумент в пользу гипотезы о реинкарнации: если мы ее признаем, то с ее помощью сразу сможем объяснить многочисленные тайны существования. Несправедливости, которые представляются нам столь вопиющими, тогда обретут смысл. Тогда мы начинаем догадываться, что дело тут не в несправедливости Бога и не в слепоте судьбы, а просто каждый человек автоматически подчиняется последствиям своих собственных поступков. Бедный, по всей видимости, в прошлой жизни был богатым, расточившим свое богатство. Калека страдает, видимо, от последствий своей же собственной жестокости…

Но речь здесь идет не столько о наказании, сколько о переносе в земную реальность того механизма, который мы только что наблюдали в мире ином. Глубокий смысл кармы в том, чтобы дать нам возможность укрепиться в добродетели, противоположной тому пороку, в который мы впали в прошлой жизни. То есть речь идет о том, чтобы создать нам оптимальные условия, в которых, если только мы того хоть немного захотим, мы сможем выпрямить то, что искривилось.

У такой умственной конструкции есть несколько существенных плюсов. Ее легко понять. С ней гораздо легче выносить страдания окружающих, да и свои собственные тоже. Все объясняется причинами и обретает смысл в перспективе будущего.

К сожалению, как и все умственные конструкции, и эта оказывается слишком упрощенной, как только мы начнем прилаживать ее к живой реальности во всех ее подробностях.

Если и в самом деле глубокий смысл такого механизма диктуется нашим с вами моральным и духовным ростом, то не может он быть настолько упрощенным, ведь одни и те же условия могут оказаться благоприятными для развития одних людей, а для других совсем неблагоприятными, у каждой личности здесь свои мерки. Одного бедность научает преодолевать себя и возрастать в щедрости. А другой в тех же условиях будет скатываться во все более жестокий эгоизм. Мы столько раз наблюдали такую картину! В тюрьме, или в концентрационном лагере. А кому-то не помешало бы оказаться чуток побогаче, хотя бы для начала.

Для одних даже нехватка любви и несчастье станут тем щелчком, который поможет им духовно возрасти до человеколюбия, изливающегося на всех и на вся. Другие не могут научиться любить, если сами в свою очередь не получили хоть немного любви. И это не значит, что эти менее великодушны, чем те. Просто у них другая чувствительность.

И нужно признать, что, хотим мы того или нет, а нашу теорию все равно придется прилаживать к реальности. Но тогда нужно признать и то, что в таком прилаживании стирается связь между несчастьем и плохим поведением в прошлой жизни, а с ней стираются и экспликативные возможности этой теории, ее способность объяснить и оправдать те вопиющие неравенства, с которыми мы сталкиваемся повседневно.

Поэтому придется выбирать. Либо применять закон кармы слепо и автоматически, и в таком случае с ее помощью вполне можно объяснить бросающиеся в глаза несправедливости существования, вот только последствия таких объяснений могут оказаться ужасными. Или же она имеет педагогическую ценность, но в таком случае она уже не объяснит те же самые несправедливости, и тогда аргумент, который был в ее пользу, обернется против нее же.

На Востоке никогда не считали карму абсолютным законом

Стоит сразу оговориться, что ни в Индии, ни в Тибете никогда не считали закон кармы абсолютным и всеобъемлющим.

«Бардо Тхёдол» учит лишь тому, как именно нам в момент смерти избегнуть круга реинкарнации. Для этого надобно достичь высшего просветления, а чтобы его достичь – нужно понять одну простую вещь: что все те чудища, которых мы видим, являются просто проекциями нашего собственного ума. Поскольку есть риск, что смерть застанет нас врасплох, нам и предлагается не одна, а несколько таких возможностей, поочередно. Если вы сумеете этого достичь, то что бы вы ни совершили, будь то самые тягчайшие преступления, реинкарнация вам больше не грозит! Вам удастся вырваться из круга вашей кармы.

Но у наших друзей-тибетцев есть в запасе еще один метод: ритуал пова, который, похоже, просто творит чудеса. Его можно использовать и вместо чтения «Бардо Тхёдол» умирающему, и вместе с ним. Как мы увидим, у этого метода есть как минимум одно ощутимое преимущество: он действует мгновенно. Нужно три раза выкрикнуть возле умирающего звук «хик», но тон должен быть строго определенный. После этого нужно выкрикивать «пат», но произносится оно как «пет». Но осторожно: произносить эти «пет» после «хик» можно лишь в том случае, если вы абсолютно уверены, что «смерть неотвратима и исцеления нет, потому что пат произнесенное после хик неизбежно повлечет за собой смерть». Итак, нужна строжайшая осмотрительность! Иначе последствия могут быть ужасны и непоправимы. Потому что после такой процедуры пути назад уже нет, и «намши (то есть душа) фонтаном устремляются наружу через верхушку черепа умирающего, и внезапно эти намши переносятся в рай великого блаженства». И тогда больше не нужно воплощаться, и карма уже не властна! Партия сыграна. Но осторожно: чтобы правильно бросить этот самый «хик» с нужной интонацией, той самой, которая сделает его столь эффективным, нужно сперва годами учиться его произносить у мастера-наставника, поднаторевшего в этом нелегком искусстве (уроки, похоже, не будут скучными!).

В Индии похожей технике обучал Шанкара, там присутствует тот же выход через верхушку черепа, какой мы уже наблюдали с вами в многочисленных рассказах людей, переживших опыт выхода за пределы тела.

Шанкара был великим учителем, создавшим в 700–750 гг. н. э. последовательную монистическую систему Адвайта-Веданту. Его техника не допускает вмешательства посторонней помощи. Результата каждый должен добиваться самолично. А сам метод состоит вот в чем:

«Из человеческого сердца исходит сто и один канал. Один из них называется сушумна, он направлен вверх, в сторону макушки головы. В момент смерти нужно суметь управлять своим духом и удержать его, затворив накрепко в сердце. Тогда через этот канал, идущий вверх, при помощи солнца можно достичь бессмертия».

Оказывается к тому же, что этот луч, направляющий нас прямиком к солнцу, сияет нам и ночью, и днем. И тогда вновь карма над нами уже не властна!

Но еще более нас, людей Запада, в этих индийских верованиях (а Индия – родина кармы) обескураживает все то, что, оказывается, может на эту карму повлиять. Так мы узнаем, что достаточно саламандре попить воды, скопившейся в отпечатках следов группы шри-вайшнавов, и она в следующей жизни перевоплотится в брахмана. Но и наоборот: если брахман ошибется, когда будет произносить священную формулу, то в следующей жизни он может обернуться демоном.

А знаменитая Бхагавад-Гита учит нас тому, что повторное рождение зависит всецело от той последней мысли, какая была у нас в этом мире. Так бедный царь-отшельник Бхарата потерял все плоды своего отшельничества, потому что в самый последний момент слишком соблазнился юным олененком, которого приютил. И поэтому в следующей жизни стал оленем, тем, на что был направлен его последний взгляд. От чего, оказывается, зависит наша судьба!

Рамануджа (1017–1137), еще один великий учитель, оспаривавший монизм адвайта-веданты, полемизировал именно с таким упрощенно-детским представлением о законе кармы и в комментарии к Гите объяснил, что наш последний взгляд или последняя мысль зависит от всех тех взглядов и мыслей, какие вообще были у нас в течение всей нашей жизни.

В конечном счете, для Рамануджи наше освобождения от дурной бесконечности перевоплощений зависит не столько от правильности наших поступков иди мыслей, сколько от бескорыстной любви Бога, которая может покрыть собою все наши долги, и от нашего единения с Богом в такой любви, от бхакти.

И тут мы, конечно, уже отходим от закона кармы и приближаемся к иудео-христианской позиции.

Я привел тут разные, порой, вторичные аспекты великих религиозных традиций не для того, чтобы их выставить в смешном свете (это всегда легко получается), но чтобы показать, что сам этот закон кармы, из которого сегодня многие хотят сделать абсолютное правило, никогда так не воспринимался в тех традициях, откуда мы его и позаимствовали.

Закон кармы убивает жалость

Есть еще одна трудность в жесткой связи причины и следствия, прошлой жизни и нашего нынешнего существования: такая неумолимая логика выливается в мысль, что все, кто в этой жизни несчастен, в прошлой были злодеями или даже остаются таковыми, по крайней мере были злыми в сам момент рождения. Поскольку речь здесь идет не о том, чтобы им воздать злом за зло, но о том, чтобы привести их к исправлению, то это предполагает, что какое-то время, по крайней мере в начале их новой жизни, такого исправления они еще не достигли. Если ребенок родился калекой, значит с ним что-то серьезно не так, значит, ему есть, что исправлять. Поэтому в такой системе дети, родившиеся в несчастье, неизбежно представляются злыми. Такой вывод кажется мне неизбежным. Он вписан в саму логику этой системы.

И при всем при том такой вывод совершенно не соответствует истине. Факты говорят против него.

Закон кармы противоречит жалости

Есть и еще одно логическое следствие из такого механизма. Если закон кармы не наказание, а прямое следствие наших собственных поступков, и если из одной жизни в другую он создает нам самые благоприятные условия для нашей эволюции, тогда какое право мы имеем вмешиваться, чтобы помочь другому избежать бремени его кармы?

Вопрос этот очень насущный, и не так-то легко разрешить его просто криком души или рассудительностью здравого смысла, как то сделала, например, Мэги Лебрюн, о чем можно прочитать у нее самой. Мэги Лебрюн – поразительная женщина, вместе со своим мужем она делала удивительные вещи. Она была магнетизеркой, лечила под руководством врачей из мира иного и с помощью своего мужа, прекрасного медиума. Ничего дьявольского в этом нет, в этом я могу вас уверить! А вот фантастического в этом немало! Особенно по сравнению со средним кругозором среднего европейца наших дней. Но судите лучше сами:

«В тот вечер накануне 1-го мая, – рассказывает она, – мы легли рано, уже в девять вечера, сразу, как только уложили детей. Я читала журнал с увлекательной статьей, а Даниэль, мой муж, сразу уснул у меня под боком. Вот уже несколько дней он жаловался на непривычную усталость. Подумав о нем, я вдруг заметила, что спал-то он не совсем обычным сном. Во сне он издавал какие-то звуки, словно стонал. Тогда я повернулась к нему, чтобы успокоить или расспросить, что произошло, как вдруг он заговорил незнакомым, даже женским по тембру голосом: ”Не бойся, Мэги, – сказал этот звонкий голос. – Говорит сейчас не твой муж, говорит духовный вожатый; я выбрал твоего мужа как посредника, чтобы поговорить с тобой. Я предлагаю вам обоим поучаствовать в одной миссии, но выбор за вами – принять это предложение или отказаться”.

Это стало началом жизни, полной чудес и любви, началом потрясающего приключения. Мэги и Даниэль в придачу к своим собственным детям усыновили еще, а когда те подрасти, и еще, так что всего они вырастили и воспитали сорок детей. Они лечили, заботились, облегчали страдания, утешали тысячи людей, создали молитвенные кружки по всей Франции и за рубежом. Потому что свои занятия магнетизмом Мэги Лебрюн всегда сопровождает молитвой, и по возможности общей молитвой, в группе. Она тоже верит в творческую силу мысли!

Но был период в ее жизни, когда Мэги Лебрюн также глубоко верила и в реинкарнацию, обязательную для всех, и видела в ней одни лишь преимущества. Ведь стоит только принять эту гипотезу, как, кажется на первый взгляд, можно будет сразу разрешить столько загадок!

И вот однажды в Брюсселе на одной из конференций один знакомый йог как-то спросил ее, имеем ли мы право, зная о терапевтической функции кармы, облегчать карму других людей. Она ответила: «Когда пожилой человек, обремененный тяжелыми чемоданами, пытается перейти дорогу с оживленным движением, разве мы не должны ему помочь?» Это, конечно, был крик души. Она добавила:

«В этом все милосердие Евангелия. Разве Иисус пришел не затем, чтобы проповедовать нам милосердие, и разве не ради нашего искупления Он умер?»

А это уже просто здравомыслие! Но здравомыслие христианское.

В книге, которую я очень люблю, хотя и не разделяю ее основную линию, Мари-Пиа Станлей, остро чувствующая данную проблематику, цитирует похожий эпизод из жизни Вивекананды: кто-то из паломников сказал ему, что не слишком беспокоится из-за опустошившего центральную Индию голода. Поскольку, сказал он, это бедствие связано с кармой тех, кто стал его жертвой: поэтому мы не имеем права сюда вмешиваться.

«Вивекананда просто вскричал от возмущения. Кровь бросилась ему в лицо, глаза метали молнии. Он бичевал жестокосердие фарисеев. И, повернувшись к ученикам, сказал: “Вот почему наша страна лежит в руинах! До каких крайностей дошла доктрина кармы! Разве может называться человеком тот, в ком нет жалости к людям?” Все его тело сотрясалось от гнева и отвращения».

А все потому, что по логике кармы никто никого «искупить» не может. Тут обязательно «всяк сам за себя»! Вопрос йога не так-то легко обойти стороной. И не случайно народы Индии, при всей глубине своей религиозности, не создали ни одного мощного движения благотворительности и милосердия. Потому что по этой системе неравенство и даже несчастье представляется в основном чем-то в порядке вещей. По отношению к тем, кто страдает, индуизм и буддизм предписывают сострадание, поскольку испытывающий сострадание блажен. Конечно, учат они и тому, что воздержание может значительно уменьшить эти несчастья. Но и тут целью оказывается личное совершенствование, а не сострадание к другим. Конечно, из этого отнюдь не следует, что индусы бессердечнее нас, людей Запада. Но следует другое: все их мировоззрение с незапамятных времен выливается в своеобразный индивидуализм. Там, например, заранее известно, что человек, которого мы бесконечно любим, муж или жена, в будущих жизнях будет любить кого-то другого. Все наши встречи мимолетны. От них, думает индус, не останется ровным счетом ничего, ни в этом мире, когда мы в него вернемся, ни даже в мире ином, в вечности. Доктрина реинкарнации несовместима с утверждением, постоянно звучащим в «Письмах Пьера», что Бог любящих не разлучает.

И сегодня, когда на Западе учение о реинкарнации распространяется все шире и шире, находя себе новых приверженцев, на Востоке все новые и новые люди постепенно открывают для себя горизонты христианства. Вот что говорит один из тех, кого отец Мопилье называет «индусами-христианами», поскольку они верны обеим традициям одновременно:

«Освобождение не в нашей власти. Чтобы его достичь, недостаточно одних лишь поступков (карма) или духовных упражнений…

Бог воплотился и стал человеком не ради какой-то пустой и ничтожной цели, но чтобы даровать человеку освобождение (мукти) от последствий кармы. Бог сделал все возможное, чтобы вытащить человека из пут кармы, чтобы вернуть его к целостности, к единству с Ним в любви…».

За одну-единственную жизнь совершенства не достигнешь

В пользу доктрины реинкарнации чаще всего приводят такой аргумент: одна-единственная жизнь слишком коротка и слишком во многом зависит от счастливых или несчастных случайностей, чтобы вся наша вечность зависела от такой малости. Со стороны Бога иначе было бы нечестно вообще запускать такую неполноценную систему.

Такой тезис приводит, например, Геддес МакГрегор, книгу которого я уже не раз цитировал. И даже более того, у него это становится основным аргументом, а историческая часть нужна ему лишь затем, чтобы показать, что христиане вольны выбирать, верить им в реинкарнацию или нет.

К сожалению, очень быстро становится ясно, что симпатии автора по отношению к феномену реинкарнации основываются на узости его теологических предпосылок, а также на том факте, что он совсем не знаком с уже получившими широкую известность паранормальными феноменами.

Автор вообще не признает возможности спасения для тех, кто не исповедует явно веру во Христа. Из этого он и делает вывод, что, очевидно, тогда все нехристиане, т. е. огромная часть человечества, не смогут спастись в этой жизни. Он относит такое умозаключение даже к детям, умершим во младенчестве.

Помимо всего прочего автор вообще не обращается к открытиям, сделанным за последние сто лет и подтверждающим существование жизни после смерти, хотя это кажется невероятным: браться за данную тематику, не обращая внимания на то, что по этому поводу уже написано. Конечно, он имеет полное право в это не верить, но ведь он даже представить себе не может, что может существовать материя, неуловимая для наших приборов, а значит, что существует тело славы, живущее реальной жизнью в мире не менее реальном, чем наш с вами. Ему даже в голову не может прийти, что талант, развитие которого в этом мире было прервано внезапной смертью, может продолжить развиваться и даже достичь еще больших высот в мире ином. Для него христианская, и в частности, католическая вера состоит в том, что умершие мирно спят себе в ожидании воскресения мертвых в последний день. Конечно, вряд ли можно ждать от такого сна возможностей для духовного роста. Но вместо того, чтобы усомниться в такой простонародной деформации христианства, он предпочел ввести и привить к нему идею реинкарнации.

Помимо всего прочего у такой позиции, на мой взгляд, есть и еще одна причина: полная неспособность отличить святость от совершенства, о чем я уже не раз говорил. Святость в том, чтобы изо всех сил пытаться приблизиться к совершенству, а вовсе не в его достижении. Бог от каждого из нас ждет того, что мы на самом деле можем дать, а не того, что для нас, по тем или иным обстоятельствам, невозможно; к таким обстоятельствам относится и груз наследственности, и детские травмы, и то, что повлияло на нас не по нашей воле. Идея второй попытки, к которой апеллирует Пьер Моннье, когда признает, что реинкарнация существует, на мой взгляд, не очень гармонирует со всем вышеперечисленным. Это действительно вторая попытка, и дается она тому, кто уже и в первой своей жизни сполна получил все, что на самом деле нужно для спасения.

Еще одной причиной, побуждающей защищать реинкарнацию, оказывается неспособность представить себе иные, отличные от известных и привычных нам, формы жизни. Для многих людей – тело, которое невозможно увидеть глазами нашей плоти, глазами живых, уже не будет телом. Тело, которое уже не нужно питать, чтобы поддержать в нем жизнь, или которое уже не сможет больше «заниматься любовью», не представляет никакого интереса. В «высших» радостях, о которых мы тут говорим, для таких людей вообще нет ничего привлекательного.

А кто-то другой, напротив, разочаруется, узнав, что первые этапы в мире ином все еще очень похожи на наш с вами мир. И те, и другие, мы все живем с вами на одной и той же земле, но, как видно, уже здесь и сейчас принадлежим к разным мирам…

Интересно, что лишь немногие смело признаются в том, что им бы хотелось иметь возможность еще раз вернуться на землю. Почти все предпочитают просто сделать вид, что добровольно от этого отказываются.

В подобные отказы-отречения я не очень-то верю.

Отметим здесь еще одно наблюдение доктора Карла Викланда: он заметил, что убежденность в возможности реинкарнации часто приводит умерших к желанию так и сделать, что не только замедляет их духовный рост в мире ином, но и нередко приводит к случаям одержимости, жертвами которых часто оказываются дети. У него было множество подтверждений такому наблюдению, когда ему приходилось пересаживать такие неудачно реинкарнировавшие души из тела живого человека, ребенка, в тело своей жены-медиума. Тогда мог завязать диалог, позволявший ему освободить одновременно и умершего, сбившегося с пути, и ребенка, не подозревавшего о том, что в него вселилась такая заплутавшая душа. Опасность тем серьезней, что часто душа, проникшая в ауру ребенка и пытающаяся жить с ним в одном теле, уже не знает потом, как ей из этого тела выбраться. По крайней мере, такой вывод можно сделать из экспериментов доктора Викланда и из заявлений, которые сделали ему бывшие теософы, горько сожалевшие о том, что верили в реинкарнацию.

Так что, благодаря многочисленным миссионерам реинкарнации, мы вполне можем сделать вывод, что в этой сфере все далеко не так просто, как представляется на первый взгляд!

Конечно, я убежден, что большинству читателей этой книги такой вопрос покажется излишним. Вопрос настолько очевидный, что они наверняка подумают, что я сейчас увязну в ненужных подробностях.

Западные концепции

На Западе сегодня общепринятым является такое понимание реинкарнации: представление, что одна и та же личность живет последовательно несколько жизней, одну за другой. Каждый раз ей достается (или, может быть, она себе выбирает) новое тело, с новым набором даров и талантов, но также с новыми недостатками и пороками, с новыми вкусами, предпочитающими одно и отворачивающимися от другого, с новыми родителями, возможно, с новой национальностью и новым родным языком, с новой расой и с новым полом.

Но если вспомнить восточное учение о карме, то тогда нужно признать, что склонности к злу, которые следует искоренить в сменившем тело человеке, должны обязательно проявиться в нем тем или иным образом. Это подтверждает и случай, описанный Мэги Лебрюн, тем более что она сама признается, что он-то и помог ей в свое время вспомнить о концепции реинкарнации и начать размышлять над ее загадками.

Ей доверили крошку Мади:

«Малышке было два года, она страдала ихтиозом, все ее тело было покрыто настоящими чешуйками, как у рыбы. Состояние было очень тяжелое… Она спала по ночам не больше четырех часов.

Несмотря на лечение, положение не улучшалось; ко всему прочему, это был настоящий маленький монстр: она не только ужасно выглядела со своей шелушащейся кожей, но и ужасно себя вела, была просто невыносимой. Ее невозможно было оставить с детьми ее возраста: она начинала царапаться, кусаться, издавала жуткие вопли. Мне было очень трудно полюбить этого ребенка, это мне-то, обожавшей обычно всех детей: я просто чувствовала в ней словно бы прослойку зла, его потенциал.

Я много размышляла над этим случаем и пришла к предположению, просто к гипотезе: может быть, эта девочка в прошлой жизни причинила людям много зла, может быть, пытала или мучила кого-то!.. Наверное, это было мое первое серьезное обращение к учению о реинкарнации. Первый раз, когда я стала всерьез размышлять о связи следствия и причины, я подумала, что, может быть, здесь-то и лежит причина некоторых необъяснимых и непонятных заболеваний у маленьких детей».

Тут мы уже полностью попадаем в логику кармы. Налицо связь причины и следствия, и причина частично появляется снова (злой нрав), чтобы следствие (страдание и болезнь) сумело помочь в его исправлении.

Но как тогда объяснить случаи (а ведь их немало), когда страдающий ребенок тих, нежен, послушен и добр, и наоборот, когда маленький злодей и задира обладает отменным здоровьем, очень талантлив и живет в семье у богатых родителей? А все это тоже встречается!

Поэтому тайна так и остается тайной.

Мэги Лебрюн и сама прекрасно это поняла. В другой своей книге она признается:

«Когда я впервые открыла для себя феномен реинкарнации, меня это вдохновило и убедило. Но после этого за последние четыре года я получила столько тайных признаний, удивительных и трагичных, что уже далеко не уверена, что все так просто, как представлялось вначале, не уверена и в том, что мы правильно поняли, что же на самом деле представляет из себя теория реинкарнации».

Заметим еще, что на Западе все более и более популярной становится другая теория реинкарнации, уже не имеющая ничего общего с идеей кармы. Это концепция последовательного обогащения личности. В этой новой системе вам популярно объяснят, что за разные жизни нужно обязательно успеть побывать один раз мужчиной и один раз женщиной, бедным и богатым, человеком умственного труда и человеком, умеющим работать руками…

Основное возражение, которое здесь сразу приходит на ум, это то, что мы ведь вообще не помним о том, кем были в прошлых жизнях. Но на него сторонники новой теории отвечают, что в мире ином мы восстановим цельную память, совокупность опыта, пережитого разными личностями во всех прожитых нами жизнях, и что уже сейчас, в этом мире, об этом опыте догадывается наше подсознание, обогащенное всем тем, что мы пережили в наших прошлых жизнях.

Восточные концепции

Все это, конечно, сильно отличается от идей восточных мыслителей. Всегда существовали буддийские и брахманистские школы, принципиально сопротивлявшиеся идее реинкарнации, например, шиваизм. Однако верно и то, что народные верования, как в Индии, так и в Тибете и в Китае, питают надежду на сохранение «Я» при переходе из одного тела в другое, от одной жизни к другой. Вдохновляется эта надежда знаменитой формулой Бхагавад-Гиты, сравнивающей переход из одного тела в другое со сменой одежд:

Однако, если обратиться к великим религиозным текстам, то можно заметить, что речь в них идет совсем о другом. В буддизме стоит задача не обогатить свое Я, а понять, что оно всего лишь иллюзия, что от него нужно полностью освободиться, развеять его, как дым.

В пределе своем в опыте Сатори, который в дзен-буддизме примерно соответствует тому, что мы называем экстазом, единение с фундаментальной реальностью мира должно стать столь полным, что будет уже бессознательным, потому что осознание такого единения уже привнесет в него дуализм. Ничто так не противоположно самому духу буддизма, как эта, столь характерная для западного мышления, идея экзальтации «Я». Тогда как постепенное очищение при переходе из одной жизни в другую состоит как раз в последовательном отказе от Я, в его полном исчезновении.

А вот в тибетском буддизме все по-другому. Там в человеке различают три элемента: душу, слово и материальную форму. После смерти человека все эти три элемента воплощаются снова, но каждый по-отдельности, каждый в отдельную личность:

«Так, мы считаем, что “душа” умершего ламы воплощается в каком-то другом тулку, тогда как в двух новых ламах воплощаются соответственно “слово” умершего и его ”тело”».

Но на самом деле дробность нашего сознания идет еще дальше. Уже в этой жизни:

«Все тибетские йоги заявляют, …что различные части осознаваемой нами личности могут жить в разных мирах и выражать тем самым одновременно разные модусы нашего существования».

Возможно, это немного похоже на опыт, пережитый Жанной Гесне, когда она в один короткий миг сумела побывать одновременно в трех разных местах и в трех разных эпохах.

Помимо всего прочего, тибетцы считают, что воплощается в другом теле вовсе не наше Я, но скорее наши энергии, мысли, ощущения, даже наши чувства:

«Разные энергии, порожденные нашей деятельностью, входят в общий поток энергий, порожденный всеми видами деятельности, происходящей сейчас в мире, и в таком виде выливаются в общий резервуар сознания; оттуда они снова выйдут на свет, но уже в виде “памяти” и влечений, а те в свою очередь приведут к новым потокам силы и к новой деятельности».

«Некоторые высказывают также мнение о возможности и даже вероятности реинкарнации мыслей: это происходит, когда при рождении человека на его душу напрямую воздействуют мысли умерших или даже его современников. Это очень похоже на то, как тибетцы описывают появление лам-тулку. Иностранцы понимают этот процесс не совсем верно и поэтому называют их “живыми буддами”. Самым почитаемым примером такого вида реинкарнации будет далай-лама».

Один тибетский отшельник пришел поэтому к такому выводу:

«Не стоит говорить: “Я был Цонкаппой” или “Я был царем Сонг цан Гампо”, но нужно думать так: то или иное восприятие, то или иное чувство, то или иное узнавание, которые я сейчас испытываю, могло уже быть у кого-то из этих людей…»

Итак, мы видим, что заключение, к которому приходит Александр Давид-Неель, продолжает линию мысли, характерную для многих специалистов по Индии и Тибету, будь то западные религиоведы или выходцы из этих стран. В своей книге, посвященной проблеме реинкарнации, профессор Филиппо Ливерциани приводит целый ряд подобных высказываний. Я процитирую здесь лишь одно их них, свидетельство Радхакришнана:

«Буддизм вообще не предполагает перевоплощение души, т. е. переход индивида из одной жизни в другую. Когда человек умирает, его физический организм, составляющий материальную основу психики, разлагается, а с ним соответственно заканчивается и психическая жизнь. Возрождается поэтому не тот человек, который умер, но совсем другой человек. Переходит из одного тела в другое вовсе не душа, а только характер».

В конечном итоге, перевоплощается не душа человека, а карма:

«Основная тенденция в буддизме – считать карму элементом, сохраняющимся даже после смерти человека».

А это, как мы видим, уже совсем другое дело! Конечно, никто не может помешать каждому человеку верить во что угодно, но когда нам говорят, что, понимая реинкарнацию на западный манер, мы тем самым вливаемся в тысячелетнюю религиозную традицию Индии, это ложь! И в этом стоит отдавать себе отчет.

Похожую концепцию мы находим и по соседству с Индией, у многих народностей чернокожих африканцев. Вот несколько цитат из совместного исследования Луи Винсента Тома и Рене Люно:

«Стоит напомнить, что “Я” у афро-негритянских племен может включать в себя самые странные элементы: возродившегося предка; участие в бытии человека, принадлежащего к другой этнической группировке, но с которым существует связь либо через кровный, либо через очистительный союз: вот почему существуют Бозо в каждом Догоне (Мали) и обратно. И наоборот, бывает, что основополагающие “частички” “Я” локализуются окончательно или временно за “видимыми” пределами личности».

Заметьте, какое уже здесь предполагается разнообразие случаев, передаваемых оттенками смысла в тексте (“окончательно или временно”). То же самое мы находим и в следующей цитате:

«Реинкарнация представляет, как мы уже подчеркивали, две модальности. В первой (реальная реинкарнация) в наличии имеется частичное или полное оседание одного или многих начал, принадлежавших умершему (душа, жизненные силы, ум), в одном новорожденном из той же семьи, или же в нескольких новорожденных; тогда вполне возможно и логически обосновываемо, что один и тот же человек содержит в своем бытии многообразие онтологических частиц, которые связывают его с предками, с кем-то недавно умершим из семьи, с основоположниками рода… Во второй модальности (символическая реинкарнация) можно говорить скорее о сходстве, об участии в общем жизненном потоке, о тесных связях зависимости или покровительства».

Стоит ли тут уточнять, что у нас нет никакого права презирать африканский вариант того, что нас так восхищает у тибетцев?

Тут мы оказываемся очень созвучны теории Рене Генона. Он считал, что после нашей смерти некоторые второстепенные элементы нашей личности могут сначала рассеяться, а потом оказаться собранными в какой-нибудь другой личности.

Профессор Филиппо Ливерциани, преподаватель Папского григорианского университета и Папского богословского факультета «Марианум» в Риме, частично разделяет эту гипотезу, внося в нее кое-что новое. В такой круговорот жизней попадают как бы остатки того «ветхого человека» в нас, от которого нам нужно избавиться, чтобы двигаться к совершенству: с ними происходит примерно то же, что и с нашими телесными останками, которые разлагаются в земле на элементы и в виде этих элементов попадают затем в другие тела.

Тогда мы обнаруживаем здесь как бы «оболочки» живых людей: может быть, это и стало импульсом тех изображений, которые получила на телеэкране Сильвия Гессе. Анни Безант, как и Рене Генон, признает, что на спиритических сеансах люди, вполне возможно, устанавливают связь именно с такими оболочками. Но тогда нам следует предположить, что оболочки эти обладают некоторой автономностью, псевдо-личностью. Нельзя исключать и такую возможность: вспомним по аналогии, что мы уже говорили о самостоятельной жизни наших мыслей и о том, как они могут образовывать эгрегоры. Тогда перед нами окажется еще одна похожая возможность. Мы уже упоминали остаточные волны, а тут наряду с ними окажутся второстепенные остатки умерших, ну и конечно, и настоящий диалог с теми умершими, кто действительно живет в мире ином.

Профессор Ливерциани развивает свою гипотезу и далее: он проводит различие между одержимостью настоящим умершим человеком или же просто астральной оболочкой, и такое различие обычно становится все более и более явным. Оболочка с годами, как правило, постепенно как бы рассасывается, поскольку в ней заложена склонность к самоуничтожению: поэтому те феномены, что мешают живому человеку, в которого они вклинились, тут со временем совершенно исчезнут. Это очень похоже на то, что бывает почти у всех в подростковом возрасте: возраст прошел, и снова все в порядке и ничто не беспокоит. Желание некоторых умерших родиться на земле еще раз и даже выбрать себе новую семью, возможно, и приводит к тому, что их остаточная оболочка воплощается в каком-нибудь новорожденном.

Признаюсь, что мне лично такая гипотеза астральной оболочки нравится не очень. Мне кажется, у нее слишком мало хотя бы косвенных доказательств, и она соответствует скорее так называемым феноменам «регрессии» в предыдущие жизни, чем тому уровню общения с миром иным, который уже достигнут на сегодняшний день. В диалогах с умершими, с которыми при жизни нас связывали любовь и дружба, очень часто речь идет о событиях, произошедших с нами уже после их смерти. Все говорит за то, что умершие нас видят, слышат, знают все, что мы делаем. Но одно не исключает другого. Профессор Ливерциани ведь не исключает и возможности случаев чистой одержимости, когда в живого человека вселяется умерший. В любом случае, такое различие не принципиально и не слишком сильно меняет наше представление о реинкарнации. При всех ее разновидностях, идет ли речь о полноценной личности умершего, или только об ее части, налицо феномен одержимости, вселения одного человека в другого, и такой феномен, как утверждает Ливерциани, сводится в итоге к общности кармы двух разных людей, и этим чем-то похож на христианский феномен «общения святых».

К новой концепции

Мне представляется, что все эти разношерстные тибетские, африканские и теософские концепции сходятся в одной точке; отец Бионди нашел для этого феномена вполне подходящий глагол: «фонит», в том смысле, в каком мы говорим о радио-волнах, когда они сливаются в общи фон и в нашем радиоприемнике начинает «фонить». Мне кажется, что-то очень похожее происходит и с большей частью наших «воспоминаний» о предыдущих жизнях, которые на деле оказываются чаще всего просто феноменом сильной телепатии или даже одержимости.

Мы находим здесь тот же осадок, что остается, например, от волн, излучаемых нашими мыслями и чувствами, даже нашими поступками, – об этом часто упоминается в сообщениях из иного мира, у Пьера Моннье, Паки, Ролана де Жувенеля…

Но, возразят нам, а как же тогда быть со всеми многочисленными случаями, когда кто-то, например, попав в Египет, вдруг внезапно узнавал места и начинал читать иероглифы, никогда этому не учившись, или когда дети отказывались от того имени, каким их назвали, и утверждали, что жили прежде совсем в другом месте, называли города и дома, которые легко можно найти на карте, и рассказывали реальные истории из жизни реально существующих семей? Разве можно в этих случаях утверждать, что это не реальные воспоминания людей об их прошлых жизнях?

Конечно, эти воспоминания реальны, спору нет; и речь и в самом деле идет о прошлых жизнях, но при этом никто не может утверждать, что речь с необходимостью идет всегда об одной и той же личности.

Сведенборг в своих видениях не раз возвращается к случаям, когда посещающие нас духи, присутствия которых мы можем даже не заметить, настолько начинают идентифицировать себя с живущим человеком, подле которого они оказались, что в итоге всерьез начинают принимать себя за этого человека:

«В итоге, они проникают в память воплощенного человека и приобретают те же воспоминания, хотя человек при этом продолжает оставаться самим собой».

Феномен может воспроизводиться в обоих направлениях. Либо живой человек приспособится к умершему и приравняет себя к нему, либо умерший может точно также отождествить себя с живым.

Суть такого феномена популярно объяснил однажды дух, представившийся душою мадам Блаватской и говоривший через посредничество медиума (медиумом в данном случае оказалась жена доктора Карла Викланда):

«Воспоминания о “предыдущих жизнях” исходят от духов, чьи мысли отражают прожитую уже ими жизнь. Такой дух как бы пропитывает вас опытом своей жизни, и этот опыт входит в вас и создает у вас впечатление, что это ваш собственный опыт. Вам кажется, что вы припоминаете свое собственное прошлое… Опыт духа передается вам через впечатление, и прошлое тогда предстает перед вами, как некая панорама. Вы чувствуете и проживаете прошлое такого духа и впадаете в ошибку, принимая его за воспоминание о своей прошлой жизни…

Реинкарнации не существует.

Мне не хотелось в это верить. Мне сказали уже здесь, в мире духов, что я не смогу заново родиться. Я пыталась, пыталась вернуться на землю, чтобы стать там кем-то другим, но у меня не получалось. Мы не можем перевоплотиться. Мы движемся только в одном направлении, только вперед, а не назад».

Викланд был первооткрывателем. Он понял, что большая часть психических расстройств объясняется тем, что душевнобольной одержим одним или даже несколькими духами умерших людей. Затем и другие врачи-психиатры пришли к сходным выводам, основываясь на изучении тяжелых или не очень случаев психических расстройств с раздвоением или даже еще большим дроблением личности.

Скотт Роджо, которого мы уже упоминали в связи с его исследованием телефонных звонков из иного мира, в другой своей книге приводит множество подобных случаев. Бывают тут и случаи не мучительные, а даже, наоборот, забавные. Так, рабочий металлургического завода Фредерик Томпсон однажды во время охоты на побережье Коннектикута встретил случайно художника, что-то рисовавшего за мольбертом. Прошли годы, и вдруг однажды он почувствовал в себе неудержимое желание рисовать. У него даже вспыхивали в мозгу те пейзажи, которые ему хотелось запечатлеть. Через год в Нью-Йорке он случайно попал на выставку Гиффорда, того художника, которого когда-то случайно встретил. И вдруг узнал там, что вот уже год рисует картины в его манере, и что умер Гиффорд год назад.

Похожий случай произошел и с одной читательницей журнала, обладавшей ко всему прочему литературным талантом. Однажды в нее вошел дух одного известного писателя, недавно умершего и очень хотевшего закончить свое произведения. Правда, у нее эта история протекала довольно болезненно.

И еще был случай, когда одна бедная девушка без связей и без сбережений, смогла с помощью из мира иного стать оперной певицей.

Психиатров каждый такой случай очень интересует, и при помощи медиумов им часто удается установить, что имело место вмешательство мира иного. Скотт Роджо рассказал, какими методами можно удостовериться в честности и непредвзятости медиумов.

Но чаще всего подобные случаи протекают очень мучительно, а подчас и ужасно запутанно.

Исследования, проводившиеся в Италии в 1953 г., показали, что такие примеры раздвоения и расслоения личности с психологической точки зрения очень сильно различаются. Исследования 1970 г. в Америке подтвердили это: так, например, женщина-дальтоник начинала различать цвета каждый раз, когда ей овладевала вторая личность. Другой человек, диабетик, уже не нуждался в привычной дозе инсулина, когда оказывался под патронажем той личности, которая его контролировала. Еще одному человеку приходилось менять очки всякий раз, как он сменял личность. Кто-то таким же образом в один день будет правшой, а в другой левшой. У других точно так же в разное время будет аллергия на совсем разные аллергены.

Одна группа в Калифорнии изучала реакции на разные виды анестезии в случае раздвоения и расслоения личности. Самый примечательный случай оказался у одной душевнобольной, ожидавшей операцию. Анестезия смягчала боль операции лишь у некоторых из тех личностей, которые населяли больную. Остальные жаловались на то, как им пришлось страдать. Они даже могли описать во всех подробностях весь ход операции. Значит, они не спали. Когда этой больной понадобилась вторая операция, то врачи проконсультировались уже со всеми ее личностями, и те сами уже решили между собой, какая личность должна будет получить анестезию за всех.

В Бразилии в Порто Алегро одна больница уже с 1934 г. прибегает к помощи медиумов и к магнетизму, конечно, в тесной связи со всем остальным медицинским персоналом и с общим комплексом лечения.

Я так подробно цитирую все эти крайние случаи, потому что верю, что на самом деле мы никогда не бываем одни. Мы все время как-то связаны с духами умерших и живых, и может быть, даже с духами тех, кто еще только родится. Наше «Я» все время так или иначе связано с другими «Я».

Этого так и не сумел понять Гаральд Виизендангер. Он опровергает все вышеприведенные примеры всего в нескольких строчках. Он полагает, что, когда речь заходит о духах умерших людей, вселяющихся в живых, тот тут налицо случаи «одержимости» в привычном смысле этого слова, то есть речь идет просто о кратких и примечательных случаях, которыми обычно занимаются экзорцисты. Поэтому-то можно понять эти случаи так, что опыт «регрессии» в предыдущие жизни, пережитый в разное время и с разными терапевтами, может поднять в душе человека одни и те же «воспоминания». Или иначе, считает он, придется признать, что каждый раз, когда пациента подвергают опыту регрессивного гипноза, в него вселяется дух одного и того же умершего, причем совсем ненадолго, только на сам момент регрессии.

Меня, конечно, в этой области интересует совсем другая гипотеза. Мне представляется, что те примечательные и частные примеры, которые мы тут приводили, обнаруживают более-менее постоянные и общие для всех феномены. Мы еще вернемся к ним, и даже неоднократно.

Такое вбирание в себя других жизней, вместе с сопровождающим их психологическим феноменом идентификации, может зайти даже еще дальше. Чешский доктор Станислав Гроф провел в США вместе с Джоан Халифакс исследования, начатые им еще в Праге, на предмет терапевтического использования ЛСД. Он постепенно пробовал вводить свою новую методику, чтобы облегчить боли у онкологических больных, невосприимчивых к обычным анальгетикам. Суть этой методики – во введении инъекций довольно сильных доз ЛСД в ходе продолжительных сеансов, длящихся несколько часов, а иногда даже целый день, и только после тщательной медицинской и психологической подготовки больного. В ходе всего сеанса больной обязательно остается в постоянном контакте с медицинским персоналом и в то же время ему предлагается, насколько это возможно, фиксировать в сознании все, что он чувствует.

И тогда оказалось, что каждый раз воспроизводится феномен идентификации. Например, одной молодой женщине казалось, что она рожает: она ощущала себя сначала матерью, затем младенцем, затем всеми когда-либо рожавшими детей матерями и всеми когда-либо родившимися на свет младенцами. Идентификация при этом постепенно ширится и начинает охватывать собою всех, кто страдает, и в то же время конкретизируется:

«Она была с ними и в то же время она была “ими”, она познала экстаз такого единения в страдании. В одной из таких страдалиц она была юной африканкой, пытающейся вместе с товарищами по несчастью пересечь сожженную и иссушенную палящим солнцем равнину. В конце этого сеанса она почувствовала, как падет, убитая брошенной ей прямо в спину и глубоко вошедшей в плоть вражеской стрелой. Она потеряла сознание и умерла. И сразу после этого она уже рожала ребенка в средневековой Англии. Еще через некоторое время она была птицей, парящей в небе, в которую вдруг попала стрела, и вот она уже падает на землю с перебитым крылом. Наконец, такое последовательное прохождение через смерть и рождение вывело ее сознание к мощному синтезу: она стала матерью всех людей, когда-либо убитых на всех мировых войнах».

Патриция Ван Эерсель рассказывает и о других видах идентификации, пережитых пациентами доктора Грофа. Воспоминания о том, как кто-то был сперматозоидом, яйцеклеткой; воспоминания о жизни булочницы в Праге, о жизни в Тибете. Идентификация с целым племенем одновременно, с точным описанием принятых там нравов и ритуалов, появляющихся там произведений искусства. После можно будет поискать информацию и проверить верность всех полученных об этом племени сведений, при том, что до сеанса больной даже не подозревал о том, что такое племя вообще где-то существует.

«Воспоминания о том, каково быть животным. Растением. Лесом. Наполненные светом воспоминания о том, как кто-то был клеткой растения, с ощущением привычного беспокойства, сопровождающим процесс фотосинтеза, с ритмами хлоропластов или митохондрий. Воспоминания о том, каково быть рекой, утесом, горой. Огнем. Звездой. Воспоминания о том, каково быть всей Вселенной».

Патриция Ван Эерсель описывает еще один похожий опыт, пережитый человеком без употребления ЛСД, но во время выхода за пределы тела:

«Пока перед его взором простиралась потрясающая череда пейзажей, он вдруг осознал, что он сам и был этими пейзажами, что он сам был и той гигантской елью, и ветром, что он был и серебристой рекой, и каждой из тех рыб, что в ней били хвостом…».

В конечном счете, «в транс-персональном опыте один человек может пережить совпадение собственной личности с какой угодно частицей Вселенной в настоящем или в прошлом».

Поэты и мистики нередко впадают в такое транс-персональное состояние. Джалаладдин Руми, который был и поэтом и мистиком одновременно, считал, что человек сначала был камнем, потом растением, потом животным, теперь стал человеком и вскоре будет ангелом…

Но, возразят мне, когда ребенок носит шрамы или какие-то специальные метки на теле, они ведь и будут доказательством того, что реинкарнация на самом деле имела место, что дух носившего эти знаки умершего человека вошел в этого ребенка! Не обязательно. Сильные психологические впечатления могут также вызывать появление знаков не только в душе, но даже на теле. Психика умершего ребенка, ставшего жертвой несчастного случая или даже убийства, может оказать сильное влияние на еще складывающуюся психику зачатого ребенка, еще пребывающего в животе у матери. И тогда шрамы или метки, похожие на те, что были у умершего ребенка, образуются и на теле ребенка, которому вскоре предстоит родиться на свет.

Аналогичным образом Полина МакКей, под воздействием регрессивного гипноза пережившая смерть через повешение некоей Китти Джей, показала затем «бледный отпечаток веревки на собственной шее», которого до сеанса у нее не было. Тот же механизм нередко действует и при появлении стигматов, как это удалось показать на примечательном примере Элизабет К., немецкой девушки-крестьянки, нанявшейся в прислуги к доктору-психиатру Альфреду Лехлеру. «В Страстную пятницу 1932 года она присутствовала на диспуте о Распятии, сопровождавшемся показом иллюстративного материала, и вернулась с него, жалуясь на боль в руках и ногах. Тогда Лехлеру пришла в голову мысль подвергнуть ее гипнозу и внушить, что она чувствует, как ей вбили реальные гвозди в ноги и руки. На следующий день бедная девушка показала настоящие стигматы, опухшие и кровоточащие. В ходе следующих экспериментов, уже без гипноза, Лехлер просил Элизабет хорошенько посмотреть на фотографии Терезы Нойманн, немки, носившей стигматы, и в частности, на кровавые слезы, щедро льющиеся из ее глаз, и представить, что все это происходит с ней. Через несколько часов Элизабет уже тоже плакала кровавыми слезами. Но как только доктор дал ей простую команду прекратить, она тотчас же перестала.

Но феномен этот не ограничивается переживанием Страстей Христовых. Так, например, Анна-Екатерина Эммерих, отмеченная стигматами великая немецкая святая, умершая в 1824 году, испытала на себе и другие психосоматические феномены того же рода. Однажды во время одного затяжного и болезненного экстаза она рвала воображаемую крапиву в церковном саду, после чего наутро оказалось, что руки ее покрыты волдырями, словно она и в самом деле всю ночь рвала крапиву.

Еще больше под интересующий нас механизм подпадает опыт, внушенный однажды под гипнозом доктором Дженетом в больнице Сальпетриер. Одна женщина полагала, что никогда в жизни не видела своим левым глазом, и под гипнозом пришла в состояние шестилетней девочки, отлично видевшей обоими глазами.

Почти все многочисленные исследования по проблеме реинкарнации сегодня по большей части опираются на впечатляющие материалы, собранные Яном Стевенсоном во время исследований, проводившихся им больше двадцати лет по всему миру. Все оценили научную строгость этой работы. Однако Ян Вильсон, журналист с университетским образованием историка, повторил некоторые из описанных там экспериментов. Мне после таких повторов показалось, что работа Стевенсона внушает читателям доверие скорее общим обилием информации и желанием хорошо ее подать, чем действительно научной строгостью. Мне кажется, что все его эксперименты стоило бы повторить. Во всяком случае, оценка Яна Вильсона оказалась довольно суровой. Я беседовал обо всем этом также с профессором Луи Беланже, преподающим изучение паранормальных феноменов на богословском факультете Монреальского университета. Он видел многие из фотографий Стевенсона, призванных доказать сходство шрамов и знаков на теле с таким же знаками у уже умерших людей, и находит такие доказательства весьма невыразительными и малоубедительными. Как и в случае с Яном Вильсоном, Стевенсон в ответ на запрос показать подлинники фотографий, и ему тоже ответил отказом. Ограничусь одной-единственной цитатой из Яна Вильсона:

«В 1974 году доктор Стевенсон, как всегда щедрый на подробности, описал и опубликовал случай женщины, которую подверг регрессивному гипнозу ее муж, американский врач, так что она отождествила себя с личностью мужского пола, некоего Янсена Якоби, изъяснявшегося на шведском языке XVII века. И личность врача, и личность его супруги автор обозначил заглавными буквами и заявил, что провел пять разных видов верификации полученных свидетельств, и не обнаружил в них никаких отклонений от нормы. Одно-единственное расследование позволило мне обнаружить одновременно и личность американского врача, и найти в этой истории такие удивительные подробности, что мне пришлось попросить доктора Стевенсона их объяснить. Вместо ответа Стевенсон заклинал меня не раскрывать ничего из того, что мне удалось обнаружить, чтобы не растревожить жену американца, недавно потерявшую мужа. Не замедлили объявиться и адвокаты вдовы: они написали мне, что доктор Стевенсон опубликовал случай, произошедший с их клиенткой, без ее согласия на публикацию, что о предстоящей публикации ее даже не поставили в известность. Из уважения к женщине, так стремившейся сохранить неприкосновенность своей личной жизни, я ограничился лишь заявлением, что все “доказательства” этого случая гроша ломаного не стоят».

Конечно, никто не отрицает возможности пережить тот или иной опыт. В книге Яна Вильсона можно найти помимо этого и другие интересные примеры. Все они описывают случаи так называемого припоминания прошлых жизней под гипнозом, которые чаще всего оказываются просто проекциями, а в редких случаях даже и улавливанием других жизней, прошлых, настоящих или будущих, но каждый раз это жизни других личностей.

Когда Патрик Дуруо, большой специалист по регрессивному гипнозу, рассказывает, что в 1984 он спорил со жрицей, жившей тысячелетия назад, и что она дала ему несколько полезных советов, то на этот счет, очевидно, могут быть две гипотезы: либо эта жрица была просто проекцией (я придерживаюсь этого варианта), либо она продолжает жить где-то в мире ином, за пределами пространства и времени, но тогда она совсем другая личность, а вовсе не он сам.

Когда после очередного эксперимента удается найти документы, подтверждающие то, что человек увидел в состоянии гипноза что-то, о чем никоим образом не мог до сеанса знать, тогда, действительно, можно предположить, что речь и в самом деле идет о настоящей жизни, но скорее всего, это жизнь, прожитая кем-то другим. Когда люди, родившиеся в этот мир с пуповиной, обвитой вокруг шеи, потом видят, как в прошлых жизнях они умирали повешенными или удушенными, то я, в отличие от Патрика Дюруо, вижу здесь не повторение схемы из одной жизни в другую, а простую проекцию. Другие ученые, гораздо более меня компетентные в данной области, проявляют здесь еще большую строгость и просто объявляют, что таким методам исследования могут верить лишь наивные простаки.

Как я уже говорил, я верю, что случаи подлинной реинкарнации бывают, но бывают не просто крайне редко: их вообще невозможно отследить.

По поводу всех этих случаев якобы припоминания прошлых жизней под гипнозом, Меги Лебрюн рассказывает, что однажды, когда она сама на шарлатанские зазывания одного гипнотизера ответила абсолютным скептицизмом, так тот, бедный, покраснел, как рак и, посмотрев на свои башмаки, прибавил в завершение разговора: «Но ведь нужно как-то зарабатывать себе на жизнь, а это так им всем нравится…».

В том же ключе и следующие замечания Жана Приёра:

«Реинкарнация ублажает эго тех людей, кто испытывает неудовлетворенность жизнью из-за ее прозаичности. Они, как оказывается, жили прежде в Риме, в Греции, в Египте, в Индии, в Тибете (в известных странах, о которых у них есть некоторое представление), но почему-то никогда не жили в Хорезме, в Атропатене, в Арахозии, в странах совершенно реальных, но известных лишь эрудитам. Почему-то многие были прежде флорентийцами или арагонцами, но никто не был членом племени массагетов или херусков. Хотя ведь и массагеты, и херуски реально существовали. Почему же они тогда не перевоплощаются?»

Еще одна из причин моего осторожного отношения к теории реинкарнации и отказа признать ее обязательный и повсеместный характер состоит в том, что о ней не говорит никто из великих христианских мистиков. Я надеюсь, уже хорошо заметно, что я с чистым сердцем и от души принимаю вести и сообщения из иного мира от самых разных вестников. Но мне кажется, что их стоит правильно классифицировать и каждому из таких сообщений отводить соответствующее место, чтобы оценить, чего можно ждать от каждого из них. И оказывается, что о реинкарнации не говорит никто из христианских мистиков и никто из мусульманских мистиков, и мы уже видели, как стоит понимать на самом деле индийские и тибетские теории реинкарнации.

Говоря о христианских мистиках, я, в первую очередь, имею в виду тех их них, кто (не так и важно, были ли они признаны Церковью официально или нет) имели или имеют постоянную связь с «душами Чистилища», то есть, если говорить иным языком, хотя речь здесь идет все о том же, с теми, кого мы назвали «заблудшими душами», задержавшимися в «низшем астрале» (один жаргон тут вполне стоит другого, и если бы только слово «чистилище» не казалось эмоционально неприемлемым для большинства наших современников, стоило бы признать, что оно тут гораздо точнее). Я лишь кратко упомяну среди таких имен Марию Анну Линдмайр, немецкую мистическую писательницу, чьи рассказы о выходе за пределы тела мы уже приводили; Маргарет Шеффнер, умершую в 1949 г.; а если брать недавние случаи, то тут стоит упомянуть Марию Симма (я надеюсь, что она все еще живет рядом с нами) из Форальберга в Австрии.

Я, правда, вынужден снова и снова пояснить, что в каждом из вышеприведенных случаев я гораздо больше ценю сами свидетельства очевидцев, чем те комментарии «специалистов», которыми они обрастают.

Так, Мария Симма получила огромное количество сообщений из иного мира для передачи их ныне живущим людям, причем, людям, ей незнакомым. Детали и обстоятельства, о которых шла речь в этих сообщениях, подвергались потом тщательным проверкам. Все детали всегда сходились, ни неточностей, ни подтасовок там и в помине не было.

Разделенная карма: «общение святых»

У меня есть и еще одна причина, чтобы отдать предпочтение интерпретации отца Бионди или Жана Приёра, уподобивших реинкарнацию «фонированию» в нашем радиоприемнике. Причина эта – мистическая христианская идея глубочайшего единства всех людей во Христе.

Я считаю, вместе с некоторыми богословами и экзегетами (хотя и вступая тут в противоречие со многими другими, например, с большинством современных западных богословов, но солидаризируясь здесь с традицией православного Востока), что слова апостола Павла: «Вы – тело Христово», – следует понимать буквально. Святой Павел заходит здесь еще дальше. В знаменитом отрывке из «Послания к колоссянам» он распространяет это мистическое видение на весь мир:

«…ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, – все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит» (Кол 1: 16–17).

В прошлой своей книге я попытался показать, что веру неразделенной первохристианской Церкви и современных Православных церквей наши западные мистики часто ощущали на собственном опыте, чувствовали, как она входит им в плоть и в кровь, и свидетельствовали о том же. С этим связана идея взятия на себя тягот другого человека, несения его бремен, – когда вслед за Христом даже самый обычный христианин или просто человек доброй воли, даже не обязательно крещеный, может взять на себя и в себе победить искушение и испытание другого человека.

Это уже не жесткий закон кармы, тот, который ясно выражен, например, в Дхаммападе:

«Ибо сам человек совершает зло, и сам оскверняет себя. Не совершает зла он тоже сам, и сам очищает себя. Чистота и скверна связаны с самим собой. Одному другого не очистить».

Все это противоположно закону любви, принятия на себя чужого испытания и страдания, когда каждый призван очистить хоть немного в себе самом карму другого человека.

Рамакришна, без сомнения, все это понял, потому что однажды попросил у своего будущего ученика, все еще противившегося обращению, разрешения самому прочесть за него молитвы о его обращении. Но Рамакришна прочел Евангелия и медитировал над ними.

Я ограничусь здесь тем, что приведу один-единственный пример этого глубоко таинственного механизма. Речь пойдет об одном из крупнейших мистиков нашего времени – Робере де Ланжеаке. Настоящее его имя аббат Делаж, он был более двадцати лет профессором догматического богословия в известном семинаре в Лиможе. Хотя он прилагал максимум усилий, чтобы остаться незамеченным, кое-что из его удивительного опыта все же проступило на свет в его редких признаниях и стало известным. Например, однажды у него вырвалась такая фраза: «По-настоящему хорошо молиться можно только в экстазе». С ним такое случалось довольно часто, о нем рассказывают:

«Мы видели, как он замирал, словно парализованный, глаза закрыты, рука поднята для жеста отпущения грехов. Очень долгая пауза, ожидание, затем, придя в себя и ничему не удивляясь, он продолжал… Однажды, настаивая на том, что для полного единения с Богом нужна предельная чистота: “Неужели вы хотите,” – слова словно застряли у него в горле, так что за ними следовала получасовая пауза, после чего он продолжил незаконченную фразу: “чтобы Господь Бог соединился с не очистившейся душой?” Но его молчание было красноречивее многих речей. Мы прикоснулись к святости, к трансценденции в Боге».

Только не подумайте, что речь здесь идет о каком-то шарлатане или псевдомистике. Чтобы убедиться в обратном, достаточно внимательно прочесть целиком то небольшое анонимное предисловие, из которого я только что привел две цитаты. Но теперь обратимся уже к самим его текстам, к тем отрывкам, которые меня особенно заинтересовали. Слова здесь полнозвучны и полновесны.

Кому-то, обратившемуся к нему с просьбой помочь ему научиться любить, он пишет:

«Мне кажется, что я слышу внутри себя предупреждение о каждом вашем даже малейшем усилии. Я тотчас же получаю разрешение молиться и чувствую это. В этом есть какая-то малая тайна. Я думаю, что должен был вам о ней рассказать, чтобы вас вдохновить на дальнейшие усилия». Итак, он уточняет далее свою мысль: «Как же нужно почитать, любить и слушать этот Божественный Дух! Как нужно быть Ему послушным! Затем, когда мы достигнем обожения, то обожение произойдет с Ним и через Него. Сколько в этом тайны. Как это подлинно и глубоко; я осмелюсь добавить: упоительно. Мы живем с Ним в движущейся к святости душе. Работаем там с небесным миром и радостью. Орудие и работник составляют тут единое целое; и в то же время нужно, чтобы и тот, и другой работали именно так и именно там, где они и работают. Они ли приходят к душе или душа приходит к ним, как бы ногами такой работы? Я не знаю. Скорее, второе…»

Вы, наверное, уже заметили, что тут говорится не о спасении, дарованном извне. Вот, пожалуй, еще более красноречивый отрывок:

«Мне кажется порой, что душа моя служит местом встречи других душ – иногда знакомых мне, иногда, незнакомых, – с Господом Богом. Там Он входит с ними в единение. Почему? Как? Этого я не знаю. Иногда я узнаю об этом внутренним зрением, которое есть чистое познание. Но порой, когда Иисусу это угодно, я удостаиваюсь участия в Его брачной радости Жениха. Что происходит в той душе, с которой во мне соединяется Иисус? Существует ли гармоническое соответствие того, что она испытывает, с тем, что я ощущаю в глубине своего духовного сердца?»

Подобная гармония, или заразительность, еще яснее выражены в другом месте:

«Когда искушение вернется, попросите Господа Бога запереть вашу волю в моей». Или еще: «Ваша воля заключена в моей, как ребенок в животе у матери».

Вот это, я думаю, и есть подлинный «механизм» Искупления. Но Западная церковь не очень хорошо знакома с этой традицией. Одни только мистики на собственном опыте находят и нащупывают ее.

Поскольку мы все члены Тела Христова, мы, как члены, пригнаны один к другому, как части одного целого, и не только мы, но и вся Вселенная вместе с нами погружена в Тело Христово, за пределами пространства и времени. Что же удивительного тогда в том, что воспоминания или даже стигматы того или иного человека украсят иногда поверхность нашего сознания или даже наше тело?

В этом вся тайна «общения святых», столь фантастическая тайна, что наши бедные западные церкви не осмеливаются поверить в нее во всей полноте, хотя и сохраняют в своем словаре это выражение, уже утратившее там свой смысл.

В наши дни к этой интуиции нередко приходят ученые. Например, Дэвид Бом, профессор Колледжа Бирбек в Лондоне. Однажды в ходе семинара он прибегнул к аналогии голограммы, чтобы понятнее показать, как нужно пытаться понимать Вселенную; один из его учеников, видя, какие далеко идущие следствия можно вывести из его теории, решил проверить, до каких глубин доходит мысль учителя:

«Вы утверждаете, если я Вас правильно понял, что ваша мысль составляет часть моего собственного сознания и становится поэтому частью моей мысли, и это либо полностью, либо частично меняет уже и мою мысль». И Дэвид Бом просто добавил: «И vice versa. И наоборот».

Естественно, я не претендую на то, что в этой перспективе все вопросы уже разрешены. Вопросов остается множество, многие страдания и болезни все еще скандально необъяснимы, еще много загадок. Сам собой здесь сразу напрашивается такой вопрос: что становится с теми, кто даже во второй жизни так и отказывается ступить на путь любви?

В «Диалогах с ангелом» мы читали, что ада нет, что даже Люцифер, «носитель света», будет искуплен. Пьер Моннье, Ролан де Жувенель и другие проводят, скорее, ту мысль, что Бог не насилует ничью свободу. Они утверждают, что последним милосердием, какое Бог может оказать тем, кто последовательно отказывается любить, будет позволить им возвратиться в небытие. Это и есть, утверждают они, смерть вторая, о которой неоднократно говорится в Писании.

И лишь в одном можно быть уверенными: в любви Божией.

Неизвестность поджидает нас не с той стороны занавеса, она связана с нашей свободой.

Теперь мы будем вглядываться уже не в Зло, а в Добро, встретятся нам тут уже знакомые персонажи. Во многих сообщениях, полученных из мира иного, фигурирует слово «ангелы»: этим термином там обычно обозначают умерших, достигших определенной степени эволюции и уже ставших способными нам помочь. Авторы таких сообщений говорят об этом подробно и определенно. Так что никаких сомнений по этому поводу уже не остается. Некоторые утверждают, что у них это слово никогда и не имело никакого другого смысла, что в мире ином они никогда не встречали «ангелов» в привычном нам значении этого слова. И все же, самые весомые авторы подобных сообщений, те, которым я больше всего доверяю, так как считаю, что они-то как раз значительно продвинулись на шкале духовной эволюции, такие авторы утверждают, что существуют духовные существа, никогда не жившие ни на нашей, ни на какой другой планете; что они никогда не были «воплощены» на том уровне, на каком существует наша материя; и это вовсе не значит, что они вообще бестелесны, нет, просто с момента сотворения они сразу пребывали в теле славы, сотканном совсем из другой материи, чем наши с вами тела.

К этим двум категориям нужно еще прибавить выходцев из других планет, из других обитаемых миров. С какой-то определенной ступени эволюции в мире ином все сотворенные и наделенные сознанием существа, способные любить, встречаются и объединяются, так что к знаменитой формуле апостола Павла о том, что там не будет ни иудея, ни эллина, стоит еще добавить: ни землянина, ни «марсианина»…

И наконец, параллельно с эгрегорами, силами Зла, выпущенными нашими злыми мыслями и недобрыми чувствами, существуют и силы добра, силы любви, изливаемые из наших сердец и получающие жизнь от Бога. Вот что говорит по этому поводу Пьер Моннье:

«Во всяком случае существуют также и добрые духи, духи света, чьи белоснежные одежды сияют, как снег под солнцем, и это не ангелы, хотя они и не жили никогда во плоти. Они парят над нациями, как то, что их хранит, они порождены самыми глубокими мыслями, проросшими в сердце и уме народов. И что особенно, дорогая мамочка, утешительно и прекрасно, так это то, что такие “благоухающие души”, стяжавшие себе независимую и продолжительную жизнь, чаще всего как раз и оказываются теми царственно чистыми сущностями, о которых я говорю; и это доказывает превосходство Добра над Беззаконием. Бог дарует дыхание жизни (я имею в виду душу) такой “энергии”, вышедшей из человечества. И она действительно становится независимой силой, выбравшей себе личность одного из бесчисленных своих родителей и хранящей место, которое было ее колыбелью и родиной…»

Их деятельность на земле

Подобные силы окружают нас, конечно, гораздо чаще, чем мы можем себе это представить. Вот что говорит об этом Ален Тесье, юный лифтер, разбившийся на мотоцикле:

«Невоплощенные гораздо многочисленнее, хотя бы потому, что мертвых ведь гораздо больше, чем живых, да и кроме них существуют еще духи, которые никогда не воплощались и не будут воплощаться».

Мы, скорее всего, постоянно находимся под их влиянием. Так что влияние «добрых» духов уравновешивает вмешательство «злых». Похоже, что осуществляется такое влияние в самых разнообразных формах деятельности. Некоторые утверждают даже, что мы на земле не можем сделать ни одного научного открытия, если оно уже не было до этого сделано в мире ином. Может быть, эту мысль как раз и подтверждает тот факт, что часто одно и то же открытие делают одновременно, в один и тот же момент времени, разные команды ученых в самых разных точках земного шара и совершенно независимо друг от друга. Может быть этим механизмом можно объяснить и тот факт, например, что Джордж Ричи, юный американский солдат, путешествовавший в мире ином в сопровождении самого Христа, уже в 1943 посетил атомный центр, который на земле построят только в 1952. Но тот центр, который он увидел вместе со Христом, был полон исследователей, излучавших «нерушимый мир», словно монахи в монастыре.

Многочисленные произведения искусства, может быть, еще более обязаны своим появлением на свет анонимным (по крайней мере, для нас) душам умерших, чем тем художникам, которым они принесли земную славу. Уильям Блейк, например, говорил о некоторых из своих стихов, что на самом деле не он их автор, что он лишь записал, как под диктовку, то, что ему передали. Так действует вдохновение не только у поэтов, но и у религиозных писателей. С тех пор, как я познакомился с этими феноменами, меня уже не смущают объяснения многих философов и богословов по поводу Богодухновенности Писания, скорее уж вызывает улыбку чрезмерный рационализм подобных объяснений. Многочисленные изображения того, как ангел нашептывает в ухо вдохновенному писателю его произведения, не так наивны, как принято об этом думать. Так надо понимать и «даймона» Сократа, и диктовку Корана.

Возможно, воздействием невидимых сил объясняется и ранняя детская гениальность, когда ребенок в четыре-пять лет уже сочиняет музыку, как Моцарт или Сен-Санс. Даже виртуозную игру на фортепиано в раннем возрасте можно объяснить тем же самым. Розмари Браун рассказывает, как кто-то из композиторов, ныне живущих уже в мире ином, чтобы показать ей, как нужно играть те новые произведения, которые они ей диктовали, натянули ее руки, словно перчатки, придав им тем самым виртуозность, какой у них от роду не было. Видимо, таким же образом Викториан Сарду, писатель и медиум, стал вдруг также медиумом-гравером и без всякой подготовки смог с первого раза создать целиком готовое произведение. Точно также бразильский художник-медиум Луис Гаспаретто, выступая по телевидению, мог за несколько минут или даже секунд нарисовать рисунки и целые картины в самых разных стилях, а иногда даже с закрытыми глазами.

Но помимо таких наглядных, исключительных случаев в реальности много и других подобных им процессов, не таких приметных, но зато постоянных. Ален Тесье, с детства работавший и так и не получивший никакого серьезного образования, очень хорошо это объяснил:

«Человек устроен таким образом, что его подсознание – или то, что он называет этим словом, – погружено в мысль других людей, и мы принимаем его (в мире ином) так же, как он принимает нас. Здесь не бывает автономии, все держится друг на друге, с “центрами” в виде всевозможных человеческих Я, словно бы погруженных в море духа, как в таз с водой, если хотите…»

В другом месте все тот же Ален употребляет другое сравнение, может быть, еще более бесхитростное и еще лучше помогающее нам понять эту постоянную соотнесенность их влияния и нашей свободы:

«Как перемешиваются иногда между собой разноцветные нитки из разных мотков пряжи».

Он поясняет:

«Для вас (живущих), не способных различать их “цвета”, почти невозможно отделить одни их этих ниток от других; но для нас (развоплощенных) это легче, потому что мы видим цвета, и знаем, какая нить идет от нас».

Ролан де Жувенель примерно ту же мысль выразил следующим образом: «Бывают умершие, которые так тесно связаны с жизнью живущих, что составляют с ними как бы единое целое». Или еще: «Существует настоящая одержимость живых теми, кого принято называть умершими. Сколько людей оказываются жилищем для тех, кого им было так больно потерять».

Ролан де Жувенель оценивает здесь такое взаимопроникновение живых и мертвых несколько негативно; и мы с вами и вправду видели, что это может привнести с собой целый ряд проблем. Однако, мне кажется, что в основе этого феномена лежит тот же механизм, что и при общении посредством «автоматического или интуитивного письма». Похоже, именно это имеет в виду и Арно Гувернек, когда рассказывает сначала о том, как он побудил свою мать написать его краткую биографию, которую она потом ему и посвятила, а также когда объясняет свое общение с отцом. Для этого он по ходу вводит различие между способностью быть медиумом и телепатией, настаивая при этом на подлинном симбиозе жителей обоих миров:

«Мне нужно, чтобы вы думали обо мне, – как бы это сказать? – позитивно. Конечно, мне нужна книга Мамули. Я войду в нее, чтобы она смогла выразить все, что я прочувствовал, пока жил в своем теле среди вас…

…Папа, я с тобой, и это связь более близкая, чем при состоянии медиума.

Это, скорее, телепатия, в этом твоя сила. Мы можем думать вместе.

Ты думаешь легко и в то же самое время – именно то, что я думаю».

Но, похоже, что после этого процесс общения перешел на еще более высокую ступень. Такое взаимопроникновение становится похоже на серию приходов и уходов. Так однажды Арно скажет своем отцу:

«Через тебя я могу видеть места и людей, и особенно Мамулю, которую я вижу так же, как ты сам ее видишь, когда любишь ее. Наши видения тогда проникают друг в друга».

Если такую помощь из невидимого мира оказывают нам в наших научных изысканиях или в художественном творчестве, то еще более ощутима она в работе милосердия или в сфере духовной помощи.

Уже Лист и его друзья, как мы видели, пытались через Розмари Браун не только донести до нас свои последние музыкальные шедевры, но, главное, дать понять людям, что эта жизнь имеет смысл, потому что она вечна, и что от первого земного этапа ее зависит все продолжение нашей с вами эволюции.

В том же направлении думал и доктор Эйзенбейс, когда вынес на всеобщее обсуждение очень оригинальную идею: организовать турнир по шахматам между все еще живущим на земле чемпионом и каким-нибудь знаменитым чемпионом, живущим уже в мире ином. А профессор Шибелер рассказывает, как была организована партия между Корчным и великим чешским шахматистом Геза Мароци, умершим в 1951.

Партия началась в 1985, а в 1991 она все еще не была закончена. Посредником был медиум – немецкий музыкант и композитор Роберт Ролланс. Доктор Эйзенбейс уверяет, что медиум этот вообще не умел играть в шахматы. Он не умел даже правильно расставить фигуры на доске. 13 сентября 1987 цюрихская газет «Зоннтагс Цайтунг» опубликовала следующий комментарий Корчного:

«Я быстро выиграл первую пешку и подумал, что, видимо, партия будет недолгой. Все слабости Мароци всегда обнаруживались именно в начале партии. Он играл как-то несовременно. Но должен признать, что мои последние ходы тоже оказались не очень убедительными. Теперь я уже не так уверен в победе. Мароци загладил свои первоначальные промахи виртуозностью дальнейшей игры. Профессионализм шахматиста узнается всегда на финальной стадии игры: мой соперник играет великолепно».

25 сентября 1992 я приехал в Колонь, где мы записывали телепередачу о жизни после смерти. Профессор Эйзенбейс и Корчной показали и рассказали мне, как проходит партия. Я увидел, что фигур на доске осталось уже немного, и все же партия тогда еще не была окончена!

И вот, наконец, то, что нас интересует здесь больше всего, – те глубинные внутренние причины, по которым Мароци согласился участвовать в этой партии:

«Во-первых, потому что и я тоже хотел бы сделать для живущего на земле человечества что-то, что поможет ему понять, что смертью все не кончается, но что душа, освобождаясь от своей телесной оболочки, поднимается наверх, к нам, в новый вышний мир, где жизнь человека продолжается в новом и неведомом измерении.

А во-вторых, потому что я венгерский патриот…»

Кажется даже, что это входило в Божий замысел: чтобы часть умерших, становящаяся все более и более многочисленной, могла общаться с нами напрямую, чтобы показать нам, что жизнь не прерывается, а, пройдя сквозь смерть, продолжается дальше. По крайней мере, так утверждает один юный итальянский студент, с которым через медиумов удалось наладить контакт его отцу.

Андреа был младшим из шестерых детей в дружной католической семье в Триесте. За несколько дней до своего последнего экзамена по праву он поехал покататься на машине и осмотреть окрестности, чтобы немного развеяться.

Его отец рассказывает:

«Он уехал во вторник 9 июня 1981, около десяти, и сказал мне, что вернется в субботу или, самое позднее, в воскресенье, 14 июня. На следующий день около десяти он позвонил матери по телефону… И с того момента у нас не было о нем уже никаких известий».

Отец мальчика работал адвокатом и через одного из своих клиентов вышел на женщину-медиума из Триеста: она пожелала остаться неназванной, поэтому он назвал ее вымышленным именем Анита.

Так родители Андреа узнали, что сын их был убит, и что тело его находится на дне реки По, в том месте, где она протекает через парк, и смогли отыскать тело.

Но что тут интереснее всего, это: как сын увидел смысл своего перехода в мир иной. «Понимаешь, – сообщал он своему отцу при посредничестве Аниты, – Бесконечный Свет пообещал мне, что тело мое будет найдено, и это нужно, чтобы показать людям, что жизнь в мире ином и вправду существует; но к этой цели призван не я один. Мы все вместе, я и многие другие, должны явить собой такое доказательство». И далее он настаивает:

«Папа, насколько я понял, ты до сих пор не знаешь, в чем именно заключается моя “миссия”: нужно до всего мира донести весть о том, что жизнь после смерти существует, потому что только такая убежденность вернет человечеству веру, и тогда люди заживут в мире, в благодати Бесконечного Света».

Добавлю к этому только еще одну забавную подробность. Карандаш мадам Аниты пишет не слева направо, по горизонтали, а сверху вниз, по вертикали, так что приходится поворачивать лист на 90 градусов, чтобы можно было прочесть написанное. Кроме того, хотя медиум и не левша, пишет она левой рукой, а карандаш при этом вообще не держит. Он всего лишь опирается на ее ладонь, и свободно сам движется, отчего получаются буквы. В книге можно даже увидеть фотографию, на которой видно, как расположена при этом рука. После этого еще три итальянские матери, потерявшие своих детей, стали получать сообщения из иного мира точно таким же образом.

Похоже, что многие из тех, кто перешел в мир иной в юности, в самом расцвете лет, получили там эту миссию: помочь нам вернуться к подлинному смыслу нашей жизни на земле, в совершенной гармонии с Божьей волей. Множество подобных свидетельств собрано в одной небольшой замечательной книжке: там приводятся случаи преждевременно умерших детей, которым удалось затем наладить общение со своими родителями при помощи самых разных средств, будь то медиумы, автоматическое письмо, магнитофонная запись и т. п.

Вот одно из таких сообщений, обращение Клаудио Десидерио к своей матери (сообщение было получено и передано через женщину-медиума):

«Мама, с тех пор, как я попал в это чудесное, чисто духовное состояние, я чувствую, как же мне повезло. На земле люди не знают той чудесной красоты, какую находишь здесь, когда телесные глаза уже закрыты.

Ох, мамочка! Как же прекрасно Царство Божие! Какая огромная радость – наслаждаться величием творения. Да, я умер очень рано, но и это было предопределено. Мне была предназначена короткая земная жизнь, потому что здесь меня ждало кое-что другое.

Сейчас я готовлюсь к тому, чтобы стать Путеводительным духом, и уже недалек тот день, когда я вернусь к земным людям, помочь какому-нибудь другому юноше, быть рядом с ним, побуждать его к добру, ведь ему очень надо, чтобы кто-то был рядом, пусть даже это кто-то невидимый, кто-то, кто поможет ему духовно расти, кто проникнет в его душу и оттуда станет руководить его поступками».

А вот еще один пример из этой же книги. Речь идет о юноше, в двадцать восемь лет разбившемся на мотоцикле: он катал в тот момент свою невесту. Его отец начал писать Энцо письма, писать каждый день, будто тот не умер, а просто уехал в далекое путешествие. «Может быть, – признается он, – своими столь доверительными письмами я отпер какую-то запертую дверь, может быть они стали своеобразной провокацией, в хорошем смысле этого слова…». После этого прошел год. Однажды родители Энцо собрались на встречу братства Фоколарини, очень популярного в Италии, и там оказались «случайно» рядом с одной женщиной-медиумом, которая сказал им, что несколько дней назад получила сообщение от какого-то Энцо, о котором она понятия не имеет, кто это. Это стало началом целой серии сообщений, полученных не только родителями, но иногда и третьими лицами, как например, это сообщение, в котором он объясняет священнику, с какой целью все это делает:

«Меня во всем этом интересует только одно: благо тех душ, которым чтение таких сообщений сможет придать ясности ума и надежды, что когда-нибудь они снова увидят дорогих им людей живыми в Боге, узнают, что смерть – не конец жизни, а начало подлинной жизни для каждого человека, когда-либо рожденного в мир.

Суметь дать страдающему и впавшему в отчаяние человеку, потерявшему кого-то из близких, хоть немного света, тепла и радости, – только ради этого Бог допустил такое общение, в моем случае, конечно, для утешения моих дорогих родителей».

Не стоит опасаться: присутствие наших дорогих умерших рядом с нами всегда благотворно влияет на нас, даже если мы о нем и не подозреваем. Когда родители Энцо однажды стали жертвами ограбления, они тот час же получили следующее сообщение:

«Родные мои, мне не удалось предотвратить подобную неприятность, мысль моя не смогла проникнуть в сатанинские умы тех, кто причинил вам зло. Я присутствовал при краже, но ничего не мог поделать, поскольку такие души непроницаемы для дуновений добра. Единственное, что я мог сделать, внушить им, чтобы они ограничились лишь теми вещами, что лежат на виду. Потом я помогал вам, стараясь, чтобы вы не слишком сильно расстроились, и придавая вам сил, чтобы вы, узнав о случившемся, сумели перенести первое потрясение».

Хирурги невидимого

А у других иная задача: напрямую облегчать наши страдания. Я имею в виду на этот раз, конечно, многочисленных врачей из мира иного. Многие там занимаются восстановлением тела славы тех, кто прибыл с другого берега. Но некоторые, например, доктор Уильям Лэнг, быстро поняли, что больницы мира иного настолько хорошо укомплектованы высокопрофессиональным медицинским персоналом, что было бы гораздо целесообразнее согласиться каким-нибудь образом использовать их профессионализм в нашем мире, привнося в него те новые методы лечения, которые были открыты в мире ином.

Лучшее свидетельство об этом совершенно фантастическом феномене принадлежит Дж. Бернарду Хаттону, профессиональному журналисту, которого в 1963 лечил и вылечил доктор Уильям Лэнг, умерший в 1937: после своего исцеления Хаттон, с разрешения доктора, занялся детальным изучением этого феномена. Все больные, свидетельства которых он собрал, согласись указать свое подлинное имя и адрес, и это тем более необходимо для завоевания доверия читателя, что сами истории очень похожи на настоящую фантастику или сюрреалистический текст.

Осенью 1963 Дж. Бернард Хаттон заболел полиомиелитом, той его разновидностью, которая не вызывает паралич. Сильные боли в руках и ногах, головокружения. Затем он начал слепнуть. На расстоянии в 10 метров он уже почти не различал человеческую фигуру. Все предметы виделись уже не четко, а лишь смутными контурами. Но зато он начал вдруг замечать знаки двойного зрения. Однажды утром его жена обнаружила в одном эзотерическом журнале статью о некоем духовном целителе, делавшем удивительные операции на глаза в Айлесбери. После долгих сомнений и колебаний, он решился, наконец, записаться на прием, и жена отвезла его к целителю.

После нескольких минут ожидания в приемной, его вызвали в кабинет следующей фразой: «Мистер Хаттон, доктор Лэнг вас примет». Да, дело было в 1963! Да, доктор Лэнг умер в 1937!

Он вошел в кабинет и оказался перед человеком в белом одеянии, глаза человека были полностью закрыты, к пациенту он обращался «молодой человек», голос был твердый и четкий, но выдавал, что его владелец уже не молод. Подойдя ближе, он даже разглядел глубокие морщины, избороздившие его лицо. Все так же не открывая глаз, человек в белом сказал ему, что он доктор Лэнг. Затем усадил его в кресло и властным жестом снял с него очки, с видом знатока поднес их к своим закрытым глазам и воскликнул: «О! голубчик, меньше восемнадцати диопртий!» И попал в точку!

«Доктор Лэнг» легко опустил очки в карман и аккуратно, мягкими и точными движениями пальцев, прощупал глаза пациента. Через одну или две минуты он выпрямился и сказал: «Вам, должно быть, сделали насечки на обоих глазах, когда вы были еще ребенком. Прекрасная работа!» Ошеломительно! Это было так давно, настолько стерлось уже из памяти, что Бернард Хаттон не рассказывал об этом даже своей жене.

«Доктор» снова прощупал ему глаза, сопровождая свои действия целым рядом технических терминов, затем спросил его: «Вас стесняет двойное зрение, молодой человек, или я ошибаюсь?» Опять в точку. «Но в вашем организме не в порядке не только глаза, а что-то еще. Позвольте, я вас быстро осмотрю». И тогда «доктор Лэнг», не укладывая своего пациента на кушетку и даже не раздев его, легко ощупал его сквозь одежду, все теми же точными движениями. «Хорошо, – заявил он, наконец, – Вирус, вызвавший вашу болезнь, которую врачи называют полиомиелитом, не вызывающим паралича, устранен. Но положение по-прежнему остается серьезным, у вас вирусный гепатит, нарушающий работу печени…» Ох, всего три человека знали о болезни Бернарда Хаттона: его лечащий врач, жена и он сам!

Тогда «доктор Лэнг» объяснил ему: «Видите ли, у каждого из нас имеется по два тела: физическое тело и тонкое тело. Сейчас я буду оперировать ваше тонкое тело. Я очень надеюсь, что этим мне удастся достигнуть соответствующего эффекта и в вашем физическом теле. Не беспокойтесь, если вдруг услышите, что я называю имена или требую те или иные медицинские инструменты. Во время операции мне будет ассистировать мой сын Базиль, а также несколько коллег, которых вы не увидите, поскольку они тоже будут всего лишь в своем тонком теле. Но вам не будет больно. Теперь я попрошу вас лечь вот сюда, на диван».

Бернард Хаттон лег на диван, по-прежнему в одежде, глаза широко открыты, и стал свидетелем необычайной сцены. Человек в белом, так и не открывая глаз, склонился над ним, прямо над его широко раскрытыми глазами, над ним, журналистом, и начал делать очень разные и точные жесты, сжимать и разжимать пальцы, брать невидимые инструменты, и все свои жесты сопровождал комментариями. Пациента при этом сначала охватил сумасшедший смех, но он быстро успокоился. Он чувствовал, будто ему делают насечки на глазах, при том, что человек в белом к нему даже не прикоснулся. Это была не боль, а просто ощущение, как при местной анестезии. Затем еще одна операция, над тем местом, где находится печень. Снова ощущение надреза, затем наложения швов.

Итак, чудо произошло. Сначала, сразу после операции Бернард Хаттон вообще ничего не видел, но потом, когда он уже сидел в машине, ожидая возвращения жены и детей, ушедших за покупками, зрение постепенно вернулось!

С тех пор он может спокойно читать, писать и даже водить машину. Он смог вернуться к своей работе и, потрясенный тем, что с ним произошло, решил собрать всю возможную информацию о докторе Лэнге, который был когда-то в Лондоне знаменитым офтальмологом и который продолжает лечить и исцелять людей с помощью медиума, преданного и кроткого человека, раньше работавшего пожарным, Джорджа Чапмана.

Такая медицинская помощь, оказываемая нам нашими дорогими умершими, может принимать самые разные формы. Так, знаменитые филиппинские целители далеко не всегда оказываются шарлатанами, как мы привыкли об этом думать. Я лично знаю людей, которые ездили к ним и снимали на камеру их действия. В записи хорошо видно, что никаких фокусов и трюков там нет. В этом можно убедиться, и прочитав книги доктора Жанин Фонтен, а уж в ее осведомленности в медицинских вопросах не приходится сомневаться. Филиппинцы напрямую прикасаются к больным частям тела, глубоко погружают в них пальцы и часто, без надрезов и шрамов, вытаскивают из тела чуждую ему материю, что-то вроде плазмы.

Другие помогают нам через медиумов, как это было в случае с Мэги Лебрюн и ее мужем. В Бразилии, например, духовная медицина развита довольно широко и в самых разнообразных формах. Возможно, помощью из иного мира пользуются и радиоэстезисты, когда ищут причину болезни и способы излечения, даже если они не всегда отдают себе отчет в такой помощи.

Но кроме таких исключительных и необычных способов нас исцелять, как тот, который мы только что описали, есть и другие, более незаметные, но зато и более постоянные и повсеместные виды помощи. Многие умершие постоянно оказывают нам духовную помощь. Они участвуют в нашей жизни, порой даже вмешиваются в материальные события, чувствуют, что иначе нам грозит духовный срыв. Но такое вмешательство, как они сами об этом говорят, им дается с большим трудом и требует очень долгой и кропотливой работы. Им мы обязаны многими из наших «судьбоносных» встреч. Такая незаметная помощь хранит нашу свободу. Иногда многие умершие вместе следят за жизнью одного живущего человека. Иногда к ним присоединяется еще и «ангел», «ангел-хранитель».

В многолетних письмах-сообщениях от Пьера Моннье один вывод повторяется столь систематически, что стал своеобразным лейтмотивом этих писем: «потому что любовь – это и есть Бог!», «ибо любовь – это Бог», «ибо Бог есть любовь»… Но, конечно, подтверждается такое заключение каждый раз лишь тем, что ему предшествует, самой логикой излагаемого.

Такой опыт любви часто связан с опытом света. Бог воспринимается одновременно и как любовь, и как свет, и, похоже, что оба эти восприятия неотделимы друг от друга. Об этом же самом говорил и апостол-евангелист Иоанн в своих посланиях: «Бог есть любовь», «Бог есть свет».

Конечно, мы помним, как те, кому удалось избежать смерти, вернуться обратно в жизнь, свидетельствовали потом о том, как их «затопило», «обдало» любовью. Доктор Муди приводит немало таких примеров. Несколько можно найти и в книге И.-К. Хампе. Вспомним еще историю Тома Сэйера, механика из гаража, который, рассказывая о пережитом, через каждые две или три фразы не мог удержаться от слез.

Опыт любви, данный в молитве

Тут мы подступаем к опыту великих мистиков, как христианских, так и не христианских. Но среди сообщений, полученных из мира иного, мне хотелось бы упомянуть тут еще несколько прекрасных текстов, полученных от Верро. Мне в них далеко не все нравится. Они назойливо говорят о «реинкарнации». Иногда они выдают слишком расплывчатые или странные (для меня, разумеется) богословские формулировки. Но они передают опыт Бога, и я считаю такой опыт подлинным и глубоким. Здесь есть прекрасные мысли о молитве: это один из лучших текстов о молитве, какие мне вообще доводилось читать.

В этой истории мы снова сталкиваемся с феноменом автоматического письма. У одного человека было все для того, чтобы быть счастливым: любящая и любимая жена, два красивых и веселых малыша, дом, положение в обществе и заработок, а его вдруг незаметно и постепенно захватила необъяснимая, безотчетная тоска, нервная депрессия:

«Мой больной разум каждое препятствие раздувает и преувеличивает, делает из мухи слона; малейшая неприятность преследует и подтачивает меня, у меня больше нет сил жить».

Врачи, неврологи, а затем и целители ничем не могли ему помочь.

Одним прекрасным утром его жена заставила его встать с постели, привела в гостиную, зажгла ароматическую палочку, вставила в магнитофон диск с органной музыкой и обратилось к мужу с решительной речью, объяснив, что она верит в то, что помощь может прийти из мира иного. Мир этот существует, и стоит рискнуть к нему обратиться, ведь все может получиться, а им такая помощь сейчас очень нужна: «Мы будем так кричать, что Небо не сможет нас не услышать…» И тогда она взяла в руки ручку, по ее телу прошла дрожь, взгляд стал неподвижным, лицо без выражения, и она начала писать: «Видя вашу беду, Я пришел на ваш призыв и позволяю вам спрашивать Меня».

Так начался постепенный, медленный выход из Ада. Это был март 1955. Сообщения будут приходить до октября. К сожалению, потом Верро уступит место какому-то магу-самозванцу, назвавшемуся «святым Германом», и последние страницы потонут в карикатурном эзотеризме восточного образца, какого так много навалено в книжных магазинах. Опять оказывается, что мир иной, с самого начала – лишь продолжение нашего мира. Потому-то я и не вижу причин, зачем обычным людям возвращаться оттуда на землю ради продолжения духовного роста. Магам и гуру приходится, видимо, и в мире ином, как и здесь, пытаться любыми способами заполучить себе клиентов. Продолжается все тот же поиск Истины, все с теми же блужданиями наощупь. Но, как и в нашем мире, даже когда интеллектуальные находки засорены множеством ошибок, ложных предположений и полуправд, в плане любви тот же ошибающийся человек может достигнуть небывалых высот. Многие «еретики» могли бы быть великими святыми. Итак, не обращая внимания на солому, обратимся к жемчужинам: к духовному опыту Верро:

«Конечно, нужно медитировать, но можно медитировать годами и так ничего и не достичь. Прежде всего нужно, я полагаю, любить, потому что Любовь и является тем царским путем, что ведет к Богу. Нужно любить и в этой Любви забыть все остальное. Нужно отставить в сторону все, что не совпадает с тем мистическим и необъяснимым поклонением, которое даст вам почувствовать Бога внутри самих себя. Нужно чувствовать, как эта Любовь вибрирует, пока вас не затопит хлынувшая потоком Радость, нужно отождествить себя с этой Радостью и с этой Любовью, пока в вас не останется ничего кроме Любви и Радости, так что Любовь и Радость станут вами».

Заметим тут сразу, и об этом говорит весь контекст сказанного, что речь тут ни в коей мере не идет о сентиментальной экзальтации, страстной и отяжелевшей, наподобие наших земных любовей. Речь идет о той радости, какая дается, когда сняты все оболочки и наслоения, в предельном умалении:

«… это безотчетный порыв, и мозг в нем никакого участия не принимает, ведь человеческий мозг в принципе не может любить то, у чего нет ни имени, ни формы, вот почему еще не повзрослевшим душам так нужен Бог в форме человека, со всеми физическими особенностями, только тогда Он им понятен».

Христос пришел на землю, но Он на ней не остался. Мы храним лишь память о Нем. Далее читаем:

«Лишь продвинувшимся по духовной шкале душам дано любить Имперсонального и Несотворенного».

Термин «имперсональный» здесь, на мой взгляд, неточен, как часто бывает у людей, не получивших специального философского или богословского образования, он означает, как здесь, просто привычный физический аспект человека телесного (и контекст это ясно показывает). Но, говоря терминологически, и в самом деле невозможно любить имперсональную силу:

«Подлинная молитва состоит не из повторяемых и заученных слов, но из порыва поклонения и столь напряженного рвения, что земная жизнь отдаляется и исчезает…»

«Молитва – это чистый порыв веры и любви твари к Своему Создателю… Не из слов состоит подлинная молитва, а из порыва поклонения и любви.

Ты можешь лишь сказать: “Бог мой, Ты здесь, и я люблю Тебя”. Если все твое существо трепещет, когда ты произносишь эту фразу, значит, твоя молитва состоялась».

Я добавлю здесь лишь, что все это вполне согласуется с опытом всех мистиков Востока и Запада, христианских и не христианских, когда налицо такая связь любви с личностным Богом.

Но, чтобы избежать недомолвок и быть совершенно честным, стоит добавить, что эти тексты и в самом деле полностью противоречат той повсеместно распространенной части трактатов о молитве, которые часто читают в семинариях или дают послушникам в западных монастырях, и которые нацелены лишь на то, чтобы удержать «верных» в самых низших формах молитвы.

Я повторю еще раз. Опыт любви предполагает личные отношения. Можно «любить» тепло, свет, жизнь. Но это значит лишь то, что я ищу солнца или тепла очага, что наслаждаюсь светом и жизнью. Безличную силу я вполне могу почувствовать, могу даже признать ее благотворной, необходимой или приятной. Но отношений любви ни с теплом, ни со светом, ни с жизнью у меня просто не может быть.

В опыте тех, кому удалось прикоснуться к смерти и вернуться в жизнь, и в самом деле присутствует космический аспект, столь свойственный восточной мысли. Но там есть также и любовь. Вернемся к рассказу Тома Сэйера, механика, который, после того, что с ним произошло, принялся запоем читать книги по квантовой механике: у него было впечатление, что он найдет в них воспоминания о мире ином. В таком фантастическом опыте часто бывает ощущение расширения «Я», вплоть до отождествления себя с целыми пейзажами. «Он вдруг осознал, что он сам и был этими пейзажами, что он сам был и той гигантской елью, и ветром, что он был и серебристой рекой, и каждой из тех рыб, что в ней били хвостом».

Но есть любовь. Продолжим рассказ Тома Сэйра:

«Сначала, как звезда, точка на горизонте. Затем, как солнце. Огромное солнце, гигантское солнце, но его головокружительная яркость ему при этом не мешала. Наоборот, глядеть на него было приятно для глаз. Затем он приблизился к этому бело-золотому свету, затем ему показалось, что он знает его природу. Как если бы давнее-давнее воспоминание, спрятанное где-то в самых глубинах памяти, вдруг пробудилось, отвоевывая постепенно все поле сознания. Это было очень драгоценное воспоминание, потому что оно было … о любви. Да к тому же – возможно ли такое? – сам этот странный свет, казалось, соткан из одной лишь любви. Субстанция “чистой любви”, вот все, что он воспринял от мира…»

Любовь, которая и есть свет. Весь евангелист Иоанн в этом; и опыт всех мистиков. Субстанция «чистой любви». Личный аспект здесь тоже присутствует, просто выражен не напрямую, а через любовь к жене и детям. Но от этого он не становится менее личным:

«Но главное, – говорит Том Сэйер, – пробивающееся воспоминание невозможно высказать словами.

– Почему же? – спрашивает молодой журналист с рочестерского телеканала.

– Потому что это что-то, чего мы не знаем, в обычной жизни это нам не знакомо.

– Но вы же говорите о любви, – возражает собеседник, – а это всем известно!

– Видите ли, – говорит Том, – я люблю мою жену, у меня есть два малыша, которых я обожаю. Так вот, вся эта любовь, в максимальном накале своей интенсивности, и даже если я еще добавлю к ней всю любовь, испытанную за всю мою жизнь, это все вместе взятое не составит даже хоть сколько-нибудь ощутимого процента от той любви, что я почувствовал в присутствии света. Любви всецелой, бесконечной».

Об этом говорят все мистики. В нашем мире такой опыт может быть лишь кратковременным. Иначе наше тело просто не выдержало бы его.

На этом этапе (я опять настаиваю на этом, поскольку знаю) мы оставляем философию и религию, которые так и не сумели разработать понятие личности; или слишком путали его с индивидом, Эго, источником всех расчленений и расхождений. Религии имперсонального знают внутренний мир, ясность, гармонические отношения с природными силами. Но к такому опыту любви сами по себе они привести нас не смогут.

До сих пор я мог опираться на все известные мне свидетельства из мира иного. Особенно на те из них, в которых дан непосредственный опыт Божией любви. Но даже и другие, гораздо более сомнительные «свидетельства», в которых существенную роль играет тот, кто их воспринимает, все считают себя просто обязанными хотя бы сказать о Боге как о любви, даже если их тональность и выдает, что никакой личный опыт такому тексту не соответствует.

Итак, в этой точке сходятся и согласны меж собой все свидетельства о мире ином, большая часть великих монотеистических религий (иудаизм, христианство и ислам), но также и индуизм, и некоторые течения буддизма, все анимистические религии…

Те свидетельства о мире ином, которые сейчас прозвучат, уже выходят за пределы этой точки и согласуются, конечно, только с христианскими религиями.

Конечно, тут уже больше нет такого единодушия свидетельств, хотя то подобие целостности, какое в них есть, идет от нашего Запада, некогда христианского.

Я вовсе не намереваюсь, ни в этой книге, ни где бы то ни было еще, чинить препятствия человеку в его вере, во что бы он ни верил. Я сразу и заранее признаю, что здесь скорее, чем где бы то ни было еще, доля личностного момента в суждении довольно велика и часто может быть поставлена под вопрос. Итак, когда это сказано, у читателя уже будет определенное представление, чтобы самому обратиться к текстам и составить себе о них личное мнение.

Против божественности Христа

Первый пример такого рода: тексты, полученные методом транскоммуникации, сообщения «техника»:

№ 1 за 1992 год «INFOnews», журнала Люксембургского кружка по изучению транскоммуникаций, содержит достаточно важный материал о философском и религиозном образовании «техника», того странного существа, которое заявляет, что никогда не воплощалось ни на нашей Земле, ни на какой другой планете.

Для него Христос «является частью существ высшего порядка, входящих в непосредственные отношения с тем Первоначалом, которое люди обычно называют Богом». Поскольку на этом уровне уже нет никакой иерархии, «техник» естественным образом оказывается связанным с ним тесными узами. Целью, которую поставил перед собой Йешуа бен Йусуф (Иисус, сын Иосифа), когда воплотился на этой земле, было сделать мир духов доступнее для людей. Страдания его нужны были, чтобы привлечь наше внимание к его учению, вызвать доверие. «Техник» задавался вопросом, говорит нам Мэгги Харш-Фишбах, до каких пор люди, ради убедительности собственной миссии, будут нуждаться в страдании высшего воплощенного существа. Большая часть мировых религий также была основана существами, спустившимися к нам из высших сфер и воплотившимися среди нас. После своей смерти Христос сразу покинул человеческие сферы, поднявшись до высших уровней. Так же было и с Магометом, и с Буддой.

Читатель, конечно, догадывается, что я с подобным выводом абсолютно не согласен; и мои друзья Харш-Фишбахи прекрасно это знают. Они, к тому же, всегда внимательно следили за тем, чтобы на конференциях, на которых мы оказывались вместе с ними, я всегда мог свободно выразить свою точку зрения, чтобы слушатели не смешивали одно с другим и осознавали наши различия во взглядах. Так же все проходило и на конгрессе в Сан-Паоло.

Я же со своей стороны легко могу понять, как исследователи, которые годами почти постоянно общаются с обитателями мира иного, которые столько раз могли убедиться в их доброжелательности и в правдивости сообщаемой ими информации, как они могут полностью полагаться на эти сообщения и верить в них каждому слову. Я думаю, что читателю даже сложно себе вообразить, что, с психологической точки зрения, может представлять такой опыт многолетнего общения с одними и теми же собеседниками по ту сторону занавеса. Тут можно найти все особенности опыта совместной, общинной жизни, разделенные радости и трудности. Я все это понимаю, или, по крайней мере, пытаюсь понять.

Однако ничто не может помешать мне думать и рассуждать логически, и тогда выходит, что, если бы все эти основатели крупнейших религий были бы и в самом деле настолько выше нас на духовной шкале, то они наверняка не преминули бы сначала договориться между собой, прежде чем браться за наши дела. Нас бы это избавило от стольких трудностей! А для них это было бы проще простого, ведь они все на одном уровне, там нет иерархии.

Ни Магомету, ни Будде не пришлось страдать, чтобы люди поверили их учению. Тайну страданий Христа нужно, на мой взгляд, искать совсем в другом.

И наконец, еще один, и, может быть, основной довод. На сегодняшний день у нас уже так много сообщений, пришедших непосредственно из мира иного, нередко они сопровождаются знаками, повышающими доверие к ним, часто полученными с помощью многочисленных контактов, растянувшихся во времени на целые годы. Я уже говорил, и объяснял, почему не считаю какой-то один из способов связи с миром иным более надежным, чем другой, гарантирующим только надежные сообщения. Моя степень доверия к таким сообщениям зависит исключительно от их содержания. И в нашем случае, когда нам хоть немного известны творения и жизнь стольких святых, тоже получавших разные знаки, явно шедшие из мира иного, сквозь века и культуры, то уже одно это ставит мнение «техника» ровно на то место, какого оно заслуживает.

Я не могу также не вспомнить тут признание Ролана де Жувенеля, предсказавшего, что вскоре мы научимся улавливать волны из мира иного, но только из зоны, которая все еще «бесконечно далека от Царства». «Изучение этих уровней ни в коем разе не будет профанацией по отношение к Божеству, поскольку для небесных лучей эти миры вряд ли намного более проницаемы, чем ваш. У существ, живущих там, есть по сравнению с вами, только одно преимущество: наличие шестого чувства». Может быть, однажды, с помощью той же самой техники нам и удастся достигнуть более высокого уровня. Но сейчас, я уверен, мы его еще не достигли.

Но я повторю вкратце еще раз, что для меня сообщения от «техника» и в самом деле идут из мира иного, что помимо всего прочего они доказывают нам само существование этого иного мира, ожидающего нас, что они говорят нам о Боге и подтверждают, что высшей ценностью является любовь. А для нашего потерявшего веру мира это уже фантастически много!

Второй пример: тексты, полученные с помощью интуитивного письма, сообщения от Жанны Морраннье:

Среди сообщений, получивших сегодня широкую известность, стоит выделить записи Жанны Морраннье. Только что вышел шестой том «Духовного универсума», существует ассоциация Жоржа Морраннье и даже премия… Для Жоржа, юного аспиранта, покончившего с собой, и для тех друзей, которых он нашел или обрел в мире ином, Христос всего лишь пророк, посвященный, один из мудрецов, как Конфуций, Будда или Магомет.

Здесь не место подробно обсуждать подобные мнения, хотя сопоставление Христа с Магометом меня всегда шокировало. Магомет, конечно, был медиумом, но это был очень чувственный и жесткий человек… Мне на это возразят, что и Святой Людовик воевал. Но ни один христианин не поставит Святого Людовика на один уровень с Самим Христом.

Единственный момент, на каком я хочу здесь остановиться, это вопрос, почему подобным мнениям придают такое значение: обычно считают, что они исходят от людей, гораздо выше продвинувшихся на духовной шкале, чем мы сами, а потому более расположенных о чем бы то ни было судить, не только потому, что теперь они уже в мире ином, но потому, что и там они не на низших ступенях, а уже достигли пятой сферы, что в их системе соответствует предпоследней степени.

Я уже подробно объяснял выше, почему, на мой взгляд, такие люди находятся лишь в самом начале своей духовной эволюции в мире ином, среди тех, кто еще слишком привязан к земле. Шестой том это вполне подтверждает. К тому же, стоит тут отметить, что даже если Жорж Морраннье и достиг пятой сферы и ему помогают инструкторы из шестой сферы, он все равно продолжает верить, что Бог основных религий антропоморфен. Самым крупным его открытием стало, что у Бога нет ни рук, ни ног. Разве можно себе представить, даже на земле, что в иудаизме верят в телесного Бога, или в исламе, ведь в обеих этих религиях существует запрет на изображения! Даже если он и достиг пятой сферы, он, видимо, ни разу не открывал катехизиса! «Бог есть дух». С этого начинается любой катехизис! И он все еще может верить, что у Бога святого Иоанна Креста, Майстера Экхарта, Мансура Халладжа есть тело? – у меня такое просто не укладывается в голове!

Что священник, попав в мир иной, перестал верить в божественность Христа, для меня это грустно, но это его право. Но когда тот же священник упорно отстаивает мессу только по-латыни и целибат священников, … что ж, тогда с ним все ясно. Я им всем желаю скорейшей духовной эволюции.

В наше время литература такого рода хлынула просто потоком. Благодаря моим разысканиям в этой области мне в руки попало немало рукописей такого рода. Похоже, что многие из этих текстов и в самом деле идут из мира иного. Они попали к нам через честных и искренних медиумов, не гоняющихся ни за деньгами, ни за славой.

В Италии исследования и комментарии к сообщениям знаменитого «Черкио Фиренце 77» (кружка Флоренция 77) составили больше десяти томов. О диалогах с загадочным существом «А» уже написано четыре книги. У «Черкио Эссено» (кружка Эссено) в Риме за спиной сегодня уже больше десяти лет деятельности. Своим именем он обязан первому своему конкретному собеседнику из группы в мире ином, который оказался Эссенианом, жившим, как он утверждает, во времена Христа. Но есть еще и другие, «Черкио медианико Каппа» (медиумический кружок Каппа) и т. д.

Все эти тексты объединяет удивительное сходство учения и даже тональности, как это замечает Паола Джоветти в своем предисловии к одному из этих томов. Она подчеркивает, что такую гармонию не столько искали члены всех этих групп, сколько хотели показать авторы переданных сообщений.

Читатель может увидеть в таком сходстве или совпадении взглядов доказательство того, что наши друзья из мира иного и в самом деле стараются передать нам Истину. Подобное совпадение можно ведь наблюдать и в большей части текстов теософов прошлого века или в античном гнозисе.

Я же, со своей стороны, скорее склонен поверить, что это все те же теософы продолжают и сегодня распространять свои доктрины, просто теперь используют для этого и весь авторитет своего положения умерших и жителей иного мира. Тем не менее, вся эта литература, несмотря на благородство тона и возвышенность мыслей, меня ни в коем разе не удовлетворяет. Она привязана к богу философов, к абстрактному принципу. Она не видит проблему зла во всей ее полноте. И для избавления от зла предлагает нам ограниченные средства поверхностной мудрости.

Тогда как даже малейшее свидетельство каждого, кто лично встретился со смертью и кому удалось выжить после такой встречи, сразу, с самых первых слов, имеет совсем другое звучание, другую, неподражаемую глубину и напряженность, и Любовь Божия к нам явлена там как личная встреча, сразу и неотвратимо переворачивающая всю жизнь. При этом такие свидетели ведь совсем ненадолго бросили взгляд на мир иной, видели лишь его фрагмент, и видели часто только несколько секунд. Тогда как все эти странные существа, добровольно снисходящие к нам на помощь со своих «вершин», заявляют, что живут там уже довольно давно, а некоторые так вообще всегда там жили.

Всем таким свидетельствам, со всей их согласованностью, я предпочитаю другие, не менее многочисленные. В них дан другой синтез, в котором Иисус Христос и в самом деле Бог, ставший человеком, чтобы человек мог стать богом.

Третий пример: рассказ об «астральном» путешествии Анны и Даниэля Мёруа-Живоданов:

Он наделал в свое время много шума. Речь на этот раз идет уже не об автоматическом письме, но об астральных путешествиях, вне тела, в состоянии раздвоения. Анна и Даниэль Мёруа-Живоданы нечаянно, т. е. без специальных поисков и ухищрений, наткнулись на эту фантастическую возможность (как Роберт Монро, как Жанна Гесне). И тогда они постарались попасть в знаменитые акашические записи, или в Хроники Акаши. Акаша – это Память Вселенной:

«Гигантский фильм, как на видеомагнитофоне, который поставила сама Природа, и который при определенных условиях может пробудить в нас “память прошлого”… Чтение Хроник Акаши подразумевает, помимо прочего, разрешение на это со стороны тех духовных существ, которые ее хранят. Они должны убедиться в чистоте намерений “путешественников” и в их способности ассимилироваться…»

Слушать их на конференциях – одно удовольствие! Они популярно объясняют, что, да, конечно, они в курсе, другие люди видели там что-то совсем другое, но дело ведь в том, что те несчастные просто не дотягивают до них на духовной шкале, не поднялись еще до их высот. Со смиренным видом они объясняют, что вот они-то сами просто достигли такого духовного уровня, который гораздо выше, чем у всех мистиков, и поэтому им показали то, что не может быть показано другим. Самое забавное, что такие речи слушают всерьез. По крайней мере, часть публики.

По сути, речь здесь идет об остаточных волнах, тех самых, что пытался уловить отец Эрнетти из Венеции со своим хроновизором.

Тут вы узнаете, как Иисус с двенадцати до тридцати лет рос и проходил посвящение в общине ессеев, как два индийских мага взяли его с собой в Тибет, затем в Персию, Грецию и, наконец, в Египет. И вот тогда в самом сердце Великой Пирамиды дух Кристоса снизошел на Иисуса. Вы также узнаете, что на самом деле Христос на Кресте не умер, и что, после снятия с Креста, его удалось вылечить. Он смог тогда тайно передать на горе Кармель свое учение одному духовно зрелому ангелу. Когда же смерть настигла его, его светящееся тело медленно поднялось над горой. Тогда как его нетленное плотское тело многие века заботливо хранила община монастыря, пока однажды не переправили его на восток.

Вся эта сказка с элементами инициации основывается по большей части на традициях, сохраняющихся в Афганистане и Индии, и особенно в Кашмире, где можно найти названия мест и памятников, а, возможно, и тексты, отсылающие нас к некоему пророку Йешу, Иссо. Фредерик Россиф заснял на камеру некоторые из этих мест, вместе с комментариями Клода Дарже. Эти теории поддержал Андреас Фабер Кайзер в книге, озаглавленной «Иисус умер в Кашмире». А совсем недавно один молодой немец тщательно исследовал местность и стал всеми способами поддерживать данную гипотезу. К сожалению, подобные «исследования» просто кишмя кишат домыслами и неточностями. Так, например, немец уверен, что рассказ о Потопе, как он дан в Ведах, самый древний, тогда как шумерские традиции гораздо древнее его. Он считает, что следы от Христова тела, оставшиеся на Туринской плащанице, видны потому, что тело это было еще живое и покрылось испариной от болезненного жара. От этого и истекла из тела какая-то жидкость, содержащая красящие вещества. Цветовые перепады ткани, образующие силуэт тела, связаны с простым высушиванием двух или трех волокон нитью льна. Но там нет никакого красящего вещества, ни искусственного (окрашивание), ни естественного (истечение).

Ведь именно поэтому тайна плащаницы все равно остается тайной, даже после публикации результатов радиоуглеводного анализа. И пока не будет разрешена эта проблема, вместе с целым рядом других, тезис об ее подлинности все еще остается, на мой взгляд, наиболее вероятным. Именно его поддержали многие ученые на Международном конгрессе по синдологии, прошедшем в Париже 7 и 8 сентября 1989. Если, как многие думают, тело Христа как раз в плащанице перешло из состояния материи, соответствующей нашему миру, в новое состояние материи славы, тогда ведь вполне возможно, что это тело, оставив на ткани свой отпечаток, полностью нарушило обычный процесс образования изотопов углерода 14.

Отметим еще и то, что все эти многочисленные и якобы достоверные рассказы о том, как проходила жизнь Христа «на самом деле», очень рознятся меж собой. Так, одним из основных источников, которыми пользовался юный немец, было «Евангелие эпохи Водолея», составленное, или вернее полученное, Леви Х. Доулингом в конце прошлого века. В глубоком трансе Доулинг получал также и откровения из знаменитых Хроник Акаши. Но расхождения при этом довольно весомые: по Доулингу, двенадцатилетнего Христа нашел проповедующим в храме и увез с собой в Индию принц Раванна из Ориссы; в его версии Христос на Кресте тоже не умер, но на этот раз после выздоровления увез свою мать на Восток, а затем умер в Кашмире.

И это не единственные версии жизни Иисуса по знаменитым Хроникам. Есть и множество других. Так к Хроникам Акаши имел доступ и англичанин Уэлсли Тюдор Поул. Он был сначала промышленником, потом путешественником (в частности, предпринял поездку на Ближний Восток), затем изучал археологию в Египте, Палестине, Турции и в Сахаре. Но духовные интересы он всегда ставил превыше всего, интересовался целительством и получал сообщения при помощи автоматического письма. Ему мы обязаны удивительным маленьким сборником, озаглавленным «Private Dowding» («Рядовой Даудинг»), в котором собраны сообщения, полученные от английского солдата, убитого в августе 1916 на севере Франции. Один из друзей автора представил его мадам Симоне Сен-Клэр, страстно увлекавшейся общением с миром иным, а та в свою очередь познакомила его с Розамонд Леманн (одну из книг Лемани она перевела на французский).

У. Тюдор Поул в 1958–1962 гг. получил целый ряд ярких кратких сообщений. Внутренний голос убедил его, что он не в прелести, и один английский лорд заверяет нас по этому поводу, что речь идет здесь все о тех же Хрониках Акаши.

Вот только эта версия имеет еще больше расхождений с предыдущими. Иисус по ней посещает только центры ессеев. Рассказ о его поездке в Индию апокрифичен. Но он часто путешествовал вместе со своим дядей, Иосифом Аримафейским, так что, в конце концов, У. Тюдор Поул не исключает, что он мог добраться и до Англии. Но в целом Иисус провел свою юность в Назарете, а умер, действительно, на Кресте.

Но зато благодаря одной бразильской команде исследователей вы сможете, наконец, познакомится с подлинной жизнью Христа; не со всеми этими придуманными жизнями, примеры которых я вам привел, но с тем, что было на самом деле. Благодаря одному медиуму наши бразильцы вошли в контакт с самим Раматисом. Вы знаете Раматиса, знаменитого египетского философа, жившего во времена Христа и хорошо знакомого и с Ним самим, и с апостолами? Как, вы ничего о нем не слышали? Ну что ж, и я тоже!

Хотя он производит впечатление, ведь только представьте себе – этот египтянин может поверять свои личные воспоминания подлинными Хрониками Акаши. Так вот, этот египтянин никогда не слышал ни о каком путешествии Христа в Египет или в какую другую страну. Встретил он Христа в Палестине. Для него Христос не Бог, а некая звездная сущность очень высокого уровня. Ну а в остальном все это очень напоминает перепев апокрифических евангелий, полных тонких, но чересчур разнообразных эзотерических замечаний.

Но мне не хотелось бы относиться к этому тексту предвзято. Он часто довольно красивый и наполнен уважением и любовь ко Христу, даже если Его там и не считают Богом. В целом, он даже остается вполне традиционным. Для Раматиса Христос и в самом деле родился от Девы, умер на Кресте, и это Спаситель мира. Рассказ о Страстях Христовых очень даже неплохо написан, как это часто бывает в подобной литературе. Если есть хоть немного таланта и воображения, это не так уж и трудно.

Какой из всего этого следует вывод? Какие-то тексты имеют более непосредственное отношение к Хроникам Акаши, чем другие? Или там существуют разные и противоположно направленные течения? Или там есть злые духи, запутавшие Хроники, то есть волны?

Стоит, конечно, четко различать два плана. План фактов и план интерпретаций или домыслов.

Что касается фактов, то реальное существование всех этих мест с их названиями и памятниками, даже само существование письменных документов, в принципе, не вызывают сомнений. Хотя хорошо бы было провести здесь серьезное исследование. Однако и при современном уровне познания довольно легко вычленить истоки этой традиции. Известно, что в 486 г. церкви в Персидской империи склонились к несторианству. Несториане различали во Христе две природы: божественную и человеческую. В IX веке предстоятели этой церкви пришли к выводу, что у Христа две личности, одна божественная, другая человеческая.

Несторианская церковь распространилась через Курдистан и Центральную Азию вплоть до Китая, Индии и даже Цейлона. Ее миссионеры, должно быть, создали новые святилища, примерно так же, как в местах паломничеств воссоздают крестный путь с Голгофой, или же Лурдский грот.

Несколько лет назад один частный исследователь попытался все по той же методике изучения названий мест, доказать, что земля обетованная ветхозаветных евреев была не в Палестине, а в Йемене. Но его доказательства не убедили научный мир.

Что же касается многочисленных интерпретаций, экстраполяций или домыслов, то правда тут в том, что наш мир сегодня (включая тех, кто увлекается эзотеризмом) все еще не готов понять, как понял некогда отец Шарль де Фуко, девятнадцатилетнее молчание Христа в Назарете. Ведь для этого нужен вкус к созерцанию. А чего нет, того нет. И в тот самый момент, когда очередная группа людей в очередной раз приходит к «выводу», что Христос – не Бог, спустившийся на землю, у них тут же возникает потребность естественными причинами объяснить необычайное распространение Христова учения. Сразу хочется найти Ему учителей, гуру. Высшая точка признания для неверующих – их согласие на то, что жизнь и учение Христа несут в себе и даже превосходят все лучшее, что было когда-либо создано человеческой мудростью. Даже в многочисленных сообщениях, полученных через знаменитого медиума Паолин Декруа, мы находим всю ту же попытку подыскать Христу Учителей-наставников. Как обычно, варианты рознятся. Здесь просто пир воображения. Так, в одном из таких «сообщений» до нас доносят новость, что Дух Божий, оказывается, не навсегда почил на Иисусе, а нисходил на него периодически, и периоды эти были по три года! А тот Верховный Наставник, который будет хранить нас всех в новой эре Водолея, это вовсе не святой Герман из сообщений Верро, а Отец наш Хуг-Канг. Отличная мысль… Тогда уж точно Индия дождется перемен.

В эзотерических кругах в наши дни пришли к потрясающему консенсусу и дружно возвещают нам серьезные потрясения с приходом эры Водолея. Под этим подразумевается исчезновение традиционных религий, на смену которым придут, наконец, новые наставники и учителя. Но на этом консенсус и заканчивается. Потом, смею вас заверить, недостатка в новых учителях точно не будет! К сожалению, насколько я могу судить по тем «листовкам», какие попали мне в руки, мы не слишком выиграем от таких перемен.

Что меня еще во всем этом удручает, это то, что во все эти путешествия инициации, приписываемые Христу, почему-то никогда не включают ацтеков и инков. Хотя ведь «астральные» путешествия не требуют крупных денежных вложений! Так что некоторые, не сомневаясь, отправляют Христа и гораздо дальше, вплоть до похищения его инопланетянами, давшими ему подходящее образование…

Чтобы не ходить далеко, некоторые серьезные исследователи, специалисты по НЛО, не стесняются привлекать инопланетян, чтобы с их помощью объяснить не только жизнь Христа и большую часть феноменов явлений умерших или светоносных чудес, и не только в иудео-христианской традиции, но и во всех мировых религиях.

Я совсем не против, чтобы «ангелов» называли «инопланетянами». Если кому-то одно название нравится больше, чем другое, то на здоровье! Но ведь тогда придется различать разные типы инопланетян. Предполагать, что все вообще явления умерших или световые проявления «ангелов» или «святых», христианских и нет, связаны с НЛО, то есть с какими-то конструкциями, из какой бы материи они не оказались сфабрикованы и каким бы образом не проявились, мне представляется чем-то совершенно гротескным. Такой подход можно объяснить лишь, с одной стороны, пристрастием к НЛО, а с другой абсолютным невежеством и незнанием собственно религиозных феноменов, а также опыта околосмертных переживаний и опыта выхода за пределы тела, как и других подобных возможностей.

Все познается по плодам. Те, кому довелось «встретиться» с инопланетянами, бывают покорены и очарованы такой встречей, а иногда напуганы и даже шокированы. Но такая встреча никогда никого еще не привела к духовному обращению. Тогда как опыт «околосмертных переживаний», который часто включает в себя встречу со светящимся существом, часто приводит к духовному потрясению и обновлению.

Эту сторону не додумал до конца и Сальвадор Фрейкседо, пожилой иезуит, известный специалист по инопланетянам, который во всех мистических паранормальных феноменах видел работу загадочных сил, создавших экран между Богом и людьми и использующих наши верования для своих собственных целей. Многие сообщения, полученные из мира иного, подтверждают, что такие «инопланетяне» существуют и даже иногда появляются среди нас, но в мире ином не придают их существованию особой важности.

Я верю в НЛО. Я верю в существование инопланетян. Но нам стоит попробовать, и в этом тоже, не валить все бессистемно в одну кучу, а научиться различать, когда и о чем мы ведем речь.

За божественность Христа

Рискуя показаться вам надоедливым, я все же начну с того, что приведу в хронологическом порядке список всех тех авторов сообщений из мира иного, кто полностью подтверждает божественность Христа и понимает ее так же, как основные христианские деноминации. И не для того, чтобы кого-то в чем-то убедить, но чтобы расставить точки над i и вычленить ядро проблемы. А дальше уже вы сами сможете посмотреть и сравнить эти тексты и выбрать, каким из них можно доверять, а каким нет. Вот примерный список того, что мне известно:

Берта – при посредничестве мисс Мортлей, умерла в 1934;

Пьер Моннье – тексты от 5.08.1918 и от 9.01.1937;

Гитта Маллац – «Диалоги с ангелом», тексты от 25.06.1943 и от 24.11.1944;

Паки – «Небесные беседы», тексты с 1925 по 1947;

Мари-Луиза Мортон – тексты с 1940 по 1956;

Мария Валторта – начинает приобретать большую известность во Франции. С помощью автоматического письма она записала почти пятнадцать тысяч страниц переданных сообщений. Ее итальянские тексты о жизни Христа получили говорящее само за себя название: «Поэма о Богочеловеке», тексты с 1944 по 1947. Их перевод на французский вышел в Италии в десяти томах;

«Беседы с другом» – тексты с 1955 по 1957;

Ролан де Жувенель – тексты с 23.10.1946 по 16.02.1969;

Ален Тесье – тексты с 1972 по 1973;

Розмари Браун – записи, продиктованные композиторами, начиная с 1964. Встреча с епископом Саутворка в 1970 и книга «Бессмертные у моего локтя» (Immortals at my Elbow), вышедшая в 1974;

Одна монахиня, пожелавшая остаться неизвестной, писала также с помощью автоматического письма: тексты были опубликованы с ее дозволения. Те, которые мне встречались, относятся к периоду с 1967 по 1974.

В наше время это еще и Герда Йост (Johst) в Германии; два тома ее работ уже увидели свет.

Вассула Риден, первые сообщения от нее датируются 1985 годом, и Бенедикт, впервые вышедший на связь в 1988.

Арно Гувернек, тексты 1989–1990, но сообщения продолжали поступать еще и в 1992. Должен признаться, что и сегодня его богословие меня вполне устраивает. Он не боится признаться, что Бог действует и через другие религии тоже, и в то же время он без лишних колебаний или оговорок поддерживает божественность Христа и его особую, ни с кем не сравнимую роль:

«Без духовности не бывает ни жизненного положения, ни жизни вечной в конце времен, потому что, хотя и бывают разные пути к духовности и они могут проходить через разные религии, сам путь при этом никогда не заканчивается, и духовное тело не может подняться до высот мысли и действия без духовного пробуждения».

А по поводу ислама он передал своему отцу следующие слова:

«Если тебе хочется “убежать” от христианства, повернись к Корану, этому источнику подлинной религии, очень близкой к нашей вере, но очень часто неправильно понятой, как христианами, так и самими мусульманами». А в другом, более позднем сообщении, он уточняет: «Магомет был послан свыше, чтобы последовать за Христом, но этого не исполнил. Это могущественная духовная судьба, но она не закончена».

Определенную ценность он признает и за буддизмом, но, с редкостной трезвостью, определяет его границы:

«Знай также, что и Будда был послан свыше». Однако он критикует то, как обычно принято трактовать учение Будды, сводя его к «так называемым духовным техникам», пригодным лишь для уменьшения или даже полного устранения страдания. «К ним обычно и сводят восточные религии, в частности, буддизм».

«Почему именно эти религии? Да потому, что они для этого подходят, их проглатывают, как таблетку растворимого шипучего аспирина при головной боли, от нее с шипением поднимаются пузыри!

Разве можно жаждать внутреннего мира и высшей мудрости, отказавшись вообще от всякого страдания, физического, душевного и духовного, и при этом жить разделенной любовью? Любить – значит помогать; любить – значит делить с другими. Что делить? Все, в том числе – и страдание. Что сделал Христос? Он понес наш крест вместе со Своим».

Главное отличие как раз в этом: Будда пришел, чтобы научить нас, как избежать страдания: учение, которое изначально просто обречено на провал. Христос пришел, чтобы понести наши страдания вместе с нами и освободить нас от них изнутри. Вот почему для Арно, еще одного представителя мира иного, уже не осталось никаких сомнений. Иисус, действительно, «Бог, ставший человеком». «Иисус, несмотря на человеческую часть личности, не просто и не только человек. Он Бог».

Жан Приёр приводит и другие примеры и справедливо замечает, что некоторые из авторов сообщений при жизни не обращали на Христа никакого внимания и реально открыли Его для себя уже после смерти. К числу таких людей принадлежит Кристофер, сообщения от которого получала его мать Рут Мэри Тристрам (1886–1950):

«Христос теперь значит для меня гораздо больше, чем я мог себе представить… Он наша Глава, наш Венец и наша Жизнь. Он сила, которою мы сражаемся. Христос – сама наша жизнь…».

Или вот еще один текст, анонимное сообщение от неизвестного автора, которое цитирует Дени Сора, я привожу его по книге Жана Приёра:

«Молитва, любая настоящая молитва, идет к центру, к Богу, ко Христу… Любая молитва идет ко Христу, любая помощь приходит от Христа… Христос – центр и Пространства, и Времени». К этому нужно добавить еще и все свидетельства христианских мистиков, в последнее время нередко получавших откровения с помощью паранормальных процессов. Если я и в самом деле признаю, что их сообщения и сопровождавшие их феномены будут проявлениями паранормального, то я ведь при этом думаю и о тех, кто всерьез и по-честному интересуется паранормальным: ведь и они тогда должны считаться с такими свидетельствами, обдумывать их, как обдумывают все остальные, и в частности, со свидетельствами тех, кто получил стигматы и во плоти пережил Страсти Христовы. Вот только самые последние из таких свидетельств:

Мари-Жюли Жаанни (Marie-Julie Jahenny) (умерла в 1941);

Анна-Мария Гёбель (Anna-Maria Goebel) (умерла в 1941);

Берта Пети (Berthe Petit), в 1943;

Лючиа Мангано (Lucia Mangano), в 1946;

Ивонна-Эме из Малеструа, в 1951;

Эдвиж Карбони, в 1952;

Александра-Мария Да Коста, в 1955;

Сестра Елена Айелло, в 1961;

Тереза Нойманн, в 1962;

Мария Бордини, в 1978;

Марта Робен, в 1981;

Симфороза Шопен, в 1983.

Другие живы еще и сегодня, как, например, Мирна из Суфании (Дамаск) или Натуцца Эволо.

Я думаю, что в этом случае, как и во многих других, опыт мистиков не так исключителен, как кажется на первый взгляд. Они просто выявляют и делают очевидным то, что происходит в каждом из нас с вами.

Я думаю, те, кто отмечен стигматами, на самом деле, реально участвуют в Страстях Христовых, «напрямую», если можно так сказать, за пределами пространства и времени. Речь тут идет не о простом воспроизведении постфактум того, что некогда пережил Христос, но о реальном, хотя и таинственном, участии в Его Страстях. Вот почему бывает, что, когда удостоившийся стигматов переживает Страсти Христовы, кровь, истекающая из открывшихся ран в его ногах стекает иногда в сторону пальцев, а не к пяткам, как это должно было бы быть у лежащего на кровати человека.

Но я уверен, что тот опыт, который дарован нам через мистиков, доступен каждому из нас. Каждую смерть и каждое страдание мы переживаем вместе со Христом, при том, что Христос страдал в Палестине две тысячи лет назад.

Такой опыт неожиданно был дарован и Пьеру Лиижибелу, вдруг вышедшему за пределы собственного тела. Он пережил операцию на брюшной полости: разрез оказался недостаточным, но пациент чихнул, и это повлекло за собой эвисцерацию через тридцатисантиметровый разрез. Чуть позже, когда он очнулся, оказалось, что он со всех сторон обвешан трубками, не может ни пошевелиться, ни издать ни звука. Его жена, угадав, что, в придачу ко всем своим страданиям и боли, он хочет пить, поднесла к его губам влажный компресс. И тотчас у него возникло ощущение, как будто в предельной глубине страдания что-то щелкнуло, открылась какая-то дверь.

«Они сошли с ума. Но они все не посмеют сделать со мной то же, что они сделали с Ним. Я этого не заслуживаю. Он там, на Кресте. Я вижу Его. Центурион подносит к Его губам губку с уксусом. Я ощущаю ту же горечь на своих губах…

Пробудился я в каком-то освещенном закрытом помещении. Мягкий свет. Побеленные стены. Я лежу на полу. Рядом со мной кто-то бросил белые пелены. Понимаю, что я умер. Осознание собственной смерти. Упокоение в мире. Следующая мысль: я в гробнице…»

И чуть ниже Ж.-П. Лиижибел предлагает собственный вывод из пережитого опыта: «Возможно, что в момент смерти каждый из нас видит Его Агонию».

Та же самая истина, более или менее осознанная, прочитывается, например, и в «снах» мадам Эдды Сартори, увидевшей своего сына на месте Христа в Страстях Господних. Каждый волен, конечно, видеть в этом всего лишь проекции собственного подсознательного, подпитку которому дало христианство. Но, если я правильно понимаю, куда ведет нас тайна Христа, то и такой психологический механизм проекции может здесь соответствовать реальности.

Ее сын Энрико попытался помочь нескольким своим одноклассникам вырваться из зависимости от наркотиков, освободиться. К сожалению и сам он постепенно, мало по малу, попал в эту смертельную мясорубку. Ему пыталась помочь мать, и эта изнурительная борьба не на жизнь, а на смерть, длилась годами. Но в тот момент, когда после стольких поражений, он вроде бы окончательно сумел от своей зависимости освободиться, его собратья по рабству решили сменить тактику и принялись выкачивать из него деньги, все чаще и все больше. Когда он пытался отказать, следовали угрозы и даже агрессия. Его тело нашли рано утром 15 октября 1985, возле изгороди городского парка. Смерть от передозировки. Но мы уже никогда не узнаем, добровольно ли принял он ту дозу.

Через год после его «смерти» Эдда Сартори начала получать сообщения от сына с помощью автоматического письма. Происходили и другие феномены; несколько раз он показался мельком и сам, но самым интересным были яркие, насыщенные сны, которые она начала записывать:

«26 октября 1987, сон: я вижу святую Плащаницу: но вместо лика Христа на ней лицо уснувшего Энрико».

«16 октября 1988, сон: вижу, как Энрико умирает на Кресте. Я плачу и прошу Бога, чтобы Он взял лучше меня вместо него. Слезы отчаяния. Так я и просыпаюсь».

В другой раз, близко к дате годовщины смерти, он приснился ей полураздетым, в окровавленной одежде. И лишь проснувшись, она поняла, что скоро Пасха.

Еще стоит тут прибавить, что, хотя некоторые на Западе считают, что открыть для себя Индию можно только отрекшись от божественности Христа, то некоторые в Индии, наоборот, считают, что смогут сохранить верность собственной традиции, только признав Христа Богом. Сами себя они называют «индо-христианами». Я приведу здесь лишь те примеры, в которых содержится опыт непосредственного общения с миром иным, часто в форме видений, явлений, иногда даже, как мы увидим, выхода за пределы собственного тела.

Вот для начала рассказ Сундара Сингха, садху, мать которого принадлежала к индуизму, а отец был сикх, сам он родился в 1889; речь идет о видении, бывшем ему 18 декабря 1904.

(Он только что бросил в огонь экземпляр Евангелия):

«По моим тогдашним убеждениям, бросив в огонь Евангелие, я сделал благое дело; но почему-то росло сердечное беспокойство, и два последующих дня я чувствовал себя прескверно. На третий день, когда я понял, что больше не могу это выносить, я встал в три часа утра, принял ванну и помолился Богу. Я сказал Ему в этой молитве, что если Он не откроется мне, не укажет мне путь спасения, не положит конец мучениям моей души, то я твердо решил, если эта молитва останется без ответа, до восхода солнца пойти на железнодорожную станцию и в момент приближения поезда положить голову на рельсы.

Так я молился где-то до половины пятого, я был в ожидании, я ждал, что вот-вот придет Кришна или Будда, или их аватары. Они не явились, но в комнате вдруг воссиял свет. Я открыл дверь, чтобы понять, откуда этот свет, но за дверью был сплошной мрак. Я вернулся, свет все разгорался, наконец, он принял форму шара, висящего над землей, и наконец, в этом свете появился неожиданно живой Христос, а я ведь считал Его мертвым. Никогда в жизни не забуду я Его осиянного славой и исполненного любви лика, и тех слов, которые Он произнес: “Зачем ты гонишь Меня? Смотри, Я ведь умер на Кресте за тебя и за весь мир”. Словно молния начертала эти слова в моем сердце, и я пал ниц перед Ним. Сердце мое наполнилось невыразимой радостью и миром, и жизнь моя в корне переменилась. Так умер ветхий Сундар Сингх и новый Сундар Сингх родился, чтобы послужить живому Христу».

А вот еще одно свидетельство, данное Дхнджибхаем Факирбхаем (умершим в 1967) в его Христоупанишаде:

«Когда я учился в колледже, то очень интересовался религией и Богом. Однажды я прогуливался, рассматривая все, что мне попадалось по дороге, как вдруг за какими-то домами вспыхнуло в моем поле зрения солнце, и тут же, вместе с этим вспыхнувшим светом, в сердце у меня раздался внутренний голос: “Ты ищешь Бога? Иисус – Бог.” Слова эти вошли в меня, как сильное убеждение и как сильный свет. С того момента Иисус стал моим Богом, так что я уже не отворачивался никогда от этого откровения и никакой другой Бог мне с тех пор уже не был нужен.

Иисус ведь не какой-то абстрактный Бог, но воплощенный, т. е. явленный в человеческой форме…

Он не только в нас (в том смысле, в каком в нас есть душа, например), но Иисус еще и с нами, соратник, друг, брат и учитель, видимый и невидимый, личный Бог. Он имманентен природе и космосу, и в то же время трансцендентен. Он с нами, личность, живой и реальный человек. Он не Нечто, но Он, Ты, не символ Власти или Миропорядка, не Непознаваемое, но личность и наш личный Бог. Никто никогда не видел Бога; Иисус Его явил, проявил и вывел Бога на встречу с нами. Он говорит: ”Кто видел Меня, тот видел и Отца”. …Иисус не только внешнее проявление, он также Тот, Кто живет внутри нас… Как только у кого-то появляется опыт живущего в нем Иисуса, тот сразу убеждается, что Иисус и есть Сам Бог, Бог, а не что-то другое, и что Бог и есть Иисус…»

А вот еще одно свидетельство Кандисвами Четти (1867–1943). Став христианином, он отказался от крещения и не захотел примкнуть ни к какой церкви. Но был членом Международного братства «Сообщества за лучшее взаимопонимание между религиями», говорит нам отец Мопийе. Текст этот весьма примечателен, так как показывает, как индус может воспринимать уникальный характер Воплощения:

«Все так, я на самом деле верю во Христа как в Спасителя человечества. Говоря это, я вовсе не имею в виду, что Он для меня один из того множества спасителей, каких Бог много раз отправлял в мир. Я слишком хорошо знаю, что в этой стране принято противостоять христианству не спором с ним (так как это означало бы, как говорят, идти поперек самого возвышенного, что есть в человеке), а всего лишь умолчанием о его четкой и определенной позиции, в которой вся его сила. Христа предпочитают представлять как одну из множества аватар или проявлений или посланцев Бога, против которых как таковых ни один индус никогда не будет иметь ничего против. Но на все притязания на Его уникальное и особое место в эйкономии универсума, они обязаны будут горячо возразить, поскольку это будет воспринято как отречение от своей страны и ее культуры.

На мой взгляд, сама идея множественности умаляет красоту и действенность воплотившегося Бога. Разве Бог не являет Себя в каждый момент нашей жизни в природе, в Своем благом провидении, в великих людях, которых он ставит вождями, в событиях, определяющих будущее как отдельных людей, так и целых групп, и весь ход истории? И зачем бы тогда сотворил Он эту завесу, за которой Он действует постоянно и мощно, если не для того, чтобы явить Себя не только человеческому уму, но и его взыскующему сердцу? И сам процесс повторения не вводит ли Его в сферу обычных проявлений, взывающих к уму, но в итоге обращающих человеческое сердце?».

Стоило бы процитировать еще целый ряд текстов все из того же сборника, в частности, по нашей теме, рассказ о том, как Сундар Сингх однажды вышел за пределы своего тела и вознесся так до третьего неба, а потом понял, что точно такой же опыт был у апостола Павла.

Можно, конечно, попробовать себя убедить, что подобные явления Христа бывали только в прошлом. Но это не так. Например, несколько лет назад, в 1974, на острове Ява Христос явился одному юноше мусульманину. Хотя несколькими месяцами раньше этот самый мусульманин в оживленном споре со своим бывшим преподавателем в колледже, обратившимся в христианство, доказывал ему, что Христос никак не может быть Богом. Вот его собственный рассказ:

«Я довольно давно, уже несколько месяцев не видел господина Котамси (преподавателя). Однажды я читал вечернюю молитву, и Коран был раскрыт у меня на коленях, как вдруг я увидел какой-то странный свет, живой свет! Я увидел существо, сотканное из этого света, в облике человека. Человек этот был очень красив, примерно моего возраста, то есть где-то тридцать четыре года. Он был шатен, одет был в белую тунику. Видно было, что он не из местных. Из его груди шел какой-то особенный свет. Я не понимал, что со мной происходит. Губы этого человека не шевелились, и при этом я понимал, что Он со мной говорит… Он сказал на моем языке: “Если хочешь спастись, следуй за Мной!” Я смог ему ответить, но лишь в сердце своем, потому что губы у меня словно окаменели: “Кто Вы?” “Я Иисус” И мало-помалу свет стал гаснуть и совсем исчез».

Так началось обращение этого юного островитянина, который со временем стал настоятелем православного храма на Яве. Сегодня уже многие, по его слову, стали христианами, а некоторые готовятся, как и он, стать священниками.

Возможно, что в будущем уже не будет так сильна географическая привязка той или иной религии. У каждого будет все больше и больше средств, чтобы найти нужную информацию, все узнать и взвесить, и найти то учение, которой насытит его сердце и подойдет под его духовный уровень. Многие оставляли или оставляют веру в божественность Христа потому, что не пережили ее на своем собственном опыте. Она всегда была для них только теорией, странным учением, устаревшей мифологией. Но для тех, кто хотя бы на миг осознал ту степень любви к человеку, которую несет с собой Боговоплощение, уже просто немыслимо выбросить такое сокровище.

Итак, однажды ступив на этот путь, я нашел у самых разных «свидетелей невидимого» многочисленные подтверждения своей веры (чего не мог найти у стольких «богословов»).

Прежде всего, они снова и снова подтверждают, что мы можем полностью положиться на Евангелия:

«Снова и снова читайте Евангелие, питайте им душу. Это истинный путь жизни, слова и даже поступки Христа, записанные апостолами…»

«Человека, который верит в истинность евангельских рассказов, в их чудесный смысл, ничто сверхъестественное уже не должно удивить».

Иногда мысль поясняется:

«Евангелие от Иоанна и в самом деле частично было написано Его учениками, но, как я тебе уже говорил, буква ничего не значит, все зависит от духа. Потому что дух, которым наполнено Евангелие от Иоанна, и будет духовной концепцией Иоанна, лучшего друга Христа, человека, который по интуиции чистой любви и нежности лучше всех понял божественную душу Мессии… Если вы согласитесь, что Христос стал воплощением самой Любви, неся с Собой и Свою Любовь, и Любовь Бога-Отца, тогда вы сможете оценить свидетельство Иоанна…»

Однако Бог являл Себя человечеству постепенно, Его откровение было последовательным; еще пророкам понятнее были грозные предостережения, чем милосердие.

Послание к евреям многие считают творением Силы, ученика апостола Павла. По крайней мере, такую гипотезу выдвигали многие экзегеты.

Ну и, конечно, само собой разумеется, что такие тексты подтверждают все основные вехи жизни Христа: Его божественность, девственное рождение, Воскресение и пустую гробницу. Очень убедительно богословие Преображения, Сошествия во ад, Вознесения… Иногда можно найти и неожиданные пояснения: так, Пьер Моннье считает, что Илия и Енох перешли в мир иной, вознеслись на небо, как говорит Предание, вместе со своим телом и так и не пройдя через смерть. Таким же образом и Тело Христа, после Смерти и Воскресения, вошло в славу:

«Все эти факты вам кажутся неправдоподобными, даже символическими… Это не так; некоторые люди, чистотой освятившие свои тела, были точно так же призваны Богом… Некоторые из этих случаев мы знаем, а другие нет, поскольку свидетели оказались не на высоте своего ясновидения».

Так что это учение, с одной стороны, довольно близко к Традиции, к Преданию, и в то же время это универсальная и очень широкая концепция Искупления. Бог требует от человека только одного: любви:

«Как безапелляционно люди отказывают другим людям в праве самостоятельно мыслить!.. Почему вы так уверены, что мученик, погибший за другую веру, отличную от вашей, не унаследует жизнь вечную, на которую претендуете и вы сами?..

Понимаешь ли ты меня, мамочка?.. Кому много вверено, с того больше взыщут (Лк 12: 48). А те, кто в порыве жертвенной любви отказываются от еды и крова, чтобы полностью посвятить себя людям, – может быть, на деле посвящают себя всего лишь придуманной ими утопии, но все равно цели их сугубо альтруистичны, – а значит, и они званы на брачный пир… Один только Бог на весах правосудия сумеет взвесить ваши плоды, зерно вашего урожая».

Этот текст относится к 1921 году. То, что сегодня очевидно (почти) для всех христиан, тогда еще многим казалось чем-то неслыханным. Двадцать лет назад, когда я учил этому в семинарии будущих священников, это еще было чем-то вызывающе-скандальным.

Возможно, с этим как раз и связано резко отрицательное отношение Пьера к церкви (потому-то, видимо, его тексты так медленно распространяются в церковных кругах):

«Церковь в той форме, в какой за нее упрямо держатся люди, со всей ее мелочностью, гордыней и традиционным обскурантизмом, не выживет, потому что не такую церковь создал Бог. Но Свет… Христос, на Которого церковь набросила пурпурно-золоченый покров, затемняющий Его, не дающий Ему дышать, Свет, исходящий из Бога, неугасим, Он будет победно светить… Церковь изменила тем, кто ее основал… Я не так выразился… Церковь изменила своему Господу…»

Я резюмировал все вышесказанное исключительно в опоре на «Письма Пьера», поскольку его текст один из самых полных и детальных, но многие мотивы этой темы можно найти и у стольких других замечательных авторов подобной литературы, например, в «Диалогах с ангелом».

Мне бы еще хотелось поподробнее остановиться на тех моментах в свидетельствах из мира иного, которыми подтверждается опыт великих мистиков, как христианских, так и мистиков других религиозных традиций. В том, что в таких моментах эти, столь разные традиции, сходятся, мне видится еще одно подтверждение подлинности этого опыта и что-то вроде попытки взаимопризнания и взаимопримирения традиций.

На каждом уровне Христос являет Себя по-разному, насколько смогут вместить

Пьер Моннье говорит об этом снова и снова. Так же, как Он явил Себя нам, вочеловечившись и облекшись плотью, подобной нашей, так и на каждой ступени посмертной эволюции Его воспринимают по-разному в зависимости от того уровня одухотворения и славы, какого достиг сам воспринимающий, а не от уровня Славы, достигнутого Христом:

«Я тебе об этом уже говорил. Так предстает перед нами наш Спаситель, Он становится все ближе и ближе к нашему духовному состоянию славы, по мере того, как мы духовно возрастаем и становимся способны так Его увидеть: но при этом Он всегда доступен для новых способностей тех душ, которые “живут” в любой части Царства Божия».

А вот как он описывает празднование на Небе Рождества:

«Мы все еще видим Его (Христа) в той духовной форме, которая напоминает подобную нам человеческую фигуру; но чем выше мы продвигаемся по духовной лестнице, чем более интенсивным становится одухотворение, тем больше одухотворяется и подобное сходство… Мы видим Сына Единородного похожим на нас, но похожесть эта напрямую зависит от той степени дематериализации, которой мы сами достигли, если можно так выразиться; за пределами такого земного сходства Он с радостью идет нам навстречу, становится ближе. Но это не только наша привилегия, и если бы земля была не столь скептичной… Я имею в виду, что если бы вы имели веру, то часто видели бы Иисуса посреди вас».

И еще он объясняет, что только люди празднуют на Небесах великие праздники литургического цикла, соответствующие земной жизни Христа:

«Другие расы, также населяющие мироздание, не отмечают их так, как мы».

Однако у своих учителей он узнал, что и тем, другим мирам Христос тоже явил Себя:

«Но мы еще не знаем, каким образом явление Мессии совершилось у этих братьев, неизвестных и непознаваемых пока для нас, пока наши души не достигнут того духовного уровня, на котором это можно будет узнать».

Такая широта взгляда напоминает мне строй мысли, у истоков которого стоял Ориген. Он считал, что Сын Божий, Логос, был Херувимом для херувимов и Серафимом для серафимов, и так соответственно для всех небесных сил бесплотных.

Похожие мысли можно найти еще в целом ряде иудео-христианских текстов, просто не в таком заостренном виде. Мы их находим даже у святого Григория Нисского.

Если вспомнить, как вывернули эту идею гностики, становится понятно, почему ее осудили, но, если вернуться к изначальной интуиции Оригена, то мне она всегда представлялась весьма вероятной и прекрасно выраженной.

Христос, скорее «опытно познанный», чем увиденный

Свидетельства по этому вопросу кажутся мне крайне важными, ведь это связано с древним богословским спором, который можно попробовать сформулировать так: по мере нашей духовной эволюции в мире ином будем ли мы всего лишь видеть Бога, оставаясь чем-то внешним по отношению к Нему (традиционное западное богословие), или же станем «причастниками Божеского естества», как обещает апостол Петр в своем «Втором послании» (2 Пет 1: 4), как проповедует Православная церковь, и как на собственном опыте испытали многие великие мистики, и христианские, и нехристианские (и даже римо-католики, несмотря на официальную церковную позицию по этому вопросу)?

Поэтому я придаю очень большое значение свидетельствам по этому вопросу, таким, как свидетельство Алена Тесье, нашего юного лифтера:

«Он (Христос) над нами, и мы молимся Ему. Чудесно Его увидеть, даже издали. Мы надеемся однажды стать ближе к Нему, но нужно терпение и нужно проделать большую работу, чтобы суметь быть с Ним рядом. Но бывают взгляды, которые проникают вам прямо внутрь, это немыслимо и невозможно описать. Мы служим Ему с радостью и надеемся подняться к Нему. Он белый, сияющий, но это лишь образ. Мы очень чувствуем Его, даже когда Его не видим. Он словно пропитывает все наше тело, и это самые лучшие моменты. Это длится не вечно, иначе это было бы слишком прекрасно. И Мария тоже…»

Признаюсь, что в этом вопросе я больше доверяю Алену Тесье, чем Фоме Аквинскому!

Похожее свидетельство мы находим и у Пьера Моннье:

«Я уже говорил тебе, что здесь мы пребываем в постоянном и благословенном созерцании нашего возлюбленного Господа… Но разве я не прибавил тогда эти слова: “Мы уже не знаем больше, видим ли мы Христа, или же опытно познаем Его”?»

«Вы увидите Искупителя, вашего Спасителя таким, “какой Он есть на самом деле”… Уже ничто не сможет отнять у вас ни ту радость, какую дарует вам Любовь Божия, … ни радость вашей любви к Богу! Иисус есть эта радость… Иисус есть мир, свет, милосердие… Иисус есть Любовь! “Что же, спросите вы, неужели нам тогда стоит отказаться от блаженной надежды увидеть Агнца Божия?” Конечно, нет! Ведь созерцание Любви равнозначно несказанному чувству любви к Богу. Увидеть?.. Опытно познать?.. Увидеть? Да, но смотрят там уже не плотскими глазами… Опытно познать? Да, но опыт доносят там уже не физические чувства… Разве вы не поняли, что нет ничего ближе к такому духовному воздыханию, которое невозможно выразить словами, но которое входит в ближайший контакт с сами Богом?»

Речь здесь, конечно, идет вовсе не об интеллектуальной победе в споре, не стоит заблуждаться на этот счет. Не о триумфе одной системы над другой. Нет никакой гордыни в желании стать «причастником Божества», как желал этого святой Иоанн Креста. Это вопрос любви. Тот, кто ее испытал, тот поймет.