— Ваше имя?

— Без Козыря.

— Но ведь это не имя, а кличка.

Какая ясная, четкая картина: класс, смеющиеся приятели, доска, на которой рукой Поля начерчен треугольник ABC… Непонятно только, как это Поль оказался у них в классе? И почему именно он отвечает на вопрос учителя?

— «Без Козыря» — это значит, что он самый удачливый из всех нас. Он всегда выигрывает.

— Это не так, — возражает Франсуа.

Ему хочется объяснить, что его прозвали Без Козыря в шутку, потому что он постоянно что-то теряет. Ведь всем известно, что привычка к порядку — лучший козырь в жизни, что тот, кто не умеет поддерживать порядок, никогда ничего не добьется, и т.д. и т.п…. А Поль зачем-то пририсовывает треугольнику ABC глаза, усы и большие, как у летучей мыши, уши. Нет, это не летучая мышь, это скорее чайка. Франсуа обнаруживает, что они уже на пляже, который тянется вдоль моря, насколько хватает глаз. Поль подбирает ракушку, подносит ее к уху, затем протягивает Франсуа.

— Послушай, как шумит море.

Франсуа слушает. Да, это голос моря… Или нет? Звук такой, будто кто-то скребется в дверь…

Франсуа понемногу возвращается к действительности. Он и вправду слышал эти звуки? Мальчик открывает глаза, тыльной стороной ладони вытирает со лба пот. Рыба под винным соусом, съеденная вчера за ужином, явно не пошла ему на пользу. К тому же и постель, в которой он лежит, слишком мягкая. А потом все эти истории про привидение, которые ему пришлось выслушивать целых два дня! Привидение, которое…

Ну, хватит, нет здесь никаких привидений! Свернувшись калачиком, Франсуа подкладывает руку под голову. Ему становится тепло, уютно, он немного успокаивается.

Мальчик пытается сориентироваться в комнате, которую пока плохо знает. Он даже не может определить, в какой стороне окно. Кажется, там, справа… Несмотря на закрытые ставни, в нем время от времени мелькает едва различимый отблеск маяка Шассирон. По потолку веером скользит слабый луч, рассеивая темноту.

Слева от кровати должен быть шкаф, рядом с ним — столик со старинной вазой и деревянное кресло. А вот с какой стороны стоит сундук, огромный сундук с массивными металлическими петлями? Франсуа пытается восстановить в памяти расположение предметов в комнате. Он словно мореплаватель, который пытается определить координаты своего судна. Итак, к северо-западу от кровати — комод, к юго-западу…

Глаза Франсуа закрываются, он вот — вот заснет. А шум, который он принял за чье-то царапанье, это просто дождь. Капли бьют в закрытые ставни то настойчиво, то совсем мягко, будто кто-то тихо-тихо, на цыпочках бежит куда-то…

На цыпочках? Странный способ передвижения! В душу Франсуа опять закрадывается тревога, у него перехватывает дыхание. В замке царит тишина, такая же, как во всех старых домах по ночам; половицы и деревянная обшивка стен. Но Франсуа уже понял, что звук, который он слышал, не что иное, как скрип половиц. Он настораживается. Слова «на цыпочках», которые он произнес про себя, кажется, были предупреждением…

Он напряженно вслушивается во тьме. Нет, он не должен бояться, ведь перед тем, как лечь, он тщательно закрыл дверь. К тому же, в комнате нет ни ниши, ни стенного шкафа, ни единого уголка, где можно спрятаться. Значит, здесь никого быть не может.

Зачем только он выбрал эту комнату, самую отдаленную? Все остальные постояльцы гостиницы предпочли номера с окнами, выходящими в парк, — они находятся в противоположном крыле. А он, видите ли, пожелал любоваться из окна океаном! Вот и оказался здесь, в конце коридора, отделенного от обитаемой части дома целой пустыней.

Нет, он не будет бояться… даже если здесь он совсем один, а поблизости кто-то ходит. И хотя Франсуа старается убедить себя, что этого быть не может, не может… кто-то, сидящий в мозгу, упрямо твердит, что слух его не обманывает.

Который час? Очень осторожно, чтобы не выдать себя неосторожным движением, Франсуа накрывается простыней и подносит к глазам часы. К счастью, у них светящийся циферблат. Но надо определить еще, какая из двух стрелок, отмеченных двумя крошечными голубоватыми точками, часовая, а какая минутная… Наконец, ему удается разобраться: два часа двадцать пять минут. Середина ночи. Утро, рассвет, избавление от ночных страхов — как все это еще далеко!

Только не впадать в панику: ему ничто не угрожает. И не надо придумывать страшные истории. В деревне болтают, что ночами по замку бродит покойный хозяин. Даже если допустить, что это так, все равно — что ему сделает привидение? Но ведь привидения ничего не весят — почему же под ним скрипит паркет?..

Съежившись, Франсуа натягивает простыню до самых глаз. Дождь все идет. Шумит океан, его гул похож на звуки далекого оркестра. Если бы успокоиться и снова уснуть под мерный рокот прибоя!.. Но нет, засыпать нельзя. Надо быть настороже… Любой другой, храбрый мальчик, окажись он на его месте, наоборот, скинул бы простыню, протянул руку к ночному столику и зажег бы лампу… Но ведь надо еще найти эту проклятую кнопку…

Франсуа наугад протягивает руку. Если бы он не боялся, что его обнаружат!.. Господи, кто обнаружит-то? Подумать только: сколько раз ему приходилось раньше доказывать свою храбрость! А сейчас — трусит, придумывает всякие отговорки. И все потому, что очень уж уютно в теплой постели, а сковавший его страх чем-то даже приятен. В общем, лучше лежать и не двигаться…

Веки его снова тяжелеют, сжатые кулаки постепенно расслабляются. Никакой опасности нет. Самая обычная ночь. Просто он спит в незнакомой комнате, а к ней, как к новой одежде, надо привыкать постепенно. С новыми вещами всегда так: пока не освоишься, вечно что-то мешает, давит, жмет. Зато потом…

Нет! На этот раз ошибки быть не могло! Он точно слышал легкое поскрипывание. Оно донеслось снизу, из-под кровати, и это, конечно, совсем не похоже на потрескивание рассохшихся половиц. Это под чьей-то тяжестью прогибается пол! Франсуа покрылся холодным потом. Он должен был не просто прикрыть дверь, а запереть ее на ключ! Это так очевидно: ведь в комнату может войти кто угодно… Но, спрашивается, кому сюда понадобится входить? Вору? Но ведь у Франсуа ничего нет. Тогда зачем?..

Франсуа берет себя в руки и решается. Он сбрасывает простыню и шепчет:

— Это ты, папа?

В ответ — тишина. За окном по-прежнему стучит дождь, светит маяк, и лучи его иногда проникают в комнату через неплотные ставни. Франсуа снова кладет голову на подушку. Как он мог подумать, что это отец? Ведь отец далеко, он выбрал себе самую лучшую комнату этого этажа, голубую, про которую рассказывают, будто в ней ночевал сам Ришелье во время осады крепости Ля Рошель. Симон сам показал ее гостям, с гордым видом обратив их внимание на старинные картины с панорамой морских сражений, на портреты капитанов, а также на кровать под балдахином с полураздвинутыми занавесями; кровать напоминала лодку, ожидающую прибытия основной флотилии.

Симон тогда еще сказал адвокату: «Если вам что-то понадобится, пожалуйста, звоните. Звонок вон там, в изголовье. Я по ночам почти не сплю, вы можете вызвать меня в любое время».

То же самое он сказал Франсуа, пожелав ему с порога комнаты спокойной ночи. И прежде чем уйти, показал на потолок: «Я живу как раз над вами». Вот к нему-то, значит, и надо обратиться!

Франсуа обдумывает эту идею. Ведь Симон сам сказал, что почти не спит… И все-таки нехорошо как-то будет, если он зря побеспокоит его. Прежде всего надо зажечь верхний свет. А потом? Вдруг при свете он увидит… Франсуа представил себе, как из темноты возникает чей-то силуэт. Ведь никогда не знаешь заранее, что ты можешь увидеть, когда загорится свет.

Он снова прислушивается… Он слушает так старательно, что ему уже слышатся и шорох, и скрежет, и похрустывание… Еще, как назло, этот ужин, который все время дает о себе знать! В боку что-то побаливает… Но там, в темноте, может оказаться вовсе и не человек. Возможно, это какое-то животное. Например, летучая мышь, попавшая в камин. Или сова… Франсуа передергивает; к любым ночным тварям он питает непреодолимое отвращение. Надо было вечером проверить камин. Интересно, почему его не замуровали? Все равно в замке центральное отопление… А если это не сова и не летучая мышь, а просто ему что-то померещилось? «Ну и пусть, — решает Франсуа. — Все-таки я позвоню».

Он протягивает руку, быстро нащупывает кнопку и жмет на нее изо всех сил. Тут же где — то далеко, но очень отчетливо раздается звонок. Наверное, в этот момент на щитке в комнате Симона загорается лампочка с номером комнаты. Франсуа снова и снова нажимает на кнопку, чтобы Симон понял, что дело спешное.

Затем он опирается на локоть и ждет. Вряд ли Симон станет долго одеваться — скорее всего, просто накинет халат. Наверное, он уже бежит по коридору… Как только он откроет дверь, на него тут же набросится Нечто, затаившееся во тьме… Оно ведь тоже могло услышать дребезжание звонка… Нет! Оно снова движется! Звякнула ваза, как будто кто-то задел стол. Симон, видимо, уже спускается по лестнице. Хоть бы он поспешил! Франсуа кажется, что он уже слышит шлепанье его ночных туфель. Хотя, впрочем, чего только сегодня ему не казалось!

Нет, на сей раз это действительно Симон. Он останавливается перед дверью.

— Осторожно! Он здесь! — кричит Франсуа.

Не выдержав, он садится в постели и шарит по стене в поисках выключателя. Надо помочь Симону обнаружить врага.

А Симон тихонько стучит в дверь.

— Входите! Не заперто!

Где же этот проклятый выключатель? Франсуа вне себя от ярости! Наконец, он видит, как дверь медленно открывается и в проеме, на фоне слабо освещенного коридора, появляется силуэт Симона… Прямо с порога он зажигает свет.

— Что-нибудь случилось? — как всегда очень вежливо спрашивает он.

Франсуа оглядывает комнату. Она пуста, все вещи на своих местах, ничем не потревоженная тишина располагает к покою и отдыху.

— Здесь кто-то был, — бормочет он.

— Здесь?! — восклицает Симон. — В этой комнате?

— Да.

— Думаю, это вам приснилось.

Он входит в комнату, передвигает стулья, открывает шкаф.

— Вы же сами видите, мсье Франсуа…

— Но я слышал…

— Ну что вы! — возражает Симон. — Кто мог сюда войти? Да и зачем?

Франсуа понемногу приходит в себя. Проводит рукой по глазам.

— Не знаю, что со мной происходит, — шепчет он. — Я был уверен, что… Я слышал какое-то поскрипывание, шорохи… Раньше со мной такого не бывало. Извините меня, мсье Симон. Мне стыдно, что побеспокоил вас напрасно.

— Ничего страшного. Вы меня не разбудили. Я как раз собирался вставать.

— Вставать? Так рано?

Франсуа машинально бросает взгляд на часы. Шесть утра! Он даже вздрагивает от удивления. Как это может быть?! Ведь буквально только что было двадцать пять минут третьего… Может, он перепутал стрелки, принял часовую за минутную? Значит, тогда было десять минут шестого?..

— Да, я что — то… — бормочет он. — Не пойму, что со мной. Я думал, сейчас середина ночи.

— Действительно, еще очень темно, — говорит Симон. — Время сейчас тяжелое, полнолуние, вода поднялась на метр десять. Мсье Франсуа, успокойтесь. Надеюсь, вам уже лучше? Вы еще можете поспать добрых два часа.

Франсуа медленно забирается в постель. Симон подходит к нему, поправляет одеяло.

— Спасибо, — кивает Франсуа, — но я уже не хочу спать.

— Вы не заболели?

— Не знаю… Я могу поклясться, что в комнате кто-то был… или что-то. Не могу вам этого объяснить, но я был не один, я в этом уверен.

— И тем не менее… — пожимает плечами Симон, обводя комнату широким жестом.

— Да, я вижу, — жалобно говорит Франсуа. — Я действительно ничего не понимаю…

Симон садится на край кровати, застегивая пуговицы своей пижамы.

— Что вам наговорили? — спрашивает он. — Голову даю на отсечение, кто-то порядком позабавился, пугая вас. Уж не Альфред ли Нурей? Держу пари, это он наболтал вам всякой чепухи. Невозможный человек! Он, да?

— Да, — признается Франсуа.

— И вы ему поверили?

Франсуа не знает, что ответить. Альфред так много всего рассказывал… Во что-то он и вправду поверил, во что-то — нет.

— Опять сказки о привидениях! — возмущается Симон. — Да если бы в каждом доме, где когда-то кого-то убили, заводилось привидение, они бы сейчас кишмя кишели!.. Вы же разумный мальчик, мсье Франсуа, не придавайте значения этой болтовне. Что он вам еще наговорил, этот Нурей?

— Он просто рассказывал мне о происходящих здесь странных событиях. И добавил, что я сам это увижу. До сегодняшней ночи я не понимал, о чем он говорит. А теперь понял!

Симон встает и, заложив руки за спину, начинает медленно прохаживаться по комнате.

«Интересно, сколько ему лет? — размышляет Франсуа. — Около шестидесяти? Он совсем седой, но походка у него молодая. Судя по его смущению, он от меня явно что-то скрывает…»

Симон между тем поднимает носок, который Франсуа, ложась спать, пытался бросить на кресло, но не попал. Франсуа краснеет, но молчит. Он не хочет прерывать размышления Симона. И как раз в этот момент Симон останавливается перед ним.

— Странные события? — повторяет он. — Пожалуй, это слишком сильно сказано. Разумеется, ни о каких привидениях и речи нет. Просто кое-кто желает нам навредить, вот и распускает дурацкие слухи. События, которые у нас происходят, точнее было бы назвать «необычными», но странного ничего в них нет. Вот, например, однажды… — Он вдруг спохватывается. — Мсье Франсуа, вы имеете полное право еще поспать, а мне пора на кухню готовить завтрак. Мы еще вернемся к этому разговору в более спокойной обстановке. Уверяю вас, бояться вам нечего. Отдыхайте.

Он улыбается Франсуа и идет к двери. Однако на пороге останавливается и, немного подумав, возвращается к кровати.

— Позвольте дать вам совет: не рассказывайте никому о сегодняшнем происшествии. Особенно Альфреду Нурею — у него ужасно длинный язык. Даже вашему отцу лучше не говорить. Он только посмеется, а мне это будет неприятно. Во-первых, из-за вас, а во-вторых, из-за репутации нашего замка. Поверьте, это ей не на пользу… Обещаю, мы с вами еще поговорим обо всем.

Еще одна улыбка. На этот раз он уходит окончательно и бесшумно закрывает дверь. Как хорошо вышколенный слуга.

«Замок Бюжей

17310, Сен-Пьер д`Олерон.

Дорогой старик!

Сразу предупреждаю: то, что ты будешь от меня получать, — это дневник. Как кстати, что ты сломал ногу! Теперь у тебя есть время читать, и ты узнаешь историю, о которой вполне можно сказать, что это самая необыкновенная, самая поразительная, самая ошеломляющая, самая ужасная изо всех историй, которые только можно вообразить. Все это можно выразить коротко: я умираю от страха. И это страх особого рода, потому что я живу в замке, в котором вполне могли бы останавливаться Три Мушкетера. Я изо всех сил пытаюсь взять себя в руки, но, Господи, как это порой непросто!

Сначала расскажу, как я оказался на острове Олерон в мае месяце, когда в школе занятия в самом разгаре. Это все из-за моего бронхита. Ты о нем знаешь; но я не говорил тебе, что он совсем меня допек, и доктор счел, что мне неплохо бы сменить климат. И тут мне повезло! У моей тетушки Леони (клянусь, что ее полное имя Леони-Мари-Мадлен-Огюстин) завелась какая-то хитрая болезнь в кишках (извини, я имел в виду — в животе; я тетю очень люблю и не хотел бы шутить по поводу ее болезни), и маме пришлось срочно отправиться к ней в Орлеан. И вот мы с папой остались одни, причем на неопределенный срок. Ты знаешь моего отца: когда мамы нет, к нему лучше не подходить, не то пожалеешь. Папа кружит по дому, рявкает на свою секретаршу, несчастную Антуанетту, и та буквально вынуждена от него прятаться. Если это и есть любовь, то лично я предпочитаю бронхит.

Так вот. В прошлый понедельник, как раз когда мы садились обедать, папу позвали к телефону. Видел бы ты его в тот момент! Я думал, у него дым пойдет из ушей! Он кричал: «Я ему покажу! Звонить мне в такое время! За кого он меня принимает, этот фанфарон!»

Да, именно фанфарон — папа иногда употребляет такие слова. Он временами так ругается, что приходится лезть в словарь, чтобы понять, что он имеет в виду… Короче, он вышел к телефону, а через час вернулся, улыбаясь до ушей.

— Франсуа, хочешь побывать на острове Олерон?

Представляешь, как я подпрыгнул?

— Один мой однокашник — мы учились вместе в лицее — приглашает нас с тобой в гости. Этот симпатичный человек занимается сейчас реставрацией своего фамильного замка.

— Такого же красивого, как наш Кермол?

— Этого я не знаю. Во всяком случае, он, кажется, очень живописен. Впрочем, ты сам это увидишь. Завтра мы выезжаем.

Таков мой папа! Вроде советуется с тобой, а на самом деле давно уже все решил. И, конечно, назавтра чемоданы были уже в машине, а мы — на пути в Рошфор. По дороге, которая, кстати, оказалась не слишком долгой, отец рассказывал мне, почему решил поехать в замок Бюжей, — вернее, объяснял это самому себе. В таких случаях его лучше не перебивать, даже если по ходу рассказа у тебя возникают вопросы. Его бывшего соученика зовут Рауль Шальмон. Он немного моложе папы. После лицея он закончил Высшую торговую школу и сейчас занят перестройкой замка: хочет сделать из него трехзвездочную гостиницу. По мнению Шальмона, доход от гостиницы позволит ему содержать замок, парк и прилегающие строения. Папа одобряет идею своего однокашника. Но тут имеется одно «но». Представь себе, что…

Впрочем, начну по порядку. Рауль Шальмон живет со своим отцом, Роланом Шальмоном. Рядом с замком находится могила деда Рауля, старого Шальмона, который был убит в собственном доме несколько лет тому назад. Похоронен он в парке своего поместья, совсем как Пьер Лоти. Знаешь, кто такой Пьер Лоти? Ну конечно, ты ведь никогда ничего не знаешь!

— Так вот, — продолжал папа, — старого Шальмона прикончили при весьма странных обстоятельствах, и полиции так и не удалось обнаружить убийцу. Это было то, что в детективах называется «идеальным преступлением». В замок никто не входил, оттуда никто не выходил… Эта драма потрясла всю округу. Что же касается бедного Ролана, то после этого события он поселился в одном из крыльев замка, замкнулся в себе, ничего не делает и никого не принимает. Все дела легли на плечи его сына Рауля.

Пока, как ты видишь из папиного рассказа, все вполне логично.

Папа вдруг замолчал, потом сердито взмахнул кулаком и крикнул:

— Вот мерзавец! Черт бы тебя побрал! Франсуа, запиши-ка его номер…

Это означало, что кто-то осмелился нас обогнать. Когда папа за рулем, он из адвоката превращается в прокурора… Впрочем, это не помешало ему тут же продолжить свой рассказ.

— Рауль Шальмон, похоже, по уши в долгах, ведь только починка кровли обошлась ему в несколько миллионов франков. Но он окончательно заболел мечтой своего покойного деда сохранить замок, превратив его в гостиницу. Старик был полон разнообразных идей на этот счет, но все они так и остались в проекте…

Отец Рауля… Впрочем, о нем следует написать подробнее. Взять хотя бы его коллекцию оловянных солдатиков, о которой пора бы уже упоминать в путеводителях по этим местам. Коллекция занимает огромную комнату. От пола до потолка она заполнена солдатиками в военных мундирах самых разных цветов: голубых, зеленых, темно-серых. Настоящее батальное полотно! Представляешь себе?.. Не бойся, к этой теме я еще вернусь. А сейчас, увы, я не могу продолжить рассказ о старике, иначе потеряю нить. Не забывай, ведь сейчас рассказывает мой папа, и я должен следовать за его мыслью.

— Дед Шальмон, вдовый, желчный, брюзгливый, не ладил со своим сыном Роланом. Ролан жил в Париже, транжирил деньги, болтался без дела, пока наконец старику не удалось женить его на девушке из Рош-сюр-Йон, за которой дали приличное приданое. Ролан остепенился, стал учиться на архитектора. Жил с женой и маленьким сыном Раулем в Париже, навещая отца только в тех случаях, когда избежать визита в Бюжей было просто невозможно. В один прекрасный день молодая жена почувствовала, что сыта по горло и мужем, и свекром, и развелась с Роланом. Рауля она воспитывала в одиночку. Несколько лет назад она умерла.

Видишь, какая это странная семья? С одной стороны, старик, о котором я уже рассказал, с другой — Ролан, сварливый холостяк без гроша в кармане, и, наконец, Рауль, который мог учиться лишь благодаря финансовой поддержке деда. И тут мы подходим к драме, разыгравшейся… Папа точно назвал год, когда это случилось, но я его забыл. Впрочем, неважно; главное, что было это не очень давно.

Итак, старик Шальмон решил, что настало время составить завещание, и вызвал к себе Ролана. Тому совсем не хотелось ехать в Бюжей одному, и он сообщил о полученном приглашении Раулю и своему кузену, Анри Дюрбану, замечательному типу, о котором я тебе расскажу при первом возможном случае. Сейчас мне не хочется излагать родословную семьи Шальмонов; поверь, она весьма обширна, и вряд ли стоит терять на нее время. Важно вот что: в тот вечер в замке находились трое приглашенных, причем, по словам Рауля, все трое приехали туда без особого желания. «Не оставляйте меня одного, — просил Ролан сына и брата, — а то мне придется в который выслушивать его бесконечные упреки. Все равно он оставит наследство мне, другого выхода у него нет. Ваше присутствие хоть немного его сдержит…»

Так, втроем, они и прибыли в замок, и в тот же вечер старик был убит. Я расскажу тебе подробно об обстоятельствах его смерти, потому что отец отправился в Бюжей как раз для того, чтобы прояснить эту историю. Адвокат суда присяжных — тоже своего рода детектив. Так, по крайней мере, считает Рауль.

Ты можешь спросить, почему помощь отца потребовалась Раулю Шальмону именно сейчас? Ведь преступление произошло несколько лет назад. Подожди минуту, дай передохнуть. Пока я возьму чистый листок, взгляни вместе со мной на Вандею, по которой мы с папой сейчас проезжаем. Она совершенно не похожа на твой Овернь. Представь себе совершенно плоскую местность (еще более плоскую, чем та, о которой пел Жак Брель). Кругом, до самого горизонта, тянутся изумрудные луга. Их перерезают узкие каналы со странными названиями: «Канал голландцев», «Канал трех аббатов»… Деревьев нет совсем. Там и сям видны крыши домов, они как будто лежат прямо на земле. Кое-где пасутся всеми забытые коровы. Здесь все кажется далеким, кроме неба. Оно здесь совсем рядом, оно повсюду, оно медленно движется, подталкиваемое западным ветром…

И вот ты вместе с нами въезжаешь в провинцию, которая была ареной религиозных войн. Позади Люсон, аббатство Ришелье, а перед тобой — мятежная крепость Ля Рошель. На юго-запад отсюда находится остров Олерон. Я сообщу тебе, как только мы с папой его увидим, а пока вернемся к замку.

Пользуясь, что мамы нет рядом, папа закуривает и продолжает свой рассказ:

— Можешь себе представить, сколько шума наделала смерть старого Шальмона. Но, как ни странно, о ней довольно быстро забыли. Рауль Шальмон поселился в Бюжее. С помощью Симона (доверенного лица покойного деда, я тебе о нем еще расскажу) он навел порядок в делах и начал реализацию проекта перестройки поместья в гостиницу. Представь себе только, с какими проблемами он столкнулся! Чтобы начать работы, пришлось занимать деньги у кого только можно. Впрочем, он быстро вышел бы из трудного положения, если бы не поползли слухи о том, что в замке водится привидение…

Извини, меня зовет папа. Продолжу позднее».