По большому счету, об уходе Дасаева и Хидиятуллина никто не жалел. Тем более что команда поперла — в 1989 году мы стали чемпионами. Удивительный получился год! Бескова уже не было, а Романцев еще не заматерел, и, на мой взгляд, этот переходный период был лучшим за все семь лет, что я провел в «Спартаке».

Никто нам мозги не компостировал. Мы сами спокойно готовились. Настрой был как никогда. Вокруг говорили, что без Бескова команда провалится. Старостин тоже этого боялся. И Романцев мандражировал. Он не знал, как пойдет игра, потому что не представлял до конца, на что способна команда.

Но мы были настолько хорошо обучены Бесковым, что Романцеву ничего не пришлось придумывать. В каждой линии были лидеры, которые работали на команду. Говоря о лидерах, имею в виду Черенкова, Родионова, Пасулько, Шмарова.

Последние двое пришли в «Спартак» в 1987 году, позже остальных, и ни на что не претендовали. Как и я, который уходил из «Спартака» в «Ред Стар».

Женька Кузнецов был в полном порядке. Черчесов пришел, чтобы себя проявить уже на более высоком уровне после хорошего сезона в «Локомотиве». Вернулся Прудников. Появился Кульков. Уже выходили на ведущие позиции Шалимов с Мостовым. В общем, приличная банда собралась!

• • • • •

В межсезонье поехали без главного тренера на коммерческие турниры по мини-футболу в Германию и Швейцарию и очень прилично там выступили. Один турнир выиграли, а в двух других дошли до финала. И самое главное — в команде была спокойная обстановка.

Дед стал таким же, как раньше. Он предложил Черенкову стать играющим тренером на время этих поездок, но тот отказался, мол, это не его. То есть Старостин вернулся к тому «Спартаку», где важнейшие вопросы решались коллегиально.

Когда Федя отказался, Дед вызвал меня и сказал: «Пока тренеров нет, вот тебе карт-бланш, рули».

Я собрал ведущих игроков и сказал, что на время турниров Николай Петрович возложил на меня ответственность за команду. Все обсудили, определили состав, назвали тройки, какими будем играть. Наша — с Черенковым и Родионовым — была первой, как в хоккее. Такого в «Спартаке» при Бескове просто не могло быть. Да, наверное, ни при ком!

Когда пришел Романцев, он тоже поначалу ни на что не влиял. Мы полетели в Южную Корею и обыграли там корейскую сборную при полном стадионе. Правда, тогда футбол в Корее только начинался. Там у нас было запланировано два матча. Один из них был договорным. Деду пообещали видеомагнитофоны на всю команду.

Он вызвал меня и говорит: «Корейцы просят, чтобы мы их не обыгрывали. Надо вничью сыграть. Все получат видеомагнитофоны».

А тогда видеомагнитофон или компьютер были пределом мечтаний каждого советского человека. Причем Дед об этом не с Романцевым говорил, а со мной. Отвечаю: «Я ребятам скажу. Если товарищеская игра и корейцы просят, почему бы им не помочь, тем более за видеомагнитофоны».

Дед говорит: «Это нужно корейцам, чтобы на второй матч собрался полный стадион». — «Ради бога, Николай Петрович, — говорю, — вопросов нет».

По ходу встречи мы вели, и пришлось гол запустить, чтобы корейцы смогли сравнять счет. Сегодня даже трудно себе представить, чтобы сборная Кореи договаривалась на ничью со «Спартаком»! А когда по-настоящему играли, получилось 2:0 в нашу пользу.

В межсезонье у нас не было сборов в традиционном понимании. Три турнира в Германии и Швейцарии и турне по Южной Корее — вот и вся подготовка.

• • • • •

Когда в 1980 году я собрался перейти из «Динамо» в «Спартак», Романцев был там капитаном. В интервью журналисту Александру Львову он обо мне хорошо отозвался. Но потом Львов получил по ушам от Вячеслава Дмитрича Соловьева, главного на тот момент тренера «Динамо», который все делал для того, чтобы я не ушел из команды.

Ближе с Романцевым познакомился в Аргентине, куда мы ездили на товарищеский матч в составе сборной СССР. Общались в основном на поле: жил-то я в одном номере с Александром Чивадзе из «Динамо» (Тбилиси).

Мы с Чивадзе играли в центре защиты, а Романцев, капитан сборной, на краю. Он произвел на меня впечатление надежного, старательного футболиста. Каких-то его ляпов я не запомнил. Играть с ним было комфортно, потому что он ни на кого не орал, в основном подбадривал.

Но тогда я еще не знал об истории с договорным матчем против ростовского СКА, благодаря победе над которым в последнем туре чемпионата 1979 года «Спартак» стал чемпионом. Когда мне защитник Ростова Александр Андрющенко о нем рассказал, я почему-то сразу поверил. Во-первых, такого не придумаешь, а во-вторых, он очень резко и плохо отозвался о Романцеве.

В том смысле, что когда «Спартак» умолял ростовчан чуть ли не с соплями отдать игру, они все сделали. А когда им понадобились очки, чтобы не вылететь из высшей лиги, Романцев дал им от ворот поворот. Мол, если Бесков узнает, из команды выгонит.

«Объяснения были какие-то детские», — говорил Андрющенко.

Я тогда насторожился, потому что никогда не думал, что в «Спартаке» возможны договорные игры. Хотя в «Динамо» слухи до меня уже доходили. А в 1982 году сомнений почти не осталось. Многие тогда догадывались, что «Спартак» сдал матч минчанам, чтобы они стали чемпионами.

Наверное, трудно договариваться в первый раз, во второй и последующие — проще. Объяснения тоже всегда можно найти, типа, почему киевлянам можно играть договорные матчи, чтобы занять первое место, а нам нельзя? Но эти объяснения не выдерживают критики.

Потом, когда в «Спартаке» уже не было Романцева, мы становились чемпионами и без договорных игр. Точно знаю. Я всегда был за честную игру. «Договорняки», чем их ни оправдывай, никакого отношения к спортивной борьбе не имеют, да и осадок в душе на всю жизнь оставляют.

Впервые с договорными матчами я столкнулся еще в «Динамо». Динамовцы гордятся тем, что команда ни разу не вылетала из высшей лиги. Но не вылетала потому, что на самом деле спасалась за счет договорных игр. Эта фальшь меня всегда очень сильно угнетала.

Когда во дворе гоняли мяч, никаких договорных игр не было. Бились от начала до конца. Мне претило договариваться. Был воспитан на том, что надо честно выигрывать. Без честной борьбы удовлетворения от победы нет.

Так вот, в «Динамо» о договорных матчах «Спартака» я слышал. Поэтому в рассказе Андрющенко меня больше всего поразил не сам факт, а поведение спартаковцев. Ты людей попросил, люди тебе помогли. О чисто спортивном аспекте не говорю. Если бы «Спартак» чемпионом тогда не стал, вообще неизвестно, что было бы с командой. Видимо, золото чемпионата СССР приносило столько дивидендов, что «Спартак» не удержался от соблазна договориться с Ростовом.

Это было связано еще и с тем, что «Спартак» превысил лимит ничьих и после матча в Одессе очков не заработал. Ростов, за который выступали Александр Заваров, Игорь Гамула, Сергей Андреев и многие другие, боялись, и «Спартак» не был исключением. В случае поражения чемпионство обломилось бы.

Ростов попросил «Спартак» вернуть долг, когда находился в гораздо худшей ситуации. Не стань «Спартак» чемпионом, занял бы второе или третье место. А Ростов стоял на вылет и в итоге покинул высшую лигу. После этого весь Ростов, и Заваров в частности, «Спартак» ненавидел.

После того как узнал об этой истории, резко изменил отношение к Романцеву в худшую сторону, потому что он был тогда капитаном. О Бескове Андрющенко ничего не говорил. С Константином Ивановичем я на эту тему не разговаривал. Потом из разных источников узнал, что игроки договаривались без него.

Но Бесков об этом знал, у него было много источников информации. И потом, правду не скроешь. Если знают двое, узнают все. Я всегда отрицательно относился к «договорнякам». Но если уж играешь его, должен понимать, что, во-первых, о нем знает много народа, а во-вторых, тайное рано или поздно всплывет.

Я когда уходил из «Спартака» в «Ред Стар», сказал Романцеву, что ничего нельзя скрыть. В случае с Ростовом даже не сам факт «договорняка» важен. Если ты уже пошел по этому пути, поступай по-человечески. Иди до конца, не кидай людей.

Я Бескову ничего тогда не рассказал. Но однажды, было это после партсобрания в Московском городском совете «Спартака», на котором команду представляли Бесков, Старостин и я. Бесков сказал мне, что Старостин готовит ему на смену Романцева. Это было еще за 2–3 года до ухода Константина Ивановича.

Откуда у него была такая информация? Я лишний раз убедился в том, что он был очень осведомленным человеком.

Когда Бесков сказал мне о плане Деда, я ответил: «Про Романцева знаю серьезные вещи, поэтому отношение к нему негативное. Если решите уйти из «Спартака» или если вас уберут, не задумываясь, напишу заявление об уходе из команды. Даю слово». В тот момент для него это было как бальзам на душу.

• • • • •

Валерия Николаевна, жена Бескова, знала о планах Деда и всегда плохо отзывалась о нем. Она не простила ему то, что он убрал Бескова из «Спартака». Константин Иванович пришел на похороны Старостина, а она не пришла. И перед самой смертью Деда вообще интриганом назвала, уйдя из этой жизни его врагом.

Кстати, мне тоже передали, что в 1988 году, после того знаменитого собрания по Бескову, она и меня прокляла. Не знаю, насколько это проклятие подействовало, но во Франции мне было очень тяжело. Хотя внутренне чувствовал себя спокойно, потому что знал, что не участвовал в интригах.

Бескова я, конечно, не предавал и не думал поддерживать тех, кто хотел его снять. Когда после одного собрания понял, что назревает конфликтная ситуация, сказал ему: «Константин Иванович! Если почувствуете, что начинаю мешать вам своими высказываниями, скажите, и я уйду сам».

Я готов был уйти и после того собрания, но не мог команду бросить. Да и надо было как-то уход объяснять. Потому дождался конца сезона и написал заявление. Слово сдержал. Если бы не Романцев, я бы, наверное, еще подумал.

Сан Саныч Севидов готов бы прийти в «Спартак», просил, чтобы я с Дедом поговорил, другие кандидаты были. В таком случае я бы из «Спартака» не ушел. Но вопрос с Романцевым был вопросом чести. И потом, я был убежден, что по человеческим качествам мы с ним не сойдемся. Да и разница в возрасте была всего год. Не жалею, что ушел. Останься я, и в человеческом, и в профессиональном плане рано или поздно между нами возник бы конфликт.

В конце 1988-го — начале 1989 года в «Спартаке» сложилась уникальная ситуация. Романцев до конца не верил, что его поставят. Когда пошел конфликт, он меня с другим бывшим динамовцем Бокием (а у Бескова мы оба были в черном списке) хотел взять в Орджоникидзе, где он в то время работал и, судя по всему, имел проблемы с обороной.

Пригласил на разговор через своего начальника команды Валерия Жиляева. Для Бокия Орджоникидзе был хорошим вариантом, потому что он стоял на отчисление. А у него трое детей, которых надо кормить. Я сначала хотел отказаться от встречи, хотя Орджоникидзе был моим городом, но подумал о Бокия и сказал ему, что надо узнать, что конкретно скажет Романцев.

Деду позвонил, мол, Романцев приглашает меня в Орджоникидзе. А Дед усмехнулся и говорит: «Не он тебя будет приглашать, а ты его».

Мне все стало ясно, но информацию при себе оставил.

Жиляев, который у Романцева кем-то вроде ординарца был, привез нас к нему домой. Они с женой все обставили красиво. Был сама вежливость и сама доброта. Романцев стал сразу говорить об условиях. Они все почему-то считают, что это самое важное. А мне вообще ничего не нужно было. Особенно после «Спартака», где я «Волги» получал. В Орджоникидзе «Жигули» предлагали, и это выглядело даже смешно. Разве что на продажу, но я машинами не торговал.

И вот в конце разговора говорю Романцеву: «Ты знаешь, что тебя в «Спартак» будут приглашать?»

«Какой «Спартак»? Там Бесков плотно сидит».

Романцев тогда морально не был готов принять команду.

«Давайте, переходите ко мне».

Говорю: «Мы подумаем и скажем».

Но думать долго не пришлось, потому что Дед очень скоро сам назначил Романцева.

И возникла ситуация, при которой «Спартак» на какое-то время формально остался без главного тренера, потому что у Романцева не было необходимых документов. Дед же все межсезонье уже расписал — коммерческие турниры по мини-футболу в Европе, а в конце — две игры в Корее.

То есть полноценных сборов и подготовительного периода не было! Дед очень любил коммерческие турниры. Там были деньги, подарки и не было никаких тренировок, только матчи. Романцев ни в Швейцарию, ни в Германию не попал. Он появился к Корее. Но там тоже полноценных тренировок не было. Только акклиматизировались, и назад. Вернулись примерно за неделю-две до чемпионата.

Потренировались, контрольную игру провели. Никогда такой подготовки к сезону, вернее ее отсутствия, не было. Но стартовали мы здорово, потому что команда была обучена очень хорошо. Да и доказать хотели Бескову, что можем и без него играть. Тут еще пресса шум подняла, мол, «Спартак» без Бескова — не «Спартак». Лидеры команды — Черенков, Родионов, Пасулько, Шмаров — все серьезно на каждый матч настраивались, никого не надо было заставлять.

Поначалу Романцев собирал тренерский совет. Хотел знать мнения ведущих игроков. Помню, перед «Зенитом» собрались, поговорили, и он поставил тот состав, который ему Черенков с Родионовым предложили.

Вничью в манеже сыграли. На «Ротор» Романцев мой состав выбрал, в итоге 3:0. А в первых 11 турах — 8 побед при трех ничьих. Это был чемпионский старт. Первое поражение — от «Днепра» — «Спартак» только в 13-м туре потерпел, но это было уже после моего отъезда во Францию.

• • • • •

Но еще при мне из команды убрали Федора Сергеевича Новикова, который и при Романцеве продолжал оправдывать свою репутацию стукача. Раньше информацию Бескову сливал, в Корее уже Романцеву докладывал, по комнатам ходил. Но Романцев все и так знал, тем более что основных нарушителей режима в команде уже не было. Однажды Романцев даже предложил мне всех предупредить, чтобы они осторожней себя вели, потому что Новиков везде рыскает! Я смотрел на Романцева и подумал: когда такое было, чтобы главный тренер хотел футболистов от старшего тренера прикрыть?

Убрали Федора Сергеевича после ничьей с «Локомотивом». Судья не засчитал наш чистый гол, да и другие вопросы к арбитрам были. Новиков пришел в судейскую протокол подписывать и сказал, что, мол, судьи все правильно сделали, так, мол, Романцеву и надо. А судьи Романцеву стуканули. Тот Деду рассказал, и Новикова сразу из команды убрали.

Так Романцев остался без контроля, стал себе новых помощников подбирать. Но все тренировки проводил по Бескову. Правда, Романцев сразу сказал, что такого подробного разбора ТТД уже не будет. То есть он отменил самую главную составляющую бесковского контроля игры. Разборы пошли уже поверхностные. Посмотрели видео, обсудили и разошлись.

Но команда настолько хорошо помнила уроки Бескова, что нам не нужно было слушать разборы Романцева. Да его никто и не слушал. Даже молодые, кто при Бескове играл и мог сравнивать.

Вот, для примера, случай в Киеве. Романцев дал установку Мостовому играть с Василием Рацем, но тот не стал возвращаться на свою половину поля, когда киевляне переходили в атаку.

И Романцев в перерыве говорит Мостовому: «Саша! Надо возвращаться».

А Мост отвечает: «Зачем мне за ним бегать? Он-то за мной не возвращается, да и далеко, сил на весь матч не хватит».

И так резко это сказал, что я даже удивился. При Бескове он ничего не говорил, молчал.

Я вмешался: «Делай то, что тебе говорят. Когда ты идешь в атаку, и Рац за тобой не возвращается, но ты не забиваешь, это одно. А ты забей, и увидишь, что Лобановский с Рацем сделает!»

Достаточно жестко сказал.

Мостовой меня слушал. Особенно после того, как я спас его от неприятностей. Случилось это после того, как «Спартак» отыграл матч в Кубке УЕФА и возвращался домой. В аэропорту Белфаста вижу Мостового в магазине. Крутится-вертится между полками и что-то в карманы кладет. Собирается на выход.

Я ему: «Стоп! Клади все назад». — «Так никто же не видит!» — «Ты с ума сошел, здесь везде камеры!»

Когда в «Динамо» Пильгуй попался в магазине, из посольства на него пришла телега, и он стал невыездным. Если бы я Мостового не остановил, его бы тоже наказали. Наверняка бы дисквалифицировали. Но Мост все выложил из карманов, и мы вышли.

Во втором тайме матча с Киевом он подключился к атаке и забил. А Рац за ним не побежал! Тут же Лобановский его заменил.

В рот Романцеву мы не смотрели, сами все на поле решали. Я тогда даже не центрального, а крайнего защитника играл. Романцев сразу сказал, что из-за моего отъезда во Францию ему нужно центр наигрывать.

«Где хочешь играть?» — спрашивал. — «Справа на фланге». — «Давай».

Я всегда любил подключаться к атакам, но Бесков делать это часто не разрешал. При Романцеве же получил полную свободу, но старался ею не злоупотреблять. В центре играли Базулев с Морозовым, а на моем фланге — Женька Кузнецов. Опыт на этой позиции у меня был — еще у Севидова в «Динамо» пробовал. Мы с Кузей такие комбинации разыгрывали, я и голевые передачи отдавал.

В Киеве за мной обладатель «Золотого мяча» Игорь Беланов бегал! Не я за ним, а он за мной! Лобановский его ко мне приставил, чтобы я к атакам не подключался.

Романцев тогда только входил в курс дела и всего боялся. Деду сказали, что если команда повалится, он положит партбилет на стол. И никто не ожидал, что начало сезона мы проведем так сильно. Мне рассказывали, что когда я уехал, пошли договорные матчи. Романцев почувствовал, что можно взять первое место, но ресурса для этого у команды не хватало из-за того, что подготовительный период получился скомканным. И как в случае с Ростовом, не захотел упускать такой шанс, тем более, как надо поступать, он знал.

Сколько всего было сыграно «договорняков», сказать не берусь. Шмаров говорил мне о матче с «Шахтером» в Москве, когда победили 2:0. Когда работал в Белоруссии, узнал, что с минчанами договаривались. Когда стал анализировать, всего показались подозрительными 8 игр.

• • • • •

После 11 туров был сумасшедший по тем временам отрыв — 6 очков (за победу тогда давали по 2 очка) от второго места и 8 — от третьего. Плюс еще «Динамо» обыграли в Киеве 4:1. Думал, что уже к 23-24-му туру чемпионами станут, если дальше по такому графику пойдут. Играли так сильно, что я со спокойной душой во Францию уехал.

Хотя не совсем со спокойной. Дед на меня, конечно, обиделся. Не понимал, почему я так себя повел. Но он знал, что без причины я ничего не делаю. У Зои все допытывался, почему и как. Тоже не дело. Ну, вызови меня и спроси. Я бы рассказал.

Казалось бы, нормальные отношения были с Дедом, но он не все понимал. Когда я заявление написал, он меня и Юрия Шляпина, который занимал номинальную должность президента клуба, вызвал: «В чем дело?»

Я начал перечислять причины: все уезжают, а чем я хуже, надо что-то заработать, возраст — 34 года — не позволяет играть в прежнюю силу. Нес какую-то ахинею. Не мог же я сказать Старостину и Шляпину, что ухожу из-за Романцева, потому что дал Бескову слово.

А Романцев уже вовсю работал, обратного хода не было. Не мог сказать Деду, что не верю в Романцева и что его назначение — серьезная ошибка. Хотя формально при Романцеве «Спартак» завоевал много титулов. По результатам его можно считать успешным тренером. Но побеждал-то он уже не в Советском Союзе, а в России! В 1990 году, когда ушли многие ведущие игроки, Романцев, работая уже самостоятельно, занял лишь 5-е место.

А если бы Союз не развалился? Думаю, романцевского «Спартака», который выиграл в России столько титулов, точно не было бы. Потому что в условиях жесткой конкуренции в чемпионате СССР его место было как раз 5-е, а может быть, и еще ниже.

«Спартак» на тот момент имел преимущество перед остальными. Это была ведущая московская команда, выступающая в еврокубках. Игроки понимали, что «Спартак» — это шанс засветиться и получить контракт за границей, где тогда платили гораздо больше.

Александр Тарханов шерстил Среднюю Азию, а Валентин Покровский — Украину. Сколько игроков он оттуда привез! Это была грамотная селекционная работа. Но ее выполнял человек, который работал еще при Бескове.

Романцев просто брал. Я не говорю, что его заслуги в этом нет. Но на тот момент, когда он стал выигрывать, уровень чемпионата сильно упал. Кроме того, Романцев работал по бесковской методике, и видение игры у него было бесковское. Сказалась инерция, да и тренерский штаб у него был, наверное, сильнейшим в России по тем временам.

• • • • •

Дед очень не хотел отпускать меня во Францию. Думал, резину потянет, а потом мне деваться будет некуда, и я останусь в «Спартаке». Но я поставил Деду ультиматум — написал заявление об уходе. Старостин, как опытный бюрократ, положил его под сукно. Я жду — реакции никакой. Обратился к юристам. Они мне объяснили, как надо сделать.

Второе заявление я написал в двух экземплярах: один — в бухгалтерию, второй — Шляпину. Все было уже официально. По закону через две недели я был бы свободен. И Дед тогда понял, что вряд ли меня удержит. Кроме того, совесть у него все же была. Он меня уважал и понимал мою роль в «Спартаке». Обижало его то, что, со своей стороны, он мне предлагал все: стать тренером, капитаном — только не уходить.

Звонил Зое. Все время спрашивал, чего я боюсь, если останусь. Предлагал сказочные условия. Он не верил, что от такого можно отказаться. Но я не мог ему напрямую сказать, что дал обещание Бескову и что с Романцевым он ошибся.

Думаю, если бы у Бескова не было конфронтации со Старостиным, они бы подготовили достойного преемника. Продумали бы стратегию. Бесков передал бы ему свой опыт. Мог бы сам еще какое-то время продержаться в клубе в качестве консультанта, например. Преемник смог бы продолжить линию Бескова и сохранить его наследство.

Федор Сергеевич Новиков говорил Зое, что меня рассматривали в качестве преемника Бескова. Может быть, не в качестве главного тренера, а просто тренера с перспективой возглавить команду. Видимо, Дед в какой-то момент действительно задумался обо мне. Звонил даже в Париж. Хотел, чтобы я вернулся в клуб в любом качестве. Но было поздно.

Приближался мой отъезд во Францию. «Спартак» шел на первом месте. Все было в порядке. Но когда я отказался играть с Тбилиси «договорняк», отношение стало другим — мол, пошел вон, мы и без тебя обойдемся.

Было собрание, я встал, попрощался и уехал. Романцев мне даже «спасибо» не сказал. Он уже оперился, почувствовал уверенность и стал меняться на глазах.

Заехал к Деду в офис МГС «Спартак», что располагался возле метро «Красносельская». Он выглядел обиженным, но машину мне дал, чтобы вещи можно было в аэропорт отвезти.

Говорю: «Николай Петрович! Хочу вас за все поблагодарить». — «Как поедешь?» — «На такси». — «Не надо, машина будет».

Уезжали все равно на двух машинах, потому что ехали с детьми, и вещей было много. Покровский помогал грузить. Билеты сам доставал, в очереди стоял. «Совинтерспорт», через который меня отправляли во Францию, сделал свою работу по контракту, остальное было на мне. Сам французам звонил, чтобы сообщить номер рейса и время прилета.

Прощаясь, Дед сказал: «Мы вчера с Романцевым о тебе говорили и пришли к выводу, что ты незаменим».

Я улыбнулся, говорю: «Незаменимых нет».

А потом, когда Черенков с Родионовым в Париж приехали и я их спросил, как первое место чуть не упустили — на финише опередили «Днепр» всего на два очка, они ответили: «А ты думаешь, легко было центрального защитника найти?»

Хотя, на мой взгляд, Базулев с Морозовым неплохо играли.

Романцев наверняка осознавал, что в обороне прочности не хватает. А если шанс на чемпионство упустить, второй может не представиться. Поэтому и договаривался. Он же не знал, что Союз развалится.

Не знаю, вел ли Романцев конспекты, готовился ли к тренировкам, но все было по Бескову. Правда, разборы он отменил, но измерение давления оставил. Он никому не доверял, потому что знал изнутри, что в команде происходит. Сказал только, чтобы меня больше не проверяли, знал, что режим для меня — святое.

Кое-что Романцев привнес новое. Например, попробовал тренировки на льду по примеру Малафеева в минском «Динамо», который зимой загонял игроков в хоккейную коробку и говорил, что это полезно для отработки координации движений. Но когда у тебя под ногами лед и ты скользишь, это координацию движений не улучшает, зато упасть и убиться можно запросто!

Когда Романцев вывел нас на лед в «Спартаке», я пошел и встал в ворота, чтобы не заниматься идиотизмом. Все закончилось падением Черенкова. Романцев сказал, что тренировка закончилась. Больше мы на лед не выходили.

У Бескова такого в принципе быть не могло. У него были другие методы и упражнения для развития координации движений. И Романцев об этом знал, поэтому не понимаю, зачем нужна была отсебятина. Не знаю, как он потом тренировал, когда «Спартак» чемпионом становился, и все были от Романцева в восторге.

Но ни Титовы, ни Тихоновы не видели, как Бесков работал на тренировках. Видели бы, могли бы сравнить и понять, что ничего нового Романцев не придумал.

Меня удивляло то, что при бывшем нападающем Бескове оборона худо-бедно, но была прочнее, чем при бывшем защитнике Романцеве. Казалось, уж он должен был бы знать назубок, как организовать оборону. Но, может быть, это было связано с подбором игроков, отсутствием лидера. Виктор Онопко, Юрий Никифоров, Дмитрий Ананко вроде неплохие защитники, но по прочности романцевская оборона уступала бесковской.

• • • • •

Уже во Франции Романцев устроил мне подлянку.

Черенков и Родионов были близки к подписанию контрактов с «Ред Стар», а «Спартак» должен был провести несколько контрольных матчей с французскими клубами. Встречались с «Осером». Все знали, что Черенков и Родионов должны появиться на поле в этом матче. Президент «Ред Стар» Жан-Клод Бра приехал в компании спонсоров клуба вживую увидеть, кого покупают.

И что же делает Романцев? Он их не ставит в состав, зная, что руководство их будущего клуба приехало на них посмотреть! В перерыве агент Дюранси, который занимался контрактами с Черенковым и Родионовым, прибегает ко мне с выпученными глазами: «Он что? с ума сошел? Скажи Романцеву, чтобы выпустил Черенкова и Родионова на поле».

Подхожу к Романцеву, объясняю ситуацию и слышу в ответ, что его это не касается. Мол, у него свои планы.

После игры Жан-Клод накатил на меня. Мол, я участвовал в переговорах, поэтому тоже несу ответственность за контракты Черенкова и Родионова. Потом я популярно объяснил Жан-Клоду, что ни я, ни Дед повлиять на Романцева не смогли. И это при том, что я помогал организовать для «Спартака» товарищеские матчи во Франции. Поступок Романцева меня просто убил.

Когда спустя четыре года я вернулся в Россию, решил поступить в Высшую школу тренеров. Зоя сказала, раз работы нет, иди учись. За школу надо было платить. В тот момент у меня ни рубля в запасе не было, потому что во Франции я положил деньги на срочный вклад и получил их только спустя три года. Пришел за помощью в «Спартак», где президентом был уже Романцев, и услышал в ответ, что денег нет.

Деньги дал Дед, и я смог поступить в ВШТ.

Иногда гадаю, как сложилась бы моя жизнь, останься я в «Спартаке». Наверняка иначе, возможно, удачнее. Но слово, данное Бескову, я не мог не сдержать.