Рассказывая о Черенкове, я постоянно сравнивал его с Гавриловым. Но иначе трудно было бы понять, насколько велик был талант Феди, и насколько важно было его присутствие для «Спартака». Но, конечно, чтобы рассказать о самом Гаврилове, одних сравнений мало, он заслуживает отдельной главы.

Хорошо помню Гаврилова по «Динамо», где он начинал. Он уже тогда умел быстро играть в касание, открываться и точно бить по воротам. У Юры была очень чистая техника и высокая культура паса.

Но в «Динамо» его то на фланг ставили, то не ставили вовсе, то он в дубле играл. Сан Саныч Севидов считал, что ему не хватает «физики», хотя это было не так. Гаврила действительно не производил впечатления атлета, выглядел худым. Был выносливым, потому что мог бегать два тайма, не останавливаясь. Достаточно резким. А вот мышцы на ногах у него были эластичными, и сам он выглядел тоже эластичным.

Даже сегодня на ветеранском уровне он владеет дриблингом. А в молодости мог обвести любого, выполнял оригинальные финты.

У него не было ни высокой стартовой, ни дистанционной скорости. Он вел игру на средней скорости, однако везде успевал.

Гаврилов был левшой, но правая нога у него тоже была рабочей. Мог отдать пас и нанести удар по воротам. Он бил в основном «щекой», подъемом тоже умел, хотя такие удары исполнял реже. Где так научился, не знаю, но из пределов штрафной почти не промахивался. Бил несильно, зато очень точно. И вообще если находился в голевой ситуации, как правило, забивал. Впрочем, то же самое можно сказать и о Черенкове с Родионовым, с которыми он показывал свой лучший футбол уже в «Спартаке».

Гаврилов был из бедной семьи. Его отец, инвалид, ходил с костылем. Обстановка у них в доме, где мне довелось побывать, была более чем скромной. Но тогда многие так жили. Гаврилов был от сохи, от улицы, от народа.

Это нас сближало, потому что мой отец тоже был из простых. Он рано потерял родителей, и воспитывал его дядя. Считался отличным сварщиком. Моя мать была старше его на семь лет. Работала конструктором на швейной фабрике. Родила меня поздно, в 32 года. А когда женщины рожают в таком возрасте, они к воспитанию детей подходят очень серьезно. В детстве за мной со стороны родителей был жесткий надзор. Мать контролировала, а отец наказывал, причем больно, но, как правило, по делу.

В семье Гавриловых такого жесткого контроля, похоже, не было, но, как мне показалось, воспитание на самотек тоже не было пущено. По жизни Юра был очень приземленным человеком с удивительным чувством юмора.

С Гавриловым приятно было играть в футбол, потому что он всегда удобно пас отдавал. Откроешься, тут же мяч от него получаешь. Это для него было как закон. Мне вообще иногда казалось, что он не знает, что такое быть жадным в футболе. То есть он был настолько нежадным до мяча, что большее удовольствие получал не от гола, а от классного паса. Аккуратного, на ход.

В этом смысле ему равных не было.

Еще с ним было приятно играть потому, что он никогда ни на кого не орал. Делал все молча, такое было у него удивительное качество. Я на это сразу обратил внимание, когда пришел в московское «Динамо».

Помню, жестко подкатился раз под Мишу Гершковича, и он сразу начал орать на весь Новогорск. Никто, правда, ему не посочувствовал, потому что Гершковича в команде не любили. А знаменитый Виктор Царев, он работал в «Динамо» тренером, мне сказал: «Молодец, правильно, бей его и дальше».

А когда я Гаврилову не нарочно, но сильно засадил, Севидов меня остановил: «Аккуратней, Саш, убьешь человека».

Вообще Гавриле засадить было очень трудно, потому что он играл настолько быстро, что за ним невозможно было успеть. Вроде только получил мяч, а через мгновение уже освободился от него. Но если кто ему по ногам все же попадал, Гаврила молчал.

В «Динамо» я сразу попал в основу. Гаврилов в то время больше за дубль играл, хотя и был старше меня на два года. И из-за этого никак не мог обрести уверенность. Как-то раз в Донецке Севидов его поставил, и он забил решающий гол в ворота «Шахтера». Помню, когда на поле выходили, Гаврилов говорит мне и Александру Маховикову: «Вы мне подсказывайте».

«Юра! Что тебе подсказывать? Ты сам профессор. Ты что, боишься, что ли?»

Точно так же было в Японии в 1978 году, когда Гаврилу впервые в сборную пригласили. Перед выходом на поле он просил нас ему подсказывать. Не было у него той уверенности, которая должна быть у разыгрывающего, чтобы он чувствовал себя лидером.

Все из-за того, что в «Динамо» он большую часть времени находился на второстепенных ролях. Он был левшой, и его больше на фланге использовали. Как Гаврилов мог раскрыть свой талант, если ему, никогда в жизни не делавшему подкаты, приходилось с бегунками в скорости состязаться, бороться, толкаться на фланге?

Но он все равно забивал.

Гаврилов попал в «Динамо», когда там работали Бесков и Адамас Голодец. Поэтому Константин Иванович хорошо знал возможности Юры и лучше Севидова понимал, как его использовать. Но Сан Саныча тоже можно было понять, потому что в центре у него играли Долматов и Максименков.

Куда девать Гаврилова? Только на фланг. Хотя Севидов не хотел его никуда отдавать, и, думаю, видел его потенциал. Но на первом плане был результат, вот и кис Гаврилов в дубле.

«Динамо» было классной командой. При Бескове оно дошло до финала Кубка кубков. Александр Маховиков, Анатолий Кожемякин, Андрей Якубик — это Бесков стал их вводить, пробовал Алексея Петрушина, Евгения Жукова. Уже при Качалине, когда Бескова убрали, появились Юрий Пудышев и Юрий Курненин. На Вадима Павленко возлагали большие надежды. Много было своих воспитанников, и Гаврилов среди них.

• • • • •

Впервые я его увидел в Ереване, где «Динамо» сыграло вничью 2:2 с «Араратом». Вышел длинный, как жираф, тощий, но, правда, хороший гол забил. Вроде неуклюжий, с тягучим бегом, а когда мяч получал, вся неуклюжесть пропадала. Было заметно, что Гаврилов себя неуверенно чувствовал, робел, и над ним посмеивались.

А когда Бесков взял его в 1977 году в «Спартак», где тогда появилось много малоизвестных футболистов, сделал его плеймейкером и так высоко поднял, что и Гаврилы и у всей команды пошла игра.

Я еще на Спартакиаде народов СССР в 1979 году почувствовал, что Юра уже в другом статусе. Ему дали квартиру, затем машину. Бесков увидел, что Гаврилов ездит на тарахтящей и пердящей отцовской «инвалидке» с ручным управлением, и попросил Старостина дать ему «Жигули», чтобы он «Спартак» не позорил. Когда Юру в сборную стали брать, он уже свободно вздохнул.

Удивляло, что в нем не было ни капли зазнайства. Но еще больше меня поражало, что и он мог Бескову возразить. Он с ним разговаривал так, как другие говорить либо не могли, либо боялись. Гаврилов возражал, как правило, с юмором, что Бескова еще больше злило.

Помню, в 1983 году на банкете по случаю окончания сезона Старостин подсел к жене Гаврилова и стал говорить, что Юра должен в быту себя иначе вести, чтобы не возникало претензий у Константина Ивановича. А потом уже самому Гаврилову сказал: «Гаврила! Если ты будешь себя так вести, ерундой заниматься, закончишь под забором. Подумай и о себе, и о своей семье».

А Юра отвечает: «Николай Петрович! Под каким забором? Под кремлевским?»

«Ну, ты болван», — сказал Старостин и засмеялся. Гаврилов умел все перевести в шутку, и на него никто никогда не обижался. Кроме, пожалуй, Бескова.

Со стороны игроков к нему претензий никогда не возникало. Он со всеми дружил. Играл в карты, мог выпить. Надо спеть — споет, станцевать — станцует. И пел, и танцевал он очень хорошо, говорят, отлично играл на гармони, правда, я этого никогда не видел. Пока Гаврилов не был так известен, пока был равным среди равных, на него особого внимания не обращали. А стал известным, сразу появилось много друзей. Уже деньги есть, уже все зовут «давай, Юра», а он отказать никому не может.

Нельзя сказать, что Гаврилов много пил. Но он был настолько компанейским, что если ему предлагали выпить, он никогда не отказывался. Раз, два, три, и пошло-поехало. Но за все время в «Спартаке» ни его, ни кого другого не видел пьяными вдрызг. Может, потому, что сам с ними не пил и не участвовал в их попойках.

Гаврилов мог выпить много пива, и даже когда Бесков категорически запрещал, он после игр позволял себе по нескольку бутылок. Сегодня любой немецкий футболист скажет вам, что это в порядке вещей, а тогда считалось нарушением режима. Правда, когда на юге играли, Гаврила и от хванчкары с киндзмараули не отказывался, винцо попивал. Но вино пьют и французы, и итальянцы. И ничего — и те, и другие чемпионы мира.

Не могу сказать, что Гаврилов так уж сильно нарушал режим или водкой надирался. Но вот что Бескова больше всего возмущало: сколько бы Гаврилов ни выпил, давление у него всегда было нормальным! Уже Константину Ивановичу определенно доложили, где, с кем и сколько Юра выпил, а по давлению не придерешься.

Другой точно не пил, но на мандраже повышенное давление. И что Бесков должен был думать?

С давлением дошло до смешного. Стали доктора подозревать, что он с измерениями химичит. Мол, Бесков говорил, что вот этого надо с давлением прижать. Иногда Бесков обвинял прямо: «Вы пили». Однажды тех, кто отрицал, что пил, повезли в клинику сдавать анализ на алкоголь. На базе это не могли определить. Как алкашей! Стыдоба, но такой случай в «Спартаке» был.

В московском «Динамо» проводили собрания в связи с нарушением режима. Игроки там действительно пили, но они физически были здоровей спартаковцев. В «Спартак» пришел, думал, в этом плане все нормально. Куда там, собрание за собранием! Доходило даже до того, что Бесков заставлял взрослых людей клясться, что они не будут пить и нарушать режим. Дайте слово всей команде! Со стороны это выглядело и смешно, и глупо. Встают уже не мальчики и клянутся перед всеми! Такой известный и солидный клуб, и такой цирк!

• • • • •

В чем еще были претензии к Гаврилову?

В те времена появился Александр Розенбаум, которого Юра сразу полюбил. Но слушал он не только Розенбаума, но и блатняк. Для этого специально — не пожалел денег, купил за границей безотказный магнитофон, чтобы на износ мог работать. Его и роняли, и заливали, а он все равно работал. На Спартакиаде я отбирал у Гаврилова этот магнитофон, брал хорошие кассеты и сам слушал.

А Гаврила поступал так. Вечером в карты наиграется, поставит магнитофон рядом с кроватью и утром, когда всех будили, врубает его на полную катушку. А там Розенбаум и блатняк с матом-перематом. Дверь нашей комнаты находилась напротив фойе, где стояли весы и доктор проводил взвешивание и измерял давление. Всех поднимали, и все бежали к доктору.

Бесков заходит к нам, а Гаврилов лежит, только один глаз приоткрыл: «Ты что, с ума сошел? Ты мне всю команду развратишь! Иди давление мерить». — «А зачем идти, если там очередь?» — и продолжает лежать.

И за это Бесков Гаврилова гонял, и за карты, которые тоже были запрещены. И, конечно, за пиво, которое Юра называл «жидким хлебом».

«Люблю я жидкий хлеб», — говорил.

По игре к нему была только одна претензия: он не всегда стабильно играл. С другой стороны, может, неправильный отдых был причиной, может быть, Бесков имел какую-то дополнительную информацию по нему, но факт, что он пенял ему за нестабильную игру, остается фактом.

Гаврилов мог на «пятерку» сыграть, а мог и на «двойку». Бесков, который всегда смотрел по показателям, очень ценил игроков, не опускавшихся ниже определенного уровня. Я, например, считался одним из наиболее стабильных. У меня был самый высокий средний бал, который высчитывался в зависимости от количества сыгранных матчей и оценок за игру.

Ты можешь хорошо сыграть или отлично, ты можешь хуже сыграть, однако ты не должен проваливаться. Но это и правильно, потому что в таком случае тренер знает, чего от тебя ждать. А если ты одну игру проводишь здорово, а другую плохо, неизвестно, насколько можно на тебя рассчитывать.

К Гаврилову это не относилось. Он был для «Спартака» такой фигурой, что даже если играл плохо, Бесков все равно его ставил. Ему замены не было!

Бесков не случайно дернул его из «Динамо». Для созидательной игры в атаке ему были нужны именно такие игроки, как Черенков и Гаврилов, потому что без них невозможно было ее конструировать.

«Мне необходимы люди, наделенные чувством паса, — говорил Бесков. — Они должны знать, в какой момент и в каком направлении этот пас отдать. И, конечно, должны понимать игру в целом».

В «Спартаке», опустившемся в 1977 году в первую лигу, не было футболиста, способного конструировать игру. Юра в этом плане был красавец. Никита Палыч Симонян, который работал с Гавриловым в сборной СССР, говорил, что у него «светлая голова». А ему было с кем сравнивать, потому что он видел не одно поколение спартаковцев.

• • • • •

С приходом Гаврилова у «Спартака» пошла игра в середине поля. Потом появились Черенков, Эдгар Гесс, другие игроки, и команда поперла. Я это на себе испытал в первом же матче против «Спартака», когда он вышел в высшую лигу.

Сан Саныч Севидов понимал, насколько «Спартак» зависел от Гаврилова, и поручил мне его опекать. Решил, что раз мы вместе в «Динамо» играли, я должен его хорошо знать. И впервые выпустил меня не центральным защитником, а опорным полузащитником.

Играли на «Локомотиве». Для меня задание Севидова стало неожиданностью. Играть персонально против Гаврилова по всему полю!

«Можешь в атаку не ходить, — сказал Сан Саныч, который знал, что я люблю подключаться. — Для тебя есть только Гаврилов, и если ты его выключишь, у них вся игра поломается».

И точно, так и произошло. Мы победили 2:1.

В «Динамо» я не раз играл против Гаврилова в двусторонках. Знал, как он обводит. Это потом Гаврила финтить начал, а тогда делал, что и все. Показывал движение в одну сторону, мяч пробрасывал в другую. Ничего сложного в этом не было. Опасность заключалась в том, что если он принимал мяч, мог сделать голевую передачу. Причем даже в совершенно безобидной ситуации. Чтобы лишить его возможности дирижировать игрой и пасы раздавать, надо было лишить его мяча. А если он его все же принял, сразу жестко атаковать.

Сложность игры опорного полузащитника заключается в том, что ему приходится много действовать в своей зоне, позиционно. А если он получает задание играть персонально против кого-то, то существует огромная разница между персональной игрой центрального защитника и опорника.

Ты опекаемому практически в затылок дышишь! И в этом сложность. В обороне в основном работаешь с нападающим на большой скорости, причем работаешь интенсивно. И он работает интенсивно. Но если берет паузу, то и у тебя есть время перевести дух.

При персональной опеке полузащитника свои нюансы. Главная особенность в том, что полузащитники не останавливаются и перемещаются по большой площади. Особенно диспетчеры. Они должны постоянно открываться и получать мяч. Но когда на тебе все время висят, делать это непросто даже такому игроку, как Гаврилов.

А постоянно открываться, но мяча не получать, до бесконечности тоже невозможно. И Гаврила задергался, потому что не мог задание Бескова выполнить. А без Гаврилова у «Спартака» игры не было! Вот в чем был смысл установки Севидова.

В то время в «Спартаке» уже набирал силу Черенков. Бесков его на фланг ставил, где ему много обороняться приходилось. Но когда начиналась атака, он в середину смещался, где они с Гавриловым взаимодействовали. И если бы стояла задача закрыть их обоих, выполнить ее было бы, на мой взгляд, крайне тяжело, потому что в этом случае к ним нужно было прикрепить двух опорных полузащитников. А это означало потерю атакующей мощи.

К слову, в «Спартаке» опорные полузащитники не только играли персонально, но и должны были атаковать. И отдавать голевые передачи. По плану за пять игр я должен был сделать две голевые передачи и забить один гол. У Бескова так и было записано!

Гаврилов за пять игр должен был как минимум два гола забить и сделать несколько голевых передач. А нападающий должен был забивать в каждой игре. Это были конкретные показатели, и мы к ним стремились. Реальные? Бесков никогда нереальных задач не ставил.

Всем казалось, что «Спартак» много импровизирует. На самом деле это был организованный беспорядок. Бесков говорил, что слабая команда всю игру импровизирует, потому что не знает, что делать. Она исходит из ситуации, ей надо что-то сочинять.

А что такое сочинять на поле, когда соперник не дает? Много не сочинишь, и потому играешь, как получится. От соперника зависишь. Бесков говорил, что в классной команде 70 процентов — это организация, а 30 процентов — импровизация, которая идет от организации и индивидуальных качеств игроков.

Импровизировать было разрешено хавам и нападающим. Мы организованно, и чем быстрей, тем лучше, доставляем мяч к штрафной площадке, а там делай что хочешь. Бери, обводи хоть всех подряд — Бесков разрешал, бей, обостряй. Если есть возможность отдать, если партнер в лучшей позиции, надо отдавать. А вот в своей штрафной или в середине поля Бесков запрещал дриблинг, потому что он замедляет атаку, и его легко накрыть. К тому же, потеряв мяч, можно было организовать гол в свои ворота.

Бесков разрешал использовать длинные передачи только в том случае, если есть свободная зона и если даешь на ход. А если игрок под опекой, и ты даешь ему длинную верховую передачу, что он будет дальше с мячом делать? Там связей нет. Ему голову оторвут!

Все это Бесков долго и тщательно объяснял. Матчи записывались на видеомагнитофон и на первых порах разбирались на телевизионном экране. Затем Бесков специально для этого установил в Тарасовке огромный монитор. Говорят, достал чуть ли не на выставке достижений электроники. На нем все было отлично видно.

Бесков останавливал картинку, когда игрок, по его мнению, действовал неправильно, и затем на макете воспроизводил эпизод. Сначала с помощью фишек показывал неправильные действия, а потом — как надо было правильно сыграть. Это касалось буквально всех — защитников, полузащитников и нападающих. Всех разбирал.

Бесков требовал, чтобы мы следовали принципам игры. В них не было ничего особенного, но был здравый смысл.

Бесков говорил: «Если видишь впереди себя свободного игрока, зачем тащишь мяч? Отдавай сразу, потому что пока ты его тащишь, партнера могут перекрыть».

Напихать мог любому, невзирая на авторитет, возраст или достижения. Требовал очень жестко.

Сегодня начни разбирать игру любой сборной, даже немецкой, увидишь эту ошибку. Отдай мяч вперед свободному, и сам потом беги! Он тебе потом мяч вернет. Пока ведешь, только время теряешь. И соперник перестраивается, закрывает зоны. Отдай пас, заставь соперника переключить внимание на мяч, и он сразу тебя потеряет на какое-то время.

• • • • •

Как-то раз Гаврилов или, кажется, Сочнов передержал мяч. И сразу получил сзади по ногам. Бесков запись на этом месте остановил, захлопал и говорит: «Так тебе, дураку, и нужно! Если бы он тебе ноги оторвал, еще лучше было бы».

Все даже притихли. Вот так воспитывал.

Хотя трудно поверить, что Бесков говорил абсолютно серьезно. А я потом, когда с командами работал, использовал этот прием со смехом, чтобы игроки не обижались. Обычно в таких случаях все начинали смеяться и подкалывать друг друга.

Как-то Бесков поставил запись матча сборной Аргентины с участием Диего Марадоны. Марадона мяч потащил и в конце концов его потерял. Так Гаврилов с Черенковым чуть ли не хором: «Ну, куда он его тащит? Бурручага впереди, отдай ему!»

Они были настолько обучены, настолько хорошо понимали принципы игры, что разбирали, как Бесков, действия сборной Аргентины, даже не обращая внимания на имена. Хотя казалось, что Марадона имеет право делать на поле все, что хочет.

В «Наполи» у Марадоны был партнер бразилец Карека, который в 1986 году стал открытием чемпионата мира в Мексике. Смотрим как-то матч с участием сборной Бразилии. На поле Сократес, Алемао, Фалькао, Жулио Сезар, Оскар, Зико… Заходит Бесков. В этот момент Карека получает пас в голевой ситуации, но не забивает. Бесков видит эпизод и говорит: «Какой это Карека? Это калека! С такой позиции не забить! Если у нас Гаврилов из таких положений не будет забивать, я его выгоню».

И ведь выгонял — настолько требовательный у него был подход. Бесков разбирал все чемпионаты мира и Европы. Заставлял нашего видеооператора Александра Святкина записывать все матчи. Даже посылал его в «Останкино», когда наше телевидение не показывало игру, но получало сигнал по каналу Интервидение. По договоренности с телевизионным руководством это можно было делать.

И вот Святкин привозил запись матча сборных или игры Кубка чемпионов или Кубка УЕФА, Бесков сажал команду и начинал разбирать игру звезд. В показательном плане это было очень сильно. Мы видели, что звезды допускали порой детские ошибки. Бесков в таких случаях запись останавливал и объяснял, что было не так.

Поэтому Бесков и бразильцев побеждал, и с аргентинцами удачно играл. Он и психологически, и тактически готовил игроков к тому, что ничего сложного нет. Надо только правильно играть в футбол и выполнять установку тренера.

А звезды… Звезды такие же, как все. Да, у них есть сильные качества. У кого-то мощный удар, кто-то обвести может, кто-то здорово играет головой, но вы тоже это все умеете делать.

Сегодня понимаю, что он целенаправленно внушал игрокам, что нет каких-то суперфутболистов. И когда мы выходили экспериментальным составом в Мар-дель-Плате против девятерых чемпионов мира 1978 года и Марадоны с Диасом, не испытывали комплекса неполноценности или страха.

Они с нами корячились, а мы мяч держали, играли в касание — настолько высоким был уровень мастерства и тактического мышления. Но эта игра в касание была доведена до автоматизма в двусторонних играх.

Сейчас дай футболистам «Спартака» сыграть в касание, один брак будет! Но это идет не от игроков, а от тренеров. Какие принципы и требования, такова и игра.

Бесков не только принципы игры определил, но и требовал их выполнения. В этом его заслуга. Он был не просто жестким и принципиальным, но и дотошным до скрупулезности. Бывало, вцепится в какую-нибудь мелочь и пока не поймет, что до всех дошло, не перестает объяснять. Если ты не выполнял его требования, он тебя мог замучить, а потом и отчислить.

Может, это и плохо с точки зрения психологии, потому что все время находишься под прессом. Но в плане обучения и воспитания это имело очень большое значение, потому что игрок боялся и начинал делать то, что требовал Бесков. А тому неважно было, сознательно он это делает или из страха, лишь бы делал.

Когда Гаврилов из «Спартака» ушел, а Черенков заболел, игра команды сломалась. Черенкову тоже замены не было. Вернее, игроки его амплуа были, но значительно ниже уровнем. Точно так же, как не было 100-процентной замены Дасаеву.

Поразительным оказался прогресс Гаврилова. В «Динамо» это был один игрок, в «Спартаке» — другой. Более классный, более уверенный в себе. Образно говоря, Бесков взял болванку, хорошо ее обстругал и довел до уровня сборной.

• • • • •

У Гаврилова при всей его простоте был острый природный ум. Смекалка. Он очень много фильмов просмотрел с участием великих артистов, знал оттуда немало горбылей. Я поначалу думал, что выражение «порвать как тузик шапку» Гаврилов сам придумал, оказалось — из кинофильма.

Очень любил анекдоты. Где Гаврилов, там смешки, подколки. Мог кого угодно подколоть, Бескова, Старостина, Лобановского… Все с шуточками. Такие люди в команде нужны, особенно когда тяжело. Они и подшутить могут, и посмеяться.

С другой стороны, сказать, что он не профессионально к делу относился, тоже нельзя. На тренировках Гаврила всегда пахал. Причем тренировался сосредоточенно и с удовольствием. «Квадрат» так «квадрат». То же самое в «Динамо».

С Гавриловым всегда можно было договориться. Ему очень важно было понимать, что его уважают. Я был моложе, но мог ему сказать, если надо: «Гаврила! Давай соберись!» И он не обижался и не посылал куда подальше. К нему нужно было правильный подход найти. А если он что-то неправильно делал, надо было с ним по душам поговорить.

Гаврилов ценил человеческое общение, а Бесков так общаться не умел. Допускаю, что именно этого Юре не хватало в их отношениях с Бесковым. Отсюда и неуверенность, и чисто напускная бравада, чтобы скрыть эту неуверенность.

Несколько раз, когда Бесков перегибал палку, мы разговаривали с Гавриловым по душам. Становилось легче. Пресс в команде нужен, но в то же время тренер должен хорошо понимать, когда его усилить, а когда отпустить. Показать: пусть я тебя достаю, все равно к тебе хорошо отношусь. Как отец к своим детям.

Бесков так не умел, и в этом была его трагедия. А с другой стороны, трагедия игроков, и Гаврилова в частности. Доходило иногда до того, что Бесков начинал еще больше давить на тех, кто попал ему в немилость, а те ему назло начинали огрызаться.

В какой-то момент наступала патовая ситуация. Кто-то должен был уходить. Больше десяти лет с момента прихода в «Спартак» в 1977 году Бесков всех убирал, а потом убрали его. Он не чувствовал в отношениях грани, которую нельзя переходить. У Бескова были любимчики, но здесь он тоже баланса не мог достичь. На этом Гаврила и многие другие пострадали. Как мне кажется, если бы Бесков вовремя нормально поговорил с ним, они общий язык нашли бы.

Правда, Бесков пробовал иногда найти к Гавриле особый подход. Когда считал, что он плохо на команду действует, на сборы его не брал, и Юра на игры приезжал из дома. Но это противоречило понятиям Бескова. А по мне — все равно. Если футболист хорошо играет и хорошо тренируется, и ты не хочешь, чтобы он плохое влияние на команду оказывал, пускай из дома ездит на сборы и на игры.

С Гавриловым у меня напрямую никогда конфликтов не было. Он мне в лицо ничего не говорил, даже когда возникла проблема с квартирой. Старостин обещал ее ему, а Бесков настоял на том, чтобы ее получил я. Но я-то не знал про обещание Старостина! Гаврилов, как и Черенков, могли что-то сказать у меня за спиной, но только не в лицо.

Похожая история получилась с машиной, которую мне дали в 1985 году в «Спартаке». Думаю, Бесков и Старостин хотели компенсировать мои потери в деньгах за то время, что я переходил из «Динамо». Советовали мне ее продать. Но я, как уже упоминал, не продал, и все увидели, что у меня одного появилась новая «Волга». Я и ездить-то не умел!

У большинства игроков «Спартака» машины были. Кто-то на них ездил, кто-то продавал. Бесков, когда давал мне машину, хотел, наверное, всем показать особое ко мне расположение. Мол, в команде появился чудак, который его поддерживает, и если раньше вы могли диктовать мне условия, то сегодня уже не получится, и что Дасаев теперь не главный. Короче, разделяй и властвуй.

Но еще до этого, когда в 1983 году возник заговор против Бескова, я один выступил против его увольнения на встрече в ЦК партии. Кому такое могло понравиться?

• • • • •

Примерно через полтора-два года после моего прихода в «Спартак» Бесков стал так прессовать Гаврилова, что было понятно — будет от него избавляться. А Гаврила стал пререкаться. Как обычно со смешками, но чуть ли не в оскорбительной форме. Меня это самого удивило, потому что я никогда ни в «Динамо», ни в «Спартаке» не слышал, чтобы он так жестко отвечал.

Я, честно говоря, как-то не въезжал в интриги и не интересовался, кто и о чем с руководством договаривается. Что, всем об этом всё рассказывать? Хотели бы узнать, сами бы спросили. Гаврилову сделать это труда не составляло, потому что мы с ним в одном номере жили.

Сезон 1985 года мы начали неплохо, но потом игра у нас не пошла — шесть ничьих подряд, почти не забивали. У Бескова, естественно, возникли претензии. Он накатил на Гаврилова и на Шавло, а те — неожиданно на меня.

Когда речь зашла о защитниках, Гаврилов вдруг сказал: «А что, Каюмов слабее Бубнова?»

Этим он сильно меня удивил. Но его вопрос означал и то, что в команде тема обсуждается. Как мне показалось, Бесков обалдел и немного растерялся. А я сидел и думал: «Что же он ответит?» Бесков ничего не сказал, а я продолжил играть, как играл.

Дальше мы одержали тяжелую победу над «Торпедо» 1:0, и дела в чемпионате наладились. В итоге стали вторыми, первое место заняли киевляне. Но Бесков Гаврилова из команды убрал.

Убрал он и Шавло, когда мы в Воронеже 5:0 выиграли. После матча за дубль Шавло отказался остаться на игру за основной состав. И Бесков тогда сказал, что в его практике подобного еще не случалось. Гаврилов тогда в состав не попал, остался в запасе. Кстати, когда Бесков Гаврилу убирал, я протестовал. Объяснял ему, что у Юры болит пах, от этого и проблемы в игре.

А Бесков ответил: «Саша! У него не пах, а голова болит».

И я понял, что Константин Иванович поставил на Гавриле крест.

Кто был прав? В пах не залезешь, любой может сказать, что у него боли. Но факт остается фактом: у Гаврилова был конфликт с Бесковым, который подозревал, что тот косит. Не знаю, отчислил бы Бесков Гаврилова, если бы кроме меня против выступили Черенков и Родионов. Но они промолчали. Они вообще против Бескова никогда не выступали, разве что за компанию.

Дальнейшие события в «Спартаке» показали, что Бесков тогда поспешил. Он и сам это понял, когда в начале 90-х, возглавив «Асмарал», пригласил туда Гаврилова.