Неужели прошло только три дня с тех пор, когда Сильвия сидела в офисе Джона и просила о помощи? Столько всего произошло за короткие три дня. А сейчас они подъезжали к главному входу в здание, где располагалась ее квартира. Конечно же, Сильвия понимала, что получила гораздо больше, чем просила. Но самым поразительным среди всех событий было предложение Джона. Он четко и понятно разъяснил ей, чего хочет от нее. Он предложил ей любовную связь, но не «после этого они жили вместе долго и счастливо». Но самое удивительное было то, что она согласилась.

Что же случилось с независимостью и самостоятельностью Сильвии? Как теперь относиться к стремлению твердо стоять на ногах без посторонней помощи? Она и сама недоумевала.

Шагая к лифту рядом с Джоном, она вспоминала о предыдущем вечере. О том, как они вернулись в его дом из ресторана.

Входя в дом Джона, Сильвия надеялась, что сейчас он обнимет ее, поцелует, прижмет к себе. И начнется их любовная связь, которой он ожидал так долго и страстно. Но Джон не сделал ни одного движения в ее сторону. Она спросила, не хочет ли он выпить чашечку кофе. Однако он отказался, долго и пристально глядел на нее, опершись на дверной косяк. Она ждала от него хоть каких-нибудь слов, каких-нибудь действий. Чего-нибудь.

Показалось, что прошла вечность, прежде чем он прошел мимо нее и, на ходу распуская узел галстука, направился к телефону.

— Ты бы лучше отдохнула немного, Сильвия, — предложил он ровным, деловым тоном, даже не повернувшись в ее сторону.

Она молча и разочарованно смотрела, как он поднял телефонную трубку и стал набирать номер. Сильвия была совершенно сбита с толку и растерялась от его сдержанного и холодного отношения. Она ничего не понимала.

Интересно, кому он собирается звонить в столь поздний час? Сильвия недоумевала.

— Похоже, что наше свидание закончилось? — спросила она.

— Похоже, что так, — согласился он, набирая номер. Потом повернулся и спокойно посмотрел ей в глаза. Ничего нельзя было прочесть в его взгляде.

— Спасибо за цветы и ужин, Сильвия, — поблагодарил он ровно и бесстрастно. Печально улыбнувшись, добавил: — Конечно же, ты устроила мне настоящий день рождения. Мне кажется, я запомню его надолго.

— Не за что, — поспешно ответила Сильвия. — Спокойной ночи, — она удалилась, смущенная его безразличием.

Выходя в коридор, она услышала, как он сказал в трубку:

— Ник? Да, это я. Что тебе удалось узнать?

Сильвия вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Ник был другом Джона. Джон просил Ника провести предварительное расследование в доме, где жила Сильвия в Нью-Йорке.

Она разозлилась. Он теряет даром время, звонит Нику, едва переступив порог квартиры. Если он понимает начало их любовной связи таким образом, тем хуже для него. Сильвия была очень раздражена и решила больше об этом не думать.

Но когда она легла в постель, то сразу же вспомнила, что они поменялись ролями на сегодняшний вечер. Джон просто предложил ей сценарий. И, согласно сценарию, она должна была соблазнить его, когда они вернулись из ресторана.

Он вовсе не изменил отношения к ней и по-прежнему хочет ее. Он вынужден ждать и надеяться, но не более того. Наконец-то она поняла, что он просто принял ее решение, когда она не сделала ни шага, ни полшага в его сторону. Он не высказал недовольства и обиды. Он просто согласился с ней.

Предатель.

Сильвия перевернулась на живот и со злостью ударила по подушке кулаком. Хоть она и выросла в мужском обществе, но никак не могла теперь понять, о чем думают мужчины. А раньше считала, что очень хорошо их понимает.

Но в ту ночь она не понимала даже себя.

Утром они отправились в Нью-Йорк. Во время полета Джон был неразговорчив и по-прежнему сдержан. Когда самолет набрал высоту и можно было отстегнуть ремни, он спокойно и деловито открыл кейс и принялся изучать компьютерные данные. Сильвии было скучно, она изо всех сил сдерживалась, чтобы он не заметил ее раздражения и обиды. Как деловой и здравомыслящий человек, она хорошо понимала, что ему необходимо быть в курсе всех дел компании. Она уговаривала и успокаивала себя, считая, что должна быть благодарна за то, что он оставил фирму, бросил все и полетел с ней в Нью-Йорк.

Она никак не могла отделаться от мысли, что он летит с ней только потому, что обязан помочь дочери Кинга Найта. И это раздражало ее больше всего.

Возможно, если бы они стали любовниками прошлой ночью, она была бы более уверенной в нем и в мотивах его поведения. А может быть, и нет. Она еще никогда в жизни не была такой неуверенной и растерянной. Но она была уверена в одном: она хотела Джона Ломакса.

Шофер такси плохо говорил на английском. Дорога от аэропорта была долгой и мучительной. Сильвия очень устала и облегченно вздохнула, когда они, в конце концов, подъехали к дому, где располагалась ее квартира. У здания не было ни собственного «лица», ни очарования, присущего дому, где жил Джон. Но именно эту стандартную «многоэтажку» в течение четырех лет Сильвия называла домом.

Возле двери в ее квартиру Джон остановился и приказал ей подождать, пока он хорошенько не обследует все комнаты. Он поставил чемоданы в прихожей и сказал:

— Постой здесь. А я пройдусь и осмотрю все вокруг.

По пути Сильвия вынула из почтового ящика кипу писем и рекламных проспектов и сейчас не спеша просматривала конверты. Она уже собиралась выбросить рекламные проспекты и просьбы различных общественных организаций о пожертвованиях в корзинку для ненужных бумаг, когда обнаружила белый конверт. Ее имя и адрес были надписаны печатными буквами. На письме не было марки. Почерк совершенно детский.

Джон уже осмотрел ее кухню, спальню и ванную. Он стоял рядом с ней, внимательно глядя на конверт.

— Что это?

— Я нашла это среди почты, — Сильвия протянула ему конверт. — Оно было доставлено с посыльным. На нем нет ни марки, ни почтового штемпеля.

— Конечно, мало надежды, что мы сможем обнаружить на нем отпечатки пальцев, — сказал Джон и, взяв ее за запястье, повел к небольшому кофейному столику, — но все-таки надо попытаться.

Сильвия положила письмо на столик и села на диван рядом с Джоном, зачарованно наблюдая, как он достал из кармана складной нож. Раскрыв тонкое лезвие, он поднял остро отточенный карандаш, лежащий на сборнике кроссвордов, и, придерживая конверт карандашом, вскрыл его тонким лезвием ножа. Внутри был небольшой лист бумаги. Джон при помощи карандаша вытянул письмо из конверта. Сильвия наклонилась над столом и прочла:

«Куда ты ушла? Тебе не нужно убегать. Я запретил ему проделывать подобные шутки. Он просто хотел немного развлечься и повеселиться. И вовсе не хотел причинить тебе вред…»

Неуклюжие печатные буквы, так же, как и адрес, были написаны карандашом. В конце записки они становились менее угловатыми, будто тот, кто писал, утомился выводить прямые линии.

«Я очень скучаю по тебе. Пожалуйста, вернись».

Письмо было без подписи.

Джон дважды прочитал его. Он даже не попытался положить письмо в конверт.

— У тебя есть пластиковый мешок, куда можно было бы упаковать это?

Сильвия принесла чистый пакет и подала ему.

— Похоже, записка только добавила вопросов.

Джон вложил конверт и письмо в пакет.

— Я передам это Нику, чтобы снять отпечатки пальцев и свериться с картотекой. Но у меня такое ощущение, что у них в картотеке нет этих отпечатков.

— Почему ты так решил?

— Понюхай, — предложил он и поднес мешок. Она склонилась над мешком. И очень удивилась, вдохнув знакомый запах.

— Ореховое масло?

— Скорее всего. Похоже, мы имеем дело с парочкой сорванцов. У тебя есть какие-нибудь предположения? Кто мог придумать себе подобное развлечение?

Она тяжело опустилась на диван.

— Я знакома кое с кем из детей. Но большинство из них просто вежливо здороваются в лифте. Несколько месяцев назад я дружила с мальчиком и девочкой. Они живут на этом же этаже. Иногда они заходили ко мне. Особенно я подружилась с Тиной. Это маленькая тихая девочка лет десяти-одиннадцати. Она всегда смотрит на меня, словно завороженная. У нее огромные голубые глаза. Ее брату лет пятнадцать. Может быть, около шестнадцати. Он покровительствует младшей сестре, — она коротко рассмеялась. — Очень самоуверен. Считает себя достаточно привлекательным, чтобы пользоваться успехом у женщин.

— Он приставал к тебе? — глядя на нее угрюмо и настороженно, Джон нахмурился.

— Я никогда не позволяла ему переходить границу. Похоже, они уже переехали куда-то. Очень давно не видела Тину и Рони. Где-то около месяца или чуть больше.

— Все равно я должен их проверить.

Мысль о том, что Тину будут допрашивать, заставила Сильвию вступиться за девочку.

— Малышка вряд ли сможет вести машину, Джон.

— Я имею в виду не Тину.

— Тогда какая необходимость проверять ее?

— В записке говорится, что он, а может быть, она, запретил кому-то подшучивать над тобой. Все, происходящее здесь, вовсе не подразумевает, что кто-то специально пытается доставить тебе неприятности. Может быть, кое-какие случаи даже не взаимосвязаны. С другой стороны, шестнадцатилетний парень может соблазниться небольшой прогулкой на твоей спортивной машине. Мог ли твой сосед знать, где ты ее паркуешь?

— Не представляю. Но можно предположить, что он видел меня. Я оставляю ее на стоянке буквально в двух кварталах отсюда.

— И с ним тоже следует побеседовать.

— Но, Джон…

— Сильвия, ты просила меня помочь. Каким образом я смогу что-нибудь сделать, если ты не даешь мне свободы действий? Зато все время связываешь мне руки.

— Ты, наверное, прав, — пробормотала она, встала с дивана и пошла к окнам, чтобы раздвинуть шторы. Она собиралась попросить Джона, чтобы он обращался с Тиной как можно мягче. Вспомнив невинные голубые глаза десятилетней девочки, ее стеснительность и скромность, она не знала, сможет ли Джон быть добрым и снисходительным по отношению к ребенку.

Яркий дневной свет хлынул в комнату, черные волосы Сильвии заблестели. Джон усилием воли удержал себя, не двинулся к ней, хоть его неотвратимо влекла страсть. Но у него не было права прикасаться к ней. После событий прошлого вечера он не мог быть уверенным, появится ли это право у него хотя бы когда-нибудь.

Они вернулись в его дом после ужина в ресторане, и Сильвия абсолютно равнодушно пожелала ему спокойной ночи. И отправилась спать. Она вела себя, словно вежливый гость, не более того.

Чтобы избавиться от желания показать, какими должны быть их отношения, Джон принялся разглядывать обстановку квартиры. И заметил, что ее вкус почти не отличается от его собственного. Даже цвета обивки мебели были похожими. Дерево было темным, с обивкой всех оттенков зеленого цвета. Не было ни единого намека на модный холодный хром и стекло, которые он тоже не любил. Не было цветистых викторианских кружев, заставляющих почувствовать себя так, будто вошел в аляповатую лавку.

Диван с изогнутой спинкой и кресла обиты тканью темно-зеленого цвета. Два маленьких круглых стола белого цвета. На столиках одинаковые лампы с фарфоровыми абажурами. Вокруг ламп дюжина фотографий в рамках разных размеров. Большой восточный ковер разостлан на полу. Зеленые растения с крупными листьями заполняли один из углов комнаты.

Возле стены стоял широкий шкаф с застекленными нишами. Джон заинтересованно подошел к шкафу. В одной из ниш стояли фигурки рыцарей — маленькие, не более пяти дюймов высотой, самые большие — чуть выше десяти дюймов. Статуэтки были деревянные, стеклянные, керамические, отлитые из металла. В основном они просто стояли с мечами и копьями в руках. Но были и всадники. Все детали, вплоть до мельчайших, были выполнены очень тщательно.

Увидев, что Джон заинтересовался коллекцией, Сильвия подошла к нему и объяснила:

— Когда мне исполнилось шестнадцать лет, мой брат Майк подарил мне фигурку рыцаря, несущего знамя с напечатанным на нем гербом.

Она открыла дверцу, взяла серебряную статуэтку, почти затерявшуюся в беспорядочном рыцарском строю, и протянула ее Джону, чтобы тот мог получше рассмотреть.

— Майк считает, что у каждой женщины должен быть собственный рыцарь в сверкающих доспехах. Он говорит, что найти рыцаря сейчас довольно трудно. И пока я не найду, брат будет дарить мне на каждый день рождения новую статуэтку.

— Я знаю, сколько тебе лет, Сильвия. Здесь не двенадцать рыцарей, а гораздо больше.

— Я сама дополняла коллекцию. Да и друзья делали подарки.

Он взял фигурку и стал изучать ее.

— Не так-то легко быть рыцарем, по всей видимости. Люди требуют от них слишком много. Они думают, что рыцари в состоянии решить все проблемы и спасти мир. Рыцарей посылали на немыслимые приключения. А иногда и на поединки, в которых невозможно выйти победителем. Но они такие же простые смертные, с достоинствами и недостатками. Они несовершенны, как и все мы. Но окружающие частенько забывают об этом.

— Ты знаешь об этом из собственного опыта? — спросила Сильвия, подумав о том, что он много лет прослужил в полиции.

— Нет, — сказал он с грубоватым и грустным смешком. — Я не слишком хорошо выгляжу в доспехах.

— Но когда-то ты носил форму. Иногда полицейских называют рыцарями в голубом.

— Быть полицейским — совершенно другое дело, — ответил Джон, усмехнувшись. Он поставил статуэтку на полку и осторожно закрыл дверцу. Немного помолчав, он продолжил. — Полицейские — обычные люди, которые стараются честно выполнить работу. Кстати, за свою работу они, как и все люди, получают зарплату. И вовсе не из-за славы или медалей они выполняют свой долг.

— Это очень похоже на то, что ты сказал о рыцарях. Многие мужчины хотят стать рыцарями, чтобы отправиться на поиски приключений или поймать свою мечту. По какой причине ты стал полицейским, Джон?

Джон посмотрел ей в глаза. Сильвия выжидающе смотрела на него. Помедлив, он ответил.

— У меня не было возможности выбрать что-нибудь получше.

Сильвии показалось, что она снова стоит перед закрытой дверью, как это частенько случалось, когда она пыталась хоть что-нибудь выяснить о его прошлом. Может быть, ей отступиться, оставить все, как есть, если он снова начинает огрызаться. Но он сам изменил их отношения, открыто заявив, что хочет ее близости. Но она не хочет отдаваться мужчине, которого почти не знает. Она отступила от него. Не хотелось обвинять его в скрытности, а тем более упрекать. Но и промолчать было невозможно.

— Короткие ответы на вопросы личного характера дозволены, если хочешь сохранить дистанцию в отношениях, Джон. Нельзя пропускать их мимо ушей или отказываться отвечать, если надеешься на интимную близость.

— Тебе так важно знать историю моей жизни, прежде чем ляжешь со мной в постель? — резко и вызывающе спросил он.

— Я была близка только с одним мужчиной, Джон, — он напрягся, желваки заходили на щеках, когда до него дошел смысл ее признания. — Я не жалуюсь и не хвалюсь. А просто объясняю тебе, почему я не упала в твои объятия немедленно. Мы с Питером знали друг друга долго. Конечно же, не столь долго, сколько знаю тебя. Мы были друзьями. Об одном мечтали, мысли наши были похожими, были общие друзья и проблемы, пока мы учились в школе бизнеса. Оба получили работу в Нью-Йорке. По-прежнему продолжали дружить, встречались. Очень трудно завести друзей в таком огромном городе. И, в конце концов, мы с Питером стали любовниками.

— Я не хочу тебя слушать, — заявил он.

— Ну что ж, очень плохо. Я должна рассказать все. А ты обязан выслушать, хоть тебе это и неприятно. Мы с Питером были большими друзьями. Но после того, как мы стали любовниками, исчезла искренность и открытость отношений. Я думаю, это произошло потому, что мы не сделали финального обязательства. Мы разрушили хорошую дружбу тем, что зашли слишком далеко, не подстраховавшись. Нам не следовало поддаваться минутному порыву.

— Но между нами все по-другому. Черт возьми, Сильвия! Даже воздух кажется раскаленным, когда мы находимся в одной комнате. Во все стороны искры летят, как при фейерверке.

— Знаю. Теперь мне понятно, почему последняя ночь закончилась не так, как тебе того хотелось. Наконец я поняла, почему не смогла сделать первый шаг, которого ты ждал. Ты надеялся. Меня неудержимо тянет к тебе, Джон. Но я не могу стать любовницей малознакомого человека. Не могу так поступить. Называй меня хладнокровной, ханжой или как тебе будет угодно. Недавно я обнаружила, что, оказывается, мои мировоззрения намного старомоднее, чем я думала. Я не могу лечь в постель к незнакомому мужчине, прошлое которого мне неизвестно. Слишком уж я озабочена своим будущим.

Джон отошел от шкафа и остановился возле окна. Казалось, он пристально смотрит вдаль на раскинувшийся перед ним огромный город. Но в действительности он не видел ничего.

— В моей жизни есть такое, о чем я не хочу говорить, Сильвия. Не только с тобой. Ни с кем. Есть такие события, которые не хочу даже вспоминать. Я даже не могу пообещать, что когда-нибудь расскажу о них, — глуховато сказал Джон, искоса взглянул на нее, слабая улыбка тронула губы. — Это части моей жизни. Ты сама не захочешь выслушать меня до конца. И пока я не стану ничего рассказывать. Но не потому, что не доверяю тебе. Может быть, мне хочется, чтобы ты думала обо мне, как о рыцаре в сверкающих доспехах. Но они были иногда такими тусклыми.

Он стоял прямо и напряженно, крепко сжав кулаки. Он так и не рассказал ей о своем прошлом, как она надеялась. Зато растолковал понятно и доходчиво, как трудно ему говорить о себе. Он лишь немного поведал ей о себе. Может быть, набравшись терпения, она заставит его стать более откровенным. Но сейчас Сильвия была довольна и этим.

Прежде чем она успела хоть что-то сказать, он повернулся к ней, не разжимая кулаков. И она подумала, что он выглядит человеком, готовым к бою. И все еще не понял, что она капитулировала. Он пристально смотрел ей в глаза.

— Может быть, я никогда не смогу стать таким мужчиной, которого ты хочешь, Сильвия. Могу рассказать тебе все, что тебе хотелось бы знать. Но никогда не сделаю этого только затем, чтобы заманить в постель. Не знаю, смогу ли когда-нибудь доверить тебе все частички своей жизни? Или ты примешь меня таким, какой я есть, или мы расстанемся. Решать только тебе.

Самым трудным оказался первый шаг. Остальные дались ей много легче. Сильвия остановилась перед Джоном, положила руки ему на грудь. Теперь она слышала, как сильно бьется его сердце под ее ладонями. В глазах Джона затаилась настороженность. Сильвия серьезно посмотрела на него и тихо сказала:

— Ты тот мужчина, которого я хочу, Джон. И так было всегда. Вот почему Питер не мог рассчитывать на серьезную и долговременную связь.

Джон покачнулся и застонал. Но не от боли, а от радости. Он обнял Сильвию и целовал так жадно и страстно, словно у него больше не осталось сил сдерживать желание. Он подавлял в себе чувства целую вечность. Наконец его страсть вырвалась из-под контроля. Он дышал часто и отрывисто, руки вздрагивали.

Сильвия запрокинула голову, и он приник губами к нежной впадинке на шее.

— Если все окажется только сном, я умру, — шептал он, снова и снова целуя ее.

— Если это сон, — пробормотала она, — то нам снится одно и то же.

Джон снова посмотрел ей в лицо, целовал виски, уголки рта, веки.

— Не знаю, Сильвия, как долго смог бы ждать еще.

— Не жди больше, — предложила она, совершенно забыв об осторожности. Она была готова познать полную силу его страсти. — Пожалуйста, Джон. Я так долго ждала этого момента.

— Я, наверное, сегодня сойду с ума от радости, — шептал он, снова и снова целуя ее лицо, шею, волосы.

Она приподнялась на мысочки, обхватила его за шею. Он склонился к ней и с таким жаром прильнул к губам, что она вся затрепетала. Отдаваться и подчиняться нетерпеливым прикосновениям любимого мужчины, принимать чувственную ласку его губ, казалось таким же естественным, как прилив и отлив. Никогда в жизни она не испытывала такого сильного влечения к мужчине. Было до удивления легко подчиняться его страсти и с восторгом ощущать его прикосновения каждой клеточкой жаждущей плоти.

Сильвия задыхалась от нетерпения. Джон обнял ее покрепче, приподнял и понес к дивану. Положив ее на диван, он лег с ней рядом. Их ноги сплелись. Не разжимая крепких объятий, Джон целовал ее губы настойчиво и требовательно. А ей хотелось, чтобы он ласкал ее еще и еще, казалось, что она не сможет никогда насытиться его ласками и близостью.

Его рука проскользнула ей под поясницу, он поддерживал ее и прижимал к своим бедрам. Она застонала от желания, пронзившего все ее тело, когда почувствовала прикосновение набухшей мужской плоти.

— Джон, — простонала Сильвия.

— Я знаю, — пробормотал он тихонько ей на ухо, — Сильвия, я знаю, чего ты хочешь.

Она вздрагивала от каждого его прикосновения, она уже не могла больше ждать. Мягким, поглаживающим движением Джон потянул вниз ее пояс и трусики. Она приподняла ноги, помогая ему. Легким движением Джон отбросил белье в сторону. Теперь его пальцы ласкали, гладили внутреннюю поверхность ее бедер, мягко, но настойчиво приближаясь к самому чувствительному месту. Сильвия выгнулась ему навстречу, вцепилась в его плечи руками, словно боясь, что он может исчезнуть.

Он слегка отстранился и расстегнул ей блузку, нашел застежки на лифчике и раскрыл грудь. Оторвавшись от губ, принялся жадно целовать ее грудь. Сильвия вздрагивала и постанывала от наслаждения, пронизавшего каждую клеточку ее тела.

Джон торопливо расстегнул свою рубашку, ремень, снял брюки, вытащил из кармана маленький блестящий пакетик и отбросил брюки в сторону. Больше он не мог ждать.

Он лег на нее, одной рукой обнял ее за плечи, прижавшись грудью к ее обнаженной груди. Другая рука слегка раздвинула ее бедра, пальцы гладили самое чувствительное место, пока оно не увлажнилось.

Мужчина и женщина смотрели в глаза друг другу, не отрываясь.

— Ты и не представляешь, что я чувствую, когда ты с таким жаром принимаешь мои ласки, — шепнул он ей, жарко дыша.

Ее черные волосы разметались по подушке, Сильвия дышала возбужденно и быстро.

— Ты и не представляешь, как я чувствую себя, когда ты прикасаешься ко мне. Мне кажется, будто я рассыплюсь на тысячу кусочков, если вдруг ты не удержишь меня рядом с собой.

Ее слова были такими же соблазнительными, как ее тело.

— Иди ко мне, — позвал он и коленом раздвинул ее бедра. — Я еще никогда не был там, куда мы отправляемся вместе.

Она слегка приподняла бедра, молча приглашая. Он застонал и вошел в нее набухшей плотью. Закрыв глаза, не двигался какое-то время, наслаждаясь волной новых, неведомых ему доселе ощущений. Ожидание не шло ни в какое сравнение с тем, что он сейчас чувствовал. Каждая клеточка жаждущей плоти блаженствовала, тело, казалось, рассыпается на тысячи кусочков удовольствия. И в то же время он казался себе частью другого человека. Они превратились в единую плоть.

Он опомнился, когда Сильвия нетерпеливо вздохнула. Ее внутренние мышцы сжались вокруг него. Он слишком прижал ее к дивану, ей было трудно дышать. Приподнявшись над ней, Джон стал ритмично двигаться. И его движения были старыми и вечными, как окружающий мир.

Сильвия не понимала и не хотела понимать, где находится. Самое важное, что он был здесь, рядом с ней, в ней. И не замечала, что ее ногти оставляют отметины на его коже. Она только ощущала прикосновения его плоти и восторг обладания любимым человеком.

Его ладони скользнули ей под ягодицы и слегка приподняли ее. И она раскрылась ему навстречу, и закричала, когда он проник в нее до самых чувствительных глубин. Закрыв глаза, ощутила себя в затягивающем звездном вихре и упала в него.

Джон никогда не видел такой красивой женщины, какой стала Сильвия, трепещущая от сладостной муки и блаженства. Он позвал ее тихо и сдавленно хрипловатым от страсти голосом. И вздрогнул, ощутив величайшее наслаждение.