Что ей деда говорил в тот вечер на берегу моря под шелест волн? Многое. Но, всё равно – она помнила каждое слово, хотя половину не поняла, а во вторую половину просто не поверила! Не так, чтобы совсем не поверила, просто как-то уж очень было похоже на страшную сказку. Поверила как в сказку.
– Знаешь, – сказал он тогда, глядя не на неё, а куда-то вдоль берега, на огни набережной, отражающиеся в ряби воды и пропадающие где-то далеко-далеко – я ведь не совсем твой дедушка…
– Ой, да знаю, знаю!.. – радуясь, что сейчас темно и посему не видно, от души скривившись, стала поддакивать Аделаида. – Конечно! У меня теперь есть младший «братик», которого я должна «любить», как говорит мама, должна ему во всём уступать, защищать во дворе, давать свои игрушки. У меня ничего своего нет, у нас всё «наше». Ты не совсем мой, но и его дедушка. Знаю… конечно…
– Нет! – Деда глубоко вздохнул. – Хотя, в некотором смысле да, – он мягко остановил её, прикрыв рукой детскую пухлую ладошку.
Внезапно от этого поспешного «Нет!» и тепла его руки Аделаиде стало холодно и тревожно! Она поняла, что сейчас услышит нечто, что захочет поскорей забыть, просто выбросит# из памяти. Только всё оказалось не гак страшно! То, о чём говорил деда – не могло быть правдой. Он всё придумал! Ну, и ладно! На то детям рассказывают сказки и приключения. Она быстро успокоилась и повеселела. Правда, один только вопрос мучил её: для чего он всё это придумал? У всего должен быть смысл. В сказках добро всегда побеждает зло, и их рассказывают, чтоб дети, как это называется? Ах, да! Делали выводы! А зачем деда это сочинил и рассказал ей? Какие выводы должна делать она?!
– Да, никакие! – решила она. – Рассказал, и всё! Мало ли чего и я могу насочинять!
Деда говорил, что родился в одном приморском городе, значит, около моря, а ещё раньше, когда он ещё не родился, его семья убежала из Турции, потому, что турки без войны зачем-то (вот опять, не понятно – зачем?) всех греков начали убивать: и детей, и женщин, и стариков, отбирать всё, и отнимали у них дома.
Аделаида знала, что такое Турция. Она была где-то на другом берегу Чёрного моря. Когда кто-то в Сочи далеко заплывал, про него говорили:
– В Турцию уплыл!
И все смеялись, потому что знали, что с ним ничего не произойдёт. Уплыл в Турцию и приплывёт потом. И ни разу не было, чтоб кто-то не приплыл! Бывало, что долго, за одним даже посылали глиссер, но они-то его привезли! Мокрого, в плавках, но не убитого же!
Деда сказал, что у него ещё были старший брат и сестра. Когда брат женился, и у него родилась маленькая девочка, все очень радовались.
Я был совсем мальчишкой, возил её гулять в коляске. Красивая такая коляска была, с большими колёсами!
«Оказывается, не только мне он покупал переводные картинки и „корзиночку“, – про себя подумала Аделаида. – Он ещё с другой девочкой по парку гулял! В коляске её катал!» – Ей стало как-то неприятно.
Мой брат тогда был парторгом большого завода, – продолжал деда, не заметив, с каким выражением лица сидит Аделаида, – он целый день пропадал по делам, поэтому я мог играть с ней, сколько захочу.
Что такое «парторгом»? – Аделаида никогда не слышала такого слова, и оно ей показалось колючим и твёрдым. Столько букв «р-р-р»! Прям как тигр рычит. «Пар-торр-р-рг!» Фу!
– Это долгий разговор, – дед глубоко вздохнул, – я хотел покороче, в общих чертах…
Так мы же никуда не торопимся! Рассказывай про черты, сколько хочешь! – Аделаида придвинулась к деду поближе и положила голову ему на плечо. Она очень любила, когда ей деда что-нибудь рассказывал! Даже совсем непонятное! Главное было сидеть именно вот так и чувствовать всем телом его тепло. Ещё от деды почему-то пахло горьким миндалём.
– Что ты знаешь про Великую Октябрьскую Социалистическую революцию? Про Партию Большевиков?
Знала ли она про революцию?! Конечно, знала! И знала всё! И мечтала поскорей вырасти, чтоб стать пионеркой и носить на груди красный галстук.
Знала, например, что раньше, до революции, народ тяжело работал целый день и оставался очень бедным. У них даже хлеба не было! А те, кто не работал – заставлял работать народ, отбирал у него деньги и всегда делал всё, что хотел. Они, буржуи, жили в огромных домах и у них были слуги. Они ими командовали, а сами только всё время отдыхали или развлекались. Они мучили людей и обкрадывали их. И самым главным вором и разбойником был царь! Он совсем не был таким добрым, как рассказывалось в сказках. Это всё неправда. Добрыми цари бывают только в книжках. На то они и книжки! И принцессы никакие не прекрасные, а самые обыкновенные, просто очень богатые и потому у них все платья красивые. Сами они вовсе не красивые. И не учились они и не работали, только кушали всё то, что зарабатывали для них слуги.
Потом в Симбирске (Ой! Такое трудное название!) родился Владимир Ильич Ленин, который в школе учился только на «отлично», значит – на все «пятёрки», а когда вырос, сказал: «Кто не работает – тот не ест!». И сделал революцию. И у всех богачей отобрали их богатства и поровну поделили между бедными. Потому все сейчас равны и всё вокруг наше общее: и Александровский парк, и площадь Ленина, и цирк!
– Я всё знаю про революцию! Это Ленин на портрете в рамке зелени густой, – воодушевлённо скороговоркой задекламировала Аделаида, – был он лучше всех на свете! И великий, и простой!
– Ладно, ладно! – Деда засмеялся. – Вижу, что знаешь! Так вот, – продолжал деда, – революция, так как у богатых всё отобрали, не могла никому в мире понравиться! Ведь так? В других государствах ведь тоже были цари, их свои бедняки тоже могли свергнуть. То есть – Советский Союз мог стать примером для других стран. Так вот – тогда буржуи решили напасть на Советскую страну, чтоб завоевать её и снова вернуть царя обратно.
– Ии-ишь какие хитрые! – рассердилась Аделаида.
– Да! Они захотели всё снова вернуть на свои места. К тому времени уже умер Ленин и всей страной стал управлять продолжатель его дела и ближайший соратник по Коммунистической партии – Иосиф Виссарионович Сталин. Но, самое плохое было даже не то, что другие страны хотели погубить революцию, а то, что внутри страны было много предателей, понимаешь? Ведь кто добровольно отдаст своё добро? Никто! Поэтому самым страшным был внутренний враг. Их, конечно, искали, выявляли, находили. И ведь кто-то должен же был руководить этим процессом? Поэтому самым главным защитником завоеваний революции был Сталин, а на каждом заводе, на всех фабриках, в других местах всегда работали парторги, которые представляли Коммунистическую партию и советскую власть. Они были даже главней директора. Если парторг видел, или ему кто-то докладывал: «В таком-то цеху работает такой-то человек плохо, а может работать лучше, и делает это специально, чтоб наша советская страна не богатела, или говорит что-то плохое про советскую власть, а про царя хорошее», – его парторг сразу вызывал на партийное собрание, а очень плохих могли даже арестовать. Они назывались «враг народа».
– Правильно! – обрадовано заверещала Аделаида. – Другие революцию делали, а другие хотели всё испортить! Правильно делали, что арестовывали!
Но деда, казалось, не разделял её восторгов. Голос его стал глуховатым. Казалось, он забыл о её присутствии и разговаривает сам с собой.
– Однажды произошла ошибка. Кто-то написал донос на моего брата, за ним приехали поздней ночью и забрали его.
– Как забрали?! – Аделаида вскочила на ноги. – Как забрали?! – повторила она. – Как врага народа?! Твой брат – враг народа?! Он же сам их находил и наказывал! Деда, ты что такое говоришь?!
– Послушай меня, – дед снова привлёк её к себе. – Я же сказал – произошла ошибка!.. Или что-то специально сделали, чтоб его забрать. Я не знаю точно…
– Вы позвонили Сталину и его отпустили! – с облегчением вздохнула Аделаида.
– Мы потом только узнали, что его перевели в другой, засекреченный город, он не мог нам ничего об этом сказать! Он пошёл на повышение, а мы много лет думали, что случилось самое страшное. А тогда, вот в доме остались я, моя сестра, жена брата и его дочка, та, с которой я гулял, и наша старенькая мама. Время было тогда очень тяжёлое. Сколько я думаю о тех годах, помню, что было очень холодно и всё время хотелось кушать. Жена брата, правда, не долго переживала. Она познакомилась с другим молодым человеком, вышла за него замуж, родила ещё двух детей…
– А девочка? Та, которая была у твоего брага? – Аделаида вдруг подумала, как было бы хорошо, если б сейчас у них появилась эта маленькая девочка, дочка дединого брата! Они вместе играли, она бы познакомила её с Кощейкой… Но тут она вспомнила, что у всех должны быть родители, а если их нет… И страшная догадка молнией пронеслась в голове:
– Её забрали в детдом?!
Аделаиде слово «Детдом» было знакомо хорошо. Это мрачное, пустое здание недалеко от их дома несколько лет назад внезапно стало обитаемым. Ей мама рассказала, что когда родители не любят своего ребёнка, не хотят за ним смотреть или у ребёнка нет родителей совсем, то его отправляют туда. Ну, если родители умерли, то это понятно. А вот зачем мама говорит неправду, что есть какие-то родители, которые не хотят своих детей? Как можно не хотеть своих детей? У них во дворе все их хотели! И Кощейкина мать хотела, и Федькина, а другая соседка недавно вообще ещё одного купила! Маленького такого. Он тебе ни «бэ», ни «мэ», ни кукареку! Могла бы выбрать и чего получше. Но ей, наверно, такой нравится…
И их с Сёмой мама хотела! Она говорила, что если она умрёт, что будет!
Вот брошусь в реку, утоплюсь, – обещала мама довольно часто, – твой отец тут же женится на другой, приведёт её в нашу квартиру, а тебя отправят в детдом!
Аделаида ужасно пугалась и плакала.
«Детдом» – была очень страшная серая двухэтажная постройка за высокими металлическими прутьями и натянутой вокруг железной сеткой. На ней постоянно висели некрасивые, лохматые и ободранные дети. Они были злее всех детей на свете. Когда Аделаиде надо было пройти мимо Детдома, она, если не забывала, быстро перебегала на противоположную сторону улицы. А если они всё-таки успевали её заметить, то в разнобой, перекрикивая друг друга, радостно орали:
Жирная камбала, тебя кошка родила! Бочка! Бочка! Хозо-бочка!
– Так неужели ту девочку взаправду забрали в детдом?! Непонятно…
Деда, задумавшись о чём-то, молчал. Затем снова раздался его немного хрипловатый голос:
– Нет. В детдом она не попала. Девочка осталась с нами. Жена брата ушла, сестра и я работали на заводе. Собирали радиоприёмники. Бабушка стала уже совсем старенькой и всё время сидела дома. Вот бабушка её и растила. А потом, ты же знаешь, что началась война с фашистами? Наш посёлок совсем опустел. Мужчины ушли на фронт. Меня не взяли, как они сказали, «по состоянию здоровья»… У меня от такой мелкой работы с проводочками и паяльником почти пропало зрение. Война шла долго, очень долго. Потом мы победили фашистов, и она закончилась. Начали возвращаться те, кто остался в живых. Но потом, через несколько лет после Победы, снова началось что-то ужасное. Людей стали десятками и сотнями арестовывать, а многих высылать далеко-далеко целыми семьями. Приходили специальные люди и говорили: «Собраться за два часа!» К нам тогда громко постучали прямо на рассвете и велели собираться, потому, что мы всей семьёй должны были куда-то переехать. Я до сих пор удивляюсь, как мне удалось скрыться, да ещё с ребёнком на руках! Я обязан был спасти дочку своего брата!
– Они тоже были врагами народа и хотели вернуть царя? И ты, и твоя мама, и брат, и сестра, и… и… та маленькая девочка?! Вы кому-то хотели зла? – Аделаида с вызовом посмотрела ему в глаза.
– Ну, как тебе объяснить… – дед явно мучался с ответом, – если честно, я не собирался посвящать тебя в такие подробности, просто так вышло… Я не знаю, как вышло… Я… я хотел кое-что рассказать тебе вкратце, да, видишь, вкратце не получилось, хоть давно готовился и подбирал слова… Мы совсем не были врагами… Просто иногда у нас в стране происходили странные вещи, которые никто не мог объяснить. Людям свойственно ошибаться. Решили, что мы – греки неблагонадёжны, то есть – нам нельзя доверять, и надо переселить вглубь страны. Людей пригнали на вокзал, посадили в товарные вагоны для скота и куда-то повезли…
Вагоны запирались снаружи, и никто не мог открыть дверь, кроме конвоиров. По дороге эшелон почти не делали остановок. На полу солома. Ни кровати, ни стула. Кухня в одном углу вагона, туалет – метрах в двух от неё. Кормили солёной рыбой, не давали пить. Люди мучилась от жажды, пили мочу свою и своих детей.
Дети начали умирать первыми. Их везли до первой остановки поезда, потом прямо вдоль железнодорожного полотна вырывали маленькие могилки и закапывали их туда. Хоронили без креста и без холмика, просто затаптывали землю. До места назначения из целого вагона не доехала даже половина.
Внезапно, слушая дедын голос, Аделаида вспомнила воспитательницу из детского сада – Зинаиду Николаевну. Она курила в форточку и тоже рассказывала о вагонах с соломой на полу, где вповалку лежали и живые люди и мёртвые люди. И тогда она не понимала – почему прогулка на поезде воспитательнице так не понравилась? А то, что рассказывал деда, было уж совсем неправдоподобным. Глупости какие-то!
– И пошли мы с этой маленькой девочкой в Большой Город, где жили наши родственники. То пешком шли, то добрые люди подвозили…
«Может, у них, у этих всех взрослых была раньше такая одинаковая, страшная сказка? – Слушала и не верила своим ушам Аделаида. – У нас сказки про „чёрный-чёрный дом“, „черный-чёрный гроб на колёсиках“, а у них про „соломенный вагон“? Глупая сказка! И не интересная, и не сильно страшная, просто противная!»
– Только потом я узнал, – продолжал деда, – что тот небольшой греческий район города, можно сказать, отдельный посёлок, где жили на побережье все наши родственники, в то утро совершенно опустел. Эшелон, забитый живым человеческим мясом, в тот же день был отправлен вглубь страны. Как их везли, мне через много-много лет рассказал единственный вернувшийся оттуда сосед. Он остался совсем один и приехал в Большой Город на заработки.
…Выли и лаяли брошенные хозяевами собаки, мычали от боли недоеные коровы. И ни звука человеческого голоса вокруг.
Случайному прохожему должно было казаться, что он уже умер и слышит страшный голос ада…
И всё это было уже после войны, когда, казалось бы, все ужасы позади и людям надо жить да радоваться!..
Деда! – перебила вдруг Аделаида. – Деда! А та девочка? Ну, та – дочка твоего брата, которого забрали разбираться, она куда делась? – Аделаида пытливо заглянула ему в лицо, – которая в детдом не пошла?
– Девочка?.. – задумчиво повторил дед. – Слушай, – внезапно он шутливо толкнул Аделаиду плечом, – ведь мы совсем забыли про подарок! Заболтал я тебя, лишнего разного наговорил, а подарок чуть обратно не унёс, представляешь?! – и он вытащил из небольшой сумки что-то, завёрнутое в газету.
– Книга! – С восторгом завизжала Аделаида. – Дай быстренько сюда!
Дед с лукавой улыбкой прятал руки за спину:
– Что должны говорить приличные девочки, когда им делают подарки?
Она вскочила с морской гальки и расшаркалась в шутливом реверансе:
– Спасибо, любезный дедушка!.. Очень вам признательна!
Он всё продолжал прятать свёрток за спину. Аделаида сиганула на него, и они вместе покатились вниз к воде, набивая себе синяки о скрытые в полумраке булыжники.
До воды оставалось совсем чуть-чуть, когда дед, наконец, поймал её запястья:
– Давай, отдышись и получай первую половину своего подарка.
– А вторую когда?! – Аделаида тяжело сопела и шмыгала носом, как небольших размеров ручной паровозик.
– Вторую – сразу же после первой. Согласна?
– Ну-у-у… – девочка недоуменно пожала плечами.
– Смотри, эта книжка называется «Маленький принц», – деда поднялся с гальки и, вернувшись на прежнее место, где они сидели, подобрал книгу.
– Аа-а-а! Опять про царей, красавиц и их женихов? – разочарованно протянула Аделаида.
– Нет! – деда засмеялся. – Это про другого маленького принца, который прилетел на Землю с другой планеты.
– С настоящей другой планеты?!
– С самой настоящей!
– Ну, так расскажи про планету и принца! На других планетах правда живут люди?
– Нет, я тебе хочу сказать кое-что особенное, а про Маленького принца ты сама можешь прочесть. И даже так будет ещё интересней!
– Эту историю незадолго до смерти написал один французский лётчик. Он тоже воевал с фашистами. Его звали Антуан де Сент-Экзюпери. Он храбро бился с врагами, но в самом конце войны его самолёт был сбит, и он погиб.
– Погии-и-иб? – расстроилась Аделаида. – Совсем погиб, или его вылечили и он живёт?
– Как тебе объяснить? – деда задумался. – Человек умирает только тогда, когда о нём никто больше не вспоминает. Вот смотри, я тебе дарю книжку, которую написал он. Ты, возможно, подаришь её своему сыну, он – своему и так до бесконечности. Значит, имя Антуана де Сент-Экзюпери не забудется людьми никогда. Понимаешь? Он – бессмертный!
– Здорово! – Аделаида хлопнула в ладоши. – А ты специально эту книжку мне выбирал, или просто купил? Случайно?
– Что значит «просто»? Каждый подарок должен что-то символизировать, о чём-то говорить. Даришь женщине цветы – значит, она тебе нравится. Другу свою любимую вещь – значит, ты его ценишь…
– Значит – ты меня ценишь? Я правильно поняла?
– Абсолютно правильно! Да, это моя любимая вещь, любимая книга. Так вот, слушай меня внимательно, – и деда стал рассказывать совсем как сказочник в «Спидоле». Нет, намного лучше…
– Самое главное – то, чего не увидишь глазами… – сказал Маленький Принц.
– Да, конечно… – это ему отвечает лётчик, самолёт которого упал в пустыне, и они с Маленьким принцем там познакомились.
– Это как с цветком. Если любишь цветок, что растёт где-то на далёкой звезде, хорошо ночью глядеть на небо. Все звёзды расцветают.
– Да, конечно…
– Это как с водой. Когда ты дал мне напиться, та вода была как музыка, а всё из-за ворота и верёвки… Помнишь? Она была очень хорошая.
– Да, конечно… Ночью ты посмотришь на звёзды. Моя звезда очень маленькая, и я не могу тебе её показать. Так лучше. Она будет для тебя просто одной из звёзд. И ты полюбишь смотреть на звёзды… Все они станут для тебя друзьями.
– У тебя будут совсем особенные звёзды… – сказал Маленький принц.
– Как так?
– Ты посмотришь ночью на небо, а ведь там будет такая звезда, где я смеюсь, – и ты услышишь, что все звёзды смеются. У тебя будут звёзды, которые умеют смеяться! Тебе захочется посмеяться со мной. Иной раз ты распахнёшь окно, и тебе будет приятно… И твои друзья станут удивляться, что ты смеёшься, глядя на небо. А ты им скажешь: «Да, да, я всегда смеюсь, глядя на звёзды!» И они подумают, что ты сошёл с ума…
Аделаида сидела, открыв рот, как будто у неё снова были гланды и ей трудно дышать. Дед на коленях держал книгу раскрытой, но так в неё ни разу и не заглянул, всё равно было темно…
Они долго молчали и совсем не заметили, как смолкла музыка, доносившаяся из прибрежных кафе. Миленькие, как детские волны продолжали всё с тем же нежным шелестом осторожно набегать на берег.
– А теперь смотри! – деда первым прервал затянувшееся молчание. – Посмотри на небо: видишь семь больших ярких звёзд? Вон… Да вон же… По форме похоже на ковшик… А в конце ручки ковшика самая большая звезда… Это – такое созвездие под названием «Большая медведица». Правда, красиво?
Все звёзды – это какие-нибудь созвездия, понимаешь? Они не бывают по одной. Они – семья.
Аделаида семь ярких звёзд увидела, но, как ни напрягалась, целую медведицу в мясе и шкуре представить себе так и не смогла.
Деда продолжал показывать на небо:
– А вон чуть подальше точно такой же ковш, только намно-о-о-ого меньше. Разглядела? Нашла? Ну, вон же, говорю! Смотри на мой палец!
Минут через пять объяснений и верчения головой Аделаида, наконец, увидела и маленький ковшик.
– Это «Малая медведица». Нравится?
– Очень! «Малая» – значит «Медвежонок»?
– Теперь вторая часть моего подарка! Готова? Слушай: Большая медведица, то есть Большой медведь – это – я, а ты…
– Ур-р-ра! Маленький медвежонок! Ведь так? Ведь ты это хотел сказать?
Раз ты такая умница, тогда ещё запомни: Маленький Принц не смог показать тому лётчику свою звезду, потому, что она очень маленькая. А я показал тебе наше отражение на небе!.. Ты когда захочешь, хоть каждой ночью, или если тебе будет меня не хватать, сможешь увидеть меня! Соскучилась, дождалась ночи, только взглянула вверх, а вот он я, уже тут как тут с тобой!
– Деда! И мы так никогда не расстанемся, представляешь? – она визжала от счастья! – Ия тебя всегда буду любить!
– Конечно! Что бы ни случилось – я всегда буду рядом с тобой!
– Деда! – Аделаида вдруг снова стала серьёзной. – Тот лётчик, наверное, был очень красивый, и почему у того лётчика было такое красивое имя «Антуан», а меня назвали каким-то дурацким «Аделаида». Человеку нужно нормальное имя, даже если он маленький. Знаешь, как ужасно жить под таким именем?! Все слышат «Аделаида» и сразу из интереса бегут смотреть, кто это? Потом видят меня и смеются ещё больше. Зачем это всё? Или сперва смеются, потом ещё спрашивают:
– Бочка! Как тебя зовут?
– Если я говорю «Аделаида», они снова ещё больше смеются! Не всегда и не все, конечно… Только зачем меня так назвали?! Нельзя было по-другому? Не по-дурацкому?
Деда вдруг как-то сразу устал. Плечи его бессильно опустились, он ссутулился…
Аделаиде внезапно показалось, что на Землю опустилась зима. Дует очень сильный ветер, дедулин белый шарф, который «кашне», размотался, ему холодно, а он никак не может в порывах ветра поймать края шарфа и прижать их к себе, чтоб немного согреться.
– Это не дурацкое имя, – тихо и очень медленно сказал он, – так звали мою сестру, которую тоже выслали после Войны в Казахстан со всеми остальными из нашей деревни. Только она туда не доехала. Её похоронили на какой-то станции прямо около железнодорожного полотна. Так мне рассказал тот сосед. Но какая это была станция – он не помнит…