Адмирал
Антония и Милош подошли к «мертвой голове».
Жуфлю заметил их появление довольно давно. Но, предчувствуя неприятности от незнакомцев, упрямо их игнорировал. На вежливое приветствие ответом послужило высокомерное молчание. Желая показать, что незваным не место на его земле, бражник неспешно вынул из кармана куртки пачку табаку. Открыл, достал комок сырой массы, скатал, сунул в рот, пожевал с выражением совершенного равнодушия, надул щеки и выплюнул коричневатую жижу к ногам гостей.
«Грубиян, невежа, да еще и жвачное животное впридачу! Ну, погоди, толстяк! Жак говорит: свиней щадить не стоит!»
– Бригада розыска и быстрого реагирования! Вы Сильвен Жуфлю?
Эту новую букашку ошарашенная Антония еще не знала. Задетый хамским поведением бражника, Милош среагировал быстрее, чем она. Он надвигался на хозяина, предъявляя удостоверение, красный от бешенства, готовый к бою.
– Слушай меня внимательно, свинья! Продолжишь молчать – и согласно статье 78-5 Административного кодекса заплатишь за правонарушение тремя месяцами заключения под стражу и штрафом в три тысячи семьсот пятьдесят евро.
«Заплатишь». Волшебный глагол для убеждения упрямцев.
– Это я, что надо?
Антония покатилась со смеху. Процитированная Милошем статья относилась лишь к особо тяжким случаям. Но, раз грубиян повелся на развод, комиссар тоже пригрозила:
– Будьте полюбезнее, мсье Жуфлю, иначе мы можем и рассердиться.
– Знаю, вы на все имеете право.
– Ошибаетесь, мы применяем закон.
– И поэтому пришли ко мне?
– В какой-то смысле: у нас к вам пара вопросов.
– О чем?
– О вашем распорядке дня.
– А именно?
– Убит Бонелли.
– Читал об этом в газетке и ни слезинки не проронил.
– А еще Брибаль и Йозевич. Вокруг дела «421» появляется много беспорядка.
Лицо бражника оставалось непроницаемым. Никакой реакции. Только жующие челюсти работали вовсю.
– У тебя гости, папа?
Антония и Милош крутанулись на сто восемьдесят градусов – узнать, кому принадлежит голос. Широкими шагами к ним приближалась копия Жуфлю. Но более молодая и привлекательная, лучше сложенная.
«Гляди-ка, вот и сынишка! А парень недурно скроен. В семействе чешуекрылых отец – бражник, отпрыск – адмирал. Красивая бабочка с разноцветными крыльями. Было б мне лет на десять поменьше, охотно бы наколола его на булавку. Да ладно, Жак, не ревнуй, я давно остепенилась, а его возраст подходит к сорока – навскидку. Так, в сторону мои глупости, у нас два Жуфлю по цене одного. Признай, что поездка того стоила».
– Добрый вечер, – произнес адмирал. – Марк Жуфлю. С кем имею честь?
Вежливое обхождение сына сгладило впечатление от вызывающего поведения отца, но тот в ярости перешел к прямым оскорблениям:
– С ищейками, парень! Пожаловали доставать нас насчет пожара в клубе!
– О нет! Только не это!
– Говорят, после Бонелли пришили Брибаля и Йозевича.
– Черт, печально… Но чем мы можем помочь?
Жуфлю-сын держался приветливо, учтиво, галантно. И в ответ Антония плеснула масла в огонь.
– Успокойтесь, мсье, всего лишь формальная проверка. Я комиссар Арсан, это мой помощник лейтенант Машек. Скажите, где вы были последние три дня, и обещаю больше вас не тревожить.
– Нет ничего проще, комиссар: здесь. Мы готовимся к ежегодному лову, это совсем как жатва у землепашцев.
– Неподходящий момент покидать хозяйство.
– Именно. И еще добавлю, что отец с трудом передвигается. Что бы он ни делал, нужна моя помощь.
– Или помощь вашей сестры, которую мы встретили на ферме.
– Да, с той разницей, что Лидия живет здесь.
– А вы нет?
– Нет, комиссар, я живу в Треву , рыбоводством занимаюсь лишь периодически. Настоящая моя профессия – преподаватель философии. И вам не нужно спрашивать, почему я здесь нахожусь: в среду в лицеях нет занятий.
«Смотри-ка, учитель! Теперь все понятно: язык, манеры, умение держаться. Ладно, Жак, molto bene, с ним нужно поаккуратней. Сноровистый парень, лучше следить за выражениями».
– Хорошо, мсье Жуфлю, верю. Заметьте, я не спрашиваю, могут ли соседи подтвердить ваши слова.
– Зря потеряете время, комиссар. Vae soli! Горе одинокому! Со времен процесса «421» в дом Жуфлю больше не ходят в гости. И даже если бы и ходили! В деревне каждый шпионит за соседом, но никто вам не расскажет.
Антония кивнула – знакомый феномен.
Взлетела цапля. Подождав, пока птица не исчезнет из виду, комиссар продолжила:
– Прежде, чем оставить вас в покое, спрошу еще одно: не бродил ли вокруг в последние дни незнакомец – довольно высокий, с бородой, в шляпе и в черном пальто?
Услышав вопрос, старик нарушил молчание. Резко, необузданно, на грани нервного срыва.
– Бродил! И не один, я видел множество, они оплакивали своих детей! В понедельник на руины клуба приехало несколько десятков.
– И повод был – десятилетняя годовщина драмы.
– Думаете, я не знаю? Уже десять лет я не сплю – вижу кошмары, бодрствуя.
– Вы перевернули страницу, мсье Жуфлю, и заплатили за свои ошибки.
– Шутите, комиссар? Назовите хоть одну из них! Я был мэром маленькой деревни, достаточно сведущим, чтобы решать проблемы с землей, но не с дансингом. Доверился тем, кто делал вид, что знает – вот в чем я ошибся!
Бражник выплескивал из себя килограммы желчи. На всякий случай Антония не препятствовала извержению – а вдруг хоть грамм был бы полезен.
– Весь кантон желал открытия этого клуба, а потом все бросили меня! И я получил сполна: штраф, условный срок, отзыв мандата! Я не говорю о худшем! Пусть лучше сын расскажет!
Он выплюнул табачную жвачку, почти задыхаясь.
– Теория айсберга, – подхватил адмирал, – все эти несчастья – лишь видимая часть.
– А что вы подразумеваете под скрытыми двумя третями?
– Адскую спираль, комиссар. Мать не перенесла бесчестья и умерла от горя. Моя сестра-близнец последовала за ней в могилу.
– По тем же причинам?
– О, она была серьезно больна. Скажем, дело «421» не улучшило ее состояние. Затем произошел развод моей другой сестры, Лидии. Муж потребовал от нее порвать с отцом.
– Как добродетельно.
– Добро пожаловать в деревню, здесь ничего не прощают.
Антония чуть не призналась, что хорошо знает местные нравы. Городок, где она выросла, находился неподалеку.
– И, чтобы довершить картину, меня бросила невеста. Но я философ, утешился быстро. Потерял одну – отверг десяток. Пуганая ворона, слышали?… Возможно, двенадцатая по счету окажется той, что надо.
Жуфлю-младший улыбнулся, помедлил, дав полицейским переварить откровения. И довершил исповедь, уставившись зелеными глазами в голубые глаза Антонии.
– Буду искренен, комиссар: я не знаю, кто убил вашу троицу, и не сказал бы, если бы и знал.
– Ясно и обжалованию не подлежит. Честность заслуживает уважения.
– И совершенно в духе предыдущего трюизма: в деревне ничего не прощается. Мерзавцы обманули слишком много людей и заплатили по счетам.
Что возразить на эту крестьянскую мораль? Не настолько уверенно чувствовала себя Антония, чтобы читать нотацию. И она предпочла промолчать, чем произносить слова, в которые не верила больше.
Опрос подошел к концу.
Прощание было сведено к минимуму.
Затем, не обмениваясь впечатлениями, Антония и Милош двинулись в обратный путь. Дворняга вернулась к привычному лаю. Не проронив ни слова, полицейские отъехали от фермы под аккомпанемент настойчивых переливов. Молчание продолжалось до въезда на шоссе, где Антония вдруг приказала:
– Сверни направо, хочу проверить кое-что.
– Куда направо, патрон?
– В сторону кладбища, вон оно. Это ненадолго.
Милош подчинился с некоторой опаской. Темнело, каждая потерянная секунда означала, что придется продолжать путь ночью.
«Зря волновался», – успокоился Милош, подъехав к кладбищу. Крошечному – в соответствии с числом жителей деревни. Свободно вздохнув, он припарковался перед решеткой входа.
– Повезло, патрон, еще открыто.
– Жди в машине, я буду через пять минут.
– Могу узнать, что вы ищете?
– Фамильный склеп Жуфлю – профессиональное любопытство.
Антония ничего не добавила больше и убежала к могилам.
Чем заняться одному, без радио? Убивая время, Милош откинулся на сиденье и принялся считать кресты, видневшиеся над изгородью. Произведя инвентаризацию и осмотр, невесело задумался: «Кованые, мраморные, каменные… Скромные, средних размеров, огромные – настоящая борьба за власть ad patres. Даже после смерти многим нужно отличаться. Богат на этом свете – на кладбище самое большое и богатое распятие! А жалкий покойник имеет право лишь на маленькое! И на кладбище тщеславие, а во имя чего? Все мы окончим прахом…».
Появление Антонии вернуло его в мир живых. Она села рядом, явно довольная результатами.
– Трогай, денек-то прошел не зря.
Лейтенант повернул ключ зажигания, сгорая от нетерпения узнать причину такого торжества.
– Так что вам поведали мертвяки?
– Что не нужно очень-то доверять разглагольствованиям адмирала.
– Мм… А в чем подвох?
– Я увидела надгробие семьи Жуфлю. Красавчик Марк не солгал: мать умерла полтора года спустя трагедии.
– Но?… Ведь есть же и «но», патрон?
– Его сестра-близнец последовала за матерью в могилу. Только знаешь, где здесь собака зарыта?
– Могила, собака зарыта… не очень хорошо с вашей стороны так говорить.
– Я не шучу, Милош. Сестра умерла в июне этого года. Совсем недавно… а он скрывает свежую печаль… Это же близнец, его второе «я»…
– Черт возьми… Неплохо, согласен.
– С завтрашнего дня займешься им и его окружением. Аккуратно поспрашиваешь соседей и знакомых, я тебе доверяю.
Антония могла полагаться на помощника, тот уже освоил ее методы работы. Но и привычку анализировать тоже, а она упустила это из виду.
– Если я размотаю ниточку до конца, патрон, то ваша теория потонет: так мы перестаем искать раввина, а идем по следу совсем другого убийцы…
«Жак считает: Милош начинает надоедать. Ладно, спокойствие, думай, как его вразумить… Ага, он же сам заговорил о подвохе, думаю, и мой сработает».
– Класс, реагируешь лучше некуда, хотя и не заглядываешь далеко. А знаешь, наша проблема похожа на Гугл.
– В каком смысле?
– Гугл предоставляет лишь десять процентов информации Сети. Но так называемая глубокая паутина скрывает остальное – миллиарды миллиардов данных.
– Хм… И какая параллель с нашим делом?
– Число неизвестных деталей в нем идентично – тоже девяносто процентов. Надо копать, Милош, и поглубже. В этой свалке возможны разные находки.
– Включая и виновность Марка?
– Скажем, его пассивное соучастие. Не удивлюсь, если он знает раввина. Вот почему я тебе толкую о его связях.
– Да, теперь улавливаю вашу мысль лучше.
Удалось вывернуться. Раввина чуть было не сняли с роли – а теперь имя опять напечатано крупными буквами в самом верху афиши. Антония перевела дыхание, поклявшись себе следить за языком.
Наступал вечер. С раннего детства Милош удивлялся тому, как быстро осенью день сменялся ночью. Можно подумать, что каждое время года заключало повременный договор с солнцем. Он включил ближний свет, проверил, работают ли указатели на приборной панели, повернулся к Антонии и остолбенел: по ее лицу стекали струйки пота.
«Жак подбадривает: держись, девочка, приступы становятся привычным делом. Ты знаешь, что делать, все, что нужно, в сумке. Вот только воды нет – забыла прихватить бутылку».
– Вам плохо, патрон?!
– Легкое недомогание, пустяки.
Машина проезжала деревню, фонари уже зажглись. Оглядев Арсан при свете, Милош счел ее состояние более чем опасным.
– Вы вся зеленая… Давайте отвезу вас в больницу?
– Нет, я уже консультировалась, это вирус, пройдет само… Останови возле кафе, мне нужна вода – запить таблетки.
Милош притормозил, выскочил, открыл дверь перед Антонией, проводил ее до бистро, держась сзади и готовый подхватить.
Типично деревенское заведение – деревянные панели, вымпелы и спортивные кубки – пока пустовало. Завсегдатаи, вероятно, собираются попозже – перекинуться в картишки и опрокинуть стаканчик.
С порога Милош потребовал два стакана воды. Увидев, как выглядит Антония, хозяин – приветливый толстяк – поспешил принести заказ. Взволнованный ее состоянием, он даже предложил таблетку аспирина.
– Спасибо, мсье, не беспокойтесь, у меня всегда с собой аптечка.
Комиссар приоткрыла сумку, вынула порошки и таблетки, проглотила их, дрожа как лист. Потом откинулась к стене, ожидая, пока боль отступит.
– Уже лучше… Схожу в туалет, и поедем.
Даже улыбнулась, поднялась с достоинством и величественной походкой направилась вглубь кафе.
Пользуясь отсутствием Антонии, лейтенант обыскал сумку, перевернул вверх дном коробки с медикаментами.
Быстро переписал названия в блокнотик. И положил лекарства на место.