Популярно о микробиологии

Бухар Михаил

Часть III

Микробиология и другие науки

 

 

 

Глава 20

Микробиология и генетика

Передача наследственных свойств — одно из удивительных таинств живой материи. В последние десятилетия благодаря успехам различных наук, причем не только биологических, удалось вплотную подойти к раскрытию этой тайны.

Для изучения генетических законов важно было найти такой организм, который легко поддавался бы изучению, достаточно быстро размножался, а его содержание в процессе эксперимента было бы недорогим и нетрудоемким. Первые работы, заложившие основы современной генетики, принадлежат монаху Г. Менделю, экспериментально доказавшему существование вещества наследственности. Мендель работал с семенами гороха, и ему для проведения каждого опыта требовался целый год или, точнее говоря, вегетационный период. Впоследствии генетики обычно использовали в качестве объекта мушку дрозофилу. Она длиной всего 3 мм, быстро, в течение 10–12 дней, дает потомство, и ее можно выращивать на относительно простом корме.

Микроорганизмы оказались еще более удобным объектом. Во-первых, скорость их размножения в 500–600 раз выше, чем у мушки-дрозофилы, т. е. для получения нового поколения микробов достаточно всего нескольких десятков минут. Во-вторых, проблема питания и содержания после приготовления пробирки с питательной средой полностью отпадает. Использование микроорганизмов в качестве модельного объекта существенно продвинуло генетические исследования. Удалось установить природу наследственных факторов и выделить носитель наследственной информации — дезоксирибонуклеиновую кислоту — ДНК. В дальнейшем выяснилось, как она работает, передавая наследственную информацию, а бактерия Escherichia coli стала моделью для разработки различных генетических методик и приемов.

А для чего, собственно, человеку знание законов передачи наследственной информации? Понимание механизма ее передачи от поколения к поколению дает возможность создавать организмы с заранее известными свойствами.

Задача создания новых сортов растений и пород животных, по сути, стояла перед человечеством всегда. До недавнего времени люди изменяли наследственные признаки путем скрещивания сортов или пород с различными свойствами, фактически отдавая на откуп генетическому аппарату клетки возможность создавать новые структуры.

С развитием генетики в нашем веке появился другой метод влияния на наследственность, а именно — воздействие непосредственно на ДНК различными мутагенными факторами, например излучением, вызывающим в ней случайные изменения. Эти изменения приводили к образованию мутантов, которые по своим свойствам не всегда отвечали поставленной задаче и довольно часто оказывались нежизнеспособными. Очевидно, что в обоих случаях мы действовали вслепую.

Дальнейшее изучение тонких механизмов процесса передачи наследственной информации привело к более глубокому его пониманию и вооружило генетиков и микробиологов настолько эффективными приемами принудительной передачи этой информации, что получение принципиально новых, ранее не существовавших в природе микроорганизмов с заданными свойствами стало реальностью. Познав механизм, с помощью которого они обмениваются наследственной информацией, генетики и микробиологи разработали не только приемы, идентичные используемым в живой клетке, но и принципиально новые методы получения искусственных генетических структур в лабораторных условиях. Возникла новая область науки — генетическая инженерия. В чем же заключаются ее методы?

Вспомним известный пример, когда вирус, внедряясь в бактериальную клетку, «завоевывает» ее и, захватив власть над внутриклеточными системами, заставляет их синтезировать только те белки, которые необходимы для построения множества ему подобных вирусов.

Генный инженер в известной степени производит аналогичные действия: вводит в бактериальную клетку молекулу ДНК, полученную не в результате многовековой эволюции, а с помощью химического синтеза или путем соединения природных генов различного происхождения. Не правда ли, удивительно простое решение? Но насколько легко осуществить его в реальных условиях, вот в чем вопрос. Ведь несмотря на то что молекулы ДНК являются гигантами в мире молекул, размеры их по сравнению с инструментальными возможностями человека остаются несоизмеримо малыми. А задача состоит в том, чтобы перенести в клетку небольшой фрагмент молекулы ДНК, для чего необходимо «взять его в руки», отрезать и прикрепить к другой молекуле. Такая работа была бы не по силам даже знаменитому Левше, который подковал английскую блоху. Кстати, подковать-то он ее подковал, но прыгать она перестала: подковки оказались тяжеловаты. И не надо забывать, что английская блоха представляла собой всего лишь механическое устройство, а не живой организм, который повредить гораздо проще. Таким образом, операция по перенесению чужеродного фрагмента сложна не только из-за чрезвычайно малых размеров объекта, но и потому, что крайне важно провести эту операцию, не нарушив тонкой структуры ДНК, обеспечивающей жизненный цикл организма, чтобы он мог продолжать «прыгать».

Таким тончайшим инструментом, с помощью которого можно «взять в руки» фрагменты ДНК и накрепко присоединить их к основной конструкции, да так, чтобы вся система продолжала работать, оказались ферменты. Нужно выделить их в достаточно чистом виде и использовать в роли, аналогичной той, которую они выполняют в клетке. Естественно, что необходимо иметь на вооружении комплекс ферментов, осуществляющих подобные реакции. К ним относятся рестриктазы, разделяющие ДНК на фрагменты, и лигазы, соединяющие эти фрагменты в длинные цепи. По образному выражению академика А. А. Баева, рестриктазы — скальпель генетической инженерии, а лигазы — ее игла и нити.

Методы генетической инженерии произвели настоящую революцию в прикладной микробиологии. Сейчас стало возможным внедрить в клетку одного микроорганизма, обладающего рядом преимуществ (скажем, растущего на более дешевом субстрате), фрагмент (фрагменты) молекулы ДНК из другого микроорганизма, способного осуществлять синтез или сверхсинтез важного целевого продукта. От скольких сложностей избавляют технологов методы генетической инженерии, видно из шуточного описания трудностей, связанных с получением гормонов с использованием обычных методов выделения, взятого нами из книги «Физики продолжают шутить»[4]Физики продолжают шутить / Сост. Ю. Конобеев, В. Павлинчук, Н. Работнов, В. Турчин. — М.: Либроком, 2001.
. «Переработав тонну свежих бычьих желез, он (физиолог) выделяет 10 граммов чистого гормона и отправляет их к специалисту по физхимии на анализ. Физхимик обнаруживает, что 95 % очищенного физиологом гормона составляют разного рода примеси, а остальные 5 % содержат по крайней мере три разных вещества. Из одного такого вещества он успешно выделяет 10 миллиграммов чистого кристаллического гормона…»

Можно себе представить, сколько хлопот доставляет получение большого количества физиологически активных соединений, если обычно вес таких веществ, вырабатываемых в организме незначительным числом специализированных клеток, измеряется в микрограммах[5]Микрограмм является единицей массы, равной миллионной доле (1/1 000 000) грамма (1 × 10 -6 ) или 1/1000 доле миллиграмма. — Прим. ред.
.

Получить эти вещества с помощью культуры животных клеток высших организмов затруднительно, так как они требуют строгого соблюдения стандартных условий и относительно дорогих сред. Кроме того, животные клетки размножаются значительно медленнее микробных. Возникла мысль: а нельзя ли, введя в них соответствующую программу и опираясь на относительно простую технологию выращивания, заставить микробные клетки синтезировать эти вещества? Оказалось, можно. Таким путем удалось заставить бактериальную клетку вырабатывать гормон роста — соматотропин, который обычно образуется только клетками высших организмов.

Эта работа имеет принципиальное значение, поскольку впервые удалось заставить бактериальную клетку вырабатывать животный белок, что открывает блестящие перспективы получения методами промышленной микробиологии продуктов, получаемых только из клеток животных. Таким образом, удается синтезировать такие важнейшие физиологически активные вещества, как инсулин, интерферон, гормон роста и т. п.

Список новых веществ, получаемых методами генетической инженерии, растет с каждым днем. Дрожжевые клетки, модифицированные 12 генами, производят артемизинин — самое эффективное средство для лечения малярии. Продукции одного 50-тонного ферментера хватит для лечения всех 500 млн людей, ежегодно заболевающих малярией. При этом стоимость препарата снизится в 10 раз! Ресверотрол — вещество, только недавно обнаруженное в микроколичествах в красном вине и снижающее риск сердечно-сосудистых заболеваний, уже получают в промышленных масштабах методами генетической инженерии.

Именно ей мы отводим ведущую роль, когда говорим о биотехнологии. При этом все выглядит довольно просто: выделяется ген, ответственный за биосинтез целевого, довольно дорогостоящего, продукта, после некоторых манипуляций этот ген вводят в ДНК микроорганизма-хозяина, и клетки последнего становятся продуцентом целевого продукта.

Однако нам бы не хотелось, чтобы у читателя сложилось мнение, что после введения соответствующего гена все проблемы решаются сами собой. Отнюдь. Между введением гена в ДНК микроорганизма и реальным получением ценного целевого продукта, который этот ген кодирует, лежит трудный путь, связанный с необходимостью проведения большого объема работ. Во-первых, нужно заставить организм-хозяин, в который введен новый ген, принять его. И тут возникают проблемы отторжения, аналогичные тем, которые появляются при пересадке органов. Этот ген должен в процессе размножения оставаться в клетке и не элиминироваться, т. е. не отторгаться и не выбрасываться из ДНК. Во-вторых, нужно, чтобы культура (микроорганизм-хозяин) была достаточно неприхотлива к питательным средам и при этом обладала большой скоростью роста. В-третьих, необходимо создать экономически выгодные условия культивирования. Это означает, что культура должна расти при невысоких температурах, чтобы не потребовались дополнительные энергетические затраты на поддержание постоянной повышенной температуры в ферментере; потребности в аэрации растущей культуры тоже должны быть не очень большими.

Перечень требований можно было бы продолжить, но тогда наша книга превратится в пособие по биотехнологии. Добавим только, что желательно, чтобы целевой продукт был не очень сильно связан со структурными компонентами клетки и мог бы легко отделяться от них, например за счет секреции в культуральную жидкость.

Требования, которые предъявляются технологией к культурам-продуцентам, напоминают претензии разборчивой невесты из «Женитьбы» Н. В. Гоголя. «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича…»

Именно эту задачу придания различных полезных свойств микроорганизмам и призвана решать генетическая инженерия. Она находится в начале своего развития, ей всего лишь чуть больше 35 лет. Наиболее впечатляющие ее успехи послужили основой создания новых видов не только микроорганизмов, но и растений и животных. Более того, можно не без основания предполагать, что генетическая инженерия сможет помочь (и уже помогает!) в том числе в борьбе с наследственными болезнями человека.

 

 

Глава 21

Микробы и ферменты

Около 100 лет тому назад в 1907 г. Эдвард Бюхнер (не путать с Эрнестом Бюхнером, изобретателем воронки Бюхнера) получил Нобелевскую премию за открытие ферментации бесклеточными экстрактами из дрожжей. Растерев дрожжевые клетки с кварцевым песком и отфильтровав полученную жидкость, Бюхнер получил «вытяжку», способную проводить ферментацию сахара так же, как и живые клетки.

С ферментацией (от латинского fermentare — вызывать брожение) человек ознакомился еще в доисторические времена, когда началось производство и потребление спиртных напитков. Но только лишь в XVIII в. было изучено, как происходит этот процесс, т. е. как сахар превращается в спирт и углекислый газ. Наблюдения А. Левенгука и классические опыты Л. Пастера показали, что ферментация возможна только в присутствии живых клеток.

Полученные Бюхнером результаты противоречили этим утверждениям. Объединить две противоположные точки зрения могло только предположение, что и в клеточном экстракте, и в самих дрожжах присутствует одно и то же действующее начало. Из этого следовало, что никаких различий между химией живого и неживого не существует и что действующее начало может работать и вне живой клетки, если его удается выделить из нее в нативном (неповрежденном) виде.

Этому действующему началу подобрали название — энзим (фермент), и с этого времени энзимология стала бурно развиваться. Оказалось, что в живой клетке присутствует множество ферментов (на сегодня их известно около 3700!) и они служат катализаторами всех протекающих в ней биохимических реакций. Ферменты намного эффективнее обычных химических катализаторов — по сравнению с ними они ускоряют реакции в сотни и тысячи раз. Ферменты участвуют в разложении веществ, биосинтезе, получении энергии, при фото- и хемосинтезе, передаче наследственной информации и даже для исправления в ней ошибок.

Одной из главнейших функций живого является сохранение вида. Для ее выполнения требуется проведение множества биохимических реакций. Сравнивая микроорганизм с микроскопическим заводом, можно сказать, что ферменты — обширный и разнообразный станочный парк этого завода. Они являются теми высокоточными инструментами, с помощью которых клетка штампует различные комплектующие, используемые для последующего монтажа изделия главного сборочного конвейера — новой клетки. Если же нас интересует один из продуктов метаболизма, то нужно выделить соответствующий фермент и использовать его для получения целевого продукта вне связи с общей задачей выживания.

Хотя ферменты и содержатся во всех живых клетках, в промышленных масштабах их получают в основном из клеток микроорганизмов. Это самый удобный источник получения ферментов, так как их концентрация может быть значительно увеличена за счет изменения условий культивирования или генетических манипуляций.

После получения и выделения ферментов необходимо, не нарушая тонкой структуры, сохранить их в работающем состоянии и создать условия, в которых их активность сохранялась бы достаточно долго. Подобно мифическому Антею, оторванному Гераклом от матери-Земли, ферменты, отделенные от клетки, быстро теряют активность. Эта проблема стабильности успешно решается с помощью техники иммобилизации. Ферменты прикрепляются химическими связями к носителю или включаются в объем органических полимерных гелей. Таким образом получают высокоэффективные, высокоспецифичные биокатализаторы пролонгированного действия, позволяющие поднять производительность многих производств.

Выделенные ферменты используются в виноделии и пивоварении, хлебопечении и сыроварении, при производстве спирта и уксуса. Ферменты находят все большее применение в медицине не только как катализаторы, но и как высокочувствительные и скоростные анализаторы. Производство ферментов достигло поистине промышленных масштабов: речь идет о сотнях и тысячах тонн готовой продукции.

Несмотря на огромные успехи, связанные с обнаружением новых ферментов с повышенной активностью и стабильностью, выделением их из клеток и стабилизацией их активности, мы по сути всего лишь повторяем на новом технологическом уровне работы, начало которым положил Эдвард Бюхнер. Но, конечно, успехи в сфере энзимологии огромны. Увеличился объем знаний о структуре ферментов, созданы новые представления об их активном центре и о механизмах протекания реакций. Все это (и многое другое!) вместе с огромными возможностями генетической инженерии позволит не только улучшать известные в природе ферменты, но и создавать новые, которых не существовало в природе. По-видимому, в ближайшие годы технологии получения ферментов с повышенной активностью и стабильностью будут быстро развиваться. И главную роль в этом по-прежнему будут играть микроорганизмы.

 

 

Глава 22

Дом, в котором мы живем

Еще несколько десятилетий назад сам термин «экология» был известен только специалистам. В наши дни статьи на тему защиты окружающей среды не сходят со страниц периодической печати. Почему это произошло?

Новый этап в развитии биосферы начался с появлением человека. Правда, вначале влияние его деятельности на нее мало отличались от воздействия на биосферу других живых существ. Человек получал необходимую для жизни пищу, используя продукты растительного или животного происхождения. При этом неизбежно образовывались отходы, но химические элементы, входящие в их состав, с помощью микроорганизмов возвращались в круговорот веществ. Так продолжалось достаточно долго, и не возникло бы никаких экологических проблем, если бы не рост производительных сил развивающегося общества. Человека перестали удовлетворять набедренная повязка и кусок мяса. Он захотел большего. Тейяр де Шарден в книге «Феномен человека»[6]Шарден П. Феномен человека. — М.: ACT, Астрель, Полиграфиздат, 2012.
пишет: «Теперь кроме хлеба, который символизировал в своей простоте пищу неолита, каждый человек ежедневно требует свою порцию электричества, нефти и радия, свою порцию открытий, кино и международных известий. Теперь уже не простое поле, как бы оно ни было велико, а вся Земля требуется, чтобы снабжать каждого из нас».

Освоив новые мощные источники энергии, человечество стало распоряжаться ими по своему усмотрению. Наличие энергии, с одной стороны, и развитие теории химического строения веществ — с другой, позволили синтезировать в больших количествах соединения, которые не включаются в круговорот веществ, а остаются вне действия биосферы как памятник человеческой бесхозяйственности. Но даже с этими «отходами», пока их было мало, людям удавалось справляться. Экологическая емкость Земли настолько велика, что до поры до времени они не оказывали серьезного влияния на ход природных процессов.

Однако по мере роста промышленного производства количество этих отходов увеличивалось и в конце концов в наши дни достигло такой величины, что игнорировать их существование человечество больше не может. Загрязнение окружающей среды уже оказывает негативное влияние на здоровье как минимум миллиарда жителей планеты. Конечно, можно попытаться организовать промышленное производство таким образом, чтобы оно по уровню замкнутости мало отличалось от природных циркуляций, т. е. технологически обеспечить полную утилизацию отходов. Иначе говоря, производство должно быть практически безотходным. Однако введение технологии с замкнутым циклом значительно удорожает промышленную продукцию.

Если же создать безотходное производство невозможно, нужно стремиться к тому, чтобы и его отходы, и сама продукция после использования были деградабельны, т. е. разрушались с такой же максимальной скоростью, с какой происходит деградация природных отходов. Теперь же в отдельных районах планеты, особенно в высокоразвитых промышленных странах, сложилось такое положение, при котором природа не способна «переварить» поступающие отходы производства и быта, что приводит к их накоплению и «загрязнению» ими окружающей среды.

К числу таких загрязнителей относят многочисленные, относительно безвредные для живой природы продукты в виде синтетических полимеров, которые накапливаются в почве и водоемах, однако никакого вредного воздействия на природу не оказывают, если, конечно, не считать, что какое-то количество углерода и других элементов изымается из кругооборота веществ. Примером таких загрязнителей могут служить различные пластмассы. Изделия из них легки, гигиеничны, прочны и устойчивы к действию влаги и температуры (разумеется, до определенных пределов). Пластмассы идут на изготовление сумок, контейнеров, всякого рода упаковок, словом, применяются буквально всюду. Казалось бы, вот пример вещества, которого в природе не существовало, но которое было создано на благо человеку. Но здесь есть, увы, и негативная сторона: в природных условиях пластмасса крайне плохо разлагается и выносится реками в океан. Масса гигантского мусорного «острова», находящегося в Тихом океане у западного побережья Северной Америки и состоящего в основном из пластика, составляет более 3,5 млн тонн, а площадь — более 1 млн квадратных километров. И все-таки пластмассы — безвредное в биологическом плане вещество. Худшим следствием его стойкости является реальная возможность в недалеком будущем проводить отпуск, загорая не на желтом кварцевом песке, а на обкатанных морскими волнами разноцветных песчинках полиэтилена. Кстати, на многих морских пляжах Атлантического побережья США уже появился такой «песок», и его доля по сравнению с обычным кварцевым продолжает возрастать. Однако с такого рода негативными явлениями еще можно мириться.

Значительно хуже обстоит дело, когда в природе накапливаются биологически активные вещества, в частности такие, как пресловутый ДДТ — очень эффективный продукт для борьбы с сорняками. Синтезированный в начале 1930-х гг., ДДТ многим казался блестящим решением многих проблем в растениеводстве, и его изобретение справедливо было отмечено Нобелевской премией. В США и других странах стали производить ДДТ сотнями тысяч тонн в год, используя как в сельском хозяйстве, так и в санитарии.

Однако никто не учел, что ДДТ накапливается в почве и через корни попадает в зеленую массу растений; растения поедаются животными, и в их тканях тоже накапливается ДДТ. Мясо животных вместе с растительной пищей поставляет ДДТ непосредственно к нашему столу. Когда производство и применение ДДТ превысило определенную величину, органы здравоохранения стали обнаруживать его сначала в растениях и продуктах питания, а затем и в тканях, и в органах животных и человека. К сожалению, ДДТ — не единственный продукт из обширной серии гербицидов, пестицидов и фитонцидов, широко применяемых в сельском хозяйстве. Следует отметить, что из 800 000 промышленных химикалий, которые начали выпускать с 1940 г., проверены на токсичность только 100 000. И многие из тех, которые сегодня мы считаем безвредными, завтра, когда их концентрация в биосфере достигнет некоей «пороговой» величины, тоже могут оказаться опаснейшими загрязнителями.

Создав мощное промышленное производство, мы настолько засорили продукцией и его отходами окружающую среду, что борьба с ними стала одной из серьезнейших проблем, когда-либо стоявших перед человечеством.

Люди вмешались в естественный кругооборот веществ в одностороннем порядке, уделив максимальное внимание синтезу новых веществ и соединений и совершенно не заботясь о его обратной стороне, второй составляющей кругооборота — о деградации. Думалось, если мы смогли синтезировать продукты, неужели же не сможем их разрушить? Оказалось, разрушение представляет собой не менее сложную задачу, чем синтез. Химические способы деструкции требуют больших энергетических затрат. Природа пошла по другому пути, взяв на вооружение ферментативные способы разрушения. Она постоянно осуществляет разложение многих веществ почти до исходных элементов. Место огромных промышленных комплексов по переработке отходов в природе занимают микроорганизмы, вернее, их ферментные системы.

Рассмотрим простой пример с клетчаткой. Известно, что клетчатка, или целлюлоза, состоит из остатков сахаров, и если измельчить ее механически до размеров составляющих ее молекул, то в конце концов можно получить сахара. Однако эффективность такого механического способа разрушения крайне мала. При этом нет гарантий, что во время этого процесса будут образованы молекулы сахаров, а не их обломки. Ферментативный гидролиз позволяет провести разложение строго по химическим связям с образованием сахаров-мономеров. Именно эту реакцию проводят, в частности, микроорганизмы в желудке жвачных, позволяя им использовать клетчатку и другие природные полимеры углеводов для своих энергетических нужд.

О том, насколько эффективно микроорганизмы проводят гидролиз целлюлозы, можно судить по тому, что промышленное получение сахаров из растительного сырья стало возможным только после внедрения значительно более эффективных и менее энергоемких ферментативных методов гидролиза клетчатки.

Уже найдены штаммы микроорганизмов, способные проводить многостадийный гидролиз в один этап. Так, выделенный со дна моря штамм Sulfolibus salfataricus содержит фермент целлюлазу, который способен проводить гидролиз целлюлозы в кислой среде.

Создав нужные условия микроорганизмам и поставив себе на службу их ферментативный аппарат, можно адаптировать его к различного рода субстратам, даже к тем, которые еще недавно считались недеградабельными.

Так, устойчивость пестицидов к разложению очень велика: период их полураспада составляет около 10 000 лет. Ферменты микроорганизмов ускоряют процесс разложения в миллионы раз!

Говоря о глобальном отравлении окружающей среды вредными веществами, нельзя не остановиться на проблеме, связанной с загрязнением нефтью многих морей и окраинных районов океана. Рост потребления нефти ведет к ее неизбежным потерям в процессе перевозок, уровень которых достигает 1 млрд тонн! Даже 1 % потерь приведет к ежегодному загрязнению вод морей и океанов 10 млн тонн нефти. И это только планируемое загрязнение! В целом его уровень значительно выше. Только в Средиземное море ежегодно сливается из танкеров 350 000 тонн нефти, и еще 115 000 тонн нефтяных отходов приходится на долю прибрежных нефтеперерабатывающих заводов. Неудивительно, что и в океане появляются загрязненные участки.

Тур Хейердал писал после своего знаменитого путешествия через Тихий океан: «Океан покрыт пятнами нефти». А аварии на танкерах или на нефтепромыслах, расположенных непосредственно в море?! Иногда утечка из поврежденного супертанкера превращается в национальное бедствие для страны, у берегов которой произошла авария! После катастрофы либерийского танкера «Торри-Каньон» в море попало 120 000 тонн нефти. 30 000 тонн двигались на французское побережье. Были испытаны различные физические методы очистки воды: наилучшим оказался способ с применением мела. Нефть свернулась в шары величиной с футбольный мяч и в таком виде осела на дно. Но через два года они всплыли и снова образовали пленку на поверхности воды.

Такая пленка приносит ни с чем не сравнимый вред, прежде всего, препятствуя обмену между воздушной и водной средой. Резко изменяется концентрация входящего в состав воды кислорода, который является важнейшим фактором, необходимым для существования многих морских организмов. Сокращается поглощение из воздуха углекислого газа, что препятствует фотосинтезу. Здесь следует вспомнить, что 90 % кислорода, образующегося в процессе фотосинтеза, производится водными фотосинтезирующими организмами. Гибнет огромное количество морских птиц, разрушаются сложившиеся экологические системы, что чревато весьма неприятными последствиями.

Загрязнение нефтью представляет собой такую серьезную угрозу, что в качестве превентивной меры в некоторых штатах США до сих пор запрещено бурение богатого нефтью континентального шельфа.

Не следует, однако, считать, что загрязнение нефтепродуктами происходит только при морских перевозках. Аварии на буровых скважинах, нефтепроводах, нефтеперерабатывающих заводах и даже на автозаправочных станциях — вот далеко не полный перечень мест, где возможны загрязнения. К сожалению, они не только возможны, но и происходят, заражая не только почву, но и выращиваемые на ней растения и, соответственно, получаемые из них пищевые продукты.

Поиски средств защиты от нефтяных загрязнений привели к методам с использованием микроорганизмов. Пионерские исследования В. О. Таусона показали, что существуют микробы, способные разлагать некоторые компоненты нефти.

В дальнейшем было выделено и описано большое количество бактерий, дрожжей и грибов, окисляющих один или несколько углеводородов — составных компонентов нефти. Согласно современным представлениям эти микроорганизмы являются единственным компонентом водных экосистем, способным разрушать углеводороды нефти и вводить продукты их распада в естественный кругооборот органических веществ. Очевидно, что, используя эти микроорганизмы, трудно добиться полной деградации нефти. Можно, конечно, попытаться подобрать комплексные культуры микроорганизмов, каждая из которых была бы способна разложить один из компонентов нефти, и таким образом всю ее утилизировать. Однако чрезвычайно трудно подобрать оптимальные условия для всех культур, входящих в такой комплекс. Значительно более перспективным представляется искусственное создание культур, совмещающих в своей наследственной природе способность утилизировать все составные компоненты нефти, начиная от легких углеводородов и кончая тяжелыми фракциями, включая мазут. И это не фантастика, такие культуры уже созданы!

Помимо генно-инженерных штаммов для борьбы с нефтяными загрязнениями успешно используются и природные микроорганизмы. Когда после аварии танкера у берегов Аляски на берег вынесло 1500 кубометров нефти, было необходимо провести очистку береговой полосы длиной более полутора тысяч километров. Для решения этой задачи использовали природные микроорганизмы, а чтобы их активировать, внесли азотные удобрения, что в 3–5 раз ускорило разложение нефти.

Природные микроорганизмы участвуют в разложении углеводородов, просачивающихся через трещины на дне озера Байкал. Ежегодно в него поступает около четырех тонн нефти, но благодаря микроорганизмам она разлагается, и вода в озере остается чистой.

Микроорганизмы способны превращать или, как говорят микробиологи, метаболизировать не только вещества органической, но и неорганической природы, в частности ртуть. Ее токсические свойства известны веками, но лишь недавно она стала обнаруживаться в организмах диких птиц и рыбы, что указывает на широкое распространение ртути в экологических системах. Трагические последствия, к которым приводит загрязнение этим жидким металлом, заставили начать поиски эффективных способов уменьшения его концентрации в экосистемах. Выяснилось, в частности, что соединения ртути могут быть разрушены штаммами микроорганизмов, созданными искусственно методами генетической инженерии.

Микроорганизмы также могут быть использованы для очистки окружающей среды от радиоактивного заражения. Так, генно-инженерный штамм бактерии Shewanella oneidensis не только превращает растворимые в воде ионы урана (U+6) в компактные наночастицы окисла урана, но и продуцирует полимерную клейкую слизь, способствующую их адсорбции.

Уникальная способность микроорганизмов расщеплять природные и искусственные субстраты позволяет использовать их для ликвидации тех неувязок в кругообороте веществ, которые вызваны деятельностью человека.

Микроорганизмы как бы позволяют воссоединить в единую цепь те отдельные разрозненные звенья, на которые человек для удовлетворения своих потребностей разъединил экологически единый цикл круговорота веществ на Земле.

 

 

Глава 23

Микроб-компьютер

Микробная клетка представляет собой маленький химический завод. Расширенно истолковывая это понятие, мы должны допустить, что на нем, несмотря на поистине микроскопические размеры, должны быть представлены все службы, присущие настоящему предприятию. К ним относятся служба главного энергетика, ведающая учетом и распределением энергии; служба главного технолога, ответственная за технологию производственного процесса, и служба главного конструктора, разрабатывающая и передающая в производственные цеха новые разработки. И конечно, на заводе должна быть дирекция, управляющая всем производством. Переводя эти понятия на язык биологии, можно утверждать, что такая сложная структура должна иметь систему для получения энергии, систему для получения пластических веществ, систему анализаторов и, конечно, внутренний компьютер, управляющий ими и множеством других подсистем, без которых невозможно существование микроорганизма.

В самом слове «микроорганизм», особенно в приставке «микро», содержится нечто настолько уменьшительное, что обычно воспринимается только первая половина этого сложносоставного слова; на ней сосредоточивается все его содержание и поэтому зачастую упускается из виду вторая половина — «организм» и заключенный в ней смысл. А организм — это сложнейшая структура с целой совокупностью систем и подсистем, объединенная в едином процессе, который мы называем жизнью.

Из этого множества систем невозможно выделить главные или второстепенные. Все они важны, все так или иначе связаны между собой, и неисправность любой из них в конечном счете может привести к гибели организма. И все же есть одна система — безукоризненная исправность которой в первую очередь обеспечивает слаженное функционирование всех остальных. Это система управления.

Микроорганизмы, как и все организмы, существуют в непрерывно трансформирующемся мире. Изменяется все: температура, влажность, освещенность, кислотность среды, напряженность магнитных полей и множество других факторов, что могло бы привести организмы к гибели, если бы в борьбе с этими изменениями они не предпринимали целенаправленных действий.

Мы, люди, например, уверенно чувствуем себя в окружающем мире, потому что можем противостоять (и постоянно противостоим!) этим изменяющимся факторам, борясь за сохранение своего гомеостаза. Можно предположить, что у всех живых систем должна быть некая общность в функционировании систем управления.

И действительно, у микроорганизмов существует механизм взаимодействия с окружающей средой. Они могут ощущать и учитывать градиент концентраций веществ и условий, с которыми вступают в контакт. Этот механизм — многочисленные и разнообразные таксисы. Существуют хемотаксис, фототаксис, термотаксис, гидротаксис, аэротаксис, магнитотаксис и другие. Бактерии способны ощущать не только градиент активных веществ, но и изменение их концентраций во времени.

Природа устройства, обрабатывающего информацию, поступающую из окружающей среды, и передающего ее тем или иным органеллам бактериальной клетки, почти совершенно неизвестна.

Исторически сложилось так, что наиболее изученной в настоящее время оказалась система управления высших животных.

Условно ее работа состоит из трех последовательных этапов: получение исходной информации, ее обработка и выдача управляющего сигнала. О том, как в живых системах происходит обработка информации, а в сущности, о том, какие процессы протекают после ее поступления в блок обработки и предшествуют выходу управляющего сигнала, мы знаем еще пока не очень много.

Полог таинственности над этой проблемой стал медленно приподниматься после того, как были созданы и стали совершенствоваться первые устройства для обработки информации — электронно-вычислительные машины, предшественники современных компьютеров.

В некоторых случаях они служили для проверки предположений о работе «черного ящика», а изучение работы головного мозга, в свою очередь, дало возможность совершенствовать электронно-вычислительные машины. Их проникновение в сферы управления процессами, протекающими с большими скоростями и со значительным числом параметров, потребовало усовершенствования — в основном за счет увеличения скорости работы составных элементов, или, как принято говорить, элементной базы ЭВМ.

Она развивалась от электронных ламп к транзисторам, от транзисторов к интегральным схемам, включающим десятки транзисторов, и, наконец, от интегральных схем (ИС) к большим интегральным схемам (БИС), содержащим до 1000 элементов. Одним из последних элементов развития элементной базы являются СБИСы — сверхбольшие интегральные схемы со степенью интеграции до 1 000 000 элементов на одном кристалле. Разработки (2006 г.) фирмы Hewlett-Packard позволяют разместить на маленьком участке, равном по площади торцевой поверхности человеческого волоса, 10 000 элементов.

Соответственно, по использованным элементам различают машины первого поколения — на электронных лампах, второго — на полупроводниках, третьего — на интегральных схемах и четвертого — на сверхбольших схемах.

С увеличением числа рабочих элементов росли и скорости. Если первые ЭВМ (БЭСМ-1) могли производить 10 000 операций в секунду, то современные компьютеры способны провести за эту единицу времени несколько сотен миллионов операций. Но такой путь увеличения скорости работы ЭВМ имеет предел, хотя число параллельно работающих элементов, казалось бы, можно легко увеличить.

Однако быстродействие ЭВМ определяется не только числом операций в секунду, но и временем, необходимым для прохождения сигнала от одной интегральной схемы к другой. Это не позволяет бесконечно увеличивать число элементов и требует максимальной компактности, которая, в свою очередь, предполагает соблюдение микроразмеров — главного требования, предъявляемого к электронным схемам.

Высокая плотность упаковки устройств в интегральных схемах приводит к их перегреву, поэтому приходится отводить образующееся тепло с помощью различных, иногда довольно сложных приспособлений.

Требования высокой плотности, ограничение общего числа рабочих элементов и тепловые затруднения, о которых мы только что говорили, привели к созданию нового класса полупроводниковых устройств — твердотельных структур.

На сегодняшний день они представляют одну из наиболее быстро развивающихся областей физики твердого тела. Композиционная твердотельная сверхструктура — это периодическая решетка чередующихся сверхтонких слоев двух различных полупроводников. Толщина каждого слоя — не более нескольких сотен атомов. Сложные электронные процессы, протекающие в этих структурах (мы не будем здесь вдаваться в их детали), позволят использовать их как новую элементную базу для современных ЭВМ, значительно превосходящую по своим эффективным параметрам даже интегральные схемы. Получение твердотельных структур основано на самой новейшей и совершеннейшей технологии с использованием лазерной техники и сверхчистых веществ.

Несмотря на впечатляющие успехи в области ЭВМ, головной мозг человека продолжает оставаться недосягаемым образцом для создателей и разработчиков электронно-вычислительных машин. И по числу рабочих элементов, и по энергоемкости, и по компактности он оставляет далеко позади лучшие образцы ЭВМ. Достаточно привести всем известные характеристики головного мозга: объем — несколько кубических дециметров, потребляемая мощность — несколько ватт, а число рабочих элементов 10–15 млрд!

Однако даже максимально приближенные по своим показателям к головному мозгу электронно-вычислительные машины значительно уступают ему по скорости обработки информации, хотя каждый отдельный его «элемент» (нейрон) работает медленнее. Возникло предположение (впоследствии подтвердившееся), что структура или, как принято говорить, архитектоника ЭВМ устроена хуже. Хотя электронно-вычислительные машины и строились по «образу и подобию» процессов, протекающих по принципу рефлекторной дуги на основе известной триады: входной сигнал — обработка — выходной сигнал, тем не менее несостоятельность этой схемы, особенно при управлении быстро протекающими процессами, заставила физиологов более детально исследовать процессы, происходящие в нашем «персональном компьютере» — головном мозге. Это позёволило обнаружить принципиально новую схему обработки информации.

Оказалось, что рецепторы — источники входных сигналов не ведут себя пассивно, они непрерывно информируют центр о производимой работе, получая в ответ новые сигналы и точно рассчитанные поправки. Согласно концепции академика П. К. Анохина, работа каждого органа и управляющего им центра совершается как бы кольцеобразно, в обстановке полного доверия и взаимной осведомленности. Причем в зависимости от меняющихся условий внешней и внутренней среды тотчас же следует коррекция из центра, и весь кольцевой рефлекторный аппарат перестраивается на новый рабочий режим. По такому принципу параллельной обработки информации функционируют все рефлекторные системы. В соответствии с ним работают и новые образцы ЭВМ, что значительно увеличивает их быстродействие.

«Однако при чем же здесь микроорганизмы?» — спросите вы. Логично предположить, что и у этих биологических систем, стоящих на более низком уровне развития, процессы обработки информации и управления должны быть основаны на таких же принципах. Ведь сам факт их существования и жизнеспособности в изменяющихся условиях свидетельствует о наличии у микроорганизмов практически безынерционных систем обработки информации, хотя и не таких сложных, как головной мозг высших животных.

Как происходят передача и обработка информации в ультраструктуре микробной клетки и какова та элементная база, из которой состоит ее ЭВМ? Ответа пока нет. До сих пор не удалось обнаружить среди разнообразных субклеточных структур микроорганизма такие, которые могли бы выполнять функции блоков обработки информации. Однако эти функции каким-то образом успешно выполняются в клетке. Можно предположить, что здесь не обошлось без одного из основных ее компонентов — белков.

Еще в 1941 г. американский биохимик А. Сент-Дьерди предположил, что в них содержатся делокализованные электроны, которые могут обеспечить передачу в другие места изменений, начавшихся в каком-либо месте белковой макромолекулы. Таким образом, эти переходы аналогичны тем, которые хорошо известны в физике полупроводников и на основе которых функционируют многие электронные приборы и устройства. По мнению французского ученого Л. Бриллюэна, белки также могут служить полупроводниками электронного типа благодаря присутствию в них боковых цепей, действующих так же, как примеси в полупроводниках.

Когда мы говорили о композиционных структурах, предсказанных квантовой теорией твердого тела и воплощенных в металле и керамике, то следовало заметить, что у них есть близкие аналоги в живой природе. Это — клеточные мембраны. По структуре они тоже представляют собой «сэндвичи», но не из тонких слоев различных металлов, а из тончайших слоев белков и липидов.

Не исключено, что это, как принято говорить в биологии, морфологическое сходство ведет к функциональной общности: такие структуры способны играть роль элементов, служащих вентилями в электронных схемах, т. е. выполнять функции полупроводников.

В последнее время в научной и коммерческой литературе появились сообщения о разработке и использовании на базе достижений биотехнологии и микроэлектроники новых структурных элементов ЭВМ — биочипов. Специалисты японской фирмы Suntory Ltd. полагают, что емкость их памяти примерно в 1 млрд раз больше, чем у полупроводников на базе кремния.

Найти микроструктуры, выполняющие роль элементной базы, изучить архитектонику их компоновки в системе СИС (сложных интегральных схем) и условия, обеспечивающие стабильность, надежность и мизерную энергоемкость этих биологических микроЭВМ, разработать биотехнологические схемы их синтеза — вот задача для микробиологов, биотехнологов, специалистов в области микроэлектроники; задача, поставленная американским ученым Норбертом Винером и взятая в качестве эпиграфа к этой главе.

И это не фантастика. В этом направлении уже сделаны первые шаги, и открывающиеся перспективы поистине удивительны! Успехи генетической инженерии позволяют получать в больших количествах белки определенной структуры, обладающие специфическими свойствами. Не исключено, что, применяя методы генной инженерии, можно будет получать структуры, напоминающие полупроводниковые, а используя методы их иммобилизации, — стабилизированные биоструктуры, которые могут служить аналогами сложных интегральных схем и быть основой элементной базы последующих поколений ЭВМ.

Вычислительная техника, создаваемая на элементной базе из биологических материалов, так называемых биочипов, делает первые шаги. И может быть, недалеко то время, когда эта элементная база станет основой для создания компактной, надежной и малоэнергоемкой вычислительной техники будущего.

 

 

Глава 24

Malleus et Scientia

[7]

Геологи… Мужественные, отважные люди. Они пробираются сквозь непроходимую тайгу и знойную пустыню, чтобы найти новое месторождение и отметить его на карте.

«Пришел, увидел…» и открыл. Так неискушенному читателю представляется работа геологов, сложность которой сосредоточена в основном на трудностях пути к месторождению. Однако отколоть кусочек породы и отметить ее выход на поверхность — только часть большой и сложной работы геологов, девизом которых всегда было «Молотком и знанием». Но если первая часть девиза понятна людям, далеким от геологии, то о второй мало что известно. Между тем в наше время геологоразведка пользуется помимо традиционного геологического молотка множеством новых методов, основанных на успехах других наук.

Не отказывается геология и от помощи микробиологии. Оказывается, микроорганизмы можно использовать как тесты на наличие тех или иных полезных ископаемых. Если известный микроб, способный расти только в присутствии вещества «x», растет в неизвестной исследуемой среде, значит, в ней есть это вещество. Из этого вытекают два микробиологических подхода, используемых в процессе геологоразведки. Первый — изучение качественного состава новых образцов микрофлоры уже известных месторождений. Так, по присутствию бактерий Bacillus cereus можно обнаруживать месторождения золота, меди и некоторых других металлов. Второй подход — рост на исследуемых образцах породы «тестовых» микроорганизмов служит еще одним подтверждением присутствия вещества, ради которого проводится поиск.

Объединение этих двух подходов в значительной степени увеличивает вероятность обнаружения полезных ископаемых, если к этому, разумеется, есть и геологические предпосылки. Конечно, кроме микробиологических методов существуют и другие, но микробиологические иногда более чувствительны и специфичны.

Микробиологические методы, разумеется, не дают абсолютной гарантии. Нельзя забывать, что ее может дать только пробуренная скважина или шахта. А бурить скважину, даже пробную, и долго, и дорого. Один день бурения стоит около $1 млн. Поэтому любой дополнительный метод исследования, позволяющий получить информацию о возможном наличии или отсутствии полезных ископаемых, помогает вести геологоразведку более эффективно и экономно.

Предположим, что месторождение нефти найдено, и на географической карте появился знак буровой вышки или нефтяного фонтана. Но месторождений, где нефть действительно фонтанирует, т. е. идет под давлением, остается все меньше и меньше. Нефть приходится качать из глубинных слоев с помощью целой системы мощных насосов.

В последнее время в связи с нехваткой нефти геологи все чаще вынуждены обращаться к разработке даже тех месторождений, в которых она находится в так называемом нефтеносном пласте, состоящем из различных пористых пород, и располагается в микрокапиллярах. В этих случаях решающее значение для ее извлечения имеют сила связи нефти с частицами породы пласта и поверхностное натяжение на границе раздела нефть — вода, в свою очередь зависящее от вязкости нефти. Если бы удалось ее снизить, то добывать нефть из пластов было бы значительно легче. Уменьшение толщины нефтяной пленки на стенках пор песчаника лишь на 0,000002 мм привело бы к увеличению добычи нефти на 10 %. Однако даже введение в пласт поверхностно-активных веществ, снижающих поверхностное натяжение, отнюдь не решает задачу извлечения нефти из пористых пород.

Так что же делать? Выкапывать весь слой и промывать его на поверхности? Трудоемко, технически трудноосуществимо и экономически невыгодно. Нефть будет стоить дороже золота! С помощью микробиологов геологи нашли выход из этого затруднительного положения. В нефтеносный пласт вводят микроорганизмы, которые благодаря своим микроскопическим размерам проникают в мельчайшие поры породы и, интенсивно размножаясь и выделяя углекислый газ или метан, создают в каждой поре и в пласте в целом условия, которые способствуют вытеснению нефти на поверхность. Одновременно бактерии, окисляя углеводороды, вызывают изменения их физико-химических свойств, в частности, необходимое снижение вязкости.

Аналогичный эффект увеличения дебита нефтяных скважин можно получить, закачивая культуру микроорганизмов с питательной средой в те из них, в которых резко снизилось избыточное давление. После введения культуры микроорганизмов скважину консервируют и через некоторое время снова открывают. Интенсивно размножаясь в созданных для них благоприятных условиях, микроорганизмы образуют большое количество углекислого газа, который и создает в скважине избыточное давление, необходимое нефтяникам. После такой обработки прирост добычи нефти колеблется в среднем от 20 до 200 %, и это увеличение может сохраняться от двух до восьми лет. Такие разработки уже осуществлены в промышленном масштабе!

Однако роль микроорганизмов в геологии не ограничивается увеличением отдачи нефтяных месторождений.

Еще В. Вернадский отмечал роль живых организмов в качестве аккумуляторов тех или иных элементов. Уровень наших знаний в этой области настолько возрос, что можно использовать такое их умение в технологических целях.

Нужно только выделить из бесконечного множества микроорганизмов те виды, у которых способность извлекать тот или иной элемент довольно велика. Естественно, что поиски геологов и микробиологов были направлены прежде всего на получение дорогостоящих металлов, таких как золото и серебро. Золото в силу многих причин давно служит для человечества мерилом богатства. Хотя надо заметить, что в целом его на Земле не так уж и мало. По расчетам ученых, в одном кубическом километре морской воды может содержаться золота на сумму от $5 до $25 млн. Лауреат Нобелевской премии Фриц Габер (он получил ее за синтез аммиака промышленным способом) тоже занимался извлечением золота из морской воды путем электролиза. Однако при использовании этой очень дорогостоящей технологии оно оказывается вдвое дороже обычного.

Способность же микроорганизмов извлекать золото, т. е. увеличивать его содержание внутри клеток по сравнению с содержанием во внешней среде не имеет себе равных ни в природе, ни в технике. Таким образом, выращивая микроорганизмы на средах, содержащих золото (на той же морской воде), можно буквально собирать урожай этого металла. Кроме золота, в морской воде есть немало растворимых элементов, пожалуй, не менее ценных, чем золото. Некоторые их них можно получать, используя микроорганизмы. Так, во Франции выдан патент на выделение с их помощью урана из морской воды. Японскими учеными разработана технологическая схема извлечения из нее другого металла — ванадия. Это позволило Японии получать этот металл в промышленных масштабах и отказаться от его импорта.

И все же, несмотря на огромное количество металлов, растворенных в воде морей и океанов, в ней их концентрация значительно меньше, чем в самых бедных рудах. Экономически более оправданно было бы использовать именно их, но как перевести металлы в растворимое состояние? И здесь на помощь приходят микроорганизмы.

Среди них есть группа литотрофных бактерий, которые получают энергию для своей жизнедеятельности, окисляя различные неорганические соединения. Они в буквальном смысле «питаются камнем» (литос — камень, трофос — питание); точнее говоря, литотрофные бактерии способны использовать самые разнообразные минералы для своей жизнедеятельности. Именно на использовании этих микроорганизмов основан биотехнологический метод получения металлов из руд.

Он основан на том, что бактерии окисляют сульфидные минералы и переводят содержащиеся в них металлы в растворимую форму. (Мы уже описывали в главе 1 «Как украли железную дорогу» участие микроорганизмов в окислительно-восстановительных превращениях железа.)

При окислении сульфидных минералов большинство элементов из нерастворимой сульфидной формы переходят в растворимую сульфатную. В этом, собственно говоря, и состоит выщелачивание металлов из руд. Его скорость зависит от многих факторов, но именно бактерии, адсорбируясь на поверхности окисляемого субстрата, ускоряют этот процесс в сотни и тысячи раз. Дальнейшее извлечение металлов из растворов также может быть проведено, как уже указывалось выше, с помощью адсорбции микроорганизмами.

Перспективность биотехнологических методов получения металлов очевидна. Полупромышленные и промышленные способы уже внедрены во многих странах. В США в настоящее время примерно 10–15 % меди получают биотехнологическими методами; важное место они занимают и при добыче урана. Бактериально-химическое выщелачивание золота и серебра из кристаллов пирита и арсенопирита позволяет получать на 45 % больше золота и на 128 % — серебра по сравнению с обычными методами извлечения.

К сожалению, в состав некоторых минералов входят элементы, даже незначительные количества которых обладают бактерицидным действием. Это сужает возможность использования микроорганизмов.

Но микробиологи в содружестве с генными инженерами нашли пути решения этой проблемы. Можно выделить и ввести в нужные нам хемолитотрофные микроорганизмы ген, ответственный за биосинтез факторов устойчивости, скажем, к мышьяку. Это позволяет создавать микроорганизмы, невосприимчивые к высоким концентрациям ядовитых веществ или элементов, присутствующих в минералах, и дает возможность использовать полиметаллические руды, содержащие в том числе и биоцидные компоненты.

Поиски новых технологических подходов в геологии вызваны истощением богатых месторождений и необходимостью разработки более бедных залежей полезных ископаемых, которые еще недавно считались неперспективными.

Существенными преимуществами использования микробиологических методов в геологии являются комплексность извлечения металлов, низкая энергоемкость описанных процессов и их экологическая чистота.

 

 

Глава 25

Микробиология и космос

Исследование и освоение космического пространства связано с развитием новых научных направлений, к числу которых относится и космическая микробиология.

Изучение жизнедеятельности микроорганизмов после пребывания в космосе, возможность заноса земных бактерий на другие планеты, проникновение инопланетных микробов на Землю, методы обнаружения инопланетной жизни и, наконец, создание замкнутых экологических систем с помощью микроорганизмов — вот далеко не полный перечень задач, стоящих перед космической микробиологией.

Сейчас, когда уже никого не удивишь длительным пребыванием в космосе, стоит напомнить, что микроорганизмы стали самыми первыми биологическими объектами, на которых было проверено физиологическое действие экстремальных факторов, таких как невесомость и космическое излучение.

На первых искусственных спутниках находилась культура микроорганизмов, очень чувствительных к действию радиации. Ее использовали в качестве биологического дозиметра для измерения генетической эффективности космической радиации. Сравнивая клетки, побывавшие в космосе, с контрольными, которые оставались во время опыта на Земле, удалось установить границы поясов повышенной радиации и выбрать такие орбиты для космических кораблей с человеком на борту, на которых уровень радиации минимальный.

Выживаемость микроорганизмов в экстремальных условиях космоса поразительна. Для иллюстрации можно привести следующий факт. Когда экипажем «Аполлона-12» с Луны была доставлена кинокамера, заброшенная туда за три года до этого автоматической станцией Surveyor-3, то внутри нее обнаружили бактерии Streptococcus mitus. Помещенные в питательную среду, они ожили на четвертый день, а еще через день начали делиться. Им не повредили далекое космическое путешествие и трехгодичное пребывание на Луне. Предполагают, что микроорганизмы были внесены внутрь кинокамеры до полета, во время ремонта, а затем лиофизированы, т. е. высушены холодным вакуумом во время предполетной обработки. Исследование влияния вакуума на жизнедеятельность некоторых микроорганизмов показало, что глубокий вакуум не оказывает губительного действия на целый ряд микроорганизмов. Более того, при его комплексном воздействии, а также низких температурах некоторые виды микробов лучше сохраняются в нем, чем при нормальном атмосферном давлении. Это говорит о том, что в глубоком вакууме при низких температурах существуют вполне благоприятные условия для анабиоза, что свидетельствует о возможности доставки на другие планеты жизнеспособных представителей земной жизни. Экспериментально это предположение было подтверждено американским ученым Р. Сильверманом, доказавшим жизнеспособность земных микроорганизмов, слетавших на Луну и обратно.

Выходя за пределы Земли в экологической нише космического корабля, человек может распространить по Вселенной и входящие в ее состав микроорганизмы. Однако возникает серьезная проблема их неконтролируемого распространения, поэтому вопрос о существовании жизни на этих планетах до появления на них человека уже невозможно будет решить. Поэтому, чтобы сохранить инопланетную жизнь в ее первозданном состоянии, необходимо тщательно стерилизовать космические корабли.

О том, насколько большое значение придается этой проблеме, свидетельствует резолюция Международного комитета по космическим исследованиям (КОСПАР)[8]COSPAR — Committee on Space Research.
о необходимости стерилизации космических аппаратов с допустимым пределом зараженности 1×10-3. Эта величина означает наличие одной микробной клетки на 1000 космических аппаратов!

Однако космическая карантинная служба необходима не только для решения вопроса «Есть ли жизнь на Марсе?». Проникновение инопланетных микробов (если, конечно, они там есть!) в экологическую нишу Земли, обычно защищенную от вторжения микроорганизмов экраном атмосферы и магнитных полей, может привести к тяжелым последствиям для всего человечества. Отсутствие иммунитета к инопланетным микроорганизмам может послужить причиной массовых тяжелых заболеваний. (Трагический пример такой ситуации — смертельные случаи, наблюдавшиеся при заболевании корью у населения островов Тихого океана, которое никогда до прихода европейцев не сталкивалось с этой болезнью.) Кроме того, «чужие» микроорганизмы, даже не будучи болезнетворными, могут стать конкурентами человека и других организмов за какие-либо жизненно важные элементы, например за кислород, сыграв при этом роль злодея из повести А. Беляева «Продавец воздуха»[9]Беляев А. Полное собрание сочинений в двух томах. — М.: Престиж бук, 2010.
настолько хорошо, что человечество должно будет приложить немало усилий, чтобы справиться с этим нашествием.

Вот почему космические корабли проходят строжайший микробиологический контроль перед выходом в космос и еще более строгую проверку — при возвращении на Землю.

Есть еще один важный аспект, связанный с необходимостью стерилизации космических кораблей. Известно следствие шуточного закона Чизхолма: «Все, что не может испортиться, — портится тоже». Казалось, что ракетное топливо, которое используется для вывода на орбиту космических кораблей и корректировки их движения в межпланетном пространстве, не должно попасть в сферу действия этого закона. Но такое предположение не оправдалось. Ракетное топливо тоже портится, и причиной этого могут быть микроорганизмы. Если подвергнуть его микробной атаке, то у него изменяются свойства, что может привести к непредвиденным ошибкам в траектории полета. Законсервировать ракетное топливо, спасти его от разрушительного действия микроорганизмов — одна из серьезнейших задач, стоящих перед ракетостроителями и микробиологами. От ее выполнения зависят и ювелирная точность посадки космических аппаратов на другие планеты, и возможность корректировки орбит околоземных орбитальных станций, и решение много других вопросов, казалось бы, никак не связанных с микробиологией.

Однако вернемся к вопросу о наличии микроорганизмов на Луне и других планетах Солнечной системы. Возможность существования на них жизни издавна интересовала человечество, и именно микроорганизмы с их изумительной приспособленностью к экстремальным условиям и способностью использовать в качестве источника энергии широкий спектр субстратов являются лакмусовой бумажкой для определения наличия жизни. Последние успехи космонавтики впервые позволили провести прямые исследования этого вопроса. Американские ученые Г. Тейлор, Е. Фергюссон и К. Траби провели анализ лунного вещества, доставленного на Землю в условиях полной асептики. При этом авторы исследовали не только грунт с поверхности, но и образцы из нижележащих слоев. Эксперименты проводили в специально оборудованном боксе, высевая тонкоизмельченные образцы грунта на различные среды. После инкубации в течение 21 дня ни на одной из испытанных сред не был обнаружен рост микроорганизмов. Однако полученные результаты отнюдь не дают однозначного ответа на поставленный вопрос. Связано ли отсутствие развития микроорганизмов с отсутствием микрофлоры в образцах лунного грунта, или полученные результаты свидетельствуют о подавлении роста микроорганизмов химическими веществами, содержащимися в испытуемых образцах, или, наконец, только подтверждают неспособность «лунных» бактерий расти на испытанных питательных средах? Ответы на эти вопросы могут быть получены после проведения дополнительных исследований.

Предварительные результаты изучения Марса с помощью автоматических станций тоже не позволяют сделать однозначный вывод о наличии или отсутствии микрофлоры на этой планете.

Человечество уже сделало первые шаги за пределы Земли. Главная особенность предстоящих космических путешествий — это их длительность. Представьте себе, что вы собираетесь в долгое космическое путешествие, пусть даже в пределах Солнечной системы. Тогда вам необходимо подумать об обеспечении экипажа не только оборудованием и скафандрами, но и воздухом, водой и пищей на весь период путешествия. Кстати сказать, полет, например, на Марс и обратно продлится около двух лет. Самый скромный запас необходимых для этого продуктов, даже если экипаж состоит всего из нескольких человек, никакой корабль не вместит, не говоря о трудностях вывода такого груза на околоземную орбиту. Выход из этого один: нужно многократно использовать продукты питания, превращая отходы вновь в продукты питания и регенерируя воздух в кабине корабля, т. е. в миниатюре воспроизводя кругооборот веществ, который существует на Земле. На нашей планете он осуществляется в течение длительного периода. Экологическая емкость Земли достаточно велика, и если в одном из звеньев не происходит полного возвращения веществ обратно в цикл, то это компенсируется их интенсивным возвратом в другом звене. В условиях космического полета, когда цикл замыкается не на всю Землю, а только на систему регенерации космического корабля, емкость которой невелика, проблема многократно усложняется. Решение этой задачи может быть обеспечено лишь за счет высокой интенсивности работы систем регенерации. Известные системы химического типа или основанные на «работе» растений по интенсивности не могут сравниться с регенерирующими системами на основе микроорганизмов.

И действительно, только с помощью микроорганизмов, поскольку они обладают высокой интенсивностью обмена, можно создать замкнутую экологическую нишу, которую и представляет собой космический корабль, способный к длительным путешествиям в космосе.

 

 

Глава 26

Микробы вытесняют бензин

Человеку нужна энергия для всего, чем он занимается, вплоть до самого факта его существования. Повышение жизненного уровня, дальнейшее развитие промышленности и сельского хозяйства требуют все больше и больше энергии. Только за последние 100 лет мощности установок по ее получению возросли в 1000 раз. Остается надеяться, что в дальнейшем энергетические потребности человечества будут возрастать не так стремительно. Предварительный прогноз на ближайшие 20 лет предполагает двукратное увеличение потребности в энергии. Между тем расчеты показывают, что уже в ближайшие годы традиционных энергоресурсов, таких как уголь, нефть и газ, окажется недостаточно для удовлетворения растущих потребностей человечества. Так возникла еще одна проблема нашего времени — энергетическая.

Возьмем для примера автомобильный транспорт. Используемая им энергия составляет около половины всего ее количества, потребляемого в настоящее время человечеством.

Подумайте только: во всем мире сейчас существует 800 млн автомобилей, и по расчетам, к 2035 г. их число увеличится до 3 млрд! И вся эта прорва двигателей внутреннего сгорания поглощает массу энергии. Причем поглощает нерационально. Но дело не только в этом. Автомобильный транспорт использует продукты крекинга нефти — бензин, керосин, дизельное топливо — уникальные вещества, которые, конечно, выгоднее использовать не в качестве горючего. Еще Д. И. Менделеев говорил, что жечь каменный уголь или нефть — то же самое, что топить ассигнациями. Помимо этого, сжигание бензина и других видов топлива в двигателях внутреннего сгорания приводит к серьезному загрязнению воздуха выхлопными газами. Но несмотря на это запретить использование автотранспорта не под силу никакому правительству, и нехватка топлива, по выражению одного из комментаторов, — это нехватка навсегда. Нужны новые виды горючего, новые источники энергии.

Суть охватившего нашу планету кризиса заключается в том, что до сих пор человечество использует в основном невозобновляемые источники энергии, такие как каменный уголь, нефть и газ, запасы которых не бесконечны.

Конечно, они еще долго будут служить людям. Но уже сегодня во многих странах пытаются найти возобновляемые источники энергии, и таким поиском заняты ученые многих специальностей. По их расчетам, уже к 2100 г. в США альтернативные источники энергии будут удовлетворять 90 % всех потребностей страны. Среди проектов, призванных разрешить энергетическую проблему, есть использование солнечной и геотермальной энергии, энергии ветра, волн, приливов и даже добыча на Луне энергоресурсов в виде изотопа гелия-3, используемого в качестве топлива для термоядерных электростанций. Здесь следует заметить, что внедрение тех или иных научных достижений зависит не только от их значимости и завершенности, но и от уровня технико-экономических возможностей той или иной страны. Сейчас трудно сказать, какой из проектов окажется более перспективным. Остановимся на микробиологических подходах к решению энергетической проблемы.

В главе 9 были рассмотрены микробиологические способы получения спирта, который затем используется дрожжами для биосинтеза белка. Однако этот же спирт можно использовать в качестве топлива для автомобильного транспорта. Хотя этиловый спирт по теплотворной способности уступает бензину, зато он превосходный антидетонатор, что позволяет получать в двигателях внутреннего сгорания бóльшую степень сжатия рабочей смеси и таким образом добиваться более высокого коэффициента полезного действия. Кроме того, бензин — это смесь различных углеводородов с температурой кипения от 38 до 185 °C, а спирт, как и любое индивидуальное химическое вещество, имеет строго определенную температуру кипения, что способствует стабильности работы двигателей.

Хотя спирт и кажется более дорогим продуктом, чем нефть, тем не менее цены на нефть растут, а на спирт падают благодаря разработке новых технологий с использованием дешевого сырья. Причем в некоторых случаях уже сейчас выгоднее на месте производить «дорогой» спирт, чем возить за тридевять земель «дешевую» нефть. Так и поступила Бразилия, закупив лицензию на получение спирта из растительного сырья. В 1977 г. в этой стране было произведено микробиологическим путем 1,5 млрд литров этилового спирта. К 1985 г. его производство возросло до 4–6 млрд литров. Сейчас в Бразилии около 300 фабрик по созданию биотоплива, которого в 2006 г. выработали 8 млрд литров и намерены увеличить его производство до 26 млрд литров.

Вслед за Бразилией, по праву считающейся лидером по производству биоэтанола, другие страны всерьез занялись этим направлением в энергетике. В США в 2009 г. вступила в строй одна из нескольких фабрик по производству этанола производительностью в 25 млн галлонов. Создаются новые научные центры, идут активные поиски новых источников растительного сырья. Так, British Petroleum 1 февраля 2007 г. объявила о создании Института биоэнергетики (Energy Bioscience Institute) стоимостью $500 млн. В США в штате Флорида строится экспериментальный завод по производству этанола из… кожуры апельсинов — отходов промышленного производства апельсинового сока. В Испании разработали методику получения биоэтанола из… оливковых косточек, которые составляют четверть массы оливок и при производстве в несколько миллионов тонн в год могут быть использованы как дешевый дополнительный источник сырья для производства биотоплива.

Здесь следует заметить, что использование растительных отходов более перспективно, чем применение для тех же целей зерна, так как не оказывает влияния на рост цен на продовольствие. Эксперты предполагают, что из 300 строящихся в США фабрик по производству биотоплива 225 будут работать на растительных отходах и только 75 — на кукурузном зерне. В России в городе Тулун Иркутской области построят завод по производству биобутанола. Сырьем будут служить отходы древесины.

Перспективы использования биотоплива уже оценили инвесторы. Один из самых богатых людей на Земле Билл Гейтс вкладывает значительные средства в развитие биотопливной энергетики. Даже нефтяные компании стали инвестировать деньги в эту новую отрасль. Упомянутая нами British Petroleum и компания DuPont заключили соглашение о производстве бутанола (это такой же спирт, как этанол, но с четырьмя атомами углерода вместо двух), который выделяет при сжигании больше энергии, и его получение из той же биомассы предпочтительнее. Нефтегазовый гигант ExxonMobil совместно с фирмой Synthetic Genomics, Inc., возглавляемой уже известным нам Крейгом Вентером, предполагает вложить около $1 млрд в проект по получению углеводородов из генно-модифицированных водорослей.

Однако микроорганизмы не только могут сбраживать сахар в спирт, как они это делают в виноделии, но и способны синтезировать его из неорганических соединений, в частности из  CO — окиси углерода. Она образуется в больших количествах при производстве стали, и ее превращают в этанол с помощью микроорганизмов. По расчетам фирмы Lanza Tech (Новая Зеландия), таким способом можно ежегодно получать около 50 млрд галлонов этанола.

Интересен и другой способ получения спирта из… использованных автомобильных покрышек. Их нагревают при высокой температуре (1900 °F) без доступа воздуха и получают водород и окись углерода. Образующиеся газы поступают в биореактор, где с помощью микроорганизмов превращаются в этанол. Завод, строящийся на основе этой технологии, будет производить 100 млн галлонов спирта в год.

Судя по темпам роста производства этанола, уже через несколько лет он может заменить от 20 до 30 % автомобильного топлива. К 2025 г. США планируют заменить этанолом около 75 % импортируемой нефти.

Рассуждая о биотопливе, нельзя не вспомнить, что еще Г. Форд в 20-х гг. прошлого столетия называл спирт «горючим будущего». Кажется, это светлое будущее уже наступило. Однако у него есть свои темные стороны. Хотя углеводов для микробиологического синтеза спирта пока хватает, начинает давать о себе знать недостаток кислорода — необходимого компонента для получения энергии как из нефти и бензина, так и из спирта.

И действительно, в больших городах эта проблема в прямом смысле хватает людей за горло. В часы пик там просто нечем дышать. А наиболее предприимчивые дельцы того и гляди начнут, а кое-где уже начали торговать «на вынос и распивочно» пинтами и галлонами чистого воздуха.

Почему возник дефицит кислорода? Его естественный баланс, существующий и поддерживаемый в природе, в нашу промышленную эпоху дополнился новой и мощной статьей расхода свободного кислорода, идущего на многочисленные окислительные процессы, связанные с производственной деятельностью человека. Особенно много кислорода расходуется на сжигание угля, нефти и газа, и столь интенсивный расход, к сожалению, не компенсируется никакими другими процессами его получения.

Таким образом, хотя использование спирта в качестве горючего и основано на применении легко возобновляемых источников энергии, оно связано с серьезной экологической проблемой нехватки кислорода. Возможным ее решением является строительство атомных электростанций, которые не нуждаются ни в использовании традиционных энергоресурсов, ни в большом количестве кислорода. Однако получение атомной энергии связано с использованием урана, тория и других радиоактивных элементов, запасы которых, к сожалению, имеют предел, и, следовательно, такой способ может лишь отдалить наступление энергетического кризиса.

Неслучайно Ф. Жолио-Кюри, крупнейший французский ученый, посвятивший свою жизнь проблемам ядерной энергии, сам уповал на совершенно другой путь решения энергетической проблемы.

Следует заметить, что несмотря на освоение человеком различных источников энергии все они имеют общее «солнечное» происхождение. Так, каменный уголь представляет собой окаменевшие растительные остатки, т. е. ассимилированную когда-то солнечную энергию. На ней, по сути, работают мощные гидроэлектростанции. Энергия, которую мы ежедневно получаем с пищей, аналогичного происхождения. Словом, Солнце — праматерь всех известных видов энергии и, что самое интересное, само по себе является постоянно возобновляемым ее источником.

Солнечная энергия, приходящаяся на единицу освещаемой поверхности, в среднем по земному шару составляет 5,4 кВт × ч/м2 ежедневно. Это означает, что с поверхности площадью всего в 80 квадратных километров можно было бы получить столько же энергии, сколько человечество получает, используя все свои установки для ее производства. Возникает недоуменный вопрос: откуда же дефицит энергии при таком обилии? Буквально купаясь в океане энергии и постоянно испытывая все возрастающую нужду в ней, человечество напоминает мифического Тантала, стоящего по грудь в воде и несмотря на это обреченного на неутолимую жажду.

Действительно, океан солнечной энергии, омывающий Землю, огромен. Но это рассеянная энергия, и при попытках сконцентрировать ее она как бы уходит сквозь пальцы, если под ними подразумевать улавливающие и преобразующие устройства. Переход солнечной энергии в тепловую с последующим ее преобразованием в механическую и, наконец, механической в электрическую связан с большими потерями на каждой стадии, что обуславливает низкий КПД энергоустановок. Кстати, это чревато и серьезными экологическими проблемами. Ведь энергия, выделяющаяся в виде тепла в процессе перехода из одного ее вида в другой, способствует тепловому заражению атмосферы, что в конце концов может привести к перегреву всей системы Земли и вызвать множество предсказуемых и непредсказуемых негативных последствий.

Каким же образом миновать все эти многочисленные переходы и получить электрическую энергию непосредственно из солнечной? Примером такого устройства является фотоэлемент.

Что он собой представляет? Это тонкая пластинка, к которой припаяны электрические контакты, и когда она освещена, на них появляется разность потенциалов. Если соединить достаточное количество таких пластинок, то можно привести в действие любой электрический прибор. Батарея фотоэлементов с достаточно большой мощностью могла бы обеспечить, как мы уже писали выше, все энергетические потребности человечества. Вот вам и решение проблемы.

Однако до этого еще далеко. Прежде всего, стоимость фотоэлементов пока еще очень велика, поэтому по сравнению с традиционными способами один киловатт электроэнергии, полученный с их помощью, обходится значительно дороже.

Вот почему пока еще мы вынуждены улавливать рассеянную солнечную энергию зелеными листьями растений, выращивая их на огромных площадях. Этот процесс усвоения энергии, протекающий с участием специфического вещества хлорофилла, называется фотосинтезом. Его суть упрощенно заключается в образовании углеводов и может быть выражена следующим уравнением:

CO 2  + H 2 O = CH 2 O + O 2

С помощью изотопного анализа было показано, что в процессе фотосинтеза происходит расщепление молекулы воды на водород и гидроксил. Однако известно, что этот процесс требует значительных затрат энергии. Откуда же она берется? Поглощая кванты солнечного света, молекула хлорофилла переходит в возбужденное состояние и затем «отдает» электрон. В результате образуется активированный водород, который, соединяясь с молекулой углекислого газа, образует молекулу углевода.

Таким образом, упрощенно можно представить процесс фотосинтеза как перенос водорода от молекулы воды к молекуле углекислого газа с образованием углеводов. В определенных условиях и при участии специального фермента — гидрогеназы — из активированного водорода может быть получен молекулярный водород, а не углеводы. Накопленный таким образом водород можно использовать как топливо (по энергоемкости этот химический элемент в пересчете на единицу веса превосходит нефть в 3,3 раза). Если бы такой процесс удалось осуществить с помощью солнечной энергии, то мы бы приобрели практически неограниченные запасы универсального топлива.

По существу, «водородный» путь использования солнечной энергии может быть представлен двумя реакциями:

1) 2H2O солнечная энергия, хлорофилл→ 2H2 + О2;

2) 2H2 + O2 → 2H2O + энергия.

В первой реакции солнечная энергия используется для получения водорода, а во второй энергия, выделяющаяся при его сгорании, может быть реализована в виде топлива с последующим превращением в другие виды энергии. Из приведенных уравнений видно, что такой путь ее получения не нуждается в дополнительном кислороде, так как этот химический элемент, необходимый для сжигания водорода, образуется как побочный продукт получения водорода. Кроме того, водородная энергетика обладает огромным преимуществом с точки зрения экологии, поскольку единственным продуктом сгорания водорода является… вода! Именно полученную в результате такого процесса воду пили американские космонавты во время полета на Луну.

«Но при чем здесь микроорганизмы?» — спросите вы. Дело в том, что в клеточных мембранах бактерий обнаружен пурпурный пигмент, способный так же, как и хлорофилл, улавливать солнечную энергию.

Этот пигмент — бактериохлорофилл — удивительное вещество сродни хлорофиллу. Об этом говорит и его название. Поскольку он является частью микробной биомассы, бактериохлорофилл легко накопить в довольно больших количествах. Процесс его выделения не представляет больших трудностей. Однако даже выделенный в «мягких», как принято говорить, условиях, нативный бактериохлорофилл может осуществлять интересующий нас процесс непродолжительное время. Оторванный от своей «матери-бактерии», он, подобно мифическому Антею в железных объятиях Геракла, довольно быстро теряет силы под действием различных повреждающих факторов. Следовательно, необходимо не только получить и выделить этот важный продукт бактериального биосинтеза, но и как-то стабилизировать, задержать его разложение. Надо сказать, что опыт такого рода работ в микробиологии уже имеется. Есть даже такое понятие, как иммобилизация. И приложимо оно ко многим сторонам микробиологической технологии. Так, есть иммобилизованные ферменты, иммобилизованные субклеточные частицы и даже иммобилизованные микробные клетки.

Попытаемся очень схематично объяснить суть процесса иммобилизации и возникающей при этом стабильности. Выделенная для иммобилизации структура обычно имеет одно или несколько слабых мест, с которых начинается процесс распада, деструкции.

Если эти места каким-то образом защитить, то стабильность, естественно, повысится. В этом суть одного из направлений иммобилизации: прикрыв активные участки структуры каким-нибудь инертным веществом, мы в целом сохраняем ее от губительного воздействия нежелательных деструктивных факторов, будь то какие-то активные химические вещества или в простейшем случае кислород. Естественно, что при этом защита, или экранизация не должна затрагивать функциональные группы стабилизируемой структуры, фермента или даже целой клетки.

Не вдаваясь в детали процесса иммобилизации и особенностей иммобилизованных структур, скажем только, что их стабильность возрастает в десятки раз, а время полужизни, т. е. время, в течение которого биохимическая активность таких структур уменьшается на 50 %, достигает значительных величин, измеряемых месяцами или даже годами.

Такая модифицированная система обладает большой стабильностью и вместе с фотосинтетическим аппаратом может служить источником получения фотоводорода.

Дальнейшее использование водорода практически не отличается от применения традиционных видов топлива и связано с переходом химической энергии в тепловую, тепловой — в механическую и механической — в электрическую. Такой многостадийный путь приводит к довольно низкому КПД высокоэффективного топлива.

Нельзя ли каким-либо образом миновать промежуточные стадии и осуществить прямое превращение химической энергии водорода в электрическую? Собственно говоря, одностадийный переход химической энергии в другие ее виды постоянно осуществляется на наших глазах (и с достаточно высоким КПД!) биохимической «машиной» клетки в результате проведения последовательных скоординированных реакций, протекающих с участием большого числа ферментов.

Попытки осуществить этот процесс в технических устройствах привели к созданию топливных элементов — устройств, в которых осуществляется прямое преобразование химической энергии в электрическую. В топливном элементе отсутствует промежуточная стадия преобразования химической энергии в тепловую, и поэтому его КПД может достигать 65–70 %.

Топливные элементы отличаются безотходностью, автономностью и компактностью. Кроме того, их преимуществом являются бесшумность и возможность использования различных видов топлива, таких как водород, метан, легкие углеводороды, метанол, этанол и др. С помощью топливных элементов можно создавать установки различной мощности, изменяя число рабочих модулей. Однако они имеют ряд технических несовершенств, что сдерживает их применение несмотря на огромные преимущества перед другими способами получения электрической энергии.

Одной и, может быть, самой существенной трудностью, стоящей на пути внедрения топливных элементов, является создание микропористого материала, способного обеспечить межфазовый контакт между газом, жидкостью и твердым телом, в зоне которого, собственно, и происходит обмен электронов, или так называемое холодное горение.

Создание таких структур — довольно трудное дело, но и, уже созданные, они зачастую теряют свои свойства в процессе эксплуатации. Кстати, именно этим объясняется короткое время их функционирования.

Между тем подобные структуры имеются в микробной, как, впрочем, и в любой другой живой клетке. Возникает простая мысль использовать их при конструировании топливных элементов. Эти биологические структуры — биологические мембраны обладают одновременно и гидрофильными, и гидрофобными свойствами. В них не происходит замокания гидрофобных участков в процессе эксплуатации, что обеспечивает надежность и длительность их функционирования.

Пока что трудно предугадать, что предпочтут конструкторы топливных элементов: создавать новые эффективные способы получения гидрофобно-гидрофильных структур или стабилизировать «старые», созданные природой.

Но по какому бы пути ни пошло развитие топливных элементов — техническому или биотехнологическому, для их работы нужно сырье, и здесь первое слово принадлежит микробиологии, так как с ее помощью можно легко производить горючее для топливных элементов, например метан, метанол, этанол и, конечно, водород.

Кстати сказать, последний можно получать с помощью некоторых микроорганизмов, используя в качестве сырья глюкозу. Пока это экономически невыгодно. Но возможны и новые подходы к получению сахаров, что позволит сделать производство водорода таким способом рентабельным. Так, американский патент 4 480 035 предлагает использовать отходы древесины для получения обогащенных глюкозой сред, на которых можно вырастить водородообразующие микроорганизмы Citrobacter freundii или Enterobacter aerogenes, производящие до 60 % водорода.

Не следует считать, что работы над топливными элементами находятся на уровне патентных заявок. Французские исследователи создали водородный топливный элемент, который станет частью гибридной системы питания сотовых телефонов. По размерам он не больше зажигалки. Компания Sony продемонстрировала гибридный топливный элемент, обеспечивающий энергией мобильное видео в течение 14 часов. Компания Sharp представила новый топливный элемент, работающий на метаноле, мощность которого в семь (!) раз выше ранее разработанных аналогов, а габариты сопоставимы с литиевыми батареями.

Топливные элементы могут быть использованы не только для таких маломощных устройств, как перечисленные выше. Уже проходят технические испытания автомобили и автобусы, работающие на топливных элементах. В 2008 г. в США состоялся автопробег автомобилей, использующих в качестве топлива водород. Более того, «первые ласточки» уже появились и в небе. В октябре 2008 г. немецкое Агентство по аэронавтике объявило о проведении испытаний самолета с топливными элементами. Разумеется, речь идет не о замене турбовинтовых двигателей, но как минимум электроснабжение систем управления авиалайнера будет обеспечиваться топливными элементами.

Описанные нами возможности и успехи микробиологии в решении энергетических проблем находятся в различных фазах научной разработки и реализации. Помимо дальнейшего совершенствования этих устройств понадобятся еще значительные усилия, чтобы соединить их в единую технологическую схему для получения и использования энергии.

И кто знает, не здесь ли, на стыке стабилизированных биоструктур и водородной энергетики, будет найдено решение энергетических проблем, стоящих перед человечеством?

 

 

Глава 27

Микробиология — основа новейших технологий

Прошло уже достаточно времени с тех пор, как человек начал последовательно и настойчиво исследовать природу. Каждое новое крупное открытие знаменует собой новую эпоху и вооружает человека новыми возможностями для еще более полного подчинения природы его нуждам.

Успехи атомной физики, физики полупроводников и химии полимеров на какое-то время затмили свет знаний, исходящий от исследований живых объектов. Изучение принципов их устройства и функционирования, которые до недавнего времени были уделом рассеянных чудаков, со временем стало приносить свои плоды.

Вообще следует заметить, что в науке и технике по мере более глубокого проникновения в суть вещей и явлений наблюдается все большее приближение к природным «техническим устройствам». И если пока технический уровень изделий, изготовленных человеком, или эффективность технологических процессов все же отстают от природных аналогов, то поневоле напрашивается мысль использовать их в готовом виде. В этом, возможно, и заключается основной смысл биотехнологических подходов.

Человечество давно использует для своих нужд оба биологических царства — растительное и животное. Сейчас наступило время, когда мы вплотную подошли к тому, чтобы извлекать пользу из всех возможностей третьего биологического царства — царства микроорганизмов.

На первых этапах его освоения человечество следовало проторенной дорогой, копируя опыт использования возможностей мира растений и животных и получая главным образом продукты питания. Со времен Левенгука до нашего времени микробиология прошла большой путь: от не имеющих никакого практического применения наблюдений за таинственным миром «анималькулей» до получения с помощью микроорганизмов различных веществ, производство которых достигает сотен и тысяч тонн. Но это только первый этап освоения возможностей царства микроорганизмов, которые обладают значительно бóльшими возможностями: с их помощью можно попытаться разработать не имеющие аналогов технологии. Ниже мы рассмотрим некоторые возможности микроорганизмов, которые открыли новую эру — эру биотехнологии. Следует отметить, что имеются в виду не только микробиологические способы получения в больших количествах различных веществ. Биотехнология — это базовая основа новейших технологий, остро необходимых человечеству уже сейчас.

Какие же требования к ним предъявляются? Прежде всего, они должны быть экологически чистыми или безотходными, энергосберегающими и, наконец, экономически выгодными.

Давайте же вместе посмотрим, удовлетворяют ли этим требованиям некоторые прикладные направления микробиологии и биотехнологии.

Начнем с энергетики. В течение длительного времени человек получал энергию за счет сжигания древесины. Однако этот путь уже не мог удовлетворить его растущие энергетические потребности. Проблема была решена за счет ископаемого топлива, ставшего в настоящее время одним из основных источников энергии.

В главе, посвященной геологии, мы останавливались на биотехнических приемах использования микроорганизмов при разработке месторождений нефти и угля. Но ископаемого топлива становится все меньше. За каких-то 200 лет эффективного использования его запасы еще не исчерпаны, но оставшееся количество заставляет всерьез задуматься о других источниках энергии. И здесь на помощь приходят микробиологические способы получения спиртов из возобновляемых источников сырья (подробно этот вопрос освещен в главе 26 «Микробы вытесняют бензин»). Здесь хотелось бы добавить, что этот путь доведен до уровня промышленной эксплуатации, что позволило, например, Бразилии начиная с 1991 г. ежегодно экономить $3,5 млрд за счет снижения импорта нефти и нефтепродуктов. Это яркий пример, иллюстрирующий экономические возможности биотехнологии.

Использование метанола и этанола в качестве моторного топлива или добавок к нему иллюстрирует существенный вклад микробиологии в решение энергетической проблемы. Однако более перспективными, по всей вероятности, являются биотехнологические способы производства энергии, основанные на получении водорода из возобновляемых источников и его утилизации в биотопливных элементах, обладающих высоким КПД. Еще одним основанием для такой точки зрения является экологическая чистота водородной энергетики.

Биотехнология позволяет одновременно решать как энергетические, так и экологические проблемы. Так, микробиологическая переработка органических отходов, решая задачу охраны окружающей среды, позволяет получать биогаз, не уступающий по калорийности природному. Получение этого газа, образующегося при метановом брожении органических отходов, не требует ни разведки, ни бурения скважин, ни прокладки многокилометровых газопроводов. В результате стоимость биогаза оказывается ниже стоимости природного. Кроме того, его производство, по крайней мере в обозримом будущем, обеспечено сырьевой базой, каковой являются органические отходы городов. Их общая масса, пригодная для производства этанола, только в США составляет около 1 млрд тонн. Утилизация органических отходов микробиологическим способом и сама по себе экологически чиста, так как практически безотходна: получаемые отходы в виде шлама могут быть использованы как удобрения и, таким образом, включены в биологический цикл. Однако не следует забывать, что сама микробиологическая промышленность является в свою очередь источником экологических загрязнений. Действительно, производство кормовых дрожжей только в нашей стране составляет 1,5 млн тонн. Естественно, что при таких масштабах довольно велики и отходы. Культуральная жидкость после отделения дрожжей содержит значительное количество минеральных веществ, витаминов и продуктов метаболизма. Как их использовать? Каковы вообще пути создания экологически чистых или безотходных производств?

Здесь опять образцом для подражания служит живая природа. Рассматривая схему метаболических путей (последовательность превращений веществ в клетке), мы видим, что одно вещество является субстратом для определенной ферментативной реакции, а вновь полученный продукт, в свою очередь, служит субстратом для последующей.

Аналогичная последовательность должна быть создана и в системе безотходного производства. Отходы одного производства должны служить сырьем (основой) для следующего, и так до тех пор, пока в результате не получатся вещества, не обладающие негативным воздействием на экологическую ситуацию.

Однако создать такую же ферментативную «мельницу» для разрушения экологически опасных субстратов до углекислого газа и воды довольно затруднительно. Можно, правда, попытаться использовать в этих целях различные группы микроорганизмов, биохимическая активность которых последовательно соединяется в процессы, проходящие в биохимической «мельнице» клетки.

Так, отходы, получаемые при культивировании дрожжей и остающиеся после их сепарации, можно использовать для культивирования других микроорганизмов, а отходы, остающиеся после этого (второго) культивирования, послужат субстратом для метанового брожения. И, наконец, отходы метанового брожения тоже могут быть с успехом утилизированы, правда, уже не для выращивания микроорганизмов.

При добавлении в бетон метановой бражки в количестве 0,3 % от массы замеса его прочность увеличивается на 40 %, на 12 % уменьшается расход воды, возрастает морозоустойчивость и увеличивается расплыв конуса — важнейшая характеристика бетона.

Таким образом, есть способ избавиться от отходов различных брожений, используя их в качестве пластификаторов бетона. Для этих целей можно применять мелассу, последрожжевую барду и уже описанную выше метановую бражку. Эти отходы микробиологического производства, будучи замешенными в бетон, теряют экологически негативное влияние и, кроме того, придают ему дополнительные положительные качества.

Не менее существенна роль микробиологии в борьбе с антропогенными загрязнениями (см. главу 15 «Всеядные»).

В Англии удалось выделить микроорганизмы, превращающие полихлорвиниловые пленки в углекислый газ. Для этой цели не только выделяются или конструируются методами генетической инженерии соответствующие микроорганизмы, но и предлагаются новые биотехнологические решения. Так, шведские ученые решили еще при производстве пластмасс вводить в них находящиеся в состоянии анабиоза микроорганизмы, которые затем через определенное время или в зависимости от изменившихся окружающих условий (температуры, влажности, кислотности) активизируются и, интенсивно развиваясь, разрушают пластмассу, которая служила им временным убежищем. Уже сейчас в Европе используют пластиковые пакеты, на каждом из которых есть подпись: Се sac est 100 % oxo-biodégradable. SA durée de vie est limitée dans le temps. Après dégradation, il devient bio-assimilable. (Этот пакет полностью биодеградабельный. Длительность его жизни ограничена во времени. После разрушения он ассимилируется.)

Замена существующих технологий на биотехнологические предполагает максимально приблизить эти процессы по уровню безотходности к биологическим, где «отходом» являются углекислый газ и вода.

Биотехнология — это не только новые способы производства, но и качественно новые возможности обеспечения предприятий необходимыми средствами контроля. Например, аналитические возможности ферментативных датчиков таковы, что не требуется практически никакой подготовки анализируемого образца. Высочайшая избирательность позволяет проводить количественный анализ почти мгновенно, что дает возможность осуществлять действительно оперативный контроль и управление технологическими процессами. Устройство для анализа — так называемый «биосенсор», или ферментативный электрод, представляет собой интегральную схему с нанесенной пленкой, содержащей определенный фермент, при взаимодействии которого с исследуемой жидкостью изменяются электрические характеристики схемы, которые могут быть выведены на индикаторный прибор или непосредственно использованы в качестве управляющего сигнала.

Естественно, что оперативное получение информации о характере течения технологического процесса способствует повышению эффективности и является одной из отличительных черт биотехнологии.

Однако было бы неправильно думать, что новые технологии базируются в основном на использовании биохимической активности микроорганизмов. Не менее важным в создании новых технологий может оказаться использование биологических мембран, роль которых в жизнедеятельности живых организмов и микроорганизмов трудно переоценить. Если бы удалось создать и использовать в технологии методы разделения веществ с использованием биологических мембран или их аналогов, то это позволило бы в значительной степени обновить и существенно интенсифицировать способы разделения веществ, снизив при этом энергетические затраты на проведение этих процессов.

Более того, если бы удалось решить вопросы управления проницаемостью таких мембран (что и происходит в живой клетке), то на базе полупроницаемых мембран можно было бы создавать системы, аналогичные гибким технологическим системам в промышленности. Пока методов работы с биомембранами не разработано, ведь сначала должны быть предложены способы их выделения из нативных клеток, а также стабилизации. Исследования пленочного роста микроорганизмов позволили обнаружить не только удивительные механические свойства этих пленок (об этом упоминалось в главе 5), но и особенности контактов микроорганизмов друг с другом. Это позволило ученым из Массачусетского технологического университета увеличить мощность топливных элементов в несколько раз. При этом пленка функционировала как единая токопроводящая система, объединяющая индивидуальные потоки электронов, производимые отдельными клетками.

Однако уже работают мембраны — аналоги живых мембран. Можно ли отнести эти технологии к биотехнологии? И да и нет. Но в конце концов неважно, как мы назовем эти новейшие технологии разделения, — главное, что они используют принципы, близкие к биологическим, и на основании этого (хотя и условно) могут быть отнесены к биотехнологическим процессам.

Помимо возможного использования биомембран реальный интерес представляет применение внутриклеточных органелл микробной клетки, в частности, магнитосом. По сути они представляют собой маленькие магнитики, образующиеся внутри бактериальной клетки. В последнее время возникла потребность в магнитоуправляемых частицах для использования в диагностике и при лечении некоторых заболеваний.

Так, присоединение к антителам магнитных частиц вместо молекул флуоресцентных красителей примерно в 100 (!) раз повышает чувствительность методов выявления специфических белков, используемых для диагностики.

Кроме того, магнитные частицы применяются для гипертермии. Суть этого метода в том, что микромагниты можно с помощью магнитов или под действием магнитных полей направлять в нужный орган и удерживать там, а облучая их высокочастотным электромагнитным полем, вызывать локальный точечный нагрев, приводящий к гибели окружающих магнит клеток раковой опухоли.

Производство магнитных частиц одинаковой формы и размера — достаточно сложная задача, особенно если они измеряются нанометрами. И это только часть задачи: нужно еще покрыть каждую частицу белковой или углеводной оболочкой, к которой можно будет «привязать» химическими связями антитело.

Между тем есть другой, микробиологический путь получения таких магнитных частиц. Известно, что некоторые бактерии (такие как, например, Magnetospirillum magneticum) способны извлекать железо из окружающей среды и синтезировать магнитные частицы, причем со значительно меньшим разбросом по величине и форме, чем при физико-химическом синтезе, и, кроме того, уже покрытые биологической мембраной. Вдобавок ко всему возможности генетической инженерии позволяют осуществлять синтез магнитных частиц с уже прикрепленными к ним антителами.

Таким образом, биотехнология позволяет получать магнитные частицы с различными антителами и использовать их для точной «адресной» доставки лекарств, радионуклидов или «тепловых бомб» к пораженным органам и даже клеткам и осуществить наконец мечту Пауля Эрлиха о «магической пуле».

Биотехнология может умело извлекать пользу не только из различных свойств микроорганизмов, но из самого факта их широкого распространения.

Рассмотрим один из таких примеров. Известно, что растения в принципе способны выдерживать снижение температуры до -6 °C. Однако в действительности серьезные поражения растительных тканей листьев, например, апельсиновых деревьев наступают при минусовых температурах, близких к нулю. Дело в том, что на поверхности листьев образуются кристаллы льда, разрушающие их ткань. Микробиологи из Калифорнийского и Колорадского университетов, изучая вопросы морозоустойчивости цитрусовых, установили, что центрами кристаллообразования льда служат бактерии Erwinia herbicola и Pseudomonas viringa. Если бы удалось убрать с поверхности листьев эти бактерии, то удалось бы сократить довольно значительные потери от заморозков. Ученые выделили вирусы, которые, интенсивно размножаясь, лизируют указанные бактерии, и растения переживают период похолодания со значительно меньшими поражениями, конечно, если температура не опускается ниже -6 °C. По расчетам ученых, можно избежать ежегодных миллиардных убытков при использовании этих вирусов. Обработка ими растений уже широко применяется.

Интересно использование в качестве инсектицида мицелия грибов Mefarhizium anisopliae. Он продуцирует вещества, привлекающие насекомых. Поедая мицелий, они заражаются спорами гриба, который, прорастая в теле насекомых, убивает их. Это метод имеет огромные преимущества перед традиционными инсектицидами как в экономическом, так и в экологическом аспектах.

Заканчивая эту главу, следует еще раз подчеркнуть, что биотехнология, и это очевидно, в ближайшее время окажет серьезное воздействие на решение многих технических проблем и на проведение технологических процессов.

Изумительное совершенство и тончайшая согласованность работы уникальных и, увы, пока неповторимых механизмов получения энергии, кодирования и декодирования информации, проведения сложнейших химических синтезов с участием созданных для этой цели катализаторов-ферментов позволяет микробной клетке опережать даже новейшие достижения энергетики, вычислительной техники и химической технологии.

В приведенных нами примерах использования биотехнологических приемов так или иначе переплетаются проблемы экономики и энергетики, энергетики и экологии, экологии и экономики. Поневоле напрашивается вывод, что именно биотехнология является тем мечом, с помощью которого можно разрубить гордиев узел, в который эти проблемы переплелись в современном мире.

Пройдет еще несколько лет, и во многих областях техники появятся новинки, в основе которых будут лежать биологические системы. Мы стоим на пороге эпохи биотехники и биотехнологии и одной ногой уже через него перешагнули.