I

Сейчас его зовут Майкл, но так было не всегда. Было время, когда его называли Миша, потому что он родился в великом и могучем Советском Союзе и, как писали тогда авторы центральной газеты «Правда», «в столице солнечной Украины городе-герое Киеве». У него остались смутные воспоминания о том времени и сохранилось только одно яркое пятно — однажды воспитательница детского сада сказала ему: «Ты не уйдёшь домой, пока не съешь манную кашу». Майклу очень хотелось скорей уйти домой, но ему также не хотелось есть манную кашу. Она была невкусная, и в ней попадались противные комки. Однако что оставалось делать, и он давился, но ел. В какой-то момент, когда Майкл почти уже закончил свою работу, часть съеденной манной каши выскочила обратно. Он испугался, но никто ничего не заметил. Тогда Майкл повторно с помощью воспитательницы быстро доел всё, что было в тарелке, включая ту кашу, которая выскочила обратно.

Когда семья собралась уезжать в Америку, то в доме часто повторяли слово ОВИР. Что это такое, Майкл не знал и представлял ОВИР в виде прожорливого жука, щупальца которого загребают многочисленные справки. Когда собиралась достаточная кучка, жук жадно заглатывал их. Дело в том, что папа Фёдор Семёнович доставал для ОВИРа какие-то справки, но тот каждый раз был недоволен. Фёдор Семёнович уже отнёс ОВИРу несколько сот их, но прожорливому жуку всё было мало. Справки также получала старшая сестричка Майкла, и содержание одной он запомнил. В справке говорилось, что ученица третьего класса Аня вернула табели за три года учёбы в советской школе и все свои похвальные грамоты, что задолженностей в школьной библиотеке у неё нет, а потому школа к Ане претензий не имеет. Однако жук-ОВИР был очень придирчив, и папе Фёдору Семёновичу пришлось ходить в школу три раза.

Майкл также помнил, как они сидели в большом помещении на пограничной станции Чоп и ожидали поезда, который должен был отвезти их в Америку. Они уже прошли таможенный досмотр и проверку документов, а поезда всё не было. Майкл никогда раньше не путешествовал по железной дороге, а тут сразу столько увлекательных поездок — из Киева в Чоп, а теперь ещё дальше — в Америку. Они ждали уже очень долго, может час или два, и люди вокруг стали волноваться, но им всё не разрешали выйти на перрон. Позади, за дверью, которая вела в зал ожидания, был огромный Советский Союз, а за другой дверью лежала неведомая Америка. Майклу иногда казалось, что поезд похож на червяка, который выползает из спелого яблока, если расколоть его надвое. Но поезд сидел где-то в железнодорожном депо, где было тепло и уютно, и не думал оттуда выползать.

Неожиданно в зале ожидания появился человек в военной форме и закричал: «Проходите на посадку! Скорее! До отхода поезда осталось пять минут». Тут все засуетились, словно это были не люди, а поднявшаяся в воздух стая испуганных птиц, которые, толкая друг друга, старались проскочить через дверь, ведущую в Америку. Майклу пришлось бежать по перрону, потому что их вагон был в конце состава. Вдруг поезд, шипя парами, тронулся, набирая ход. Майкл не мог бежать так быстро, как поезд, и потому мама тащила его за руку. А вот Аня была уже большая и лёгко поспевала за ними. Но с бабушкой всё оказалось сложнее — она не могла так быстро бегать, потому что была очень старая. Бабушка стала кричать, так как испугалась, что все уедут в Америку, а она останется. Майкл оглянулся, чтобы посмотреть где папа и дедушка, но не увидел их. Они безнадёжно отстали, потому что тележка с вещами тормозила их. Поезд неожиданно остановился. Видимо, он передумал ехать в Америку без Майкла и решил подождать несколько минут. Майкл видел, как папа торопливо забросил их чемоданы на площадку вагона и вскочил на ступеньку, когда поезд уже тронулся.

 

II

Поезд привёз Майкла не в Нью-Йорк или Бостон, а всего лишь в Вену, где их поместили в гостиницу. Всех шестерых в одну комнату, в которой было много шкафчиков, а кровати были привинчены к полу. Аня боялась спать на такой кровати, и маме пришлось взять её в свою постель. Дело в том, что когда ехали в Вену, Аня в поезде читала интересную книжку. В одном рассказе, который назывался «Пёстрая лента», говорилось о том, как злодей с умыслом прикрутил ножки кровати к полу, но мистер Шерлок Холмс сразу догадался что тот задумал. Аня считала, что раз в их комнате сделано то же самое, то ночью должно произойти нечто ужасное. Но Майкл не боялся, потому что он был мужчина.

На следующий день взрослые ушли по своим делам, а Майкл и Аня принялись исследовать многочисленные шкафчики. Во всех ящиках они не обнаружили что-нибудь интересное, но один был заперт. Наверно, самое любопытное было в этом ящике. Аня целый час пыталась его открыть, но он не поддавался; а потом, видимо утомившись, неожиданно уступил. В ящике лежал толстый журнал с непонятными картинками. Они стали их разглядывать, и за этим занятием детей застала мама. Она стала ругать Аню, потому что журнал был порнографический. Майкл не знал что это значит и потому никак не мог понять почему мама так сердится.

Гостиница была двухэтажная, и на верхний этаж вела мраморная лестница, покрытая красной ковровой дорожкой. Хозяйка гостиницы не позволяла детям играть на втором этаже, потому что там жили богатые постояльцы. Но однажды они всё-таки нарушили запрет, когда хозяйка отлучилась куда-то. Ничего интересного Майкл и Аня не обнаружили, но там, где лестница делала крутой разворот, над лестничной площадкой висела белая мраморная доска. Её приколотили к стенке, наверно, лет сто назад, а может и больше. На ней золотыми буквами были написаны фамилии знатных постояльцев, которые когда-либо останавливались в этой гостинице. Майкл подумал, что когда он вырастет, то опять приедет сюда, и тогда его фамилию тоже напишут золотыми буквами. На доске ещё оставалось немного места, как раз для него.

Каждый день после завтрака бабушка брала Майкла и Аню, и они шли в близлежащий небольшой магазин. Там она покупала один банан Майклу, а другой Ане. Себе бабушка ничего не покупала, потому что у неё было мало денег. Бананы были крупные, сладкие, куда вкуснее манной каши. Майкл никогда раньше не видел их, и потому бананы были для него вдвойне привлекательны. Однажды в магазин, стуча палкой, зашла слепая женщина. Она выбрала целую гроздь спелых бананов, а затем, достав кошелёк, протянула его продавщице. Та вытащила из него денежную купюру, положила сдачу и вернула кошелёк слепой женщине.

Аня очень удивилась — как можно доверять кошелёк, набитый деньгами, незнакомому человеку?! Но бабушка ничего ей не объяснила, потому что сама не знала местные порядки.

Когда они вышли из магазина, то Аня не захотела идти домой. Бабушка даже начала нервничать, но Аня словно приклеилась к витрине магазина. Дело в том, что там было выставлено множество пирожных разнообразных сортов. Одно из них особенно привлекало Аню — разукрашенное аппетитным кремом, с затейливыми рисунками из шоколадных кусочков и орехов. Бабушка даже испугалась, что Аня носом продавит стекло витрины. Но Майкл знал, что беспокоится она напрасно, потому что стекло было толстое. Вдруг неожиданно из магазина вышла уже знакомая им продавщица и протянула Ане именно то пирожное, которое ей больше всего нравилось. Как она догадалась об этом, было непонятно. Дома Аня взяла себе половину пирожного, а другую отдала Майклу. Однако он посчитал, что ему дали меньшую половину, и хотел было заплакать, но затем передумал — ведь он был мужчина.

 

III

В Америку они летели сначала из Рима в Нью-Йорк, а оттуда уже в Бостон. До сих пор Майкл видел самолёты только в небе в виде маленькой серебристой птички, а тут сразу два таких увлекательных перелёта. Когда самолёт проваливался в воздушную яму, то захватывало дух и становилось страшно. Они были уже на полпути к Бостону, когда наступил вечер и за окном стало совсем темно. Майкл опасался, что лётчик подлетит слишком близко к одной из ярких звёзд, и она подпалит их самолёт, но этого не случилось. Впрочем, если бы даже и произошло такое несчастье, то Майкл всё равно ничего бы не заметил, потому что уснул.

В бостонском аэропорту их встречала мамина сослуживица по Киеву и представительница организации, опекавшей семьи эмигрантов, которую звали Бернис. Аэропорт был залит морем огней, и Майклу казалось, что вся Америка пришла встречать его. Но это было не совсем так, и также возможно, что огни, аэропорт и вообще Америка привиделись ему во сне. На следующее утро оказалось, что все женщины заболели гриппом — мама, бабушка и даже Аня. Это случилось потому, что по соседству с ними в самолёте сидел американец, который всё время сморкался, кашлял и распространял вокруг себя микробы. Но Майкл не заболел, потому что чувствовал ответственность — кто-то должен ухаживать за больными.

Как оказалось, к их приезду в Америке открыли много колледжей, школ и подготовительных курсов. Мама пошла в профессиональную школу, потому что знала английский язык, папа Фёдор Семёнович — в колледж и сразу на второй курс, а Аня в обычную школу, хотя она опоздала к началу учебного года на целых три месяца. Но Майкла никуда не взяли, так как он был ещё мал, и потому ему пришлось бегать по улицам и хватать новый язык на ходу. Когда семья собиралась за обеденным столом, то папа Фёдор Семёнович рассказывал, что он, на манер знаменитого учёного Ломоносова, восседает в классе этаким великовозрастным студентом. Он так говорил, потому что был старше самого старого ученика лет на двадцать пять. Папа Фёдор Семёнович жаловался, что лучше всех пишет сочинения и знает все формы неправильных глаголов, но почти ничего не понимает, что говорит учительница. А другие ученики, которые приехали в Америку со всех концов света, прекрасно болтают с ней, хотя не знают что такое неправильные глаголы. Майкл ковырял вилкой котлету, внимательно слушал папу Фёдора Семёновича и вдруг увидел, что в комнате появился мужик в пиджаке и галстуке. Майкл сразу сообразил, что это и есть Ломоносов, потому что мужик был плечист и велик, куда больше папы Фёдора Семёновича. Глядя на него было понятно почему он получил столь необычную фамилию. Но также возможно, что этот человек почудился Майклу.

У Ани тоже были свои проблемы. Она и её новая подруга Маша попали в класс, где все дети были из Вьетнама, и Фёдор Семёнович сердился, что семье скоро придётся забросить английские учебники и начать говорить по-вьетнамски. Но Майкл никаких проблем не испытывал — он бегал по улицам и хватал язык, на котором говорила Америка, из первоисточника. Новые слова залетали в его голову сами по себе, как падают с ветвей деревьев на землю хлопья снега, когда начинает немного припекать неяркое, зимнее солнце. А через несколько месяцев произошло новое событие — папа Фёдор Семёнович неожиданно нашёл работу. И хотя он по-прежнему плохо понимал по-английски, но помогло ему именно знание неправильных глаголов.

Как Фёдор Семёнович нашёл работу в Америке

Всё лето Фёдор Семёнович безуспешно пытался устроиться на работу, но отсутствие автомобиля создавало большие трудности. Впрочем, если бы он и был, то это мало помогло бы делу. Фёдор Семёнович до этого времени видел автомобили только на улицах больших городов, а также в кино, и даже не представлял, где в машине прилеплен руль. Однако, если менеджер какой-либо компании приглашал его на интервью, то не будешь же отказываться; и, значит, следовало как-то туда добираться.

Жили они тогда севернее Бостона в маленьком городке. Можно было, конечно, доехать электричкой до Бостона, потом на метро до автобусной станции, а оттуда уже автобусом до места назначения. Но на этом путешествие не кончалось, и дальше надо было брать такси или идти пешком. В общем, совершить кругосветное путешествие. Но таким способом добраться к назначенному часу было затруднительно, и, кроме того, лавры Магеллана не очень привлекали Фёдора Семёновича. Поэтому обычно сослуживица жены по Киеву звонила своей приятельнице, та звонила ещё кому-то, и этот незнакомый человек без особых возражений соглашался назавтра по дороге на свою работу подвезти Фёдора Семёновича примерно в тот район, куда его приглашали на собеседование. Именно примерно, потому что у этого доброго человека рот был тоже полон забот, и своё драгоценное время он не мог тратить впустую.

Сняв пиджак, потому что стояла жаркая погода, Фёдор Семёнович шёл мили три до необходимого места, хотя бывало и больше. Точно он никогда не знал — ведь указателей на дороге для него не ставили. Однако расстояние было значительное и было очень жарко, а потому через какое-то время Фёдор Семёнович снимал также галстук и засовывал его в чемоданчик рядом с завтраком в целлофановом кульке и чертежами, которые он собирался демонстрировать. А через два-три часа, закончив переговоры с представителем компании, он уже шёл обратно до универмага, где просиживал в переходе до самого вечера, пока добровольный шофёр, возвращаясь с работы, не подбирал его. В переходе универмага было прохладно, в огромных бочках росли пальмы. Фёдор Семёнович зубрил английские слова, с аппетитом жевал прихваченный с собой бутерброд и с любопытством поглядывал на снующую мимо нарядную публику.

Однажды менеджер одной компании попросил его сделать рабочие чертежи нескольких деталей. Фёдор Семёнович тут же сумел показать, что инженеры, приехавшие из Советского Союза, не глупее американских. Он указал на ошибку, которую сделал конструктор в узловом чертеже, и менеджер согласился с ним. Путь эмигранта вроде требующей ремонта асфальтовой дороги, из трещин которой вместо сорной травы вылезают неожиданные осложнения. Так и на этот раз — размеры на чертежах нужно было проставлять в дюймах. Чёрт его знает, что означали эти 7/8 или 9/16 дюйма, а также другие дробные числа. Фёдор Семёнович дроби учил давно, ещё в четвёртом классе. Менеджер был столь любезен, что предложил простой выход из возникшего затруднения.

— Дорогой Фред, — сказал он доброжелательно, — можете ставить размерные цепи без цифровых значений.

Но в конечном итоге, возможно из-за незнания этой дурацкой системы, менеджер всё-таки не взял Фёдора Семёновича на работу. Итак, пришлось опять идти учиться в колледж. Ученье — это свет, а неученье, конечно, — тьма. Однако затруднения продолжали сыпаться на голову Фёдора Семёновича, как сыплются на пол зёрнышки гречневой крупы из прорванного кулька. Информацию о Фёдоре Семёновиче уже получили не менее сотни американских компаний, а он продолжал печатать и рассылать всё новые и новые «резюме». Но не будешь же разъезжать по организациям на самокате или велосипеде; и тогда стало ясно, что сочетать учёбу с поисками работы без автомобиля невозможно. В канцелярии колледжа его стали расспрашивать почему он бросает учёбу и, указав на висящее над головой объявление, сказали: «Попробуйте позвонить».

Обычно на собеседовании с работодателем Фёдор Семёнович предпочитал говорить побольше, стараясь облегчить себе жизнь, поскольку то, что ему говорили, он не понимал. Понимали ли его собеседники — это было уже не его дело. Менеджер, средних лет индус, слушал Фёдора Семёновича безучастно, но когда тот показал несколько чертёжиков на листках плотной цветной бумаги, они произвели впечатление, словно это были произведения современного концептуального искусства; и менеджер, прихватив их, куда-то убежал.

Потом Фёдор Семёнович сидел в кабинете вице-президента компании, и опять много говорил, стараясь создать трудности непонимания уже для вице-президента. Тот внимательно слушал, и когда уже всё было сказано, вице-президент произнёс небольшую, но яркую речь. Эту речь Фёдор Семёнович, естественно, не понял, но последнюю фразу всё же разобрал: вице-президента интересовало — какой рукой он обычно держит карандаш. На всякий случай Фёдор Семёнович решил больше ничего не говорить, а только поднял правую руку, и это решило дело. Для вице-президента всё уже было ясно, но менеджер-индус никак не мог угомониться.

— Послушайте, Фред, — сказал менеджер, — было бы неплохо, если бы вы предоставили нам пару рекомендаций.

— Да кто ж мне их даст? — наивно воскликнул Фёдор Семёнович.

— Преподаватели колледжа, — последовал ответ.

Преподавательница написала Фёдору Семёновичу панегирик, в котором восхвалялось его знание форм неправильных глаголов, а также говорилось, что он лучше всех писал сочинения; и это уже окончательно решило дело.

 

IV

На заре жизни отпущенные нам дни неспешно толпятся, вроде дисциплинированных пассажиров на автобусной остановке. Это потом они начнут убыстрять ход, хотя в начальной стадии, при всей своей неторопливости, всё-таки тоже движутся, выстраиваясь в линию. Майкл бегал по улицам, хватал на лету английский язык и, кроме того, узнавал много полезных вещей. Ну, к примеру, можно было зайти в супермаркет и съесть бесплатно пару конфет, закусив печеньем, тоже бесплатным. Для этого нужно было разорвать целлофановую обёртку, а потом вытаскивай оттуда три штуки, пять, десять — сколько нравится. Можно было свинтить колпачки с ниппелей автомобильных шин и играть с ними в войну вместо оловянных солдатиков, которые он забыл в Киеве. Колпачки были разных сортов и конфигураций и похожи на маленьких гномиков. Конечно, Майкл был ещё мал и не всё умел. Американские ребята могли ровно за четыре секунды открыть без ключа дверцу любого автомобиля. Майкл этого не мог, но ребята утешали его, что через пару лет он подрастёт и тоже научится.

Заканчивалось первое американское лето, приближалось начало нового учебного года и, значит, пришло время Майклу тоже идти в школу. Вот однажды зашёл к ним сосед с верхнего этажа, отец их подруги Маши, и стал говорить, что в школе девочки выучили некоторое количество вьетнамских слов, которые им ни к чему, и что в школе много хулиганов, которые оказывают дурное влияние на детей. И вот что он предложил: подать заявление в частную школу, которая в первый год освободит их от платы за обучение, а там видно будет. Майкл ожидал с нетерпением, что скажет папа Фёдор Семёнович, потому что не хотел, чтобы хулиганы оказывали на него дурное влияние. Фёдор Семёнович подумал немного, подумал и согласился.

В частной школе Майкла проэкзаменовали. Сначала по английскому языку. Но тут проблем не было. Майкл даже знал некоторые слова, о которых сам экзаменатор не имел понятия. Потом была проверка математических знаний. Его спросили сколько будет два плюс три, и Майкл бодро ответил, что будет пять. Тогда экзаменатор задал другой вопрос: сколько будет, если два умножить на три. Но Майкл под руководством дедушки давно выучил таблицу умножения и дал правильный ответ. Экзаменатор похвалил Майкла и определил сразу во второй класс. А вот приятельница Майкла Неля, которая приехала из Ленинграда, не знала всех этих премудростей, и её зачислили всего лишь в первый класс. А через несколько месяцев произошло новое важное событие — папа Фёдор Семёнович получил водительские права.

Как Фёдор Семёнович получил водительские права

Фёдор Семёнович всегда в шутку рассказывал знакомым, что его супруга, просыпаясь утром и ещё не протерев глаза, уже думает: «Какую бы очередную неприятность сделать Фреду?» Конечно, это была шутка, но без всякого злого умысла в жизни именно так и получалось.

До работы Фёдору Семёновичу добираться было сложно: он выходил из дому где-то в пять часов утра, шёл к пригородному поезду и ехал довольно долго до рыбацкого городка Глостер. Потом опять шёл пешком от железнодорожной станции до скоростной дороги, или как её называют в Америке — «хайвей», и здесь уже сослуживица подбирала его и везла миль десять до места работы. На это путешествие уходило часа два с половиной.

Пригородный поезд ходил редко, поэтому Фёдор Семёнович работал около 12 часов, и вечером менеджер отвозил его на железнодорожную станцию. Всё это было непросто, и был один выход из создавшегося положения — нужна была машина. И автомобиль был куплен. Всего за 350 долларов у другого эмигранта. Дверцы машины были помяты как со стороны водителя, так и со стороны пассажира, передний и задний бамперы погнуты, как будто прежний водитель вздумал таранить танковую колонну. Но она ездила, и это было самое важное. Оставалось приобрести водительские права, и дело в шляпе.

Экзамен состоял, как и во всём мире, из двух частей: первая — правила вождения и знание дорожных знаков. Фёдор Семёнович явился на экзамен в полной уверенности, что будет письменно отвечать на все вопросы, как это делали до него другие эмигранты; но полицейский объяснил, что письменный экзамен отменён, и он должен отвечать устно. Для Фёдора Семёновича это было нереально. Ну как это выполнить с его знанием английского языка?! Одно дело поставить крестик против нужного ответа, а другое — понять что от тебя хотят. Несколько минут они препирались, потому что каждый настаивал на своём.

— Вы должны отвечать на вопросы устно, — говорил полицейский.

— Письменно, — возражал Фёдор Семёнович, — так было всегда.

— Отменено, — настаивал полицейский.

— Письменно, — твердил Фёдор Семёнович, — мне так легче.

Полицейский считал, что экзаменующийся не понимает его, что, в общем, было правдой. И вдруг полицейского осенило — он ясно понял ситуацию и решил нарушить закон. Он был потрясён, когда человек, который связно не мог трёх слов произнести по-английски, единственный из группы правильно ответил на все десять вопросов, и долго дружественно тряс Фёдору Семёновичу руку. Оставалась вторая часть экзамена — практическое вождение.

Уважаемая супруга Фёдора Семёновича, пойдя по его стопам, была раздосадована, попав в аналогичную ситуацию, и решила жаловаться. Как потом стало известно, выстояв положенное время в общей очереди, она выразила своё недовольство чиновнику, круглое лицо которого виднелось в окошке. Тот отправил её объяснять свои претензии самому шефу полиции.

— Эва, — воскликнул главный полицейский, внимательно изучив предъявленные ему ученические права Фёдора Семёновича, — вы сообщили мне интересную историю. Самое удивительное в ней именно то, что вашему мужу удалось сдать экзамен, нарушив правила сдачи. Я запишу номер и постараюсь разобраться, но вы должны сдавать экзамен согласно регламентированным правилам.

— У нас в школе за такие дела били, — сказал Фёдор Семёнович своей супруге, но после драки размахивать кулаками было уже поздно.

Фёдор Семёнович был возмущён, но, к сожалению, не один — возмущён был также полицейский, принимавший у него письменный экзамен, и которого из-за этой истории, возможно, лишили очередного повышения по службе. В течение многих месяцев этот полицейский пять раз проваливал Фёдора Семёновича на экзамене по вождению. Как он умудрялся в списках, где числились тысячи любителей автодела, находить фамилию именно Фёдора Семёновича, уму непостижимо. Другие полицейские охотно заменили бы его, но каждый раз на экзамене Фёдор Семёнович видел всё то же знакомое лицо.

Итак, знакомый полицейский каждый раз проваливал его и делал это чрезвычайно просто и элегантно: не успевал Фёдор Семёнович проехать несколько сот футов, как полицейский с наслаждением и треском нажимал на второй тормоз и в объяснение всегда произносил одну и ту же фразу: «Потерял контроль над рулём!» На робкий вопрос Фёдора Семёновича: «Что это означает?» — он решительно отвечал: — «Твой учитель тебе всё объяснит». Через год учитель отказался от Фёдора Семёновича, а ещё через какое-то время полицейский заболел, или, наоборот, будучи абсолютно здоровым, решил совершить приятное путешествие на Мадагаскар; а может его простили и дали долгожданное повышение по службе. Во всяком случае, на шестой раз экзамен по вождению принимал другой полицейский, который также, как его товарищ на письменном экзамене, долго тряс руку Фёдору Семёновичу, восхищаясь его искусством водить автомобиль.

 

V

Тем временем Майкл начал ходить в частную школу; вместе со своей приятельницей Нелей, которая приехала из Ленинграда, вместе с сестричкой Аней и её лучшей подругой Машей, которая тоже приехала из Ленинграда. Это легко сказать — начали ходить. Вроде бы взяли ноги в руки и пошли. Так в Киеве можно было делать. Но Киев остался далеко, где-то там за океаном, а здесь всё было не так просто — совсем другие расстояния. Жили они в одном городке, школа была в другом, а школьный автобус возил детей из третьего.

Школьный автобус был похож на жёлтую коробку, поставленную на большие колёса, которые крутились по разным маршрутам, но к ним в городок не заезжали. Почему так происходило — трудно сказать. Может директор школы забыл сообщить водителю адрес Майкла и трёх девочек, а может были какие-то другие причины. Во всяком случае указать директору на этот просчёт Майкл пока не решался. Выручил сосед с верхнего этажа, отец Маши.

— Фред, — сказал сосед Фёдору Семёновичу, щёлкая на счётах, которые он привёз из Ленинграда, — у нас есть в наличии четыре ребёнка, и для них нужен всего лишь один автомобиль, на котором нарисованы шахматные шашечки и написано — такси, — тут сосед передвинул на своих счётах ещё одну костяшку и продолжил: — Конечно, такси каждый день дорого, но если разделить нужную сумму на четыре, то получится не так уж много.

Майкл с нетерпением ожидал, что скажет папа Фёдор Семёнович. К тому времени он уже умел не только умножать, но и делить и потому хорошо понимал, что предлагает отец Маши. Ездить в школу на такси было куда привлекательней, чем в жёлтой коробке, в которую детей запускали, словно мух; хотя всем известно, что летать и жужжать во дворе или на улице им куда интереснее. Майкл ждал решения проблемы с нетерпением, а Фёдор Семёнович подумал немного, подумал и согласился, поскольку предложение было разумное.

Итак, компания стала ездить в школу на такси. По утрам никаких проблем не было, а вот на обратном пути из школы иногда возникали некоторые сложности. Ну, во-первых, каждый день водителем такси был новый человек, а значит, если у родителей возникали какие-либо претензии, то неизвестно было кому их предъявлять.

— Чёрт знает какие у них тут порядки, — кипятился Фёдор Семёнович. — Или у них постоянная текучка кадров, или кто свободен, тот и выполняет договор, а мы должны волноваться.

Как бы то ни было, а поменять эту ситуацию не было никакой возможности. Руководство таксопарка относилось к жалобам сочувственно, мило улыбалось, твёрдо обещало прикрепить к детям постоянного шофёра, и всё оставалось по-прежнему. Так вот, утром всё обстояло хорошо, а вечером таксисты по дороге из школы часто прихватывали дополнительного пассажира. По-человечески это было понятно — каждый хочет заработать лишнюю копейку. Но мама Майкла была недовольна.

— Они скоро начнут возить детей домой через Вермонт или Мэйн, — говорила она соседям возмущённо.

Однако Майкл не возражал против такой ситуации, хотя с мамой спорить не собирался. Он любил кататься на такси, тем более, что в данном случае это было бесплатно. Именно теперь у него в голове созрело твёрдое решение стать таксистом, естественно, когда он вырастет, чтобы бесплатно катать Нелю, Машу и, может быть, Аню. А пока что очередной таксист катал их. Не через штат Вермонт, конечно, однако делал такие крюки, что дети приезжали домой позже на тридцать минут, а иной раз даже на пятьдесят; и тогда дома возникала паника. Бабушки нервничали, дедушки звонили куда-то, но там не понимали их русскую речь, а дедушки по-английски знали только: «Хау ду ю ду?» и «Гуд бай».

Но это было всё-таки полбеды. Дело в том, что зачастую эти дополнительные пассажиры были какие-то странные люди. У них правая рука никогда не знала, что через минуту будет делать левая, а одна нога могла шагнуть назад, когда другая делала движение вперёд.

— Он сумасшедший, — сказала Маша, когда впервые увидела такого дополнительного пассажира и хотела было уже испугаться, но её успокоила сестричка Майкла Аня:

— Ничего подобного. У сумасшедших зрачки глаз расширены, а у этого нет.

Как она успела это заметить — неизвестно, потому что пассажир сидел на переднем сидении к детям спиной. Но Аня всегда была глазастая. Однако спор решила всё-таки Неля, хотя была самая маленькая и ходила всего лишь в первый класс.

— Он выпил слишком много пива. Может быть, бутылок пять, а может целых десять, поэтому у него ноги ходят в разные стороны.

Девочки подумали и согласились с ней, а Майкл сидел тихо и молчал. Он был мужчина и в женские пересуды не вмешивался.

 

VI

Однако школьные дни катились, как катятся запряжённые лошадкой санки по наезженной колее, и вместе с ними катилась жизнь Майкла. В школе у него особых проблем не было, и тем не менее, через два месяца после начала учебного года Фёдор Семёнович получил письмо из школы, что было удивительно, — в Киеве учителя не писали письма родителям. Но здесь была Америка, и, значит, всё было наоборот. Потом такие письма стали приходить регулярно через равные промежутки времени, и Фёдор Семёнович попривык к ним, но первое он открыл с некоторым содроганием сердца. В письме классной руководительницы говорилось следующее:

«Майкл вошёл в коллектив очень хорошо. Не побоюсь сказать — как патрон входит в обойму. Он в добрых отношениях с другими детьми как во время учебного процесса, так и на игровой площадке. С детьми вежлив, с учителями тоже. Домашние задания выполняет аккуратно, хотя не всегда употребляет правильные обороты речи, потому что зачастую пишет, как он слышит. Майкл способный, но некоторые его привычки, в первую очередь торопливость, мешают его работе. Зачастую он начинает выполнять задание так и не дождавшись указаний учителя. Стремление скорей закончить работу приводит к неправильным ответам, а зачем ему это нужно — непонятно. Хотя с другой стороны такой энтузиазм следует приветствовать».

Фёдор Семёнович повертел письмо в руках, прочитал его один раз, другой и положил в специальную папку, так и не придя к определённому выводу — положительное это письмо или отрицательное. — «Время покажет», — философски заключил он, пряча папку в ящик письменного стола. Папка тем временем стала пухнуть, приобретая столь внушительные размеры, что закрыть ящик стало затруднительно. Фёдор Семёнович испугался, что помнёт её, однако она вдруг опять съёжилась, похудела, и ящик стола прекрасно закрылся. Папка эта основательно разбухла только через несколько лет.

Тем временем приближались праздничные дни, и дети радовались, что не нужно будет ходить в школу. В предпраздничный день, перед тем как они разошлись по домам, каждому вручили подарок — корзинку из цветной бумаги. Когда дома Майкл развернул её, то увидел, что внутри было помещено множество разнообразных конфет в ярких обёртках. Майкл даже удивился, как их сумели разместить в такой небольшой корзинке. Но, тем не менее, сумели. В центре поместили огромную конфету, и выглядела она вроде флагманского корабля, возглавлявшего флотилию бесчисленного количества мелких судов. Майкл сразу сообразил, что эта конфета самая вкусная и тут же её съел. Потом он съел ещё четыре меньших размеров и решил, что для начала этого достаточно.

Однако Аня со своей корзинкой поступила совсем по-другому. Они вообще были разные дети. Если Майкл торопливо начинал выполнять в классе задание ещё до того, как учительница открывала рот, то Аня была невероятно медлительна и приступала к работе тогда, когда учительница давно уже всё разъяснила. Аня, конечно, не стала открывать красивую корзинку, а поставила её на видное место с тем, чтобы из любого угла комнаты можно было полюбоваться ею. Однако через два дня она всё-таки решила открыть корзинку, чтобы посмотреть что там внутри.

В тот момент, когда Аня приняла такое решение, Фёдор Семёнович находился на техническом совещании отдела исследований и перспективного развития. Он не только присутствовал, но и силился понять сущность обсуждаемых вопросов. Обычно в таких случаях руководитель отдела сопровождал Фёдора Семёновича в качестве переводчика. Конечно, по-русски руководитель знал только одно слово — «работай». Но до сих пор ему удавалось после таких совещаний объяснить подчинённому, что от того требуется. Однако на этот раз руководитель покинул совещание необычно рано, и Фёдор Семёнович сидел и думал, что ему тоже следует смыться, поскольку он лишился переводчика.

Руководитель объяснил свой уход очень просто: он должен был присутствовать на финальном матче детских хоккейных команд, в котором принимал участие его сын. Это была важная причина. Финальный матч бывает только один раз, а технические совещания каждую неделю, а то и чаще. Итак, Фёдор Семёнович сидел и подумывал как бы смыться, когда дверь открылась и в неё просунул голову его сослуживец. — «Фред, — сказал сослуживец, — тебя срочно требуют к телефону».

Сначала Фёдор Семёнович испугался, потому что решил, что случилась превеликая неприятность. Воображение мгновенно нарисовало ему картину взрыва кухонной плиты, на которой он утром жарил яичницу, и как следствие, охваченный пламенем их многоквартирный дом на берегу океана. Дело в том, что в телефонной трубке слышался голос Ани, прерываемый горькими рыданиями. Однако постепенно Фёдор Семёнович сообразил в чём дело. Выяснилось, что когда Аня, наконец, решила открыть свою корзинку и развернула обёртку конфеты, похожую на флагманский корабль среди флотилии мелких судов, то обнаружила непорядок. — «Это Майкл откусил половину самой большой конфеты», — рыдала Аня.

 

VII

Жизнь постепенно налаживалась, осваивая новую почву, как когда-то клубни американской картошки осваивали российскую почву; и большую экономию времени принесло приобретение автомобиля. — «Автомобиль не роскошь, а средство передвижения», — глубокомысленно заметил Фёдор Семёнович после того, как совершил свою первую поездку на работу. Конечно, эта мысль не была его изобретением, но глубокий смысл её он осознал только сейчас. Автомобиль, который перешёл в собственность его семейства, именовался красиво — «Олдсмобил омега». Был он пятнист, как старый бенгальский тигр, и неопределённо буро-малинового цвета. При беглом взгляде на автомобиль создавалось впечатление, что кто-то первоначально решил пустить его под пресс, но потом передумал; и такое решение пришло в голову этому неизвестному человеку не сразу. Однако автомобиль бегал и довольно резво.

Первое приключение автомобиля «Олдсмобил омега»

Хотя автомобиль был стар, но в некоторых ситуациях вел себя как молодая, норовистая лошадь. Ну, к примеру, перед сигналом «Стоп» или когда загорался красный свет, он, конечно, останавливался, но потом заставить его сдвинуться с места не было никакой возможности. Особенно часто это случалось в сырую, дождливую погоду, наверно потому, что в непогоду «Олдсмобил» предпочитал не мотаться по улицам, а оставаться дома. Однако безвыходных положений не бывает, и умный человек всегда придумает правильное решение. Фёдор Семёнович был умный человек и нашёл простой выход: в сырую погоду он нигде не останавливался. Ехал без остановок и всё. «Олдсмобил» мягко катил, а Фёдор Семёнович, конечно, чётко контролировал ситуацию.

Однажды Фёдор Семёнович, подъезжая к огромной площади, которая широким кольцом опоясывала цветочную клумбу в центре, наподобие круглого медового пирога, который пекла одна из его киевских тётушек, притормозил норовистый «Олдсмобил». Именно притормозил, а не остановил, потому что была сырая погода. После этого Фёдор Семёнович дал газ и совершил рывок на асфальтовую поверхность медового пирога, то есть на кольцевую ленту дороги вокруг клумбы. Во время этого рывка он краем глаза заметил вдали слева полицейскую машину, но тут же забыл про неё. Полицейский не был столь проворен как Фёдор Семёнович и сумел догнать его на своей быстроходной машине только через несколько кварталов.

И тут начались некоторые казусы. Фёдор Семёнович, как культурный человек, норовил выйти из машины, а полицейский требовал, чтобы он сидел на месте. Но Фёдор Семёнович был воспитанный человек и считал неудобным сидеть, когда собеседник стоит, но полицейский долбил своё. Так продолжалось три раза, пока Фёдор Семёнович подумал немного и решил: «Чёрт с ним, сделаю как он хочет, если ему так нравится».

— Регистрационный листок, — потребовал полицейский, с трудом усадив Фёдора Семёновича в кресло водителя, — ваши водительские права.

Все документы были в полном порядке и выданы совсем недавно, а на ветровом стекле была наклеена бумажка, которая гласила, что машина прошла техосмотр своевременно.

— Почему же у вас на номерном знаке указано, что вы ещё год назад просрочили регистрацию машины? — удивлялся полицейский. Такого несоответствия он не встречал за свою долгую практику. Но Фёдор Семёнович не стал объяснять, что когда прислали новую наклейку, то за ненадобностью, как ему тогда казалось, он выбросил её в мусорное ведро. Так до конца не разобравшись с документацией, они перешли ко второму вопросу.

— Почему вы не остановились перед сигналом «Стоп»? — стал допытываться полицейский. — Ведь на месте нарушения эта информация указана трижды. Понимаете — трижды. У вас что — проблемы со зрением?

— Возможно, он прав, — подумал Фёдор Семёнович, однако штраф платить отказался. На следующий день он исследовал это место, и действительно справа на красном фоне сияли огромные белые буквы, которые, складываясь, составляли слово «Стоп»; слева это же слово было написано на другом плакате, но уже чёрными буквами, а для непонятливых написали третий раз — уже на асфальте. Но не будешь же объяснять полицейскому, что его «Олдсмобил» вроде необъезженного скакуна, которого после остановки невозможно сдвинуть с места.

Фёдор Семёнович на следующий день с помощью Майкла сделал несколько фотографий на месте происшествия и в назначенное время сумел доказать судейскому чиновнику, что полицейский, который прятался в одном из переулков, не мог видеть остановился он или нет перед соответствующим знаком. А он, Фёдор Семёнович, конечно же, остановился и, вообще, за свою недолгую практику всегда строго следовал правилам дорожного движения. Фёдор Семёнович, как тогда выяснилось впервые, обладал определённым юридическим талантом и впоследствии выиграл много подобных дел.

Второе приключение автомобиля «Олдсмобил омега»

Каждый водитель может написать книгу о дорожных происшествиях, которые произошли с ним на протяжении его жизни. Иногда этот текст будет забавен, иногда трагичен, но всегда занимателен. Однако никто не пишет такую книгу, потому что первого автора прочитают с интересом, второй для читателя будет скучноват, а книгу третьего повертят в руках, повертят и отложат в сторону, поскольку все дорожные происшествия похожи как две капли воды.

Однажды зимой по дороге на работу «Олдсмобил» Фёдора Семёновича приблизился к мосту через залив, за которым начинался город Глостер в штате Массачусетс. Был сильный снегопад. Сильный — это не то слово. Перед глазами стояла белая пелена, которую подхватывал северный ветер и, наподобие огромного покрывала, раскладывал на дрожавшей от холода земле. Фёдор Семёнович ехал осторожно, хотя дорога была пуста, так как другие водители сладко спали, не желая рисковать в столь мерзкую погоду.

Где-то далеко сквозь снежную пелену проглядывала идущая впереди машина неизвестной марки. Возможно, опытный водитель сразу определил бы что это за машина, но Фёдор Семёнович знал только одну марку — «Олдсмобил омега», а до остальных названий ему не было дела. Машина впереди, тем временем, начала взбираться по крутому склону, который вёл на мост. И вдруг что-то произошло. Машина неизвестной марки почему-то свернула вправо, а затем на берегу залива поднялся столб снега, словно на том месте упал небольшой, но увесистый метеорит.

Фёдор Семёнович протёр глаза — может машина и вся эта картина ему приснились, однако удвоил бдительность. Когда «Олдсмобил» в свою очередь начал взбираться по склону, то Фёдор Семёнович вдруг почувствовал, что его надёжный автомобиль стал вести себя так, как будто ему в бензобак по ошибке налили вместо бензина сотню, другую бутылок хорошего голландского пива. «Олдсмобил» всё-таки медленно преодолел подъём и уже на ровной поверхности моста окончательно остановился. Это был первый и единственный случай за время их знакомства, когда «Олдсмобил» самостоятельно принял разумное решение.

И вдруг сзади появилась большая машина, идущая на скорости не менее 100 миль в час, водитель которой сквозь снежную пелену увидел у себя под носом стоящую как вкопанную великолепную машину марки «Олдсмобил омега». Он был с большим опытом и поэтому прекрасно разбирался в марках автомобилей. Этот опытный водитель, конечно, захотел объехать сидящего в машине Фёдора Семёновича, но не тут-то было. Теперь уже его великолепный автомобиль повёл себя так, словно ему в бензобак налили несколько сотен бутылок знаменитого голландского пива.

Потом была полиция, которая вызвала специальную технику, чтобы разъединить две машины. Дело в том, что «Олдсмобил омега» сцепился со своим собратом так, как намертво соединяются два металла в результате диффузии.

— Эй парень, ты о’кэй? — спросил Фёдора Семёновича водитель другой машины.

— Вроде никаких проблем нет, — отозвался Фёдор Семёнович.

Только впоследствии, когда он ездил уже на новой машине, Фёдор Семёнович оценил достоинства своего старого «Олдсмобила», который был крепок как носорог. Всё познаётся в сравнении.

Фёдор Семёнович получил денежную компенсацию от страховой компании за причинённый автомобилю ущерб, но не стал его ремонтировать, а положил деньги в карман. Конечно, задний бампер «Олдсмобила» ещё более выгнулся вовнутрь, но какая разница — больше он погнут или меньше; правда, лампочка левой задней фары побилась, а также было разбито стекло, защищавшее её. Фёдор Семёнович вкрутил новую лампочку, аккуратно наклеил снаружи красную целлофановую бумажку и этим ограничился.

— Ну, дорогой, ты даёшь! — сказал Фёдору Семёновичу сосед с верхнего этажа, полюбовавшись на красную бумажку, имитирующую разбитое стекло. — Ты, парень, в Америке не пропадёшь.

Третье приключение автомобиля «Олдсмобил омега»

Супруга Фёдора Семёновича, которая просыпаясь утром, всегда думала, какую бы очередную неприятность сделать мужу, умудрялась создавать сложности также и себе. Как-то она торопилась к бабушке Майкла, поскольку там её ждал социальный работник. Мало ли какие проблемы возникают у старых людей и нужен был человек, который знал два языка. Кто-то её напугал, что парковать машину возле дома, где жили бабушка и дедушка Майкла, неразумно, потому что место это опасное. — «Олдсмобил омега» — знаменитая марка, — сказал этот знающий человек, — и хотя время помяло вашу машину, но обязательно найдётся любитель, который её угонит». Поэтому супруга Фёдора Семёновича в подобных случаях парковала машину неподалёку на тихой, безопасной улочке, где жили мирные люди, которые занимались чем угодно, но только не угоном автомобилей. Но на этот раз она опаздывала и приходилось рисковать.

Когда все дела были закончены, она вышла на улицу и, как предсказывал ей знающий человек, не обнаружила свою прекрасную машину «Олдсмобил омега». Тут все жильцы дома, большинство которых составляли выходцы из Советского Союза, высыпали на улицу, с интересом ожидая, чем закончится эта необычная для них история. А супруга Фёдора Семёновича немедленно позвонила в полицию.

— Странная история, — произнёс задумчиво голос полицейского на другом конце провода, — никогда не слыхал, чтобы за такое короткое время отсутствия владельца угнали столь старую машину. Подумайте, мэм, может быть, вы запарковали вашу машину в каком-то другом месте.

Действительно, «Олдсмобил омега», как старая, но ещё дойная корова, щипающая траву на привычном пастбище, мирно стоял на тихой соседней улочке, жители которой занимались чем угодно, но только не угоном старых автомобилей.

 

VIII

На север от Бостона широкой полосой вдоль берега Атлантического океана на десятки километров выстроились в затылок друг другу небольшие городки с деревянными двухэтажными домами своеобразной архитектуры, с небольшими церквями в честь Джона Баптиста, или по-русски Иоанна Крестителя, и кирпичными ратушами. Кто-то с высоты птичьего полёта кистью очертил ломаные, причудливые границы этих городков. Но эти живописные границы существуют только на карте и в воображении чиновников, отсиживающих рабочий день в ратушах. В реальной жизни — это полоса сплошной застройки, и только железный шест с табличкой, установленный даже не в начале улицы, а где-нибудь на её продолжении, указывает, что вы въезжаете в другой город.

Семейство Фёдора Семёновича жило в одном из таких городков в старом трёхэтажном доме в двух минутах ходьбы от океанской набережной, по которой было чрезвычайно приятно гулять. Дом был населён разнообразной публикой. На первом этаже напротив их квартиры жила эффектная, молодая женщина, которая нигде не работала, так как была занята воспитанием трёх детей. Мужа у неё не было, и богатое американское государство помогало этой красивой женщине растить своих милых детишек. Иногда к ней приходил её друг, тоже очень красивый и статный парень, который, как потом оказалось, был отцом этих славных ребятишек.

Однажды в выходной день утром раздался нервный стук. Тарабанили в дверь квартиры Фёдора Семёновича. Когда он открыл дверь, то увидел свою эффектную соседку. Виду неё был растерянный. Фёдор Семёнович сразу сообразил в чём дело. Для этого не нужно было иметь много ума. Соседка утром открыла дверь, чтобы отправиться по своим делам, а та возьми и рухнула. Вот так, вывалилась в коридор и делай что хочешь. А был воскресный день и, значит, некому было восстановить порядок. Как же быть, и что это за квартира без двери? Сиди целый день на своих вещах и карауль их, чтоб не увели. А ночью любой незнакомый человек может по ошибке зайти к тебе, и не будешь же ему предъявлять претензии — человек перепутал в темноте и всё.

Фёдор Семёнович тщательно исследовал места крепления петель двери. Всё было понятно. Старое трухлявое дерево, из которого был сделан дом, уже не выдерживало напора времени. Отверстия, предназначенные для крепёжных шурупов, были такого диаметра, что человек с выдумкой мог заложить туда качалку. В общем, всё было ясно, и для этого не нужно было знать английский язык, хотя Фёдор Семёнович, как знаток неправильных глаголов, всё-таки мог как-то объясниться с эффектной соседкой.

«Принесите молоток, пожалуйста», — сказал Фёдор Семёнович. Это слово он к счастью знал, также как и слово «пожалуйста». Сам же пошёл к себе и достал коробку деревянных спичек, которую привёз из Киева. В Америке, при всём богатстве и могуществе этой страны, таких спичек нет. Фёдор Семёнович в каждое отверстие плотно заколотил киевские спички, и тогда крепёжные шурупы мягко вкрутились в предназначенные им места, словно дверную раму только что изготовили из свежего кедра. Этот эпизод лишний раз показал, что если соединить российские спички с американскими шурупами, и вообще, ресурсы и возможности двух стран, то проблемы в мире исчезнут.

На втором этаже жил пожилой американец пенсионного возраста. Жил он с молодой женой, и были они как юные влюблённые — целый день ворковали о чём-то своём. Пенсионер был старше своей жены лет на сорок. Его супруга, которая приехала из какой-то неизвестной Фёдору Семёновичу экзотической страны, всё свободное время хлопотала по хозяйству, а богатый американец смотрел на небо. Дело в том, что он был астрономом-любителем и у себя на квартире оборудовал небольшую обсерваторию.

Однажды он пригласил Фёдора Семёновича и Майкла к себе и предложил посмотреть в телескоп на звёздное небо. Когда Майкл дождался своей очереди, то сразу понял, что быть астрономом куда интереснее и престижнее, чем быть таксистом. Тогда он посчитал, что это решение окончательное, и именно этим он будет заниматься, когда станет взрослым. Но жизнь сложна и вносит свои коррективы в наши планы.

А Фёдор Семёнович подумал, что пройдёт время и памяти о наших войнах, катастрофах, экономических кризисах и о нас самих не останется, а эти звёзды будут. И возникал вопрос: почему же вместо того, чтобы смотреть на вечные звёзды, мы стараемся друг другу делать неприятности? Фёдор Семёнович смотрел на звёзды, но звёзды молчали и не хотели давать ответ на поставленный вопрос. Мол, сами думайте почему.

— Фред, — сказал сосед-астроном, — как я понимаю, ты опытный инженер. Я дам тебе рекомендацию, которая поможет устроиться на хорошей работе.

Тут этот человек, который в своё время работал инженером в известной всему миру компании, достал визитную карточку и вручил её Фёдору Семёновичу.

— Позвони им, — сказал астроном, — скажи, что я тебя рекомендую.

— Спасибо, — отвечал Фёдор Семёнович, — я это обязательно сделаю, но повременю немного, так как хочу улучшить свой английский язык.

А Майкл подумал, что папа Фёдор Семёнович неправ. Если бы ему такое предложили, то он не стал бы мешкать. Однако Майклу пока никто таких предложений не делал. А сосед тем временем продолжал:

— Фред, у меня к тебе только одна просьба — не показывай мою визитную карточку посторонним людям. Я не хочу, чтобы моя первая жена и взрослые дети узнали, где я сейчас живу.

Фёдор Семёнович твёрдо обещал соседу-астроному выполнять его пожелание.

Был ещё один американский сосед, здоровенный мужик баскетбольного роста. По пятницам к нему приезжали два приятеля, тоже крупные мужчины, но ростом пониже. Все они вооружались винтовками с оптическим прицелом и отправлялись на охоту. Возвращались только в воскресенье, когда начинали сгущаться сумерки. Ни Майкл, ни Фёдор Семёнович никогда не замечали, чтобы они привозили с охоты какую-нибудь добычу. Уж на что Аня была глазастая и тоже ничего не видела. На улицу обязательно выбегала жена соседа — может нужна какая-нибудь её помощь, но обычно этого не требовалось. Три приятеля неспешно шли, причём тесно обнявшись. Вернее в центре группы возвышался вроде скалы баскетбольного роста сосед, а на каждой руке его висел соответствующий приятель. Сосед волок их, словно это были мешки, набитые тырсой, или резиновые пузыри, наполненные пивом. Ну а другую половину жильцов дома, конечно, составляли граждане, приехавшие из Советского Союза.

 

IX

— Майкл, — сказал как-то в выходной день Фёдор Семёнович, — ты, конечно, не забыл, что у нас есть прекрасная машина марки «Олдсмобил омега».

— Угу, — отвечал Майкл, ещё не зная к чему клонит папа Фёдор Семёнович; однако про себя подумал, что когда он станет астрономом-профессионалом, то будет ездить на «Ягуаре».

— Майкл, — продолжал Фёдор Семёнович, — ты помнишь, что нам дали бесплатно семейный членский билет в спортивный центр.

— Угу, — откликнулся Майкл, всё еще не догадываясь к чему клонит папа Фёдор Семёнович.

— Бесплатно, но только на определённый срок; и прошло уже много времени, а билет лежит в ящике стола, и мы не пользуемся им, — завершил свою речь Фёдор Семёнович.

Тут следует сказать, что бывшая сослуживица мамы по Киеву в этот день повезла Аню и маму в магазин. Ей было абсолютно неважно купят они что-нибудь или нет, а вот посмотреть на красивые тряпки всегда любопытно. Так что Майкл и папа Фёдор Семёнович остались дома вдвоём. А что дома делать? Ну, можно в шахматы сыграть одну партию, другую; мультик посмотреть по телевизору, но воскресный день-то длинный. Вроде итальянской сосны-пинеи, которая достаёт верхушкой голубое небо.

Итак, папа Фёдор Семёнович предложил Майклу не сидеть дома у телевизора, а поехать в спортивный центр и поплавать в бассейне; и Майкл, поколебавшись, согласился. Поколебавшись, потому что в этот момент по телевизору показывали чрезвычайно интересные мультики; вот Майкл и приклеился к экрану, пользуясь мягким характером папы Фёдора Семёновича. Дело в том, что мама Майкла была принципиальным противником телевизора и, когда была дома, запрещала включать его. Будь её воля она вместо прекрасного «Олдсмобила» купила бы танк и с его помощью подавила бы все телевизоры в мире, которые мешают миллионам мальчиков и девочек хорошо учиться.

Когда её не было дома, то она тоже не разрешала смотреть телевизор, но, к сожалению, контролировать ситуацию не могла. Однако зачем она выходила замуж? Чтобы был муж, способный решать вопросы, которые ставит занозистая жизнь. Поэтому супруга Фёдора Семёновича потребовала от него что-нибудь придумать.

— Ты инженер, вот и думай, — сказала она.

И Фёдор Семёнович придумал. Всё гениальное — очень просто. Эффектная соседка в квартире напротив, в благодарность за оказанную ей услугу, подарила ему миниатюрный, изящный замочек. Наверно, несколько сот лет назад свирепые воины хромого Тимура делали дырку в носу и вешали такие замочки для устрашения врагов. Фёдор Семёнович использовал его для другой цели. Дело в том, что в штырях штепселя телевизора были проделаны небольшие отверстия. Назначение их Фёдор Семёнович не знал, эффектная соседка в квартире напротив тоже не знала. Но это не имело значения. Фёдор Семёнович, также как свирепые воины Тимура, повесил на одну дырку замочек соседки, и проблема была решена. Попробуйте воткнуть штепсель, на котором весит такой замочек, в розетку. Вещь совершенно невозможная. Фёдор Семёнович был талантливый инженер, и потому, как ему предсказал сосед с верхнего этажа, в Америке стал достаточно успешным. Правда, через много лет выяснилось, что Аня была тоже способная девочка, достойная своего талантливого отца. Когда она и Майкл приходили со школы, то не садились делать уроки, как рекомендовала мама. Нет, Аня с помощью заколки для волос открывала замочек, а дальше всё было просто. Перед приходом родителей, она опять закрывала его, и все были довольны.

Итак, Майкл и папа Фёдор Семёнович поехали в спортивный центр, где сначала хорошо помылись под душем, потом поплавали, затем пошли в парилку, после неё опять хорошо помылись под душем и всё это совершенно бесплатно, потому что срок годности семейного членского билета ещё не истёк. Так вот, когда они довольные вышли из раздевалки, им на глаза попалось объявление.

 

X

Объявление было очень красочным и на нём художник изобразил фигуру юного баскетболиста, забрасывающего мяч в кольцо. Делал это баскетболист чрезвычайно эффектно, и его тело, словно мощная птица, парило в воздухе. Объявление гласило:

НАБОР МАЛЬЧИКОВ В БАСКЕТБОЛЬНУЮ СЕКЦИЮ

А дальше говорилось об организации нескольких команд под руководством опытных тренеров-волонтёров. Тренировки намечалось проводить по выходным дням, и юные баскетболисты должны были оспаривать звание чемпиона спортивного центра.

— Запишемся? — сказал папа Фёдор Семёнович и посмотрел вопросительно на Майкла.

— Угу, — отвечал Майкл.

— Но понимаешь, — продолжал Фёдор Семёнович, — я всю жизнь больше интересовался футболом, а что такое баскетбол не знаю. Может ты знаешь?

— Знаю, — сказал Майкл.

— Тогда пошли и посмотрим, где будут проходить состязания команд мальчиков.

Они прошли в огромный, залитый электрическим светом зал с великолепным паркетом. Он был похож на вместительное брюхо каравеллы, на которой Колумб приплыл в Америку. С каждой стороны зала на специальных конструкциях были подвешены баскетбольные корзинки, но кроме того приспособили дополнительные сетки — по две на каждой боковой стороне.

— О, — сказал восхищённый Фёдор Семёнович, — такой зал не стыдно предоставить для тренировок олимпийской сборной Советского Союза по баскетболу.

— Угу, — согласился Майкл.

Итак, в следующее воскресенье за полчаса до назначенного срока прекрасный «Олдсмобил омега» привёз их в спортивный центр. Выполнив свою работу, «Олдсмобил» удобно расположился на паркинге, расслабился и задремал на солнышке, а Майкл и папа Фёдор Семёнович направились в тренировочный зал.

Как оказалось, они пришли не первыми. Мальчиков было превеликое множество, все они были одеты в спортивную форму и ни секунды не стояли на месте. Они беспрерывно двигались, вроде тех живых организмов, что живут в капле речной воды и хорошо видны, если рассматривать эту каплю под микроскопом. Воздух был наполнен стуком многих мячей о паркет пола и от этого казался более плотным, чем обычно. По краям зала стояли восхищённые папы и мамы, и каждый видел своего сына лет через десять ведущим игроком знаменитой бостонской команды «Селтик».

Майкл стал участником команды, в которую попали ещё два мальчика, которые, проделав длинный путь, тоже приехали из Советского Союза. Один, также как и Майкл, был из Киева, а другой, как его приятельница Неля, из Ленинграда. Наверно, в этом был свой резон. Организаторы этого мероприятия посчитали, что им легче будет притереться друг к другу. А взаимопонимание в баскетбольной команде — великое дело. Помноженное на мастерство оно приносит победы, о которых десятилетиями вспоминает вся Америка.

Конечно, Майкла для начала посадили на скамейку запасных. Это было естественно — ведь он никогда не держал в руках мяча. Но Фёдор Семёнович был уверен, что это временное явление, и, как показало будущее, оказался прав. А пока что Майкл сидел и смотрел как играют другие.

Но вот наступил судьбоносный момент в его баскетбольной карьере — тренер выпустил Майкла на площадку, и впервые в жизни ему адресовали мяч. Вот тут случилось что-то странное. Таких эпизодов историки баскетбольного спорта не припомнят, хотя нет ни одной стороны спортивной жизни, которая укрылась бы от их внимательного взгляда.

Тут следует сказать, что в Америке очень много историков, которых интересуют все явления общественной жизни. Люди эти знающие и являются авторами хотя бы одной книги, но иногда даже двух или трёх. Однако их не интересует, что было двести лет назад или, тем более, пятьсот. Общественности не интересны старые развалины, а вот книги о недавнем прошлом хорошо расходятся. Ну, к примеру, знаменитый гангстер Эл Капоне. Тысячи авторов описали его жизнь, а потом купили себе дома в тёплых штатах — Флориде или Калифорнии. А кинофильмы о нём — они получили все мыслимые и немыслимые награды, и публика до сих пор охотно смотрит их.

Однако вернёмся к Майклу, которому впервые в жизни адресовали мяч. Так вот, мяч почему-то очутился у него за спиной. Майкл повернулся, чтобы поймать его, но тот опять очутился у него за спиной, словно у мяча были крылышки, как у тех красногрудых небольших птиц, которые ранней весной появлялись во дворе их дома. Со стороны наблюдать эту картину было смешно, и поэтому все мальчики захохотали, папы и мамы заулыбались, а тренер немедленно посадил Майкла на скамейку запасных игроков.

После игры, когда они шли по паркингу к своему верному «Олдсмобилу», папа Фёдор Семёнович сказал:

— Чтобы попасть в «Селтик», надо много работать.

Майкл молчал, и на его лице не было видно огорчён он или нет. Ведь он был мужчина. А папа Фёдор Семёнович продолжил свою мысль:

— Хочешь, я буду тебя тренировать каждый день?

— Угу, — отвечал Майкл.

 

XI

Со стороны Фёдора Семёновича это было очень смелое предложение. Он, конечно, прекрасно разбирался в футболе, долгие годы был заслуженным болельщиком киевской футбольной команды и за всю жизнь пропустил, правда по уважительной причине, только один матч, но о баскетболе не имел ни малейшего понятия. Однако, как известно, терпение и труд всё перетрут. Дальнейшие события показали правильность этой поговорки.

Сразу же после знаменательного разговора, закончив рабочий день, Фёдор Семёнович отправлялся не домой, а в спортивный центр, где его поджидал Майкл. При этом никаких проблем у Майкла не возникало, потому что школа и спортивный центр составляли один комплекс, а, значит, находились на одной территории. Для начала Майкл пробегал с мячом несколько кругов по залу. Левой рукой вести мяч для него не представляло никакого труда, а вот с правой рукой возникали некоторые проблемы. Дело в том, что Майкл был левша, и в школе при письменном задании ручку зажимал в кулаке левой руки. Так вот, когда он вёл мяч правой рукой, то зачастую делал ошибку, которая по баскетбольной терминологии называлась «двойной дриблинг». Конечно, за такую ошибку судьи, не задумываясь, штрафовали. Итак, Майкл делал несколько кругов и отрабатывал дриблинг правой рукой. Закончив это упражнение, Майкл становился под самым кольцом и старался забросить мяч. Это не представляло труда — корзинка была совсем рядом. В это упражнение Фёдор Семёнович вкладывал особый смысл: надо было войти в ритм, набрать спортивную форму и тогда дальние броски станут точно укладывать мяч в корзинку. Ну, конечно, Майкл только бросал по кольцу, а подавал ему мяч Фёдор Семёнович. Темп тренировки был интенсивный, но Фёдор Семёнович, несмотря на солидный возраст, выдерживал его. Но чтобы не употеть, он, как и Майкл, обряжался в спортивную форму.

Постепенно Фёдор Семёнович отодвигал Майкла от баскетбольной корзинки всё дальше и дальше, и к концу тренировки Майкл бросал мяч чуть ли не со средины зала, и с каждым днём всё успешнее. Естественно, стоять так два часа и тупо бросать по кольцу скучно. Поэтому Фёдор Семёнович вводил в тренировку элементы игры. Ну, скажем, ставил Майкла с правой стороны и говорил, что сейчас он работает за бостонскую команду «Селтик». Потом Майкл переходил на левую сторону и делал столько же бросков за их вечного соперника команду «Лейкерс». А затем, сделав минутный перерыв, они подсчитывали кто выиграл. То же самое делали при отработке штрафных бросков: пятьдесят бросков за одну команду, пятьдесят — за другую. В общем, они оба каждый раз что-нибудь придумывали.

И, конечно, они вели разговоры. На разные темы — спортивные и не только. Не повесишь же себе на рот замок, вроде того, который Фёдор Семёнович приспособил к штепселю телевизора. Тем более, что эффектная соседка подарила только один. Темы были из российской и европейской истории, говорили о гангстере Эл Капоне или о писателе Марке Твене. Да мало ли о чём можно болтать, если есть время. Ну, а баскетбольные темы тоже занимали важное место.

— Майкл, — говорил Фёдор Семёнович, — я могу научить тебя футбольной технике, но не баскетбольной, так что присматривайся как это делают другие, особенно большие игроки.

— Угу, — отвечал Майкл и присматривался. Он был способный мальчик и быстро прогрессировал. Но был ещё один результат от этих тренировок и разговоров — Майкл стал относиться к Фёдору Семёновичу как к старшему товарищу. Он не потерял к нему уважение. Нет, конечно. Как писала в своём письме классная руководительница: «Майкл с детьми вежлив, с учителями тоже», а, значит, и с родителями вёл себя не менее культурно. И всё-таки непроизвольно получалось, что Фёдор Семёнович вроде бы его товарищ; и в разговорах с другими людьми Майкл стал говорить не «папа велел» или «папа обещал», а «Фредди велел или обещал», и это обращение осталось навсегда.

Итак, Майкл вскоре стал ведущим нападающим в своей команде, и старики, которые приходили в спортивный центр поплавать, помыться и выполнить определённый комплекс упражнений, чтобы продлить себе жизнь, стали называть Майкла — Ларри Бэрд, по имени знаменитого игрока бостонской команды «Селтик». Во-первых, Майкл, по их мнению, играл не намного хуже и, кроме того, у него были такие же светлые волосы как у Ларри.

Дни их жизни, тем временем, катились один за одним, иногда толпясь и наскакивая друг на друга, как волны Атлантического океана, на берегу которого они жили; и катился к финишу, чётко следуя расписанию, чемпионат детских баскетбольных команд. Но вот наступил знаменательный день — день финального матча на звание чемпиона. И, конечно, одним из участников этого матча была команда Майкла. В зале творилось настоящее столпотворение. Пришли все папы и мамы, и многие бабушки и дедушки. Одного старичка привезли в инвалидной коляске. Пришли представители общественности, а также баскетбольные тренеры и селекционеры, которые присматриваются к способным ребятам.

Майкл был в ударе. Собравшаяся публика охала и ахала, глядя на его игру. Он подхватывал мяч возле своего кольца, пробегал с ним весь корт и бросал. Он бросал с любой дистанции — средней, дальней, и всегда попадал в корзинку. Иногда, правда, судья наказывал его за обычную ошибку — «двойной дриблинг» правой рукой. Но тут уж ничего нельзя было поделать.

Однако всё-таки счёт держался примерно равным, потому что противная команда была потенциально много сильнее, и шаткое равновесие поддерживалось только усилиями Майкла. Матч шёл к концу, когда на корте стало твориться нечто странное: судья стал чересчур строго относиться к двум товарищам Майкла, которые проделав длинный путь, приехали в Америку из Советского Союза. Чересчур строго — к Грегори, который приехал из Киева, и Виталику, который приехал из Ленинграда. Сделав, по мнению судьи, шесть нарушений, покинул корт сначала Грегори, а затем и Виталик. Это была огромная потеря для команды. Они не очень хорошо играли в баскетбол, но были крепкие ребята, а потому незаменимы в защите. Многие в зале стали громко выражать своё возмущение, считая что судья штрафовал этих игроков неправильно. Но с судьёй спорить невозможно, потому что он всегда прав. И тогда Майкл удвоил свои усилия. Его пытались держать вдвоём, втроём — ничего не помогало. Он был неудержим.

Пошла последняя минута матча и казалось, что победа в кармане, потому что команда Майкла вела с перевесом в три очка; и в этот момент игроки противной команды отквитали два очка. Но в запасе ещё оставалось одно очко. Как вдруг отец Виталика, которого судья удалил за шесть нарушений, заметил, что часы, отмеряющие время матча, стоят. Всё в мире движется. Шар земной крутится, вместе с ним крутится бесконечное время, а вот часы остановились. А часами управляла мама одного игрока из противной команды, которая была уверена, что её сын через десять лет станет ведущим игроком «Селтика».

— Вы специально остановили часы, — нервно закричал отец Виталика.

— Ой, — испуганно воскликнула эта мама, которой поручили столь ответственное дело, — я не знаю как это получилось.

Она немедленно включила часы, и теперь уже второй раз за время матча потекла последняя минута. И вот тогда противная команда забросила ещё один мяч. Теперь у них было преимущество в одно очко, достаточное для полной победы. Оставались считанные секунды, и тогда Майкл пошёл в прорыв. Он шёл на кольцо, как лётчик идёт на таран, когда его самолёт охвачен пламенем; как орёл, который камнем падает на спину беззащитной косули; и тогда сразу три игрока уложили его на пол. Время вышло, но нарушение было очевидным. Итак, два штрафных; и Майкл смазал оба, хотя на тренировках забрасывал более 90 %. Видимо, слишком много сил и нервной энергии он отдал в этом матче.

Майкл сидел понурив голову и молчал, один в опустевшей раздевалке. Фёдор Семёнович попытался заговорить с ним, но Майкл не отвечал. Он не хотел никого видеть, потому что вдруг понял, что окружающий его мир взрослых жесток и, главное, не всегда честен.

 

XII

После этого случая Грегори признался Майклу, что собирается возвращаться в Киев. Он даже начал готовиться к переезду: копить деньги и складывать сухари на дорогу в наволочку подушки. Грегори просил не говорить об этом его родителям и предложил Майклу составить ему компанию. Однако Майкл подумал немного, подумал и отказался, хотя для себя решил, что не будет стремиться стать знаменитым баскетболистом и поступать в бостонский «Селтик». Впрочем папе Фёдору Семёновичу он не стал говорить об этом решении. Придёт время — они совместно подумают что делать. Однако Грегори он твёрдо пообещал не рассказывать его родителям о подготовке к возвращению в Киев. И тут произошло новое событие: Фёдор Семёнович поменял работу, что привело к некоторым важным последствиям. Корни этого события уходили в тот период его жизни, когда Фёдор Семёнович ещё не имел прекрасной машины «Олдсмобил омега» и ездил на свою первую работу в Америке поездом.

Как Фёдор Семёнович поменял свою первую работу

Это произошло случайно, как и многие события в нашей жизни. На свою первую работу Фёдор Семёнович добирался пригородным поездом до рыбацкого городка Глостер, расположенного на севере штата Массачусетс. Поезд отходил где-то около шести часов утра; а так как пассажиров было немного, то проводник отпирал только один вагон. Поэтому Фёдор Семёнович наглядно знал всех своих попутчиков. Каждый день с ним ехала молодая женщина, не очень красивая, но чрезвычайно активная. Все мужчины в вагоне были ей знакомы, но женщинами она пренебрегала. Когда появилось новое лицо, то есть Фёдор Семёнович, она немедленно подсела к нему; а когда он открыл рот и произнёс несколько слов с иностранным акцентом, то молодой женщине стало вдвойне интересно.

С этого момента каждое утро по дороге на работу они болтали о разных разностях. Правда, молодая женщина предупредила Фёдора Семёновича, чтобы он не садился рядом с ней. Она сама, когда сочтёт возможным, перейдёт на его лавку. Дело в том, что в этом же вагоне всегда ехал её ревнивый бывший друг, который выходил на полпути. Он выходил — и тогда молодая женщина пересаживалась к Фёдору Семёновичу.

Работали они в разных компаниях, но отстоящих близко друг от друга. От железнодорожной станции в Глостере было ещё миль десять до промышленной зоны, где находились их компании. Молодую женщину всегда подвозил до места работы кто-нибудь из сослуживцев, и она брала Фёдора Семёновича с собой. Когда была снежная погода, она и её товарищи брали такси, и опять она приглашала Фёдора Семёновича.

И вдруг эта молодая женщина сообщает, что выходит замуж за гражданина Иордании и скоро уедет на Ближний Восток. Тут Фёдор Семёнович подумал немного, подумал и в голову ему пришла такая мысль: «Моя попутчица скоро исчезнет из поля зрения, а ведь она хвалит свою компанию. Наверное там работают «русские», так пусть познакомит с кем-нибудь».

Тут следует сказать, что все выходцы из Советского Союза, неважно чукчи они, узбеки или евреи, для американцев были «русскими». Молодая женщина, которая была не очень красивая, но чрезвычайно активная, действительно познакомила Фёдора Семёновича с русским парнем из Ленинграда по фамилии Сидоров. Закончив институт, Сидоров решил, что ему в Ленинграде больше делать нечего. Почему он так решил — сам не знал. Решил так и всё. Однако в Советском Союзе было легче полететь в космос, чем поехать в Болгарию или Венгрию, а тем более в Америку. Вот в этот момент на некоторое время в Ленинград прикатила симпатичная американская девушка, и Сидоров предложил ей руку и сердце.

Против этого были все: во-первых, родители Сидорова, особенно папа, который справедливо полагал, что у него возникнут неприятности на работе; во-вторых, комсомольская и партийная организации, а также административные и ещё какие-то органы. В общем все, кроме американской девушки. Сидоров оказался настойчивым парнем и в конечном итоге оказался в Америке.

Паша Сидоров занёс «резюме» Фёдора Семёновича его будущему шефу, который немедленно выбросил этот важный документ в урну, как только Паша закрыл дверь. Но Фёдор Семёнович оказался тоже настойчивым человеком — не меньше, чем Паша Сидоров. Через несколько месяцев Фёдор Семёнович, который уже ездил не на поезде, а на великолепной машине «Олдсмобил омега», появился у главного входа этой компании, и охранник по его просьбе позвонил начальнику Паши Сидорова.

— Почему звонишь ты, а не этот человек? — последовал естественный вопрос.

— Дело в том, — отвечал охранник, — что существует некоторая загвоздка.

— Какая ещё загвоздка? — раздражённо спросил шеф, которого отвлекли от важных производственных дел.

— Этот человек почти не говорит по-английски, — объяснил охранник.

Шеф подумал немного и разрешил пропустить Фёдора Семёновича.

Потом руководитель отдела долго изучал чертежи, разложенные Фёдором Семёновичем на столе, и интересовался почему он сделал так, а не эдак.

А тот тем временем размышлял — как придумать такое, чтобы окончательно удовлетворить любопытство шефа.

— Я покажу вам чужой чертёж, — сказал Фёдор Семёнович. Это был неожиданный ход — на интервью каждый рекламирует себя, а не чужого дядю.

— Может у них в Советском Союзе при социализме всё шиворот-навыворот, — пришла в голову шефа здравая мысль.

Однако в предложении Фёдора Семёновича был глубокий смысл. Он работал с человеком, который был не то чтобы неграмотен, а несколько туповат. Фёдор Семёнович многократно объяснял этому сотруднику азбучные истины и не мог объяснить. Их руководитель попытался сделать то же самое, но с ещё меньшим успехом. Тогда начальство плюнуло и велело Фёдору Семёновичу отмечать ошибки этого человека, чтобы тот мог сделать необходимые исправления. Вот такой чертёж, разрисованный красным карандашом, Фёдор Семёнович продемонстрировал своему будущему шефу, и это решило дело.

Забегая вперёд, надо сказать, что Фёдор Семёнович в этой компании в общей сложности проработал много лет. В общей сложности, потому что его три раза увольняли и три раза брали обратно. Это было для Фёдора Семёновича наилучшей рекомендацией при поисках новой работы. Почему увольняли — было понятно: в полупроводниковой промышленности бизнес прыгает то вверх, то резко идёт вниз. Но чтобы человека три раза брали обратно — это был необычный для Америки случай.

— Ну что? Вернулся домой, — говорили Фёдору Семёновичу те товарищи, которым удалось удержаться на насиженном месте. По этой причине Фёдор Семёнович, потеряв работу, чуть ли не на следующий день всегда находил новую.

— Наверно, это ценный товарищ, — думали работодатели, изучая его «резюме».

 

XIII

Итак, Фёдор Семёнович поступил на новую работу. А новая работа — это новые возможности; и тогда на семейном совете было принято решение купить кооперативную квартиру. Майкл всем сердцем одобрил эту идею, а Аня молчала, потому что по натуре была нерешительной. А старая квартира не то чтобы была плохая, но имелись некоторые недостатки.

Таракан — это прямокрылое всеядное насекомое с длинными усиками, отдельные виды которого обитают в жилище человека. Так утверждают учёные книги. Так вот, один из этих видов обитал на кухне, хотя хозяин дома предпринимал героические усилия и на борьбу с ними периодически вызывал целый взвод специалистов, вооружённых новейшей техникой. С верхнего этажа иногда по непонятной причине лилась вода и почему-то именно в том месте на кухне, где на полках хранились продукты. Естественно, после очередного потопа эти продукты годились в пищу только тараканам. Но самое неприятное было то, что зимой в квартире температура воздуха стояла на низкой отметке. Выше, чем на Южном полюсе, но достаточно низкая; и поменять ситуацию было невозможно. Холодно и всё. Поэтому Майкл и Фёдор Семёнович более тёплую комнату уступили женщинам, а сами зачастую спали в одежде. Ну и конечно всегда была опасность, что дверь квартиры вывалится в коридор, как это случилось с дверью эффектной соседки.

Для того чтобы купить квартиру, и вообще что-нибудь купить, нужны деньги, а у Фёдора Семёновича их было немного. Но Америка удивительная страна; и Фёдору Семёновичу объяснили, что здесь, чтобы что-то купить, совсем необязательно иметь деньги. Хочешь приобрести штаны — иди в магазин и бери. Ещё спасибо скажут. То же самое и с квартирой. В Советском Союзе всё было наоборот — даже наличие денег не гарантировало, что можно сделать необходимые покупки. Например, когда Фёдор Семёнович был ребёнком, существовал дефицит на штаны и их выдавали по талонам. Знаменитый на весь мир поэт Мандельштам как-то дал по морде руководителю союза советских писателей за то, что тот отдал его талон другому человеку. Руководитель союза был физически здоровее и хотел поначалу дать сдачи, но передумал, так как посчитал, что такое действие ниже его достоинства. Поэту Мандельштаму за непотребное поведение позже сторицей отплатило советское государство.

Конечно, когда Фёдор Семёнович стал взрослым, солидным человеком, то благосостояние советских трудящихся выросло и дефицита на штаны уже не было. Но был дефицит на холодильники, машины, колбасу, не говоря уже о квартирах. Фёдор Семёнович помнил, как он записался в очередь на холодильник. Ему на ладони левой руки написали химическим карандашом его номер, и каждый месяц он должен был приходить в назначенное место, чтобы отмечаться. Фёдор Семёнович несколько месяцев не мыл левую руку, потому что боялся смыть номер на ладошке. А в Америке всё проще: тебе надо 1000 долларов — бери, 100 000 — пожалуйста. Конечно, не насовсем — только на время, но зачем заглядывать далеко в будущее.

Итак, семейство Фёдора Семёновича переехало на новую квартиру, и это решило ряд проблем. Во-первых, сэкономили на такси. Зачем оно нужно, когда школьный автобус останавливается неподалёку от них, и нет никаких проблем, хотя Майкл всё-таки предпочитал такси — так интереснее. Аня тоже предпочитала такси, потому что оно подвозило к самым дверям их квартиры, а автобус останавливался на улице. Но не будешь же спорить с родителями — им всё равно ничего не докажешь. И вот однажды, когда автобус остановился на улице, и водитель с треском открыл дверь, чтобы выпустить детей, пошёл дождь. Тут не было ничего особенного. Дожди поливают нашу землю уже несколько тысяч, а может даже миллионов лет. Но этот дождь был особенно противный и очень сильный. Дети сняли обувь и побежали. Через пять минут они были уже дома. И тут Майкл почувствовал, что с его левой ногой не всё в порядке.

— Наступил на что-то и порезал пятку, — сказала мама. — Нечего бегать босиком. — Майкл молчал, хотя было больно, а мама продолжала: — Ничего страшного нет, до свадьбы заживёт.

Майкл про себя подумал, что, наверно, это действительно так, а мама промыла рану, чтобы микробы туда не залезли, потом смазала её йодом, чтобы микробы, которые успели туда забраться, умерли; забинтовала ногу и велела немедленно сесть за уроки.

Под вечер вернулся с работы папа Фёдор Семёнович и был неприятно поражён, увидев забинтованную ногу Майкла.

— Покажи пятку, — потребовал он.

Майкл нехотя развязал бинт и сунул пятку под нос Фёдору Семёновичу. Пятка, разрисованная жёлтыми пятнами, которые оставил йод, имела неприглядный вид.

— Немедленно к врачу, — закричал Фёдор Семёнович, — потому что может быть заражение.

Тут мама Майкла стала ругать его.

— Ты паникёр, — тоже закричала она. — Вечно тебе мерещатся неприятности. Это паранойя. Дети должны не бегать по врачам, а делать уроки.

Но Фёдор Семёнович стоял на своём, и маме Майкла пришлось покориться. Верный «Олдсмобил» уже ждал их во дворе и за несколько минут доставил в травматологический центр, где очкастый врач извлёк из пятки Майкла здоровенный кусок стекла; и нога Майкла сразу перестала болеть. Фёдор Семёнович был очень расстроен этим происшествием, потому что баскетбольные тренировки пришлось временно прекратить, а для того, чтобы стать игроком «Селтика», надо тренироваться ежедневно. Но большой спорт без травм не бывает.

 

XIV

Тем временем как-то незаметно подошло лето к радости всех ребятишек, потому что уже не надо было учить уроки. Лето было большое, толстое и казалось, что оно будет продолжаться вечно, как и сама жизнь. И встал вопрос: что делать с Аней и Майклом? Фёдор Семёнович думал, думал и ничего придумать не мог. Как всегда, выручил бывший сосед, отец Маши.

— Маша поедет в детский лагерь в Нью-Хемпшере, — сказал сосед. — Вы можете сделать то же самое.

Фёдор Семёнович почесал в затылке и задумчиво произнёс:

— Отправить туда двух детей будет дороговато. Нам не по карману.

— Вы можете просить скидку. Вам дадут, — уверенно сказал сосед. — Но учти, я возражаю, чтобы Маша и Аня поехали в один лагерь. Они будут болтать по-русски, а Маше нужно совершенствовать язык в английской среде.

В назначенный час Фёдор Семёнович сидел в кабинете человека, который решал давать скидку или нет.

— Почему вы решили, что вам положена скидка? — спросил этот человек.

— Не знаю, — отвечал Фёдор Семёнович, — но думаю, что моим детям положена.

— Хорошо, давайте подсчитаем ваши доходы и расходы.

И они стали считать загибая пальцы — плата за квартиру, расходы, связанные с ремонтом прекрасной машины «Олдсмобил омега» и так далее. Когда пальцев на руках стало не хватать, человек, от которого зависело давать скидку или нет, с недоумением воскликнул:

— Как можно жить на такие доходы?!

— Мы живём, — скромно отвечал Фёдор Семёнович, — и довольно неплохо. Лучше, чем раньше в Киеве. У нас всё есть.

В общем, Фёдор Семёнович получил большую скидку, и детей стали готовить к поездке в детский лагерь в Нью-Хемпшере. Но тут возникли некоторые проблемы. Майкл был дисциплинированный мальчик и не стал возражать родителям, а вот Аня устроила скандал — не поедет она и всё. Ей все объясняли, как это хорошо для неё: мама проводила разъяснительную работу, папа и даже бабушка с дедушкой. Ничего не помогало. Подключили соседку — тот же результат.

Тут следует сказать, что Аня была невероятно консервативна. Всякое новое мероприятие она отпихивала руками и ногами, даже если оно сулило удовольствие или выгоды. Но если она всё-таки влезала в него под давлением обстоятельств или родителей, то вытащить её обратно не было никакой возможности, даже если на горизонте маячили неприятности. Она с головой окуналась в эти неприятности, но слезать с насиженного места не хотела. Так было и на этот раз, но после нескольких невероятных сражений мама всё-таки заставила Аню согласиться поехать в детский лагерь в Нью-Хемпшере. Однако возникла новая проблема — как туда добраться? Дело в том, что хотя Фёдор Семёнович уверенно управлял своим верным «Олдсмобилом», но на большие расстояния ездить пока опасался. Выручил опять бывший сосед.

— Хотя Маша едет в другой лагерь, но я могу отвезти твоих детей. Это по дороге, — сказал бывший сосед.

Итак, все проблемы отпали, и дети были доставлены в лагерь, где провели прекрасный месяц. Тут следует отметить одну деталь из лагерной жизни. Майкл однажды заметил, что руководитель их группы встаёт рано утром, когда все дети сладко спят, и бегает вокруг лагеря. Майкл долго думал зачем это ему нужно, но понять не мог и решил проследить. Ничего особенного он, конечно, не выяснил, но тоже стал бегать вокруг лагеря вместе с руководителем группы. Эта беготня, которая постороннему человеку могла бы показаться бесцельной, имела важные последствия для его дальнейшей спортивной карьеры.

С Аней же произошла другая история. Она, конечно, тоже провела прекрасный месяц в Нью-Хемпшере, но хотя лето было большое и толстое, но всё-таки оно, как оказалось, было не вечное. Наступил момент, когда отец Маши, который опять вызвался помочь Фёдору Семёновичу, приехал в лагерь, чтобы забрать детей. И тут произошла осечка.

Был уже поздний вечер, темнота укрыла землю, а яркие звёзды с удивлением таращили глаза на суету людей, которые никак не могли угомониться. Внизу же на земле творилось что-то необычное. Двадцать девочек плакали, обнимая Аню по очереди, — они не хотели, чтобы она уезжала. Аня тоже плакала. Все они настойчиво добивались, чтобы Аня уехала не сейчас, а завтра утром. Фёдор Семёнович растерялся, а бывший сосед объяснил, что надо ещё ехать за Машей, и путь этот неблизкий. Ничего не помогало. Фёдор Семёнович был человеком мягким, но о бывшем соседе этого нельзя было сказать. Однако и он ничего не мог поделать. Аню трудно было заставить ехать в детский лагерь, но забрать её оттуда оказалось ещё труднее. Так она впоследствии вела себя всегда; и как обычно, в таком поведении есть свои плюсы и свои минусы. Но только к концу жизни человек может сказать с каким знаком она у него прошла.

 

XV

Однажды мама Майкла принесла газету «Бостон Глоб». В этом не было ничего необычного. Мама всегда читала эту газету от корки до корки. Во-первых, она узнавала много интересных новостей, а во-вторых, совершенствовала английский язык. Особенно мама Майкла любила воскресный выпуск. Он был такой толстый, что она с трудом могла его поднять. Майкл иногда думал, что наверное, чтобы отпечатать один экземпляр такого воскресного номера, надо срубить четыре дерева, а может целых пять. Читать такой номер от корки до корки надо было долго, поэтому у мамы Майкла на другие дела всегда не хватало времени.

Итак, мама принесла воскресный номер газеты «Бостон Глоб» и попросила минуту внимания. Выждав некоторую паузу, мама зачитала объявление, которое предлагало мальчикам и девочкам школьного возраста разносить подписчикам эту замечательную газету. Три года добросовестной работы, и руководство газеты выдавало чек на 5 000 долларов при поступлении в колледж. Это было прекрасное предложение. Цифра «5» была напечатана столь эффектно, как будто она устремилась в космос, и ветер бьёт ей в лицо; а нули были пузаты и похожи на бочки с французским шампанским.

— Возьмёмся за это дело? — спросил Фёдор Семёнович и посмотрел выжидательно на Майкла.

— Угу, — отвечал Майкл.

И дело закипело. Утром приезжал представитель «Бостон Глоба» и сваливал кипу газет у крыльца их квартиры, а Майкл и Фёдор Семёнович, засучив рукава, дружно принимались за работу. Через некоторое время Фёдор Семёнович, приобретя достаточный опыт, подумал немного и сказал Майклу:

— Я каждый день всё равно встаю очень рано, а работа эта небольшая, так что я сам с ней справлюсь. Зачем мне тебя будить.

Майкл молчал — он был дисциплинированным мальчиком, а Фёдор Семёнович продолжал:

— Но в воскресенье очень много работы и газеты тяжёлые, так что будем разносить их вместе.

— Угу, — сказал Майкл. Он был послушным ребёнком.

— Но деньги у подписчиков будешь собирать ты. Мне это неудобно делать, — закончил свою длинную речь Фёдор Семёнович. Он не умел по-солдатски кратко выражать свои мысли.

— Угу, — опять ответил Майкл, который умел кратко выражать свои мысли.

Итак, работа закипела, и каждую неделю газета «Бостон Глоб» присылала иногда розовый, а иногда жёлтый листок с забавным рисунком, под котором всегда было написано большими буквами одно и то же:

ПОЗДРАВЛЯЕМ!

ВЫ ПОЛУЧИЛИ «НОЛЬ» ЖАЛОБ НА ПРОШЛОЙ НЕДЕЛЕ.

ХОРОШАЯ РАБОТА!!!

А подписчики, встречая Фёдора Семёновича, смеясь говорили ему:

— У вас с Майклом замечательное разделение труда. Вы разносите газеты, а Майкл собирает деньги. Ваш мальчик очень умный ребёнок.

5 000 долларов маячили где-то далеко за горами, потому что должно было пройти ещё много лет до предполагаемого поступления в колледж. А обычный человек не гадалка; он не может угадать, что произойдёт с ним через месяц или даже завтра. Но пока что Майкл зарабатывал некоторые реальные деньги.

— Спрячь эти деньги у себя, — сказал он Фёдору Семёновичу, отдавая свой первый заработок, — потому что завтра у меня ничего не останется.

Те же слова сказала Фёдору Семёновичу его жена, когда они только поженились. Она вручила ему свою зарплату и сказала:

— Держи деньги у себя, потому что завтра у меня ничего не останется.

Итак, Фёдор Семёнович стал персональным банкиром у Майкла, а в голове у него крутилась рациональная мысль: «Когда денег накопится достаточно много, надо будет на них купить Майклу хороший компьютер».

Через год добросовестной работы газета «Бостон Глоб» прислала Майклу сертификат, в котором говорилось:

МЫ С ВЕЛИЧАЙШЕЙ ГОРДОСТЬЮ И УВАЖЕНИЕМ ПОСЫЛАЕМ ЭТОТ НАГРАДНОЙ ЛИСТ, КАК СВИДЕТЕЛЬСТВО ВЫДАЮЩЕЙСЯ РАБОТЫ В ТЕЧЕНИЕ ОДНОГО ИЗ САМЫХ ТРУДНЫХ В ИСТОРИИ ЗИМНИХ СЕЗОНОВ.

Однажды, а стоял тогда тёплый, летний день и был не то вторник, не то четверг, Фёдор Семёнович, как обычно, встал рано и разнёс газеты. Сделал он это быстро, и поскольку уже поднялось солнышко, то на душе у него было радостно. Так вот, когда Фёдор Семёнович был уже совсем близко от своего дома, над его головой появилась небольшая птица и стала делать круги, наподобие тех, какие делает бомбардировщик, прежде чем спикировать на цель. Свои действия птица сопровождала угрожающими криками.

Фёдор Семёнович засмеялся, потому что на душе у него было радостно, и, спасаясь от злобной птицы, побежал по дорожке, которая была выложена из бетонных плит. А та не отставала и резко пикировала, всем своим видом показывая желание клюнуть Фёдора Семёновича. Это было неприятно, и Фёдор Семёнович увеличил скорость бега, чтобы скорее добраться домой.

Тут следует сказать, что на ногах у него были резиновые туфли, которые при каждом шаге пытались соскочить с ноги, но потом меняли своё намерение и возвращались на место. Так они и бежали: Фёдор Семёнович вперёд по бетонным плитам, а туфли на его ногах то туда, то сюда.

И следует добавить, что Фёдор Семёнович, конечно, бежал вперёд, но голову повернул назад, чтобы контролировать действия злой птицы, — ещё клюнет ненароком. Вдруг резиновая туфля слетела с его левой ноги, отчего на мгновение произошла заминка, а нога Фёдора Семёновича, сделав неловкое движение, ступила на ребро бетонной плиты. Конечно, ступню сразу выкрутило, вывернуло, а Фёдор Семёнович почувствовал сильную боль.

В общем, заключение врача было мало утешительным: растяжение лодыжки и трещина в кости. На ногу Фёдора Семёновича наложили гипсовую повязку и обещали, что через месяц всё пройдёт. Но чтобы разносить подписчикам замечательную газету «Бостон Глоб», не могло быть и речи. Пришлось Майклу засучить рукава и работать за двоих. Но он не возражал, потому что был дисциплинированным человеком.

Прошёл месяц — нога у Фёдора Семёновича болела; прошло два — тот же результат; и тогда он решил опять пойти на приём к врачу.

— У вас воспаление нерва, — сказал врач, но какого не уточнил. И вот что он предложил: — Во-первых, снимите гипс. Вы что собираетесь всю жизнь его носить — это же не медаль.

Тут следует разъяснить, что в Америке всё наоборот, даже гипсовая повязка. В Советском Союзе если накладывали гипс, то он был как надгробная плита — не сдвинешь с места. Когда врач считал, что пришло время снять гипс, то разрезал его и выбрасывал. А в Америке не так: захотел — снял, захотел — одел, вроде это носки или рубашка. А врач тем временем продолжал:

— Итак, гипс снять, десять дней подряд прикладывать лёд к больному месту, а в туфель положить специальную пластинку, чтобы нога занимала правильное положение. Тут доктор положил перед Фёдором Семёновичем пластмассовую штуку, похожую на те лодки, которые участвуют в ежегодной регате на Темзе, когда состязаются университеты Кембриджа и Оксфорда.

— Если не поможет, — продолжал доктор, — пойдёте на операцию.

Шесть дней Фёдор Семёнович строго следовал указаниям врача, потому что не хотел идти на операцию, но становилось всё хуже и хуже.

На седьмой день произошло следующее: мама Майкла зачем-то ушла из дому. Куда ушла — неизвестно, но какая разница. Фёдор Семёнович, как человек мягкий, разрешил Майклу смотреть телевизор. Так они и сидели — Майкл смотрел кино, а Фёдор Семёнович охлаждал льдом больную ногу.

— Интересное кино? — спросил Фёдор Семёнович, чтобы что-нибудь сказать, потому что ему было скучно возиться со льдом.

— Мусорник, — отвечал Майкл. Так он называл всё, что не представляло большого интереса.

— Почему же ты смотришь? — продолжал допытываться Фёдор Семёнович.

— Потому что мне надоело, чтобы мои мозги работали, — отвечал Майкл.

Они помолчали немного, и тут Майкл произнёс некоторые слова. Как вскоре оказалось, они выражали идею, полезную для обоих и, конечно, для газеты «Бостон Глоб». Эта идея позволила Майклу через короткое время утром спать столько, сколько ему хотелось, а Фёдору Семёновичу встать в строй и опять по утрам разносить замечательную газету «Бостон Глоб».

 

XVI

— Послушай, Фредди, — сказал Майкл, который благодаря совместным баскетбольным тренировкам и общей работе на благо знаменитой газеты «Бостон Глоб» относился к Фёдору Семёновичу как к хорошему товарищу и называл его Фредди. — Послушай, я никогда не слыхал, чтобы прикладывали лёд через два месяца после травмы. Через два месяца больному месту нужно тепло и только, а вот гипсовую повязку я бы не снимал, потому что нога твоя пока что слабая.

— А что делать с пластмассовой штукой? — спросил Фёдор Семёнович, вертя в руках специальную пластинку.

— Выбросить в мусорник, — последовал ответ.

В общем, Майкл порекомендовал Фёдору Семёновичу сделать всё наоборот тому, что советовал американский врач, и тот так и поступил. Пластмассовую штуку, похожую на лодку команды Кембриджа, выбросил; гипсовую повязку снимал одновременно с носками, когда ложился спать, и два раза в день держал ногу в миске с тёплой водой, периодически подливая кипяток из чайника. Через неделю стало значительно легче, а через две Фёдор Семёнович опять разносил газеты. Оказалось, что совсем необязательно заканчивать медицинский колледж; большой спорт даёт более глубокие знания.

А спорт всё больше и больше захватывал Майкла, вроде водяного вала во время наводнения, который догоняет человека, кружит его, а потом несёт в определённом направлении. Тут как раз и появилось сообщение, что в конце мая предполагается общегородской кросс, и длина дистанции — 10 миль. Майкл немедленно принял решение участвовать в нём. Забегая вперёд, надо сказать, что по возрасту он оказался самым младшим участником этого забега, но, конечно, попал в возрастную группу до двадцати одного года.

Вдень забега улицы городка были заполнены яркой толпой. Это было событие в его монотонной жизни. В обычные дни прохожие на улицах появлялись редко, исключением была только океанская набережная и то в тёплые дни; а происшествий вообще никаких не происходило. Ну что это за событие — у кого-то с новой машины ночью сняли четыре колеса. Поговорили два дня об этом и забыли. Или соседка Фёдора Семёновича на машине сломала невысокое ограждение, проехалась по цветочной клумбе и врезалась в стеклянную дверь здания офиса на их территории. Ну поговорили день, обсудили детали происшествия и опять забыли. А тут такое событие — общегородской кросс на 10 миль.

Через определённые расстояния поставили столы с прохладительными напитками, расставили специальных волонтёров на резких поворотах трассы, чтобы участники случайно не побежали в обратном направлении, запутавшись в лабиринте маленьких улочек. В общем, все детали организаторы состязания продумали очень тщательно.

Майкл пробежал дистанцию вполне достойно. Он не был первым, но и не последним, а ведь он был самым маленьким — ему исполнилось всего двенадцать лет. Однако, несмотря на очевидные спортивные успехи, Майкл не был уверен стоит ли стремиться попасть в «Селтик», хотя Фёдору Семёновичу об этих сомнениях он пока ничего не говорил. Дело в том, что по воскресным дням, помогая Фёдору Семёновичу разносить подписчикам популярную газету «Бостон Глоб», ему в голову пришла интересная мысль — стать журналистом. Чтобы попасть в «Селтик» нужно было ждать несколько лет, то есть стать взрослым, а журналист — человек без возраста. Этим делом можно заниматься в пять лет и в девяносто пять. Сказано — сделано; и в местной газете появилась небольшая заметка Майкла под названием: «В защиту писателя Стефана Кинга». В заметке говорилось:

— Я устал от людей, которые критикуют писателя Стефана Кинга. Я не только устал, но по-моему уже болен. Критикуют его за фильм под названием «Человек, подстригающий лужайку». Но Стефан Кинг не автор сценария этого фильма. Он продал права на свою книгу, когда был очень молод и наивен. И вот сегодня в Голливуде решили, что поскольку автор знаменит, то народ будет валом валить, если поместить его имя на экране. Нравится вам фильм или нет, но Стефан Кинг не мог контролировать ситуацию, а, значит, вы не должны его обвинять.

Майкл был разумный мальчик и рассуждал очень логично. Правда, было непонятно нуждался ли писатель Стефан Кинг в его защите или нет. Но это не имело значения. Главное, заметку напечатали. Потом появились другие статьи, и вопросы, которые он поднимал, становились всё серьёзнее. Вот, к примеру, под таким названием: «О здоровье американских подростков». В статье Майкл писал:

— Когда американские школьники выбирают какие предметы они будут брать, уроки физического воспитания в их голове на последнем месте. Если постороннему человеку вдруг захочется посетить урок физкультуры, то он будет потрясён, потому что не поймёт что происходит. Школьники в своей обычной одежде занимаются чем угодно, но только не физкультурой. А других — вообще нет на уроке, и где они никто не знает, потому что они избегают уроков физвоспитания как чумы. Американские подростки болеют больше, чем их родители, и менее мускулисты. Они рыхлы, как варёная картошка, только потому, что сидят на стуле, приклеившись к телевизору или компьютеру.

Майкл и тут был прав, но кто читает такие статьи. Впрочем, Фёдор Семёнович прочитал, а потом подумал немного и спрятал в специальную папку — авось пригодится. Но тут произошло событие, которое повлияло на окончательное решение Майкла — кем он станет, когда вырастет. Профессия журналиста была отвергнута, также как и карьера баскетболиста; и, как всегда в нашей жизни, решающую роль сыграл его величество случай.

 

XVII

Время, отпущенное нам, вроде речной воды. Течёт безостановочно и непонятно зачем. На уроках географии учитель говорил Майклу, что река Миссури впадает в реку Миссисипи, а зачем впадает — не объяснил; и где столько воды берётся, тоже не говорил. Как бы то ни было, а время вроде проточной воды, на поверхности которой от наших дней только круги остаются, но очень скоро исчезают. После шестого класса Майкл перешёл в государственную школу. Понятно почему — частная школа стоит денег. Не каждому это по карману. Однако Майкл продолжал ездить с Фёдором Семёновичем в спортивный центр, где в зале, которому могла позавидовать баскетбольная сборная Советского Союза, продолжал интенсивные тренировки. Но играл Майкл уже за школьную команду.

Так вот, однажды, когда занятия закончились, и Майкл вышел из школы, к нему подошёл его приятель Грегори.

— Привет, — сказал Грегори, — как поживаешь?

— Неплохо, — отвечал Майкл и хотя видел Грегори в классе всего пятнадцать минут назад, но спросил для порядка: — А ты?

— Очень хорошо, — сказал Грегори, а потом, помолчав немного, продолжал: — У меня брат купил компьютер.

— Угу, — отвечал Майкл, ещё не зная как реагировать на эту новость.

— Но он разрешает пользоваться компьютером только вечером.

— Угу, — задумчиво произнёс Майкл, не понимая зачем ему нужно знать эту информацию.

— Так вот, я подсмотрел пароль, — заключил Грегори и торжествующе посмотрел на Майкла, но тот не удивился. Он знал, что Грегори глазастый парень.

С этого момента каждый день после школы они отправлялись домой к Грегори и занимались делом более интересным, чем уроки. Грегори включал компьютер и они попадали в совершенно другой мир: сперва выводили с помощью ракеты космический корабль на орбиту, после чего космонавт открывал люк и выходил в безвоздушное пространство, где по их указанию занимался ремонтом повреждённой обшивки корабля. Когда космонавт освобождался от технических забот, Майкл брал у него интервью, которое планировал поместить в местной газете.

Но самое трудное было мягко приземлить космический аппарат. Грегори и Майкл, которые находились за пультом управления в космическом центре, успешно справлялись с этой задачей.

Перед тем, как взрослые возвращались с работы, Грегори выключал компьютер; и Майкл шёл домой, где обедал, учил уроки, а потом отправлялся на баскетбольную тренировку. Грегори тоже обедал и кушал много, так как его мама была замечательной поварихой, а затем, получив официальное разрешение от старшего брата, опять садился за компьютер и продолжал работу, начатую днём, то есть запускал космические корабли на орбиту. Надо было торопиться, потому что человечество наплодило столько этих кораблей, что живого места в околоземном пространстве почти не оставалось для космических аппаратов Грегори. Тем временем Майкл делал уроки под руководством мамы и про себя думал, что компьютер — это именно то дело, которому он посвятит жизнь. Так оно в дальнейшем и оказалось.

Как-то к ним заглянула знакомая мамы. Майкл не очень прислушивался к женским разговорам, но Ане было интересно. Мама сразу же стала жаловаться, что дети не успевают по математике, особенно Аня; и она думает, что уровень преподавания математики в школе невысок.

— Возьмите ей частную учительницу на какое-то время, — порекомендовала знакомая.

— Не говорите мне о частных учителях — произнесла мама, — это одно разочарование. У нас с ними печальный опыт.

А дело было так. Когда Аня заканчивала седьмой класс, у неё впервые возникли проблемы с математикой. У кого их не бывает. Сегодня у вас, к примеру, миллион долларов, а завтра компания, акции которой вы приобрели, рухнула; и в кармане у вас осталась одна несчастная десятка. Ну, купите вы на неё пирожное или пару бутылок пива, а дальше что? И никакие учительницы математики вам не помогут. Но тогда Ане всё-таки наняли учительницу. Ну, пришла, значит, эта учительница, а Аня как раз билась с одной задачей и ни туда, ни сюда. Учительница стала биться с задачей вместе с Аней. Час бились, два и ни туда, ни сюда. Тогда учительница поднялась со стула, извинилась и ушла, как оказалось, навсегда. А была она очень грамотная, с хорошими рекомендациями. Пришлось маме, хотя она не была учительницей математики, решать задачу, которую Ане задали в школе. Мама была очень умная, и в отличие от учительницы, знала не только английский язык, но и математику. Мама решила задачу, и всё завершилось благополучно, потому что учительница за свой единственный урок денег не потребовала.

— Да, бывает, — глубокомысленно произнесла знакомая мамы, прослушав этот рассказ. Однако вскоре выяснилось, что пришла знакомая совсем по другому поводу и разговор на математические темы поддержала из вежливости, потому что была человеком воспитанным и высококультурным.

 

XVIII

А пришла знакомая к ним в гости вот по какому поводу. Был у неё сын, студент колледжа, которого звали Игорь. В этом нет ничего необычного. У миллионов людей в мире есть сыновья, и многие из них при рождении тоже получили красивое имя Игорь. Этот Игорь, о котором идёт речь, с детства увлекался телевизорами. Вечно он их разбирал, потом собирал, вечно в них что-то ломал, потом, правда, чинил. И, конечно, всем знакомым своей мамы он ремонтировал телевизоры, хотя не всегда удачно. Комната его была похожа на отдел телевизоров большого магазина, или скорее на склад запасных частей. В общем занимался весьма похвальным делом.

Но к сожалению его интересовали только телевизоры и всё. Они даже ночью ему снились, большие, с пузатыми экранами, хотя другим молодым людям его возраста обычно снятся красивые девушки. Так вот, мама Игоря решила его женить. А что делать, если сын интересуется только телевизорами, хотя в мире есть много других интересных вещей. С этой целью она и пришла к маме Майкла, уверенная, что получит полезный совет и даже помощь.

— Я слыхала, — сказала знакомая, — что у вас есть дальние родственники, у которых симпатичная дочка, такая же скромная как и мой сын.

Мама Майкла была очень умная женщина и сразу смекнула к чему клонит её приятельница.

— Я понимаю ваше беспокойство, — сказала она, — у меня самой растут двое детей.

— Я очень благодарна вам, — воскликнула знакомая, которая этот ответ восприняла как положительный, — настоящих друзей познаёшь только в трудных обстоятельствах.

Тут они стали судить и рядить как лучше выполнить столь деликатное дело. Конечно, если Игорю предложить познакомиться с симпатичной девушкой, то он откажется. Скажет, что не может тратить время на пустяки, когда нужно ремонтировать очередной телевизор, и будет по-своему прав. Потому что, если, например, на одну тумбу поставить красивую женщину, а на вторую телевизор новейшей марки и предложить на выбор что кому нравится, то одни выберут женщину, а другие телевизор. Все мы разные люди, а если бы были одинаковыми, то можно было бы помереть от тоски.

— А почему бы родителям девушки не пригласить Игоря проверить их телевизор, — задумчиво произнесла гостья. Она была высококультурная дама и не менее умная, чем мама Майкла. — Пусть скажут, что их телевизор барахлит.

— Великолепная идея, — отозвалась мама Майкла.

Итак, две приятельницы вполне резонно решили, что такое приглашение не вызовет у Игоря никаких подозрений. Тут люди спотыкаются на каждом шагу — того инфаркт хватил, того инсульт, а телевизионная техника тем более требует профилактического ремонта ежемесячно.

Сказано — сделано; и вскоре Игорь пришёл в дом симпатичной и скромной девушки. Естественно, на девушку он даже не взглянул, а сразу кинулся к телевизору и немедленно разобрал его на отдельные части. На его действия хозяева смотрели с некоторым содроганием, а их нарядная комната сразу стала походить на склад запасных частей. Потом Игорь опять собрал телевизор и дал необходимые инструкции как им пользоваться. Хозяева были очень рады этому, потому что телевизор вроде бы работал; и на радостях пригласили Игоря закусить чем бог послал. Конечно, обед был великолепен. Ради такого случая и мама, и дочка постарались на славу. После обеда подали аппетитный творожный торт. Игорь наелся, разомлел, ему хотелось немного понежиться на мягком стуле, однако он сделал волевое усилие.

Итак, он сделал волевое усилие и поднялся. А когда поднялся, то потребовал за проделанную работу пятьдесят долларов. Не больше и не меньше — ровно пятьдесят. Хозяйка и скромная дочка были ошеломлены, а папа тоже был ошеломлён, однако всё-таки достал кошелёк и выдал Игорю требуемые деньги. А что оставалось делать? Работа была проделана, а при капитализме ничто бесплатно не делается. Не нравится — надо было оставаться в Советском Союзе. Правда, мама Игоря через некоторое время, узнав обстоятельства визита сына к этим людям, вернула им деньги. Так и не удалось погулять на свадьбе, а хотелось бы.

 

XIX

— Привет, — сказал Грегори, как-то повстречав Майкла на школьном дворе, — как поживаешь?

— Неплохо, — отвечал Майкл и хотя видел Грегори в классе всего пятнадцать минут назад, но спросил для порядка: — А ты?

— Очень хорошо, — сказал Грегори, а потом, помолчав немного, продолжал: — У нас в школе организован «Клуб политической активности». Приглашаются все, кто хочет.

— Угу, — отвечал Майкл, ещё не зная как реагировать на эту новость.

— Это будет учитываться при поступлении в колледж, — пояснил Грегори. — Так что, запишемся?

— Угу, — задумчиво произнёс Майкл. — А что делать надо?

— Да, ничего, — сказал Грегори. — Стоять на улице с плакатом и выкрикивать фамилию кандидата в Сенат штата, чтобы проезжающие водители её запомнили.

— Можно, — отвечал Майкл.

Хотя Грегори втравил Майкла в это мероприятие, но ему всё это дело скоро надоело. Грегори испарился, а Майкл остался, успешно участвовал в предвыборной кампании и даже написал небольшую заметку в местную газету. И хотя вся эта предвыборная суета была в ущерб урокам, мама Майклу не препятствовала, потому что все мероприятия проводились на свежем воздухе, а, значит, были полезны для здоровья.

— Голосуйте за Стивенсона, — кричал Майкл проезжающим водителям и размахивал плакатом, где было написано имя кандидата. Водители отвечали Майклу радостными улыбками, что-то кричали в ответ и махали руками, хотя предполагали голосовать за Джонсона.

А рядом с Майклом другие мальчики тоже размахивали плакатами с именем кандидата и кричали:

— Голосуйте за Джонсона.

Но все они — и те, что были за Джонсона, и те, что были за Стивенсона, глядя на очередного проезжающего водителя, который бросив руль, радостно махал обеими руками, гадали — врежется он в дерево или нет.

Однажды Фёдор Семёнович вышел из продуктового магазина с заманчивым названием «Не проходи мимо» и увидел человека, окружённого покупателями, в основном пожилыми женщинами. Толпа вокруг этого человека росла, а женщины смотрели на него с восторгом. Это был кандидат, за которого агитировал Майкл. Кандидат объяснял потенциальным избирателям, почему они должны голосовать именно за него. Фёдор Семёнович ничего не понял из этих объяснений, но про себя подумал: «Можно и за него. А почему бы нет? Парень молодой, энергичный и улыбка у него приятная». Так он и сделал, когда подошло время выборов. Наверно потому, что Майкл агитировал за этого человека, а Фёдор Семёнович голосовал за него, этот молодой, симпатичный кандидат успешно прошёл в Сенат. Чтобы он делал без таких как Майкл и Фёдор Семёнович? Наверно, укладывал бы продукты в кульки в знаменитом магазине «Не проходи мимо», и никто в его сторону не посмотрел бы. А так почёт, уважение и неплохая зарплата.

Тем временем денежные накопления Майкла под умелым руководством Фёдора Семёновича настолько возросли, что встал вопрос о покупке компьютера.

— Надо ещё немного заработать, — сказал Майкл, — доставим подписчикам штук пятьсот экземпляров газеты «Бостон Глоб» и, наверно, этого будет достаточно.

— Я тебе добавлю, — предложил Фёдор Семёнович.

— Фредди, у тебя мало денег, — возразил Майкл. — Не нужно. Я сам заработаю.

И пошёл зарабатывать. Первым делом он направился в городскую библиотеку и предложил свои услуги. На него посмотрели с некоторым сомнением — он ещё был слишком мал, но всё-таки взяли.

— Мы можем предложить тебе работать волонтёром, — сказали ему, — а там посмотрим.

Но Майкл столь успешно справлялся со своими обязанностями, что его вскоре перевели на оплачиваемую должность. Дело в том, что он придумал специальную систему как раскладывать книги по полкам, и ту работу, которую выполняли два человека, он делал один; и кроме того, наладил все компьютеры, недавно приобретённые библиотекой, к восторгу директора, а также рядовых её сотрудников. Теперь раз в неделю, а иногда и чаще, кто-то из сотрудников библиотеки приглашал Майкла к себе домой. Здесь он учил главу семейства как использовать компьютер для пользы его бизнеса, сына — как с помощью компьютера запускать космические аппараты и брать для местной газеты интервью у космонавтов, а маме читал лекцию о применении компьютерной техники в библиотечном деле. Затем с чувством глубокого удовлетворения он клал заработанные деньги в карман, и его, как крупного специалиста, отвозили домой, где он мгновенно засыпал. Ему снились сладкие компьютерные сны, в которых компьютеры были огромны, с пузатыми экранами, на которых мелькали космические аппараты и лица космонавтов. Это через много лет компьютеры похудели и стали плоскими, как доска.

 

XX

Но вот произошло долгожданное историческое событие — Майкл стал владельцем компьютера. Можно долго описывать как они поехали в магазин, как обсуждали достоинства и недостатки разных компьютеров и вели учёные разговоры с продавцом. Конечно, Фёдор Семёнович больше молчал, — что он понимал в этом деле. Учёный разговор с продавцом вёл Майкл. Но всё это, в общем, обычное дело. В Америке, если у вас есть деньги, можно купить даже подводную лодку, работающую на атомном двигателе.

Итак, компьютер был приобретён; и тут произошло то, что наблюдает иногда пассажир во время кругосветного путешествия на корабле. Появляется небольшое, но зловещее облако, которое растёт, набухает водяными каплями и, наконец, закрывает всё небо; а людям на корабле кажется, что сейчас наступит конец света. Так компьютерные знания Майкла с приобретением компьютера стали расти с невероятной скоростью, а голова стала набухать, конечно, не водяными каплями, а упомянутыми знаниями. Иногда Майклу даже казалось, что его голова увеличилась в размерах в два раза, и стала похожа на огромные арбузы, которые он видел когда-то на киевском базаре.

А тут как раз в школе ввели компьютерные классы. В этом нет ничего необычного. Сейчас миллионы детей чуть ли не с детского сада владеют компьютером куда лучше, чем их папы и мамы. Но тогда это было всё-таки новое дело. Так вот, обычно учитель давал школьникам задание и уходил. Куда? А кто его знает. Мало ли забот у школьного учителя. Он уходил, и это было ошибкой. Подрастающее поколение очень любознательное. Выполнять стандартное задание не очень интересно — молодёжь всегда тянется к неизведанным высотам. А как же иначе? В этом залог прогресса человечества.

Старшее поколение, конечно, помнит, что в прежние времена вся информация об учениках записывалась в школьный журнал. Компьютеров тогда и в помине не было, слово такое не существовало ни в одном языке. Но что учитель записывал в журнал? В основном, отметки. Иногда кто-то из двоечников воровал его, чтобы исправить двойку на тройку, или даже на четвёрку. Но это редко проходило гладко. Когда произошла техническая революция, то всю информацию об учениках стали заносить в компьютер, и была она интересна, как приключенческий роман или фильм ужасов. И конечно, Майклу, Грегори и другим ребятам хотелось знать, что там учителя понаписывали о них.

Итак, день за днём, получив задание от учителя, который всегда отлучался по каким-то делам, класс пытался проникнуть в тот файл, куда учителя заносили всё, что они думают о жизни вообще и об учениках в частности. Это было интересно, но не так просто, потому что пароль не удалось подсмотреть. Даже глазастый Грегори не сумел. Конечно, учитель догадывался, чем они занимаются, но считал, что, во-первых, это безнадёжное занятие, а во-вторых, хорошая практика. Но ученики старались, и как бегуны в забеге, кто-то вырвался вперёд, а кто-то отстал. И вдруг учитель обнаружил, что один взломщик сумел открыть секретный файл, и это был Майкл.

— Фредди, мне было наплевать, что они там пишут, — сказал Майкл Фёдору Семёновичу. — Было интересно выполнить эту работу, но я не хотел сделать что-нибудь плохое. Важно было придумать новый пароль, который компьютер не отвергал и, значит, можно было бы открыть любой файл, какой хочешь. Но всё-таки непонятно, почему от нас должны скрывать то, что нас касается. Может быть, мы предложим новые идеи для общей пользы.

Фёдор Семёнович был очень доволен, что у него такой сообразительный сын, который выиграл очередной забег. А учитель, обнаружив проделки Майкла, поступил очень разумно, потому что все учителя умные люди — глупых на эту работу не берут. Учитель поступил так, как часто делают, когда разоблачают крупного жулика: ему дают возможность искупить свою вину и принести пользу обществу, а для этого назначают главным консультантом по криминальным делам. Учитель тоже так поступил и назначил Майкла своим ассистентом.

Во время очередной интенсивной баскетбольной тренировки, когда они одновременно вели разговор на историческую тему, Фёдор Семёнович сказал:

— Знаешь, Майкл, учитель с тобой поступил, как Наполеон поступил с известным бандитом и жуликом Фуше.

— Угу, — отвечал Майкл, ещё не зная к чему клонит папа Фёдор Семёнович, потому что он, конечно, читал Стефана Кинга, а вот Наполеона пока что не читал.

— Наполеон сначала посадил жулика Фуше в тюрьму, — продолжал Фёдор Семёнович, — а потом передумал и сделал министром полиции, чтобы использовать его огромный криминальный опыт.

— Угу, — отвечал Майкл, соглашаясь с тем, что учитель поступил по рекомендации Наполеона, которого, как и Майкл, никогда не читал.

 

XXI

Когда Фёдор Семёнович работал инженером в Киеве, то не проходило месяца, чтобы что-нибудь не произошло. Все эти происшествия были крупного, государственного значения, потому что в Советском Союзе инженер считался главной движущей силой общества. Ну, к примеру, заводские рабочие не справлялись с производственным планом, который составила для них коммунистическая партия, а также советское правительство. В этом случае в конце квартала Фёдор Семёнович, как и другие инженеры, шёл в цех на две-три недели в качестве слесаря-сборщика, присоединял одни детали к другим с помощью болтов или винтов, затем закручивал гайки — и план к сроку был готов. Когда подходил срок отправки готовой продукции заказчику, Фёдор Семёнович, как и другие инженеры, опять шёл в цех на две-три недели в качестве грузчика, таскал двухсотфунтовые деревянные щиты, сколачивал ящики — и продукция уходила с завода вовремя; а директор и секретарь партийной организации получали премии. Или другой пример: колхозники не справлялись с уборкой помидоров. Фёдор Семёнович ехал в колхоз на месяц, а то и на два, и вместе с другими инженерами помогал колхозникам собирать помидоры. Иногда им доверяли яблоки, другой раз морковку. В общем, инженер был главной фигурой советского общества, и поэтому советское государство первым в мире запустило человека в космос.

А в Америке всё шиворот-навыворот. Жизнь тихая, спокойная. Случаются, конечно, происшествия, но все они какие-то мелкие, не государственного масштаба. Вот однажды вернулся Фёдор Семёнович с работы и притом несколько раньше обычного времени. А раз раньше, то все члены его семейства отсутствовали. По логике вещей в доме должна была стоять мёртвая тишина. А она не стояла, вернее было действительно тихо, но эту тишину периодически нарушал какой-то странный шум. Фёдор Семёнович даже растерялся: шума не должно быть, а он есть. Ну, побежал он на верхний этаж — может там что-то случилось. Нет, всё вроде бы в порядке, а странный звук есть, и непонятно откуда он идёт. Сбегал Фёдор Семёнович в подвал — опять то же самое: звук вроде бы рядом, а источник его зарождения неизвестно где.

Выбежал Фёдор Семёнович во двор и даже рот разинул от удивления, потому что вдруг увидел такую картину: приятной наружности молодой человек ломом старался выломать железную дверь, которая вела в подвал его квартиры. А она не поддавалась, потому лицо у молодого человека было красное от усилий, и пот заливал его. Когда же ему совсем становилось невмоготу, то он рукавом вытирал лицо, а затем опять продолжал свою нелёгкую работу. Ну, естественно, в такие моменты шум прекращался.

— Ты что, идиот, — заорал Фёдор Семёнович, — зачем дверь мою ломаешь?

— Я кабель ищу, — отвечал молодой человек приятной наружности. — Никак не могу до него добраться.

— Какой ещё кабель? — продолжал орать Фёдор Семёнович.

— Телевизионный, — отвечал этот человек, который оказался телевизионным мастером. Оказалось, что молодой человек всё перепутал. Ну, конечно, ему сказали какой нужно искать номер, и объяснили, что квартира крайняя. Но здание-то имело две крайние квартиры, одна — справа, а другая — слева. Надо было для ясности повесить на одной стороне вязанку лука, а на противоположной — чеснока. Тогда всё было бы понятно, где висит лук — там телевизор исправный, а где чеснок — испорченный. Ну и Фёдор Семёнович тоже был виноват. На двери следовало написать: «Вход в подвал квартиры номер такой-то. Телевизор исправен», и всем ясно было бы. В общем, молодой человек железную дверь помял основательно.

— Наверно, он читал только Стефана Кинга, — сказала супруга Фёдора Семёновича, когда вечером ей сообщили об этой истории. Так она сказала и почему-то посмотрела на Майкла и Аню. — Вот если бы он читал Марка Твена и Диккенса, то был бы поумнее.

— Я думаю, — сказал Фёдор Семёнович, — что он вообще ничего не читал в своей жизни, даже Стефана Кинга. И боюсь, что когда у нас испортится телевизор, этот парень полезет на крышу и проломит потолок, чтобы попасть в квартиру.

В конечном итоге вся эта история закончилась вполне благополучно: телевизионная компания отремонтировала дверь в подвал, а деньги, потраченные на ремонт, вычла из зарплаты молодого человека приятной наружности. Это был для него удар. Он был бедный парень, и денег у него было мало. Правда, Диккенса после этого случая он всё равно не стал читать. Может быть поэтому через два месяца этот молодой человек опять сломал чью-то дверь, пытаясь войти в квартиру, чтобы починить испортившийся телевизор, и его уволили с работы. Дальнейшая его судьба Фёдору Семёновичу осталась неизвестной.

 

XXII

Сейчас компьютерный век. Информация, можно сказать, по воздуху перелетает из одной страны в другую, и никакой железный занавес не может её остановить. Захотел договориться с девушкой в Индии или Японии — послал электронное послание: «Люблю, мол, мечтаю о встрече», и дело в шляпе. Но когда Майкл учился в школе, то существовали некоторые технические трудности. Электронная почта в современном виде к тому моменту уже была изобретена, но не охватывала полноценно все слои населения. Такое случается в жизни часто, например, с денежными потоками, которые в одних местах накапливаются в больших количествах, а в других тоже присутствуют, но в малом объёме.

Майкл всё знал об электронной почте, хотя Стефан Кинг о ней почти ничего не писал. Круг его друзей постоянно рос, но жили они в основном не в Бостоне. Кто жил в Лос-Анджелесе, а кто в Лондоне; и тут возникали некоторые проблемы. Электронная почта-то была несовершенна. Это сейчас люди легко обмениваются посланиями. Миллионы пальцев колотят по клавишам, и пулемётная дробь стоит по всему миру, хоть уши затыкай. Некоторые люди так увлекаются электронными разговорами, что забывают даже чистить зубы. А ещё совсем недавно требовалось предварительно позвонить в этот Лос-Анджелес или Лондон, а затем уже общайся через компьютер хоть до утра, если мама, конечно, не заставит учить математику. Но вы представляете что значит звонить в Лос-Анджелес, а завтра, может быть, в Париж или Токио. Тут никаких денег не хватит, даже если будешь разносить подписчикам не только «Бостон Глоб», но и «Нью-Йорк Таймс». Однако в воздухе всегда витают великие идеи, которые приходят в голову многим. Правда, всегда кто-то чуть-чуть опережает конкурентов, и тогда в историю попадает его имя, а хорошие деньги — в его карманы.

Конечно, эта идея возникла впервые не в голове Майкла — она витала в воздухе; и сейчас трудно докопаться кто был первым. Скорее всего первыми были многие; и среди этих многих были Майкл и его товарищи, которые построили игрушку — очень интересную штуку, которую в магазине «Детский мир» не купишь. Ну, такую маленькую коробочку, которая решала все тогдашние несовершенства электронной связи. Вот были недостатки — и вдруг испарились, вроде эфира, который поместили в стеклянную колбу. Вытащил пробку — и нет его.

Тут следует для тех, кто не закончил школу, объяснить некоторые технические подробности работы телефонной связи. Что вы делаете обычно? Берёте нужную монету и бросаете в прорезь телефона-автомата. А телефон умное устройство — проверяет монету по размеру и весу и посылает сигнал на телефонную станцию: «Монета есть и никаких гвоздей». Всё это, конечно, если телефон исправен. Если нет, то вы колотите по нему руками и ногами, надеясь вернуть проглоченную монету.

Так вот, игрушка, которую придумали юные умельцы, присоединялась к телефону-автомату и через него посылала сигнал на телефонную станцию. Сидит там учёный дядя, который закончил два колледжа, и думает — монета есть. А её на самом деле нет, и всё тут. Но телефон умное устройство и соображает куда лучше учёного дяди, а по конструкции мало чем отличается от человека.

Вот вы скушаете большой кусок торта и сразу чувствуете — во рту сладко и живот полный, а не скушаете — ничего не чувствуете. Так и телефон всегда может определить, что во рту ничего не было и что в брюхе монеты нет — пусто. А раз нет, то набрать нужный номер, чтобы позвонить в Лос-Анджелес или Лондон, нельзя, хоть жми кнопки телефона, пока пальцы не заболят.

Однако игрушка юных умельцев тоже была неглупая. Нажимаешь кнопку на нёй, и сигнал пошёл, нажимаешь другую — пошёл новый сигнал. Набирай на игрушке номер и связывайся с любым абонентом, хоть на луне. Телефон-автомат знает, что денег ему не дали, а потому не разрешает играть со своими кнопками с нанесёнными цифрами. Но его-то никто не спрашивает. Не разрешаешь — и не надо. Он вроде болванчика, через который идут сигналы на телефонную станцию и далее к абонентам по всему свету.

Теперь всё это отпало в связи с быстрым ростом науки и техники, а тогда было чудом. Учитель, который не читал Наполеона, но очень любил сладкие творожные торты, очень удивлялся этому изобретению, о котором узнал, правда, далеко не сразу.

 

XXIII

А тем временем Майкл придумал себе новое занятие.

— Фредди, — сказал он однажды, — я буду раз в неделю по субботам ездить в технологический институт в Бостоне.

— И что ты будешь там делать? — поинтересовался Фёдор Семёнович.

— Понятно что — учиться, — последовал ответ.

Фёдор Семёнович знал, что его супруга голосует обеими руками за любую учёбу, и потому возражать тоже не стал. Ученье — это свет, ну и, естественно, неученье — это тьма. А Майкл продолжал:

— Я в этом институте буду строить роботы, изучать астрономию, и, конечно, компьютеры.

— Учись, учись, — сказал Фёдор Семёнович, — но, чтобы попасть в «Селтик», это необязательно.

— Фредди, — сказал Майкл, — таких хороших игроков как я очень много.

Но Фёдор Семёнович не стал развивать эту тему — зачем обсуждать вопросы, которые встанут на повестку дня через несколько лет, и только поинтересовался:

— Кто учить-то вас будет?

— Студенты первого курса.

Тут Фёдор Семёнович рассердился:

— Как они могут учить, когда сами не знают, где Полярная звезда, а где Большая Медведица. Это же идиоты, которые, чтобы починить телевизор, выламывают двери. Единственное, что они умеют, это ездить на машинах и орать не своим голосом, чтобы испугать прохожего, который на пятьдесят лет их старше.

Фёдор Семёнович ещё некоторое время распространялся на эту тему, потому что ему наступили на больную мозоль. Дело в том, что недавно ночью кто-то в их квартире выломал дверной звонок и, возможно, не только им. Вот взял и выломал; и нельзя позвонить — хоть тресни. А через несколько дней этот неизвестный, покончив со звонками, обратил свой взгляд на радиоантенны автомобилей.

Тут следует сказать, что радиоантенна спроектирована так, что когда вытянешь её из гнезда, она представляет собой идеально ровную линию. А неизвестному ночному человеку такая ситуация не нравилась. Инженерам «Форда» или «Крайслера» нравилась, а ему — нет. Поэтому, когда Фёдор Семёнович утром подошёл к своей машине, то обнаружил, что радиоантенна представляет собой ломаную линию. Хоть выпрямляй её обратно. А как её выпрямишь, когда она, проклятая, пружинит и не поддаётся.

— Это чёртовый «панк» сделал, — сказал Фёдору Семёновичу техник, который обслуживал их территорию. А сказал он так о его соседе, у которого волосы всегда торчали в разные стороны и были выкрашены в ярко-оранжевый цвет.

Ну как тут поступить? В Советском Союзе взяли бы они с техником этого «панка» и набили бы ему морду. А в Сингапуре, как сообщала газета «Бостон Глоб», поступили ещё проще: сняли штаны с такого шкодника и отвесили десяток горячих по заднице. Мама, папа просили, чтоб пожалели его, — не помогло. Но это Азия, дикие обычаи, а в Америке так нельзя. Здесь всё шиворот-навыворот. Набьёшь такому шкоднику морду, а он подаст на тебя в суд и потребует пять миллионов. Дорогое удовольствие получится.

Но Майкл дверные звонки не выламывал, потому что свободного времени становилось всё меньше. Теперь раз в неделю по субботам, когда день начинал клониться к концу, он стал ездить в Бостон в технологический институт, чтобы набраться ума-разума. Дело в том, что студенты, которые руководили его группой, всё-таки кое-что знали и не пугали дикими голосами пожилых прохожих, а наоборот, культурно спрашивали: «Хау ду ю ду?»

Ездили они в Бостон большой компанией. Кроме Майкла были Виталик, Ноэм, которого все прочили в будущие гении, а также Грегори, который увязался за компанию, хотя астрономией интересовался не очень. Ноэм и его папа, который выполнял роль водителя, находились впереди, а три мальчика устраивались на заднем сиденье. Места достаточно, хотя машина была маленькая — марки «Мазда протеже». Хорошая была машина — без сучка и задоринки. Иные автомобили на подъемах тужатся, урчат, словно в животе у них не всё в порядке, а «Мазда» прёт легко, хоть и загружена под завязку. Домой после занятий — тем же порядком: Ноэм и его папа впереди, а Майкл, Виталик и Грегори на заднем сиденье.

И вот однажды после занятий подошёл Грегори к машине, а он несколько задержался по своим надобностям, подошёл он, значит, и захотел занять своё обычное место, да не тут-то было. Впереди, как всегда, Ноэм и его папа, на заднем сиденье Майкл и Виталик, а рядом с ними Энтони. И откуда он взялся — чёрт его знает; но не будешь с ним драться — он был на два года старше и, значит, сильнее.

Тут папа Ноэма стал говорить:

— Машина не резиновая — всех увезти не может. Вы сами разбирайтесь, кто поедет на моей машине, а кто останется.

А чего тут разбираться — существует морской закон и не нами он придуман: кто последний, тот и едет общественным транспортом. Последним же был Грегори. Ну что оставалось Грегори — надо идти к ближайшей станции метро. Тут Майкл вылез из машины и говорит:

— Зачем тебе в такое позднее время идти одному.

— А что я могу сделать? — отвечает Грегори.

— А тебе ничего делать не нужно, потому что я пойду с тобой за компанию.

Ну, поехали они на метро, потом ещё минут пятьдесят на автобусе, а дальше уже пешком. Но к одиннадцати часам вечера благополучно добрались каждый до своего дома. Прошла не спеша очередная неделя, не спеша, потому что в начале жизни все недели какие-то неторопливые, поворачиваются лениво. Это к концу жизни они бегут сломя голову, как когда-то в Киеве бежали в универмаг знакомые Фёдора Семёновича, когда узнавали, что будут давать дефицитные импортные рубашки.

Итак, прошла неделя. В технологическом институте мальчики выполнили очередную работу — приделали ноги роботу, потому что планировали научить его танцевать украинский танец «гопак»; потом посмотрели в телескоп на звезду Большая Медведица, но поскольку ничего особенного там не обнаружили, то решили отправиться домой, потому что было уже довольно поздно. Ну, подошли они всей компанией к машине под названием «Мазда протеже», которая хоть и маленькая была, а пёрла на подъёмах легко. Ноэм и его папа устроились, как обычно, впереди, а мальчики на заднем сиденье. Но на этот раз Майкл подошёл с некоторым опозданием, потому что где-то задержался по своим надобностям. Подошёл он, значит, хотел занять своё обычное место, да не тут-то было. На заднем сиденье рядом с Виталиком и Грегори, как и в прошлый раз, сидел Энтони. Шустрый парень оказался, быстро оценил ситуацию — опять без спросу занял чужое место. Однако не будешь же с ним драться — он был на два года старше и, значит, сильнее.

Тут папа Ноэма стал говорить:

— Машина не резиновая — всех увезти не может. Вы сами разбирайтесь, кто поедет на моей машине, а кто останется.

А чего тут разбираться — существует морской закон и не нами он придуман: кто последний, тот и едет общественным транспортом. Последним на этот раз был Майкл. Ну что оставалось делать — надо идти к ближайшей станции метро. Он и пошёл, и никто из его друзей не захотел составить ему компанию — ни Грегори, ни Виталик. Правда Ноэм хотел было выйти из машины, но папа его не пустил.

Как всегда, где тонко — там и рвётся. Проехал Майкл несколько остановок на метро, как поезд остановился. Чёрт его знает, что там случилось, но стоял поезд ровно сорок минут, потом, правда, всё-таки поехал и довёз Майкла до конечной остановки под названием «Великолепная земля». А какая она великолепная, если дальше надо пересаживаться на автобус, а его нет. Нет и всё тут. Через сорок минут всё-таки пришёл.

Довёз водитель автобуса Майкла до какой-то остановки и говорит ему:

— Вылезай, дальше не поеду.

— Это почему вы дальше не поедете? — возражает ему Майкл. — Вы проехали только половину своего маршрута.

— А потому я дальше не поеду, — отвечает водитель, — что время позднее, и ночью у меня сокращённый маршрут.

Что тут будешь делать? Взял Майкл ноги в руки и пошёл, а идти надо было не менее часа. Идёт Майкл по пустым улицам, потому что в это время нормальные люди все спят, а рыскают по улицам неизвестно кто. Идет Майкл и видит догоняет его машина, которая вдруг засверкала разноцветными огнями, словно это не машина, а ёлка, которую на Рождество дети украшают гирляндами лампочек. Выходит из машины человек, здоровый такой — на голову выше Майкла и в три раза шире, и спрашивает:

— Ты куда идёшь?

— Домой, — отвечает Майкл этому человеку, который оказался полицейским.

— А почему так поздно? — интересуется полицейский.

— Потому что в технологическом институте я смотрел в телескоп на звезду Большая Медведица.

— Ладно, — говорит полицейский, — полезай в мою машину. Я отвезу тебя домой.

Забрался Майкл в машину на заднее сиденье, а сидеть жёстко, потому что сделано оно было из твёрдой пластмассы в виде глубокого корыта, в которое забраться легко, а выбраться не так просто. В «Мазде протеже» заднее сиденье куда комфортабельней. Но что сделаешь — всё-таки лучше, чем идти домой пешком. Проехали они положенное расстояние, и возле своего дома постучал Майкл кулаком по прозрачной загородке, которая отделяла его от полицейского, постучал и сказал: «Я здесь живу».

Тем временем, поскольку было очень поздно, Фёдор Семёнович стал паниковать — где Майкл? Решил позвонить Грегори, а тот отвечает:

— Майкл поехал общественным транспортом.

— Какой там общественный транспорт! — закричал Фёдор Семёнович. — Глубокая ночь на дворе.

Но что Грегори мог ответить, когда сам ничего не знал; потому промычал что-то в трубку и пошёл спать. А Фёдор Семёнович продолжал паниковать, но что делать — неизвестно. Уж на что мама Майкла была спокойным человеком, а тоже разволновалась и хотела уже звонить в полицию, когда вдруг открылась дверь и вошёл Майкл, которого полиция привезла домой.

 

XXIV. Как Фёдор Семёнович растерял своих знакомых

Фёдора Семёновича некоторые знакомые называли нелюдимым человеком, который не умеет дружить и выпивать с приятелями. Но какая тут может быть дружба, если каждый день с утра подписчики газеты «Бостон Глоб», потом десять с половиной часов на работе, в субботу, правда, шесть, два часа крутишь баранку по дороге на работу и обратно, а вечером баскетбольные тренировки и уроки математики. Ну и всевозможные домашние дела тоже существуют и требуют внимания: то кран потёк, то туалет засорился. Будешь тут нелюдимым — в сутках ведь всего 24 часа. Но даже своих редких знакомых, которые были приятны его сердцу, он умудрился потерять. А ведь одна доброжелательница предупреждала его: «Фред, вы поосторожнее со своими шуточками. Их не каждый понимает — не все же такие умные как вы». Но Фёдору Семёновичу некогда было менять свой характер; и кроме того, как пели в знаменитой советской песне: «Нам шутка жить и дружить помогает». А, значит, кто шуток не понимает, так и чёрт с ним.

Вот однажды пришёл по какому-то делу к Фёдору Семёновичу один из его немногих знакомых. Зачем пришёл — непонятно было. Но раз пришёл — не выгонишь же. Пришёл, значит, этот знакомый и открыл дверь — ту, которая наружная и сеткой задраена. А внутренняя, стационарная была открыта по случаю тёплой погоды. Ну, открыл он эту наружную дверь и вошёл в комнату. Тут Фёдор Семёнович напустился на него без тени улыбки, потому что по природе своей был немного артистом:

— Как ты, такой-сякой, заходишь ко мне в квартиру без звонка или стука. Считаешь себя культурным человеком, а вламываешься в квартиру без предупреждения.

Всё это Фёдор Семёнович произнёс столь убедительно, как будто находился на подмостках театра на Бродвее. Знакомый сразу стушевался и начал бормотать, что дверь была открыта.

— Правильно, внутренняя дверь была открыта по случаю тёплой погоды, но наружная, задраенная сеткой, плотно закрыта, — не дал себя поймать Фёдор Семёнович и продолжал с ещё большим энтузиазмом: — А может по случаю отсутствия жены у меня в гостях девушка, которую ты так напугал, что она бедная спряталась в подвале.

Через некоторое время, когда Фёдор Семёнович уже забыл об этом эпизоде, потому что не будешь же запоминать все шутки, которые позволил себе на протяжении жизни. Итак, когда он забыл об этом происшествии, то позвонил этому своему знакомому, который всегда входил в чужой дом без звонка или стука.

— Дорогой Соломон, — сказал Фёдор Семёнович, — мне нужна твоя консультация. Скажи, пожалуйста, как правильно пишется «корова» или «карова».

И услышал в ответ:

— Мне надоели твои консультации. Поищи другого остолопа. Будь здоров и не кашляй.

После такого заявления этот человек повесил трубку, а Фёдор Семёнович про себя подумал, что во времена поэта Пушкина это дело кончилось бы дуэлью, и его знакомый продырявил бы ему, Фёдору Семёновичу, живот; а он, как и поэт Пушкин, попал бы в пуговицу пиджака своего противника.

С другим знакомым, которого звали Селифан, произошла другая история. Ещё когда Фёдор Семёнович только начал тренировать Майкла, чтобы тот со временем мог попасть в «Селтик», встретил он как-то Селифана и предложил ему с сыном поехать в спортивный центр. Пусть мальчики побросают мяч, а они тоже побросают, а потом заодно и помоются в душевой. Сели они в прекрасную машину «Олдсмобил омега» и поехали. Ну, побросали мяч час, другой, и пошли мыться в душевую. Помылись с удовольствием, а потом ещё и попарились в парилке.

В следующий выходной Фёдор Семёнович опять встретил Селифана и, конечно, предложил ему с сыном поехать побросать мяч в спортивном центре и заодно помыться, потому что чистота — залог здоровья. Селифан не возражал. Ну, сели они опять в прекрасный автомобиль «Олдсмобил омега» и поехали. Как всегда, побросали мяч и пошли мыться. И видит тут Фёдор Семёнович, что Селифан достал какую-то бутылочку, а зачем — непонятно. Стоит Фёдор Семёнович под душем, тепло, приятно, и ждёт что будет дальше. А Селифан в эту бутылочку стал цедить жидкое мыло, которое обслуживающий персонал приготовил для посетителей душа спортивного центра. Фёдор Семёнович посмотрел, как бутылочка медленно наполняется жидким мылом, посмотрел ещё какое-то время на действия Селифана и подумал:

— Ведь это неприлично, а его, Фёдора Семёновича, здесь все знают. Кто-то может подумать, что он тоже занимается столь неблаговидным делом. Какой-нибудь злой человек ещё начнёт утверждать, что сегодня они цедят мыло в бутылочку, а завтра начнут выносить стулья. И пошло — поехало, доказывай потом, что ты не верблюд.

В общем, Фёдор Семёнович, как человек мягкий, ничего не сказал Селифану, но приглашать его в спортивный центр перестал; однако знакомство с ним не прервал, чтобы другие люди не сказали, что он нелюдимый. А тут как раз Селифан позвал Фёдора Семёновича с женой к себе в гости. Сейчас трудно вспомнить по какому поводу, но позвал. А идти с пустыми руками неудобно. Ну, пошёл Фёдор Семёнович в русский магазин и купил торт под названием «Каприз», потому что продавщица ему объяснила, что торт очень свежий — только сегодня привезли. Пришли Фёдор Семёнович с женой к Селифану, а там уже сидят другие люди и среди них их общий знакомый Соломон с женой. Им тоже было неудобно идти в гости с пустыми руками, а потому они купили торт под названием «Каприз», поскольку он был очень свежий. Взял Селифан обе коробки с тортами «Каприз» и с некоторым трудом запихал в холодильник, с трудом, потому что там и другие продукты были.

Ну, покушали гости, выпили за хлебосольных хозяев, потом поговорили о разных разностях, опять выпили — так время и прошло. Тут как раз хозяйка подала разрезанный на небольшие куски яблочный пирог, который она сама испекла. А жена Фёдора Семёновича вдруг заявляет, что не хочет яблочный пирог, а хочет попробовать торт «Каприз», потому что он свежий — только сегодня привезли. Но Селифан не реагирует, словно он глухой, и хозяйка его тоже не отвечает. А жена Фёдора Семёновича продолжает настаивать: хочу, мол, попробовать торт «Каприз», потому что он свежий. Селифан же молчит, словно он глухой, и кушает яблочный пирог. Ну что оставалось делать — жена Фёдора Семёновича тоже стала есть кусок домашнего пирога.

Когда уже все расходились, жена Селифана открыла холодильник, чтобы положить остатки колбасы, и с удивлением воскликнула:

— Да у нас ещё остались два торта «Каприз»!

Гости, конечно, промолчали, а жена Селифана в утешение им сказала:

— Ничего, мы завтра исправим эту ошибку. Я вам позвоню и скажу в какое время прийти к нам снова.

Но назавтра она не позвонила, и Селифан, видимо, оба торта съел сам. Жена Фёдора Семёновича очень обиделась, и он — тоже. Но не будешь же портить отношения с людьми из-за торта «Каприз». Однако отношения между ними всё-таки испортились и не по вине Фёдора Семёновича.

 

XXV. Как окончательно испортились отношения между Фёдором Семёновичем и Селифаном

Пригласил как-то Фёдор Семёнович к себе Селифана с женой в гости — надо же ответный обед организовать, а то скажут люди, что он нелюдим. Пришли родители Фёдора Семёновича, ещё некоторые знакомые. Но не пойдёшь же в дом, в который тебя пригласили, с пустыми руками. Вот кто-то из гостей принёс коробку конфет, кто-то бутылку вина, а Селифан принёс бутылку водки.

— Это тебе, — сказал он Фёдору Семёновичу и протянул бутылку.

Фёдор Семёнович взял бутылку, повертел немного и говорит:

— Ты принёс открытую бутылку.

А Селифан возражает:

— Бутылка была закрыта.

— Нет, открыта, — настаивает на своём Фёдор Семёнович, — и несколько капель брызнули мне на штаны.

— Это ты, наверно, случайно повернул крышку, — говорит Селифан.

— Я ничего не поворачивал, — отвечает ему Фёдор Семёнович, — бутылка была открыта, и может ты туда воды долил.

А ты попробуй, — предлагает Селифан, — вода там или нет.

Фёдор Семёнович попробовал и говорит:

— Вроде, вода.

— Не может такого быть, — возражает Селифан, — потому что от тряски в машине вода должна была перемешаться с водкой.

— Нет, — отвечает Фёдор Семёнович, — если долить полбутылки воды, то никакая тряска не поможет.

Так они препирались некоторое время, а когда жена Фёдора Семёновича пригласила гостей к столу, то выпили эту бутылку водки, так и не выяснив долили в неё воду или нет. А гости тем временем покушали, выпили за хлебосольных хозяев, потом поговорили о разных разностях, опять выпили и съели торт «Каприз», купленный в русском магазине, — так время и прошло.

Собрались гости уходить домой, а Фёдор Семёнович вышел на улицу и включил мотор своей замечательной машины «Олдсмобил омега», чтобы он прогрелся. Когда же Фёдор Семёнович вернулся, то Селифан его спрашивает:

— Ты куда ходил?

— Мотор завёл, чтобы он прогрелся, — отвечает Фёдор Семёнович, — потому что мне надо родителей отвезти домой.

— Зачем тебе ехать, — возражает Селифан. — Мне по дороге, я их отвезу.

А сказал Селифан так, потому что по натуре был человеком добрым и отзывчивым. Ну, Фёдор Семёнович ему в ответ:

— Спасибо. Буду тебе очень благодарен.

Собрался Селифан уже уходить, как подошла к нему жена Фёдора Семёновича и говорит:

— Дорогой Селифан, сделай мне одолжение. Захвати с собой для родителей Фреда пирожки с мясом. Я специально больше сделала, будет им на целую неделю добавка к обеду. Здесь 80 штук. Они ещё тёплые, а потому я их в несколько слоёв целлофановой бумаги завернула. Ты, как зайдёшь к ним в квартиру, так сразу в холодильник этот пакет и положи.

— Хорошо, так и сделаю, — отвечает ей Селифан, потому что был добрым и отзывчивым человеком.

Жена Фёдора Семёновича сунула ему пакет с пирожками, и они уехали.

На следующий день было воскресенье, и Фёдор Семёнович пришёл к своим родителям, потому что раз в неделю возил их в магазин «Не проходи мимо» за продуктами. Пришёл он и заглянул в холодильник, а пирожков нет. Пошарил там руками для верности — ничего нет.

— Не может быть, чтобы мои родители после обильного обеда ночью съели 80 пирожков, — подумал Фёдор Семёнович, однако спрашивать их о пирожках с мясом посчитал неудобным. Ну, поехали они в магазин «Не проходи мимо», купили продукты на неделю, вернулись обратно, а Фёдор Семёнович никак не может успокоиться — где пирожки? Решил позвонить Селифану и всё разузнать.

— Я положил пирожки в холодильник, — сказал ему Селифан, — и прежде, чем положить, тщательно пересчитал их, чтобы ты не говорил, что я один пирожок съел по дороге. Было ровно 80 штук, как мне твоя жена и сказала.

— Но их нет в холодильнике, — рассердился Фёдор Семёнович, — и не могли мои родители ночью после сытного обеда съесть такое количество пирожков.

— Этого я не знаю, — отвечал Селифан, — вы уж сами разбирайтесь со своими делами.

Фёдор Семёнович и его супруга очень обиделись на Селифана за такую неаккуратность, но не будешь портить отношения со знакомыми из-за каких-то пирожков с мясом. Через некоторое время, когда Фёдор Семёнович уже забыл об этом эпизоде, он позвонил Селифану.

— Дорогой Селифан, — сказал Фёдор Семёнович, — мне нужна твоя консультация. Скажи, пожалуйста, как правильно пишется «собака» или «сабака».

И услышал в ответ:

— Мне надоели твои консультации. Поищи другого остолопа. Будь здоров и не кашляй.

После такого заявления Селифан повесил трубку, а Фёдор Семёнович про себя подумал, что во времена поэта Лермонтова это дело кончилось бы дуэлью, и его знакомый продырявил бы ему, Фёдору Семёновичу, грудь; а он, как и поэт Лермонтов, не испортил бы даже пуговицы пиджака своего противника.

Так Фёдор Семёнович потерял ещё одного знакомого и окончательно прослыл нелюдимым.

 

XXVI

Да, сейчас компьютерный век, и никуда от этого не денешься. А компьютерный мир — это какая-то другая жизнь, в которой можно существовать вечно. Раньше как было. Ну, к примеру, римский поэт Гораций — написал великие стихи, а потом сказал: «Я воздвиг памятник». И оказался прав. Действительно, сегодня, через две тысячи лет, все читают его звучные латинские стихи. Но рядовой гражданин так не мог, а потому и следа его на земле не осталось. Но с появлением компьютеров всё оказалось проще пареной репы. Берёт, скажем, какой-нибудь Эдди Обама, не тот Обама, что стал великим президентом, а другой — рядовой гражданин, и запускает на интернет: «Я воздвиг памятник». Никаких великих стихов он, конечно, не писал. Эдди Обама по вечерам с помощью пылесоса убирал офисы, а днём пил пиво и смотрел телевизор. Но представители грядущих поколений когда-нибудь включат компьютер, прочитают его послание и будут говорить: «Вот две тысячи лет назад жил человек по имени Эдди Обама, который воздвиг себе памятник».

Но тут возникает некоторая загвоздка. Нынче компьютерами владеют не только профессора престижных университетов, но и крупные гангстеры, а также мелкие шкодники. Как только надоест такому шкоднику ломать дверные звонки или гнуть автомобильные радиоантенны, он запускает компьютерный вирус. И тогда не смогут грядущие поколения прочитать послание Эдди Обамы.

Майкл интересовался компьютерными вирусами и много об этом знал. Вирус — он всегда вирус, и неважно человека он заражает гриппом или компьютерную программу. Результат всегда крайне неприятный. Так вот, компьютер помог Майклу познакомиться с интересными людьми, которые тоже интересовались этой областью человеческих знаний.

Собирались знакомые Майкла на квартире, которую снимали у одного хозяина современного восьмиэтажного дома. Этот человек все квартиры в своём доме сдал разным жильцам, а сам уехал в тёплый штат Флориду, где нежился круглый год на пляже. В Америке, если у вас есть деньги, вы можете снять не только квартиру, но и подводную лодку с атомным двигателем. Но знакомые Майкла много денег не имели, поэтому каждый дал немного и получилось достаточно. Конечно, это была не квартира в полном смысле слова, а одна большая комната. Там эти люди расставили нехитрую мебель и установили компьютеры. У постороннего человека сразу возникает вопрос: «Зачем выбрасывать деньги на ветер? Ту же работу можно выполнять дома». Но есть такое замечательное слово — мотивация. Эти люди создали коллектив и помогали друг другу генерировать великие компьютерные идеи.

— Понимаешь, Фредди, — объяснял Майкл, — эти ребята часто забывают, что иногда нужно мыться и чистить зубы, но они сейчас создают компьютерную технологию, которой скоро будет пользоваться весь мир.

Майкл тоже хотел войти в этот коллектив и работать вместе с ними, но у него не было денег, чтобы внести свою долю в общий пай. Для этого пришлось бы разносить не только «Бостон Глоб», но и «Нью-Йорк Таймс», а, может быть, также «Чикаго Трибюн». Но дело было не только в деньгах. Майкл не подымал этот вопрос, потому что знал — мама будет категорически против. По её мнению, это было бы в ущерб урокам.

Однако Майкл с помощью компьютера активно контактировал с этими людьми, которые забывали, что иногда нужно мыться, но имели глубочайшие познания в компьютерном деле; и раз в месяц встречался с ними. Собирались они все в Бостоне в маленьком кафе неподалёку от Гарвардского университета. Приходили на эти собрания люди разного возраста: были любознательные школьники, вроде Майкла, а были убелённые сединами старцы. Название кафе состояло из одной буквы — кафе «А». Но буква-то была какая — первая буква алфавита. Может быть потому, именно в этом кафе собирались люди, развивающие совершенно новое дело. Они кушали пиццу с колбасой или сыром, пили кофе и обсуждали такие вопросы, что стороннему наблюдателю могло показаться будто он попал на собрание инопланетян или сумасшедших.

Итак, Майкл раз в месяц ездил в Бостон на эти собрания инопланетян, которые не всегда чистили зубы, и расширял свои познания о компьютерных вирусах и других премудростях. Фёдор Семёнович называл эти собрания — ассамблеями профессоров и жуликов. Конечно, это было шутливое название, но в каждой шутке есть намёк. Большинство этих людей стали высокооплачиваемыми специалистами, после чего стали аккуратно мыться, но пара жуликов всё же затесалась в эту среду, которым, в конечном итоге, за свои глубокие познания в компьютерном деле пришлось сесть в тюрьму.

— Фредди, — сказал как-то Майкл, — у меня сегодня расширенное совещание в кафе «А», так что я приеду последним пригородным поездом.

Тут следует сказать, что последняя электричка приходила к ним в городок через тридцать две минуты после того, как часы на железнодорожной станции пробивали полночь. Однако мама Майкла, которая обычно была очень спокойным человеком, заволновалась.

— Майкл, — сказала она, — как же ты ночью будешь идти домой такое расстояние от железнодорожной станции. Я тебя встречу. Наша замечательная машина «Олдсмобил омега» домчит меня до станции за несколько минут.

Тут заволновался Фёдор Семёнович, потому что он всегда волновался в подобных ситуациях:

— Как же ты, дорогая жена, будешь одна ночью ожидать Майкла на железнодорожной станции. Это меня не устраивает, а потому я поеду с тобой.

На том и порешили, и Майкл не стал спорить с родителями, потому что всегда был послушным ребёнком.

Итак, когда часы на железнодорожной станции отстучали полночь, Фёдор Семёнович с супругой сели в свой надёжный автомобиль «Олдсмобил омега» и поехали встречать Майкла. Выехали несколько раньше, чем было необходимо. Кто его знает — ведь это последний поезд, может выбиться из расписания. Приехали они, значит, на станцию и ждут. Пришёл, наконец, последний поезд, вышло пару загулявших в Бостоне пассажиров, а Майкла нет. Посидели они в своём верном «Олдсмобиле» минут пять — нет Майкла.

— Поедем домой, что ли? — нерешительно спросил Фёдор Семёнович.

Супруга его ничего не ответила, только кивнула головой.

Только они открыли дверь своей квартиры и переступили порог, как пронзительно задребезжал звонок. Телефонный звонок, конечно, потому что дверной звонок, который выломал проклятый «панк», ещё не успели починить.

— Майкл, — нервно закричал Фёдор Семёнович, — где ты сейчас находишься?

— Я в Бостоне, — закричал в ответ Майкл, — потому что опоздал на последний поезд.

— Где же ты будешь ночевать? — ещё более нервно закричал Фёдор Семёнович, хотя всё-таки был очень доволен, что Майкл нашёлся.

— В технологическом институте, — отвечал Майкл, — там открыли новые офисы и в каждом — компьютер и диван. Что мне ещё нужно?

— Майкл… — хотел ещё что-то спросить Фёдор Семёнович, но Майкл перебил его:

— Фредди, я не могу больше разговаривать. Охранник кричит на меня, потому что хочет запереть дверь. Я приеду первым поездом и помогу тебе разносить «Бостон Глоб».

Хорошо человеку, когда он в добрых отношениях с разными людьми, в том числе и с охранниками престижных университетов. Как говорится: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей».

 

XXVII. Маккабиада

На фотографии они стоят, устало опустив руки, на футболках — влажные пятна от пролитого пота. Их запечатлели для потомства сразу же после игры — одиннадцать парней, а позади — два тренера. Некоторые даже не улыбаются, потому что отдали игре все силы. Это игроки баскетбольной команды Северного берега, которая в драматическом матче за третье место выиграла бронзовые медали на Маккаби играх.

— Ты читал объявление в газете? — спросил приятель Майкла Леон.

— Нет, — отвечал Майкл, — а что?

— А то, что газеты иногда надо читать, — глубокомысленно заметил Леон. — Вот здесь сообщают, что формируется баскетбольная команда Северного берега для участия в Маккаби играх, и я в ней ассистент тренера.

Сказав это, Леон ткнул пальцем в то место газеты, которое, по его мнению, Майклу следовало прочитать. Леон подходил для этой роли, потому что росту в нём было 6 футов и 3 дюйма. В шестнадцать лет — неплохо. Можно играть центровым. У Майкла было всего 5 футов и 10 дюймов, что для нападающего тоже неплохо. Правда, он был на год моложе Леона, так что был шанс догнать его.

Итак, в назначенный день в зале спортивного центра собралось не менее 150 парней, которые прочитали объявление в местной газете и загорелись желанием принять участие в Маккабиаде.

— Он всегда так бросает? — спросил тренер Леона, наблюдая как Майкл сажает один мяч за другим из трёхочковой зоны.

— Всегда, — уверенно отвечал Леон.

В общем, отобрали сначала 50 парней, потом осталось 18, а в конечном итоге на Маккабиаду в город Балтимору поехало 11 парней. А пока что Майкл под руководством Фёдора Семёновича ежедневно усиленно тренировался. Первые час-полтора они работали по обычной схеме: Майкл бросал мяч с разных позиций то за команду «Лейкерс», то за команду «Селтик», а Фёдор Семёнович бегал за мячом и немедленно отправлял его Майклу, чтобы поддержать высокий темп тренировки. А затем шла игровая практика.

Вечером обычно играли взрослые: кто ради своего удовольствия, кто, чтобы отдохнуть немного от жены, а кто, чтобы сбросить фунтов тридцать, а то и пятьдесят. Майкл смело вступал в силовую борьбу с этими толстяками, хотя из некоторых можно было сделать четырёх Майклов. Фёдор Семёнович считал, что это очень полезный опыт игрового единоборства.

Однажды один парень лет двадцати пяти попытался блокировать Майкла, но тот резко выпрыгнул и, несмотря на сопротивление противника, забросил мяч в корзину; а здоровенный парень вдруг закрыл лицо руками. Вызвали скорую помощь, и, в конечном итоге, оказалось, что Майкл сломал ему нос. Фёдор Семёнович ужасно переживал, и тогда Майкл сказал ему:

— Фредди, я очень сожалею, но это игра. Меня тоже бьют, только я не жалуюсь тебе. Посмотри на некоторых игроков НБА — они играют в масках, потому что им по два-три раза ломали нос.

Но Фёдор Семёнович долго не мог успокоиться. По воскресеньям команда Северного берега играла тренировочные игры со сборными командами различных небольших городков. И вот однажды, после разбора прошедшей игры, их тренер объявил, что в ближайшее воскресенье состоится забег на 5 миль по улицам города. Каждый, кто хочет остаться в команде, должен принять участие в нём.

— Ребята, — сказал тренер, — я тоже приму участие в забеге, и тех, кто победит меня, я угощу обедом в лучшем ресторане Бостона.

Забегая вперёд, можно сказать, что трое ребят, в том числе и Майкл, победили тренера, и они вчетвером провели приятный вечер в Бостоне. Но накануне забега у Фёдора Семёновича и Майкла произошёл такой разговор:

— Майкл, как можно участвовать в забеге на 5 миль без всякой подготовки?!

— Фредди, — отвечал Майкл, — я пробегу эту дистанцию без проблем.

Но Фёдор Семёнович настоял, чтобы они пошли на стадион, где Майкл должен был пробежать в лёгком темпе хотя бы половину этого расстояния.

Темнота сгустилась над миром, людей не было видно и казалось, что на белом свете произошло нечто непонятное, и они остались одни. Конечно, это было не так, мир бурлил, на другой половине земного шара был ясный солнечный день, но так им казалось. А Майкл мерил на гаревой дорожке один круг за другим, пока Фёдор Семёнович не посчитал, что это уж слишком, но остановить его не мог.

«Фредди, я могу так бежать всю ночь», — возражал Майкл и продолжал свой лёгкий, размеренный бег. Фёдор Семёнович с трудом остановил его — ведь надо же сохранить силы назавтра. В общем, Майкл занял почётное место в забеге, и хотя ему было только пятнадцать лет, но в группе юношей до двадцати одного года он показал лучший результат, и информация об этом появилась в местной газете. Так что обед в ресторане, обещанный тренером, он вполне заслужил.

В Балтимору ехали на автобусе, который организаторы рентовали для баскетбольной команды. Ехали почти без остановок. Фёдора Семёновича, в порядке исключения, тоже взяли с собой. А как же не взять — ведь он был персональный тренер Майкла. Более тысячи семей открыли двери своих домов для юных атлетов, чтобы вокруг них была тёплая, семейная атмосфера. Фёдор Семёнович, который тоже не возражал против семейной атмосферы, остановился в доме своего знакомого по Киеву — Марка.

О, это был впечатляющий день — день открытия Маккабиады. 3 500 юных атлетов из 27 стран промаршировали по арене дворца спорта Балтиморы; зачастую в экзотических костюмах тех стран, откуда они приехали. А на трибунах — яблоку негде упасть, и заполнили их 14 000 поющих, выкрикивающих различные лозунги болельщиков. Ну, конечно, спортсменов приветствовали с краткими, но выразительными речами мэр города Балтиморы, губернатор штата Мэриленд, представители общественных организаций. В общем, мероприятие прошло на высоком уровне, а на следующий день в спортивных залах университета штата Мэриленд начались суровые спортивные будни.

В первой же игре команда Северного берега была разгромлена командой штата Нью-Джерси. Забегая вперёд, следует сказать, что эта команда стала чемпионом баскетбольного турнира по группе «графства». Уже к перерыву разрыв составлял 25 очков, и тренеры посадили основных игроков на скамейку запасных.

«Пора, кажется, складывать чемоданы», — с тоской думали тренеры, а Леон и Майкл сидели на скамейке запасных и смотрели, как ребята из Нью-Джерси терзают их команду.

Однако в следующей игре случилось обратное: они разгромили команду Нью-Йорка, и, как писали потом газеты, «в команде Северного берега лидировал центровой Леон, который принёс своей команде 22 очка, и не отставал от него снайпер команды Майкл, на счету которого 17 очков». Дальше они шли от победы к победе, пока вторично не споткнулись в полуфинале на той же команде из штата Нью-Джерси.

И вот матч за бронзовые медали, и противостоит им команда, которая при жеребьёвке предварительного турнира была посеяна под первым номером. Игроки команды Северного берега казались карликами по сравнению с соперниками. У неё был только один высокий игрок — Леон, и он вынужден был сражаться против трёх парней, выше его ростом на 2–3 дюйма. Об остальных игроках и говорить не приходилось — это была битва пигмеев с великанами.

За две минуты и три секунды до конца игры преимущество противной команды составляло 12 очков и её игроки считали, что дело в шляпе и победа у них уже в кармане. Напрасно они так думали — сражаться надо до последней секунды. Команда Северного берега, ведомая Леоном, начала сокращать разрыв; и преимущество в 12 очков растаяло. За секунду до конца оно составило всего одно очко. Вот в этот момент Майкл пошёл в прорыв, как лётчик идёт на таран, когда его самолёт охвачен пламенем, как орёл, который камнем падает на спину беззащитной косули; и тогда сразу три игрока уложили его на пол.

Время вышло, но нарушение было очевидным. Итак, два штрафных. Что тут поднялось: болельщики свистели, кричали, но когда Майкл взял в руки мяч, наступила тишина. На мгновение он вспомнил злополучный матч у себя дома на звание чемпиона спортивного центра, когда он смазал оба штрафных. Но теперь была совсем другая обстановка: симпатии публики были на его стороне, и он чувствовал локоть своих товарищей по команде.

Итак, Майкл взял мяч в руки и сделал бросок; и мяч точно угодил в кольцо. Восторгу публики не было предела. Счёт стал равным, а Леон бегал вокруг корта и махал руками, чтобы публика ещё энергичнее выражала свой энтузиазм.

Майкл опять взял мяч в руки и сделал бросок, и мяч снова точно угодил в кольцо. Это была победа со счётом 72–71. Команда завоевала бронзовые медали.

— Я играл в баскетбол всю мою жизнь, — сказал корреспондентам газет один из тренеров команды Северного берега. — Это вершина моей карьеры. Такую игру невозможно забыть.

В довершение истории о Маккаби играх в Балтиморе следует сказать, что приятель Фёдора Семёновича Марк не взял к себе на постой юных спортсменов, потому что ему хватало хлопот со своим гостем, то есть с Фёдором Семёновичем. Но его соседка взяла двух мальчиков из российской команды. По вечерам в дом приходили их товарищи, мальчики и девочки, которые устраивали танцы. Однажды Марк и Фёдор Семёнович встретили соседку на улице. Обсудили спортивные новости, потому что на Маккаби играх каждый день происходили какие-нибудь сенсации, а в конце разговора соседка с удивлением заметила:

— Марк, эти мальчики и девочки из российской команды совсем не евреи. Это, наверно, дети какого-то начальства, которым захотелось прогуляться в Америку.

Соседка была эмигранткой из Советского Союза и к тому же еврейкой, а потому хорошо разбиралась в этом вопросе. Тут Фёдор Семёнович подумал, что когда он жил в Киеве и приходил в какую-либо организацию, чтобы устроиться на работу, то в отделе кадров у него первым делом требовали паспорт, и начальник отдела смотрел в 5-ю графу паспорта — еврей он или нет. А в Америке всё шиворот-навыворот, и каждому наплевать кто ты такой; а потому у мальчиков и девочек российской команды не требовали документы и не проверяли евреи они или нет.

 

XXVIII. Мореплаватели

Мореплаватели бывают разные. Одни, как Магеллан, отправляются в путь, чтобы объехать вокруг земного шара, а другие пускают затейливые бумажные кораблики в луже, которая образовалась после недавнего дождя. Сегодня, конечно, в кругосветное путешествие отправляются не на парусном корабле, как во времена Магеллана, а на комфортабельном лайнере. Но у Магеллана в пути были свои трудности, а у сегодняшних любителей путешествий другие, потому что трудности будут существовать всегда. Ну, к примеру, недавно пассажиры одного круизного лайнера устроили бунт, потому что всё время случались какие-то неполадки. Поэтому, пока лайнер стоял пять суток в одном ремонтном доке, потом ещё трое суток в другом, пассажиры за свои деньги любовались окружающей природой через окна иллюминаторов. Будешь тут устраивать бунт и ломать стулья о голову капитана. Но Майкл вроде бы не собирался плавать вокруг света.

— Фредди, — сказал он, — у Грегори сегодня день рождения. Можно я возьму твою машину?

— Ты вернёшься вечером домой? — поинтересовался Фёдор Семёнович.

— Нет, скорей всего завтра утром и помогу тебе разносить «Бостон Глоб».

Собрались они у Грегори небольшой компанией. Пришёл центровой баскетбольной команды Леон, пришёл другой участник команды — Виталик и, конечно, их верная болельщица Неля, которую Майкл подвёз на замечательной машине «Олдсмобил омега».

Тут следует отметить два важных момента. Первый — Грегори к тому времени переехал в новый дом, который купили его родители; и дом этот стоял на берегу большого озера. И второй момент, может быть, ещё более важный, — в тот вечер родителей Грегори не было дома, потому что они уехали куда-то отдыхать и должны были вернуться только на следующий день.

Что делали подростки в тот вечер — неважно. Наверно, то, что и все: ну, слушали музыку, может быть, пили пиво, разговаривали, а в часов одиннадцать им стало скучно. И тут Грегори предложил совершить путешествие, только не по морю, а по озеру, которое было видно за окном. Опять следует отметить два важных момента. Первый — байдарка, которую они планировали использовать для поездки, была абсолютно новой и куплена родителями Грегори перед отъездом на отдых. И второй момент, может быть, ещё более важный, — с наступлением темноты городские власти строжайше запрещали кататься на озере.

Когда они пришли на берег, то Леон неожиданно запротестовал. Он, мол, плохо плавает и потому останется на берегу. Компания не возражала: Леон был чересчур большой и занял бы слишком много места. Байдарка была рассчитана на двух человек; вчетвером ещё можно было как-то влезть в неё, но впятером — уж никак невозможно. Итак, они отплыли. Было довольно темно, потому что тучи закрыли звёзды, которые обычно указывают путь отважным мореплавателям. На середине озера первой забеспокоилась Неля и сказала, что надо бы возвращаться. Ей никто не стал возражать.

На следующий день утром маме Майкла на работу позвонили из газеты. Не той, в которой Майкл регулярно печатал свои статьи, а из другой, совсем неизвестной. Корреспондент газеты интересовался как правильно пишется её фамилия. Мама Майкла по буквам сообщила нужную ему информацию, и разговор на этом закончился. Зачем ему это было нужно — непонятно, но мама Майкла не была любопытной женщиной. Через два часа Фёдору Семёновичу, тоже на работу, позвонил отец Грегори. Голос его прерывался от волнения.

— Фред, они утопили новую лодку, — кричал он в телефонную трубку, — и чуть сами не утонули.

— Пора возвращаться, — сказала Неля, когда они были на середине озера, и вообще, что-то стало холодать.

Грегори послушался и хотел было повернуть лодку, но из-за резкого манёвра она перевернулась, и вся компания очутилась в воде. Но может это произошло также потому, что Виталик попытался поцеловать Нелю. Майкл сначала пошёл на дно, но потом вынырнул и оглянулся. Байдарки нигде не было, Грегори и Нели тоже не было видно, а вокруг расстилались бесконечные массы тёмной воды.

— Плыви ко мне поближе, — крикнул Майкл Виталику, потому что знал, что тот не очень хорошо плавает.

Виталик сидел на камне и тяжело дышал, а Майкл побежал к ближайшему телефону-автомату и поднял тревогу. Первым делом он позвонил в пожарную команду. Что тут началось! С грохотом и звоном прикатили бравые пожарники, с воем примчалось множество полицейских машин, приехало даже четыре машины скорой помощи, но все они никак не могли найти Грегори и Нелю.

— Поплыли к другому берегу, — сказала Неля, когда они очутились в воде, — так ближе.

— О кэй, — отвечал Грегори.

Так они и сделали, но если Грегори добрался до берега легко, то Неле пришлось трудновато. Дело в том, что в тот день она одела новые модные туфли, за которые её папа уплатил много денег, и их жалко было бросить. Туфли тянули на дно, было очень трудно, но она всё-таки доплыла до берега. Когда они шли домой, их сразу же обнаружила полиция. Отец Грегори сгоряча хотел взыскать со всех мореплавателей стоимость новой байдарки, но потом передумал.

 

XXIX. Как Фёдор Семёнович стал писателем

Однажды в выходной день утром стояла чудесная погода, и Фёдор Семёнович решил прогуляться. Идёт он, значит, по улице, дышит с наслаждением свежим воздухом и видит — идут навстречу два его бывших приятеля Соломон и Селифан. Ну, конечно, Фёдор Семёнович хотел было пройти мимо, и даже, на всякий случай, во избежание конфликтной ситуации перешёл на другую сторону улицы. А они, весёлые такие, машут ему руками и кричат:

— Фред, ты почему не признаёшь старых друзей? Может ты за прошедшее время богатым стал, а потому зазнался.

— Что-то они больно весёлые, — подумал Фёдор Семёнович. — Выпили, что ли, с утра?

А Соломон и Селифан уже рядом и спрашивают:

— Ты почему с утра бездельничаешь?

Тут Фёдор Семёнович стал оправдываться: мол, раньше он помогал детям готовить уроки по математике и также много времени отнимали баскетбольные тренировки, а теперь дети выросли, и нечем заполнить досуг.

В ответ на его объяснение Соломон и говорит:

— Фред, я за бутылку продам тебе идею.

Тогда Фёдор Семёнович ему в ответ:

— Если хорошая идея, то и две бутылки не жалко.

— Вот ты, Фред, — инженер, я — фрезеровщик, — начал объяснять Соломон, — а Селифан развозит пиццу. Так вот, если пересчитать всех людей в Америке этих трёх специальностей, то их будет меньше, чем эмигрантов из Советского Союза, которые думают, что они писатели. Сейчас все пишут, а ты чем хуже других?!

Фёдор Семёнович посчитал, что это интересная идея, а потому немедленно вернулся домой и засел писать очерк. Навидался он в жизни всякого, память была хорошая, а значит, сочинить что-нибудь было проще пареной репы.

Первым делом послал он свой очерк в газету «Абсолютно свежее русское слово», которую очень уважал. Однако шли неделя за неделей, а ответа не было; и Фёдор Семёнович решил позвонить.

— Я прочитала ваш очерк, — сказала ему редактор. — Вы слишком много пишете о себе.

— Но это традиция русской литературы от Пушкина до Чехова, — возразил Фёдор Семёнович, — есть рассказчик и есть герой.

— Вы не Чехов, — резонно заметила редактор.

— Но я тоже хорошо написал.

— Кто вам это сказал? — удивилась редактор.

— Многие говорили, например, моя жена.

— Вот пусть ваша жена и печатает этот очерк, — предложила редактор, давая понять, что разговор окончен.

Тогда Фёдор Семёнович решил проявить настойчивость и послал очерк в другую русскую газету «Голос общественности Нью-Йорка», которую тоже очень уважал. Однако шли неделя за неделей, а ответа не было; и Фёдор Семёнович решил позвонить.

— Очерк ваш замечательный, — сказала редактор, — мы его обязательно напечатаем. Вы не обижайтесь за задержку — слишком много материалов. Я понимаю — авторы, когда их долго не печатают, начинают звереть.

— Я человек мягкий, — возразил Фёдор Семёнович. — Я хотел бы озвереть, но не умею.

Опять прошёл месяц, потом другой, а результата всё не было.

— Кому ты предложил свой очерк, — сказала Фёдору Семёновичу знакомая писательница. — Есть только одна достойная русская газета в Америке — «Нью-Йорк вечером». Туда и пошли.

Фёдор Семёнович так и сделал, а через какое-то время позвонил.

— Я ничего не знаю, — ответила ему дама на другом конце провода. — Звоните главному редактору по вторникам, и вообще, мы не газета, а так…

Что она имела ввиду, дама не пояснила. Три долгих месяца по вторникам Фёдор Семёнович аккуратно звонил, потому что никак не мог застать главного редактора. Но вот наступил счастливый миг, когда ему сообщили в каком номере газеты будет напечатан его очерк.

В тот день у газетных киосков Нью-Йорка возникла толчея. Писательница, знакомая Фёдора Семёновича, купила четыре номера; меньше двух не брал никто, а один его приятель приобрел даже четырнадцать номеров. В общем, скупили весь тираж подчистую. Но когда дома эти люди развернули газету, то очерка Фёдора Семёновича в нём не оказалось.

— Фред, ты чем занимаешься? — спросил Соломон, как всегда без звонка или стука входя в квартиру.

— Хочу распалить камин, чтобы сжечь рукопись моего очерка, — отвечал Фёдор Семёнович. Сказав так, он стал с помощью спичек поджигать подобранные на улице сухие веточки переложенные газетами, где так и не напечатали его очерк.

— У тебя нет подхода к женщинам, — сказал Соломон, который знал, что все три главных редактора были женщинами. — Даме нужно сувенир подарить, вовремя комплимент ввернуть — это тебе, дорогой, не очерк написать. Тут, брат, особый талант нужен. Но раз у тебя его нет, то пошли-ка ты своё произведение в Лос-Анджелес, в журнал «Литературный ренессанс». Там мужик заправляет делами.

Фёдор Семёнович так и сделал, очерк был опубликован и очень даже понравился читателям. Так Фёдор Семёнович стал писателем.

Справедливости следует заметить, что когда через год Фёдор Семёнович получил Пулитцеровскую премию, его всё же напечатали в газете «Абсолютно свежее русское слово» и также в «Голосе общественности Нью-Йорка», а вот в «Нью-Йорке вечером» не напечатали, потому что там обычно сообщалось о событиях, которые происходили после четырёх часов дня, а у Фёдора Семёновича действие разворачивалось в основном утром.

 

XXX. Как Фёдор Семёнович стал лауреатом Пулитцеровской премии

Стать писателем непросто. Но если вы всё-таки добились этого, то чтобы поддержать столь высокое звание, надо много работать. Можно, конечно, сделать маленький перерыв и съездить, скажем, на остров Аруба для укрепления здоровья, а потом опять за дело. Фёдор Семёнович быстро освоил секрет писательского мастерства и написал исторический очерк, который был удостоен столь высокой и престижной награды, что каждый встречный узнавал его в лицо и здоровался с ним за руку. Этот очерк впервые был напечатан в газете «Бостон Глоб», которую Фёдор Семёнович к тому времени уже перестал разносить подписчикам. Ниже приводится полный текст этого очерка, выверенный по первоначальной рукописи с учётом исправлений, сделанных рукой автора. Эта рукопись недавно была продана за семьсот тысяч евро на знаменитом аукционе Сотби.

Царица Семирамида и пастух

Уже второй день дул хамсин. Он зародился где-то в пустыне и нёс обжигающий воздух, смешанный с песком. Старик впряг мула в повозку, а затем легко и споро погрузил тяжёлые кувшины с козьим молоком и завёрнутые во влажную ткань плоские круги сыра. Его глаза уже семьдесят раз видели, как там внизу весной земля покрывалась сочной зелёной растительностью и яркими жёлтыми цветами, но каждый раз солнце безжалостно сжигало их и скоро, наверно, сожжёт его.

Старик, подгоняя мула, вышел на узкую дорогу. Несмотря на возраст, его тело было ещё достаточно сильным и проворным, и он не затруднялся, преодолевая крутые подъёмы и спуски горной дороги. К полудню он добрался до городских ворот. Здесь дышать было легче: город был расположен совсем близко от моря.

Мул не спеша плёлся по главной улице городища, и ленивые мысли роились в его голове. Он с осуждением думал о беспокойном хозяине, которому не сидится дома даже тогда, когда дует хамсин. Но старик не знал о чём думает мул и делал безнадёжные попытки заставить его ускорить шаг. Они миновали глубокий водоём, который служил сборником дождевой воды. Прозрачная вода открывала дно, выложенное отполированными мраморными плитами.

Впереди показалось пришедшее в запустение капище, а это означало, что до лавки эдомитянина Гордоса оставалось совсем немного. У входа в капище сидел молодой грек, на его коленях лежала лира. Никто из жителей города не знал как сюда попал этот бродяга. Но он всегда сидел на ступенях и, перебирая пальцами струны, тянул бесконечную песню о делах бессмертных богов. Он сидел почти не двигаясь, и казалось, что его мускулистое тело, покрытое дырявой короткой туникой, высечено из того же гранита, что и массивные колонны капища. Однако сегодня дул хамсин, было безлюдно, и потому грек не пел, а только машинально перебирал струны, натянутые на раму из панциря черепахи.

Но вот, наконец, лавка Гордоса. Из-за проклятого хамсина покупателей совсем не было, и лавочник сидел у дверей лавки на скамейке из тёсаного камня, изнывая от жары и безделья. Это был плотный, начавший жиреть мужчина, полное лицо которого украшала курчавая чёрная борода. При виде старика он лениво поднялся.

— А, это ты, — небрежно сказал он.

Старик внутренне напрягся: он ожидал, что сейчас из горла лавочника понесутся гортанные слова и тот начнёт божиться, сбивая цену. Он будет утверждать, что даёт хорошие деньги, и призывать в свидетели всех известных ему богов: всесильного египетского бога Аписа, который является людям в виде чёрного быка с белым пятном на лбу; могучего бога эллинов Зевса и даже козлоногого Пана — покровителя пастухов. От этой лавины оглушающих слов у старика начинала болеть голова и он всегда уступал. Но сегодня случилось по-другому. У лавочника болели зубы, наверно потому, что дул хамсин и песок хрустел на зубах. Он не стал спорить и молча помог разгрузить повозку.

«Удачный день», — думал старик, проходя мимо неподвижного, как колонны капища, мускулистого лирника-грека. Но мул думал не так. Ему было невдомёк, зачем нужно было проделывать такой долгий путь, когда хамсин обжигает глаза. Возможно, мул был прав.

Они приближались к водоёму с дождевой водой, по краям которого сидели голуби. Их было так много, что казалось земля приобрела серо-голубой цвет и тяжело дышит, задыхаясь от горячего воздуха, принесённого хамсином. Вдруг старик замедлил шаг: он увидел неизвестно откуда взявшуюся стройную, молодую женщину. Мул тоже остановился и, сорвав листок масличного дерева, стал жевать его, чтобы освежить пересохший рот. Он не удивился остановке, так как давно знал, что его хозяин на старости лет стал довольно любопытен.

Женщина явно была не из этих мест. Одета она была так, как обычно одеваются женщины Сирии из богатых и знатных домов. Старик видел тяжёлые рыжие волосы, ниспадающие на плечи, и широкие золотые браслеты на щиколотках. Неожиданно женщина нагнулась, как будто положила что-то на землю. Туча голубей взметнулась в воздух и сквозь просветы в этой туче старик увидел, как женщина, неловко взмахнув руками, упала в водоём.

— Какое несчастье, — ахнул старик. Но когда он подбежал к краю водоёма, то перед ним лежала ровная, незамутнённая гладь воды.

— Странно, — подумал старик. — А где же женщина?

И вдруг он увидел в воде большую рыбу. Чешуя её переливалась всеми цветами радуги, а глаза — это были разумные, человеческие глаза. Но тут рыба сделала резкое кругообразное движение и, прежде чем она исчезла из виду, старик заметил широкий золотой браслет на её хвосте.

— Из-за этого проклятого хамсина у меня плавятся мозги, — подумал старик. И на этот раз его мнение совпало с мнением мула, который стоял в отдалении, выжидая, что ещё придумает хозяин. Старик направился к своей повозке, но его внимание привлёк странный писк.

— Наверно мангуста отыскала змею, — подумал он и хотел было продолжить свой путь, когда писк повторился. Старик вернулся к водоёму и вдруг увидел белый сверток. Он поднял его и к великому своему удивлению обнаружил, что это завёрнутый в ткань маленький ребёнок. Вот тут он и понял, что положила на землю прекрасная женщина, прежде чем прыгнуть в водоём.

Мул не спеша плёлся обратной дорогой. К его удовольствию, старик не понукал его палкой, а задумчиво шёл рядом, приноравливаясь к шагу животного. Он даже не обращал внимания на стайку голубей, которая расселась на бортах повозки. Но вдруг старик встрепенулся и поспешно распряг мула, а затем его действия стали совершенно непонятными: он потащил мула вверх по косогору. Впервые за целый день мул не сопротивлялся, а старался изо всех сил помочь хозяину, хотя его копыта зачастую скользили и срывались, сбрасывая мелкие камешки вниз. Мул знал, что у хозяина за долгую жизнь выработалось острое чувство опасности. Едва они схоронились в небольшой пещере, как вдалеке появилось быстро приближающееся облако пыли. И вот уже из него стали вырисовываться морды и копыта лошадей и фигуры тяжеловооружённых воинов. Кавалькада спугнула сидевших на бортах повозки голубей, и тут старику, выглядывающему из пещеры, померещилось, что стайка голубей подняла и понесла в клювах сверток из белой ткани, который он впопыхах оставил в повозке. Когда через некоторое время старик вернулся и заглянул в неё, то ничего не обнаружил.

— У меня, кажется, окончательно расплавились мозги из-за проклятого хамсина, — сказал он мулу. Но мул молчал, видимо, согласившись с хозяином.

— Наверно никакого ребёнка не было, — продолжал старик. Но ребёнок был и через тринадцать вёсен превратился в прекрасную, юную женщину. И стала та женщина царицей в Вавилоне, царстве могучем и богатом. Слава о красоте и мудрости вавилонской царицы пошла среди многих народов земли. Но больше всего прославляли люди её кротость, за что прозвали «Горной голубкой». Много раз царице снился дивный сон: рыжеволосая женщина с золотыми браслетами на щиколотках, падающая в водоём, и старик, поднимающий ребёнка с земли. Много попыток было сделано, чтобы разыскать старика, но все они оказались бесплодными. Удача, в который раз, прошла мимо него, и умер он в бедности и заброшенности. А великой царице была суждена долгая жизнь, и когда она умерла, то оборотилась в голубку, которая, махнув на прощанье крылом безмерно любившим её приближённым, улетела в окно.

Вот такие события произошли в Вавилонском царстве, возникшем на развалинах Ассирийской империи; сначала в городе Ашкелоне, а потом в столице — знаменитом Вавилоне. Случились они за сотни лет до той точки отсчёта времени, когда началась новая эра в истории человечества, то есть задолго до рождения сына божьего Иисуса Христа.

 

XXXI. Окончание литературной карьеры Фёдора Семёновича

В любом деле важно почувствовать момент, когда необходимо остановиться. Неважно кто вы — великий спортсмен, знаменитый писатель или разносчик пиццы. Всегда нужно вовремя уйти, иначе люди, которые долгие годы возносили вас до небес, вдруг начинают поносить недавнего героя непотребными словами. И будут правы. Потому что могучие мышцы спортсмена с годами становятся не такими эластичными и могучими, мощный интеллект писателя слабеет под напором склеротических явлений, а аппетитная пицца выскальзывает из дрожащих рук человека, ещё совсем недавно неутомимо доставлявшему её требовательным заказчикам.

Чехов как-то высказал мысль, что нужно написать на хорошем уровне три вещи, и этого достаточно для писателя. Фёдор Семёнович был полностью согласен с классиком. Две вещи были уже написаны и получили одобрение читателей и критики. Оставалось написать ещё один очерк и на этом поставить точку. Тема, выбранная Фёдором Семёновичем, была очень актуальной: экономические кризисы и рецессии, которые периодически поражают капиталистическую систему.

Социалистическая система, при которой вырос Фёдор Семёнович, таких явлений не знала. Великий и могучий Советский Союз с усмешкой наблюдал, как корчатся в объятиях кризисов капиталистические государства. Правда, эти страны опять становились на ноги, а потом жили да благоденствовали до следующего кризиса. Но у людей память короткая. А Советский Союз критиковал проклятых капиталистов, критиковал и вдруг сам по неизвестной причине развалился. Одни говорили, что к этому приложили руку журналисты, другие, — что виноваты евреи. Как бы там ни было, но так случилось и на то, видно, была воля Божья.

Итак, в завершение своей литературной карьеры Фёдор Семёнович написал очерк на актуальную тему, который получил одобрение читателей и критики. Вот этот очерк, рукопись которого недавно была продана на знаменитом аукционе Сотби за четыреста тысяч евро.

Президент и золотая рыбка

Человек расположился на пляжном лежаке и смотрел на небо. Он видел белые облака, которые медленно плыли в неизвестность, также как и дни его жизни. Только что они светлыми пятнами расцвечивали ослепительную голубизну неба и вот уже нет их; а на смену выплывали другие. Лежак, на котором отдыхал человек, был сделан из алюминиевых трубок, к которым прикрепили пластмассовые ленты голубого и белого цвета; и ему казалось, что весь мир соткан из бело-голубых полос. Человек этот был строен, приятен лицом, правда, несколько узкоплеч. У самых ног его мягко плескались солёные волны Караибского моря, а вокруг была тишь да благодать. Человек отдыхал на лежаке в тени развесистого дерева. Изогнутые ветви дерева предусмотрительно стелились над землёй, чтобы было легче противостоять порывам ветра. Толщиной они напоминали ногу могучего атлета. Ветви были усыпаны густой листвой, форма которых повторяла конфигурацию Овального кабинета в Белом доме.

— Как называется это дерево? — спросил человек охранника.

— Не могу знать, мистер Президент, — отвечал охранник, вытянувшись в струнку и отдавая честь.

Президент опять изучающим взором посмотрел на густую крону дерева. Там и сям были видны ползающие игуаны.

— Хорошо им, — подумал Президент. — Они не знают что такое экономический кризис.

И вдруг ему показалось, что он превратился в большую игуану и ползёт, не зная хлопот, по золотистому песку пляжа, а хвост его прочерчивает на этом песке широкий след. Многочисленные туристы, которые толпились рядом, стали щёлкать фотоаппаратами, потому что никогда в жизни не видели такой крупной игуаны. Но это был плод минутной фантазии, и сразу чёрные мысли, как рой назойливых мух, накинулись на его полную забот голову. А ведь всё начиналось так прекрасно: убедительная победа на выборах, инаугурация, толпы восторженных почитателей, желающих присутствовать при историческом событии. И вдруг, как гром среди ясного неба, — экономический кризис. Советники, конечно, собрались на одно совещание, потом на другое.

— Мистер Президент, — сказали они посовещавшись, — мы рекомендуем вам напечатать побольше денег, чтобы предупредить всеобщий развал.

И напечатали миллиарды денежных банкнот, а напечатав, стали раздавать всем, кто протягивал руку за помощью. Конечно, были и такие, которые протягивали руку, а у самих собственных денег было без счёта. Но такова человеческая природа. В общем, раздали бесчисленное количество денег, а кризис всё продолжался. К тому же оставалось ещё очень много напечатанных денег, а кому их раздавать — неизвестно. Президент даже заболел от чёрных мыслей, которые, как назойливые мухи, накинулись на него. И тогда советники заволновались и отправили его на остров Аруба, чтобы он немного поправил расшатавшиеся нервы.

— Так ты не знаешь как называется это дерево? — сказал Президент охраннику. — Очень жаль. Узнай, голубчик, у человека, который выдал мне этот прекрасный лежак.

— Будет исполнено, мистер Президент, — отвечал охранник, вытянувшись в струнку и отдавая честь.

Однако пляжный служитель хорошо разбирался в лежаках, но тоже не знал, как называется развесистое дерево. Тем временем жена Президента отправилась в магазин «Не проходи мимо» за продуктами, потому что советники рекомендовали организовать Президенту калорийное питание. Продукты были великолепного качества: яйца таких размеров, словно их снесли не куры, а страусы; сыр был не меньше головки новорождённого ребёнка, баклажаны и цветная капуста издавали приятный аромат. Касса выбила 68 долларов, но кассирша почему-то взяла только половину этой суммы.

— Может она узнала кто я, — подумала жена Президента, но не стала настаивать на том, чтобы уплатить полную стоимость.

Дома она положила продукты в холодильник и включила телевизор. Жена Президента стала смотреть телеканал Би-Би-Си, который передавал сообщения из разных уголков земного шара. Это входило в круг её обязанностей. Вечером она доложит мужу, и он будет в курсе всех событий в мире. В Белом доме это было невозможно, потому что американские телеканалы рассказывали только о местных новостях: то муж задушил жену, то жена надела мужу на голову кастрюлю с кипящим супом, потому что он завёл себе молодую подругу. Притом, в отличие от телеканала Би-Би-Си, эти передачи каждые две минуты прерывались пятиминутной рекламой. Так что приходилось, чтобы получить информацию из разных уголков земного шара, содержать целый штат высокооплачиваемых сотрудников и разведчиков.

— Как же всё-таки называется это дерево? — размышлял Президент, лёжа на бело-голубом лежаке.

Вдруг он услыхал чей-то сочувственный голос:

— Почему вы такой печальный, мистер Президент?

Президент оглянулся вокруг — никого не было. Даже охранник ушёл, чтобы отнести домой пиджак и галстук, потому что было очень жарко. И тут Президент заметил золотую рыбку. Она лежала на песке и мягкий прибой периодически накатывался на неё, а чешуя на солнышке переливалась всеми цветами радуги.

— Почему вы не отвечаете мне, мистер Президент? — ласково, но настойчиво произнесла золотая рыбка.

Президент на этот раз откликнулся и стал жаловаться на судьбу, на экономический кризис; на то, что по совету помощников он напечатал кучу денег, часть которых попала в руки нуждающихся, а остальные непонятно куда девать.

— Не горюй, мистер Президент, — отвечала золотая рыбка, — я помогу твоей беде. Отдай все эти лишние деньги мне, а я раздам по одному доллару всем рыбам, которые только есть на белом свете. Каждая купит себе в магазине что-нибудь, и экономический кризис окончится.

Президент обрадовался такому простому решению, и так они сделали. Но, к сожалению, не учли одну деталь: когда золотая рыбка выдавала своим товаркам по одному доллару, деньги в воде размокли, и магазины отказались их принимать. Однако это была временная загвоздка, потому что деньги можно просушить на солнце; после чего магазины их обязательно возьмут и экономический кризис окончится.

 

XXXII

— Фредди, — сказал как-то Майкл, — я больше не буду ходить в школу. Там мне нечего делать.

— А как же диплом об окончании школы? — спросил Фёдор Семёнович. Мама же Майкла ничего не спросила, а только с ужасом посмотрела на мужа, как бы ожидая от него защиты от такой напасти. Она уже видела Майкла членом банды отпетых двоечников, которых часто показывают по телевизору в программе «Закон и порядок».

— Диплом будет, — уверенно отвечал Майкл и продолжал: — Фредди, в выпускном классе все ученики лентяйничают. Одни окончательно решили, что не пойдут дальше учиться; а другим уже известно в какой колледж их приняли, а потому никто не хочет тратить время и зубрить уроки.

И тут выяснилась интересная вещь: если вместо 12-го класса катать коляски возле магазина «Не проходи мимо», то школа, конечно, диплом не выдаст; но если пойти на квалифицированную работу, то это совсем другое дело.

— Сейчас не время объяснять вам что такое американская жизнь, — сказал Майкл, — потому что я должен ехать в Бостон на интервью. Позже поговорим.

Но тут в разговор вмешалась мама:

— Нельзя идти на интервью в дырявых штанах.

— Они не дырявые, — возразил Майкл, — а очень даже модные.

— Я залатаю их, — сказала мама, голосом не терпящим возражений; и Майкл не стал спорить с ней, потому что был послушным ребёнком.

Ни минуты не мешкая, мама достала старую юбку, отрезала от неё кусок материи и сделала великолепную лату на левой штанине, и лата эта была также огромна и прекрасна, как озеро, где была утоплена байдарка родителей его друга Грегори. Но когда она принялась за вторую штанину, которая требовала латы размером в озеро Мичиган, Майкл остановил её:

— Мама, я опаздываю. Вторую штанину ты починишь, когда я вернусь домой.

Так он и пошёл на интервью с одной штаниной модной на американский манер, а с другой — на русский. Может по этой причине Майкла взяли на работу в компанию, в которой создавались системы, помогающие людям пользоваться интернетом.

— Сколько человек проводили интервью? — поинтересовался Фёдор Семёнович, когда Майкл вернулся домой.

— Может, пять, — небрежно отвечал Майкл.

— И что они спрашивали?

— Да я им не всё рассказывал, потому что они всё равно ничего бы не поняли.

— А как они были одеты? — продолжал допытываться Фёдор Семёнович.

— В пиджаках и галстуках, — последовал ответ.

— А у тебя одна штанина была дырявой, а другая — латаной. Не мог прилично одеться, — не преминула уколоть его мама, заканчивая латать вторую штанину.

— Это очень модные штаны, но я не знаю как тебе это объяснить, — возразил Майкл.

Через месяц работы в бостонской компании у Майкла уже было двое помощников. А когда закончился учебный год, Майкла вызвали в школу на торжественное собрание выпускников и родителей, которое проходило как раз на том стадионе, где он однажды тренировался вечером накануне забега на 5 миль, и ему вручили диплом об окончании школы.

Как положено, ещё после одиннадцатого класса Майклу сообщили, что он принят в Северо-Восточный университет в Бостоне; и вот теперь началась его студенческая жизнь. Хорошо быть студентом — куда лучше чем пенсионером. Человек думает, что вот-вот ухватит жар-птицу, а она каждый раз выскальзывает из рук и, отлетев на некоторое расстояние, опять дразнит и манит его.

Поселился Майкл в общежитии университета, расположенном в районе, который студенты и жители близлежащих улиц считали замечательным, а жители богатых предместий не очень хорошим, потому что каждый вечер там случались какие-то происшествия. Но все инциденты в мире происходят только для того, чтобы полиции не было скучно. Тут следует сказать, что Майкл обычно возвращался в общежитие зачастую после того, как часы пробивали полночь. Бинг-бом звенели городские часы, и тогда Майкл говорил себе, что время прощаться с друзьями, потому что завтра очередной учебный день. А приятелей у него было много; и жил он, следуя правилу — не имей сто рублей, а имей сто друзей. И вот однажды мама решила проверить, как живёт её сын.

— Мама, — сказал Майкл, — я буду рад тебя видеть, но приезжай попозже, потому что мне надо идти к врачу.

Тут мама, конечно, заволновалась и сказала, что пойдёт к врачу вместе с Майклом. Это было естественно — какая мама не заботится о здоровье своего сына.

— Что тебе сказали? — спросила мама, когда он вышел из кабинета врача.

— Пустяки, — отвечал Майкл, — челюсть немного вывихнута, но это скоро пройдёт.

Майкл был абсолютно прав. Когда тебе восемнадцать лет, то неприятности, как и у всех, тоже иногда возникают, но они, словно облако, неизвестно откуда взявшееся на ослепительно голубом небе. Вот оно закрыло солнце, и вот уже нет его; а небо снова сверкает ослепительной голубизной.

— Ничего себе пустяки! — всплеснула руками мама. — Но как это случилось?

— Понимаешь, я вчера вечером был на танцах и задремал в автобусе, — стал объяснять Майкл. — Водитель резко затормозил, и я ударился подбородком о металлическое ограждение впереди меня.

Мама не очень поверила такому объяснению, но что оставалось делать. Пришлось принять на веру такую версию. Всё было так и немного не так. Майкл действительно был на танцах, а потом проехал некоторое расстояние на автобусе; и сидение впереди него имело металлическое ограждение, на которое можно было опереться подбородком. Так что он не обманывал маму. Но были ещё действующие лица в этой истории.

— Привет, — весело сказал высокий парень, на пару дюймов повыше Майкла.

Майкл сразу оценил, что парень выпил достаточное количество пива и теперь размышляет, чем бы ещё заняться.

— Привет. Как дела? — сказал другой парень, неожиданно появившись справа от Майкла; и было ясно, что он тоже ищет себе занятие. Третий, пониже своих товарищей, держался на всякий случай чуть в стороне.

Майкл, не выпуская из виду центрфорварда этой команды, локтем отпихнул противника справа. Был ли это удар в лицо или просто сильный толчок сейчас трудно сказать, но парень почему-то сел на землю. Вот в этот момент центрфорвард нанёс удар в челюсть Майкла. Тот сгоряча не оценил увесистость этого удара, но всё же понял, что три противника — многовато для него. Поэтому, отпихнув трусоватого третьего парня, он кинулся наутёк. Парни попытались его догнать, но после пива сделать это было трудновато, тем более такого опытного бегуна, каким был Майкл. А челюсть его через пару недель опять встала на то место, которое ей предназначила природа.

 

XXXIII

Танцы — это хорошо. Человечество уже танцует несколько тысячелетий и пока не хочет остановиться. Майкл тоже часто ходил на танцевальные вечера, где знакомился с девушками. Конечно, это были не вальсы и фокстроты, которые танцевали его папа и мама. Век стал динамичным, и молодёжь, размахивая руками, прыгала и вопила от восторга на этих танцульках, а музыка, конечно, была соответствующей. Каждое время имеет свои танцы. Вполне возможно, что лет через сто люди захотят чего-нибудь поспокойнее; и тогда кавалеры и дамы опять станут танцевать степенный менуэт.

Однажды Майкл познакомился с китайской девушкой. Особенно ему понравились её красивые глаза. У других знакомых девушек таких глаз не было. Всё шло хорошо, пока подруга не пригласила Майкла к своим родителям на обед. Китайская еда чрезвычайно популярна в Америке, но то, что довелось попробовать в тот вечер Майклу, нельзя было ни с чем сравнить. Доктор Чэн любил хорошо покушать и понимал в этом толк.

Однако, начиная со следующего дня, китайская девушка перестала встречаться с Майклом. Может доктору Чэну не понравилось, что Майкл увлекается баскетболом и бегом на длинные дистанции, а он предпочитал игроков в пинг-понг; может он не любил евреев, но уважал японцев. Кто может угадать о чём думает квалифицированный китайский врач.

В другой раз, опять же на танцах, он познакомился с красивой девушкой из России и целый вечер провёл с ней. Видно было, что Майкл произвёл на неё сильное впечатление, но ему также было интересно с ней. Она много рассказывала ему о той России, которую он не знал. Ведь Майкл уехал из Советского Союза, когда ему было всего шесть лет. Однако встречаться с ней он не захотел.

— Понимаешь мама, она нарядилась так, как будто пришла на приём в Белый дом, — объяснял Майкл. — Мне такие девушки не нравятся.

Тут следует заметить, что Фёдор Семёнович был непререкаемым авторитетом у Майкла по вопросам баскетбола, но о своих девушках он рассказывал только маме, считая, что Фёдор Семёнович в девушках ничего не смыслит. Но однажды уже не на танцах, а на концерте рок-музыки Майкл познакомился с потрясающей девушкой. Однако это знакомство было прервано трагическими обстоятельствами.

Леди «К»

В 1917 году на выставке в Нью-Йорке французский художник Марсель Дюшамп представил скандальный экспонат. Дюшамп, воспользовавшись формальным правом участника, установил в зале выставки писсуар и объявил его образцом нового искусства. Художник дал этому произведению название «Фонтан». Когда его спросили, почему он считает, что это произведение искусства, то последовал ответ: «Потому что я так сказал». Эти слова стали лозунгом целого ряда поколений художников 20-го века, а «Фонтан» Дюшампа установили в Париже в музее современного искусства, где он находится и поныне.

Для концептуального искусства важнейшим является идея, обитающая в голове художника, а способы её выражения произвольны и вторичны. Оно чрезвычайно спорно, но отражает реалии современного мира; и новые поколения, выросшие на этой почве, чувствуют себя в нём вполне комфортно.

Она была представительницей нового искусства и её знали все. Звали её Кирстен и была она художницей, рок-певицей и пианисткой. Её многочисленные знакомые никогда не называли её по имени или фамилии. Для всех она была Леди «К». Она заканчивала художественный колледж в Бостоне и уже была принята в другой колледж в Чикаго для продолжения образования. В Бостоне Леди «К» занималась на особом факультете, который обучал художественной фотографии, как строить и подать материал в телевизионной передаче, как делать фильмы, давал знания по искусству и понимание методов, которые могут помочь преподнести миру новые идеи. А какие идеи — это уже твоё дело. Этому научить нельзя.

Как известно, в Америке инженер, строительный рабочий, музыкант — каждый, кто хочет продать свой труд работодателю, печатает на листе бумаги информацию о себе: какую работу ищет, в каких фирмах работал, какие функции выполнял; в конце — образование, семейное положение и личные интересы. В «резюме» о своих интересах Леди «К» написала следующее: искусство, художественная фотография, музыка, коллекционирование пластинок, танцы, велосипед, путешествия, долгие прогулки по океанскому побережью, спокойные вечера. Она не указала ещё один предмет — Леди «К» очень любила детей.

— Она была необычной тётушкой для моих детей двух, пяти и семи лет, — сказала её сестра. — У них было духовное родство. Она играла с ними в такие игры, которые ни одному взрослому не могли прийти в голову. Дети никогда не считали её взрослой, они воспринимали её равной себе.

Сохранилась её фотография: она сидит на полу на фоне ослепительно белого холодильника. Насунутая на уши лыжная шапочка, из-под которой выбиваются тёмные прямые волосы, чёрная рубашка из плотной материи, потёртые джинсы, пальцы рук плотно обхватили колени: вид мальчишки-сорванца, но глаза печальные. И вдруг она прославилась. Она составила «резюме» и запустила его на интернет. Но это был необычный документ и назывался он «Резюме любви». Документ был выпущен в свет как художественная разновидность ультрасовременного и концептуального искусства и таковой была воспринята тысячами молодых людей.

Новое искусство старается размыть границы между художественным произведением и реальной жизнью, дать им возможность проникнуть друг в друга, как это происходит с металлами в результате диффузии; а для этого нужна оригинальная идея. В этом плане «Резюме любви» — художественный проект. Леди «К» в устоявшуюся форму бюрократического документа, который десятки лет мирно и честно служил миллионам людей, вложила юмор, даже сарказм и необычное содержание, а с другой стороны этот документ служил вполне прозаичной цели — найти спутника жизни. К документу было приложено стандартное по форме, краткое сопроводительное письмо. Вверху — обычная заставка: «Каждому, для кого это «резюме» представляет интерес». А дальше шёл текст, имитирующий форму бюрократического документа:

— В настоящее время я претендую на определённую позицию, а именно — стать вашим партнёром. Ниже прилагается описание моего жизненного опыта, который достаточно обширен, и потому я чувствую, что являюсь превосходным кандидатом, чтобы занять эту позицию в вашей жизни. Пожалуйста, контактируйте со мной для получения большей информации или для интервью. Рекомендации могут быть представлены в случае необходимости. Если вы не интересуетесь, но знаете тех, кто мог бы заинтересоваться, передайте им эту информацию. Буду благодарна за любые дополнительные предложения или комментарии.

Дальше, как всегда, шло непосредственно «резюме», но на этот раз необычное — «Резюме любви». Вначале опять вроде бы стандартная заставка: «Цель: солидные и серьёзные отношения». А затем в форме бюрократического документа перечислялись все любовные знакомства в её жизни, точные даты, конкретные фамилии, что она приобрела в результате этих знакомств, чему научилась и причины, по которым рассталась с этими людьми. Материал преподносился с юмором, искренне и видно было, что она не придумывает, а именно так думает; и вырисовывалась необычная личность. Своих партнёров она именовала сослуживцами, коллегами, то есть так, как диктует стиль стандартного бюрократического документа.

Этот текст в сочетании с оригинальной формой создал у молодых читателей представление о документе как о художественном произведении, но преследующим вполне реальную цель. Чёткой границы с жизнью нет, то есть то, что проповедует концептуальное искусство. Она получила 2 000 предложений, но не явилась ни на одно интервью.

Вот выписка из полицейского отчёта:

— В субботу утром мисс Кирстен, проезжая на велосипеде пересечение Франклин и Линкольн-стрит в Бостоне была сбита автомобилем. Мисс Кирстен получила тяжёлое повреждение головы и была доставлена в главную больницу штата Массачусетс, где скончалась.

Кто-то о ней сказал: «Она была слишком хороша для этого мира». Леди «К» жила в другом, невидимом нам мире и потому выехала на скоростную дорогу, возможно, не видя бешеный поток автомобилей, и наш жестокий мир наехал на неё. Она говорила, что никогда не будет старой, и её предвидение исполнилось.

Вдень похорон сотни её поклонников выкрасили волосы в чёрный цвет; а вечером того же дня оркестр, где она была рок-певицей и пианисткой, дал прощальный концерт, посвящённый её памяти.

— Её невозможно было представить без нас, а нас без неё, — сказал руководитель оркестра собравшейся многочисленной публике. — Мы решили, что не можем больше выступать вместе. Вы слушаете нас в последний раз. Оркестр прекращает свои выступления.

На том месте мостовой, где её сбила машина, каждый день появляются свежие цветы. Грязная мостовая и яркие цветы — картина концептуального искусства, сочетающая горестную художественную идею в головах её почитателей с жестокой реальной жизнью.

 

XXXIV

Жизнь человеческого сообщества похожа на мировой океан. Также как в океане, в нём постоянно циркулируют бесчисленные подводные течения; также в определённые периоды времени приливы сменяются отливами; и также человеческий океан заключён в определённые границы, из которых ему никогда не вырваться.

Как у волков или диких гусей, у людей есть свои вожаки, для которых все остальные — «винтики» машины. Но время течёт, и ереси или либеральные идеи постепенно разъедают диктатуру вожака; и тогда наступают новые времена, которые приносят новые проблемы. Люди начинают думать, что раньше было лучше, что при диктатуре вожака царили порядок и благополучие. И так до бесконечности. Историческая память, как свеча, недолговечна. Но если океанские приливы и отливы подчиняются определённому природному ритму, то в человеческом океане с развитием технологий нарушается баланс, установленный природой, и смена циклов убыстряется. Кто знает — хорошо это или плохо.

Майкл всегда стремился к самостоятельности и потому ему не нравилось жить в общежитии. Почему его соседом по комнате должен быть человек, которого выбрала администрация; почему он должен кушать ту еду, да ещё платить за неё большие деньги, которую кто-то считает полезной для него? Кто-то, а не он. Поэтому после первого курса Майкл с друзьями сняли небольшой дом, в котором он получил отдельную комнату. Фёдор Семёнович называл её голубятней, потому что она находилась под самой крышей, и голуби считали её своей территорией. Они всегда сидели на подоконнике, а самые молодые и глупые разгуливали по комнате, не обращая внимания на Майкла. Мама не возражала против этой перемены, потому что однажды в общежитии студенты выпили бочку пива и, поскольку стояла прохладная погода, а топить уже перестали, разожгли в коридоре большой костёр, чтобы согреться. Бравые пожарники этот костёр, конечно, успешно затушили. Студенческая жизнь Майкла текла по накатанной дороге, но когда он закончил второй курс, произошло некоторое возмущение спокойствия.

— Фредди, — сказал Майкл, — я уезжаю в Калифорнию.

— А как же университет? — спросил Фёдор Семёнович, однако ответа не последовало.

Тут следует объяснить ситуацию в американском обществе. Это было время бурного роста компьютерных технологий, и, как грибы после дождя, появлялись талантливые мальчики, которые зарабатывали сумасшедшие деньги, не имея дипломов престижных университетов. Майкл тоже был одним из них, не самым талантливым, но в голове у него тоже кое-что было.

— Майкл, — писал ему один из его друзей, которого сразу после школы взяли на работу в знаменитую компанию, — на кой чёрт тебе университет. Приезжай ко мне в Калифорнию. Ты будешь получать в два раза больше, чем твои папа и мама вместе. Мне дали дом величиной с бейсбольное поле, так что жить будешь у меня.

— А как же диплом? — спросил Фёдор Семёнович, однако ответа не дождался, потому что университет — не школа. Тут катай коляски возле магазина «Не проходи мимо» или работай президентом «Дженерал электрик» — не имеет значения. Диплом даётся только после завершения учебной программы.

— Нет, — сказал Фёдор Семёнович, хотя был мягким человеком, — получи сначала бумажку об окончании университета, а потом делай что хочешь.

Когда впоследствии Фёдор Семёнович пригласил своих друзей Соломона и Селифана с жёнами, чтобы отметить успешное окончание сыном Северо-Восточного университета, Майкл сказал собравшимся гостям:

— Я всё делаю для папы и диплом получил тоже для него.

— Играть за «Селтик» ты однако не захотел, — возразил Фёдор Семёнович.

Итак, Майкл продолжил овладевать в университете компьютерными науками, но его также интересовали и другие полезные вещи, например, философия; и в частности, немецкий философ Хайдеггер. Конечно, он не прочитал все 65 томов его сочинений. Для этого пришлось бы забыть о девушках, танцульках, баскетболе, беге на длинные дистанции. Возможно, пришлось бы оставить университет и компьютерную компанию, в которой Майкл продолжал работать, так как было интересно, а также потому, что надо было помогать папе Фёдору Семёновичу платить за учёбу.

Осилить 65 томов — невозможный труд, но курс философии Майкл взял, а один раз в неделю, когда его профессор имел свободный час, они вдвоём шли в кафе, где пили кофе и кушали пончики, а также обсуждали философские темы и углубляли те идеи, которые Хайдеггер не успел углубить, потому что жизнь человеческая кратковременна.

Время, которое у нас есть, — это деньги, которых у нас пока ещё нет; и никто не знает наполнят ли они когда-нибудь наши карманы. Однако мчится время стремительно, и не успел Майкл оглянуться, как наступил день выпускных торжеств. Наконец-то он ступил на паркет того зала, где проходили напряжённые баскетбольные матчи, но не в качестве игрока бостонского «Селтика», а как выпускник Северо-Восточного университета. Конечно, пришли Фёдор Семёнович и мама Майкла, его любимая сестра Аня со своей лучшей подругой Машей, а также бывший центровой баскетбольной команды Леон и их верная болельщица Неля.

Церемония выпуска и вручения дипломов была организована весьма торжественно.

— Вы вступаете в новую жизнь, — сказало с высокой трибуны специально приглашённое значительное лицо, — но вы всегда должны помнить об университете, из стен которого вышли.

Майкл, как и другие выпускники, одел на себя мантию, на голову водрузил шапочку-конфедератку; и эта униформа вызывала чувство сопричастности традиции, возникшей сотни лет назад, — принадлежности к единому академическому братству. Каждого студента персонально вызывали на трибуну, жали руку и вручали диплом. Выпускников было много, поэтому церемония затянулась и публика ужасно проголодалась; и перед глазами у некоторых фантазёров стал возникать образ огромной пиццы с колбасой и сыром размером с трибуну, на которой стояли важные гости.

— Вы вступаете в новую жизнь, — сказало с высокой трибуны другое, специально приглашённое значительное лицо, — она будет непростой, но вы всегда должны помнить об университете, из стен которого вышли.

О, это был незабываемый момент для всех присутствующих.

 

XXXV. Нью-Йоркский марафон

Когда литературная карьера Фёдора Семёновича успешно завершилась, он стал заполнять свой досуг длительными прогулками, особенно в летнее время. Обычно, когда дневная жара начинала спадать, Фёдор Семёнович выходил из дому, шёл минут тридцать до океанской набережной, гулял там некоторое время и уже затемно возвращался домой. Набережная тянулась на несколько километров и по ней всегда прохаживалась гуляющая публика. Толчея на набережной утомляла, и поэтому Фёдор Семёнович ходил по противоположной, более спокойной стороне мимо глядящих на океан двухэтажных домиков. Они так увлечённо разглядывали то, что Фёдору Семёновичу не было видно, что рисковали, сделав шаг, сойти со своего фундамента.

Набережная была отделена от пляжа бетонной стенкой, в которую вмонтировали продольные и поперечные трубы-перила. Сторона, по которой гулял Фёдор Семёнович, была несколько выше, но бетонная стенка вдоль набережной загораживала вид на пляж и казалось, что океан начинается сразу за ней. Мимо бежал густой поток автомобилей. Шум работающих двигателей, трущихся об асфальт шин невидимой перегородкой разрезал улицу на две независимые части. Навстречу Фёдору Семёновичу шёл крупного сложения старик с двумя лохматыми псами на поводках.

— Раньше у него было три собаки, — вспомнил Фёдор Семёнович, опасливо посторонившись. — Наверно, одна умерла.

И тогда он подумал, что старик будет так прогуливаться, когда останется одна собака, затем — ни одной, а потом и старик перестанет ходить. Фёдор Семёнович прошёл немного вперёд и вдруг увидел, как слева, закрыв половину линии горизонта, растянулось розоватое облако. Ближний край его был весь в зубцах, словно кто-то гигантским гребешком вырвал из тела облака множество кусочков и голубое небо тут же заполнило пустые места.

— Ты лучше гляди не на небо, а себе под ноги, а то нос расшибёшь, — услышал он чей-то голос.

Фёдор Семёнович повернул голову в ту сторону, откуда прозвучали эти слова, и увидел, что навстречу ему идут его приятели Соломон и Селифан с жёнами; и этот полезный совет в своей обычной грубоватой манере подал ему Селифан. Подошли они поближе, и вдруг вся компания стала с любопытством разглядывать Фёдора Семёновича. А удивляться было чему: Фёдор Семёнович по случаю тёплой погоды одел на себя футболку и притом необычную. Футболка была сделана из чистого хлопка, что было удивительно, и сшита в Гондурасе, что было менее удивительно, а на спине и груди красовались надписи, и именно они поражали гуляющую публику. Когда любознательный прохожий смотрел на Фёдора Семёновича со спины, то мог прочитать следующее:

НАША МОЩЬ И УСИЛИЯ ОСТАНУТСЯ В ПАМЯТИ ЛЮДСКОЙ

Повыше надписи были нарисованы две энергично работающие руки и над ними шарик, символизирующий голову человека, а внизу художник изобразил бегущую ногу. Левая рука ушла назад, другая — взлетела в воздух, и обе они посинели от напряжения, но голова и бегущая нога были красного цвета, видимо, от прилива крови. А вот на груди у Фёдора Семёновича красовалось уже другая надпись:

ПРЕОДОЛЕВШИЙ ПОЛОВИНУ МАРАФОНСКОЙ ДИСТАНЦИИ

— Фред, — спросил уважительно Соломон, — ты что, стал марафонцем?

— Нет, ребята, — отвечал Фёдор Семёнович, — эту футболку мне подарил Майкл.

А началась эта история так. Однажды к Фёдору Семёновичу подошёл Майкл и голосом, исключающим всякие возражения, сообщил:

— Фредди, я решил участвовать в Бостонском марафоне.

Фёдор Семёнович робко попытался возражать. Робко, потому что был человеком мягким. Мол, зачем бежать такую длинную дистанцию — это вредно для здоровья. Ну, пять километров, десять, но сорок два — это уж чересчур. Но Майкл не хотел его слушать, и с этого дня стал бегать для тренировки каждую свободную минуту. А когда в квалификационных состязаниях Майкл успешно пробежал двадцать километров, ему и выдали футболку, которую Фёдор Семёнович с законной гордостью продемонстрировал Соломону и Селифану, а также их жёнам.

Жизнь наша полна неожиданностей. Идёте вы по улице, настроение хорошее, но вот завернули за угол, и вдруг на голову валится кирпич. Какой уж тут может быть марафон, когда искры из глаз сыплются, и одна только мысль в голове — откуда этот чёртовый кирпич здесь взялся. Нечто подобное случилось с Майклом, и тренировки пришлось временно прервать. Прошло некоторое время.

— Майкл, — сказал как-то бывший центровой баскетбольной команды Леон, — помоги мне пробежать Бостонский марафон. Протащи меня хотя бы полдистанции.

— Угу, — согласно кивнул Майкл, и хотя только недавно возобновил тренировки, но пробежать двадцать километров было ему под силу. Так у Фёдора Семёновича в дополнение к знаменитой футболке появилась историческая фотография: Майкл впереди, а в затылок ему, пыхтя, бежит Леон. Тут следует сказать, что Леон успешно добрался до финиша марафонского забега.

Опять прошло некоторое время; и неожиданно возникли некоторые обстоятельства, в результате которых Майкл перебрался в Нью-Йорк. Об этих обстоятельствах речь впереди, а пока что каждое утро уже на новом месте Майкл совершал длительные пробежки. Если же нужно было в магазин или ещё куда-нибудь, то он всегда ездил на велосипеде, потому что общественный транспорт не признавал. А вот его друг, бывший центровой баскетбольной команды Леон, каждую субботу ездил из Бостона в Нью-Йорк, правда, не на велосипеде, а на автобусе, потому что в Нью-Йорке жила его девушка. И вот однажды вдруг, а в жизни всё случается вдруг, раздался телефонный звонок. Он звенел настойчиво, потому что торопился сообщить что-то важное.

— Привет, Майкл, — сказал Леон, а это был именно он. — Как поживаешь?

Звонил он из кафе, где вместе со своей девушкой пил кофе и кушал пирожные.

— Неплохо, — отвечал Майкл и хотя видел Леона недавно, потому что ещё утром они вместе совершили длительную пробежку, однако спросил для порядка: — А ты?

— Очень хорошо, — сказал Леон, а потом, помолчав немного, продолжал: — Я решил участвовать в Нью-Йоркском марафоне. Составишь мне компанию?

— Угу, — отвечал Майкл, ещё не зная как реагировать на это предложение.

— Кажется, ты не потерял право быть участником?

— Угу, — отвечал Майкл, — оно даётся на два года. Но времени осталось маловато, а я не готов.

— Пробежишь, никуда не денешься, — возразил Леон, и на этом они поладили.

Почему эта идея пришла в голову Леона именно в кафе, трудно сказать. Может он похвастался перед девушкой какой он герой, может была другая причина. Как бы то ни было, а решение было принято.

 

XXXVI. Нью-Йоркский марафон (продолжение)

Итак, Майкл начал усиленно готовиться к Нью-Йоркскому марафону. Времени для подготовки было маловато, а марафонская дистанция требует к себе уважения. Но форсировать подготовку тоже нельзя — перегоришь раньше времени и можешь отправляться на собачьи бега, и то — в качестве наблюдателя. Успех в марафонском забеге приносят ежедневные длительные пробежки. Каждую неделю Майкл пробегал в общей сложности сорок миль, и надо было успеть хотя бы раз в официальных соревнованиях преодолеть половину марафонской дистанции и желательно с хорошим временем.

Хорошее время Майкл показал и его зачислили, как он выражался, в «быструю группу», в которую вошли опытные бегуны со всего мира. Ну, конечно, их было ни десять, ни сто и даже не тысяча. Было их ровно десять тысяч, но даже попасть в столь большую группу было почётно. Однако Майкл подумал немного, подумал и сказал себе: «Марафонская дистанция требует уважения, а я не готов достаточно». Поэтому перед самым началом состязания он попросил организаторов переписать его в «медленную группу», потому что целью было не выиграть забег и прославиться на весь мир, а всего лишь успешно добраться до финиша.

И вот день забега. Ноябрьское небо нахмурилось, покрылось густыми облаками и с подозрением смотрит на землю — откуда, мол, такое огромное сборище, потому что чуть ли не полгорода высыпало на улицы. Однако по прогнозу дождь не предвиделся. А на старте — море футболок и маек всех цветов радуги. Один участник только в плавках и демонстрирует рельефную мускулатуру. Плавки чёрные, а на самом интересном месте нашит синий лоскуток с номером. Другой украсил себя налобной повязкой, расшитой бисером, на голову водрузил шапочку из мягкой кожи, над которой возвышалась корона из перьев молодого беркута. Перья были белого цвета, а кончики их предварительно окунули в чёрную краску. Впрочем, это были не орлиные перья, а всего лишь перья индюшки, но столь искусно обработанные, что казалось их только что выдернули из орлиного хвоста.

Итак, старт и толпа бегунов ринулась вперёд, и среди них Майкл. Тут он пожалел, что рядом нет Леона, потому что в трудную минуту хочется чувствовать поддержку друга. Однако сам виноват — Леон остался в «быстрой группе», которая отправилась в путь раньше. Бежит Майкл, а вокруг сплошное человеческое месиво, и в голове одна только мысль: «Затолкают! Затопчет его это человеческое стадо». Перед глазами мелькает множество спин, широкие и узкие, расширяющиеся кверху, а другие — книзу. Вроде сплошной стены какого-то сооружения, но вместо кирпичей — спины; и из этой толчеи никак не вырваться.

Вот по этой причине после шестой мили Майкл немного прибавил и стал уходить от этой толпы. Так продолжалось долго, бесконечно долго. Но к середине дистанции он стал уставать — сказалась недостаточная подготовка. Люди, которые выстроились шпалерами вдоль улиц, протягивали участникам апельсины, бананы, шоколад и, конечно, подсахаренную воду, потому что происходит обезвоживание организма от такой нагрузки; и, перейдя некоторый предел, бегуну уже не добиться победы, а значит, и мировой славы.

Так вот, на середине дистанции Майкл устал и вдруг упал. Вот так — бежал, бежал и непонятно почему упал; и его сразу стали перегонять другие участники. Тогда он поднялся и опять побежал. Но преодолев пару миль, почувствовал боль и спазмы в ногах, однако продолжал бежать. Так продолжалось ещё пару миль, а потом ноги одеревенели и Майкл упал вторично. Марафонская дистанция требует уважения, и её не преодолеешь с кондачка. Однако поднялся и опять побежал. Он видел, как некоторые бегуны впереди него шатались и, потеряв контроль над собой и ориентацию, начинали бежать в противоположном направлении. Тогда вмешивались специальные наблюдатели и направляли их на путь истинный.

Последние три мили были очень трудные — Майкл бежал и плакал. Почему — сам не знал. Крупные слёзы катились по щекам, потому что было очень тяжело. Майкл не вытирал их. А последние несколько сот метров показались вообще непреодолимыми: конец близок, но никаких сил уже нет.

Майкл всё-таки добежал до финиша. Он не стал победителем забега, но победил своё слабое тело, которое дал ему Бог. Он победил себя.

 

XXXVII

Но всё-таки, как же Майкл очутился вдруг в Нью-Йорке? И почему Нью-Йорк, а не Лос-Анджелес, где блистает знаменитая баскетбольная команда «Лейкерс». После окончания Северо-Восточного университета Майклу сначала в голову такое не приходило. Он нашёл себе работу в районе Бостона в компьютерной компании, которая занималась чрезвычайно полезным для людей делом.

Тут следует сказать, что в это время в Америке стали популярными судебные дела, которые получили название «гражданский акт». Конечно, первоначальная идея пришла в голову не рядовому гражданину, а одному из солидных адвокатов. Но общественность оценила полезность его идеи и поддержала её. Сидел однажды этот адвокат на диване, пил кофе и смотрел матч между командами «Селтик» и «Лейкерс». За кого он болел — сейчас никто не знает. Известно только, что глядя на могучих атлетов, он вдруг задал себе вопрос: «Почему эти ребята такие здоровые? — и тут же сам и ответил: — Потому что не курят. А миллионы людей не следуют их примеру и страдают от болезней. А кто виноват — табачные компании».

Историкам известно, что этот адвокат не досмотрел матч между командами «Селтик» и «Лейкерс», а побежал в суд и подал иск на табачную компанию от имени миллионов людей, здоровью которых повредило курение. И конечно, суд поддержал его. В результате табачная компания выплатила пострадавшим несколько миллиардов долларов. Неплохая сумма. Конечно, половину забрал адвокат, а другая половина досталась людям. Но поскольку их было несколько миллионов, то каждому досталось по 400 долларов. Не такие уж большие деньги, но тоже на улице не валяются. Отсюда можно сделать вывод, что лучше быть некурящим адвокатом, чем человеком, который по наивности или незнанию всю жизнь активно курил и заработал астму или что-нибудь похуже.

Компания, в которую поступил Майкл, занималась чрезвычайно полезным делом. Она помогала людям, которые всю жизнь курили и не спохватились вовремя, понять азбучную истину: «Курить — здоровью вредить!» А значит, от вредной привычки надо избавляться поскорее. Майкл быстро стал ведущим специалистом и составлял соответствующие компьютерные программы.

В основе их лежали две идеи: человек, который хочет бросить курить, не бежит очертя голову в ресторан или на стадион, не идёт к политику, занявшему достойное место в Конгрессе их штата. Он нуждается в помощи эксперта.

Другая идея заключалась в том, что человек, который хочет избавиться от вредной привычки, нуждается в общественной помощи. Но если клиент — женщина сорока лет, не имеющая мужа, но имеющая семь детей, то она не интересуется опытом девчонки, которая в десять лет начала курить, а в семнадцать сумела бросить. Ей важны совет и поддержка сорокалетней женщины, которая пять лет назад бросила курить, и которая тоже не имеет мужа, но имеет, по крайней мере, четверых детей. Такая женщина для клиентки компании сама становится как бы экспертом. Программы Майкла помогали клиентам находить профессиональных экспертов и людей с определённым опытом в данной области.

Однако время мчится стремительно. Человек, явившись в этот мир, не сразу осознаёт это, а когда до него доходит, он хватается за голову, но поздно. И не менее стремительно развиваются компьютерные технологии. Они вроде товарного поезда, который набирает ход на уклонах.

«Не забивайте себе голову историей. Просто возьмите и сделайте что-нибудь потрясающее», — сказал один из основателей компании «Интел» Роберт Нойс. И тысячи компьютерных мальчиков ринулись сломя голову выполнять этот наказ; а на «сайте» компании появилось объявление о поставленной перед нею стратегической цели: «Миссия группы по разработке технологий «Интел» состоит в том, чтобы продолжать ломать барьеры и тем самым внедрять в жизнь закон Мора». Гордон Мор, другой основатель компании «Интел», её президент и почётный председатель, ещё в 1965 году провозгласил закон, по которому количество транзисторов в микропроцессоре будет удваиваться каждые два года. По предсказанному Гордоном Мором сценарию компьютерный мир живёт до сих пор.

— Фредди, — сказал Майкл, — я решил взять двухгодичную программу в Нью-Йоркском университете.

Против такой идеи даже мама Майкла не возражала, потому что приветствовала всякую учёбу. Она придерживалась правила, что работать необязательно, но учиться надо всегда.

— Понимаешь Фредди, — объяснял Майкл, — компьютеры согласно закону Мора становятся всё быстрее, тем самым воздействуя на жизнь и меняя её; а наше понимание этого процесса замедленное. Жизнь меняется, а мы не замечаем; и никто не думает об этом. Школа, куда я хочу поступить, занимается этими проблемами.

Фёдор Семёнович в философии был не силён, в советском университете изучал Ленина и Сталина, а не Хайдеггера, которого в Советском Союзе считали фашистом. Поэтому он потребовал от Майкла более конкретное пояснение.

— Ну, к примеру, кино, — сказал Майкл. — Когда сто лет назад братья Лумьер впервые его показали, то зрители перепугались и в панике побежали из зала, потому что трамвай на экране ехал прямо на них. Психика человека не поспевает за быстрым ростом технологий, но независимо от того может она угнаться или нет, а наша жизнь меняется.

— Да, ты прав, — согласился Фёдор Семёнович, — человеческое сознание отстаёт от явлений жизни. Пока террористы не стали захватывать самолёты, никто не думал проверять пассажиров. А теперь я должен держать штаны двумя руками, чтобы не потерять их, потому что у меня забирают брючный ремень. — Фёдор Семёнович подумал немного, подумал и продолжил свою мысль: — Однако туфли никто не заставлял снимать, пока какой-то псих не сунул туда взрывчатку. Вот и приходится топтаться в носках на холодном полу. Твоя мама таким образом получила насморк.

Итак, Майкл поступил на факультет, студенты которого поставили перед собой цель: рассмотреть поближе меняющуюся под воздействием компьютерных технологий жизнь и попробовать оценить ситуацию. Теперь Майкл жил в Нью-Йорке и связь с ним была только по телефону, по которому он иногда читал Фёдору Семёновичу короткие лекции.

— Фредди, — сказал Майкл во время одной из таких лекций, — сейчас все печатают нужные тексты, но многие не умеют их написать; а другие бойко считают на калькуляторе, но не могут в голове разделить 81 на 3. Хорошо это или плохо? Для тебя, человека старшего поколения — плохо, а как для новых людей? Люди начинают думать по-другому.

— Фредди, — сказал Майкл во время другой лекции, — вот я с тобой сейчас разговариваю, и в голове моей картинка, как ты стоишь на кухне возле телефона. Но раньше это была постоянная ситуация, а сегодня мы можем говорить по телефону, когда ты в самолёте или машине. Моя голова уже не может представить обстановку, в которой ты находишься. Поэтому я сейчас разрабатываю программу для телефона со встроенным фотоаппаратом. Я живу своей жизнью, а аппарат находится при мне и фиксирует то, что я не вижу. Возникает другой взгляд на мою жизнь и на мир, в котором я живу. А другой взгляд рождает новые идеи.

После окончания двухгодичной программы Майкла в составе группы выпускников направили в город Сиэтл на стажировку в компанию «Микрософт». Ему дали стипендию, бесплатную квартиру, машину и даже велосипед. Через несколько месяцев компания предложила ему постоянную работу, но Майкл отказался и вернулся в Нью-Йорк. Он не хотел осуществлять идеи других людей, его мечтой было генерировать собственные идеи.

 

XXXVIII. Эпилог

— Майкл, — кричал Фёдор Семёнович в трубку, — что-то плохо слышно. Как поживаешь?

— Неплохо, — отвечал Майкл. — Фредди, у меня сегодня во второй половине дня важное интервью, и я хочу немного отдохнуть. Я только что вернулся от дантиста, который мучил меня два часа.

— А что у тебя с зубом?

— Да понимаешь, дантист несколько раз делал обезболивающий укол, а он не работал. Дантист возился со мной, возился и ничего не мог поделать. Тогда мне это надоело и я обманул его — сказал, что всё в порядке.

Фёдор Семёнович, как всегда, стал паниковать. Он представил себе зуб Майкла с огромной чёрной дырой, которую доктор никак не мог запломбировать; и зуб в его воображении вдруг стал расти, достигнув величины бивня слона.

— Так было же очень больно, — закричал Фёдор Семёнович.

— Ничего, терпимо, — отвечал Майкл.

— Иди отдыхай, — сказал Фёдор Семёнович, а сам подумал, что Майкл уже живёт своей жизнью, которая только изредка переплетается с его жизнью, чтобы опять надолго уйти в другой, незнакомый ему мир. Ему захотелось хоть одним глазом заглянуть в него, и он спросил:

— А что это за интервью?

— О, я встречаюсь с очень важным чиновником. Потом расскажу, — отвечал Майкл. — Я послал тебе статью из газеты. Почитай — тебе будет понятно, чем я сейчас занимаюсь.

УМНОЕ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО

(ОТРЫВОК ИЗ СТАТЬИ В ГАЗЕТЕ «БОСТОН ГЛОБ»)

Электрическая компания в Бостоне запускает проект под названием «Умное электричество». Недавно организованная компания «Управляемая энергия » спроектировала компьютерную программу, которая позволит жителям нашего района следить за расходом электроэнергии в их доме или бизнесе. Это поможет им снизить затраты, а в государственном масштабе уменьшит импорт энергоносителей и будет противодействовать глобальному потеплению. 100 волонтёров примут участие в этом интересном проекте. Установленные бесплатно в квартирах и бизнесах мониторы зафиксируют сколько и где израсходовано энергии, сколько это стоит; и тогда можно будет дать рекомендации какие действия надо предпринять, чтобы сэкономить расход энергии. Организован компьютерный «сайт», где участники эксперимента смогут обмениваться опытом, а специалисты компании «Управляемая энергия» будут отслеживать реакцию участников проекта.

Майкл сидел в мягком кресле и объяснял человеку, сидящему напротив него, задачи компании «Управляемая энергия». Майкл был официальным представителем компании и одним из её основателей. Человек внимательно слушал. Был он не худ, но и не толст, одного роста с Майклом, а голова похожа на шар, потому что обрита наголо. Человек этот пытался таким способом спасти остатки растительности, дарованные ему природой. Он смотрел на Майкла и думал о том, что в бизнес вступают энергичные молодые люди с интересными идеями, что мир вокруг под их напором стремительно меняется. А Майкл старался убедить собеседника, что поддержка компании «Управляемая энергия» принесёт колоссальные выгоды городу Нью-Йорку. Человек этот был членом городского совета и от него многое зависело, но не всё. Вот если бы Майклу удалось убедить в своей правоте ещё двух-трёх членов городского совета, то это решило бы дело. Но лиха беда начало, а пока нужно было сделать своим союзником этого человека.

Член городского совета понимал, что если молодой человек прав, то это принесёт огромные выгоды городу и компаниям, которые поставляют электроэнергию. Многие электростанции безнадёжно устарели, модернизация их будет стоить огромных денег, которые сегодня никто не собирается выкладывать. А пока что компании платят огромные налоги по той причине, что устаревшие электростанции загрязняют окружающую среду. Если молодой человек прав, то закрытие хотя бы одной из них принесло бы огромную выгоду всем.

Член городского совета удобно расположился в мягком кресле, и противоречивые мысли крутились в его голове. Конечно, он понимал, что какие-то частные лица субсидируют этот проект, но они могут позволить себе рисковать своими деньгами, а государство — нет. Член городского совета предпочитал подумать, подождать — бюрократическая машина крутится медленно.

А Фёдор Семёнович в это время включил компьютер и стал читать статью, помещённую в газете «Бостон Глоб» под названием «Умное электричество». Фёдор Семёнович читал и думал, что когда он был подростком в советской школе, то учителя говорили ему: «Америка — страна больших возможностей, но только для богатых». Это оказалось правдой, но только частичной. И вообще, богатым людям везде хорошо — не только в Америке. Фёдор Семёнович удобно расположился на стуле, подложив под себя подушечку, потому что сиденье стула прохудилось от возраста и стало жёстким. Чёрные буквы на экране компьютера вдруг увеличились и составили слова, которые утверждали, что демократия создала эту великую страну, но она же её и погубит. Фёдору Семёновичу стало грустно, но он тут же подумал, что любое человеческое утверждение никогда не было бесспорным. А буквы на экране снова перестроились и сложились в успокоительные слова — когда это ещё будет. Пока что в Америке можно достигнуть многого. Неважно кто ты — таксист, инженер или баскетболист. Нужно только иметь что-то в голове и хорошо трудиться, но если такого желания нет, то тут уж ничего не поделаешь.