Глава 31

Утята и зверята

В детской литературе для самых маленьких мир животных представлен весьма разнообразно. Тема зверей – сирот заслуживает отдельного рассмотрения. Тот факт, что героем – протагонистом выступает одушевленный и часто говорящий зверь, ведущий себя почти как человек, ничего принципиально не меняет. Начало, конечно, положено Гадким утенком (1843) Ханса Кристиана Андерсена, очевидно, оставшимся сиротой и «усыновленным» утиной семьей.

Сколько бы шишек на него ни валилось, он до самого конца остается все тем же незлобивым созданием, совершенно уверенным в своей собственной никчемности и безобразности. Поначалу приемная мать его защищает, но и она постепенно от него отворачивается. Волшебным помощником Гадкого утенка становится сама Природа, которая в свое время позаботится о том, чтобы он превратился в прекрасного лебедя. Ему, в сущности, ничего для этого делать не надо. Бесчисленные обиды и несчастья не изменяют добросердечия его натуры, поэтому, превратившись в лебедя, «он был счастлив, но ничуть не возгордился. Ведь доброму сердцу чуждо высокомерие. Он помнил то время, когда все его презирали и преследовали».

Другой классический пример – «Бемби» Феликса Зальтена (1923). Поначалу робкий, хотя совсем не так уж рано оставшийся без матери олененок после многих страшных приключений превращается в могучего красавца – оленя, лесного царя. Но пока Бемби еще малыш, мать часто оставляет его, учит его обходиться без ее помощи, поэтому еще гораздо раньше ее гибели создается впечатление, что он сирота. Бемби часто оказывается один и должен научиться сам справляться с одиночеством и страхом – именно в этом его сиротство и заключается. Страхи маленького олененка передаются маленькому читателю, он тоже чувствует себя всеми покинутым сиротой и должен научиться тому же самому – не бояться. Кроме матери у Бемби, конечно, тоже есть помощник – наставник, не раз спасающий беспомощного олененка. Это один из отцов, главный вожак, который обращается к Бемби «сын мой». В розовом свете диснеевского мультфильма история олененка сделалась куда более простой и сентиментальной, и популярный мультфильм (1942) Диснея практически вытеснил книжный образ Бемби.

В «Рассказах о животных» канадского писателя Эрнста Сетон – Томпсона сказка и антропоморфизм отступают, жестокость реальной жизни выходит на первый план, тут уже, увы, нет места помощникам: осиротевшему медвежонку Уэбу приходится рассчитывать только на самого себя и на свою смекалку в нескончаемой войне с охотниками, их ружьями и капканами. Другой канадец, Серая Сова (Вэша – Куоннэзин), в своей книге «Саджо и ее бобры» (1935) рассказывает историю двух осиротевших бобрят Чикени и Чилеви. Родителей бобрятам заменяют индейская девочка Саджо и ее старший брат, сами полусироты. Они стали семьей и защитниками крошечных беспомощных созданий, а папа – индеец по мере сил заботится и о своих детях, и об усыновленных бобрятах. Хотя у него не всегда это получается. Один из бобров продан в городской зоопарк. Жизнь – жестокая штука; чтобы спасти бобренка, детям приходится отправиться в далекое путешествие. Тяготы и невзгоды, с которыми сталкиваются и дети, и бобрята, вполне реалистичны, но дети не сдаются, как бы ни было трудно. В конце концов с помощью множества добрых людей маленький бобренок спасен.

В произведениях для самых маленьких без сказки все же не обойтись, особенно в знаменитой французской серии об осиротевшем слоненке Бабаре, начатой в 1931 году Жаном де Брюноффом и продолженной его сыном Лораном де Брюноффом. Маму Бабара убили охотники, и малыш едва – едва уцелел. Он попадает в большой город, одинокий и беззащитный сирота. В роли помощницы выступает богатая старая дама, которая дает слоненку свой кошелек, покупает костюм, приглашает домой и даже платит за его обучение. Бабар возвращается в джунгли и становится королем слонов. Он заботится о своих подданных, прививает им цивилизованные привычки, учит их носить элегантную европейскую одежду. Вместе с женой Селестой он путешествует по свету, у них рождаются дети. В одной из книг Король Бабар вынужден защищать свое королевство от воинственных носорогов. Но все кончается хорошо, и старая дама счастливо живет в королевстве на правах почетной советницы.

Книги о Бабаре невероятно знамениты во Франции и многих других странах. А литературоведы ведут жестокий спор о том, не транслирует ли «Бабар» идеи неоколониализма, патерналистского подхода европейцев к тем, кого они считают ниже себя по уровню развития. Что это – очередная история о превосходстве европейской цивилизации над жизнью дикарей? В таком случае надо ли его читать современным детям? Раздаются даже призывы «сжечь» вредные книги. Известный американский литературный критик Адам Горник пишет: «Те, кто хотят сжечь “Бабара”, не замечают настоящего содержания этих книг. Созданная Брюноффами сага – не подсознательное выражение французского колониализма, а вполне осознанная комедия о том, чем себя воображает французский колониализм».

Другое существо из джунглей, медвежонок Паддинг– тон (1958) Майкла Бонда, незамедлительно обретает семью, когда мистер и миссис Браун подбирают его на Паддингтонском вокзале в Лондоне (отсюда и его имя). Медвежонок прибыл (нелегально) из Дремучего Перу, где он, очевидно оставшись сиротой, жил с престарелой тетушкой. Мария Николаева характеризует медвежонка Паддингтона как «архетипического найденыша» со счастливой судьбой. Все, включая двух детей и миссис Берд, которая ведет в семье хозяйство, балуют его по мере сил и возможностей. А он платит приемной семье благодарностью и заботой, хотя забота часто превращается в очередную проказу. Эта книга продолжает «колониальную» тематику: в Паддингтоне есть что – то от дикаря, он попал в город из дикой природы, и его надо «очеловечить», всему научить – и это обязанность его приемных родителей, своего рода «бремя белого человека». Но вместе с тем это просто очаровательная сказка.

Поросенок Уилбур, герой «Паутинки Шарлотты» Э. Б. Уайта (1952), тоже в некотором роде сирота. Однако и ему везет на приемных мам. Сначала это девочка Ферт; она спасла родившегося совсем маленьким поросенка от неминуемой гибели и выкормила его молоком из бутылочки. Потом его как бы усыновляет паучиха Шарлотта. Она становится верным другом маленькому поросенку, томящемуся в одиночестве, и спасает его от неминуемой гибели. Она даже, как настоящая мама, поет ему колыбельную песенку. И после ее смерти остаются детки, маленькие паучки, новые сестры названого брата – поросенка.

Одиночество сироты – очень важная тема. Герои «Дженни» (1950) Пола Гэллико – кошка и мальчик, превратившийся в кошку, каждый замкнут в своем одиночестве. Оба они – фактические сироты, Дженни разлучили не только с мамой – кошкой, но еще и с девочкой, у которой она счастливо прожила три года, и она возненавидела людей. У Питера нет никакой возможности вернуться к папе с мамой, ведь теперь он не мальчик, а кот. Вот и остались они вдвоем и научились помогать друг другу, защищать друг друга, вылизывать друг друга, выполняя главное правило кошачьей жизни: «Когда тебе трудно – мойся». Кошка Дженни учит Питера, ставшего котом, всем кошачьим премудростям, и конец у этой истории, в общем и целом, счастливый: Дженни находит свою прежнюю хозяйку, а Питер снова становится мальчиком.

Продолжим кошачью тему всем известным произведением советской литературы. В сказке – пьесе Самуила Маршака «Кошкин дом» (1922) котята – сироты никак не могут рассчитывать на помощь богатой и противной тети – кошки, однако после пожара в ее доме роли почти мгновенно переворачиваются, и котята становятся помощниками и спасителями жестокой тетушки, которая теперь готова на все: «Я буду вам вторая мать. Умею сливки я снимать. Мышей ловить я буду. Мыть языком посуду». Так что котята, по доброте душевной пустившие к себе погорельцев, все – таки обретут новую родительницу и даже кого – то вроде папы в виде Кота Василия.

Еще одно создание без отца и без матери – это Чебурашка, герой книги Эдуарда Успенского «Крокодил Гена и его друзья» (1966). Ему семью заменяют новые друзья, Крокодил и Галя. Чебурашка одновременно и игрушка (вернее, может работать игрушкой, как Крокодил Гена может работать крокодилом), и живая зверушка неизвестного происхождения; находят его в ящике с апельсинами. Но из всеми забытого одиночки Чебурашка постепенно превращается в достойного члена общества – у него появляется «ответственная работа», он обретает новых друзей. Мы уже говорили о роли коллектива в жизни советского ребенка: воспитательная роль коллектива гораздо важнее роли родителей, даже когда речь идет о непонятных зверушках.

 

Глава 32

Игрушки – родители и дети

Отправимся дальше в путешествие по миру зверушек и игрушек. В детской литературе человекоподобные звери, оживающие плюшевые игрушки и куклы, миниатюрные и мифические создания очень популярны. «Использование таких героев наделяет читателя особой силой, поскольку ребенок обычно больше и сильнее, чем игрушка, лилипут или мышь. Если такая игрушка или зверь действуют в истории вместе с ребенком, тот ведет себя как более мудрый и заботливый взрослый».

Именно так Кристофер Робин заботится об игрушечном медвежонке. В сказке Алана Александра Милна «Винни – Пух и все – все – все» (1926, 1928) ничего не говорится о родителях Винни – Пуха и других любимых игрушек мальчика, Пятачка и Тигры. Кристофер Робин, хотя сам еще мальчик, наделен взрослой мудростью, особенно по сравнению с глуповатым Винни – Пухом. И Винни – Пух, и Пятачок – очевидные дети. Другие герои – Сова, Кролик, Иа – Иа – воспринимаются как взрослые. Мама есть только у Крошки Ру, и все ему немножко завидуют. Однако все лесное сообщество живет в каком – то смысле, одной дружной семьей, что вполне компенсирует отсутствие родителей. Можно постоянно ходить друг к другу в гости: «Каждый вторник Крошка Ру отправлялся на целый день в гости к своему новому другу – Кролику, а Кенга проводила весь день со своим новым другом – Пухом, обучая его прыгать, а Пятачок в эти дни гостил у своего старого друга Кристофера Робина. И всем было ужасно весело!»

«За игрушками – животными сохранилась сакральная функция оберега, который очень дорог ребенку… Зооморфные игрушки в литературе обладают свойством связывать человека с близкими, родным пространством дома, его охранительной энергией». Такой же силой обладают и куклы, нередко упоминаемые в сказках. В своей книге «Игрушка в детской литературе» Марина Костюхина показывает, как происходит процесс изготовления, вернее, рождения игрушки. «Бабушки и няни – лучшие мастерицы – кукольницы. И дело не только в том, что они ловко владеют ножницами и иголкой, – мудрые и опытные, они понимают, что открывают маленьким девочкам нечто жизненно важное».

Передача куклы от бабушки или матери к внучке или дочери – древняя традиция; очень раннее ее упоминание мы находим в сказке о Василисе Прекрасной. Василиса – сирота, которой мать перед смертью дает куклу – помощницу. Кукла (если ее покормить) охраняет девочку от всякого зла, спасает от притеснений мачехи и сводных сестер, она – «материнское благословение», материнская мудрость. В каком – то смысле кукла становится девочке приемной матерью, они выполняет за Василису заданные мачехой или Бабой – ягой уроки. Подросшая Василиса не лентяйка и сама без дела не сидит: ткет полотно и шьет из него сорочки – залог встречи с царем и выгодного замужества. Присутствует мотив охранительных куколок и в сказке о другой Василисе, Василисе Премудрой, но там их изготавливает она сама.

В уже упомянутой повести Дины Сабитовой «Где нет зимы» кукла тоже заменяет девочке умерших мать и бабушку. Кукла Лялька, весьма важная для повествования героиня, была сделана именно бабушкой для внучки Гуль и именно затем, чтобы Лялька девочку охраняла, когда та останется сиротой. Лялька – какой – то зверь, но никто не знает какой, потому что уши ее спрятаны под шляпой, а шляпу бабушка пришила крепко – накрепко. После смерти сначала бабушки, а потом и матери Гуль Лялька помогает своей маленькой хозяйке возродиться к жизни, она – то связующее звено между поколениями, в котором запечатлена бабушкина мудрость. Не говоря уже о том, что в повести она как бы авторский голос и часть повествования ведется от ее, куклиного, лица. Она воистину волшебный помощник, хотя, будучи просто куклой, она не может сама двигаться и только подсказывает другим, когда надо сделать что – то хорошее.

Кукла даже может заменить сироте сестру, как в повести Юрия Олеши «Три толстяка» (1924). Разлучив близнецов Суок и Тутти, девочку подменяют волшебной механической куклой, которая растет вместе с мальчиком. Сирота Тутти просто жить не может без своей куклы. Потом, конечно, происходит обратная подмена – испорченную куклу подменяют живой девочкой – и брат с сестрой снова вместе. Оба героя фактически сироты, похищенные у родителей. Дженнилииза Салминен разбирает это произведение с точки зрения его советской, классовой сущности, объясняя, что «все четыре главных героя представляют четыре группы населения: Доктор Арнери представляет ученых – интеллектуалов, канатоходец Тибул – художественный мир, кузнец Просперо представляет рабочий класс и маленькая девочка Суок – детей». Добавлю: не просто детей – обездоленных детей – сирот. Но не надо забывать, что книга эта в первую очередь сказка, и действие в ней развивается по сказочным законам. Суок бесстрашно сражается на стороне добра, и победа ей обеспечена.

Суок и Тутти совершенно по – разному реагируют на свое сиротство. Он, которому полагалась бы активная роль – мальчик все – таки, – печален и пассивен. Она – девочка – решительна и полна жизни. В сказке явно просматриваются шекспировские мотивы перепутанных близнецов (это и «Двенадцатая ночь», и «Комедия ошибок») и перепутанных в каком – то смысле гендерных ролей («Как вам это понравится»).

У Тутти – наследника трех толстяков – как бы три отца, но на самом деле ни одного. У Суок, проданной за ненадобностью в цирк, в родителях весь цирк, а в особенности – канатоходец Тибул, которого девочка боготворит. Тибул, по всей видимости, весьма удачно заменяет ей отца, что позволяет Суок обрести уверенность и занять активную позицию, которая совершенно недоступна Тутти. Но и он – покорная судьбе жертва – по законам сказочного жанра получает награду, потому что не желает никому зла, хотя и убежден, что не способен на добрые поступки – у него железное сердце. Взамен единственного близкого существа – хоть и сложно устроенной, но все же куклы – он обретает настоящую родную сестру.

Сиротка Козетта у Виктора Гюго мечтает о прекрасной кукле, выставленной в витрине магазина. У Козетты, не знавшей никаких родных, потребность в кукле – это в первую очередь потребность в связи с близким существом. «Даже выйти замуж за принца – перспектива не столь привлекательная, как получить в подарок желанную игрушку. Это и есть тот “бал”, на который по волшебству попадает сирота». Получив куклу и избавившись от жестоких опекунов, Козетта меняется. «Ничего не пытаясь уяснить себе, Козетта была невыразимо счастлива подле этой куклы и подле этого человека». Незнакомец заменяет ей отца, кукла – мать.

Но чаще игрушки – это не защитники и помощники, а дети, сами нуждающиеся в любви и защите. «В роли любящей матери – дитя, в роли ребенка – кукла. Причем любая. От нее не требуется ангельской красоты и светских нарядов, характерных для фарфоровой куклы». Привязанность ребенка – хозяйки игрушки бесконечна, и в детской книжке кукла отвечает ей полной взаимностью.

Кукла порой чувствует себя осиротевшей, расставаясь с хозяйкой – мамой. В книге Дика Кинг – Смита «Леди Дейзи» (1992) говорящая кукла (конечно, ее слышат только дети) после расставания со своей первой хозяйкой, девочкой Викторией, жившей в эпоху королевы Виктории, впадает в длительный сон. Когда ее обнаруживает мальчик Нэд (Виктория, предыдущая владелица куклы, приходится ему пратетушкой), он становится кукле отцом, ухаживает за ней, укладывает ее спать – в общем, ведет себя так, как будто у него появился ребенок. Так осиротевшая кукла обретает родителя.

Да, девочки (а иногда и мальчики) невероятно привязаны к куклам, а куклы – к ним. Однако среди кукол есть и такие заносчивые, как кролик Эдвард, герой сказки Кейт ДиКамилло «Удивительное путешествие кролика Эдварда» (2009). Не испытывающий никаких особенных теплых чувств к Абилин Тюлейн, своей маленькой хозяйке, фарфоровый кролик, оставшись один, все же чувствует себя сиротой. Переходя из рук в руки, Эдвард учится любить тех, кто о нем заботится; но каждый раз что – то случается – и снова он, одинокий сирота, всеми покинут. Сначала он попадает к старикам, тоскующим об умершем младенце, потом путешествует в обществе бродяги и его пса, потом оказывается у двух детей – полусирот. У них нет матери – только жестокий, никого не любящий отец. Сам сирота, кролик скрашивает последние месяцы жизни умирающей девочке – сироте. Наконец, много лет спустя, он воссоединяется со своей хозяйкой, теперь уже молодой матерью. И начинается его дружба с ее маленькой дочкой – полностью изменившийся Эдвард обретает любящее сердце.

У некоторых игрушек есть настоящие, взрослые родители. Герои «Приключений Пиноккио» (1883) Карло Коллоди и «Золотого ключика» (1936) Алексея Толстого созданы «отцами» из деревянного полена. Взаимоотношения Пиноккио (а позднее и его русского варианта – Буратино) с Джеппетто (Папой Карло у Толстого) мало отличаются от взаимоотношений отца с сыном. Деревянная игрушка, как настоящий подросток, бунтует против отца и все делает ему наперекор. И, конечно же, попадает в беду. А Папа Карло, как настоящий отец, всегда приходит на помощь. «В начале Карло спасает своего сына из зубов крысы, а затем, в конце истории, Карло появляется как deus ex machine и избавляет кукол – марионеток от Карабаса – Барабаса».

Подчеркнем важное различие между Пиноккио и Буратино. «В “Пиноккио” центральной темой становится мечта деревянной куклы превратиться в человека, в “Буратино” Толстого об этом ничего нет. Там, где в “Пиноккио” важнее всего индивидуальное развитие ребенка, в “Золотом ключике” подчеркивается важность всеобщего счастья», что типично для советской детской литературы – коллектив превыше семьи.

Еще один деревянный человечек – Жоан Представь Себе, «брат Буратино», грубо выструганный из «говорящего» полена кухаркой, тетушкой Настасьей. Здесь сознательно повторена история Пиноккио (в оригинале) и Буратино (в русском переводе), но, как мы видим, не только плотники выстругивают деревянных человечков. Впрочем, в «Ордене Желтого Дятла» знаменитого бразильского писателя, родоначальника бразильской детской литературы Монтейру Лобату, Жоан не единственный сирота. Главная героиня книги девочка Лусия по прозвищу Носишка живет с бабушкой; где ее родители и что с ними случилось, не вполне понятно. Никакого намека на трагедию в книге нет, возможно, это временное, «летнее» сиротство. Да и у Носишкиной говорящей куклы Эмилии, сшитой из тряпок той же тетушкой Настасьей, родственники представлены «разными камушками, обломками черепиц и комочками хлеба».

 

Глава 33

Совсем пропащие: тридцать три несчастья

Подчас у героев – детей нет никакой родни. Именно им и грозят всяческие опасности, от которых постоянно приходится убегать. Тринадцать книг Лемони Сникета (псевдоним Дэниела Хэндлера) из серии «Тридцать три несчастья» «нарушают» все каноны жанра – в них целых три сироты, а помогать им практически некому. С первой же книги «Скверное начало» (1999) страшные злодеи охотятся за доставшимся детям наследством, а банковский чиновник мистер По, который по идее должен детям во всем содействовать, хоть и появляется иногда, в самый последний момент, особо ничего сделать не может.

Эти тринадцать книг в значительной степени выпадают из канона произведений о сиротах, и благодаря этому они вызвали немалую дискуссию в кругах исследователей. Так, Ким Нгуен отмечает некоторое однообразие бесконечного повторения несчастий, обрушивающихся на головы трех сирот: «Как указывает само название серии книг Хэндлера, повторение – опекун за опекуном, несчастье за несчастьем – легко “предсказуемо” и ожидаемо». Исследовательница даже связывает нарастание мрачности серии с событиями 11 сентября 2001 года в Нью– Йорке. Она утверждает, что, завершая повествование ситуацией, в которой сироты оказываются сами по себе и постоянно находятся в переходном состоянии, «Тридцать три несчастья» бросают вызов устоявшимся ценностям. На основании этих ценностей читатель мог бы ожидать счастливого конца, традиционного для детской литературы, ведь задача семьи и социальная роль опекунства состоят именно в обеспечении безопасности, помогающей оправиться после потери.

Обсуждая «повторяемость» событий в книгах серии, еще одна исследовательница, Джулия Бартон, вместе со многими другими отмечает, что эта «повторяемость» и «предсказуемость» присуща в большей степени первым пяти книгам серии. «Однако, когда серия продолжается и Хэндлер приобретает большую уверенность в себе как в авторе детских книг, “Тридцать три несчастья” превращаются из упрощенного в значительно более сложный и постмодернистский текст детской литературы, будоражащий и открывающий перед читателем новые возможности».

Невероятная популярность серии объясняется тем, что именно в ситуации полного отсутствия шансов на помощь сироты Бодлер – Вайолет, Клаус и Солнышко – научились справляться, хотя и с большим трудом, с настигающими их бедами. Тем не менее им страшно хочется найти хоть каких – нибудь помощников, с чего начинается, например, восьмая книга серии, «Кошмарная клиника» (2001): трое сирот оказываются перед лавочкой под названием «Последний шанс» и пытаются послать кому – нибудь телеграмму, вопиющую о помощи. Но когда помощь не приходит, они, как всегда, берутся за дело сами.

Да, сиротам Бодлер приходится рассчитывать только на самих себя. Их весьма обширные знания и умения – у каждого свои – позволяют им расшифровывать коды, сооружать необходимые механические приспособления, даже вполне успешно вскармливать младенцев. Описывая их жажду знаний, Бартон употребляет знакомую формулу: «Знание – сила». Знание часто выражается в начитанности, а принадлежность к тем, кто много знает и много читает, указывает на то, что этот человек скорее друг, нежели враг. Хотя, конечно, уверенности нет никакой, как признается один из героев десятой книги: «Я понимаю – обширный словарный запас еще не гарантирует того, что я хороший человек».

По утверждению еще одной исследовательницы, «детские романы часто посвящены адаптации к жизни (или смерти – особенно смерти родителя)… Детские истории часто также говорят об адаптации к новому миру». Практически в каждом романе сиротам Бодлер приходится адаптироваться к новой ситуации и новому месту жительства, а в последнем романе – даже к жизни на необитаемом острове. К тому же процесс адаптации к жизни (после смерти обоих родителей) у троих детей сильно затруднен постоянным присутствием Графа Олафа, опекуна, который только и мечтает, как заграбастать их немалое наследство. До самой последней книги сиротам не удается от него отделаться, хотя они уже готовы вытолкнуть его из лодки посреди открытого моря. Моральные сомнения их почти оставили. Но все – таки трем сиротам не приходится совершать никаких преступлений.

Впрочем, количество сирот умножается к концу серии. В последней книге с выразительным названием «Конец!» (2006) у сирот Бодлер появляется своя собственная подопечная, новорожденная девочка, которая получает имя их матери. Она тоже сирота, и теперь они ее воспитывают, тем самым обеспечивая возможность дальнейших повторений если не их, то ее истории.

«“Конец!” пародирует многие приемы готической литературы, характерные для популярных «детских» произведений викторианского периода. Мрачное окружение, чрезвычайная эмоциональная насыщенность характеров – и героев и злодеев, – это как раз те элементы готического стиля, которые Сникет высмеивает». Несмотря на всю нетрадиционность серии романов, исследователи продолжают называть произведения Лемони Сникета в ряду других, куда более привычных книг о сиротах. «С литературной точки зрения сентиментальность постоянно присутствует в изображениях сирот в литературе, написанной после “Страны Оз”, как например, в комиксах Гарольда Грея “Маленькая сиротка Энни”, в книгах о Гарри Поттере Дж. К. Ролинг или о брате и сестрах Бодлер из серии “Тридцать три несчастья” Лемони Сникета; в каждом из этих произведений внимание заостряется на нуждах ребенка – главного персонажа».

Как ни пытается Лемони Сникет, он же Дэниел Хэндлер, накручивать ужасы и несчастья, чтобы читатель уже к ним «попривык», этому читателю все равно «до слез» жалко детей – сироток, особенно когда злодей Граф Олаф торжественно возглашает в фильме «Лемони Сникет» (2004): «Детей никто никогда не слушает».

 

Глава 34

Временное сиротство

У «классических» сирот пам и мам нет. А что, если папа с мамой просто уехали? Это ли не мечта любого ребенка? Остаться одному хотя бы ненадолго. Люсинде, героине книги «Роликовые коньки» (1937) Рут Сойер, выпадает такое счастье. Ее обуревают мечты о том, как она будет весело проводить время. Но тут девочка оказывается одна в кэбе. «Вдруг Люсинда почувствовала себя совсем одиноко. Еще недавно она жила в доме, который напоминал ей полный стручок. Там были папа с мамой, и четверо братьев, и гувернантка – француженка, и кухарка Джо, и Джоанна, и разнорабочий Коннелли. А сейчас стручок будто лопнул, и Люсинда выпала из него и, как забытая всеми горошина, закатилась в кэб». Впрочем, Люсинда довольно быстро перестает печалиться и прекрасно проводит время без всяких родителей.

Еще одна девочка тоже, похоже, наслаждается свободой. Героиня книги «Пеппи Длинныйчулок» (1945) Астрид Линдгрен живет одна – «маленькая девочка, у которой мама – ангел на небе, а папа – негритянский король на острове в океане», безусловно, ощущает себя если не сиротой, то полусиротой. В то же время ее ситуация – «мечта каждого ребенка о том, чтобы жить одному в доме без всякого контроля со стороны родителей». Ее физическая сила и способность с легкостью справляться со сложнейшими проблемами делают Пеппи идеально привлекательной моделью сироты – победительницы. Однако читатель предполагает, что у нее есть отец и сиротство ее условно и когда – то закончится. А главное, она сама в это верит, и именно эта вера и придает ей силы и уверенности в себе.

Часть внутренней силы девочки – как раз в этой уверенности, что с отцом, которого смыло волной с палубы корабля (то есть судьба его абсолютно неизвестна), все в порядке. С другой стороны, Пеппи постоянно врет, вернее, фантазирует. «Астрид Линдгрен наделила Пеппи Длинныйчулок невероятной способностью к вранью. Пеппи придумывает совершенно невозможные истории, которые служат одновременно и развлечению, и обучению». Полностью доверять ее фантазиям и рассказам о себе никак нельзя.

Мотив временного сиротства – важная составляющая нарнийских историй. Четверо Пэвэнси в книге «Лев, Колдунья и Платяной Шкаф» (1950) оказываются фактическими сиротами, когда их во время войны отправляют в дом профессора Дигори Керка. В экранизации книги (2005) потенциальная сиротская линия усилена еще и тем, что отец детей на фронте, и они, а особенно Эдмунд, по нему отчаянно скучают. Что в рамках фильма оказывается некоторым объяснением, если не извинением дальнейшего предательского поведения Эдмунда. В самой книге поступок Эдмунда объясняется немного иначе. «В отличие от ложного героя волшебной сказки, в этом повествовании зло не является функцией Эдмунда. Он наделен определенными психологическими чертами, и рассказчик даже защищает его позорное поведение, объясняя, что он попал в плохую школу».

В каком – то смысле «Покоритель зари» Льюиса (1952) тоже укладывается в схему временного сиротства. Счастливые старшие дети уехали с родителями в Америку, а младшие, Эдмунд и Люси, оставлены на попечение тети и обречены на компанию противного кузена Юстэса, который чувствует свою безнаказанность, кичится своим превосходством и ведет себя почти так же безобразно, как кузен Рид в «Джейн Эйр».

Младшие Пэвэнси, оказавшись без родительской защиты, особенно остро нуждаются в помощи магических нарнийских сил. Нечто подобное позже происходит с самим Юстэсом и его одноклассницей Джил в следующей книге нарнийского цикла, «Серебряном кресле». После того как он побывал в Нарнии и совершенно переменился, Юстэс снова оказывается в школе – интернате – и на этот раз сам остается без всякой поддержки, родительской или какой – либо другой. К тому же еще в такой школе, где, по словам автора, «все мелкие и крупные пакости, которые в обычной школе можно обнаружить и пресечь за месяц, здесь процветали постоянно».

Еще хуже, если родители (а особенно мама) больны; тогда невольное сиротство ребенку, конечно, не в радость. Дигори, герой «Племянника чародея» Клайва Льюиса (1955), отец которого уехал, а мать тяжело больна, переживает свое временное сиротство как самую настоящую трагедию, но именно благодаря столь сильным чувствам он оказывается способен думать о других, а не только о самом себе и своих страданиях.

Вышедшее несколько позже книг нарнийского цикла произведение английской писательницы Филиппы Пирс «Том и полночный сад» в свое время стало поистине сенсацией. Сейчас оно немного подзабыто, но несколько лет назад, когда Филип Пулман получил юбилейную премию Карнеги, на церемонии, состоявшейся в Лондоне, он заявил, что, по его мнению, премию следовало бы присудить Филиппе Пирс. Философская проблема времени в книге задана очень серьезно, хотя по форме эта книга – фантазия достаточно проста. На время болезни брата Тома отправляют к прескучнейшим дяде и тете (о, эти английские тетушки!), и, оставшись «временным сиротой», он открывает другое временное измерение в доме, в котором поселился. По ночам мальчик попадает в прошлое, в прекрасный сад, которого не существует в настоящем. Как мы уже говорили, магический реализм позволяет повествованию выйти за рамки обыденного, в то же время оставаясь в этих рамках, являя собой, по словам Салмана Рушди, «густую смесь невероятного и приземленного».

Здесь снова хочется вернуться к взаимоотношениям героя с его волшебным помощником. Волшебный помощник Тома – само Время, оно спасает его и от скуки, и от тоски по дому. Но оно же и антагонист – или, по крайней мере, так думает герой, считая Время своим врагом, которого необходимо победить. Вслед за Клайвом Льюисом и Толкином Филиппа Пирс включает сложнейшие темы, связанные с духовной жизнью, в книгу о ребенке и его переживаниях. Как отмечает Кэтрин Поуси, в послевоенной Англии с ее новым расцветом детской литературы создавались тексты для детей, выражающие глубокие духовные проблемы «через фантастические ландшафты и часто через особое отношение ко времени».

Другой волшебный помощник героя – сам сад. Он утешает, вселяет надежду, позволяет Тому найти друга, девочку Хетти. По словам той же Кэтрин Поуси, «в саду у Тома возникают взаимоотношения, которые спасают его от депрессии и одиночества в будущем и помогают пережить разлуку с братом Питером». Помогает сад и настоящей сироте, Хетти, хотя ее сиротство, как и все остальное, связанное с девочкой из прошлого, немножко туманное. Только почти в самом конце книги Том, а вместе с ним и читатель, узнает, что случилось с родителями Хетти, и понимает, что у девочки нет ни отца, ни матери. Ее сиротство – уже не временное.

Джон Моргенстерн в исследовании «Играя с книгами: читатель как ребенок» отмечает сюжетное и не только сходство между «Таинственным садом» Бернетт и книгой Филиппы Пирс. Том, как и Мэри, сначала совсем не идеальный ребенок, он сердится на родителей и на весь свет – его разлучили с братом и любимым садом. Только постепенно его отношение к происходящему меняется – волшебный сад и подружка Хетти, которая нуждается в его помощи не меньше, чем Колин в помощи Мэри, изменяют его отношение к миру. Моргенстерн подчеркивает важность игры – игра помогает решить все проблемы. «В “Таинственном саду” “плохие” или несчастные дети должны научиться играть для того, чтобы решить свои проблемы». Том обретает душевное равновесие через игру в полночном саду. Так сама игра становится волшебным помощником.

Английский загородный дом – «идеальное» место для временного сиротства. Героиню книги Мэри Стюарт «Маленькая метла» (1971) отправляют в деревню к двоюродной бабушке Шарлотте. Конечно, это не настоящее сиротство, но в тот момент героиня книги Мэри воспринимает свою ситуацию именно так. Родители в Америке, брат с сестрой на ферме – всем хорошо, только она, Мэри, одинока и всеми покинута. И тоже, естественно, сердита на весь мир. Двоюродная бабушка Шарлотта не желает девочке зла, просто в ее доме царит беспросветная скука. От скуки спасает волшебный кот, и Мэри оказывается в самом центре разнообразных приключений, в результате которых находит не только второго кота, но и нового друга – соседского мальчика.

В этих случаях роль волшебного помощника, опекающего героя, достается самому волшебству, обеспечивающему полет на метле прямо в школу для ведьм и победу в борьбе со злодеями – директрисой мадам Мамблхук и Доктором Ди, специалистом по самым страшным заклинаниям. Знакомая картина? Эта небольшая книжка английской писательницы, гораздо более известной ее уже упомянутыми книгами о короле Артуре и Мерлине, – во многом прообраз историй о Гарри Поттере и Хогвартсе, школе, где обучаются юные маги.

Но довольно о волшебстве. Книга знаменитой американской писательницы Кэтрин Патерсон «Странствие Парка» (1988), безусловно, не волшебная сказка, хотя ее герой зачитывается историями о Камелоте и Круглом столе короля Артура. Отец Парка погиб во Вьетнаме, одной мамы не хватает, чтобы залатать дыру сиротства. Парку, маленькому любителю историй о другом мальчике – сироте – короле Артуре, – приходится временно расстаться и с мамой: он отправляется в далекий путь для того чтобы узнать, кем же был его отец. Это знание помогает смягчить боль сиротства и найти новую родню – деда, дядю, сводную сестру. Здесь, как и во многих других книгах, «временное сиротство» приводит к истинной близости со своими родными.

 

Глава 35

Маленькие беглецы

Мотив бегства из дома всегда был популярен в детской литературе. Такое бегство – чаще всего поиск приключений, но нередко оно спровоцировано обидой на родителей, ссорой с ними. А иногда ребенку приходится уходить просто потому, что он больше не соответствует своей семье – изменился он или изменилась семья.

Ребенок остается один, ему становится страшно. Вместе с тем это момент обретения свободы, открывающий новые пути, новые горизонты. Так, герой знаменитой сказки Сельмы Лагерлеф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» (1906–1907) надолго расстается с родным домом и с родителями. Нильс не столько беглец, ищущий свободу, сколько изгнанник поневоле. Его, превращенного в маленького человечка, родители просто не узнают. Зато у него теперь есть такие возможности, каких ни у кого никогда не было. Облететь всю Швецию на шее у гуся – как этому не позавидовать. Но Нильсу порой становится неуютно, он чувствует себя совершенно беззащитным – ведь родители, естественные защитники ребенка, далеко. Правда, в дороге у него появляются новые, названые родители: старая гусыня Акка, гусь Мартин, который ухаживает за мальчиком, когда тот заболевает, да и многие другие звери и птицы.

Гадкий утенок, давший название этой книге, герой сказки Андерсена, убегает со двора, поскольку совершенно не подходит усыновившим его родителям, уткам. В «Карлике Носе» (1827) Гауфа заколдованному Якобу нет больше места в семье – мало того что старуха – волшебница держала его в плену семь лет, так еще и по возвращении домой родители не признали сына и прогнали его с порога.

Питер Пэн «удрал из дому в тот самый день, как родился», испугавшись перспективы стать взрослым. У троих детей семейства Дарлинг, конечно, есть родители, но не надо забывать, что, когда старшая дочь Венди «появилась на свет, родители долго совещались, как им быть – то ли оставить ее, то ли кому – нибудь отдать, потому что ведь прокормить ребенка не такая уж дешевая вещь». Этот момент удивительно точно подмечает страх ребенка: а что, если родители захотят от него избавиться, потеряют его, исчезнут из его жизни? Вместе с тем дальнейшее развитие событий в этой истории ясно показывает, насколько ребенок мечтает о независимом от родителей, «сиротском» состоянии.

Соблазненные Питером Пэном Венди, Майкл и Джон убегают (вернее, улетают) из дома, и их побег превращается в длинное (длиною в одну ночь, а может быть, в целую вечность) приключение. Младшие братья Венди даже умудряются забыть, как выглядят папа и мама, и ей приходится задавать им сочинения на темы: «Сравните папин и мамин характер» или «Опишите мамин смех». Тема сиротства остро стоит в книге. Элисон Лурье отмечает, что все – Питер Пэн, потерянные мальчики и даже капитан Хук и пираты – нуждаются в Венди как в матери. Так сама «осиротевшая» Венди становится матерью целой толпы мальчишек, обитающих на острове Нетинебудет. Это невероятно важное место в жизни ребенка, ведь «в мыслях у каждого ребенка есть его собственная страна Нетинебудет, и чаще всего это остров, очень яркий и цветной, с коралловыми рифами, с быстроходным кораблем на горизонте, с дикарями и гномами».

Побеги бывают разными; некоторые из них – явно в воображении. Книга – картинка Мориса Сендака «Там, где живут чудовища» (1963) – одна из самых знаменитых в американской детской литературе. Поссорившись с мамой, Макс убегает из дома, попадает на остров, населенный странными чудовищами, и становится их королем. Это как раз и есть его собственный остров Нетинебудет. В конце концов Максу приходится вернуться обратно, и не важно, что за время его отсутствия ужин даже не успевает остыть. Конечно, побег Макса не выходит за рамки его дома и, как отмечает Энн Моусли, даже за рамки детской. Согласно Моусли, «вовне» и «внутри» в этой истории неотделимы друг от друга. Исследовательница Дженнифер Шэддок помещает эту книгу в контекст классической литературы, полагая, что «структура повествования в “Чудовищах” исторически и культурологически заимствована из приключенческого повествования и повествования о путешествиях XIX века». Это побег от матери, символизирующей все домашнее, в мужской, «дикий» мир, и жизнь на острове чудовищ странным образом напоминает жизнь мальчишек на острове Нетинебудет.

В книгах более реалистического жанра детям тоже то и дело приходится убегать от родителей. Дилл – один из героев «Убить пересмешника» Харпер Ли – убегает от матери и нового отчима просто потому что, как он говорит, «им не до меня» и «я им совсем не нужен». В книге другой американки Джинн Бердселл «Пендервики. Летняя история про четырех сестер, двух кроликов и одного мальчика, с которым было не скучно» (2005) Джеффри, новому другу четырех сестричек Пендервик, приходится бежать из дома, чтобы не попасть в военную школу. А ему хочется учиться музыке. Правда, бежит он совсем недалеко, в соседний коттедж, где живет семейство Пендервик. Но и это помогает – теперь в военную школу мальчика не отдадут. Побег – вполне действенное средство, с помощью которого ребенок (по крайней мере в книге) может добиться немалого успеха. Прощение почти всегда даруется, ведь для матери главное, что ребенок жив и с ним все в порядке.

Самый картинный побег из дома описан в книге еще одной американской писательницы Э. Л. Конигсбург «Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире» (1967). Вот как главная героиня Эмма готовится к побегу: «Эмма точно знала: классический побег из дома – не для нее. Классический – это когда разозлишься на родителей, схватишь что попало, запихнешь в рюкзак и бежишь куда глаза глядят. Эмма же любила комфорт и уют. А вот пикники, например, терпеть не могла: трава колется, солнце печет, глазурь с булочек капает на платье, да еще эта мошкара! Поэтому, решила Эмма, побег из дома должен быть не просто побегом. Убежать – это полдела. Важно, куда прибежишь. И это “куда” должно быть удобным, просторным, теплым, а главное – красивым. Потому – то она и выбрала Метрополитен. Тот самый, знаменитый музей изобразительных искусств Метрополитен в Нью – Йорке.

К подготовке побега Эмма подошла очень серьезно. Во – первых, нужно было накопить денег. Во – вторых – выбрать себе спутника».

При этом «Эмма почти забыла, почему она решила убежать из дома». Побег здесь – самоцель, а не средство достижения какой – то другой цели. Может быть, поэтому этот побег удался, и «временно осиротевшие» дети нашли себе не только уютное место обитания в музее и даже прекрасную музейную кровать, но и новую «бабушку», миссис Франквайлер. Кэрол Биллман сравнивает героиню Конигсбург с главным героем книги «Том и полночный сад», который, пока разлучен с родителями, тоже находит себе «бабушку», миссис Бартоломью, оказавшуюся подружкой его детства, Хетти, с которой он познакомился в другом, параллельном времени. Обе эти «бабушки» успешно заменяют родителей «временным сиротам».

Эрик Трибунелла сравнивает мотив побега из дома – но не в лес и дикие места, а в огромный город – с прогулками фланеров в понимании Шарля Бодлера и Уолтера Беньямина. Это побег из пригорода в город – где еще можно спрятаться в современной жизни? В городе тебя никто не заметит, никто не обратит на тебя внимания. В музей каждый день приходит множество детей, и Эмма с братом – только маленькая частичка этого потока. Город «элегантен, внушителен и многолюден. Лучшее место в мире для человека, который хочет спрятаться и затеряться». Эмме не нужны приключения на природе, для этого она слишком любит принимать ванны. «Уют, тепло, ванна – вот что ей надо».

Но это всё веселые побеги, приключения благополучных в общем и целом детишек. Совсем другие истории предлагает русская и особенно советская литература 1920–1930–х годов, когда целью побега из дома (родного, а чаще детского дома) была мечта пробраться в те края (нередко воображаемые), где нет холода и голода. Я не буду останавливаться на этих побегах, их подробно разбирает в своей статье Александра Веселова, приводя бесчисленные примеры из книг Каверина, Гайдара, Алексея Толстого, Николая Дубова и других гораздо менее известных авторов.

Однако в литературе более позднего советского времени есть и «веселый» побег. Довольно странно, конечно, причислять к сиротам, даже временным, убежавшего из дома мальчика Федю, хорошо известного по книге «Дядя Федор, пес и кот» Эдуарда Успенского (1973) и по мультфильму «Трое из Простоквашино» (1978). У Феди, безусловно, любящие и заботливые папа и мама. Да вот только мальчику приходится от них уйти. Он поставлен перед тяжелым выбором: либо родители, либо кот. И дядя Федор выбирает кота Матроскина. «Сиротство» мальчика – добровольное, я бы даже сказала «летнее», осенью настает пора возвращаться домой и снова ходить в школу, но тем не менее все три героя, дядя Федор, Матроскин и пес Шарик, прекрасно живут без всяких взрослых за счет того, что поддерживают друг друга. Никакой внешней помощи у них, в общем, нет, если не считать добрых ученых, пославших им трактор по имени Митя Продуктовый. Дядя Федор возвращается домой, но ни у кота, ни у собаки точно нет никаких родителей, к которым можно вернуться. Кот Матроскин и пес Шарик становятся друг для друга семьей, а «беглец» Федя ездит в Простоквашино на каникулы.

 

Глава 36

Вредные сироты

Злоключения брата и сестер Бодлер в конце концов прекращаются. Временное сиротство на то и временное, что рано или поздно заканчивается. Веселым бродягам, убежавшим из дома в поисках легких и приятных приключений, тоже есть куда вернуться. А каково тем, кто убегает из детского приюта или бесконечно меняет патронатных родителей, кого никто не любит, потому что от них нет никакой «пользы», а одни только неприятности?

Понятно, что проблемы с детскими приютами, процедурой усыновления и качеством патронатных семей существуют во всем мире, правда, в очень разной степени. Расмус, маленький герой книги Астрид Линдгрен «Расмус – бродяга» (1956), например, живет в шведском приюте, к тому же деревенском, а это значит, что ему приходится день за днем окучивать картошку. А с картошкой Расмус предпочитает иметь дело в вареном виде. И все шишки на тебя валятся, потому что «птиц на деревьях так трудно разглядеть оттого, что Бог дал им защитную окраску. Но приютским мальчишкам Господь не дал защитной окраски». И все хотят забрать с собой кудрявую девочку, а не мальчика с прямыми волосами. Вот и приходится бродить по свету в поисках родителей, которым ты придешься по вкусу.

Но даже если у ребенка где – то там, далеко, есть мама, это не избавляет от жизни у разных противных приемных родителей. А матери, увы, не спешат вернуться к брошенным дочерям, как бы страстно те ни мечтали их отыскать. У Галадриэль, героини романа Кэтрин Патерсон «Великолепная Гилли Хопкинс» (1978), немало времени уходит на то, чтобы понять – она наконец попала к тем людям, с которыми сможет ужиться. Всю свою маленькую жизнь Гилли старается вести себя так, чтобы ее наверняка запомнили – и побоялись связываться в другой раз. Но в этой новой «семье» вдруг оказывается, что притворяться плохой вовсе не обязательно. Спасителями становятся совсем не похожие на помощников герои – толстуха Мэйм Троттер, у которой живет Гилли, старый негр – сосед, маленький мальчик Уильям Эрнст, сперва просто – напросто дрожащий от страха при виде грозной Гилли. Они, сами того не зная, учат девочку любить, заботиться о других и получать удовольствие от заботы о другом человеке.

Как и у Гилли, у Трейси Бикер, героини книги Жаклин Уилсон «Дневник Трейси Бикер» (1991), есть мама, но только ей дочка совершенно не нужна. Как и Гилли, Трейси снова и снова попадает к разным приемным родителям, но ничего хорошего из этого не выходит. И она возвращается в детский дом. Слова Трейси звучат истинным манифестом любого ребенка, оказавшегося в государственном учреждении для детей: «У меня нет дома. Ну, во всяком случае, до недавнего времени не было. Если не считать детского дома. Если место, где ты живешь, так называется, ты можешь точно быть уверен, что это не настоящий дом, а просто мусорная свалка для ненужных детей. Некрасивых, дурных и трудных детей. Тех детей, которых не хотят усыновлять. Детей с истекшим сроком годности, как продукты, которые уценивают, а потом выбрасывают на свалку». Горько, да, зато правдиво.

Как мы видели в предыдущих главах, сироты в детских книжках, особенно в книжках девятнадцатого и начала двадцатого века, традиционно очень «полезны». Они символ невинного страдания, очищающего тех, кто вокруг, чуть ли не святые. Рядом с ними мир преображается. Во всяком случае уж сами – то они изменяются точно. Но в конце двадцатого и в начале двадцать первого века в литературе появились совсем иные сироты – «вредные». В них нет ничего ангельского, им совершенно не хочется помогать. От Гилли одни неприятности, а сменившая несколько детских домов и приемных родителей Трейси, ни на минуту не задумываясь, готова расквасить чей – то нос, утащить чужое нарядное платье или натворить «на слабо» что – нибудь опасное.

Современной детской литературе совсем не обязательно изображать ангельских детей. Куда важнее развитие характера, способность к изменению, способность взглянуть на окружающий мир без обиды и без ненависти. Родившаяся первого апреля Эйприл, «девочка со свалки», – героиня еще одной книги Жаклин Уилсон «Девочка – находка» (2001). Ее, одного дня от роду, и вправду нашли в помойном ящике. С тех пор она перебывала у разных приемных матерей, но понятия не имеет, кто ее родная мать. Горечь сиротского существования отравляет девочке жизнь, несмотря на то что она в конце концов попадает к доброй и хорошей опекунше. Особенно тяжело в день рождения, вернее, в тот день, когда ее нашли. И тот, кто ее спас однажды, спасает ее снова – рассказав ей о том самом первом дне ее жизни. «Как я выглядела, как плакала, как сжимала его палец крохотным кулачком. Он дарит мне осознание себя. Кусочек истории. Мое начало». И это драгоценное знание, помогающее Эйприл принять и саму себя, и окружающий ее мир такими, какими они есть.

Такой же «вредной» и поначалу крайне неприятной сиротой оказывается Энджи, одна из героинь недавно вышедшей книги российского автора Юлии Кузнецовой «Помощница ангела» (2012). Ее воспитывает бабушка, и никакой благодарности к ней Энджи (так переделавшая свое «деревенское» имя Ангелина) не испытывает. И вообще жизнь у нее пропащая, всем вокруг куда лучше живется, и даже в школу хорошую ее не берут. Энджи только и знает, что подглядывать и устраивать мелкие пакости, но в один прекрасный (вернее, ужасный) день все меняется. Когда случается несчастье, выясняется, что она, Энджи, совсем не так одинока, что у нее, оказывается, немало настоящих друзей и есть вещи поважнее, чем мечты о дурацкой школе для «богатых детей». Энджи, которая только и мечтала, как остаться одной, без бабушки, когда та попадает в больницу, вдруг понимает, что в одиночестве даже еда становится горькой.

 

Глава 37

Выход всегда найдется

Тема усыновления звучала уже не раз. В литературе, как и в жизни, множество усыновленных детей. И усыновителей огромное количество. Они весьма разнообразны, от вполне благообразных тетушек и дядюшек до страннейших созданий – можно вспомнить Маугли, усыновленного волками, и Тарзана, приемного сына обезьяны. Кстати, об обезьянах. Горилла в качестве новой мамы, удочерившей маленькую девочку из приюта, – это уже слишком, да еще если она носит одни только старые панталоны и работает на свалке. Именно об этом книжка шведской писательницы Фриды Нельсон «Меня удочерила Горилла» (2005). Сначала Юнне такая новая мама ужасно не нравится, но в приюте еще хуже – там надо постоянно мыться и все время работать, а у мамы Гориллы зубы чистить не обязательно, и дырки на коленках ее совершенно не волнуют. А еще у нее такие мягкие и теплые объятия, что в них забываешь обо всех невзгодах и обидах. Так что возвращение в приют Юнну совершенно не радует. К счастью, девочка и ее приемная мама расстаются ненадолго.

Другая новая мама хотя и не так необычна, как Горилла, но все же не сразу завоевывает любовь новой дочки. В книге «Воскресный ребенок» (1983) немецкой писательницы Гудрун Мебс маленькая героиня каждое воскресенье надеется, что за ней тоже придет новая и прекрасная мама – ведь других детей всегда забирают хотя бы на выходные. Но мама Улла совсем не идеальная, и на кухне у нее беспорядок, и шапка с помпоном смешная, и даже машины нет. Проходит немало времени, пока обе – Улла и ее воскресный ребенок – начинают понимать, что им друг без друга никуда и просто воскресений им совершенно не хватает. Можно уже подумать об удочерении, ведь «удочерение – это самое‐самое‐самое лучшее, что только может быть на свете!» Тем более что молодой человек Уллы, Кристиан, тоже, оказывается, совсем не возражает против ребенка – так что теперь у маленькой девочки, у которой ничего, кроме игрушечного зайца, не было, появляются папа, мама и воскресный брат – «дурачок» Карли, которого никто раньше не брал даже на воскресенье.

Дети без родителей мечтают о том, чтобы найти семью. А родные дети иногда только и мечтают оказаться приемными – вдруг их настоящие родители гораздо лучше, и ругаться не будут, и все будут разрешать. Таких примеров в литературе тоже немало: «Я вспомнила, как в детстве, когда ссорилась с родителями, мчалась к ним в спальню, рывком открывала тот ящик тумбочки, где хранились документы, и начинала их перерывать. Искала справку или что там дают в детдоме, о том, что я им не родная». Это так по – человечески – хотеть того, чего у тебя нет.

 

Глава 38

С папой, но без мамы

«Мамы разные нужны, мамы всякие важны». А папы? Вениамин Каверин в сказке «Много хороших людей и один завистник» напоминает нам, что «папа, даже и лопнувший от зависти, все – таки остается папой» и дочка, если она, конечно, хорошая девочка, все равно его любит. А вот герой Марии Парр утверждает, что папы непременно нужны, «папы – они едят вареную капусту». Есть и другое мнение: «Папы нужны для черной работы. Таскать тяжести, чинить газонокосилку, сколачивать полки. Папы умеют латать дыры на велосипедных камерах и управляться с инструментами. Умеют рубить деревья, но не умеют сажать редиску, задавать вопросы и утешать».

Мы уже говорили о Золушках, оставшихся без матери и воспитываемых отцом. Почему же они все – таки сироты при наличии горячо любящего родителя? Дело тут именно в том, что отец Золушки (в любом варианте сказки) слаб и безволен, он оставляет свою любимую дочку на произвол судьбы – мачехи. Однако потеря одного родителя совсем не всегда означает горькое сиротство. Многие отцы способны, что называется, «работать за двоих».

Впрочем, роль родителя не всегда может достаться биологическому отцу или биологической матери. По словам шведской писательницы Анники Тор, «обычно рядом с ребенком находится кто – то из взрослых, кто пытается взять на себя эту роль: учитель или кто – то из взрослых или друзей… Не количество родителей влияет на самочувствие ребенка, а качество родительства, то есть насколько родители могут выполнять свои родительские функции».

Американская литература предлагает нам один из самых замечательных образов отца, воспитывающего детей после смерти матери. Это Аттикус, отец главной героини книги Харпер Ли «Убить пересмешника» (1960). Он в буквальном смысле работает за двоих, стараясь в одиночку возместить детям их потерю. Впрочем, нет, не вполне в одиночку – ему помогает нянька детей, старая негритянка Кэлпурния. И ни у кого, включая и читателя, не повернется язык назвать Джима и Глазастик плохо воспитанными или заброшенными детьми, ни у кого, кроме злоречивой соседки, миссис Кроуфорд. Книга эта уже пятьдесят с лишним лет не теряет популярности, и удивительно точная экранизация тоже сыграла в этом немалую роль (1962). Харпер Ли каждый год принимала участие в жюри конкурса на лучшее школьное сочинение о ее знаменитом романе. Она дожила почти до девяноста лет и считалась автором одной – единственной книги. Вторая вышла за год до ее смерти.

У другой американской знаменитости – сыщицы Нэнси Дру прекрасные отношения с отцом, известным адвокатом. Дочка иногда даже помогает ему распутывать сложные случаи. Я не буду вдаваться в детальный разбор бесконечных книжек о Нэнси Дру; замечу только, что у Нэнси, потерявшей мать в раннем возрасте, есть, как у Джима и Глазастик, заботливая экономка Ханна, которая в какой – то степени заменяет ей мать. Интересно, что самое первое дело, которым занимается Нэнси в первом произведении Кэролайн Кин «Тайна старых часов» (1930), – это помощь девочке – сироте, лишенной наследства жульническим путем.

Гораздо труднее другому отцу, герою «Томасины» Пола Гэллико (1957). Отец Мэри – Руа, Эндрю Макдьюи, ветеринар, который мечтал стать врачом, не может заменить дочке маму в основном потому, что его гложет тоска: жизнь не задалась, работу он ненавидит, животных, которых лечит, не любит. Впрочем, он никого не любит, кроме дочки, но совершенно не знает, как эту любовь выразить. Но когда к нему приходит новое чувство, когда он понимает, что нашел дочке новую маму, все меняется, и дочь с отцом снова части единого целого.

Герой книги Розмари Уэллс «На синей комете» (2010) мальчик Оскар тоже живет с папой и без мамы. Оба обожают возиться с моделями поездов и даже построили в подвале дома игрушечную железную дорогу – с вокзалами, рельсами, семафорами и поездами дальнего следования. Какой мальчишка не мечтает о такой игрушке! Но, увы, простой и незамысловатой жизни отца и сына приходит конец – в США наступает экономический спад, Великая депрессия 1930–х годов, отец теряет работу, у них больше нет ни дома, ни игрушечной железной дороги.

Оскара ожидают разнообразные приключения – он таинственным образом оказывается в вагончике той самой игрушечной железной дороги и отправляется в долгое путешествие по разным городам Америки. Мальчик попадает в Чикаго, Лос – Анджелес, Нью – Йорк и не только – он умудряется побывать в другом времени, перенестись в будущее, правда, не в очень далекое, всего на десять лет вперед, а потом и в такое же недалекое прошлое. И помощники находятся: знаменитый голливудский актер и известный режиссер (между прочим, реальные лица – Рональд Рейган и Альфред Хичкок). Но для Оскара важнее всего воссоединиться с отцом, помочь ему справиться с тяжелыми временами.

Что все – таки делать, если отец как бы есть, но почти не присутствует в жизни ребенка? Сара, героиня книги Бетси Байерс «Лебединое лето» (1970), потерявшая мать, не может простить отцу того, что он так редко появляется и практически не участвует в жизни детей, оставленных на попечение тети. И даже колоссальное облегчение – потерявшийся братишка нашелся – не изменяет ее отношения к отцу, который, хотя и волнуется за пропавшего сына, не прилагает никаких усилий для того, чтобы поскорее повидаться с детьми.

Куда более простые и радостные взаимоотношения отца с детьми – в книгах американки Джинн Бердселл «Пендервики. Летняя история про четырех сестер, двух кроликов и одного мальчика, с которым было не скучно» и продолжения под названием «Пендервики на улице Гардем» (2008). Это чудесные истории о семействе, состоящем из отца и четырех дочерей. Отец – ученый и постоянно занят своими научными изысканиями, но при этом, когда он нужен детям, то сразу же бросает все свои дела. А главное – он всегда на их стороне, что бы ни происходило.

Интересно, что первая книга «Пендервиков», в которой описаны летние каникулы этого семейства, во многом повторяет структуру знаменитой «На острове Сальткрока» Астрид Линдгрен (1964). Там тоже рассеянный, не очень приспособленный к жизни отец (не ученый – ботаник, а писатель), тоже четверо детей. Старшая дочь, Малин, заменяет младшим братьям мать. Она верная, бескорыстная помощница отца, и ее любовные перипетии, как и любовные страдания Розалинды, старшей дочери семейства Пендервиков, занимают немалое место в книге.

Двадцатый век коренным образом изменил представления многих народов о семье, и литература не отстает от жизни. Теперь в детских книгах все больше не просто сирот, но сложных семейных отношений, детей, как мы уже видели, воспитываемых отцами – одиночками, детей, часть времени живущих с отцом, а часть – с матерью.

В книге «Тоня Глиммердал» Марии Парр (2009), писательницы, которую критики называют новой Астрид Линдгрен, сирот, строго говоря, нет, но вопрос отцов и детей (вернее, отцов и дочерей) стоит весьма остро. У самой Тони отношения с отцом просто замечательные: он живет на хуторе и воспитывает дочку, пока тоже весьма замечательная, но часто отсутствующая мама изучает экологию где – то в районе Гренландии. О Тоне заботится и ее крестный Гунвальд, старик, живущий неподалеку. Однако оказывается, что и у самого Гунвальда тоже есть дочь, которую он в одиночку воспитывал до двенадцати лет, пока мать, знаменитая скрипачка, не забрала ее к себе. Тогда – то родители Тони и попросили Гунвальда стать крестным их дочери, и вся его отцовская любовь сосредоточилась на ней. Отношения между ним и родной дочерью полностью прекратились, и теперь, когда они встретились вновь, им так сложно понять и простить друг друга. Старику нелегко наладить контакт со своей собственной дочерью, а ей очень трудно примириться с отцом, который, как ей кажется, ее совершенно забыл, читай предал.

 

Глава 39

Возвращение к отцу

Бывает так, что отца еще надо найти. Часто целью книжного приключения является именно поиск родителей, и в особенности отца, смытого за борт корабля или правящего в далекой и недоступной стране. Иногда отец – некий недосягаемый идеал: не отец, а скорее мечта об отце. В «Детях капитана Гранта» Жюля Верна, для того чтобы воссоединиться с отцом, заслужить право на отцовскую любовь, сыну Роберту надо стать самым храбрым и верным, а дочке Мэри – поистине заботливой и самоотверженной.

Все, что делает Ханс Бринкер, герой «Серебряных коньков» Мери Мейп Додж (1865), он делает ради того, чтобы отец – когда сможет очнуться от держащей его в плену болезни – одобрил и похвалил сына. Ханс старается изо всех сил, хотя и не уверен, что отец сможет оценить его старания. Когда отец выздоравливает, для мальчика нет большей радости, чем скупая похвала отца. А дочка Гретель? Она, заботливая и самоотверженная, безмерно счастлива, что у нее снова есть папа.

И капитан Грант, и Рафф Бринкер воссоединяются с детьми в романах если и приключенческих, то все же достаточно реалистических. В волшебной же сказке, в том числе и авторской, поиск отца – рыцарский «квест» – еще более распространенная тема.

Воссоединение с отцом не всегда происходит после физической разлуки. Иногда можно жить бок о бок и тем не менее порознь, как живут отец с сыном в «Бесконечной книге» Михаэля Энде (1979). По словам исследовательницы Гили Бар – Хиллель, главный герой книги, Бастиан, «удален из сферы родительского влияния». Другая исследовательница, Хамида Босмаджан, подчеркивает, что мальчику приходится переживать смерть матери в одиночку, без всякой поддержки или возможности поговорить с отцом о своих чувствах, и только в путешествии по Стране Фантазии Бастиан встречает тех персонажей, которые призваны хотя бы на время «заменить» ему родителей.

В начале книги у Бастиана нет никаких взаимоотношений с отцом – он, если юридически и не сирота, оказывается сиротой фактически. Как признается сам герой после смерти матери: «Отец ничего не говорит. Он никогда ничего не говорит. Ему все безразлично». Но мальчику отец не безразличен, он мечтает принести отцу живой воды из Страны Фантазии. Для того чтобы обрести отца, надо от него уйти, отправиться на поиски приключений, где наградой за победу становится воссоединение с отцом. Так и происходит. Страх за пропавшего сына пробуждает уснувшую было отцовскую любовь, и Бастиан понимает, «что все – таки донес до отца Живую Воду».

Другой герой книги, Атрей, тоже сирота: его родителей растоптал буйвол, и он воспитан всем племенем, всеми его мужчинами и женщинами. Само его имя, Атрей, означает «сын всех». Патриция Уинолсен полагает, что Атрей являет собой одно из «воплощений Бастиана», он его «идеальная, лучшая половина». Благодаря этому Бастиан может стать настоящим героем, по – новому пережить смерть матери, пройти через разнообразные врата смерти и преодолеть ее.

Но что делать, если нашедшийся после двенадцати лет разлуки отец оказывается врагом, которому дочь нужна только для исполнения своих коварно – волшебных планов по захвату власти? Остается только уповать на помощь множества волшебных и полуволшебных созданий. Проблема, как всегда, в том, что очень трудно разобраться, кто тебе враг, а кто друг в новом и совершенно незнакомом мире. К тому же выясняется (мы еще поговорим поподробнее о сюжете сироты – спасителя мира), что именно от нее, Василисы, героини трилогии Натальи Щербы «Часодеи», зависит некое магическое действие, смысла которого она, в общем, не понимает. В первой части трилогии под названием «Часовой ключ» (2011) девочка попадает в волшебный мир, который оказывается ее родиной. И отец – волшебник совершенно не рад видеть дочь. Не будем углубляться в перипетии этого романа в жанре фэнтези; важно, что воссоединение сироты с отцом совсем не всегда кончается добром.

Однако наиболее странная и трагическая, по всей видимости, история, в которой герой – сирота находит своего отца в самом близком ему, но при этом в самом невероятном для отцовства человеке, – «Овод» Этель Лилиан Войнич (1897). Но это не волшебная сказка, и примирение с отцом оказывается принципиально невозможным.

 

Глава 40

Книги как герои

Многие взрослые, даже те, у которых нет детей, любят детские книги. Или помнят о том, как они их любили в детстве. Взрослые с нежностью вспоминают те книжки, которые были прочитаны в подростковом возрасте, соотносят с ними свой жизненный опыт. Недавно проведенный в «Фейсбуке» опрос показал, что почти абсолютное большинство называет детские или подростковые книги в числе тех, которые повлияли на них сильнее всего. Что не удивительно. Как выразился один современный американский писатель: «В какой – то степени я понял, кто я такой, только благодаря прочитанным книгам… Каждая книга было той местностью, по которой я мог бродить, где мне заблагорассудится». Или вот так: «Книги, которые мы читаем в детстве, во многом могут определять нашу будущую жизнь. Здесь много случайностей». Да, заранее предсказать, какая именно книга окажется самой важной, очень трудно.

Книги входят в жизнь литературных героев так же, как они входят в нашу жизнь. Матильда Роальда Даля – необыкновенный ребенок и к пяти годам прочла множество детских и взрослых книг. Некоторые из них мы упоминали на этих страницах – от «Таинственного сада» и «Джейн Эйр» до самого любимого автора девочки – Диккенса. Бастиан, герой «Бесконечной книги» Михаэля Энде, так обожает читать, что даже крадет книжку из антикварной лавки. «Он глядел на заглавие книги, и его бросало то в жар, то в холод. Вот оно, о чем он всегда мечтал: книга, которая никогда не кончается! Он должен заполучить ее во что бы то ни стало! <…> Хотел бы я знать, – сказал он сам себе, – что, собственно, такое книга? Напечатанные буквы? Но когда раскрываешь ее, вдруг появляются люди, которых прежде не знал, и начинаются приключения, битвы и шторма, или оказываешься в чужих странах и городах, и все это – из – за книги. Конечно, ее для этого нужно прочитать». В этом сама суть чтения. Крадет книги, которые для нее дороже хлеба насущного, и книжная воровка Маркуса Зузака.

«Чернильное сердце» (2003) Корнелии Функе насквозь пронизано литературными цитатами и аллюзиями. Растущая без матери Мегги соразмеряет свою судьбу с судьбой многочисленных литературных сирот в своих любимых книжках: «Когда Мегги была маленькой, она пыталась найти подходящую мать в книгах, но в ее любимых историях такого персонажа не было. Том Сойер? Сирота. Гек Финн? Нет матери. Джим Пуговка и Питер Пэн с потерянными мальчишками? То же самое… Список можно было продолжать. А в сказках встречались либо злые мачехи, либо матери, которые не знали сострадания. Это часто утешало Мегги: казалось, нет ничего необычного в том, чтобы не иметь матери. По крайней мере, так было для героев ее любимых книг».

Многие классические книги о сиротах сами стали «героями» других литературных произведений или, по крайней мере, занимают почетное место на книжной полке и в душе героя или героини книги. Подчас эти произведения написаны не для детей, а для взрослых. Книги о книгах (как и кино о кино) – жанр исключительно благодатный. В книге «Сироты, реальные и воображаемые» Эйлин Симпсон описывает свое собственное сиротское детство и соотносит его с любимыми литературными произведениями о сиротах и их героями – Оливером Твистом, Джейн Эйр, Гекльберри Финном.

Даже вырастая из детства, мы не расстаемся с образом сироты, поскольку в нем так удачно воплощаются наши мечты и чаянья. Вот и в популярном «любовном романе» американской писательницы Марисы де лос Сантос «Когда приходит любовь» (2005) тема книг о сиротах оказалась одной из центральных. Обе главные героини, и молодая женщина по имени Корнелия, и случайно подружившаяся с ней девочка Клэр, обожают романы о сиротах. У Клэр весьма сложные отношения с родителями – они в разводе, у отца нет ни времени, ни желания общаться с дочерью, у матери развивается психическое заболевание. В результате девочка остается предоставленной самой себе. И тут ей на помощь приходят любимые книги.

Клэр обожает составлять списки, и, сидя на скучном уроке, она выписывает имена своих любимых героинь: Энн Ширли, Сара Кру, Мэри Леннокс. Это три самых любимых, и Энн – самая – самая разлюбимая. Дальше в списке множество имен, тоже уже не раз упомянутых: Хайди, Джеймс и Софи из книг Роальда Даля, Пеппи Длинныйчулок («Клэр верила, что отец Пеппи утонул и вовсе не был королем людоедов»), Том и Гек, Дэвид, Пип, Эстелла, Оливер и непременно Джейн Эйр. Ну и более современные Гарри Поттер, брат и сестры Бодлер и даже Нэнси Дру. Есть, конечно, в списке и другие имена, сироты и полусироты из сегодняшних книжек – бестселлеров.

Клэр подходит к делу весьма методично и вырабатывает целую классификацию сирот, выделяя особые категории: полусироты (чаще всего потерявшие матерей) и сироты, живущие с добрыми опекунами. «Клэр группировала сирот по возрасту, полу, цвету волос, по стране, откуда они родом, социальному статусу», отмечала, кто из них в конце концов разбогател. Познакомившись с Корнелией, Клэр первым делом начинает воображать ее сиротой, выбирая между Энн, Сарой и Мэри. В итоге, когда выясняется, что отец Клэр погиб, а мать неизвестно где, девочка сама оказывается в ситуации горячо обожаемых ею литературных героев. Ее первый вопрос: «Корнелия, я теперь сирота, Корнелия? Я сирота?»

Невеликих, в общем, литературных достоинств произведение, книга Марисы де лос Сантос тем не менее удивительно точно отображает то, что так «зацепляет» детей в книгах о сиротах, что именно они из них вычитывают. В трудной ситуации, в которую попадает Клэр, она черпает силы в историях своих любимых сирот, воображая, что бы они сделали на ее месте. Ее уверенность в завтрашнем дне в большой степени обеспечивается жизненным (хоть и литературным) успехом тех английских и американских сирот, о которых она читала в книгах. Я так подробно останавливаюсь на этом достаточно тривиальном романе именно потому, что в нем неожиданно верно подмечен механизм идентификации с книжным героем – сиротой.

Еще одна взрослая героиня книги, выбирая книги для племянницы, только что потерявшей мать, отмечает, что почти невозможно найти книгу для самых маленьких, где не было бы мамы. Мамы есть даже у зверушек. А вот в книгах для детей постарше главный герой почти всегда сирота. «С сиротой почти всегда плохо обращаются, его обижают на диккенсовский манер, пока наконец не появляется некий суперважный, а то и сверхъестественный персонаж – иногда настоящий великан, а иногда учительница или другой какой взрослый, наделенный невероятной способностью любить и понимать. Он спасает ребенка, а главное, догадывается, какими магическими способностями тот обладает». Очевидно, что тетушка купила пару – тройку романов Роальда Даля.

Поколения читателей выросли, зачитываясь известным романом Шарлотты Бронте. В результате образ сироты– гувернантки, навеянный бессмертной Джейн Эйр, кочует из од– ного современного романа и фильма в другой. Мэри Стюарт, автор трилогии о сироте короле Артуре и сказочной повести «Маленькая метла», использует этот образ в «женском» романе – детективе «И девять ждут тебя карет». Джейн Эйр здесь не просто присутствует незримо – она не раз названа прямо по имени. И сирота – гувернантка Линда Мартин, и ее «хозяин» то и дело вспоминают знаменитую книгу. Джейн Эйр – гувернантка сироты (вернее, почти сироты, которую бросила мать и не признает отец), и хотя ее воспитанница Адель – сугубо второстепенный персонаж в романе, Джейн Эйр говорит о девочке со всей присущей ей страстностью натуры: «Неужели я могла бы предпочесть какого – нибудь избалованного ребенка из богатой семьи, ненавидящего свою гувернантку, маленькой одинокой сиротке, которая относится ко мне, как к другу?»

Воспитанник Линды, девятилетний Филипп, граф де Валь– ми, тоже сирота. В отличие от безродной Адели, он владелец замка и наследник огромного состояния. Действие развивается по обычному сценарию и не обходится без любовной линии – гувернантке суждено завоевать любовь если не хозяина, который оказывается в некотором смысле злодеем, то по крайней мере его сына и тем полностью повторить путь, проложенный классическим книжным образцом.

Книгам о сиротах отводится особая роль и в кино. Главная героиня блестящего фильма Уэса Андерсона «Королевство полной луны» (2012) Сюзи Бишоп тоже обожает читать книги о сиротах, которые всегда выходят победительницами из любых ситуаций. (Интересно, что Андерсон не стал использовать в фильме уже существующие книги; обложки романов и кусочки текста, которые вслух читает Сюзи, были созданы им самим специально для фильма.)

Сюзи, весьма необычное существо, живущее в семье, где никто понятия не имеет, что делать с таким ребенком, признается герою, Сэму Шикаски: «Я всегда хотела быть сиротой. Большинство моих любимых персонажей в книгах – сироты». На что Сэм, круглый сирота, поменявший множество патронатных семей и не ужившийся ни с одной, отвечает: «Я тебя люблю, но ты просто понятия не имеешь, о чем говоришь».

Сэм тоже поначалу предоставлен самому себе, остальные подростки в скаутском лагере его травят и ненавидят, но в какой – то момент ситуация вынуждает их задуматься и спросить самих себя: «Как бы мы действовали, если были бы сиротами в таком неблагополучном положении?» И бывшие враги становятся друзьями и помощниками и даже с удовольствием слушают, как Сюзи читает им вслух свои любимые книги о сиротах. Такое вторичное использование книжного мотива героя – сироты еще раз подчеркивает его необычайную важность в целостной картине детской и не только детской литературы.

 

Глава 41

Мир, нуждающийся в спасении

В девятнадцатом веке образ страдающего сироты кочевал из книги в книгу. Двадцатый век познакомил читателя с сиротами решительными и активными, которых уже не надо спасать, они сами спасают и себя, и тех, кто вокруг них. Современная литература пошла еще дальше – теперь книжным сиротам подчас приходится спасать целые миры. Образ сироты – спасителя прямо связан с хорошо знакомым нам по мифам образом культурного героя, который оказывается тем единственным, от кого зависит благополучие и просто само существование мира.

Сирота – спаситель мира чаще всего встречается в двух жанрах: фэнтези и детской утопии/антиутопии. «Фэнтези унаследовало множество поверхностных черт волшебной сказки: тут и волшебники, и ведьмы, джинны, драконы, говорящие звери, крылатые кони и ковры – самолеты, плащи – невидимки, волшебные палочки, мечи, лампы, волшебные яства и пития. Однако воображение писателей позволяет им модернизировать и трансформировать эти элементы: джинну ничего не стоит появиться из банки с пивом, а не из запечатанной бутылки, летать можно не только на ковре – самолете, но и в летающем кресле – качалке». Но фэнтези далеко оторвалось от сказки, и важнее, чем его связь со сказкой, непосредственное обращение фэнтези к мифу. «Миф основан на веровании: события мифа правдивы и для рассказчика, и для читателя (или слушателя). В волшебной сказке (или в фольклоре) не предполагается, что читатель верит в правдивость истории. В случае с фэнтези у читателя есть выбор. Читатель – без необходимости искренне верить в то, что история “правдива” в онтологическом смысле, – может верить в то, что магические события правдивы в рамках данного литературного произведения. У читателя, кроме того, есть возможность рационального объяснения событий: например, они могут быть сном, галлюцинацией или игрой воображения. Часто в тексте, написанном в жанре фэнтези, присутствуют обе интерпретации».

Строгой разделительной черты между литературной сказкой и фэнтези, по всей видимости, не существует. Дискуссия об этом ведется на бесчисленном количестве сайтов любителей фэнтези и научной фантастики. Для многих главным авторитетом выступает знаменитый фантаст Станислав Лем: «Фэнтези онтологически несколько ближе к реальности, чем сказка… Принципы сказки, мифа, фэнтези и научной фантастики одинаковы и в том, что мир, который они конструируют, имеет общий знаменатель – однородность как гомогенность фундаментальной гармонии». Но фэнтези без мифа существовать не может: он есть его основа, так как фэнтези стремится хаос превратить в космос, а сказка пребывает в космосе – литературная детская сказка не несет никуда кольца и не сталкивает миры, не решает космических задач. И фэнтези, и литературная сказка выстраивают целостный, законченный мир: например, Нарния Клайва Льюиса или Страна Оз Фрэнка Баума, – внутри которого развивается действие. Такой волшебный мир, как ядро ореха, находится внутри нашего реального мира. Мир реальный и мир волшебный, в котором животные и неживые объекты думают, чувствуют и разговаривают, могут причудливым образом переплетаться.

В таком мире все продумано, в нем есть своя география и история (Льюис, Толкин, отчасти Ролинг), а иногда и своя физика и астрономия (Филип Пулман). Он может быть вторичным по отношению к миру реальному (Льюис, Ролинг и в некоторой степени Пулман) или единственным (Толкин). Как в приключенческом романе, где действие происходит в далеких странах, в книге всегда есть карта местности, без которой в нем трудно ориентироваться, а иногда и указатель – эльфийских имен и названий, например.

В таких книгах можно жить. Сказочник, он же писатель, «созидает Вторичный Мир, в который мы, слушатели, мысленно можем войти. И все, что там происходит, – истина для этого мира, ибо все его законы и правила сотворены в согласии с ним самим». Это параллельная вселенная, абсолютно реальная в своей внутренней логике, что необычайно усиливает действие механизма идентификации и обеспечивает читателю тот психологический комфорт, который ему так нужен. Комфорт этот возникает за счет того, что воображаемая реальность становится более понятной и знакомой, чем реальный мир. Эту реальность можно изучить, ею можно овладеть. Мы можем узнать о ней все до последней детали. В данном случае «всё» и означает всё. Когда дело доходит до нашего воображения, ему подвластно абсолютно все. В этой реальности мы вправе быть всем, чем только захотим. Мы, читатели, ее законные хозяева и сотворцы.

Опираясь на миф, фэнтези создает «завершенный», самодостаточный, но выдуманный мир, который прекрасно подходит для хорошего приключения. Что может быть лучшим приключением, чем спасение мира? Квинтэссенцией такого непременно нуждающегося в спасении и при этом полностью выдуманного мира стал, конечно, мир Толкина, вобравший в себя множество мифологических атрибутов. Но и в этом мире все по – прежнему привычно вертится вокруг главного героя – сироты. При всей сложности этой эпопеи борьбы добра и зла трилогия «Властелин колец» (1954–1955) начинается с рассказа о приключениях хоббита Фродо, сироты, воспитанного добрым дядюшкой Бильбо. И заканчивается тем, что сирота, как и ожидалось, выполняет свое предназначение и становится спасителем мира.

В трилогии «Темные начала», особенно в первой ее части «Северное сияние» (1995), Филип Пулман, как и Толкин, продолжает классическую английскую литературную традицию. «К непосредственным предшественникам Пулмана в мире фэнтези относятся Клайв Льюис и Джоан Эйкен, но он также видит самого себя продолжателем гораздо более давней традиции английского радикализма, которая восходит к Милтону и Блейку». Творчество Пулмана прежде всего рассчитано как на подростковую, так и на более взрослую аудиторию (что, впрочем, характерно для многих английских произведений для детей). Как сказал в интервью сам Филип Пулман: «Я знаю, кто мои читатели, и некоторые из них – взрослые». Впрочем, и Толкина читают (и играют в него) не только дети.

Пулман создает собственный мир, как бы параллельную вселенную, в которой свои законы, свой Оксфорд, свое Северное сияние, своя Церковь, которая правит миром. Однако и у Пулмана можно проследить тот же стержневой сюжет: в начале романа главная героиня Лира считает себя сиротой, но, в конце концов выясняется, что она прекрасно знает своих родителей, и отца, и мать. Беда в том, что мать, по сути, оказывается мачехой, использует дочь в своих целях и отнюдь не желает ей добра. Да и отец, притворяющийся дядей, тоже не помощник в той борьбе, в которую вовлечена Лира. Мир Пулмана настолько сложен, что очень трудно разобраться, кто твой друг, а кто – враг.

Как отмечает Мария Николаева, уникальность Лиры приводит к тому, что читатель смотрит на мир ее глазами и воспринимает ее как положительную героиню. «Не удивительно, что Лире отведена особая роль: она единственная, кто может разобраться в показаниях алетиометра, магического прибора, открывающего правду». У нее есть определенная функция в этом мире, которой она удостоилась именно потому, что она – сирота, способная спасти мир. Во второй и третьей частях трилогии «Чудесный нож» (1997) и «Янтарный телескоп» (2000) тема спасения мира продолжает свое развитие, и в истории читатель встречает еще немало сирот и полусирот (например, не знающего своего отца Уилла Парри, который принадлежит нашему, обыденному миру).

Четыре романа о Салли Локхард, начинающиеся книгой «Рубин во мгле» (1985), тоже изобилуют сиротами. И даже в куда более простой сказочной повести Филипа Пулмана «Чучело и его слуга» (2004) фигурирует сирота, слуга Чучела, мальчик Джек. Чучело и Джек спасают не целый мир, а всего – навсего маленький мирок Долины Ручьев и чем – то неуловимо напоминают Дон Кихота и его верного Санчо Пансу.

Толкин и вслед за ним Пулман используют образ сироты – спасителя, пришедший из глубины веков, о котором мы уже говорили ранее. И конечно же, Джоан Ролинг доводит этот образ до логического совершенства в истории Гарри Поттера – но об этом позже.

Тему спасения мира подхватывает другой американский роман для подростков. У Рика Риордана в его серии о Перси Джексоне, открывающейся романом «Перси Джексон и похититель молний» (2005), герой, считающий, что у него нет отца, оказывается сыном бога Посейдона. Однако его отец являет себя совсем не сразу, и Перси (вернее, Персей), сражаясь с богами и полубогами, снова и снова становится надеждой и спасителем мира. Прелесть этой истории в том, что «олимпийские боги на самом деле живут в современной Америке, их судьба – жить, пока живет западная цивилизация, и причем там, где ее пламя горит особенно ярко. <…> Таким образом, Олимп оказывается на вершине Эмпайр – стейт – билдинг».

Полуфантастическое, полуантиутопическое произведение Трентона Ли Стюарта «Тайное общество мистера Бенедикта» (2007) – еще одна вариация на тему того, как дети призваны спасти мир и избавить его от страшного злодея. Для этой цели таинственный мистер Бенедикт набирает команду помощников, состоящую из трех сирот и одного мальчика, сбежавшего из дома. Рейни, Кейт, Стики и Констанс – только такая команда способна справиться с невероятно сложной задачей: им предстоит проникнуть в стан врага и разрушить его империю изнутри. Задача выполнена, и обе девочки к тому же обретают отцов. Кейт узнает, кто на самом деле ее отец, а Констанс удочеряет сам мистер Бенедикт. Собственно говоря, она уже третья сирота, удочеренная мистером Бенедиктом. И во второй книге «Спецкоманда мистера Бенедикта» (2008) детям приходится спасать самого мистера Бенедикта, похищенного коварным братом – близнецом.

Фэнтези как жанр, безусловно, располагает к использованию сирот в качестве спасителей – если не мира, то по крайней мере небольшого мирка, придуманного автором. Приведу еще один пример. В книге «Изумрудный атлас» (2011) Джон Стивенс с первой страницы лишает Кейт, Майкла и Эмму родителей и отправляет трех сирот в долгое путешествие по детским домам. В конце концов они оказываются в «Приюте для безнадежных и закоренелых сирот имени Эдгара Аллана По» (изумительное название), но и там им долго не удержаться. Оттуда одна дорога – к таинственному Кембриджскому водопаду, где детей ждут невероятные приключения и путешествия во времени, встречи с гномами, колдунами и злыми ведьмами. Их задача – ни много ни мало изменить будущее, чтобы спасти жителей маленького городка. Может быть, таким образом им удастся узнать что – нибудь о своей семье или даже отыскать родителей, которых они не видели десять лет. Но об этом – уже в одном из продолжений книги.

 

Глава 42

Светлое будущее?

Утопический роман, появившийся в шестнадцатом веке, к веку двадцатому приобрел явную форму антиутопии. Этот жанр долго считался неподходящим для детей – слишком уж мрачно получается. Но одному роману удалось пробить брешь в этой стене, и в наши дни антиутопия для детей и подростков превратилась в весьма популярный жанр, который к тому же легко экранизируется.

Начнем с этого первого романа, принесшего его создательнице Лоис Лоури всемирную известность. В романе – антиутопии для детей «Дающий» (1993) весьма серьезно разрабатывается тема спасения мира. Этот роман – первая и наиболее популярная часть ее тетралогии и, вероятно, самый яркий пример того, как ребенку в одиночку предстоит спасти мир. Конец этой истории, однако, неоднозначен, читатель не знает наверняка, удалось спасение мира или не удалось. Главный герой книги мальчик Джонас воспитывается в семье – с папой, мамой и сестрой. Но в этом сообществе все семьи приемные: детей рожают особо предназначенные к этому женщины. К тому же Джонас не такой, как все. Уже в двенадцать лет он отделен от своих сверстников – он никогда не будет таким, как они. Джонасу приходится бороться в одиночку.

Как и все остальное в стерильном, стерилизованном и в прямом смысле лишенном красок мире, семья Джонаса больше смахивает на маленький сиротский приют: здесь все правильно и размеренно, но никакого тепла. Джонас становится учеником Дающего, того, кто хранит память о прошлом. Образ семьи, сидящей у камина в рождественский вечер, – настоящей семьи – один из первых, переданных Джонасу (ибо в этом и состоит спасение мира – превратить туманные воспоминания о прошлом в реальность настоящего и будущего). То общество, в котором живет Джонас, по сути, лишено и детства, и взрослости; между ними нет больше четкой границы, в результате чего возникает состояние почти детской «невинности», отсутствия выбора и ощущение безопасности, которое и предстоит «взорвать» Джонасу.

Вторая часть тетралогии, «В поисках синего» (2000) , рассказывает о том же мире, выживающем после экологической и военной катастрофы. Но сообщество тех, кто выжил в этой части планеты, совсем иное, чем в «Дающем». Это не упорядоченный, холодный, лишенный красок мир: наоборот, в деревне, где живет хромоножка Кира, царят самые худшие страсти. «Детей сызмальства учат драться и отбирать чужое. Ведь только так человек может получить то, что ему нужно». Кира – совсем другая, и не только потому, что она родилась с увечьем и драться не умеет. Дело в том, что мама научила ее создавать прекрасные вышивки всех цветов – у девочки настоящий дар, талант художницы. Она учится красить нити в разные цвета, но только синий ей пока не дается.

Потерявшая отца еще до рождения, Кира в самом начале повествования теряет и мать – она внезапно умирает от непонятной болезни. Девочка оказывается на попечении Хранителей – властителей этой полуголодной и жестокой деревни. Хранители поселяют Киру в теплом и удобном доме, где она может работать без помех. Там же она находит двух других сирот, мальчика Томаса – искусного резчика по дереву и совсем маленькую Джо – талантливую певицу. Неужели в этом жестоком мире кто – то решил позаботиться о детях? Нет, Хранителей привлекает их талант, который они хотят украсть у детей. Маленькая Джо почти все время плачет: она только что потеряла мать, а ее снова и снова заставляют учить наизусть новые песни.

Выясняется, что отец Киры не погиб, он был тяжело ранен и ослеп, но его выходили в другой деревне, совершенно не похожей на ту, где живет Кира. Там «нет споров. Люди привыкли делиться тем, что у них есть, и помогать друг другу. Дети редко плачут. О них заботятся». В конце концов Кира решает остаться в своей деревне – только они, дети – художники, могут изменить будущее и спасти ее обитателей, даже тех, кто так жестоко с ними обращается.

Французская литература тоже не обходит тему сирот – спасителей мира. «Зимняя битва» Жана – Клода Мурлева (2006) – еще одна попытка создания антиутопического романа для юного читателя. Это страшная история страны, захваченной фалангистами. Родители, участники Сопротивления, убиты, а дети – сироты согнаны в нечто среднее между тюрьмой и интернатом, где всякая память о родителях подлежит искоренению. Но именно они, эти дети – сироты – певица Милена Бах и ее друзья Хелен, Бартоломео и Милош – становятся новым ядром сопротивления, именно им удается сломать жестокий мир, заставляющий детей страдать, мир, подсовывающий людям битвы гладиаторов вместо прекрасного пения любимой певицы. Спасает этот мир умение любить и готовность жертвовать собой. Тема сиротства исключительно важна для романа: поначалу этими мальчиками и девочками движет именно желание найти дружеское тепло в жизни, лишенной тепла родительского.

В двадцать первом веке американские писатели снова обратились к постапокалиптической антиутопии. «Голод– ные игры» (2008), первый роман одноименной трилогии Сьюзен Коллинз, снова выводит на сцену девочку – спасительницу – если не мира, то по крайней мере своей собственной семьи и символической идеи индивидуальной свободы. Отец Китнисс погиб во время аварии на шахте, а мать вряд ли чем – то может помочь девочке – после смерти мужа она впала в полнейшую апатию. Китнисс заботится о пропитании матери и младшей сестры, вызывается вместо последней участвовать в смертельно опасных Голодных играх.

Китнисс фактически принесена в жертву; в том мире, в котором она живет, детства больше нет. И детство, и ребенок становятся частью жертвоприношения – как все жертвоприношения, призванного обеспечивать стабильность мира. «Голодные игры» непосредственно связаны с реальной американской историей: «…Трилогия, вероятно, может быть понята как американский ответ “Гарри Поттеру”. Точно так же как “Гарри Поттер” использует традиционные британские структуры, для того чтобы создать свой мир, трилогия “Голодные игры” использует сугубо американские традиции, для того чтобы вообразить возможное будущее». Добавлю: очень печальное будущее.

Однако Китнисс побеждает там, где победить невозможно, выживает в кровавых Голодных играх. Впрочем, две другие части трилогии, которые продолжают повествование, не подтверждают победы, и лишь в самом конце проблескивает лучик надежды. И «Голодные игры», и «Гарри Поттер» схожи именно тем, что «каждое из них использует культурально – специфическое повествование, для того чтобы представить себе, как дети могут “исправить” будущее». Хочется подчеркнуть этот момент. Очень символично, что будущее исправляют именно дети, так же как именно они обеспечивают победу над Волан – де – Мортом. Но я снова забегаю вперед, о «Гарри Поттере» мы еще поговорим.

В современной русскоязычной литературе естественным образом сочетаются приключенческая и антиутопическая составляющие. В подростковой антиутопии Сергея Кузнецова «Живые и взрослые» (2011) «советскообразному» миру живых противостоит «западный» мир мертвых. Постоянно чувствуется напряженность конфликта между мирами – они и сражаются, и торгуют, и ненавидят друг друга, и друг другу завидуют. В одном мире множество красивой одежды и новомодных «гаджетов», в другом – живые человеческие эмоции. Школьная компания – веселая и заводная Марина, умный (очень умный) Лева, сильный и спортивный Гоша и сирота Ника, чьи родители уже в царстве мертвых, – сражается за то, чтобы и Гоша тоже не стал сиротой. Именно появление Ники цементирует четверку друзей. Как не вспомнить другую четверку друзей, трех мушкетеров и ставшего их верным товарищем д’Артаньяна. Словно мушкетеры, четверка школьников призвана «исправить» мир или хотя бы, как и Китнисс, немножко расшатать его устои. Дети пытаются разрушить границу между мирами и объединить их, поскольку только это может спасти будущее. «Быть может, если совершать подвиги в детстве, потом, во взрослой жизни, ни от кого не потребуется задыхаться. Не потребуется подвигов, которые будут признаны после смерти…»

 

Глава 43

Гадкий утенок по имени Гарри Поттер

Ну вот наконец мы и добрались до оставленного «на сладкое» «Гарри Поттера» (1997, 1998, 1999, 2000, 2003, 2005, 2007, 2016). Да, этот персонаж как по мановению волшебной палочки завоевал всемирное признание. Но он не возник ниоткуда. О его британских прародителях – мальчиках и девочках – мы уже немало говорили. Прежде чем приступить к подробному обсуждению всем знакомого сироты с меткой во лбу, давайте посмотрим и на других его предшественников.

Сравнение Гарри Поттера с киплинговским Маугли напрашивается само собой. «Фабулы романов о Гарри Поттере и новелл о Маугли зеркально отражают друг друга: оба героя лишаются родителей в годовалом возрасте и чудом выживают сами, оба попадают в чуждое окружение». Оба, Маугли и Гарри, становятся «вождями» своих «кланов», ведут за собой остальных (волчью стаю или группку одноклассников) и таким образом вырастают и взрослеют. Здесь же уместно упомянуть и американскую версию Маугли – «Тарзана – приемыша обезьяны» (1912) Эдгара Райса Берроуза. Приемная мать Тарзана обезьяна Кала проявляет чудеса любви и заботы, выхаживая не приспособленного к жизни в джунглях ребенка, но стоит ему немножко подрасти, как он превращается в могучего воина, который к тому же овладевает многими знаниями людей – грамотой, обращением с оружием и орудиями, оставшимися от его настоящих родителей. И, конечно же, становится вождем обезьяньего племени. Тарзан, «белая обезьяна», воспитанная в джунглях, неизменно приходит на помощь всем хорошим людям, которые в нем нуждаются.

Другие американские источники Гарри Поттера уже не литературные, а кинематографические. Это знаменитые фильмы из цикла «Звездные войны», созданные Джорджем Лукасом. Один из главных персонажей фильмов Люк Скайуокер – тоже могущественный сирота, обеспечивший победу в еще одной вселенской борьбе со злом. Не входя в подробности истории Люка Скайуокера, остановимся только на одной черте героя, очень точно подмеченной автором статьи «Сирота наносит ответный удар»: двойственности его образа, сочетанию в нем добра и зла, постоянной борьбе этих полюсов. Не только посторонние силы зла, но и несомые в самом себе гнев, ненависть и обида служат главными препятствиями на пути к достижению цели. Герой борется и с самим собой, и с всесильным злом. К счастью, без помощников дело не обходится: благородный рыцарь – джедай Оби – Ван Кеноби и мудрейший магистр Йода тут как тут.

Другой сирота, отец Люка Энакин Скайуокер в этой борьбе терпит поражение и переходит на Темную сторону Силы, превращаясь во вселенского злодея Дарта Вейдера. Теснейшая связь отца и сына и постоянные битвы между ними позже отзовутся во взаимоотношениях Волан – де – Морта и Гарри. Но в отличие от Того – Кого – Нельзя – Называть – убийцы родителей Гарри, – Дарт Вейдер, движимый отцовской любовью, оказывается способен на раскаяние в самый последний момент.

Еще один важный «прародитель» Гарри Поттера – это Супермен, история которого началась с комиксов и разрослась в огромную индустрию фильмов, мультфильмов, радиопрограмм, видеоигр и обязательно присутствующих на каждом праздновании Хэллоуина карнавальных костюмов. Супермен стал почти таким же символом Соединенных Штатов, как звездно – полосатый флаг или дядюшка Сэм. Супермен – тоже сирота: родители отправили младенца – сына на Землю за несколько секунд до гибели их родной планеты – Криптона. Его воспитали земные родители, плохо разбиравшиеся в магических (криптонских) возможностях мальчика. Правда, приемные родители Кларка Кента – ибо в своей несуперменской ипостаси он действует именно под этим именем, заимствованном у двух знаменитых американских киноактеров, Кларка Гейбла и Кента Тейлора, – куда приятнее дядюшки и тетушки Гарри Поттера. А вот умершие криптонские родители, как и в случае с Гарри Поттером, мистическим образом приходят на помощь в самых сложных ситуациях. Супермен снова и снова становится спасителем мира, не говоря уже о борьбе за «правду, справедливость и американский образ жизни».

В «Звездных войнах», в историях о Супермене, в «Гарри Поттере» все идет всерьез, битва добра и зла – в жизни и в душе героя – настоящая, и в волшебных помощниках недостатка нет. Да и характер самого героя претерпевает немалые изменения, когда ему лицом к лицу приходится столкнуться с самым важным выбором. Можно ли хоть на минуту дать слабину, позволить злу взять верх над добром, и не где – нибудь, а в собственном сердце? От книги к книге все труднее Гарри быть просто хорошим мальчиком, которому так и хочется помочь. Жизнь его заполняют – одна за другой – страшные битвы со злом в окружающем мире и в своей душе. Мы уже видели в льюисовском «Принце Каспиане» и других произведениях, что победа героя – сироты зависит в первую очередь от верности светлым силам, способности не покупаться на обещания темной стороны.

Однако сирота предельно уязвим, и ему нелегко бороться с соблазнами. О чем сильнее всего мечтает сирота? О настоящих родителях или, по крайней мере, об их полноценной замене. Беззащитный ребенок внутри читателя, ощущающий себя круглым сиротой, стремится к тому же. Защитник, помощник, родитель равно нужен любому – взрослому или ребенку, мальчику или девочке, мужчине или женщине. Все, от преуспевающего американского бизнесмена до скучающей российской домашней хозяйки, от ненавидящего читать американского школьника до примерной российской ученицы, в равной мере носят в себе этого беззащитного ребенка. В результате каждый попадает на крючок, умело заброшенный Гарри Поттером, сиротой, предлагающим образ, невероятно привлекательный в своей универсальной проекции внутренних психологических проблем практически любого читателя.

Сирота не просто беззащитен. Сирота, как мы уже видели на множестве примеров, – особенный, отличающийся от всех, другой, может быть, даже лучший. Как в сказке – украденный сын или потерянная дочь короля, князя, богатого и знатного человека. Рано или поздно пропавший находится и занимает положенное ему место. Это и есть наш беззащитный ребенок, мечтающий отыскать родителей – защитников. Достигается цель, как мы уже говорили, с помощью особого сказочного помощника – волшебника, феи, серого волка или уже упомянутых богатого дядюшки и доброй тетушки. Во внутренней психологической реальности подобное желание трансформируется у ребенка, который совсем не сирота, в необходимость найти иных родителей, способных полюбить его по – настоящему.

К тому же Гарри Поттер не просто дитя, слабое и несчастное создание, потерявшее родителей – волшебников. Постепенно, от одного тома к другому, бедный сирота превращается в существо, способное и за себя постоять, и других защитить. Тот, кто нуждался в защите, вдруг сам становится защитником – удивительное превращение беззащитного ребенка в храброго воителя и героя, превосходный способ борьбы со своими собственным страхами. Гарри оказывается способен всерьез противостоять злу (включая главного злодея, чье имя никто не решается даже произнести). Тот, с которым всегда поступали несправедливо, становится борцом за справедливость, всеобщим спасителем. Он узнает, какие замечательные у него были родители, обретает дядюшку – покровителя (хоть и сидящего в тюрьме); рядом с ним теперь директор школы, могущественный маг, всегда готовый защитить и поддержать. Рядом с ним верные друзья.

Его верные друзья, Гермиона и Рон, как бы дополняют самого Гарри, обеспечивают его двумя свойствами, которых в нем самом нет, – рациональностью и простодушием. Кроме того, они – целиком и полностью положительные персонажи, тогда как Гарри «гораздо более, чем это обычно встречается у всех нас, присуща моральная двойственность, неразделимое соединение добродетели и порока, а не преобладание одного из этих качеств». Это довольно редкое свойство в сироте.

«Мотив сиротства и раньше присутствовал в современной прозе как символ культурного разрыва, отсутствия культурной преемственности». Но для Гарри два мира, в которых он живет, абсолютно не связаны меж– ду собой. Они перпендикулярны. Его «наследство» – в мире магическом, а он жестоко выброшен в мир обыденный. «Когда Гарри из дома Дурслей попадает в волшебный мир, то школа магов в вымышленном Хогвартсе вдруг, вопреки обычной логике сказки, становится для него не вне, а настоящим родным домом. Сирота Гарри находит близких ему людей в домах друзей, среди учителей, старшие друзья – волшебники тоже очень скоро становятся для него родными. Вскоре он обнаруживает, что может видеть своих погибших родителей сквозь волшебное зеркало, на фотографиях, получает их помощь и защиту в трудных ситуациях – и в этом важное отличие книги от подобных ей. Во всех книгах о Гарри Поттере семья играет чрезвычайно значимую роль, все приключения происходят вместе с семьей, а не вне ее. Это необычно для детской литературы. Даже в школьных приключениях, где, казалось бы, он действует только с друзьями, ему незримо помогают родители».

Как признавался создатель Люка Скайуокера из «Звездных войн», этот образ вдохновлен представлениями о роли героя и принципами структурной организации мифа, предложенными Джозефом Кэмпбеллом. Люк проходит все стадии, положенные герою. То же самое делает и Гарри. Исследователи отмечают, что Гарри Поттер – истинный герой в мифологическом понимании этого термина, образ, глубоко связанный с архетипическими глубинами. «Повторяя архетипическую формулу, нарратив Ролинг черпает свою силу в традиции предшествующих ему культурных нарративов», таких как книги Толкина и даже «Одиссея» Гомера.

Глубина уровня архетипического повествования связана и с тем, что Гарри не просто герой, но герой – сирота. И, как указывает Бруно Беттельгейм, ребенку необходимо выйти победителем из перипетий детства. Гарри Поттер как никто помогает в этом каждому маленькому читателю, который взрослеет и набирается сил вместе с главным героем.

 

Глава 44

Еще немножко о Гарри

Главное в Гарри – как и во многих сиротах, о которых мы уже говорили, – это способность к трансформации, внутреннему развитию. Но Гарри не единственный сирота в книге. Невилл Долгопупс воспитывается бабушкой, Полумна Лавгуд – отцом. Они оба играют немалую роль в победе над злом. Да и сам страшный злодей с непроизносимым именем тоже когда – то был таким же беззащитным и всеми заброшенным сиротой. Том Реддл, ставший впоследствии Волан – де – Мортом, – другой, редко встречающийся в детских книгах сюжетный поворот рассказа о сироте: если ему никто не помогает, он, предоставленный самому себе, избирает зло. Искушений множество, а Реддла, в отличие от Гарри, не защищают любящие тени родителей. Мама Гарри умерла, спасая сына, а мать Тома «Меропа Реддл предпочла смерть, несмотря на то что была нужна своему сыну».

По словам Джеймса Вошика, именно взросление Тома Реддла, а не Гарри, повторяет судьбу другого знаменитого сироты, с которым часто сравнивают именно Гарри. Оливер Твист, как и Том Реддл, родился в приюте, у обоих сразу же умерли матери, оба долгое время были предоставлены самим себе. Вошик подмечает немалое сходство деталей в их историях, включая главное – отсутствие двойственности характера: один, Оливер, – воплощенная добродетель; другой, Том, – воплощенное зло. Гарри, как мы уже видели, – конгломерат противоречивых тенденций, в котором добро и зло ведут неустанную борьбу.

Может быть, суть различия судеб Гарри и Тома – в следующем объяснении Дамблдора:

«– Он поверил гораздо быстрее, чем я, – ну, когда вы сказали ему, что он волшебник. Я сначала не поверил Хагриду.

– Да, Реддл был вполне готов поверить, что он, как он выразился, “особенный”, – сказал Дамблдор».

И самое главное:

«– Ему не требовалась помощь, не нужен был спутник для путешествия в Косой переулок. Он предпочитал действовать в одиночку».

В этом его главное отличие от «классического» сироты с весьма низкой самооценкой, сироты, в том или ином виде всегда сопровождаемого помощником. У Гарри Поттера, как мы уже видели, таких множество; из них, конечно, именно профессор Дамблдор самый главный и могущественный. Как и положено сироте, Гарри изменяет окружающих; «Дамблдор, который в конце пятого тома помогает Гарри переписать/трансформировать линию его жизни, сам меняется на протяжении страниц этой книги».

Одним из «помощников» Гарри является сама школа, Хогвартс, ставшая ему, в отличие от Тома Реддла, родным домом. Мир магов в Хогвартсе «полностью отличается от нашего и в тоже время невероятно на него похож». Ролинг обладает «удивительной способностью комбинировать фантастические элементы, но при этом она, вместо того чтобы изображать мир волшебства совершенно чужим, помещает его в рамки знакомых литературных моделей и нашего обыденного мира… одновременно экзотического и уютно – знакомого».

Школьная тема вообще немало поспособствовала успеху этих книг. Опять – таки, эта тема работает и для взрослых, и для детей. Если ты школьник, это помогает идентифицироваться с главным персонажем. Если ты взрослый, то все равно помнишь школьные дни. И не важно, любил ты школу или ненавидел: наше детское «я», которое всегда внутри нас, все равно наслаждается возвращением в детство, хотя бы и на мгновенье. Как ни самодостаточен мир Хогвартса, как ни наполнен магией, он удивительно реален. В нем царят знакомые школьные взаимоотношения, о которых каждый из нас знает по собственному опыту. Ролинг обеспечивает нас всем необходимым – набором учителей и соучеников, друзей и врагов, а также разнообразными занятиями, да еще с весьма жестким расписанием на каждый день.

Школа – поистине герой этого произведения, в котором есть все: любимый учитель и ненавистный учитель – мучитель, школьная банда и учительские любимчики. Хотя это и звучит несколько парадоксально, но именно мелкие реалистические детали и подробности помогают творить фантастическую параллельную реальность. Эта реальность совсем как наша и в то же время полна магии и волшебства. В книгах о Гарри Поттере есть все необходимое, включая, конечно, центральный момент – борьбу Добра и Зла. Ролинг следует славной традиции, которая требует, чтобы «в конце почти каждого романа случалась грандиозная битва, где на одной стороне собирались все силы Добра, а на другой – силы Зла».

Ничего нового в этом, конечно, нет. Добро и Зло испокон века неистово бьются на страницах детских книг, и, что более важно, Добро всегда (почти всегда) побеждает. Это очень важный моральный постулат книг о Гарри Поттере: Добро всегда побеждает. Эти книги привлекательны еще и тем, что они несут ясный моральный заряд, который легко усваивается детьми (да и взрослыми тоже). Добро всегда добро, Зло всегда зло. Ребенок, самый беспомощный, самый маленький из всех, внезапно оказывается наравне с могущественными силами Добра и Зла. Или, как об этом сказала Наталья Трауберг, «так и остался “Гарри Поттер” в контексте очень старой и очень доброй Англии». В контексте детской литературы и «Англия – несуществующая страна. Она сама – вымышленный мир. И книги о Гарри Поттере – очень английская литература».

Мы словно снова читаем «Оливера Твиста», и пешка становится самой важной фигурой на шахматной доске, пешка выходит в ферзи и с новой мощью сталкивается лицом к лицу с самыми злодейскими злодеями. Беззащитное дитя больше не беззащитно. Оно сильно и прекрасно вооружено – кому не захочется оказаться на его месте? Все наши желания и мечты вдруг сбываются. Мы можем мечтать о чем хотим. Мы можем проецировать на этот текст все, что нам угодно, начиная от тайной жажды славы до жажды любви и безопасности.

Но самому Гарри до безопасности еще надо добраться, так что он, как и остальные сироты – спасители мира, поставлен перед суровым выбором. И, как правильно предсказал Юрий Амосов, читая пятый том еще не дописанного семитомника, «последним выбором, который сделает носитель шрама, будет выбор между собственными жизнью и смертью ради спасения своего мира и своей живой души».

Гарри, как мы теперь знаем, свой выбор делает. Делаем его и мы, читатели, однако нам всегда хочется, чтобы все наши желания сбылись как можно быстрее, прямо сейчас, по мановению волшебной палочки, и Ролинг обеспечивает нас всем необходимым для этого магическим оборудованием. Но колдовство и магия важны не сами по себе, они только инструменты. Дружба и любовь могущественнее магии. Мама Гарри защищает его от Волан – де – Морта не магией, а силой материнской любви. Рон играет в магические шахматы силой дружбы, а не магии, и победа достигается именно благодаря самопожертвованию Рона во имя дружбы (это одна из лучших сцен в первом из восьми фильмов). Разум и знание тоже могут помочь. Гермиона использует все свои знания, чтобы помочь Гарри победить. В итоге Ролинг преподает нам превосходный моральный урок, спрятанный в магическом заклинании.

Благодаря этой счастливой комбинации мифологических и литературных источников, могущественных психологических сил и важнейших морально – этических тем Ролинг и ее книги были обречены на успех. Взрослые и дети покорно и охотно снова и снова заглатывают чудную наживку. Гарри Поттеру суждено выиграть все матчи в квиддич.

 

Глава 45 и последняя

Всем героям герой

Мотив сироты, преодолевающего все возможные и невозможные препятствия, не исчерпался семью томами приключений Гарри Поттера. Стоило французскому писателю Тимоте де Фомбелю обратиться к прекрасной традиции приключенческой литературы, как в его книге «Ванго. Между небом и землей» (2010), конечно же, появился герой – сирота. Захватывающие приключения в этой книге можно сравнить разве только с «Тремя мушкетерами» Александра Дюма. Временем действия стал двадцатый век, местом действия – Италия, Франция, Шотландия, Германия, Россия и Америка.

Главный герой понятия не имеет, кто он такой. Ванго младенцем очутился на итальянском островке, его воспитывает таинственная Мадемуазель, которая изумительно готовит, но то ли не может, то ли не хочет рассказать ему, откуда он родом и кто его родители. И вот совсем еще мальчишкой он вырывается наконец в широкий мир, где ему надо найти свое место и свое призвание. Тут – то и выясняется, что Ванго кому – то явно мешает, и ему приходится постоянно убегать и скрываться. На первой же странице первая же выпущенная пуля чуть не убивает нашего героя.

Но от него не так – то легко избавиться – он смел, умен и ловок. К тому же ему на помощь (сироте необходима помощь) приходят разные хорошие люди: Зефиро, монах тайного монастыря, устроенного на необитаемом, казалось бы, острове; Этель, несчастная и взбалмошная шотландская аристократка, носящаяся по Европе в спортивном автомобильчике; Кротиха, еще одна любительница острых ощущений, забирающаяся по ночам на Эйфелеву башню и знающая каждую крышу Парижа. Этель и ее брат – тоже сироты, и именно это поначалу служит основным связующим звеном между девушкой и Ванго.

Страшные события назревают не только в жизни Ванго, но и во всем мире. Дело происходит в десятилетия между войнами, и в Европе пока еще царит мир, но уже ясно, что это ненадолго. Гитлер набирает силу, и везде неспокойно. И лишь горстка людей, поклявшихся друг другу не становиться врагами, что бы ни случилось, пытается противостоять будущему военному безумию. Важнейшие моменты истории Европы двадцатого столетия нашли в книге свое отражение.

Действие движется стремительно, не останавливаясь ни на секунду, – от сталинской России до нацистской Германии, от собора Парижской Богоматери до шотландского замка, от трактира в глухой сицилийской деревушке до шикарного отеля в Нью – Йорке. Есть, конечно же, в книге и загадочный русский след: опасные русские бандиты, вмешавшийся не в свое дело русский музыкант и маленькая дочка Сталина Светлана, которая еще не знает, кто такой Ванго, но, только услышав о нем, уже слегка заочно влюбляется.

Действие разворачивается во всех возможных средах – и на суше, и на море, и в воздухе. Гигантский цеппелин проплывает над Парижем, и вспоминаются романы Жюля Верна. О графе Монте – Кристо напоминают и уединенный остров в море, убежище изгнанников, и спрятанные таинственные сокровища. И, конечно же, собор Парижской Богоматери и его звонарь сразу же заставляют вспомнить еще одного французского писателя, которому тоже не чужды были захватывающие дух приключения.

Сирота Ванго пытается понять, кем были его родители; он одинок, но вместе с тем, как положено литературному сироте, притягивает к себе всех, кто с ним встречается. Он не столько спасает мир, сколько вынужден сам постоянно спасаться. Жизнь его полна тайн, но они раскрываются только во втором томе книги, «Ванго. Принц без королевства» (2011) .