Вода в бойлере закончилась, а я так и не успел отмыть руки. Они заметно дрожали, особенно правая, до сих пор обильно покрытая потеками крови. Сконцентрировавшись, я унял дрожь. Ставшее ненадолго как будто ватным тело вновь налилось пока ещё непривычной для меня силой. Выйдя через парадный вход, я погрузил предплечья в бочку с дождевой водой, и насухо вытер аккуратно повешенным кем–то рядом полотенцем.

Авраам бесстрастно наблюдал за мной, прислонившись к капоту джипа. Хорошо, что ферма располагалась на отшибе — свидетели разговора были нам ни к чему. Я направился к нему, по пути переступив через тело Пита Кроуза, до сих пор судорожно сжимавшего в руках дробовик, а потом и его младшего брата Кайла, которому аккуратно вложил в руки мачете, подобранное возле первого трупа.

— Соседи на это не купятся, — неодобрительно заметил Авраам, оценив мои усилия. — Семья была дружной. Потом, у младшего сломана шея, а у старшего в руках дробовик. И главное — что с телами в доме?

— Тебе бы только критиковать, — пробурчал я. Вообще–то он был прав — сцена сработана на редкость топорно. Вздохнув, я вернулся к телу Пита и, вытащив из онемевших рук дробовик, всадил заряд в грудь Кайла. В тишине звук прозвучал оглушительно громко. Из окон дома начали пробиваться первые языки пламени, отвечая на второй вопрос моего спутника.

— Младший заколол старшего мачете, тот успел спустить курок, — подытожил я. — Загадка лишь в том, у кого из детей снесло крышу, и он поубивал родичей. Это ведь ваша земля, и вы сможете пресечь дурацкие вопросы?

— Как будто тебе не плевать, — холодно откликнулся полковник. — Тебя через несколько часов здесь не будет. Не переживай, эту версию никто не посмеет оспаривать, даже если и не поверит в неё. Ты что–то узнал, или просто получил удовольствие?

Я промолчал, переваривая произошедшее. Встретивший нас около часа назад мужчина не обладал сколь–либо примечательной внешностью. Среднего роста, возраста и телосложения, с темными волосами, карими глазами и кожей, слегка тронутой африканским загаром, в своих кожаных штанах и хлопковой рубахе он мало отличался от десятков встреченных мною за последние дни европеоидов–островитян. Его лицо освещала угодливая улыбка, вполне уместная для любого селянина при виде джипа с эмблемой барона.

— Что угодно друзьям Правителя? — с деланным радушием осведомился субъект, не забыв о политесе. Безусловно, "друзья" звучало куда лучше, чем "слуги".

Я смотрел на него и думал, что подозревал это с самого начала. Где ещё он мог прятаться. Землянин, чьё лицо не значилось ни в одной базе. Он выглядел точно также как и на видеозаписи, где был одет в соответствии с материковой модой. За спиной хозяина дома возникла его моложавая супруга в длинном цветастом платье, и также расплылась в приветливой улыбке, выглядевшей куда более естественно, чем у мужа. Их детей видно нигде не было.

— Не хотят ли господа зайти и отведать холодного лимонаду? — взяла на себя инициативу хозяйка. — А Дэймон пока вымоет руки, он с утра возится с генератором.

Действительно, руки мужчины были покрыты слоем пыли и машинного масла. Но он наверняка знал, кто мы такие, и понимал, зачем мы здесь. Сдали ли у него нервы, или агент решил, что другого шанса уже не будет, но его рука быстро метнулась за спину, туда, где за поясом торчал невидимый нам пистолет. Наверное, он был очень хорош по людским меркам, но для меня его попытка выглядела как нелепая сцена в замедленном кино. Сделав шаг вперед, я слегка ткнул мэтра Кроуза в диафрагму, и он рухнул, как подкошенный, пытаясь уловить ртом глоток жаркого дневного воздуха.

Выдернув у него из–за пояса пистолет, я нагнулся, и рукояткой раздробил ему кисти обеих рук. Он наверняка закричал бы, если бы мог. За него это попыталась сделать жена, и я ударил её ребром ладони по горлу. Она была мертва ещё до того, как тело коснулось пола. Я знал, что у киллера есть семья, когда ехал сюда, но почему–то не думал об этом. Наверное, подсознательно понимал, что произойдет. У меня оставалось много вопросов и мало времени. Я швырнул Кроуза в комнату, и он рухнул на пол, сбив по пути пару грубо сработанных стульев. Труп жены последовал за ним, упав сверху, и я вошел внутрь, аккуратно прикрыв за собой входную дверь.

Управиться до прихода детей мне не удалось. Они появились примерно через полчаса, о чём меня предупредил Авраам, погудев из джипа. Вряд ли полковник чурался грязной работы — просто полагал, что это не его дело. Зрелище баронского джипа на дорожке и тишина в доме дали братьям понять, что что–то не так. Но смелости напасть на водителя у них не нашлось, как и ума для того, чтобы тихо убраться обратно в подлесок. Вместо этого они начали осторожно продвигаться к дому, сжимая в руках дробовик и мачете. Что ж, упрекнуть их за сыновние чувства сирота в моем лице не решился бы. Выйдя через дверь на кухне, я тихо обошел братьев сзади. Старший даже не услышал, как я свернул шею Кайлу, и умер, так и не узнав, что происходит, когда мачете брата вонзилось ему в горло.

Дэймон понял, что произошло, когда я вернулся. Лежащий на столе кусок плоти уже сложно было назвать человеком — целых костей в руках и ногах не осталось, на полу валялись три десятка удаленных отнюдь не хирургическим путем зубов. Но только теперь на его глазах появились настоящие слезы. Похоже, я избрал неверную тактику. Стоило привести одного из детей живым.

— Ну вот, — вздохнул я. — Теперь нас ничто не отвлечет. Что ты с друзьями там ещё сделал с Даниэль? Изнасилование, пожалуй, пропустим. Перейдем сразу к свежеванию.

Кто–то ломается из страха потерять всё. Кто–то потому, что всё уже потеряно.

Им пришлось использовать черано потому, что Кроуза этому не учили. Его обычная работа состояла в том, чтобы люди переходили из этого мира в иной тихо, и без лишних вопросов. Политик, утонувший в собственном бассейне. Журналист, упавший с обрыва на прогулке в парке. Ученый, вколовший себе слишком большую дозу необработанного сырца свайкса.

Но приказ есть приказ, бормотали окровавленные губы. Приказы приходят по передатчику, и он не знает, кто их отдает. Его готовили долгие годы, прежде чем вернуть на остров. Нет, он не знает, кто, где и зачем. АСР? Что это такое? А, да… он видел название в газетах. Другие? Он ничего не знает про других. Есть только он, и файлы, которые ему присылают. Сколько? Много… сорок или пятьдесят.

Файл Даниэль Свенсон пришел за пять дней до срока. Его, как обычно, за день до операции подобрала подлодка по заданным координатам. Он не видел, кто ею управляет, никогда не видел. Его высадили в порту Бангкокской конгломерации. Он встретился с черано в каком–то офисном здании в центре. Нет, они не шли за ней, это же невозможно — трое инопланетников в незнакомом городе. Им дали сигнал на коммуникатор, переданный для миссии. Они использовали его для того, чтобы открыть дверь в квартиру — в прибор кто–то зашил код, отключивший запоры и сигнализацию. Их послали узнать имя, одно имя. Он не знает, чьё и зачем, но инструкция говорила, что она поймет. Имя, которое она так и не назвала. Зачем? Что зачем? Зачем он это делал… он был должен. Это его работа. Этому его учили.

Он всё ещё бормотал, когда я поливал его тело низкосортным бензином из сломанного генератора. Зажигая спичку, я уже не чувствовал гнева. Это было правосудие, а кроме мести у меня в жизни мало что осталось.

— Я не получил удовольствия, — наконец сказал я. — Но я сделал кое–что для старого друга. Тебе разве не нравится отдавать долги?

— Я никому ничего не должен, — процедил полковник, и джип рванул в места, унося нас обратно в Главный город.

***

Нас не было около двух часов, но барон всё ещё сидел в своём кабинете. Статуи Маркуса в комнате больше не наблюдалось. Как со смешком заметил хозяин, очнувшись, шериф немного расстроился, и решил прогуляться.

— Он ничего не знал, — я снова почувствовал себя опустошенным. — Я лишь убедился в том, что убийство спланировали заранее. Им нужно было имя — моё имя. Его они не получили. Впрочем, знают его сейчас. Значит, она умерла напрасно. Мне, наверное, следовало сидеть тихо. Но это немного не в моём духе, особенно сейчас. Мне нужны ответы. И очень нужен тот, кто отдал приказ.

— Ты в самом начале своего пути, — Цезарь горестно покачал головой. — Я завидую тебе — ведь у тебя есть шанс получить то, что не удалось мне — отмщение. Но я порадуюсь, когда ты доберешься до них. Может тех, кто убил моих мальчиков, уже и нет в живых, но их отродья наверняка процветают и занимаются тем же. Я мало чем могу тебе помочь.

— Вы можете научить меня, — возразил я. — Вы научили Авраама. Он гораздо лучше меня. Я не знаю, достаточно ли силен.

— Он не лучше тебя, — с сожалением сказал барон. — И я сомневаюсь, что он продолжит наш путь, когда меня не станет. Малыш себе на уме, и не считает, что кому–то хоть чем–то обязан. Наша история для него — не более чем собрание баек белых придурков. Ему нужны власть и почести, нужен мой титул. Он нарушит равновесие, попытавшись подчинить себе весь остров. Не доверяй ему. А то, что он быстрее… я пробудил его много лет назад, и всё это время он провел в упорных тренировках. Наша сила растет постепенно.

Мы всегда пробуждали подростков не раньше четырнадцати лет, и полное становление занимало два–три года. Мудро со стороны Творцов — будь дар врожденным, его не удавалось бы скрыть — малыши или проявляли бы себя, или просто разбалтывали всем вокруг. Так что не расстраивайся — с тренировками или без, ты скоро во всем превзойдешь Авраама.

— На чем основана ваша уверенность? — поинтересовался я. — Вы полагаете, что гены двадцати четырех сильнее генов черных фидатов?

— Этого я не знаю, — ответил старик. — Но точно знаю, что крови двадцати четырех в тебе нет. Я рассказал, как красные десятилетия охотились на наших. Убили ли они всех потомков членов сообщества, живших вне острова? Возможно. Бароны, по крайней мере, больше никого не нашли. Но был род, который преследовали ещё до Восстания, не щадя никого.

Барон неловко поерзал в кресле, и, вздохнув, продолжил:

— Мне нелегко говорить об этом, ибо начали всё мои предки. Но я расскажу то, о чем не подозревают красные и наш друг Маркус. И знать им не следует, даже если это не секрет для нашего общего врага. Как я говорил, фидаты ордена особо не лезли в дела красных и зеленых. Но когда шайны объявились открыто, и учредили протекторат… для некоторых это оказалось слишком. Они полагали, что это первый шаг к колонизации, а жить в шайнской колонии им не хотелось.

Оставшиеся к тому времени восемнадцать родов собрались, чтобы обсудить проблему. Четырнадцать из них выступили за то, чтобы сохранить тысячелетнюю традицию невмешательства. Но четыре клана решили не подчиниться. Первый протектор в то время осваивал Мальту, и они отправились туда — семнадцать человек. Чтобы убить человека, пусть и охраняемого, не нужно столько фидатов. Хотели после протектора перебить и всю его администрацию — тогда это были несколько сот человек.

В общем, они разобрались с охраной, и притащили его в какой–то зал для совещаний. Он не сопротивлялся. Только спрашивал, кто они такие. Те секретничать не стали, объяснили ему всё как есть. Свечки с собой притащили, по углам расставили. Каждый взял по кинжалу. Запись включили. Хотели сделать что–то вроде того, что красные устроили моему тезке Цезарю пару тысяч лет назад, а видео послать шайнам в качестве предостережения. Ну, протектор подождал, пока они не наговорятся, а потом взял да поубивал их. Шестнадцать вооруженных фидатов, голыми руками за несколько секунд. Оставил в живых одну шестнадцатилетнюю девушку. Дал ей копию видео, и велел отнести остальным — чтобы знали. Бедняжку казнили предки за ослушание, и чтобы не вывела на орден. Грустная история, в общем. Так прервались четыре рода, да.

— И что это было? — старик снова попытался взять паузу, не договорив. — Сейчас угадаю — Первый протектор оказался каким–то суперфидатом, а я его потомок?

— Понятия не имею, кем он был, — с досадой сказал старик. — Фидат? Наверное. Супер? Возможно. Древние легенды говорили, что существовал особый род, прозванный другими невидимыми . Сильнее нас. Только вот помимо пары строк в Книге, о них ничего не известно. Как и зачем его нашли шайны? Как заставили служить себе? Факт в том, что он убил шестнадцать наших, на что никто другой неспособен, сколько ни тренируйся. Предки не считали, что должны мстить за погибших — те сами сделали свой выбор. Но существование столь сильного рода на службе у шайнов признали неприемлемым. Посылать новых убийц к протектору не стали. Но с тех пор внимательно следили за его личной жизнью.

Первый был известный ловелас, и путался почти со всеми своими помощницами. Две из них родили пару здоровых ребятишек. Жили они на Мальте, тогда попасть на остров было куда проще. Узнав о детях, предки послали наемника разобраться. Один из детей утонул в море, всё прошло тихо. Мать горевала, протектор — неизвестно, но шума никакого не было. А вот со вторым вышла промашка. Наш человек сбросил ребенка со скалы, да нашлись свидетели. Уйти живым убийце не удалось. На орден он не вывел, но протектор понял, что на его детей идет охота. С тех пор каждая забеременевшая от него получала новую личность, и отправлялась с острова в неизвестном никому направлении.

Так протектор укрыл, как минимум, семерых матерей со своим потомством. Конечно, он мог брюхатить не только личных помощниц, но отследить всю его половую жизнь на закрытом острове никак не получалось. Со временем к охоте на протекторских детей присоединились и зеленые, особенно когда их пути окончательно разошлись, и они всё же сумели взорвать его на церемонии. После восстания, насколько я знаю, поиски прекратились. Потомки двадцати четырех застряли на острове. Зеленых уничтожили. Красным же до детей протектора не было особого дела.

Что до вас, юноша… да, вы потомок одного из семи выживших, и Даниэль это знала. Неизвестно, единственный, или нет — прошло две с половиной сотни лет, включая Темное время. Общался ли Первый протектор с кем–то из детей, успел ли их пробудить и передать свои знания — нам неведомо. Возможно, они и их дети росли как обычные люди.

— И каким же образом это вскрылось? — полюбопытствовал я. — Через двести с лишним лет, когда все ресурсы корпоративной власти в своё время не смогли обнаружить моих предков?

— Даниэль была умной девочкой, — уклончиво заметил барон. — С детства помешанной на истории и шайнах. И на Первом протекторе, разумеется. Его любвеобилие было широко известно ещё при жизни, и зеленые пытались донельзя раздуть каждую из амурных историй, как доказательство его распущенности и аморальности. Ну и чтобы отыскать потомков, конечно. Подозревали они в нем фидата, или нет, но тогда бродила теория о том, что доступ в командный центр связан с ДНК протектора.

А значит, его потомок теоретически мог унаследовать контроль над шайнскими спутниками. Но когда зеленые и протекторат окончательно разругались, об этом забыли. Командный центр располагался на Мальте, и протащить туда своего протеже никому не удалось бы, даже найди они следы одной из мамаш. Ну а после Реформации протекторская генеалогия вообще перестала кого–либо волновать. Шайны предоставили доступ к системе выборным протекторам, конец истории.

— Да будет вам, — я с досадой посмотрел на старика. — Вы всерьез верите в то, что девочка–тинэйджер, посидев в библиотеке, узнала то, до чего тысячи ищеек не докопались за сотни лет? Наш друг Маркус, например, убежден, что её завербовали на проект "Эрик Старгарт" ещё в Академии АСР. А значит, нашел меня кто–то из агентства. Кто–то достаточно умный и влиятельный, чтобы приставить ко мне сиделку семь лет назад. И это не оранжевая оппозиция, которой мое имя было неизвестно. Видимо, несколько месяцев назад кто–то из оранжевых внутри АСР узнал о проекте, и они забегали.

Наверное, это была базука. Я не слышал выстрел, лишь приближение ракеты за мгновения до того, как она, разбив вдребезги окно, взорвалась посередине комнаты. Мы врезались в стекло почти одновременно: я — вылетая наружу, а снаряд — влетая внутрь. Падая вниз, я успел заметить, что кабинет барона и несколько соседних помещений перестали существовать вместе со всеми обитателями.

***

Хотя моя новая эйдетическая память не позволяла забыть ни одного момента из прошлого, последние несколько часов на Мадагаскаре запечатлелись в ней как рваный калейдоскоп разрозненных событий. Возможно, причина была в том, что, пролетев восемь этажей, я врезался в крону кстати оказавшегося перед дворцом дерева. Не знаю, хватило ли бы моей ударопрочности, приземлись я на булыжники придворцовой площади.

Атака последовала сразу за ракетным ударом. Со всех сторон к островку ринулись вопящие толпы, облаченные в доспехи с символикой Красных Моголов и Воинов Джихада, на ходу беспорядочно паля из ружей и пистолетов. Даже будучи оглушен взрывом, и наблюдая эту сцену кверху ногами с высоты второго этажа, я не мог не удивиться полному отсутствию осмысленности в организации нападения. Стоящие у мостов орудия рявкнули, потом ещё раз. Похоже, стреляли они шрапнелью с широким углом поражения. Первые два залпа прокосили пятиметровые просеки в рядах нападающих, мгновенно вызвав ужас и панику. Часть из них повернула назад, к выходящим на площадь проулкам. Но окна верхних этажей близлежащих зданий внезапно распахнулись, и в хаотично движущийся поток, зажатый в узких улочках, полетели десятки самодельных гранат, выгоняя пытающихся скрыться обратно к каналу.

Там их уже ждали знакомые мне бронемашины, оснащенные крупнокалиберными пулеметами. Вчера я лишь слышал их работу из укрытия, а сейчас мог наблюдать воочию. Машин было пять, и они заговорили одновременно. Пространство методично заливалось свинцом, а пули насквозь прошивали самодельные бронежилеты солдат, как бумагу. Многие падали на колени с поднятыми над головой руками, но взятие пленных в повестке дня не значилось. Другие пытались вжаться в мостовую, прикрываясь телами товарищей. Пулеметы просто стали бить чуть ниже. Когда они умолкли, метатели гранат из соседних зданий превратились в стрелков, методично добивая из окон всех, кто ещё подавал признаки жизни.

Бойня не заняла и пяти минут. Мое место среди ветвей предоставляло отличный обзор, но также делало меня прекрасной мишенью для любого снайпера, и я счел за благо спрыгнуть вниз. Кожа была прилично изрезана стеклами и ободрана о дерево, но в остальном я не пострадал. Со стороны одного из проулков на площадь перед мостами вышла представительная делегация в черных комбинезонах войск барона, дабы осмотреть плоды своей победы. Возглавлял её, разумеется, мой друг Авраам. Мерзавца в момент ракетного удара даже не было во дворце. Похоже, сделанные им приготовления пошли впрок, хотя вряд ли гибель босса стоило отнести к числу его достижений как солдата. Нас разделяли добрые три сотни метров хаоса, но он, конечно же, заметил мое присутствие, и повелительным жестом отправил в мою сторону пару прихвостней. Мальчик любил командовать.

Я пошел им навстречу, не дожидаясь приглашения. Мы не слишком нравились друг другу, а смерть барона делала мой статус весьма неопределенным. Но я не видел смысла бежать или сопротивляться. Вне зависимости от того, что мы с Авраамом думали друг о друге, он стал единственным, кто мог доставить меня в срок в точку эвакуации.

— Он не выбрался? — полковник сразу перешел к делу, хотя уже знал ответ.

— Я сидел ближе к окну, — пояснил я. — Успел допрыгнуть. Он — нет.

— Что это нахрен было? — я не заметил, чтобы мой собеседник был убит горем из–за смерти учителя, но его голос выдавал крайнее раздражение человека, который сделал всё правильно, но что–то пошло не так.

— Думаю, армейская базука, — я не был силен в определении типов ракетного оружия, которое никогда не фигурировало в криминальных сводках мегаполисов. — Выстрел можно произвести с расстояния в несколько километров, вне зоны прямой видимости. Искать стрелка бесполезно. Он мог стрелять и из–за города. Всё равно здесь такого оружия ни у кого нет, ты же понимаешь.

— Да, мы этого не предвидели, — Авраам на секунду задумался. — Что ж, он предполагал, что они так или иначе до него доберутся. Видно, решили не оставлять вопрос на милость этих клоунов.

Он презрительно пнул первое попавшееся тело, лишенное одной из рук и половины головы то ли шрапнелью, то ли пулеметной очередью. Его подчиненные уже начали перетаскивать тела в центр площади. Возможно, большой костер являлся здесь частью обязательного ритуала празднования победы.

— Всех перебили? — полюбопытствовал я.

— Это просто кучка смертников, — пожал плечами полковник. — Человек триста, наверное. Послали чем–то провинившихся, или совсем никчемных. Да не хотят их боссы воевать. Их заставляют — и кукловоды с материка, и собственные горячие головы. Сейчас расскажут на военных советах, что баронат слишком силен, но им удалось убить самого барона, и объявят это эпическим подвигом. Потом прибегут мириться. Я всё–таки пошлю людей пошарить за городом. Хочу такую базуку.

— Договор насчет меня и Маркуса в силе? — я остановил его, прежде чем новоиспеченный барон, уже отвернувшись, направился к своей резиденции. — Нам нужно убраться с острова, и сегодня.

— Да, — с некоторым удивлением откликнулся тот. — Конечно, я исполню волю старика. Но ты должен знать, брат — о чем бы вы там с ним ещё ни договаривались — это не моё дело. Я сохраню его флаг и назовусь бароном, но помни — я не один из потомков двадцати четырех. Мне эти поросшие мхом легенды не интересны. Я возьму пять жен, и сделаю всё, чтобы основать собственную династию. И я не буду рассказывать своим детям о Творцах и прочей ерунде. У меня есть пятьдесят лет, пока договор в силе. И я превращу за это время остров в место, куда материковые не сунутся и через полвека.

— А что с остальными потомками? — я не был уверен, что хочу знать ответ.

— Я не стану убивать их, если ты об этом, — пробурчал Авраам. — Пусть живут, как живут. Когда–нибудь, глядишь, пригодятся. Мне пора идти, нужно разгрести бардак во дворце. Мы ещё увидимся перед отъездом.

Через несколько часов мы с Маркусом стояли в полной темноте на одном из западных пляжей острова. Доставивший нас джип умчался так же быстро, как и гнал последний час по безлюдным проселкам. После нападения на дворец барона мы не обмолвились и парой слов. То ли старик всё ещё дулся за фокусы Цезаря, то ли был слишком потрясен случившимся. А может, просто опасался лишних ушей — до посадки в джип за каждым из нас как приклеенные ходили парни в черном.

Эвакуация запаздывала уже минут на сорок, когда я услышал шаги в нескольких сотнях метрах от пляжа. Крадущихся было не меньше десятка. Оружие у нас изъяли ещё в резиденции — Авраам рассудил, что оно нам больше не понадобится. Он оказался бы прав, прибудь подлодка вовремя.

Спасатели появились на небольшой надувной моторке, тихо выскользнувшей из–за ближайшего мыска. Вряд ли она могла вместить больше, чем четверых, и сейчас в ней сидели двое. Неприятель высыпал из подлеска метрах в двухстах от нас, и бросился в атаку, на ходу стреляя из пистолетов. Их оказалось двенадцать.

На открытом и залитом лунным светом пляже наш выбор был небогат. Мы побежали по песку, стремясь не дать сократить расстояние до дистанции прицельной стрельбы. Лодка заурчала громче, и прибавила скорости. Высокий силуэт поднялся и, прижав приклад к плечу, на ходу открыл огонь одиночными из снайперской винтовки. Стрелял он быстро, я насчитал восемнадцать почти неслышных за шумом мотора и прибоя хлопков, сделанных менее чем за полминуты. Пистолетная какофония за спиной стихла. Я обернулся, и увидел четверых, убегающих обратно к лесу. Неплохо для стрельбы из лодки по движущимся мишеням.

Только сейчас я понял, что последние несколько секунд не слышал за собой неуклюжий топот шерифа. Я не бежал так быстро, как мог бы, но старик всё равно отставал на пару десятков метров. Теперь он лежал навзничь на песке без движения. Я подошел, чтобы убедиться. Его глаза были открыты, и смотрели на звезды.

Облаченный в черный гидрокостюм, Нгубо практически сливался с ночью, если бы не предательски блестевшие белки глаз. Моторкой ловко управлял китаец небольшого роста, подводя её прямо к кромке прибоя.

— Где Маркус Смайт? — проорал Нгубо, когда до них оставалось меньше полусотни метров.

— Мертв. Мы сможем забрать тело, чтобы доставить семье?

— Его место здесь, — Нгубо покачал головой, выражая сожаление. — О нём позаботятся его люди. Нам нужно двигаться дальше. Тебе нужно.

Я перевалился через борт, маленький китаец нажал кнопку, снова почти бесшумно заурчал гидромотор, и лодка понеслась в открытое море — туда, где нас ждали.