Следующее плато не пользовалось большой популярностью у исследователей. Испещренное глубокими оврагами, и острыми, как бритва, скалами, оно было лишено как живности, так и любых полезных ископаемых. Потеряв в паре экспедиций несколько биологов и геологов, предположительно упавших в стометровые расселины, ученые утратили к нему какой–либо интерес.

Пробираться через каменный частокол и бездонные каньоны не доставляло мне большого удовольствия, но я утешал себя тем, что хотя бы не буду сожран. До тех пор, пока на очередном переходе стена рядом со мной не разверзлась, и там, где я стоял лишь секунду назад, не щелкнули челюсти ворми. На площадке в пару квадратных метров я не мог отступать, либо прятаться, поэтому отважно вступил в бой, успев раза три чувствительно рубануть монстра мачете.

Червь исчез в стене, а я поспешил перебраться на другую сторону каньона. Чемодан опять пригодился, превратившись на этот раз в легкий десятиметровый мостик, которого хватало для преодоления большинства препятствий. Иногда его длины оказывалось недостаточно, и мне приходилось использовать веревку с кошкой.

После встречи с ворми я старался производить как можно меньше шума, и удачно избежал общения с парой его собратьев, высунувшихся поглядеть, не происходит ли снаружи чего интересного. Понятия не имею, чем они здесь питались в отсутствие людей. Выглядели чудища несколько иначе, чем тот, что я видел в туннеле под первым плато — очевидно, другой подвид, со своей зоной обитания.

Путь занял у меня почти весь день, и когда я наконец добрался до следующей стены, уже смеркалось. Быть сожранным гигантским червем, или задушенным во сне лианой растения–убийцы? Оба варианта мне не нравились, но отдых был необходим. Пробираться через лес ночью мне не хотелось. Я снова умилился своей предусмотрительности, засыпая в люльке, сооруженной из вездесущего чемодана, на высоте в двести метров. Как раз посередине между тем, через только что прошел, и тем, что ждало меня дальше.

***

Я не думал, что здесь так красиво. Огромные цветы самых немыслимых оттенков, деревья с необъятными стволами, причудливые сплетения лиан. Правда, мне снова пришлось облачиться в защитный комбинезон, свертком болтавшийся за спиной на трех последних плато. Шлема у меня больше не было, но я соорудил что–то вроде щита из пластин чемодана, и теперь успешно защищался им от выпадов норовивших проткнуть меня толстых побегов, или плюющихся ядом цветов. Другая рука, вооруженная мачете, нещадно рубила всё, пытавшееся причинить мне вред.

Насекомые являлись частью экосистемы, и снующие вокруг двадцатисантиметровые пчелы сначала здорово пугали. Но я быстро понял, что их интересы ограниченыопылением местной флоры, и при приближении очередного жужжащего монстра просто уворачивался, или закрывался щитом.

Они добрались до меня, когда большая часть пути осталась позади. Дюжина побегов выстрелила одновременно из трех стоявших рядом деревьев. Я успел отразить щитом удары половины из них, и срубить на лету ещё четыре, но одно из жал впилось мне в руку, а второе пронзило бедро. Это было плохо, очень плохо. Я почти не ощущал боли, но знал, что все местные растения смертельно ядовиты. Судя по всему, накачали меня на славу, хотя я сразу обрубил оба отростка, и отбежал в сторону, на относительно безопасный каменистый участок.

Быстро открыв рюкзак, и достав оттуда коробку с аптечкой, я сделал себе укол лошадиной дозы пойзонатика. Препарат, по идее, являлся универсальным средством от отравлений, да вот только никто не тестировал его на противодействие ядам с Вальгаллы. Те уже начинали действовать — даже мой организм с мощной иммунной системой ощущал сильный озноб, в глазах начинало слегка двоиться. Я понял, что ещё несколько минут, и мозг отключится, а значит, мое тело останется беззащитным перед окружающими зелеными убийцами.

Услужливая память извлекла на свет дурацкий разговор с Нгубо, состоявшийся в Спейс–тауне. Нет, это бред. А какой у меня выбор? Времени не было, и пока путающееся сознание пыталось найти другой выход, руки уже возвращали чемодану его привычную форму. Одно из его назначений — спасательная капсула. Прекрасно, сейчас я нуждался именно в спасении. Возможно, мой организм справится с ядом. Возможно, подействует антидот. В любом случае, мне нужно укрыться где–то на несколько часов, пока тело борется за жизнь. Проблема состояла в том, что системы фильтрации воздуха чемодана на планете не работали.

Я с отчаянием смотрел в его разинутую пасть. Герметичность — отличная вещь, но, может, оставить щелку? Бессмысленно — прорастет побег от ближайшего дерева, и убьет во сне. Сколько я смогу протянуть без воздуха, даже сильно замедлив дыхание, или будучи в отключке? Полчаса? Час? Не исключено, что я пялился на собственный гроб. Руки слабели всё больше, я уже с трудом держался на ногах, а глаза видели хуже и хуже. Яд почти парализовал нервную систему. Сделав глубокий вдох, я плюхнулся в чемодан, плотно прикрыв за собой крышку.

Воздуха мне хватило на семьдесят две минуты. Я очнулся, поняв, что ещё несколько секунд, и задохнусь. Очевидно, в меня было встроено больше предохранителей, чем я предполагал. Приоткрыв чемодан, я сделал несколько жадных глотков. На меня никто не напал, хотя я заметил лишь в метре от себя тянущиеся с недобрыми намерениями иглы побегов. Чувствовал я себя отвратительно, но, по крайней мере, был жив. Обрубив ближайшие отростки деревьев, я уселся возле чемодана, и так провел следующие несколько часов. Организм отчаянно требовал сна, но заснуть я мог только внутри капсулы, а повторять эксперимент мне не хотелось.

Уже смеркалось, когда я продолжил свой путь. Теперь двигаться приходилось ещё осторожней, и я тщательно обходил деревья, доставшие меня прошлый раз. Но больше ужалить меня ничто не смогло, и около полуночи я стоял у подножья очередной стены. Было очень темно, обе луны закрыли тучи, и похоже, намечался дождь. Я не чувствовал, что у меня есть силы лезть наверх, или ночевать в люльке. Я нуждался в отдыхе на ровной твердой поверхности. Но и у стены росла масса опасных растений.

Уныло бредя вдоль неё, я думал о том, что на предыдущем плато видел несколько крупных валунов, видимо, отколовшихся от стены, и упавших вниз. Вот бы найти такой. Я бы забрался наверх, и спокойно отдохнул в относительной безопасности. Но здесь мне попадались камни не больше метра высотой.

Я не сразу понял, где оказался. Пройдя метров пять, ноги дали мозгу сигнал, что ступают по скальной породе. Остановившись, я присел на корточки. Да, здесь всё тоже поросло мелкой травой, по которой не стоило ходить босиком, но подо мной были аккуратно обтесанные плиты размерами примерно метр на метр. Теперь я мог прикинуть размеры площадки. Метров сто, не меньше.

Кто это сделал? Поселенцы с седьмого плато? Возможно, но тогда это было очень давно, и они долгое время сюда не спускались. Странно, что они оставили столь неухоженными результаты труда, скорее всего, занявшего несколько лет. А главное, зачем? Ответ уже маячил у меня в голове, когда я нашел её. Скрытая за уступом скалы, вверх вела аккуратная, тщательно прорубленная лестница шириной с полметра.

Наверху ждал мой рай. Мои ответы. Моя правда. Я вприпрыжку понесся по степеням, на несколько секунд забыв об усталости. Сто метров. Двести. Здесь они прорубили большую смотровую площадку. Деревянные перила давно сгнили, нов этом месте можно прилечь, не опасаясь свалиться вниз. Ненадолго, всего на несколько минут. Нужно восстановиться перед разговором с поселенцами. Чуть–чуть.

Когда я вновь открыл глаза, надо мной радостно светило утреннее солнце.

***

Я уже с полчаса пялился на него, думая, в какой из моментов стал настолько небрежен с обработкой информации, хранящейся в собственной голове. Вот тебе и аналитические способности выше среднего. Теперь мозг фиксировал события не хуже компьютера, да вот с доступом к файлам обнаруживалась проблема. Я ведь знал, что оно будет здесь — именно в этом месте, всего лишь в паре сотен метров от края плато. Где–то внутри черепа осели тысячи снимков планеты, сделанные из космоса, а его просто нельзя было не заметить. О да, вот теперь нейроны копошились вовсю, сопоставляя когда–то виденные фотографии с прочитанными по диагонали исследованиями по Горе.

То, что ступеньки вели прямо к нему, представлялось крайне логичным. Правда, ни одна научная статья о лестницах между плато не говорила. Как и о масштабах сооружения, выглядевшего на редкость неуместно посередине огромной зеленой лужайки, особенно если знать, что никаких людских поселений нет на десятки километров вокруг.

И вот я глазел на него, развалившись в пахучей траве, и пытаясь понять, как гигантская церковь размерами с Собор Святого Петра вписывается в мои представления о Горе и её обитателях. На шестом плато не водилось какой–либо опасной живности. Не было здесь и ядовитых растений. Меня больше ничто не подгоняло, и приходилось бороться со страшным желанием добраться до ближайшего леска, видневшегося в паре километров, и прикорнуть часов на двенадцать под каким–нибудь могучим деревом.

Наверное, я бы так и поступил, если бы не проклятая церковь. Конечно, те немногие ксеносоциологи, кому всё же удалось попасть на верхние плато, упоминали её в своих отчетах. Построили собор, естественно, жители седьмого плато — набожные выходцы из Королевства Истинных Христиан. Но снимки из космоса не давали достаточных представлений о его размерах, а в исследованиях земные ученые отделывались эпитетами вроде "величественный" или "примечательный".

Ни одна статья при этом не пыталась задаться вполне резонными вопросами. Например, почему религиозные фанатики построили гигантскую церковь лишь после того, как к ним поднялись первые дирижабли с Внутренней территории. Или как селяне общим числом менее двухсот душ умудрились возвести сооружение таких масштабов за несколько месяцев. И зачем они сделали это не возле деревни, а на шестом плато, в двух десятках километрах от своих владений.

Получасовые размышления на эти темы никуда меня не привели, и я решил вернуться к плану А — собственно, хорошо выспаться перед тем, как вступать в переговоры с местными. Лес поодаль вполне годился, но я не видел никаких причин, по которым стоит игнорировать добротный дом с крепкой крышей прямо перед собой. Как и большинство ныне живущих на Земле, меня воспитали атеистом, но ведь церкви раньше выступали прибежищами для всех страждущих путников. Ну вот, это обо мне.

Подобрав рюкзак, я бодро направился к тяжелым с виду воротам, предвкушая длинный спокойный сон. Чем ближе я подходил, тем удивительней казалась искусность местных мастеров. Десятки выполненных в полный рост статуй, изображающих всякого рода святых, и целые библейские сюжеты. Резные барельефы в несколько метров диаметром. Да, всё из дерева, но и на мой любительский взгляд вся коммуна должна была состоять из гениальных скульпторов.

Ворота оказались не заперты, а створка распахнулась на удивление легко, несмотря на четырехметровую высоту. Я шагнул внутрь, думая о том, предпочту ли улечься на какую–нибудь из скамей, если они окажутся достаточно широкими, или сойдет и пол. Реформация и присоединение к Звездному сообществу поставили религию на Земле вне закона. Богослужения находились под запретом, однако, в Европе и Америках уцелело немало церквей, и как турист я посетил не менее десятка основных христианских соборов. При всех различиях, общими оставались длинные ряды скамей и возвышение с алтарем.

Может, они просто решили сэкономить? Я шел вперед по кое–как утрамбованному земляному полу, через который вовсю пробивались местная трава вперемежку с сорняками. Ни скамей, ни алтаря. Ни одного барельефа, статуи или распятия. Внутри храм был абсолютно пуст, если не считать нагромождений оплавленных камней тут и там. Я понятия не имел, зачем его построили, но явно не для богослужений.

За спиной послышался тихий шорох, и я резко обернулся, вскинув дробовик. Через приоткрытую дверь в церковь один за другим неспешно входили Коротышки.

***

Даже не знаю, почему подсознание сразу подсказало мне столь обидное прозвище. В конце концов, они не были ни гномами, ни карликами. Да и сам я отнюдь не гигант. Но по факту ни один из вошедшей пятерки не вырос выше ста шестидесяти пяти сантиметров, хотя все были мужчинами на вид моего возраста, или несколько старше. Волосы на голове наблюдались лишь у одного, четверо же оказались абсолютно лысы. Наверное, они были белыми, но невыразительностью черт своих лиц напомнили мне варамайи. Одежда, насколько я мог судить, представляла собой кусок ткани с вырезом для головы, подпоясанный веревкой. Как–то так одевались средневековые монахи. Или шайны, которые вырастали на пару голов выше.

Коротышки приближались не спеша, в руках у них не было оружия, и я со своим дробовиком наизготовку начинал выглядеть нелепо. Конечно, они не просто так прогуливались рядом. Они знали, что приближается гость, и я попал в ловушку. Какая ирония — ведь ещё несколько месяцев назад на Земле это я входил в дверь огромного пустого здания, где меня ждали те, кто пришел на мой зов. В мою ловушку. Может, Вселенная пыталась замкнуть понятный ей одной круг. Но черано тогда не собирались сдаваться. Я тоже. Тем не менее, дробовик в руках показывал мой испуг, и лишал морального превосходства. Я прислонил его к кучке камней рядом, и стал ждать, когда они подойдут.

Пятерка остановились метрах в трех от меня. Никто из них не выглядел злым, встревоженным, или хотя бы заинтересованным. Они просто смотрели на меня пустыми глазами, пока я думал о том, говорят ли они на новоингле. Ни один из прочитанных мною отчетов не упоминал о росте поселенцев, их прическах — или отсутствии таковых, и о примечательной манере одеваться. Как и о том, что построенная ими церковь — гигантское надувательство.

— Третья модель, — один из лысых обращался к остальным, не ко мне. Яоказался настоящим скрытым полиглотом. Это не было языками, на которых со мной говорили герреры, шайны или барон, но я понимал и его. Заговорившего я окрестил Коротышкой Один. Надо же было их как–то называть.

— Нет, — возразил Коротышка Два. — Смотри внимательно. С ним что–то не так.

— Оно похоже на Стража, — вмешался Коротышка Три. — Больше, чем на третью модель.

— Похоже на третью модель, — не согласился Коротышка Четыре. — Но это не третья модель. И это не может быть Страж.

— Несложно узнать, — Коротышка Пять являлся обладателем жидких белесых волос на голове, и стоял в центре, так что я решил, что он за главного. — Нужно спросить.

— Ты спроси, — предложил Коротышка Два. — На его языке.

Они думали, что я их не понимаю. Разочаровывать гостей я не стал, хотя уже догадывался, что последует дальше.

— На колени, — на прекрасном новоингле распорядился Коротышка Пять. — Встань на колени.

— Здесь грязновато, — конечно, я мог бы покорчить из себя "третью модель", что бы они ни подразумевали под ней, но решил, что статус неопознанного существа скорее поможет мне пробиться к местному руководству. — Да и перед кем? Здесь нет никакого бога. Неужели не достали фотографий церквей изнутри? Или вам просто бюджета не хватило?

— Что оно говорит? — вот это да, Номер Три вообще не владел новоинглом, и теперь выглядел слегка раздраженным моей длинной речью. — Понятно, что оно Страж. Оно бросает нам вызов?

— Да, — Коротышка Пятьвыступалпереводчиком, и знал, что такое сарказм. — Наверное, оно не осознает, с кем говорит.

— Так скажи ему, — Коротышка Два продолжал генерировать идеи. — Другим сказали, теперь они служат.

— Твои боги перед тобой, — возможно, Пятый и не был за старшего, несмотря на растительность на голове. — Ты знаешь о своём происхождении? Ты понимаешь, кто мы?

— Догадываюсь, — не стал запираться я. — Иначе с чего бы местные шерифы ходили перед вами на задних лапках. Только какие вы боги? Вы заключенные, запертые собратьями на этой горе на планете, где нет даже электричества. Вы те, кто поддержал восстание шайнов. Мне говорили, что вас куда–то упрятали. Теперь я знаю, куда.

— Что оно говорит? — теперь это был Четвертый. — Оно готово служить?

— Вас в детстве не учат, что перебивать старших невежливо, а больших — опасно для здоровья? — поинтересовался я. — И почему вы говорите на новоингле, а они — нет?

— Вы должны понять, — то ли Пятый воспринял людские нормы вежливости, то ли пытался вернуть мне саркастический должок. — Вы не станете учить язык тостера, чтобы он лучше относился к вашим командам. Тостер должен выполнять свою функцию, иначе его выкидывают, и заменяют другим. Мои братья могут выучить ваш язык за пару часов. Но у них нет такой необходимости. Более того, они считают это крайне унизительным. Как и ношение волос, или общение с кем–либо из Созданных, кроме шайнов.

— А вас что, наказали за какие–то провинности? — о внутренней иерархии среди Творцов я не знал ровным счетом ничего, но надеялся, что говорю с диссидентом, по ночам тайком почитывающим Библию, или хотя бы бумажные номера "Плейбоя".

— Кто–то должен взять на себя бремя общения, — он не выглядел обескураженным, и его тон оставался таким же ровным. — Семеро из нас согласились. Мы говорим с шерифами. И с так называемыми учеными, которых иногда приходится пускать на нашу землю. Остальные заняты делами, недоступными вашему пониманию.

— Я вообще–то и пришел сюда из–за шерифов, — чувствуя необходимость тщательно подбирать слова, я сомневался, что в этом есть хоть какой–то толк. — Шериф Блэкстоун не слишком заботится о ваших интересах.

— Как это мило, — мерзавец всё же поднаторел в сарказме. — И вы пересекли пять плато, чтобы сообщить нам об этом? Вы хотите служить вместо него?

— Если я вам подойду, — смиренно откликнулся я. — Племянница шерифа хочет способствовать вашему освобождению. Это же ваша идея — перебить птиц, и уничтожить пояс астероидов? А шериф мешает ей попасть к вам с новостями. И меня хочет убить. А я — её друг, и часть её плана по вашему спасению.

Зря я подозревал его в неэмоциональности. Сейчас я наблюдал самую настоящую гримасу, выражающую то ли скуку, то ли отвращение.

— Оно бесполезно, — теперь Пятый обращался к остальным на родном языке. — Думаю, его прислали шайны, чтобы помешать нашим планам. Надо допросить и устранить.

— Ублюдочные предатели, — выплюнул Третий. Ну, или переводчик в моей голове подобрал наиболее уместные аналогии.

— Любой выживший Страж ценен, — неожиданно вступился за меня Второй. — Нужно узнать, чем его убедили шайны, и заставить служить. Он может искать вторые и третьи модели на других планетах. Нам нужна армия.

— Я устал от Стражей, — Первый, похоже, оказался настоящим оппортунистом. — Оно умрет сейчас.

Они были слишком древней расой, чтобы слова, сказанные в кругу своих, расходились у них с делом. И я переоценил их дух коллективизма — в итоге каждый просто делал то, что считал нужным, и не оглядывался на товарищей. Уверен, что у него всё получилось бы — я успел лишь мельком заметить скользнувшую ко мне тень. Но Коротышки не знали, что я понимаю их язык, и когда тень оказалась рядом, я уже держал в руках огромное шахтерское мачете.

Мне бы не досталось приза ни на одном состязании фехтовальщиков за неловкий тычок, нанесенный куда–то перед собой. Но инерция движения Первого стала для него губительной. Я почувствовал, как плоть нанизалась на полуметровое лезвие, и мы оба повалились на траву. Удар чуть было не вышиб из меня дух, но я оставался в бою и, отбросив тело, вскочил на ноги.

Остальные четверо не сдвинулись с места, безучастно наблюдая, как их товарищ корчится на земле с мачете в груди. Не знаю, почему я это сделал. Несколько месяцев назад предложение Маркуса совершить что–то подобное вызвало у меня отторжение. Но сейчас, убедившись, что другие Творцы не нападают, я выдернул клинок из груди Номера Один, и одним быстрым движением отсек ему голову.

***

— Это не Страж, — можно было подумать, что они только что провели какой–то научный эксперимент, и Коротышка Два теперь подводил его итоги. — Это пятая модель.

— Невозможно, — Номер Четыре демонстрировал сугубо человеческую реакцию отрицания очевидного. — Они никогда не решились бы сделать Это.

— Ты сам всё видел, — Третий предпочитал верить собственным глазам. — Они сделали.

— Оно понимает нас, — вмешался Пятый. — Оно достало оружие после слов. Не действий.

Четверка снова уставилась на меня безразличными взглядами.

— Это неприемлемо, — наконец вынес вердикт Второй. — Оно не должно существовать.

— Да, — согласился Пятый. — Но важно узнать, откуда оно, и кто его послал. Ты нам скажешь?

Последний вопрос прозвучал на новоингле, и адресовался уже мне.

— Вы вроде только что решили, что я не жилец, — хотя я и храбрился, а рука продолжала сжимать мачете, стало понятно, что против четверых мне не выстоять, а миссия казалась всё более глупой и никчемной. — Не вижу стимулов для откровений.

— Что ты хочешь? — Номер Пять и правда теперь пытался торговаться со своим тостером. Вот оно, разлагающее влияние низших видов.

— То, зачем пришел — узнать ответы. Убраться живым — сначала с горы, а потом и с планеты, когда вы угомоните шерифа.

— Ты хочешь знать, что ты, и каково твоё предназначение? Вы все хотите, — Пятый на пару секунд задумался. — Ответы я тебе дам. Но твою участь решат остальные. Ты пойдешь с нами. Пойдешь сам, или тебя заставить?

Это не было угрозой. Обычный деловой вопрос, определяющий дальнейшие действия.

— Пойду сам, — упираться смысла не имело.

— Оно идет с нами, — просветил Коротышка Пять остальных. — Оно убило хозяина, но само хочет жить. Оно даст информацию, и мы решим.

Дискуссии не последовало — вся четверка просто развернулась, и последовала к выходу. Меня не просили сдать оружие, и я потопал следом, прихватив дробовик. Через полсотни метров Второй обернулся.

— Ты понесешь, — его палец уперся в обезглавленное тело товарища.

Действительно, и как я не догадался. Таскать трупы — дело не царское. Я взвалил оказавшееся неожиданно тяжелым тело на плечо, а голову закинул в рюкзак — вряд ли он пригодится мне в дальнейшем. Так или иначе, я подошелк концу своего пути. Крови почти не было — наверное, наше строение всё же сильно отличалось.

Мы вышли из ворот на переставший казаться столь уж идиллическим лужок, и группа остановилась. Коротышка Три молча подошел ко мне, и отобрал дробовик, пистолет и мачете. Ему не потребовалось отходить, чтобы избавиться от оружия — он просто зашвырнул его за край плато, находящийся в двух сотнях метров. Они не вышли ростом, но каждый, похоже, мог не напрягаясь разорвать меня пополам голыми руками.

Плато оказалось заметно меньше тех, через которые мне пришлось продираться последние пару дней. Творцы шли быстрым легким шагом, но я без труда поспевал за ними даже с ношей на плечах. Мы пересекли лесок, несколько лужков с симпатичными прудиками, снова лесок, пока не достигли отвесного склона, отделяющего этот кусок горы от следующего. В сравнении предыдущими, эта преграда быланевысока — не более сотни метров. Карабкаться никому не пришлось — в скале давно вырубили широкие ступени — по виду такие же древние, как и сами истории о Творцах.

Ещё пара минут — и я вступил в мир, канувший в лету десятки тысяч лет назад.

***

Вообще–то пейзаж с виду практически не отличался от предыдущего плато. Те же лужайки, озерца и лес. Здесь, правда, присутствовали ещё и возделанные поля. Я не опознал растущий стройными рядами кустарник. Точно не свайкс, а я не силен в ксеноботанике. Нас никто не встречал, и мы продолжили путь по вьющейся между посадками дороге. Никакого кирпича — желтого или нет. Обычная земля, плотно утрамбованная ногами за тысячелетия хождения по ней.

Поселение обнаружилось километров через пять. Я зря напрягал память последние несколько часов, пытаясь понять, как оно выглядит на снимках из космоса. Такое было невозможно забыть — а значит, фото просто отсутствовали во всех отчетах о Вальгалле, что мне довелось прочитать. Эти пирамиды были куда ниже, чем их дальние родственники в Теотиуакане или Гизе. Зато их насчитывалось не меньше двух сотен, каждая в три–четыре человеческих роста высотой. Кроме одной, возвышавшейся в центре площади на добрую сотню метров. Никаких деревянных поделок — солидные, тщательно отшлифованные каменные плиты.

Камнями вымостили и центральную площадь, и всё пространство между домами — как минимум пару километров диаметром. Здесь сновали и другие — такие же низкорослые и безволосые, как мои спутники, одетые в такие же примитивные робы. Каждый из них ненадолго останавливался, чтобы окинуть взглядом нашу странную процессию, после чего продолжал заниматься своими делами. Никто не пытался вступать в разговоры. Так мы дошли до главной пирамиды, где остановились перед входом.

Я положил перед собой тело мертвого Творца, гадая, что же будет дальше. Сход деревни и суд? Интересно, как они умерщвляли провинившихся Созданных на Исходной планете и в колониях? Наверняка как–нибудь технологично — расстреливали лучами смерти, или травили жуткими газами. Но здесь всё должно быть проще. Скинут с пирамиды. Или треснут об неё головой со всей силы. Вряд ли станутеё отрубать — слишком много нечистой крови. Последовавшее обсуждение несколько разочаровывало.

— Будем решать мы семеро, — уведомил остальных Коротышка Пять.

Те, ни слова не говоря, развернулись, и разошлись в разные стороны. А я‑то надеялся на них, как на свидетелей защиты.

— Ты можешь спрашивать, пока они не пришли, — равнодушно сообщил мне Пятый. — Потом ты будешь только отвечать.

— Что за модели, и почему я именно пятая? — поселение выглядело небольшим, и мне подумалось, что друзья собеседника должны явиться довольно быстро.

— Они решили сделать вас, когда решали проблему шайнов, — скривился Творец. — Мы в то время уже лишились свободы, и не могли возражать. Они утратили уверенность. Забыли, кто мы. Им теперь казалось, что всё возможно. Что другие тостеры тоже способны восстать. Но это не так. Только шайны имеют свободную волю. Остальные — просто стадо кукол, не способных на борьбу против нас. Но они боялись. Планет становилось всё больше, и на каждой нас оказывалось всё меньше. Первая модель получилась неудачной. Брак. Но они не остановились, и сделали вторую. Этих произвели больше всех — они притворялись другими видами, но не различали своих. Поэтому в каждый мир назначили старшину, знавшего всех. Способного собрать армию двоек для защиты господ. Третью модель — сильнее, умнее остальных. Лишенную чувств и эмоций. Остальные знали, что старшины существуют, но не более. Их прозвали Невидимыми.

Когда братья решили, что мы должны жить здесь, они создали четвертую модель. Тех, кого мы называем Стражами. Они могли сдерживать нас, если их было пять к одному. Эти не слушали наш Голос. Служили и нам, и нашими сторожами. Мы не знаем, послали ли их в другие миры. Мы — половина тех, за кого воевали шайны. Есть ещё группа. У них тоже своя Стража. Если ты из их числа — ты должен сказать нам об этом.

— Так я вроде пятая модель, — я слегка запутался в классификации своего вида. — Не Страж.

— Они обсуждали пятую модель, когда нас привезли сюда, — коротышка задумался. — Мы не знаем, закончили ли они работу. Если да — её могли использовать как Стражей для второй группы. Мы никогда не видели таких, как ты. Ты не слушаешь Голос, как Страж. Но Стражи не понимали наш язык. Стражи не могли драться с нами на равных. Стражи не могли убивать нас. Само твоё существование — оскорбление мироздания. Ты — не слуга. Ты — орудие истребления высших существ. Таких же, как создавшие тебя. Тебе дали свободу воли, но не дали разума. Ты не ведаешь, что творишь. Ты животное…

— Ладно, ладно, — внешне бесстрастного сверхчеловека что–то понесло, и я бесцеремонно прервал поток его причитаний. — Я уже понял, что Главное зло во Вселенной. Аминь. Но может, ты будешь так любезен объяснить, почему вы снисходите до окучивания моих родственников–шерифов, пичкая их бредовыми историями, в то время как ваши лучшие друзья шайны не слишком прячутся, и вполне доступны для контакта? Им что, не под силу вызволить вас, с их–то технологиями?

— Всё, что делает наш вид, имеет смысл, — против обыкновения, Пятый почему–то начал издалека. — Ты не думал об этом, когда шел через шестое плато? Какую задачу оно выполняет, если первые пять призваны удержать нас здесь?

— Ну мало ли, — вообще–то да, я много размышлял об этом по пути к деревне. — Преграда между вами и нижними плато. На случай, если какие–то агрессивные формы взберутся вверх. Дополнительное пространство для посадок и скота. Или для новых поколений. Хотя вы что–то не очень размножаетесь, насколько я вижу.

— На пятом плато жили Стражи, — вряд ли моя несообразительность разочаровала Творца. — В каком–то смысле, твои братья. Сначала их прислалиоколо тысячи, но время шло, и их число утроилось. Они служили не просто преградой между нами и остальным миром. То, что ты видишь вокруг, построили они. Мы говорили им, что хотим есть, и они выращивали это, и готовили для нас. Они убирали наши дома, и стирали нашу одежду.

Шайны нашли планету тысячелетия назад. Братья заперли нас здесь — без электричества, и без металлов. Но телескопы мы сделали. Мы видели их корабль. Он несколько недель висел на орбите. Мы считали, что они готовят план спасения. Мы давали им сигналы о том, что нужно сделать. Они не отвечали. А потом в одну из ночей ударили по шестому плато. У Стражей было три деревни, и шайны сожгли их все за несколько секунд, пока те спали. И мы возликовали. Мы спустились вниз, и убили тех немногих, кто пережил атаку. Мы думали, это часть плана верных слуг по нашему спасению. Но они не собирались нас спасать. Они просто улетели той же ночью.