Было не похоже, что мне удалось шокировать их своей осведомлённостью.

— Мы подозревали, что вы знаете, — Честерфилд с сожалением отложил почти докуренную сигару. — Она сама вам раскрылась, или вы поняли это из видезаписей? Кстати, как долго вы за ней наблюдали? Удивительно, что вам это удалось — у неё имелись необходимое оборудование и навыки.

Я не сомневался в том, что беседа записывается. С другой стороны, логично предположить, что сидевшую передо мной троицу интересуют обстоятельства гибели их агента, а не уличение отомстившего за неё мелкого чиновника.

— Почему все решили, что наблюдение установил я? Всё гораздо проще — она сама использовала это устройство. Записи загружались на виртуальный сервер. Когда она погибла, я получил сообщение от системы, — я замолчал, давая им возможность переварить информацию.

— О её работе вы узнали именно из этих записей? — Рамирес явно не собирался оставлять эту тему.

— Нет, — я не стал лгать, не видя в этом особого смысла. — Она сама мне рассказала. Примерно за месяц до смерти. Правда, я и сам догадывался.

— Почему? — полюбопытствовал Рамирес. — Она практически не бывала здесь. Жила в Бангкоке, являлась известным политологом. Фигурой хоть и непубличной, но заметной в узких кругах. Не выезжала с Земли. Период обучения в Академии, как нам кажется, удачно замаскирован историей о закрытой школе в Альпах.

— Мы тесно общались в университете, — к рассказу приходилось примешивать воспоминания, и я был вынужден буквально проталкивать слова через глотку. — На первом курсе она писала монографию о законниках, и друг–полицейский пришёлся кстати. Я знаю её семью, бывал у них дома в гостях. Отец давно на пенсии, пишет научные статьи. В основном об особенностях политических систем разных миров. Он много путешествовал, что возможно лишь за государственный счет. Но я не нашёл его ни в одном реестре служащих. Ясно, что он работал на АСР. Видимо, был важной шишкой, раз ему позволили жить вне Спейс–тауна. Все знают, как у вас развита семейственность. Вот и Даниэль… я часто брал её на патрулирование в Кварталы Радости. Видел, как она ведёт себя при признаках опасности, как реагирует на оружие. Она прошла спецподготовку, и вряд ли в школе для девочек в Альпах.

Меня никто не прерывал, но я остановился, чтобы сглотнуть. Напитки в программу вечера не входили. Ну что ж, подопытным крысам не выбирать. Слушатели просто ждали, когда я продолжу. Я не стал их разочаровывать.

— Примерно за месяц до нападения мы встречались в Бангкоке. В ресторане. Я никогда не навещал её в новой квартире, даже не представлял себе, где та находится. Пригласила якобы отпраздновать свою новую работу. Получила должность аналитика при посольстве на Ганьшьи. Но обсуждали мы не это.

Я никогда не отличался хорошей памятью, но знал, что последний разговор с Даниэль никогда из неё не сотрется.

***

Она вошла в ресторан своей обычной легкой походкой и прищурилась, оглядывая зал. Короткое элегантное платье, открывающее длинные стройные ноги. Идеально правильные черты лица, голубые глаза, коротко постриженные светлые волосы. Ей много раз предлагали карьеру модели. Звали замуж влиятельные бизнесмены и политики, в обществе которых она любила вращаться. Но, насколько мне было известно, ни то, ни другое её не интересовало.

Я ждал уже полчаса, но у красивых женщин во все времена были свои привилегии, даже если они оставались просто вашими друзьями. Наконец она заметила меня в кабинке в дальнем конце зала и, ловко лавируя между столиками, направилась в мою сторону.

— Прости, задержали а офисе, — что мне в ней нравилось, так это то, что она никогда не пренебрегала извинениями, будучи неправа. Похоже, она действительно переживала, зная, что в Бангкок я приехал исключительно на встречу с ней.

— Нет проблем, — я не стал уточнять, что она делала на работе в субботу вечером. — Что будем пить?

Она мельком взглянула на стоявший передо мной коктейль и пробормотала:

— Мне то же, что пьет он.

— Ваш заказ будет исполнен через две минуты, — мелодично пропел столик, и на его поверхности мягко замерцали цифры, отсчитывая указанное время.

— Сколько мы не виделись? Три месяца? — Даниэль прервала неловкую паузу, возникшую скорее из–за моей попытки собраться с мыслями. Мы действительно не виделись довольно давно. Наверное, и к лучшему. Этот факт я осознал, лишь снова увидев её. Проболтаться несколько лет в роли Санчо Пансо звезды университета и общепризнанной светской львицы, испытывая к ней вполне определенные чувства, было за гранью моих обычных представлений о самоуважении.

Тем не менее, я это делал. И знал, что не один такой. Она не скрывала, что я стал полезным пропуском в тёмный и запретный мир городских джунглей. С некоторыми она занималась серфингом. С другими участвовала в гонках на флайерах. С третьими ходила на светские рауты — благо они отличались презентабельной внешностью, подвешенным языком и имели вес в деловых или политических кругах. Особняком стояли те, с кем она встречалась. Таковых набиралось не слишком много. Последнего звали Махандер Раджпури — мрачноватая и не слишком общительная, но очень яркая звезда психокионики. Лично я не понимал, как можно встречаться с человеком, который способен манипулировать твоим сознанием.

Многие, впрочем, и шутили в духе того, что Махандер заполучил Даниэль с помощью внушения. Мне же всегда казалось, что причина в том, что он неприлично умен, а специалистов такого класса на планете не набралось бы и десятка. Она всегда любила эксклюзивность. Полицейских, серферов и светских пуделей в мире, ясное дело, пруд–пруди. Я никогда даже не заикался на тему перевода наших отношений в иное качество. Как шушукались общие знакомые, потому и продержался в друзьях так долго. Спортсмены и партнеры по званым вечерам менялись чуть ли не ежемесячно.

— Да, где–то так, — я старался ронять слова с небрежной ленцой, хотя совершенно точно помнил, когда и при каких обстоятельствах мы встречались последний раз. Правда, видеозвонки не были такой уж редкостью. Как правило, звонила она. И обычно с просьбой пробить очередного кавалера по базе правоохранительных органов. Возможно, не хотела беспокоить куратора в АСР.

— Как там Махандер? — я тут же проклял себя в душе. Прекрасный первый вопрос для разговора с другом женского пола. Конечно, она знала, что я к ней чувствовал. Не уверен, беспокоило это её, или забавляло.

— Неплохо, — она явно была удивлена, потом в глазах замелькали озорные искорки. Очевидно, задавив в себе какую–то неуместную шутку, которая могла спровоцировать разговор, до которого я так и не созрел за годы нашего знакомства, она серьёзно продолжила:

— Ты же его знаешь. Работает как проклятый. Много путешествует.

Она снова замолчала, подбирая слова. Глаза регулярно перескакивали с меня на зал ресторана, обшаривая его цепким профессиональным взглядом. Она села не напротив, а сбоку — так, чтобы не оказаться спиной к входу. Сумочку положила на стол возле правой руки. Никакой обычной игривой расслабленности.

— У нас мало времени, — она тут же прикусила губу, похоже, сожалея о неудачном начале. Положила свою ладонь на мою, и слегка сжала. Дело было плохо. От её прикосновения всё внутри сжалось точно так же, как в те студенческие годы, когда ни одна ночь не проходила без мыслей о ней.

— Ты столько лет был хорошим другом …

Вот это да. Она не отпускала мою руку, и мысли слегка путались. Позвала, чтобы объявить о прекращении общения? Почему? Неужели наша дружба разонравилась начальству в АСР? Мелодичный сигнал возвестил о готовности напитка, который незамедлительно возник перед Даниэль на столе, прервав её мысль, и отчасти разрушив чары. Она отняла руку, чтобы взять бокал. Возможно, немного более резко, чем следовало. Сделала большой глоток. Лицо порозовело, а когда взгляд снова обратился ко мне, глаза уже привычно смеялись.

— Что–то я сегодня не слишком в ударе, не так ли? — вопрос был риторическим, поэтому я лишь промычал что–то невнятное. Она снова взяла меня за руку, на этот раз куда более решительно, — прости, но времени действительно не так много, а разговор будет серьёзным. Мне нужна твоя помощь, очень нужна. Удивительно, но к двадцати семи годам из сотен знакомых и друзей ты единственный, кому я могу доверять. Во всяком случае, в подобном деле.

Я сделал хороший глоток из своего бокала и судорожно оглядел зал в поисках помощи. Признаться, в отличие от Даниэль на меня спиртное никогда не оказывало укрепляющего дух воздействия, не произошло этого и сейчас. Ресторан был пафосен и огромен. Заведение в основном оккупировали парочки, соблазненные роскошным интерьером.

Мне приглянулась стройная светлоглазая брюнетка с длинными волосами. Наверное, по контрасту с Даниэль. Возможно, стоило обсудить это с психоаналитиком, если бы мне вдруг взбрело разговаривать о личной жизни со штатным мозгоправом, навязанным СКИП. Брюнетка ворковала с индийцем лет на сорок старше, в деловом костюме стоимостью с мою годовую зарплату.

— Ты ещё со мной? — пауза несколько затянулась, но голос Даниэль выражал скорее недоумение, чем недовольство.

— Да, о богиня моего сердца, — подтрунивания между нами были делом обычным. Она, в свою очередь, могла именовать меня "верным вассалом" или "преданным рабом". Правда, мне самому не слишком понравился звук моего голоса. Никакой дружеской иронии — скорее жесткий сарказм человека, которому придется делать то, что вряд ли доставит ему удовольствие.

Ведь мы оба понимали, что я неспособен ответить отказом. Я не знал, в чём дело, но если с ним не могли разобраться ни АСР, на которое она работала, ни её папаша — бывшая шишка из этого самого АСР, ни любящий дядя миллиардер, ни один из её поклонников, среди которых хватало как мышц, так и мозгов и политического влияния — значит, дело было дрянь.

Видимо, слишком личное. Или слишком грязное, что то же самое. Такое, о котором не должны узнать ни работодатель, ни родственники, ни друзья. Ну, кроме старины Эрика, которому уже доводилось вытаскивать её, полуживую и непрестанно блюющую, из Кварталов Радости в периоды студенческих экспериментов.

Так что речь пойдет не о пробивке кого–то по закрытым полицейским базам. И не о посещении наркоманских притонов, секс клубов, сектантских сборищ и т. п., чем она увлекалась несколько лет назад. И так не слишком деятельный мозг, изрядно накачанный спиртным, лениво перебирал возможные варианты.

Назойливый поклонник? Да нет, маловероятно. Один её звонок, и практически любому обеспечена либо больничная койка, либо полное отлучение от общества вкупе с разрушением карьеры и личной жизни, если таковые имелись. Шантаж? Более занятная версия, хотя последние годы она была паинькой, а шантажировать кого–то информацией о студенческих оргиях в наш просвещенный век просто нелепо.

Нет, неправильный подход. Дело не в том, что случилось, а в том, почему помочь могу только я. Что можно поручить другу Эрику, не знающему ничего, кроме работы законника? Слежку? За Махандером, что ли? Да он без ума от неё точно так же, как и я. На других ей глубоко плевать. Не то.

Она напугана. А она одна из самых храбрых особей женского пола, что ты видел. Думай, детектив. Защита? Нет, попросила бы дядю дать телохранителей, да и кому нужен таскающийся по пятам несчастный воздыхатель. Защита… защита может быть разной. Есть одна просьба, с которой не помогут ни дядя, ни папа, ни знакомые костоломы. Но с которой можно обратиться к человеку, который не в состоянии тебе отказать, и знает, как заметать следы.

— Итак, кого нужно убить, моя принцесса эльфов? — спьяну мне показалось, что фраза прозвучала чрезвычайно непринужденно, а тон даже свидетельствовал о некотором налёте светского лоска.

Непроизвольный всплеск женской руки смахнул бокал на пол, но вместо того, чтобы эффектно разбиться на манер дореформаторского фильма, ударостойкий пластик лишь весело запрыгал по ковру, немедленно приведя в движение роботов, вылезших из тумбы по соседству, и деловито приступивших к уборке. Похоже, я действительно был не таким уж плохим детективом.

***

У них было много вопросов, очень много. Конечно, они предпочли бы взять паузу и проверить новые для них сведения. Но профессионалы должны ковать железо, пока горячо, а этим наверняка казалось, что я уже загнан в угол, и не смогу юлить. Что ж, тактика работала, и большая часть того, что они услышали от меня, являлось правдой. Мои отношения с Даниэль, как ни странно, не слишком их волновали. Её убийство — дело другое, но здесь я мало чем мог помочь. Впрочем, они и не ожидали услышать от меня имя заказчика.

Поняв, что большего о погибшем агенте из гостя не вытянуть, тройка неожиданно сменила тему. Рамирес несколько раз ткнул в панель, и сбоку от стола возникла проекция многостраничного документа, увенчанного фото в правом верхнем углу. Мрачноватый крепко сбитый тип с ярко–голубыми глазами и коротко стриженными светлыми волосами враждебно уставился на расположившихся за столом бюрократов. Не лучшая моя фотография. Подумать только, мне демонстрировали моё собственное досье, заботливо подготовленное сотрудниками АСР. Выглядело оно пугающе объемным.

Рамирес в полной мере насладился моим замешательством и, увеличив шрифт проекции, нудным голосом стал зачитывать информацию с первой страницы:

— Эрик Александр Старгарт, дата рождения — 7 апреля 120 года Реформации, уроженец Стокгольма, Земля. Европеоид. Рост сто восемьдесят сантиметров, средний вес девяносто килограмм. Уровень интеллекта по универсальной шкале — сто восемнадцать, аналитические способности — сто двадцать пять. Уровень тревожности — семьдесят семь пунктов, страховой порог — тридцать девять пунктов. Реакция — сто девять, навыки рукопашного боя — сто одиннадцать, меткость — сто пятнадцать баллов.

Пон Так пренебрежительно скривился, демонстрируя своё отношение к показателям, которые сложно было признать выдающимися. Честерфилд, похоже, хотел что–то сказать, но в итоге просто махнул рукой, и поудобней устроился в кресле.

Рамирес всё же определенно не любил недосказанностей, и охотно подытожил, чуть повысив голос:

— Общий результат — посредственно. Достаточно, чтобы устроиться на работу законником, но не более того. Вам ведь известно, Старгарт, что все ваши показатели минимум на пятнадцать–двадцать процентов ниже, чем средние по поступившим абитуриентам?

— Я всегда думал, что файлы АСР должны содержать более занятные данные, нежели результаты стандартных тестов, — поскольку политкорректность в повестке дня не значилась, я не видел смысла любезничать. — Потом, вам не кажется, что прием зачитывания субъекту его досье в принципе несколько избит? Или из тестов напрашивается вывод о том, что я полный идиот?

— Вы не полный идиот, — примирительный тон Честерфилда подтверждал мои мысли об отведенной ему роли доброго дядюшки. — Вам даже предлагали должность в Службе внутренней безопасности. Но вы ведь зациклены на оперативной работе, не так ли?

Я пожал плечами, не видя необходимости в ответе. Рамирес продолжил тихим монотонным голосом:

— Отец — Александр Ульрих Кристиансен, репортер Континентальных новостей. Мать — Анна Петровна Кристиансен, урожденная Кузнецова, аналитик Галактического обозрения. Оба 90–го года рождения. Оба погибли при крушении шаттла, возвращаясь с Луны 17 мая 135 года. Катастрофа признана несчастным случаем. Сын Эрик в возрасте пятнадцати лет, согласно личному волеизъявлению, определен в Полицейскую Академию Юго—Восточного региона. При поступлении по желанию кадета его личные данные были засекречены, а фамилия изменена на Старгарт. В 140–м году закончил учебу в возрасте двадцати лет с присвоением звания патрульного третьего класса. Оценки по окончании академии — средние.

Распределен на работу в полицию административного района Сингапура. Быстро продвигался по служебной лестнице — патрульный второго класса, первого класса, сержант. В 145 году назначен на должность детектива. Зарекомендовал себя положительно, и в 148 году произведен в лейтенанты и назначен руководителем группы по расследованию смертей от неестественных причин. Однако уже в 149 году лейтенант Старгарт был уволен под предлогом сокращения штатов. Через несколько недель после этого, благодаря стараниям профсоюза законников, получил должность агента Службы контроля инопланетного присутствия, и переехал в Опенгейт, Особый район.

Рамирес прервался, чтобы отпить ярко–зеленой жидкости из стоявшего перед ним стакана. Если допросы потенциальных инопланетных агентов они проводили по той же методике, Земля находилась в страшной опасности. Пон Так откровенно скучал, а Честерфилд смотрел на меня строгим, но понимающим взглядом. Возможно, он просто спал с открытыми глазами, пользуясь огромным опытом участия в подобных мероприятиях.

— Почему вы пошли в полицию, Старгарт? — Рамирес решил внести разнообразие в беседу. Вполне вероятно, чтобы не утратить внимания аудитории, для которой нудное перечисление фактов моей биографии вряд ли стало новостью. — Работа не слишком приятная, уровень популярности низкий, желающих не так уж много. Насколько я знаю, друзья родителей предлагали вам карьеру в журналистике. А среди них были весьма серьезные люди.

Ну, началось. Вообще–то совсем неплохо. Со мной на эту тему говорили три человека, одного из которых уже не было в живых. И разговоры эти состоялись пятнадцать лет назад, а ведь я о них никому не рассказывал.

— Хотелось заниматься чем–то реальным, и видеть результат своих действий, — полагаю, в этот раз мне удалось скрыть замешательство. — Делать мир лучше, рассказывая новости — очень уж абстрактно для меня. Преступник в тюрьме — гораздо наглядней. Потом, вы сами сказали, что работа полицейского не слишком популярна. На Юго–востоке они с трудом закрывали набор, так что меня приняли и с посредственными школьными оценками. А редакция межпланетных новостей — сорок человек на место. Даже при наличии связей.

— Не любите сложностей? — живо поинтересовался Честерфилд. — Это не совсем соответствует другим фактам из вашей биографии.

— Как я уже сказал, это не являлось основной причиной, — у меня не было желания развивать эту тему. — Вероятно, я слишком увлекался дореформаторской историей. Когда–то массовая культура активно поддерживала положительный образ законников. Это потом корпоративная власть и Темное время подпортили им репутацию.

— Понятно, — Честерфилд кивнул Рамиресу, и тот продолжил свой экскурс в мое досье:

— В ходе работы в СКИП агент Старгарт не зарекомендовал себя с положительной стороны. В нарушениях служебной дисциплины замечен не был, однако, по мнению непосредственного начальника, страдает безынициативностью и отсутствием мотивации.

Рамирес оторвался от экрана и повернулся ко мне:

— Можно ли предположить, что это связано с тем, что в полиции вы занимали гораздо более высокое должностное положение, нежели в СКИП?

— А также с тем, что в СКИП моя работа состояла в инспекции складов вместо расследования преступлений.

— Ужасно скучно, — согласился Пон Так. — И ведь сейчас социальный статус полицейского лишь немного выше статуса мусорщика или стряпчего, не так ли? То ли дело статус агента АСР …

— Я не слишком озабочен вопросами статуса, — пробормотал я. — Была бы работа по душе.

— Наверняка так оно и есть, — благодушно закивал головой Честерфилд. — Вот мы, собственно, и пригласили вас спросить, придется ли вам по душе работа в Оперативной службе.

***

Я вышел из главного входа башни, выжатый как лимон после пятичасовой беседы. В пределах видимости не обнаружилось ни одного слайдера. Необычно, но странностей сегодня хватало, и я решил не забивать себе голову. Тем более, что к транспортной станции вела прекрасная тенистая аллея. Гулять я любил, и мне стоило немало обдумать. Они вышли из–за деревьев примерно в трехстах метрах от здания, там, где аллея делала крутой поворот. Не могу сказать, что меня подвели инстинкты — я знал, что за поворотом трое, но не придал этому значения — несмотря на разгар рабочего дня, здесь вполне могли устроить перекур или совещание какие–нибудь аналитики или оперативники.

Впрочем, эта троица мало напоминала сотрудников АСР. Во всяком случае, я не слышал, чтобы агентство брало в штат инопланетников. Видимо, университетский курс ксеносоциологии не пошел мне на пользу, как и год, проведенный в Особой зоне. Высокие и гибкие, с загорелой, как будто дубленой кожей, и глазами… да, розовыми г лазами. Ни один учебник не упоминал ни о чем подобном. Их одежда напоминала военную форму коричневого цвета, удачно сливавшуюся с дорожкой и стволами деревьев. Двое тихо подошли спереди, заняв центр аллеи, и остановились в трех метрах. Третий стоял у меня за спиной, наверное, полагая, что я не слышал его приближения. Я не хотел оборачиваться, чтобы не провоцировать его, поскольку понятия не имел, был ли тот вооружен.

— Невидимый, — тихо пропел третий сзади, — обернись, Невидимый . Я осознавал, что фраза прозвучала не на новоингле, а другими языками я не владел. Тем не менее, слова говорившего были мне понятны. Я медленно обернулся, и сделал шаг в сторону. Теперь расстояние между мной и двумя отвлекавшими внимание особями увеличилось, а с говорившим — сократилось. Стандартный прием при групповом нападении, но в данной ситуации, возможно, ошибочный. Третий всё же оказался вооружен, и моё движение немедленно спровоцировало атаку.

Он двигался невероятно быстро, сжимая в руке красивый изогнутый кинжал из неизвестного мне мерцающего сплава. Очевидно, на его планете практиковался иной стиль ножевого боя, нежели на Земле, и он не стал тратить время на горизонтальные режущие движения, сходу попытавшись вогнать оружие мне в грудь. Включившиеся рефлексы позволили мне лишь немного уклониться, и клинок пронзил левое плечо, вызвав дикую боль. Промахнувшись, чужак не замедлился ни на секунду. Отпустив кинжал, его рука устремился к моему горлу, стремясь смять гортань, а колено нанесло сокрушительный пинок по ребрам слева. Но защитный механизм уже работал на полную, и, не отвлекаясь на повреждения, я нанес мощный удар уцелевшей рукой в область грудины.

Человек бы отключился, но незнакомца лишь отбросило на пару метров. Прошипев какое–то проклятие, он легким движением вскочил на ноги, приготовившись завершить начатое. Я повернулся к нему боком, поскольку помнил о присутствии на сцене ещё двух участников, и ожидал, что те присоединятся к веселью. Однако те не сдвинулись с места, а в их руках не появилось какого–либо оружия. Напротив, они сложили руки на груди, подчеркнуто демонстрируя свою незаинтересованность в участии в схватке. Только сейчас я понял, что напавший на меня, будучи той же расы, уступал им добрую голову в росте.

Все эти мысли, впрочем, длились не более доли секунды, поскольку мой обидчик не собирался брать пауз. Метнувшись мне в ноги, он провел удачный бросок, и я оказался на земле с не лучшим предчувствием, так как никогда не ощущал себя комфортно в борьбе. Но бороться со мной никто и не собирался. Вместо попытки захвата чужак резким ударом локтя сверху разнес мне коленную чашечку, после чего, очевидно рассчитывая на болевой шок, схватился за рукоятку торчавшего у меня из плеча кинжала, явно надеясь вновь пустить оружие в ход. Что ж, ошибки в тот вечер совершал не только я. Инопланетник отлично держал удар, и заметно превосходил меня в навыках рукопашной, но он был гуманоид, а я твердо знал, что строение всех особей нашего вида одинаково.

В то мгновение, когда рука убийцы коснулась рукояти ножа, я приподнялся, моя предположительно обездвиженная левая рука крепко легла ему на затылок, а правая резко крутанула голову назад. Рефлексов чужака оказалось недостаточно, чтобы противостоять контратаке. Я услышал характерный хруст ломающихся позвонков, и тело надо мной обмякло. Отшвырнув труп в сторону, я откатился на обочину и сам выдернул кинжал из плеча, не зная, чего ожидать от оставшихся двоих. Левая нога не слушалась, и мне пришлось принять какую–то нелепую стойку на неповрежденном правом колене.

Однако было не похоже, что моя судьба заботит розовоглазых. Их занимал лишь труп соплеменника. Как будто разом очнувшись от спячки, парочка в доли секунды преодолела несколько метров до тела, и на мгновение замерла над ним. Если это и был ритуал, то очень короткий. Один из чужаков кинул на останки небольшую черную таблетку, и спешно отступил. Меня ослепила яркая вспышка, вслед за которой в лицо ударил жар, а в нос — смрад горящей плоти. Двое скользнули мимо меня под сень деревьев. Чуть задержавшись, выглядевший старшим из них гигант с лицом, испещренным шрамами, нежно пропел на незнакомом языке:

— До встречи, Невидимый .